Часть вторая предыдущей записи

Ин пытались спасать ещё когда её увозили из деревни. У неё было много поклонников, и находились смельчаки, которые хотели её выкрасть и спасти. Все они погибли. В Скайриме её пытались похищать прямо с торгов, но всё опять заканчивалось кровью. Возможно, Ин даже привыкла к этому. В принципе, не важно даже, спасут её или нет.
Когда появился Сефирот, он был в её сознании расплывчатым силуэтом. Ещё одним героем, который решил её спасти. Она не замечала его, не слышала. Она делала всё, что велит, ожидая, когда и он погибнет. Она не испытывала ни малейшей привязанности ни к чему и ни к кому.
Что-то изменилось, когда он повёл её в пещеру с пауками. Или это было в самый первый день, когда в таверне он потребовал комнату с двумя кроватями. Двумя. Это значит, что он не собирается с ней спать? Не то чтобы для Ин имело это значение.
До неё медленно доходило происходящее. Она наблюдала реальность сквозь пелену густого тумана. Хотя кое-что отложилось в памяти очень чётко. То, как Сефирот спиртом стирал с её руки яд. Его прикосновения были требовательно-безличны. Ему было наплевать на её внешность. Он будто бы видел в ней просто набор мышц и костей.
"Я научу тебя драться", - так он сказал.
Новая для неё мысль, очень странная.
"Если ты будешь уметь себя защищать, то никто и никогда не причинит тебе боль".
А потом он вложил в её руки кинжал.
Следующее чёткое воспоминание Ла-Ин - рука, которая сжимает её за пояс, бледное лицо Сефирота, который даже с ранением собирался бороться. Она вспомнила про кинжал, и поняла, что это выход. Это оружие - выход для её ярости, способ обрести свободу. Ин убила человека без колебаний и сделала это с наслаждением. Впервые её переполняло чувство жизни, когда сдерживающая её рука разжалась. Но потом пришёл ужас, когда она взглянула на Сефирота. Он действительно мог умереть. И она понимала, что если он погибнет, то всё исчезнет, и она сама - тоже.
Сейчас он, сидя в седле, обнимал её одной рукой за пояс, при этом не любя её и не желая. Это объятие было безличным, как и все его прикосновения. Оно было безопасным и надежным. Ла-Ин задумчиво рассматривая его руку у себя на поясе. Она никогда не видела такой белой кожи.
- Как снег, - сказала она тихо, коснувшись его пальцев. – Что ты такое?
- Долгая история, - ответил он.
- Красивый оттенок кожи.
- У тебя странные вкусы.
- У тебя тоже. Я тебе не нравлюсь, хотя все считают меня красивой.
- Ты красива, - спокойно ответил Сефирот, - но мне нет до этого дела.
- Это странно.
Он ничего ей не ответил.
Ему и в голову не приходило, что Ла-Ин привлекательна. А даже если бы ему и пришло это в голову, он бы сказал себе, что не хочет её использовать. Никто не учил его нежности, никто не любил его. Он искренне считал, что процесс совокупления - дело вынужденное, как посещение уборной. Не было, наверное, более безопасного спутника для Ла-Ин, чем Сефирот. Он видел в ней красоту, но воспринимал её, как красоту гор или неба. Он был способен любоваться ею, ничего не испытывая.
Он не полюбил её. Но оба они видели друг в друге отражение испытанной им боли, и это рождало между ними крепкую связь, какую может породить лишь общее страдание. Оба они побывали в рабстве, оба потеряли всё и возненавидели людей. Впрочем, то была странная ненависть. Скорее, тяжёлая печаль, затаённое отчаяние. Они не испытывали разрушительной злобы ко всем подряд, а просто страдали от того, как устроены люди и никак не могли принять это в своём сердце, не могли смириться.