[Cool_Wolf]

В этой теме будут анонимно опубликованы работы конкурсантов.
 
 
Темы на выбор по вселенной The Elder Scrolls

• Как изменится моя жизнь после выхода TES 6? Юмористическая или драматическая зарисовка.
• Каким будет мой первый квест в TES6? Фантазии на тему игры: где окажется ваш герой-заключенный, из какой передряги ему предстоит выбраться? Если кто-то в итоге угадает, подарим специальный «Орден Ванги»
• Взгляд со стороны антагониста из Morrowind, Oblivion или Skyrim. Серьёзный или несерьёзный взгляд на события основного сюжета со стороны «вселенского зла»

Порядок приёма работ на TESAll

• Приём работ начинается 18 октября и завершится 18 ноября 2018 года;
• Присылайте работы в личные сообщения нашему администратору Zerlingo;
• Конкурсные работы будут опубликованы анонимно в двух темах по TES и Fallout;
• На этапе приёма работ мы не проверяем, не исправляем и никак не оцениваем рассказы. Всё публикуется как есть;
• До 18 ноября включительно вы можете прислать 2 рассказа (один по ТЕС и один по Fallout);
• Разрешатся однократное внесение исправлений в работы или замена текста.

Конкурс пройдёт в 4 этапа.

1. Приём работ
Приём работ начинается 18 октября и завершится 18 ноября 2018 года;

2. Отборочный тур
Администрация каждой из площадок проводит отборочный тур самостоятельно.
Требования к работам:

• каждая работа должна быть написана специально для конкурса и не должна публиковаться где бы то ещё ни было до завершения конкурса;
• принимается только рассказы (проза);
• вы должны быть автором рассказа (мы обязательно выполним проверку на плагиат);
• работа должна строго соответствовать одной из заявленных тем;
• текст должен быть грамотным и без опечаток;
• в логике повествования не должно быть провалов;
• текст не должен быть банальным в духе: «Я пошел, я увидел, я убил, а мне навстречу, а я его тоже»;
• объем текста — 6000-9000 знаков с пробелами.

Соответствующие всем требованиям работы пройдут в полуфинал.

3. Полуфинал
Полуфинал проведёт коллегия жюри. В жюри войдёт по одному представителю от каждой площадки. Задача коллегии — отобрать для финала 6 лучших конкурсных работ по каждой из вселенных путём закрытого голосования. Представитель площадки не имеет права голоса за работу конкурсантов, опубликованных на его площадке.

4. Финал
Победители конкурса будут выбраны независимым авторитетным жюри. Состав жюри известен, но будет объявлен позднее. Вы можете попробовать угадать, кто именно будет судить работы финалистов.
 
Со списком призов можно ознакомиться вот здесь.
 
Присылайте работы в личные сообщения нашему администратору Zerlingo;

Работы прикрепляйте с помощью архива или в формате .txt — форматы .doc и .doxc не прикрепляются.

[Zerlingo]

[1]
 
ПРЕДАТЕЛЬ

1

БАХ!
Волна жара и обугленных щепок сбила Ра’Морда с лап и заставила позорно, совсем по-кошачьи взвизгнуть. Это орк, висевший на перилах со стрелой в голове, обломил гнилые деревяшки и всей своей тушей грохнулся в руну пламени на полу первого этажа. Когда в ушах перестало звенеть, каджит отряхнулся и продолжил обыскивать убитых разбойников.

– Эй, сюда! Мы тут, наверху!

Ра’Морда передёрнуло от очередного крика. Возможно, они звали наугад. А может, использовали Обнаружение Жизни. Хотя с этим заклинанием едва ли разбойники застали бы их врасплох. Пожалуй, стоило посмотреть на пленников, которые были обязаны каджиту освобождением.

В кладовой на втором этаже форта собралась пёстрая компания. У дальней стены на грязной соломе сидел тщедушный босмер. Он горько всхлипывал, бил себя кулачком по коленке и, в целом, выглядел невероятно жалко. Бурча и сквернословя, из угла в угол нервно ходила нордка в рваной фермерской одежде. Видимо, она была женой босмера, потому что иногда останавливалась около него и выдавала особо грязное ругательство. Прямо напротив входа, у стола суетился серокожий красноглазый тип в фартуке кузнеца. Смешной колпак и завитая борода выдавали в нём большого поклонника двемеров. Он возился с непонятным механизмом, царапая руку о железяки и совсем не по-двемерски обзывая кого-то «н’вахом». На лавке посреди бочек и мешков пыталась медитировать старая каджитка. Ра’Морд двинулся было в её сторону, однако дорогу ему преградил дюжий редгард в широкополой шляпе, помимо кривого меча вооружённый арбалетом. Темнокожий вояка изобразил самую искреннюю улыбку и рассыпался в благодарностях.

– Ты должен каджиту, – сухо оборвал Ра’Морд все попытки навязать ему новых «самых верных друзей».

Мягко отодвинув предводителя неудачников, каджит подошёл к пожилой соотечественнице и заглянул в её мудрые ясные глаза. Их разговор на родном языке длился около часа. Из странных метафор и полунамёков Ра’Морд смог уяснить немногое. Кто заточил его в ледяную глыбу, кто и зачем растопил её спустя много лет, оставалось загадкой. Империя уже давно пребывала в руинах, но кто или что за это в ответе, ещё предстояло выяснить. Похоже, один из многочисленных отпрысков каджита смог уцелеть. С его поисков стоило начать новую жизнь в этом странном, разрушенном и чужом мире, больше похожем на планы Обливиона. На вопрос, откуда начинать поиски, старая провидица сказала что-то о больших изумрудах, попросила скумы и задремала.

Из задумчивости Ра’Морда вывел надоедливый сын пустыни. Он преданно заглядывал каджиту в глаза и просил о дальнейшей помощи «несчастным попавшим в беду поселенцам».


2

Вскарабкаться на крышу заброшенного храма Акатоша для каджита оказалось плёвым делом. Жаль было рисковать последней отмычкой ради прямого выхода из кладовой. С покосившегося шпиля Ра’Морд грациозно перепрыгнул на крышу форта. Глянув на люк, ведущий в кладовую, он довольно хмыкнул – железные петли покрывал едва заметный иней ледяной ловушки.

На крыше лежала мёртвая лошадь. В Скайриме это никого не удивило бы, учитывая способности нордских лошадей, с жеребячества приученных к бегу по пересечённой местности и скалолазанию. Но здесь…

У Ра’Морда вдруг неприятно сжалось в груди. А где это – «здесь»? Он только сейчас осознал, что после освобождения из ледяного плена был так ошеломлён изменившимся миром, что целый день бездумно ходил и осматривал руины поселения на берегу реки… И река и посёлок потеряли свои имена под натиском эмоций или каких-то чар. А может, разум каджита повредился из-за долгого переохлаждения. И, кстати, насколько долгого? У смутно знакомой хижины он встретил механическое существо. Ра’Морд помнил, что видел подобные штуки когда-то давно, в странных руинах… Двемерских?.. Он помнил, что они агрессивны и, не дожидаясь нападения, швырнул тяжёлый булыжник. С анимункула слетела какая-то крышка, посыпались искры, он осел на землю грудой металлолома. Когда каджит подошёл, железяка проскрипела что-то удивительно дружелюбное, а потом свечение внутри механизма потухло. Возможно, стоило бы оставить эту штуку в рабочем состоянии и как следует расспросить. Ну ничего, теперь имелась старая прорицательница, и в следующий раз Ра’Морд обратится к ней с более осмысленными вопросами. Сейчас целью каджита был ещё один механизм, и он уже начинал чувствовать раздражение от такого количества механизмов в этом разрушенном мире.

Посреди крыши стоял двемерский центурион – огромный металлический воин, приводимый в движение механикой и магией, искусно сплетёнными воедино древним исчезнувшим народом. Махина не двигалась и не издавала звуков, но Ра’Морд предпочёл крадучись обойти её стороной. Если верить механику-данмеру, этим монстром можно управлять, каким-то образом оказавшись внутри. Разбойники, которых каджит перебил в старом форте, были крохотным отрядом охраны. Вот-вот должна была вернуться большая разбойничья армия вместе с главарём. И, похоже, уйти отсюда живыми можно было только заставив центуриона сражаться на своей стороне. Оставалось неясным, как это чудо инженерной мысли очутилось на крыше вместе с мёртвой лошадью.

Убедившись, что механический воин выключен, Ра’Морд осмотрел его со всех сторон. Единственным доступом внутрь без специальных инструментов была маленькая дверца на спине, за которой помещался тусклый тёмно-фиолетовый кристалл. Ра’Морд презрительно фыркнул:
– Каджит не механик, но каджит не глупец! Как можно оказаться внутри? Это ведь не повозка и не доспех! Пусть данмер поймает свою душу в камень, вот тогда каджит попробует…

За спиной послышался скрип открываемого люка. Кто-то завопил от боли, Ра’Морд почувствовал сильнейший ледяной удар в спину и, сбитый с ног, полетел вперёд, прямо на ржавого великана. Его последней мыслью было: «Всё-таки каджит глупец…»


3

– Или не глупец?..

Ра’Морд ощущал себя очень странно. Почти так же, как во время оттаивания из глыбы льда пару дней назад. Или прошла уже целая вечность, а мир снова изменился до неузнаваемости? Очень медленно и тягуче возвращались зрение и слух, но тела Ра’Морд по-прежнему не чувствовал. Первым делом, когда он сможет двигаться, каджит разорвёт когтями шею того, кто сунулся открывать защищённый магией люк!

ВЖУХ!

От неожиданности Ра’Морд чуть не подпрыгнул. Перед глазами мелькнула здоровенная жёлтая рука, стоило каджиту представить, как он царапает когтями. Вдруг он понял, что стоит на ногах, хотя не чувствует их. От страха и возбуждения его сердце должно было бешено заколотиться, а хвост жёсткой проволокой захлестать по бёдрам. Однако хвоста он не ощущал, а в груди, вместо привычной дроби, будто что-то завертелось с противным жужжанием. В пору было потерять сознание от безумной догадки, но мозги, как некий добротно смазанный механизм, продолжали исправно шевелиться. Онемевшее тело каким-то невероятным образом оказалось подвижным и послушным.

– Или не каджит…

Ра’Морд поднёс свои новые металлические руки к лицу, и долго пялился на них в немом оцепенении. Затем, шипя паровыми приводами, обернулся и посмотрел на лежащее у ног хвостатое безжизненное тело.

Компания пленников вздрогнула, услышав снаружи истошный вопль, словно искажённый металлическими трубами.

– Кошки что ли дерутся? – проворчала Марсильда, бинтуя обмороженную руку остроухому супругу, который выглядел теперь ещё более жалким.

Старая прорицательница грустно вздохнула:
– Или не кошки…


ЭПИЛОГ

Земля перестала дрожать, а поднятая пыль понемногу рассеивалась. Спрыгнув с крыши форта, центурион зашагал через разрушенный посёлок. Руины выглядели безжизненными, но тишину нарушали многочисленные шорохи, позвякивания и перешёптывания. Разбойники умели устраивать засады на караваны, но, впервые встретив такого грозного противника, чувствовали неуверенность и страх. Никто не решался напасть или убежать. Напряжение нарастало. Центурион, вопреки всем ожиданиям, заговорил.

С крыши форта темнокожий человек наблюдал, как из развалин трактира вышел могучий, хорошо экипированный орк. Вероятно, это был главарь разбойников. Он вразвалку подошёл к центуриону, поигрывая здоровенной секирой, явно маскируя страх под нарочитой бравадой. Они обменялись фразами, после чего железный великан махнул рукой на верхушку форта и показал разбойнику четыре пальца.

Редгард заскрипел зубами. Когда ухитрилась уйти старая глотательница скумы, и как об этом узнал оживший центурион, ему было неведомо. И почему он их бросил? Ведь так хорошо всё складывалось! Алик'рский воин в сердцах скомкал и швырнул о камни крыши использованный свиток Захвата Душ.

– Предатель! А ведь столько поселений нуждалось в твоей помощи!

К воротам форта короткими перебежками двинулся первый отряд разбойников. Немного поодаль центурион флегматично крутил в бараний рог выросшего словно из-под земли даэдрота.

[Zerlingo]

[2]
 
Желание принцессы
 
Заключенный приходит в себя в камере с железными решетками в какой-то подземной пещере. Рядом с ним ещё дюжина таких же камер. Часть из них пусты, но в большинстве лежат трупы, скелеты и кости. В камере справа черви обгладывают безжизненное тело орка, его взгляд застыл в невыносимом ужасе, а череп был проломлен в районе виска чем-то тяжелым. Такое не может вызывать ничего кроме отвращения и жалости…

– Че смотришь? – сказал лысый мордоворот с бородой и с явным выражением агрессии на лице, - тоже хочешь?!
– Нет, он струсил! – сказал второй более тонкий воин и расхохотался. Бородатый великан норд с топором, сидевший у костра на это лишь улыбнулся своим оскалом и направил на пленника сумасшедший взгляд. Вокруг него сидели более мелкие воины и посмеивались, что-то обсуждая, играли издевательскими минами. Там где-то справа, на роскошном кресле сидела девушка. Она не смеялась, лишь слегка улыбнулась, притаив надменный взгляд в чреде черных как ночь волос, увенчанных небольшой диадемой. Девушка невесомо, почти незаметно вспорхнула с кресла, но воины, что были в её стороне, уже упали на колени. Она проходила сквозь них тихо и грациозно, то и дело, проводя руками по их опущенным в смирении головам. Длинное платье из черного шелка сидело идеально по фигуре и, очевидно было вышито на заказ. Золотой браслет и амулет в виде трех белых лилий на голубом фоне, отделенных друг от друга желтыми линиями украшал изящную шею. Она всё шла и всё новые и новые люди склонялись пред ней, и казалось, что с каждым шагом её надменность всё растет и растет. Дойдя до его клетки, девушка скрестила худые ладони замком на животе и оценивающе посмотрела на заключенного подведенными черным глазами.
– Итак, ты пересек границу владений моего отца! Кто же ты? Талморский шпион лорда Наарифина, или же прихлебатель Шимаха Сентинельского, этого новоявленного выскочки… - она нервно усмехнулась. В этой её нервности была и нотка отвращения. – Отвечай, сейчас же!

(Меню выбора персонажа)

– «...» в наших краях? Не дурно, и не шпион, как сам и говорит… - она многозначительно улыбнулась, покачав головой и, скорчив ироничную гримасу, тут же повернулась к своим воинам. Те же заулыбались ей в ответ. – Думаю, отец не будет против если я продам ещё одного нарушителя границ на арену сражаться со львами.
– Уверен, что не будет, моя госпожа. Вы же святая, великолепная, как можно вас обвинять?! К тому же вы его кровь… – сказал один из воинов, сидящих на коленях тоном последнего подкаблучника. Она же подошла к нему и провела рукой по волосам и бороде воина, тот смиренно опустил взгляд. Её рука трепетно опустилась к шее почти к самому кадыку и резко размахнувшись, ударила бедолагу по щеке так, что тот отшатнулся.

– Никогда не смей прерывать меня! – резко добавила принцесса и её ладони снова прочно сомкнулись замком на животе.

Вскоре к ней подбежал какой-то солдат в доспехах.
– Ваше высочество!-  раскашлялся он в смущении.

Подведенные черным молнии переметнулись с ошалелого от удара бородача на новоприбывшего.
– Что у тебя? – спросила она, полным равнодушия голосом.
– К вам пробивается какой-то человек, утверждает, что знает вас, говорит  какой-то бред про то, что он Готрих и вы его знаете.
– Да! – ответила она и её глаза мигом заблестели, а улыбка сделала из напыщенной и недовольной всем особы милую взгляду даму, и было сложно даже представить, что ещё секунду назад она была так груба и высокомерна. – Приведите его сюда!
– Слушаюсь миледи! – откланялся тот и ушел.

Вскоре привели торговца. Слегка остроносый и сероглазый, он больше походил на волка чертами лица, а тонкие губы, скрытые под небрежно выбритой эспаньолкой лишь подчеркивали эту его натуру. Даже улыбка у него была волчьей, однако, несмотря на это, что-то было в его глазах, что вызывало доверие. Черный кожаный плащ намок от дождя, а капюшон странника был отстегнут и прицеплен на пояс.
– Готрих! – будто выдохнула она и прильнула к нему. – Принес?!
– Да! – он достал из-под полы плаща 2 склянки. Одна светилась изнутри и была похожа на глыбу льда, а вторая, поменьше имела сиреневый оттенок и продолговатую форму.
– Дааа! – мечтательно сказала девушка, потянувшись к нему. Торговец лишь оглянулся по сторонам.
– На подходе сюда за мной, похоже, следили какие-то люди.
– Какие люди? Бретонцы? – пытливо спросила она.
Торговец лишь помотал головой, всем видом показав, что не знает.
– Грорин, кто бы это ни был, найди их и убей!
– Есть! – ответил громовой бас со стороны костра, и двухметровая гора поднялась с места и направилась мимо камеры и принцессы, попутно отвесив поклон ей, а заключенному напоследок отправив ещё один из своих сумасшедших мимолетных взглядов.
Торговец же спокойно проводил Грорина холодным взором своих серых глаз.
– Ну, давай её сюда! – не выдержала снова принцесса.
Воины постепенно начали собираться вокруг него, и смыкался круг из недоброжелательных лиц, и обнажалось оружие.
– Нет, не трогайте его! – выкрикнула принцесса, - он хороший! Моя любовь. – она робко закусила губу. - Давай её сюда!
Заключенный понял, почему воины всполошились. Ледяной сосуд вдруг раздулся и запыхтел. Вскоре из него полился пульсирующий синий свет.
– Сегунда хито! – выкрикнул Готрих и с силой разбил надоедливую склянку об каменистый пол. Все воины вокруг моментально встали как вкопанные.
Он подошел к принцессе и, передав ей сиреневый продолговатый флакон, обнял её сзади за плечи. Она была занята откупориванием пробки, которая как назло, никак не поддавалась.
– Мы могли бы стать отличным тандемом, дорогая. – сказал он ей на ушко, приблизившись уж совсем близко сквозь волны черных волос, прямо к изящному ушку, - твоя красота и положение, и мои умения и личное обаяние, но…
– Почему так холодно…? – невинным голосом спросила принцесса.
Заключенный увидел, что перстень у торговца меняет форму, выпрямляясь и образуя нечто похожее на клинок… «О боги!»
Лезвие рассекло изящную шею от уха до уха. Багровые змеи вырвались из неё наружу и быстро поползли вниз, на пол. Тело вскоре обмякло и упало вслед за ними в образовавшуюся лужу. Странно, но девушка даже не кашлянула и не подала ни звука. Убийца, очевидно, был профессионалом.

Когда заключенный опомнился, Готрих всё ещё сидел на корточках спиной к камере, оттирая лезвие клинка о черное платье мертвой принцессы.
– Надо же, кровь не голубая… - с сожалением заметил он, - а я так надеялся…
Убийца-торговец закашлялся и встал в полный рост, слегка отступив от расширяющегося на полу овала. Ещё не хватало испачкать себе сапоги. Он обошел тело по периметру. Пройдя мимо одного из застывших на месте воинов, он кинул на него быстрый, словно молния взгляд. Затем сказав «ой, не смотри так…» толкнул его ладонью в лоб, и тот по воле отшатнулся, не меняя своего положения, будто был статуей, а не человеком, и рухнул на каменный пол, тут же разлетевшись на тысячу ледяных осколков.

Приподняв голову принцессы за волосы, он при помощи клинка снял амулет с её шеи и, закрутив цепочку, умастил его в бумажный пакет.
– Девушка же была влюблена? Зачем? – отозвался заключенный.
– Не в меня, – отозвался он, - а в скуму, что я давал ей, а так же в иллюзию того, что её у меня много, я прислал ей несколько подобных флаконов с письмами, а этот оказался последним. Хорошую скуму тут очень сложно достать. Мужчина же или женщина не имеет значения, важна лишь цена. Она измеряется в золоте и во влиянии и порой второе даже важнее первого. Но, не говори  никому.
Вскоре убийца уже всунул свой клинок в замок пленника, достав ещё какой-то штырь с загнутым краем из темного металла. Покрутив минутку, он, наконец, откинул его в сторону, и его рука с силой дернула дверь и та вальяжно отворилась.
– На выход! – убийца запнулся, отходя назад и освобождая пространство для открывающейся двери. Словом равновесия он не потерял и лишь отшатнулся. Его пальцы опасно сжимали клинок.
– Убьешь меня? – прервал его заключенный.
Убийца повел головой, накренив её на бок, и улыбнулся почти до ушей. Его глаза прямо таки горели удивлением, или, возможно, безумием. Определить было сложно.
– Нет, отпущу!
– Зачем?
– Ты отправишься в Вейрест и расскажешь о произошедшем. Король принимает в день по две сотни просящих и тебе не откажет, для доказательства возьми перстень с её руки, всегда бывший при ней.
– А зачем вам я? Ведь намного удобнее просто подождать и Грорин сам вернется к королю с докладом.
– Не вернется. – спокойно ответил он, - Сильнейший воин Вейреста тоже входит в заказ. А по поводу короля не бойся его. Он тщедушный пес и умеет только торговаться и не может даже ударить кулаком по столу, если ему что-то нужно. Ему всегда было проще предложить цену и договориться…
– И кто же заказчик, если не секрет?
Убийца лукаво ухмыльнулся в ответ.
– Передай королю, что Орсиниум устал требовать признания от императоров, и намерен взять силой то, что принадлежит ему по праву. - сказал он и добавил, уже как бы вдогонку.  – и ещё кое что. Король Вейреста заплатил золото корсарам разрушившим наше убежище за то, чтобы они убрались прочь из города, но прогадал выбрав не того союзника. Темное братство вечно!

[Zerlingo]

[3]
 
Поневоле
 
Хороши окрестности Рифтена осенью. Есть на что посмотреть.
Празднично золотятся стройные березки, возле них, на желтеющей траве наливаются зрелой тяжестью полосатые тыквы-горлянки,  качаются лиловые фонарики горноцвета . Грибов, вот, уродилось видимо-невидимо. Осенние пчелы — сонные, ленивые, жалят неохотно и, при должной сноровке, можно побаловать себя диким мёдом. По утрам вкрадчиво стелется по земле лёгкий туман, мешаясь с горьковатым дымом — на фермах жгут солому и палую листву. Днём мелкая морось прибивает дорожную пыль, дышать становится приятнее и легче. В прозрачном прохладном воздухе далеко слыхать перекличку стражи, заступающей на караул, лошадиное ржание, скрип городских ворот, перестук тележных колес по мощёной дороге…
Да уж, что-что, а вот колёса Фаргор слышал сейчас очень хорошо. И ладно бы только слышал, так нет же — всем телом каждую выбоинку дорожную прочувствовал. Если б не шершавая тряпка, вбитая в глотку, того и гляди — язык бы себе откусил. Везли его на телеге, завалив сверху чем-то мелким и твёрдым — похоже картошкой. Ещё б мешок пыльный с головы сняли, кляп вытащили, руки-ноги развязали — то-то было бы расчудесно.
Ясное дело, вор не вор, если не умеет вывернуться из верёвок, но в этот раз босмеру не повезло. Связывали его не городские стражники, время от времени получающие мзду от Гильдии, а посему — не слишком усердствующие, но профессионалы. Фаргор, по кличке Ловкач, едва мог пошевелить холодеющими пальцами, чтобы разогнать кровь, а скомканная тряпка как назло держалась крепко — языком не вытолкнешь.
 
Кому же он не угодил? Черному Вереску? Так головорезы Мавен его бы попросту прирезали или оглушили и приволокли бы своей госпоже, возжелай она того. Не такая уж важная птица Фаргор, чтобы опаивать его вином с сонным зельем, везти ещё куда-то… Братству? Эти, пожалуй могли бы, и случайного выпивоху подкупить, и проследить за юрким рыжим босмером, которому вздумалось выйти за ворота, осенней красой полюбоваться, о никогда не виденном Валенвуде потосковать. Потосковал, дурень. Расчувствовался. Выпил в рощице с каким-то бродягой "за новые странствия и чужедальние земли".  И вот, пожалуйста!  Да только красть Фаргора зачем? Проще и дешевле выпивку ядом сдобрить. Может, работорговцы? Их, правда, в Скайриме не видали давно, но всё же… хорошо, если так. Можно прикинуться покорным, смирившимся, усыпить бдительность, а там, глядишь, случай удобный представится, и только его, Фаргора, и видели.
Случай не представился. Через несколько часов пути, пленника грубо сволокли с телеги, ослабили путы на ногах, чтобы мог двигаться только небольшими шажками. Правда, мешок с головы сняли и даже кляп извлекли. Последним обстоятельством Фаргор сразу же воспользовался.
— Что это у вас за манера — хватать честных горожан и тащить их невесть куда? — возмутился он. Ясное дело, ничего ему не ответили, только стукнули, чтобы помалкивал. Фигуры в серых балахонах деловито, быстро, но без излишней суетливости, провели пленника по извилистой каменной галерее и втолкнули в небольшую пещерку. Там, за каменным столом, восседал дядька средних лет и непримечательной наружности.
— Импорт персонажа из ТЕС-5 осуществлен успешно, — бодро отрапортовал один из серых балахонов. Фаргор заинтригованно навострил уши, хотя, конечно, ни даэдра не понял.
— Довакином был? — скучающе осведомился дядька. — Или, хотя бы, Соловьём?
— Никак нет. Версия из ранних сохранений, — откликнулся балахон.
— М-да. — Непричастность Ловкача к героическому пантеону дядьку явно не порадовала. — Что ж, желание игрока — закон. Придется работать с тем, что есть.
Заключительные слова Фаргору совсем не понравились, равно как и тон, с которым они были произнесены — усталое равнодушие того, кто привык властвовать над чужими жизнями, приправленное лёгким сожалением, что материал подали негодящий… а для чего? Для запретной некромантии? Для вампирского ужина? Внезапный страх придал сил, Ловкачу даже удалось сбить с ног одного из типов в балахоне, прежде чем на него самого обрушилась темнота.
 
Осторожно открыв глаза Фаргор понял — убьют. Вот прямо сейчас : не зря же целая толпа ввалилась в зал с оружием наголо. А при нём — не то, что любимого лука, даже паршивого засапожника нет — видимо,  серобалахонники отобрали. Вот, разве что, какая-то странно тяжёлая короткая палка под рукой. Хой-е, подходите, господа хорошие! Хотя бы одного из вас Ловкач с собой захватит!.. Господа, впрочем, подходить не торопились — растерянно опускали мечи, переглядывались. Сквозь вооруженную толпу пробился кто-то важный — в кольчуге темного металла, алом плаще — и упал на одно колено. Босмер вжался в спинку кресла, судорожно сжимая в руках палку, при ближайшем рассмотрении оказавшуюся золотым жезлом (судя по весу - как бы не литым).
— Ваше Высочество! Слава Девяти! Мы так боялись опоздать!
То ли прежний монарх похож был на Фаргора, как две капли воды, то ли, что более вероятно, никто из этих людей не знал в лицо своего принца и увидев в зале единственную живую душу, решили, будто бы Ловкач… Ого! Только сейчас босмер обнаружил, что вместо привычной немаркой одежды разнаряжен в шелка и бархат. Душа воришки ещё дрожала по-заячьи, а намётанный глаз уже перескочил на коленопреклонённого, приметил не только дорогой обруч, охвативший голову незнакомца, но и разочарование, тенью проскользнувшее в серых глазах. Верно. Боялись вы… только не опоздать, а поспеть ко времени.
— Мы смиренно ждем ваших приказов.
Хой-е! От него ещё и приказов ждут? Каких, интересно знать? Наверное, недоумение отразилось на лице Фаргора, поскольку человек, самовольно поднявшись с колен, добавил: — Столица уже пылает. Я опасался, что в тронный зал проникли враги.
Интересно, вон там, у распахнутого настежь стрельчатого окошка, не проникший ли враг валяется со стрелой в спине? И если да — то кто это его так?
— Ваше Высочество, вы должны немедленно покинуть замок. Мои люди прикроют нас, я самолично проведу вас тайным ходом…
«И самолично же прирежу», — понял Фаргор. Голос сероглазого был полон почти искренней заботы о благополучии Ловкача, а вот взгляд не сумел обмануть пройдоху рифтенской выучки.
— Ваше Высочество!
Альтмеров Фаргор, вообще-то, недолюбливал, считая их заносчивыми выскочками, но этот темноволосый лучник с усталым лицом и хрипловатым голосом вызывал симпатию уже потому, что алый плащ обернулся  на него с явным раздражением.  Легким шагом эльф прошел сквозь толпу стражи, остановился перед Ловкачом, коротко поклонился.
— Если вы покинете замок, людей покинет надежда. Подумайте дважды, прежде чем принять решение.
— Аэрсар! Опомнитесь! Какие люди? Страна в руинах, столица горит, замок вот-вот падет!
— Долг правителя...
— Бежать! А уж после  —  набрать армию, вернуться и сразиться с врагом в честном бою.
—  Город ещё можно спасти, —  упрямо произнес желтокожий мер, глядя только на Фаргора. —  Если высокородный господин не считает себя должным столице, в которой не рождался и не рос, пусть вернёт долг мне, —  краткий кивок в сторону трупа под окном, —  или убьёт меня.
Так, теперь ясно, чья стрела спасла Ловкача, который тогда не пришел ещё в сознание и сидел на троне мешок мешком, пока по стене карабкался убийца. Неясно только, как быть? А впрочем...
Душу Фаргора живым огнём охватила бесшабашная весёлость — та, которая нередко является на смену сильному страху или чёрному отчаянию. Серобалахонники его похитили, приволокли в какой-то дворец и успокоились на этом? Решили, что тут-то ему и крышка? Хой-е, не на того напали!
— Город, значит, можно спасти? Так какого даэдра вы все тут торчите? — рявкнул босмер, порадовавшись, что Бриньольф полгода назад приказал ему  заняться обучением юных талантов хитрому воровскому искусству. Тогда Фаргор ругал и его самого, и ученичков малолетних на чём свет стоит, а вот теперь был, пожалуй, даже благодарен за развившийся командный голос. Уж рявкать-то он за полгода хорошо навострился. Вооруженные люди топоча и лязгая доспехами покинули зал. Альтмер поклонился — гораздо ниже, чем в первый раз.
— Конечно, Вашему Высочеству лучше будет оставаться в тронном зале, — кисло произнёс человек. Фаргор прищурился. Спасибо, что подсказал — ни за что теперь он здесь не останется. Надо полагать, стоит алому плащу и Аэрсару убраться за дверь, как сюда новые убийцы наползут. Окошек-то много.
— Высочество само... тьфу ты... сам может решить, что ему лучше, — заявил Ловкач, спрыгивая с трона и оставляя на сидении дорогущую, но бесполезную золотую палку. — Найдётся для меня нормальный лук?
Фаргор понятия не имел, что только что обзавелся вернейшим другом из рода высоких эльфов и злейшим врагом из народа людей, но уважение во взгляде Аэрсара ему здорово польстило. Не говоря ни слова, альтмер сорвал с плеча собственный лук и с поклоном протянул его Ловкачу... 
 
Неприметный человек в сером балахоне склонился к хрустальному шару. Увидел, как пальцы босмера крепко, уверенно сомкнулись на  гладком дереве, удовлетворенно кивнул. Через несколько минут безродному подкидышу, выученику рифтенской Гильдии Воров, предстояло стать героем.

[Zerlingo]

[4]
 
Единственный друг

Сознание вернулось рывком. Эльф попытался встать, но у него ничего не получилось из-за слабости, сковавшей мышцы. Он поднёс руки к лицу — это были совсем не его ладони. Грубые, раздутые, неестественного сине-чёрного цвета. Эльф огляделся по сторонам. Коморка, покрытая толстым слоем пыли и вулканического пепла. Одна из стен была расколота, и за ней виднелся поток магмы, дающий помещению тусклое освещение.

Рядом лежали многочисленные тела. Эльф пришёл в ярость — это были его ближайшие соратники и капитаны, элита дома Дагот. Эти предатели свалили их в кучу, как гуаров, не подумав о достойном погребении. Даже н’вахи имеют большее представление о чести, чем те, кого он когда-то называл друзьями.

Болезненное воспоминание пронзило разум. Вот он стоит во главе своего отряда, окружив еретические инструменты безумного двемера. Лорд Неревар смог довериться только ему одному — своему единственному настоящему другу и сподвижнику, Ворину Даготу. Пока правитель Ресдайна советовался с Азурой, как лучше поступить с нечестивыми инструментами, Ворин должен был охранять их до его возвращения. Ото всех без исключения.

Но пришёл не Неревар. Пришла троица его советников. Они попытались убедить Дагота передать инструменты, но он отказался. Он мог бы поверить в их ложь, если бы не войско за их спинами. Войско, пришедшее убивать. Ворин скомандовал своим капитанам сплотиться вокруг инструментов и стоять до последнего. Шансов не было, но приказ — превыше всего.

Под градом ударов погибали один за одним лучшие бойцы дома Дагот. Гуарово отродье из Редорана рубанул клинком Эндуса, Одрос пал со стрелой в груди. Настал черёд и Ворина. Его проткнул копьём сам Вивек. Ворин, чувствуя скорую смерть, желал только одного — сомкнуть пальцы на шее этого поэтишки, поэтому стал насаживаться на древко, сантиметр за сантиметром подбираясь к своему врагу. О, он видел страх в глазах этого придворного шута, но даже неукротимая воля Шестого дома имеет пределы. Ворин взмахнул ладонью, едва задев пальцами лицо Вивека, и грузно опустился на пол, вырвав копьё из рук воина-поэта.

Дальнейшее он уже не мог знать, но почему-то воспоминание продолжилось. Ворин Дагот видел, как его тело и тела его соратников скидывают в шахту, а троица предателей стоит вокруг инструментов Кагренака, освещённая их алчным свечением.

Слёзы навернулись на глаза Ворина. Он подвёл своего командира, своего лорда. Неревара — он знал это точно — убили, и он не смог защитить его, не смог выполнить последний приказ. Предатели должны ответить за свои дела!

Ворин Дагот осторожно поднялся. Шатаясь, он подошёл к груде тел, что были когда-то его солдатами. Повинуясь наитию, он произнёс:
— Восстаньте, дети дом Дагот. Наша служба ещё не окончена.

Минуту ничего не происходило, но потом в груде началось шевеление. Из-под мёртвого тела выползло изломанное существо со странными пропорциями. Оно подняло полные страха глаза, и Ворин узнал своего соратника Одроса. После него зашевелились и остальные. Они раздувались, их конечности вытягивались, мышцы крепли — восставало новое войско Ворина. Войско возрождённого дома Дагот.

***

Ворин быстро осознал, что его возвращение в мир живых было крайне странным. Если воскрешение вообще может быть обычным. Он был уже не собой — не золотистым кимером, а чем-то гнусным с пепельной кожей и красными глазами. Позже он узнал, что это изменение — проклятие, насланное Азурой на весь народ кимеров за предательство Неревара. Угли гнева разгорелись тогда в душе Ворина ещё сильнее — он не заслуживал этого наказания. Он и его солдаты были единственными, кто сохранил верность своему лорду.

Ворин Дагот принял имя Дагот Ур, что означало «Дагот Изначальный». Он не хотел, чтобы то, чем он стал, звали его старым именем. Новым титулом он хотел продемонстрировать единство восставшего из мёртвых дома, а также слепую и иррациональную силу, которая стоит за ним — месть. Ведь что как не праведное воздаяние является самым базовым и изначальным ответом на предательство?

Дагот Ур, находясь в подземельях недалеко от места своей смерти, мог видеть весь остров Вварденфелл мистическим зрением. Он смотрел, как изменился Ресдайн за годы его небытия. Предатели, убившие Неревара, воспользовались инструментами Кагренака для получения силы. Они назвали себя богами и строят дворцы и города имени себя. Старая вера забыта, в храмах возносят мольбы только этим лже-богам. Его же, Дагота, обвинили в убийстве своего лорда и сделали главным злом этой «религии». Но не это оскорбило Ворина. Его задела роль Неревара в этой пародии на храм — ему отвели роль простого святого, который был в услужении у этих предателей, якобы родившихся богами. И народ, как послушный скот, поверил в эту ложь. Они приняли уродство серой кожи, проглотили убийство своего лидера и канонизировали предателей. Дагот не знал, сможет ли простить это стадо.

Но гораздо хуже было то, что предатели продали Ресдайн Империи. Жалким человечишкам, которые даже не умели держать в руках палки, когда Ворин Дагот уже возглавлял победоносные армии. Впрочем, чего ещё ожидать от предателей. Они могли воспользоваться своей украденной божественностью для защиты Родины, но предпочли просто сдать её.

То, что было когда-то прекрасной страной, превратилось в ад, населённый деградировавшими кимерами и н’вахами. Остров нужно было очистить, и желание Дагота материализовалось в виде болезней и моровых бурь — они выкашивали предательское племя тысячами, но работы предстояло ещё много. И для этого Ворину были нужны соратники.

Та сила, что вернула его к жизни, сделала его подобным богу. Он оглянул Вварденфелл в поисках потомков дома Дагот. И он увидел их — женщин, что стали наложницами в других домах, детей, которые воспитывались по книжкам новой религии, мужчин, влачивших жалкое существование. Никто из забытого Шестого дома не мог назвать себя Даготом — они принимали чужие имена и тщательно скрывали родословную, чтобы избежать гонений.

Но были и другие. Они, перемазавшись сажей и вулканическим пеплом, день и ночь ищут в пустошах затерянный Когорун — крепость дома Дагот. Они не забыли и не простили. Сохранили свою линию крови и не пожалели ничего ради праведной мести. Ворин послал им видение — великий Когорун, восстающий из пепла, полный высоких и стройных воинов дома Дагот. Ответная волна энергии чуть не сбила его с ног. Восторг блудных детей, вернувшихся домой.

***

Прошли столетия, и Дагот Ур, уже известный не только в Ресдайне, или как этот эрзац государства теперь назывался, Морровинде, но и за его пределами, достиг великой силы. Настолько великой, что богам-предателям пришлось разорить город-кладбище Некром, чтобы энергией миллионов умерших эльфов напитать барьер, сковывающий Дагота.

Они боятся его. Боятся так, что готовы убивать свой собственный народ. Дагот Ур тоже был готов убивать их народ, ведь это были уже не его соотечественники. Весь скот, что послушно брёл за этими лже-пастырями, подлежит уничтожению. Ресдайн восстанет снова, и дом Дагот — чистые и неосквернённые патриоты — вместе с другими, кто сможет отречься от ложных богов, вернут ему былую славу.

Одно печалило Дагота — пророчество Азуры никак не сбывалось. Она предрекла, что Неревар возродится и покарает предателей. Именно этого ждал Дагот Ур, но пока все, кто называли себя Нереварином — Нереваром Перерождённым — глупо гибли от его последователей или даже диких зверей. Это всё было не то. Настоящий Неревар ещё придёт.

А пока Даготу только и оставалось, что сидеть день за днём в коморке, покрытой пеплом и пылью, и всматриваться в каждое рождённое или прибывшее на Вварденфелл существо.

***

Дагот Ур сводил с ума всё больше жителей острова — они становились его послушными марионетками и голосами. Через кошмарные сны и болезни он завладел сознаниями тысяч людей и меров. Его золотая маска, скрывавшая уродство, стала символом ужаса для поколений.

Вспышка! Тёплое и забытое чувство растеклось по нутру Дагота. Он почувствовал… неужели, это он? Мистический взор перенёс его на корабль, откуда выходил очередной заключённый. Да, выглядит совершенно не так, одет в обноски, а не полагающиеся королю одежды, но походка выдаёт в нём высокую особу. Это он, он! Неревар, Неревар Возрождённый!

Дагот Ур, или всё же Ворин Дагот, возликовал. Он впервые за века радостно засмеялся и заговорил, а его слова подхватили тысячи ртов по всему Вварденфеллу, сливаясь в громогласный рёв:
— Я всё приготовил к твоему возвращению. Добро пожаловать домой, милый Неревар!

[Zerlingo]

[5]
 
Наемник из Ротгаринских гор

1.
Если бы не наши пленители, одетые в доспехи армии Нортпоинта, то я подумал бы о том, что попал в один из дурных снов, которые меня преследовали уже полгода. Мы приближались к месту напоминающий алтарь неизвестного мне божества, о котором я ни разу не слышал. Повсюду были жрецы, одетые в маски, которые напоминали жутких существ из книг, ставшие для большинства из нашей эпохи не более, чем страшными сказками, пугающими детей на ночь. Я чувствовал себя, словно свинья, которую ведут на убой. В голове проносились тревожные вопросы: «Неужели мой путь закончиться на этом? Неужели сын наемника из Ротгаринских гор закончит свой путь именно так?»
Воины Нортпоинта остановились недалеко от лестницы, которая вела к алтарю. На самом верху нас ожидал жрец с маской феникса. По всей видимости, он был главный среди них, потому что он был единственным, кто в руке держал ритуальный нож с рукояткой в форме змеи.
Первого к алтарю повели юношу, над которым мы в свое время частенько подшучивали, потому что он вступил наш отряд для того, чтобы накопить денег для того чтобы отправиться в путешествие на другой конец мира в поисках цаэски. Интересно, если бы он знал, как закончиться его путь, то может, остался бы фермером из Коррола и отказался бы от этой глупой идеи? Жрецы положили парня на алтарь. Один из них держал его руки, другой – ноги, посередине стоял жрец в маске феникса и еле слышно читал молитву. Парень кричал, пытался вырваться из рук, но ничего он так и ничего не смог сделать. Когда молитва была прочтена жрец, который стоял посередине вытащил из груди сердце парня, которое моментально исчезло из его рук, как и бездыханное тело паренька.
Следующим пошел старик, норд из земель Скайрима. Он был самым опытным воином из нашего отряда, который в основном натаскивал новичков, чтобы те не погибли в самом первом бою. Благодаря его приемам я еще на ногах. И вот его опустили на колени, чтобы потом ему перерезали горло. По моим глазам потекли сухие слезы. Мне хотелось сейчас ринуться в бой, но я ничего не мог сделать, как и остальным. Нам оставалось лишь смотреть. А потом… настал мой черед.
Медленными шагами я шел к своей судьбе, вспоминая свою жизнь. О том дне, когда забрал меч своего отца и сбежал из дома, как попал в первую засаду разбойников и чуть не попался к ним в плен. О тех счастливых днях, когда стал путешествовать вместе с отрядом наемниках «Ястреб»… И взгляде Эйрин, дочке купца из небольшой деревушки к западу от Антиклера. Возможно, мне стоили тогда остаться там; жениться, забыть о жизни наемника, о которой я мечтал с раннего детства, слушая рассказы отца? Хотя это было бы вряд ли возможно. Ведь меня всегда вел необузданный зов, который никогда не давал мне покоя и спокойно усядется на месте. И он меня привел меня сюда…
Последняя ступенька... Я сделал тяжелый вдох, выдох и закрыл на пару секунд глаза. Теперь я готов ко всему.
Жрец произнес заклинание и на месте алтаря открылся портал. Он развязал мне путы и отдал мне кинжал.
– Он выбрал тебя, смертный. Вступай в портал, - сказал он хриплым голосом.
И я вошел в неизвестность, оставив все, что было до этого позади.

2.
Если бы Боги даровали мне возможность, хотя бы как-то назвать, то назвал его Пустотой, ибо страшнее места в Нирне я не встречал. Вокруг была темнота и не одного намека на свет. Пришлось творить простейшее заклинание, чтобы увидеть то место, куда мне суждено было прийти. Здесь было тихо. Очень тихо. По моим рукам шел легкий холодок, а мое лицо обливалось потом. Мне оставалось только молиться. И мольбы мои были услышаны. Из темноты раздался голос, который напомнил мне о одном родном человеке:
– Лисенок, брось кинжал. Он принесет гибель нашему миру. Услышь меня… Прошу…
Выпустить кинжал из рук было невозможно. Он, словно прилеплен был к моей руке, невзирая на то, что он от него исходил жуткий холод.
– Лисенок, освободи свой разум. Подумай обо мне.
И я вспомнил о ней. Вспомнил утренний рассвет ее темные волнистые волосы, голубые глаза, теплоту, которая грела меня холодными ночами. И в этот самый момент кинжал выпал из моей руки.
Раздался грохот и яркий свет ослепил мои глаза.

3.
Когда мои глаза, наконец, стали видеть, и я мог хоть как-то ориентироваться на местности, то увидел, где-то невдалеке четверых путников, который расположились у костра. Возможно, это были обычные разбойники, но так или иначе все же решил к ним подойти, надеясь на то, что мое первое впечатление может быть ошибочным.
До них мне оставалось метров пятьдесят, и я услышал змеиное шипения. Я обернулся назад и увидел огромного змея. Он пытался приблизиться ко мне, но его что-то удерживало. Какая-то невидимая преграда, и как он не старался – не мог ее преодолеть.
– Я выбрал тебя, смертный, и где бы ты ни был, мои слуги найдут тебя. Помни об этом! - сказал он мне шипящим голосом, а потом исчез.

4.
Четверо путников сидели у костра и завороженно наблюдали за утренним рассветом. Они не замечали путника, который приближался к ним с запада, пока не услышали его шорохи. Это был бретонец, одетый в какие-то лохмотья. Он особо не отличался крепким телосложением и по виду не представлял никакой опасности. Возможно, он был беглым преступником или рабом. Но первое впечатление может быть обманчиво, так что каждый из них готов был к поединку.
– Приветствую тебя путник. Куда путь держишь? – спросил бретонца один из четырех.
– В ближайшее поселение, – ответил он, – вы не могли мне подсказать дорогу?
– Следуй все время на восток. Там есть небольшая деревенька.
– Спасибо. Да, хранит вас Девять Божеств!
– И тебя, странник…
Бретонец отправился на восток и только боги знают, что ждет его впереди.

[Zerlingo]

[6]
 
Предисловие: Всё описанное ниже просто выдумка, а любые совпадения случайны.
 
Первый квест в TES 6

Итак стартуем мы как обычно в темнице какой либо крепости. Выбираем расу и пол нашего(шей) главного(ной) героя(героини). И далее я буду вести повествование о мужском гг. Мы просыпаемся от крика стражника. Он нас подзывает к себе и говорит о том, что с к моему гг пришел какой-то старик. Мы можем или отказаться или согласиться пойти на встречу с стариком. В сюжете перого квеста это будет играть малую роль. Если согласиться то старик скажет нам что наша судьба предначертана богами, что мы встретим великих личностей, что мы избранный. Один из стражников ухмыльнётся со словами: -Избранный ага как же!». И после нас поведут обратно в нашу камеру. Через некоторое время начнётся штурм крепости неизвестными. Среди них будет сильный маг, который всех и усыпил. После того как наш главный герой проснётся, он увидит двери от своей камеры изувеченный труп стражника. У него можно будет забрать ключи и тем самым обеспечить себе свободу. Идя и лутая всё что попадётся на пути нашего главного героя мы наткнёмся на умирающего стражника. И подойдя к нему можно будет завести диалог:
– *кашляет* А-а-а это ты? Заключённый?
– Д-да. Что тут произошло?
– Напад *кашляет* нападение. Мы… не… смогли…
– Оно и видно. Сажи что я могу для тебя сделать.
– Как *кашляет* Какое благородство со стороны простого заключенного. *кашель* Вот. <передаёт свиток нашему гг> Передай это *кашель* королю.
– Хорошо. Но что там?
– Та-ам А-а-а <Умер>
На этой трагичной ноте умирает стражник и нашей задачей становится доставка свитка королю. И наш герой продолжает искать выход. Благо боги были снисходительны и наш гг быстро нашел выход. У самой «двери на свободу» будет лежать записка со следующим содержимым:

УБЕЙ ВСЕХ! ЭТО ПРИКАЗ! И ЗАКЛЮЧЕННЫХ ТОЖЕ, ТЛЬКО НЕ…

 
И тут капля крови. Поэтому нам так и не удаётся узнать дальнейшие указания. И выйд на свободу начинается наш путь. За углом будут стоять конюшни. Но увы все лошади будут убиты… Кроме одной. Это будет наша первая лошадь.(возможна благодаря великим и ужасным скриптам бессмертная лошадь) Мы садимся на лошадь. В боковой сумке которой можно будет отыскать карту местности. Добравшись к стенам пункта назначения и подойдя к воротам нас встретят стражники.
– А ну стой! Кто идёт?
– Простой путник. Пустите?
– Ага, так просто и впустили. А ну ка парни обыщите его!
– Стойте! У меня послание для короля! <Наш гг достаёт свиток>
– Где ты его достал?!
– Мне его передал умирающий стражник в крепости.
– Мда… Ладно можешь проходить. НО! Мы будем следить за тобой.
– Хорошо.
И перед нами открываются ворота города. Мы идём в замок. На входе в замок нас встречают стражники с вопросом.
– Ты кто такой? И что тебе здесь нужно?
– Я пришёл доставить этот свиток каролю!
– Артут! Зови начальника!
Через некоторое время приходит начальник стражи с недовольным видом. Забирает свиток и ворота замка закрываются. Но и пускать нас в замок не будут естественно.
 
Я думаю что такой вариант сюжета может быть. Это всего лишь небольшая часть от того что планировалось написать.

[Zerlingo]

[7]
 
Искушение Партурнакса
 
Алдуину всегда казалось забавным название этой горы. «Глотка Мира», будто надменные смертные и правда считают, что способны Кричать, как драконы. Они нарекли камни и снега в честь священного ту’ума, но мудрее не стали, всё так же боятся обновления, всё так же трепещут при смене кальпы.
— Твоя вера в йорре бесстыдно слепа! — сказал Пожиратель Мира, наслаждаясь пением драконьей крови в ушах. — Почему ты столь упорен, брат Партурнакс? Столь непослушен? Я не понимаю тебя.
— Хм, а я, хотя и с трудом, понимаю твою поспешность, — белый дракон оторвал взгляд от Стены Слов, его чешуя сверкала на солнце; его же, Алдуина, лоснилась, как обсидиан.
— Тебе не хватает малого, чтобы увидеть замысел. Неужели не так, дорогой младший брат? Наш отец само Время, а оно циклично. Кальпа приходит, кальпа уходит. Новое сменяет старое. Мир рождается в огне и умирает в огне, и на пепле возникает то, что раньше было только в тени лучей. Если ты мнишь, что я тороплюсь, знай, нельзя отсрочить неизбежное.
— Нельзя, — покачал головой Партурнакс. — Фруль леин, как недолговечен мир. Вчера я спешил за тобой, коган Акатош, а сегодня не успеваю за собственными мыслями.
— Мир, которым ты окружен, тебе только снится.
Лидер Седобородых улыбнулся.
— А если это хороший сон? Зачем ему заканчиваться?
— У йорре есть пословица, что все хорошее… однажды заканчивается. — Алдуин подобрался ближе, ветер, бегущий с севера, запутывался в его крыльях. Глаза брата — две льдинки — смотрели на него, как глаза самого Акатоша, вот только Время мутило взор. Что-то назревает, думал он. Если Партурнакс не одумается, его ждет смерть. Но он ведь не настолько глуп?

Ответил Партурнакс лишь спустя минуту. Вихрь может и делал его голос громким и уверенным, но Алдуин чувствовал страх и борьбу, великое усилие и великое желание. Брат выбирал между властью и глупостью. Каким бы словом не величал он мудрость, она оставалась бесплодной мечтой.
— Ты облетел весь Тазокан? Сколько раз нечто подобное возникало и обращалось в пыль! Не кажется ли тебе, зэйм, кальпа бессердечна? Не кажется ли тебе, что бороться против неё, это дэз йорре, их судьба?
— Не знаю, кто более жесток, Ака, выдумавший такую жалкую судьбу для смертных, или ты, о брат, который думает, что кальпа нуждается в спасении.
— Путь Голоса…
— Не начинай эти безумные речи! — в гневе оборвал его Алдуин. — Путь Голоса состоит в познании замысла, ведь замысел единственное, что наделяет Голос властью над миром. Ты забыл, для чего предназначен? Но я не забыл! Я пожирал вселенную за вселенной! Это я — начало и конец всего! Не потому, что я заносчив или властолюбив, как клевещут твои ученики… С радостью бы лишился я этой муки, владеть мгновением разрушения!
— Рот акрин, смелый шаг, сын Акатоша.
— Но не могу, — и он выдохнул так, что огненное дыхание растопило снег и земля почернела. — Ибо не я ли Пожиратель мира?! Даже дэйдра опасаются Времени, потому что Время уничтожает миры. Оно делает так не потому, что оно — зло, а потому, что такова его природа. Я — сын Времени!
— Но Время можно одолеть, его можно замедлить. — Надежда, вот что слышал Алдуин в голосе брата. Безумная надежда. — Йорре ищут бессмертия, ищут са, фантом, но как! Зохунгар зи! Разве это не достойно почтения?
— Лишь осмеяния, — усмехнулся Алдуин.
— Но почему?
— Что толку от бесплодных поисков, борьбы и страданий, если в конечном итоге всем этим руководит обычное никчемное стремление убежать от смерти? Убежать от самого себя!
Партурнакс замолчал. У него не нашлось, что ответить. Его мысли углубились в Путь Голоса, увязли в философии, он слишком забылся. Многие дова тоже забылись, но они и в половину не так умны, как Партурнакс. Именно поэтому Алдуин жаждал его поддержки большего всего.

А еще потому, что любил. Это странно, подумал бы смертный, как Черный Дракон может любить? Но ведь и мир есть любовь, и когда ты пожираешь его, частичка остается внутри тебя. Вряд ли разумный станет сомневаться в этом, а Алдуин — разумнейший из разумных.

Пожиратель Мира воззрился на Высокий Хротгар. Древние Свитки предсказывали его приход, и даже если смертные одолеют Врага, никуда им не деться от его возвращения. Невозможно бесконечно отводить беду, она нагрянет, и чем позднее, тем страшнее её приход. О глупые, глупые старики и старухи, императоры, короли, священники, хлебопашцы, воры и разбойники! Одна участь ждёт всех — смерть.
— Я вижу, как Довакин поднимается на Высокий Хротгар, — проговорил Алдуин с досадой. — И слышу твои мысли, младший брат. Ты думаешь, он исполнит пророчество. Закончит дело твоих смертных союзников… Ха-ха, я даже не сомневаюсь, что у этого самозванца есть план. Но, клянусь костями земли, и Довакин не вечен! А если в нём воистину течет кровь Ака, перед ним тоже предстанет выбор. Либо, восставший в могуществе, он в конце концов признает господство Времени, либо, одержавший мимолетную победу, удостоится лишь строчки в следующем древнем свитке, и отойдет в забвение, как тысячи героев прошлого! Что до тебя, дорогой брат, я надеюсь, когда мы встретимся в следующий раз, ты примешь верную сторону.

Напоследок, собираясь взлететь, Пожиратель Мира тихо добавил:
— Впрочем, если ты останешься со смертными, они вскоре предадут тебя своему бессмысленному року. Решай, желаешь ли ты разделить их участь.

Белый дракон отвернулся, а черный — поднялся ввысь. Во второй раз они встретились уже врагами — врагами поневоле. Когда Драконорожденный вышел из временного разрыва, белый дракон в отчаянье и надежде выбрал сторону смертных. Голос Исмира гремел силой, Алдуин проиграл битву — а Партурнакс и правда опьянел от победы, хотя и временно. С тех пор они больше не виделись. В Совнгарде Пожирателя Мира ждала последняя в этой эпохе, но не последняя в этом мире битва, пророчество исполнилось — у Акатоша добились отсрочки, и дух Алдуина, развоплощенный, но не непокоренный, улетел в Этериус.

Многие драконы вернулись к Партурнаксу, многие были научены им мудрости и любви к йорре. Но, как и предсказывал Алдуин, недобрые мысли стали одолевать крылатого наставника Седобородых, и с каждым годом он становился мрачнее, как осенний сумрак, и безмолвнее, как сухой старый дуб.

Позже Арнгейр узнает, что эти льдистые глаза видели во сне фигуру Довакина. Он попытается воспротивиться, убедить Партурнакса, что Драконорожденный никогда не посмеет его тронуть, но белый дракон не сочтет нужным его слушать: «О хранитель Монавен, если смерть не властна над драконом, как я докажу Алдуину, что он ошибался?»

[Zerlingo]

[8]
 
Одиночество

Пролог
Тьма. Она была моим домом. Уют, который я достиг в этой пустоте, был непостижим. Хоть тут мне было так спокойно, я чувствовал, что еще не все мной проделано. Это бесконечная цепь событий, что повторяется вечность. Борма, это испытание или я пошел не по той дороге, по которой должен был? Даже брат предал меня. Он пошел против дова и должен понести наказание. Портурнакс... Ты так похож на отца, тоже любишь этих смертных! Я покажу вам, какого это находиться в этой темноте ожидая своего шанса. Я уничтожу эту кальпу, и все начнется сначала. Я проглочу этот мир со всеми его обитателями! Это предначертано древними кель.

Экспозиция
Не помню уже, сколько времени прошло с тех пор, как в последний раз я дышал свежим воздухом. Хм... Я чувствую присутствия дова.
– «Партурнакс! Ты все еще жив брат!» – Я направился к источнику этой души. Такой чистой может обладать только он. Я был в раздумьях настолько, что даже не заметил, как приземлился на крышу башни. Йорре... – «Выходи брат! Я знаю, что ты тут» - но ответа так и последовало. – «Ну, раз ты не хочешь по хорошему, то я сожгу деревню твоих любимых смертных» – Моему гневу не было границ. Я сжег всю деревню. Они сопротивлялись, но смысла в этом не было. Пока я был отвлечён этой скучной битвой, я потерял след дова. – «Может быть, я ошибся? Нужно все тщательно обдумать» – Я устремился прочь отныне разрушенного городка. - «Что-то здесь не так...» – Через некоторое время я решил обратить свое внимание на более насущный вопрос. – «Думаю пора. Долго вы пробыли в дрёме» – Дальнейшие мои действия были очевидны. Я пролетал все курганы моих сородичей и возвращал их к жизни. Настолько глупы были дова, после моего заточения, что не смогли дать отпор мерзким существам, но глупее на этом фоне выглядят сами смертные. Убиваю драконов и, хороня их останки, они думали, что избавляются от нас? Наши души бессмертны. Мы живем вечно и никуда не исчезаем. Это первый и последний дар нашего отца. Время не властно над нами. – «Ты не властен надо мной отец. Я чувствовал, как они пытались прикоснуться к тебе и к чему это привело. Они заслуживают быть рабами, да и только».

– «Я еще не достаточно восстановился. Мне нужно души. Много душ. И как же удачно, что идёт война. Они сами прыгают ко мне в пасть».
Сколько времени уже прошло, я не знаю. Во тьме я потерял возможность видеть время. Для меня день, как год, а столетия как секунда. Все мимолетно. Все временно, кроме меня.
– «Этот мир принадлежит мне Борма. Я как первенец унаследую его у тебя»

В последнее время я начал замечать, что пропадают дова. Сперва я не обращал внимание, но вскоре даже могущественные из мною воскрешенных пропали. Такое чувство, что кто-то поглощает их души. Довакин… Ты прав отец, для главного героя должен быть достойный соперник, а то я бы потерял сладость победы. Я чувствую колебания в пространстве на глотке мира. Брат там, я чувствую это. Пора наведаться к нему. Земля скрылась подо мной. Я летел ввысь к облакам, где находиться одна из точек соприкосновения Нирна с Этериусом. Вскоре я прибыл в место назначения.
– «Портурнакс! Пора ответить за предательство!»
– «Алдуин я ждал тебя. Из Слен Нус!» – из уст предателя исходило леденёное дыхание. Это вызвало у меня лишь насмешку. Неужели время, проведенное в кругу йорре, сделала его эго настолько неизмеримым. Мы дова всегда отличались завышенным самомнением. Мы горды, с этим я согласен, но каждый дракон знает свои возможности и границы своей силы. Это позволяла нам не начинать пустую междоусобицу, ведь каждый знал своё место. Йорре же всегда считает себя умнее всех. Доказательство – их глупая братоубийственная война.
– «Тид Кло Уль» – Все подчинилось моему крику. Я иногда забываю, насколько я силен. Вместо замедление времени, я остановил его. Я посмотрел на своего брата. Он был моим любимчиком. Я доверил ему слишком многое или я его недооценивал? В любом случае, я такой ошибки не повторю. – «Ты слаб. Помнишь мой последний урок? Я припомню тебе мой младший брат. Кест До Кирл» – небо озарилось красным туманом и вскоре с небеса начали извергать камни окутанные огнем. Вокруг, как стервятники кружили другие дова, ожидая конца битвы. Начался полный хаос.
– «Пора Довакин! Время пришло» – было слышно, где то в дали голос Партурнакса. Трус, опять прячется за спинами йорре.
– «Джор За Фруль!» – вдруг меня поразила слабость. Я помню это состояние. Этот крик... Он не стабилен. Он опасен. Мне нужно уходить. Я, взяв последние свои силы, взлетел и отправился в свои охотничьи угодья.


– «Сорок душ, но нужно еще. Этот крик слишком меня ослабил. Отец, пусть верные тебе будут служить для меня, и делать меня сильнее. Тут я в относительной безопасности. Единственный вход ведущий сюда недосягаем. Да и жрецы исполнят своё дело. Хоть какая-то польза от них» – Через определенный период времени довакин прибыл – «Но как? Слишком быстро он пришел. Видимо среди нас объявился еще предатель, но с этим я разберусь позже. Лезть в открытый бой, пока опасно, нужно воспользоваться моим туманом, как прикрытием и восстанавливаться дальше».
– «Лок Вах Коор» – Прозвучал могучий крик. Маленький кусочек тумана расселся. Какой же он надоедливый. Жалкий букашка, что возомнил себя моим соперником.
– «Вен Мул Риик» – Все окуталось беспросветным туманом. - «Еще нет. Нужно больше душ. Смешно, что для бессмертной сущности нужно больше времени. Какая ирония…». – Пока я был в раздумьях, был повторён крик чистого неба, но он был сильнее обычного. – «Странно… Довакин не может обладать такой силой. Мой туман теперь бесполезен. Ладно, ты заслужил моего внимания. Я принимаю твой вызов!». Вспарив высоко в небо, я спикировал к источнику крика. Как только, я прилетел, то увидел своих старых знакомых. Три глупца, что когда-то не смогли меня победить, но решились использовать вещь более могущественную чем я. Кель. – «Ну что йорре, повторим?!»
– «Джор За Фруль!» – прозвучал хором крик. Я думаю, его слышно было даже во всем Этериусе. Все произошло слишком быстро. Взмахи меча, заклинания и крики обрушились на меня, как ливень. Я почувствовал только, как силы уходили из моего тела.
– «Нет! Как такое возможно?!» - Мой взгляд источал изумление. Бросив его в последний раз на довакина, я почувствовал присутствие борма. Теперь я все начинаю понимать. – «Ты победил меня дова!» - Меня окутал свет.


Эпилог
Тьма… Я снова тут. Повержен в бою йорре. Первенец был побежден последним рожденным дова. Пусть он и смертен, но душа его принадлежит нашему роду. Однажды ты поймешь, что обрек их всех на погибель. Ты будешь одинок, ведь могущество сопровождается одиночеством. Значит, конец кальпы еще не пришел. Смогу ли я вновь тебя увидеть мой младший брат? Я так устал, что не заметил как погрузился в сон.

[Zerlingo]

[9]
 
Душа дракона
 
Пролог
Взмах крыльев резким звуком рассек тишину ночи, и древнее существо, что веками внушало страх и поражало воображение смертных, приземлилось на скальный выступ. Горящие алым цветом глаза окинули местность пронизывающим взглядом. Всюду на возвышениях и выступах восседали черные силуэты драконов–сородичей. Над Глоткой Мира мягко мерцали звезды, а две луны – Массер и Секунда медленно плыли по ночному безветренному небу.
– Алдуин... зейма... ты всё таки откликнулся на мой зов, – с самого высокого возвышения раздался голос Партурнакса.
– Как и все мы, – Алдуин снова взглядом окинул силуэты других драконов. Их было мало. Горстка тех, кто не погрузился в состояние сна. Горстка тех, кто тысячи лет назад не пал от орудий смертных. Дракон внимательно посмотрел на младшего брата. Хотя гнев первенца Акатоша до сих пор окончательно не угас от того, что веками назад его младший брат научил смертных Ту'уму и помогал им в Войне Драконов, Алдуин всё таки чувствовал, что не может игнорировать брата.
– Зейма... мы все знаем, как велик твой гнев на смертных, и что ты хочешь вернуть те времена, когда дова правили йорре. Но хаос и разрушения призовут пророчество... Призовут Драконорождённого. Йор, который придёт, чтобы остановить тебя... Однако мы можем жить мирно с другими созданиями, помогая тем, кто наделен добротой и мудростью, – на слова Партурнакса многие драконы согласно закивали, что не могло не вызвать недовольства у Алдуина.
– Йор не остановит меня, – дракон гневно взмахнул хвостом и ударил им по камню, – Как и те из вас, кто падёт до поддержки смертных, – с этими словами дракон зло посмотрел на младшего брата и негромко продолжил, – Но я уверен, что больше никто не захочет повторять твоей ужасной ошибки, брат. Посмотри, сколько нас осталось. Мы таимся по тёмным углам, пока йорре правят нашим домом. О каком мире ты говоришь, когда смертные, лишь только прознав о нашем существовании, начнут уничтожать нас, будут вешать наши головы над каминами и использовать наши кости и чешую для своих нужд, словно мы какой–то скот, – речь Алдуина произвела впечатление на других драконов, некоторые из них недовольно зарычали, выражая поддержку первенцу Акатоша.
Алдуин, не дожидаясь ответа, взмахом крыльев поднялся в воздух и покинул Глотку Мира.

1
Над Хелгеном разнёсся громогласный жуткий рёв, и небо на миг окрасилось в огонь, а затем из образовавшейся воронки света прямо на строения и людей начали падать горящие метеориты. Люди не были готовы к тому, что существо, жившее лишь в их легендах и сказках внезапно объявится, неся такие масштабные разрушения. В гуще этого хаоса ни Братьев Бури, которых собирались казнить, ни Имперцев уже не волновали их междоусобицы. Каждый хотел спастись. Пока немногочисленные глупцы стреляли из луков в чёрную броню врага, кто–то безуспешно пытался спастись бегством.
Когда последний из смертных был безжалостно настигнут огнём, дракон сделал круг над разрушенной деревней и, издав гневный рёв, полетел в сторону Глотки Мира.
– Зейма...
Партурнакс ещё издали почувствовал приближение брата. Он почувствовал его разгорающийся гнев. Пробуждающаяся от многовековой спячки ярость и ненависть... Но дова не ощущали эти чувства так, как ощущают их смертные. Они были слишком горды и мудры, чтобы дать этим ощущениям повелевать своими действиями и собой. Дова сами повелевали своим гневом и направляли его на врага. Но для пробудившейся непомерной злости старшего брата врагом становились все смертные. Или же один единственный йор, чье предназначение было в том, чтобы положить конец разрушениям?..
Алдуин приземлился недалеко от брата. Края его крыльев всё ещё светились раскалённой жёлтой полосой, а в воздухе витал запах горелой древесины и плоти...
– Я всегда надеялся, брат, что ты осознаешь, к чему привела твоя ошибка. Тебе незачем помогать смертным. Это – дом дов, а не йорре. Мы должны уничтожить их и вернуть наш дом и править здесь, как в древние времена. А тех смертных, что осознают наше первенство и подчинятся дова, мы пощадим, чтобы оставить служить нам. И лишь тем немногим мы, возможно, откроем тайны владения Ту'умом, как было раньше.
– Эвенар ба. Слишком поздно... С приходом пророчества Довакин уже появился в нашем мире. Он придёт, чтобы остановить тебя, – слова Партурнакса были пронизаны скорбью.
– Никто из дова после пробуждения не разделит твоих взглядов, брат, – глаза дракона гневно сверкнули, – Я найду этого Довакина и посмотрю, на что он способен. А когда он будет уничтожен, я вернусь к своей первоначальной цели.

2
Алдуин посмотрел в водную гладь лесного озера на своё отражение. Нет, это уже был не он... Из отражения светлыми глазами на него смотрело бледное лицо с короткой соломенной бородой и такого же цвета растрёпанными волосами на голове. Крепкая рука норда с силой ударила по отражению в воде, но он тут же заставил себя не впадать в ярость. Ещё ощущались отголоски слабой испуганной души... поглощённой души, чьё тело забрал Алдуин. Это временное неудобство он готов был терпеть лишь ради того, чтобы найти Довакина. И хотя Алдуин был уверен, что легко уничтожит врага, ему было любопытно взглянуть на него, понять мотивы и цели, найти слабые и сильные стороны того, кто был благословлён Акатошем и наделён "душой дракона". Отчасти дракон не понимал, почему у него вдруг появился интерес к миру смертных. Возможно, он хотел взглянуть на то, как живут йорре в последний раз, прежде чем уничтожить их культуру, города, их историю и их самих.
Норд–охотник вскоре подался в стражи Вайтрана. Среди смертных слухи о героях расходятся быстро, они привели Алдуина именно в этот город. И они не оказались ложными. Сил, душа дова действительно ощущалась в этом теле. Довакин – герой, который уже побывал в руинах Ветренного Пика, убил одного из воскрешенных Алдуином драконов и посетил Седобородых на Высоком Хротгаре. О нём слагали песни барды, на него всё чаще обращала внимание знать, правители городов и деревень с почтением приветствовали храбреца. Уже некоторое время находясь среди смертных Алдуин чувствовал, что ему чуждо всё то, что его окружает. Он с удивлением слушал истории о противостоянии Братьев Бури и Империи, о войнах и предательствах. "Смертные постоянно заключают союзы, но это лицемерие не спасает их от вражды между собой. Сегодня они могут быть друзьями, а завтра готовы перерезать друг другу глотки. И из–за чего всё это?.." – думал Алдуин в теле норда, стоя на посту и глядя, как Довакин говорит о чём–то с редгардом. Несмотря на то, что первенец Акатоша испытывал гнев по отношению к действиям своего младшего брата, он не ощущал ненависти к нему. У братьев были разногласия, глубокие расхождения в мировоззрениях, но несмотря на это они никогда не стремились убить друг друга. Этот мир... мир йорре... он был чужд Алдуину. Но в тоже время смертные были интересны ему.
Когда Довакин отправлялся в путешествия в другие края, Алдуин незаметно шёл следом. Он мог быть охотником–одиночкой, живущим в лесу, мог быть беглым талморским пленником или странствующим магом. Но в чьё бы тело дракон не вселялся поглотив душу, он никогда не говорил с Довакином. Алдуин чувствовал душу Довакина, настоящую сил дова, и иногда задумывался о том, что Драконорождённый мог бы стать ему союзником. Всё таки даже несмотря на то, что душа Довакина была заключена в смертное тело, Алдуин чувствовал в нём сородича–дракона. Первенец Акатоша ненавидел, когда драконы устраивали смертельные битвы между собой. Убийство дракона драконом... Пожиратель Мира считал, что таким поступком дова уподобляются смертным, которые постоянно убивают друг друга и зачастую по каким–то нелепым причинам.
Жизнь Довакина была насыщенна всевозможными событиями. Он имел дело с крупными организациями убийц, воров, магов, он помогал одним смертным и убивал других, и иногда принимал участие в политических вопросах. Но Алдуин не рассматривал его действия исключительно как негативные или положительные. Он был наблюдателем. И его всё больше и больше поражало то, как, по сути своей, дракон в смертном теле может быть так увлечен миром смертных. Довакин не прошёл и мимо даэдра, каждый из которых также обратил внимание на героя. Более того, он свергнул одного могущественного прислужника Хермеуса Моры на Солстхейме. Не оставил в стороне и вампирскую угрозу. И параллельно со всеми этими действиями Довакин убивал других дова, которых время от времени воскрешал Алдуин. Тогда Пожиратель Мира осознал, что Драконорождённый никогда не станет ему союзником. "Нет. Он не дова. Не дракон. Он убивает моих сородичей. Был ли он драконом? Дова, чья душа подобна душе йор... как нелепо и невыносимо. Находясь в этом смертном теле, он никогда не поймёт каково это, быть драконом. Но тем не менее, я уважаю его. Он не враг, но сильный противник, препятствие, которое я должен убрать с пути моих целей."
Тусклый свет охватил тело очередной поглощённой души, и Алдуин наконец предстал в своём истинном обличии. Чёрная крылатая тень растворилась в ночи, в последний раз перед решающей битвой взглянув на идущего по тропе героя с Древним свитком за спиной.

[Zerlingo]

[10]
 
За семью порогами смерти

Месяц Последнего зерна был крайне важен для каждого фермера. Особенно важным он был для нашей семьи. Мать с отцом работают не покладая рук, чтобы обеспечить всех нас. Младшего брата отдали в Коллегию Магов. Это не тот случай, когда магия является делом всей жизни, мы банально хотим облегчить наше выживание. Он надеется подтянуть свои навыки, овладеть искусством иллюзии настолько, чтобы можно было трансмутировать руду. Ещё дедушка – очень хороший человек. Местами старость берёт своё, но это, ей богу, самый крутой человек, которого я видел за свою жизнь.

Но это история не о нём, не о жизни моей семьи, или моей. Эта история вообще не о жизни…
Одним дождевым утром в нашу дверь постучались. Такое бывает редко, наша деревня очень маленькая, а ферма, на которой мы и работаем, и живём, находится ещё дальше к лесу. Я узнал о приходе гонца только через несколько часов, когда отец позвал меня в дом. Весь день я хотел добраться до посылки, но из-за работы я смог отрыть её лишь поздним вечером.
Это была книга, точнее, дневник. Обтянутый толстой кожаной обложкой, он выглядел просто невероятно. Клянусь Богом, ни одна книга Арканеума из Винтерхолда не могла соревноваться с этой тетрадью, кожа которой была пропитана чёрной краской, отчего издавала лёгкое матовое свечение. Я отправился на второй этаж, в свою небольшую комнату, где помещались лишь кровать, шкаф и небольшой столик. Тусклое сияние свечи заставляло меня щуриться на каждом слове, но мой интерес вёл меня дальше, вынуждая не обращать на это внимание. Я открыл первую страницу и понял, что все эти 20 лет были ложью.

«Здравствуй, Вестрейт (это было моё имя). Я не могу сильно тянуть, чтобы подготовить тебя, времени слишком мало. Начну сразу с главного. Моё имя – Цицерон. Все знают меня, как странного шута, ведущего бессмысленные речи. Лишь немногие знают меня, как Хранителя Матери Ночи. Но никто не знает меня на самом деле. Начну с самого важного. Вестрейт, я – твой настоящий отец. Можешь относиться к этому как угодно, но это действительно так. 21 год назад я совершил путешествие через весь Скайрим, последствием которого было рождение троих детей, моих сыновей. Ты – один из них. Я понимаю твоё смущение. Сомневаюсь, что твоя мать, Вейла, сможет вспомнить тот день и считаю, что лучше не тревожить чертоги её воспоминаний.»

Моё сердце начиналось биться быстрей с каждой прочитанной строкой. Слова казались бредом, не имеющим смысла, но этот человек откуда-то знал моё имя, и имя моей матери. Я читал дальше.

«Те знания, что ты получишь из этого дневника, имеют крайне высокую ценность. И от тебя, так же, как и от твоих братьев, зависит то, где и в чьих руках они окажутся. Последствия этому будут соизмеримы по важности с рождением Довакина, или даже превосходить его.
Во время своего путешествия я делал много остановок.  Десятки деревушек, которые я посетил, остались забытыми. А всё потому, что я искал условия. Подходящие условия, чтобы родить не простого ребёнка, избалованного достатком, или высоким положением семьи, я искал условия, которые, в совокупности с материнской заботой, смогут воспитать настоящего, доброго человека, для которого мораль и честь будут не последним делом. Всё это из-за важности того открытия, которому я посвятил всю свою жизнь, из-за которого всё своё существование я притворялся другим, безумным человеком. И притворялся настолько сильно, что порой сам верил в своё безумие. Я знаю, что условия, в которых рос ты, или твои братья, не могут стать определяющим фактором того, какими вы станете, поэтому, скажу сразу - если кого-то из твоих братьев переполнит гордыня, тщеславие, если его разум помутят злые умыслы - сразу же останови его. Цена смерти одного человека не может стоять на пути жизни всех остальных.»

Чем дальше я заходил, тем непонятнее становились слова, написанные в дневнике. Я поглощал эти символы с невероятной скоростью, переполненный желанием понять смысл всего написанного. В один миг мне захотелось спуститься вниз, к семье, и спросить мать про моё рождение. Спросить её про загадочного Цицерона, про то, кто он и как это произошло. Но что-то подсказало мне, что сначала я должен дочитать дневник до конца.

«Наверняка, ты слышал рассказы о Матери ночи. Каждый слышал. Вот только мало кто знает, что эти рассказы не просто слухи, не мифы и не легенды. Это тебе говорю я, тот, кто был её Хранителем… до прихода Довакина.

Я поклонялся ей, я служил ей. Она говорила с нашим братством моими устами, и все мы покровительствовали ей, выполняли поручения во славу её имени. Почти всегда наша работа начиналась там, где должна была закончиться чья-то жизнь. Но у всего этого была высшая цель, у этого было предназначение, известное лишь ей одной.

Однажды, я задался вопросом, будучи уже её хранителем. Каковы истинные цели всех наших убийств. Вера в «высшее предназначение» угасала во мне с каждым разом, как я задавал себе этот вопрос. И я начал разбираться. Сотни книг были прочитаны мной, сотни древних свитков, всё с единой целью – понять волю богов. Понять смысл их смысл и роль в нашем мире. Но вместо этого я столкнулся с кое-чем посерьёзнее. Я столкнулся с правдой. И, как часто это бывает, её горечь не могло усластить ничто, потому как суть происходящего заключалась в обмане.
Все, кого мы убивали, были не просто случайными люди. Это те, кто либо знал слишком много о том, что не положено знать, либо те, кто двигался в этом направлении. Все политические и общественные причины – зачастую лишь совпадения. «Но ведь боги могут читать людей. Видеть их мысли и даже саму сущность». Да, но это касается лишь истинных богов. А все эти псевдо-божки лишь юные и неопытные (в большинстве своём) божества. И одного из них я смог одурачить. Как я уже говорил, порой я сам верил в своё безумие. Так же было и с преданностью. Быть может, именно это и сыграло главную роль.

Когда эти строки дойдут к тебе, я буду уже мёртв. Мать Ночи наверняка натравит на меня кого-то из своих собачек. Скорее всего, это будет именно Довакин. Благородные помыслы не спасут его от заблуждений касательно неё. Но это неважно. Я всё ещё жив… по-своему. Но я нахожусь в другом месте.

Норды после смерти попадают в Совнгард. Каджиты – во владения Алкоша, Шеогората, или Азураху. Всё зависит от того, кому они поклоняются. Но…  Дело в том, что мы сами вольны выбирать следующую жизнь. Совнгард, царство Хирсина, Этериус - это лишь места, которые были заготовлены нам богами. Места, в которых мы вынуждены будем нести бремя нелёгкого существования так же, как и в этом мире. Но что, если я скажу тебе, что мы сами вольны стать богами. Каждый из нас, не важно, имперец, или норд, каджит, или аргонианин. У нас есть на это право.
Но боги, как и остальные, малые божества, всеми силами стараются удержать нас. Оставить в неведении, в итоге заманив в своё царство, либо оставив на полпути в виде заблудшей души. Они создали семь систем врат, лишь пройдя которые, мы обретаем полную свободу и могущество для воплощения в форме божества. Об этом есть множество записей в древних книгах, это то, что должно быть, и то, что наше по праву. Но эти божества узурпировали наши возможности и смогли ограничить доступ к тому миру.
Было время, когда магии не существовало. Камни душ, заклинания, начиная от восстановления, заканчивая колдовством, всё это – результаты их деяний. Это лишь побочный продукт нарушения взаимосвязи нашего мира с потусторонним. И чем дальше, чем всё становиться хуже.

Как ты уже знаешь, существует семь врат. Но они так незаметны и труднодоступны, что мало кто даже узнаёт о их существовании, хотя это единственный путь к истинной свободе. Первые врата – врата Познания. Огромная сеть лабиринта с невидимыми стенами, в центре которого стоит большой город. Где бы ты не был, путь вперёд всегда будет невидимым, а путь назад будет прямо за спиной. Ведь так проще отступить, проще сдаться. Многие делают ошибку, двигаясь к центру города. Но это иллюзия. Где бы ты не был – город всегда будет находится где-то вдали. Лишь шагая в противоположную сторону, ты найдёшь врата.
 
Остальные – врата Страха, врата Наслаждения, врата Красоты, Творца, Безумия, Бесконечности. Пока это всё, что ты должен знать.
Есть лишь один способ попасть туда. Ты должен умереть. Мало кто знает, но процесс омертвления – тоже навык. И лишь овладев им, ты попадешь в небытие, из которого и начнётся путь к вратам.

Даже если ты мне не веришь, сделай лишь одно дело - проверь, достойны ли твои братья того, чтобы пройти все семь врат. Я понимаю, у тебя своя жизнь, свои проблемы. Просто проследи, чтобы твои братья не были повержены злыми умыслами. В награду ты получишь много золота, что хранится в моём убежище. В нашем мире лишь золото способно решить все проблемы. А в том есть кое-что гораздо ценнее».
Моё сердце выпрыгивало из груди. Мозг закипал. Почему-то, я верил этим словам... В дневнике были все нужные данные о местоположении, условиях, о нахождении тайника. На следующий же день, рано утром, не сообщив никому из родни, я двинулся путь…

[Zerlingo]

[11]
 
Обьединитель народа
 
Югозападная область Хай-Рока. Камбрия.
Неизвестный (пока что) форт где-то в долине Северной Камбрии.

ПРЕДИСЛОВИЕ

История начинается с главного протагониста который входит в личную охрану правителя Камбрии прибывшего в тайный форт где-то на севере региона.
Главный протагонист хорошо знает свое дело и преданно служит правителю который является человеком мудрым и сознательным, который чувствует свой долг перед Хай-Роком и его народом.
Камбрия - регион который во времена 6 части свитков один из немногих регионов Хай-Рока который противодействует фактической оккупации Хай-Рока Талмором.

Правитель Камбрии становится одним из главных оплотов противодействующей силе Талмора который контролирует практически всю страну, а разваливающаяся Империя занята внутриполитической борьбой в столице. Совет Даггерфолла - группа продажной знати которая пляшет под руку Талмора утвердила об свержении действующего правителя Камбрии но решение должно быть принятым Верховным советом Империи, а само решение должно быть предложено совету от непосредственно императора который не в состоянии принимать решения из-за состояния здоровья.
Ходят небезосновательные слухи об отравлении императора.

Вы начинаете свою историю с того, как сопровождаете правителя к его встрече с другими управителями соседних регионов страны где будет решаться вопрос о роли еще свободного Хай-Рока в этой грязной игре эльфов.Вы заходите в зал совета вместе с другими охранниками.

Правитель Камбрии настаивает о целосности Хай-Рока и союза со всеми регионами страны для одного целостного противостояния.
Лидер Орсиниума - гордый и зазнавшийся орк,поддерживает и заявляет что Орсиниум не подпустит эльфийских ублюдков из Саммерсета в регион и будет хоть в одиночку драться с ними. Совет прерываеться и неожиданно в зал заходят несколько десятков стражников с оружием, граф Камбрии не понимает что происходит и кто позволил стражникам явиться на совет. За стражниками стоит советник правителя Камбрии который приказывает арестовать всех в зале советов.
Советник показывает бумагу о аресте всех присутствующих правителей и снятии всех полномочий от имени совета всего Хай-Рока который принял указ без согласования с Верховным советом Империи. Всех арестовывают. Вас предали...

История начинатеся с того, как главного героя привязывают кандалами двое тюремщиков в темнице они грубы и прямолинейны пару ударов и вот главный протагонист уже свален со своих ослабленных ног.Зрение раздваивается, дыхание замедляется и сердце кажись бьется с перебоями, вы в полуосознанном состоянии не совсем понимаете окружающую вас ситуацию, перед глазами мелькают раздвоенные лица тюремщиков которые спешно приковывают ваши запястья цепями к стене.
Спустя мгновенье к этому "творческому дуэту" присоединяется третья личность - худой Выскокий Эльф лет 65 с внешним деффектом горбатости для передвижения он опирается на свою трость, а правая нога заметно пласкостопит из-за чего его передвижение становится кажись невыносимой ношой.
Взмахом одной руки человека с тростью тюремщики повинуючись отошли от вас в то время, как горбатый эльф всё ближе приближался к вам.Он наклонился к вам вплотную и его длинный, горбатый как и его спина нос был в нескольких дюймах от вашего лица. Вместо его слов вы слышали лишь резкий дзвон в ушах и как бы сильно он не кричал слышен вам был лишь один режущий проклятый звук. Его не на шутку это разозлило и вот пошли удары от тюремщиков пока ваше сознание окончательно не отключилось

Вы просыпаетесь от плеска холодной воды в той же камере прикованным цепями. Возле вас те два стражника но уже без горбатого эльфа, они что-то бурмочат и переодически пинают вас ногами, и вот казалось бы должен быть еще очередные избиения от одного из тюремных ублюдков но как только тюремщик хочет ударить вас ногой как тут же получает удар с ножа в шею от заднестоящего незнакомца, тело одного пыточника быстро упало на пол и из его шеи брызнул небольшой фонтан, второй тюремщик даже не успев сообразить что произошло получил с того же ножа в глаз и так же скоропостижно скончался.

Неизвестная личность быстрым рывком подбежала к вам и освободила вас от цепей.Перед вами предстал бретон небольшого роста, с густой рыжей бородой и длинными волосами, он представился вашим другом и о том, что нужно добраться до деревни в Ротгарианских горах где обосновалось главное подполье противодействия Талморской угрозе. Бретонец достал из своей наплечной сумки небольшой нож, зелье лечение и карту побега из форта и дал вам.

Но как только вы хотите покинуть тюрьму, бретонец хватает вас и откидывает подальше от двери, вы в растерянности но всё осознали когда спустя несколько секунд через вашу темницу проходит стража, они не заметили вас, бретонец окликивается что пора выбираться и вы спешно покидаете темницу.

Выбежав вместе с ним из камеры вашего спасителя поражает вражеская стрела прямиком в голову от заметившего стражника, вы успели убить стражника но бретонец был уже мертв.Вы спускаетесь вниз по лестнице но снизу уже поднимается стража, нет другого выхода как бежать вверх.
Лестница выводит вас на длинный коридор с множеством различных дверей по бокам.Ваше первое задание - "Выбраться любой ценой".Вы должны зайти в одну из боковых дверей и найти какую-то одежду для того чтобы переодеться.Вы находите простую одежду и вам удается прикинуться прислугой и пройти сквозь мимопроходящих стражников.Вы безпрепятственно выходите из замка и прячетесь в повозке набитой сеном. Повозка тронулась и вы покинули город, и лишь вдалеке слышали возгласы стражников.Где-то в дороге вы выпрыгиваете из повозки.

Вам нужно выяснить кто был тот горбатый эльф, почему вас заточили в форте и что вообще происходит.Вы всё еще слабы, и ничего не помните, вы помните лишь крик мужчины:"Свобода или смерть!!!" после чего очутились в темнице.Вы понимаете что вам прийдеться прятаться и скрываться, стражники будут искать вас. А пока вы еле идёте и силы покидают вас. Теперь вам нужно успеть добраться до деревни про которую говорил спасший вас бретонец.

Прошло немало времени с тех пор, как вы сбежали и удивительно что спустя столько времени вы не еще не истекли кровью.Вы добрались к границе с регионом Ротгарианских Гор, именно в горах этой местности должна быть деревня.

Путь был длинный, вы шли около 2 дней изрядно вымотавшись.Осталось лишь пройти сквозь ущелье в горах и там уже пол дня пути до ближайшей деревни.
Но всё оказалось не так просто...Проходя через ущелье вы попали в засаду разбойников. Сзади вас схватили за шею но вам удалось уйти от удушения и опрокинуть противника, затем вы выхватили нож и убили его.Второй разбойник явно не ожидавший такого исхода событий был разтерян но кинулся в бой, после которого тоже был убит вами, а что касается третьего то он убежал. Вскоре вы увидели что вас ранили в ногу и теперь ваш путь увеличиться (-40% к быстроте шага).
Спустя некоторое время начался ливень и вы укрылись в небольшой пещере укутанной кронами деревьев.Ливень прошёл лишь на утро и пора отправляться в путь.
Вот уже крутой склон с горы и снизу виднеются небольшие домики застелянные туманом и чуть слышен гул людей принимающихся за работу.Спустившись вниз вы видите старые деревянные стены которые окружают город и такие же старые ворота. Каждый ваш шаг дается вам всё труднее и труднее и первым делом вы решаете отдохнуть в таверне, благо взятых денег с убитых разбойников будет достаточно чтобы отдохнуть недельку другую в трактире и набраться сил прежде чем искать в деревне подполье мятежников.

Проходит несколько дней и мятежники сами находят вас... Так начинается ваш путь в роли "Обьединителя народа."...

[Zerlingo]

[12]
 
Сон сердца

– Он здесь, Одрос. Он вернулся. Все, как обещала Азура.

– Он ли это, брат мой? Или вновь подделка?

– Сердце говорит мне… что да, это он. Это Неревар.

Имя мертвого короля звучит так, что еле слышно отзываются ритуальные колокола. Дрожь воздуха, нагретого кровью земли, разносится по всему Одросалу. Вся твердыня будто вздыхает о прошлом.

Одрос молчит. В истинном сне, облекающем обоих братьев, его правильное золотое лицо кажется совершенно спокойным.

– Чье сердце? – наконец, спрашивает он, и лишь тот, кто хорошо знает его, может уловить иронию в этих словах.

Ворин усмехается, отворачиваясь. Прижимает руку к груди – изящную, не знавшую тяжелой работы руку мага. В ложной реальности рука чудовищно искажена, изуродована… но оба Дагота знают, что это лишь морок. Предатели украли часть силы, питающей истинный сон, и держат в заблуждении весь мир, выдавая себя за богов, а Шестой Дом выставляя чудовищами. Лишь немногие способны видеть правду, пока что очень немногие. И все же с каждым днем все больше Спящих, Видящих… скоро ложная реальность падет, морок рассеется. И новая заря воссияет над Ресдайном, когда истинный сон станет просто истиной.

– Сердце Лорхана, конечно же. Мое не столь прозорливо, как ты прекрасно знаешь, – тонкие губы Ворина кривятся в гримасе отвращения. Ему всегда сложно давалось снисхождение, особенно к самому себе.

– А Вемин говорил, что иногда не чувствует разницы.

– Между сердцем и Сердцем? Да. Как и все мы. Иногда, – Ворин говорит отрывисто, между черными бровями вразлет появляется складка.

– Иногда, – эхом отзывается Одрос.

Сердце Лорхана слишком могущественно даже для искуснейших чародеев. Именно поэтому часть божественной силы смогли присвоить предатели – братья Дагот не способны контролировать святыню полностью. Сердце тяжелее, чем мир, в котором оно существует, оно проламывает собой слои бытия. Касаться его больно. Чудесно, сладостно – но мучительно. В этом есть что-то от скуумы. Одроса тревожит, насколько сильно Сердце овладело его братом: для самого Ворина «иногда», возможно, уже почти неотличимо от «всегда». Сам Одрос пытается держать в узде свою тягу к насыщению божественной силой, но эти усилия – попытки пловца покорить океанские волны. Рано или поздно вода накроет, закрутит, утащит за собой…

– Я недавно снова выходил из истинного сна. Смотрел на морок предателей, – произносит Одрос, отвлекаясь от мрачных мыслей.

– И что увидел?

– Все то же. И не могу не признать, что это все весьма… достоверно выглядит. И жутко. Особенно эти куски мяса, которые они отрезают от себя и пожирают… и эти щупальца вместо лиц.

– Не удивлен, – цедит Ворин. – У этой мрази всегда была извращенная фантазия. И лживый язык. К чему ты клонишь?

– Ты сам видел это? Хоть раз?

Его брат упрямо вскидывает голову:

– Не желаю смотреть на ложь. Тем более на его ложь.

Одрос не отступает:

– Ты в принципе способен выйти из истинного сна, Ворин? Способен или нет?

Тот раздраженно вздыхает.

– Нам давно надо перестать называть это сном. Это все путает. Путает даже твой изощренный ум. Еще немного – и Акулахан сделает это реальностью, единственной реальностью. И нам всем уже пора погрузиться в нее полностью. Или ты не желаешь такой реальности? Славы Ресдайна? Процветания нашего народа?

– Ты уводишь разговор в сторону, – Одрос качает головой. Тревожный звон ритуальных колоколов вторит этому жесту.

– Нет, это ты говоришь не о том! Неревар, вот что заботит меня. Неревар здесь, но он все еще мертв. Мы должны воскресить его. Облечь в истинный сон. Посоветуй, как это сделать, брат.

Одрос, размышляя над ответом, поправляет рукава своих роскошных черно-красных одежд. В ложной реальности их нет, в ложной реальности он полуобнажен и бос, его серая кожа покрыта морщинами.

– Вемин спросил бы тебя, зачем это нужно, – осторожно произносит он.

Ворин резко отмахивается:

– Вемин ничего не стал бы спрашивать! Он назвал бы меня идиотом, которому мало одного предательства. Сентиментальным слюнтяем, погрязшим в прошлом. Именно поэтому я пришел к тебе, а не к нему.

Одрос с сомнением смотрит на Ворина.

– Наш брат прямолинеен и груб, но все же он редко ошибается.

– Когда имеет дело со смертными, да. Но мы имеем дело с Азурой и ее пророчеством. Сказанное ею исполнится, не может не исполниться. Король вернется и спасет свою землю. Но предатели будут лгать ему, утверждая, что спасать Ресдайн нужно не от них, а от нас… от меня. «Дьявол Дагот Ур» – вот кем я буду для него, если он не узнает правду. Этого нельзя допустить.

– Почему?

– Потому что я не желаю еще раз умереть от его руки из-за их проклятой лжи!

– Тебя именно это волнует? Ерунда. Налей себе бренди, брат, и успокойся.

Ворин щелкает пальцами, и янтарная жидкость из украшенной бутыли сама льется в кубки. Братья поднимают их в салюте.

– Конечно, не это, – тоном ниже говорит Ворин, пригубив дорогой напиток и откидываясь в кресле. – А то, что он победит. Значит, надо сделать так, чтобы он победил, будучи нашим союзником. Разве это не очевидно?

– И как ты хочешь открыть ему правду?

– Через сны. Морок пока что властен и над ним, так что я не могу просто послать к нему своего эмиссара с обличением предателей, предложением мира и искупления. Он должен хотя бы раз увидеть истинный сон, чтобы просто понять, о чем я говорю.

– Главное, чтобы его разум выдержал.

Ворин прикусывает губу. В этом и сложность. Половина… больше половины служителей Шестого Дома не выдерживают первого погружения в истинный сон, как ни пытаются Даготы подготовить их и уберечь от безумия. Они лишаются рассудка и оказываются неспособны обрести его снова… Впрочем, божественный дар наделяет их физическим бессмертием, и когда Акулахан будет готов, это тоже можно будет исправить, вернуть им утраченное, спасти всех…

– Есть другой вариант. Мы просто можем убить это существо, как убили предыдущее, – рассудительный голос Одроса сбивает мысли Ворина.

– Нет… в этот раз все иначе.

– Так же ты говорил и в прошлый раз. И в позапрошлый. Ты снова выдаешь желаемое за действительное, Ворин. Они все одинаковы. В каждом из этих бедных безумных созданий дремлет искра… и в каждом ее можно затушить. Мы ведь давно решили, что будем откладывать исполнение пророчества до удобного нам момента. Время работает на нас. Предатели слабеют с каждым годом. А мы бессмертны.

И снова перезвон колоколов – теперь звон их громок и торжественен. Весь Одросал поет о силе и славе. Ворин морщится, и звон стихает.

– А Ресдайн? А наш народ? Мы бессмертны, а они пока что нет. Сколько всего у нас последователей? Сотня, две, три? А тысячи и тысячи остальных уже которое поколение умирают, не зная ничего, кроме лжи. Порабощенные, бессильные, запутавшиеся. Мы не имеем права больше тянуть.

– Мы не имеем права проиграть. Остальное… допустимо. Не решай сердцем, брат.

– Чьим сердцем? – отстраненно спрашивает Ворин, словно замыкая разговор в кольцо.

Братья грустно улыбаются друг другу. В ложной реальности лица их пепельно-серы, уродливы и бездвижны. В ложной реальности вокруг их твердынь на Красной горе бушует моровая буря и бродят безумные корпрусные твари. В ложной реальности сердце Лорхана, плененное Дьяволом, тяжело бьется… и забывается в истинном сне.

[Zerlingo]

[13]
 
Первый Драконорожденный
 
«Люди глупы. Эту простую истину я понял еще в юности, когда жрецы Культа дракона пришли в мою деревню. Они тогда задали один вопрос: «Кто желает достичь истинного могущества, стать большим, чем простой смертный?». И тогда я увидел возможность  вырваться из череды однообразных будней, не прожить всю жизнь крестьянином, пытаясь что-то вырастить на промерзлой земле, но возвыситься, обрести силу и власть. Я оказался единственным добровольцем, согласившимся вступить в Культ. Деревенские отказывались понять, что служение в данном случае равносильно спасению (не говоря уже о шансе на лучшую жизнь).
В тот день моя деревня была сожжена вместе со всеми ее жителями. Надо признать, первые пару недель я был не в себе, мне снились кошмары, но позже я понял, что это было посвящение. Моя душа была очищена пламенем от ненужных чувств и привязанностей».

«Культ дракона меня разочаровал. Да, они давали достойное образование своим членам, у нас был доступ к одной из лучших библиотек на континенте, но… Служение. Именно оно отравляло мою жизнь в Культе. Драконы по сути своей - огромные летучие ящеры, и если бы людям было под силу прожить столько же, если бы люди не были такими трусливыми, готовыми подчиняться тем, кто сильнее… Впрочем, это невозможно. По крайней мере, для всех людей.
Я быстро поднимался в должностях. Ученик, адепт, один из помощников жреца,  личный писарь жреца… Мне дали новое имя – Мирак, «верный проводник». На меня смотрели с завистью, а после пары инцидентов – еще и со страхом. При загадочных обстоятельствах скончался мой «начальник» - я занял его место. Безусловно, у жреца много обязанностей, но привилегий заметно больше. К «привилегиям» относилось и общение с драконами.
Спустя пару десятков разговоров с крылатыми рептилиями я понял, что мое первое впечатление о них оказалось верным: лишь немногие из драконов могли удивить меня своей мудростью и силой. Я решил, что могу превзойти их».

«Долго и упорно я искал путь, ведущий к могуществу и знаниям. В те дни все мои мысли занимали пыльные страницы гримуаров, рассыпающиеся в пыль карты, крошащиеся в руках свитки. А ведь приходилось еще выполнять обязанности жреца, стараться не выдать мои исследования «коллегам», гонять бестолковых учеников. Но я нашел искомое.
Хермеус Мора, Хермора, Демон Знаний, Принц Непознанного. У этого исчадия Обливиона много имен: под разными прозвищами он встречался в народных легендах, до которых мне удалось дотянуться, а их было немало. Я провел ритуал призыва, и Он ответил. Его речи можно кратко описать так: «Служи мне, и получишь то, к чему стремишься». Я был по горло сыт служением, но считал, что всегда смогу освободиться от наброшенного на меня ярма».

«Годы слились в бесконечную вереницу планов. Тайные собрания, магические клятвы на крови, накопление силы – все это стало для меня обыденностью. Кажется, Валок начал что-то подозревать. Мы с ним довольно часто беседовали: он единственный из моего окружения был способен говорить о чем-то кроме драконов, веры в драконов, магии драконов и тому подобном. Возможно, он как-то уловил изменившийся тон моих речей. Надо признать: этот гад намного умнее других наших коллег. Я бы даже попробовал сманить его к себе, если бы не характер Валока: верностью и благородством нынче можно впечатлить лишь крестьянина. Для остальных же это лишь дополнительные шансы на победу. 
Именно по инициативе Валока я и несколько других жрецов были отправлены на Солстхейм. Месяц спустя и сам Валок присоединился к нам».

«Перемещение на остров немного скорректировало мой план: здесь было полно работы для жрецов. Однако на данном этапе это уже ничего не значило: Крик, подчиняющий драконов, уже мною изучен, оставалось лишь проверить его действие на практике.
Я понимал, что с первым же убитым ящером мои планы будут раскрыты, поэтому действовал максимально быстро: главное, не дать жрецам опомниться, и перебить их сразу после уничтожения местных драконов».
     
«Тот день я помню очень хорошо. Пронзительно-синее небо, промозглый северный ветер, пальцы сжимают древко посоха, пояс оттягивает клинок из темно-зеленого металла. И посох, и меч – «подарок верному слуге» от Демона Знаний. Я не мог не признать, что это оружие лучше всего того, что мне доводилось видеть. Вскоре я сам смогу создавать подобные шедевры.
Дракон прибыл в полдень – как я и ожидал. Спрятав лицо под маской, полагающейся каждому жрецу, неторопливо иду к приземлившемуся ящеру. Нет, маска не скроет моей личности, но зачарована она отменно.
- Мирак, верный слуга, как идут дела на Солстхейме? – спросила меня эта крылатая рептилия на драконьем.
- Превосходно, - ответил я с усмешкой на том же языке, - но есть одна проблема…
- Какая же? – мой собеседник недовольно дернул мордой.
- Слишком много драконов развелось!
Сразу же после этих слов с моих губ сорвался Крик: всего три простых слова, которые вместе с вливаемой в них Силой, Волей и Желанием превращаются в оружие.
На миг в моих мыслях промелькнул испуг: «А вдруг Хермора солгал мне?». Впрочем, спустя пару мгновений все опасения были опровергнуты: дракон смотрел на меня пустым взглядом, не предпринимая никаких действий. Притвориться этому экземпляру не хватило бы ума, но я все же на всякий случай активировал защитные чары, прежде чем подойти ближе к ящеру.
Тварь не сопротивлялась, когда я всадил ей клинок в глаз – до самой гарды, чтобы достать до мозга. Этого хватило: диагностическое заклинание показывало, что жизни в громадной туше не осталось.
Я уже отошел от трупа на несколько метров, когда меня внезапно окутало сияние, а в ушах появился неприятный гул. Мне подумалось, что дракон как-то сумел проклясть меня за мгновение до своей смерти, но все мысли мгновенно пропали, стоило мне ощутить ЭТО. Невероятная сила. Казалось, что все мое тело было наполнено ей. Я был готов крушить горы, призывать бури, испепелять города. Через пару десятков секунд, растянувшихся для меня на маленькую вечность, все прекратилось. Исчезло ощущение всемогущества и эйфории, но я почему-то знал, что теперь мне нет равных по силе среди людей. Надо убивать драконов, и тогда даже сам Алдуин не сможет мне ничего противопоставить. Так я узнал, что являюсь Драконорожденным».

«Признаться, до сих пор меня мучают сомнения: чьим даром является драконья кровь? В реальную связь между человеком и драконом я не верю – это не возможно анатомически. В таком случае, это может быть даром богов. Или проклятием демонов. Херма хранит множество тайн, так почему бы среди них не затеряться такой полезной способности как поглощение драконьих душ?»
«В тот день моя жизнь круто изменилась. Я сумел добраться еще до трех ящеров, прежде чем жрецы все поняли. Эти несчастные думали, что смогут одолеть меня, объединив силы, но проиграли и были вынуждены позорно бежать. Я стал единоличным правителем Солстхейма».
«Валок напал неожиданно. Сражаться со жрецом я решил лично: к сожалению, никому из моих слуг это не под силу.
Битва длилась несколько дней. Мы были вымотаны до предела. Казалось бы, простой жрец не должен был доставить мне проблем, но он все же сумел это сделать.
Об источнике его новообретенной силы я долго не гадал: от него за версту несло магией крови и колдовством даэдра. Даэдрическая сила казалось какой-то знакомой. Все вопросы пропали, когда он призвал луркеров – тварей из Апокрифа, мира Хермеуса Моры. Я знал, что этот Принц не дает кому попало призывать своих слуг, а значит, Валок заключил сделку с даэдра. Как же я хотел, чтобы жрец не мог использовать эту магию»
«Так много лет в заточении. Сначала в тюрьме под охраной Валока, потом – в Апокрифе. Иногда мне удавалось вырваться из странного потока мыслей, куда я был помещен Херморой, но это были жалкие мгновения. Тем удивительнее было, когда в какой-то момент я понял, что могу мыслить совершенно ясно, а даэдра мной не управляет».
«Мои пробуждения совпадали с приходом на Нирн Драконорожденных. Нынешний Довакин оказался довольно силен, раз связь между нашими душами позволила мне скинуть дурман Херморы. Я по-прежнему не могу выбраться из Апокрифа, да и тело мое давным-давно обратилось в прах, осталась лишь душа. Возможно, если я убью Довакинав Апокрифе, то смогу занять место в его теле. Осталось только заманить его сюда, а там можно и отомстить Алдуину».  
Кайлия внимательно читала записи в тетради, найденной на теле Мирака. Довакин так и не поняла, что это: дневник, мемуары, исповедь? Многие места оказались перечеркнуты или залиты кровью (откуда кровь у заточенной души?), но то, что было возможно прочитать… Иногда девушке становилось жаль этого человека, иногда хотелось сжечь тетрадь к драугровой матери. Но больше всего Кайлию пугало то, что она понимала, почему Мирак поступал так или иначе. Понимала и принимала, не смотря на отвращение.
Где-то над головой разнесся зычный голос капитана корабля. «Прибыли», - радостно подумала Кайлия, пряча тетрадь в сумку. Теперь, когда культисты не будут ставить палки в колеса, она может вплотную заняться Алдуином.

[Zerlingo]

[14]
 

The Elder Scrolls: Cult

Кап. Кап.
Воздух был пропитан сыростью, затхлостью и ужасный смердящий дух невидимой пеленой покрывал все вокруг. Что именно находилось вокруг – я точно не знал. Темнота сковала мое зрение, и лишь изредка до меня доносился тусклый свет дрожащего пламени факела. Обычно, это длилось не дольше пяти секунд и появлялось так внезапно, что я успевал разглядеть лишь решетчатую дверь в проеме из грубо оттёсанного камня, после чего кромешная тьма снова заполняло собой все пространство. Решетка же не поддавалась ни какому физическому воздействию с моей стороны, в следствии чего, я решил оставить свои попытки к побегу и принялся на ощупь изучать свою темницу.

Кап. Кап.
Если бы люди не переносили лучи света подобно вампирам и жили бы под землей, то моя нора (именно нора, по-другому я ее и назвать не мог) - вполне сошла бы за дешевую комнатушку какой-нибудь обедневшей таверны, где-нибудь на окраине поствоенного Сиродила. Скользкий, слизистый от влажности камень вперемешку с глиной и землей образовывал конгломерат мерзостней которого, казалось, не сыскать и во всем Тамриэле! Он то и служил мне стенами, скрывающими меня от всего внешнего мира. На полу радушно было раскинуто сено, которое уже успело пропитаться влагой так, что образовавшаяся под ногами смесь – ничем не отличалась от запущенного загона для скота. Кусок чьей-то шкуры, которая условно была моей лежанкой, не подпускало ко мне всю эту жижу, и я мог спать в относительной сухости. Хотя чего мне придираться до теперешних условий содержания? Я все равно не жилец. А если ты по определению уже одной ногой в могиле, какая разница грязный ты или мокрый, или же все вместе взятое.

Кап. Кап.
Злосмрадие! Отвратительное злосмрадие, гниль и разложение – все эти запахи были единственными спутниками моего обоняния. Как будто, прямиком за решеткой лежал мертвец и медленно – медленно разлагался, испуская из себя такой букет ароматов, что не по себе бы стало даже самому прожжённому алхимику.
Было не по себе, но что меня вгоняло в неистовый первобытный страх так это ужасающая какофония жутких, душераздирающих воплей. Подобные крики могли издавать лишь люди, которые от причиняемой им боли впадали в нестерпимую агонию. Я пытался представить обстоятельства, при которых любой из представителей всех рас Тамриэля мог порождать такие пугающие звуки, и дрожь пронизывала меня до костей. А апогеем всего этого наземного обливиона было мое полное беспамятство. Я и представления не имел кто я такой и за какие грехи перед богами попал сюда. Понемногу сходя с ума, я искал утешения лишь в изредка срывающихся с потолка двух каплях воды.

Кап. Кап.
Снова засветил свет, но я уже был к этому готов. Беглым взглядом я изучил свою нору и впал в шок. На вид она оказалась еще более ужасной, а то, что я совсем не давно считал за камни и рубленные деревяшки были самыми что не наесть человеческими костями. От переполняющего меня ужаса, я вжался в глубь своей болотистой темницы, а свет, тем временем, и не думал гаснуть, наоборот, он становился все ярче и ярче. И тут, впервые за долгое время, я услышал приближающиеся шаги. Шаги моего неумолимого рока.

Кап. Кап.
Две фигуры в черных робах, переливающихся странным магическим свечением, остановились подле моей решетки. Они стояли спиной ко мне, и я не мог разглядеть их лица, но из-за их глубоких капюшонов, таких же черный как ночь, мне кажется, я не смог бы их разглядеть повернись они ко мне. Единственное что я знал наверняка – один из них, тот, что держал факел, был аргонианином. Его выдавал хвост, то и дело выглядывающий из-под его рясы.
– Вставай, жалкая крыса! – прошипел он. – Твой час настал. Час – объединения с Господином.
– Горите в обливионе, - прохрипел узник, который, как оказалось, все это время сидел напротив мой темницы. – гнусные некроманты!
Послышался плевок, на что в ответ аргонианин прорычал и подался вперед, но вторая таинственная фигура придержала его рукой:
– Мы все уже горим, друг мой. – раздался тихий, спокойный голос некроманта. – Ибо планы обливиона давно раскинулись по всему Тамриэлю. А жалкие даэдра, в обличии людском, всюду снуют среди нас. Грядет Очищение и ты – первый вступишь на его путь, и душа твоя вознесется к Господину.
– В пекло вас и вашего «господина». – раздался истерический смех. – Жалкие черви! Вы сгниете в своих катакомбах. Да-а-а, все до единого, и собственные выродки обглодают ваши кости.
– Я волоком утащу его туда, если потребуется! – прикрикнул хвостатый.
– Это не к чему, брат. Он выбрал свой путь. Отворяй решетку. Пусть слова его обернуться против него же.
Аргонианин послушно кивнул и передал факел. Вставив ключ в скважину, он прокрутил его, и ржавые петли решетки утомленно проскрипели.
– Чудно. – подытожил некромант с факелом. – Никраис, прошу, твой выход.
И тут показалась третья фигура. От одного только ее вида, освещенного огнем факела, мои коленки подкосились, и я свалился с ног. То был оживший мертвец, но не такой, как привычные всем зомби. У него был разум, а в движении он ничуть не уступал человеку, а даже превосходил его. Темные полоски кожи бывшего редгарда безобразно свисали по всему его телу, а мясо, вперемешку с запекшейся кровью и гноем, так и стремилось вылезти наружу. Чудовище за долю секунды прытью добралось до жертвы и тут же принялось терзать ее. Истошный крик бедолаги заложил мне уши и, оцепенев от ужаса, я зажмурился и прижался к сырому сену.

Кап. Кап.
– Алкей, отвори-ка эту решетку. – фигуры в черном повернулись к моей норе.
Аргонианин ключом отворил мой засов, пропуская вперед второго некроманта. Я из далека почувствовал жар факела. Держа его в правой руке, редгард подошел ко мне и его глаза блеснули серебряно-черным оттенком. Он опустился ко мне и положив руку на плечо произнес:
– Дитя, не бойся. Для страха нет причин. Пойдем с мной и тебе больше никогда не придется бояться.
Что произошло дальше – я так и не понял. Страх пропал, тело перестало дрожать, и я поднялся на ноги. До меня еще доносилось кряхтение неизвестной мне жертвы чудовищного мертвеца, но жизнь его покидала и небесный глаз звал его к себе. Я бесстрастно взглянул в глаза таинственного и хладнокровного редгарда и кивнул.

Кап. Кап.
– Ниазар, я присоединюсь к ритуалу позже. Сейчас, только подниму это мясо на ноги. – сказал Алкей и руки его вспыхнули фиолетовым пламенем.
– Не задерживайся. Верховный не любит опозданий. Никраис, - чудище выползло из норы и кровь стекала по его омерзительному рылу. – за мной.

[Zerlingo]

[15]
 
Мосты
 
Я вдыхаю морозный воздух. В уютной маленькой квартире, более всего похожей на убежище, тихо и спокойно.
 
Я смотрю в темную непрозрачную бездну открытого окна.
 
Рано темнеет, осенью.
 
Комнату освещает слабый свет лампы под потолком, достаточно слабый, чтобы не отвлекать, и достаточно яркий, чтобы экран монитора не бил в глаза контрастом.
 
Пол — зеленоватого оттенка, отражает зеленую подсветку моего доброго механического друга.
 
За окном ночь, такая же темная и звездная, как в осеннем лесу Рифта. Я вдыхаю морозный воздух другой реальности, по Ту сторону. Вдыхаю мокрым, холодным, кошачьим носом.
 
Жить двумя вселенными, тремя, несколькими десятками — удел моего времени.
 
Быть — не одним из миллиардов персонажей единственной реальности, но быть многими, разными, противоположными по характеру людьми, эльфами, орками, гномами. Самой пустотой во плоти, отдающей приказы рукой бога на карте нарисованного мира.
 
Быть — уроженкой пустынного теплого Эльсвейра, с мурчащими ночами и двумя сияющими круглыми лунами, так близко над головой, что можно дотянуться, не рукой, мыслью, и слиться с ними в одном дыхании, в медитации полнолуния.
 
Массер, обрамленный кронами цвета темного золота деревьев, в эту ночь блекло напоминает детство в деревне Холодной Дюны. Маму, которая днем усердно учила охотиться, а ночью всегда обнимала, и смотрела на луны, убаюкивая, и всегда позволяя обхватить лапами ее длинный, пушистый, родной хвост.
Тогда она укрывала нас обеих сотканным покрывалом, которое я помогала раскрашивать краской из пряностей, смешанных с песком и маминой магией. Мама рассказывала сказки, про ночи в далеких мирах, про странных существ, которые сидят на далеких звездах, так же как мы с ней в те ночи, и живут совсем непохожие жизни.
 
Жизни без охоты, без песка вокруг, без — мы вздыхали одновременно — двух Лун, ведущих по пути судьбы. Конечно, без еженедельного ненавистного отмывания водой после песчаной бури, потому что так лучше, чем пытаться вылизать въевшийся в подшерсток песок, и следующую неделю, как раз до новой песчаной бури, этим самым песком кашлять.
 
Жизни других — с городами, в тысячи раз больше нашей деревни, которые растут ввысь, потому что вширь уже некуда, с технологиями, которые каджиты без шерсти на далеких звездах мастерят сами с помощью силы разума и лап, совсем без магии. С чем-то удивительным, что гораздо больше и искуснее водяной мельницы на краю пустыни, к которой мы с мамой ходили за водой, мукой и эйдарским сыром.
 
Мама была права.
 
Громкий вой сигнализации прямо под открытым настежь окном вырывает меня из реальности.
 
Вырывает — в реальность.
 
Отголосок чего-то кошачьего внутри нервно поворачивает одно ухо в сторону раздражителя, а я — поворачиваю всю голову. Какой н'вах... там ищет квестов... Подхожу к окну — оглянувшись, чтобы не наехать колесиками стула на несуществующий, длинный, пушистый как у мамы хвост. Неважно.
 
В чужой технологии, которую создали совсем-совсем без магии, опять случился сбой. Выглядываю, наполовину высовываясь из окна, уже из чистого любопытства.
Внизу, прямо у двери, мигающая чем может машина, а в дверь просовывается дама с большим чемоданом, который наверняка потревожил механическое существо, теперь истошно зовущее хозяина.
 
Не хватает души этим технологиям. Не хватает древней, как Массер и Секунда, магии каджитов. Мамины охранные чары пользовались ее сознанием, и безошибочно пропускали в нашу юрту всех, кого она считала приятными собеседниками, и никого более. И никаких визгов, воя и мигалок.
 
Я возвращаюсь к монитору. На нем — Массер, обрамленный темным золотом осенних листьев. Вернуться в свою реальность сложно, получается не сразу. Сколько уже Скайриму? Семь лет?
 
Семь лет назад я не чувствовала собственные острые когти.
 
Связи не было, моста между двумя реальностями — не было. Я была другими, сливалась разумом с сирийским асассином двенадцатого века, вживалась в роль бога, управляя обыденной жизнью людей в абсурдно упрощенной пародии на реальность. Растворялась в сдвоенном голосе рациональности Рекса Шанса и Люси Уиллинг, и изо всех сил искала выгоду в скрещивании богомола и слона. Летала среди звезд, управляла космическими империями, вела орду под руководством мудрого Тралла к выживанию в чужой вселенной.
Эти мосты были. И остались.
Припали пылью и чуть заросли травой.
Семь лет меня звали Луны в темном небе Скайрима. Этот мост между мирами вдруг оказался прочнее других.
 
А сейчас, говорят, разработчики корпят над новой частью. Надеюсь, две Луны останутся на месте, все же они точно решили раздвигать границы мира Древних Свитков. Хорошо, что будет не онлайн — мое небо принадлежит только мне, не люблю, когда по личному мосту ежедневно ходят толпы людей с самыми разными намерениями.
 
Разработчики игр в этой реальности — кто-то вроде шаманов в моей.
Они входят в транс, с помощью шести чашек кофе, и начерно прокладывают мосты к новому миру.
 
Их много, и сначала они видят совсем разные миры. Но, со временем синхронизируются и строят вместе маленький хлипкий мостик в одном направлении. Почти магически технологическим способом они упрочняют его и связывают свои сознания с увиденным миром, насыщают его своей энергией, и он открывается им навстречу.
 
Тогда они восхищенно говорят друг другу, что игра будто сама начала себя писать.
 
Они становятся лишь инструментом.
 
Я не знаю, куда транс приведет их в этот раз, но я пойду за ними, как только шаманы выйдут к своему народу и откроют мост.
 
Мир, где я сижу в уютной квартирке и дышу ночным морозным воздухом — будто перекресток самых разных дорог, мостов и Путей. И только несколько десятилетий назад здесь появились Шаманы, которые сумели не только описать в книгах собственные полеты к далеким звездам, но слиянием сознания и технологии — нарисовать фантом целого мира, живого, существующего, чтобы любой Путешествующий смог туда войти и отправиться в многолетнее странствие по чужой, а может однажды и забытой своей — реальности.
 
Я сижу под переплетающимся с шерстью серебряным светом Массера, где-то далеко Криком разрезает небо парящий в звездной бездне дракон. На поляне вокруг зеленые светлячки, светят так же, как единственный зеленый глаз моего доброго механического друга — проводника к Мостам. Этот Мост останется навсегда, и я всегда смогу вернуться на вымощенные камнем дороги родины Нордов. Но скоро, благодаря Шаманам, появится новый, который, может быть, приведет меня на границу Эльсвейра, и позволит вдохнуть теплый ночной запах родной пустыни.
 
Я пойду по новой земле, в неизведанные тайны и неожиданные открытия. Возможно, примерю маску совершенно новой личности, специально для нового мира, которая позволит раздвинуть моральные рамки старого устоя каджитов ради прекрасной дороги приключений. И встречу новых людей, друзей и врагов, а, может, и кого-то знакомого, к тому же, с Сангвином мы уже очень давно не пили вместе меда... Ноктюрнал — покровительница тени, моя покровительница, не дано тебе в этой вселенной поймать мою душу, но мы все еще можем повидаться в мире живых, и я с готовностью буду хранить особую честь древней воровской гильдии. Шеогорат... Что ж. Пусть будет больше сыра.
 
Однажды этот мир произойдет.

[Zerlingo]

[16]
 
Песнь пророчества
 

* * *

По неровным, грубо обтесанным стенам пещеры плывут тени от свечей, колышутся беспорядочно и со зловещей торжественностью. Он усмехнулся про себя. Словно чернь, что беснуется по обе стороны от королевской процессии, идущей к алтарю.
Или к эшафоту.
Он давно заметил фигуру, движущуюся по узкому коридору пещеры. Некто приближался, вступая в скудные островки света и вновь скрываясь в полутьме. Широкоплечий, сухощавый, с пепельно-серой кожей, черные волосы убраны в две косы и по традиции перехвачены цветными ленточками. Походка легка, пружиниста, ударная рука чуть согнута и полна напряжением, что позволит в мгновение ока превратить покоящийся в ножнах меч в сверкающую смертоносную дугу. Но он видел гораздо больше.
Он видел музыку его шагов.
Воришка, в чьей душе насмерть схлестнулись страх и алчность, выглядит жалкой беспорядочной какофонией срывающейся на писк флейты. Мститель идет за кровной платой под бешено нарастающий ритм барабанов. Лекарь или солдат, чей долг выше порывов сердца, звучат как благородные переливы виолы.
Музыка же того, что сейчас приближался к нему, не могла сравниться ни с чем другим. Это был суровый величественный зов, сплетенный в хор из множества голосов. Та песнь, которую они ждали уже много лет.
Он сложил руки на груди, приветствуя гостя.
– Здравствуй, лорд Неревар.
Низкий трубный голос заполнил пространство, обволок и окутал, словно говорила сама пещера. Гость остановился в трех шагах, ладонь легла на рукоять меча.
– Я не Неревар. И не подходи ближе.
– Нет нужды браться за оружие тем, у кого за спиной стоят истинные враги.
– Вы и есть истинные враги, - резко ответил гость. – Не смей облекать то зло, что вы творите, в благородную обертку.
Он улыбнулся, отметив, как дернулась бровь у гостя. Однако хор не прервался и не дрогнул.
– Мы не таим зла. Вопреки всему, что мы претерпели. Вопреки предательству и изгнанию, вопреки ненависти и лжи, мы не хотим войны.
– Тем не менее, она уже началась.
– Это необходимость, лорд Неревар. Спасение большего ценой потери меньшего. Мы всегда были дипломатичны. Наша цель — очищение, а не уничтожение, и если нечестивцы покинут нашу землю по своей воле, мы примем это как раскаяние.
– В таких случаях «нечестивцам» обычно подают знак.
– Ты прав, – вновь улыбнулся он. – Знак давно подан.
  

* * *

… Дверь гулко стукнула, в кабинет влетел молодой легионер, шумно выдохнул, словно переводя дыхание после долгого бега, сбивчиво затараторил:
– Капитан Дариус!.. Там… там Виро!
Дариус Пулла оторвал взгляд от кипы бумаг на столе, привыкшие к мечу пальцы выпустили тяжеленное писчее перо и устало разжались. Командир стражи ожег взглядом новобранца, собираясь выругать за нарушение дисциплины… но испуганное лицо парня заставило его остановится на полуслове. Через распахнутую дверь донеслись шум и крики.
– Какого черта?..
Дариус вскочил, едва не обрушив стол, поморщился — старые суставы ответили немилосердным хрустом, но выдержали. Через мгновение он уже несся по коридорам форта,  вокруг мелькали увешанные гобеленами каменные стены, дубовые комоды, оружейные стойки, а следом поспевал молодой солдат и срывающимся голосом лепетал:
– Он вернулся один!.. Их всех перебили! Он весь… он заразился! И бредит, не переставая!
Не слушая, Дариус выбежал из крепости, быстро огляделся. Сухой вечерний воздух ворвался в легкие, не принося облегчения. У караульной башни толпились несколько солдат, крича и ругаясь, туда же сбегались остальные. Молодой легионер, что сопровождал Дариуса, вытянул заметно дрожащую руку:
– Вон там! Он там!..
В груди неприятно колотилось, словно угодил в засаду. Дариус быстрым шагом приблизился к толпе солдат, что словно пытались не то с кем-то драться, не то что-то поднять с земли.
– Придержи! Осторожнее!
– Все будет хорошо. Слышишь?.. Лекаря сюда!..
– Да не вырывайся ты!
– Держи за руки! В часовню его!
– Лекаря сюда!.. Где, черт его возьми, лекарь?!
– А ну, заткнулись! – рявкнул Дариус, проталкиваясь сквозь плотный ряд. - Разойтись! Что здесь происх… вот дьявол…
На земле кричало и извивалось то, что когда-то было солдатом Легиона.
Тело, раздутое и обезображенное, бугрилось кровоточащими наростами. Кожаный доспех лопнул под натиском дикой плоти, клочья одежды пропитались дурно пахнущей сукровицей и, казалось, вросли в мясо. Голова, будто оплавленная с краю, лишилась части волос и покрылась язвами, по коже ползли багровые пятна. Солдат повернул к Дариусу изувеченное, без носа и губ, лицо, и старый вояка похолодел — во взгляде несчастного парня стояла невыразимая боль.
– Он… он пробудился… - надсадно прохрипел тот, - Чужеземцы должны бежать из Морроувинда или станут пеплом…
Рядом, протиснувшись, возникла магесса. Дариус видел, как глаза девушки расширились от ужаса, но она совладала с собой, опустилась на колени рядом с Виро. Губы ее шевельнулись, от рук начало исходить голубоватое свечение. Она прижала ладони к груди солдата… и отпрянула, будто коснулась раскаленной плиты.
– Ныне… восстали Спящие и Грезящие… Да соединятся с ним в его плоти и его плотью…
Элайне упрямо повторила заклинание, вновь коснулась Виро. Девушку перекосило от боли.
– Мы придем к нему или падем пред ним…
– Это не простая болезнь! - воскликнула магесса изумленно. - Я не могу с ней справиться!
Изо рта солдата потекла густая черная струйка. Легионеры гарнизона Пестрой Бабочки растерянно переглядывались, в глазах читалась беспомощность. Элайне, прикусив губу, продолжала лечить, по рукам струились сияющие ручейки магии, что вливались в тело легионера и возвращались к магессе вновь. Лицо ее побелело, на лбу проступили капельки.
– Он — бог, восседающий на Красной Горе… он… ар-ргх…
Он дернулся, тело изогнула судорога. Элайне медленно убрала ладони с груди Виро, с отчаянием оглянулась на товарищей.
– Я никогда раньше… я ничего не смогла...
…Солнце почти коснулось далеких черных холмов, размазало по горизонту зловещую багровую полосу. Одиночество сдавило, опутало скользкими щупальцами, стало тоскливо и холодно, словно ребенку в ночном лесу. С восточных пустошей подул ветер, щекоча кожу крохотными песчинками пепла, и Дариус Пулла, старый рыцарь Имперского Легиона, вновь ощутил себя тщедушным юнцом, чья служба Императору швырнула его в самое мрачное и враждебное место на свете. Он чувствовал страх.
Впервые за тридцать лет.
 

* * *

Круглые стены оплетены причудливыми корнями, они сходятся на потолке и свисают замысловатой гирляндой. В синеватом полумраке покоев пахнет грибами и сыростью. Старый волшебник склонился над столом, там на подносе бесформенная серая масса, прищурился, морщины на серой коже очертились глубже.
– Удивительно, - пробормотал он. - Нет реакции ни на одну из известных болезней. Крайне слабая реакция на яды. Нет характерных для старости изменений. Ткани мягкие, но могут сокращаться с немыслимой силой, и чем дальше, тем сильнее. Мало какой маг может похвастаться таким даром. Ты понимаешь, Арион?
Молодой рослый мужчина в синей мантии кивнул, острый взгляд не отрывался от серого склизкого куска на подносе.
– Понимаю, господин Фир. И все-таки ни один из них не может этого осознать. Они безумны настолько, что сравнялись с животными. А боль? Они обречены страдать и даже лишены возможности прекратить эти страдания. Это больше похоже на проклятие, чем на дар.
Старый маг задумчиво поглядел на собеседника, пальцы пригладили острую бородку.
– Боль… Боль – это следствие. Безумие – это следствие. Даже бессмертие – следствие. Но какова причина? Как мы можем управлять ею, если не знаем причины?
– Разве вы не достигли в этом успеха? – напомнил Арион, помолчал, подбирая слова. – Вы заставили плоть вырасти, стать живой, а затем остановиться. Ваши…
– Дочери. Знаю. Но мои ткани не поражены корпрусом, а значит, лишены этой причины. В этом вся разница.
Маги помолчали. Затем Дивайт Фир взял со стола керамический бутылек, покрутил в руках.
– Начнем. Нам неизвестна причина болезни, но симптомы мы знаем. Снадобье должно их убрать. А если нет... – Фир поглядел на молодого ученика, - оно снимет их боль. Так или иначе.
Волшебник повернулся ко входу в покои.
– Виста-Кай! – позвал он слугу. – Приведи первого.
 

* * *

– … И это благо, лорд Неревар. Те, кто достоин, познают его, но даже недостойные скинут с себя покровы лжи. Но нельзя ожить в лучшем мире, не умерев в худшем. Мы, как веками ранее, предлагаем выбор. Придти с оружием, чтобы пасть от него? Или сложить его и принять Его милость?
… Он все видел. Видел, как гость делает шаг вперед, обхватывая рукоять меча. Как тот вырывается из ножен, заставляя пламя свечей тревожно вздрогнуть, и с грозной песней устремляется в его сердце. 
Он, Дагот Гарес, глубоко вдохнул, едва не закричав от блаженной ослепляющей силы, чей источник тяжко и гулко бился далеко под Красной Горой. И в миг, когда меч обжег кожу холодом, разрубая мышцы и кости, он выкрикнул священное Слово. И улыбнулся.
– Ты придешь к Нему, лорд Неревар, как Он и желал: его плотью и в его плоти.

[Zerlingo]

[17]
 
Пир
 
На Совнгард опустился туман. Словно дым после грандиозного пожарища, он змеей расползся по окрестностям, выпивая, высасывая цвета из вечнозеленых полей, рощ и лесов. Состаривая молодые побеги, высушивая поросль, скукоживая богатырские кроны. Когда-то утопающая в зелени земля обратилась в покрытое пеплом днище котла. И последние жалкие угольки в нем вот-вот рассыпятся в прах, ведь огонь, раздуваемый его бескрайними крыльями, разгорается все сильнее.
Небеса в смятении. Яркие, как налившиеся соком виноградные гроздья, они пульсируют, жгут светом, будто бы в страхе, будто подавая сигнал тревоги. Радужные сияния, молниеносные выстрелы многоцветных лучей засасывают, поглощают сами себя в неистовых водоворотах, взрываются в гибельных заупокойных салютах. Фиолетовые сполохи стонут, изумрудное марево дрожит как одинокий лист на ветру, широкие пожелтевшие разводы испускают последние вздохи. Небо, словно супруг, прикованный железными цепями к мертвой избраннице-земле, отчаянно стремится отдалиться, освободиться от холодных объятий своей прежней любви. Его съедает горечь, глодает скорбь, его безжалостными зубами терзает, разрывает на части Пожиратель Мира.
Уединенную величественную статую древнего героя накрывает тяжелая, удушающая тень. Алдуин стремительно прочертил небосвод, как портной, отмеривший кусок кожи для отрезки. Он опустился на исполинское изваяние, вонзив страшные когти так глубоко, что в мистическом свете могло показаться, как суровое каменное лицо героя исказилось от боли.
"Ах, Совнгард", – дракон обвел скорбные равнины и холмы, напоминающие теперь могильные насыпи, пронзительным взглядом всепроницающе-красных глаз. "Обитель павших нордских героев, оплот доблестных ветеранов. Сотканный из чести и славы, возведенный из протяженных сквозь века жизней и судьб, слепленный из человеческих чувств храбрости и долга, пронзивших пелену смерти. Ахх, я уже чую их запах — норды приготовили мне исключительный пиршественный стол из своих предков".
Алдуин царственно, по-кошачьи, устроился на истукане как на троне. Острые когти оцарапали застывшее лицо статуи — маску мужества, покрытую боевыми шрамами, и оставили на ней страшную глубокую рану. Каменная крошка и пыль слезами посыпались на землю.
"Они бродят здесь, в тумане. Смерть казалась им простой и понятной, в отличие от превратностей жизни — знай себе пей, веселись и сражайся в Зале доблести. А теперь потерянные, сбившиеся с пути, теряющие связь с привычным. Уже не души, а призраки. Надо протянуть им руку помощи".
Пожиратель Мира взмахнул колоссальными крыльями, заставив деревья согнуться в почтительном трепете, и, с силой оттолкнувшись от каменного изваяния, взмыл в небо. Древний герой раскололся пополам и обрушился, скрывшись в облаке поднятой пыли.
Алдуин плыл по небосводу, разгоняя своей непроницаемо черной бугристой броней многоцветные водовороты, вспенивая воздух, рассеивая сполохи. Там, внизу, души видели его даже сквозь туман, он не сомневался в этом. И они разбегались в стороны, как рыбешки от брошенного в воду камня. "Предки хорошо воспитали их, повторяя "Алдуин — конец мира, Алдуин — конец света"". Дракон завис над несчастными. Даже после смерти они смотрели на него, как на стихийное бедствие, как на катаклизм. Как на акт божественной кары. Бледные призраки - чьи-то родные, чьи-то друзья, чьи-то примеры для подражания — дрожали и колебались на ветру, грозя в любое мгновение раствориться в пространстве. Громадная пасть разверзлась и их стало засасывать в глотку дракона. Лица, руки, ноги — все стремительным потоком неслось в бездонную утробу, способную вместить в себя целое море.
"Страх", – с блаженством подумал Алдуин, наслаждаясь тем, как поглощенные души разливались по венам. "Этот прекрасный страх. А ведь они преодолевали его при жизни, старались достигнуть пика человеческих возможностей, ломали, переступали через себя, совершали подвиги. Ради друзей, ради семьи, ради Отечества. Здесь они думали, что страх навсегда оставит их, что наступит вечный покой. Эти души - пьющие, веселящиеся, сражающиеся в Зале доблести... теперь вновь пропитаны ужасом. Как созревшие фрукты, как мясо с душком. Естественный процесс для души человека. Даже за покровом смерти их ждет страх, а за покровом страха — забвение".
Поедать души было наслаждением. Совнгард сотрясался от тишины и Алдуин, чье появление всегда сопровождалось криками, ором и визгами, отдавал должное приятной благозвучности безмолвия, с которым призраки растворялись в его чреве. Но, как часто случается, на званом пиру появился незваный гость.
Алдуин почуял Довакина еще прежде, чем тот соизволил показаться из портала.
"Избранный герой явился, чтобы сразить дракона и спасти мир. Если бы все было так просто. В который раз люди выбрали самый простой, самый предсказуемый путь. Сложно их за это винить — они не понимают время так, как первенец Акатоша. Но ведь Драконорожденный — не просто человек. И тем не менее, совершает все ту же ошибку. Глупец! Он убьет меня и будет радоваться этому, хотя на самом деле всего лишь потушит стул в охваченном пламенем доме. Я сжег дотла достаточно домов, чтобы знать наверняка — его соплеменники зачастую ведут себя куда мудрее. Им диктует это их основной, глубоко въевшийся в подкорку сознания инстинкт — паниковать, спасаться, бежать без оглядки, гореть, превращаться в уголь, умирать.
Пожиратель Мира — не просто громкое имя, не просто устрашающий титул — это мое предназначение. Каждый норд впитывал это знание с молоком матери. И все же, вместе с ним они, кажется, впитали какой-то дефект, мешающий им разглядеть очевидную для себя пользу. Я нарушил свое предназначение, чтобы взять власть в этом мире. Срази меня — и мне придется к нему вернуться. Какой глупец, какой безумец выберет для себя кратковременную свободу, которая обратится в зияющее ничто, вместо ужаса, террора, боли и страданий — но жизни. В своем слепом желании свободы, они лишь с каждым шагом ближе к забвению. Я сломал установленный порядок, я готов взять их под свое крыло, но они решили вернуть все обратно — свой рок, свою погибель. Они с готовностью жертвуют собой, но пожертвовать другими у них не хватает духу!"
Грянул крик Довакина. Совнгард дрогнул от самой жухлой травинки до суровых каменных лиц древних воинов. Сердце Алдуина — черное, раздутое и бешено стучащее от подпитки свежими душами — дрогнуло в предвкушении великой битвы. Битвы, которую дракону суждено проиграть, но выиграть войну. Битвы, в которой герою суждено победить чудовище и вынести миру неутешительный приговор.
Но это будет потом. А пока — можно продолжить пир.

[Zerlingo]

[18]
 
Последний дозор, начало и конец
 
В закат уходил пятый день месяца Середины Года. По имперскому указу стертый со всех – зигмаритских календарей. Объявлен комендантский час, караются любые признаки использования магии.
 
Минуло несколько лет после того как Мартин Септим, силой смешанной крови богов и императоров Тамриэля, пожертвовал собой навсегда закрыв врата в обливион. Но так ли это на самом деле? Можем ли мы чувствовать себя в безопасности, когда как коварные Лорды Даэдра из раза в раз находят путь в обитель смертных – Нирн.
 
В лесной чаще, возле статуи неизвестного божества, собрались страстно желающие услышать его зов последователи. Усевшись полукругом, они наблюдали за ритуалом призыва: горбатая старуха с длинным ногтями, в одеянии из перьев, что-то приговаривает раскидывая шкуры волков. Потухли свечи, ветер начал завывать, а по ухабистым, горным дорогам идут тихие, но уверенные шаги. Темные, слегка отражающие лунный свет фигуры проносились, шелестя в кустах, полетели мечи и стрелы. Вместе с оглушающим звуком боевого рога, вонзались стрелы в колени и перекрывались мечами шеи. В одночасье, все даэдра-поклонники упали лицом в грязь, и лишь некоторые умудрялись поднять головы. Кто-то из смельчаков проговорил:
– Это Клинки, агенты империи!
– Элитный ударный и разведывательные отряды, созданные еще Тайбером Септимом. – поправляет выходящий из тени капитан в имперской, драконьей броне.
– Хе-хе-хо-хохе, Чемпион Киродила, я Агнес, знала, что ты придёшь. – брызжа слюной, быстро проговаривает ведьма.
– Гленморийская ведьма, мерзкое ты создание. – Чемпион быстрым движением клинка отталкивает ведьму к изваянию статуи. Разве не ваш ковен известен тем что может говорить с Хирсином в любое время года?  
– Гирцин предупреждал меня, велел назначить встречу! – подхихикивая отвечает Агнес Гленморильского Вирда.
– Да что ты несешь безумка, какую встречу?! Нирн навсегда запечатан от козней демонов! – дрожащим от гнева голосом произносит Чемпион Сиродила.
 
Сам того не осознавая, с каждым словом, он сталью пронзал тело старухи. Источающая кровь ведьма падает замертво, а из-за ее спины выкатывается Древний Свиток.
 
Этой же ночью по спиралевидной лестнице имперской башни,он подымался с жрецами культа Шелкопряда. Чемпион Сиродила-Герой Кватча-Спаситель Брумы, вспоминал события Кризиса Обливиона. Реки крови, горящие врата, великая боль-все что из ночи в ночь, преследует его в кошмарах. Мысли о том, что все это можно было предотвратить нахлынули еще сильнее. Войдя в зал верхних этажей золотой башни, жрецы разошлись по сторонам, вокруг мраморного пьедестала.
– Расшифровка Древнего свитка-это вовсе не чтение книги. Разум должен быть идеально подготовлен, а иначе вы можете сойти сума. – спокойно произносит жрец Децим.
– А еще я могу ослепнуть, я знаю, я готов.
– Как мы уже говорили, у нас есть специальная процедура с мотыльками предков. – предупредительно говорит жрец Квинт.
– Слишком долго, время наш самый главный ресурс. – задумчиво продолжает Чемпион. Хватит и пары минут, и к тому же, я непосредственно связан с этим, а значит это будет наиболее близкая версия возможного события.
 
Чемпион Сиродила раскрывает свиток, меняясь в лице, взгляд хаотично движется в след появляющихся символов, как будто его уносит за тысячу лиг:
Дозорный в стальных латах, робе и кандалах, лежит на земле, возле него горит обитель Дозорных Стенддара. Он спит, снится кошмар, в котором почти ничего не разобрать: кроваво-красные даэдрические руны окружают словно вихрь, с обрыва наблюдает олений силуэт.
 
Проснувшись, он видит обгоревший труп, возле заваленного прохода в обитель, в руке которого горит письмо. Взяв его дрожащими руками, Дозорного будто ударяет электричеством, звенящим голосом: "...он вернулся...Кхарг... предал нас...все дозорные...мертвы!..Камлорн.».
 
Рассветает. Упав на колени, Последний Дозорный пытается достучаться до этериуса через дыру называемой-солнцем: «Кто я!?!О боги, направьте меня! Не молчите! молю вас, отзовитесь...». На возвышенности виднеется темная фигура, смотрящая ему в спину. А дозорный все продолжает взывать к богам: «Милостивый Стенддар, почему ты от меня отвернулся!?». Начинается дождь, постукивающие по броне капли, словно слезы отчищают его от грязи. Ведомый неведомой силой он направляется в сторону света, падая с обрыва водопада.
 
Уставшие от напряжения глаза Чемпиона Сиродила начинают нервно моргать. Вместе с ними дрожат и руки- удерживающие свиток:
Ночь, три всадника одетые в магические робы, с факелами в руках, останавливают лошадей возле руин обители. Найдя полувыгоревшее письмо, они оборачиваются и уходят тем же путем что и пришли.
Скривившийся Чемпион с трудом удерживается у постамента древнего свитка. Магия наполняет его сосуды напряжением. Взяв свое тело под контроль, он направляет взгляд левее, продолжая чтение:
…Незадолго до этого, один из лидеров дозора - Талгар, нашел Огма Инфиниум — таинственную книгу, наполненную знаниями Хермеуса Моры.
 
Всего «Хранителей Девяти» было девять. Талгар требовал начать использовать артефакты, одурманивая идеей вечного дозора — бессмертия. Троя воспротивились, за что и были убиты. Рядовые дозорные об этом ничего не знавшие, исполняли все приказы, умело завуалированные под богоугодные поступки.
 
Чемпион Сиродила начинает дрожать, да так, будто вся магия магнуса проходить сквозь него, выплескиваясь через побелевшие глаза.
– Думаю пора остановится, вы достигли точки невозврата. -холодно произносит жрец Децим.
– Нет, нет…вы не понимаете! Он испытывает меня! Это еще не все!
 
Осознавая, что находится на грани кромешной тьмы, он решает перенестись еще дальше, ближе к концу свитка:
Последний Дозорный входит в цитадель хранителей что в Хай Роке. В ее коридорах трупы новобранцев, они источают едкий запах паслена, все залито кровью. Факелы нервно извивают свои языки. На верхнем этаже, в зале девяти,он находит Талгара.
– Вот мы и встретились Талгар! Круг хранителей опустел, настал и твой черед, но сначала ты расскажешь все что тебе известно о моем прошлом. Стенддар милостив, он наградит тебя быстрой смертью моими же руками! -дозорный натягивает тетиву, стрелу обволакивает электричество.
– Я тоже рад тебя видеть братец. – на лице Талгара проскользнула улыбка.
Молчанье-слышны лишь гул ветра и электрические разряды зачарованной стрелы.
– Я не знаю всего Альрабег, но исходя из сказанного моим отцом, твоя история начинается в лесах Гленумбрийских Вересков. Охотничьи угодья здешнего барона опасны своим непостоянством. Днём тут олени безмятежно скачущие по холмам, а ночью вервольфы разрывающие на части очередного заблудшего. Будучи ребенком тебя одного нашли на границе Хаммерфелла с Сиродилом. -спокойно и размеренно произносит Талгар.
– Говори все что знаешь! – слова Альрабега проносятся эхом по долине, он сближается, не отпуская тетиву лука. Не испытывай мое терпение.
– Этого мальчишку поймали по приказу одного сиродильского ланиста, поговаривают что все его гладиаторы были рабами...но сейчас это уже не важно, верно? Он отправил тебя на арену Виндхельма, там провел 3-4 года, точно не помню. Ты был звездой подпольных боев, голыми руками убивал медведя, воистину первобытная ярость. Как тебя там называли…Охоторожденный…ссылались на то что ты якобы воплощение Хирсина.
Этот занимательный факт не мог пройти мимо наших ушей. Мой отец, лично хотел увидеть тебя, были подозрения на раннюю стадию ликантропии. Однако, он забрал тебя к нам, в цитадель, тут ты был в безопасности. Мы обучили бою на мечах и базовым знаниям магии восстановления. Ты был одним из нас Альрабег.Ты первым поддержал меня и помог свергнуть Верховного Хранителя. А ведь отец любил тебя, считал своим сыном...,а все из-за этих рун...это ты его убил ...
– Ты врешь! Кхаргул!? Скажи, что это неправда!
– Гор Кхаргул? Так этот чернокнижник все еще жив? И где же он братец? Что же он с тобой сделал…
– Ты мне не брат, Талгар!
Талгар поворачивается спиной к Альрабегу и движется на встречу солнечному свету, к высокому, каменному окну.
– "Чему не страшен тлен, то не мертво. Смерть ожидает смерть, верней всего."-пришёптывает Талгар.
– Стой на месте предатель! Ещё один шаг и эта стрела окажется у тебя в горле!
– А знаешь почему тебя так зовут, Альрабег? –Талгар смотрит в сторону уходящей в даль повозки, и через небольшую паузу продолжает:
– Наше время вышло. -Талгар криво улыбнулся, продолжая идти.
Альрабег отпускает тетиву, стрела со свистом пролетает через весь зал обрамляя его молниями. Талгар начал рассыпаться на мелкие частицы, оставляя за собой шлейф, унесенный ветром. Стрела пронзает воздух.
 
Чемпион Сиродила судорожно упускает древний свиток из рук, и обессиленный падает на каменный пол. Ослепленный, сквозь боль и слезы, он пытается нащупать записи аэдрических пророчеств.
– Вы, все узнали? – обескураженно спрашивает жрец Децем.
– Нет…я…я…не знаю…не смог пересилить всеведение…что делать…как остановить… – задыхаясь говорит Чемпион.
– Не зная, когда это произойдет? – сопереживающий дополняет жрец Квинт.
– …Хирсин…решил свести меня с ума…как жить, зная…все за что, ты боролся…однажды...рухнет…

[Zerlingo]

[19]
 
Друзья навсегда

Ок. 670 года 1Э

Исполинский вулкан изрыгал тонны пепла и камней. Все ближайшие окрестности были либо покинуты, либо разорены конфликтом. Хотя нет, уже не конфликтом, а полномасштабной войной. Думак должно быть сошёл с ума. Мысли об этом приходили всё чаще и не только мне. С каждым днём, с каждой милей, Красная гора была ближе, а Неревар, мой давний друг, всё мрачнее и мрачнее. Серые пустоши, озёра лавы, едкие султаны выбросов, смертельных для всего живого. Война подходила к концу, у Думака и Дома Двемер осталась лишь крепость у Красной горы, уходящая в глубь вулкана.

– Ворин, друг мой, ты чего такой мрачный? – Неревар Индорил, глава дома Индорил, с всегдашней прозорливостью угадал настроение. – Скоро закончится война и Великие дома восстановят мир в Морровинде.

– Я на это очень надеюсь, мой друг.

Тишина снова опустилась на них, каждый задумался о своём. Он, Ворин Дагот, из дома Дагот, устал от войны. Войско двемеров, под командованием недавнего друга и, соратника по борьбе с нордлингами, Думака, ждало их на подступах к горе.

От мрачных размышлений Ворина отвлёк подъехавший с докладом разведчик.
– Сэр, у нас плохие вести.
– Друг мой, сейчас хороших новостей не услышишь. Выкладывай, что обнаружили.
Разведчик замолчал, будто готовясь к прыжку в ледяную воду:
– Главный жрец двемеров, Кагренак, готовится к страшному эксперименту.  Он создал инструменты…
Ворин Дагот прервал разведчика. Подхватив скакуна разведчика под уздцы, устремился вслед Неревару, выехавшему далеко вперёд войска.
– Неревар! – Глава дома Индорил и главнокомандующий войск кимеров обернулся. –  Ты должен это услышать сам.
– Главнокомандующий, сэр! Главный жрец Кагренак, готовит страшный эксперимент при помощи инструментов им созданных. Он собирается создать искусственного бога, с помощью которого свергнет богов-даэдра и решит исход войны в пользу двемеров. Под Красной Горой в лаборатории, сокрытой от большинства двемеров, Кагренак экспериментировал с неким сердцем Лорхана. Что это и откуда, выяснить не удалось.
– А Думак в курсе? Он знает, что творит Кагренак и компания? – Неревар кипел, как котёл над сильным костром. – Может есть шанс остановить сражение? Спасти наши народы от самоубийственной драки?
Ворин обнял друга, незаметно от него творя заклинание покоя. Огненный нрав Неревара ему был хорошо известен, ещё со времён вторжения нордлингов. Он кинул взор на разведчика и тот бесшумно растворился в ближайших кустах.
– Пойдём мой друг! Нужно обсудить эту информацию с Вивеком и Сота Силом. – Главнокомандующий сил кимеров пристально посмотрел на возвышающийся вулкан. - Они, как и моя супруга, достаточно разумны и думаю, совместной найдём выход из этой не простой ситуации.

На следующий день, был сформирован небольшой отряд, чьей целью было проникновение в лабораторию Кагренака. Накануне ночью, лорд даэдра Азура, подтвердила информацию разведчика и выразила опасение, что активация сердца Лорхана, в незапамятные времена исторгнутого в глубины земли, может привести к ужасным последствиям.
– Сердце Лорхана, обнаруженное лордом Кагренаком, обладает необычайной мощью и разрушительной силой. Оно было спрятано, в Эру Зари, здесь, где позднее поднялся вулкан. Любой, кто попытается воспользоваться силой сердца, будет проклят на вечные времена.

Кроме разведчика, идущего проводником, в отряд вошли Ворин и Неревар, а также советники Неревара: Вивек и Сота Сил. Альмалексия, жена Неревара, подтверждая клятву идти за мужем и в огонь, и в воду, так же была рядом. Тайный проход в недра Красной горы, начинался от крепости Одросал, Академии Кагренака. Оставшиеся войска, под командованием щитоносца Неревара, должны были отвлекать внимание двемеров и Думака, пока отряд не доберётся до сердца Лорхана…

…Воспоминания подобны боли. Но он наслаждался ими. Только они были с ним в небытие и с ними он возродился в того, кто он есть сейчас. Когда-то он был Ворин Дагот, глава Шестого дома, теперь – Дагот Ур, воплощённое зло и вечный противник Трибунала Ложных богов. Его слово, клятва данная умирающему другу, соединённые с силой сердца Лорхана вернули его к жизни. Вскоре после возрождения, посетила Азура.

– Наберись терпения, Ворин Дагот, ныне Дагот Ур. Вернётся старый друг, исправит содеянное зло. В твоих руках часть могущества Трибунала, помести Разрубатель и Разделитель в заброшенные и разграбленные крепости Двемеров. Твои братья, пусть охраняют их, до поры, когда явится возрождённый герой.

И он ждал, многие десятилетия, множество самозванцев, претендующих на роль возрождённого. Одновременно насаждал в умах данмеров страхи. Самых восприимчивых превращал в Спящих, Шестой Дом, или как его теперь называли, Мёртвый Дом рос и развивался, после практически полного уничтожения. Как и советовала Азура, отобранные Разделитель и Разрубатель были помещены под охрану в двемерские руины.

Для большей убедительности, он нашёл старые чертежи Кагренака, где описывался процесс строительства Нумидиума и стал строить своего Акулахана. Пепельные и моровые бури охватывали всё большую и большую территорию Ввандерфела. Близился срок, означенный принцем даэдра. А Дагот Ур ждал и готовился.
 

***

– Приди ко мне мой старый друг. В центре Красной Горы, долгие тысячелетия я жду твоего возвращения. Вместе мы восстановим былое величие Морровинда. Я, Дагот Ур, предлагаю тебе союз, против предателей и клятвопреступников. Встань рядом со мной против Трибунала Ложных богов, обманом захватившими власть.

Сны для Нереварина, его сны, должны подействовать. Нереварин вспомнит то, что помнит он. Прощение предательства не в традициях кимеров. Он обязательно придёт, осталось немного. Дагот Ур связался со своим братом Даготом Гаресом, настоятелем храма Шестого дома вблизи Гнаар Мока. Он послужит приманкой для Нереварина, приманкой и посыльным. Дар Дагот Ура, должен дойти до возрождённого. Корпрус, божественная болезнь, как её называет Дивайнт Фир. Ещё одно воспоминание из прошлого. Иногда приятно пообщаться с умным, незашоренным учёным. Дагот Уру нравилось подкидывать магистру Фиру некоторых корпрусных тварей, пускай исследует.

Дагот Ура переполняло возбуждение. Давно он не испытывал такого глубокого чувства удовлетворения. План, который ему передала Азура, действительно начал исполняться. Нереварин пришёл за инструментами Кагренака. Но и он не стал слепо верить Вивеку, как когда-то. Наконец-то они вместе положат конец предательству и вернут кимерам их величие.