Книга дней. Brothers in Arms

У нас в доме варят варенье. Кипят в большой кастрюле нарезанные яблоки и сливы, щедро сдобренные сластью. Немного пенки убежало на плиту, и по дому вместе с влагой от кипящего варева тянется сладкий аромат горелого сахара. В маленькой кухоньке запотело окно, а зелье летнего счастья заманчиво булькает.

Когда я был маленьким, мама варила варенье из айвы, такой твердой, что откусить от нее было проблематично, и такой ароматной, что кружилась голова. Доставалась закаточная машинка, пар обдавал изнутри банки, размещенные над кастрюлей с кипящей водой, и твердые кусочки желтой айвы в тазу медово таяли в янтарной сладости. Банки, крышки и резинки-прокладки для них приходилось ДОСТАВАТЬ. Это целое дело, в котором наши взрослые становились корифеями.

Кухоньку мы перед действом почистили. Собирали старую посуду, надколотые тарелки, треснувшие чашки, пожелтевшие блюдца и облезлые ножи. Все это складывалось в мешки. чтобы загреметь в мусоропроводе и покинуть нашу жизнь. Нам, нынешним взрослым, больше не надо ДОСТАВАТЬ, разве что кого-то начинающейся уже воркотней. Красивых чашек полны магазины. А каждому нужна только одна, любимая. С блюдцем, куда польется варенье, когда придет пора есть блины.

Мы росли, и варенье росло с нами, да так и остается в кругу годовых хлопот. Я думал, что эта симпатичная традиция умрет, но не тут-то было. Вот уже молодежь закупает вишню и сизые сливы, обсуждает рецепты и сорта яблок, экспериментирует с кизилом и бананами. Потребно человеку творить и строить. А что более ощутимо, чем ряды смородинового желе и виноградного компота в стенном шкафу? Банки огурчиков, грибочков, маринованные патиссоны и кабачки, разноцветные помидорчики - добрый дух настоящего Дома.

Вставайте, мои братья и сестры, нам пора в лес. "Нам по 37 лет, и все что было, не смыть ни водкой, ни мылом с наших душ". Вперед! Там, под покровом листьев, таятся трофеи, за которыми мы, рыцари четвертого десятка, крадемся с ножами. И в этой тишине мы - в себе, и говорим с собой, потому что нам уже есть о чем с собой поговорить.

Я люблю вас, мои ровесники. Вашу замотанность и занятость. Вашу обремененность и начинающуюся близорукость. Вашу недолюбленность и усталость. Болезни, с которыми вы пришли сюда. Хлопоты, детей и кошек, тесные квартирки и несовершенные тела. Обернитесь. Не все из нас доползли до рубежа. Здесь, у Сорокового перевала, мы оглядываемся и робко подаем друг другу руки, потому что дальше, через пропасть, один - сорвешься. Мы уже знаем, как лучше, правда? Но те, кто дышит нам в спины, не услышат. Они сами дойдут сюда - на перевал, с мешками ненужных пожитков, списками несбывшегося, лишними людьми и привычками, нелюбимой работой и последними грезами о счастье.

Снова будут греметь в пропасти старые тарелки и дешевые сувениры, телефоны, по которым уже не позвонишь, бабушкины шубы, добавки для похудения и другая чушь, которая занимает так нужные сейчас руки. Руки, которые надо подавать другим, потому что дальше почти невозможно идти одному. Но они варят варенье и солят огурцы - значит, с ними все будет отлично. А вы, лесные мои братья по грибным ножам - идя за руки по мягкому мху, давайте говорить о Доме. И обо всем добром и хорошем.