[Криадан]

М Е Ч    Р А З Д Е Л Я Ю Щ И Й

 

"Определение" - билет в жизнь для каждого здорового гражданина. Шанс чего-то добиться, увидеть мир, сделать карьеру, пожить с комфортом, не задумываясь над тем, как дотянуть до зарплаты. Возможно даже, стать известным. Для большинства же - просто шанс выбраться из сонной провинции в столицу, "Большой Смог", где под тяжёлыми облаками, при свете неоновых вывесок куются судьбы.

Страна пережила войну. Пережила голод, эпидемии, нищету и опустошение. Адаптационный потенциал человеческого вида безграничен - и теперь сыновья и внуки прежних героев расчищают руины, чтобы возродить государство из пепла. Но и сама природа человека несёт в себе яд - искажённую генетику. Можно ли доверить человеку оружие, должность, чужую судьбу, если он - вырожденец, латентный мутант, "призрак"?

Вдали от погранзастав и минных полей, вдали от линии фронта, идёт другая война - война видов. Людей и чудовищ. 

 

Глава 1

Г л а в а   I. "Южные кварталы"

 

«…При исследовании семейной жизни кандидата, поступающего на службу, важно получить как можно больше достоверных данных о его семье, близких родственниках, круге его общения. <…>Немалую роль при этом играют данные о его жене, если таковая есть – из какой она семьи, кто её родители. 

Поскольку отбор кандидатов является в настоящий момент вопросом, от которого на прямую зависит эффективность работы государственных служб, для получения подобных сведений не стоит пренебрегать такими мерами, как опрос соседей, родственников; просмотр медицинских и санитарных карт – не только кандидата, но и ближайших родственников.Наиболее пристальное изучение следует отдавать наличию среди прямых родственников элементов, неоднократно привлекавшийся законоблюстителями к ответственности, содержавшихся в изоляционных лагерях, числящихся среди подопечных известных санитарных организаций и диспансеров, имеющих склонность к общественно опасному, нездоровому поведению.

Казалось бы, это азбучная истина, но кадровые работники, как правило, не склонны проявлять необходимой дотошности при составлении анамнеза. <…>Особенно пристальное внимание следует обращать на многодетные семьи. Изобилие братьев и сестёр может говорить не только о добропорядочных патриархальных нравах, царивших в родительской семье кандидата. В дегенеративных семьях также бывает довольно плодовитым первое потомство, распространяя яд и заразу искажённой генетики в те семьи, которые имели несчастье по незнанию своему с ними породниться.Однако впоследствии, со временем, в течение нескольких поколений, эта плодовитость угасает – последующие поколения могут становиться всё менее жизнеспособными, и как правило, теряют способность к репродукции в довольно обнадёживающей прогрессии».

 

- Следующий!
Сидящий рядом с Хонту худенький кандидат поспешно поднялся с кресла и, поддерживая трусы, направился к двери. Уже взявшись за ручку, оглянулся назад и неуверенно улыбнулся.
- Боюсь, здесь меня точно запорют.
- «Рыжих не берём». – Хонту ободряюще подмигнул. – Не дрейфь, главное. Попробуй взять обаянием.
- Думаешь, стоило оболванится?..
- Развернули бы. Сказали – «приходи, когда обрастёшь». Ни пуха, Акки.
- К чёрту… - Паренёк вздохнул, набираясь смелости, и приоткрыв скрипучую дверь, заскочил в кабинет.

 

Хонту, оставшись без собеседника, вновь огляделся. Коридор отнюдь не был пустым. Каждый день здесь, в центральном санитарно-диагностическом центре, или по-простому, «отстойнике», каковым он и являлся по сути, толпилась куча народу. Работники плотины и паромно-транспортной службы – проверялись на превышение месячной дозы облучения. Вечно покрытые пылью патрульные, по-волчьи зыркающие по сторонам кадровые армейцы и дымящие дешёвыми сигаретами резервисты. Служащие гражданских учреждений – тех можно было отличить по куда более бесформенному телосложению и бледной коже – стеснительно мнутся небольшими группками, приглушённо что-то обсуждая.
Беженцы – их здесь больше всего. Хонту «посчастливилось» жить на окраине города, рядом с одним из основных чек-поинтов. То, как патрульные принимают людей с юга, он наблюдал ежедневно, и точно знал, что в зоне карантина, куда беженцев препровождает дневальный свободной смены, их отскабливают дочиста. Целая россыпь таких «содержалок» располагалась всего в миле от жилых кварталов – ещё лет пять назад Хонту с парнями часто бегали туда, чтобы с крыш ближайших построек понаблюдать за живущими за проволокой под открытым небом людьми. Говорили, что иногда среди них можно встретить прямо-таки сказочных уродов – двухголовых или рогатых, с хвостами или сросшимися пальцами. Южнее, по восточному берегу Жёлтой реки, говорили, живёт много таких – и при этом добавляли «поближе к очагу». О каком очаге шла речь, подростки не понимали, но звучало это очень зловеще. Пришедшие почему-то старались прятать таких соплеменников, укутывая их во всякое барахло, пачкая открытые части тела сажей, краской или пеленая бинтами, якобы из-за ранений. Тем интереснее было, завидев что-то эдакое среди столпившихся за проволочным забором беженцев, кидаться в них камнями и кричать: «Уро-од!! Днева-альный, они прячут урода!».

 

 

Но Хонту и Акки ни к какой из перечисленных выше категорий не относились, составляя свою, отдельную – «определяющиеся». И они были не единственными определяющимися, кто пришёл сюда сегодня. Несколько других парней – в основном все одногодки – стояли чуть в стороне, разбившись на группки по улицам, либо уже находились в каком-то из кабинетов. Некоторые из них встречались ему прежде – в уличных «стенках», совместных вылазках на заброшенный завод. Всё это теперь было позади.
«Пришли»? Были направлены. Шестнадцатилетние – не просто семейный праздник. Комиссия словно стала разграничительной чертой, а серые санитарные листки с плохо пропечатанными строками – билетом на ту сторону. Годен – а уж что понимают под этим все эти врачи, оставалось лишь гадать – получишь назначение. В патруль, в столичную военно-патриотическую школу, в мобильные ремонтно-технические бригады, занимающиеся обслуживанием железнодорожных путей и высоковольтных линий. Не годен – радуйся! Ступай домой, обратно к своей родне, и доживай свой век на периферии. Среди «фронтирцев», развалин, беженцев и одичавших собак.

 

Через какое-то время старая белая дверь с облезлой табличкой «Антропометрия» открылась. Акки, всё так же придерживая трусы, красный и взъерошенный, плюхнулся на скрипучий стул рядом с приятелем. Хонту немного подождал для приличия, ожидая, что приятель, обычно очень разговорчивый, сам поведает обстоятельства осмотра. За дверью щёлкнули снимаемые резиновые перчатки, послышался шум воды.
- Следующий.
Акки сердито шмыгнул носом.
- Иди…
Хонту поднялся. К тому времени уже успевший побывать почти за каждой дверью на этаже, где располагалась комиссия, он впервые начал тревожиться. После некоторых малоприятных процедур, которые им уже довелось сегодня пройти, что могло заставить напрячься даже неунывающего Акки?
- Оглохли? Следующий!
Хонту поднялся и потопал к приоткрытой двери.

 

Хмурый врач в халате, наброшенном поверх штабной формы с посеребрёнными планками, старательно мылил руки, стоя перед совсем маленькой, как тарелка, эмалированной раковиной. На вошедшего кандидата он даже не глянул.
- Садись.
Хонту огляделся. Кабинет был узкий, и стоявший посередине стол перегораживал его почти наглухо, оставляя лишь небольшой проход за рабочее место. На пыльном подоконнике доживал последние секунды чахлый цветок в простой миске. Сам стол был завален ворохом папок и досье, а со стены на весь этот бардак с надменной усмешкой взирал с плаката освежёванный человек, окружённый назойливым роем стрелочек и названий.
По обе стороны стола стояли два табурета и Хонту плюхнулся на тот, что был ближе к двери. Врач, закончив свои гигиенические процедуры и старательно вытерев руки, бросил полотенце в раковину и, сопя, начал пробираться по стеночке к своему месту.
Со скрипом угнездившись на табуретке и взяв протянутый Хонту санитарный листок, врач на пару мгновений погрузился в его изучение. Кандидат сидел, стараясь не издавать лишних звуков, чувствуя, как нарисованный взгляд анатомического пособия сверлит ему затылок.

- Хонту Ланн, шестнадцати лет от роду, местный уроженец.
Возникла пауза. Врач поднял глаза от листка.
- Верно? – В вопросе послышалось раздражение.
- Так точно, господин врач. – Голос Хонту едва не сорвался, выдав волнение. Кандидат мысленно чертыхнулся. И где теперь твои надежды произвести наилучшее впечатление на комиссию?
- Просто «да» - вопросов будет много. – Буркнул военный.

Толстый ноготь упёрся в следующую строку.
- Предки до какого поколения проживали здесь?
- Все без исключения. Мы местные… - Хонту добродушно улыбнулся, но под холодным взглядом военного стушевался. Добавил заметно тише:
- Впрочем…
- Что? Беженцы? - Врач даже вперёд чуть подался, словно готовясь вцепиться кандидату в горло.
- Никак нет. Три поколения назад перебрались с северо-западной части города.
Далее последовали вопросы в том же духе, касавшиеся происхождения семьи, переездов, наличия в семье инородцев. Затем тема плавно переместилась к работе родителей, достатку семьи, после этого – к их характеру. Потом…
- Твой отец – болельщик?
- Так точно. Когда позволяет свободное время, он часто слушает радиотрансляции.
- Пьёт?
- Простите?...
Врач нетерпеливо постучал пальцами по столу.
- Во время матча. Когда его команда проигрывает, выигрывает.
- Нет…
- Из себя быстро выходит? В детстве часто вас наказывал? В каком настроении приходит с работы?

Вопросы сыпались так быстро, что кандидат едва успевал отвечать на них. В какой-то момент ему даже подумалось, что вся эта комиссия лишь для того, чтобы собрать данные о членах его семьи – компроматы, улики. Диапазон интересов врача был удивительным. За пять минут допроса (Хонту очень быстро понял, что это именно допрос, и сидел, понурив голову и механически отвечая на сыпавшиеся, как град, вопросы), кажется, он выдал о себе, своей семье, близких, детстве, привычках больше, чем действительно знал.
Черед десять минут военврач, торжественно кашлянув, вернул Хонту лист.
- Теперь поднимайся…
Выдвинув ящик стола и вынув оттуда перчатки, врач принялся деловито натягивать их на толстые красные пятерни. Затем достал никелированную кастрюлю и принялся с лязгом в ней копаться, перебирая какие-то инструменты…

 

- Свободен.
Хонту едва не прыгал от радости, что всё закончилось. Подхватив листок и невнятно попрощавшись с врачом, снова приступившим к водным процедурам, он поспешил покинуть кабинет, едва не споткнувшись на выходе. Пособие с плаката, благосклонно ухмыляясь, взглядом проводило его до двери.

 

- Как можно так переживать из-за какой-то там родинки? Ну, не одной – но разве в этом дело?
Акки никак не мог успокоиться. Пока они шли домой, приятель Хонту, до того молчавший, наконец решил высказаться насчёт всего, что думает о комиссии и некоторые её специалистах. Что поделать, он и вправду был покрыт ими сплошь – ещё одна семейная черта, как и цвет волос.
- Даже после того кабинета – ну, ты понял, - Акки по инерции проверил, не расстегнулся ли опять ремень. – Не было так противно. А тут – какие-то циркули, тиски и вообще такие штуки…
Хонту молчал. Антропометрист его даром не препарировал. Сперва он со всех сторон измерил его череп. Ощупал едва не каждый сантиметр тела; долго и сердито рассматривал обнаруженное им маленькое родимое пятно на пояснице, словно решая, не отрезать ли её немедля. Пристально рассматривал зубы, как будто знал о них что-то такое, чего не знал даже пройденный уже парнем к тому времени дантист. С помощью увеличительного стекла светил в глаз, разглядывая радужку - Хонту откровенно пугала близость от его лица какого-то маленького хромированного инструмента, назначения которого он не понимал. И всё же он терпел.
Позже, когда всех кандидатов загнал в зал комиссии какой-то хамоватый сержант в весящей на нём мешком защитной форме, этот врач сидел во главе стола. Его высказываемые вполголоса комментарии при ознакомлении с делом очередного соискателя внимательно, даже подобострастно выслушивались. Во всём – в осанке, взгляде, манере держаться и уверенности в сказанном, сквозила такая… столичность, что Хонту был почти уверен – решение по каждому кандидату принималось им единолично.

Улица уже значительно опустела. Чёрные глазницы домов, пустующих с самой войны, безучастно взирали на последний людей, расходящихся по своим домам в преддверии «первого гудка» патруля.

 

- Ау, Хон, ты слушаешь?
- Да, извини… И что, неужели никто не прицепился к твоей шевелюре?
Акки всплеснул руками:
- Вот в этом вся и соль! Он меня раз спросил – кто, говорит, у тебя из родичей инородец. Никто, говорю, свои все! А он – ты что мне, щегол, грит, лечишь? А если бы у тебя кожа жёлтая была, тоже сказал бы, местные? И так он минут десять меня выспрашивал, кто да откуда! – Рыжий юноша возмущённо фыркнул. – А я, в самом деле, откуда знаю? У нас в семье рыжих полно. Но вот у меня… - Он с досадой подёргал всклокоченный затылок. – Сам видишь, будто соляркой облили и подожгли.
Друзья обогнули поваленный и изъеденный ржавчиной дорожный указатель и свернули на соседнюю улицу. Здесь в небольшом отдалении начиналась жилая зона. Строго говоря, заброшенные дома тоже небыли совсем уж не жилыми, но только в официально обжитых кварталах можно было не опасаться особенно пристального внимания со стороны патрульных. Позади послышался рёв двигателей – только что покинутую ими улицу навестили несколько мотоциклов «гражданской санитарной службы». Парни немного ускорили шаг. Неприятности им не грозили, но, как говорится – бережённого Бог бережёт.

- Так что же? – Хонту из вежливости старался не терять нити беседы, но внимание всё время ускользало. Ждать результатов предстояло дня три. «Ну, теперь, верно, не усну».
- А то не знаешь? Ну, он не отказал, конечно… но я вообще глядеть на эти списки не пойду. И всё! – Акки обиженно сложил руки на груди.
- Брось, ты же не знаешь наверняка. Сходим. Если не судьба – мой отец договорится. Устроимся в его смену. – Хонту махнул рукой на прощанье и направился к своему подъезду, подсвеченному моргающей белой лампочкой.

 

* * *

 

- Эй, Хонту! Хонту!! Сюда – я нашёл!
Заметив, что парень, услышав крик, посмотрел в его сторону, Акки энергично замахал рукой поверх голов толпы.
- Сюда! Вот они, горелые…
На неровной стене санитарного центра было наклеено несколько листов, которые уже успели обступить плотным кольцом. Военные, без всякого стеснения растолкав остальных, поводили пальцами по списку, мрачно переглянулись и направились к своему джипу. Рабочие-паромщики принялись что-то возмущённо обсуждать, уже давно не глядя на списки, но и не отодвигаясь, словно и не замечая, что они не одни.
Наконец, Хонту удалось протолкнуться к стене – как более крепко сложенный, в сравнении со своим рыжим приятелем, он имел больше шансов на успех, поэтому полез в толпу, рискуя быть зажатым и затоптанным. Своевременно увернувшись от чьего-то локтя, проплывшего мимо его носа, парень взглянул на списки, лихорадочно отыскивая нужные имена, пока толпа не отторгла его назад.

«Аддис… Акки Ташев – так, конвойная секция. Хм, чёрт… Маннтин, Локарт… Хонту Ланн –С.О.Н. Эс-О-Эн?.. Что это ещё за дерьмовщина?»
Хонту, терпеливо снося тычки в спину, ещё раз перечитал строку. Ошибки быть не могло – свои имя и фамилию он спутать не мог, а вот пункт назначения его «определения» был ему незнаком. Оглянувшись, парень вопросительно посмотрел на наседавшего на него краснолицего мужчину в робе тоннеле-проходца.
- Извините?
- Чего тебе? – На Хонту пахнуло сивухой и вонью нечищеных зубов.
- Тут, в списках, напротив моей фамилии, э-э… какая-то ерунда.
- Ну-ка, где?
Тоннеле-проходец прищурился и нагнулся к спискам, едва не впечатавшись в них крупным пористым носом.
- Гэка?
- Да нет, Хонту. Вот.
- Что там такое, братишка? – К самому уху работника наклонился ещё один мужчина с необъятным брюхом и густой щетиной. Судя по робе, его коллега.
- Вот, мальца пристроили в какую-то задницу. Се… О.

Пузатый нахмурился. Отыскав взглядом Хонту, он принялся сверлить его взглядом.
- Кобальтовый хрен! Будущий СОН-овец, значит. - Это был не вопрос. Даже не предположение. Констатация.

Парень пожал плечами. Взгляд этот ему не понравился. Зависть, враждебность. Работник потёр щёку.
- Ну надо же, угораздило. Это из наших то, из приграничных, ха? – Оба тоннеле-проходца машинально посмотрели в ту сторону, откуда обычно приходили беженцы. На юг. – Чудеса. Ладно, давай, вали отсюда, «распыльщик»!
Хонту вылетел из толпы, как пробка.
- Ну что там? – Акки, то и дело приглаживая топорщащуюся шевелюру, заглянул другу в лицо. – Эй, Хонту?
Парень задумчиво поджал губы и побрёл в сторону жилых кварталов. Приятель понял это по-своему.
- Ты что, расстроился? Да ла-адно тебе! – С преувеличенной беззаботностью он махнул рукой. – Здесь тоже не плохо. Но не поедешь в столицу – думаешь, там лучше? Туда все лезут, кому не лень. Жилья нормального нет, постоянные перебои с электричеством…
Хонту поднял на друга глаза.
- Ну ладно, про перебои я перегнул – у нас его вовсе почитай и нет. Но в следующем году должны заменить агрегаты на энерго-узле. Старший брат говорил, что здесь будут восстанавливать часть кварталов – в столице тесняк жить стало, вот и перевозят сюда народ понемногу. Будет и у нас своя столица, Хон!
- Ты… не понял, Рыжий. Мы приняты.
Акки так и замер с отвисшей челюстью.
- Прин… приняли? Тогда какого ж ты?.. Я то уж думал! – Парень ещё пару секунд обдумывал услышанное, и вдруг подпрыгнул, взмахнул кулаками! – У-уа-а-!! Наконец! Дыра, прощай – столица, здравствуй!!

 

* * *

 

 

Ланн-старший, отложив газету, внимательно посмотрел на сына.
- Хон, ты уверен?
- Точно, па.
Расмо Ланн был школьным учителем, по совместительству – наладчиком радиоаппаратуры. По совместительству – старостой подъезда. По совместительству – местным метеорологом. По совместительству…
Когда город маленький, живущие в нём люди больше походят на общину – объединённую тесными семейными связями, десятилетиями соседства. Общими проблемами и общими лишениями. Может, Претола была не так уж и мала – заброшенные, разрушенные кварталы и остовы старых предприятий составляли три пятых его площади. Но что касается «начинки», заселённых кварталов - те занимали лишь некоторые кварталы и улицы, зачастую становящиеся настоящими анклавами в окружении пустующих бетонных массивов.Центры фильтрации, в которых скапливались беженцы, не в счёт – их статус был ещё очень неопределённым. Могли и выставить обратно, на юг, да ещё и пулемётами подстегнуть, если заупрямятся и попробуют осесть. Потому-то город и патрулируют добровольцы и кадровые специалисты «гражданской санитарной службы».
Ланна-старшего знали многие. Его уважали – спокойного, всегда сдержанного, отзывчивого человека – и в школе, и в подъезде, и в квартале. Уж он то, читающий все оказывающиеся в этой глуши газеты и по ночам не снимающий наушников, «подслушивая» столичные новости, точно должен знать.

 

Отец задумчиво потёр переносицу, переваривая услышанное. Хонту стоял в дверях, обкусывая губы. Что он скажет? И имеет ли кандидат право уклониться от «определения», хоть по каким-то причинам?
Наконец, Расмо поднял на сына глаза.
- Дай мне вон тот альманах.
Среди страниц оказалось вложено множество карт – чёрно белых, с непонятными разводами. На некоторых были пометки карандашом или чёрными чернилами, беглые скошенные строчки. Пометки Ланна-старшего. Одну из них, уже довольно протёршуюся на сгибах, едва не рвущуюся, он расстелил на столе, вооружившись очками.
- Видишь? Жёлтая река. Вот ещё ближайшая ветвь, Змеиный ручей. Вот линии основных дорог… - Палец Расмо прошёлся вдоль некоторых линий. Эта ведёт в наш город. А это…
- Претола, наш дом.

- Именно. А теперь… - выдвинув один из ящиков и немного в нём порывшись, он достал оттуда сложенную в несколько раз прозрачную плёнку. – Подержи-ка вон тот край. Так. Теперь совмести…
Поверх старой государственной карты, уже довольно блёклой, легла её прозрачная равно-масштабная вариация. Только на прозрачной плёнке оказались бурые линии, разводы и бесформенные пятна, полностью замазанные или редко заштрихованные.
- Я потратил на них почти весь йод. Не говори маме… - Расмо подмигнул сыну. – Как думаешь, что это?
- Не знаю… - Хонту погрузился в изучение. Накладываясь на карту, эти пятна рассредоточивались в каком-то хаотичном, на первый взгляд, порядке. Крупное пятно было на одной из излучин Жёлтой реки, и дальше бурая линия следовала ровно по её руслу до самого края карты. Ланн-старший постучал по месту, откуда начиналась эта линия, пальцем.

- Знаешь, что здесь было?
- Ронанд, небольшой научный городок. Там ещё была солнечная станция.
- Не солнечная, сын. Ладно, потом… А что здесь?
- Это Западные провинции. Наиболее густонаселённые… были. Тут, кажется, был Ааринтар, «город-житница».
- Верно. А вот это пятно?

Большое пятно подковой охватывало столицу с севера.
- Это же столица. Старые кварталы. Их разрушили больше всего – так ты рассказывал.
Взгляд Расмо стал грустным.
- О чём тебе это говорит?
- Ну, э-э, пятна… там, где были города?
- Верно. Но не любые города. Наш город тоже пострадал, но посмотри – на карте нет пятна.
- А почему там есть? – Нахмурился Хонту. Кое-какие смутные догадки начали постепенно оформляться у него в голове.
- Ты сказал, тут, на излучине Жёлтой змеи, был город со станцией. Но не солнечной, Хон. Атомной. Взгляни…
Палец вновь прошёлся вдоль русла реки ниже по течению, туда же, куда следовала выведенная йодом бурая черта.
- После её, хм... поломки, вся вода стала непригодной. То же касается и некоторых других мест. Атомными бывают, увы, не только станции… - Ланн-старший опять показал на север столицы. – Это зона поражения. Места, где жили люди, где они живут, возможно, и теперь. – Мужчина запнулся и поправил очки. – Больные люди.
- Как это относится ко сну?
- К чему? Ах, это… - Расмо улыбнулся сыну. – Сон… Нет, конечно, никак. Это С.О.Н. – и некоторые считают его хуже кошмаров. Мне жаль, но похоже, ты скоро узнаешь это сам.

 

* * *

Хонту зябко поёжился, с трудом подавив зевоту. Вставать рано – куда бы ещё не шло. Но утро, словно мстя кандидатам за их бегство из этих «гостеприимных» мест, выдалось холодным и туманным. Одноэтажный корпус станции был едва различим уже в двадцати шагах, надёжно укутанный призрачной пеленой висящей в воздухе влаги.
Акки в компании провожающей родни – целого рыжего табора - стоял в стороне, но до парня едва-едва доносились голоса. Иногда – высокий голосок младшей сестры, громкие всхлипы тётушки Олинии. Ланн-старший только что ушёл в диспетчерскую – выяснять, на сколько ещё может задержаться мотовоз. Были и другие – Вальда из «Западных кварталов», молчун Кесси... Тоже столица.
- Эй, Хон, правь сюда!
Парень поправил лямку отцовского рюкзака и пошёл туда, где толпились Ташевы. Быть другом такой семьи, в особенности если у руля стоит матушка Олиния, воспринимающая всех детей, как собственных – замечательно.
- Здравствуй, Хонни. – Получив пару тычков от братьев Акки и неловко улыбнувшись сестрёнке, он сразу очутился в пахнущих кухней и мылом объятиях Олинии. – Кажется, ты немного подрос за месяц? Да, на полпальца... А где Расмо?
- Он... – Хонту махнул в ту сторону, где должна была бы находиться стеклянная будка диспетчера. Чёртов туман.
- Я бы очень хотела, чтобы вы с Акки оказались вместе. Я всё знаю! Хон, малыш, эта организация... я не хочу давать тебе советов, запугивать или внушать надежды, просто помни – прежде чем сделать что-то, даже если все в округ только этого от тебя и ждут, подумай – не будешь ли ты стыдиться?
Хонту вскользь бросил взгляд на Акки. «Трепло ты». Тот лишь виновато повёл плечом. «Извини, брат – сам знаешь, язык на раз развязывает...».

 

Из тумана выплыл силуэт отца.
- Ох... Здравствуй, Олиния. Ребята, я выяснил – он уже в пяти минутах...
Оглянувшись, он вдруг весело улыбнулся:
- В хороший год едете, ребятки! По радио слышал вчера статистику – степень дезактивации воды и почвы в столице стала выше!
Олиния с укором покачала головой.
- Ну, Расмо, зачем такое вспоминать сейчас?..
Спустя минуту послышалось слабое гудение бензинового двигателя. Сквозь туман прорвался резкий и неприятный гудок диспетчерской. Все смолкли на полуслове. Расмо, потирая покрытые конденсатом очки, оглядел всех и остановил взгляд на Хонту.
- Пора. Идёмте, идёмте – остановка будет всего три минуты...

Из тумана нехотя выполз чёрный короб мотовоза. Застеклённая кабина машиниста, как голова стрекозы, тащила за собой на небольшом прицепе какую-то цистерну, переваренную под вагон, с закопчёнными бортами и кусками пакли, торчащими из оконных щелей. Машина, протяжно взвизгнув тормозами, остановилась.
Ланн-старший подошёл к кабине.
- Уже можно начинать... посадку?
Машинист даже не повернулся к перрону, безразлично пожёвывая папиросу. Расмо обернулся и пожал плечами:
- Давайте я помогу, ребята...

 

Усевшись на место у окна и положив на колени сумку, Хонту потёр окно. Рядом примостился Акки. Поёрзав, чертыхнулся:
- Пока доедешь до столицы, задница будет совершенно квадратной.
- Подстели куртку.
- Ага! – Рыжий зарылся подбородком поглубже в воротник. – Хочется как то, знаешь, доехать со всеми пальцами. Чёртова холод-дина! - Зубы непроизвольно выбили дробь. – И надо же, вчера ведь всё нормально...
- Столичная погода. Привыкай, Пятнистый. – Вальда, грубо расхохотавшись, занял место напротив.
- Иди ты знаешь куда!
Хонду зевнул.
- Не слушай его, Ак. Господин бравый капрал считает, что его там уже ждут бананасы в сгущённом молоке. – Парень бросил пасмурный взгляд на Вальду. – Я бы не слишком радовался твоему назначению, «консерва».
Вальда осклабился, стараясь не показать, что зацеплен за живое.
- Доблестная танковая бригада «Яростные бивни» - вот «определение» для мужчины. В чём дело, «распыльщик», завидуешь?
«Распыльщик»? Перед глазами Хонту возникло недружелюбное лицо тоннеле-проходца. Да что это такое, чёртов С.О.Н.? Из объяснений отца стало понятно, что их как-то интересуют "пятна на карте". Нет, не так - люди, "отметившиеся" тем, что всего лишь родились там. Даже не они, их предки. Или жили какое то время. Или всё таки дело не в каких ни в пятнах?
- Не боишься, что «распыльщик» Ланн когда-нибудь вспомнит о своём приятеле из детства? У которого, кажется, среди родни имелись, ко всему прочему... беженцы?
Вальда поперхнулся. Насмешливое выражение начало сменяться злобой, недоверием.
- Ты пока – никто, Хонту. Через несколько лет я буду командовать взводом «Бивней». А ты? Ковыряться в ушах у беженцев? Или ещё в чём...
- Поживём, увидим.

Впереди, каким бы они ни было, их ждало будущее. Столица.

 

Глава 2

Г л а в а   II. "Царство смога"

 

«…показывают, что склонность к самоубийствам – это наследственное заболевание, передающееся из поколения в поколение. Не обязательно должно быть так, что каждый в наследственной цепи должен покончить жизнь самоубийством. Однако генетическая предиспозиция такого человека, среди предков которого, пусть даже несколько поколений назад, имел место быть подобный случай, может вывести его на этот гибельный путь с куда более значительной вероятностью, чем тех, у кого в роду не было подобных случаев».

 

Скуластый сержант-наставник в безукоризненно сидящей серой форме прошёлся вдоль строя. Холодный взгляд голубых глаз медленно, как луч прожектора, прошёлся по лицу каждого курсанта. Когда пришла очередь Хонту, тот замер, выпятив грудь, руки по швам. Знай «фронтирцев» - кто сказал, что лучшие солдаты рождаются на севере? Кто-то из второй шеренги поёжился и негромко вздохнул. Капрал лишь желваками шевельнул – возня мигом стихла. Кажется, теперь всё нормально?
Чеканя шаг, четыре капрала – каждый от своей колонны – направились к скучающему посреди плаца офицеру в длиннополой армейской шинели.
- Господин штабс-ротмистр, первый взвод кандидатов военно-распределительного училища построен! Отставших, больных, отсутствующих нет!
- Второй взвод построен!..
- Третий взвод!..
Штабс коротко покивал, подавив зевок. Вероятно, офицеры могли позволить себе пренебречь уставными порядками. Даже на разводе.
Пару минут военные тихо переговаривались, причём до строя не доносилось почти ничего из сказанного. Офицер откровенно скучал, выслушивая какие-то доклады, покачивался на каблуках и бросал хмурые взгляды на замершие колонны. Обычное такое провинциальное стадо, одетые в куртки, пара человек в перешитых рабочих и путейских робах. Некоторые даже в шарфах. У ног – сумки с вещами. Южане по-смуглее, северяне, в основном столичные – часто полные, лощённые, одеты лучше. Всего-то человек тридцать.

 

Штабс-ротмистр в очередной раз кивнул и что-то буркнул, после чего капралы поспешили к своим колоннам.
Посыпались команды:
- Р-равняйсь! Смирна-а!
- Равнение на центр!..

Офицер неприятно ухмыльнулся – сейчас, согласно отточенной годами программе армейского быта, ему предстояло толкнуть речь. Полную неуставного юмора, пафоса и матных аллегорий. Капралы, как цепные псы, готовые к броску, замерли рядом с колоннами.
- Курсанты! Господа «определяемые», наши славные парни! Ещё вчера все вы, ещё не задумываясь о своём будущем, беззаботно сидели под мамкиной юбкой! Гоняли мяч, резались в приставки, гарцевали перед шиксами в модных клубах! Но вот настал час, великий и торжественный, вспомнить о том, что вы рождены мужчинами! Не только для того, чтобы м*дозвонить по подворотням. – При этом офицер криво улыбнулся. – И вот вы здесь, передо мной – и мне, черти, абсолютно плевать, чей там кто сын и какие связи есть у вашего папаши. Руки у нашего государства длинные и сильные – уже не первого сучёныша, прячущегося под юбчонками, отлынивая от службы на благо Родины, эти руки выволокли свет Божий. И ещё немало их вытащат!

Штабс, распалённый собственным спичем, потряс кулаками. Глаза у него были совершенно дикие.
- Но вы, вы, сынки – вы все вот они, как на ладони. Теперь вы все здесь – и мне плевать, из какой дыры вас выковыряли, с серебряной посуды вы ели или дрались за отбросы с собаками! Все вы, драгоценные мои, до последнего сопливого ушлёпка, пройдёте «от и до» подготовительные курсы. Вы думали, «определение» - это прямая дорога к славе? А вот хрен! – Штабс продемонстрировал курсантам довольно неприличный жест. Капралы-наставники при этом и ухом не повели. Видимо, за множество сменившихся тут наборов они успели наглядеться и не на такие фортели. – Путь этот труден и тернист. И если какой-то дядя сказал вам «ты будешь служить в танково-штурмовой бригаде, парень» – знайте, это решает ни хрена не он, не вы и даже не я! Лишь те, кто успешно, с высокими баллами, без косяков и залётов пройдёт курс курсантской подготовки, проявит усердие и рвение, дисциплинированность и упорство, добьются стоящего «определения»! А нет – Нижний город полон вакансий! Сборщики мусора, квартальные околоточные, техники энерго-узлов, волонтёры… Всё это – ваше, если вы умудритесь облажаться.

 

Офицер, чтобы поставить смачную точку в конце своего выступления, харкнул себе под ноги. Над плацем повисла гробовая тишина. Лишь тихо шуршали, покачиваясь на ветру, чёрные лианы кабелей и проводов, протянутые над приземистыми бараками военно-распределительного училища.

Штабс утёр рот и коротко кивнул капралам:
- Фасуйте это стадо.
И вновь команды. Курсанты, словно очнувшиеся от спячки, начали поднимать и отряхивать сумки. Наставники, вертясь вокруг колонн, словно пастушеские собаки вокруг отар, коротко и хлёстко сыпали:
- На месте, шагом…
- Четвёртая шеренга, не отставать!
- В ногу, черти, в ногу! Р-раз, раз…
Офицер, даже не глядя на неумело ползущие к баракам коробки колонн, ссутулившись, брёл к штабному корпусу.

В бараках капралы-наставники, видимо, желая поскорее отделаться от своих подопечных, шустро «расфасовали» курсантов по шести кубрикам. После этого в каждом из них состоялась короткая, но очень эмоционально насыщенная беседа с участием всё тех же капралов. Суть её сводилась к тому, что «нарушение дисциплины будет караться незамедлительно и крайне сурово», «отмывается кровь очень плохо», "лекарств у фельдшера на всех не хватит", а «жалобщиков в армии крайне недолюбливают».

Предупредив, что ужин, поверка и выдача вещевого имущества будут «по команде», капралы испарились, отставив курсантов в одиночестве (каждую группу в своём кубрике) обдумывать все потрясения дня, едва перевалившего за полдень.

 

…Раз в год «длинная и сильная» рука государства собирала с центральных и приграничных провинций урожай свежих кадров, чтобы подпитать, подлатать, омолодить все и каждую клеточку её истерзанного властвующего организма. Страна страдала, но при этом проявляла завидное упорство, нежелание распадаться на отдельные органы и ткани. Да и само страдание это носило столь затяжной характер, что больше походило на многолетнюю агонию капризного дядюшки, умирать «взаправду» совершенно не спешащего. 
Старательно отсеяв на местах призыва всех элементов, которые, согласно принятой долгосрочной доктрине «Оздоровления нации», не вписывались в её видение будущего, эта большая рука сгребала их маленькими горсточками к столице. Южанин-«фронтирец», сын и внук других таких же вечных пограничников, первыми гибнувших и последними освобождаемых после регулярных вторжений из-за Жёлтой реки, имел не меньше шансов устроить свою карьеру, чем аграрий с Запада, мажор из столицы или «истинные северяне» (очень обижавшиеся, когда их мешали с северянами-столичными), отпрыски потомственных охотников и шахтёров.
Бедный – плевать, тебя накормит и оденет государство. Слабый – плевать, принимать и передавать телетайпограммы много сил не нужно. Глупый? Ну что же… добро пожаловать в столичную дорожно-патрульную службу! Но если ты умён, смазлив и силён, но, скажем, дурнеешь от алкоголя, или глаза у тебя разного цвета, или, скажем, родимые пятна похожи на ожоги, то ты – выродок. Живи пока, но знай – с этой поры ты попал в некий Список, и рано или поздно С.О.Н. настигнет тебя, как булавка энтомолога – редкую бабочку.
«Отсев» происходил там же, по месту жительства «определяемых», в местных санитарных центрах с участием представителя столичного Центра общественного здоровья. Прибывшие курсанты поселялись под карантином, в отдельном лагере – мало ли что там на местах постановили? Обучение и включение в работу подождут. Военные, госбезы, законоблюстители, технари, «белые воротнички», будущие чиновники для многочисленных департаментов – все, как хороший алкоголь, должны отстояться. Но, кажется, в одной бутылке.

 

- Определяющийся Ланн! Курсант Ланн!
Хонту, прикорнувший на кровати, подложив под голову сумку, был разбужен криком, доносившимся со стороны дневального. Приоткрыв глаза, парень сел и вопросительно посмотрел на товарищей. Акки, поёрзав, мотнул головой в сторону двери.
- Топай, вишь, как надрывается…
- С чего бы?
Рыжий вздохнул.
- Расскажешь придёшь. – Кажется, его друг не был так уж уверен, что Хонту придёт обратно.
Выглянув за дверь, Хонту увидел рядом с тумбой дневального высокого мужчину в тёмном кожаном пальто. Тот, сразу заметив курсанта, поманил его пальцем. Поспешив к дневальному и как можно бойчее щёлкнув каблуками поношенных ботинков, курсант бодро отрапортовал:
- Курсант Хонту Ланн, господин, э-э… - Фронтирец суматошно искал взглядом погон, лычки, шеврон, эмблему – хоть что-нибудь. Покраснев, он обнаружил, что незнакомец разглядывает его с лёгкой улыбкой.
- Инспектор. Рад познакомиться, курсант Ланн. – Следующее адресовалось уже дневальному. – Я забираю его с собой. Немедленно.
Капрал на «тумбочке» недоуменно разинул рот:
- Виноват, но это бараки карантина. Отсюда нельзя забирать людей ни для работ, ни…
- Кое-кому всё-таки можно.
Подняв ладонь в перчатке, мужчина оборвал уже было собиравшегося возразить дневального.
-…Но, так и быть, можешь позвать сюда этого вашего начальника… как его там? – Нахмурившись, он кивнул в сторону штаба.
- Секундочку, господин инспектор.
Нашарив кнопку сигнального пункта, дневальный настороженно озираясь на посетителя, нагнулся к аппарату связи с радиоузлом:
- Штаб.

 

Через несколько минут тот самый офицер, что толкал трогательную речь на плацу перед курсантами, раскрасневшийся и в сбившейся на бок фуражке, подобно весеннему урагану, влетел в бараки.
- Кто здесь… - Увидев мужчину в пальто, офицер осёкся. Выпрямившись и убрав руки за спину, он процедил:
- Здесь лагерь карантина. Посторонние должны сперва ставить в известность МЕНЯ, а уже потом чего-то там требовать.
- Я в курсе, что здесь. И я забираю вот этого курсанта с собой. – В тон штабс-ротмистру ответил незнакомец. У того задёргался глаз от такой наглости.
- Что значит, забираешь? А я тут кто?! Я спраш…
- Ну-ну, поберегите нервы, - Мужчина улыбался, не выдавая в поведении никакой напряжённости. Однако взгляд его серых глаз постепенно мрачнел. - Не хуже меня знаете, НАШИ люди тут не задерживаются.
- Это чьи же?
- Глаза протри.
Отогнув лацкан пальто, мужчина продемонстрировал какой-то тускло блеснувший значок. Офицер, нервно сглотнув, отступил на шаг.
- Вопрос исчерпан? Хонту, ты сдавал вещи на склад? Если нет – тащи свои пожитки сюда.
Незнакомец, больше не обращая внимания на ссутулившегося штабса, опершегося на дверной косяк и скрестившего руки на груди, подождал, пока курсант вернётся. Глянув на часы и пропустив Хонту вперёд, Он издевательски улыбнулся офицеру.
- Благодарю за содействие.

 

Они вышли из барака. Свернули на дорожку мимо плаца, затем – налево, в сторону КПП. У самой будки стоял припаркованный автомобиль, чёрный и блестящий, как озёрный жук. Хонту, с сумкой плетясь за незнакомцем, лихорадочно соображал. Кто это, откуда – почему забирает его одного? Ответ вырисовывался только один, но его ещё предстояло проверить.
- Не переживай. – Незнакомец не обернулся, но голос у него был довольно дружелюбный.
В конце концов, курсант набрался смелости, чтобы задать вопрос.
- Господин инспектор!
Мужчина махнул рукой в чёрной перчатке.
- После, после. В дороге всё узнаешь. Садись на переднее.
Курсант с сомнением оглядел себя с головы до ног. В отцовских ботинках, серых некрашеных брюках-«непротирайках» и куртке с разнотипными пуговицами, он будет выглядеть в такой машине, как муха в супе.
- Ну, смелее!
Хлопнув дверьми и покровительственно махнув караулу, поспешно принявшемуся открывать проволочные ворота, мужчина потёр пепеносицу и внимательно посмотрел на курсанта.
- Ещё раз познакомимся, Хонту. Инспектор Гридо. Служба охраны наследия.

 

* * *

 

Столица произвела на Хонту неизгладимое впечатление. Можно, конечно, было сказать, что он впервые познакомился с ней ещё там, на перроне, но это не было бы совершенно честно к настоящей столице, начинающейся чуть дальше кольца карантина, где и находятся оконечности железных дорог. Сейчас, проезжая на машине квартал за кварталом, парень с юга наконец мог увидеть легендарные «небоскрёбы» - бетонные, а пару раз даже стеклянные шпили, корпуса, башни. Окна слабо поблескивали, отражая редкий свет – над городом грозовой тучей висело облако смога, тяжёлое и плотное, как зимнее небо, готовое разродиться снегопадом.
- Тут всегда так. Город живёт теперь в основном на угле, антраците. Из-за этого вот… - Гридо, прочтя его мысли, покрутил пальцем, словно стараясь размешать им облака.
- У нас на юге солнечнее. Хотя таких вот домов…
Инспектор хмыкнул – видимо, комплимент столице был ему приятен.
- Претола, так? Нда… кажется, ваш городок сильно разрушен, верно? Восемьдесят пять процентов жилого фонда. Из них безвозвратных – семьдесят пять. Три четверти. Бесперспективно.
Хонту заёрзал на своём сидении. Сказанное было не очень приятно ему, как коренному фронтирцу. Пусть это и правда, и от одного жилого квартала до другого порой надо было топать, минуя пустые бетонные короба разрушенных авиабомбами домов, по целому часу – таков его дом, Претола.
- Впрочем, мне доводилось слышать о программе возрождения. – Вновь у Хонту вложилось впечатление, что его спутник читает мысли.
- Да, господин инспектор, у нас такое тоже… говорят. Про новый энерго-узел, про заселение из, э-э, других регионов. – Про слухи о переселении окраин столицы он решил не упоминать.
- Где сейчас лучше, кто же нам скажет?.. - Гридо кивнул, сворачивая на перекрёстке. Хонту, приникнув к окну, разглядел на зелёном островке посреди улицы какое-то изваяние. Кажется, порядком разрушенное – вместо одной из рук могучей бетонной фигуры торчал клок арматурных шестов. Черты лица совсем не распознавались – ясно лишь было, что монумент был посвящён мужчине. Вокруг пьедестала было несколько подвявших клумб.

 

 

 

 

- А кто это?
Мужчина на секунду оторвал взгляд от дороги.
- Ах, это… достославный император Киран III Объединитель. Забавно…
И снова вопрос, словно кожный зуд, заставил курсанта заёрзать.
- Любознательность – не порок, пока её можно обуздать, курсант Ланн.
Хонту вздохнул – это фразу он воспринял как совет держать язык за зубами.
- Спрашивай, чего уж…
- Извините, вы сказали, что это…
- «Забавно»? Да, пожалуй. Ты знаком с историей?
Краснея и запинаясь, Хонту вынужден был признать, что, хотя отец и старался привить ему хоть какие-то знания, история всегда не слишком его волновала.
- Пустяки, у тебя будет возможность это исправить. Если пожелаешь. Жил такой император - лет двести с небольшим назад. Милорд Киран был Реформатором. С большой буквы. На редкость успешным – благодаря его реформам, а также мудрой земельной политике и дипломатии, были заняты юго-западные провинции. До горной цепи Даранг.

 

Кое-что Ланн-младший всё-таки знал. История, реформы и интриги – это одно. Но война – тем более события «самой главной», недавней войны, были известны всякому.
- Оркайцы?
- Верно, они. Тогда это были обычные пастухи и скотоводы. Ни собственной династии, ни единой власти. Оркайское королевство окрепло под нашим крылом. Но, как говорится, «не делай добра…».
Минут десять они ехали молча. Хонту смотрел в окно, отмечая про себя любые изюминки столичного пейзажа. Каждая яркая вывеска или дом необычной формы, какое-нибудь изваяние, даже бетонные петли развязки или чадящие трубы, едва различимые в вечном тумане столицы – всё казалось ему удивительным, ярким, необычным и торжественным. Но всё это отмечалось уже мимодумно. Вопрос, неотвязная мысль последних дней, как пудовая гиря, повис на языке, готовый сорваться.
Гридо, продолжая вести машину, полез в карман, достав оттуда небольшую пачку сигарет. Достав одну и уронив пачку на колени, он пощёлкал пальцем, указывая в направлении приборной панели.
- Хонту, дай-ка фитиль.
Ланн помог инспектору прикурить, но едва кабину заполнил сизый дым сигареты, отвернулся.
- Не любишь? Это хорошо.
Стёкла опустились, впуская свежий воздух.
- …Хотя замечу, в иных местах столицы лучше ехать с сигаретой в зубах, чем с открытыми окнами. У угля есть и свои минусы.

 

- Разрешите вопрос?
- Разрешаю. – Гридо приподнял бровь, сверяясь с какими-то своими мыслями. Сигарета, зажатая в тонких бескровных губах, переползла в другой уголок рта. – И вот ещё. Карантин, плац и штабс-ротмистр позади, если ты только сам не пожелаешь к ним вернуться. – Подождав пару секунд, инспектор продолжил. – Видимо, не пожелаешь. Что ж, тем лучше – было бы неразумно отказываться от того, что тебя ждёт, даже не узнав, что же это такое. Так что можешь вздохнуть по свободнее – у нас не практикуется палочная дисциплина. За вопрос не бьют... Так что это за вопрос?
- С.О.Н. «Служба охраны наследия». Претола – не маленький городок, но я был единственным из наших, кого «определили» туда. Никто не сказал мне, что это, но некоторые… - Хонту замялся. Гридо тактично выждал, пока тот не соберётся с мыслями. – Не очень хорошо относились к тем, кто работает в Службе.
«Распыльщик». Хонту искоса поглядел на мужчину. Знает ли он, с такой лёгкостью заткнувший рот штабс-капитану, принадлежащий к службе, вызывающей страх и ненависть в множества простых людей, как зовут таких, как он? Гридо спокойно вёл автомобиль, размышляя над сказанным.
- Я хотел бы знать, кем я стану. Что я должен буду делать. Почему это может кому-то не нравиться.
- Ответ на этот вопрос займёт немало времени, курсант Ланн. Кстати, можешь выходить – мы приехали…

 

Глава 3.

Г л а в а   III. Ученье - тьма."

 

«…Реверсивные признаки. Под этими признаками понимаются т.н. возвратные явления, указывающие на «возвращение» природных признаков, свойственных представителям животного мира. Сросшиеся пальцы между собой, вроде плавательной перепонки ноги амфибии, ненормальное развитие кожистых и молочных желез…».

 

Гридо Арат, заложив руки за спину, прошёлся по аудитории. Курсанты молчали. Более того – они трепетали! С прямыми спинами, со сложенными на парте, как в начальных классах, руками, они всем своим обликом старались явить образец благовоспитанности. Шаги каблуков армейских ботинок гулко разносились по помещению.
- Сержант.
Безмолвное изваяние Фидо вдруг ожило. Беззвучный шаг, и в руке инспектора Арата оказалась разнарядка. Тихий комментарий, кивок. Сержант Фидо – настоящая машина для поддержания порядка.
- Курсант Замма!
- Я! – Темноволосый парень с крючковатым носом подскочил со своего места.
- Курсант Санер! …Гораду!
- Я!

Всего на одном курсе с Хонту оказалось пять человек. Весьма негусто, и поначалу он был не мало удивлён этим. Как такая всемогущая и вездесущая служба – а именно таким и рисовался ему С.О.Н. – может иметь такой скромный набор курсантов, а значит, штат будущих сотрудников? Да и здание вовсе не выглядело зловещим «закрытым объектом», с блуждающими лучами прожекторов, окнами-бойницами и неприступным КПП. Так, симпатичный такой особнячок в нескольких шагах от главных зданий Министерств. Ни в какое сравнение с чёрными застеклёнными высотками, бетонными пирамидами и опутанными всевозможными антеннами радио-шпилями прочих департаментов он не шёл.

 

 

Услышав свою фамилию, Хонту автоматически, поднялся, выждал положенные пару секунд и сел.
- Что ж… - Инспектор Гридо, даже здесь не снимавший своих чёрных перчаток, удовлетворённо кивнул. – Вот мы и познакомились. Надеюсь, этот состав не изменится в дальнейшем, хотя это зависит так же и от вас. Сержант, здесь становится душновато…
Фидо бесшумно переместился к окну. Гридо кашлянул, чтобы привлечь внимание:
- Первая лекция. Не сомневаюсь, весьма волнительно для вас. – Равнодушный взгляд инспектора был направлен куда-то поверх. - Пользуясь случаем, пожелаю вам удачи на весь предстоящий семестр.
Курсанты переглянулись. Хонту был в их компании всего несколько дней, но уже успел сформировать своё представление о каждом. И, по имеющимся прогнозам, его существование не обещало быть лёгким. Опоздав даже на день, можно по прибытии столкнуться уже не с горсткой растерянных ровесников, а закрытым клубом, где ты – явно лишний. А он был официально включён в списки курсантов уже пол-недели спустя – сказалась проклятая задержка в военно-распределительном училище, да и сама дорога до «Большого Смога». Оберн Санер, один из сокурсников, рослый и атлетически сложенный, перехватив его взгляд, пренебрежительно скривился. Он явно метил в бессменные лидеры их группы, и рассчитывал укрепить свою власть, быстро и незамедлительно подавляя всех несогласных. 

- Курсант Ронду, о чём вы подумали, когда прочли в списках напротив своей фамилии аббревиатуру С.О.Н.?
Ронду, недоуменно оглянувшись, поднялся.
- Я… предположил, что это какое-нибудь очередное санитарное ведомство, господин инспектор.
Позади раздался сдавленный смешок – Оберна, затем Тонги, всегда готового посмеяться за компанию, не важно, над чем. Глаза Гридо сузились.
- Полагаю, господину курсанту Санер хочется поделиться с нами той глубокой мыслью, которая посетила его в тот судьбоносный миг.
Оберн, побледнев, поднялся.
- Садитесь, Ронду. Ну так что? – Арат изучающе разглядывал Оберна, скрестив руки. – Что, неужели же одной мыслишки? В такой-то большой голове?
Бледность Оберна начала сменяться краской. На этот раз, никто не засмеялся, но Хонту просто-таки ликовал.

 

- Садитесь. Курсант Ланн.
Хонту поднялся и отрапортовал:
- Удивление и опасение. Я не понял сперва, что это… спросил у одного рабочего, стоявшего рядом.
- И… - Гридо понимающе кивнул.
- Он назвал меня «распыльщиком»… - Смутился Хонту.

В аудитории установилась небольшая пауза. Курсанты удивлённо таращились на Хонту, будто впервые разглядели в нём человека. Даже замерший у двери сержант, прищурившись, сверлил его взглядом. А инспектор… совершенно спокойно поинтересовался:
- И тебе интересно, почему? Или, вернее будет спросить – «за что»?
Хонту не нашёл сил ответить – рот у него совершенно пересох. Только кивнул.
- Садись.
Ланн рассказал ему эту историю сам – в один из первых дней, во время недолгого собеседования в рекреации учебного корпуса. К чему было упоминать о неё сейчас, здесь?
Инспектор, выдерживая интригу, задумчиво посмотрел в окно, обошёл стол, неспешно сел в кресло.
- «Распыльщик». Конечно, это нелепое прозвище не соответствует действительности. Но я постараюсь вам объяснить. Вернее, помогу правильно задать вопрос…

Хонту заметил, как напряглись его сокурсники. В любой семье, где юноша получит подобное определение, не обошлось без «события». Скандала, трагического замалчивания, неумелых попыток объяснить, утешить. И вопрос томил душу каждого из пяти. Чтобы казаться крутым, можно скрывать свои переживания на этот счёт друг от друга. Но теперь, когда карты вот-вот будут открыты…

 

- Интересная штука – статистика. Иная вещь столь мала и несущественна, что ты ни за что не разглядишь её, сколько не присматривайся. Но стоит сделать несколько шагов назад, взглянуть на картину в отдалении, и перед пытливым взором выстраивается некоторая закономерность. Взять, скажем, статистику криминальных происшествий в северо-западном гражданскому округе Метрополии. Убийцы, насильники, воры, мошенники, организаторы притонов… Кто-нибудь задумывался, было ли у этих людей что-то общее? – Видя непонимание на лицах курсантов, Гридо широко развёл руками. – Разумеется, уже после того, как их гнусные деяния были совершены, для любого становится «совершенно очевидным», что эти люди – преступники. Но есть ли способ как-то это спрогнозировать? Есть ли метка, по которой можно было бы найти человека, ещё не занёсшего топор, но готового сделать это в любой момент?
Инспектор улыбнулся каким-то своим мыслям.
- Вопрос был риторическим. Она есть, такая метка. Она не одна – их десятки, и мы смогли выстроить из них слаженную систему. Систему распознания и пресечения.
Хонту, нахмурившись, смотрел перед собой. Вот она, причина. Причина всего этого отбора – там, в Претоле, и ещё в десятках, сотнях других таких же городков, лагерей, колоний и глухих посёлков. Вот что так пристально ищут приезжие столичные военврачи, выспрашивая о характере и привычках близких, измеряя череп, родимые пятна, симметрию кистей, цветной пигмент, форму ушей…

Его размышления прервал голос инспектора.

- Полагаю, теперь вы постепенно прозреваете, зачем вы здесь, почему именно вы… чем вы будете заниматься.
Государство переживает тяжёлые времена – по целому ряду причин. Каждый день собирается урожай прошлых ошибок, каждый час сеются зёрна будущих катастроф. Война, упадок экономики, нарушенное снабжение, экологический коллапс, вызванный разрушением озонового слоя и применением в последней войне средств куда более убойных, чем свинец и напалм. О чём, по-вашему, речь?

 

Хонту несмело поднял руку:
- Разрешите?
- Конечно, курсант Ланн.
- Полагаю, господин инспектор, речь идёт об атомных снарядах?

Гридо довольно кивнул, жестом разрешив Хонту сесть.

- Молодец. Занятно, что ты это знаешь, хотя, как мне известно, Претола не подвергалась таким обстрелам и авиаударам за время последней кампании. Так?
- Так точно. Мой город бомбили… обычными бомбами.
- В таком случае, думаю, был человек, который тебе это объяснил?
- Да, господин инспектор. Отец.

- Славно. – Гридо, развернувшись на каблуках, теперь смотрел на Корина, единственного курсанта из их компании, родившегося и жившего в столице, а не на периферии. – Курсант Замма, если я правильно помню, вы родом из нашего славного «Большого Смога»?
Корин, крючконосый парень, с тёмными, вечно всклокоченными волосами, поднялся со своего места:
- Так точно... Э-э, тауншип Олдмун.
- Мгм. Приходилось вам бывать в северных кварталах, выше зоны санитарного кордона?

 

Вопрос был во многом провокационный. Официально на посещение северного и северо-восточного гражданских округов существовал запрет, распространявшийся на тех, кто жил и рос в других местах до событий двадцатитрёхлетней давности. Равно как существовал аналогичный запрет для тех, кто родился в северных кварталах – только уже на выезд. Получить разрешение – чтобы проникнуть или покинуть окружённую многочисленными кордонами санитарной гражданской службы зону – можно было только из рук высоких чинов этой службы, и только при всестороннем изучении здоровья, что было слишком затруднительно для простых граждан. На практике, конечно, ни один кордон в городе, так и не оправившемся местами от бомбардировок, не мог гарантировать стопроцентной непроницаемости. Опять же, Нижний город обеспечивал возможность просачивания небольших группок беженцев в другие кварталы.

Корин знал об этом. Знал и о том, что лгать Гридо, его холодным глазам и жутковатой улыбке, было чревато.

- Э-э, да, так точно... – Корин потупился. – Мы не долго, всего пару часов были, и почти на границе.
- В северные кварталы существует около пятидесяти двух учтённых «окон» - хотя они довольно нестабильны. И что же, вы не видели местных жителей?
На лбу курсанта выступила испарина.
- Да, приходилось...
- Миленько, да?

 

Инспектор потёр руки, словно в предвкушении чего-то интересного.
- В часы гражданской патриотической подготовки вы усвоите много всякой всячины, вроде годового производства чугуна или выпуска бритвенных лезвий. Вы услышите, как «превышает» рабочий у станка, как «преодолевает, не смотря на тяготы» солдат, как «с честью выполняет свой долг» врач. Так вещает пропаганда, и вы будете этому верить, каждому слову – не сомневайтесь. Но есть и знание иного рода, то, в которое мы никогда не посвятим обывателя. Нужно ли ему знать, что почти шесть процентов жителей «Большого Смога» обладают низким порогом инсоляции, вплоть до полной непереносимости солнечного света? Что каждый третий преступник, задержанный за налёты, грабежи, убийства, обладает врождёнными отклонениями, пороками нервной системы? Что на тысячу человек придутся двое, обладающих выраженными реверсивными признаками, аномальными формами черепа, асимметрией пропорций тела, делающими их "выродками", потенциально опасными для общества элементами? Или сообщить, что каждый двадцатый беженец - потенциальный шизофреник, эпилептик, людоед-расчленитель? Одиннадцать таких мы задержали с начала года – увы, семерых уже по факту совершённых деяний...

 

ЗНАНИЕ становилось в тягость. Оно давило, заставляя трещать черепной свод, грозя прихлопнуть, размазать с громким чавком того, кто посмеет к нему подойти, коснуться, взглянуть на него. Хонту уже не смотрел на Гридо. Он не видел своих сверстников, но был уверен, что сейчас они чувствую то же самое – опустошение, ужас. Желание зажать уши, сбежать, забыть становилось просто непереносимым.
Установилась пауза. Гридо Арат замолчал. Она продлилась секунду, и поняв, что прерывать её никто не собирается, освежающим потоком окатила присутствуюших с ног до головы.

- «Знание – это скорбь». Теперь вы это поняли. Сейчас это пугает вас. Но страх пройдёт. А знание останется – поверьте, это было проверено не раз. У него крепкие корни. И когда вы смиритесь с этим, то начнёте бояться уже другого. Не знания, но бессилия. Знание не только бремя - это ещё и оружие, единственное в своём роде, способное давать надежду,а  не только лишь отнимать. Служба собирает курсантов, чтобы вложить это оружие в их руки. Сейчас вы страшитесь чудовищ – но скоро они будут страшиться вас. Ведь этот меч, что вы получите – он направлен не против людского рода. 
Хонту, наконец, пересилил себя и поднял взгляд. Но увидел перед собой не Ангела Гнева, каким казался ему инспектор всего минуту назад. Гридо Арат был спокоен и даже как-будто немного печален. Тёмное фанатичное пламя в его глазах давно погасло, уступив место холоду рассудка.
- Этим мы и занимаемся. Мы находим людей, носящих признаки вырождения. Вычисляем, берём на заметку, изолируем. С тем, чтобы когда-нибудь раз и навсегда избавить общество от «наследующих зло».

 

* * *

 

Внешне скромный трёхэтажный особнячок оказался настоящим городом в миниатюре. Хонту успел пробыть здесь какие-то три недели, и пока мало что знал о месте, в котором очутился. Но по обрывкам разговоров можно было судить, что служебный комплекс, каким его видно с улицы – лишь верхушка айсберга. Небольшой кампус, учебные классы, аудитории, рекреация – ладно! Нет, есть даже небольшая оранжерея! Во дворе – компактный парк, со скамейками, подстриженными зелёными оградами и каштанами, пламенеющими сейчас всеми красками осени. Но было ещё что-то… были лаборатории, напичканные каким-то совершенно немыслимым оборудованием, были хранилища, архив, аварийная электростанция, оружейная комната, тир, зал со специализированными сим-тренажёрами. А судя по случайно услышанным фразам – возможно, даже вольеры. В свете всего узнанного, интересно было узнать – для кого?

Кураторы службы не опасались размещать в одном месте учащихся и сотрудников. Бытовое пространство студентов было сейчас ограничено только учебными классами, кубриками и парком. Сержант, ответственный за соблюдение дисциплины на территории учебной зоны, сообщил им, что со временем курсантам будут разрешены и выходы в город, и даже возможность снимать жильё, проживая там вместо собственных комнат на территории службы. Но что понималось под «временем», было неясно…

 

 

В кубрике царило оживление. Вчера на информационном стенде рядом с учебной аудиторией появился листок, содержимое которого привело курсантов в трепет. Руководство кампуса – читай, Гридо, который, как постепенно открывали для себя курсанты, был одним из «тузов» Службы – «не считало целесообразным дальнейшее сохранение для курсантов карантина». Что бы это могло значить, объяснил Корин, после прочтения пребывавший просто вне себя от радости:
- Парни, ува-ал!!
Замму мгновенно окружили остальные, кроме слушавшего в наушниках аудиокнигу  Ронду. Впрочем, и тот, видя всеобщее водушевление, скоро их снял.
- Когда, когда?
- С пятницы, после крайней лекции... – Глаза Корина горели. Как местный, он больше прочих радовался такой возможности, ведь на него возлагалась почтёнейшая из должностей. Показать «лимите» «свой» город, что предоставляло ему массу привелегий. – На все выходные!

Оберн переглянулся с Тонги, подозрительно спросив:
- Ты разве не к своим?
- «Своим»? Ха, куда? В Олдмун, в это гетто – на три дня? – Корин только отмахнулся. – Кто меня там ждёт?
- То есть ты с нами? – Это спросил уже Хонту.
- Ты что, придуриваешься? Я единственный, кто знает город! Это вы – «со мной»! Оу, я замучу нам такую программу!.. – Корин, не в силах совладать с восторгом, плюхнулся на кровать. – Туса, тёлки, на все три дня! Вы будете вспоминать этот день, парни...
Никто не стал спрашивать, почему Корин Замма так не стремится к родным. Возможно, причины и были.

- Ну да. Вместе, конечно, лучше. Спокойнее.
- А нам что-нибудь выдадут? Ну, там, для патруля, если привяжутся? – Тонги, кажется, переживал больше остальных.
- Ага, фирменный знак. На лоб. – Корин хмыкнул. – О, идея! Тауншип Рэдхиллз, Восточный гражданский округ! Я там зависал пару раз в инсулах, у одной девчонки, - Курсант мечтательно причмокнул. – Местечко шик! Клубы, кафе, хату можно снять недорого, как сторгуемся…
Хонту с сомнением порылся в карманах своей серой куртки.
- Туса, тёлки? Даром, что ли...
Корин посмотрел на него, как на идиота:
- Хон, ты сегодня реально... тупишь. Да у каждого же, небось, есть с собой – ну, там, с дома или от первой степухи... – Впрочем, уверенность начала покидать и его. – Хм, чёрт...
Курсантам полагалась стипендия. Набирая по нескольку человек в год со всех уголков страны, Служба старалась не держать своих птенцов в чёрном теле. Выплаты, пусть и скромные, исправно перечислялись каждые две недели – но на что их тратить здесь? Другое дело – город. Редкая возможность увольнений становилась дополнительным стимулом для исправной учёбы, и как шанс получать повышенную стипендию, и как возможность её потратить.

 

 

Нервно взъерошив волосы, Корин поглядел на Хонту, деловито рывшегося в карманах своей серой куртки. Достав оттуда пригоршню мелочёвки и несколько мятых банкнот, тот положил их на кровать рядом с собой.
- Хата. Плюс пожрать. Плюс клубы… Дорога. Хм… - Хонту принялся загибать пальцы. – Хороший «выход» требует хороших вбросов. И я не думаю, что Гридо оттопырит тебе в дорогу свой кредблок.
Оберн поднялся.
- Ну что, парни, нал на бочку?
На стул, поставленный в центре комнаты, сверстники принялись выкладывать то, что имели. Пригоршни мелочи разных номиналов, помятые или перетянутые резинкой купюры. Тонги, краснея, положил с краю несколько скрученных купюр, запасённых его бережливой мамашей. Сумма набиралась такая, что одному хватило бы на отличный уик-энд. Двоим, пожалуй, тоже не пришлось бы слишком экономить. Но пятерым?
- М-да… - Парни переглянулись. Корин хмуро принялся фасовать монеты по номиналу.
- Похоже, Рэдхиллз обломился.
Корин принял задумчивый вид.
- Ну-у, можно, конечно, подождать и подкопить ещё недельку…
Хонту насторожился:
- «Но есть другой вариант». Верно?
Корин торжественно и зловеще понизил голос:
- Ага. Нижний город.

 

Повисшую на пару мгновений паузу первым разорвал Тонги, нервно обкусывавший ногти:
- Но... туда не пустят! Там же собирается всякое отребье! Ни для без трупа...
- Заткнись, Тон! Ты там бывал? «Ни дня без тру-упа»! – Передразнил сокурсника Корин. – Можешь торчать тут, если пожелаешь!

За приятеля вступился Оберн.
- И ты думаешь, Гридо такой осёл? «Господин инспектор, а отпустите нас на выходные побродить по незнакомому городу - коллекторам, внешним кварталам, трущобам, промышленно-очистной зоне». А он такой – «Да-да, ребятки, Нижний город с его пушерами, шиксами и криминальным сбродом вас прям заждались!». Гы!
- В чём дело, Обби, зассал – так и скажи!
Взревев, как раненный бык, Оберн Санер рванулся на обидчика. Курсанты едва не сцепились. Хонту своевременно вмешался, оттерев Корина плечом.
- Ты напрасно бесишься, Кор. – Ронду, отложив наушники, поднялся со своего места. На стул легли несколько аккуратно сложенных банкнот. Корин раздражённо утёр лоб – перспектива разборок с Оберном, более крупным и лучше сложенным, немного его осадила.
- Вот он, "лишний рот" пожаловал...
- И лишний спонсор, Корри, так что повежливей, а?
- Нижний город. А всё таки, куратор не одобрит...
Корин злобно оскалился.
- А мы ему не скажем.

 

* * *

- …большим заблуждением. Разумеется, не ядерный век, не технический прогресс положили начало цепи вырождения, примеры которых вам предстоит изучать на лабораторных и практических занятиях.
Седой профессор со старомодной остроконечной бородкой прошёлся вдоль первого ряда парт к окну. Едва смолк его голос, в аудитории вновь начал подниматься тихий гул переговоров. Профессор кашлянул, поправил очки и развернулся, чтобы вновь проделать путь от окна до двери. Потом, обратно, и снова…
- Всякий раз, читая эту лекцию курсантам, прибывающим сюда на обучение, я из соображений наглядности привожу один и тот же пример. Он как нельзя лучше демонстрирует причины и истоки множества проблем, что гложут наше общество… итак, отступите пару строчек. Кхм, - Профессор Четту Донев поверх очков оглядел склонившиеся над тетрадками головы студентов. Удостоверившись, что никто не филонит, он продолжил:

- Барбели Шафре.
Студенты вопросительно посмотрели на профессора. Старик, кажется, был доволен произведённым эффектом:
- Да, простое такое женское имя. Жила-была обычная девушка из семейства Шафре. Разносчица в каком-нибудь трактире, ткачиха, дочь рыбака – едва ли это удастся теперь установить. Жила она полтора века назад, и, как большинство девушек той поры, была окружена массой запретов. Общество того периода, - Профессор мечтательно поправил очки, будто сам был свидетелем описываемого. Голос у него, не смотря на возраст, был довольно певучий. – Отличалось значительной патриархальностью нравов, строгостью воспитания и некоторой, как бы это сказать, предопределённостью жизненного пути. Дочери рыбаков выходили замуж за рыбаков, ждали своих мужей за пряжей, растили детей – тоже, разумеется, будущих рыбаков. То же касалось любых других сословий и профессий…

Хонту потёр глаза, украдкой посмотрев на своих соседей. Лекции профессора Четту очень многими его сокурсниками использовались, как дополнительные часы сна. Хоть старикашка и был довольно озабочен тем, чтобы студенты не дремали на его курсах, его мягкий нрав и воспитание родом из прошлого века не давали ему грубо одёргивать нарушителей. А теоретическому курсу социальной дефектологии отводилось слишком уж много часов…

 

Видя, что слушатели в первых рядах едва сдерживают зевоту, профессор осёкся. Разочарованно подёргав седую бородку, он продолжил:
- Однако из любых правил были исключения. Были неблагонравные мужичины, пьяницы, дебоширы, нищие, ночные грабители. Были таковые и среди женщин. Пристрастие к выпивке, грубые нравы, противоречащие самой сути женской натуры… - Старик плавно повёл в воздухе кистью, словно обрисовывая женскую натуру. – Таковой была и мадам Шафре. История эта обросла массой небылиц, но вот что удалось установить доподлинно, используя записи из городского архива, квестуры, приходской книги. Кхм. – Взяв со стола листок и поправил очки, профессор Донев зачитал:
- Госпожа Барбели Шафре трижды была в официальном браке. Кроме то, вовремя и между браками, на почве пристрастия к алкоголю, имела непродолжительные и беспорядочные отношения с неустановленным количеством мужчин. Notabene, стоит уточнить - пьяницей был её отец и почти все её мужья. Проследим до конца её жизненный путь. – Четту увлёкся, будто пересказывал курсантам детективный бестселлер. Впрочем, какой-то эффект это возымело, некоторые начали поднимать головы с парт и прислушиваться.
- Нам доподлинно неизвестно, как прожили свою жизнь её родители, два её брата и две сестры. Но вот что установлено точно: из трёх её мужей двое были пьяницами, грубыми и невоздержанными людьми, нередко начинавшими драки. Один из них, первый, умер от апоплексии. Третий, с которым Барбели доживала свой век, возвращаясь домой из трактира, подрался и был зарезан на улице ночными бродягами.

 

- А второй?
Четту Донев едва заметно вздрогнул, словно позабыв, что он в аудитории не один. Близоруко прищурившись, он нашёл взглядом спросившего:
- Что? Ах, да, конечно, был же второй… Умер от прободной язвы. Но это к делу не относится! Продолжим…
Перечисление возобновилось. Хонту, словно во сне, представлял себе вереницу этих персонажей, наделяя их какими-то неправдоподобными, уродливыми, словно у сказочных великанов, чертами. Судя по лекции, именно таковыми они и являлись. У него не укладывалось в голове, как одна мать, пусть даже при трёх официальных мужьях, смогла так щедро нагрузить общество своими асоциальными отпрысками. В первом поколении, насчитывавшем девять детей (двое умерли в младенчестве), из них вышли, как на подбор, два каторжника, убийца, три проститутки, два эпилептика. В следующем поколении, благополучно нарождённом детками «благонравной матушки Барбели», оказалось несколько калек от рождения (Хонту почему-то лучше прочих запомнилась такая яркая деталь, как отсутствие черепной коробки у одного из ублюдков), целая плеяда убийц, душителей, растлителей, проституток и психопатов. Конечно, все алкоголики. Были и новшества – в поколении откопалась пара наркоманов. Не удивительно – как раз на это время пришлась война за Южное побережье, когда в Метрополию начали завозить опиаты из восточных колоний.

 

 

Подытожил свою лекцию господин Четту тоже весьма красноречиво. Назвав суммарное количество потомков Барбели Шафре на три поколения «вглубь», он поделился выкладками какого-то архаичного юриста, кропотливо подсчитавшего, во сколько по нынешнему кред-курсу обошлось государству содержание в тюрьмах, сиротских домах, психических домах, её потомков. На какую сумму было нанесено ущерба, сколько было украдено, сколько было убито, покалечено, растлено и продано в публичные дома людей. Вывод был просто, но интеллигентный профессор, блеснув на прощание очками, оставил его на откуп фантазии студентов. Уже никто не спал.

 

Глава 4.

Г л а в а   IV. "Путеводитель по подворотням".

 

Персонажи:
1. Хонту Ланн;
2. Тонги Коулу;
3. Оберн Санер;
4. Корин Замма;
5. Ронду Гораду;

6. Инспектор Гридо Арат (куратор);
 

7. Олрин (спасённый незнакомец);

8. Улли (его брат, "урод");

 

 

"...представляет собой физиологическую особенность, в силу которой некоторые субъекты совершенно исключительным, им свойственным образом, воспринимают действие агентов, способных возбуждать их органы (нервные центры). В силу такой особенности, подобные субъекты то оказываются нечувствительными к некоторым средствам, то, наоборот, отличаются чрезвычайной чувствительностью к малейшим возбуждениям известного рода (к пищевым средствам, лекарствам, прочим подобным факторам). Описываемая физиологическая особенность основана на наибольшей, превышающей всякие нормы, возбудимости какого-либо нервного центра или какой-либо функции. Приведенный выше пример возбудимости общего сосудодвигательного центра потомков пьяниц представляет собой частный случай данного отклонения, ограничивающейся одним нервным аппаратом. Но опыт показывает, что явления эти многочисленны, относятся ко многим органам и нервным центрам и могут быть вызваны также многими внешними агентами (быстрой ездой или воздействием ритмичных вибраций, видом белой стены или заснеженного поля, одним лишь взглядом на некоторых животных или предметы)."

 

 

Аккуратный стук в дверь. Слух уловил шелест листов.
- Войдите.
Хонту осторожно приоткрыл дверь и сперва заглянул в кабинет, желая удостовериться, что его примут. Куратор не поощрял разнузданности.
- Я же сказал – «войдите». – Гридо строго посмотрел на курсанта.
Скованности, впрочем, тоже.
Прикрыв дверь, Хонту вдохнул поглубже, и звонко отчеканил:
- Господин куратор. Курсант учебной секции Хонту Ланн прибыл для…
- Ладно, ладно. Проходи, присядь. – Инспектор СОН-а смягчился.
Хонту послушно присел на небольшую табуретку для «посетителей-просителей». Массивное удобное кресло, с бордовой обшивкой с фрактальными узорами и деревянными подлокотниками, стоявшее в стороне от рабочего места, перед небольшим журнальным столиком, явно предназначалось для гостей иного рода. Инспектор вернулся к своим делам. Ещё минуты две курсанту пришлось дожидаться, пока, захлопнув ежедневник, он не вспомнил о своём посетителе.
- Отбываете все?
- Так точно…
- И вместе, разумеется? – Куратор задумчиво потёр ладони в тонких тёмных перчатках, которые не снимал даже здесь, в своём кабинете.
- Э-э, да.
- Отлично.

 

Порывшись в нагрудном кармане, Гридо Арат положил на стопку бумаги, лежавшую на краю стола перед Хонту, кожаную обложку, напоминающую бумажник.
- Пропуск. Отмахиваться от патрулей.
Хонту неуверенно потянулся за пропуском.
- Только один?
Гридо широко усмехнулся.
- Разумеется. Это гарантия того, что вы будете держаться вместе. И надеюсь, в инструктаже насчёт поведения в городе нет необходимости? Не хотелось бы читать о ком-то из вас в сводках происшествий. То же касается любых плотных контактов с местными. – Инспектор выразительно посмотрел на него.
«Плотных, как же… Ваши лекции отобьют аппетит к плотным контактам даже с молоденькими лаборантками отдела генетических исследований».
- Да-да, конечно… Разрешите идти?
- …И настоятельно вам рекомендую избегать Нижнего города. – Прозвучало вместо ответа.
Прикрыв дверь, курсант с интересом посмотрел на выданный ему пропуск. Обложка как обложка, из чёрной кожи, с ровным едва заметным швом. На внутренней стороне – небольшая, но довольно выпуклая эмблема службы.

 

* * *

 

Воздух пьянил, кружил голову. К вечеру, кажется, смоговое облако над городом слегка рассеялось.
Первый выход в Город для новичков был чем-то сродни инициации. Неформальной, конечно. Более того – едва одобряемой руководством. Но с инстинктом бороться сложно. А это был именно инстинкт. Распорядок, ненавязчивый, но всё-таки контроль со стороны сержантов, ограничения при перемещении даже по и без того скромной территории корпуса – всё это действовало на курсантов угнетающе. А неон, гудение машин, далёкая музыка, да и само осознание того, что ты в Столице…
Корин, руки в карманы, с надменным видом вышагивал впереди всех. Он тут гид, проводник и знаток всех тайн и секретов. Это его город, его родина, и каждый прохожий тут, конечно – его приятель, а каждый патрульный будет отдавать ему честь.
Оберн с небольшой спортивной сумкой шёл следом, за ним Тонги, всё время вертящий головой по сторонам и восторженно издавая языком какие-то птичьи трели. Видимо так на восточном побережье привыкли выражать восторг. Хонту Ланн, вспомнив бытовавшую среди фронтирцев мудрость на счёт «своего места в строю», старался не забегать вперёд, но и не отставать. Ронду, флегматично поглядывающий на прогуливающиеся парочки, хмурящийся с непривычки от неровного мигающего света витрин и вывесок, двигался в арьергарде.
Мимо проехала, монотонно гудя и мигая тревожными оранжевыми вспышками, белая машина санитарной гражданской службы с чёрно-красной горизонтальной полосой. Экипаж и ухом не повёл, увидев на тротуаре группку молодых парней – машина, слепя, проскочила мимо. Корин злорадно усмехнулся:
- Видали, а? Не зацепились. Топаем, тут в паре кварталов спуск в «Трубу».

 

Однако, как только привычный силуэт трёхэтажного особняка скрылся за поворотом, уверенность и бравада начали постепенно испаряться. Вечер ещё был в той фазе, когда можно было читать при естественном освещении. Но на улице уже было полно народу – одинокие гуляющие прохожие, пары, целые шумные компании попадались курсантам на встречу всё чаще. Тротуар, как полоса препятствий, был заставлен газетными ларьками, скамейками, стендами с объявлениями, будками уличных тайпов, зарядными трансформаторами. Справа, где располагались витрины бутиков и магазинов, ослеплял многоцветный и навязчиво-яркий свет, справа – шум проносящихся машин. Над головами тихо потрескивали, пропуская ток, изоляционные лианы городской энергетической магистрали. От лавочек уличных торговцев неслись ароматы столичного фаст-фуда, бесцеремонно атакуя обоняние парней и заставляя их едва не давиться слюной.
- Может, самосу? – Самообладание Тонги первым дало трещину. Но запах от выставленной на закопчённой электроплите продукции уличного кулинара был столь одуряющим, что это можно было понять.
Корин резко обернулся:
- Хочешь самосу, да? – Вопрос был задан с издевательской участливостью. – Ну что-ж, давай. Сейчас я отсчитаю тебе кучу бабла, подставляй ручки.
Тонги тоскливо вздохнул.
- Ладно, я…
- Что, уже передумал? – Корин зло блеснул глазами. Засунув руку в карман, он сделал вид, что собирается прямо сейчас заняться дележом, иными словами – вычеркнуть Тонги из сегодняшнего мероприятия и из всех планов на выходные. Тощий курсант покраснел от обиды.
- Корин, хватит, я передумал!

- Передумал, да? - В голосе Корина заклокотал закипающий яд. – Сейчас передумал. А потом? Ах, я хочу то, хочу это – купи-купи! Я тебе не мамочка, Тонги – здесь больше нет карманных денег для любимого сыночка!

 

Пожалуй, перегибать палку было дурной стороной натуры Заммы. Оберн, невольно взявший на себя роль «заступника», раз уж «лидером» его никто не назначал, снова напомнил о том, что он крупнее обидчика и всегда не прочь подраться.
- Придержи язык, ты…
- О, похоже, «мамочка» уже тут, Тонги? – Эта издевательская реплика вылетела из горла Корина уже рефлекторно. И в ту же минуту Оберн схватил его за грудки.
- ТЫ!
- Эй, бросьте, парни!..
Прохожие плавно огибали группу курсантов, не особенно обращая внимания на перебранку. То ли в Метрополии было так принято, то ли уличные разборки давно перестали быть здесь чем-то настолько необычным.
- Приплыли… - Ронду, стоявший в стороне, скрестив руки, саркастически фыркнул. – Сейчас из-за двух идиотов нас хапнут прямо на улице.
- Кто тут идиот?..
Хонту мигом втиснулся плечом, расталкивая перессорившихся курсантов. Корин, всклокоченный и злой, не смотря на более худосочные габариты, уже собирался основательно включиться в драку.

 

- Блин, оглянитесь! Патруль каждые две минуты курсирует! – Если шёпотом можно было кричать, то, видимо, именно это Хонту сейчас и сделал. Хватка Оберна ослабла. Корин с оскорблённым видом принялся оправлять помятую куртку.
- Дебил, чуть не порвал…
- Не нарывайся.
- Ладно, пойдёмте? – Тонги, чувствующий свою вину за начало конфликта, тоже решил внести свою в лепту в его сглаживание. – Ещё же до Сабрила даже не дошли…
Мимо неспешно проплыл очередной экипаж с чёрно-красной полосой на борту. Патрульный, лениво созерцавший улицу сквозь тёмные очки, зацепился взглядом за скучковавшихся подростков.
Корин резко обернулся. Пару мгновений он боролся с желанием бросить «общую кассу» себе под ноги и отправиться на увал так, как ему самому бы хотелось, без этого тупого неблагодарного балласта на хвосте. Переборол.
- Опомнился… Погнали.
Оберн, набыченный, шумно выдохнул и тронулся следом, бросив сердитый взгляд на Ронду – мол, «идиота» я тебе припомню.
Парни двинулись дальше, и патрульный, мгновенно позабыв о них, махнул рукой напарнику – «едем дальше».

 

Пятнадцать минут прождав на подземном перроне Сабрила, любовно именуемого местными «Трубой» - составы сейчас курсировали довольно редко – курсанты завалились в пустующий, не считая пары кемаривших в углу пассажиров, вагон юго-восточной ветки.
Впечатление было малость подмочено происшествием на улице. Корин, державшийся теперь подчёркнуто независимо, больше не сыпал приукрашенными байками о своих похождениях по ночным клубам и квартирным сборищам у знакомых и подруг. Тонги тоскливо поглядывал на сокурсников и вздыхал. Хонту преимущественно разглядывал город, и интересно ему было решительно всё, от высоты домов и разнообразия автомобильных марок до больших автоматизированных киосков «подземки», где, вооружившись кредблоком, можно было накупить много всякой шелестящей всячины в ярких, провоцирующих голод упаковках. Впрочем, общее уныние угнетающе действовало и на него. Обиднее всего было даже, пожалуй, то, что ссора, возникшая из-за такого пустяка, разразилась едва не у самых ворот корпуса. Едва выйдя за двери, они начали грызться, как бездомные собаки. То же бывало и в кубриках. С этой компанией предстояло проучиться немало времени – и подобная перспектива теперь, в свете случившегося, представлялась Хонту ещё более безрадостной.
Вагон, мелко подрагивая и подмигивая скверным освещением, то нырял в темноту тоннелей, то выскальзывал наружу, и тогда в окне проносились серые металлические балки мостов и эстакад. Небо за окном уже совершенно потемнело. Пустая бутылка из-под энергетика, оставленная под сидением кем-то из прошлых пассажиров, тихо звякая, перекатывалась под ногами.
Ронду, нацепив наушники, задумчиво сидел в углу, глядя на проносящиеся в окне обшарпанные бетонные стены тоннелей, зарисованные безыскусными граффити станции, на которых почти никто не садился, смутные очертания города за окном.
Два пассажира в другом конце вагона очнулись – один из них, видимо, забыв, как очутился здесь, принялся озираться по сторонам, выпучив покрасневшие глаза.

 

Корин, ни к кому конкретно не обращаясь, пробормотал:
- Ещё пара часов…
Оберн кивнул, демонстрируя участие. Сейчас и ему было неловко за вспышку на улице, поэтому нарушение невольного обета молчания было ему только в радость.
- И сразу в клуб. Кор, а есть там годный, но не дорогой клуб?
- Полно… можно выбрать – насколько недорогой, насколько годный.
Снова установилась пауза. Хонту поймал мельком брошенный взгляд Заммы – «Ты хоть не молчи, Хон – а то ведь херня получается, а не первый увал».
- Мне вот больше интересно, где мы зависнем. Два дня всё-таки…
Корин едва заметно кивнул. Он был единственным «экспертом» в вопросах столичных загулов и уже поэтому одному мог всегда чувствовать себя непоколебимым авторитетом. И ход обсуждения, вынуждающий его блеснуть своими познаниями, его радовал:
- Хазу найти вообще не проблема! Да к любой цыпе завалишься, с которой в клубе стакнетесь, и…
- Не-а, не катит. – Хонту выразительно постучал пальцем по нагрудному карману, где покоился доверенный ему, а вернее им всем вместе взятым, пропуск куратора. – Только вместе.

 

Корин желчно осклабился:
- Вместе к той цыпе, что ты подцепишь? Я – за, только ориентируйся на блонду, лады? Хе, «вместе»!..
- А кормить тебя тоже будет «цыпа»? Или может, её френд со своими друзьями? – Оберн, сложив руки на груди, насмешливо оглядел приятелей. – Хату лучше найти сразу и оплатить вперёд – а уж на оставшиеся…
Хонту задумчиво пнул перекатившуюся к нему бутылку из-под энергетика.
- Тех «оставшихся» хватило бы на жрачку. Кор, в Нижнем городе можно порядочно перекусить приличной компании курсантов, чтобы потом не застрять в сортире на весь увал?
Похоже, недоумение пассажира прошло – он начал трясти своего приятеля за руку. Тот очнулся достаточно быстро, и утерев лицо со следами недавнего сна, поднялся и устремился в тамбур. Приятель отчалил следом за ним.
Тонги, обрадованный наметившимся оживлением в компании, встрял со своим мнением:
- И желательно, без крысиных хвостов в еде.
- Хм… самосу и элитные коктейли не обещаю. Но энергетиков хватит на всех.
- Энергетиков?.. Эхе-хе. – Курсант Коулу невесело похлопал себя по коленке. – Весело будет, чувствую, клеить цып под вой собственного желудка.

 

Корин опять вспыхнул:
- Ты не один, Тон, кто хочет жрать! Но не мог бы ты заткнуться с этим хотя бы до того, как мы снимем хату, а?
- Ладно, не бесись, я понял…
Мигом остыв, Корин коснулся кармана, в котором хранилась их общая касса. Несколько разнокалиберных купюр, заботливо перетянутых резинкой, приятно оттягивающая карман пригоршня мелочи – не густой, но какой есть «общак».
- Кстати, - Хонту подался вперёд и машинально снизил голос, будто собирался посвятить сокурсников в страшную тайну: - Думаю, нам лучше не козырять, кто мы и откуда. Я имею в виду С.О.Н…
- Думаешь, будут прессовать? – Оберн деловито потянулся, хрустнув шейным позвонком.
- Не хочу проверять. Поверьте, парни – «распыльщиков» не любят. Особенно на периферии. А Нижний город – всё равно что периферия. А мы теперь – тоже «распыльщики».
«Будущие» - не забыл отметить курсант Ланн.
Тонги закивал, соглашаясь. Ронду равнодушно хмыкнул и снова нацепил наушник – оказывается, всё это время он участвовал в обсуждении, пусть и в качестве «молчаливого слушателя», любимом своём качестве.
Коулу, шмыгнув носом, негромко спросил:
- Кор, а какой он, Нижний город?
Корин откинулся на спинку сидения и с видом бывалого бродяги подмигнул приятелям:
- О-о, парни, это вся жизнь столицы, только без глянца…

 

Тауншип «Красные холмы». Граница Метрополии, «Большого Смога», вечно укутанного антрацитовой вуалью дымовых облаков, если взглянуть на карту, была далека от идеальности геометрических форм. Сейчас столица напоминала большую индустриальную кляксу, стёкшую в низину, но умудрившуюся основательно забрызгать приличное пространство вокруг – бывшие чистейшие реки, аккумулирующие свежий воздух рощицы, луга и холмы. Предместья-придатки то нарастали, как уродливые полипы, то отмирали и отваливались, оставляя на земле пустующие кварталы-призраки, остовы предприятий и змеящиеся линии труб и каналов промышленно-очистных зон. Некогда «Красные холмы» были просто миленьким местечком на берегу Сабанги, небольшой лесной речушки, прозванные так, конечно, не за цвет, а за замечательные виды, привлекавшие сюда отдыхающих и пейзажистов. Потом построили санаторий. Небольшой консервный цех. Пилораму – а раз есть рабочие места, куда без расширения жилого фонда? Ну а уж раз появились кварталы для местных и приезжих, как не появиться и теплоэлектростанции?

…А когда лесок был почти вырублен, ручей сперва загрязнился, а потом и вовсе превратился в место слива отходов консервного предприятия, санаторий пришлось закрыть. За пару десятилетий индустриализации Редхиллз утратил всю свою былую живописность, став заурядным кварталом в черте города, пыльным, тесным и мёртвым, полным неоновых вывесок, круглосуточных маркетов и домов-инсул, настроенных так плотно, что некоторые дома казались не менее длинным, чем улица. Да и предместьем быть уже перестал – в те времена столица ещё росла и расширялась – войдя в состав восточного гражданского округа на правах тауншипа. Сохранившего, правда, старое название.

 

Что до Нижнего города - то это и вовсе был и не район, не квартал и вообще ничто из того, что имеет чёткие границы, которые можно обозначить на городской карте. Корин сказал бы полную правду, если бы добавил, что это столичная жизнь не только без глянца, но ещё и без элементарных удобств, предрассудков и хоть каких-нибудь намёков на благополучие. Нижний город, вопреки своему названию, вовсе не располагался «под» каким-нибудь условным Верхним или Средним городом. Вернее, был он и «под» - а ещё «над», «внутри» и «вокруг». Свой «филиал» имелся в каждом округе, каждом тауншипе – конечно, в Красных холмах тоже. Большие круглосуточные маркеты, выметенные улицы, дорогие машины у парадных дверей – это респектабельные районы. Но отойди чуть в сторону, сверни в переулок, прогуляйся к виднеющемуся в тумане силуэту очистных, теплоэнергоцентрали, остову какой-нибудь закрытой фабрики – и вуаля, ты совершил мгновенный переход в иной мир. Мир серых жилых коробов, часто без окон, с жутковатыми гребнями антенн, протянутыми через весь двор бельевыми верёвками, гудящими и протекающими кондиционерами, исписанными вульгарными граффити стенами. Местные толпятся в сторонке, одетые бедно или наоборот – вызывающе пёстро. И те, и другие украдкой, боясь быть уличёнными в своём любопытстве, разглядывают каждого прохожего. И те, и другие не рады здесь новичкам. Визг пролетающего неподалёку монорельса разрывает неприятную, вязкую тишину. Пьяные безработные валяются по дворе, уродливые и вздорные жёны кроют их с балконов. И провода, кабели, трубы, искрящиеся или протекающие – они всюду, словно толстые плотоядные черви, превратившие дома вокруг, вышки, трансформаторные будки в свои гнёзда. Редкие выстрелы, рёв патрульных мотоциклов – эти единственные, кто не боится никого и ничего, потому что вооружены и передвигаются только группами – ещё один штрих, яркое дополнение к картине Нижнего города, разбросанного по всему «Смогу», неповторимого и универсального одновременно. Трущобы, бараки и фавелы, заброшенные предприятия, «забитые» станции Сабрила, «внутри-рельса», незаконченные стройки, коллекторы промышленно-очистной зоны, катакомбы городской подземной инфраструктуры – и всё это разнообразие благополучно обрисовывается в нескольких словах. «Нищета», «враждебность» и «Большой Смог».

 

* * *

 

Тёмный уходящий вниз подъезд, не освещённый коридор, пропахший аммиаком и кисловатым запахом рвоты.
- Ай! Ш-ш-ш… - Тонги зашипел от боли, споткнувшись о внезапно подвернувшуюся под ноги ступеньку.
- Тут осторожнее надо… - Хриплый каркающий голос хозяйки предупредил остальных. Лестница началась во тьме коридора внезапно. Потом в сумраке барака начали вырисовываться очертания коридора, далёкого пыльного окна и множества дверей.
Шлёпая тапочками по холодным плиткам коридора, хозяйка повела их дальше – мимо пристройки, где валялись в совершенном беспорядке какие-то железные обломки, мимо покрытых конденсатом труб. Ещё один поворот, опять спуск во тьму очередного подвала.
- Ступеньки.
Хон едва слышно обронил:
- Как мы отсюда выбираться будем?...
- Наймём проводника. – Лица Корина он не видел, но был уверен, что тот невесело усмехнулся.
- Да чего тут идти-то? Вы мигом запомните, ага! – Слух у хозяйки оказался довольно острый. Ещё бы, жить в такой темноте – парни бы не удивились, если бы у неё имелись сложенные кожистые крылья под халатом.
Вынырнув на свет и свернув в очередной коридор с низким потолком, хозяйка остановилась у одно из дверей.
- Вот тут она, квартирка ваша. Ну, щас посмотрите, ага.

Пошерудив немного ключом в скважине, напоминающей больше дырку от гвоздя, старуха навалилась на дверь плечом. Щёлкнув, замок открылся, и дверь поддалась.
- Во-от. Заходите, посмотрите.

 

Тонги на этот раз решил не забегать вперёд, пропустив остальных.
Корин, уперев руки в бока, прошёлся по комнате, придирчиво оглядывая каждый угол.

- Хм. Ну и сколько? – При этом он обернулся к хозяйке, нацепив на своё скуластое лицо самою мрачнуюиз своих масок. Старуха, впрочем, не растерялась – опыт трущобной жизни чего-то, да стоил.
- Электричество есть, вода есть. Стены толстые. Соседи не беспокойные. – Тут она, впрочем, немного запнулась. Крыс нет. Ну, за двое суток, стало быть – тридцать…

Хонту оглянул помещение, напоминающее изнанку трансформаторной будки, только без «внутренностей». Голые бетонные стены, кое-где со следами не то обоев, не то постеров, оставшихся от прошлых обитателей, проживших здесь, должно быть, немало времени. Из мебели имелись несколько бесформенных серых матрасов, пара старых, но вполне приличных тумбочек, и облезлый жестяной шкаф в углу вроде тех, какие бывают в камерах хранения.

Уборная с единственной жестяной раковиной была отгорожена отсыревшей фанерной перегородкой, покрытой чёрным разводами плесени. Мерный «кап» свидетельствовал о том, что вода и правда есть.
- Кобаль… товый хрен!... – Корин, приоткрыв дверь в санузел, даже присел от изумления.Прямо над раковиной и сортиром, свисая едва не до середины комнаты, торчала целая гирлянда проводов и кабелей, щедро обмотанных изолентой. Хозяйка сориентировалась мгновенно:
- Да они изолированные! Что вы думаете!
- Лишний раз не захочешь отлить. – Не слушая её, скептически заметил Ронду.
Бабка, видя, что назначенный ею ценник становится всё менее приемлемым, поспешила к батарее под окном, на которой примостился небольшой проектор – вернее, голый кинескоп с примотанными к нему динамиками и тумблером.
- А сюда смотрите, а? Не смотрите, что он так выглядит – показывает отлично!

 

 

 

Открытие, в целом, было приятное – если он, конечно, работал. В кубриках не было телескринов. Но ведь они не собирались торчать в комнате в свой первый увал!
- Целый кинозал.– Корин иронично покосился на хозяйку. – Не, нафиг…
Засунув руки в карманы, он пошёл к двери с твёрдым намерением, переступив порог, никогда в жизни сюда больше не возвращаться. Парни не вмешивались, доверив торг профессионалу. Но стопы к двери тоже развернули – ради подыгрыша. Старуха засуетилась.
- Ох, грабители. Понаедут… ладно, сколько?
Корин, уже занёсший ногу над порогом, замер. Задумчиво подняв глаза к потолку, сообщил:
- Крыс нет, говорите? Двадцать «банок».
- Двадцать? – Женщина возмущённо всплеснула руками. – Не, ну, молодёж, это мало – двадцать…
- Парни, погнали…
- Ладно-ладно. – Хозяйка сердито махнула рукой. – Приедут всякие, гроша не допросишься… Селитесь за двадцать, ага?
- Ага. – Корин торжествующе кивнул. Вопрос с хатой был закрыт.
Впрочем, предъявленные купюры – Замма, долго прокопавшись, постарался спихнуть ей самые паршивые по качеству бумажки – немного подняли ей настроение. Запихав «банки» в прорезь халата, она кокетливо улыбнулась гостям и поспешила смыться, оставив Корину два ключа, больше похожие на самодельные пилки для ногтей.
- Рада, ведьма… - Оберн, уронил свою сумку на матрас и плюхнулся рядом. – Спасибо хоть, не сырые.
- Ещё бы не рада! Поверь, двадцать «банок» - тоже щедро за такую за... халупу. Но! – Корин наставительно поднял вверх палец. Он был весьма доволен собой, продемонстрировав свою незаменимость как путеводителя по Нижнему городу. – Передавливать тоже не надо. Могла бы и послать.

 

* * *

 

- Я уже начал беспокоиться, что мы не выберемся, ух… - Тонги шутливо сложил руки на груди, как мертвец. – «Так возникла легенда о заплутавших навеки курсантах, чьи души…».
- Тон, приткнись, сказано же, мы – тоннеле-проходцы. Подмастерья.
- Ладно, ладно. Тоннеле-проходцы. И что ты мне расскажешь про свои тоннеле-проходческие будни, курсант Замма?
Хонту сокрушённо покачал головой:
- Да тише! Слово «курсанты» вообще не произноси. Курсантами называют ещё учеников патрульной службы, смекаешь? Это же Нижний город… их тут как бы не больше нашего недолюбливают.
- А ты у нас симпотный! - Корин зло улыбнулся Тонги. – Услышат, что ты курсант, схапают, и долюбят. Все вместе. Я не шучу, так что заткнись, лады?
Тонги нервно сглотнул. Но «заряда тишины» хватило лишь на пару мгновений.
- Не удивлюсь, если старая ведьма плюс ко всему окажется ещё и «призраком», латентным мутантом – как она ориентируется в таком мраке?
- Всё, тихо! Просто меньше мелем языками. Откуда приехали – врите, сколько влезет, лады?
Пятеро парней огляделись по сторонам.
- Ну и куда, м-м? – Оберн вопросительно глянул на остальных. – Хату сняли, а где тут клубы? Похоже, до ближайшего приличного места здесь полдня в «Трубе» надо проторчать.

 

Технический вход, которым они и пользовались, чтобы добраться до комнаты, находился с торца какого-то корявого серого барака и выходил на проулок. Свернув за угол и выйдя на улицу, парни теперь остановились в нерешительности. Повсеместная серость не давала не малейших намёков, куда надо идти. Улица была узкой и почти безлюдной. Провода, бельё, антенны и кондиционеры, словно вставшая дыбом шерсть, опутывали коробки домов. Вступившая в свои права ночь навалилась на город тёмным брюхом облаков. Холодные маслянистые капли начавшего накрапывать дождя так и норовили шлёпнуться за шиворот, заставляя вздрагивать.
Хонту натянул капюшон:
- Приплыли.
- Да твою ж оркайскую мать!
- Не подмочи прикид, Обби! – Корин насмешливо покосился на его пёструю майку. – Ладно, парни – за память свою не ручаюсь, но кое-какие местечки неподалёку я знаю. Погнали.

Дождь то прекращался, то исторгал из себя новую порцию влаги, холодной и мерзкой. Местные старались не показываться на улице в дождливую погоду. В особенности, если в метео-прогнозе говорили, что тучи принёс северный ветер. И хотя сразу же после этого диктор добавлял, что радиационный фон в норме, всплесков магнитных возмущений или повышенной концентрации активных веществ в атмосфере не зафиксировано, искушать судьбу никто не стремился. И маленькие дети знали, что прогремевший над столицей ливень даже в лучшем случае может вызвать кожный зуд и лёгкое недомогание.

 

 

 

Как не странно, найти «приличное место» для отдыха в таком неприличном месте, как филиал Нижнего города в Красных холмах, удалось достаточно быстро. Улица то оживала, но вновь пустела, сообразно капризам погоды. Лишь спустя полчаса блужданий по унылым окрестностям назойливый дождь завершился, и прохожие начали попадаться всё чаще. Нижний город ещё иногда звали и «Ночным» - лишь в это время суток это убогое место являло миру свой истинный облик копошащегося в отбросах опасного хищника.
Кучкующиеся в небольших группках подростки служили лучшим ориентиром для ровесников, что здесь есть что-то интересное. Время от времени кто-нибудь из них поглядывал на металлическую дверь, рядом с которой скучал охранник. Заведение располагалось в подземной парковке одного из домов – вероятнее всего, бывшей. В Нижнем городе почти не было машин, не считая ржавеющих под открытым небом ничейных рыдванов без стёкол и колёс, и патрульных экипажей, периодически оповещавших жителей трущоб о своём визите сигнализацией и стрельбой.

- Похоже, лавочка пока закрыта… - Оберн разочарованно присвистнул. – И долго ещё ждать, старожил?
Корин поморщился и отмахнулся.
- Норм всё. Местным тоже западло под дождём стоять – раз они уже здесь, значит, скоро.
- Ну и чё там, типа, э-э… - Обрен неуверенно зыркнул на охранника. – Билеты?
- Ха, ты рухнул, что ли? Какие билеты в не-ле-галь-ный, - По складам произнёс Корин, насмешливо глядя на здоровяка. – Ночной клуб? Это Нижний город, крошка, ха!

 

Хонту озабоченно коснулся кармана с пропуском.
- Думаешь, он не знает местных? Спросит – «откуда налетели, голуби?» - а ты ему что?
- А я ему свою коллекцию обёрток от энергетиков покажу. – Корин характерным жестом потёр пальцы. – Да тут всё так! Билетов особо нет, заведения живут на том, что толкнут за ночь этим соплякам – дурь, выпивка, энергетики, кому-то даже девочки. Но кое-кого, скажем, охранник может и послать с порога – распад его знает, почему. Рожей не вышел. А ты ему пять «банок» - лучше всякой пластики, поверь, он мигом отлипнет. Часть ему на карман, часть хозяевам.
- А чё тогда всех за деньги не пускать?
- Не тупи. Посмотри вокруг. – Корин осторожно, чтобы не привлекать внимания, мотнул головой в сторону ближайшей группки посетителей. – Сосунки, им до «определения» ещё два-три года. Откуда у них деньги на билет? Если наберут сообща хоть четыре «банки» - счастливы до усрачки. Они их лучше на дурь спустят. Шикса то стоит – если не самая стрёмная, конечно – как наша хата на три дня. Введёшь билеты – только отпугнёшь всю эту мелочь.

Посетители постепенно прибывали. Небольшие группки появлялись, как грибы после дождя – где три, где пять, а где и дюжина тихо переговаривающихся подростков. Иногда такие группки объединялись – видимо, по признакам личных знакомств или уличных союзов. Хонту мрачно пожевал губу – ему вспомнились их уличные потасовки в Претоле. Теперь даже встреча с неотёсанным засранцем Вальдой, с которым у них случались неоднократные столкновения, порадовала бы его. Где-то там сейчас Акки, другие парни с Претолы? Ещё прессуются в военно-подготовительном «отстойнике» за чертой города, или уже отбыли по месту прохождения службы?

 

Резкий толчок в плечо заставил Хонту вернуться в реальность.
- Чё, уснул? Смотри вон –«волшебная долина» открылась.

К железной двери постепенно потянулись группки подростков. Корин, многозначительно ухмыляясь, порекомендовал парням оставаться на местах. Первыми в проход летят обычно самые борзые или те, кто нашёл и употребил что-то ещё до танцулек, поэтому любая туса неизбежно начиналась с небольшой потасовки у входа. После пары полновесных оплеух в исполнении охранника порядок, как правило, восстанавливался.
- …Так что созерцаем и ждём.
Ожидание, впрочем, затянулось. Народ прибывал, группки постепенно вливались в большую толпу у входа, гудящую, как пчелиный рой. Пару раз охранник уже разворачивал кого-то. А из-за двери пробивался, заряжая окружающих нетерпением, пульсирующий ритм шок-боксов. Те, кому первыми надоело давить пятки впередистоящим, вновь разбивались на компании и расползались, дожидаясь, когда у двери немного поубавится народу.
- О, смотри! Кто-то ещё дерзнул попереть в наглую… - Эта реплика относилась к трём рослым парням, которые сейчас препирались с охранником. Один из них размахивал руками едва не под самым его носом. Другие нагло ухмылялись. Хонту прищёлкнул языком – одеты эти посетители были не чета прочим. Пёстрые куртки с кожаными вставками, высокие ботинки вроде армейских, короткие стрижки. Амбал у входа вполне мог бы развернуть их буквально «одной левой», причём всех разом. Но почему-то именно их он пропустил, причём, как показалось фронтирцу, с какой-то неожиданной поспешностью. Корин, словно услышав невысказанный вопрос, желчно прокомментировал:
- Блатные. Явно не из бедных – но пошли сюда, в не самую крутую дыру на квартале. Может, родня держателя?

 

Ритм, проникающий сквозь бетонные стены, здесь, в закрытом пространстве, оказался самой воплощённой пульсацией. И Хонту с порога очутился в ней, завяз и растаял без остатка. Дрожало само пространство вокруг; виски, череп, сознание пульсировали в едином ритме. На пару мгновений парень просто забыл, как дышать. Забыл, кто он, что пришёл он не один. Темнота, прореживаемая молниями световых эффектов, впитала его, как губка. Обоняние атаковали легионы запахов – синтетического алкоголя, бензина, бетонной пыли, сырости, пластика, лекарств. Но всё это перебивал какой-то навязчивый, перебивающий все остальные, но при этом неуловимый дух. Чего-то большого, живого, тёмного, заполнившего собой пространство клуба.
Десятки голов и поднятых руки, остекленевших глаз, жутковатых гримас экстаза то и дело возникали из темноты при очередной вспышке. Некоторые – как будто знакомые… Тонги, с поднятыми руками, что-то орущий вместе с другими – его не слышали даже те, кто стоял рядом. Оберн… Оберн? Да, кажется, он.

Пульсация чуть сменила частоту... видимо, это здесь считалось «сменой музыки». В груди возникло неприятное чувство, словно тебя раскручивают в центрифуге. Резкий переход отозвался болью в затылке, но мгновение спустя всё прошло.

 

Откуда-то слева более сильно пахнуло лекарствами. Хонту поморщился. Обернувшись, он увидел, что у одной из бетонных колонн, отделившись от колышущейся во всеобщей пульсации массы, сидит на корточках несколько подростков. Кажется, они что-то передают друг-другу. Не то таблетки, или что-то другое… Хонту повело в сторону. Что со зрением? Сфокусироваться ни на чём совершенно не удавалось. Что там у них было? Световые вспышки постепенно переросли в далёкое зарево, словно его и источник света разделяли многие мили. В нескольких шагах от него вновь мелькнула знакомая рожа. Корин грязно клеился к какой-то девушке, как-бы случайно касаясь ширинкой её бедра. Похоже, «жертву» это мало смущало. Хонту помотал головой, не переставая двигаться в едином ритме с маленькой вселенной бывшей подземной парковки. Запах лекарств куда-то пропал. Очередная смена частоты, мгновенно возникающий и проходящий рвотный позыв, чувство диссонанса в груди – и он снова на всеобщей волне. Всегда была только эта волна, всегда будет только одна она. На языке внезапно обнаружился металлический привкус – тоже лишь на миг. «Плотных контактов с местными…». Чьи это слова?

 

 

 

Очередная вспышка, белая и ослепительно-яркая. Курсант вынужден был потереть прослезившиеся глаза. Ещё одна… распад, зачем так ярко! Звон разбитого стекла – курсант скорее почувствовал, предугадал, чем действительно услышал его. Видимо, там бар. Выпить? Чёрт, бабки у этого… Корин! Оркайская мать, этот засранец спустит всю их кассу до последней «банки» на эту шиксу! Но вот и он – курсант Замма был уже один. «Так быстро, или?..».
Что-то резануло Хонту по глазам. Не очередная вспышка, нет – что-то неправильное, негармоничное. Чуть в стороне между танцующих стоял парень. Остекленевшие пустые глаза. Или не пустые? Хонту постарался всмотреться в лицо – да что не так со зрением? Парень стоял, словно лунатик – совершенно прямо, безвольно опустив плечи. Расширенные глаза. Очередная вспышка угодливо осветила лицо, с тонкой струйкой крови, идущей из носа. Знакомое… Ронду?
Хонту качнулся вперёд и чуть не упал. Едва переставляя ноги, как в тяжёлом сне, он направился туда, где только-что видел… показалось? Нет, вот он. Ронду уже не сколько раз задели плечом, он и не пошевелился даже.
- Эй, Род, всё нормально? Эй-эй, парень! – Хонту осторожно потряс товарища за плечи. Тот медленно, словно в трансе, повернул голову. Губы слабо пошевелились, что-то прошептав. Куда там разобрать – Хонту и своего вопроса-то не слышал. – Идём, идём…
Где здесь… где что? Уборная? Выход? С трудом продравшись через толпу к стене, Хонту помог другу сесть. Едва согнувшись, Ронду безвольно обмяк, едва не рухнув на бетонный пол. Поднявшись, курсант Ланн оглянулся. Далёкое зарево несуществующего пожара осветило бар. Правее, какой-то чёрный проём, над ним не рабочая лампа, белая трафаретная надпись. Туда, что ли?

 

- Род, всё путём? Эй! Что это было вообще?
Пока Хонту буксировал сокурсника до того тёмного проёма, по счастью и оказавшегося входом в некоторое подобие уборной и автомойки разом, к ним успел присоединиться Тонгу. Мощный поток вибрации доставал их и здесь, через бетон и трубы, но даже на таком удалении от эпицентра «веселья» разница ощущалась не хило. В голове страшно шумело, во рту стоял кислотный привкус, мышцы ныли, словно он пробыл там сутки. А может, и пробыл – сложно сказать, сколько времени прошло. Утро ли сейчас, ещё ночь… или уже ночь? Тонги Коулу, обеспокоенно склонившийся над товарищем, повернулся к Хонту.
- Послушай, Хон – надо позвать врача! Хоть кого-нибудь! Дерьмо, как думаешь, это опасно? Это из-за того, что мы сюда пришли? Не моли, Хон! – Губы Тонги дрожали. Парень был порядком напуган. Как и сам Хонту. Почему он должен решать, что случилось и что делать?
- Нужны какие-нибудь лекарства! Хон, сходи в бар – скажи, что Ронду плохо! – Тонги присел рядом с жертвой вечеринки, и принялся покачиваться, взявшись за голову. Взгляд у него был совершенно дикий. – Ч-чёрт, грёбанный кобальтовый хрен! Куратор сделает из нас анатомические пособия!
- Да какие… лекарства! Подозревая, что они подсунут. Дурь. То, что ему сейчас нужнее всего, мгм. Все бабки у Корина, распад… Посиди с ним здесь, я пока схожу поищу его. И Оберна. 

 

Пропажа нашлась сама. Корин ввалился в техническое помещение для мойки, переоборудованное в подобие уборной, лобызаясь с какой-то девкой. Окружающих они совсем не замечали, целиком поглощённые друг другом. После очередного страстного поцелуя Корин, сопя, принялся расстёгивать ширинку.
- Сейчас, детка!.. О, тебе понравится…
- Эй, Корин!

Парень вздрогнул и съёжился, словно его накололи на вилку. Обернувшись, он мельком скользнул взглядом по сокурсникам, страх и изумление на лице начали сменяться бешенством.
- Да какого х*ра вы ты делаете, а? Сука!... Извини, детка, это мои приятели, но я не знал, что они тут… - Корин постарался увести девушку отсюда. Та испуганно поглядывала из-за его плеча на незнакомцев.
- Эй, стой, Кор, тут с Ронду серьёзная проблема!
- Слушай, мне пох*р! Проблюётся, всё будет путём… - Обернувшись, Корин состроил зверскую физиономию – «Ты что, кретин, не видишь, с кем я? Отвали!»

Хонту вздохнул и шагнул вперёд.
- Это не… это другое. Похоже на припадок. Ронду совсем хреново, он как будто в коме.
Корин размышлял минуту, с ненавистью поглядывая на сокурсников, кусая губы и ожесточённо сопя.
- Прости, детка. Э-э, не уходи, я скоро… - С отчаянием проводив взглядом шиксу, мигом утратившую к нему всякий интерес и скрывшуюся в темноте, он едва не накинулся на Хонту с кулаками. – Ты сраный урод! Ты что, сопляк, или тупой? Если проблема – решай их сам!
- Кассу подгони. – Помрачнев, Хонту протянул руку. – Давай, давай, отсчитай нам НАШУ долю, и можешь катиться. Остаток спустишь на свою беспонтовую шлюху, заодно передавай ей привет от Гридо.

- Ты… ты!

- Ну что? Если валишь, вали сейчас – не до твоих истерик теперь. – Хонту, сам поражаясь своему спокойствию и переменам в голосе, скрестив руки на груди, разглядывал сокурсника. Корин сейчас вызывал в нём только худшие чувства, из которых презрением, по меркам самого Ланна-младшего, было не самым позорным.Бешеный взгляд Корин постепенно угасал. Он и сам начал понимать, что дело серьёзно. Нехотя порывшись в кармане, он протянул Хонту перевязанную пачку купюр. Буркнул, не глядя в глаза:
- Ладно, забыли. Что, хоть, случилось?..
Хонту красноречиво указал на сидящего, обхватив колени и мелко дрожащего сокурсника. Сознание Ронду вернулось к владельцу, во взгляде был страх – страх зверька, только что избежавшего участи добычи. Жалкий, физиологический, парализующий волю.
- Хм, может, дурь?

Хонту с сомнением поглядел на пострадавшего.
- Нет, не думаю… Впрочем, можно посмотреть в карманах?
Корин подошёл ближе, поморщил нос, принюхиваясь.
- Нет, никакой химии. Хм, и не бухал, вроде бы…
- Это же Ронду, дурь и бухло даже не в одном смысловом ряду. – Встрял Тонги, нелепо хихикнув. Тревога его отпустила. Теперь он взирал на Хонту, как на мессию.

 

Корин задумчиво потёр подбородок. Ронду внезапно всхлипнул и поднял руку, чтобы утереть кровь, но только размазал её по лицу и руке.
- Может быть, я знаю. Такое бывает с некоторыми – очень редко… сам я не видел никогда.
- И что же это? – Хонту насторожился. «Бывает с некоторыми» - плохое начало истории. Это он уже впитал, хотя и числился в Службе меньше месяца. Корин пожал плечами.

- Приступ. Ты и сам сказал. Распад знает, почему. Вспышки, ритмичная музыка… Короче, бывает, и всё!
- Эй, Род, ты слышишь нас? Эй! – Хонту поводил ладонью перед глазами сокурсника. Ронду, апатично вздохнув, поморгал глазами. Зрачки у него по-прежнему были расширенные.
- А-а...В-сё нор… норм. Мпф… - Вздрогнув, он зажал рот ладонью. С трудом переборов естественный позыв, курсант поднял растерянный взгляд. Ланн-младший сочувственно улыбнулся – выглядел их сокурсник сейчас совсем нетоварно. – Г-где мы?
- Пока там же. Сейчас будем выбираться. Корин, - Хонту повернулся к приятелю. – Вылови Оберна. Как бы ещё он не вляпался. И это… ширинку застегни, не роняй достоинство при посторонних.
- Сп… сиб. – Покачнувшись, Ронду попытался подняться. Тонги мигом оказался рядом, подставив плечо.
- Ага, пользуйся нашей добротой. – Корин, звякнул молнией на штанах и, напоследок одарив всех хмурым взглядом, скрылся в темноте.

 

Когда Корин вернулся с Оберном, взволнованным и напряжённым, Ронду уже был в состоянии идти сам. Медленно, окружив своего товарища, парни двинулись к выходу, нырнув в темноту коридора. Гипнотизирующий ритм вечеринки снова обрушился на них – всё это время он был рядом, но как-то совершенно позабылся из-за беспокойства и разговоров.
- Ты как? Потерпишь до выхода? – Оберн, заглянул сокурснику в лицо. – Род, ты слышишь меня?
- Да, да, нор… но, п-шли… - Ответ был едва слышен. Разобраться в темноте было не просто, но слабые отблески световых эффектов и подсветки бара помогли сориентироваться, где лестница, ведущая к выходу. Поднявшись по лестнице, они осторожно постучали в дверь. Охранник отпёр, мельком оглядев их с головы до ног.
- Мы уходим. У нас тут приятель… - Хонту мотнул головой назад, показывая на обвисшего на руках Оберна и Корина сокурсника.
Пока они были в клубе, прошла, кажется, вечность. А на самом деле у входа ещё толпилось не мало народу – то ли отшитые охранником, но не потерявшие надежды попасть внутрь, то ли те, кто только прибыл. Из толпы послышались возгласы.
- О, гляди, один уже нализался…
- Неплохую дурь они там толкают! Пара часов, и один уже, как слизь.

 

Пара часов!? Хонту потрясённо помотал головой. Только здесь, на свежем воздухе, он вдруг осознал, из какого смрада они выползли. Как ноет всё тело, болит отяжелевшая от непрекращающегося гула голова. Охранник равнодушно отвернулся – видимо, он уже вдоволь нагляделся на всяких там торчков, перемазанных собственной блевотиной, которых выносят их друзья. Новички.

Едва они отошли от входа, Ронду слабо затрепыхался.
- Дав-ай… те сядем. Ох…

Они примостились у проволочной ограды, где совсем не давно дожидались «открытия волшебной долины».
Ронду слабо улыбнулся.
- Теперь всё в порядке. – Учитывая, в каком он был виде, верилось в это слабо. – Погодите, парни, я немного приду в себя. Это… пройдёт минут через пятнадцать.

 

Тонги остался с ним, остальные принялись бесцельно бродить неподалёку. Хонту, засунув руки в карманы и накинув капюшон, неспешно свернул за угол здания, где и располагался клуб. Едва он шагнул в обозначившуюся за ним тень, как услышал голоса:
- Эй, да чего вам от нас надо?
Послышалось что-то, похожее на глухой удар. Похоже, кого-то приложили об стену.
- Отвали… - Голос дрожал от негодования.
- Смотрите, парни, хлюпик сердится! Что, забрызгаешь нас соплями? Мы предупреждали тебя – тебе и твоему тупорылому уроду-братцу здесь не рады. Бери его, и валите отсюда. Ещё раз объявишься… эй, Борли, что мы сделаем, если он опять нарушит наш запрет, а? – Невидимый обладатель голоса явно косил под какого-то злодея из телескрина. Ответом ему был грубый смешок.

- Братцу? Ну, сообщим, куда следует… кто-там у нас по уродам, Сайла? Патруль?
Хонту как можно тише прокрался вдоль стены, достаточно неравной, чтобы можно было наблюдать за происходящим, не попадаясь на глаза. Сейчас он уже смутно различал участников разыгрываемой драмы –тёмные силуэты трёх высокие парней, окруживших кого-то у стены, более хилого. Пришла очередь вступить в обсуждение тому, кого назвали Сайла.
- Патруль тоже, но это не по их части. А у нас есть и службы, которые занимаются только уродами. То есть твоим братом, Олрин, хе. – Говоривший ткнул беднягу в плечо. – Для чего они им? Ну, может сделают чучело. Или пустят на лекарства. Или будут ставить опыты… какая разница? Но они сделают это, не моргнув глазом. Уроды для них – что кусок ветчины.

 

Хонту обмер. О чём говорили эти отморозки – вернее, о ком – было понятно и без дополнительных подсказок. Ужасный С.О.Н., гроза и ночной кошмар, пугало для детей и слабонервных.
- А с этим?
- Ну, даже не знаю, на что бы ты сгодился, такой симпотный? – Борли, более крупный, чем его дружки, схватил бедолагу Олрина за подбородок. Проведя большим пальцам по его губам, он усмехнулся. – Эй, Варл, а бывает шикса мужского рода?
Варл, видимо, и был косящим под киношного злодея заводилой. Тот лишь расхохотался, довольный шуткой приятеля.
- Ну, даже если нет… кого и когда это останавливало? Я знаю места, где таким ребятам самое мест…

- Эй, засранцы, а вы сами не из таких, часом?

 

Терпение Хонту лопнуло. Минуту назад он мог бы просто уйти, если бы убедился, что это просто дурная шутка подвыпивших дружков Олрина, или, потихоньку улизнув, подозвать друзей. Но подобная наглость отмела любые альтернативы! Фронтирец он, или где?
Трое «засранцев», вздрогнув, обернулись. Подобной наглости они, конечно, никак не ожидали – и осмелившийся на неё наверняка имел что-то за душой, кроме веры в собственную неуязвимость. Варл, оборванный в конце своего блистательного выступления, ухмыльнулся и крикнул:
- Ты откуда взялся, такой бессмертный? Может, подойдёшь поближе и расскажешь нам?
- У меня есть идея получше. Вы рассосётесь отсюда со скоростью звука, и мы забудем об этом недоразумении.
Парни переглянулись. Шутки шутками, но их трое, они местные, а паренёк явно не в своём уме, раз хамит незнакомцам. Борли хрустнул шеей и воинственно расправил плечи. В компании этих отморозков он явно выполнял функцию альфа-пресса.
- Забудем, это точно. Ты вообще всё позабудешь, сучёнок…
Три силуэта двинулись к нему. Хонту хотел было крикнуть оставленному позади Олрину, чтобы он убирался, но тот даже не шелохнулся, во все глаза глядя на происходящее. Может, был напуган до потери контроля. Может, рассчитывал вмешаться – хотя толку-то…
Сплюнув себе под ноги, в лучших уличных традициях южного пограничья, Ланн-младший скривился.
- Ну, «шиксы мужского рода», вам же хуже…

 

Борли пошёл в атаку первым. Более крупный и явно наиболее грозный из всех соперников, он молча замахнулся на незнакомца. Уворот. Однако слева, куда фронтирец намеревался отступить, в случае «чего», возник зловеще улыбающийся Сайла.
- Не смоешься, говнюк.
- Зато ты смо… - Времени договорить не было. Борли ощутимо приложил Хонту плечом, и курсант отлетел к стене, болезненно хлопнувшись лопатками о ровный бетон. Следующий удар должен был прийтись в челюсть, и лишь опыт драк позволил курсанту увернуться, позволил кулаку поцеловаться со стеной. Борли только зубами скрипнул, отдёрнув руку.
- Тварь!
Кое-какие выводы здоровяк сделал – в ход пошли ноги. Прижатый к стене, Хонту не имел возможности отступить, так что пришлось сносить болезненные пинки и удары по ногам, по возможности прикрывая лицо, бока и пах. Дружки Борли, видимо сочтя, что получение «сдачи» им уже точно не грозит, поспешили к курсанту, осыпая его градом ударов.
- Ну что, мразь, тебе ещё интересно, из таких ли мы!?
Хонту был вынужден упасть и плотно вжаться в стену, чтобы прикрыть хотя бы спину и один бок. Удары отдавались глухим сотрясением всего тела. В голове начало шуметь от нескольких наиболее «удачных» попаданий. В глазах мелькнули юркие малиновые точки. «А ведь, пожалуй, замесят… буду выглядеть хуже, чем Ронду. Надо же было влезть, оркайскую маму…».

 

Внезапно послышался тихий удар, затем протяжный стон, перешедший в вой боли. Удары на время стихли, и Хонту, едва дыша, с опаской глянул по сторонам, удрав руки от головы. Один из обидчиков – кажется, Сайла, стоял на коленях, держась за голову, и тихо ныл. Волосы справа у него были окрашены кровью, с подбородка и ладони, которой он прикрывал ухо, капала кровь.

- Тва-ари! – Нараспев проскулил отморозок. Затем послышался чей-то топот и грозный рёв, рядом с Хонту кто-то сцепился и завязалась новая драка. Прямо над головой курсанта началась настоящая битва, о ходе которой он мог судить только по яростному сопению и шуму возни.
- Осторожно, не придавите только…
Стараясь не попасть никому под ноги, Хонту начал осторожно выбираться из эпицентра битвы. Перед самым носом мелькнула чья-то чёрная и грязная рубчатая подошва. Сайла отполз в сторону и теперь со страхом наблюдал за происходящим, не убирая руки от уха. В паре шагов от него валялся небольшой растрескавшийся кусок красного кирпича – с влажно поблескивающей отметиной сбоку. Похоже, это и был «снаряд», внёсший перелом в ход драки.
Хонту, опираясь плечом на стену, попробовал подняться. Рёбра страшно болели – интересно, хоть одно из них уцелело. Курсант невесело усмехнулся про себя – Гридо за голову схватится, когда его птенцы вернутся из… из Рэдхиллза, конечно! Ведь в Нижний город им путь заказан. Один избит, другой с приступом. «Два – ноль в пользу Нижнего города». Надо бы обсудить с парнями, как поступить с Ронду и его «маленькой» тайной... 

 

Оберн – а это именно он сцепился с Борли – похоже, начал одолевать. Оба парня были рослыми, атлетически сложенными, оба явно не дураки подраться, но праведный гнев курсанта превратил его в настоящую отбойную машину. Через пару мгновений здоровый отморозок, придерживая отбитый локоть, начал пятиться.
- Забирай остальных и валите отсюда, ср*нь позорная. – Оберн, ещё не остывший после схватки, шумно дыша, наблюдал, как Борли помогает Сайле встать, как к ним присоединяется покачивающийся Варл. – Гниды беспредельные.
Хонту, отряхнув колени, пошёл к своим.
- Ну ты учудил? Кто просил тебя вмешиваться? – Корин, кажется, был в восторге от происходящего. – А классно мы их…
- Я поначалу испугался, что ты его убьёшь. – Оберн кивнул на кирпич. – Хорошо, что так получилось.
Корин недоуменно глянул на товарища:
- Это не я!
Хонту облизал губы, затем утёрся и посмотрел на ладонь. Ну конечно, кровь. Не то губы разбиты, не то нос, а скорее – всё сразу.
- Я, кажется, знаю. Эй, Олрин!
Паренёк, стоявший неподалёку, подошёл к приятелям.
- Ваш друг решил помочь мне. - Парень кивнул в сторону Хонту. – Эти уроды меня прессовали. Хех, это было эффектное появление.

 

Олрин вдруг усмехнулся.

- А ты дерзкий, брат! Я думал, за тобой ещё как минимум трое – иначе это было… ну, глупо.
- Считаешь, не стоило? – Хонту аккуратно потрогал зубы. К счастью, не шатался не один.
- Да не, не в этом смысле… тебе повезло, что у тебя такие друзья. Мне, впрочем, тоже. Я, э-э… - Парень смутился. – Не знаю, «спасибо», наверное, не достаточно… - Он полез в карман.

Хонту вздохнул и отвернулся.
- Не делай глупостей.
- Хм, ну ладно… вы нам очень помогли – мне и брату. – Олрин при этом потупился и бросил едва заметный взгляд на Хонту. Видимо, соображал, как долго он подслушивал и что успел понять.
- А почему он не помог? Ещё маленький, да? – Оберн встряхнул плечами, изгоняя остатки боевого возбуждения.
- Нет, он… одним словом… - После секунды мучительных раздумий Олрин махнул рукой. – Ладно, идёмте, хоть познакомлю.
За поворотом их ждали Тонги и Ронду – выглядел он уже получше, даже мог улыбнуться друзьям, мол, всё в порядке, готов к обратному пути.

- Ну и куда вы пропали? Я уже… - Тонги осёкся, увидев лицо Хонту. – Оркайскую маму, что ещё случилось?
- Да так, небольшое приключеньице – надеюсь, последнее на сегодня. Знакомься, Тонги – это Олрин, наш новый знакомый. Это – Ронду.
- Вашему приятелю нехорошо?

 

Ронду поморщился – видимо, не рассчитывал, что это так заметно.
- Типа того. Перебрал на вечеринке. Ты здесь тоже ради неё?
- Вроде того. Но нам… нельзя. Нас с братом туда почти не пускают.
- А что, налички нет?
- Да нет, дело в другом… Не в охране. Не всем комфортно, когда рядом мой брат. – Олрин печально мотнул головой куда-то в сторону. – Вон он. Пойдёмте, познакомлю.
Когда они подошли поближе, многое стало ясно. Брат Олрина и правда не смог бы вступиться за того в драке, хотя по габаритам не много уступал Борли. Крупный, коренастый, немного непропорционально сложенный, братец приветствовал их доброжелательной улыбкой, даже попробовал рукой помахать.
- Здравствуй, Улли. Это друзья. – Похлопав здоровяка по плечу, Олрин обернулся к приятелям, грустно и внимательно посмотрев каждому в глаза. – Вот так-то…

 

У Улли была непропорционально крупная голова. Выпирающие лобные доли были размером со среднюю тыкву и небольшое на их фоне лицо, без бровей, с широкой переносицей и большими глазами. Хонту смутил этот взгляд – как у маленького ребёнка, не добрый и даже не любопытный, а какой-то пустой, бессмысленно шарящий вокруг. Впрочем, было в серо-голубых глазах урода что-то такое, что могло бы сойти за призрачную тень разума. Олрина он, кажется, узнал, и улыбался вполне искренне, когда брат сказал, что они друзья.
Оберн, Корин и Хонту переглянулись. Всё было понятно, кроме одного – что им теперь делать? Что им делать ТЕПЕРЬ. Ланн-младший нашёлся первым.
- Мы с приятелями сейчас, видимо, отправимся домой. Если хотите – двигайте с нами. Подозреваю, те отморозки имеют незаслуженно хорошую память. Посидим – у нас там телескрин.
Олрин с надеждой посмотрел на остальных:
- О, правда? Мы просто не хотели бы сейчас возвращаться… видите ли, Плорры знают, где мы живём. Могут заявиться с дружками. А родителей на месте почти не бывает, соседи же их побаиваются. А Патруль…
Всё было ясно без слов.

 

- Э-э, можно тебя на секундочку, Хонн. Мы сейчас, парни.
Корин, ухватив Хонту за локоть, отошёл в сторону.
- Ты неадекватный? Или ослеп? Ты же видишь, что его брат…
- Урод. Вижу. Ты учишься не дольше меня, хочу напомнить. И что? Только один вопрос, Корин – что это меняет в данном случае?
Корин ошалело посмотрел на сокурсника, потом обернулся и наморщил лоб, задумавшись. Ланн внимательно наблюдал, как тот несколько раз порывался что-то сказать, но сдерживался.
- Ну и?
- Ты псих – ты знаешь об этом?
- Теперь да. Это всё?
- Распад с тобой и этим городом. Можешь его порадовать. Я не против.
Едва они вернулись, Олрин заговорил:
- Я понимаю, парни. Нет и нет, вы имеете полное право. Многие боятся, хотя и совершенно напрасно. Поверьте, вы и так очень помогли нам сегодня…
- Пустяки. Идёмте с нами – не знаю, как в дальнейшем, но сегодня я бы на вашем месте дома точно не появлялся.
Олрин сначала непонимающе хлопал глазами, а затем облегчённо вздохнул и шагнул вперёд, протянув курсанту руку.
- Спасибо, парни. Не знаю, откуда вы, но вы реально круты!
Группа подростков, пополнившаяся двумя новыми людьми, развернулась и пошла прочь от клуба, вглубь трущоб. А вслед за ними направились ещё несколько парней. Эти держались в отдалении, стараясь ничем не выдать своего присутствия…

 

* * *

 

- Похоже, это здесь… э-э, ну да: свалка, бараки, провода…
Корин задумчиво огляделся, стараясь при этом сохранять уверенный вид. В душе он, конечно, вовсе не был так уверен. Свалки, бараки, гроздья свисающих между домами проводов, торчащие антенны всех калибров, всякие там навесы, кучи мусора и брошенные железные запчасти были самыми типичными элементами пейзажа Нижнего города, и встречались решительно везде.
- Ты что, охренел? Ты куда завёл нас, старожил, распад тебе в кишку?
- Да что ты орёшь? Я же помню, мы – рядом! – На самом деле он вовсе не был в этом уверен.
Олрин, беспокойно поглядывающий на спутников, решил помочь.
- Парни, если что, спрашивайте, я не плохо ориентируюсь…
- Ну, вряд ли ты знаешь всех местных домовладельцев, приятель. – Хонту покачал головой. – Кажется, мы не туда свернули пару кварталов назад. Ну, там, где такие большие баки.
- Так что, возвращаться, что ли? – Тонги тревожно огляделся. Нижний город не был бы собой, если бы своим видом не отбивал всякое желание находиться в нём. Тем более чужакам, заблудившимся и не знающим, где их дом. Тем более ночью, после недавних «приключений». Даже окна, казалось, излучали этот неприятный, хищнический, корыстный интерес.
- Видимо, придётся. – Злобно посмотрев на Корина, курсант Замма развернулся. – Идёмте, а то торчать здесь… да и проголодался я как-то.
Корин буркнул что-то вроде «ещё один…» и поплёлся следом. Едва они прошли один квартал, двигаясь по только что пройденному пути, как Тонги остановился.

 

- Эй, парни. – Говорил он тихо, опасливо озираясь. – Там, впереди, кажется, кто-то пробежал.
Видимость была скверная. Небо опять заволокло, и всё освещение составляли слабо посверкивающие лампы над некоторыми подъездами и лужи, добросовестно отражающие любой свет.
- И что? Ну заплутал какой-нибудь… вроде нас. – Оберн как бы случайно ткнул Корину локтем в бок. Тот стерпел. – Или возвращается домой с тусы.
- Всё равно… стрёмно. Может, ускоримся, а?
- Да, не помешает.
Но до «больших баков» им добраться так и не удалось. Впереди вновь мелькнула фигура, затем ещё одна. Что-то в этом было неправильное, неестественное. Так не возвращаются домой случайные прохожие. Скорее уже кто-то идёт на разборки. У кого-то в руках щёлкнула зажигалка, занялся подставленный факел. Парни замерли. На встречу им шла группа – человек восемь. И по всему видно, парни шли по чьему-то следу. Передовой остановился и уставился на подростков.

- Опа-па, приехали… - Простонал Ронду.

 

Корин сделал шаг назад.
- Парни… кажется, это по наши задницы. И знаете, что… Бежим!!
Едва он это сказал, восемь фигур рванули к ним.
- Живо, живо, бегите!! – Оберн пропустил друзей и понёсся в арьергарде. Вопреки опасениям, Ронду, уже достаточно пришедший в себя благодаря свежему воздуху и ходьбе, не сильно отставал от остальных. Топот позади подстёгивал бегущих.
- Ох, хрен… кобаль-товый, да что им надо? – Тонги, бежавший одним из первых, то и дело оборачивался, боясь оторваться от товарищей.
- Заткнись, береги дыхалку!
Олрин держал Улли за руку. Большеголовый великан даром что не говорил ни слова, бежал не хуже других, хотя вряд ли понимал, в чём тут дело. Его более мелкий брат семенил рядом, не выпуская из рук его лапищу. Хонту и Корин бежали следом, поддерживая Ронду.
- Ты как?
- Путём, не отстану. – Ронду старался выглядеть бодрее, хоть уже взмок. Недавнее потрясение не прошло даром, и Хонту опасался, что, когда их настигнут – в последнем он не сомневался – неизвестные преследователи не станут разбираться, кто может дать отпор, а кто нет.
Один квартал, другой. Да где же чёртов патруль гражданской санитарной службы, когда он действительно нужен?! Местный Нижний город, по факту – лишь маленький островок нищеты в одном из тауншипов – казался безразмерным. Где же его границы, за которыми начнутся чистые освещённые людные улицы?

 

- Сворачивайте сюда! – Олрин, забежав чуть вперёд, указал в малозаметный переулок. – Там ближе к Сабрилу! В случае чего, там должен дежурить один наряд.

Длинный узкий проулок – скорее щель между домами, где едва смогут разойтись два человека. Под ногами куски размокшего картона, обрезанной с проводов изоляции, ржавых жестяных банок. В нос опять ударил запах аммиака, напомнив подвал, где располагалась съёмная комнатушка. Теперь уже не представлялось никакой возможности попасть туда в ближайшее время – если вообще попасть.
Беглецы начали набиваться в проход.
- Давайте, давайте, да поживее вы! – Корин, оказавшийся одним из последних, переживал небезосновательно. Топот приближался. И вдруг…
- А-а-а-й!! – Вопль Ронду заставил его спутников вздрогнуть. Курсант рухнул на землю, схватившись за ногу. – Тварь, а-а!!
Под ногами у него валялась жестяная банка с отогнутой крышкой. Хонту пригляделся. Края отогнутой крышки были зазубренными и острыми, словно их специально затачивали для этого… Может, и так. Банка, как капкан или чудовищное растение-хищник, оскалившись, демонстрировала столпившимся парням своё пустующее жестяное брюхо.
Тонги взялся за голову и плюхнулся прямо на землю.
- Крышка…
Ронду, заливаясь слезами, зажимал рот, чтобы сдержать хотя бы свои вопли. Оберн и Хонту отступили от прохода и переглянулись.
- Тут?..
- Видимо, да. – Оберн, не оглядываясь, прошептал. – Спасибо за хороший вечер, парни.

 

В проулок упала тень – преследователи настигли их, но вовсе не торопились очертя голову бросаться на своих жертв. Из-за угла донеслось тяжёлое дыхание преследователей, затем негромкие голоса, усмешки.

- Эй, уродцы, а что вы так втопили? Может, поговорим?
- О чём? Что вам, кстати, нужно – мы вас не знаем! – Хонту решил взять переговоры на себя.
- Зато мы вас знаем. Вы – куча позорного навоза, которая влезла на чужую территорию, оскорбила уважаемых людей и решила смыться, думая, что ей всё сойдёт с рук? Так?
- Похоже, вы что-то напутали… Мне в жизни не доводилось тронуть и пальцем уважаемого человека – только всякое отребье. Похоже, вы всё-так обознались…
- Кончай дрочить язык и выйди, если ты смелый! – Этот голос показался Хонту знакомым.
- Я-то смелый. В любом случае, не припомню, чтобы нападал на одного втроём. Дать тебе пару уроков мужества, Варл?

Из темноты донёсся поток ругательств.

 

- Хватит чесать с ними языки! Гасите их! – Похоже, Варл, задетый за живое последним комментарием, и правда был для местных уличных подонков авторитетом. Забавно, как некоторые люди могут марать своим поведением само значение слова «авторитет». Едва Хонту успел додумать эту мысль, как из темноты на них посыпался град осколков. Кто-то додумался подбросить пустую бутылку и ударить по ней битой. К счастью, капюшон и хорошая реакция защитили лицо и глаза от жалящих брызг острого стекла. Стряхнув их со одежды, Хонту переглянулся с Оберном. Вслед за стеклянным дождём  показались и «виновники торжества» - один из них, низкорослый, но широкоплечий, почти квадратный, метнулся к Ланну. Парень был явно не промах – уклонившись от удара в голову, он ловко скользнул в бок и пнул курсанта в голень. Хонту зашипел – все ноги после недавней потасовки и так были в синяках. Крепыш поднырнул под локоть и уже почти примерился, чтобы залепить курсанту снизу. На помощь пришёл Оберн, уронивший прямо на груду мусора доставшегося ему оппонента. Хонту, не дожидаясь, пока тот поднимется, со всей силы пнул его в челюсть. Уличная драка есть уличная драка, лежачий противник поднимется вновь, поэтому и отгребает, как полноценный участник. Крепыш стукнулся головой о стену и отключился. Оберн, отработав своего соперника, сложившегося пополам от мощного удара в солнечное сплетение, нашёл время для спича:
- Пока движется не плохо. Так, глядишь, всех убаюкаем. Как, говоришь, зовут того утырка?
- Варл. Это вроде заводила их. Не тот, с кем ты схватился, и не тот, кому прилетел кирпич.
- А-а...

 

 

 

Тревожный свист за спиной заставил их обернуться. На мгновение Хонту захотелось сесть и обхватить голову в том же приступе апатии, который овладел Тонгу парой минут назад. Кто сказал, что их было всего восемь? Видимо, те отморозки, с которыми они столкнулись, были «загонщиками». Значит, по всем правилам охоты, должны быть и «ловцы». Кто был дичью на этой безумной охоте, было ясно без лишних слов. И вдруг...
- Улли, стой! Нет!!
Хонту, как в замедленном режиме, видел, как брошенный кем-то камень попал по голове чудовищного братца Олрина. Видел, как последний стремительно побледнел, с расширенными от ужаса глазами прижимаясь к стене. Наконец, видел, как Улли трогает задетое место рукой, смотрит на совсем слегка испачканную кровью ладонь, и обиженно, словно готовый расплакаться ребёнок, поворачивается к обидчикам:
- Боль... но.
В этот самый миг Ланну-младшему кто-то крепко треснул по уху, и тот отлетел в угол, плюхнувшись в грязную лужу у стены проулка. Как он вскоре понял, к его огромному счастью.
- В-А-А-А-А!!!

 

К тому моменту, когда в большой уродливой голове Улли щёлкнул какой-то одной природе (ну, может ещё Гридо) известный рычажок, в проулок с другой стороны успели зайти три «ловца». В следующее мгновение один из них едва не влип в стену, а другой, перелетев через голову взбесившегося выродка, пропахал носом метра два грязи. Оставшемуся повезло меньше прочих. Улли вряд ли понимал, что делает, но вот его одухотворённое неистовство вовсе и не нуждалось в советчиках. Схватив противника, он поднял его над головой и принялся комкать, как лист бумаги. Болезненное верещание резануло уши. Отбросив изувеченного, воющего от боли противника, словно мячик, Улли развернулся и ринулся навстречу остальным, наклонив голову, как разъярённый носорог. Курсанты сообразили всё достаточно быстро – все, даже изрядно пострадавший за сегодня Ронду, как можно плотнее прижались к стене, лишь бы не попасть ему под ноги. Оберну, отвлечённому разборками с очередным уличным налётчиком, повезло меньше. Выродок его не трогал, но сшиб знатно – атлетичный курсант отлетел к стене, как невесомая кукла. Хонту устало прикрыл глаза – смотреть на дальнейшее ему уже не хотелось. Уже на пороге беспамятства его застиг и вернул в сознание резкий звук – громкий, мерзкий и навязчивый сигнал патрульной машины. С трудом повернув шею, Хонту увидел в свете фар припаркованной прямо к проулку патрульной машины несколько человек в странной форме, похожей на пожарную. Три мужика в комбинезонах и касках с холодным интересом разглядывали проулок и набившуюся в нём кучу тел.

- Так-так, интересно.

Свет фар, похоже, привлёк внимание Улла. «Что сейчас будет... они же его пристрелят, как мутанта. И будут по своему правы... Ну не-ет!». Здоровяк среагировал раньше. Решив, что это новый враг, он опять издал свой ужасающий вопль и кинулся к машинам и людям.
- Улли! Стой, братишка, стой!! Это... это не враги! – Олрин кинулся наперерез. Улли вовремя затормозил, едва не растоптав своего родича. Тот повис у него на плечах, повторяя сквозь слёзы: - Стой, это не враги, стой...
- Похоже, у нас здесь «приз». – Лениво сообщил в рацию один из патрульных. – Успешный заезд.
Хонту со стоном поднялся и пошёл к ним. Обойдя Улли и обнимающего его брата, оцепеневшего от потрясения, он остановился и похлопал здоровяка по плечу.
- Спасибо, дружище. Ты очень помог.

Улли тоже досталось в драке – из носа у него сочились кровь и мутноватый ликвор. Существо глянуло на него – курсанту показалось, где-то в глубине больших и красивых, как у младенца, серо-голубых глаз зародилось понимание. Повернувшись к патрульным, Хонту отряхнул куртку, медленно поправил капюшон и утёр разбитую губу. Порывшись в кармане, он достал и продемонстрировал им пропуск. Значок – меч, пронзающий змею – блеснул в свете фар.

 

- Курсант Хонту Ланн, Служба охраны наследия. Эти люди со мной.
Патрульный, стоявший ближе всех – видимо, главный – улыбнулся. Крупное красноватое лицо за стеклянным забралом каски было покрыто шрамами и ожогами.
- Хонту? Значит, ты и есть...
- Что? – Фронтирец слишком, слишком устал, чтобы хоть чему-нибудь удивляться. Но этот вопрос – откуда патрульный может их знать?
- Думали, не отыщем. Гридо пробурил мне в мозгу вот такую дырку с этим вашим увольнительным... – Осклабившись, мужчина показал, какую, по его мнению, дыру собирался высверлить их куратор. – Ну, рад встрече, сменщик.
Хонту скользнул взглядом по форме. Ну конечно, это не пожарные... и не патруль. На нашивках комбинезонов виднелась та же эмблема – разделяющий меч «борцов за чистоту» человеческого рода.

[Chesh¡re]

Оу... Это шикарно, прям зацепило, отличное начало, очень надеюсь что будет продолжение. А может даже игра.

[Криадан]

Тоталитарка после тоталитарки? Едва ли.

Хотя я очень бы хотел провести игру по "чужому постапу" - в духе "Обитаемого острова".

[Криадан]

Добросил вторую главу. Планировал сделать её больше, но что мешает сделать больше глав?)

[Криадан]

Третья глава. Не стану их укрупнять, видимо...

[Chesh¡re]

Картинки где берёшь?

[Криадан]

Яндекс.Картинки (либо Гугл)- неиссякаемый источник. Хотя порой не хватает терпения листать тонны левой фигни в поисках "той единственной" картинки, которая нужна. 

[Криадан]

Ровно месяц... что-то я расклеился, но вот, наконец, и она, четвёртая (и, хотелось бы верить, предпоследняя) глава.