Глава XIII

Ничто так не тяготит, как преданность.

(Баронесса Кристи, 970г. Людской Эры)

То была, как всегда, безоблачная и невероятно холодная пустынная ночь. Насекомые спрятались в песке и не решались показываться, будто тоже опасались холода. Легкий ветерок, изредка поднимавшийся, пробирал до костей. Луна бледным светом озаряла бескрайние мертвые просторы. Многочисленные созвездия ярко украшали ночное небо так, что человеческий глаз не мог не налюбоваться им, прежде чем заблудившийся путник здесь умрет от холода и одиночества.
Но одному бродяге этой ночью судьба приготовила иную смерть. Ему полагалось умереть ни от холода, ни от жажды, ни от заразы. Сидя у костра и уставившись на жаркое пламя, он считал секунды до своей гибели. Ему было страшно, но он не решался бежать. Он понимал, что происходит, но не мог ничего исправить. Рядом с ним же сидел тот, чью душу огонь не грел уже долгие годы, а лютый мороз не мог заставить окоченеть. Тот, от кого и полагалась смерть этому путнику.
- Таким образом, они и свергли с ее помощью Асулема, - закончил он свою историю, краем глаза следя за реакцией слушавшего его бродяги.
- Господин… - дрожащим от страха голосом промямлил тот, надеясь своими вопросами отсрочить трагичный момент. Заросший черной бородой и длинными волосами, он был одет в какие-то лохмотья и имел при себе лишь дырявый мешок с хлебом и водой. Его смуглая кожа и легкий акцент говорили о том, что родом он с окраины пустыни.
- Коул, - поправил его рассказчик. – Это мое имя. Коул, сын Дамиана Валодийского.
- Сэр Коул, я восхищен храбростью вашей возлюбленной! Но вы так и не сказали, что же случилось с тем гладиатором по имени Адам.
- Айден, - снова поправил его вампир. – Да уж, не сказал я о его судьбе потому, что не хотел портить концовку своего рассказа печальными моментами. Естественно, во время взрыва Червоточины он находился прямо над Хранилищем, а потому не смог избежать последствий. Ожоги, переломы, потеря крови – это еще не все, что ему досталось.
- Так он умер?
- Лучше бы и вправду умер. – Бродяге показалось, будто в этот момент ядовито-зеленые глаза Коула на мгновение вспыхнули ледяной яростью. – Когда я нашел его, он был при смерти.
Вампир убрал с лица грязную прядь волос и начал очередной рассказ. Ему не просто не терпелось поведать кому-то свою историю, поделиться чувствами. Жизнь бессмертного, отвергнутого солнцем и людьми, наполнена одиночеством и скукой. Коул попросту хотел восполнить тот недостаток общения, который мучил его в этой пустыне. Хоть он и понимал, что жертва пытается растянуть время до рассвета, ему безумно хотелось напоследок рассказать о недавних событиях.
Вампиры. Что мы знаем о них? С ними связано немало легенд и преданий – и у разных народов эти предания отличаются. Однако есть одно общее и весьма достоверное: вампиры бродят по миру лишь ночью. Это касалось и Коула. Он пережил немало ночей: некоторые из них отпечатались в памяти приятными воспоминаниями, некоторые – печальными или же вовсе кошмарными, а некоторые он совсем уже позабыл.
Вы спросите: что же происходит с вампирами днем? Ответ довольно прост: днем эти хищники спят. Большинство из них предпочитают спать в своих гробах или склепах. Эту слабость по отношению к могилам объяснить не мог никто. Бывали, конечно, и те, у кого не имелось своего гроба. Им приходилось засыпать в пещерах, иногда даже инстинктивно присыпая себя песком. Кто-то предпочитал носить с собой урну с могильной землей.
Такие сны вне собственного гроба казались Коулу противоестественными. Поэтому, просыпаясь посреди дня в очередной пещере Фалькомы, он испытывал сильное недомогание и раздражение, которое только усиливалось от проникающих в пещеру едва заметных человеку, но ослепительно-ярких для вампира солнечных лучей. Из-за светобоязни у него начинала болеть голова, сводя его с ума. И от этой боли он никак не мог укрыться, считая бесконечные минуты до заката. Разумеется, после бессонного дня его ночь превращалась в кошмар, оставляя одно лишь желание убивать, которое порой затмевало даже неутолимый голод.
Одной из таких ночей он вылез из пещеры. Вся его одежда и волосы запачкались в песке, которым он присыпал себя перед сном. Голова раскалывалась, а десны неистово зудели. Несколько ночей назад Коул вполне адекватно попрощался с обожаемой Эленой и ее товарищами. Теперь же его мучило такое желание убивать, что жертвой могла стать даже его возлюбленная, по несчастью попавшись ему на глаза этой ночью. Обозленный на весь мир и совершенно не контролирующий свои действия, он вышел на охоту.
Вампиры отлично видят в темноте, даже лучше кошек. Будучи превосходными хищниками, они также отличаются своим обонянием и слухом. Но то, что заставило Коула отвлечься от поисков жертвы, не уловили ни глаза, ни уши, ни нос. Некое особое вампирское чутье перебило в нем всякое желание убивать и сосредоточило все его внимание на западе. Будто сам дух ночи пожелал, чтобы его дитя отправилось туда. Коул словно слышал зов, который ни разу не доводилось ранее слышать, и бессознательно последовал ему. То был зов самой Смерти.
Едва уловимая, но манящая мелодия вела его через бескрайние песчаные просторы. Неведомо откуда он знал, что придерживается правильного пути. Будто некая невидимая сила, незримый демон звал его к себе своей блаженной музыкой. Мир от этой музыки казался ему еще ярче. Звездное небо и лунный свет стали еще прекрасней. Головная боль и нестерпимый зуд вскоре отступили, и Коул погрузился в эйфорию, бездумно следуя зову. Тем временем музыка слышалась ему все четче и четче, давая понять, что он приближается к своей цели.
- Приди ко мне, дитя мое, - раздавался в его голове тоненький приятный голосок.
Коул уже даже не шел – он парил над землей, несясь к источнику зова. Ветерок нежно развевал его волосы, приносил новые запахи и звуки. Вскоре и запахов, и звуков стало огромное множество. И тогда вампир увидел то место, куда приманила его блаженная мелодия Смерти. То была портовая деревушка Селих, в которой ему когда-то давно доводилось побывать в качестве раба, перевозимого в клетке. Воспоминание об этой деревушке отравляло сознание также и тем, что уже через неделю после прибытия сюда его отдали каравану Асулема как подарок, цирковую зверюшку и обрекли на бесчеловечные пытки.
Но в тот момент любые неприятные воспоминания сразу же растворялись в его голове, ибо мелодия, до этого ласкавшая «слух», теперь готова была вызвать самый настоящий экстаз. Коул понимал, что вот-вот окажется у цели. Но в деревушке его ждало небольшое разочарование: здесь проживало немалое количество людей, что усложняло поиск. Потому ему пришлось медленно скользить по песку от хижины к хижине, прислушиваясь к закрытым дверям, а также присматриваться к пьяным прохожим.
Но запах алкоголя лишь вызывал отвращение. Коул чувствовал, что ни один из этих прохожих не мог привлечь его. Неудачные попытки отыскать источник мелодии начинали раздражать черноволосого вампира, и в его зеленых глазах загорелась злоба на тех, кто своим присутствием осквернял это ставшее священным для него место. Он готов был разорвать на куски каждого пьянчугу, проходящего мимо, уже за то, что тот посмел помешать ему наслаждаться райской музыкой.
И тогда его внимание привлекло двухэтажное бревенчатое здание неподалеку от пристани, рядом с рынком. Неаккуратная, грубо сделанная и тускло освещенная настенным фонарем вывеска гласила: «Трактир Космача». Вы слышали предание о том, что вампир не может войти в дом без приглашения хозяина? Знайте, это чистейшая правда. Коул несколько раз постучал кулаком в дверь, надеясь, что песни и хохот посетителей не заглушат его стука. Однако хозяин либо вовремя проходил возле входа, либо обладал чутким слухом и, услышав, открыл дверь.
- Да? – буркнул на удивление бритый и коротковолосый загорелый Космач.
- Могу я войти? – вежливо спросил Коул своим бархатным низким голосом.
- Разве на вывеске не написано, что открыто для всех? – ничуть не смягчился грубоватый трактирщик. – Заходи.
Вампир не обратил внимания на грубость полноватого, одетого более-менее цивильно хозяина таверны и вошел. В нос ударили сотни новых запахов. Среди них вампир учуял и дешевое вино, и ром, и подгнившие фрукты, и заплесневевший хлеб, и пот, и дикий перегар. Такая же ситуация обстояла и со звуками: он слышал звон бьющейся посуды, хруст челюсти в пьяной драке, неприличный хохот, безобразную игру на флейте и даже чьи-то молитвы в дальнем углу. Такое обилие звуков и ароматов слегка сбило пришельца с толку, ибо он не привык находиться в людных местах. Последние несколько лет он либо просиживал в клетке, либо скитался по безжизненной пустыне. Но даже это не смогло заставить его потерять ту самую мелодию, за которой он несся сюда через бескрайние просторы.
Выпивохи знали друг друга в лицо, а потому сразу же заметили появление незнакомца. Некоторые просто проигнорировали его, а некоторые стали разглядывать хоть и грязную, но довольно изысканную одежду, а также длинные волосы, которые в этих краях не решался носить никто: вши и жара не давали покоя местным жителям. Бросался в глаза также и мертвенно-бледный цвет кожи пришельца. Некоторые даже пытались отыскать на его поясе мешочек с монетами или же дорогие украшения, приняв за заплутавшего дворянина.
Коул постарался сосредоточиться на звуках, и первым, что он услышал, оказалась душещипательная история одного из посетителей этого заведения, неустанно жестикулирующего и весьма красноречивого:
- И вот, значится, друганы, пошел я с братками на озеро. Ловим рыбу, девок мацаем, купаемся, самогон рекой течет – в общем, гуляем как надо! И тут, значится, заметил Бородатый, что Косой пропал! Ну, мы, естессно, сразу веселье бросили и стали искать его. Понятное дело, если по пьяни мужик в воду лезет, то вода ему и могилой станет! В общем, так мы его и не нашли. На следующий день, значится, пришли уже трезвые и стали с баграми лазить в воде – опять не нашли! Никто не знал, что бабе его сказать, куда делся муженек-то. – Сидящие вокруг него четверо слушателей затаили дыхание в ожидании концовки рассказа. – И тут я вспомнил, что Косой ваще с нами на озеро не поперся! Видели бы вы лицо Бородатого в тот момент…
Слушатели дико заржали, а один из них, самый молодой, не оценив юмора, задумчиво попытался вникнуть в рассказ:
- А разве в Фалькоме есть озера?
Хохот мгновенно прекратился, а товарищи одарили его сердитыми и укоризненными взглядами, рассказчик безнадежно покачал головой.
Следуя своему инстинкту и невероятно четкому зову, вампир проследовал к лестнице. До сих пор морщась от резких запахов мочи и пота, он учуял новый – рвоты. Долго не решаясь пойти к его источнику, он все-таки ступил на скрипучую лестницу. Но было здесь и что-то хорошо знакомое ему. Что-то, чего Коулу не доводилось унюхать уже долгие годы. Что-то, чей запах он предпочел бы забыть раз и навсегда. Поднявшись на второй этаж, он сделал над собой усилие и толкнул дубовую дверь.
Дверь распахнулась, и дурманящий, но до тошноты противный ему запах стал еще четче. Коул вошел в небольшую комнатку с одним лишь решетчатым окном, одноместной койкой, наспех сколоченным деревянным столиком и двумя стульями. В тусклом свете от стоящего на столе подсвечника виднелась парящая в воздухе пыль, кое-где жужжали мухи. Постель, в которой кто-то спал, не отличалась особой чистотой и была неумело заплатана в нескольких местах. Кроме одинокого спящего в комнатке никто не находился.
Именно к нему привел Коула зов Смерти, который тут же утих. Но с какой целью? На этот вопрос, заданный почему-то только в тот самый момент, будто отрезвевший вампир не смог найти ответа. Помимо раздражающих нос запахов он чувствовал в воздухе присутствие хвори. Обычно те, чью кровь он выпивал досуха, никогда не звали его к себе сами неким телепатическим способом. Этот факт не давал ему покоя, а потому он не решался просто подойти и укусить спящего. Впервые услышав мелодию Смерти, Коул был не на шутку заинтригован.
Он бесшумно подошел к больному, проверил, на самом ли деле тот спит, и присел на край кровати рядом с ним. Едва отвернув одеяло, под которым в холодную ночь спрятался спящий, вампир чуть не ахнул от удивления: на койке мирным сном спал знакомый ему Айден Вудкорт. Его отношение к лидеру наемников несколько ухудшилось с того момента, как Элена вместо долгожданных теплых объятий со старым другом предпочла ухаживать за полумертвым калекой. Тогда ему показалось, что Айден не доживет и до утра. Но, к его неудовольствию, он до сих пор дышал.
Однако Коул не мог не учесть то, что именно от Айдена исходил зов Смерти. Это наталкивало его на мысль о том, что светловолосый скоро отойдет в мир иной. И нельзя сказать, что эта мысль хоть сколько-нибудь разочаровала его или расстроила. Равнодушно осмотревшись вокруг в поисках источника дурманящего аромата, он не нашел ничего необычного и принюхался к спящему: запах исходил от него. Не понимая в чем дело, вампир нахмурил брови, озадаченно убрал назад упавшую на лицо грязную прядь черных волос.
Ему также стало интересно, что произошло с остальными путниками, решившими отправиться вслед за никудышным лидером на север, и каким образом они оказались в Селихе. Упускать возможность прочитать мысли самого Айдена вампир не хотел, ибо понимал, что такого случая ему может уже и не представиться. А соблазн взглянуть на его сны, пока никто не видит, вообще не давал ему покоя. Поэтому Коул подсел еще чуть ближе и едва ощутимо прикоснулся когтистыми пальцами к его щеке.
Прохладное и мокрое от росы северное утро. Судя по зеленым деревьям и ярким цветам, растущим на полянах, действие происходило летом. Айден несся верхом через лес на породистом вороном коне, левой рукой удерживая поводья, а в правой держа заряженный арбалет. Несся он быстро, боясь не поспеть за гонимой косулей. С разных сторон раздавались лай гончих и крики загонщиков. Охота обещала принести крупную добычу.
Айден сосредоточился на ритмичном топоте копыт своего вороного и перестал замечать посторонние звуки. Вылетев из леса на открытую местность, он не стал сворачивать с курса и продолжил погоню. Однако, проскакав галопом всего несколько минут, он заметил чуть в стороне от дороги перевернутую карету. Опасаясь за возможных пострадавших, Айден спрыгнул с коня и подбежал к месту происшествия, так и не выпустив из рук самострел.
Вокруг кареты в суете расхаживал плешивый кучер, пожилой и слегка хромой на правую ногу. Каждый раз, проходя мимо оторванного колеса, он без всякого стеснения выкрикивал все новые и новые ругательства. А стесняться ему следовало молодой темноволосой госпожи, сидящей на траве и ждущей, пока ситуация изменится. Но кучер будто не собирался ничего предпринимать, кроме демонстрации своего богатого словарного запаса. Лошадей Айден поблизости не увидел и не знал, куда они делись.
- Вам нужна помощь? – окликнул он кучера, после чего заметил молодую красавицу в пышном зеленом платье под цвет ее глаз.
- Мне не помешал бы новый кучер, - улыбнулась в ответ она.
- Здравствуй, Элена. – По лицу Айдена поплыла радостная улыбка. – Снова колесо сломалось?
Задав этот вопрос, он на мгновение задумался над смыслом своих слов: «Снова?». У него возникло странное ощущение, будто эта ситуация происходила с ним уже не первый раз. Но приятный мелодичный голос чародейки заставил его позабыть о своих сомнениях и переключить все внимание на нее, наслаждаясь ее улыбкой.
- Да, уже третий раз подряд, - ответила она, после чего встала с травы, подошла поближе и положила руку ему на ребра. – Болит?
- Сейчас нет. Каждый раз, как я оказываюсь здесь, вся боль уходит. Должно быть, все дело в тебе, Элена.
- А тебе идет такой наряд, - усмехнулась она в ответ, словно проигнорировав его слова. – Вылитый принц!
Действительно, только сейчас Айден обратил внимание на свою одежду: темно-синий камзол с кружевным воротником и рукавами, черные брюки, шелковый позолоченный пояс и высокие ботфорты. Смотрелся он в таких одеяниях весьма благородно и мог сойти за самого настоящего дворянина и даже принца. И все же, чувствуя необъяснимое притяжение к Элене, он позабыл о странности своего наряда и выронил из руки арбалет, бесшумно упавший на примятую траву.
Он заглянул в ее чудесные изумрудные глаза, в коих играл своими лучами солнечный свет. Черные вьющиеся пряди непослушно падали на лицо при каждом дуновении ветра. Чародейка нежно улыбалась, не отводя взгляда. Айден, ничего не говоря, убрал волосы с ее лица, нежно проведя тыльной стороной ладони по щеке. От его прикосновения, легкой щекотки девушка зажмурилась.
Когда она открыла глаза, его губы оказались совсем уже рядом. Рот девушки слегка приоткрылся. Чувствуя ее приятное яблочное дыхание, Айден наслаждался каждой секундой. Медленно и нежно он прильнул губами к ее губам. Испытывая неподдельное блаженство, они оба прикрыли глаза. Элена сладко ответила на поцелуй, слегка приобняв ладонью его затылок. Они словно слились воедино, наслаждаясь счастливым мгновением в теплых лучах яркого утреннего солнца. В тот момент для них уже не существовало никого и ничего. Очарованный ею Айден слышал лишь ее дыхание, зарывшись пальцами в густых волосах. Он чувствовал, как бешено бьется его сердце. Скользя по ее сладким губам, он растворялся в волшебстве прекрасного момента.
- Мерзость! – рявкнул Коул, возникший рядом. – Это омерзительно!
- Коул? – синхронно воскликнули оба, отпрянув друг от друга.
- Что ты здесь делаешь? – пытаясь отдышаться от неожиданности, спросил Айден. – И… как ты вышел на солнце?
- У тебя весьма омерзительные сны! - гневно прорычал вампир. – Как ты смеешь осквернять чистоту Элены в своих снах?!
Айден удивленно огляделся вокруг, недоверчиво посмотрел на тающую в воздухе печальную чародейку и свой наряд. Заметив, что вороной куда-то исчез вместе с перевернутой телегой и бестолковым кучером, он разочарованно покачал головой. От волшебства не осталось и следа.
- Так это все сон? – спросил он.
- Твое счастье, что только сон!
- Но что ты здесь делаешь? – удивился Айден. – В предыдущих снах тебя не было…
И тогда до него дошла суть происходящего:
- Так ты проник в мою голову?!
- Ты звал меня, - пожал плечами вампир. – Звал в своих снах. И я пришел на этот зов. А может, то был не ты, а сама Смерть, чей голос приятнее пения сирен.
- И зачем же она позвала тебя?
- А ты сам не догадываешься? Твой час пробил.
- Ты лжешь! Я уже не чувствую боли, она давно отступила. А значит, мои раны заживают. Скоро я встану на ноги!
- Увы, твоя проблема вовсе не в ранах, не в ожогах и не в сломанных костях. На самом деле… - Коул вдруг осекся, будто что-то почувствовал или услышал. – Пора просыпаться.