1
Однажды ночью черно-белой,
В раскатах громыхавших туч
Смотрел я, как гроза, белея,
Издергивалась прочь.
И ореол средь дымных облаков
Из света и теней создался
И тысячи небесных птиц,
Вращаясь, обрекал на рокот.
Пыль из булыжника вселенной
Углем звездастым разнеслась.
Я все глядел и мне, казалось,
Расплавит сердце и глаза.
Из бездны резво устремился
Стриж-всадник прыти удалой,
Звенела молния и тлели
Глаза и ноздри у коня.
Твердь сотрясалась под его ногами:
Стала надломленной земля.
Мой взор застыл.
Он, разметавшись на волнах дождя,
Погнал перед собой взбешенного коня,
И танец всадника верховный
В преследование побежденных
И добивание слепых
Вдруг превратился вероломно.
И устремилась белая гроза —
И веки, и глаза, сожгла,
И душу вон забрала.
Остался развороченный балкон,
И осыпалась штукатурка.
Крик окон битых оглашал
Ненастное погоды утро.
В лужах, текущих в сосудах-дворах,
Являлся рогатый марал
И снова тотчас исчезал.
Неслась его тень по стенам,
Вторили травы движеньям
Черных, как ночь, ног,
Твердых как сталь рогов.
В безволии, в разуме темном
Я вверился воображению.
На привязи крепкой черной руки
Потоками туч влекомый
Не смел в лицо его взглянуть,
Хоть слышал отеческий голос.
Сквозь вихрь слышны уговоры,
Глас мерный, родной звучал
Взгляд мертвого лица сменился,
Сон чувства предавал:
"Ольховник вижу я, Отец!"
"Не бойся, Сын, не бойся!"
Тут же, как в дымке, смолк:
Падал на землю вместо дождя
Крестами-хлопьями снег.
Везла торопливо людей экипаж
Четверка пегих лошадей.
Бежал рогатый странник,
Седло тихо скрипело:
"Ведь среди ночи
Деревьев слушай шепот и молчи..."
И руки робкие схватились за поводья,
Сильней вкусив удила,
Рвал сбрую, как свирепый ветер,
Громоподобен — иноходца топот,
И ореол, и контур ездока — неотделимо тéмны.
И дышит грудь не волнами глотка:
Утробным звоном труб Иерихона.
Отстукивали ритм рессоры,
Бордюр нес теплые остовы
Фонарей; приветливо склонялись
Ивы, сопровождая путь,
Струились провода.
А на пути извитом
Дорога опрокинула
Спешащий дилижанс
И вдребезги раскинула
Тела по сторонам.
Но удалось живущему пока,
И обреченному на верную погибель,
Падение сырой земли на гроб
Перенести на миг.
Каждый презренный жест,
Как зайчик, отраженный от зеркал,
Преследований змея избегал:
"Остался я один — не убежать!"
Перебиралась под ногами чешуя,
Вознесся бездн левиафан
И тень гиганта наземь бросил,
Ветвистым языком
Испробовал мертвецкий воздух:
Глодая головы и руки,
Расчерчивая борозды разрухе,
Змеиной головой готов
Мышонка раздавить скалою.
И среди ночи
Раздался гром итогом испытанья,
И глас с небес произносил:
"Пускай несет карета невредимо
Влачащего до смерти бремя!
Покой из тонких нитей не тревожа,
Так свойственный для сумерек..."
Посреди ночи
Листьями зелеными
Мне шепот откровенья говорил...
В раскатах громыхавших туч
Смотрел я, как гроза, белея,
Издергивалась прочь.
И ореол средь дымных облаков
Из света и теней создался
И тысячи небесных птиц,
Вращаясь, обрекал на рокот.
Пыль из булыжника вселенной
Углем звездастым разнеслась.
Я все глядел и мне, казалось,
Расплавит сердце и глаза.
Из бездны резво устремился
Стриж-всадник прыти удалой,
Звенела молния и тлели
Глаза и ноздри у коня.
Твердь сотрясалась под его ногами:
Стала надломленной земля.
Мой взор застыл.
Он, разметавшись на волнах дождя,
Погнал перед собой взбешенного коня,
И танец всадника верховный
В преследование побежденных
И добивание слепых
Вдруг превратился вероломно.
И устремилась белая гроза —
И веки, и глаза, сожгла,
И душу вон забрала.
Остался развороченный балкон,
И осыпалась штукатурка.
Крик окон битых оглашал
Ненастное погоды утро.
В лужах, текущих в сосудах-дворах,
Являлся рогатый марал
И снова тотчас исчезал.
Неслась его тень по стенам,
Вторили травы движеньям
Черных, как ночь, ног,
Твердых как сталь рогов.
В безволии, в разуме темном
Я вверился воображению.
На привязи крепкой черной руки
Потоками туч влекомый
Не смел в лицо его взглянуть,
Хоть слышал отеческий голос.
Сквозь вихрь слышны уговоры,
Глас мерный, родной звучал
Взгляд мертвого лица сменился,
Сон чувства предавал:
"Ольховник вижу я, Отец!"
"Не бойся, Сын, не бойся!"
Тут же, как в дымке, смолк:
Падал на землю вместо дождя
Крестами-хлопьями снег.
Везла торопливо людей экипаж
Четверка пегих лошадей.
Бежал рогатый странник,
Седло тихо скрипело:
"Ведь среди ночи
Деревьев слушай шепот и молчи..."
И руки робкие схватились за поводья,
Сильней вкусив удила,
Рвал сбрую, как свирепый ветер,
Громоподобен — иноходца топот,
И ореол, и контур ездока — неотделимо тéмны.
И дышит грудь не волнами глотка:
Утробным звоном труб Иерихона.
Отстукивали ритм рессоры,
Бордюр нес теплые остовы
Фонарей; приветливо склонялись
Ивы, сопровождая путь,
Струились провода.
А на пути извитом
Дорога опрокинула
Спешащий дилижанс
И вдребезги раскинула
Тела по сторонам.
Но удалось живущему пока,
И обреченному на верную погибель,
Падение сырой земли на гроб
Перенести на миг.
Каждый презренный жест,
Как зайчик, отраженный от зеркал,
Преследований змея избегал:
"Остался я один — не убежать!"
Перебиралась под ногами чешуя,
Вознесся бездн левиафан
И тень гиганта наземь бросил,
Ветвистым языком
Испробовал мертвецкий воздух:
Глодая головы и руки,
Расчерчивая борозды разрухе,
Змеиной головой готов
Мышонка раздавить скалою.
И среди ночи
Раздался гром итогом испытанья,
И глас с небес произносил:
"Пускай несет карета невредимо
Влачащего до смерти бремя!
Покой из тонких нитей не тревожа,
Так свойственный для сумерек..."
Посреди ночи
Листьями зелеными
Мне шепот откровенья говорил...
***
- Lord RZ это нравится
Если троллинг, то просто супер! Ударим грозой по держателям пера!
Шикарно!