Вечный огонь - Алая невеста

"Чем выше сознание, тем тяжелее сознательно совершенный грех."
Яков Шпренгер "Молот ведьм"




Вскипая пестротой цветного сукна, шелка и меха, городская площадь гремела множеством возгласов. Мрачная стража, местами, едва сдерживала натиск разъяренной толпы, смыкая широкие прямоугольные щиты. В толчее кто-то точно отведал палки, а кто-то точно был насмерть затоптан, созерцая пасмурную серость, разбиваемую множеством неутомимых ног.
Во все глаза, гневные люди, меры, зверлинги смотрели на эшафот. Брань, крики, злобное шипение, страшные проклятия сыпались на белую фигурку, главную актрису грядущего представления. Еще немного и едва ли не камни и гнилые овощи полетят в сторону ее почетного столба.
Его пресвятейшество Гайль Крамериус едко усмехнулся, приведя в движение одни лишь полные губы, но не дрогнув ни единой морщинкой сероватого лица. Замечательно хорошей, в итоге, вышла работа засланных в толпу агитаторов, созывавших на огненный суд, пускающих сплетни о бесчинствах черной магии - толпа была достаточно разогрета. Сеяла кругом желанное для судьи внимание.
Представление должно быть красивым. С этим никто не спорит. Желание хлеба и зрелищ, заложены в самой основе обывательского общества, среди недалеких и грубых существ, потакающих инстинктам Хаоса, желающих видеть кровь, насилие, полуприкрытую похоть, огонь... Эту мрачную стихию, столь неохотно подчиняющуюся желающим ее обуздать.
Крамериус брезговал огнем. Но, это был неплохой способ заработка и привлечения драгоценной славы. Более того, порой, поступали не совсем обычные действующие лица для грядущих представлений. С нездоровым интересом он вникал в материалы их личных дел, выискивал подходящие зацепки для сюжета постановок. Любовно торговался с заказчиками, насчет применяемых мер, грядущих доказательств.
Он правильно действовал, полагая, что хороший палач не тот, кто обыденно лишил головы несколько тысяч осужденных, но тот, кто превратил казнь десятка в незабываемую картину, знатно обогатившись на этом. Порой, все еще живые мертвецы доплачивали из карманов родственников, чтобы тяжелый меч рассек шею, перебил позвонки с первого взмаха. Иначе если актер был благородным мещанином, это знатно портило его репутацию после падения занавеса.
- Напомни мне, брат Лазо - в чем грех этой заблудшей овцы? - низкий булькающий тон привел в движение груду светлых доспехов. Паладин никогда не являлся на люди в простой одежде, предпочитая металлическую оболочку, хранившую под собой рослое сильное тело редгарда. Только в порядке вежливого исключения Лазо поднял забрало, ответствуя перед высокопоставленным лицом.
- Милостью Девяти Божеств, вина ее установлена после долгих молитв и экзорцизма в пределах одного помещения сей проклятой души. Множество богохульного лая вылетело из этих уст; точно было запротоколировано тринадцать тяжких преступлений и сорок проступков менее значащих. Среди них: даэдропоклонничество, ритуальные жертвоприношения, кровавые оргии, шпионская деятельность против Императора, служба сепаратистам нелояльного к Септимам графства, попытка завербовать агента Клинков. Разрешите закончить доклад, милостивый государь?
- Разрешаю. - Крамериус стрельнул мутными глазами в сторону писчей трибуны, где кроме обязательного работника городского архива присутствовали и другие, много более важные лица. Белые с золотым робы украшали пару чопорных данмеров - посланники Храма Трибунала перенимали опыт у западных конкурентов. Под присмотром менее пышных одеяний традиционных среди высокого духовенства Девяти, они были наименьшей из возможных проблем. Именно что сами коллеги Гайля требовали постоянного внимания и недопущении среди подчиненных возможности расползтись слухам определенного толка.
Эта сфабрикованная история имела под собой слишком много политического контекста и круговой поруки некоторых хороших знакомых Крамериуса. И сама девушка в белом саване, распустившая по ветру тусклые каштановые волосы, казалась целой пропастью загадок, порой, совсем не пригожих для планов и разума сильных мира сего. Но, даже так, благородный Лазо точно повторил заученную речь, без доли опасной для чужих ушей фальши. Красивая сцена имела слегка подгнивший пол сфабрикованных фактов, поэтому, заинтересованные лица присутствовавшие здесь, все же тянули время, подогревая интерес толпы. В обрат тому, желая поскорее отряхнуть пепел сгоревшего и отложить тонкие записи протоколов на дальнюю полку.
Он смотрел на собравшихся белесыми глазами, что с мутным блеском рыбьей поволоки. Поле серых, зеленых, коричневых цветов одежды в общей массе наблюдающих. Передний край ее постоянно подавался вперед, напирая на стражу, утягивая за собой задние ряды, но по краям это море казалось аморфным. Благородные, рыцари, зажиточные горожане и представители гильдий выкупили свои места на ступенях полукруга зрительского помоста, с удобством смотря поверху прочих голов. Распахнутые ставни окон, соседних с площадью домов, также очерчивали овалы лиц, силуэты и блестящие элементы одежды и украшений. Высокие крыши были оккупированы наиболее смелыми, но не столь многочисленными. На одной из них, прямо противоположной помосту и наименее заполненной зеваками, Крамериус даже заметил владельца дорогого стеклянного доспеха, сильно выделяющегося на фоне других роскошных нарядов богатеев. Даже дельцы Хлаалу и рыцари Редоран, в массе своей, предпочли явиться лишь в богатой одежде.
На зрение Крамериус не жаловался, в свои пятьдесят, имперец вполне мог рассмотреть нескольких ординаторов среди общей толпы - товарищей тех, присутствующих на помосте воинов Альмсиви. Но сколько же здесь заинтересованных зрителей? Три тысячи? Четыре? Площадь едва выдерживала такой наплыв народа, сюда стекались с окрестных рынков, жилых домов; ремесленники покинули цеха, прибывая целыми кварталами.
Кто-то кричал, кто-то стоял тихо. Иные бранились, смеялись, пели песни. После ненавязчивой демонстрации магического щита, отразившего брошенный в осужденную камень, излишне пылкие поостыли, продолжив выражать негодование в словесной форме.
Это действительно тонкая игра - искусно манипулировать сознанием и настроениями людских масс. Заведомо купленные агитаторы пускали множество слухов о причастности девушки к тем страшным событиям, что ознаменовали своим присутствием местное имперское кладбище, гробницы Хлаалу и темные местечки в городской округе. Слишком явными казались происки злобных отщепенцев, к числу которых была приписана новоиспеченная ведьма. Слишком хорошим стал сюжет легенды.
Но приготовления уже были закончены. Вынырнув из шелеста укладываемого слугами хвороста, Гайль шествовал к трибуне, собираясь встать по правую руку от архиепископа, но задержавшись в короткой беседе с Лазо:
- Мой добрый друг, расценивай дальнейшие мои слова, скорее, как просьбу. Но не как прямой приказ. Лишним умам не следует прознать о следующем этапе нашего плана.
- Да, милостивый государь? - редгард столь же тихо молвил из-под забрала шлема.
- Это касается уже упомянутого агента Клинков. Нужно будет разыскать его, с уже понятной целью, - едва заметно, богатая меховая шапка инквизитора склонилась в сторону высящегося столба. - Душа его, так скажем, уже проклята тлетворным влиянием этой ведьмы, идей культа, что она проповедовала. По свежим донесениям, их Грандмастер отбыл из провинции. Это нам на руку, ведь объект, прекрасно знакомый мне в лицо, не поддерживал особо тесных связей с прочими шпионами. Его никто не хватится в случае несчастливого происшествия...
- Будет сделано, - кто угодно мог бы удивиться осведомленностью Крамериуса о делах имперской разведки, если бы сам не знал о тех высоких кругах, в которых вращался слуга веры. Что-ж, Клинки не сдают своих, это истина. Но этот тезис далеко не относится к своевольным друзьям Императора.

Темные облака грозились дождем. Но и против такой напасти оказались подготовлены меры: питающий пламя алхимический состав на дровах, присутствовавшие маги, способные к созданию отводящего воду "Полога". Сквозь гаснущий серый свет, седой архиепископ воздел к небесам эбонитовый посох, знаменуя начало обвинительной речи:
- Братья и сестры! Верующие Девяти, верующие в Альмсиви. С прямого позволения герцога Ведама Дрена, да святится его справедливое наместничество, да процветут земли Вварденфелла под его присмотром. С благосклонного взора Богов наших, с молчаливого согласия Воина-Поэта Вивека, да приступим же к священному суду над душой во тьме заблудшей!
Хочу напомнить, что разбирая злодеяния ведьмы, судья имеет дело не с частным преступлением, но с заговором против всего святого. И поэтому, чтобы быть судьей, недостаточно знать законы, быть честным человеком и добрым верующим. Ему необходимо быть человеком Девяти. Ибо для борьбы с ордами Обливиона, силы одного человека слишком мало. Ведь это не просто следствие! Не суд над обычным преступником! Это битва! Между Добром и Злом. Между Светом и Тьмой. Между Аэдра и Даэдра!
В этой борьбе слишком велика цена, чтобы мы были гуманны. И потому все в городе должны знать: каждый, кто проявит сомнение в том, что все совершённое на шабашах, у мерзких алтарей Дома Забот и касательно происков ведьм, лишь заблуждение, суеверие и обман, будет считаться учиняющим препятствие и помеху правильному отправлению правосудия. Не говоря уж о том, что, тот, кто сомневается в этом, наносит вред собственной душе, отвергая неопровержимые доводы!
Приступим к обвинительному зачтению свершенных зверств и грехов, в которых подсудимая добровольно покаялась, сделав первый шаг к очищению. К великому благословлению Огнем!
"Старый, старый Лукрецио... Никак не угомонится, размахивая этой магической палкой, вспоминая былые деньки буйной молодости", - Крамериус отстранился, пропуская к трибуне секретаря. Имперец не вникал громкие речи и читаемые документы, заняв голову другими мыслями.
Добровольное покаяние? Гуманность? Как известно: "Сказка ложь, да в ней намек!" Чистейшая белая рубаха укрыла собой множество кровоподтеков, искусанные высокие груди, следы от каленых железных ожогов... Боль сорвала связки, до кровавой пены из рта. Некогда знаменитая поэтесса умрет в клевете, осмеянная, забытая.
Наверняка, она и сама хотела в тот момент скорейшего конца: покинутая друзьями, сломленная потерей божественного голоса, с переломанными пальцами, никогда уже не способными почувствовать струны. Это всего лишь крохи, что можно выбить у нищего с громадными долгами за спиной.
Жалкая плата за громадную оплошность - расширить влияние темного культа на имперских землях, бросить вызов Вере и установленному порядку!


- Сжечь! Сжечь! Сжечь! - волны поднялись в море, когда множество кулаков бурунами взметнулись из плеска волн, родив страшное эхо приговора. Вслед за гадливыми вскриками свидетелей, грозному рыку обвинения, из нескольких искр, объявших промасленную тряпку, родился трещащий алый младенец.
И, пока палач, несущий факел, горделиво салютовал им над толпой, в нескольких жалких ярдах помоста, что соседствовал с подкопченной глыбой прямоугольного камня, словно пальцем, указующей в небо смертным столбом. Пока священнослужители запевали молитву "Покаяния и Прощения"... Архиепископ выкрикнул в самое небо и оно вторило ему неожиданным громом:
- Да наступит Час Очищения! Да расточатся милости Девяти, да снизойдет на нас благословение Их! Именем Акатоша, Аркея, Талоса, Мары, Дибеллы, Стендарра, Юлианоса, Кинарет и Зенитара - Девять есть Одно, а Одно есть Девять! Да будет та-а...
Вслед за громом, украв последние слова, задрожала земля. Уже поднесенный факел выскользнул из грубой кожаной перчатки, откатившись в сторону, где был мгновенно затушен подоспевшим монахом. Нет, в движение пришла не мостовая площади - это сам помост кренился набок, сотрясаясь от жутких ударов снизу.
Крамериуса повело. Едва удержавшись на прямых ногах тот бросил взгляд в сторону, чтобы увидеть, как фигурка в стеклянных доспехах, стоя в полный рост все на той же крыше, рывком оттянула тетиву гигантского лука...
Смерть прошла мимо - выковыривая из кровоточащего горла длинную стрелу, с пронзительным хрипом, упал жрец Трибунала. Народ орал, толпа неистово дергалась в разные стороны, подобно агонизирующему зверю. Металась стража, еще немного и ее бы напрочь смело обезумевшими зрителями. И только в том месте,куда грозился упасть край эшафота, образовался здоровенный пятак свободного места. Все старательно избегали подходить к нему, скорее, даже убегая оттуда.
Гайль не видел, что происходящего там. За прошедшие мгновения мог лишь примерно вырисовывать в голове картину случившегося. До тех пор, пока на пологий, обвалившийся кусок конструкции, сломавшейся под собственным весом, не взошла тощая фигура в черной мантии. Высокие сапоги из плотной кожи, стальной нагрудник с травлением алых узоров, что выглядывал из-за распахнутых пазух одеяния. Под пеленой надвигающегося страха, лицо незнакомца превратилось в серое мутное пятно, увенчанное сверху смешно поднятыми волосами.
- О, Пресвятая Альма, кто это?! Убейте! Убейте немедленно! - пока волшебники держали "Щиты" против стрел "стеклянного" лучника, выживший священник Трибунала бесновался за их спинами, плетя заклинание уже атакующего толка. Может статься, что в этой суматохе он не совсем явственно рассмотрел ужасающие останки нескольких стражников под ногами черного убийцы и стальную громадину, небрежно закинутую длинной рукоятью через плечо.
- Что это!!! Бросай оружие, мразь! Ты хоть понимаешь, что ты творишь - покайся, пока не поздно и тогда...
- Покаяться? Бросить оружие?- преступник ухватился за отточенную глыбу второй рукой. Казалось, что ни один человек или даже могучий орк не смог бы удерживать гигантский меч над головой, что в тот момент проворачивал этот данмер. - Более того, я даже принес надгробную плиту. Вот она!
На половине своего полета к наглецу плеть жреческого заклинания столкнулась с доброй сотней фунтов тяжело гудящего в воздухе металла, разлетевшись в стороны острыми, красными и белыми нитями. Еще одно неожиданное препятствие не стало особой помехой для страшного снаряда - в толчею, с того края помоста, чудовищный меч рухнул, запутавшись в кишках уже располовиненного мага.
- Все еще не убегаете? Сражаетесь?! О-о-о! Наверное, я был худшего мнения о слугах веры, - зачерпнув стылый предгрозовой воздух знаками ладоней, темный эльф взмыл вверх, левитируя подальше от копий набежавшей стражи. Пикируя вниз он... смеялся. Громким, высоким голосом, запоминающимся на всю жизнь. Безумный смех самого последнего из сумасшедших.
Пока нападающий уродовал лицо случайно подвернувшегося монаха, выкалывал несчастному глаза острым кинжалом, тряся горящее тело, за горло, словно пустой мешок, Крамериус пятился назад. Даже паладин, вставший грудью на его защиту, больше не давал былого чувства неуязвимости.
"Это он! Клинок! Этот безумец - Клинок! Сомнений быть не может - голос, лицо, глаза..."
Широко раскрыв помутненные глаза с алыми пятнами лопнувших сосудов, надрывно хрипела связанная бретонка, бесполезно вырываясь из завязок столба.
- Кто проворонил этого идиота? - грозно, но спокойно, гулкий шлем Лазо обратился к ощерившемуся пикейному "ежу" сгруппировавшихся стражей. - Отчитаю, после казни. Тройной. - флегматично подставив руку с большим щитом, паладин укрылся от шальной стрелы.
- Дык, у него ж черная магия - колдун @6Y4&Y! - зашугано басил один из воинов. А спустя секунду, на их копья приземлился изрезанный и подгорелый труп монаха.
- Так-так, - данмер отряхнул кровь с рук, пройдясь по окружению взглядом алых глаз. - Кажется, не все присутствующие поняли суть своей ошибки. Скопом накинуться на прекрасную даму, ложно обличить ее ведьмой; и это все из-за незначительных взяток и драного политического контекста...
Не сводя взор с белой пленницы, данмер скользнул вправо, пропустив острие копья между левым боком и рукой. ухватившись за край древка, одним движением обломил оружие нервного стражника.
Эти страшные глаза, эта огненная ярость в них, поделенная стрелками черных змеиных зрачков - не оставалось сомнений, что именно привело сюда опасного ренегата. Крамериус не мог и предполагать о столь сильной связи девушки с этим чудовищем. Настоящим идиотом, кладущим голову в пасть дракона.
Едва пробираясь через иссякающую толпу, спешила стража, много разбавив свои ряды добровольцами гильдий и ординаторами. Спустя пару минут, наглец гарантированно будет окружен. Смят. Растоптан и изрублен за его богохульства! За сопротивление воле Богов.
Зло оглянувшись на попятившийся строй, маг допустил главную ошибку, выпустив из внимания Лазо. Паладину потребовались мгновения, чтобы из-под левой лопатки врага выскочила добрая половина лезвия узкого серебряного меча. Попятившись, сползая с клинка и заваливаясь назад, безумец схватился за оплавленную, истекающую красной пеной, дыру в нагруднике.
"Поражено сердце. Навылет... Он... Он мертв! Так глупо, поднять переполох, ничего не защитить, картинно погибнуть от одного удара. Ложный выродок! Наконец-то он издох, как и подобает этим выскочкам, зовущим себя Нере..."
- Ой-ей! Вы немного... не рассчитали, светлый паладин... - ход мыслей инквизитора оказался истерт в прах, когда, казалось бы, уже бездыханное тело данмера распласталось среди пыли и обломков, маг резко крутнул сальто через голову назад и ловко забалансировал, стоя обеими ногами на древке копья. От неожиданной тяжести, воин, что намеревался добить лежачего врага, выпустил оружие из рук, заставив Клинка прыгнуть вперед, обратно на помост и под свистящий меч Лазо.
- ... Мое сердце находится справа, ублюдок!
Уже в прыжке, оставляя пустые тычки и удары стражи позади, данмер рывком вытянул длинный меч из небольшой наплечной сумки. Когда на середине клинка не хватило длинны рук, тот перехватился за лезвие, рукоятью отразив первый удар редгарда. Сцепившись, он повис на щите, блокируя вооруженную руку паладина, но совсем не следя за ногами. Латная чашечка коленной защиты сильно вдарила по голени эльфа, отозвавшись треском ломаемой кости.
Одновременно с тусклой багровой вспышкой, окутавшей обоих дерущихся, Клинок оттолкнулся здоровой ногой от плоскости зачарованного щита, левитировав вверх и назад. Тут же, стальная обивка щита, раскалившись добела начала стекать вниз, дымя и прожигая дерево. Меч разделил ту же судьбу - Лазо в спешке стряхнул латные перчатки, заливаемые расплавленным металлом.
- Ты же знаешь. Знаешь, почему я нападаю именно на тебя, паладин. Не на случайных людей, не на этого старика, сжавшегося в углу, пускай он виноват в этой казни больше вас всех! - воздушное острие меча блеснуло в сторону Гайля. - Знаешь о этом грешке, гложущем "святую" душонку. ТЕБЕ ЖЕ ПОНРАВИЛОСЬ, ДА???
"Вот ты о чем... Не по душе пришлось, что в неволе подруга побывала под другим?" - Крамериус не смог сдержать усмешку, словно наяву видел короткий отрезок произошедшего в пыточной. Вопли отчаяния, взвизгивания, плач связанной девушки, распластанной на пустом столе для инструментов; напряженные мышцы спины Лазо, его звериные движения над добычей.
" У тебя нет шансов, глупец. Со сломанной ногой, с пробитым легким, будь ты хоть трижды странным мутантом, с сердцем на правой стороне, тебе не выстоять. Мой слуга - лучший. Пока он просто забавляется, "прощупывает оборону", как говорите вы, фехтовальщики. Его ярость, последнее что видел кто-либо в своей жизни.
А тем временем я сожгу эту шлюху. Прямо у тебя на глазах, Клинок", - дернувшись к запасным факелам и кресалу, инквизитор столкнулся с неожиданной преградой. Некто чужой, в вороненых доспехах и длинном плаще - он стоял возле столба с пленницей, среди трупов магов и священников, одной рукой поддерживая мощный "Барьер". Синеватый ореол купола заклинания не подпускал никого извне, окружив эшафот и примыкающую часть площади.
- Нектохт Веб-окт-ворхкт. Бед-ю-юр-р-тх-Нект Йакхем-окт-йю-юкхт-рок-кт Секхем-льирфхед!^***- хриплый, но несомненно женский голос предостерег имперца, как и черная когтистая рука, накачивающая меж тонких пальцев разряды молнии.
(*** даэдр. - " Не стоит этого делать. Рискуешь сильно обжечься!")
Врагов прибавилось. Страшная черная фигура, избрала в цель оберегать бретонку, а, отрезанный от основных сил, отряд стражи подвергся нападению еще нескольких преступников.
- Эй, ребята, я слышала, вы тут ведьму сжигаете? - с крыши лучника доносились звонкие девичьи насмешки, многократно усиленные эхом магии. Следом, от общего фона отделилась левитирующая фигура. - Может, и меня погреете за компанию? Это же я - великая и ужасная Моргана ле'Хекс - сумасшедшая ведьма, рыженькая и люблю превращать грубиянов в жаб. Вы же меня искали? Ой, нет! нашли безвинную девочку, отобрали ее лютню и захотели сжечь! Лучше, сожгите вот этих ребят, пока я ненароком не вспомнила заклятье трансмутации...
Черное бальное платье затрепетало по ветру. Настоящая ведьма оказалась молодой девушкой, симпатичной лицом, с короткими рыже-пшеничными волосами и изящной шейкой. Пролетая над ошалевшими остатками толпы, она высыпала жуткое содержимое большого холщового мешка - множество отрубленных голов летело вниз, и, даже не видя лиц, Крамериус твердо верил в свою догадку.
Окровавленные куски мяса, кости и волос, некогда принадлежали его друзьям, покровителям и его драгоценным врагам: культистам, желавшим избавиться от бесполезной пешки в лице сжигаемой "ведьмы", высоким чинам офицеров Легиона, богатым рабовладельцам, чиновникам, слугам Домов... Это был конец. Последний акт жуткой пьесы, где его кровью поставят точку.
Или многоточие?
Данмер раз за разом налетал на Лазо. Колющие удары падали в пике сверху, основания мечей визжали, сцепляясь блоками и хитросплетениями поворотов. Капала алая кровь, сцеживаясь в ткани штанов, в полах плаща-мантии, струясь густой коркой по сапогам, рубиновым соком изливались изрезанные ноги. Почти все время маг проводил в воздухе, частенько отлетая назад, чтобы перевести дух и выплеснуть очередную истеричную колкость в сторону редгарда. Но тот отвечал лишь ровным дыханием из-за глухого забрала шлема.
- Почему. Ты. Молчишь? - Клинок изошелся вереницей рубящих ударов, волчком крутился в воздухе, раз за разом отклоняя тяжелый палаш воина. Похоже, магических сил эльфа осталось лишь на поддержание левитирующего заклинания. - Самодовольство, да?! Ты же улыбаешься под этой дурацкой железной маской!
Новая атака и поврежденная нога оппонента оказывается в стальной хватке паладина:
- Нет, идиот, я просто берегу силы. Чтобы таки заткнуть тебя. Навечно, - преодолевая колоссальное противодействие заклятья, Лазо хватил данмером о доски помоста, подобно как матерый огр в ярости бьет оземь дубиной. Придавив худосочное тело ногой, занес широкий меч...
И ударил.
- Даже так? - сплюнув кровь, задался вопросом данмер, цепляясь правой рукой за сталь поножей. Вовремя подставленная левая ладонь была насквозь пробита острием палаша, казалось, еще чуть-чуть и кисть будет разрезана надвое. - Можно сказать последние слова, да? Так-вот, знаешь ли ты, что такое упорядоченное движение заряженных частиц? А про большие индуцированные разряды во время гроз, когда-нибудь слышал? Кстати, вот-вот будет один такой, надо поторопиться с матчастью!
- Богопротивный мутант, ты потерял последние искры разума. Умирай...
- Не-е-т... Это именно ты, лолодин, мозгами с *#&" поменялся. Над нами гроза, а моими усилиями, мы оба теперь молниеотвод!
"Барьер" развеялся и ввысь, от сцепившейся парочки, взметнулся тонкий столб магических водяных капель. Донельзя белая, молния не заставила себя ждать, следом, посеяв на площади оглушительный гром. Когда Крамериус стряхнул с глаз слепоту вспышки, Клинок уже был на ногах. Черный, в подгорелой одежде, со слегка дымящимися волосами, еще более встопорщенными чем прежде, окровавленным кинжалом он ковырялся в нижней части останков редгарда, угадываемым лишь по форме закопченых пластин доспеха.
- Сатисфакция, - едко хмыкнул маг, откинув в сторону нечто донельзя обугленное.
Но в тот момент инквизитор не сидел на месте. Налетев сзади он столкнул с края эшафота отвлекшуюся на "Барьер" черную фигуру. Воспользовавшись этим, тут же подпалил хворост у столба, с помощью заранее заготовленного заклятия.
А секунду спустя он уже заваливался на крапленые первыми дождевыми каплями доски помоста. Гудело пестрое оперение длинной стрелы, на треть вошедшей в спину. Напоследок, его обожгла нестерпимая боль трех штырей, выщелкнувшихся из хитрого наконечника, порвавших часть жизненно важных органов и расширивших рану внутри.
Припадая на три здоровые конечности, данмер рывками полз к разгорающемуся огню. Последние метры он преодолел, когда пламя бушевало едва ли не вовсю. Страшно кричала девушка, донельзя изменившимся голосом, никак не схожим с былым пением цветов горных колокольчиков, перезвоном светящихся бутонов коды, трелями соловья.
И он пополз сквозь огонь. Разгребая жаркие завалы, совсем не причиняющим вреда настоящему пироманту.
- Я здесь, не бойся. Я здесь... - обхватив столб он подтянулся выше, обняв девушку. Ловко распоров грубые веревки, стягивающие перетертые запястья и лодыжки, в один момент он заткнул ее рот поцелуем.
- Не кричи. Нельзя, иначе потеряешь голос навсегда. Без него все мы сойдем с ума. А, что там говорить, все мы уже давным давно отринули понятие нормальности! Видишь, огонь не жжет тебя, он греет. Я подчинил его своей воле. Истинный огонь не уничтожает то, что он любит.
Просто помолчи. Просто послушай. В этот момент совсем неважно, зачем ты ушла; даже если тем самым ты хотела защитить одного конченного дурака, по имени Дзирт. Хотя я... мы могли бы защитить тебя. От Культа, инквизиции, продажных шавок, кроющихся именем Императора. От кровавых палачей, как этот старик с рыбьим взглядом, от грешников в рясах с символами Девяти. От всей злобы этого мира...
Никто не без греха. Я не добрый герой, да и нет таких среди нас. Грех - сама суть существования сознательных существ. Опасно переступать эту черту, бросать вызов церкви, мировым порядкам, установленным властью. Презрев это мы и пришли за тобой.
Арилла, ведь этот дурак не забыл. Он не забыл, что нам суждено быть вместе. Навсегда. "Пока смерть не разлучит нас"...

Вслед за одинокими каплями, хмурые тучи щедро оросили пыльную, кровавую площадь из гремящих ведер, одинокими молниями бликующими зайчиками неизвестного солнца. Джулан, выглянув из-за обваленной заклинанием печной трубы, поглубже скрыл под капюшоном хмурое, недовольное лицо от частых капель ненавистной погоды. Уставшими от тетивы руками, он подхватил длинный лук и пустые колчаны, чтобы затем скрыться в небольшом окошке голубятни, что на высокой крыше, напротив разрушенного эшафота в центре опустевшей площади.

Тихонько шипя заковыристые ругательства на даэдрике, черная фигура поднялась с грязной мостовой. Скинув безнадежно заляпанный грязью плащ, Гаатаназ замерла на месте, в ожидании, когда чересчур романтичный Наставник все-таки вспомнит о своих ранениях, где будет крайне уместна помощь дреморы.

Увы, но старый зонтик Морганы не выдержал всей грозовой силы ливня. Приземлившись, она пнула с досады чье-то мертвое тело, затем все-таки обезопасив роскошное платье от небесной воды. И, насвистывая веселую песенку, она отправилась к ближайшему сухому навесу, поливать из чайничка одного водобоязненного каджита.

- Серьезно?! Что они делают? - недоумевал молодой данмер в рыцарских доспехах. - Тут с минуты на минуту будет скампова уйма до зубов вооруженных стражников! И ополчение! И маги! Да мне всего лишь один ординатор чуть было голову не снес, вот - видишь, какая вмятина на шлеме. Эй, Нерев, давай, заканчивай, иди лечись и... А-й-й!!!
- Тише ты, смотритель, - проворчал летающий череп, отцепляя зубы от острого серого уха. - Без паники и нарушения субординации. Шеф определенно знает, что делает.
- Что делает? Стоит со сломанной ногой, изрезанный и подпаленный и целуется! У Ари между-прочим, психологическая травма, а он... Эй! Моргана не... Не надо! Не поливай Одиса. Фу! Отстань от котенка. Брысь! Да не Одис брысь, Моргана брысь! Будете так себя вести, оба останетесь без лунного сахара!
- Любовь - вот лучшее лекарство от травм, ран и болезней, - мечтательно проскрипел череп, тут же застучав челюстями с жалобой на плохую погоду.

Давно погас огонь под проливным дождем. Кровь смылась в грязных водоворотах и ручьях, уносимых за пределы площади. И, пока того позволяло время, продолжал гореть другой огонь. Незримый, он подпитывался из влюбленных душ, срываясь мягкими языками, узорами цветов и рыжих пестрых лент, когда долгая разлука, страх и тяжелые битвы уступили место одному-единственному, столь желанному поцелую.


Вечный огонь - О конце лета