"Между страшных сказок" (интерлюдия 1)

На пологом холме, давшем пищу ее корням, сбрасывая вокруг белый с кровавыми прожилками снег лепестков, пышно отцветала старая яблоня.
Подобно детям, пригоршнями кидающим на свадьбах из своих корзинок монеты и бутоны роз, ветер мая щедро разносил повсюду ее горький аромат.


Место это столетия назад не зря получило свое название. Нечистую почву Холма висельников удобрили кости многочисленных мертвецов. И все, что на нем произрастало, было отравлено безысходностью, ненавистью и ядом проклятий.


Нечаянные путники, даже не зная о том, обходили его стороной. А те, кому деды рассказывали его историю, и подавно...


И все же у подножия толстого сучковатого ствола возлежало двое влюбленных. Мужчина, словно был одет в непроницаемую тьму, а женщина сияла бледным призрачным светом подвенечного платья.
Они сплелись в объятиях и до поры молчали, наслаждаясь каждым моментом воссоединения после долгой разлуки.


Если для мужчины столетия смертного сна протекли почти незаметно - он не изменил своей порочной натуре, лишь стал еще циничнее и в стократ губительней - то муки, через которые пришлось пройти женщине, были поистине разрушающими. Она забыла прежнюю себя. Потеряла живую душу... Перестала быть человеком, но не предала свою любовь.
- Так долго ты спал! - вздохнула невеста, положив голову спутнику на грудь с давно небьющимся сердцем. - Но я знала... я ждала...
- Я слышал твой зов... и твои дары, не пропали даром...


Мужчина переплел изящные длинные пальцы с нежными пальчиками любимой и поднял их руки над собой. Полная луна, запутавшаяся в кроне дерева, пролила на них силу своего колдовства и из сплетенных ладоней выстрелил вверх побег розы. Распустился бархатным, темнее ночи, цветком и тут же растаял дымкой. Но безымянные пальцы рук влюбленных увенчались обручальными кольцами, сияющими гранями черных алмазов.


Клубящиеся тени, окружившие холм, танцевали причудливый танец, не смея приблизиться без разрешения. Они вырывались вперед язычками сумрачного пламени и вновь сворачивались за чертой невидимого круга. Им не терпелось поднести повелителю свои свадебные дары.
Их шепот, напоминающий тихий, едва различимый, шелест прибоя, безостановочно торжественно выводил:
- Хозяин! Хозяин! Да здравствуют Хозяин и Госпожа!


Мужчина и женщина слились в нежном и страстном поцелуе. И корявая сухая ветвь, лишенная цветов и завязей, благословила их союз на вечные времена.


Наконец, мужчина, привалившись к шершавому стволу, сел, усадив любимую на колени. Уютно устроил ее в колыбели рук. Затем поманил одного из нетерпеливых, как молодой охотничий пес, фантомов.
- Говори!
- Хозяин и Госпожа! Примите это вино. В нем мечты юных душ, настоянные на снах и яви! Тень вытянулась вверх, став подобной силуэту человека. Низко поклонилась.
Мужчина принял из ее рук два обсидиановых кубка, наполненных мерцающим искрами туманом. Отдал один невесте, а второй пригубил сам. Черты лица, на миг запрокинутого к диску хищной луны, стали отчетливо видны. Глубокие извивы трещин раскололи прекрасный лик на множество фрагментов. Но с каждым глотком они затягивались, оставляя вместо себя гладкую, сияющую румянцем, кожу.


Увидев, что первое подношение было благосклонно принято, и остальные тени начали приносить свои дары. И каждый был удивительнее предыдущего. Чего там только не было. Одна одарила повелителя бархатным плащом ночи, подбитым бледным атласом занимающейся зари. Другая великолепной шпагой с острием из замороженного лунного света.
А последняя вывела в круг огромного бледного жеребца под шелковой, вышитой звездами, попоной.
Женщина тоже не была забыта и получила в подарок сладкозвучную гитару из ольхи и чудесную диадему.


Мужчина поднялся, подав любимой руку. Приладил на перевязь шпагу и накинул плащ.
- Ночь не вечна... Идем, любовь моя! Мы еще вернемся сюда, когда плоды созреют... И тогда будут они удовлетворять любому желанию злого сердца, рожденному жадностью, гордыней или завистью. Он тронул густо усеянную завязями ветвь, - вот наливается увядание до срока, вот - гнилость в сердцевине, а вот - сладкий плод безумия... Ну а эта завязь... обернется самым красивым и ароматным яблоком. Он тихо рассмеялся.
- И не будет его сытнее и горше. Поверь мне.
- Для кого же они? - спросила женщина с любопытством.
Мужчина улыбнулся краешком губ и сказал:
- Я хочу показать тебе кое-что... И он поднял ее на руки. Усадил драгоценную ношу на коня и сам запрыгнул в украшенное серебром седло позади нее. Тронул поводья с крохотными бубенцами и жеребец вступил в круг фантомов. Они выстлались под его копыта химерической дорогой.
Дорогой теней, что позволяла преодолеть огромное расстояние за десятую долю мига.

...



Почти под утро в заброшенном крыле старинного замка, в продолговатой зале его картинной галереи, на паркет под окном упала странной формы тень. Вытянулась сначала в длину, а потом и ввысь и, наконец, уплотнились перед потемневшим от времени, затканным паутиной портретом молодого вельможи. Распалась на призрачное сияние и антрацитовую тьму.


Редеющий свет луны, пробивающийся через высокое ажурное окно-розу словно специально остановился на лице и фигуре запечатленного человека.
С полотна из-под шапки золотых кудрей на незваных пришельцев взирали честные светлые глаза. Рука твердо покоилась на эфесе шпаги, обещая извести всю несправедливость мира одним мгновенным выпадом.


- Смотри! Вот образчик доброты и праведности! - насмешливо произнес мужчина. - Не правда ли, хорош?
- Никто не сравнится с тобой, любимый! - горячо прошептала женщина.
- Это он отравил меня, - буднично обронил Мертвый. Словно вскользь рассказал о незначительном пустяке.
На миг мягкие сияющие черты Эмилии закаменели. Облик ее затянула черная пелена гнева. Затем, успокоившись, она спросила:
- Что с ним стало?
- О! Он превзошел меня в коварстве плетения интриг. Этот молодчик устранил всех своих конкурентов, и, пройдя по головам, дошел до короны.
А затем, когда ему стукнуло около ста лет, ... он тихо умер во сне в своей кровати.
- Как жаль, что он мертв. Я бы предала его тысячам ужасных мук...
Мужчина поцеловал любимую.
- Не печалься. Ведь живы его потомки. И они по сей день искупают его грехи... Для его прапраправнучки зреет один из тех плодов. Для других я приготовил иные дары. Все они послужат нашим целям. Побудут моими вестниками и генералами... моими верными псами...

Этот мир болен. Он страдает от многих горестей, болезней и войн. Принесем же освобождение его детям. Не будем эгоистичными, любовь моя.
Мы еще успеем побыть вместе. Впереди у нас целая вечность.
Эмилия заглянула в темную синь глаз спутника и кивнула.
- С кого мы начнем?


...




Ланар по прозвищу "Смельчак" был веселым и безбашенным парнем. Ничто не удерживало его на месте надолго, и порой неугомонная натура, а, может, и сама судьба заносила его в дальние края. Был он странствующим бардом и в силу рода избранного занятия повидал и пережил немало. Разбил сотни сердец, а свое сберег. Убегал от желавших с ним расправиться мужей неверных жен или облапошенных кредиторов. Принимал бой с наемниками, подосланными жертвами сочиненных им язвительных памфлетов.

И теперь Ланар по праву повсюду трубил, а вернее бренчал на жилах верной лютни, что не боится ни Хозяина Бездны, ни Богов равновесия. Ни Смерти, ни коварства Любви...


Язык его был хорошо подвешен, а улыбка неотразима для слабого пола и, порой, в праздничные дни исполняя на площадях свои песенки, зарабатывал он весьма прилично. Но сколь быстро ни пополнялась его мощна, столь же быстро она и пустела. Любил Ланар карты и был азартен... как и его прадед, разоривший некогда богатый род.


Бывало смеялся менестрель сам над собой, напевая:


Одна Игра лишь из когтей,
Когда представится ей случай,
Свою добычу не упустит.
Она зовет: "Все ставь смелей!
Кинь золотой к медяшек куче!"
И насмехается скорей...


Однажды, хорошо заработав в очередной раз своими песенками, он решил испытать удачу в местной таверне.

В товарищи по карточной игре, среди прочих, подобрался и знаменитый в городе лекарь по имени Аристо. Сначала Ланару везло. И вскоре за столом осталось двое игроков. Он да вышеупомянутый лекарь.


В новой партии Ланар выиграл и решил повысить ставку. Он высыпал все золото и медяки, что заработал на площади, на стол. И снова удача благоволила ему.

- Осмелишься поставить все и самое дорогое сверху в противовес этому? - спросил Аристо, показав парню славно сияющий драгоценными камушками денежный амулет.


Словно злой дух подначивал парня сегодня, шепча из-за плеча. И азарт барда возобладал над здравым смыслом. Преодолев свои краткие сомнения и предостерегающий шепот души, он выставил в залог и самое дорогое, что у него было - свою лютню.

Но капризная Госпожа Фортуна, послав ему мимолетный воздушный поцелуй, все же предпочла колени другого.


- Ты проиграл, бард, - констатировал Аристо. И больше тебе, как я погляжу, ставить нечего. Разве что свои штаны, - беззлобно поддразнил он.
- Да не горюй, не нужны мне ни твои деньги, ни пожитки.
Послушай, менестрель! Играл я давеча, вот как с тобой, с одним проходимцем, что и лица не показывал.
Когда остались мы один на один и ставки выросли, поставил я этот самый амулет, что мог стать твоим. А он в ответ выложил на стол странную монету. На аверсе у нее пылало солнце, а на реверсе увядала роза. Я рассмеялся было такой шутке, а он - откуда только узнал - сказал, что она может помочь мне раздобыть два редких ингредиента для моего снадобья.


Заинтриговал он меня изрядно и мы сыграли... Он проиграл...
И, отдав монету, рассказал, как достать эти вещи... Но тут, видишь ли, надобен отчаянный храбрец...

Я предлагал эту работу многим, но никто из местных сорвиголов не соглашается добыть их для меня. Слабаки!


Но слышал я давеча на площади, как ты хвалился, что ничего и никого не боишься!
Правда ли ты так смел, что не побоишься в полночь выйти на перекресток четырех дорог у Мертвого леса?
- Ха! Ответил Ланар, хлопнув себя по колену и выпятив грудь. - Плохо, видно, ты мастер, слушал мои песенки. Не зря, везде, где меня знают, зовут не иначе, как Ланар-Смельчак!


- Постой, постой, - осадил гордеца лекарь. Самого главного-то я еще не досказал!
Ровно в полночь проскачет мимо тебя страшный всадник. И, если успеешь ты кинуть под копыта его коня эту монету да осенить его праведным знамением, то он остановится и с места сдвинуться уж не сможет. В обмен на свободу предложит он отвезти тебя за двумя дарами: даром Любви и даром Смерти. Принеси мне их, чем бы они не были... И тогда я, не то что прощу тебе долг, но и осыплю тебя золотом с головы до ног!
Я давно хочу их заполучить.
А когда я сделаю это, то превзойду всех лекарей и короли будут ходить ко мне на поклон!


- Ну что? Не побоишься дождаться ужасного провожатого, - спросил лекарь, ища в зеленых глазах парня хотя бы тень страха.
- Да хоть самого Хозяина Бездны! - беззаботно рассмеялся бард.
- По рукам, мой друг, Аристо! Нет ничего, что смогло бы напугать Смельчака-Ланара!
- Вот и славно! - обрадовался, наконец-то нашедший дурака, готового рисковать шеей, лекарь, пожимая протянутую менестрелем ладонь.
- Вот тебе монета, а, чтобы ты не вздумал сбежать, твоя лютня останется покуда у меня...


...


Местные неохотно указали парню путь к развилке у Мрачного леса, глядя, как на полоумного.
Кто ж в здравом уме попрется туда почти в полночь?! Дурной славой было известно то место...


И вот встал Ланар на пересечении четырех дорог. Достал кругляш лекарской монеты и начал подбрасывать да ловить. Каким бы смельчаком он ни был, а все же и ему захотелось отогнать тень подступающей тревоги. Чтобы стало еще веселее, начал он вслух напевать свою песенку:


Пусть трус пред Смертию дрожит,
И уползает с поля боя,
Но не утратит бард покоя.
Из битвы Ланар не сбежит...


И жало подлое Любви,
Иным пусть колет сердце болью,
Их наделяет рабской долей,
А барда вовсе не страшит...


Избегну яда и оков!
Покуда жив, себе хозяин.
Пусть одинок, зато отчаян...
Нет! Ланар не из слабаков!


Не успел он допеть последний куплет, как земля за его спиной сотряслась от стука копыт.
Он оглянулся и замер в оцепенении. Огромный бледный жеребец мчался на встречу ему, поднимая клубы пыли. Конь нес на своей спине всадника, сколь страшного, столь и прекрасного.
От такого зрелища Ланар едва не проморгал удачный момент. Но вовремя очнулся. Кинул монету под ужасные копыта и осенил коня знамением. Тот всхрапнул и поднялся на дыбы. Затанцевал на месте. Всадник осадил жеребца и заглянул парню в глаза.


Ланар внутренне вздрогнул, но и виду не подал, что душа его ушла в пятки, да там и осталась. Наоборот. Он шутливо поклонился, подметя пером на своем щегольском дырявом берете землю и поприветствовал седока наглой речью:

- Вы ли, любезный сударь, тот провожатый, которого я уж битый час как дожидаюсь?! Извольте отвезти меня за даром Любви и даром Смерти! А иначе не сдвинуться Вам с места, клянусь дырками в моем плаще!



Всадник усмехнулся, свернув жемчужными зубами, и сказал:
- Садись за моей спиной, Смельчак, да держись крепко! Конь мой быстр как ветер...

Он наклонился, протянув ладонь, затянутую в тонкую кожу перчатки. Помог барду взобраться на мощный круп.

Ланар крепко обхватил всадника за талию и они рванули с места в галоп.



Волосы у парня на голове зашевелились. Ведь скакали они уже не по дороге, а прямо по воздуху. Поднимаясь все выше и выше. Пространство вокруг затуманилось, заткалось непроницаемой белой пеленой. От бешеной скачки все нутро у бедняги переворачивалось.



Долго ли, коротко ли, всадник начал спускаться.
Ланар огляделся. Перед ними высились открытые ажурной ковки ворота дивного сада, полного сладостного благоухания.

- Теперь слезай. Иди и сорви самую пышную розу! Приказал всадник.
- Да смотри, не заглядывай никому из встречных в глаза и ни с кем не заговаривай, иначе потеряешь сердце! - напутствовал он барда.



Доверясь странному зову, двинулся Ланар вперед.


Неправильной формы бутоны алых роз, похожие на эмблему сердца, что овивали арки и беседки, не показались ему достаточно пышными. И он продвигался все дальше.


Воздух вокруг был напоен будоражащим ароматом и едва различимыми звуками. Будто влюбленные шептали в ночи о томлении своих сердец. Признавались друг другу в любви. Колокольчиком звенел их счастливый смех и тут же уносился прочь с шаловливым ветерком.
Вдруг услышал бард сладкие звуки гитары. Миновал очередной поворот и в одной из полукруглых беседок увидал край белоснежного платья. Вот, где цвели самые пышные розы. Он осторожно и незаметно подобрался ближе.


Та роза, которая была ему нужнее всех, украшала темные волосы незнакомки в наряде невесты.

Женщина сидела вполоборота к нему. Нежные пальчики по-хозяйски перебирали струны гитары, а медовый голос с приятным бархатным тембром выводил:


"Смерть с Любовью собирались, затевали тайный план:
Схватим тех, что зазевались - и добычу пополам!
И с тех пор во тьме глубокой ждут, таяся по углам...
Зрелый ль муж, младая ль дева - и добычу пополам!" *


И хоть песня была незатейливой, Ланара отчего-то пробрал озноб. Он осторожно потянулся к цветку в волосах певуньи.
Почувствовав движение, женщина внезапно прервала песню и обернулась, на миг встретившись с незваным гостем сияющими невыразимым светом глазами. Узнал в них Ланар и голубые глаза Марты, и серые глаза Констанс, и карие глаза Лиз и многие другие глаза.


Сердце парня ухнуло куда-то вниз, подскочило к горлу, опустилось на место и забилось в груди, словно пойманная в силок птица. Попыталось вырваться из клетки ребер на волю.

Он выхватил бутон из волос женщины, и поспешил сбежать.


Во след ему донесся ее чарующий смех:
- Куда же ты, воришка?! От меня нигде не скроешься!


Всадник ждал его, придерживая скакуна, танцующего от нетерпения.
- Скорее же, мой Смельчак! Ночь не вечна. А ты еще не забрал второй дар...
И они снова взвились в воздух.


Близко ли, далеко ли, скакали они, рассекая пространство и время, а только всадник вновь начал спускаться. Ланар огляделся. И волосы на его голове встали дыбом.

Вокруг них и, насколько хватало глаз, простиралась черная равнина, усеянная побелевшими от времени человеческими костями.
Из их ощеренных в оскале агонии черепов, из их треснувших ребер, рвались вверх чудовищные в своей красоте розы. Их лепестки были черны, как антрацит ночи, а сердцевина пепельно-бела. Горький аромат погребальными одеждами стелился над равниной.



- Теперь слезай и сорви самую пышную розу, - приказал всадник.
- Да, смотри, не заглядывай никому в глазницы, и никому не отвечай, иначе потеряешь душу! - напутствовал он барда.
Дрожа спешился Ланар и на негнущихся ногах направился вперед, ведомый странным зовом.


Ему казалось, что мертвецы протягивают свои костлявые руки, в надежде ухватить его за полы драного плаща.
- Ланар! Ланар! Останься с нами, бард! Нам так холодно... Нам так одиноко... Согрей нас! Спой нам! Шептал хор их голосов.
Ланар зажал уши руками и двинулся дальше через вязкий воздух, словно через густой кисель.


Наконец, он увидел самую пышную из чудовищных роз. Наклонился, чтобы ее быстрее сорвать и в ужасе отшатнулся. Скелет сжимал до боли знакомую ему лютню. Роза пробивала и остов мертвеца и ее корпус.


- Ах, Смельчак! - горько застенал мертвец, - совсем забыл ты меня! Разве не помнишь, как весело перебирали мы этими руками звенящие жилы, как нагло этими губами смеялись мы на рыночных площадях над самой Любовью и Смертью?!
- Всмотрись! Разве не узнаешь ты этих глаз?
На миг Ланар встретился взглядом с пустыми глазницами и ему показалось, что в их глубине блеснул знакомый зеленый цвет так часто виденный в отражении.
- Возьми же свой дар! И помни о Смерти!
Ланар не смог бы сказать, сам ли он сорвал ужасный бутон или мертвец вручил его ему. Он бросился прочь.



Всадник ждал его, сдерживая танцующего от нетерпения жеребца.


...


Под утро поседевший и напрочь лишенный прежней веселой безбашенности Ланар возвратился к Аристо и молча выложил на стол трофеи. Так же молча забрал заложенную лютню. И ни слова не обронив о причитающейся награде, направился к выходу.
- Ей-ей! Погоди! Что с тобой случилось, парень?! - попытался остановить его явно взволнованный лекарь.
- Я видел будущее... и все вы тоже скоро его узрите! - как безумный рассмеялся Ланар и, хлопнув дверью, скрылся в тающей ночи.
Только издали донеслось мрачное треньканье струн его лютни да обрывок песни, от чего-то пробравший всех слышавших эти простые слова до мурашек:


"Смерть с Любовью собирались, затевали тайный план:
Схватим тех, что зазевались - и добычу пополам..."


...





"Говорят, приходила к Королеве в осеннее полнолуние прекрасная гостья с корзиной краснощеких и ароматных яблок. Принесла 13, а ушла с дюжиной. О чем они договорились и для чего был тот дар никто не ведает..."


...


Простак не мог понять, что его тревожит. Даже ехидный Весельчак на раз читающий окружающих, даже придирчивый к мельчайшим недостаткам Ворчун, попали под обаяние пришельца. Да еще и человека! Где это видано, чтобы чистокровный гном так вот запросто "верзиле" доверился?!
А они привели его в святая святых!

Принц был учтив и прекрасен. Но глаза его не были глазами живого существа. Как же они не видят?! Простаку казалось, что через эти озера глубокого синего цвета смотрит на них сама Смерть. Но разве ж его послушают...

Братья отвели пришельца в пещеру к хрустальному гробу.


И принц склонился над их сокровищем.



Распущенные золотисто-каштановые волосы сокрыли от невольных наблюдателей лицо, словно пошедшее трещинами. Из трещин, заворачиваясь смерчами, выглянули сонмы теней. Открыли в предвкушении голодные пасти.
Длинные волосы пришельца легли поверх смоляных прядей спящей. Медные змейки переплелись с агатовыми.



Они не увидели исказившей красивые губы усмешки. Полыхнувшего в глазах огня непроницаемой тьмы.

Яд поцелуя воззвал к их ненаглядной. Осквернил ее. Поцелуй без любви разжег в отравленном предательством и несправедливостью сердце огонь не жизни, но ненависти, посадил росток дивной ужасающей красоты - черной розы-проказы. Еще не настало время ее полного цветения. Но скоро! Скоро аромат этих цветов укроет все земли Мрачных королевств... А пока...


Белинда судорожно вздохнула. Втянула холодный пещерный воздух. Открыла светло-серые глаза, так контрастирующие с темными волосами и ресницами. Взглянула на принца и, мгновение помедлив, словно прислушиваясь к чему-то, кивнула. Слабая улыбка приподняла уголки ее алых губ. Но выражение ее глаз ни на йоту не изменилось, будто она продолжала по прежнему спать своим мертвым отрешенным сном.
Безразлично скользнула она взглядом по давшим ей кров и защиту.

Сердце Простака ухнуло куда-то в холодную бездну...

- Идем, сестра моя! Принесем миру дар освобождения! - Мертвый галантно подал Белинде руку.
- Во дворец мачехи... , - страшным в его спокойствии голосом ответила девушка, легко скользнув с атласного ложа.

И они ускакали в ночь на огромном бледном коне...


...


Два низкорослых силуэта скользили быстрой тенью за спиной путника, перекидываясь знаками.
Еще четверо, разбившись на пары, скользили по бокам от человека.
Так они и "вели" его почти до своего спрятанного за густыми кустами логова. Пока из укрытия не вышел их вожак, перегородив "верзиле" путь.
- Покажи руки! Приказал Умник, наводя заряженный арбалет незваному гостю в грудь.
Остальные, перестав, скрываться, тоже обнаружили себя. Под прицелами шести арбалетов не забалуешь...
- Гостеприимные, вы, ребята, - подчинился Алекс без тени насмешки, показав пустые ладони.
- И капюшон сними!
Упавшая на плечи ткань открыла взорам гномов рыжие, как пламя, вихры и внимательные, но ничуть не испуганные глаза на сумрачном лице.
- Я ж говорил, не он, - сплюнул Ворчун. Зачем бы тому возвращаться... Да и выше этот намного.
- Ага. Прямо великан! - восхищенно выдал Простак.
- Ап-чхи, - подтвердил Чихун.
- Будь здоров, господин гном, - искренне пожелал Алекс здоровья гному с красным, как помидор, носом.
- Ну и кто ты таков будешь и куда путь держишь? - спросил Умник, не опуская арбалета.
- Иду за своим в Высокие горы... А кто таков, не так уж и важно...
- Не важно ему, - заворчал Ворчун. Раз спросили, значит надобно! Ходят тут всякие... Он снова сплюнул.
- Апч-хи! Согласился Чихун с замечанием брата.
Алекс вновь пожелал ему благоденствия.
- За каким это своим, - с подозрением спросил Умник. - Высокие горы испокон веков - наша вотчина! И все, что они родят, - тоже наше!
А ну-ка! Сумку-то открой! Чего там у тебя?! Кирка небось?
Алекс показал тисненые корешки книг, провизию и... портновские принадлежности.
- Ни золота, ни стекляшек я не возьму, - спокойно сказал он. - А заберу лишь свой смех... Беда в мире. Придется выпустить на волю меньшее зло...
- Что заберешь? Переспросил Скромник, от удивления забывший о застенчивости.
- Смех... На лице путника не было и тени издевки.
Гномы уставились на верзилу, как на полоумного. Переглянулись.
- Так. Все ясно. Констатировал Умник. - А с виду, вроде, и не скажешь...
- Однако времена и впрямь темные, болеющих что-то много..., - закончил за него Весельчак. - Ну, этот хоть не буйный... вроде...
- Лучше его вон забери, - указал кивком на брата Ворчун. - Задрал своими шуточками! Даже теперь, когда... , - фразу он не закончил. Лишь тяжело вздохнул.
- Что ж теперь, лечь и помереть что ли? - развел руками Весельчак и тоже вздохнул.
- Не до смеха нам сейчас, парень, - туманно пояснил "верзиле" общее уныние компании Умник.
- Ап-чхи! Будь оно неладно! - в который раз подтвердил сказанное Чихун.
Он трубно высморкался в кружевной платок.
- Будь здоров, господин гном! - и в третий раз пожелал аллергику не знать болячек Алекс.
- Ишь, вежливый какой нашелся, - заворчал Ворчун. - Даром, что больной.
Но парни незаметно для себя расслабились. Убрали арбалеты.
- Идем, что ли, к нам, болезный. Новостями поделишься. Чего на пороге-то болтать, - предложил вожак низкорослой братии. Вон наша уютная нора.
Алекс с сомнением посмотрел на низкий вход в избушку... Незаметно для всех, кроме Простака, вырвал волосок из рыжей бороды.
Гному показалось, что пришелец стал чуть ниже ростом. От недосыпа мерещится, решил он...


Зато Соня опять свое не упустил. О чем стало явственно ясно уже от входа.
В домике противно пахло пригорелым...

- Ах ты, ящерица бесхвостая! Ах, ты, белка облезлая! Опять без обеда оставил! Заругался Ворчун на сладко сопящего на табурете в обнимку с тазиком с картофельной кожурой брата. Котелок, подвешенный над огнем, весь покрылся нагаром от выкипевшей похлебки.

Пока остальные справлялись с последствиями бедствия, Весельчак, взяв две крышки от кастрюль, и, используя их, как литавры, ударил одной о другую над ухом у Сони.
Алекс искренне поразился молниеносной реакции последнего.
Гном мгновенно вскочил, метко отшвырнув тазик на кухонный столик, и выставил вперед остро наточенный нож, приняв боевую стойку. Сна ни в одном глазу гнома уже не наблюдалось. Наоборот. Внимательные глазки словно дырку готовы были прожечь в рыжем детине.
- Расслабься, герой! - осторожно похлопал его по плечу Весельчак. - Свои!
- А этот кто?
- Гость это... Надеюсь, ты не все продукты спалил, - проворчал Ворчун, - накрывай на стол, горе-повар!

...


- Ты это... не серчай, что мы тебя так встретили вначале, - обратился к гостю Умник, когда все гномы уселись за массивный обеденный стол на добротные лавки. Алексу пришлось сесть, скрестив длинные ноги, прямо на пол, используя плащ, как сидушку.
- Но, обжегшись на молоке, и на воду дуть будешь... Приветили мы тут одного давеча, - с горечью закончил он.
- Принц недоделанный! - стукнул Ворчун кулаком по столу со всей силы. Пузатые кружки аж подпрыгнули, выплеснув эль на скатерть с цветочками.
- Я же говорил! Не человек это, - прошептал Простак. А вы...
- Не человек? Переспросил "верзила" и весь обратился в слух.


...


- Я знаю его, - сказал Алекс, нахмурившись. - От него и идет беда нашему привычному миру, господа гномы. И нужно готовиться к худшему.
- Кто он? Я был прав? - спросил Простак гостя, и найдя ответ в его глазах, заметно сник.
- Мертвый. Так его теперь зовут... , - вслух подтвердил его опасения Алекс. - А женщина? С ним была прекрасная женщина в платье невесты?
- Нет. Но... Он забрал нашу Белинду, - печально произнес Скромняга.
- А уж ее прекрасней во всем свете нет! С горячностью закончил Простак и густо покраснел.
- А потом... до нас дошли ужасные слухи. Добавил хмурый Весельчак.


"И она заставила злую мачеху всю ночь танцевать в раскаленных докрасна железных туфельках. Можете представить, во что превратились ее ступни?!
Да уж, падчерица превзошла бедную Королеву в жестокости! Говорят, она даже не поморщилась. Должно быть, наслаждалась зрелищем... "

...


Гость и хозяева еще долго обсуждали происходящее. Делились сведениями и догадками. Договаривались о чем-то...

...


- Коли горы чуть затрясет, не пугайтесь, - предупредил Алекс на прощание. - Смех мой огромен...
- А все таки, к лекарю бы тебе, парень, - участливо посоветовал Умник.
- Ап-чхи! - подтвердил Чихун...


...


Человек выдернул из бороды два рыжих волоска и значительно вырос в размере. Теперь это был настоящий исполин. Он с легкостью отломил от ближайшего бука мощную ветвь и стукнул оземь три раза.
Горы расступились. Обнажились несущие золото жилы. По ним, сотрясая каменные громады дрожью, перекатывалось звенящее нечто. Рвалось к хозяину.
- Ну, здравствуй, дружище! Вот и свиделись... , - поприветствовал Алекс старого друга...
- Осталось найти себе подходящую тень...


...


Зеркало, стоящее перед чудовищем, не скрывало жестокой истины.
- Взгляни правде в глаза! Почти ласково предложила прекрасная женщина в наряде невесты.
- Разве есть кто-то способный полюбить тебя? Тебя?!
Зеркало пошло рябью, взбугрилось поверхностью. Образовало подобие лица. Выплюнуло в отвращении в сторону смотрящего в него:
- Ты на свете всех страшнее! Всех ужасней и...
Чудовище недослушало, взвыло в отчаянии и размахнулось. Осколки окрасились брызнувшей из раны кровью. Отразили тысячи истекающих слюной оскалов.

Оно зарычало, выпустило когти, разорвало на груди рубаху. Встало на четвереньки.
Полностью избавилось от остатков человечности...

Роза, стоящая в вазе в тайной комнате, не облетела, но почернела. И, мгновенно иссохнув, согнулась, как древняя карга под тяжестью лет.

- Охоться! Кусай, отравляй! Приказала Эмилия...

...


* Не помню, откуда я взяла эту песенку Эмилии. Кажется, это был какой-то готический роман)