Поскольку на дворе глубокая ночь, а спать я все еще не хочу, буду развлекаться как могу.
Это шуточная повесть, которую я начал писать просто так, от нечего делать, так что не ждите от нее откровений и глубокого катарсиса. Если она вдруг кому-нибудь понравится, постараюсь обновляться как можно чаще.
Если нет – то и имп с ней.
Засим – приятного чтения первой главы.
P.S. Как же на этом форуме удобно играться с оформлением^_^
Все права на названия, имена, мир и прочее,
и прочее, принадлежат Bethesda Game Studios,
коей автор выражает глубокую благодарность.
Текст можно копировать, распространять,
распечатывать и клеить вместо обоев,
а так же читать вслух и с выражением бабушкам у подъезда
не спрашивая разрешения у автора.
Он на все согласен.
Комментарии и замечания приветствуются,
однако на ремарки в стиле «ты мужской половой орган»
воспоследует единственно возможный ответ –
«нет, ты».
С трепетом и искренними извинениями,
автор посвящает этот, и, если повезет, последующие, тексты
своей загубленной ТЕСом личной жизни.
Дистиллированные неприятности,
или
Подробная инструкция о том,
как спасти Нирн при помощи двух кочанов капусты и одного орка.
Написано мэтром-алхимиком Альмарилом, при участии его непутевой ученицы Ралхи и каджита сомнительной наружности.
....Очищали масла, мололи травы,
Кипятили растворы, добавляли приправы,
Каждый из них свое тесто месил,
Но за другим незаметно следил...
Песня алхимиков. Маробар Сул.
Глава первая, в которой реальность оказывается значительно хуже снов.
Вся эта история началась с того, что мне в дверь очень решительно и очень громко постучали. Собственно, любой стук в три часа ночи получается очень решительным и очень громким.
Приподняв голову над скомканными листами, которые опять нечаянно послужили мне подушкой, я обвел осоловелым взглядом комнату. Сырые каменные стены, пара шкафов, забитых всякой алхимической дрянью, стол с колбами и ретортами, две кровати, одна из которых кокетливо спряталась за ширмой из волчих шкур… Ах, да, еще потухший очаг и три с половиной свечных огарка, примостившиеся на кособоком стуле рядом со мной.
Дом, милый дом.
В дверь, которую я привычно проскочил взглядом, постучали еще раз. Все еще громко, но уже не так решительно.
Я сонно похлопал глазами и обдумал удивительно соблазнительную мысль, о том, что до кровати у меня получиться дойти быстрее, чем до двери. А если натянуть на голову ветхую подушку, то они там могут стучать хоть до второго пришествия Талоса.
Но те, кто стояли за дверью либо таки верили в его скорое пришествие, либо не имели никаких других, более важных дел, кроме как разбивать кулаки об мою дверь. Стук повторился еще раз, и, судя по насыщенности, непрошеные визитеры воспользовались нижними конечностями, облаченными в стальные сапоги повышенной громыхательности.
Из-за ширмы в противоположенном углу комнаты донеслись проклятия и богохульства. Никогда бы не подумал, что тонким девичьим голосом можно говорить такие гадости. И делать это абсолютно не соблазнительно.
- Если бы Талос действительно все это проделал, его бы вряд ли призвали на небеса, - заметил я, ощупывая лицо в поисках окуляров. Дорогущая поделка редгаров вечно норовила спрятаться в самое неожиданное место. Вчера, например, я обнаружил ее в грязном котелке вместе с недоеденной фазаньей ножкой.
- Лучше дверь открой, - огрызнулись из-за ширмы.
- Если я открою дверь, мне придется выяснять, в чем там у них дело, - логично заключил я. – А я спать хочу.
- Для того, кто хочет спать, ты слишком много болтаешь, - съязвила ширма.
Я показал ей язык и поднялся со стула. В конце концов, может там, за порогом, стоит голая альтмерка и держит в руках мешки с золотом. Да, я мер весьма простых вкусов, чего уж там скрывать.
За три шага, что потребовались мне, чтобы преодолеть расстояние от стола до двери я успел опять задремать, а так же почти увидеть альтмерку и оценить размеры м-м-м… мешков. Поэтому когда я открыл дверь, реальность оказалась особо ужасающей.
Стоящий за дверью человек был так же далек от обнаженных эльфиек как и я сам. Даже еще дальше, поскольку это был огромный шестифутовый орк с клыками, один взгляд на которые наводил на мысль об удручающей бренности бытия. И в руках у него были отнюдь не мешки с золотом, а бесчувственный каджит, который хоть и висел мешком, бессильно свесив голову, но к деньгам имел такое же отношение, как и его спутник к альтмерам.
Очень, очень опосредованное.
Сначала я хотел что-нибудь сказать, но потом передумал. В конце концов, это они ломились в дверь, пусть теперь и разглагольствуют.
- Ты лекарь? - спросил орк и смерил меня взглядом единственного целого глаза. Второй глаз закрывало безобразное бельмо, но на общем фоне всего орка, его безобразность несколько тускнела.
Нет, серьезно, такого красавца даже среди детей Малаката еще надо было поискать. Тяжелые надбровные дуги плавно переходили в роговые выросты на лбу, множество раз сломанный нос свисал почти до самих клыков, что, в принципе, было не сложно, поскольку вышеупомянутые были добрых три дюйма в длину. И цвет кожи был какой-то зеленоватый, напоминавший нам сразу о двух вещах: о трупах и о том, откуда они берутся.
- Нет, - честно ответил я и подавил первый порыв захлопнуть дверь. После чего подавил аналогичный второй и еще добрую дюжину последующих.
- Мне сказали, что ты лекарь, - настаивал орк. С таким голосом очень хорошо настаивать, признал я. Рокочущий бас, с угрожающей хрипотцой; даже желая доброго утра, обладатель этого голоса мог ограбить полгорода разом.
- Вам нагло соврали прямо в лицо, - сказал я и добавил про себя: «Безумцы».
Орк хмыкнул, клыки стукнулись верхнюю челюсть, и, кажется, даже лязгнули.
- Мой друг ранен, - произнес он и потряс бесчувственным каджитом. - Ему нужна помощь.
- Но я не лекарь, - напомнил я.
- Я заплачу, - эта фраза, и бандитская физиономия орка, сочетались друг с другом как кошки и водопад. Не у каждого бандита рожа орка, но у каждого орка удивительно бандитское выражение морды. В смысле лица. Ну, или чего там у них.
- А я все равно не лекарь, - поверженный друг гостя не вызывал во мне никаких жалостливых чувств. Наверное, я чёрствый и бессердечный мер. А может, во всем виноват двуручный молот за плечами у орка. От него было как-то очень сложно отвести взгляд.
За моей спиной что-то громко бухнуло. Потом лязгнуло и задребезжали многочисленные склянки. А потом из-за моего плеча выглянула молодая, но очень сердитая нордка и проорала прямо мне в ухо:
- Мы не лекари, дубина ты сосновая! Мы — алхимики! А теперь вали отсюда, пока я тебе пасленовой настойкой в морду не плеснула!
На мой взгляд, разговаривать так с существом способным перегрызть тебе горло, одновременно творчески переосмысливая форму твоего черепа этой здоровенной дурой за плечами, было не очень разумно. Так не очень, что прям совсем.
Но орка неожиданно проняло. Едва ли он испугался настойки, которая только выглядит страшно, а на самом деле отлично лечит от радикулита и ничего больше, еще маловероятное, что он испугался нордки, которая в своей пижаме в цветочек выглядела, как опившееся скуумы привидение. Лично я склоняюсь к варианту, что до него, наконец, дошло, что мы не лекари. В самом деле - лучше поздно, чем никогда.
- Он умирает, - сказал он, и в раскате его голоса мелькнула нотка отчаянья. - Мне сказали, что вы поможете.
У него ссутулились плечи. Именем Девяти, у него ссутулились плечи, а взгляд стал растеряно и беспомощно блуждать по остаткам моей двери!
Я бы выдержал. Нет, правда, я бы смог. А вот суровое, но все-таки женское сердце моей помощницы — нет.
- Мы можем дать ему пару микстур... - робко произнесла она, растеряв весь боевой настрой.
- Каких? - прошипел я, стараясь при это выглядеть сочувствующе, - Мы даже не знаем, что с ним!
- Мы можем его осмотреть... - гнула свое нордка.
- Мы не лекари! - уже в полный голос рявкнул я. - А они бандиты! Или еще кто похуже!
- Мы наемники, - тихо вставил орк.
Я смерил его гневным взглядом. Поверьте, нелегко мерить гневным взглядом существо которые в два раза шире тебя, и на добрых две головы выше, но я справился.
- А если... да что там, если, - когда! - он умрет у меня дома, что я скажу страже?!
- Это все что тебя волнует?! - взорвались за моей спиной. - Какая-то стража?! Заноси, клади на кровать! - раскомандовалась нордка, отпихивая меня с дороги и давая проход орку.
- «Какая-то стража»? - возмутился я, решительно противясь отпихиванию. - Какая-то? С тех пор, как Гильдия подняла голову, они ходят злые, как голодные драконы!
- В обливион их! - отмахнулась ученица, - и тебя туда же, бесчувственная скотина! Тут человек умирает, а ты о своей шкуре думаешь!
- О нашей, - уточнил я. - И правильно делаю, между прочим, если ты своей головой только как подставкой под шлем пользуешься, должен же кто-то...
Тут каджит захрипел. Очень натурально и очень страшно. Изо рта у него пошла желтая пена, глаза распахнулись, являя миру хаотично сужающиеся и расширяющиеся зрачки, а тело, до этого безвольным мешком висевшее на руках у орка, задергалось в судорогах.
- Заноси, - сказал я и отошел с дороги.
Умирай он тихо, я бы закрыл перед ними дверь. Суровый век, суровые сердца и далее по списку. Но такого зрелища даже моя прохудившаяся совесть не выдержала.
Орк, пригнувшись, вошел в комнату и, прижимая к себе извивающегося каджита, осмотрелся. А я в который раз подивился ужасающей силе детей Малекита — держать на руках того, кто бьется в судорогах, занятие отнюдь не легкое.
- На кровать клади, - распорядилась нордка, разумеется, избрав в качестве операционного стола мое многострадальное ложе. - И держи его крепче, пока я веревку ищу.
- Ты лучше дрова ищи, - сказал я, бегло пробегаясь по готовым микстурам, стоящим на отдельной полке. - Нам нужен свет. И где это дейдров набор?!
- Вторая полка, слева, - не глядя бросила ученица, торопливо собирая брошенные около камина дрова. - И лампа там же.
Лампы оказалось целых две, и обе уже с залитым маслом, так что мне осталось только зажечь фитиль и подвесить их над кроватью. Когда-то давно я вбил в потолок крюки, чтобы читать лежа в постели, но после того, как один из них отвалился, и горячее масло оказалось в опасной близости от моего лица, порочную практику постижения наук со всеми удобствами пришлось отменить. Но теперь приходилось рисковать.
Каджит выглядел отвратительно. То есть так-то, он был вполне себе ничего, но кровь, грязь, и судороги делали свое дело. А еще он выглядел, каким угодно, но только не жильцом. И я готов был поставить собственную голову против гнилой капусты, что до рассвета он не доживет, даже если мы утопим его в лечебных зельях.
Но вслух сказал:
- Что с ним?
- Яд, - прохрипел орк, пытаясь двумя конечностями удержать четыре — судороги не прекращались, а напротив, только усиливались. - Отравили его.
- До того как всадили дюжину стрел, или после? - съязвил я, гремя бутылочками, ища специфичное зелье, которое полагалось использовать при падучей. - Я не лекарь, но и не дурак, думаешь, ран от стрел не замечу?
Орк бы может и смутился бы не, будь он орком, и не пытайся он увернуться от когтей товарища.
Проклятый пузырек, наконец, нашелся. Совместными усилиями мы разжали каджиту рот, влили туда полфлакона и, сжав челюсти, долго чесали под подбородком, ожидая пока зелье окажется в положенном месте.
Назовите это как хотите, но всякие зелья и припарки уроженцы Эльсвейра любят не больше, чем их собратья, которые ловят в вашем доме злокрысов. Даже если без сознания — все равно не любят.
Судороги постепенно сошли на нет. Очень постепенно, так постепенно, что орк покрылся испариной, пытаясь удержать друга, а моя помощница успела сменить пижаму в цветочек, на поношенную одежду с кожаным передником, в которой обычно готовила зелья.
А я корпел над ретортами.
Очень немногие алхимики варят зелья впрок. Просто потому, что свойства свежего продукта очень часто отличаются от свойств продукта настоявшегося. Причем в весьма неожиданную сторону. К примеру, зелье против поноса, через две дюжины дней этот понос вызывает так, что только штаны снимать успевай. Или средство от облысения после трех дней стояния на холоде отлично чистит столовое серебро. И голову. По крайней мере, ложки и лысина блестят совершенно одинаково.
Поэтому большинство зелий варят прямо тут, прямо вот сейчас, не отходя от больного.
Лекарем я и правда не был, но в человеческом (и прочих) теле немного разбирался. Просто потому, что частенько творил зелья в состав, которого входили части этого самого тела. Так что хватило мне буквально одного взгляда на каджита, чтобы понять, что дело не просто плохо — совсем никак.
Спирт для обеззараживания ран и инструментов, противосполительное, противоотечное, противо, противо, противо... Добрая дюжина склянок, банок и флаконов рядами выстроилась на стуле возле кровати, а я все пытался понять, что с ним такое. Как и всякий уважающий себя алхимик я знал кучу ядов. Одни из них убивали медленно, другие быстро, другие не убивали вообще, потому как были чистой воды надувательством, но не один из них не давал такого эффекта.
Пена — значит, в состав вошла белянка. Судороги — не обошлось без паслена. Но зрачки? Нет, теоретически я мог добиться подобного эффекта, три дня перегоняя эктоплазму и соль пустоты из одного состояния в другое, вот только зачем? Толку от этого никакого, разве что временное помутнение зрения, которое отлично вызывается значительно более дешевым бородатым мхом.
- Чем это его? - спросил я, когда все общие антидоты не дали никакого результата. Вопрос был глупый: откуда орку знать сложносоставные яды, но другого выхода не было - выливать на пациента узкоспециализированные составы мне не позволял здравый смысл в компании с жадностью.
- Не знаю, - ожидаемо признался орк. - Мы двемерские руины... исследовали.
На слове «исследовали» моя ученица фыркнула, как пьяный хоркер. Вроде как саркастично, но я не уверен. Когда пытаешься стянуть с каджита покореженные доспехи — как-то не до сарказму.
Мокрая и пропитанная кровью шерсть пристала к кожаным доспехам намертво, и нам приходилось буквально выдирать ее клочки, вместе с частями доспехов. Будь каджит в сознании, он бы кричал от боли и наверняка пытался бы прибить нас на месте, потому что когда мы, наконец, стащили с него доспехи и одежду под ними, пациент походил на полинявший половой коврик. С большими проплешинами и потертостями.
- Готова, - сказала ученица, подходя ближе, с чистым полотенцем и инструментами, которые теоретически были хирургическими, а практически хлебо- и колбасорезными.
- И чего вы там в этих руинах делали? - спросил я, полоща эти самые инструменты в спирту. - Точнее чего вы там делали, я догадываюсь, а вот на что вы там напоролись — вопрос гораздо более интересный.
- На ловушку, - орк отпустил смирно лежавшего приятеля и скрестил руки на груди. Видимо, чтобы я не заметил, как они дрожат. - Нажимная плита, чтоб ее. Он только ступил, как из стены мелкие стрелы полетели. Быстро еще так, я даже моргнуть не успел, как он три штуки в грудь словил, да и грохнулся. Я его этой вашей дрянью алхимической пою, а у него уже пена изо рта идет, да руки-ноги дрожат.
Наша алхимическая дрянь — это зелье, которое приключенцы и прочие мутные личности пьют пинтами, потому как идиоты. На самом деле ничего ужасного в нем нет, обычные экстракты обычных растений двойной, а чаще ординарной перегонки, которые позволяют быстро остановить кровотечение, и придают телу необходимую бодрость, чтобы добежать до безопасного места и перевязать полученные в бою раны. Конечно, если рана смертельная, то можете хоть ведрами его пить — никого это не спасет, да и при частом употреблении эффект постепенно сходит на нет, превращая зелье в бесполезную водичку с противным вкусом.
Но кого это, в самом деле, волнует.
В груди каджита и впрямь зияли три раны странной треугольной формы. Чем бы его ни ранило, эти штуки летели с такой силой, что с близкого расстояния пробили кожаные доспехи и только по чистой случайности не задели легкие — две застряло в ребрах, а одна прошла на вылет, захватив с собой на память приличный кусок спины.
- Кровь убрать, - велел я нордке, которая с интересом рассматривала то, что ей рассматривать было решительно не положено, по причине возраста, пола и ситуации. - Рану очистить и пинцет мне принести. Который серебряный.
В рану эта ненормальная ухнула пол пузырька спирту, и промокнула все это тряпкой, не обращая внимания на стоны больного. А в ответ на мое выражение лица подала мне длинный пинцет для работы с морозными солями, и состроила рожу.
Даже орк впечатлялся тем, насколько она не лекарь.
А ведь я предупреждал.
В ране торчал треугольный осколок и бронзово переливался в неровном свете фонарей. Очень сильно эта штука походила на наконечник от стрелы, вот только ни древка, ни оперения я что-то не наблюдал.
- Это двемерский яд? - спросил орк, заглядывая мне через плечо.
- Сомневаюсь, - буркнул я, пытаясь подцепить осколок. Откровенно говоря, вид зияющей раны в три часа ночи — зрелище уверенно не входящее в список самых приятных. - Слушай, может его все-таки к лекарю?
- А он переживет, если я его понесу?
Я посмотрел на каджита.
- Едва ли. - Честно сказал я.
- А ты можешь его вылечить?
- Я могу попытаться. - И снова не слова лжи. Девять могут мной гордиться.
- Тогда лечи, - просто сказал орк.
- Я могу ошибиться. - Предупредил я. В глубине души мне хотелось, чтобы он ушел. Не потому что была ночь и три часа, не потому что он принес в мой дом воз и маленькую тележку неприятностей самого разного рода, а просто потому, что я не хотел видеть, как этот каджит умирает у меня на руках. Я алхимик, а не лекарь. И не убийца.
- Лечи. - Повторил он.
- Я не...
- Лечи! - рявкнул орк так, что склянки в руках у моей помощницы, издали мелодичный перезвон.
В его единственном глазу бушевала самая настоящая буря. Страх, гнев, но больше всего - безнадежного отчаянья. Он уже смирился со своей потерей. И это казалось ему предательством.
- Хорошо, - кивнул я. - Я попытаюсь.
И я попытался.
Эти штуки выдергивались с большим трудом, и самым буквальным скрипом. Сначала я культурно использовал пинцет, а после того, как обозначенный сломался, залез в рану прямо руками и принялся расшатывать осколок, стараясь не сблевать на больного. А еще старясь не думать, что яд может быть контактным, и у меня у самого может уже вот-вот полезет пена, изо рта, ушей и иных непредназначенных для этого мест.
Нордка и орк мужественно смотрели на мои манипуляции и если побледнели, то совсем чуть-чуть. А ученица если и склонилась над ведром с отходами алхимического производства, так только в качестве утренней гимнастики.
Самой утренней. Еще до рассвета.
Когда первая бронзовая штука была вынута и тщательно осмотрена на предмет наличия состава нанесенного на ней яда, оказалось, что это не наконечник, а маленький дротик, короткий, но острый, сделанный из двемерского металла.
- Что это за яд? - опять спросил орк, наблюдая, как я этот наконечник поочередно макаю в разные пробирки. Хоть бы одна окрасилась!
- Понятия не имею, - признался я. - Двемеры ядами пользовались, разумеется, да только за столько лет он давно высох.
Забавные существа эти глубинные эльфы — понастроить ловушек, которые даже спустя тысячи лет отлично работают, и пропасть скамп знает куда, записки не оставив. Как алхимику мне всегда было интересно, чего они там такое варили в своих странных металлических ретортах, и какими именно грибами накормили несчастных снежных эльфов. Я, быть может, тоже ими кое-кого накормил.
Но в отличие от сегодняшних гостей мне хватало ума понять, что соваться в города расы, которая превышала своим развитием нас еще тысячелетия назад — идея, чрезвычайно одобряемая Шеогоратом и потому к воплощению не рекомендуемая.
Со вторым дротиком пришлось повозиться. Моя помощница самоотверженно промокала рану, пока я ковырялся в ней руками и торопливо размышлял, чтобы в такое еще влить в бедного каджита, чтобы он не загнулся прямо в процессе ковыряния. Наконец, сопровождаемый отчетливым звуком скрипа металла по кости, я выдернул наконечник, и тут мне в голову пришла идея.
Безумная и дурацкая, но лучше она, чем ничего.
- Медный раствор на полпальца, - велел я, не выпуская дротик из рук — Быстро!
Нордка что-то пробурчала, но откинув окровавленные тряпки, плеснула в широкую пробирку чуть-чуть желтоватого раствора, который к меди имел очень далекое отношение, примерно как я к лекарям.
Я кинул дротик в подставленную емкость, послушал как он, бултыхаясь, звенит о стенки... и чудо случилось.
Раствор окрасился пронзительно-фиолетовым, и моя ученица ахнула, также как и я полминуты назад понимая, в чем дело.
Обычное двемерское масло. Самое обычное масло, которое можно ложками жрать, и все что тебя ожидает — пара веселых часов в не слишком веселом месте. Но при попадании в кровь эта двмерская дрянь вызывает сильнейшие судороги. И, как мы теперь выяснили, пену и сужение зрачков.
Как именно масло оказалось на дротиках, и может все дело в прошедшем времени и воздействии воздуха, а не в свойствах самого масла, мы выяснить не могли, да и не стали бы. У нас не было времени, мы пытались одновременно влить в каджита противоядие, наспех сваренное моей помощницей, промыть и зашить раны, да еще и забинтовать их таким образом, чтобы они не расползлись через пару часов.
Лекарям это привычно и совсем не сложно, а вот алхимикам и орку пришлось повозиться. Любой нормальный человек давно бы уже сбегал за настоящим целителем, но, во-первых они все, как сговорившись, жили на другом конце города, а во-вторых орк сказал, что доверяет только мне. На что я сказал, ему, что он дурак, но на успех дела это не повлияло.
В итоге каджит выглядел, как древний мумифицированный норд – весь в бинтах и подающий признаки жизни только по большим праздникам. Промытые раны были тщательно проложены лечебными травами, сам каджит намазан мазью, и оставлен лежать на кровати безжизненной и сломанной куклой, жизнь в которой едва теплилась, грозя вот-вот угаснуть.
Мы с орком, не сговариваясь, вздохнули и опустились на кровать моей помощницы, благо ширма уже валялась на полу, сбитая бившимся в судорогах спутником наемника. У меня дрожали руки, орк дрожал вообще весь, и со стороны мы наверняка были похожи на каких-нибудь каннибалов – измазанные кровью по самые уши, с лихорадочным блеском в глазах, сжимающие в руках бинты и хирургические принадлежности.
- Ну и видок у вас! – фыркнула нордка, словно прочитав мои мысли. – Сходили бы умылись хоть что ли.
- Иди ты... – огрызнулся я. – сама умываться.
- И пойду! – фыркнула девушка, действительно подхватывая последнее чистое полотенце и направляясь на улицу. Входная дверь громко хлопнула в наступившей уставшей тишине.
Я откинулся на спину, уперевшись затылком в сырую стену, и задумался.
Нет, я, конечно, молодец. Спас, наверное, жизнь и все такое. Но что делать дальше? Сдать этих двух страже и пускай они разбираются какого скампа тут происходит? Но ведь нет ничего противозаконного в проникновении в двемерские руины, и мучительно умирать тоже никто не запрещает. Однако кто оплатит мне зелья? Имп с ними, с тряпками, ширмами и прочей ерундой, но я же потратил почти весь свой запас ингредиентов на этого каджита! Да и куда его самого девать? Двигать его нельзя, а значит, моя собственная кровать стала для меня недоступной. И где мне, прикажите, спать? С нордкой в обнимку? Так мне потом ее родители оторвут все выступающие части тела, даже если те не станут выступать. Или с этим дуболомом… кстати, он-то что собирается теперь делать?
- Меня зовут Гарзуб. – неожиданно сказал орк. – Гарзуб гро-Дугар.
Я повернул голову, рассматривая его в неровном и зыбком свете почти погасших фонарей. Надо бы снять, а то, не дай Девять, опять грохнутся.
- Я – Альмарил.
- И все?
- И все. – Отрезал я.
- Для эльфа ты слишком немногословен, - едва слышно хмыкнул орк.
- А ты для орка слишком болтлив, - парировал я, и, кажется, тоже улыбнулся. Напряжение постепенно отпускало, но теперь передо мной стояла куда более сложная задача – не растечься амфорной вымотанной лужей до прихода нордки.
- А я Ралха. – донеслось от двери. – А как этого зовут?
- М`хар. – ответил орк. – Он будет жить?
Повисла неприятная тишина, нарушаемая хриплым, прерывистым дыханием каджита.
- Понятия не имею, - честно ответил я. – Завтра узнаем. Первые сутки всегда самые… интересные.
- Тогда я останусь с ним.
У меня не было сил даже возражать. Поднявшись с кровати, я отобрал у нордки влажное полотенце и направился на улицу.
- Там дождь соби… - начала, было, помощница, но я уже захлопнул дверь, отрезая себя от ее голоса и неяркого света ламп, оставаясь в душной предгрозовой темноте летнего Рифтена.
Тут было хорошо. У ног – совсем рядом – плескались грязные воды канала, протекавшего через весь город. Алхимики часто селились на нижнем ярусе – для хранения многих ингредиентов нужна повышенная влажность. Где-то наверху, по деревянному настилу мостовой глухо бухали сапоги стражи, отсвет их факелов метался по маслянистой поверхности поды и замшелым стенам, покрытых бородатым мхом. В непроглядной темноте неба, укутанного тяжелыми тучами, проклевывались неяркие искорки звезд, и тусклый свет лун струился на город, обволакивая его пыльным саваном.
Дождь и вправду обещался скорой пойти – скоротечный и сильный, он наверняка пройдет плотной стеной и затихнет, останется глубокими лужами, и поднявшимся уровнем воды в канале. Надо будет проверить дренажную систему, потоп в хранилище – последнее, что мне сейчас нужно.
Скайрим не похож на мою родину, но тут, в столице самого теплого края Отчизны, мне нравилось. Здесь, в отличие от Саммерсета, все еще можно было дышать свободно, не оглядываясь по сторонам.
Но даже слепой бы увидел в этом проклятом орке и его спутнике перст судьбы, которая вновь срывает меня с привычного места.
Чтоб их всех!
Бочка с дождевой водой, стоящая у двери была наполовину пуста. Я нащупал в ее гулкой глубине ковш и попытался пролить себе на руку немного жидкости, стараясь отмыть кровь.
- Давай помогу.
Для обладателя такой туши орк двигался удивительно бесшумно. Его громадная тень возникла за моим плечом, выхватила ковш и принялась лить тонкой струйкой прохладную, пахнущую тиной, воду.
- Надо было мыло взять, - сказал он, наблюдая, как я стараюсь избавиться от пятен. В свете лун засохшая кровь смотрелась особенно внушительно.
- Не надо было вас не пускать! – огрызнулся я. – Лей на голову.
Пофыркивая, как лошадь на водопое, я умылся, потряс головой и перенял эстафету, теперь выступая в роли фонтанчика уже для наемника.
- Спасибо, - едва слышно сказал орк.
Я посмотрел в небо. Увы, гадание по звездам не входит в программу обучения алхимиков.
- Не за что. Пять к одному, что он не доживет до рассвета.
- Нам нужен лекарь.
- Нужен. – Согласился я. – А еще лучше маг.
Орк отмахнулся от очередного кувшина, сунул голову в бочку, и издал невнятное буль-буль-буль.
- Вот только денег у вас нет, - правильно истолковал его бульканье я.
- Нету, - признал Гарзуб, выныривая. – Но они будут.
- Конечно, - скептически протянул я. – Если соберешься кого-то грабить, я тебя не знаю.
- Я вернусь в те руины. Там должно быть что-то ценное.
- Вот тут – я, сам удивляясь своей смелости, видимо проистекающие из усталости, постучал его по лбу костяшками пальцев – должно быть что-то ценное. Ну, или хотя бы работающее. Куда ты пойдешь? Один, без припасов, без зелий, без напарника?
- У меня есть выбор? – орк замер, и на фоне лун стал казаться не просто большим, а огромным, древнем чудовищем из страшной сказки.
Я представил каджита, лежащего на кровати, а потом вспомнил одного молодого альтмера, который умирал почти так же – мечась по кровати и беспомощно зовя маму. И у него рядом не было ни друга, ни даже толкового, хоть и бестолкового, алхимика.
- У меня нет денег на мага. – Сказал я. – А лекарь пропишет тебе все те же снадобья, что я уже сварил.
Мы помолчали.
Душная, предгрозовая тишина, плеск волн, неровное мерцание звезд.
- Я починю ширму. – Сказал Гразуб.
- А куда ты денешься, - фыркнул я.
Где-то там, наверху, в обители богов, или, что намного вероятнее, в Обливионе, кто-то наверняка зашелся предвкушающим смехом
пребольшое мурси, и требуем продолжения!
