Глава XI

Но кроме зависти холодной

Природы блеск не возбудил

В груди изгнанника бесплодной

Ни новых чувств, ни новых сил;

И все, что пред собой он видел,

Он презирал иль ненавидел.

(отрывок из поэмы «Демон»)

- Что такое жизнь? Я слишком долго существую, но я никогда не жил. Наблюдая за живыми тварями, людьми, эльфами, я временами начинал теряться в догадках. Для одних это просто отрезок времени между рождением и смертью. Для других это короткий период, за который они успевают совершить нечто стоящее на первый взгляд, но совершенно никчемное – на второй. Третьи же видят в жизни свободу, а в свободе – жизнь. Поистине, люди бесконечно смешны, глупы.
Другое дело – эльфы. Они живут в разы дольше людей. А потому я вижу, что их жизнь не сильно отличается от моего существования. Эльфы томятся под тяжестью бремени долголетия, какими бы величественными и счастливыми они ни выглядели. Спустя пару сотен лет они задаются вопросом: какова цель моего пребывания в этом мире? Ведь лишь немногие эльфы находят применение своему долголетию. В основном это воины, чародеи или же короли. Те, кому выпало всю жизнь прислуживать, вряд ли отказались бы прожить короткую жизнь человека.
Странствуя по миру, я видел тех, кто всячески пытается продлить свои годы. Кому-то для этого приходилось связываться с колдовством и идти против самой природы. Кто-то просто отдавал душу Дьяволу, обрекая себя на вечную жажду крови или плоти. В основном все они были обмануты и сильно пожалели из-за своей ошибки. Но Владыка тьмы коварен и не прощает никому ошибок, обрекая живых на вечные муки.
Я видел существ, которым природа велела жить почти целую вечность. Да, я говорю о драконах. Адские змеи, чьи крылья заставляли содрогаться целые королевства, наводили страх на весь мир. Но, как и у всего вечного, у них тоже нашлась слабость – золото. Народы эльфов – а затем и людей – веками дарили драконам горы золота, чтобы те смиловались над их жизнями и не жгли их города. Это забавно, но именно люди, живущие непростительно мало, истребили драконов, коим полагалось до скончания времен повелевать человечеством и держать его в страхе.
Именно люди, прибывшие из-за моря в поисках нового дома, свергли эльфов, Старший народ, коим было дано зваться Высшей расой. Человечество, созданное природой во услужение высшим силам, не покорилось законным повелителям и само стало править на этой планете. Народы, некогда славившиеся своим величием, теперь служат людям.
А потому я спрашиваю: что такое жизнь? Это отрезок времени, отведенного на существование, за который должно случиться что-то бессмысленное? Или же это широкий простор для тех, кто пришел изменить наш мир? Ибо я ни разу не жил, но мог лишь наблюдать за теми, кому дано это бесценное право. Кому-то суждено жить, дышать, страдать, любить, терять, находить, умирать – я же обречен вечно скитаться по миру и творить зло. Ибо я не человек, не эльф, не любое другое существо – я демон. И спустя целую вечность, проведенную в этом мире, я понимаю: я устал.
- Как зовут тебя, отверженный? – спросил у демона ангел. – И зачем рассказываешь мне это?
- Азазель, - ответил он ему. – Неужели ты не узнаешь меня, мой бывший брат?
- Ты пал и наказан был создателем нашим. Я лишь знать хотел, не забыл ли сам ты свое имя, поглощенный завистью и злобой.
- Нет, я не забыл. Не забыл я и твоего имени, Азраил. Скажи, зачем явился ты сюда?
Ангел опустил печальный взгляд на человека, уже второй час лежащего без сил на горячем песке и истекающего кровью. То был мужчина со смуглой кожей, в боку которого зияла рваная рана. Лицо обгорело, от некогда дорогой шелковой одежды остались лишь лохмотья. Человек этот мучился, и оставалось ему совсем немного. Над ним уже кружились черные грифы. Мухи облепили рану и ссадины, ползали по губам. Слабое дыхание умирающего сгоняло их, после чего они снова возвращались. У бедняги не осталось сил, чтобы самому их прогнать.
По щеке у ангела покатилась слеза при виде мучений умирающего. Демон тоже устремил свой взгляд на человека, но не печальным он был – уставшим, раздраженным. Азраил еще долго стоял и смотрел в глаза умирающего, который не мог увидеть ни ангела, ни демона.
- Он мой, - вдруг проговорил настойчивым тоном Азазель. – За его деяниями приходилось мне следить не раз.
- Я понимаю, - с сожалением ответил ангел, и крылья за его спиной печально опустились. – Он не раскаялся ни в чем. И злоба отравила его душу. А ведь он мог любить, заботиться о ближнем…
- У него была на это целая жизнь… - подхватил его настроение демон. – Я бы отдал все, всю свою вечность ради одного – прожить свою жизнь, чувствовать то же, что и он. Я бы так хотел оказаться на его месте и сделать последний глоток воздуха в своей жизни. Но мне не дано понять, каков он этот глоток… Я завидую этому человеку.
- Оттого и наказан ты Богом нашим. За зависть, за злобу. И потому ты будешь вечно скитаться по этой земле и безнадежно мечтать об избавлении.
Азазель посмотрел на своего брата, словно не понимая, за что тот к нему так относится. Он смотрел на ангела и тихо восхищался его красотой. Азраил светился чистым белым светом. Его белоснежные крылья нежно покрывали плечи. Ярко-синие глаза, хоть и печальные, излучали только добро и веру. Алые губы грустно улыбались. Длинные светлые волосы мог бы развевать ветер, но тот не мог коснуться ни ангела, ни демона.
Демон же казался полной противоположностью Азраилу. Из спины его торчали два обрубка, поскольку когда-то давно Бог приказал отрубить ему крылья и сбросить его в Ад. Рядом же выросли другие – безобразные, лишенные белых перьев, заостренные и похожие на крылья нетопырей. Лицо его, некогда красивое, теперь искажала злоба. Уста пропитал многовековой смертельный яд. В карих глазах была лишь зависть и презрение. Длинные черные волосы казались темнее ночи. На руках выросли цепкие когти, готовые в любой момент схватить грешную душу и утащить в Ад.
- Брат мой, - закрыв глаза, прошептал Азазель, - я каждый день вспоминаю былые времена. Я вспоминаю райские сады, которые будто до сих пор зовут меня к себе. Я вспоминаю те дни, когда я блистал светом, был чистым херувимом. И эти воспоминания отравляют меня неистовой болью, тоской.
Азраил ничего не ответил.
- Я не хочу больше творить зло, брат. Я хочу вернуться домой.
- Теперь у тебя нет дома, нечистый. Ибо ты пошел против Господа нашего, против нашего Отца. Ты нарушил Его заповеди, осквернил Райский сад.
- Но я раскаивался! Неужели Он не видел этого?
Ангел снова ничего не ответил.
- Он прощает людей, если они раскаиваются в своих грехах! Люди убивают друг друга, живут в разврате, но стоит им раскаяться в этом – и Он их прощает, ибо Он справедлив. Но почему Он не справедлив ко мне? Почему Бог не может простить меня? Чем я хуже людей?
- Потому что ты научил людей убивать, жить в разврате, обманывать. Ты научил человечество безбожию, зависти. И потому нет тебе прощения.
Раздосадованный демон хотел что-то ответить в свою защиту, но ему не позволил предсмертный вздох человека, за кончиной которого они наблюдали. Очередная слеза покатилась по щеке ангела. Презрительным взглядом заглянул Азазель в безжизненные глаза мертвеца. Азраил с грустью смотрел на то, как его бывший брат склоняется над телом. Демон раздраженно прохрипел, скалясь гнилыми, но острыми, как бритва, зубами:
- Час пробил, Асулем…
- Погоди! – перебил его некто.
Ангел и демон устремили свои взгляды на незваного гостя. Им оказался мужчина со смуглой кожей, идущий за руку с белокожей женщиной. Оба призраки, застрявшие между миром смертных и иным. Азраил и Азазель знали их имена, знали, зачем они пришли. Оба призрака казались уставшими, измученными. Лицо мужчины искажала гримаса боли и жестокости. Женщина же словно чему-то тихонько радовалась. Судя по тому, как нежно она обнимала руку мужа, ее радовало то, что они наконец вместе.
- Саид, Маргарита, - поприветствовал их спокойный Азраил. – Его время вышло. Вы ничем ему не поможете. Так надо.
Душа мертвеца наконец поднялась из тела. На его смуглом лице южанина читался страх, растерянность. Дух не понимал, что происходит, что теперь с ним будет. Ангел едва заметно покачал головой, глядя на отвратительные черные язвы, уродующие его с ног до головы – язвы, оставленные греховными деяниями. Азраил со скорбью смотрел на грешника, чья судьба была уже всем ясна. Саид также имел гнойную язву на сердце, оставленную одним непрощенным грехом – местью. Маргарита же казалась чиста, словно за всю жизнь не совершила ничего дурного. Однако дело заключалось в раскаянии, ибо все время, проведенное в саркофаге, она провела в бесконечных молитвах.
- Асулем, - прохрипел Саид, - я поклялся, что сделаю твою смерть невыносимой, чтобы ты почувствовал хотя бы половину той боли, которой ты наградил меня и свою мать. Но вот ты умер без моей помощи. А жажда мести так и не утолена. И я готов был пойти в Ад, в самое пекло, ради одного – терзать тебя, пока не настанет Судный день!
Азраил изумленно наблюдал за этой сценой, поражаясь каждому его слову. Азазель насмешливо глядел то на сына, то на отца. Маргарита же грустно улыбалась своему сыну, словно не желала ему ничего плохого. Она будто была рада вновь увидеть его, несмотря на все страдания, которые он ей причинил. Саид чуть ли не пылал от ярости, которую испытывал в тот момент. Но вдруг он успокоился, когда жена начала гладить его по плечу.
- И все же, - понизил он тон, - как бы я ни хотел отомстить тебе, я отпускаю тебя. Любовь твоей матери к тебе, а также ко мне намного важнее того гнева, который отравлял меня все это время. Я прощаю тебя, сын. Ибо я хочу провести остаток вечности со своей возлюбленной. Даже если для этого нам придется навеки застрять между мирами.
- Вы разрушили амулет, - поспешил утешить его ангел. – Тебя ничто не держит здесь, кроме жажды мести. Твою жену здесь держишь только ты. Покайся в грехах своих – и ты разделишь с ней вечность в царстве Господнем.
Саид покорно склонил голову. Язва на его сердце стала таять, очищая душу. Маргарита проронила слезу, увидев это. Асулем смотрел на своих родителей с чувством стыда и страха. Он стыдился содеянного и до жути боялся участи, которую ему уготовили ангел и демон. Но Азраил и Азазель словно забыли о его присутствии и обращали внимание только на мужа с женой, которые наконец-то обрели друг друга спустя столько лет разлуки и заточения в разных частях света. Слезы счастья на щеках ангела казались ослепительно-яркими жемчужинами. Зависть Азазеля брала над ним верх. Он не стал более смотреть на супругов, раздраженный их благополучием, и решил все-таки нарушить спокойствие.
- Пора! – прорычал он, глядя на безобразное лицо напуганного Асулема. – Тебя уже заждались!
Демон вцепился ужасными когтями в ребра королю пиратов. Жутко было наблюдать за тем, как человек, еще недавно нагонявший страх на целые народы, теперь сам трясся от страха, глядя в лицо смерти. От боли он стал вопить, но на его крики никто не обратил внимания. Мольбы о пощаде тоже не могли заставить демона отпустить его. Азраил в этот момент заключил обоих супругов в свои объятия, взмахнул крыльями, и вместе они понеслись вверх, к самым небесам. Путь Асулема лежал в совсем другом направлении. Отчаянно кричащего во все горло грешника, безбожника и колдуна демон поволок в Преисподнюю.
Так и закончилась история человека, чье лицо так никто и не увидел. Безликий властелин Фалькомы, которому поклонялись тысячи пиратов и разбойников, которому приписывали бескрайние богатства, покинул мир, лишившись дочери, поданных, своих сокровищ и умерев в полном одиночестве. И даже после смерти ему не суждено было обрести покой.
Вернемся же к событиям, происходившим далеко-далеко на севере, где некогда великая империя Анаман к тому времени находилась на грани раскола и войны за престол. Однако, несмотря на политический кризис, в Рокиме праздновали знаменательное событие в жизни государства – королевскую свадьбу. Весь город украсили праздничными лентами. Жители вывешивали из окон красивые яркие ковры. Городская стража сменила привычную униформу на парадные доспехи. С неба падал легкий снег.
Бедняки из торгового района веселились, как могли. Поскольку их не пускали в южный район, где знать собиралась, чтобы поприсутствовать на церемонии, им приходилось праздновать на ярмарочной площади. Здесь всюду вспыхивали самодельные фейерверки, сделанные из бумажных трубок, измельченного угля и серы. На каждом углу слышались восторженные крики, восхваляющие короля Багумира и его невесту. Громко играла веселая музыка, народ танцевал и горланил песни. Кое-где стражники, коих в тот день обязали следить за порядком особо бдительно, теряли над собой контроль и присоединялись к единогласному пению. У торгашей махом разбирали все вкусности, выпивка лилась рекой.
Университет волшебства почти пустовал, ибо чародеи и чародейки в своих роскошных нарядах группами шествовали по улице ко дворцу. Практически каждый из них держал в руке магический посох, жезл – или хотя бы трость. Стороннему наблюдателю эти вещи казались мощным оружием в руках магов. Однако, на самом деле, лишь немногие из них использовали настоящие посохи и жезлы, поскольку времена, когда подобные инструменты считались необходимыми, давно прошли. Теперь все это имело, скорее, символический характер. Чародеи научились использовать Энергию без вспомогательных предметов, что сделало их еще сильнее и опаснее.
Передвигаясь отдельными группками, волшебники пользовались услугами стражников как телохранителей, ибо далеко не все жители северных государств жаловали колдунов и ведьм. Кое-где на них объявляли охоту. Даже в Анамане не так давно действовала Инквизиция, сжигавшая таковых на костре. Потому Университет всегда огорожен литыми воротами и закрыт для посторонних.
В восточном районе, где расквартировали гарнизон Таленэля, эльфы в блестящих золотых доспехах, вооруженные изысканными мечами и луками, слушали речь своих командиров. Простые стражники наблюдали за этим не без чувства страха, не понимая их языка и в тайне восторгаясь их величием. Затем высокие стройные воины повзводно отправлялись в южный район, готовясь к параду для королей и знати в честь торжества. Стражники, коих не удостоили чести присутствовать на этом параде, завистливо провожали их взглядами.
Тем временем знатные лорды в сопровождении своих дам и детей уже занимали свои места во дворце. Одевшись по последнему писку моды, одна семья желала произвести впечатление на другую, постоянно переглядываясь между собой и оценивая чужой наряд. Прислуга разносила напитки, оркестр поддерживал всеобщее праздничное настроение. Снаружи доносился ритмичный топот солдатских сапог. Дворяне выстраивались в тронном зале по обе стороны от широкой красной ковровой дорожки, ведущей от дверей к самому трону.
Когда в зал вошел священник, все стали ждать появления молодожен. Однако ожидание продлилось еще на полчаса, поскольку жених с невестой задерживались. В это время в зал вошли чародеи и заняли свои законные места среди остальных, чем привлекли к себе недовольные взгляды: кто-то возмущался одним лишь появлением колдунов, а кто-то – их действительно роскошными одеяниями, уступавшими по красоте разве что королевским.
И вот раздался громкий голос пожилого дворецкого, объявившего долгожданных особ. На галерее второго этажа выстроились арбалетчики. У дверей встали стражники с алебардами. В зал под сменившуюся музыку медленным величественным шагом вошел король Багумир. Ярко-красный плащ, расшитый серебром, покрывал его мощные плечи. Сапфировая застежка на шее сверкала в лучах солнца. Собравшиеся в зале лорды не оставили без внимания его изумительно красивый наряд, подбитый мехом.
Справа от короля шла она – новая королева Донарии. Эта женщина с длинными светлыми кудрями казалась лет на пятнадцать-двадцать моложе своего государя. Ее лицо сияло бы от счастья, если бы не придворный этикет, требующий от нее уверенного и величественного взгляда, гордой осанки и походки истинной владычицы южного королевства. Ее свадебное платье сияло серебром и каменьями, когда она проходила мимо высоких окон. Лорды восхищались ее красотой, а леди завистливо поглядывали ей в спину, мечтая оказаться на ее месте. Маленькая девочка несла ее подол, всеми силами стараясь не опозориться в столь ответственный момент.
Стройная красавица Жозефина еще не успела до конца понять, чем она жертвует ради жизни с королем. Ее светлые глаза блестели, а изящные тонкие губы так и дергались, норовя улыбнуться. Девушку переполняла жизненная энергия, которую вскоре беспощадно высосут дворцовые интриги, сплетни и заговоры. Ведь именно такой являлась в те времена суровая и утомительная жизнь королей и королев, о чем девушка еще даже не подозревала.
Позади них по ковру ступал регент Таленэль. Несмотря на то, что женился вовсе не он, немало взглядов оказалось приковано именно к нему. Король эльфов оделся ничуть не хуже своего старшего брата. Его как всегда распущенные белоснежные волосы контрастировали с темно-синим шелковым платьем, украшенным рубинами. Не изменяя своей привычке элегантно одеваться, он надел черные тканевые перчатки, сверкающие мелкими бриллиантами на костяшках. Походка регента призывала гостей не забывать о том, что он тоже король. Он двигался позади молодожен и наблюдал за тем, как Багумир держит в руке хрупкую ладонь совсем еще юной Жозефины.
Далее последовало венчание. Священник произнес длинную речь, после чего короли Таленэль и Багумир поставили свои подписи и печати, таким образом официально наградив Жозефину почетным титулом королевы Донарийской. Разумеется, чтобы этот титул вступил в силу, требовалась еще одна подпись, поскольку Анаманом тогда правили не два, а три короля. Однако Дункан, чьего отсутствия никто и не заметил, появился лишь к вечеру, когда пиршество было уже в самом разгаре.
- Присаживайся брат! – пригласил Багумир, не вставая из-за стола. – Твое место свободно!
И действительно, все это время стул между Таленэлем и Багумиром оставался незанятым. Король Маэрнский, чье появление слегка удивило гостей и заставило на минуту замолчать, сделал вид, что ничуть не расстроен, отдал своему пажу дорожный плащ и быстрым шагом проследовал к столу. Как только он сел, музыка снова заиграла, а пирующие продолжили громко разговаривать между собой и манерно хохотать.
Король Маэрнский предстал перед знатью без праздничного наряда, уставший и слегка неопрятный. Бросалась в глаза его неухоженная щетина, которой раньше он придавал приличную форму. Все прекрасно понимали, что средний брат не успел даже принять ванну и сразу с дороги явился на торжество. Этот факт поразил всех, ибо Дункан слыл человеком, чуть ли не помешанным на этике и эстетике. Гости не могли поверить в то, что он попросту опоздал в столь важный день.
- Что я пропустил? – легко и непринужденно спросил Дункан у Багумира, отвлекая его от тихой беседы с супругой.
Таленэль, который в это время переговаривался с сидящим справа от него маршалом Донарии, услышал этот вопрос и переключил свое внимание на братьев.
- Ничего особенного, - улыбнулся ему в ответ Багумир. – Только венчание и парад.
- М-м, - ответил средний брат, стараясь всячески скрыть свое недовольство. – И как все прошло?
- Чудесно! Гости были в восторге от моей невесты. Даже чародеи из Университета отметили ее красоту. А уж эти смазливые пройдохи пекутся только о своей внешности… - Он осекся и повернулся к своей жене. – Жозефина! Познакомься с моим братом! Это король Дункан из Маэрны. Дункан, познакомься с моей женой Жозефиной!
Не замечая его раздраженности, Жозефина слегка наклонилась над столом, чтобы увидеть Дункана, закрываемого полноватым мужем, и приветливо кивнула ему. Тот резко ответил ей, изобразив на лице улыбку. Никто, кроме Таленэля, не замечал, как его трясло от негодования. Никто, кроме него, не знал истиной причины опоздания короля Маэрны.
- Следует полагать, - продолжал, едва заметно трясясь, Дункан, - парад тоже был великолепен?
- О да! Таленэлю служат лучшие воины империи! Помяни мое слово! Такого изящества, такого величия я никогда ранее не видел!
- Что ж, следует отдать Таленэлю должное. Ведь когда-то Альсорна представляла собой лишь непроходимые леса, населенные дикарями, прыгающими по веткам. Теперь это величественное войско. Поздравляю, Таленэль. Ты многого добился.
Король эльфов довольно улыбнулся и благодарно кивнул в ответ на похвалы.
- Однако, - заговорил Дункан снова спустя несколько минут, - всю дорогу сюда меня волновал один вопрос. Почему ты меня не пригласил на свою свадьбу, брат?
Таленэль снова отвлекся от маршала, услышав, наконец, то, чего боялся уже не дождаться.
- Не может быть! – ответил Багумир. – Я отправил тебе приглашение сразу же, как принял решение о свадьбе!
- Как странно, ведь я получил приглашение лишь позавчера. И отправлено оно было не тобой, а Таленэлем.
- Прошу заметить, - вмешался эльф, - дороги нынче опасны. Гонец, которого отправил наш брат, мог угодить в засаду. Поэтому я решил перестраховаться, отправив тебе почту голубем.
- Весьма любезно, Таленэль, что ты вступаешься за Багумира. Но если ты хотел таким образом заслужить мою симпатию, то стоило отправить письмо пораньше. Ибо что я получил его, что нет – все равно венчание пропустил.
- Полно тебе, Дункан! – рассмеялся Багумир, запивая бараний окорок вином. – Ты ведешь себя, как ребенок. Венчание – не самая интересная часть праздника. Ты подоспел как раз вовремя, ибо сейчас будут вносить свадебный торт!
Дункан начинал краснеть от злости, но, тем не менее, не терял контроля над собой:
- Может, оно и не было таким уж интересным. Но, насколько я помню, именно на венчании короли Анамана подписывают немаловажный документ. Там до сих пор нет моей подписи. А значит, твоя супруга еще не королева!
Прекрасная Жозефина услышала эти слова и вопросительно взглянула на своего мужа. Те, кто сидел неподалеку, также услышали обвинение и стали молча прислушиваться к происходящему во главе стола. Багумир наоборот ничуть не смутился и продолжил весело отвечать своему брату, словно не замечая на себе чужих любопытных взглядов.
- Дункан, это же просто формальности! Я понимаю, что ты расстроен из-за своего опоздания. Но, поверь, мы про тебя ничуть не забыли! Во-первых, свою подпись один из королей может поставить и после венчания, если он опоздал и ему так хочется куда-нибудь что-нибудь поставить… или вставить…
- Ты как всегда неотразим, брат, - фыркнул тот, поморщившись от непристойной шутки и косо глядя на захмелевшего короля, у которого от выпитого уже краснели щеки и нос. – Однако эту процедуру придумали как раз для того случая, когда один из королей может оказаться несогласным признать невесту королевой…
- Да, да, да, - смеялся Багумир вместе со своей женой. – Дункан, ты такой зануда, когда дуешься на кого-то. Знаю я про все эти формальности. Мы ведь с тобой братья! Давай выпей за меня и мою жену! К тому же, волноваться уже больше не о чем!
У короля Маэрны сощурились глаза, когда он услышал последнюю фразу. Оглянувшись на младшего брата и увидев его ухмылку, он снова устремил свой вопросительный взгляд на старшего. Рядом с Багумиром заливалась звонким смехом Жозефина, которую искренне веселил до боли серьезный вид Дункана. Сидящие слева от нее знатные гости тоже не стеснялись смеяться над королем, делая вид, что их рассмешила какая-то очень смешная шутка.
- Ты сказал «во-первых», - попытался проследить он за мыслями старшего брата. – А что во-вторых?
- Во-первых, братец, подпись ты мог бы поставить и после венчания – хоть сейчас, – слегка успокоившись, ответил Багумир. – А во-вторых, в этом уже нет нужды. Мы с Таленэлем поставили ее за тебя. Всем и так было ясно, что кто-кто – а уж ты-то точно не устоишь перед красотой моей женушки!
И король с королевой снова зашлись хохотом: королева – культурно, прикрывая рот салфеткой, а король – во весь голос, разбрызгивая изо рта вино и куски мяса. Остальные гости, видя, что он смеется, решили поддержать его наигранным смехом. Дункан, услышав эту новость, был шокирован. Лицо его сперва окаменело, а затем снова побагровело от злости. Он понимал, что братья решили не только отпраздновать свадьбу без него, но и не придать значения его королевскому мнению.
Ему казалось, что в тот момент все присутствующие смеялись именно над ним. Над тем, что никому нет дела до его решений. Он вдруг вспомнил тот день, когда на него напал в детстве волколак. Вспомнил то, с какой завистью смотрел на старшего брата и отца, которым будто не было до него дела. И снова он почувствовал себя тем мальчишкой, которого не воспринимали всерьез. Снова вспомнил, с какой ревностью он наблюдал за тем, как отец общается лишь с Таленэлем и Багумиром, словно забыв о его существовании. Его бесила такая несправедливость.
Потому король Маэрнский не выдержал и встал из-за стола, быстрым шагом выйдя из зала за двери. За ним с плащом в руках поспешил его паж, грустно ожидавший хозяина у входа. Таленэль взглянул на старшего брата, желая увидеть его реакцию. Но тот, снова успокоившись, лишь махнул рукой, давая понять, что в этом нет ничего страшного. В конце концов, Дункан всегда был вспыльчивым, но его злость утихала так же быстро, как и разгоралась. Поэтому все решили, что беспокоиться не о чем.
Регент еще с четверть часа просидел за столом, беседуя с маршалом о новостях с юга. Затем легко и элегантно он встал из-за стола, поцеловал руку Жозефины и удалился вслед за Дунканом, взяв у служанки свой иссиня-черный плащ. Гости проводили его взглядами, но не прекратили своей болтовни и не сменили темы. Устав поглощать пищу и вдоволь опьянев, Багумир призвал всех танцевать – и тогда оркестр заиграл резвую мелодию, а знать повставала из-за столов и принялась плясать. Молодожены же веселились посреди зала.