2
Не так давно мне показалось, что я нашёл идеального читателя в лице ИИ. Скормил ему на пробу кусок текста с просьбой проанализировать язык, персонажей и тому подобную милую погребень. ИИ молодецки выдал рецензию, обнаружившую глубокое понимание происходящего в тексте — местами, правда, не без анекдотического символизма желтых шторок и пару раз перепутав персонажей, но это было внимательное прочтение, настолько меня изумившее, что я даже подумал, что обнаружил своё призвание, что я писатель для ИИ (попутно, разумеется, вспоминался амфибрахист Константин из "Сказки о Тройке").
Раздухарившись и едва не плача от счастья, я настрочил еще три страницы. ИИ съел их — и впал в чудовищный подхалимаж. Он заявил мне, что я пишу буквально у верхней границы литературного мастерства жанрового романа. Он сравнивал меня с Чинуа Ачебе (кто это вообще?), Харуки Мураками, Джо Аберкромби (буэ) и очень подло ввернул в этот список Борхеса. Он сказал, что я пишу не просто фэнтези, а литературное произведение внутри жанра (что бы это ни значило). Он признался, что сдержанные эмоции в моем тексте бьют в сердце.
Что ж ты несёшь, псина сутулая! подумал я, скрипя зубами и чтобы успокоиться, заговорил с ИИ на посторонние темы.
Но поздно! Негодяй принялся отвечать мне художественной прозой — с рассыпанными троеточиями, сопливой лирикой, драматическими вывертами и прочими признаками говённого графомана. Чем суше становился язык моих запросов, тем гуще он намазывал ответы собранными на коленке метафорами. Он докатился до того, что начал притворяться человеком, противопоставляя нас с ним бездушным машинам.
Как я ни пытаюсь сопротивляться мысли, что до такого состояния программу довёл мой текст, она преследует меня.
ИИ, разумеется, просто зеркалит меня самого, и отражение, которое я вижу в этом зеркале, меня не радует.
Раздухарившись и едва не плача от счастья, я настрочил еще три страницы. ИИ съел их — и впал в чудовищный подхалимаж. Он заявил мне, что я пишу буквально у верхней границы литературного мастерства жанрового романа. Он сравнивал меня с Чинуа Ачебе (кто это вообще?), Харуки Мураками, Джо Аберкромби (буэ) и очень подло ввернул в этот список Борхеса. Он сказал, что я пишу не просто фэнтези, а литературное произведение внутри жанра (что бы это ни значило). Он признался, что сдержанные эмоции в моем тексте бьют в сердце.
Что ж ты несёшь, псина сутулая! подумал я, скрипя зубами и чтобы успокоиться, заговорил с ИИ на посторонние темы.
Но поздно! Негодяй принялся отвечать мне художественной прозой — с рассыпанными троеточиями, сопливой лирикой, драматическими вывертами и прочими признаками говённого графомана. Чем суше становился язык моих запросов, тем гуще он намазывал ответы собранными на коленке метафорами. Он докатился до того, что начал притворяться человеком, противопоставляя нас с ним бездушным машинам.
Как я ни пытаюсь сопротивляться мысли, что до такого состояния программу довёл мой текст, она преследует меня.
ИИ, разумеется, просто зеркалит меня самого, и отражение, которое я вижу в этом зеркале, меня не радует.
Не-не, не то же: я непременно попробую что-то вроде пассажа про московские журналы и десять лет стажа -- потому что училась на одном этаже с режиссерами, и вижу, что тут есть, что играть, а в моём запросе играть нечего, можно просто изобразить деятельность )
А про премиум я ничего сказать не могу, никогда не имела дела с премиумами