1
Прошу прощения за долгое отсутствие. Я взял небольшой перерыв, чтобы написать один рассказ. В скоро времени я вновь приступлю к "Рассвету". Текст ниже — начало одного весьма претенциозного фанфика, который я дописывать в ближайшее время не буду. Критика, замечания приветствуются.
Жара. Тягучий воздух течёт, колышется маревом, которое, кажется, можно потрогать. Оно там, вдалеке. Но вставать нельзя, да и не хочется. Когда ты внизу, прижат к песку, Магнус не так сильно давит на твои мозги. Впрочем, я и так плавлюсь, и с каждой секундой усиливается чувство, что я вот-вот растекусь мерзкой лужицей, посреди которой останутся лишь оружие и снаряжение. Умирать раньше времени не нужно, успеется. На зубах мерзко скрипят песчинки, стараюсь не обращать внимания, но это не так-то просто. Липкий пот течёт по лицу, про спину и говорить нечего — чувство, будто тебя облили водой и теперь поджаривают на гигантской сковородке. Хорошо хоть не в масло окунули. Глаза режет от непереносимо ярких бликов, которыми местное солнце награждает здешние барханы. Даже то, что я данмер, не сильно-то спасает от пекла. Иногда внезапный порыв ветра кидает на меня очередную горсть дрянной пыли, заставляя проклинать всех паршивых божков этой паршивой дыры. О Девять, как же я ненавижу Эльсвейр. И его блохастых обитателей, пожалуй, тоже.
Я пошевелился, отчего вверх поднялась едва заметная взвесь, тревожащая дюну. Маскировочные чары были слабы, буквально на грани существования. Нельзя спугивать кошаков. Я замираю. Удар сердца, два удара, три… Порядок. Я находился на вершине бархана, с которого прекрасно просматривалась вся деревня, где должна состояться сделка. Оборванные жители, утомлённые бурлящим полуденным светилом, по большей части сидели в тени, изредка неспешно обмахивая себя хвостами. Им некуда торопиться. Вот она — обратная сторона нищеты и ничтожности. Тебе попросту не о чем беспокоиться, кроме как о том, чтобы протянуть ещё пару дней на Нирне. Трудно жить в самом сердце преисподней и не дать цепким семенам фатализма прорасти сорняками в душе, истощённой ежедневной непрекращающейся борьбой за собственный разум, грозящий поддаться приторным иллюзиям грязно-желтого цвета. Этот жёлтый обволакивал мнимый простор пустоши, подавляя своей вездесущностью. Кочевники рождались и умирали в бесполезном золоте песков. И бедуины не могли представить себе жизни вне того узкого круга, что они начертили для себя тысячелетия назад. Подчинённый воле хозяев, посёлок не отторгал от себя пустыню, она продолжала тянуться в нём. И долго ли село протянет перед тем, как захлебнуться в наступающем забвении? Но меня интересовали не занимательные расчёты количества деньков, отпущенных этому Богами забытому местечку. Рядом с деревней имелся пустырь, достаточно обширный и свободный от песка, чтобы обтулер мог остановиться на нём, не увязнув в пучине. Грех не воспользоваться такой возможностью. Несколько основательно вооруженных хаджитов, отличавшихся от аборигенов принадлежностью к Омам и не утраченной волей к жизни, лениво переговаривались между собой, стоя на самом солнцепёке. И как им удаётся выдержать жар? Сыны песков, мать их. Но этих было мало. Другие, несомненно, прячутся в барханах или патрулируют их. И никак не убрать — сволочи наверняка связываются между собой, а проваливать операцию совсем не хотелось. Что плохо, на драку они точно подбежать успеют. И горячо же тут будет! Капля пота упала вниз, испарившись при столкновении с барханом, прошипела что-то на прощание. Я поморщился. Как будто обычной жары недостаточно.
Время в Эльсвейере — штука странная. Оно не спешит, как и песчаные дюны, повинуясь слабому ветерку, течёт себе помаленьку, а потом — бац! — на голову падает ночь, неотвратимо и нежданно. И уже не знаешь, чего ждать — гостинца от аборигенов, лихорадки или ядовитого насекомого, заползшего тебе в постель.
Так и теперь, несмотря на все мои попытки отследить его ход, время снова удивило меня. Я заметил пылевую завесу, только когда она прошла от горизонта до посёлка порядочное расстояние. А вот и гости — приближались обтулеры контрабандистов. Высоко посаженные, с большими колёсами и бронированными кузовами, обтулеры идеально подходили для реалий Эльсвейра — и пройти через пески смогут, и отбиваться в них намного проще. Они не блистали красотой — примитивные железные коробки, но магический движитель в них был мощный, а колёса не пробивались даже из кононабита, такого, как у меня. Я взглянул через прицел на хаджитов. Засуетились, гады. У них тоже имелся наблюдатель. Скверно. Они подогнали свой грузовик поближе к деревне. Два кошачьих обтулера, выполняющих роль прикрытия, тоже сместились чуть ближе к домам.
Оставалось только ждать. Возможно, мне снова померещилось — из-за размытого потока времени в Эльсвейре или чудовищной жары, — но контрабандисты долго добирались до пункта встречи. Они ещё замешкались на подходе к деревне, даже использовали магию, чтобы выбраться из затруднения, вызванного особенно глубокими песками или чем-то в этом роде. Но рано или поздно заканчивается всё, и вот два каравана — грузовик с обтулерами хаджитов и четыре машины торговцев — воссоединились. Главный кошак потрепал в своей лапе маленькую ладошку пузатого имперца, и они двинулись проверять скууму. Молчаливая охрана торговца держалась в отдалении от мрачных бойцов Эльсвейра. Я осторожно, на грани слышимости шепнул:
— Ком, два-семь.
Преферет откликнулся незамедлительно:
— Ждать до один-один.
Я выдохнул. Ещё двое наших должны подтвердить внешнюю готовность. Кононабит был горячий: ещё бы, столько пролежать укрытым лишь в маскировочные чары и спецнакидку под самым солнцепёком. Но спецнакидка не слишком-то защищала от здешнего солнца. Я положил палец на спусковой крючок, прицелился. Моей жертвой стал неприлично высокий норд, прицепившийся к главарю контрабандистов и не отходивший дальше трёх шагов. Заправил трогать нельзя, от них ещё сведения получать. Если всё пройдёт удачно.
— Один-два, — послышался голос в моём ухе. Я чуть не вздрогнул. Всё-таки телепатия куда более привычна. Но опять же, не факт, что её не засекут, а переговорники представляют собой настолько дикую смесь из обычной аппаратуры и магии, что никому и в голову не придёт целенаправленно их искать. Всё равно не сумеют. Пока.
Но код повышенного внимания требовал своего. Я вновь приник к прицелу, аккуратно и плавно. Не удивлюсь, если я за прошедшие часы превратился в камень, настолько медленно и с расстановкой я двигался. Кононабит, продукт техно-магического гения изобретателей Киродиильской Республики, готовился выплюнуть свой ядовитый заряд, состоящий из электричества и чистой энергии Обливиона. То есть нам так говорили. Понятное дело, никаким первородным Обливионом тут и не пахнет. Да и капризная штука этот кананобит, непостоянная.
Нервничаю. Руки подрагивают, тело ломит от сдерживаемого стремления двигаться. Пот вновь попадает в глаза, быстро моргаю. Скорее бы. Норд-охранник всё же удосужился чуть приотстать от своего босса, и тут прозвучала команда:
— Один-один!
Я выстрелил. И тут же понял: дерьмо. Заряд, который должен был чуть ли не напополам разорвать бандита, ударился в заранее поставленный щит, и тот выдержал. Правда, норда подкинуло в воздух, он тяжеловесно треснулся о песок, но мне-то от этого не легче. Искры во все стороны, оглушительный хлопок. Меня поддержали напарники на соседних барханах, но почти у всех врагов имелась защита. Бандиты бросились врассыпную — не торопясь, лишь только им стоило оправиться от потрясения, — спрятались за своим транспортом. Первый контакт моего отряда с противником оказался не таким уж удачным. Местные разбегались кто куда, вопя и размахивая лапами. Ну, те из них, кто не был в курсе засады. Пришлось отвалить порядочно еды, чтобы старейшины позволили такое. Они, кстати, понятия не имели, что в этом мире существуют нормальные деньги.
Вопрос стоял в том, отчего наркоторговцы не обшмонали посёлок раньше. На этот случай у нас был специальный план, который, как мне теперь казалось, подходил к данной ситуации гораздо лучше. Проклятая непредсказуемость кошаков!
В голове звенело от криков товарищей, беспрестанно передающих информацию о передвижениях противника. На этот счёт я не волновался: голос преферета я засеку в любом случае. Но вот шум здорово сбивал с толку. Как жаль, что я не отрегулировал переговорник. Как жаль, что мне перед операцией выдали именно неисправный. Твари снабженцы.
Меня заметили, и я наконец начал двигаться, в последний момент перекатившись. Грохот, на том месте, где я лежал миг назад, блестел теперь оплавленным стеклом песок. Выстрел, ещё один. Высунувшийся хаджит падает, даже щит не спас. Бой на два фронта тяжело давался врагам. Но злорадствовал я недолго: моё положение засекли чужие маги. Пробный шар силы по мозгам, мгновенно потемнело в глазах, второй волной пошёл жар, грозящий вскипятить кровь в жилах. Но и это было прикрытием. Сердце ёкнуло, его сжали в тисках мёртвой хваткой. Я еле успел защититься от чар, оборвал ниточки, ведущие куда-то к деревне. Отпустило. Враги смогли пробиться к домам? Но времени подумать мне никто не давал: песок подо мной ощутимо нагрелся, стремительно проседая. Ни о какой стрельбе или серьёзной магии речи уже не шло. Мне удалось перехватить плетения и перенаправить их к вражеским магам, но заклятья тут же потухли. А потом кто-то вслепую, от бессильной ярости, кинул в меня пару огненных шаров. Один я принял на Оберег, от второго пришлось убегать. Не знаю, когда я схватил кононабит, но обнаружил я себя у подножия бархана уже с ним. Ясное дело, бежал я не в сторону деревни. В теле ощущалось томление — последствие небрежно сделанных заклинаний, — я дышал тяжело. Магнус продолжал изматывать. Голова кружилась, подкашивались ноги — последствия резких движений после полной неподвижности и подобия солнечного удара. Нужно вернуться и помочь…
Не знаю, как я уклонился. Просто упал на землю, а надо мной просвистел заряд. Злобно скалящийся хаджит, стоявший в десятке метров от меня, занёс ручной жезл, чтобы добить солдата-дурака, но я, ослеплённый попавшим в глаза песком, схватил кононабит и выстрелил в его сторону.
Кампания в Эльсвейре ясно показала, что эти штуки в условиях изнуряющей жары отказываются работать нормально. Были даже обещания, что оружие модифицируют. Но приходилось работать с тем, что есть. И получалось… то, что получалось. Конкретно сейчас кононабит, не выдержав таких, в сущности, пустяков, как пара часов под Магнусом, а также нестабильного магического поля рядом и взрывов, попросту вспыхнул, как пара тысяч свечей одновременно. Боги знают, как я успел зажмуриться, но зрение почти не пострадало. Не принимать же в расчёт плавающие цветные круги, закрывающие половину обзора? Хаджиту в этом плане повезло чуть меньше, и он скатился ко мне, визжа, но тут же вскочил. Жезл противник выронил в падении, но у него при себе имелся вполне себе большой нож, которым тот не преминул воспользоваться. Я же, едва оправившись от нежданного фейерверка и возблагодарив Девятерых за то, что оружие всё-таки не взорвалось, отбросил бесполезный кусок железа. Конечно, кононабит состоял не только из железа: всякие заумные конденсаторы-компенсаторы, накладка из камней душ, но вся эта заумная хрень не слишком помогала сейчас. У меня при себе оружия ближнего боя не имелось: потерял при бегстве или выронил в падении, без разницы. Бандит приостановился, по-прежнему водя кинжалом в разные стороны. Сейчас он очухается, и мне конец. Ну уж нет!
Кот ты, человек или мер — в общем-то, неважно. Никто не любит ударов в пах. Неприятель что-то заподозрил, попытался разорвать дистанцию и даже разок попал ножом — я ощутил, как одежда пропитывается кровью, приносимой в жертву жадным пескам, — но у хаджита не было ни шанса. Он сгибается пополам, роняет кинжал, я подбираю его. Но противник не так-то прост, он пересиливает боль и бросается на меня, поваливает. Я роняю нож. У неприятеля ошалевший от шока взгляд, и я понимаю, что в нём борются желание перегрызть мне глотку и страстный позыв заорать. Мы катаемся в песке, всё в грязи, кое-как прикрываю промежность. Хаджит тянется к ножу, я не даю. Он бьёт меня по лицу, что-то хрустит, жгучая боль. Оглушенный, я отпускаю противника, тот почти поднимает кинжал, я пинаю кота, он падает. Подтаскиваю к себе, получаю ещё тычок, хаджит душит меня своими сильными, отвратительно сильными руками. Плюю ему в глаза, он отдёргивается. Правой рукой шарю в песке, нащупываю твёрдое, обхватываю. Лезвие кинжала рассекает ладонь, вскрикиваю. Меня продолжают мутузить, кое-как перехватываю нож, слабо бью куда-то в бок врагу. Отпрядывает, шипит скорее от ярости — вряд ли удар вышел достаточным, чтобы серьёзно навредить. Кидаюсь на него, давлю телом и стараюсь пырнуть кинжалом в шею. Кот сопротивляется, плюётся от злобы. Кровь из его разбитой губы попадает мне на лоб и щёки, кривлюсь. Продолжаю давить, нож всё ниже. Кошак хрипит, старается отпихнуть меня. Но я наваливаюсь всем телом. Блаженные дюймы. Мир сужается до размеров головы противника, я разглядываю его лицо. Он тоже Ом, похож на босмера, довольно тонкие черты лица, искаженные ненавистью и страхом. Рот приоткрыт, язык мечется в нём. Я давлю. И давлю. Лезвие касается его шеи. Кадык судорожно дёргается, струйка крови окропляет кинжал. Во враге откуда-то берутся силы, он толкает меня, хочет перевернуть. Но я буквально всем телом напираю, и в какой-то момент сопротивление исчезает. Звук рассечённого мяса, бульканье. Лезвие в шее хаджита. Он содрогается. Фонтанчик крови бьёт в меня, попадет в распахнутый рот. Я отплёвываюсь,
тошнит. Слезаю с трупа.
Почти минуту я сидел на песке, уставившись в никуда. Я жив. Что теперь? Пустота. Но она быстро проходит. Нужно помочь своим. Судя по доносящимся из переговорника воплям, им бы не помешала поддержка. Я встаю, озираюсь по сторонам. Где-то тут валялся жезл, он бы пригодился. Интересно, кошак патрулировал пустыню или успел засечь меня уже в драке? Неважно. А вот и жезл. Магическая игрушка лежала на истоптанной поверхности, сверкая серебром. Вот теперь повоюем. Я нагнулся, чтобы поднять оружие, но приглушенный хлопок заставил меня поднять голову. Рядом, поблёскивая в свете Магнуса, лежал крупный камень душ. Активированный. Точечная телепортация по координатам или стрельба из камнемётов наугад? На готовящейся развернуться смерти, замаскированной под невзрачный кристалл, ещё висела остаточная защита, мешающая преждевременной деформации. Через пару секунд камень душ сработает, и тогда тут возникнет небольшая воронка. С мой рост в длину и вполовину вглубь. Я подбегаю к лежащей сфере. В руках ещё находится кинжал, которым стараюсь расколотить камень до того, как он сработает. У меня пара секунд. Вспотевшие ладони не хотят удерживать рукоять. Удар, ещё один. Сеть трещин. Сердце подпрыгивает вверх, пространство плывёт. Последняя попытка, и кристалл рассыпается. Я тупо смотрю на осколки, затем что-то щелкает в голове, пытаюсь отползти на карачках в сторону. Взрыв — не такой, как мог бы быть, но меня оглушает, швыряет. Тело болит, будто по нему прошлась толпа троллей. Руки дрожат. Не открывая глаз, касаюсь лица. Оно в липком. Пытаюсь приподняться, знаю, что сейчас произойдёт. Надежда ещё жива, теплится в искорёженном теле… Короткое сипение откуда-то сбоку, и я, не задумываюсь, рвусь в противоположную сторону. Спину опаливает жаром, чудовищным жаром.
Я едва успел спастись. Когда я повернулся к новой угрозе, огненный атронах как раз заканчивал делать ещё один шар. Тварь расплылась в чудовищной улыбке, глядя на меня своими… глазами. Как описать лицо, когда оно состоит из пожара?
Тот, кто придумал заключать атронахов в боевые камни душ, должен был сдохнуть самой мучительной смертью во всём мире. Мало взрывов! При досрочной активации на свободу выбиралось существо, очень злое и жаждущее разрушений существо. А уж огненные атронахи в Эльсвейре были вдвойне сильны и втройне злы.
«Нет, — усталая мысль всплыла в сознании подобно утопленнику, — этого я уже не переживу».
Не настолько я силён в Колдовстве, чтобы запихнуть разбушевавшегося духа в Обливион без специальных приготовлений. Более того, я истекал кровью от пореза на руке и удара хаджита. О том, чтобы победить в борьбе, речи даже не шло.
«Играется, — я понял это, наблюдая, как атронах вальяжно чертит пламенеющий круг, запирающий меня внутри. — Сейчас бы помощь не помешала».
Помощи не было. Без приказа отступать нельзя, но между смертью и трибуналом выбирать смерть было бы излишне пессимистично. Закончив с приготовлениями, атронах принялся обстреливать меня со всех шаров. Пока что я умудрялся уходить от попаданий. Почти от всех. Судя по всему, едва ли у меня ещё остались брови и волосы. И это при наличии у данмеров природной устойчивости к огню, будь на моём месте кто-то иной, он не прожил бы и пары секунд. Очередной комок пламени попал мне прямо в грудь, выбив весь воздух из лёгких. Я покатился по песку, силясь сбить огонь. Опалённая кожа реагировала на каждое движение мучительной болью. Тварь забавлялась, рассыпая заклятья вокруг меня. Я был в её власти. Рука сама собой потянулась к кольцу на мизинце левой руки. Я коснулся артефакта, приготовился уходить. И тут гласом Акатоша в моей голове вспыхнул призыв:
— Ноль-ноль!
Преферат. Как вовремя, теперь можно отступать, притом совершенно официально. Я слабо ухмыльнулся. Всё-таки жив. Крохотная толика энергии пробудила зачарованный предмет, и я Вернулся. Последнее, что я услышал, — разочарованный вой атронаха и звук летящего огненного хлыста.
***
Темнота, из которой я изредка выныривал в моменты, когда меня накачивали чем-то убойным, не желала отступать так просто. В ней рождались причудливые видения, бессмысленные и далёкие. Они казались пузырями, которых достаточно коснуться, чтобы те лопнули и больше не возвращались. Но одна из галлюцинаций находила дорожку назад снова и снова. В отличие от других, она не ждала своей очереди в веренице призраков, а нагло расталкивала тех, поглощая меня без остатка, и я вновь и вновь оказывался там: в абсолютно белой комнате. В ней не было окон, единственная дверь выглядела укреплённой и достаточно прочной даже для сдерживания парочки налоговых инспекторов. В ней имелось маленькое окошко. За всё время, что я пробыл в комнате, окошко ни разу не открывалось. Вторая отличительная черта иллюзии — отсутствие звуков. Казалось, за пределами помещения не было ничего. Беззвучие сводило с ума, и я говорил сам с собой, чтобы хоть как-то заполнить пустоту. Со стороны меня можно было принять за сумасшедшего, но кто будет оценить тебя в твоём же сне? Приглушенный ровный свет исходил от стен, обшитых чем-то мягким и эластичным. Ещё одна странность: я не мог шевелиться. Я ощущал своё тело, но его что-то сдерживало. Но вид это что-то напоминало огромную куколку. Я проводил целые часы в комнате, и никто не тревожил моего одиночества, а потом я снова вываливался в темноту, и тогда другие фантомы вели меня в свои причудливые миры. Сказать по правде, белое помещение являлось самым скучным и самым реалистичным сном.
Когда я впервые очнулся, то тут же попробовал встать. Нелепый выверт мозга — попробовать свои силы в короткой прогулке. Учитывая, что предметы от истощения у меня в глазах троились, мысль не была здравой. Медсестра, менявшая мне в этот момент судно, явно не горела желанием помогать в трудном, но столь нужном деянии — самостоятельной ходьбе. С её лёгкой руки и шприца с неизвестным содержимым я вновь уснул.
В следующий раз со мной обошлись повежливее и не стали ничего колоть в обмен на обещания не пытаться вскакивать с постели. Молодой врач с охотой рассказал мне, что мы находимся в полевом госпитале миротворческого лагеря у города Коринф. Об этом я и без того знал — куда меня ещё засунут, как не в родную часть? На расспросы относительно последней миссии доктор запнулся и заявил, что не имеет права волновать своих пациентов. Но он оказался достаточно добр и распорядился о том, чтобы мне в палату — потрясающе, отдельная палата! — поставили визор. Пришлось ждать до вечера, но это ничего. Когда его разместили поудобнее, меня оставили наедине с этим чудом инженерной и колдовской техники. Я включил визор, откинулся на подушки. Всё-таки даже ожидание порядочно изматывало. Не слишком много у меня силёнок осталось.
На прощание дюжий санитар заявил, чтобы я сильно не увлекался. Мол, визор — вещь требовательная к энергии, а врубать из-за меня электричество в помощь магическим каналам как-то чересчур. Я согласился. Пусть его, бережливого. Едва ли эфирная связь сумеет истощиться даже после сотни подключенных к ней подобных приборов.
На экране колыхнулась секундная дрожь, изображение на секунду размылось, а потом вновь стало отчётливым. Три престарелых бретонки сидели в безвкусных креслах и болтали о замужестве. Я переключил канал. Не для того столько мороки. Ещё один — и вновь какая-то чушь. В третий раз выпал какой-то сериал, где нагримированный до абсурда актёр признавался в любви ослу. Что за бред! Так, почёсывая голову — отрастающие заново волосы вызывали мучительный зуд, — я прощёлкивал передачи. Магией я пользовать пока не мог — сказывалось истощение, — а вот пультом сколько угодно. Хотя даже эти механические действия здорово изнуряли.
Вот появилась имперка в строгом костюме и деловой прической. Она смотрела прямо на меня, листы бумаги на столе перед ней казались излишними.
— … Принцеп Сената уже подготовил для Собрания предварительный законопроект об увеличении количества миротворцев на территории Эльсвейра. В частности, в нём говорится о введении на территорию государства до двух тысяч солдат пополнения. С резкой критикой выступил представитель островов Саммерсет, заявив о чрезмерном вмешательстве Киродиильской Республики во внутренние дела Эльсвейра. Посол Саммерсета, господин Альдарил напомнил Сенату о возможном провоцировании открытого конфликта, ведущего к боевым действиям. Напомним, два дня назад на кортеж миротворцев было совершено нападение, в ходе которого были убиты два гражданина республики. Ответственность за операцию взяла на себя террористическая группировка «Луны Эльсвейра», заявившая о продолжении подобных выпадов до тех пор, пока все войска Киродиила не будут выведены из Эльсвейра. Возросшая активность группировки связана с несколькими неудачными перехватами партий скуумы, готовящейся к ввозу в Киродиил, а через нему — и в другие страны. Лидер «Луны», выступающий под псевдонимом Ри’Сах, обратился с видеообращением напрямую к Принцепу, потребовав прекратить интервенцию. Волна наркотиков, хлынувшая на Киродиил вследствие начавшейся гражданской войны в Эльсвейре, продолжает расти, вопреки всем усилиям сосредоточенного в стране контингента войск. Грива пока не прокомментировал ситуацию. Ожидается, что законопроект начнёт рассматриваться в двадцатых числах Месяца Огня Очага.
Женщина остановилась, глянула вниз, на бумаги. Затем продолжила:
— К другим новостям. Продолжается подготовка ко Дню Свободы…
Дальше я не слушал. Вот как. Значит, никого мы тогда не поймали. Что ж, логично. Скоро сюда привезут больше свежего мяса. А ведь всё могло бы закончиться по-другому, если бы у драного Гривы хватило мужества вплотную заняться «Луной Эльсвейра». Если уж религия смешивается с бизнесом, жди беды. Так и тут: ударило что-то в голову сволочному кошаку, решил свергнуть правителя. И всё бы ничего, да только у «Луны» денег много, так что может и выгореть. Революция, мать её. И сколько скуумы хлынет в другие страны, если победят наркоторговцы, подумать страшно…
Мои мысли прервала дежурная фраза визоведущей:
— На этот час это были все новости. Оставайтесь с «Вестником Седьмой Эры», и мы сделаем всё, чтобы вы получили свежие новости как можно раньше.
Дежурная улыбка приклеенной маской застыла на лице ведущей. Я выключил визор. Хотелось спать. Даже чесотка не могла помешать нахлынувшей усталости. Что ж, я смог выяснить всё, что мне нужно, и теперь… Я прикрыл глаза, и сон поджидающим жертву на водопое хищником кинулся на меня, загребая в свои колодезные объятия.
Жара. Тягучий воздух течёт, колышется маревом, которое, кажется, можно потрогать. Оно там, вдалеке. Но вставать нельзя, да и не хочется. Когда ты внизу, прижат к песку, Магнус не так сильно давит на твои мозги. Впрочем, я и так плавлюсь, и с каждой секундой усиливается чувство, что я вот-вот растекусь мерзкой лужицей, посреди которой останутся лишь оружие и снаряжение. Умирать раньше времени не нужно, успеется. На зубах мерзко скрипят песчинки, стараюсь не обращать внимания, но это не так-то просто. Липкий пот течёт по лицу, про спину и говорить нечего — чувство, будто тебя облили водой и теперь поджаривают на гигантской сковородке. Хорошо хоть не в масло окунули. Глаза режет от непереносимо ярких бликов, которыми местное солнце награждает здешние барханы. Даже то, что я данмер, не сильно-то спасает от пекла. Иногда внезапный порыв ветра кидает на меня очередную горсть дрянной пыли, заставляя проклинать всех паршивых божков этой паршивой дыры. О Девять, как же я ненавижу Эльсвейр. И его блохастых обитателей, пожалуй, тоже.
Я пошевелился, отчего вверх поднялась едва заметная взвесь, тревожащая дюну. Маскировочные чары были слабы, буквально на грани существования. Нельзя спугивать кошаков. Я замираю. Удар сердца, два удара, три… Порядок. Я находился на вершине бархана, с которого прекрасно просматривалась вся деревня, где должна состояться сделка. Оборванные жители, утомлённые бурлящим полуденным светилом, по большей части сидели в тени, изредка неспешно обмахивая себя хвостами. Им некуда торопиться. Вот она — обратная сторона нищеты и ничтожности. Тебе попросту не о чем беспокоиться, кроме как о том, чтобы протянуть ещё пару дней на Нирне. Трудно жить в самом сердце преисподней и не дать цепким семенам фатализма прорасти сорняками в душе, истощённой ежедневной непрекращающейся борьбой за собственный разум, грозящий поддаться приторным иллюзиям грязно-желтого цвета. Этот жёлтый обволакивал мнимый простор пустоши, подавляя своей вездесущностью. Кочевники рождались и умирали в бесполезном золоте песков. И бедуины не могли представить себе жизни вне того узкого круга, что они начертили для себя тысячелетия назад. Подчинённый воле хозяев, посёлок не отторгал от себя пустыню, она продолжала тянуться в нём. И долго ли село протянет перед тем, как захлебнуться в наступающем забвении? Но меня интересовали не занимательные расчёты количества деньков, отпущенных этому Богами забытому местечку. Рядом с деревней имелся пустырь, достаточно обширный и свободный от песка, чтобы обтулер мог остановиться на нём, не увязнув в пучине. Грех не воспользоваться такой возможностью. Несколько основательно вооруженных хаджитов, отличавшихся от аборигенов принадлежностью к Омам и не утраченной волей к жизни, лениво переговаривались между собой, стоя на самом солнцепёке. И как им удаётся выдержать жар? Сыны песков, мать их. Но этих было мало. Другие, несомненно, прячутся в барханах или патрулируют их. И никак не убрать — сволочи наверняка связываются между собой, а проваливать операцию совсем не хотелось. Что плохо, на драку они точно подбежать успеют. И горячо же тут будет! Капля пота упала вниз, испарившись при столкновении с барханом, прошипела что-то на прощание. Я поморщился. Как будто обычной жары недостаточно.
Время в Эльсвейере — штука странная. Оно не спешит, как и песчаные дюны, повинуясь слабому ветерку, течёт себе помаленьку, а потом — бац! — на голову падает ночь, неотвратимо и нежданно. И уже не знаешь, чего ждать — гостинца от аборигенов, лихорадки или ядовитого насекомого, заползшего тебе в постель.
Так и теперь, несмотря на все мои попытки отследить его ход, время снова удивило меня. Я заметил пылевую завесу, только когда она прошла от горизонта до посёлка порядочное расстояние. А вот и гости — приближались обтулеры контрабандистов. Высоко посаженные, с большими колёсами и бронированными кузовами, обтулеры идеально подходили для реалий Эльсвейра — и пройти через пески смогут, и отбиваться в них намного проще. Они не блистали красотой — примитивные железные коробки, но магический движитель в них был мощный, а колёса не пробивались даже из кононабита, такого, как у меня. Я взглянул через прицел на хаджитов. Засуетились, гады. У них тоже имелся наблюдатель. Скверно. Они подогнали свой грузовик поближе к деревне. Два кошачьих обтулера, выполняющих роль прикрытия, тоже сместились чуть ближе к домам.
Оставалось только ждать. Возможно, мне снова померещилось — из-за размытого потока времени в Эльсвейре или чудовищной жары, — но контрабандисты долго добирались до пункта встречи. Они ещё замешкались на подходе к деревне, даже использовали магию, чтобы выбраться из затруднения, вызванного особенно глубокими песками или чем-то в этом роде. Но рано или поздно заканчивается всё, и вот два каравана — грузовик с обтулерами хаджитов и четыре машины торговцев — воссоединились. Главный кошак потрепал в своей лапе маленькую ладошку пузатого имперца, и они двинулись проверять скууму. Молчаливая охрана торговца держалась в отдалении от мрачных бойцов Эльсвейра. Я осторожно, на грани слышимости шепнул:
— Ком, два-семь.
Преферет откликнулся незамедлительно:
— Ждать до один-один.
Я выдохнул. Ещё двое наших должны подтвердить внешнюю готовность. Кононабит был горячий: ещё бы, столько пролежать укрытым лишь в маскировочные чары и спецнакидку под самым солнцепёком. Но спецнакидка не слишком-то защищала от здешнего солнца. Я положил палец на спусковой крючок, прицелился. Моей жертвой стал неприлично высокий норд, прицепившийся к главарю контрабандистов и не отходивший дальше трёх шагов. Заправил трогать нельзя, от них ещё сведения получать. Если всё пройдёт удачно.
— Один-два, — послышался голос в моём ухе. Я чуть не вздрогнул. Всё-таки телепатия куда более привычна. Но опять же, не факт, что её не засекут, а переговорники представляют собой настолько дикую смесь из обычной аппаратуры и магии, что никому и в голову не придёт целенаправленно их искать. Всё равно не сумеют. Пока.
Но код повышенного внимания требовал своего. Я вновь приник к прицелу, аккуратно и плавно. Не удивлюсь, если я за прошедшие часы превратился в камень, настолько медленно и с расстановкой я двигался. Кононабит, продукт техно-магического гения изобретателей Киродиильской Республики, готовился выплюнуть свой ядовитый заряд, состоящий из электричества и чистой энергии Обливиона. То есть нам так говорили. Понятное дело, никаким первородным Обливионом тут и не пахнет. Да и капризная штука этот кананобит, непостоянная.
Нервничаю. Руки подрагивают, тело ломит от сдерживаемого стремления двигаться. Пот вновь попадает в глаза, быстро моргаю. Скорее бы. Норд-охранник всё же удосужился чуть приотстать от своего босса, и тут прозвучала команда:
— Один-один!
Я выстрелил. И тут же понял: дерьмо. Заряд, который должен был чуть ли не напополам разорвать бандита, ударился в заранее поставленный щит, и тот выдержал. Правда, норда подкинуло в воздух, он тяжеловесно треснулся о песок, но мне-то от этого не легче. Искры во все стороны, оглушительный хлопок. Меня поддержали напарники на соседних барханах, но почти у всех врагов имелась защита. Бандиты бросились врассыпную — не торопясь, лишь только им стоило оправиться от потрясения, — спрятались за своим транспортом. Первый контакт моего отряда с противником оказался не таким уж удачным. Местные разбегались кто куда, вопя и размахивая лапами. Ну, те из них, кто не был в курсе засады. Пришлось отвалить порядочно еды, чтобы старейшины позволили такое. Они, кстати, понятия не имели, что в этом мире существуют нормальные деньги.
Вопрос стоял в том, отчего наркоторговцы не обшмонали посёлок раньше. На этот случай у нас был специальный план, который, как мне теперь казалось, подходил к данной ситуации гораздо лучше. Проклятая непредсказуемость кошаков!
В голове звенело от криков товарищей, беспрестанно передающих информацию о передвижениях противника. На этот счёт я не волновался: голос преферета я засеку в любом случае. Но вот шум здорово сбивал с толку. Как жаль, что я не отрегулировал переговорник. Как жаль, что мне перед операцией выдали именно неисправный. Твари снабженцы.
Меня заметили, и я наконец начал двигаться, в последний момент перекатившись. Грохот, на том месте, где я лежал миг назад, блестел теперь оплавленным стеклом песок. Выстрел, ещё один. Высунувшийся хаджит падает, даже щит не спас. Бой на два фронта тяжело давался врагам. Но злорадствовал я недолго: моё положение засекли чужие маги. Пробный шар силы по мозгам, мгновенно потемнело в глазах, второй волной пошёл жар, грозящий вскипятить кровь в жилах. Но и это было прикрытием. Сердце ёкнуло, его сжали в тисках мёртвой хваткой. Я еле успел защититься от чар, оборвал ниточки, ведущие куда-то к деревне. Отпустило. Враги смогли пробиться к домам? Но времени подумать мне никто не давал: песок подо мной ощутимо нагрелся, стремительно проседая. Ни о какой стрельбе или серьёзной магии речи уже не шло. Мне удалось перехватить плетения и перенаправить их к вражеским магам, но заклятья тут же потухли. А потом кто-то вслепую, от бессильной ярости, кинул в меня пару огненных шаров. Один я принял на Оберег, от второго пришлось убегать. Не знаю, когда я схватил кононабит, но обнаружил я себя у подножия бархана уже с ним. Ясное дело, бежал я не в сторону деревни. В теле ощущалось томление — последствие небрежно сделанных заклинаний, — я дышал тяжело. Магнус продолжал изматывать. Голова кружилась, подкашивались ноги — последствия резких движений после полной неподвижности и подобия солнечного удара. Нужно вернуться и помочь…
Не знаю, как я уклонился. Просто упал на землю, а надо мной просвистел заряд. Злобно скалящийся хаджит, стоявший в десятке метров от меня, занёс ручной жезл, чтобы добить солдата-дурака, но я, ослеплённый попавшим в глаза песком, схватил кононабит и выстрелил в его сторону.
Кампания в Эльсвейре ясно показала, что эти штуки в условиях изнуряющей жары отказываются работать нормально. Были даже обещания, что оружие модифицируют. Но приходилось работать с тем, что есть. И получалось… то, что получалось. Конкретно сейчас кононабит, не выдержав таких, в сущности, пустяков, как пара часов под Магнусом, а также нестабильного магического поля рядом и взрывов, попросту вспыхнул, как пара тысяч свечей одновременно. Боги знают, как я успел зажмуриться, но зрение почти не пострадало. Не принимать же в расчёт плавающие цветные круги, закрывающие половину обзора? Хаджиту в этом плане повезло чуть меньше, и он скатился ко мне, визжа, но тут же вскочил. Жезл противник выронил в падении, но у него при себе имелся вполне себе большой нож, которым тот не преминул воспользоваться. Я же, едва оправившись от нежданного фейерверка и возблагодарив Девятерых за то, что оружие всё-таки не взорвалось, отбросил бесполезный кусок железа. Конечно, кононабит состоял не только из железа: всякие заумные конденсаторы-компенсаторы, накладка из камней душ, но вся эта заумная хрень не слишком помогала сейчас. У меня при себе оружия ближнего боя не имелось: потерял при бегстве или выронил в падении, без разницы. Бандит приостановился, по-прежнему водя кинжалом в разные стороны. Сейчас он очухается, и мне конец. Ну уж нет!
Кот ты, человек или мер — в общем-то, неважно. Никто не любит ударов в пах. Неприятель что-то заподозрил, попытался разорвать дистанцию и даже разок попал ножом — я ощутил, как одежда пропитывается кровью, приносимой в жертву жадным пескам, — но у хаджита не было ни шанса. Он сгибается пополам, роняет кинжал, я подбираю его. Но противник не так-то прост, он пересиливает боль и бросается на меня, поваливает. Я роняю нож. У неприятеля ошалевший от шока взгляд, и я понимаю, что в нём борются желание перегрызть мне глотку и страстный позыв заорать. Мы катаемся в песке, всё в грязи, кое-как прикрываю промежность. Хаджит тянется к ножу, я не даю. Он бьёт меня по лицу, что-то хрустит, жгучая боль. Оглушенный, я отпускаю противника, тот почти поднимает кинжал, я пинаю кота, он падает. Подтаскиваю к себе, получаю ещё тычок, хаджит душит меня своими сильными, отвратительно сильными руками. Плюю ему в глаза, он отдёргивается. Правой рукой шарю в песке, нащупываю твёрдое, обхватываю. Лезвие кинжала рассекает ладонь, вскрикиваю. Меня продолжают мутузить, кое-как перехватываю нож, слабо бью куда-то в бок врагу. Отпрядывает, шипит скорее от ярости — вряд ли удар вышел достаточным, чтобы серьёзно навредить. Кидаюсь на него, давлю телом и стараюсь пырнуть кинжалом в шею. Кот сопротивляется, плюётся от злобы. Кровь из его разбитой губы попадает мне на лоб и щёки, кривлюсь. Продолжаю давить, нож всё ниже. Кошак хрипит, старается отпихнуть меня. Но я наваливаюсь всем телом. Блаженные дюймы. Мир сужается до размеров головы противника, я разглядываю его лицо. Он тоже Ом, похож на босмера, довольно тонкие черты лица, искаженные ненавистью и страхом. Рот приоткрыт, язык мечется в нём. Я давлю. И давлю. Лезвие касается его шеи. Кадык судорожно дёргается, струйка крови окропляет кинжал. Во враге откуда-то берутся силы, он толкает меня, хочет перевернуть. Но я буквально всем телом напираю, и в какой-то момент сопротивление исчезает. Звук рассечённого мяса, бульканье. Лезвие в шее хаджита. Он содрогается. Фонтанчик крови бьёт в меня, попадет в распахнутый рот. Я отплёвываюсь,
тошнит. Слезаю с трупа.
Почти минуту я сидел на песке, уставившись в никуда. Я жив. Что теперь? Пустота. Но она быстро проходит. Нужно помочь своим. Судя по доносящимся из переговорника воплям, им бы не помешала поддержка. Я встаю, озираюсь по сторонам. Где-то тут валялся жезл, он бы пригодился. Интересно, кошак патрулировал пустыню или успел засечь меня уже в драке? Неважно. А вот и жезл. Магическая игрушка лежала на истоптанной поверхности, сверкая серебром. Вот теперь повоюем. Я нагнулся, чтобы поднять оружие, но приглушенный хлопок заставил меня поднять голову. Рядом, поблёскивая в свете Магнуса, лежал крупный камень душ. Активированный. Точечная телепортация по координатам или стрельба из камнемётов наугад? На готовящейся развернуться смерти, замаскированной под невзрачный кристалл, ещё висела остаточная защита, мешающая преждевременной деформации. Через пару секунд камень душ сработает, и тогда тут возникнет небольшая воронка. С мой рост в длину и вполовину вглубь. Я подбегаю к лежащей сфере. В руках ещё находится кинжал, которым стараюсь расколотить камень до того, как он сработает. У меня пара секунд. Вспотевшие ладони не хотят удерживать рукоять. Удар, ещё один. Сеть трещин. Сердце подпрыгивает вверх, пространство плывёт. Последняя попытка, и кристалл рассыпается. Я тупо смотрю на осколки, затем что-то щелкает в голове, пытаюсь отползти на карачках в сторону. Взрыв — не такой, как мог бы быть, но меня оглушает, швыряет. Тело болит, будто по нему прошлась толпа троллей. Руки дрожат. Не открывая глаз, касаюсь лица. Оно в липком. Пытаюсь приподняться, знаю, что сейчас произойдёт. Надежда ещё жива, теплится в искорёженном теле… Короткое сипение откуда-то сбоку, и я, не задумываюсь, рвусь в противоположную сторону. Спину опаливает жаром, чудовищным жаром.
Я едва успел спастись. Когда я повернулся к новой угрозе, огненный атронах как раз заканчивал делать ещё один шар. Тварь расплылась в чудовищной улыбке, глядя на меня своими… глазами. Как описать лицо, когда оно состоит из пожара?
Тот, кто придумал заключать атронахов в боевые камни душ, должен был сдохнуть самой мучительной смертью во всём мире. Мало взрывов! При досрочной активации на свободу выбиралось существо, очень злое и жаждущее разрушений существо. А уж огненные атронахи в Эльсвейре были вдвойне сильны и втройне злы.
«Нет, — усталая мысль всплыла в сознании подобно утопленнику, — этого я уже не переживу».
Не настолько я силён в Колдовстве, чтобы запихнуть разбушевавшегося духа в Обливион без специальных приготовлений. Более того, я истекал кровью от пореза на руке и удара хаджита. О том, чтобы победить в борьбе, речи даже не шло.
«Играется, — я понял это, наблюдая, как атронах вальяжно чертит пламенеющий круг, запирающий меня внутри. — Сейчас бы помощь не помешала».
Помощи не было. Без приказа отступать нельзя, но между смертью и трибуналом выбирать смерть было бы излишне пессимистично. Закончив с приготовлениями, атронах принялся обстреливать меня со всех шаров. Пока что я умудрялся уходить от попаданий. Почти от всех. Судя по всему, едва ли у меня ещё остались брови и волосы. И это при наличии у данмеров природной устойчивости к огню, будь на моём месте кто-то иной, он не прожил бы и пары секунд. Очередной комок пламени попал мне прямо в грудь, выбив весь воздух из лёгких. Я покатился по песку, силясь сбить огонь. Опалённая кожа реагировала на каждое движение мучительной болью. Тварь забавлялась, рассыпая заклятья вокруг меня. Я был в её власти. Рука сама собой потянулась к кольцу на мизинце левой руки. Я коснулся артефакта, приготовился уходить. И тут гласом Акатоша в моей голове вспыхнул призыв:
— Ноль-ноль!
Преферат. Как вовремя, теперь можно отступать, притом совершенно официально. Я слабо ухмыльнулся. Всё-таки жив. Крохотная толика энергии пробудила зачарованный предмет, и я Вернулся. Последнее, что я услышал, — разочарованный вой атронаха и звук летящего огненного хлыста.
***
Темнота, из которой я изредка выныривал в моменты, когда меня накачивали чем-то убойным, не желала отступать так просто. В ней рождались причудливые видения, бессмысленные и далёкие. Они казались пузырями, которых достаточно коснуться, чтобы те лопнули и больше не возвращались. Но одна из галлюцинаций находила дорожку назад снова и снова. В отличие от других, она не ждала своей очереди в веренице призраков, а нагло расталкивала тех, поглощая меня без остатка, и я вновь и вновь оказывался там: в абсолютно белой комнате. В ней не было окон, единственная дверь выглядела укреплённой и достаточно прочной даже для сдерживания парочки налоговых инспекторов. В ней имелось маленькое окошко. За всё время, что я пробыл в комнате, окошко ни разу не открывалось. Вторая отличительная черта иллюзии — отсутствие звуков. Казалось, за пределами помещения не было ничего. Беззвучие сводило с ума, и я говорил сам с собой, чтобы хоть как-то заполнить пустоту. Со стороны меня можно было принять за сумасшедшего, но кто будет оценить тебя в твоём же сне? Приглушенный ровный свет исходил от стен, обшитых чем-то мягким и эластичным. Ещё одна странность: я не мог шевелиться. Я ощущал своё тело, но его что-то сдерживало. Но вид это что-то напоминало огромную куколку. Я проводил целые часы в комнате, и никто не тревожил моего одиночества, а потом я снова вываливался в темноту, и тогда другие фантомы вели меня в свои причудливые миры. Сказать по правде, белое помещение являлось самым скучным и самым реалистичным сном.
Когда я впервые очнулся, то тут же попробовал встать. Нелепый выверт мозга — попробовать свои силы в короткой прогулке. Учитывая, что предметы от истощения у меня в глазах троились, мысль не была здравой. Медсестра, менявшая мне в этот момент судно, явно не горела желанием помогать в трудном, но столь нужном деянии — самостоятельной ходьбе. С её лёгкой руки и шприца с неизвестным содержимым я вновь уснул.
В следующий раз со мной обошлись повежливее и не стали ничего колоть в обмен на обещания не пытаться вскакивать с постели. Молодой врач с охотой рассказал мне, что мы находимся в полевом госпитале миротворческого лагеря у города Коринф. Об этом я и без того знал — куда меня ещё засунут, как не в родную часть? На расспросы относительно последней миссии доктор запнулся и заявил, что не имеет права волновать своих пациентов. Но он оказался достаточно добр и распорядился о том, чтобы мне в палату — потрясающе, отдельная палата! — поставили визор. Пришлось ждать до вечера, но это ничего. Когда его разместили поудобнее, меня оставили наедине с этим чудом инженерной и колдовской техники. Я включил визор, откинулся на подушки. Всё-таки даже ожидание порядочно изматывало. Не слишком много у меня силёнок осталось.
На прощание дюжий санитар заявил, чтобы я сильно не увлекался. Мол, визор — вещь требовательная к энергии, а врубать из-за меня электричество в помощь магическим каналам как-то чересчур. Я согласился. Пусть его, бережливого. Едва ли эфирная связь сумеет истощиться даже после сотни подключенных к ней подобных приборов.
На экране колыхнулась секундная дрожь, изображение на секунду размылось, а потом вновь стало отчётливым. Три престарелых бретонки сидели в безвкусных креслах и болтали о замужестве. Я переключил канал. Не для того столько мороки. Ещё один — и вновь какая-то чушь. В третий раз выпал какой-то сериал, где нагримированный до абсурда актёр признавался в любви ослу. Что за бред! Так, почёсывая голову — отрастающие заново волосы вызывали мучительный зуд, — я прощёлкивал передачи. Магией я пользовать пока не мог — сказывалось истощение, — а вот пультом сколько угодно. Хотя даже эти механические действия здорово изнуряли.
Вот появилась имперка в строгом костюме и деловой прической. Она смотрела прямо на меня, листы бумаги на столе перед ней казались излишними.
— … Принцеп Сената уже подготовил для Собрания предварительный законопроект об увеличении количества миротворцев на территории Эльсвейра. В частности, в нём говорится о введении на территорию государства до двух тысяч солдат пополнения. С резкой критикой выступил представитель островов Саммерсет, заявив о чрезмерном вмешательстве Киродиильской Республики во внутренние дела Эльсвейра. Посол Саммерсета, господин Альдарил напомнил Сенату о возможном провоцировании открытого конфликта, ведущего к боевым действиям. Напомним, два дня назад на кортеж миротворцев было совершено нападение, в ходе которого были убиты два гражданина республики. Ответственность за операцию взяла на себя террористическая группировка «Луны Эльсвейра», заявившая о продолжении подобных выпадов до тех пор, пока все войска Киродиила не будут выведены из Эльсвейра. Возросшая активность группировки связана с несколькими неудачными перехватами партий скуумы, готовящейся к ввозу в Киродиил, а через нему — и в другие страны. Лидер «Луны», выступающий под псевдонимом Ри’Сах, обратился с видеообращением напрямую к Принцепу, потребовав прекратить интервенцию. Волна наркотиков, хлынувшая на Киродиил вследствие начавшейся гражданской войны в Эльсвейре, продолжает расти, вопреки всем усилиям сосредоточенного в стране контингента войск. Грива пока не прокомментировал ситуацию. Ожидается, что законопроект начнёт рассматриваться в двадцатых числах Месяца Огня Очага.
Женщина остановилась, глянула вниз, на бумаги. Затем продолжила:
— К другим новостям. Продолжается подготовка ко Дню Свободы…
Дальше я не слушал. Вот как. Значит, никого мы тогда не поймали. Что ж, логично. Скоро сюда привезут больше свежего мяса. А ведь всё могло бы закончиться по-другому, если бы у драного Гривы хватило мужества вплотную заняться «Луной Эльсвейра». Если уж религия смешивается с бизнесом, жди беды. Так и тут: ударило что-то в голову сволочному кошаку, решил свергнуть правителя. И всё бы ничего, да только у «Луны» денег много, так что может и выгореть. Революция, мать её. И сколько скуумы хлынет в другие страны, если победят наркоторговцы, подумать страшно…
Мои мысли прервала дежурная фраза визоведущей:
— На этот час это были все новости. Оставайтесь с «Вестником Седьмой Эры», и мы сделаем всё, чтобы вы получили свежие новости как можно раньше.
Дежурная улыбка приклеенной маской застыла на лице ведущей. Я выключил визор. Хотелось спать. Даже чесотка не могла помешать нахлынувшей усталости. Что ж, я смог выяснить всё, что мне нужно, и теперь… Я прикрыл глаза, и сон поджидающим жертву на водопое хищником кинулся на меня, загребая в свои колодезные объятия.
- AlexNerevarin, TerraCotta и Лиана нравится это
Можно было бы поспорить, ведь даже при активации артефакта анимация т.н. появления души (комок энергии над головой мага) имела место быть. К слову, в своё время я даже делал предположение, что при телепортации использует душа проносится через Обливион, а уж за ней следует тело.
Как самолёт назови, так он и полетит.Миротворцы США на Ближнем Востоке... Стоит ли продолжать? Разница между "миротворец" и "солдат другого государства, вторгнувшийся на суверенную территорию," весьма велика. Словам на мировой политической арене придают весьма большое значение.