Предлагаем вашему вниманию перевод первой главы книги Патрика Уикса «Империя Масок». Напомним, книга по вселенной Dragon Age рекомендуется к прочтению всем, кто хочет больше узнать об историческом периоде, о котором пойдет речь в Dragon Age: Inquisition.
Перевод выполнен NoMadKa и Фра Дженитиви.
Собственно книга выходит 8 апреля. Если хотите присоединиться —пишите в ЛС мне (Cutter.)
Императрица Селина вошла в просторный Церковный двор Университета Орлея в окружении своих слуг и охранников, и сэра Мишеля, ее рыцаря-телохранителя, шедшего сбоку, защищая ее от возможного нападения. Для того чтобы встретить императрицу собрали весь преподавательский состав, и профессора в приветствии склонились перед ней.
В бледном утреннем свете мраморные стены сверкали, как только что выпавший снег. Каменные плиты двора были выложены мозаикой, которая изображала Андрасте, гордую и непреклонную, в перламутровых доспехах, на фоне оранжево-красного пламени. Селина с одобрением отметила, что со времени ее последнего визита мозаику починили в тех местах, где время и неосторожные сапоги расшатали каменные плиты.
Лазуритовые глаза мозаичной Андрасте смотрели прямо на Церковь, именем которой и был назван двор. Это было самое высокое здание Университета, подчеркивающее свое господство парой сияющих бронзовых куполов, которые студенты университета прозвали «грудь Андрасте».
Конечно, об этом ректор университета Селине не говорил.
Над высокими бронзовыми дверями, над росписью с Андрасте и ее учениками, в камне золотом были выгравированы слова из Песни Света: УЧЕНОЕ ДИТЯ – БЛАГОСЛОВЛЕНИЕ, НИСПОСЛАННОЕ РОДИТЕЛЯМ И ВОЗНЕСЕННОЕ К СОЗДАТЕЛЮ. Под ними, опустив головы в поклоне, и стояли ректор университета и его подчиненные, пока Селина и ее свита шли по мозаике с образом Андрасте.
- Ваше Императорское Величество, - поприветствовал ее ректор Генри Моррак, и по знаку Селины он и другие профессора подняли головы. - Ваш визит для нас великая честь.
- В такие тревожные времена, Моррак, я нахожу покой в знаниях и мудрости, которые вы и ваш университет даете будущему Орлея. - Селина улыбнулась и дала знак своей свите. Двое слуг явили на свет, искусно выкованный предмет из сильверита, который весьма изобретательно разложился в небольшую, но удивительно удобную скамейку.
Сэр Мишель отошел в сторону, изучая взглядом проходы и окна в мраморных стенах, всегда наготове в случае опасности, но всегда источающий ту уверенность, которую Селина требовала от тех, кто служил ей лично.
Моррак был испуган. Он явно намеревался пригласить ее в свой кабинет, чтобы обсудить причину, по которой Селина нанесла визит в его владения, и, возможно, похвастаться новым манускриптом, недавно расшифрованным каким-нибудь многообещающим студентом. Стараясь скрыться под относительно несложной маской заурядного младшего сына семейства Моррак, он поджал губы в тревоге и беспокойстве, обдумывая, как подойти к диалогу при свидетелях. Селина тихо наслаждалась тем, что так рано ввела его в замешательство.
Императрица была одета в платье кремового цвета, отороченное вязью жемчужных нитей и обшитое замысловатым золотым и аметистовым узором, цветов рода Вал(ь)мон. Это было самое легкое и удобное, в чем положение Императрицы позволяло ей появляться публично, кроме тех случаев, когда она отправлялась на верховую прогулку, но наряд весил достаточно, чтобы к концу дня ее спина и талия ныли от боли. Внимательно следя за тем, чтобы ничего не выдало ее дискомфорта и облегчения, императрица присела на небольшую сильверитовую скамейку.
Скрыть выражение лица ей помогла маска, закрывающая пол-лица, подобные которой носила вся знать Орлея. Маска была инкрустирована лунным канем, а ее золотые линии очерчивали скулы и нос. Крохотные фиолетовые сапфиры обрамляли ее глаза, и окрашенные павлиньи перья обвивали ее голову подобно короне из золота и фиолета. Сапфиры и перья были вставлены так, чтобы можно было заменить их аналогами других цветов, если того требовал наряд или событие. Лицо императрицы ниже маски было напудрено, а губы накрашены насыщенным красным цветом.
- Если угодно Вашему Императорскому Величеству, - начал ректор Моррак, - профессор Дюси с удовольствием прочтет отрывок из своей диссертации о неполноценности кунарийского общества. Это смелая попытка пойти дальше ранних исследований брата Дженитиви, и, если мне не изменяет память, вы нашли его предыдущую работу очень многообещающей.
- Это и впрямь звучит чудесно, - ответила Селина и, подождав, пока Моррак почти обернулся к одному из профессоров справа от него, добавила, - но мне кажется, обсуждение огромных рогатых правителей Пар-Воллена несколько излишне в день, уже тронутый обещанием зимней стужи. – И, когда она вновь полностью завладела вниманием ректора, добавила, - возможно, один из ваших профессоров сможет развлечь нас математической наукой. В последнее время я, по мере своих скромных сил, штудирую теорему Вираниона, и я была бы благодарна, если один из ваших ученых мужей мог объяснить процесс доказательства.
На мгновение во дворе замолкло все, кроме нескольких пташек, которые не улетели зимовать на юг, потому что их подкармливали студенты и смотрители.
Ректор Моррак сглотнул. Пусть даже он был младшим сыном в семье, ему следовало лучше контролировать себя. Селина мимоходом задумалась: не стало ли его открытое лицо причиной того, что семья отослала его прочь от опасностей светского двора в мир ученых, или он просто забыл светские правила, придя в университет. В любом случае, это выставляло его в невыгодном свете.
- Ваше Великолепие, - промолвил он, наконец, - вы слишком скромно оцениваете свои способности к знаниям. Теорема Вираниона чрезвычайно сложна. Признаюсь, во время моего собственного обучения математике волны моего интеллекта не раз бились об ее каменные берега, но с ничтожным результатом. Однако, если вы хотите поговорить о математике, я написал трактат об особенной пропорции, встречающейся в природе так часто, что должно быть сам Создатель приложил к этому руку. Я бы с радостью…
- Чаю? – спросила Селина, и дала знак одному из слуг, который извлек свет изящный серебряный чайник, покрытый рунами, благодаря которым вода внутри оставалась горячей и без огня. Другой слуга достал чашки и блюдца из антиванского фарфора настолько изысканного, что сквозь него просвечивали лучи утреннего солнца. – Наверняка, кто-то другой освоил теорему Вираниона. Вряд ли можно считать Университет Орлея лучшим учебным заведением Тедаса, если мы не можем понять труды просто ученого из Тевинтера.
Казалось, это оскорбило ректора Моррака. В конце концов, может, он и не растерял гордость дворянина.
- Уверяю вас, Ваше Великолепие, Университету Орлея нет равных в его стремлениях к знаниям и культуре, и в немалой степени благодаря тому факту, что тевинтерские ученые не более чем рабы магов, управляющих ими. Дав нам свободу от политических или религиозных давлений, вы дали нам силу двигать культуру Орлея вперед.
Да, Моррак еще помнил достаточно светских манер, чтобы точить лясы. Селина была рада, что разговор, в конце концов, мог оказаться интересным.
- Тогда, может, один из ваших студентов? Когда я гуляла с графиней Элен в прошлом году, он рассказала, что снабжает средствами молодого человека, чьи математические способности были просто поразительны. – Она взяла чашку, предложенную слугой, и отпила из нее. – По-моему, он как раз изучал теорему Вираниона, и именно это обсуждение натолкнуло меня на собственные поиски. По-моему, молодого человека звали Ленан.
- Ах, да, - сказал Моррак, помрачнев взглядом, когда понял, куда клонит Селина, - кажется, я помню его заявление. Конечно, наши двери открыты для любого, кто, будь то по благородному происхождению или соответствующему финансированию, может гарантировать, что будет продолжать наши знаменитые традиции, но…
- Скажите мне, Моррак, - перебила его Селина и сделала паузу, чтобы отпить чаю. – Вы изучаете математику. Вам известно число ноль?
Это был превосходный чай, ривейнская смесь из корицы, имбиря и гвоздики, подслащенная медом – именно так, как любила Селина.
- Да, Ваше Великолепие, - ответил Моррак после некоторого молчания, когда стало ясно, что это был не риторический вопрос. С едва скрываемым раздражением он взял чашку, поднесенную слугой.
- Прекрасно. Именно столько студентов вашего университета происходят не из благородных семей. Признаюсь, это слегка огорчает меня, ректор Моррак, я ожидала некоторых улучшений c нашего последнего разговора.
- Ваше Великолепие…
- Пейте чай, Моррак. Я не прошу вас позволить крестьянам сновать по вашим залам. Я попросила вас принимать тех из простого люда, кого поддерживает средствами кто-то из дворян, тех, в ком кто-то смог заметить некоторый интеллект, пробивающийся, несмотря на их происхождение, кто своими исследованиями может сделать Орлей еще сильнее.
Костяшки на пальцах Моррака стали белее блюдца у него у руках.
- Ваше Императорское Величество, юноша, о котором вы говорите, - эльф.
Селина повернулась к сэру Мишелю де Шевин, своему рыцарю, облаченному в сильверитовые доспехи с изображенным на них имперским гербом. Герб его собственной семьи был изображен прямо над сердцем, а маска была упрощенной версией маски Селины.
- Сэр Мишель, шевалье известны своим острым зрением. Скажите нам, разве здесь среди нас нет эльфа?
Сэр Мишель слегка улыбнулся.
- Можно сказать, что да, Ваше Величество. – Он указал на церковь, точнее на роспись над бронзовыми вратами. – Если я не ошибаюсь, эта роспись является точной репродукцией картины Андрасте и ее учеников легендарного Анри де Лида. Когда Анри создавал оригинал, эльфы еще считались союзниками, это было еще до предательства и атаки на Орлей. Через двадцать лет, когда Верховная Жрица Рената призвала к Священному Походу против эльфов, она приказала уничтожить все церковные картины с изображением эльфов. – Он улыбнулся. – Но Анри де Лид умолял так страстно и отчаянно, что она уступила и позволила сохранить этот единственный экземпляр, с условием, что Генри отрежет уши теперь уже последователю-еретику Шартану.
Селина благодарно кивнула.
– Ах да. И кажется, университет скопировал оригинал очень точно. Вы можете найти среди них Шартана, Моррак? Уши изменены, но большие глаза хорошо выдают его.
Моррак посмотрел на роспись, затем на Селину.
– Конечно, Ваше Великолепие. В отличие от Церкви, университет гордится тем, что создает точно видение истории. Это действительно тот эльф, которого Андрасте освободила от рабства в мерзкой Тевинтерской Империи.
- Как странно, что университет, готовый так яростно бороться против давления религии на область его исследований, не хочет уступить в таком деле, хотя бы столько, сколько сама Верховная Жрица Рената.
- Это и впрямь не поддается пониманию, Ваше Величество, - сказал сэр Мишель и посмотрел на ректора Моррака.
Ректор сделал большой глоток из чашки и поставил ее обратно на блюдце так, что фарфор задребезжал. – Конечно, мы с огромной радостью пересмотрим заявление графини Элен.
- Орлей благодарен вам за вашу преданность нашей культуре и науке, – слегка кивнув головой, Селина встала. Один из слуг взял сильверитовую скамейку и стал складывать ее, а другому Селина отдала чашку и блюдце. – Теперь, после разговора о делах религиозных, мне хотелось бы провести время в этой церкви и оценить ее уроки. Проследите, чтобы меня не беспокоили, ректор Моррак. – Затем она улыбнулась, и в знак примирения добавила: - Когда я закончу, я бы и впрямь с удовольствием послушала об этой пропорции, которая, как вы говорите, указывает на руку Создателя.
Селина направилась к бронзовым вратам, профессора поклонились и в спешке освободили дорогу. Все слуги самой Селины остались на месте. Кроме сэра Мишеля.
- Вам стоило предупредить меня о русле, в которое повернется ваш разговор, Ваше Величество, - тихо сказал он. – Ересь Шартана нельзя назвать распространенным знанием.
Селина улыбнулась, не посмотрев в его сторону.
– Я верила в вас, мой рыцарь.
- Прикажете сопровождать вас внутри?
- Думаю, я буду вполне в безопасности меж грудей Андрасте, - ответила Селина, пока сэр Мишель открывал для нее дверь. Мишель взглянул внутрь, осматривая комнату и оценивая наличие угрозы, потом повернулся к ней, кивнул, и императрица вошла внутрь одна.
Внутри было прохладно, однако здесь не было холодного осеннего ветра, и поэтому было приятнее, чем снаружи. Проходя сквозь витражные окна, солнечные лучи алым светом ложились на деревянные скамьи, запах масел заполнял всю церковь. В дальнем конце зала, в большой золотой жаровне ярко пылал вечный огонь, единственный источник света, помимо окон.
В церкви не было никого, кроме рыжеволосой женщины в одеяниях жрицы, которая встала, когда Селина подошла ближе.
– Ваше Императорское Величество, - негромко поприветствовала она в глубоком поклоне.
Перепалка с ректором Морраком об эльфах была лишь легкой прелюдией перед настоящим испытанием этого утра. Селена дала склонившейся перед ней женщине знак подняться.
– Я рада, что Верховная Жрица согласилась на встречу.
Рыжеволосая женщина улыбнулась. На ней не было маски, что было обычным для служителей Церкви, и хоть она и говорила, как урожденная орлесианка, черты ее были ферелденскими. Маски были частью Игры, жесткой и бесконечной борьбы, которая создавала и уничтожала династии Орлея, и то, как сильно Церковь настаивала на том, что ее люди не носили масок, должно было дать понять, что они были вне политики. Что лишь немногими воспринималась серьезно.
– Дело, по словам вашего посыльного, весьма серьезное, и Верховная Жрица хотела бы, чтобы оно разрешилось. Я буду ее голосом. Можете звать меня Соловей.
Селина приподняла бровь под маской. Редко кто осмеливался представляться Императрице Орлея под псевдонимом. И все же, Джустиния послала бы только того, кому она действительно доверяла.
Без всяких церемоний, Селина села на одну из скамеек, отчего ее наряд неуклюже смялся, и аметисты на платье со стуком коснулись дерева.
– Полагаю, Соловей, вы осведомлены о напряжении между магами и храмовниками?
Когда Соловей замялась, Селина знаком пригасила ее присесть.
- Конечно, Ваше Великолепие.
Соловей села, двигаясь с непринужденной грацией, так, что на ее простой робе не образовалось ни складки. Легкость ее движений была признаком натренированного барда, и Селина отметила и спрятала этот вывод, чтобы использовать его, когда будет нужно.
- Храмовники стали еще беспокойнее после событий в Киркволле, - сказала Селина, глядя на сверкающее красным витражное изображение Андрасте на костре. Благодаря многолетнему опыту, она могла четко видеть женщину подле нее даже краем зрения. – Впрочем, маги тоже. Что Доротея собирается с этим делать?
Она намеренно использовала настоящее имя Верховной Жрицы, и уголком глаза видела, как отреагировала Соловей. Глаза женщина лишь слегка сузились, хоть она и не шевельнулась . Злость, но не оскорбленное чувство приличия. Значит, Соловей может звать Доротею по имени, может быть знала ее еще до того, как та пришла к власти.
Все это промелькнуло в ее голове в мгновение ока, пока Соловей ответила:
- Верховная Жрица не хочет предполагать, что события в Киркволле что-то большее, чем просто деяние одного сумасшедшего мага, чьи прискорбные действия были спровоцированы чересчур фанатичными храмовниками. Вы знаете, что в некоторых городах-государствах Марки у магов намного больше запретов, чем здесь, в Орлее.
- Знаю, - ответила Селина, - а еще я знаю, что вы не ответили на мой вопрос. Если Доротея не предлагает ничего, что могло бы объединить магов и храмовников, то она следует по стопам Владычицы Церкви Эльтины, которая ждала и молилась, пока Киркволл разрывался на части, – она повернулась и посмотрела другой женщине в глаза.
Соловей снова отреагировала на имя Верховной Жрицы.
– Джустиния хочет сделать это мир лучше, Ваше Великолепие. Метаниями мы ничего не добьемся.
- Иногда события не дают столько времени, сколько нам хотелось бы, особенно, когда речь идет о магии. – Селина посмотрела на рыжеволосую женщину, которая в своей простой церковной робе сидела, как подобает женщине знатного рода, спокойно и уравновешенно, и высказала мысль: - Насколько я понимаю, во время последнего Мора Круг магов в Ферелдене был почти потерян, когда один из его старших чародеев стал одержимым. После убийства этих существ, Герою Ферелдена пришлось выбирать - убить всех оставшихся в живых магов в башне, или нет. И времени на раздумья не было.
Ее колкость достигла цели – Соловей сморгнула и пламенно возразила:
- Мы не в гуще войны, Ваше Великолепие.
- Мы всегда на войне, - ответила Селина. – Просто некоторые из нас не всегда об этом знают. Так мне когда-то сказала бард по имени Маржолайн. Я слышала, она встретила свой печальный конец в Ферелдене. – Она вздохнула. – Это грустно, не правда ли, Соловей?
Соловей на мгновение замялась, глядя на Селину осторожно и с уважением.
– Полагаю, - наконец, ответила она, - это зависит от точки зрения. И, возможно, вы можете звать меня Лелианой.
- Возможно, - ответила ей Селина, и, улыбнувшись, продолжила, понизив голос. - В Орлее есть люди, которые предпочли бы, что мы пошли войной на свой народ ради своей безопасности. Мне бы этого не хотелось. Доротея это знает. Но я должна дать им альтернативу.
Лелиана нахмурилась и встала.
– Вы хотите, чтобы Доротея превратила разрешение этой проблемы в какое-то зрелище.
Селина выдохнула.
– По правде, любое зрелище вызовет жалобы, что я позволяю Церкви свободно править вместо себя, - сказала она, и Лелиана безмолвно кивнула. – Но если Джустиния сможет успокоить храмовников до того, как мне придется повернуть меч империи внутрь, то я готова заплатить такую цену.
Лелиана улыбнулась.
– Вы думаете о себе намного меньше и об Орлее намного больше, чем я предполагала, Ваше Великолепие. Это прекрасное качество в правителе, которое, увы, встречается редко.
Селина тоже встала, и на мгновение света из витражных стекол окна окунул ее наряд в красное.
- Скажите мне кое-что. Насколько большим был Архидемон?
Лелиана жеманно посмеялась, подобно леди благородного происхождения или натренированному барду, отчего ее одеяния сестры церкви стали казаться нелепой маскировкой.
– Достаточно большим, Ваше Великолепие. Одного его вида хватает, чтобы большинство остальных проблем стали казаться маленькими. – Она посерьезнела и добавила. - Я спрошу Джустинию, не предпочтет ли она прямые действия. Ей понадобится ваша поддержка, чтобы отразить все обвинения в том, что она пытается захватить больше власти.
- Конечно. Возможно, она сможет выступить с речью на балу в ее честь?
Лелиана задумалась.
– Это не то место, в котором можно ожидать подобное…
- Поэтому вам нравится эта мысль, - улыбнулась Селина. – А еще это заставит многих дворян, уговаривающих меня действовать, выслушать ее слова и понять, что с этим кто-то уже разбирается.
Лелиана широко улыбнулась.
– Ведь вы и вами учились на барда, Ваше Великолепие. Об этом легко забыть. Я передам Верховной Жрице ваше предложение.
- Три недели, - сказала Селина, - или месяц, в лучшем случае. Чуть дольше – и у меня не будет выбора, придется действовать. Дворяне захотят хоть каких-то знаков, что проблема решается, перед тем, как отправятся по своим зимним резиденциям.
Лелиана поклонилась.
– Ваше Императорское Величество.
Шпионка Верховной Жрицы покинула церковь через скрытую боковую дверь, и Селина села обратно. На этот раз, словно вспомнив свое обучение, она села, не издав ни звука и не помяв ни складки своего платья.
Еще три недели сжимать зубы и терпеть Великого Герцога Гаспара, который вместе с некоторыми другими дворянами подстрекал к войне. Три недели стараться игнорировать идиотские споры между разбойными храмовниками и магами, которые отказывались понимать, как все устроено.
И ее наградой за твердость будет Гаспар с его криками о том, что она уступила власть Церкви, будто бы власть была мечом, который может находиться в руках только у одного человека. Власть была не такой. Власть была подобна танцу партнеров, знающих, когда нужно вести, а когда следовать, а когда просто наступить на подол платья соперницы, чтобы та рухнула с позором.
Дай власть в неосторожные руки, и она может сокрушить величайшую империю в Тедасе. Селина должна была защищать культуру и историю всего Орлея.
Именно в такие минуты она наслаждалась простыми радостями, например, подчинить непокорного профессора своей воле.
– Три недели, — промолвила Селина, и позволила себе на мгновенье понаблюдать за тем, как лучи огненного цвета играют с витражным стеклом.
***
Под стать своим господам, никогда не показывавшимся на публике без своих масок на пол-лица, слуги тоже носили маски, пусть не такие экстравагантные и разнообразные, как у представителей знати, которые могли себе позволить менять маски так часто, как того требовала мода.. Если фамильной маской господина был лев, вырезанный из слоновой кости, инкрустированный ониксом и золотом, то и его прислуга носила маску льва, окрашенную в черный цвет с полосами цвета латуни. Маски защищали слуг, when they were about, предупреждая торговцев и купцов, что оскорбив слугу, они тем самым могли оскорбить и хозяина. А еще маски были полезны, когда встречались слуги из разных домов – они помогали распознать возможного союзника… или потенциального врага.
Слуги королевского дворца в Вал Руайо, которые работали на виду, носили маски повторявшие маску императрицы Селины. Там, где ее маска была инкрустирована лунным камнем, их маски были просто лакированными, или инкрустированы слоновой костью у тех слуг, что стояли выше по положению, а фиолетовый и золотой цвета были просто нанесены краской. Ту часть лица, что располагалась ниже маски, слуги дворца красили белым, что было знаком дополнительного статуса.
Постороннему наблюдателю, взглянувшему на это море бледных лиц, отделанных золотом и фиолетовым, все слуги показались бы одинаковыми. Женщины носили платья для прислуги, мужчины – облегающие бриджи, сшитые по последней моде и окрашенные в императорские цвета. Своих лиц не скрывали только стражники и те слуги, которые не должны были быть видны – кухарка и ее помощники, например, или чистильщики туалетов.
Но маски слуг предназначались для показа, а не для анонимности. Иначе, маска прятала бы эльфийские уши Бриалы.
- Эй, ты! Кролик! – позвала ее кастелянша, когда Бриала вышла из главного зала.
Бриала повернулась
- Госпожа?
- Выгнали, да? - Кастелянша снова посмотрела в сторону главного зала, где слуги, стоя на лестницах, старались расположить огромное фиолетовое знамя так, чтобы золотой лев рода Вальмон, из которого происходила Императрица Селина, висел на нужной высоте. – Может, тебе и позволяют одевать Ее Императорское Величество в обычные дни, но для бала все должно быть на высоте. – Она снова перевела взгляд в сторону. – Поднимите слева повыше!
Бриала видела сотни раз, как кастелянша готовилась к балам. В такое время женщина обычно всегда была злой и раздражительной, срывая свое беспокойство на всех, на ком могла. Но сегодня что-то было иначе. Ее колкость была не такой злой, как обычно, и все слуги знали, что Бриала хорошо ладила со всеми девушками, которые одевали Селину для официальных мероприятий. Ей приходилось ладить с ними – иначе, они стали бы соперницами.
Более того, из-под маски кастелянши выбивалась прядь непослушных волос, промах, совершенно недопустимый ни для кого из слуг императорского дворца. Кастелянша не могла этого не заметить, если только она не снимала маску, и потом в спешке надела ее обратно.
- Да, госпожа, - ответила Бриала.
Она прислуживала Селине с детства, когда императрица была еще лишь одной из бесконечного числа соперничающих меж собой претендентов на престол. Теперь, в Вал-Руайо, Бриала была одной из немногих эльфов, которым было дозволено носить маску на публике.
- Значит, можешь оказать пользу. Сбегай на кухню и поговори с кухаркой и ее девчонками. Погода засушливая, нельзя чтобы и мясо высохло. – Она повернулась к Бриале. – Прошлой осенью леди Монтсиммард сказала, что в Круге магов утку подавали лучше, чем у нас. – Сквозь щелочки в маске было видно, как ее глаза сузились со злостью. – Передай им, что если в этом году такое повторится, то их выпорют.
- Да, госпожа, - повторила Бриала и склонила голову в знак уважения. Иерархия среди слуг дворца была четкой и строгой, и хоть положение личной служанки Селины и ставило Бриалу в особое положение в порядке подчинения, но отнюдь не освобождало её полностью.
- Ох, да не волнуйся, кролик, - кастелянша фамильярно похлопала Бриалу по плечу, и Бриала увидела, что застежки на манжете женщины расстегнуты, еще одна ошибка, которую служанки, одевавшие кастеляншу, никогда не допустили бы. – Это просто чтобы напугать бездельниц до смерти. Тебя бы мы никогда не отхлестали. А теперь иди.
- Да, госпожа, - повторила Бриала в третий раз и ушла, а кастелянша вернулась к своим делам и снова стала кричать на слуг, чтобы они опустили левую сторону флага пониже.
Спускаясь вниз по главному залу, пол которого был покрыт изысканным ковром из Неварры, а стены покрыты классической росписью и завитками лепнины, Бриала думала.
Кастелянша верно служила Селине вот уже больше десяти лет. Она трепетно относилась к своей работе и никогда бы не позволила себе отвлечься в день бала, если только она не была чем-то скомпрометирована. Застежка и непослушная прядь указывали на нового любовника, который добился благосклонности и украл пару ее мгновений.
Конечно, этим могло все и ограничиться, но в Вал-Руайо все было частью Игры, будь то даже тайные похождения слуг, занимающих высокое положение. Бриала выросла, наблюдая за Игрой, и будучи одной из пешек Селины, она была намерена победить.
В худшем варианте, кастелянша была втянута во что-то, сама о том не подозревая. Неприятности Селины принесут неприятности и кастелянше: если, не приведи Создатель, Селина умрет или потеряет власть, её, несомненно, заменят. Если происходящее было чем-то большим, чем просто пылкий любовник, то кастелянша была инструментом, пассивным элементом какого-то заговора.
Вопрос был чьим инструментом.
На кухне, где сейчас готовились все известные миру блюда, стояли жара и духота. Повариха Рилен была крупной женщиной с румяным лицом. Когда-то в юности с ней произошел несчастный случай – предыдущая кастелянша посчитала, что Рилен становилась слишком дерзкой – и с тех пор ее толстые предплечья были покрыты шрамами от ожогов. Если конечно такое можно было назвать «несчастным случаем». Она нравилась Бриале, и эльфийка делала все, что могла, чтобы защитить эту женщину, которая справлялась с выпечкой лучше, чем она – с тонкостями Игры.
- Мисс Бриа! – сияя, поприветствовала Рилен вошедшую Бриалу. – Ее Великолепие пожелала чего-нибудь, чтобы продержаться до вечернего банкета? У нас есть восхитительные пирожные из Лида.
- Спасибо, Рилен, но нет. – Она посмотрела на помощниц Рилен, большинство из которых были эльфийками, хоть среди них и были человеческие девушки, и ни на одной из них не было маски. Им не позволялось выходить на публику. – Кастелянша очень беспокоится за утку. Она выразила это очень… настойчиво.
Рилен благодарно кивнула.
- Я лично прослежу за этим.
Она стряхнула муку с обезображенных рук и перешла к котлу, в котором что-то жарилось и кипело.
- И не могли бы вы послать кого-то из девушек разузнать, не меняла ли неожиданно кастелянша чего-нибудь в расписании? – спросила Бриала.
- Конечно, мисс Бриа, - улыбнулась Рилен. – Она найдет вас.
- Спасибо.
Бриала покинула кухню и прошлась по дворцу. В большом зале кастелянша уже закончила со знаменем, и теперь кричала на тех, кто расставлял столы. За залом следовали замысловато отделанные комнаты для карточных игр, каждая из которых была обставлена в стиле какой-либо страны, начиная от ферелденских ковров из огромных медвежьих шкур и золотых статуй мабари до декадентских шелков и волшебных ламп Тевинтера. С балконов открывался вид на большой зал, и одновременно можно было подышать свежим воздухом, любуясь лабиринтом зеленых изгородей, усеянным сверкающими мраморными фонтанами.
- Эй ты! Остроухая!
В отличие от «кролика», использовавшегося в дружелюбно снисходительных тонах, в ответ на который Бриала лишь слегка стискивала зубы, «остроухий» не было ничем иным, как оскорблением. Так кто-то из людей мог обратиться к дряни из канавы, которая была слишком ленива, чтобы работать, или слишком глупой, чтобы пойти на кражу.
Капитан дворцовой стражи не носил маски. Как и вся дворцовая стража. Иначе подосланному убийце было бы слишком легко незаметно пробраться к императрице во всеоружии. Удлиненные черты лица капитана свидетельствовали о благородном происхождении, и из-под его парадного плаща, украшенного золотым львом рода Вальмон, блистали парадные доспехи.
Но для Бриалы большее значение имело то, что одна из пряжек на его нагруднике была застегнута криво, а под ухом виднелся след от засоса.
- Болтаешься и увиливаешь от работы, остроухая? – спросил капитан с презрительной усмешкой.
- Императрица велела проверить приготовления к сегодняшнему банкету.
Бриала не поклонилась. Ей следовало, ибо он занимал должность капитана стражи, но у Бриалы было достаточно власти, чтобы обходить стороной правила тогда, когда она хотела – а сейчас она хотела очень сильно.
- Любопытно. – Он фыркнул и посмотрел на нее с новым интересом. – Хотя, если тебе хочется немного отвлечься, фигурка у тебя неплохая, и я могу закрыть глаза на эти мерзкие уши, торчащие из твоей головы. – Он подошел ближе, закрывая ей обзор. – Может, я даже смогу использовать их вместо вожжей. – До нее донесся запах его пота и… лаванды, любимого аромата кастелянши.
Она отступила.
– Сомневаюсь, что императрица одобрит.
Она развернулась и ушла, не став даже оглядываться, и продолжила свои размышленья.
Капитан стражи стал заигрывать с кастеляншей, и его ухаживания явно должны были изводить ее, пока она не уступит, отвлечь ее внимание от лабиринта изгородей… поэтому он и загородил обзор Бриале. Насколько помнила Бриала, капитан получил свою должность вскоре после смерти предшественника. Да этого он служил в армии. Бриала не знала, где, но учитывая популярность герцога Гаспара среди солдат…
Она знала, кто и где. Оставалось узнать, что.
Она поспешила вниз по изогнутой лестнице, мраморные ступеньки которой были покрыты красным бархатом, но до того как она успела дойти до двери, ведущий в лабиринт живой изгороди, ее окликнули.
- Мисс Бриа!
Бриала повернулась и увидела, как к ней бежит эльфийка, одна из помощниц кухарки.
- Мне велели найти вас.
- Спасибо, Дизирель, - улыбнулась ей Бриала. – Что ты нашла?
Дизирель понизила голос и нервно подергала рукав платья своими тонкими пальцами.
- Кастелянша добавила барда по имени Мелсендре в сегодняшний список гостей.
Бриала кивнула.
- Спасибо. Теперь, если Рилен может обойтись без тебя еще чуть-чуть, не могла бы ты разузнать, чем сегодня весь день занимался капитан стражи?
- Конечно, Мисс Бриа. Рилен сказала, что я в вашем распоряжении.
- Хорошо, - Бриала повернулась к лабиринту изгородей. – А я побуду здесь. Поохочусь.
***
Селине доводилось видеть тренировки шевалье. Одним из самых знаменитых испытаний, по крайней мере, из тех, что проходили публично, был ряд лезвий, закреплённых на столбах, установленных на больших деревянных подмостках. Когда слуги раскручивали массивное спрятанное от глаз колесо, клинки начинали вращаться с головокружительной скоростью, рубя и кромсая любого, кто оказался рядом. На летних празднествах отважные юноши пытались проскочить сквозь них в тяжелых, подбитых ватой туниках. Лезвия были затуплены, так что участники если и могли пострадать, то только от уязвлённой гордости. . Поговаривали, что на настоящих испытаниях лезвия затачивались и солдаты их проходили лишенные всякой защиты.
И официальные приемы в представлении Селины ничем не отличались.
К счастью,это испытание она проходила не в одиночку. Её телохранитель, сэр Мишель, держался на шаг позади неё, как всегда, без брони— чтобы не вызывать беспокойства при движении Селины сквозь толпу, но тем не менее, при оружии. Рукава его одежд были из роскошного золотистого шелка, а камзол – из фиолетовой замши, выделанной из шкур зверей, которых гномы разводили вместо скота. Ножны украшал золотой лев с инкрустрированными и фиолетовыми сапфирами глазами и гривой, руки Мишеля были свободны от колец и браслетов, в отличии от остальных аристократов — ничто не должно было помешать ему обращаться с мечом — а над маской возвышалось длинное желтое перо шевалье.
- Приказы, Ваше Величество? – спросил он тихо, чтобы услышала только Селина. Обычно на таких мероприятиях Мишель говорил мало, и императрица это ценила. Будучи ее телохранителем, он являлся продолжением ее публичного /образа, привлекая внимание не к себе, но к ней. Он мало интересовался Игрой, но хорошо видел и умел исполнять приказы. Мишель был с ней вот уже десять лет, с тех пор как предыдущий телохранитель Селины умер, защищая ее от убийцы.
- Бриала передала, что обнаружила?
- Меч в кустах? Да, Ваше Величество, - его голос был низким и спокойным, а язык тела говорил, что возможным предметом обсуждения могли быть ледяные фигурки виверн со стола закусок.
- Наблюдай за бардом Мелсендре. Все начнется с нее.
- Надеюсь, мне не придется проходить испытание на знание религиозной иконографии этим вечером.
Селина сдержала улыбку.
– Я постараюсь тебя предупредить, если такая необходимость возникнет.
Под прелестный голосок Мелсендре, барда Гаспара, напевавший о конце лета и утерянной любви, Селина двигалась сквозь поле врагов и союзников, доброжелателей и потенциальных соперников.
- Ваше Великолепие, - граф Шанталь из Велуна , в своей перламутровой маске с прикрепленными к ней нитями черного жемчуга, поклонился, встретив ее взгляд. – Ваше сияние введет в заблуждение бедных птиц – они подумают, что лето продолжается, и не улетят на юг.
Шанталь уже довольно долго настойчиво просил ее руки. Учитывая его явную преданность и неуклюжесть в Игре, Селина держала его на комфортном и дружеском расстоянии, никогда не лишая полностью его надежд .
Платье Селины цвета слоновой кости было с глубоким вырезом, и на ее белоснежной коже сверкал желтый бриллиант в роскошной золотой оправе. Платье дополняло драгоценный камень нитями желтых, как потемневшее золото, капель янтаря, которые словно стекали с груди к подолу и запястьям. Её маска была идентична той, что Селина надевала утром, если не считать того, что перья сменила золотая филигрань.
- Ваши слова согревают, как теплые воды озера Селестин, - ответила она, - и хоть мне грустно от того, что птицы должны улететь, чтобы не погибнуть в зимнюю стужу, я знаю, что весной они украсят небо Велуна.
Селина прошла дальше и встретилась глазами с Леди Монтсиммард, в чью маску были вставлены два сияющих лириумных кристалла, по одному на каждую щеку — подарок первого чародея Орлейского Круга.
– Козин, - с дружелюбной фамильярностью, поздоровалась она с женщиной, присевшей в глубоком реверансе. – Прошло так много времени. Скажи мне, понравилась ли тебе утка?
- Подливка была божественна, Ваше Великолепие. – Леди Монтсиммард и ее муж принимали и развлекали герцога Гаспара этим летом, и в последние годы их козырем была приближенность семьи к Кругу магов, точнее их контроль над ним. Мужа Селина считала опасным, а жену – скучной, и подозревала, что леди Монстсиммард даже не понимает, насколько шаткой стала ситуация с магами. Ее догадка подтвердилась, когда леди добавила:
- Хотя, по правде говоря, когда мы были в Круге магов…
- О, я была бы осторожнее, обедая с ними, - легко рассмеявшись, перебила ее Селина. – Кажется, когда они стараются что-то приготовить, все вокруг них заканчивается пожаром.
Селина продолжила свой путь , а Леди Монтсиммард выдавила из себя напряженную улыбку. Селине даже не нужно было оборачиваться, она знала, что позади неё сэр Мишель смерил Леди Монтсиммард неодобрительным взглядом, безмолвно напоминая, что императрица вольна смеяться и вести Игру или, если захочет, насадить голову Леди на пику. Селина напомнила себе поговорить с Мадам де Фер, магом при Императорском дворце, о тесных связях Монсиммардов с магами.
Дальше и дальше он шла сквозь толпу, обмениваясь приветствиями и теплыми словами, пропитанными ядом. Стоит ли Орлею настаивать на более выгодных условиях торговли с Ферелденом, пока государство-выскочка еще оправляется от Мора? Что нужно сделать, чтобы события Киркволла не повторились здесь? Неужели университет, где получают образование молодые люди из благородных семей, и впрямь начнет принимать остроухих?
Челюсть Селины ныла от непрерывных улыбок – это было единственное выражение лица, видимое на лице, скрытом полу-маской и слоем косметики. И словно не слыша всех колкостей, Мелсендре продолжала петь своим прелестным голоском.
И, наконец, подобно глубокому гулу, прокатившемуся через поле битвы, раздался смех Великого Герцога Гаспара, давая знать, что представление закончилось.
Слуги и те, что были поробее, замолчали, словно услышав похоронный колокол, и через некоторые время раздались смешки других лордов и леди, которых наступившая тишина позабавила.
Толпа перед Селиной расступилась, очистив путь/давая пройти к Великому герцогу и черноволосой девушке-барду. Мелсендре была без маски, её лицо скрывал густой слой косметики, как у простолюдинки на благородном собрании, и она в смущении отвернулась в ответ на какие-то слова Гаспара.
Ни малейшим образом не поменяв своего выражения, Селина внутренне приготовилась. Она вела Игру большую часть своей жизни, но как бы она ни готовилась, как бы она ни строила и просчитывала свою стратегию, всегда было место мгновенью страха.
Но страх прошел, и она направилась к барду, добавленного в список приглашенных тайком, по приказу капитана стражи, лояльного Гаспару. Сэр Мишель уверенно шел за ней, идеально подстроив свои шаги крупного мужчины под ее поступь.
Мелсендре хороша, отметила Селина, но не идеальна. Макияж скрывал тот факт, что она не могла изобразить румянец, который изобразил бы искреннее смущение, но ей в любом случае следовало бы добавить краски на щеки, чтобы произвести на собравшихся аристократов нужное впечатление. Этот маленький недостаток – даже не ошибка как таковая, но мелочь, которую Селина сделала бы лучше, каким-то образом все упрощала.
- И каким же остроумием мой кузен заставил замолчать этот прелестный голос? – спросила Селина в выжидательной тишине.
Мелсендре неловко замялась, но Гаспар с легким поклоном, едва достаточным, чтобы избежать очевидного оскорбления, ответил:
- Ваше Императорское Величество, - сказал он, все еще усмехаясь, - я говорил этой юной особе, что ее песня напоминает по мелодии «Мабари короля Мегрена».
Собравшиеся захихикали, забавляясь скандальностью ситуации. Селина продолжила улыбаться. Это был хороший первый удар. Песня была популярна и безобидна несколько десятилетий назад, когда Орлей оккупировал Ферелден. Она рассказывала о несчастном Мегрене, посланном против воли в Ферелден императором Флорианом. В песне высмеивался незадачливый дворянин, которого на каждом углу раздражала грубая ферелденская культура, включая слюнявого мабари, сгрызшего его маску.
Песня потеряла свою популярность с тех пор, как Мэрик убил Мегрена, хоть официально ее никто и не запрещал. Придя к власти, Селина всеми силами пыталась укрепить связи между двумя странами, и песня, высмеивавшая грубых ферелденцев и их бескультурные обычаи, не пользовалась успехом.
Видимо, сейчас это должно было измениться.
- Я помню, мы пели её с солдатами во время маршей, - сказал Гаспар. – Она напоминала о тех днях, когда Орлей был готов завладеть всем миром. Бедный Мегрен, попал в западню там, куда не падает взор Создателя, стараясь прижиться среди собачников.
Герцог был высоким широкоплечим мужчиной, крой его дублета и рукавов был прямым и строгим, а отделка серебром усиливала сходство костюма с доспехами. Золотую маску украшали изумруды, соответствующие геральдические цветам его рода, а над нею возвышалось длинное желтое перо – как и сэр Мишель, он был шевалье.
А еще он стоял меньше чем в десяти шагах от банна Тегана Геррина, посла из Ферелдена, чье лицо, не скрытое косметикой, исказилось гневом, когда его народ назвали «собачниками».
- Это было печальное время для всех нас, - сказала Селина, с улыбкой повернувшись к послу, - и Орлей счастлив видеть в Ферелдене друга в эти времена испытаний.
Теган поклонился с благодарной улыбкой.
- Ваше Императорское Величество, Ферелден надеется на то же самое.
- Конечно. – Гаспар подошел к нему. – Прошлое в прошлом, да, Теган? Сейчас мы просто двое старых вояк.
Он похлопал ферелденца по плечу, и банн Теган заметно напрягся от такой фамильярности.
- Вы привезли своего пса в Орлей, милорд? – поинтересовалась черноволосая Мелсендре, изображая из себя полную невинность, хоть среди аристократов и раздались смешки.
Теган повернулся к ней со сжатыми по сторонам руками.
- Да, но не на бал. Сомневаюсь, что он оценил бы блюда.
Толпа рассмеялась. Пусть и не мастер в Игре, ферелденец был достаточно умен, чтобы разглядеть ловушку и использовать ее, чтобы расположить к себе толпу.
- Я должен когда-нибудь увидеть твоего пса, Теган, - сказал Гаспар, не желая отвлекать внимание от своего спектакля, – но сегодня, в честь дружбы между нашей империей и вашим эм… королевством, я хочу подарить тебе кое-что.
По щелчку его пальцев примчался слуга с чем-то длинным, завернутым в бархат –насыщенного зеленого цвета.
Гаспар взял сверток и, широко улыбаясь, передал его Тегану. Неохотно, понимая, что наступает на ловушку, но не зная, как её избежать, посол развернул подарок.
Как и сообщила ей утром Бриала, внутри лежал меч. Ферелденской работы, предельно функциональный, а украшения вокруг рукояти и на дужкегарды говорили о том, что меч принадлежал человеку благородного происхождения. Клинок выглядел изношенным, с зазубринами на лезвии и пятнами ржавчины.
- Великий герцог Гаспар! – Мишель встал между мечом и Селиной. Оружие никогда не должно попадать в главный зал – стражники при входе во дворец проверяли все свертки, чтобы убийца не пронес оружие внутрь. Поэтому, отметила Селина, днем Гаспару пришлось немало потрудиться, чтобы тайком пронести этот сверток и спрятать его в лабиринте изгородей.
- Спокойно, шевалье. – Гаспар взглянул на клинок. – Я бы скорее напал на кого-нибудь с кочергой, чем взял в руки эту вещь. Этот меч сняли с тела какой-то ферелденской дворянки, которая доставила немало неприятностей бедному Мегрену. Кажется, ее звали Мойра. – Его глаза искрились от смеха из-под его золото-зеленой маски. – Слуги использовали его, чтобы убивать крыс в подвалах.
Теган застыл, смотря на меч в своих руках так, будто бы все собравшиеся исчезли. Зеленый бархат собрался вокруг его побелевших кулаков.
- Так это был меч благородного человека? – спросила Мелсендре, добавив ровно столько сомнения в голосе, сколько нужно было, чтобы толпа засмеялась над изношенным мечом, побуждая Тегана сказать что-то, что Гаспар мог бы истолковать как оскорбление.
Игра была простой, но эффективной. Банна Тегана будут подначивать, пока он не скажет что-нибудь яростное. Тогда Мелсендре шокировано ахнет, чтобы даже недалекие гости поняли, что им следует оскорбиться. И Селине придется выбрать – велеть сэру Мишелю бросить вызов банну Тегану, чтобы защитить честь Орлея, или ничего не сказать, позволив тем самым Гаспару бросить вызов самому, похваляясь кодексом шевалье. При любом исходе отношения между Орлеем и Ферелденом испортятся, и страны приблизятся к еще одной глупой войне.
Войне, в которой Гаспару не было равных.
Все это пронеслось в голове Селины, пока Гаспар продолжал закручивать нож в нанесенной ране.
- Ну, она-то называла себя Мятежной королевой. Хотя больше была похожа на разбойницу или главаря наемников. Думала, что могла выгнать нас из Ферелдена.
- И была права, - ответил Теган, так и не подняв взгляд на Гаспара. – Ее сын Мэрик выгнал вас всех из нашей страны.
- Жаль, что Мойра не увидела этого, - сказал Гаспар, с улыбкой посмотрев по сторонам. – Возможно, если бы при ней был один из ваших огромных псов…
Некоторые рассмеялись. И этого было достаточно, чтобы довести Тегана. Селина увидела, как напряглись его плечи и его рот открылся, чтобы сказать именно то, чего хотел услышать Гаспар.
- Банн Теган, - позвала она. Она правила величайшей империей вот уже двадцать лет, и знала, каким тоном заставить толпу замолчать.
Ферелденский посол повернулся к ней, так и не закрыв рот.
Она и Гаспар играли в Игру уже давно, и были старыми врагами. Селина слегка улыбнулась Гаспару и выступила вперед. Отличная попытка, говорила ее улыбка, и, возможно, в следующий раз тебе и повезет… но не сегодня.
- Ваше Императорское Величество. – Банн Теган стоял наготове, жилы на его шее были напряжены.
- Я вижу по вашему выражению лица, что этот клинок пробудил в вас старые чувства. Орлей нанес вам обиду смертью Мойры Тейрин, Мятежной королевы Ферелдена? – Когда толпа дружно затаила дыхание, она спросила: - Вы требуете сатисфакцию?
Теган посмотрел на клинок в своих руках, и перевел взгляд на Гаспара. И, наконец, ибо, пусть он и блистал в Игре, но не был дураком, посол посмотрел на саму Селину, оценивая её позицию, и тихо ответил:
- Да.
Толпа разразилась криками, и Селина улыбнулась. Гаспар закрыл глаза и покачал головой, понимая, что проиграл, в то время как его бард Мелсендре посмотрела на него в замешательстве, не зная, как ей теперь управлять толпой.
Селина взглянула на сэра Мишеля и слегка ему кивнула. Ее рыцарь вытащил свой клинок. При виде отливающего голубым сильверита, обнаженного в бальной зале, крики дворян мгновенно стихли.
- Тогда вы ее получите, - ответила Селина ферелденскому послу. – Сэр Мишель?
- Ваше Великолепие? – спросил Мишель, стоя наготове с обнаженным клинком и не сводя глаз с Банна Тегана.
- Нам бросили вызов, а вы мой рыцарь. Вы готовы защитить честь Орлея в дуэли между мужчинами благородных кровей?
Не колеблясь, сэр Мишель ответил:
- Нет, Ваше Великолепие. Вызов брошен нам, а посему нам выпадает обязанность выбрать оружие для дуэли. Мы не можем продолжать, пока этого не сделаем.
Селина выдержала паузу, нагнетая обстановку.
- Я понимаю. Я бы не хотела –пятнать нашу все еще растущую дружбу кровью, пролитой в защиту прошлых разногласий. – Она повернулась к Банну Тегану. – И посему, по праву, оружием для этой дуэли я выбираю… перья.
- Превосходно, Ваше Великолепие, - сказал сэр Мишель и без всякого колебания стащил высокое желтое перо с маски.
Эта толпа аристократов была непостоянна, кровожадна и тщеславна, но прежде всего все они принадлежали ей. Как бы они ни желали скандала из-за кровавой дуэли, они восхищались остроумием. Когда сэр Мишель принял стойку опытного мечника, размахивая своим пером, толпа разразилась восторженным ликованием.
Банн Теган заметно расслабился, отбросил обернутый в бархат сверток в сторону и облегченно улыбнулся Селине.
- Ваше Великолепие, сожалею, но я не вооружен для дуэли такого рода. Вы могли заметить, что мой народ предпочитает перьям мех.
Он даже удостоился смеха толпы, когда поднял обшитые мехом рукава.
- -Совершенно верно, - Селина перевела взгляд на Гаспара, нацепившего вежливую улыбку, которую при дворе использовали, чтобы не радовать врагов своей досадой. – Кузен, своим первым подарком вы продемонстрировали свою щедрость по отношению к нашим кузенам в Ферелдене. – Она благодарно взмахнула рукой. – Не будете ли вы так любезны предложить еще один дар?
Гаспар моргнул и поклонился.
– Для меня нет большего удовольствия, - ответил он, и быстрым сдержанным движением руки отцепил перо от своей маски.
Потом он передал желтое перо, почетный знак легендарного ордена орлейских шевалье, только что оскорбленному им ферелденскому собачнику.
Пока сэр Мишель и Банн Теган парировали и наносили удары перьями под радостный смех толпы, Селина улыбнулась и попросила Мелсендре спеть что-нибудь праздничное.
***
Той ночью Бриала пробралась в покои Селины через потайную дверь, спрятанную за высоким зеркалом на стене.
После бала императрица приняла ванную – она часто так делала – и переоделась в шелковую сорочку насыщенного фиолетового цвета. Свечи на ее столе едва хватало, чтобы освещать страницы, которые она читала, и большая часть комнаты освещалась лишь светом из окна – бледно-желтыми лучами холодной осенней луны и более теплым оранжевым светом самого Вал-Руайо.
- Он заговорил? – спросила Селина, не оборачивавась, продолжая сидеть за письменным столом.
Бриала улыбнулась императрице, чьи длинные светлые волосы были все еще влажными и, спускаясь на ее спине, ловили на себе лунный свет.
– Да, хотя -я не думаю, что это достойно вашего прерванного вечера. Ваш бывший капитан стражи уже признался, что это он тайком пронес подарок Гаспара, и предает себя вашей милости.
- Оптимистичное решение с его стороны, - усмехнулась Селина и, положив ручку, повернулась к Бриале. Лицо Селины, не изменившееся с детства, было более изящной версией ее маски – тонкие черты лица, нежная кожа и красные губы, обладающие от природы красивой изогнутой формой. – А кастелянша?
Бриала заколебалась, и Селина подбодрила её любопытствующей улыбкой. Наконец, Бриала сказала:
- Глупа и влюблена, но не предательница, - и, подумав о Дизирель и Рилен, которых могли высечь, не будь утка приготовлена так, как того требовала кастелянша, добавила: - Однако легкое наказание может помочь ей перенести вызванное её недовольство с честью и достоинством.
Селина с улыбкой встала.
- Конечно, - ответила она, подойдя ближе. – Учитывая нашу победу над Великим герцогом Гаспаром, щедрость будет весьма кстати. – Пальцы Селина легко скользнули по шее Бриалы, и с негромким звуком маска эльфийки спала с ее лица. – В конце концов, Бриа, - тихо сказала Селина, убрав маску в сторону, - нужно прощать ошибки, совершенные в безрассудстве любви.
Когда ее неприкрытая щека коснулась щеки Селины, до Бриалы донеслись ароматы роз и жимолости, ароматы ванной императрицы, и холодная шелковая сорочка скользнула меж пальцев Бриалы, падая и обнажая бледную кожу.
- Как вам будет угодно, Ваше Великолепие, - прошептала она, и свободной рукой погасила свечу.
Переведено на Нотабеноиде
http://notabenoid.co...ok/49744/205898
Переводчики: NoMadKa, Фра Дженитиви.
В бледном утреннем свете мраморные стены сверкали, как только что выпавший снег. Каменные плиты двора были выложены мозаикой, которая изображала Андрасте, гордую и непреклонную, в перламутровых доспехах, на фоне оранжево-красного пламени. Селина с одобрением отметила, что со времени ее последнего визита мозаику починили в тех местах, где время и неосторожные сапоги расшатали каменные плиты.
Лазуритовые глаза мозаичной Андрасте смотрели прямо на Церковь, именем которой и был назван двор. Это было самое высокое здание Университета, подчеркивающее свое господство парой сияющих бронзовых куполов, которые студенты университета прозвали «грудь Андрасте».
Конечно, об этом ректор университета Селине не говорил.
Над высокими бронзовыми дверями, над росписью с Андрасте и ее учениками, в камне золотом были выгравированы слова из Песни Света: УЧЕНОЕ ДИТЯ – БЛАГОСЛОВЛЕНИЕ, НИСПОСЛАННОЕ РОДИТЕЛЯМ И ВОЗНЕСЕННОЕ К СОЗДАТЕЛЮ. Под ними, опустив головы в поклоне, и стояли ректор университета и его подчиненные, пока Селина и ее свита шли по мозаике с образом Андрасте.
- Ваше Императорское Величество, - поприветствовал ее ректор Генри Моррак, и по знаку Селины он и другие профессора подняли головы. - Ваш визит для нас великая честь.
- В такие тревожные времена, Моррак, я нахожу покой в знаниях и мудрости, которые вы и ваш университет даете будущему Орлея. - Селина улыбнулась и дала знак своей свите. Двое слуг явили на свет, искусно выкованный предмет из сильверита, который весьма изобретательно разложился в небольшую, но удивительно удобную скамейку.
Сэр Мишель отошел в сторону, изучая взглядом проходы и окна в мраморных стенах, всегда наготове в случае опасности, но всегда источающий ту уверенность, которую Селина требовала от тех, кто служил ей лично.
Моррак был испуган. Он явно намеревался пригласить ее в свой кабинет, чтобы обсудить причину, по которой Селина нанесла визит в его владения, и, возможно, похвастаться новым манускриптом, недавно расшифрованным каким-нибудь многообещающим студентом. Стараясь скрыться под относительно несложной маской заурядного младшего сына семейства Моррак, он поджал губы в тревоге и беспокойстве, обдумывая, как подойти к диалогу при свидетелях. Селина тихо наслаждалась тем, что так рано ввела его в замешательство.
Императрица была одета в платье кремового цвета, отороченное вязью жемчужных нитей и обшитое замысловатым золотым и аметистовым узором, цветов рода Вал(ь)мон. Это было самое легкое и удобное, в чем положение Императрицы позволяло ей появляться публично, кроме тех случаев, когда она отправлялась на верховую прогулку, но наряд весил достаточно, чтобы к концу дня ее спина и талия ныли от боли. Внимательно следя за тем, чтобы ничего не выдало ее дискомфорта и облегчения, императрица присела на небольшую сильверитовую скамейку.
Скрыть выражение лица ей помогла маска, закрывающая пол-лица, подобные которой носила вся знать Орлея. Маска была инкрустирована лунным канем, а ее золотые линии очерчивали скулы и нос. Крохотные фиолетовые сапфиры обрамляли ее глаза, и окрашенные павлиньи перья обвивали ее голову подобно короне из золота и фиолета. Сапфиры и перья были вставлены так, чтобы можно было заменить их аналогами других цветов, если того требовал наряд или событие. Лицо императрицы ниже маски было напудрено, а губы накрашены насыщенным красным цветом.
- Если угодно Вашему Императорскому Величеству, - начал ректор Моррак, - профессор Дюси с удовольствием прочтет отрывок из своей диссертации о неполноценности кунарийского общества. Это смелая попытка пойти дальше ранних исследований брата Дженитиви, и, если мне не изменяет память, вы нашли его предыдущую работу очень многообещающей.
- Это и впрямь звучит чудесно, - ответила Селина и, подождав, пока Моррак почти обернулся к одному из профессоров справа от него, добавила, - но мне кажется, обсуждение огромных рогатых правителей Пар-Воллена несколько излишне в день, уже тронутый обещанием зимней стужи. – И, когда она вновь полностью завладела вниманием ректора, добавила, - возможно, один из ваших профессоров сможет развлечь нас математической наукой. В последнее время я, по мере своих скромных сил, штудирую теорему Вираниона, и я была бы благодарна, если один из ваших ученых мужей мог объяснить процесс доказательства.
На мгновение во дворе замолкло все, кроме нескольких пташек, которые не улетели зимовать на юг, потому что их подкармливали студенты и смотрители.
Ректор Моррак сглотнул. Пусть даже он был младшим сыном в семье, ему следовало лучше контролировать себя. Селина мимоходом задумалась: не стало ли его открытое лицо причиной того, что семья отослала его прочь от опасностей светского двора в мир ученых, или он просто забыл светские правила, придя в университет. В любом случае, это выставляло его в невыгодном свете.
- Ваше Великолепие, - промолвил он, наконец, - вы слишком скромно оцениваете свои способности к знаниям. Теорема Вираниона чрезвычайно сложна. Признаюсь, во время моего собственного обучения математике волны моего интеллекта не раз бились об ее каменные берега, но с ничтожным результатом. Однако, если вы хотите поговорить о математике, я написал трактат об особенной пропорции, встречающейся в природе так часто, что должно быть сам Создатель приложил к этому руку. Я бы с радостью…
- Чаю? – спросила Селина, и дала знак одному из слуг, который извлек свет изящный серебряный чайник, покрытый рунами, благодаря которым вода внутри оставалась горячей и без огня. Другой слуга достал чашки и блюдца из антиванского фарфора настолько изысканного, что сквозь него просвечивали лучи утреннего солнца. – Наверняка, кто-то другой освоил теорему Вираниона. Вряд ли можно считать Университет Орлея лучшим учебным заведением Тедаса, если мы не можем понять труды просто ученого из Тевинтера.
Казалось, это оскорбило ректора Моррака. В конце концов, может, он и не растерял гордость дворянина.
- Уверяю вас, Ваше Великолепие, Университету Орлея нет равных в его стремлениях к знаниям и культуре, и в немалой степени благодаря тому факту, что тевинтерские ученые не более чем рабы магов, управляющих ими. Дав нам свободу от политических или религиозных давлений, вы дали нам силу двигать культуру Орлея вперед.
Да, Моррак еще помнил достаточно светских манер, чтобы точить лясы. Селина была рада, что разговор, в конце концов, мог оказаться интересным.
- Тогда, может, один из ваших студентов? Когда я гуляла с графиней Элен в прошлом году, он рассказала, что снабжает средствами молодого человека, чьи математические способности были просто поразительны. – Она взяла чашку, предложенную слугой, и отпила из нее. – По-моему, он как раз изучал теорему Вираниона, и именно это обсуждение натолкнуло меня на собственные поиски. По-моему, молодого человека звали Ленан.
- Ах, да, - сказал Моррак, помрачнев взглядом, когда понял, куда клонит Селина, - кажется, я помню его заявление. Конечно, наши двери открыты для любого, кто, будь то по благородному происхождению или соответствующему финансированию, может гарантировать, что будет продолжать наши знаменитые традиции, но…
- Скажите мне, Моррак, - перебила его Селина и сделала паузу, чтобы отпить чаю. – Вы изучаете математику. Вам известно число ноль?
Это был превосходный чай, ривейнская смесь из корицы, имбиря и гвоздики, подслащенная медом – именно так, как любила Селина.
- Да, Ваше Великолепие, - ответил Моррак после некоторого молчания, когда стало ясно, что это был не риторический вопрос. С едва скрываемым раздражением он взял чашку, поднесенную слугой.
- Прекрасно. Именно столько студентов вашего университета происходят не из благородных семей. Признаюсь, это слегка огорчает меня, ректор Моррак, я ожидала некоторых улучшений c нашего последнего разговора.
- Ваше Великолепие…
- Пейте чай, Моррак. Я не прошу вас позволить крестьянам сновать по вашим залам. Я попросила вас принимать тех из простого люда, кого поддерживает средствами кто-то из дворян, тех, в ком кто-то смог заметить некоторый интеллект, пробивающийся, несмотря на их происхождение, кто своими исследованиями может сделать Орлей еще сильнее.
Костяшки на пальцах Моррака стали белее блюдца у него у руках.
- Ваше Императорское Величество, юноша, о котором вы говорите, - эльф.
Селина повернулась к сэру Мишелю де Шевин, своему рыцарю, облаченному в сильверитовые доспехи с изображенным на них имперским гербом. Герб его собственной семьи был изображен прямо над сердцем, а маска была упрощенной версией маски Селины.
- Сэр Мишель, шевалье известны своим острым зрением. Скажите нам, разве здесь среди нас нет эльфа?
Сэр Мишель слегка улыбнулся.
- Можно сказать, что да, Ваше Величество. – Он указал на церковь, точнее на роспись над бронзовыми вратами. – Если я не ошибаюсь, эта роспись является точной репродукцией картины Андрасте и ее учеников легендарного Анри де Лида. Когда Анри создавал оригинал, эльфы еще считались союзниками, это было еще до предательства и атаки на Орлей. Через двадцать лет, когда Верховная Жрица Рената призвала к Священному Походу против эльфов, она приказала уничтожить все церковные картины с изображением эльфов. – Он улыбнулся. – Но Анри де Лид умолял так страстно и отчаянно, что она уступила и позволила сохранить этот единственный экземпляр, с условием, что Генри отрежет уши теперь уже последователю-еретику Шартану.
Селина благодарно кивнула.
– Ах да. И кажется, университет скопировал оригинал очень точно. Вы можете найти среди них Шартана, Моррак? Уши изменены, но большие глаза хорошо выдают его.
Моррак посмотрел на роспись, затем на Селину.
– Конечно, Ваше Великолепие. В отличие от Церкви, университет гордится тем, что создает точно видение истории. Это действительно тот эльф, которого Андрасте освободила от рабства в мерзкой Тевинтерской Империи.
- Как странно, что университет, готовый так яростно бороться против давления религии на область его исследований, не хочет уступить в таком деле, хотя бы столько, сколько сама Верховная Жрица Рената.
- Это и впрямь не поддается пониманию, Ваше Величество, - сказал сэр Мишель и посмотрел на ректора Моррака.
Ректор сделал большой глоток из чашки и поставил ее обратно на блюдце так, что фарфор задребезжал. – Конечно, мы с огромной радостью пересмотрим заявление графини Элен.
- Орлей благодарен вам за вашу преданность нашей культуре и науке, – слегка кивнув головой, Селина встала. Один из слуг взял сильверитовую скамейку и стал складывать ее, а другому Селина отдала чашку и блюдце. – Теперь, после разговора о делах религиозных, мне хотелось бы провести время в этой церкви и оценить ее уроки. Проследите, чтобы меня не беспокоили, ректор Моррак. – Затем она улыбнулась, и в знак примирения добавила: - Когда я закончу, я бы и впрямь с удовольствием послушала об этой пропорции, которая, как вы говорите, указывает на руку Создателя.
Селина направилась к бронзовым вратам, профессора поклонились и в спешке освободили дорогу. Все слуги самой Селины остались на месте. Кроме сэра Мишеля.
- Вам стоило предупредить меня о русле, в которое повернется ваш разговор, Ваше Величество, - тихо сказал он. – Ересь Шартана нельзя назвать распространенным знанием.
Селина улыбнулась, не посмотрев в его сторону.
– Я верила в вас, мой рыцарь.
- Прикажете сопровождать вас внутри?
- Думаю, я буду вполне в безопасности меж грудей Андрасте, - ответила Селина, пока сэр Мишель открывал для нее дверь. Мишель взглянул внутрь, осматривая комнату и оценивая наличие угрозы, потом повернулся к ней, кивнул, и императрица вошла внутрь одна.
Внутри было прохладно, однако здесь не было холодного осеннего ветра, и поэтому было приятнее, чем снаружи. Проходя сквозь витражные окна, солнечные лучи алым светом ложились на деревянные скамьи, запах масел заполнял всю церковь. В дальнем конце зала, в большой золотой жаровне ярко пылал вечный огонь, единственный источник света, помимо окон.
В церкви не было никого, кроме рыжеволосой женщины в одеяниях жрицы, которая встала, когда Селина подошла ближе.
– Ваше Императорское Величество, - негромко поприветствовала она в глубоком поклоне.
Перепалка с ректором Морраком об эльфах была лишь легкой прелюдией перед настоящим испытанием этого утра. Селена дала склонившейся перед ней женщине знак подняться.
– Я рада, что Верховная Жрица согласилась на встречу.
Рыжеволосая женщина улыбнулась. На ней не было маски, что было обычным для служителей Церкви, и хоть она и говорила, как урожденная орлесианка, черты ее были ферелденскими. Маски были частью Игры, жесткой и бесконечной борьбы, которая создавала и уничтожала династии Орлея, и то, как сильно Церковь настаивала на том, что ее люди не носили масок, должно было дать понять, что они были вне политики. Что лишь немногими воспринималась серьезно.
– Дело, по словам вашего посыльного, весьма серьезное, и Верховная Жрица хотела бы, чтобы оно разрешилось. Я буду ее голосом. Можете звать меня Соловей.
Селина приподняла бровь под маской. Редко кто осмеливался представляться Императрице Орлея под псевдонимом. И все же, Джустиния послала бы только того, кому она действительно доверяла.
Без всяких церемоний, Селина села на одну из скамеек, отчего ее наряд неуклюже смялся, и аметисты на платье со стуком коснулись дерева.
– Полагаю, Соловей, вы осведомлены о напряжении между магами и храмовниками?
Когда Соловей замялась, Селина знаком пригасила ее присесть.
- Конечно, Ваше Великолепие.
Соловей села, двигаясь с непринужденной грацией, так, что на ее простой робе не образовалось ни складки. Легкость ее движений была признаком натренированного барда, и Селина отметила и спрятала этот вывод, чтобы использовать его, когда будет нужно.
- Храмовники стали еще беспокойнее после событий в Киркволле, - сказала Селина, глядя на сверкающее красным витражное изображение Андрасте на костре. Благодаря многолетнему опыту, она могла четко видеть женщину подле нее даже краем зрения. – Впрочем, маги тоже. Что Доротея собирается с этим делать?
Она намеренно использовала настоящее имя Верховной Жрицы, и уголком глаза видела, как отреагировала Соловей. Глаза женщина лишь слегка сузились, хоть она и не шевельнулась . Злость, но не оскорбленное чувство приличия. Значит, Соловей может звать Доротею по имени, может быть знала ее еще до того, как та пришла к власти.
Все это промелькнуло в ее голове в мгновение ока, пока Соловей ответила:
- Верховная Жрица не хочет предполагать, что события в Киркволле что-то большее, чем просто деяние одного сумасшедшего мага, чьи прискорбные действия были спровоцированы чересчур фанатичными храмовниками. Вы знаете, что в некоторых городах-государствах Марки у магов намного больше запретов, чем здесь, в Орлее.
- Знаю, - ответила Селина, - а еще я знаю, что вы не ответили на мой вопрос. Если Доротея не предлагает ничего, что могло бы объединить магов и храмовников, то она следует по стопам Владычицы Церкви Эльтины, которая ждала и молилась, пока Киркволл разрывался на части, – она повернулась и посмотрела другой женщине в глаза.
Соловей снова отреагировала на имя Верховной Жрицы.
– Джустиния хочет сделать это мир лучше, Ваше Великолепие. Метаниями мы ничего не добьемся.
- Иногда события не дают столько времени, сколько нам хотелось бы, особенно, когда речь идет о магии. – Селина посмотрела на рыжеволосую женщину, которая в своей простой церковной робе сидела, как подобает женщине знатного рода, спокойно и уравновешенно, и высказала мысль: - Насколько я понимаю, во время последнего Мора Круг магов в Ферелдене был почти потерян, когда один из его старших чародеев стал одержимым. После убийства этих существ, Герою Ферелдена пришлось выбирать - убить всех оставшихся в живых магов в башне, или нет. И времени на раздумья не было.
Ее колкость достигла цели – Соловей сморгнула и пламенно возразила:
- Мы не в гуще войны, Ваше Великолепие.
- Мы всегда на войне, - ответила Селина. – Просто некоторые из нас не всегда об этом знают. Так мне когда-то сказала бард по имени Маржолайн. Я слышала, она встретила свой печальный конец в Ферелдене. – Она вздохнула. – Это грустно, не правда ли, Соловей?
Соловей на мгновение замялась, глядя на Селину осторожно и с уважением.
– Полагаю, - наконец, ответила она, - это зависит от точки зрения. И, возможно, вы можете звать меня Лелианой.
- Возможно, - ответила ей Селина, и, улыбнувшись, продолжила, понизив голос. - В Орлее есть люди, которые предпочли бы, что мы пошли войной на свой народ ради своей безопасности. Мне бы этого не хотелось. Доротея это знает. Но я должна дать им альтернативу.
Лелиана нахмурилась и встала.
– Вы хотите, чтобы Доротея превратила разрешение этой проблемы в какое-то зрелище.
Селина выдохнула.
– По правде, любое зрелище вызовет жалобы, что я позволяю Церкви свободно править вместо себя, - сказала она, и Лелиана безмолвно кивнула. – Но если Джустиния сможет успокоить храмовников до того, как мне придется повернуть меч империи внутрь, то я готова заплатить такую цену.
Лелиана улыбнулась.
– Вы думаете о себе намного меньше и об Орлее намного больше, чем я предполагала, Ваше Великолепие. Это прекрасное качество в правителе, которое, увы, встречается редко.
Селина тоже встала, и на мгновение света из витражных стекол окна окунул ее наряд в красное.
- Скажите мне кое-что. Насколько большим был Архидемон?
Лелиана жеманно посмеялась, подобно леди благородного происхождения или натренированному барду, отчего ее одеяния сестры церкви стали казаться нелепой маскировкой.
– Достаточно большим, Ваше Великолепие. Одного его вида хватает, чтобы большинство остальных проблем стали казаться маленькими. – Она посерьезнела и добавила. - Я спрошу Джустинию, не предпочтет ли она прямые действия. Ей понадобится ваша поддержка, чтобы отразить все обвинения в том, что она пытается захватить больше власти.
- Конечно. Возможно, она сможет выступить с речью на балу в ее честь?
Лелиана задумалась.
– Это не то место, в котором можно ожидать подобное…
- Поэтому вам нравится эта мысль, - улыбнулась Селина. – А еще это заставит многих дворян, уговаривающих меня действовать, выслушать ее слова и понять, что с этим кто-то уже разбирается.
Лелиана широко улыбнулась.
– Ведь вы и вами учились на барда, Ваше Великолепие. Об этом легко забыть. Я передам Верховной Жрице ваше предложение.
- Три недели, - сказала Селина, - или месяц, в лучшем случае. Чуть дольше – и у меня не будет выбора, придется действовать. Дворяне захотят хоть каких-то знаков, что проблема решается, перед тем, как отправятся по своим зимним резиденциям.
Лелиана поклонилась.
– Ваше Императорское Величество.
Шпионка Верховной Жрицы покинула церковь через скрытую боковую дверь, и Селина села обратно. На этот раз, словно вспомнив свое обучение, она села, не издав ни звука и не помяв ни складки своего платья.
Еще три недели сжимать зубы и терпеть Великого Герцога Гаспара, который вместе с некоторыми другими дворянами подстрекал к войне. Три недели стараться игнорировать идиотские споры между разбойными храмовниками и магами, которые отказывались понимать, как все устроено.
И ее наградой за твердость будет Гаспар с его криками о том, что она уступила власть Церкви, будто бы власть была мечом, который может находиться в руках только у одного человека. Власть была не такой. Власть была подобна танцу партнеров, знающих, когда нужно вести, а когда следовать, а когда просто наступить на подол платья соперницы, чтобы та рухнула с позором.
Дай власть в неосторожные руки, и она может сокрушить величайшую империю в Тедасе. Селина должна была защищать культуру и историю всего Орлея.
Именно в такие минуты она наслаждалась простыми радостями, например, подчинить непокорного профессора своей воле.
– Три недели, — промолвила Селина, и позволила себе на мгновенье понаблюдать за тем, как лучи огненного цвета играют с витражным стеклом.
***
Под стать своим господам, никогда не показывавшимся на публике без своих масок на пол-лица, слуги тоже носили маски, пусть не такие экстравагантные и разнообразные, как у представителей знати, которые могли себе позволить менять маски так часто, как того требовала мода.. Если фамильной маской господина был лев, вырезанный из слоновой кости, инкрустированный ониксом и золотом, то и его прислуга носила маску льва, окрашенную в черный цвет с полосами цвета латуни. Маски защищали слуг, when they were about, предупреждая торговцев и купцов, что оскорбив слугу, они тем самым могли оскорбить и хозяина. А еще маски были полезны, когда встречались слуги из разных домов – они помогали распознать возможного союзника… или потенциального врага.
Слуги королевского дворца в Вал Руайо, которые работали на виду, носили маски повторявшие маску императрицы Селины. Там, где ее маска была инкрустирована лунным камнем, их маски были просто лакированными, или инкрустированы слоновой костью у тех слуг, что стояли выше по положению, а фиолетовый и золотой цвета были просто нанесены краской. Ту часть лица, что располагалась ниже маски, слуги дворца красили белым, что было знаком дополнительного статуса.
Постороннему наблюдателю, взглянувшему на это море бледных лиц, отделанных золотом и фиолетовым, все слуги показались бы одинаковыми. Женщины носили платья для прислуги, мужчины – облегающие бриджи, сшитые по последней моде и окрашенные в императорские цвета. Своих лиц не скрывали только стражники и те слуги, которые не должны были быть видны – кухарка и ее помощники, например, или чистильщики туалетов.
Но маски слуг предназначались для показа, а не для анонимности. Иначе, маска прятала бы эльфийские уши Бриалы.
- Эй, ты! Кролик! – позвала ее кастелянша, когда Бриала вышла из главного зала.
Бриала повернулась
- Госпожа?
- Выгнали, да? - Кастелянша снова посмотрела в сторону главного зала, где слуги, стоя на лестницах, старались расположить огромное фиолетовое знамя так, чтобы золотой лев рода Вальмон, из которого происходила Императрица Селина, висел на нужной высоте. – Может, тебе и позволяют одевать Ее Императорское Величество в обычные дни, но для бала все должно быть на высоте. – Она снова перевела взгляд в сторону. – Поднимите слева повыше!
Бриала видела сотни раз, как кастелянша готовилась к балам. В такое время женщина обычно всегда была злой и раздражительной, срывая свое беспокойство на всех, на ком могла. Но сегодня что-то было иначе. Ее колкость была не такой злой, как обычно, и все слуги знали, что Бриала хорошо ладила со всеми девушками, которые одевали Селину для официальных мероприятий. Ей приходилось ладить с ними – иначе, они стали бы соперницами.
Более того, из-под маски кастелянши выбивалась прядь непослушных волос, промах, совершенно недопустимый ни для кого из слуг императорского дворца. Кастелянша не могла этого не заметить, если только она не снимала маску, и потом в спешке надела ее обратно.
- Да, госпожа, - ответила Бриала.
Она прислуживала Селине с детства, когда императрица была еще лишь одной из бесконечного числа соперничающих меж собой претендентов на престол. Теперь, в Вал-Руайо, Бриала была одной из немногих эльфов, которым было дозволено носить маску на публике.
- Значит, можешь оказать пользу. Сбегай на кухню и поговори с кухаркой и ее девчонками. Погода засушливая, нельзя чтобы и мясо высохло. – Она повернулась к Бриале. – Прошлой осенью леди Монтсиммард сказала, что в Круге магов утку подавали лучше, чем у нас. – Сквозь щелочки в маске было видно, как ее глаза сузились со злостью. – Передай им, что если в этом году такое повторится, то их выпорют.
- Да, госпожа, - повторила Бриала и склонила голову в знак уважения. Иерархия среди слуг дворца была четкой и строгой, и хоть положение личной служанки Селины и ставило Бриалу в особое положение в порядке подчинения, но отнюдь не освобождало её полностью.
- Ох, да не волнуйся, кролик, - кастелянша фамильярно похлопала Бриалу по плечу, и Бриала увидела, что застежки на манжете женщины расстегнуты, еще одна ошибка, которую служанки, одевавшие кастеляншу, никогда не допустили бы. – Это просто чтобы напугать бездельниц до смерти. Тебя бы мы никогда не отхлестали. А теперь иди.
- Да, госпожа, - повторила Бриала в третий раз и ушла, а кастелянша вернулась к своим делам и снова стала кричать на слуг, чтобы они опустили левую сторону флага пониже.
Спускаясь вниз по главному залу, пол которого был покрыт изысканным ковром из Неварры, а стены покрыты классической росписью и завитками лепнины, Бриала думала.
Кастелянша верно служила Селине вот уже больше десяти лет. Она трепетно относилась к своей работе и никогда бы не позволила себе отвлечься в день бала, если только она не была чем-то скомпрометирована. Застежка и непослушная прядь указывали на нового любовника, который добился благосклонности и украл пару ее мгновений.
Конечно, этим могло все и ограничиться, но в Вал-Руайо все было частью Игры, будь то даже тайные похождения слуг, занимающих высокое положение. Бриала выросла, наблюдая за Игрой, и будучи одной из пешек Селины, она была намерена победить.
В худшем варианте, кастелянша была втянута во что-то, сама о том не подозревая. Неприятности Селины принесут неприятности и кастелянше: если, не приведи Создатель, Селина умрет или потеряет власть, её, несомненно, заменят. Если происходящее было чем-то большим, чем просто пылкий любовник, то кастелянша была инструментом, пассивным элементом какого-то заговора.
Вопрос был чьим инструментом.
На кухне, где сейчас готовились все известные миру блюда, стояли жара и духота. Повариха Рилен была крупной женщиной с румяным лицом. Когда-то в юности с ней произошел несчастный случай – предыдущая кастелянша посчитала, что Рилен становилась слишком дерзкой – и с тех пор ее толстые предплечья были покрыты шрамами от ожогов. Если конечно такое можно было назвать «несчастным случаем». Она нравилась Бриале, и эльфийка делала все, что могла, чтобы защитить эту женщину, которая справлялась с выпечкой лучше, чем она – с тонкостями Игры.
- Мисс Бриа! – сияя, поприветствовала Рилен вошедшую Бриалу. – Ее Великолепие пожелала чего-нибудь, чтобы продержаться до вечернего банкета? У нас есть восхитительные пирожные из Лида.
- Спасибо, Рилен, но нет. – Она посмотрела на помощниц Рилен, большинство из которых были эльфийками, хоть среди них и были человеческие девушки, и ни на одной из них не было маски. Им не позволялось выходить на публику. – Кастелянша очень беспокоится за утку. Она выразила это очень… настойчиво.
Рилен благодарно кивнула.
- Я лично прослежу за этим.
Она стряхнула муку с обезображенных рук и перешла к котлу, в котором что-то жарилось и кипело.
- И не могли бы вы послать кого-то из девушек разузнать, не меняла ли неожиданно кастелянша чего-нибудь в расписании? – спросила Бриала.
- Конечно, мисс Бриа, - улыбнулась Рилен. – Она найдет вас.
- Спасибо.
Бриала покинула кухню и прошлась по дворцу. В большом зале кастелянша уже закончила со знаменем, и теперь кричала на тех, кто расставлял столы. За залом следовали замысловато отделанные комнаты для карточных игр, каждая из которых была обставлена в стиле какой-либо страны, начиная от ферелденских ковров из огромных медвежьих шкур и золотых статуй мабари до декадентских шелков и волшебных ламп Тевинтера. С балконов открывался вид на большой зал, и одновременно можно было подышать свежим воздухом, любуясь лабиринтом зеленых изгородей, усеянным сверкающими мраморными фонтанами.
- Эй ты! Остроухая!
В отличие от «кролика», использовавшегося в дружелюбно снисходительных тонах, в ответ на который Бриала лишь слегка стискивала зубы, «остроухий» не было ничем иным, как оскорблением. Так кто-то из людей мог обратиться к дряни из канавы, которая была слишком ленива, чтобы работать, или слишком глупой, чтобы пойти на кражу.
Капитан дворцовой стражи не носил маски. Как и вся дворцовая стража. Иначе подосланному убийце было бы слишком легко незаметно пробраться к императрице во всеоружии. Удлиненные черты лица капитана свидетельствовали о благородном происхождении, и из-под его парадного плаща, украшенного золотым львом рода Вальмон, блистали парадные доспехи.
Но для Бриалы большее значение имело то, что одна из пряжек на его нагруднике была застегнута криво, а под ухом виднелся след от засоса.
- Болтаешься и увиливаешь от работы, остроухая? – спросил капитан с презрительной усмешкой.
- Императрица велела проверить приготовления к сегодняшнему банкету.
Бриала не поклонилась. Ей следовало, ибо он занимал должность капитана стражи, но у Бриалы было достаточно власти, чтобы обходить стороной правила тогда, когда она хотела – а сейчас она хотела очень сильно.
- Любопытно. – Он фыркнул и посмотрел на нее с новым интересом. – Хотя, если тебе хочется немного отвлечься, фигурка у тебя неплохая, и я могу закрыть глаза на эти мерзкие уши, торчащие из твоей головы. – Он подошел ближе, закрывая ей обзор. – Может, я даже смогу использовать их вместо вожжей. – До нее донесся запах его пота и… лаванды, любимого аромата кастелянши.
Она отступила.
– Сомневаюсь, что императрица одобрит.
Она развернулась и ушла, не став даже оглядываться, и продолжила свои размышленья.
Капитан стражи стал заигрывать с кастеляншей, и его ухаживания явно должны были изводить ее, пока она не уступит, отвлечь ее внимание от лабиринта изгородей… поэтому он и загородил обзор Бриале. Насколько помнила Бриала, капитан получил свою должность вскоре после смерти предшественника. Да этого он служил в армии. Бриала не знала, где, но учитывая популярность герцога Гаспара среди солдат…
Она знала, кто и где. Оставалось узнать, что.
Она поспешила вниз по изогнутой лестнице, мраморные ступеньки которой были покрыты красным бархатом, но до того как она успела дойти до двери, ведущий в лабиринт живой изгороди, ее окликнули.
- Мисс Бриа!
Бриала повернулась и увидела, как к ней бежит эльфийка, одна из помощниц кухарки.
- Мне велели найти вас.
- Спасибо, Дизирель, - улыбнулась ей Бриала. – Что ты нашла?
Дизирель понизила голос и нервно подергала рукав платья своими тонкими пальцами.
- Кастелянша добавила барда по имени Мелсендре в сегодняшний список гостей.
Бриала кивнула.
- Спасибо. Теперь, если Рилен может обойтись без тебя еще чуть-чуть, не могла бы ты разузнать, чем сегодня весь день занимался капитан стражи?
- Конечно, Мисс Бриа. Рилен сказала, что я в вашем распоряжении.
- Хорошо, - Бриала повернулась к лабиринту изгородей. – А я побуду здесь. Поохочусь.
***
Селине доводилось видеть тренировки шевалье. Одним из самых знаменитых испытаний, по крайней мере, из тех, что проходили публично, был ряд лезвий, закреплённых на столбах, установленных на больших деревянных подмостках. Когда слуги раскручивали массивное спрятанное от глаз колесо, клинки начинали вращаться с головокружительной скоростью, рубя и кромсая любого, кто оказался рядом. На летних празднествах отважные юноши пытались проскочить сквозь них в тяжелых, подбитых ватой туниках. Лезвия были затуплены, так что участники если и могли пострадать, то только от уязвлённой гордости. . Поговаривали, что на настоящих испытаниях лезвия затачивались и солдаты их проходили лишенные всякой защиты.
И официальные приемы в представлении Селины ничем не отличались.
К счастью,это испытание она проходила не в одиночку. Её телохранитель, сэр Мишель, держался на шаг позади неё, как всегда, без брони— чтобы не вызывать беспокойства при движении Селины сквозь толпу, но тем не менее, при оружии. Рукава его одежд были из роскошного золотистого шелка, а камзол – из фиолетовой замши, выделанной из шкур зверей, которых гномы разводили вместо скота. Ножны украшал золотой лев с инкрустрированными и фиолетовыми сапфирами глазами и гривой, руки Мишеля были свободны от колец и браслетов, в отличии от остальных аристократов — ничто не должно было помешать ему обращаться с мечом — а над маской возвышалось длинное желтое перо шевалье.
- Приказы, Ваше Величество? – спросил он тихо, чтобы услышала только Селина. Обычно на таких мероприятиях Мишель говорил мало, и императрица это ценила. Будучи ее телохранителем, он являлся продолжением ее публичного /образа, привлекая внимание не к себе, но к ней. Он мало интересовался Игрой, но хорошо видел и умел исполнять приказы. Мишель был с ней вот уже десять лет, с тех пор как предыдущий телохранитель Селины умер, защищая ее от убийцы.
- Бриала передала, что обнаружила?
- Меч в кустах? Да, Ваше Величество, - его голос был низким и спокойным, а язык тела говорил, что возможным предметом обсуждения могли быть ледяные фигурки виверн со стола закусок.
- Наблюдай за бардом Мелсендре. Все начнется с нее.
- Надеюсь, мне не придется проходить испытание на знание религиозной иконографии этим вечером.
Селина сдержала улыбку.
– Я постараюсь тебя предупредить, если такая необходимость возникнет.
Под прелестный голосок Мелсендре, барда Гаспара, напевавший о конце лета и утерянной любви, Селина двигалась сквозь поле врагов и союзников, доброжелателей и потенциальных соперников.
- Ваше Великолепие, - граф Шанталь из Велуна , в своей перламутровой маске с прикрепленными к ней нитями черного жемчуга, поклонился, встретив ее взгляд. – Ваше сияние введет в заблуждение бедных птиц – они подумают, что лето продолжается, и не улетят на юг.
Шанталь уже довольно долго настойчиво просил ее руки. Учитывая его явную преданность и неуклюжесть в Игре, Селина держала его на комфортном и дружеском расстоянии, никогда не лишая полностью его надежд .
Платье Селины цвета слоновой кости было с глубоким вырезом, и на ее белоснежной коже сверкал желтый бриллиант в роскошной золотой оправе. Платье дополняло драгоценный камень нитями желтых, как потемневшее золото, капель янтаря, которые словно стекали с груди к подолу и запястьям. Её маска была идентична той, что Селина надевала утром, если не считать того, что перья сменила золотая филигрань.
- Ваши слова согревают, как теплые воды озера Селестин, - ответила она, - и хоть мне грустно от того, что птицы должны улететь, чтобы не погибнуть в зимнюю стужу, я знаю, что весной они украсят небо Велуна.
Селина прошла дальше и встретилась глазами с Леди Монтсиммард, в чью маску были вставлены два сияющих лириумных кристалла, по одному на каждую щеку — подарок первого чародея Орлейского Круга.
– Козин, - с дружелюбной фамильярностью, поздоровалась она с женщиной, присевшей в глубоком реверансе. – Прошло так много времени. Скажи мне, понравилась ли тебе утка?
- Подливка была божественна, Ваше Великолепие. – Леди Монтсиммард и ее муж принимали и развлекали герцога Гаспара этим летом, и в последние годы их козырем была приближенность семьи к Кругу магов, точнее их контроль над ним. Мужа Селина считала опасным, а жену – скучной, и подозревала, что леди Монстсиммард даже не понимает, насколько шаткой стала ситуация с магами. Ее догадка подтвердилась, когда леди добавила:
- Хотя, по правде говоря, когда мы были в Круге магов…
- О, я была бы осторожнее, обедая с ними, - легко рассмеявшись, перебила ее Селина. – Кажется, когда они стараются что-то приготовить, все вокруг них заканчивается пожаром.
Селина продолжила свой путь , а Леди Монтсиммард выдавила из себя напряженную улыбку. Селине даже не нужно было оборачиваться, она знала, что позади неё сэр Мишель смерил Леди Монтсиммард неодобрительным взглядом, безмолвно напоминая, что императрица вольна смеяться и вести Игру или, если захочет, насадить голову Леди на пику. Селина напомнила себе поговорить с Мадам де Фер, магом при Императорском дворце, о тесных связях Монсиммардов с магами.
Дальше и дальше он шла сквозь толпу, обмениваясь приветствиями и теплыми словами, пропитанными ядом. Стоит ли Орлею настаивать на более выгодных условиях торговли с Ферелденом, пока государство-выскочка еще оправляется от Мора? Что нужно сделать, чтобы события Киркволла не повторились здесь? Неужели университет, где получают образование молодые люди из благородных семей, и впрямь начнет принимать остроухих?
Челюсть Селины ныла от непрерывных улыбок – это было единственное выражение лица, видимое на лице, скрытом полу-маской и слоем косметики. И словно не слыша всех колкостей, Мелсендре продолжала петь своим прелестным голоском.
И, наконец, подобно глубокому гулу, прокатившемуся через поле битвы, раздался смех Великого Герцога Гаспара, давая знать, что представление закончилось.
Слуги и те, что были поробее, замолчали, словно услышав похоронный колокол, и через некоторые время раздались смешки других лордов и леди, которых наступившая тишина позабавила.
Толпа перед Селиной расступилась, очистив путь/давая пройти к Великому герцогу и черноволосой девушке-барду. Мелсендре была без маски, её лицо скрывал густой слой косметики, как у простолюдинки на благородном собрании, и она в смущении отвернулась в ответ на какие-то слова Гаспара.
Ни малейшим образом не поменяв своего выражения, Селина внутренне приготовилась. Она вела Игру большую часть своей жизни, но как бы она ни готовилась, как бы она ни строила и просчитывала свою стратегию, всегда было место мгновенью страха.
Но страх прошел, и она направилась к барду, добавленного в список приглашенных тайком, по приказу капитана стражи, лояльного Гаспару. Сэр Мишель уверенно шел за ней, идеально подстроив свои шаги крупного мужчины под ее поступь.
Мелсендре хороша, отметила Селина, но не идеальна. Макияж скрывал тот факт, что она не могла изобразить румянец, который изобразил бы искреннее смущение, но ей в любом случае следовало бы добавить краски на щеки, чтобы произвести на собравшихся аристократов нужное впечатление. Этот маленький недостаток – даже не ошибка как таковая, но мелочь, которую Селина сделала бы лучше, каким-то образом все упрощала.
- И каким же остроумием мой кузен заставил замолчать этот прелестный голос? – спросила Селина в выжидательной тишине.
Мелсендре неловко замялась, но Гаспар с легким поклоном, едва достаточным, чтобы избежать очевидного оскорбления, ответил:
- Ваше Императорское Величество, - сказал он, все еще усмехаясь, - я говорил этой юной особе, что ее песня напоминает по мелодии «Мабари короля Мегрена».
Собравшиеся захихикали, забавляясь скандальностью ситуации. Селина продолжила улыбаться. Это был хороший первый удар. Песня была популярна и безобидна несколько десятилетий назад, когда Орлей оккупировал Ферелден. Она рассказывала о несчастном Мегрене, посланном против воли в Ферелден императором Флорианом. В песне высмеивался незадачливый дворянин, которого на каждом углу раздражала грубая ферелденская культура, включая слюнявого мабари, сгрызшего его маску.
Песня потеряла свою популярность с тех пор, как Мэрик убил Мегрена, хоть официально ее никто и не запрещал. Придя к власти, Селина всеми силами пыталась укрепить связи между двумя странами, и песня, высмеивавшая грубых ферелденцев и их бескультурные обычаи, не пользовалась успехом.
Видимо, сейчас это должно было измениться.
- Я помню, мы пели её с солдатами во время маршей, - сказал Гаспар. – Она напоминала о тех днях, когда Орлей был готов завладеть всем миром. Бедный Мегрен, попал в западню там, куда не падает взор Создателя, стараясь прижиться среди собачников.
Герцог был высоким широкоплечим мужчиной, крой его дублета и рукавов был прямым и строгим, а отделка серебром усиливала сходство костюма с доспехами. Золотую маску украшали изумруды, соответствующие геральдические цветам его рода, а над нею возвышалось длинное желтое перо – как и сэр Мишель, он был шевалье.
А еще он стоял меньше чем в десяти шагах от банна Тегана Геррина, посла из Ферелдена, чье лицо, не скрытое косметикой, исказилось гневом, когда его народ назвали «собачниками».
- Это было печальное время для всех нас, - сказала Селина, с улыбкой повернувшись к послу, - и Орлей счастлив видеть в Ферелдене друга в эти времена испытаний.
Теган поклонился с благодарной улыбкой.
- Ваше Императорское Величество, Ферелден надеется на то же самое.
- Конечно. – Гаспар подошел к нему. – Прошлое в прошлом, да, Теган? Сейчас мы просто двое старых вояк.
Он похлопал ферелденца по плечу, и банн Теган заметно напрягся от такой фамильярности.
- Вы привезли своего пса в Орлей, милорд? – поинтересовалась черноволосая Мелсендре, изображая из себя полную невинность, хоть среди аристократов и раздались смешки.
Теган повернулся к ней со сжатыми по сторонам руками.
- Да, но не на бал. Сомневаюсь, что он оценил бы блюда.
Толпа рассмеялась. Пусть и не мастер в Игре, ферелденец был достаточно умен, чтобы разглядеть ловушку и использовать ее, чтобы расположить к себе толпу.
- Я должен когда-нибудь увидеть твоего пса, Теган, - сказал Гаспар, не желая отвлекать внимание от своего спектакля, – но сегодня, в честь дружбы между нашей империей и вашим эм… королевством, я хочу подарить тебе кое-что.
По щелчку его пальцев примчался слуга с чем-то длинным, завернутым в бархат –насыщенного зеленого цвета.
Гаспар взял сверток и, широко улыбаясь, передал его Тегану. Неохотно, понимая, что наступает на ловушку, но не зная, как её избежать, посол развернул подарок.
Как и сообщила ей утром Бриала, внутри лежал меч. Ферелденской работы, предельно функциональный, а украшения вокруг рукояти и на дужкегарды говорили о том, что меч принадлежал человеку благородного происхождения. Клинок выглядел изношенным, с зазубринами на лезвии и пятнами ржавчины.
- Великий герцог Гаспар! – Мишель встал между мечом и Селиной. Оружие никогда не должно попадать в главный зал – стражники при входе во дворец проверяли все свертки, чтобы убийца не пронес оружие внутрь. Поэтому, отметила Селина, днем Гаспару пришлось немало потрудиться, чтобы тайком пронести этот сверток и спрятать его в лабиринте изгородей.
- Спокойно, шевалье. – Гаспар взглянул на клинок. – Я бы скорее напал на кого-нибудь с кочергой, чем взял в руки эту вещь. Этот меч сняли с тела какой-то ферелденской дворянки, которая доставила немало неприятностей бедному Мегрену. Кажется, ее звали Мойра. – Его глаза искрились от смеха из-под его золото-зеленой маски. – Слуги использовали его, чтобы убивать крыс в подвалах.
Теган застыл, смотря на меч в своих руках так, будто бы все собравшиеся исчезли. Зеленый бархат собрался вокруг его побелевших кулаков.
- Так это был меч благородного человека? – спросила Мелсендре, добавив ровно столько сомнения в голосе, сколько нужно было, чтобы толпа засмеялась над изношенным мечом, побуждая Тегана сказать что-то, что Гаспар мог бы истолковать как оскорбление.
Игра была простой, но эффективной. Банна Тегана будут подначивать, пока он не скажет что-нибудь яростное. Тогда Мелсендре шокировано ахнет, чтобы даже недалекие гости поняли, что им следует оскорбиться. И Селине придется выбрать – велеть сэру Мишелю бросить вызов банну Тегану, чтобы защитить честь Орлея, или ничего не сказать, позволив тем самым Гаспару бросить вызов самому, похваляясь кодексом шевалье. При любом исходе отношения между Орлеем и Ферелденом испортятся, и страны приблизятся к еще одной глупой войне.
Войне, в которой Гаспару не было равных.
Все это пронеслось в голове Селины, пока Гаспар продолжал закручивать нож в нанесенной ране.
- Ну, она-то называла себя Мятежной королевой. Хотя больше была похожа на разбойницу или главаря наемников. Думала, что могла выгнать нас из Ферелдена.
- И была права, - ответил Теган, так и не подняв взгляд на Гаспара. – Ее сын Мэрик выгнал вас всех из нашей страны.
- Жаль, что Мойра не увидела этого, - сказал Гаспар, с улыбкой посмотрев по сторонам. – Возможно, если бы при ней был один из ваших огромных псов…
Некоторые рассмеялись. И этого было достаточно, чтобы довести Тегана. Селина увидела, как напряглись его плечи и его рот открылся, чтобы сказать именно то, чего хотел услышать Гаспар.
- Банн Теган, - позвала она. Она правила величайшей империей вот уже двадцать лет, и знала, каким тоном заставить толпу замолчать.
Ферелденский посол повернулся к ней, так и не закрыв рот.
Она и Гаспар играли в Игру уже давно, и были старыми врагами. Селина слегка улыбнулась Гаспару и выступила вперед. Отличная попытка, говорила ее улыбка, и, возможно, в следующий раз тебе и повезет… но не сегодня.
- Ваше Императорское Величество. – Банн Теган стоял наготове, жилы на его шее были напряжены.
- Я вижу по вашему выражению лица, что этот клинок пробудил в вас старые чувства. Орлей нанес вам обиду смертью Мойры Тейрин, Мятежной королевы Ферелдена? – Когда толпа дружно затаила дыхание, она спросила: - Вы требуете сатисфакцию?
Теган посмотрел на клинок в своих руках, и перевел взгляд на Гаспара. И, наконец, ибо, пусть он и блистал в Игре, но не был дураком, посол посмотрел на саму Селину, оценивая её позицию, и тихо ответил:
- Да.
Толпа разразилась криками, и Селина улыбнулась. Гаспар закрыл глаза и покачал головой, понимая, что проиграл, в то время как его бард Мелсендре посмотрела на него в замешательстве, не зная, как ей теперь управлять толпой.
Селина взглянула на сэра Мишеля и слегка ему кивнула. Ее рыцарь вытащил свой клинок. При виде отливающего голубым сильверита, обнаженного в бальной зале, крики дворян мгновенно стихли.
- Тогда вы ее получите, - ответила Селина ферелденскому послу. – Сэр Мишель?
- Ваше Великолепие? – спросил Мишель, стоя наготове с обнаженным клинком и не сводя глаз с Банна Тегана.
- Нам бросили вызов, а вы мой рыцарь. Вы готовы защитить честь Орлея в дуэли между мужчинами благородных кровей?
Не колеблясь, сэр Мишель ответил:
- Нет, Ваше Великолепие. Вызов брошен нам, а посему нам выпадает обязанность выбрать оружие для дуэли. Мы не можем продолжать, пока этого не сделаем.
Селина выдержала паузу, нагнетая обстановку.
- Я понимаю. Я бы не хотела –пятнать нашу все еще растущую дружбу кровью, пролитой в защиту прошлых разногласий. – Она повернулась к Банну Тегану. – И посему, по праву, оружием для этой дуэли я выбираю… перья.
- Превосходно, Ваше Великолепие, - сказал сэр Мишель и без всякого колебания стащил высокое желтое перо с маски.
Эта толпа аристократов была непостоянна, кровожадна и тщеславна, но прежде всего все они принадлежали ей. Как бы они ни желали скандала из-за кровавой дуэли, они восхищались остроумием. Когда сэр Мишель принял стойку опытного мечника, размахивая своим пером, толпа разразилась восторженным ликованием.
Банн Теган заметно расслабился, отбросил обернутый в бархат сверток в сторону и облегченно улыбнулся Селине.
- Ваше Великолепие, сожалею, но я не вооружен для дуэли такого рода. Вы могли заметить, что мой народ предпочитает перьям мех.
Он даже удостоился смеха толпы, когда поднял обшитые мехом рукава.
- -Совершенно верно, - Селина перевела взгляд на Гаспара, нацепившего вежливую улыбку, которую при дворе использовали, чтобы не радовать врагов своей досадой. – Кузен, своим первым подарком вы продемонстрировали свою щедрость по отношению к нашим кузенам в Ферелдене. – Она благодарно взмахнула рукой. – Не будете ли вы так любезны предложить еще один дар?
Гаспар моргнул и поклонился.
– Для меня нет большего удовольствия, - ответил он, и быстрым сдержанным движением руки отцепил перо от своей маски.
Потом он передал желтое перо, почетный знак легендарного ордена орлейских шевалье, только что оскорбленному им ферелденскому собачнику.
Пока сэр Мишель и Банн Теган парировали и наносили удары перьями под радостный смех толпы, Селина улыбнулась и попросила Мелсендре спеть что-нибудь праздничное.
***
Той ночью Бриала пробралась в покои Селины через потайную дверь, спрятанную за высоким зеркалом на стене.
После бала императрица приняла ванную – она часто так делала – и переоделась в шелковую сорочку насыщенного фиолетового цвета. Свечи на ее столе едва хватало, чтобы освещать страницы, которые она читала, и большая часть комнаты освещалась лишь светом из окна – бледно-желтыми лучами холодной осенней луны и более теплым оранжевым светом самого Вал-Руайо.
- Он заговорил? – спросила Селина, не оборачивавась, продолжая сидеть за письменным столом.
Бриала улыбнулась императрице, чьи длинные светлые волосы были все еще влажными и, спускаясь на ее спине, ловили на себе лунный свет.
– Да, хотя -я не думаю, что это достойно вашего прерванного вечера. Ваш бывший капитан стражи уже признался, что это он тайком пронес подарок Гаспара, и предает себя вашей милости.
- Оптимистичное решение с его стороны, - усмехнулась Селина и, положив ручку, повернулась к Бриале. Лицо Селины, не изменившееся с детства, было более изящной версией ее маски – тонкие черты лица, нежная кожа и красные губы, обладающие от природы красивой изогнутой формой. – А кастелянша?
Бриала заколебалась, и Селина подбодрила её любопытствующей улыбкой. Наконец, Бриала сказала:
- Глупа и влюблена, но не предательница, - и, подумав о Дизирель и Рилен, которых могли высечь, не будь утка приготовлена так, как того требовала кастелянша, добавила: - Однако легкое наказание может помочь ей перенести вызванное её недовольство с честью и достоинством.
Селина с улыбкой встала.
- Конечно, - ответила она, подойдя ближе. – Учитывая нашу победу над Великим герцогом Гаспаром, щедрость будет весьма кстати. – Пальцы Селина легко скользнули по шее Бриалы, и с негромким звуком маска эльфийки спала с ее лица. – В конце концов, Бриа, - тихо сказала Селина, убрав маску в сторону, - нужно прощать ошибки, совершенные в безрассудстве любви.
Когда ее неприкрытая щека коснулась щеки Селины, до Бриалы донеслись ароматы роз и жимолости, ароматы ванной императрицы, и холодная шелковая сорочка скользнула меж пальцев Бриалы, падая и обнажая бледную кожу.
- Как вам будет угодно, Ваше Великолепие, - прошептала она, и свободной рукой погасила свечу.
Переведено на Нотабеноиде
http://notabenoid.co...ok/49744/205898
Переводчики: NoMadKa, Фра Дженитиви.
