Набросок рассказа

Сто лет ничего я не выкладывал) Да и неудивительно: учеба, работа, лень - все мешает вдохновению) Но это вовсе не значит, что я не пытался что-либо написать. Нет, попыток было много. Просто по мере взросления избавился как-то от дурацкой привычки выкладывать свои перлы каждый раз, как напишу очередную главу (думаю, коллеги-пейсатели поймут, почему "дурацкой"). В итоге накопилось несколько начатых и брошенных рассказов. Может, кому-то эти наброски покажутся интересными)
============================================================


Октябрь в том году принес на Серые Острова заморозки, голод и страх. Страх перед неизвестностью: удастся ли дожить до конца недели, не сгинув без еды и крыши над головой в каком-нибудь овраге, и удастся ли в следующий раз спрятаться, вовремя заметив на дороге колонну солдат или патруль военной полиции. Каждый новый день приходилось проживать, как последний, не зная, что ждет завтра. Да и наступит ли вообще это «завтра»?
Время от времени, лежа на еловых ветках в лесной чаще и клацая зубами от собачьего холода, Логан задавал себе этот вопрос перед сном и невольно начинал удивляться, как ему вообще удалось продержаться так долго. Он понятия не имел, чем будет завтракать, когда проснется, хотя правильнее было бы сказать «если проснется». Порой ему начинало казаться, что вся дичь с приходом осени просто исчезла: перебралась в более теплые края, поступив гораздо разумнее таких, как он. Лишь дохленькие кролики, которым, очевидно, не хватило сил для миграции, попадались в его ловушки.
Его настроение разделяли и двое товарищей по несчастью, с которыми ему довелось бежать из заключения. По правде сказать, если бы не постоянные споры и драки между беглецами, то в живых осталось бы куда больше. Бывшие узники не любили отдавать часть добычи другим и, уж тем более, терпеть не могли, когда кто-то прятал свою добычу от них, чтобы не отдавать им положенную долю. К тому же, не всем хотелось скрываться в лесах, нападая на одинокие кареты и рискуя однажды встретить вооруженное сопротивление, отчего некоторые попросту разбежались.
Теперь же, когда холод ознаменовал скорое наступление зимы, а в окрестностях все чаще стали слышаться отдаленные пушечные выстрелы, Логан – а за ним и его спутники – отправился на север, подальше от сражений и приближавшейся армии захватчиков. Он не назначал себя в этой компании главным, да и вряд ли кто-то мог назвать его своим лидером. Но из них троих он больше всех вызывал доверие и, почти никогда не теряя внешнего спокойствия, даже вселял надежду на завтрашний день.
Была в этом человеке какая-то изюминка, которая привлекала чужое внимание и которую окружающие замечали с первого взгляда, хоть и не могли потом объяснить, что же все-таки необыкновенного они в нем нашли. При этом внешне он не походил на сказочных принцев с голубыми глазами и шелковыми волосами. Может, ему и удалось бы при желании сойти за джентльмена, так как лицо его все же имело благородные черты. Вот только для этого ему бы пришлось приложить немалые усилия: избавиться от тех лохмотьев, что остались от его прежней одежды, и раздобыть новую, гладко выбриться, научиться читать и писать, овладеть светской речью и должными манерами…
Но даже тогда его выдавал бы тот взгляд, что явно говорил о его несладком прошлом. Да, годы службы в армии научили его держать осанку прямой, а подбородок приподнятым. Но воспоминания о тех временах и событиях, которые ему пришлось пережить, не могли не оставить свой след. Логан никогда никому не рассказывал, почему дезертировал и стал презренным воришкой, прежде чем попасть в тюрьму за кражу еды. Никто не спрашивал о том, что и так читалось в его глазах, повидавших на войне, без сомнения, нечто поистине ужасное. Каждый и сам мог догадаться, откуда взялись позорные шрамы на спине и в чем причина его ночных кошмаров.
И все же жизни не удалось свести Логана с ума. У прохожих он отбирал лишь самое необходимое, стараясь избегать насилия и не позволяя зверствовать товарищам. Преодолевая днем немалые расстояния, он больше предпочитал молчать и слушать, чем самому участвовать в разговорах, хотя поспорить он порой тоже любил. Вечерами же перед костром он пел солдатские песни или погружался в раздумья под пение других. Людей впечатляла его способность не предаваться отчаянию в трудные минуты и, несмотря ни на что, продолжать идти вперед.
От дорог Логан держался подальше, продвигаясь на север лесными тропами и забредая порой в такие дебри, где приходилось забираться на дерево, чтобы с его верхушки осмотреться вокруг и выяснить, куда дальше. Временами он ловил себя на мысли, что они заблудились и, следовательно, скоро им придет конец. Но страх не давал им сидеть на месте, когда до них доносился отдаленный волчий вой.
К концу второй недели октября, в один из пасмурных дней, беглецы, наконец, выбрались из чащи, оказавшись на возвышенности, с которой открывался отличный вид на равнинную часть Острова Дождей, покрытую вечерним туманом.
Логан, убедившись, что последние несколько дней они лишь ходили кругами, не произнес ни слова, мысленно перечислив все известные ему ругательства, и уселся на промерзшую землю, положив на колени ружье, потирая красные от холода руки. Его товарищам не пришлось объяснять, в чем причина их остановки. Но, несмотря на то, что вел их через лес он, никто не спешил его укорять по одной простой причине: они сами согласились идти за ним.
- Дальше сегодня не пойдем, - пробубнил Логан, изнуренно глядя на туманную равнину и горную гряду вдалеке. – Устроим привал здесь.
Когда он это говорил, обычно все начинали приготовления. Так и теперь низенький и прыткий воришка Майлз поспешил за хворостом, чтобы развести костер. Браконьер по имени Ральф, приблизительно равный Логану по росту и телосложению, изъявил желание пройтись по округе в поисках дичи. В последнее время беглецам мало везло на охоте, поэтому его слова не вызвали ни у кого энтузиазма: надежда на достойный ужин у всех пропала давно, как и надежда на теплую постель и крышу над головой. Тем не менее, Логан, просидевший весь вечер в обнимку с коленями, все же отдал ему ружье.
И, на удивление всем, на этот раз им суждено было лечь спать не голодными. Ральф, некогда приговоренный за браконьерство, доказал товарищам, что за годы в неволе нисколько не растерял навыки. На ужин он принес упитанного кролика, вероятно, все это время отбиравшего у костлявых сородичей еду. Сытость, огонь жаркого костра в ночи и похабные песни Майлза за кружкой бренди – этого оказалось достаточно, чтобы приободрить беглецов и развеять уныние.
Только Логан, который периодически даже подпевал немного писклявому воришке, не смог скрыть своей тревоги, каким бы спокойным со стороны он ни казался.
- Я уже достаточно тебя знаю, Логан, - заговорил Ральф, когда Майлз сидя захрапел. – Я вижу в твоих глазах беспокойство.
- Неправда, - усмехнулся тот в ответ, опустив голову. – Сейчас слишком темно, чтобы ты видел мои глаза.
- И все же тебя что-то беспокоит. Я давно стал замечать это. С тех пор, как мы выдвинулись в путь.
Логан промолчал, потянулся за ружьем, не вставая с места. Сегодня была его очередь не спать и всю ночь сторожить ночлег. Как ни странно, он любил это дело. Лишь ночью, когда все спали, он мог побыть наедине с собой и своими мыслями, глядя на завораживающие языки пламени и думая обо всем и ни о чем. Утро всегда приносило необходимость действовать, двигаться дальше, тогда как ночью такая необходимость отсутствовала.
- Ты не хочешь идти на север, верно? – спросил Ральф.
- А ты не хочешь спать? – снова улыбнулся Логан.
Широкое, заросшее густыми бакенбардами лицо расплылось в ответной улыбке – довольно ужасающее зрелище при свете ночного костра, однако он, по-прежнему, не унимался:
- Что не так с тем местом, куда мы направляемся? Там некого грабить, не водятся кролики в лесу? Почему ты так неохотно туда идешь?
- Там мой дом, - чуть погодя, ответил Логан.
Едва заметно погрустнев, он сильнее закутался в шинель и поднес руки поближе к костру. Ральф, не сводя с него глаз, повторил его действия. Ночь обещала быть чертовски холодной.
- Дома не знают, что я дезертир. В армии считают, что я пропал без вести в ходе экспедиции. Поэтому и арестован я был как вор, а не как дезертир. Иначе бы меня сразу повесили.
- И ты не хочешь, чтобы там тебя узнали?
- Если это случится, беды не миновать. Моя семья будет опозорена, а если в армии решат, что они все это время укрывали меня, суду предадут и их тоже.
Откровенно говоря, Логан считал Ральфа последним подонком. Бесчестный и алчный, он часто провоцировал других беглецов, пытаясь прятать от них добычу или воруя их собственную. Как самому сильному среди них, ему не составляло труда из любой драки насмерть выйти победителем, отчего их ряды некогда заметно поредели. Во время ограблений он не церемонился с жертвами, и только Логан останавливал его от издевательств над женщинами. Много раз он задумывался над тем, что случится, когда Ральф осознает, что может грабить проезжих в одиночку, без необходимости делиться. До тех пор он предпочитал как можно реже расставаться с ружьем, дабы избавить браконьера от соблазна напасть.
Хотя не трудно было догадаться, что в первую очередь негодяй устранит Майлза – пойдет по пути наименьшего сопротивления. Несчастный одноухий воришка, над которым в тюрьме издевались все, кому не лень, боялся здоровяка. Он видел, что браконьер делал с теми, кто якобы прятал от него награбленное. Единственной надеждой низенького старичка всегда оставался Логан – авторитет среди беглецов, который и спланировал побег из заключения. Чаще всего Ральф прислушивался к нему, как и остальные.
Почему Логан просто не пристрелил мерзавца, пока тот спал? Несомненно, его посещала такая идея. Либо он был чересчур сердобольным и надеялся, что однажды браконьер образумится, либо считал, что пока еще польза перевешивала опасность, исходившую от него. В конце концов, Ральф являлся превосходным охотником и именно его стараниями беглецы засыпали не с пустыми желудками. Не говоря уже о том, как этот силач голыми руками расправлялся над охраной проезжих карет и фургонов.
И, тем не менее, Логан не ждал, что причина его тревоги озаботит Ральфа. Тот, скорее, переживал, не выйдет ли ему боком затея уйти на север. Он также разделял мнение, что оставаться на оккупированной территории, где его могут принять за партизана и расстрелять, опасно. Перспектива обосноваться в менее хлебном месте его тоже не привлекала. Поэтому он попросту выбирал меньшее из зол, но хотел, чтобы оно оказалось как можно меньше.
- Холодает однако, - проворчал браконьер, выяснив все, что хотел, и улегшись рядом с костром.
Логан подкинул дров, отчего огонь стал еще жарче.
- Скоро выпадет снег, - сказал он, задумчиво глядя на пляшущие языки пламени. – Река заледенеет, и захватчикам не придется идти через горы. Совсем скоро…
Он увидел, как закрылись глаза уставшего Ральфа, и даже сам почувствовал легкую сонливость.
Чтобы не заснуть, он решил немного пройтись за дровами. Закинув ружье за спину и подобрав горящую ветку, направился в кромешную тьму, освещая себе путь своеобразным факелом. Стоило ему отойти от костра всего на пару шагов, как его сковал пронизывающий до костей холод. Двигаться приходилось очень энергично, чтобы не замерзнуть, поэтому уже через пару минут он спешно вернулся к ночлегу, принеся с собой столько веток, сколько Майлз не насобирал и за четверть часа, и с огромным удовольствием уселся греться.
Логан понятия не имел, что ему делать, когда начнется сезон снегов и вьюг, как протянуть до весны. Выживать зимой в лесу в тюремных обносках будет очень непросто, а идея разжиться другой одеждой за счет ограбленных путников посетила его только сейчас, как раз когда было принято решение держаться подальше от дорог, по которым зачастили ходить солдатские колонны и отряды военной полиции.
Подумав о том, как же все-таки неудачно складывались обстоятельства, он невольно поежился, спрятав кулаки в рукава многократно заплатанной шинели, и обнял себя за плечи, прижимая к груди ружье. И тут же услышал треск в подмышках. В месте, где разошлись швы, почувствовался легкий, но раздражающий сквозняк. Случаи, когда узникам выдавали верхнюю одежду не по размеру, не просто не были редки – многим заключенным она вообще не доставалась, и, чтобы ее заслужить, им приходилось усердно работать и радовать своих комендантов.
- Это уже никуда не годится, - проворчал Логан, стиснув зубы от злости.
Настроение испортилось окончательно, когда он взглянул на свои штаны, вернее – на то, что осталось от некогда белых сержантских панталон. Сейчас же они представляли собой затертые в коленях темно-серые лохмотья с неаккуратными грубыми заплатками, сделанными из кусков рубахи. Кое-где виднелись дыры, зашить которые он еще не успел. Чутье подсказывало ему, что щеголять в таком виде по морозу он сможет недолго.
«Да, сержант О’Брайан, - думал Логан в тот момент, оценивая взглядом свою убогость, - вы выглядите как никогда прозаично».
***
Его разбудил посреди ночи отдаленный грохот, донесшийся с равнины в нескольких милях от ночлега. Логан даже спросонья узнал этот шум, поскольку в прежние времена слышал его довольно часто, засыпал под него и с ним просыпался. То был пушечный выстрел.
Внизу в очередной раз столкнулись две противоборствующие армии. Время от времени среди деревьев в тумане виднелись вспышки. От мушкетных залпов дымка над равниной стала еще гуще. Вскоре пушка перестала стрелять, что могло означать лишь две вещи: войска вступили в рукопашную схватку, или же кто-то отступил. Логан подошел к самому обрыву, но не мог разглядеть в темноте с такого расстояния, что там происходило – повезло еще, что услышал пальбу сквозь легкую дремоту. Его товарищи, по-прежнему, мирно спали.
Во всяком случае, так ему казалось, пока он вглядывался в темень.
- Ты куда-то собрался?
От неожиданности Логан чуть не подпрыгнул, вцепился пальцами в ружье, развернулся и направил дуло на браконьера. Сердце стучало быстрее некуда, дыхание перехватило. Ральф же, как ни в чем не бывало, лежал на подстилке лицом к костру и в ожидании смотрел на того, кто едва его не пристрелил. Если бы взвел курок, конечно, чего он не мог не заметить.
- Ты куда-то собрался? – повторил он вопрос.
- Внизу стреляли, - недовольно ответил Логан, опустив ружье и снова уставившись на равнину. – Скорее всего, пытались взять лесопилку.
Браконьер поднялся на ноги, закутался в шинель и встал рядом с ним. Вскоре показались новые вспышки, но на этот раз стреляли на порядок южнее: нападающие отступили, и за ними пустились в погоню. Логан не видел, что творилось в зарослях, и о происходящем мог лишь догадываться, но залпы, раздавшиеся по обе стороны от преследователей, говорили о том, что враг заманил их в засаду.
- Надо будить Майлза, - уверенно сказал он. – Если успеем туда к утру, можем и не наткнуться на солдат.
Ральф спорить не стал. Бесцеремонно пнув храпящего воришку, он завернул в тряпку, на которой спал, посуду и остатки еды, взял горящую ветку в качестве факела и затушил костер. В путь выдвинулись незамедлительно, боясь опоздать. Пока имелся шанс оказаться на поле недавней битвы первыми, они торопились изо всех сил. Желание обобрать тела убитых и периодические выстрелы, ставшие уже не залповыми, но одиночными и эхом разносившиеся по окрестностям, подгоняли их не хуже плети.
Большая часть равнины заросла березово-сосновым лесом, восточной границей которому служила извилистая дельта Альмы. За ней уже начинались унылые холмы и бескрайние поля, среди которых разбросались маленькие деревушки и фермы. В какой-то момент, перебегая от дерева к дереву и прислушиваясь ко всему вокруг, Логан определил, что перестрелка велась далеко в стороне от того места, куда они бежали. Врага удалось оттеснить к реке. Вот только надолго ли? Каждая минута была на вес золота.
Когда Майлз вдруг отстал, держась за сердце и пытаясь перевести дыхание, Ральф даже и не подумал о том, чтобы его подождать. Но Логан, у которого все еще было за спиной ружье, бросать беднягу не собирался, и браконьеру пришлось остановиться: бежать навстречу неизвестности без оружия ему не хотелось. Разумеется, разбойник не преминул высказать свое мнение на этот счет:
- Вы чересчур сердобольны, сержант О’Брайан.
Логан задыхался, согнувшись и упершись руками в колени.
- Я этого не отрицаю, - поднял голову он, не без злобы во взгляде, но лица его не увидел, лишь жуткий силуэт: факел давно потух. – Поэтому ты все еще жив.
Ральф захохотал, искренне забавляясь видами обоих товарищей, страдавших одышкой, и шумно втянул носом ночной осенний воздух, влажный и холодный, наполненный свежестью и ароматом сосны. Немного передохнув, они продолжили марш-бросок, намереваясь успеть до рассвета. Вскоре и браконьер начал уставать.
Несколько раз они останавливались, когда Логану казалось, что выстрелы стали ближе, или когда неподалеку в небо взмывала стайка птиц. Беглецы прятались за деревьями, аккуратно выглядывая из-за них и осматриваясь по сторонам. Когда становилось ясно, что перестрелка еще далеко, они снова пускались в бег по неровной поверхности, спотыкаясь о корни в темноте и ругаясь не хуже сапожников.
Спустя полчаса им пришлось остановиться.
- Стой, - громким шепотом скомандовал Логан, жестом велев товарищам замереть.
Все стали прислушиваться, стараясь не делать резких движений. Ральф, чей слух превосходного охотника нисколько не уступал слуху бывшего сержанта, понял, что его насторожило.
- Вода, - вполголоса сказал он.
Логан взял винтовку в руки, пригнулся, осторожно ступая на опавшую листву, и отправился на звук. Его спутники так же тихо последовали за ним. Вскоре они увидели из-за деревьев каменистый берег реки Альмы, порожистой и узкой в этой части острова, но все же пригодной для того, чтобы по ней сплавляли на юг лес. Беглецы побороли соблазн выйти на открытую местность и приблизиться к резвой журчащей воде, от вида которой в горле тут же пересохло. Мало ли кто прятался в ночи.
Логан уже решил двигаться дальше, к лесопилке, как вдруг его остановила рука Ральфа, схватившая его за плечо. Браконьер не произнес ни слова, только указал пальцем на противоположный берег. Поначалу О’Брайан не мог понять, что такого увидел там товарищ. Он подошел чуть ближе, при этом оставаясь в тени деревьев, и пригляделся получше. Там, в воде среди редких камышей, действительно что-то было.
- Мертвый солдат? – прошептал Ральф.
- Или коряга, - ответил, сомневаясь, Логан. – Что думаешь, Майлз?
Майлз промолчал, лишь пожал плечами, чего никто не увидел. Его зрение с возрастом стало не таким острым, как раньше, а потому предположить что-либо он попросту не осмеливался. Да и не понимал он, куда смотрят его товарищи. В те минуты он больше боялся потеряться, упустив их из виду.
Ральф шагнул вперед, желая рассмотреть ближе неизвестный объект. Теперь уже Логан схватил его за локоть.
- Я хочу проверить, - рыкнул браконьер, вырываясь из его хватки.
- Там могут быть солдаты, - с нажимом проговорил Логан. – Как, по-твоему, они отреагируют, если ты выйдешь на них в темноте?
Ральф на мгновение задумался, и Логану даже показалось, что ему удалось его убедить.
- Пойдем со мной, - вопреки ожиданиям предложил браконьер. – Прикроешь меня.
- Хочешь, чтобы нас обоих убили? – Он схватил Ральфа за шиворот.
Браконьер снова вырвался из его хватки и злобно сплюнул.
- Если ты боишься, - процедил он, – можешь просто отдать мне ружье. Я схожу один. Но тогда и вся добыча достанется мне.
Затем он перевел взгляд на воришку.
- А ты, Майлз? Пойдешь со мной? – Тот удивился, что кто-то решил спросить его мнения, и, словно прося о помощи, посмотрел на Логана. – Или останешься с ним?
О'Брайан и раньше не любил давать ружье Ральфу и делал это лишь из необходимости, зная, что тот может раздобыть еду, когда другого выхода не оставалось. Несмотря на то, что браконьер ни разу еще не пытался напасть на него, в тот момент интуиция подсказывала, что не стоит расставаться с оружием. В его голосе слышалась угроза. Его явно раздражало то, что никто не хотел делать, как он сказал. Если даже у Ральфа и мысли не было навредить товарищам, Логан, все равно, опасался, что на том берегу окажутся солдаты.
- Ружье я тебе не дам, - сказал он и даже в темноте почувствовал на себе его давящий взгляд. Ему показалось, что здоровяк стал чуть ближе, достаточно близко, чтобы отобрать у него оружие силой. – Но, так и быть, схожу с тобой.
- Не доверяешь мне, О’Брайан? – презрительно ухмыльнулась заросшая бакенбардами морда.
- Не могу позволить тебе остаться и с ружьем, и с трофеями, - пожал плечами тот, чтобы не отвечать на вопрос.
Конечно, он ему не доверял. Логан меньше всего хотел, чтобы его бесчестный товарищ, получив все, что ему нужно, пристрелил остальных, чтобы не делиться добычей. Но не пойти с Ральфом, не дав ему оружия, он тоже не мог. Браконьер бы попросту свернул шею ему и Майлзу. Поэтому единственным вариантом оставалось позволить ему удовлетворить свое любопытство, отправившись с ним на тот берег. Так у Логана хотя бы была возможность сохранить ружье – а значит, и жизнь.
Ральф, очевидно, понимая, что на уме у его товарища, немного постоял, сверля его глазами, хмыкнул и уверенно направился к реке. Перед тем, как показаться на открытой местности, он несколько раз огляделся по сторонам и только тогда, пригнувшись, вышел из тени деревьев на берег. Стараясь бесшумно ступать на мелкие камни, он подкрался к воде и замер. Убедившись, что за ним никто не наблюдает, он обернулся и подал знак остальным.
Логан спешно разделся, оставшись в одних панталонах. Одежду и ружье он завернул в шинель. Его примеру последовали и оба товарища. Ни один из них не торопился войти в воду по известным причинам. Все трое нерешительно переминались с ноги на ногу, дрожа от холода в обнимку с вещами и ожидая, пока кто-нибудь шагнет вперед первым.
- Ножки боитесь намочить? – съязвил Ральф.
- Это ведь ты так рвался на тот берег? – напомнил Логан.
Браконьер недовольно пробубнил что-то себе под нос и зашел в реку. Без остановки он зашагал дальше, погружаясь все больше и больше, не оглядываясь назад.
Логан поборол желание отказаться от этой затеи и одеться, пока не поздно. Закрыв глаза, он вытянул вперед ногу и, собрав всю волю в кулак, ступил в ледяную воду. Первое время ему казалось, будто сотни острых иголок вонзились в его ступню. Дыхание перехватило, а голова чуть закружилась. Но, не смотря на соблазн повернуть назад, он все же встал в реку второй ногой. И тут же пожалел об этом. Чтобы не растягивать мучения, он решил действовать, как Ральф: быстро и без колебаний.
Немало усилий пришлось приложить для того, чтобы сделать хотя бы несколько шагов вперед. Река оказалась настолько холодной, что уже через минуту у Логана начало сводить мышцы в ногах. Куда большим испытанием оказалось побороть оцепенение, когда вода подобралась к поясу. Втянув живот, он даже попытался встать на носки, чтобы не пустить ее выше. Единственное, что заставило его идти дальше, - это вид плывущего браконьера и мужественное погружение Майлза.
«Если старик смог, то сможете и вы, сержант!» - мысленно отчитал он себя и стремительно вошел в воду по самый подбородок.
К счастью, река в этом месте оказалась довольно узкой и относительно неглубокой. Единственную опасность здесь представляло быстрое течение и подводные камни. Всего за несколько минут, держа вещи над головой, Логан достиг другого берега. Когда он, наконец, выбрался из воды, ему стало еще холоднее, отчего он поспешил поскорее одеться. Как назло, тут же поднялся ветер, пробравший беглецов до костей.
Пока О’Брайан застегивал шинель, Ральф вытащил из камышей на берег то, ради чего ему взбрело в голову переплыть реку.
- Знакомый мундир? – со злорадством спросил он, желая увидеть реакцию Логана. – Коряга, говоришь?
Логан присел рядом с телом, чтобы лучше разглядеть его впотьмах.
- Капрал, - кивнул он на нашивки солдата. – Стреляли в спину, когда он убегал.
- Там еще тела, - послышался голос Майлза из леса.
Ральф не успел ничего сказать, чтобы лишний раз задеть Логана, который не хотел идти на этот берег. Из-за деревьев показалась вспышка, а затем все услышали пушечный выстрел, рев ядра. Вслед за этим до беглецов донеслись и отдаленные крики, звуки мушкетной перестрелки. Иногда между залпами слышался горн. Битва шла не дальше, чем в полумиле от них и, судя по всему, приближалась.
- Шестифунтовая, - отметил Логан, прислушиваясь к пушке.
- Раз уж я заметил его первый, - заявил Ральф, сев рядом с телом и начав его обыскивать, - мне его и обчищать.
То было его законное право в компании лиц, скрывавшихся от закона: нашедший добычу получает возможность самому ее обобрать и взять себе что-то одно. Все остальное приходилось делить поровну с товарищами, без утайки. И Логан не сомневался, что браконьер решит присвоить себе сверх положенного, но поделать с этим ничего не мог. Зато мог выиграть время, чтобы обшарить тела, найденные в лесу, и, разумеется, припрятать что-либо для себя, пока Ральф занят на берегу.
В зарослях нашлись еще несколько убитых, как и говорил Майлз. Всем беглецам стреляли в спину, чему свидетельствовали дырявые и залитые кровью алые мундиры. Логан окинул их сочувственным взглядом, пока над ними трудился старый воришка. На белых лицах, покрытых грязью и запекшейся кровью, застыли гримасы боли и ужаса. Здесь не было пожилых вояк, которым нечего терять и которые идут в бой под музыку оркестра: тут лежали совсем еще молодые новобранцы, продавшие свою жизнь за королевский шиллинг.
Очередной пушечный выстрел вывел Логана из раздумий, и он обреченно побрел дальше, стараясь не наступить в темноте на кого-нибудь еще. Каждый раз после ружейного залпа раздавались крики умирающих солдат. По мере приближения к полю боя крики эти казались все отчаяннее и громче, и Логан даже опасался, что скоро так выйдет к месту сражения. Но затем он наткнулся на еще один труп, офицерский.
Молодой лейтенант расстался с жизнью несколько иначе, чем новобранцы у берега: он попросту застрелился, не выдержав того кошмара, который являла собой война. Логан нашел его сидящим, прислонившись спиной к дереву. Его белую щеку, ухо и шею залила кровь из виска. В руке он все еще держал пистолет. На вид ему было не больше двадцати. Он предпочел смерть позору, решив уйти с честью, хоть и принял это решение в страхе.
О’Брайан знал, что в таких случаях джентльмены обычно оставляют предсмертную записку, которую полагалось отправить родственникам или близким. И, как он и предполагал, такая записка нашлась под мундиром, у самой груди. Логан не умел читать, да и вряд ли бы прочел хоть что-то в такой темноте, если бы умел. Но все же выбрасывать ее он не стал, продолжив искать полезные вещи на теле самоубийцы.
Пока он обшаривал труп, не раз отметив про себя, какие целые на нем панталоны и мундир, ему пришла в голову не самая благородная, даже кощунственная мысль, вызванная отчаянием и приближавшейся зимой. Логан замер, задумавшись над тем, стоит ли оно того. Затем взглянул на свои драные штаны и дырявую шинель, снова перевел взгляд на офицерскую одежку. Он понимал, что за одну только эту идею его следовало отправить на виселицу, но с другой стороны…
«Офицера не остановит патруль, не станут подозревать в дезертирстве, - думал Логан, сам себя проклиная за то, что собирался сделать. – Офицер сможет перебраться на материк, где его уже никто не поймает и не вернет на каторгу».
И он решился на это. Игнорируя собственные просьбы остановиться, он все равно стал снимать одежду с мертвого лейтенанта. Затем принялся раздеваться сам. Но оставив покойника без рубахи, Логан увидел на его груди маленький медальон на золотой цепочке. Сорвав его с шеи, он стал внимательно разглядывать вещицу, гадая, сколько мог бы за нее получить. Однако желание продать ее улетучилось, когда внутри обнаружился миниатюрный портрет некой девушки.
- Твоя невеста? – вздохнул Логан, с сожалением покачав головой. – Красивая.
Откровенно говоря, он так и не разглядел в темноте ее лица, но в красоте ее не сомневался.
Сочувствовать было некогда. В любую минуту могли появиться новые дезертиры, способные принять его за того, кто попытается их остановить. А вслед за беглецами была возможность встретить и их преследователей, которые сочли бы его дезертиром. Проще говоря, Логану не стоило задерживаться в тех зарослях, когда меньше чем в полумиле оттуда проходило сражение.
Он поспешил одеться, с удивлением отметив, что в мундире оказалось даже теплее, чем в каторжной дырявой шинели, и пересчитал монеты в найденном на теле мешочке. Письмо он тоже взял с собой, пока не решив, что с ним делать. Да и медальон с портретом незнакомки спрятал под рубахой.
Только он застегнул последнюю пуговицу, как со стороны берега послышался недовольный голос Ральфа. Вернувшись к тому месту, где Майлз занимался убитыми новобранцами, он увидел, как браконьер повалил низенького старичка на землю и схватил огромной ручищей за горло. Тот отчаянно сопротивлялся, пытаясь что-то сказать. Но великан в порыве ярости не собирался останавливаться. И, скорее всего, он бы так и задушил воришку, если бы на помощь не подоспел Логан.
Раздался негромкий, но хорошо слышимый щелчок взводимого курка, заставив Ральфа на мгновение оцепенеть.
- Отпусти его, - приказал Логан, нацелив ружье на его широкую спину.
- Отпустил, - протянул тот, и даже в голосе его послышалась садистская ухмылка.
- Отойди от него, - с тем же нажимом говорил Логан.
Ральф с поднятыми руками попятился назад и медленно развернулся лицом к нему. Майлз приподнялся, держась за шею и пытаясь откашляться. В тот момент Логан испытывал непередаваемый соблазн спустить курок.
- Что тебе от него нужно? – процедил он, вцепившись пальцами в ружье.
- Я хотел получить свою долю, - спокойно пожал плечами Ральф, не опуская рук и улыбаясь, как ни в чем не бывало. – Он спрятал деньги, чтобы не делиться, и говорит, что ничего такого не находил. У солдат не могло не быть денег.
- Ты прятал от нас деньги, Майлз? – не отводя взгляда от великана, спросил Логан. Тот в ответ слабо помотал головой, все еще не оправившись. – Он ничего не прятал.
Ральф с наигранной задумчивостью хмыкнул и опустил руки, показывая, что вопрос решен:
- Ладно, как скажешь.
Огромным усилием воли Логан заставил себя опустить ружье, хоть и не верил этому безразличию на его лице. Он по-прежнему не расслаблялся, пристально следя за каждым движением браконьера, ибо знал, что тот не мог так быстро умерить свой пыл. Ральф же всем своим видом показывал, что его больше не интересует спрятанная Майлзом часть добычи. Он подкинул в общую кучу найденные в солдатских ранцах припасы, бедный мешочек с монетами и с ожиданием в глазах уставился на Логана.
- А ты что принес? – задрал брови Ральф. – Мундир, похоже, офицерский.
Логан, не дожидаясь, пока его начнут подозревать в обмане, безмолвно добавил к куче деньги покойного лейтенанта. Объяснять, что его неприкосновенной долей была офицерская форма, он не стал. Все и так это поняли и возражать не намеревались. Вот только недоверчивого взгляда Ральфа ему избежать все равно не удалось, ибо тот словно прочел в мыслях, как его товарищ припрятал под мундиром золотой медальон и письмо, которое, сколь бы малую ценность оно ни несло, полагалось делить со всеми.
- Это все, - отрезал Логан. – Поделим все сейчас, а затем попрощаемся.
- Хочешь от меня избавиться? – Лицо Ральфа стало вдруг пугающе серьезным.
- Хочу пойти дальше один. Считай, что это вы от меня избавились. Если, конечно, Майлз захочет остаться с тобой.
Майлз недоумевающе взглянул на него, не понимая, что произошло. С самого побега воришка считал Логана не только лидером, но и своим покровителем. Единственным, кто мог его защитить от невменяемого браконьера. Теперь, когда этот защитник заявил об уходе, старичок вдруг почувствовал себя брошенным на произвол судьбы. Логан понимал это, и ему было искренне жаль. Он смотрел на Майлза извиняющимися глазами, но менять решение не стал.
Однако и Ральфа не обрадовали эти слова.
- Ты понимаешь, - сурово заговорил он, - что я убью тебя, если наши пути однажды пересекутся?
Логан на самом деле прекрасно понимал это. Теперь, когда каждый пойдет своей дорогой, ни он, ни Ральф не обрадуются встрече. Беглецам придется выживать в одиночку, и любой, кто претендует на их добычу, будет считаться их врагом.
- Не пересекутся, - холодно ответил Логан. – Будь уверен.
Еще с несколько мгновений они молча сверлили друг друга ледяными взглядами, а затем Майлз решил вмешаться, позвав их делить найденное добро. Все трое уселись вокруг кучи барахла. Первым делом, как всегда, они посчитали, сколько денег достанется каждому. Потом пришло время по очереди выбирать, кто что возьмет. Если же какая-то вещь приглянулась сразу двоим или троим, приходилось тянуть жребий. Как правило, такие ситуации были редки в их компании.
- Не так быстро, - схватил Логана за руку Ральф, когда тот уже хотел встать. – Я хочу твое ружье.
Логана несколько удивило это заявление. Он полагал, что, разделив еду, деньги, безделушки и пули с порохом, они мирно разойдутся, да только не учел того, что без оружия эти пули и порох были бесполезны. Ральф не поднимал бы этот вопрос, если бы у погибших дезертиров нашлось хоть что-то огнестрельное. При бегстве они чаще всего бросали винтовки на поле боя: то ли в приступе паники, то ли боялись, что их расстреляют в момент пленения.
- Это мое ружье, - ответил Логан, вырвав руку из его хватки. – Мы уже спорили на него.
Он говорил правду: на владение этим ружьем претендовали многие, как только оно появилось в их компании. Честный жребий определил, кому оно достанется, а спорить на одну вещь дважды было непринято. Но Ральфа не особо беспокоили негласные правила в тот момент:
- Ты решил, когда уйти, а я решил, что мы будем тянуть жребий.
Логан и Ральф смотрели друг другу в глаза, словно пытались испепелить оппонента взглядом. Ни тот, ни другой не спешили делать резких движений, ибо знали, что шансы на победу в схватке у них примерно равны: браконьер мог без труда задушить его огромными ручищами, но и Логан мог успеть спустить курок. Поэтому-то его и не радовала мысль, что в случае неудачного жребия ему придется расстаться с ружьем. Настрой Ральфа явно говорил о том, что оно ему не для охоты.
- Ральф, так непринято, - робко подал голос Майлз.
По тому, как дернулись мышцы на широком лице великана, было понятно, что вмешательство недобитого им старичка только действовало ему на нервы. Чтобы удержать внимание Ральфа и не дать ему снова наброситься на воришку, Логан быстро сказал:
- Мы бросим монету.
Браконьер не ожидал такого. Взгляд его сделался недоверчивым, брови нахмурились. Он не понимал, в чем здесь подвох, хотя подвоха на самом деле и не было. Логан всего лишь сказал первое, что пришло ему в голову, и не знал, что будет делать, если монета выберет не его. Но он не сомневался в одном: в случае выигрыша он не даст Ральфу отыграться или отобрать оружие силой.
- До двух побед, - сказал Ральф, показав шиллинг. – «Лев» или…
- «Лев», - выбрал Логан и сразу же принялся укорять себя, решив, что все-таки это никудышная ставка.