Про доисторических женщин, огурцы и китайцев.

Есть после шести нельзя, но очень хочется.
Но нельзя.
Но хочется.
Сразу после «курицы и яйца» это главная дилемма всей моей жизни. Все остальные жизненно важные вопросы, как то: «Быть или не быть?», «Кто побежит за следующей?» и «Как прожить на одну зарплату?» уныло плетутся где-то во второй десятке.
Пещерным людям было хорошо. Колбаса не лежала тихо себе в холодильнике, а резво скакала по саванне. Захотел поесть – поймай мамонта. Пока бегаешь за ним по тундре с копьем наперевес худеешь на два размера автоматически. «Диетой» прозывали злых духов, дородные женщины отгоняли их, чем могли. А могли они много чем, взгляните на готтентотских венер, впечатлитесь. Да и доисторическим мужчинам было хорошо, возвращаешься в пещеру, кота саблезубого за хвост тянешь, а тебя такая красота ожидает, сразу видно – дом милый, дом. А сейчас с работы вернешься, пока всю кровать не перероешь сразу и не поймешь, то ли любимая дома, то ли к подруге ушла.
Потом пришла цивилизация и все испортила. Люди изобрели ледник, огонь, всякие там соленья. Можно было бегать за мамонтом не каждый день, а раз в неделю, по воскресеньям. И пещерные люди резво перестали быть пещерными, стали ужасно просвященными. Мужчин стала чрезвычайно волновать длина копья, женщин – фасон дырок на шкуре, и способность в эти дырки протискиваться.
Затем были шумеры, египтяне и римляне. Дамы становились все уже, мужчины – шире, мамонты вообще вымерли.
Дальше – хуже: темные века, ренессансы, индустриализация, революция, капитализм. Люди изобрели порох, чуму, инквизицию, калории и холестерин. Повторно открыли для себя золотое сечение, надругались как могли. Города на Марсе не случились по причиньческим технинам – вся энергия ушла в разработку жизненно необходимых человечеству силиконовых имплантатов. Как без них жили пять тысяч лет – уму непостижимо. Не жизнь была, сплошное мученье.
И вот теперь, когда светлое будущее все еще где-то в будущем, а в настоящем из светлого только пиво, в каком-то городе, может даже лично в вашем, сидит некто я, и ужасно хочет жрать.
В холодильнике у меня три вида еды (отложите чай, закройте глаза, читайте медленно и наощупь): кошачий корм, мыши, и два огурца. Причем последние ингредиенты постоянны и возникают там вне зависимости от моего желания. Как у Крапивина, только про огурцы.
Мышей я жевать решительно отказываюсь, это мой общественный протест. Не знаю против чего, но пусть будет, так пафоснее. Есть кошачий корм мне не позволяют кошки, а вовсе не здравый смысл, как некоторые могли наивно подумать. Они собираются рядом и проникновенно смотрят мне прямо в область желудка. Наверно они думают, что у меня там находятся душа или хотя бы совесть.
Остаются огурцы.
Товарищи, я должен сознаться. На пятый день диеты я ненавижу всего три вещи: фашизм, группу Иванушки Интернейшенл и огурцы. Мировое зло сосредоточено в этих двух зеленых негодяях, дайте мне Ородруин я брошу их в него.
И даже сквозь шум машин за окном, даже сквозь ММ в наушниках, даже сквозь шапочку из фольги я слышу, как сонм пельменей из магазина через улицу взывает ко мне. Ужасно жалобными голосами.
Но дабы спасти их, мне нужно пройти мимо часов. А они тыкают мне в лицо страшной цифрой 22.00, и пророчат, что если я поддамся этим сладкозвучным сиренам из тонкого теста и сочного мяса, то завтра утром весы покажут еще более страшную цифру, даже инфернальную местами.
И мне приходится привязывать себя к мачте стулу, и заливать уши воском горе чаем.
Кстати, про чай.
Ровно час назад, из Китая, спецрейсом вместе с пылесосами «Кирби» мне доставили молочный улун. Прям до подъезда. Клялись лично Шэньнуном, что все поколения китайцев пили исключительно его, ели исключительно его и даже спали в поле, в обнимку с чайными кустами; оттого жили до трехсот лет и нефритовый стержень имели до полуметра.
При этом взгляд у них был честный-честный, как у человека, который врет даже когда разговаривает во сне.
Мы с википедией знаем истину. Может быть даже ту, которая с большой буквы. Например, вот эту, про то, что китайцы ароматизированные чаи не пьют и на китайских палочках вертели всех, кто предложил бы им испробовать такое надругательство над 茶.
В общем, мне рассказывают китайские народные сказки, вешают рамен на уши, а у меня в холодильнике два огурца и мыши.
Вскипевшая во мне народная волна хлынула на брег, и оставила на нем вторые тринадцать допустимых проклятий. Получилось очень внушительно, продавцы ретировались не только от моей двери, но даже из подъезда, оставив соседку Василису Петровну без полутораметрового нефритового стержня.
Что-то даже как-то неловко перед ней за это. Пойду, извинюсь.
А то, что у нее из-под двери второй час настойчиво пахнет блинами, так это вовсе даже не при чем.
Честное слово.