Фанфег пра маиво давакина ня. Не, просто отрывок херни какой-то про Довакина.

Мягко ступая по выстланной пеплом земле, Сефирот вошёл в Хелген. Для этого пришлось карабкаться по стене в том месте, где её край напоминал носик кувшинчика - так её расплавило пламя дракона. Он рассчитывал немного поживиться в разрушенном городе, но самое главное - ему хотелось вновь навестить лобное место, где он впервые увидел дракона, отыскать повозку и выяснить, осталась ли там его нагината.
Сефирот, хромая, шагал по пустым улицам. От земли и останков домов веяло жаром, в воздухе стоял смрад горелой плоти, древесины и камня. Пепел перемешался с лёгким снегом.
Услышав шаги, он спрятался за стеной одного из полуразрушенных домов. По главной дороге мимо руин шла небольшая процессия - три лошади, но два всадника. Посередине между ними неспешно шла лошадь, с седла которой свисало чьё-то безвольное тело, накрытое теплыми шкурами. Всадники тихо переговаривались, и до Сефирота ветер донёс обрывки их беседы.
- Ты был прав, никакой это не шторм. Шторм на такое не способен...
- Камни.
- Что "камни"?
- Какое пламя способно расплавить камень? Ты посмотри на крепость.
Второй выругался, по всей видимости, заметив то же, что и его спутник. Со стороны лошади, на которой лежало чьё-то тело донёсся слабый стон.
- В себя что ли приходит? - недовольно заметил один из всадников.
- Не может быть такого. В ней такая порция красноводной, что она сейчас вообще не в этом мире, - ответил ему напарник.
- Кстати, когда покинем это гиблое место... может, того её? Ну... просто я подумал, она же явно не девочка. Он и не заметит.
- Как ты можешь об этом думать в таком месте? И у меня чувство, что за нами следят.
- Ну, так мы сначала покинем Хелген, - не отставал тот, что ехал позади.
- А если он заметит, что ею пользовались? Он заплатил за товар бешеные деньги. Ты знаешь, что он с нами сделает?
Сефирот, склонив голову, выглянул из-за стены очередного дома. Он не особенно вслушивался в беседу и рассматривал обмундирование двоих всадников, а ещё считал, сколько дадут за их скакунов. Можно будет на вырученные деньги достать металл, чтобы выковать новую нагинату.
- Но согласись, она того стоит... Жаль только, что без сознания. Мне нравится, когда сопротивляются.
Сефирот преследовал их долго. Спать ему не хотелось. Свежий ветер немного привёл его в чувство. Противоядие почти ликвидировало яд в организме, и потому эльф вновь обретал контроль над собственным телом.
Они покинули Хелген и шли теперь к Рифтену. По дороге Сефирот успел спланировать алгоритм нападения. Он умел действовать с всадниками, хотя жалел, что оставил в Шпиле Фросткрег свои капканы.
У скал всадники спешились. Один из них стянул с лошади свёрток, завёрнутый в шкуры. Сначала Сефирот решил, что это ребёнок, но когда свет единственного на дороге фонаря лучше озарил её, то понял, что ошибся. На вид пленнице было лет шестнадцать или семнадцать. На бретонке было слишком открытое и лёгкое платье, густые жемчужно-белые волосы заколоты золотыми шпильками в высокую причёску. У неё было нежное, хрупкое телосложение девушки, ещё не вполне обрёвшей зрелость, но уже расцвёвшей. Природа посмеялась над несчастной, наградив её очень соблазнительной формой губ, длинной шеей и белой, тонкой кожей. Как бы ни оделась девушка, она всё равно выглядела бы, как манящее за собой солнце, обещающее наслаждение каждому, кто коснётся его.
Её утащили к скалам, и Сефирот услышал возню, лёгкий звон лат, которые один снимал с другого.
Один из всадников смотрел в лицо девушке. Он прошептал, осторожно раздвигая ей ноги:
- За плечи её держи и мне за спину поглядывай. Потом ты.
Глаза его блестели от страха, возбуждения и удовольствия. Ему нравилось думать, что он одурачит своего нанимателя. Но потом все мысли покинули его голову. В ночных сумерках девушка была действительно прекрасна. Впервые он увидел её на аукционе, и уже тогда понял, что если в его жизни есть цель, то это - обладать той девушкой хотя бы раз в жизни. Ей дали имя, точнее лишь число - Ин. Оно переводилось с альтмерского - одиннадцать. Острое, короткое имя шло её простоте. Девушка тогда стояла посреди подмосток. Взгляд у неё был странный и не менялся ни разу, словно что-то выжгло в ней жизнь. Она не отвечала на вопросы, не видела тех, кто говорил с ней, её тёмно-синие глаза, как пустое зимнее ночное небо, глядели сквозь ткань мира. И эти глаза там что-то видели. Что-то существенное, важное.
Он погладил бессознательную Ин по внутренней стороне белоснежного бедра. На ощупь кожа была восхитительна - нежнее всего, к чему он только прикасался.
А потом он умер, потому что ледяной шип пробил ему черепную коробку и торчал из левого глаза.
Его напарник отбросил вперёд бессознательную девушку, будто тряпичную куклу, выставил вперёд руку с полупрозрачным щитом, вытащил меч, прислушался. Но нападавший не стал прятаться. Вниз на мостовую мягко и бесшумно соскользнул какой-то высоченный тип с рогами на голове. Он, не вытаскивая оружия, молча, встал под фонарём. Белые волосы всклокочены, лицо испачкано в крови и саже. Опалённая меховая накидка свисает с одного перебинтованного плеча. Нога тоже обмотана какой-то ветошью. За спиной его маячила рукоять железного клинка. Он был без ножен, болтался на кое-как прилаженной верёвке.
Незнакомец спокойно склонил голову вбок прошёлся по дороге, невозмутимо добрался до лошади.
В это мгновение всадник незаметно и быстро вытащил из рукава метательный шип. Несмотря на мощное телосложение, эльф двигался очень ловко. Он уклонился от шипа, размял собственную ладонь, точно проверяя себя. Потом выставил руку вперёд. Всадник улыбнулся, он умел блокировать довольно серьёзные заклятия магии разрушения. Сефирот знал лишь самые простые заклятия стихии огня, но лёд и снег повиновались ему, как часть его самого.
Эльф улыбнулся и посмотрел под ноги своему сопернику. Тот взглянул вниз и понял, что ноги его вмёрзли в землю. Корка льда начинала быстро распространяться вверх по телу. Он нервно задёргался, в панике посмотрел на эльфа, попытался идти, на лице его возникло беспомощное выражение ужаса. Сефирот неторопливо подошёл к нему и посмотрел в лицо, точно собираясь внимательно его изучить. Он смотрел, как дёргается его жертва. Смотрел, как лёд добирается до пояса. Всадник словно потерял дар речи, он мог только стонать и издавать нечленораздельные звуки. Лицо его побледнело, ледяная корка бесшумно коснулась его рук, она продвигалась к сердцу. Всадник задрожал и неожиданно посмотрел на девушку, что отшвырнул от себя.
Она пришла в себя. Не имея возможности шевелиться, она просто смотрела ему в глаза. Хотя... пожалуй, она смотрела сквозь него. И этот её спокойный, полный безмятежного безразличия взгляд, напугал его перед смертью сильнее, чем сама эта смерть.
Когда лёд коснулся его сердца, он сдавленно зарычал и умер.
Сефирот вытащил меч и секущим жестом разбил ледяную скульптуру на кровавые осколки.
Девушка продолжала лежать не земле. Она не просила о помощи, её ясный взгляд не смотрел на странного рогатого эльфа, игнорируя и его и сам окружающий мир.
Сефирот на секунду нахмурился, увидев этот взгляд. Он не привык к такой странной реакции. По его немалому опыту сейчас девица должна судорожно молить его о помощи. Может, она парализована?
Неожиданно девушка медленно с усилием приподнялась и села у скалы, опираясь спиной на камень. Ногой она безразлично оттолкнула от себя осколок замороженной человеческой руки, и тот треснул.
Сефирот набросил на плечи тёплый плащ одного из всадников, повертел в руках металлический шест, который вёз с собой один из них, выбросил свой меч, решив сменить оружие. Он некоторое время копался в вещах всадников и вскоре понял, что наткнулся на работорговцев. Сефирот обчистил их карманы, забрал себе провизию и зелья. Он уже собирался украсть лошадь и исчезнуть, но оглянулся на девушку. Затем присел перед ней и притянул её лицо к себе за подбородок.
- Смотри на меня, - велел ей он на своём языке.
Девушка не отреагировала.
- Я оставлю тебя здесь, и тебя сожрёт холод. Или волки, учуявшие кровь. Здесь не бывает стражников. Это городская дорога. Городские дороги Скайрима жестоки, слышала об этом?
Она молчала, глядя в снег, смешанный с грязью у дороги.
Сефирот резко потянул её к себе и подвёл к лошади. Затем сел в седло и без труда усадил перед собой девушку, которая осталась абсолютно безразлична к его действиям.
- Ты не замечаешь этого, - сказал он. - Но ты кричишь. Ты кричишь о помощи громче всех, кого я когда-либо слышал. Я возьму тебя с собой и буду защищать.
Он хорошо знал этот её взгляд. Он сам так смотрел на мир. Может, поэтому встретившаяся ему девушка вовсе не показалась ему красивой. Она показалась ему только сломанной, и всё.
- Я буду учить тебя убивать, - шептал он. - Охотиться на людей. Только так такие, как я и ты могут выживать здесь. Твоё имя значит число одиннадцать - Ин. Я назову тебя Ла-Ин. Это значит одиннадцать лун.
Ин закрыла глаза и ничего не сказала. Показалось, что она вновь уснула.
***
Ла-Ин молчала. Она покорно ела то, что ей давали, не реагировала на Сефирота, по-прежнему не видя его перед собой. Большие, тёмно-синие, колючие глаза не меняли своего выражения.
Они миновали Айварстед и уже продвигались к Рифтену. Сефирот не умел привыкать к людям, он ни к кому не привязывался. Он свыкся с существованием Ла-Ин, как свыкся бы с собакой, которую по велению настроения подобрал на улице. Ла-Ин не мешала ему, став его тенью. Она безропотно выполняла всё, что он говорил. Казалось, что она выполняла бы поручения, данное ей любым человеком. Но хотя тело её двигалось, становилось ясно, что её личность выстроила крепкую стену между собой и окружающим миром.
"Она продавалась, как наложница, - думал Сефирот. - По всей видимости, её сломали, чтобы она стала послушной. Судя по её одежде и по одежде тех, кто охранял её, она дорого стоила. Значит, её могут попытаться вернуть".
Они остановились в деревне, что в паре суток до Рифтена. Ла-Ин сидела на месте, как кукла, выпрямив спину и спокойно глядя перед собой. Сефирот видел, как на неё смотрели. Восхищённо, недоумённо и с некоторой опаской. Со стороны казалось, что это богатая дама со своим охранником.
- Ты должна была уже прочесть то, что я тебе дал. Это небольшой словарь. Теперь ты можешь немного понимать меня.
Это верно. Ла-Ин действительно всю дорогу сидела, послушно уткнувшись в словарь. Правда, было не совсем ясно, действительно ли она занималась зубрёжкой или просто сидела, медленно переворачивая страницы.
- Пора начать твою тренировку. Я не умею делать этого, как все учителя или вроде того. Но ты со мной ты научишься выживать и убивать. Лучше всех. Никто не сможет причинить тебе боль.
Ла-Ин молчала.
- Идём, - сказал Сефирот, и девушка поднялась.
Эльф немного сомневался относительно своего решения. В шахте деревни завелись морозные пауки. Пока что они были небольшие - всего лишь размером со взрослую овчарку. Но они быстро растут и плетут гнёзда. Как только одна из паучих вырастет и отложит целое яйцо, само существование деревни станет под вопросом. Стражники не рисковали лезть к этим тварям и оправдывались тем, что следят за появлением врагов. Это звучало по меньшей мере неубедительно, так как на этой дороге крайне редко попадаются имперские легионеры.
Морозные пауки встречались Сефироту на арене и в пещерах гор графства Брумы. Он умел с ними справляться и не беспокоился за свою жизнь. Но он немного сомневался относительно Ла-Ин. Морозные пауки - это то, от чего любая девушка, визжа, бросится наутёк. И, если честно, не только девушка. Это твари с крепким шипастым хитиновым панцирем сверху, на иглах которого виднеются ржавые следы яда. С двух шевелящихся гигантских жал вечно капает зеленоватый склизкий яд. Две пары чёрных круглых глаз размером с блюдце мерцают в темноте. Эти пауки быстро передвигаются, умеют высоко прыгать. Если от них и можно сбежать, то только на открытом пространстве поближе к воде, так как эти твари не умеют плавать. Яд такого паука мгновенно парализует, попав на любой открытый участок тела. Пока жертва едва шевелится, паук прыгает на неё, придавливает брюшком, обхватывает лапами, и толстые шипастые жвалы начинают впиваться в голову, руки и ноги жертвы. Человек заживо мумифицируется. Паук может съесть жертву сразу, если голоден или находится далеко от гнезда. Если же гнездо близко, то он опутывает жертву паутиной. Кожа человека темнее и твердеет, а его внутренности превращаются в желе, которое паук потом вытягивает, пробив отверстия в теле жертвы. Воистину трудно представить себе более жуткое чудовище, чем скайримский морозный паук.
Ла-Ин вышла за Сефиротом из деревни. Они шли к скалам по узкой тропе. Эльф вошёл в шахту. Он не дал девушке никаких инструкций и вообще будто бы забыл о её присутствии.
Внутри пещеры стоял специфический, горьковатый запах, слегка холодящий ноздри, как мятой. Это пахли выделения пауков. Пещера представляла собой глубокую шахту-колодец, по стене которой спускалась винтовая деревянная лестница. Через всю шахту сверху был перекинут веревочный мост. С него вниз свешивалась липкая, толстая паутина. Вверху покачивался на сквозняке погасший фонарь.
Сефирот вытащил из рюкзака какую-то флягу и вылил её содержимое вниз. Послышалось странное копошение. Эльф достал стрелу, поджег её и выстрелил внутрь шахты. Тогда с шипением вспыхнуло оранжево-белое пламя, задымила паутина. Огромные насекомые усеивали пол шахты. Они в панике заторопились наверх, но были ещё малы, чтобы уметь выбираться по лестнице или прыгать. Шипя и издавая противные визги, они начинали гореть. Ла-Ин сидела подле Сефирота и спокойно наблюдала за пауками. Пламя отражалось в её больших глазах.
- Ты не боишься их? - спросил рогатый эльф. - Пошли.
Ла-Ин повиновалась, они начали спускаться в шахту по лестнице. Взбешённые насекомые могли теперь попасть в своих обидчиков ядом, которым плевались снизу. Сефирот отстреливался от пауков, уклоняясь от струй яда. Он не видел, что делает Ла-Ин. Он бы не удивился, если бы на определённом моменте она перестала идти дальше и спряталась бы.
Когда с насекомыми было покончено, Сефирот протянул руку к огню, и с пальцев его сорвалась пелена снежного вихря. Неожиданно в пещере стало свежо, прохладно, повеяло морозным воздухом, и пламя с шипением потухло. Ла-Ин всё так же стояла рядом с Сефиротом. Она продолжала, молча, рассматривать пауков.
- Ты всё ещё не боишься умереть, - пробормотал эльф. - Это плохо. Тот, кто не боится умереть и кому не ради чего жить, позволит себя убить.
Сефирот заметил, что рука её от локтя до кончиков пальцев опутана зеленоватой паутинкой яда. Должно быть, ей сейчас очень больно, рука онемела, тело с трудом шевелится, да и дышать трудно. Но Ла-Ин продолжала стоять и смотреть на пауков.
- Ты так терпишь боль, словно часто испытавала её. Но твоё тело не хранит на себе шрамов. Что с тобой сделали? – спросил он.
Ла-Ин, разумеется, ничего не сказала.
Сефирот достал из рюкзака склянку и откупорил её. Оттуда послышался острый запах спирта. Эльф протёр заражённую руку девушку жесткой тряпкой. Девушка медленно перевела на своего спасителя взгляд, посмотрела, как он стирает с её руки яд. Её лицо по-прежнему ничего не выражало.
- Я понял, как тебя учить, - промолвил он, развернулся и отправился к выходу из пещеры. - Следуй за мной.
Ла-Ин с трудом заковыляла следом. Сефирот знал, что ей тяжело, но так же знал, что помогать ей сейчас не стоит.
От яда её сильно знобило. Хотя в таверне было тепло, она дрожала, как в лихорадке. Сефирот заставил её выпить бренди, чтобы унять боль, однако действовал напиток слабо.
На другое утро он разбудил Ла-Ин и сказал:
- Мы едем в Рифтен.
Она ничего на это не ответила, только начала собираться, как делала это каждое утро. Она аккуратно заколола волосы, оделась и приготовилась идти. На выходе Сефирот дал ей в руку кинжал.
- Сегодня тебе придётся драться, бежать или умереть. Как хочешь.
Ла-Ин посмотрела на оружие в своей ладони. Он был сделан из малахита. Тяжёлый и острый. Она ничего не ответила Сефироту, спрятала оружие в поясе своего одеяния и пошла за эльфом.
***
Этот форт стоял прямо посередине торгового тракта. Как известно, у Рифтена не одни главные ворота, а двое. Через весь город протекает широкая дорога, она входит в одни ворота и выходит через другие.
Во время войны владения Рифтена защищал прекрасный форт, где располагались основные силы владения. Он находился у реки среди осеннего леса прямо посреди дороги. Все знали, что теперь в этом форте орудуют бандиты. Но форт, вроде этого, не вполне заброшенный, с работающей кузней и крепкими стенами не могли взять заурядные мародёры. Об этом не говорили вслух, но все знали, что люди, квартировавшие в форте, подвластны семье Чёрный Вереск, которая правила . Точнее, им правила Мавен.
Мавен не была ярлом, но она была ярлу полезна, она держала в железной руке собственную семью, гильдию воров и огромную медоварню, единственным конкурентом которой был знаменитый мёд Хонинга. Формально же городом правила недалёкая женщина, которая почти всё время не покидала своего дворца. Ярлу докладывали, что с гильдией воров борются, что бандиты трепещут от одного её имени, что Рифтен процветает. На самом деле ушей ярла достигало лишь то, что говорили ей советники. Все советники принадлежали Мавен Чёрный Вереск.
Форт посреди торгового тракта по официальной версии занимали отпетые головорезы, с которыми, конечно, старались справиться всеми силами. На самом деле форт занимали наёмники Чёрного Вереска. В их задачу входило наблюдать за торговцами, которые ездят в город и брать с них оплату за вход во владение. Взамен за плату торговцам во владении разрешалось сбывать свой товар. Эти головорезы вели целую бухгалтерию. Они всегда знали, кто находится во владении и зачем едет в Рифтен. Иногда им приказывали "разобраться" с кем-нибудь непослушным. Временами они грабили богатых путешественников. Словом, форт был Мавен полезен и нужен.
У неё было два сына, но именно на старшего - Хемминга - она возлагала надежды. На дочь она мало обращала внимания, а второго сына считала разочарованием. Хемминг являлся её координатором с этим фортом. Его приближённый стоял во главе форта. И именно к нему двигался Сефирот, не подозревая о том, что это за башни виднеются за холмом.
Сигдир как раз закончил трапезу, когда к нему вошёл один часовой. Он уже слышал перестук деревянных палок по щитам - это сигнал к тому, что цель найдена.
- Это точно она? - спросил Сигдир.
- По описанию подходит. И он на коне из рифтенских конюшен. Белобрысый эльф какой-то.
- Что ж она ему не сказала, что он едет прямиком в пасть ко льву? - с улыбкой цокнул языком Сигдир. - Остановите их. Действуйте пока мирно. Пусть подумает, что это досмотр. Потом схватите девчонку. И что бы ни один волос с головы не упал. Эльфа не убивайте. Он должен заплатить за то, что украл у семьи Чёрный Вереск.
О том, что Ла-Ин похитили, рассказал в письме третий всадник. Сефирот у Хелгена повстречался лишь с двумя, он не знал, что за ними приглядывал третий.
Сигдир сам отправился на стену форта. Бывший легионер и солдат поступил в услужение Хэммингу всего два года назад, но быстро стал его доверенным лицом. Устав от войны и возненавидев её (а ещё и про себя - весь Скайрим), Сигдир укрепился в мысли, что миром правит сила и собственные амбиции. Честь, гордость и долг - это то, что заставляло его товарищей и дорогих ему людей на войне отдавать свои жизни. А вот деньги и удовольствие - эти вещи заставляют жить. И он решил жить. И отныне не иметь дел с войной. Они с Хэммингом в этом плане всегда были похожи и понимали друг друга с полуслова.
Это был высокий, стройный, светловолосый норд с недобрыми, слегка сощуренными глазами. Он посмотрел в подзорную трубу и поднял брови:
- И правда эльф. А что это за хрень у него на башке? Рога, что ли? Вот умора… Он справился с двумя всадниками в одиночку? Неплохо. Действуйте осторожно. Нам нужно разъединить эту парочку. Если девчонка пострадает, никто не спасёт вас от Хэмминга, включая меня.
Сефирот, увидев форт, сначала решил, что в нём разбит гарнизон. Он попытался объехать его, но внезапно к нему из-за стены форта вышло несколько человек в броне.
"Их слишком много".
- Просим прощения, сударь, но в связи с растущими гражданскими волнениями мы хотели бы убедиться, что вы не имеете отношения к имперскому легиону. Не могли бы вы спешиться?
Говор у человека был безупречный. Сефирот почти поверил ему, но какое-то интуитивное чувство тревоги заставило его в последний момент передумать и остаться в седле. Он посмотрел в глаза говорившему.
"Спереди всего пятеро. Сзади ещё около семи. Сверху на башнях лучники - до них мне не достать".
Сефирот кивнул, склонил голову, словно собираясь слезть с лошади, а затем резко пихнул её пятками, и она сорвалась с места, но не по тропе, а к лесу прочь от форта. Долго он так скакать не смог бы - кочки, неровная почва и поваленные деревья рано или поздно заставят лошадь споткнуться.
Со двора форта вырвалось пять всадников, которые были заранее готовы к такому исходу событий. Сефирот прекрасно знал, что сейчас верхом он уязвим. Впереди блестела полоска реки. Прошептал:
- Держись за меня, обхвати меня ногами. Живее.
Он отпустил поводья, освободил из стремян ноги, но в эту секунду его спину оцарапала стрела. Сефирот прыгнул с лошади, проделав в мягкой земле траншею собственным телом. Ла-Ин не произнесла ни слова. Она только оглянулась, чтобы посмотреть на несущихся среди деревьев всадников.
Сефирот схватил понёс её с собой к реке. На мгновение он обернулся, посмотрел на одного из всадников, показалось, что прогрохотал гром. Лошадь вместе с седоком превратилась в глыбу льда. Это задержало погоню.
- Течение быстрое, хорошо, - прошептал Сефирот. Он потащил Ла-Ин к реке, снял свой окровавленный плащ. - Держись за плечи, поплывём вместе.
Ла-Ин, вероятно, понимала его больше по жестам, чем по словам. Она безропотно, как обычно, повиновалась. Сефирот прекрасно понимал, что даже теперь ей всё равно, что её спасают. Она ведь понимала, куда едет эльф. Она знала, что ждёт её в Рифтене, но ничего не сказала Сефироту, не предупредила его.
Но она держалась за его плечи и плыла в ледяной воде.
Сефироту сначала помогал бурный поток. Всадники преследовали его вдоль реки на мелководье. До него не могли достать стрелами. Но вскоре русло начало стремительно сужаться, и Сефирот понял, что достает ногами до дна. Впереди он увидел, что один из всадников пересек реку и теперь поджидает его на той стороне, прицелившись из лука.
Эльф перестал плыть и встал, вода была ему теперь уже немного выше пояса. С рук его сорвались ледяные вихри, которые на некоторое время скрыли видимость вокруг него. Он услышал, как жалобно заржали лошади, услышал сдавленные стоны всадников. А потом что-то тяжёлое ударило его в грудь, эльф потерял равновесие и упал.
"Я не могу умереть".
Задыхаясь, Сефирот пытался подняться, нащупать руками то, что попало ему в грудь. Кто-то потащил его к берегу. Ла-Ин неожиданно вцепилась в руку эльфа. Он недоумённо посмотрел на девушку, которую от него пытался забрать второй уцелевший всадник. Она смотрела Сефироту в глаза, губы её шевелились, но она не произносила ни слова, по щеке скатилась слеза. Наконец она посмотрела на руку того, кто удерживал её, забирая от эльфа, лицо её перекосила бешеная ненависть такой силы, что зрачки её сузились. Она подняла свои тонкие руки и быстро вонзила откуда-то взявшийся у неё в ладони кинжал в руку того, кто обхватывал её за живот. Затем быстро развернулась и воткнула кинжал ему в глаз. Руки её дрожали, всё тело словно трясла лихорадка. Из груди вырвалось совсем не женское, низкое, глухое рычание... Никто не ждал от неё этого, потому что всё время она выглядела спокойной и слишком слабой. Даже Сефирот не понимал, откуда взялась сила и скорость в этих хрупких, тоненьких руках.
Сознание эльфа медленно меркло. Он увидел, как девушка билась, точно бесноватая, в руках второго всадника.
"Наконец-то. Она захотела жить".
Сефирот улыбнулся.
Он заставил себя сохранить сознание. Его не добивали, хотя сейчас он не мог позволить себе защищаться. Неожиданно Ла-Ин закричала. В центре её солнечного сплетения на мгновение вспыхло что-то алое, и крик, полный невероятной ярости, боли, гнева и горечи, громовым раскатом прокатился по округе. И стало тихо. И пошёл чёрный снег. Птицы падали с неба – заиндевелые, замерзшие, люди вокруг замерли, точно замерзли. Воцарилась мертвая тишина.
Оглядываясь по сторонам, не понимая, как и что она сделала, Ла-Ин беспомощно стиснула руками голову. Кровь брызнула у неё из носа, и она потеряла сознание…
***
Сигдир добрался до Рифтена только через два дня. С лица его кусками свисала кожа, один глаз заплыл. Он был не уверен в том, что местная знахарка сможет подлатать его раны и спрятать шрам.
Он всегда умел угадать момент, когда следует отступать. Когда люди стали коченеть заживо, ему стало ясно, что никто не выстоит. Он сам сбежал на лошади после ранения. Сигдир не жалел, что оставил товарищей и не колебался. Только идиоты погибают героически - так он считал. Миром правит сила, осторожность. А жить заставляют удовольствия и деньги.
Норд добрался до дворца ярла на рассвете. Хемминг ещё спал, но когда Сигдир потребовал немедленной встречи, старшего сына Мавен разбудили.
- Даэдра тебя забери, Сигдир, какого... - он осёкся, увидев товарища. Потом сел за стол в небольшой, уютной приёмной, налил себе вина и протянул бокал своему другу. - Говори.
- Все наши люди в форте убиты. Мы выслеживали твою шлюшку, Хемминг, и нашли её. Она сама плыла к нам в руки. Её действительно похитил высокий рогатый эльф. Здоровый альбинос с голубыми глазами. Он только нас увидел, бросился прочь вместе с девчонкой. Был верхом на скакуне из твоей конюшни. Видимо, она не предупредила его, куда он едет. В общем, мы нагнали его у реки. А потом… что-то закричало. Возможно, сам лорд даэдра. И люди стали коченеть на месте, трава вымерзла, по земле застелился ледяной туман… У этого белобрысого альтмера однозначно связь с тёмными силами. Форт был обречён. Я начал замерзать, но вовремя кинулся прочь…
- Ты сбежал, - нахмурился Хемминг.
- Нет, мать твою, я остался там героически сдохнуть за твою шлю...
- Заткнись, Сигдир, - спокойно перебил он друга. - Ты правильно сделал, что сбежал и принёс мне эти вести. Надо узнать имя этого гада. Я лично закажу его Тёмному Братству.
Сигдир посмотрел в глаза Хэммингу и кивнул:
- Я узнаю, кто этот эльф. Узнаю его имя. А с той девчонкой что?
Хемминг сделал глоток вина:
- Она нужна мне живой.
- Ты же видел её на торгах. Она же сломалась после того, как её воспитывали. И в постели, наверное, будет молчать и реветь, как это обычно делают.
- Я не стану её насиловать, идиот.
- Не говори мне, что ты влюбился. После того, что натворил рогатый, она наверняка не девочка, и нужно отдать троллям.
- Она нужна мне живой и невредимой, - повторил Хемминг совершенно спокойно. - И не называй её больше шлюхой. Тебе должно быть известно, что это совсем не так.
- Как хочешь, - развёл руками Сигдир. - Я свяжусь с Брином. Его уши тянутся по всему Скайриму. Мы скоро узнаем, как зовут того рогатого. Благо, внешность у него приметная. А ведь всё, что нужно Братству, чтобы убить жертву - только имя.
Впервые Хемминг увидел Ин год назад в Хай Роке. Девушка вместе со старшей сестрой, матерью и отцом жила в селе недалеко от столицы. Отец ухаживал за молитвенной часовней Аркея, читал проповеди и работал в зале мёртвых. Ин со своей сестрой ему помогала. Эта девушка была так красива, что о ней в прямом смысле слова пошла молва, едва ей исполнилось пятнадцать. Юноши из столицы приезжали поглядеть на дочь священника. Ин была ребёнком и не понимала всего этого. Её пугало внимание, и она перестала так часто выходить из дома. Ей не причиняли зла, но быть особенной Ин совсем не нравилось. Из-за этого она ссорилась с сестрой и подружками детства, которые считали, что она возгордилась. Ин не желала ни внимания, ни поклонения, ни любви. Она просто хотела работать в часовне со своим отцом, помогать матери печь выпечку на продажу и ткать скатерти. Ин обожала вышивать и читать.
Отец беспокоился за неё. Он опасался, что какой-нибудь лихой ветер похитит Ин из родного дома или она попадёт в беду из-за своей внешности.
Один раз она с сестрой так сильно поссорилась, что девушка вскрикнула в отчаянии:
- Если моё лицо причиняет всем такие беспокойства, то пусть оно станет уродливо! - она схватила со стола кухонный нож и стала резкими движениями полосовать себе щёки, лоб, губы...
Странное дело - раны её быстро прошли, хотя они были глубокие. Ин надеялась, что таким образом избавится от своего проклятия, но когда об этом поступке узнали, все сочли её благородной, так как она не только не возгордилась от своей красоты, но ещё и захотела избавиться от неё, дабы сестре было не так обидно. Словом, ситуация стала ещё хуже.
Теперь к ней приходили, чтобы её утешить. Но шрамы быстро прошли, и слава об Ин стала сильнее. Её называли жемчужиной Хай Рока.
Хемминг со своим братом ездил в столицу, чтобы узнать о путях продажи черноверескового мёда за пределами Скайрима. И там он услышал легенду о самой красивой девушке во всём Хай Роке - не только прекрасной, но ещё и скромной, самоотверженной. Он был охотником до красавиц, ему стало любопытно, поэтому, закончив с делами, он отправился в село, которое сделалось знаменитым.
Он не стал, подобно остальным, подходить к её дому. Он узнал, что девушка помогает в часовне своему отцу и сразу направился туда, как паломник.
В тесной, светлой, ярко озарённым огнями свечей, часовне он увидел её сразу. Она носила ситцевый платок, простой, широкий сарафан. Девушка стояла подле своего отца, пока он читал проповеди и вместе со всеми порой пела каноны из жития святых в перерывах между проповедями. Конечно, подле неё стояли и другие служители часовни, только их Хемминг уже не видел.
Он потерял голову в ту секунду, когда взглянул на девушку и понял, что ничем не хочет обладать так сильно, как ею.
Он дождался конца проповеди и подошёл к её отцу. Тот сразу посмотрел на норда сурово, прекрасно понимая, что он хочет задать ему вопрос не про Аркея. И Хемминг стал умолять её отца отдать ему его дочь замуж. Он состоятелен, в Рифтене у Ин будет такая жизнь, о какой она лишь мечтает.
- Откуда вам знать, сударь, о чём она мечтает? - вздохнул её отец. - Она свободна и вольна сама распоряжаться своей судьбой. И она выбрала стезю жрицы Аркея.
В общем, ни положение Хемминга в обществе, ни лесть, ни подарки не помогли ему в завоевании сердца девушки. Он был взбешён не столько своей неудачей, сколько тем, как Ин смотрела на него. У неё был серьёзный, пронизывающий, бесхитростный взгляд существа, которое видело уже достаточно людей, чтобы уметь о них судить. Она всегда смотрела так, словно видела все недостатки и изъяны души человека. И Хэмминг понял, что эта ведьма (так он потом говорил) читает его мысли.
Этот отказ заставил его почувствовать себя униженным. Ему отказали. И кто? Какая-то крестьянка, ничтожество со смазливой мордочкой, ничего из себя не представляющее. Такие, как она рождены, чтобы кто-то богатенький их однажды выкупил. Это их единственное везение в жизни.
У семьи Чёрный Вереск обширные связи, и большая часть из них незаконна. Например, торговцы живым товаром...
Хемминг покинул село, но пообещал, что Ин однажды будет принадлежать ему. Через три дня в дом жреца Аркея приехал богато одетый бретонец, который сказал отцу Ин:
- Я буду с вами предельно откровенен. Я приехал, чтобы купить вашу дочь.
Увидев, как лицо жреца исказилось от ярости, бретонец покачал головой:
- Будем реалистами. Она невероятно привлекательная, красивая девушка. У неё редкая внешность, она безупречна. Это козырь, который нужно грамотно использовать, пока не поздно. Сейчас она почти дитя, ею восхищаются, но она - лакомый кусочек для бандитов и негодяев похлеще меня. Если у неё не будет защитника, она пропадёт. Если вы продадите мне её, я обеспечу ей лучшее будущее, достойное для такой красавицы. Да, она станет чьей-то не по любви, но её может ждать куда худшая участь.
- Боги посмеялись над ней. Они дали ослепительную внешность скромной, доброй, простой девушке, которая совсем того не желает, - сказал он. - Она не горда, не тщеславна, она не ведает ни кокетства, ни любви. Она дитя, понимаете? Ребёнок. Мой ребёнок. Она хочет стать жрицей Аркея, и я увезу её далеко отсюда в закрытый монастырь, где она сможет предаться любимым занятиям, и никто не станет мешать ей.
- Увы, вам следовало бы сделать так раньше. Ведь вы не сможете защитить её, например, от меня?
- Это угроза?
- Нет, - спокойно ответил он. - Вы поймите, я сам отец, и у меня тоже есть дочь. Я вас понимаю. Но если бы я оказался в вашей ситуации, я бы немедленно согласился. Потому что вы не сможете противостоять, когда за ней придут. Увы, красота в нашем мире - чудо, дарованное небесами. Она алмаз, который никому не принадлежит. Жадные руки уже тянутся к ней. Вы напрасно не видите этого.
После этого знатный господин покинул дом жреца и более туда не возвращался. Вместо этого туда вернулись его люди...
Никто не знает, что случилось той жуткой ночью в жреческой обители, но пропала оттуда не только знаменитая красавица. Исчез так же отец, мать и её сестра.
В следующий раз Хемминг увидел Ин на торгах. На ней была красивая одежда - золотистое, полупрозрачное платье почти показывало небольшую, округлую грудь с маленькими сосками, белую шею. Волосы были забраны в высокую причёску, подчёркивая большие глаза. Но что-то стало с ней. Это была больше не милая, скромная девушка из села. Вся она словно вырезана из ледяного мрамора. Ин стояла неподвижно, её глаза видели всех и в то же время - не видели никого. Хемминг знал, что было с ней дальше. Он требовал, чтобы характер девушки сломали, не прикасаясь к ней. Он хотел, чтобы её обучили ремеслу наложницы, не насилуя её. И у них получилось. Ин знала всё о том, как ублажать мужчин, хотя хотела бы этого не знать.
Всё, что она знала - ей пришлось наблюдать лично, потому что при ней надругались над её сестрой и матерью. Отца заставили смотреть на это, а потом казнили у неё на глазах. Потом ей дали выбор - либо палачи пытают и убивают её мать и сестру, либо она сама убьёт их и оборвёт их мучения быстро.
Ин убила их.
После этого что-то надломилось в ней, потухло, она никогда и ни с кем не говорила, ничего не видела. Иногда она ела сама, но порой её кормили с ложки. Она выполняла всё, что ей скажут, не испытывая к процессу никакого интереса или неприятия.
Когда к Хеммингу привели Ин, она не смотрела на него. Он тут же приказал ей раздеться, и Ин сняла с себя одежду. При этом она единожды взглянула ему в глаза. Нет, впрочем, она не видела его глаз. Ему показалось, что сквозь его лицо она видит стену помещения. Так она смотрела теперь на всех.
- Боль на неё не действует. Ничего не действует. Мы били при ней других наложниц, но она не реагирует. Приглашали к ней знахарей, но без результата, - сказал рабовладелец Хеммингу. - Это кукла. Мы выполнили ваши рекомендации, она послушна. Она сделает всё, что вы скажете.
- Но она же мертва!
- На её глазах зверски погибла её семья. При этом она сама своими руками убила двоих из них. Как вы думаете, может ли она сейчас быть живой?
- Я не хотел этого! - взревел Хемминг, тряся Ин за плечи. - Не хотел! Ты должна была принять моё предожение! Ты дура, отказалась! Ты сама виновата, ясно? - он поднял руку, чтобы ударить её, но не смог. Потому что понял, что Ин не почувствует боли. - Я хотел другого... Сейчас я уезжаю в Рифтен. Приведите её в порядок, насколько это возможно, и отправьте следом.
- Господин, вряд ли она изменится.
- Попытайтесь, - прорычал Хемминг и вышел, хлопнув дверью.