Глава XXIII (часть 3)

- Кто командует их кавалерией? – приставив ладонь козырьком ко лбу, спросил Дункан, впервые представший перед подданными в позолоченном доспехе.
- Граф Хоггер и его сын, - ответил не выспавшийся Эктор, - Ваше величество.
- Хоггер, значит? Жаль, что Джулиан Тарн упускает такую возможность, сидя в темнице.
- О чем речь, Дункан? – не понял их разговора король Ульрик из Валодии, казавшийся в своем резном панцире вдвое крупнее. – Кто этот граф?
- Это уже не так важно, - отмахнулся тот. – Как мы видим, его клин сейчас увязнет в рядах копейщиков.
Дункан откусил часть розового пирожного, недовольно поморщился и скормил остальное своему коню. Обслюнявленную животным руку он вытер о рядом стоящего советника, на что тот ответил улыбкой и благодарным кивком головы.
- А это что? – вдруг спросил Ульрик, не давая Дункану взяться за очередные сладости, и указал на поле боя. – Еще конница?
Не позволяя пехоте зажать в тиски увязший клин Эрика Хоггера, по флангам ударили еще два конных отряда, отбросив копейщиков вниз с возвышенности. Дункан в напряженном молчании наблюдал за тем, как три немногочисленных кавалерийских отряда вырезают разрозненные колонны копейщиков, количеством превосходящих их в несколько раз.
Но уже в следующую минуту бальзамом на сердце ему стала атака черных рыцарей. Теперь младшему Хоггеру не удалось проделать недавний маневр с использованием неповоротливости и массивности вороных скакунов. Сменившийся с того раза командир маэрнцев предугадал такой ход и не стал вести свой отряд в гору плотными рядами. Когда на них помчался сверху клин сэра Томаса, «грифы» не стали стоять у него на пути, разомкнувшись и уступив дорогу.
Виконт пронесся мимо намеченной цели и обнаружил, что летит на всех парах навстречу ощетинившейся у подножия холма колонне пикинеров.
- Вот и попались голубчики, - хихикнул Ульрик, комментируя происходящее. – Ловко, ничего не скажешь.
Не успевая затормозить, на огромной скорости клин Томаса ударил в колонну. Одна за другой лошади нанизывались на длинные толстые пики, заставляя наездников по инерции вылетать из седла в гущу врагов. Кому-то везло еще меньше, и он погибал вместе с конем, пронзенный тем же наконечником. Пехотинцы с криками и воплями кололи всех, до кого могли дотянуться. А тех, кто развернулся и бросился к городским стенам, встречала несущаяся вниз тяжелая конница.
Граф оставил разрозненных копейщиков, тут же начавших собираться в организованный ряд, поспешил на помощь сыну, зажатому со всех сторон, и ударил в тыл черных рыцарей.
- Отец лезет в самое пекло за своим сыном, - обратил внимание Риккардо, стоявший чуть позади короля. – Вот это героизм.
- А толку? – фыркнул Эктор, словно услышав непростительную глупость. – Погибнут оба.
Но вопреки его прогнозам уже спустя минуту виконту с его жалкими остатками былого отряда удалось вырваться из тисков и осуществить отступление. Граф, как мог, прикрывал его, каждую секунду теряя своих воинов. Когда оба отдалились от преследователей на достаточное расстояние, решетка крепости поднялась, а со стен начался обстрел.
- Отступление не есть бегство? – процитировал разочарованный Риккардо. – Чушь собачья! Бегут как последние трусы.
Ульрик съел пряник, поданный пажом, отряхнул руки и велел отправить гонца с приказом валодийскому военачальнику. Дункан, не моргая, продолжал следить за обстановкой на поле боя.
Разбитые колонны копейщиков окончательно перегруппировались и медленно, но неумолимо, укрывшись круглыми щитами от стрел, приближались к бреши в стене. Тем временем в их сторону от бивуака выдвинулось еще несколько отрядов пехоты с лестницами, лениво поползли в гору осадные башни, готовые, как казалось, в любой момент повалиться назад. Катапульты перестали метать снаряды, чтобы не попасть по своим.
Полковник Клогг с каменным лицом смотрел на то, как на изнуренных лошадях возвращаются в крепость полуживые всадники. Холодно глядел на разрушенные дома и башенки, на каменные глыбы, летающие по небу и стирающие в пыль все на своем пути. Он не хотел выслушивать доклад Хоггера, потерявшего почти целый полк, да тот и не спешил к донжону, явно намереваясь поучаствовать в следующей вылазке. Волновало командующего совсем другое.
- Почему эти дикари бездействуют? – тихо, но грозно проговорил он.
И действительно, эльфы, которым так радовались горожане, не произвели ровным счетом ни одного выстрела за все время боевых действий. Их мечники и всадники даже не заикнулись о том, чтобы выйти за стены и помочь йенским рыцарям. Светловолосый смазливый офицер, которому они подчинялись, просто сидел в укрытии вместе с женщинами и детьми и ждал. Ждал неизвестно чего. Неизвестно потому, что никто не мог понять их языка.
Тем временем стражники встречали незваных гостей маслом и огнем, все силы бросая на то, чтобы не дать им проникнуть в брешь. Однако напор маэрнцев оказался настолько мощным, что спустя полчаса бой уже велся не только снаружи, но и внутри. Солдаты Джеффри, как могли, выталкивали противника из крепости, а люди Лютера сражались у самых ворот, не подпуская к ним таран. Несколько раз удалось оттеснить врага, закидав его бутылками с горючей смесью, но уже через пару минут он продолжал напирать еще яростнее.
Все больше и больше колонн стягивалось к городу. Копейщики, пешие рыцари с белыми полосами, лилиями и крестами на черных щитах, наемники-южане – крепость штурмовала огромная армия, в сравнении с которой гарнизон казался лишь незначительной горсткой храбрецов, стремительно уменьшающейся с каждой минутой.
- Follekung, - насторожился командир эльфов, глядя на гордого орла, кружащего высоко над башней, и обратился к своему офицеру: - Tu’eme moek.
Офицер быстро и на удивление аккуратно убрал шелковистые русые волосы в длинный хвост и оседлал коня.
- War’el! – окликнул он остальных эльфов, выхватывая из ножен коротенький меч. - Tu’eme moek!
- Что он кричит? – не понимал полковник Клогг, наблюдавший за дикарями.
- Вероятно, - предположил его помощник, - «время пришло». Или что-то вроде того.
- Так значит, - продолжал он следить за тем, как светловолосые эльфы седлают лошадок, а лучники оживленно хватаются за стрелы, - они не просто погреться зашли?
Офицер остроухих, словно отвечая на его вопрос, затрубил в звонкий рог.
Сражающимся не пришлось переводить на всеобщий язык, чтобы те поняли, что сейчас должно произойти. Громкий сигнал предупредил каждого, что самое время расступиться: кавалерия идет в атаку. Защитники крепости разбежались в стороны, пропуская скоростную колонну всадников, несущуюся к бреши. Участи тех, кто в тот момент по-прежнему пытался пробиться в город, можно было только посочувствовать.
Породистые лошади перескакивали через ряды латников и копейщиков. Короткие мечи и кривые сабли мелькали в воздухе так быстро, что мало кто мог за ними уследить. Обезглавленные маэрнцы падали один за другим. Эльфиская конница не стремилась защитить брешь – она лишь устраняла тех, кто становился у нее на пути. Таким образом, всего за пару минут сотня конников вынудила штурмующих отступить.
В следующий миг в небо взмыла туча стрел. Длинные луки эльфов, изготовленные только им известным способом, били на вдвое большее расстояние, чем маэрнские или донарийские. При этом дикари не видели, куда стреляют, расположившись на крышах уцелевших домов, но с поразительной точностью залпом выкашивали так целые толпы врагов, стремившихся на помощь штурмующим.
- Вы видите, куда они скачут? – щурился Клогг, всматриваясь вдаль, пока эльфийский отряд не скрылся за постройками. – Они, что, просто убежали?
- Не думаю, сэр, - покачал головой помощник. – Их лучники остались здесь. Скорее всего, они отправились кого-то встречать и скоро вернутся.
- Хотелось бы…
И полковник, нахмурив брови и дрожащей рукой стиснув рукоять меча, снова уставился на приближающиеся осадные башни.
- Говорю тебе, Дункан, - настаивал король Ульрик, совсем уже не обращая внимания на ход сражения, - я знаю отличную методику выпрямления волос! Сам ею когда-то пользовался!
Дункан устало посмотрел на его сверкающую плешь и снова перевел взгляд на дымящийся город.
- Нам хватило твоего массажа, - вздохнул он, вспоминая, как двойник араморского короля погиб от перелома шеи. – С волосами как-нибудь сам разберусь.
Риккардо, оценивавший обстановку на поле боя, неодобрительно прыснул:
- А вот и крысы, что бегут с корабля. Хваленые эльфы только на это и горазды.
- Эльфы? – удивился Дункан. – Там были эльфы?
- Вчера вечером прибыли.
- Что ж, - пожал плечами король Маэрны, - вот мы и развеяли миф о бесстрашии и профессионализме этих дикарей. Пускай бегут к своему белобрысому повелителю и докладывают ему о том, какой ошибкой было посылать их на войну против непобедимой маэрнской армии.
Ульрик манерно кашлянул, намекая на то, что стены в тот момент штурмовали также и валодийские воины – не говоря уже об араморских, чей полководец стоял совсем рядом и прекрасно слышал каждое слово из их разговора.
- Ты понял, что я имел в виду, - раздраженно закатил глаза Дункан. – Кстати говоря, обратите внимание на левую башню. Чей, по-вашему, там развевается флаг?
К неудовольствию Ульрика и араморца, на одной из башенок крепости теперь действительно красовался гордый грифовый стяг: настойчивые черные пехотинцы все же сумели взобраться на стену и захватить одно из укреплений. Оттуда из бойниц тут же начался обстрел тех, кто пытался защищать остальные участки периметра, включая главные ворота. Сопротивление все слабело и слабело. Эльфийские лучники, так эффектно перебившие немалую долю маэрнцев, теперь участвовали в ближнем бою.
- А вот и еще одна башня, - насмешливо указал Дункан на очередной черный флаг с золотой птицей. – Хотите поспорить, чей флаг будет следующим?
Араморец недовольно скривился, неумело стараясь скрыть обиду, и сделал вид, что кормит лошадь, не обращая внимания на всяческие колкости. Ульрик же изо всех сил сжал кулаки, неистово молясь всем богам, чтобы следующая башня досталась валодийцам. Но эти молитвы оборвались сразу, как только внимание его привлекло возвращение конного отряда дикарей. С некоторым пополнением.
Протяжный звук рога. С противоположной стороны холма, огибая крепостную стену, в самую гущу пехоты мчался совсем небольшой клин – всадников пятьдесят, если не меньше. Среагировав с незначительной задержкой, пикинеры выстроились в ряд, прикрывая левый фланг. Отряд вошел в толпу резко и уверенно, как нож в масло.
Снова сигнал рога. Огибая стену с другой стороны, второй клин ударил по правому флангу. Штурмующие развернулись, оставили брешь, полностью переключившись на эльфийскую конницу. С башенок вниз попадали черные флаги. Йенцы вернули контроль над укреплениями.
- Они думают, - возмутился Дункан, жестом отдавая приказ выслать подкрепление, - что это нас остановит? У нас десять тысяч воинов! Они решили, что эта горстка лесных акробатов что-то изменит, если нападет внезапно?
- Фактически, - с видом ученого поправил его Ульрик, - у нас уже не десять тысяч.
- Да плевать! – негодовал тот. – Утром город будет наш, что бы они там ни удумали.
И все же сомнения закрались в душу монарха, когда он увидел, как глубоко и быстро продвинулся первый клин в гущу рыцарской пехоты.
- Что там происходит? – не понимал Риккардо, вглядываясь в тот хаос, что творился в черной массе маэрнских латников, когда один из всадников прорубал себе дорогу неведомо куда, словно намереваясь пройти насквозь и выйти с другого фланга. – Кто этот дикарь?
Неизвестный конник, пополнивший ряды эльфов, выделялся на фоне товарищей не только особой активностью на поле брани, но и собственно внешним видом. Издалека невозможно было разглядеть, кто во что одет, увидеть какие-то знаки отличия. Но если основная масса маэрнцев сливалась в огромную черную кляксу, араморцы и валодийцы группировались в неправильной формы темно-серые и бурые прямоугольники, а эльфы казались незначительными светло-зелеными вкраплениями, то этот воин не походил ни на тех, ни на других, ни на третьих.
Несмотря на угольный цвет брони и характерную для маэрнской кавалерии породу вороного скакуна, всадник все же резко отличался от противостоящих ему латников. Он казался гораздо крупнее и сильнее. Король не видел, чем тот орудовал, но его противники в буквальном смысле разлетались в разные стороны от могучих ударов, из-за чего роль остальных эльфов там просто становилась непонятна, а ряды «грифов» редели на глазах.
В тот момент даже не самый смышленый зритель, видя, с каким рвением он делает свою работу, понял бы одну вещь: этот воин не пытался проложить себе дорогу сквозь гущу осаждающих – он собрался всех перебить.
- Вы не видите, - еле сдерживая смех, заговорил Ульрик и приставил ладонь козырьком ко лбу, - чье знамя сейчас топчет этот эльф?
Старательно не глядя на него, Ульрик чувствовал на себе испепеляющий взгляд Дункана. И, не желая давать пощады, король Валодии с веселой улыбкой добавил:
- Хотите поспорить, чей флаг будет следующим?
Угольный всадник, словно смертоносный вихрь, сметая всех на своем пути, наводил ужас не только на маэрнцев, но и на эльфов. Опасаясь попасть ему под руку, остроухие не стали следовать за ним дальше. Воин, спешившись, без остановки, будто мясник виртуозно орудовал огромной секирой. Он не устал, яростно сражаясь, ни через десять минут, ни через двадцать. Его нагрудник с ассиметричными узорами, шлем с четырьмя парами кривых рожков, перчатки с острыми, как бритва, когтями – все покрылось горячей маэрнской кровью.
«Грифы», в конце концов, начали отступать, понимая, что противостоять ему невозможно. Арбалетные стрелы отскакивали от его доспеха, древко копий трескалось, а клинки и топоры оставляли лишь легкие вмятины. Тем временем его удары расчленяли бойцов только так. Он оставлял за собой целую цепочку из обезглавленных трупов, отсеченных рук и разрубленных пополам тел. Никакие латы не могли уберечь от печальной участи тех, кто попадался ему под руку.
И если бы кто-либо в тот момент сказал, что в этого воина вселился демон, он бы даже представить себе не мог, насколько он прав. Ибо имя воина – Абигор.
Один из командиров, видя безвыходность положения, решил пойти на крайние меры, чтобы спасти своих людей от неминуемой гибели. Черный рыцарь с белым крестом на груди упал на одно колено, снял шлем и в знак капитуляции протянул ему меч. На удивление остальных, мясник действительно остановился, опустил секиру, приблизился к нему.
Маэрнец, по-прежнему держа меч на вытянутых руках, с мольбой в глазах взглянул на Абигора, когда острые длинные когти взяли его за подбородок и приподняли голову. Но, к его ужасу, в прорезях рогатого шлема он не увидел ничего, словно сама Смерть, Пустота дышала ему могильным хладом в лицо. Несколько секунд он, боясь шелохнуться, всматривался в эту сплошную темноту, не понимая, чего от него хочет палач.
- Мы сдаемся, - осторожно вымолвил он, - господин.
И, когда уже в сердце его появилась надежда на милость, в прорезях для глаз вспыхнули два синих огонька. Секира промелькнула так быстро, что капитулянт даже не успел ничего понять, прежде чем его голова отделилась от тела.
Не обращая внимания на пристальные взгляды эльфов и на то, как в страхе разбегаются остатки разбитых отрядов, Абигор наблюдал за тем, как стремительными светлыми и темными струйками из убитых им же солдат выходит жизнь. Подобно жнецу, он стоял посреди бездыханных жертв побоища и с упоением впитывал в себя души, которым не суждено было достаться ни ангелам, ни демонам, – души, которые уже не обретут покой на том свете.
Но удовольствие, доставленное парой сотен павших, не могло сравниться с тем удовольствием, что обещали ему еще несколько тысяч, спешивших возобновить наступление и захватить город.
Солнце почти скрылось за горами, служившими границей между Донарией и Рокией. Кира, стараясь привыкнуть к жесткому седлу после полугода путешествий пешком, на прощание взглянула на отступающее черное войско. Элена тоже подъехала поближе к обрыву, откуда открывался прекрасный вид на дымящийся город, из которого доносились радостные крики защитников и победный звон рога. С таким же равнодушием чародейка посмотрела вниз, на уносящего ноги короля и его рыцарей, на угольного всадника, пустившегося в погоню за ними.
Она не видела голов, летящих с плеч, брызги крови, не слышала криков тех, кому не удалось удрать от маниакального преследователя. Пред ее глазами по-прежнему стоял командир конвоиров, белым платком вытирающий свой клинок. Позади него на заре полыхал большой костер. Но горели в нем вовсе не дрова, а те, за кого стоило отомстить: старый друг Коул – вампир королевских кровей из Валодии – и, конечно же, Айден.
Айден Вудкорт. Человек, который сражался с василиском, боролся с работорговцами, прошел через годы страданий и унижений, чтобы положить конец тирании Асулема. Человек, который совершил невозможное – неважно, какими средствами. В конечном итоге он навсегда изменил ее жизнь, и лишь благодаря ему эта жизнь на какое-то время обрела смысл.
То был человек необыкновенный, который, сам того не подозревая, в какой-то момент научил ее любить. Никакие чары не могли заставить ее забыть ни минуты, проведенной с ним. Первая встреча, первые цветы, первый поцелуй и первая ночь. Несмотря на то, что всему этому мешал – и в один прекрасный день положил конец – опиум, заставивший Айдена бессознательно сдаться врагу, Элена не могла не признать: эти несколько недель она считала самыми счастливыми.
Но теперь он был мертв. Лежал среди углей, не удостоенный похорон. Все, что осталось от него, - это трубка, которую он так любил и берег с давних пор. Трубка, которая все еще пахла опиумом, напоминая о былых днях. Трубка, которую каждую ночь она омывала слезами, читая обрывки молитв, услышанных некогда от Айдена. Дорогую ему вещь она носила с собой, и даже в ту минуту, глядя вниз с обрыва, она невольно нащупала ее через карман, заботливо погладила.
- Что советник предложил тебе? – выдернула ее из задумчивости Кира. – Почему ты согласилась поехать со мной?
- Стать королевой Маэрны, - спокойно отозвалась Элена, уже научившись скрывать дрожь в голосе. – Сказал, что в таком случае моим близким обеспечат неприкосновенность, позволят мне при определенных условиях использовать магию.
- Ха! – не выдержала Кира. – Сукины дети! Твоим близким? Тем, которых они благополучно убили?
Элена ничего не ответила, полагая, что вопрос риторический.
- Постой-ка, подруга, - осенило Киру. – Но если ты сейчас со мной, выходит, что ты согласилась? Ты, правда, намерена выйти за этого щеголя?
- Правда, - холодно и твердо отвечала чародейка.
- Ты, что, поверила в эти басни? Думаешь, Коул и Айден действительно погибли не по его вине?
- Нет, я так не думаю. Я знаю, что это ложь.
- Так на кой тебе выходить за Дункана? – не понимала она. – Захотелось остаток жизни провести в королевских шелках? Смею огорчить тебя, дорогуша: Дункан дал ясно понять, что он строит будущее без волшебников. Сейчас ему нужны твои способности, но, как только война закончится, он от тебя избавится.
- Я прекрасно это понимаю. – Она развернула коня и направила его на север. Кира не отставала. – Не переживай, скоро ты все узнаешь. Всему свое время.
Они еще долго ехали в абсолютном молчании, без опаски в сумерках спускаясь с горы, пока задумчивая Элена все же не решила нарушить тишину неуверенным голосом:
- Кира?
- Да? – тут же откликнулась та.
- Я… все не могла сказать об этом Айдену, - промямлила она. – Не хотела тревожить его лишними заботами... Да и времени на то особо не было…
Кира напрягла слух.
- А теперь Айдена нет, - продолжила чародейка. – И Коула нет. Кроме тебя, мне больше некому это сказать.
Она снова замолчала, словно не зная, стоит ли ей говорить это вслух.
- А впрочем, - покачала головой волшебница, - забудь.
- Чтоб меня! – ахнула Кира, не нуждавшаяся в продолжении. – Ты беременна?
Элена так ничего и не ответила, позволив себе в последний раз забыть, как нужно сдерживать слезы и дрожь. Ее светловолосая спутница, не зная, что сказать, просто сократила дистанцию, чтобы взять ее за руку – без задней мысли, без страха остаться одной посреди огромного мира. Просто потому, что им обеим это было необходимо.