Я построю дом себе из снега
На окраине лесной дороги
Заметет метель жестоким бегом
Дома моего высокие пороги
Запорошит окна, двери, ставни
Чтоб ко мне никто не постучался
Чтобы гость незваный утром ранним
Не нарушил моего покоя
Избалована, дерзкая, судьбою
Наломаю дров с плеча и сразу
Мне привычно по углам метлою
Выметать лохмотья и заразу
Так меня растили, так меня учили
Радости и боли, гордости и гневу
Если старый дом спалили
Значит я построю новый дом из снега
Разлетался над моей обидой
Ворон белый гостем из заречья
Пусть не смотрит, если кому стыдно
Видеть рядом душу человечью
Пусть болтают о судьбе крылатой
Свесив ноги на плече заката
А потом сойдут с ума от смеха
И построят дом себе из снега
У березы, у мамы моей убиенной
На коленях как перед богом стою
Помнят деды мои, помнят деды
Как падает солнце на последнем лугу
Я построю дом себе из снега
На окраине лесной дороги
Заметет метель жестоким бегом
Дома моего высокие пороги
Запорошит окна, двери, ставни
Чтоб ко мне никто не постучался
Чтобы гость незваный утром ранним
Не нарушил моего покоя...
Шен стояла на крыльце, прислонившись к стене и глядя в темное дождливое небо. Она тихонько напевала песню, когда-то услышанную ею в далеком Андерфелсе. Эти слова почему-то запали ей в душу, и теперь они вставали в памяти так же ясно, как будто косситка слушала балладу впервые. Почему же память так подводит ее, когда она стремится вспомнить события не столь давние?.. Почему она помнит все, кроме того, что произошло тогда в церкви в Вал-Руайо?
Внезапно ее внимание привлек какой-то шум, ясно доносящийся сквозь плеск воды, стекавшей с навеса над крыльцом. Хлопанье крыльев... Магесса четко различила его, как будто ждала этого. Белое пятно промелькнуло перед глазами вспышкой яркого света в ночной тьме, располосованное струями дождя, и Шен вздрогнула. Прикрыв глаза, она промурлыкала последние строки песни и подумала, что пора бы возвращаться в таверну, к теплому огню, а не стоять здесь, под пронизывающим и холодным ветром. Вот только не очень-то ей хотелось сейчас видеть лица тех, к кому она уже успела привыкнуть.
Сколько еще ей предстоит здесь пробыть, прежде чем настанет время вновь двигаться в путь - день, неделю, месяц, год?.. Да и куда ей идти, если она забыла то, что было самым важным во всей ее жизни. Возвращаться в пустое поместье, где ожидают лишь пыль да тени в углах, было равносильно самоубийству. Или искать нечто в Тени, пока ее разум не иссохнет, подобно растению, запертому в подвале. Или же поддаться на упорные ухаживания Хареллана, а что потом? Шен не верила в любовь. Тем более не верила она и в то, что любовь может длиться вечно. Вздохнув, она развернулась и собралась было уже открыть дверь и войти в сумрак зала таверны, как шум крыльев раздался ближе.
Неужели... неужели не показалось?
Она обернулась и увидела, как большая белая птица проскользнула над ее головой и села на водосточную трубу у левой стены таверны. Разбираемая странным, необъяснимым любопытством, косситка вышла из-под навеса, и на нее обрушился водопад ледяной воды. Весенние грозы были не редкостью в этих краях, а сейчас, когда только-только вступала в свои права весна, они были особенно жестокими. Шен промокла до нитки за какие-нибудь несколько секунд, но она не замечала холода. Взгляд ее был прикован к птице. Сквозь пелену дождя трудно было различить, что это за птица, но она была не похожа на таких, что обычно водились здесь. Меньше орла или коршуна, но больше голубя. Сапоги Шен проваливались в размокшую землю, но она упорно шла вперед, с каждым шагом погружаясь в некое полусонное состояние. Ее словно загипнотизировали, но источником было что-то, чего нельзя было различить во тьме.
Птица каркнула. Это был ворон. Да, теперь магесса видела это ясно, приблизившись и задрав голову. Белый ворон, альбинос. Знак богов - всплыло в памяти Шен, носитель судьбы и предсказатель либо смерти, либо великого свершения. Ворон склонил голову набок и посмотрел на косситку взглядом красных, как две капли крови, глаз.
