2
1 голосов
чёрный пыльник, рисунок
Написано nihille,
02 ноября 2022
·
118 просмотры
morrowind пикча
Вот ещё цветочек. Чёрный пыльник — мой любимый (может, разве что после коды), хотя я все цветы в Морре обожаю. Тоже вектор. Возможно, стоило на листьях прожилки сделать отчётливыми, а то они с лепестками немного из разной оперы, но пока так:
И немного тоски по Вварденфеллу в Киродииле:
...
Повезло: неподалёку от руин, носящих имя Неньонд Твил, олень попался всё-таки. Утыканный егерскими стрелами, молодой — года, может быть, два — и ещё живой.
Льютон подошёл к нему, не таясь, чёрный среди зелени; тот застонал и тяжело положил мокрую морду в его ладонь, пачкая вспененной слюной. Данмер обнял его шею, сказал: "Муатра" — и убил.
Потом надрезал ему кожу и, завернув, ел.
Тёплое чистое мясо сластило меньше, чем у никса.
Льют расстегнул на кольчуге ремни, положил напоследок кусочек оленины на язык и лёг в цветы. Сверху блестела и дрожала под ветром листва, в ветвях попискивала, копошась, летающая мелюзга; шею и затылок кололи травинки. С лаской пристало солнце, но данмер не дался — удвинул себя подальше в заросли.
Ещё дальше.
Вереск здесь пах иначе, но достаточно так для того, чтоб он ощутил запах другого, кроткого, мелко-розового вереска Аскадианских островов — и прорастил его, полный росы, из себя. Он лежал — и сквозь волокна его мышц пробилась, раздвигая их, тихая, лиловая миловидность ивового цвета; жилы поили жизнью негромкую синеву клонящей колокольчики каменевки; из памяти взял цвет и форму, распускаясь, крахмальный креш; отогнув изысканно-удлинённый лепесток, вознёс свою затронутую ночью роскошь пахнущий соблазном чёрный пыльник, самый данмерский из цветов; и наконец, сквозь затаённую, тёмную нежность пророс серый, искривлённый колючий рубраш, чей вид безотраден, а плоды несъедобны и жёстки.
...
И немного тоски по Вварденфеллу в Киродииле:
...
Повезло: неподалёку от руин, носящих имя Неньонд Твил, олень попался всё-таки. Утыканный егерскими стрелами, молодой — года, может быть, два — и ещё живой.
Льютон подошёл к нему, не таясь, чёрный среди зелени; тот застонал и тяжело положил мокрую морду в его ладонь, пачкая вспененной слюной. Данмер обнял его шею, сказал: "Муатра" — и убил.
Потом надрезал ему кожу и, завернув, ел.
Тёплое чистое мясо сластило меньше, чем у никса.
Льют расстегнул на кольчуге ремни, положил напоследок кусочек оленины на язык и лёг в цветы. Сверху блестела и дрожала под ветром листва, в ветвях попискивала, копошась, летающая мелюзга; шею и затылок кололи травинки. С лаской пристало солнце, но данмер не дался — удвинул себя подальше в заросли.
Ещё дальше.
Вереск здесь пах иначе, но достаточно так для того, чтоб он ощутил запах другого, кроткого, мелко-розового вереска Аскадианских островов — и прорастил его, полный росы, из себя. Он лежал — и сквозь волокна его мышц пробилась, раздвигая их, тихая, лиловая миловидность ивового цвета; жилы поили жизнью негромкую синеву клонящей колокольчики каменевки; из памяти взял цвет и форму, распускаясь, крахмальный креш; отогнув изысканно-удлинённый лепесток, вознёс свою затронутую ночью роскошь пахнущий соблазном чёрный пыльник, самый данмерский из цветов; и наконец, сквозь затаённую, тёмную нежность пророс серый, искривлённый колючий рубраш, чей вид безотраден, а плоды несъедобны и жёстки.
...
