[Mad Ness]

 

 

 

Вступление. День Основания.

Глава I. Чужие среди своих.

Глава 2. Собирая осколки.

Глава 3. Беги или умри.

Эпилог. О том, что после.

 

 

 

 

Филипп Крамер

Мара Морель
Хауэлл Арчер

† Николас Моррисон †

Дженниффер Лем

Харальд Ларсен

Сообщение отредактировал Lawless: 24 октября 2016 - 01:17

[Leo-ranger]

С громким треском дверь была выбита и на порог дома Божьего встали глиняные творения темного колдовства.
Позади него стояла столько невинных, беззащитных лбдей. Каспар, Филипп, Джонатан… Николас наполнялся твердым намерением сразить чудищ от одной мысли о том, что големы могут сделать с этими людьми, с этим священным местом. Его миссия была встать на защиту храма и всех тех, кто укрылся в нем.
Мимо раздался выстрел дробовика Джен, однако тот никак не повредил голема. И прежде, чем хоть одна глиняная стопа переступила порог храма, "Воитель Христов" уже преградил им путь. Тело Николаса вновь окутало сияние, гораздо ярче, чем в прошлый раз, Священная Бита Возмездия вновь полыхала ярким пламенем, призванным опалить любого, кто пытался нанести вред невинным.
Удар, направленный против Зла, нанесенный во имя Его всегда достигает цели, как бы незначительно ни было бы попадание. Бита едва задела голема, однако даже легкого прикосновения священного оружия хватило, чтобы разрушить порядочную часть тела глиняного исполина. В следующий миг рядом что-то пролетело и тело голема вспыхнуло. Совсем рядом нарисовалась громадная фигура Харальда. Умом Николас понимал, что в этом бою они должны сражаться все вместе, ведь так будет легче, но та сторона, что сейчас возобладала, твердила, что он не должен допустить, чтобы кузнецу причинили вред.
Один из големов пал от бросков ножей Мары, другой догорал, словно свеча, но их оставалось еще двое. Одно глиняное творение решил взять на себя праведник. Ник нанес первый удар верным оружием, заставив голема потерять равновесие. Священная Бита вновь поднялась лишь для того, чтобы обрушиться на врага ещё раз, повергая творение еретичного колдовства наземь. Больше голем не вставал.
Однако, порой, чтобы выполнить свою миссию, приходилось платить. В этом бою Николасу тоже пришлось поплатиться за защиту остальных - он принял единственный ответный удар врага на себя. Творение из глины и магии замахнулось кулаком и с силой, невозможной для человека нанесла удар по праведному воителю. Сэйнт упал на пол и на несколько секунд мир для Ника скрылся за волной боли, заменившей собой все остальные ощущения. Однако спустя время (чувство которого для Николаса несколько смазалось, так что сказать точно, прошла ли секунда или часы он не мог) это ощущение резко сошло на нет. Ник оторвал голову от пола и все еще мутным взглядом уставился на голема. Тот, сраженный еще одним броском Мары пал замертво, если так можно сказать о том, что никогда живым и не было.
Ник нащупал биту, и вовремя - боль снова вернулась, приглушив остальные чувства и лишь оружие Священного Возмездия позволило не упасть, послужив своему владельцу опорой.
Праведное сияние вокруг Николаса погасло. Эта битва против Тьмы была выиграна.

[Gonchar]

Убийца уподобилась чёрной молнии, метаясь из одной стороны церкви в другую, с нечеловеческой силой поднимая скамьи и сбрасывая их у входа. Тело не чувствовало усталости, не чувствовало слабости, лишь безумная сила бурлила в жилах и тренированных мускулах, выходя за рамки разумных пределов человеческой воли и выносливости. На бледном веснушчатом лбу выступила испарина, когда очередная скамейка грохнулась у входа ходящей ходуном двери под ударами неизвестных колдовских чудовищ Змей. Однако у каждого барьера был предел, у каждой преграды точка слома, когда чужая сила сминает её как дешёвую фольгу и распыляет на мелкие щепки. 

Так произошло и с церковными воротами, который застонали и подались ещё раз вовнутрь, с сухим треском переламывая лакированную скамью пополам. Последний удар отгремел громом по каменной кладке и отдавая вибрацией по полу в протекторные подошвы ботинок, плотно облегавшие ноги девушки. Сжав покрепче цепь лампады с горящим огоньком промасленного фитиля, убийца впилась глазами в мрак ночи, разрываемый вспышками молний и шумом безумствующей стихии. В тёмном проёме впереди, освещённом рыжем огнём свечей, стояли четыре карикатурные человеческие фигуры, превосходившие по размерам даже великана-Харальда. Присмотревшись, Мара поняла, что они сделаны из чего-то, сильно напоминающего глину. И сразу же вспомнила предупреждение Андервейла о глиняных слугах Эс-Шейр. Гротескные лица с впадинами глаз, кривые рты-щели, массивные руки, напоминающие грабли с короткими массивными зубьями, расплывающиеся слоновьи ноги и массивный торс. 

- Ну, посмотрим, на что вы способны... - тихо прошептала убийца, сглатывая и зло стискивая зубы, ощущая как всё тело дрожит от возбуждения и адреналина, циркулирующего по артериям, расширяя зрачки и отдавая покалыванием в руках.

Сильно раскрутив на цепи лампаду, так что та превратилась в огненный круг вокруг сжатого кулака убийцы, она метнула свой импровизированный снаряд в уже объятого пламенем от пылающей биты святоши голема. Раздался жалобный хруст и лампада с силой зарядила в торс великана, обжигая его вспыхнувшим пламенем гораздо сильнее, чем вообще можно было ожидать. Тот не отшатнулся, но прямо на глазах было видно, как трескается глина и осыпается с его тела целыми кусками.

Не останавливаться! 

Адреналин бил по голове, разгоняя её сильнее любого наркотика. Порывистое движение смазавшихся в воздухе рук и два ножа чёрными росчерками пролетели со свистом в воздухе, превращая тело другого голема в мелкое крошево. Где-то впереди сражались другие. Сверкала бита Ника, размашисто двигался Харальд, словно буйный северный медведь, сметающий всё на своём пути. Удары святоши были словно работа парового пресса, разрывающего глину гротескных тел мощными ударами. Широко раскрытые серые глаза ловили каждое движение, каждая секунда боя была решающей, каждый миг определялся баланс между жизнью и смертью.

Вдруг один из ножей вырвался из мешанины глины и ринулся рукоятью вперёд прямо в убийцу. Та легко поймала нож одним быстрым движением и отсалютовала Джен, обнажив заострённые зубы в бесшабашной улыбке, чтобы тут же обернуться и метнуть оружие в следующего голема, отсекая ему одну из конечностей невероятной силы ударом. Однако тот, покачнувшись, всё же устоял и обрушил огромную ручищу на голову святоши, роняя его на грязный пол словно старый пыльный мешок.

Злобно зашипев, убийца выхватила кинжал, подаренный кузнецом, и в мгновение ока оказалась рядом с последним выжившим существом. Оттолкнувшись от пола, она в затяжном прыжке зацепилась за покатую голову голема. Глина под пальцами скользила и разлезалась, однако, до боли напрягая пальцы, Мара удержалась и чудовищной силы ударом раскроила кинжалом существо от макушки до того места, где голова без шеи переходила в туловище. Глина заколебалась и стала быстро осыпаться, но убийцы там уже не было - она ловко, словно кошка, отпрыгнула назад, балансируя на скользком полу. В лицо били случайные ледяные струи ливня, сердце грохотало в груди, отдавая пульсацией в ушах.

Какое-то время Мара просто стояла на границе света и разверзнувшейся снаружи Бездны, тяжело дыша разгорячённым воздухом. Между пухлых раскрытых губ срывались облачка пара...

 

Ник нащупал биту и вовремя - боль снова вернулась, приглушив остальные чувства и лишь оружие Священного Возмездия позволило не упасть, послужив опорой.
Праведное сияние вокруг Николаса погасло. Эта битва против Тьмы была выиграна.

 

Всё ещё ощущая дрожь во всём теле, девушка медленно развернулась, окидывая взглядом разорённую церковь. Прямо посреди входа опёрся на биту Николас, словно уставший от ратных дел раненный рыцарь, до последней капли крови сдерживающий натиск превосходящих сил врага на пороге собственной святыни.

Она тихо подошла к нему и опустилась на пол, не особо переживая о том, что чёрные джинсы теперь будут бесславно перемазаны в глине. Ощущая кончиками пальцев ног леденящее дуновение воздуха, Мара поджала колени и обняла их.

- Мы сделали это...какую-то часть, - устало выдохнула она.

Сообщение отредактировал Gonchar: 03 октября 2016 - 21:54

[Фели]

Праведное сияние вокруг Николаса погасло. Эта битва против Тьмы была выиграна.

 

— Стар я уже становлюсь для такого… — тихонько зашипел Харальд, подставив всё ещё пошатывающемуся после того удара по голове Николасу плечо, дабы помочь тому как-нибудь добраться до одной из немногих оставшихся скамеек. — Стар и слишком, черт подери, зол.
Усадив пошатывающегося от боли "святошу", в этом сражении показавшего себя как никогда отважно, кузнец с тяжелым вздохом уселся рядом, помассировав переносицу.

— Глина. Эти големы были вылеплены из глины. Которую, кстати, обнаружили на полу в номере отеля, где нас и обвинили в убийстве. Почему-то мне кажется, что это не совпадение.
Джонатан, всё это время взиравший на разразившуюся возле двери битву с большущими глазами, осел на пол и растерянно взъерошил огненно-рыжие волосы.
— Это было… — он судорожно сглотнул и покачал головой. — Это были големы? Настоящие, из глины, и живые? Что… Филипп, ты как?
Обеспокоенно прикоснувшись к плечу осоловевшего Крамера, Джонатан быстро проверил туго перебинтованную рану — не возобновилось ли кровотечение.

[Gonchar]

— Глина. Эти големы были вылеплены из глины. Которую, кстати, обнаружили на полу в номере отеля, где нас и обвинили в убийстве. Почему-то мне кажется, что это не совпадение.

 

- Именно, - медленно кивнула Мара, потирая холодными пальцами бледную веснушчатую переносицу, после того как помогла кузнецу усадить Ника на скамью, - мы так и не смогли нормально поговорить...Андервейл предупреждал, что Змеи будут пользоваться каким-то чёрным колдовством и глинянными слугами.

Ощущая покалывание в пересохших глазах и часто заморгав, девушка вытянула подбородок в сторону горсти глины.

- И такое же я видела в особняке, где Змеи достали нашего прокурора. Это какая-то война за город. Отец Каспар и Андервейл на одной чаше весов и Змеи - на другой. Последние хотят захватить город и наполнить его такими же психопатами, которые устроили стрельбу на день Основания. Чёртовы маньяки...

Тихо закончила она свою речь, ощущая в горле неприятную сухость. Метаамфетамин и не думал отпускать. Хотелось выпить сока...апельсинового...литра два. Но пока что в пределах досягаемости был елей, церковное вино и дождевая вода.

Сообщение отредактировал Gonchar: 03 октября 2016 - 22:26

[Фолси]

Что… Филипп, ты как?

 

Какое-то время мужчина напоминал труп. Остекленевший взгляд затуманила колючая пелена боли. Несмотря на то, что Фил воспринимал всё происходящее в церкви даже острее тех, кто грудью принял на себя удар големов, он никак не реагировал на полные тревоги слова Джона. Потому что каждую клеточку естества телепата сейчас сжигала боль. Чужая боль.

Удерживая Ника на тончайшей грани между тьмой забвения и жизнью, Крамер тянул на себя мучения соратника, облегчая нелёгкую участь. Совсем как тогда, в отеле, когда кости телепата ломило от ударов, предназначенных Элен. К счастью, долго удерживать перемычку между собой и Ником адвокату не пришлось, поскольку ранами последнего занялся Каспар.

Фил дёрнулся от спазма, когда боль схлынула из его костей и нервов. Опираясь на плечо Джона, юрист выбрался из-за алтаря и медленно поплёлся к остальным.

 

Отец Каспар и Андервейл на одной чаше весов и Змеи — на другой. Последние хотят захватить город и наполнить его такими же психопатами, которые устроили стрельбу на день Основания. Чёртовы маньяки…

 

— …сказала ты, — едко прокомментировал речь «праведницы» Фил. — Чего же хочет Андервейл, если ему потребовалось шантажом нас втягивать в этот кошмар? Отец Каспар, вы знали, какие средства убеждения использует ваш друг? — Крамер без обиняков обратился к преподобному вампиру.

[Mad Ness]

Каспар, словно обессилев, упал на колени, вознося благодарность Господу. Пусть влияние его неявно, но результаты были очевидны для всех - старая дверь собора выстояла, подобно мученику Антиохийскому, против огромной мощи, что обрушилась на нее, сдержав врага на срок достаточный, чтобы все успели приготовиться к бою.

Пока шла битва, Священник шептал слова молитв, ограждая смертных, что встали на защиту города волей Божьей, и помогая им одолеть две пары кошмарных порождений языческого колдовства, что вторглись в храм четверкой Всадников Апокалипсиса, разрушая все на своем пути, но так и не сумев сломить упорства детей человеческих.

- Господи, исцели раны заступников Истины, омой их слезами своими, Пречистая Дева, и успокой боль, что их терзает. - Приблизившись к поверженному чудовищным ударом Николасу, произнес Каспар, вновь принося себя в жертву, дабы нести исцеление страждущим. - Каждое слово стигматом рассекало кожу и ранило плоть вампира, возвращая тем временем силы Николасу и Филиппу, но он продолжал молитву, пока все раненные не окрепли достаточно, чтобы суметь твердо стоять на ногах.

 

- И такое же я видела в особняке, где Змеи достали нашего прокурора. Это какая-то война за город. Отец Каспар и Андервейл на одной чаше весов и Змеи - на другой. Последние хотят захватить город и наполнить его такими же психопатами, которые устроили стрельбу на день Основания. Чёртовы маньяки...

 

- Это еще не конец. - Старик обернулся к кое-как приводящим себя в порядок бойцам, и на лицо его легла тяжелой печатью скорбь. - Ибо слышу я, как кричат души тех несчастных, что были отравлены ядом Змея, что соблазнились на дары его, желая познать блаженство, но обретя взамен лишь проклятие. Цель их новых хозяев не в том, чтобы разрушить Сент-Джонс, а в том, чтобы править душами и умами. Посеянная ими смута... Лишь инструмент, как и все, кто творил зло, поддавшись колдовскому дурману.

 

— Чего же хочет Андервейл, если ему потребовалось шантажом нас втягивать в этот кошмар? Отец Каспар, вы знали, какие средства убеждения использует ваш друг? — Крамер без обиняков обратился к преподобному вампиру.

 

- Того же, что и прежде. - Прозвучал спокойный, но уверенный голос старого знакомого, будто бы соткавшегося из тьмы в альковах трансепта. - Я хочу, чтобы Сент-Джонс оставался тихим маленьким городком, а его жители никогда не узнали об ужасах ночи. И для этого я приемлю любые методы, если сочту, что они будут достаточно эффективны. Судьбы единиц - ничто, в сравнении с судьбами многих. - В словах Андервейла не было ни злости, ни ехидства и насмешки, какие он демонстрировал прежде, точно все это было частью той маски, которую он ныне сбросил с себя, явив истинное лицо. Лицо поразительно похожее на Энди в своей вдумчивой сосредоточенности, мудрости и... беспощадной решимости. Но если наделенного силой альбиноса вела затаенная ненависть и жажда мести, вампира направляла забота о благе народа. Забота пастыря, готового убить больных овец, дабы спасти все стадо.

- Святейший, - Мужчина поклонился старику и коснулся губами сухих ладоней, - мы ликвидировали почти всех, район оцеплен, но вам лучше оставаться в пределах храма. Не известно, сколько несчастных подчинилось Эс-Шейр, а мы не можем позволить себе посеять еще большую панику среди смертных. Два отряда правительственных войск скоро прибудут, чтобы оборонять город.

 

Каспар покачал головой, а лоб его прорезали еще более глубокие морщины. - Столько жертв из-за нелепой вражды... Эггиль, пожалуйста, позаботься о безопасности людей, угроза церкви уже миновала, и я...

 

Эггиль Андервейл застыл, напрягшись каждым не-мертвым мускулом, спина его окаменела под отливающим ониксом плащом. В черных глазах вампира заклубились потревоженные видимой лишь ему угрозой тени. Впрочем, не только ему. На самой границе сознания Крамера возникло щекочущее ощущение, медленно перерастающее в невыносимый гул безумных голосов. Когда-то он уже слышал подобное... В тот день, когда вся его жизнь пошла кувырком.

Сообщение отредактировал Lawless: 04 октября 2016 - 15:23

[Leo-ranger]

- Ибо слышу я, как кричат души тех несчастных, что были отравлены ядом Змея, что соблазнились на дары его, желая познать блаженство, но обретя взамен лишь проклятие. Цель их новых хозяев не в том, чтобы разрушить Сент-Джонс, а в том, чтобы править душами и умами. Посеянная ими смута... Лишь инструмент, как и все, кто творил зло, поддавшись колдовскому дурману.

 

Ник, склоненной головой  поблагодаривший Каспара за исцеление, поднялся со скамьи, подхватив лежащую рядом биту:

- Есть ли способ спасти их души, обрезать нити кукловодов? - нахмурившись, спросил святоша. Если вампиры возомнили, что они, словно сам Бог, способны контролировать человеческие жизни - нужно было доказать им, что они сильно ошибались.

Ник покосился на Андервейла и понял, что не чувствует к нему никакой злобы. Конечно, методы его были не самыми лучшими, но они были на одной стороне, по крайней мере сейчас.

- Что мы можем сделать для города? - спросил Сэйнт у Каспара и Андервейла.

[Фолси]

— Столько жертв из-за нелепой вражды…

 

— А будет ещё больше, пока мёртвые вмешиваются в жизни живых, — презрительно откликнулся Фил, недвусмысленно взглянув на Андервейла. — Прибитым к стене ты мне нравился больше.

Боль из увечного тела уходила, изгнанная прочь молитвами Каспара, но телепат не чувствовал особой благодарности ни к одному из собравшихся упырей или их питомцев. Именно их «общее благо» крушило судьбы и ломало жизни. Тот факт, что после этого Филипп решил вообще как-то помочь в защите церкви, уже было жестом излишнего доверия со стороны Крамера. А именно на доверии он обжигался, и не раз.

— Довольно, мы уходим, — мужчина решительно взял Джона за руку. — Ты так и не научился поступать по-человечески, Андервейл. А всё туда же — рвёшься нас «защищать», — та интонация, с которой было сказано последнее слово, лучше всего демонстрировало отношение юриста к нелепым и бездушным попыткам кровососа хранить тайну «об ужасах ночи».

Но не прошёл телепат и пары шагов, как…

 

Впрочем, не только ему. На самой границе сознания Крамера возникло щекочущее ощущение, медленно перерастающее в невыносимый гул безумных голосов.

 

Застонав сквозь стиснутые зубы, Крамер приложил ладонь ко лбу.

— Проклятье… что это за гул? — у всех и ни у кого в отдельности хрипло спросил парень.

[Лакич]

- Ибо слышу я, как кричат души тех несчастных, что были отравлены ядом Змея

 

Хауэлл больно прикусил губу, вслушиваясь в этот странный разговор, ощущая приторный вкус собственной крови на губах. От этих слов Арчеру стало явно не по себе. И, хотя доктор смог отбросить зависимость от "даров" Сайраса, на душе по понятным причинам становилось до ужаса тоскливо и больно.

- И что дальше? - спросил он скорее у остальных защитников, а не вампиров, доставая из кармана сигареты.

Что? Что значит "в церкви нельзя курить"?

[Фели]

Харальд медленно перевел взгляд с остатков глиняных големов на Каспара, исцелившего самые ужасные раны одной лишь молитвой, а затем - и на "Эггиля", буквально шагнувшего к ним из теней. Джонатан, понимавший не более его, мог лишь с непониманием вращать головой из стороны в сторону, послушно последовав за Филиппом и, когда тот остановился, обеспокоенно закружившись вокруг него, аки наседка. Харальд выругался сквозь зубы.

— Ладно, что тут вообще происходит? — с мрачной миной поинтересовался он, взирая на происходящее взглядом человека, заброшенного в комнату с дерущимися куницами.

[Кайра]

-Говори  за  себя  Фил, как  ты был рабом системы  так ты и остался.  - Каспар если  способ  излечиться  от  яда  Змеи и очистить  душу  спросил  она    вампира.  Она посмотрела  на  адвоката и чуть не плюнула.  ей  не нравились  эти мелкие,продажные  люди.

[Mad Ness]

- Каспар если  способ  излечиться  от  яда  Змеи и очистить  душу  спросил  она    вампира.

 

- Возможно, со временем его сила уйдет, - Ответил священник, с сожалением глядя на Джен, - но мы в силах лишь молить Господа, чтобы он помог поскорее обрести избавление.

 

— Довольно, мы уходим, — мужчина решительно взял Джона за руку. — Ты так и не научился поступать по-человечески, Андервейл. А всё туда же — рвёшься нас «защищать»

— Проклятье… что это за гул? — у всех и ни у кого в отдельности хрипло спросил парень.

 

- И продолжу, от вас же самих в том числе. Ты не уйдешь, Крамер. Не с теми знаниями, что несешь сейчас в своем разуме. - Подернутые пеленой клубящегося завихрениями мрака глаза впились в Филиппа, - Так будет лучше для всех, в то числе и для тебя. Ты сможешь вернуться к своей обычной жизни, забыв о том, что видел. Забыв о боли и скорби, и получив долгожданный покой... если в Сент-Джонсе вообще останется место для такой жизни, после прихода Эс-Шейр. - Вампир обернулся к темнеющему провалу на месте выбитой двери, через которой на каменный пол собора обрушивались потоки воды с улицы. - Это их слуги, те, кому гораздо хуже, чем тебе, адвокат, ведь они лишены и тени свободной воли.

 

- Есть ли способ спасти их души, обрезать нити кукловодов? - нахмурившись, спросил святоша. - Что мы можем сделать для города?

 

- Только вместе с руками кукловодов. - Андервейл совершенно определенно не шутил. Фигура его стала терять четкость, оплывая по краям струйками жидкой тьмы, - вы можете пытаться бороться, или же просто уйти и не мешать. Остатки сил Эс-Шейр пытаются прорвать установленное оцепление, чтобы атаковать церковь. Там, - он указал в самое средоточие бушующей за порогом стихии, - сейчас должен быть я. Идите следом или обороняйте Святейшего. - Выбор за вами. - Оставляя за собой извивающийся след живой тьмы, вампир устремился на площадь, где уже слышны были первые выстрелы.

[Лакич]

Вот уж кто действительно здесь не был воином - так это Арчер, которому даже Филипп с его ногой и рыжим на шее могу благополучно дать фору.

Да, в такие моменты ему явно не хватало наркотика. Всего пары глотков.

Хауэлл тряхнул головой, отгоняя неприятные мысли. Взгляд холодных глаз уцепился за уходящую на баррикады Мару.

Как... глупо.

- Стой, - сухо крикнул доктор, быстром шагом направляясь за ней, - Морель, ты туда собралась? - Арчер изогнул бровь, удивляясь подобному факту - гораздо безопасней, как подсказывал здравый смысл, было бы остаться здесь, в храме, в окружении стойких дверей и икон.

Но...

- Я с тобой, - обреченно проговорил доктор.

[Gonchar]

Появление Андервейла стало внезапным, однако убийца успела быстро сориентироваться, уже видевшая раз такой трюк от вампира ещё в особняке. Тот действительно словно растворился в тени. Лёгкий стук каблука при шаге назад и...полное исчезновение. Ни шороха одежды, ни шагов - ничего. Как будто огромное Ничто поглощало мужчину за один короткий миг и выплёвывало уже где-то далеко. Или кто вообще знает куда мог переноситься бессмертный при помощи...чего? Крови? Каких-то особых магических сил? Змей был явно не единственным, кто увлекался колдовством. И это было обнадёживающе. Сложно бороться ножом против дробовика, если ты не тихий убийца, крадущийся в тенях, где любое огнестрельное оружие лишь помеха. С колдовством нужно было бороться колдовством. Сложно противопоставить из своего арсенала что-либо против чего-то настолько сверхъестественного и непознананного.

Серые глаза убийцы следили за каждым движением её...кого? Начальника? Учителя? Кто он был ей, что вызывал такое тягучее чувство в душе приблизиться, коснуться, поймать взгляд тёмной бездны в глубине слившейся со зрачком радужки? Просто слышать голос, внимать словами, движениям. Морель встряхнула головой, ощущая странный дурман, путающий мысли и эмоции в какую-то бестолковую мешанину. 

Почему он уходит? Ей так хотелось спросить...что? Просто коснуться локтя, привлечь внимание. Словом, действием, но вот он уже растворился в ночи, словно призрак. Истекая потоками чернильной тьмы. В это мгновение для убийцы всё было решено. Не произнося ни слова она уверенным шагом направилась по опустевшему разорённому залу церкви, буравя взглядом Бездну за порогом с решительностью ревнивого самоубийцы, походя кивнув Арчеру.

Сообщение отредактировал Gonchar: 04 октября 2016 - 17:31

[Фели]

— И продолжу, от вас же самих в том числе. Ты не уйдешь, Крамер. Не с теми знаниями, что несешь сейчас в своем разуме. — Подернутые пеленой клубящегося завихрениями мрака глаза впились в Филиппа, — Так будет лучше для всех, в то числе и для тебя. Ты сможешь вернуться к своей обычной жизни, забыв о том, что видел. Забыв о боли и скорби, и получив долгожданный покой… если в Сент-Джонсе вообще останется место для такой жизни, после прихода Эс-Шейр.

 

— Хорошо. После того, как мы отбомбимся — с нашими мозгами сделают какую-то хрень? Просто хорошо.

Раздраженно закатив глаза, Харальд, крякнув, поднялся со скамейки и угрюмо потопал вслед за Марой, ступающей бесшумно как кошка, без единого слова последовавшей за «законником», что оказался каким-то сверхъестественным существом.

Наверное, он просто не додумался до какого-либо иного решения: снаружи шел бой, и отсиживаться внутри было довольно-таки трусливой затеей. До тех пор, пока они держат оборону — с оставшимися внутри ничего не должно случиться, ведь так?

Ларсену было немного… тревожно при мысли, что же его ждет на той самой площади, на которую последовал бледный «Еггиль» и не менее бледная Мара. Люди? Монстры?

А, какая к черту разница. Он убивал и тех, и других, в честном бою или нет. Но боевой топор всё же стоило выковать…

Сообщение отредактировал Фели: 04 октября 2016 - 17:32

[Фолси]

— И продолжу, от вас же самих в том числе. Ты не уйдешь, Крамер. Не с теми знаниями, что несешь сейчас в своем разуме. — Подернутые пеленой клубящегося завихрениями мрака глаза впились в Филиппа,

 

Филипп ничего не ответил. Просто показал вампиру средний палец и отвернулся.

— Так и не нужно мне было эти знания давать, мудила, — напрочь убитый мёртвой логикой мёртвого существа, Фил приобнял Джона и, опираясь на плечо парня, пошёл к выходу из церкви.

 

— Это их слуги, те, кому гораздо хуже, чем тебе, адвокат, ведь они лишены и тени свободной воли.

 

«И за то, что вы втянули их в свои игры, эти люди сейчас будут умирать», — воистину, никаких захватчиков не нужно было Сент-Джонсу с такими спасителями. Фил чувствовал себя… опустошённым. Всё, к чему он шёл, ради чего вновь и вновь загорался пламенем революции и веры в человечество, сгинуло вместе с угасшей искрой жизни в сердце Энди. Всё вокруг было так изломано, неправильно, гротескно. Эти твари, что продолжали существовать несмотря на однажды принятую смерть. Эти люди, которых Фил хотел назвать друзьями, и которые теперь всё больше походили на игрушечных марионеток, коих даже без намёка на свободу выбора переставляет по полю незримая рука.

Это никогда не кончится, вдруг понял Крамер. Только смерть станет для него спасением.

— Оставайся тут, — рука, которая до этого удерживала Джона за плечо, вдруг твёрдо упёрлась парню в грудь. — И дождись меня.

Не говоря больше ни слова, Филипп нежно прильнул к губам возлюбленного в поцелуе, вдыхая ароматы мяты. И с какой-то погасшей улыбкой наблюдая за тем, как среди огненных локонов извиваются хрупкие ирисы.

Более не оборачиваясь, Крамер медленно, припадая на больную ногу, вышел из храма. Телепат не знал, зачем идёт вперёд — спасать или убивать, служить или восставать. Мужчина твёрдо знал только одно — лишь цепочка действий заполнит зияющую рану в его груди.

[Leo-ranger]

Ник знал, его место там, на поле боя. Он должен был бороться с пораженными змеиным ядом людьми, а потом сразиться и с самими змеями. И все же - ему не хотелось оставлять Каспара, своего духовного наставника, который не дал праведнику пасть в Бездну, одного. Этот выбор дался Николасу трудно, но он знал, его долг заключался в том, чтобы защитить как можно больше. Защитить - в том числе от них самих. Такую миссию на Мориссона возложил Господь.
- Святой Отец, - Николас подошел к священнику и преклонил перед ним колени. Пожалуй, в его манере поведения и правда было нечто от средневековых рыцарей, коими их описывают легенды. - Это место стало для меня вторым домом, храмом, где я мог обрести упокоение и связь с Господом и я готов защищать его и впредь. Но сейчас моё место там, в битве со Злом. Прошу вас, благословите меня на этот бой.

[Mad Ness]

Каспар прошептал молитву и коснулся влажного лба Николаса рукой, не сводя с него взора.
- Николас... Что бы ни случилось, помни о своем пути и той борьбе, которую каждый из нас ведет в своей душе. - Сухие губы, покрытые мелкими трещинками прорезала легкая, по-отечески добрая и теплая улыбка, несмотря на затаенную в глубине глаз печаль. - А теперь ступай, и делай то, что велит тебе твой долг. Пусть Господь хранит тебя, как прежде хранил он меня.

Когда последний из заступников города вышел в ночь, вампир обернулся к замершему испуганным ребенком Джонатану.
- Если случится худшее... беги. Не думай. Я постараюсь выиграть время для тебя, ибо мое давно уже истекло.

 

...

 

Под холодным проливным дождем, загорающимся при каждом грозовом всполохе завесой хрустальных искр, словно бы замерших в воздухе на невидимых нитях, одни люди убивали других, наполняя атмосферу городских улиц благоуханием свежей крови, смываемой водными потоками по брусчатке к морю, ароматом агонии, приправленным едва заметной едкой ноткой дыма выстрелов, а также смрадом человеческого ужаса и отчаяния.

Несколько групп безумцев в клоунских масках, чей оскал теперь вселял ужас, а нарисованные расширенные зрачки отражали истинную суть, набросились на полицейские кордоны в разных частях площади, сминая их ряды своим неудержимым натиском. Это были те же безумцы, что сеяли ужас на День Основания, те, кто сумели сбежать от цепких лап сошедшего с ума от бессильной ярости закона, а также "свежая кровь" - те несчастные, которые испили яда многоглавой гидры Эс-Шейр, и теперь были готовы идти на смерть ради своих новых господ. Они не ведали ни боли, ни страха, словно бы никогда и не были нормальными людьми, а родились лишь для слепого повиновения и поклонения Богам с глазами Змеи.

Андервейл, пронесшись по площади темным облаком, с нечеловеческой силой врезался в скопище врагов, отвлекая часть их отрядов на себя. Мрак сгустился вокруг взбеленившейся вокруг него человечьей своры, скрывая происходящее под вуалью от глаз остальных смертных, переставших замечать эту бойню, будто ее и нет вовсе. Вопли торжествующих в мрачных глубинах исторгнутой вампиром Бездны людей доносились как через толщу воды, а треск их костей и клокочущий хрип разорванных глоток не был слышен вовсе.

 

Несмотря на все усилия Эггиля, полиции явно было недостаточно, чтобы сдержать натиск одержимых. Если не вмешаться, яростный прилив ведомой жаждой блаженства бездумной плоти захлестнет все вокруг, и в один миг утопит площадь в крови, а храм уничтожит, не оставив о нем даже воспоминаний, как и угодно их беспощадным Богам.

[Фолси]

Несмотря на все усилия Эггиля, полиции явно было недостаточно, чтобы сдержать натиск одержимых. Если не вмешаться, яростный прилив ведомой жаждой блаженства бездумной плоти захлестнет все вокруг, и в один миг утопит площадь в крови, а храм уничтожит, не оставив о нем даже воспоминаний, как и угодно их беспощадным Богам.

 

https://www.youtube.com/watch?v=k_4wtPFyY7c

 

Фил шёл по улице. Одинокая фигура в сердце хаоса, треплющего волосы и пронзающего тонкую толстовку стрелами ливня. Со всех сторон доносился вой сирены, кричали люди, гулко выхаркивали смерть дымящиеся пистолеты. Сент-Джонс сходил с ума, и телепат, прихрамывая, шёл прямо к людской воронке, к жерновам, в которые волной мрака нырнул Андервейл, и куда сейчас один за другим спешили охотники.

Филипп не спешил. Более того, в какой-то момент телепат остановился, спиной упираясь в крышу поваленного набок автомобиля с выбитыми стёклами. Прикрыв глаза, Крамер потянулся мыслями к самой границе оцепления вокруг убежища Каспара, где часто вспухали волдыри из дыма и надрывных криков. Именно там, сражаясь в неравной схватке против дюжины обколотых бандитов, охотники затыкали собой брешь в плотине полицейского заслона.

Фил не умел убивать. Не умел причинять боль. Зато этому были обучены террористы, которые один за другим сдавались под окрепшим натиском разума телепата, стреляя друг другу в спины и после этого тщетно пытаясь просунуть стволы дробовиков себе во рты. Подстёгнутая наркотиками ярость, жажда смерти передалась и Филиппу, расцвела в кристально чистой призме его восприятия алым цветком. Хрипло зарычав, телепат согнул пальцы на манер когтей, царапая краску на машине — и один из террористов утробно закричал, пальцами выдавливая себе глаза.

Их боль, их беспомощность… это было восхитительно.

Филипп тихо засмеялся, подставляя лицо дождю. Он смеялся и смеялся… или плакал? Влага стирала все различия, оставляя только дикую, разрывающую грудь эйфорию от осознания обретённой власти над чужими жизнями. Но даже безвольные марионетки, что словно бабочки дёргались на иглах мысленных приказов Филиппа, только отсрочили предсказуемый финал. Жизнь невыразимо прекрасна, но она же требует за это плату, наделяя плоть хрупкостью, а мышцы — усталостью.

Первой упала Мара, едва выползая по мокрому асфальту подальше из схватки. За ней несколько болезненных «укусов» от стаи озверевших торчков получил и неповоротливый кузнец. Не глазами, но чувствами Крамер наблюдал за тем, как охотники отступали. Все, кроме одного.

«Беги, дурак! Нет чести в смерти», — мысленно завопил телепат, ошеломлённый упёртостью Николаса, который теперь уже в гордом одиночестве пытался удержать сегмент, из последних сил парируя нацеленные в него удары. Умело парируя, но как долго продержится бита в крепких руках против десяти жаждущих сплюнуть дробь механических чудовищ, разрывающих тело одним-единственным попаданием? Ответ был очевиден.

«Я не могу тут умереть. Я нужен Джону. Я… я нужен Нику», — в отчаянном усилии Крамер попытался пробиться в разум к праведнику, заставить того убежать, но святой воин крепко запер врата к собственной душе и был решителен, как никогда. Ещё какое-то время Филипп беззвучно, словно отдавая дань памяти, смотрел в сторону неравной схватки. А после, путаясь в ногах и тихо шипя от боли, на пределе возможной ему скорости поплёлся в переулки возле церкви, с холодным и замершим сердцем наблюдая за тем, как в сломанные двери убежища хлынула новая волна одурманенных вандалов.

Кажется, Фил даже перестал дышать. Если Джон не уцелеет, если он не выживет…

От одной этой мысли хотел свернуться возле мокрой стены калачиком и обречённо взвыть.

[Leo-ranger]

Мало кто в Сейнт-Джонсе любил Ника. Если его и вспоминали, то не иначе как "чокнутого фанатика" или "сумасшедшего проповедника". И тем не менее, он любил этот город, как могут любить лишь родной дом.
И боль от увиденного хаоса была такой же - болью человека, увидевшего, как его дом превращается в руины. Но "святоша" не собирался просто стоять и смотреть, как обезумевшая толпа разрушает город, не собирался допускать того, чтобы они ворвались в Его храм. Он собирался сражаться.
Обезумевшие от яда Змей люди… хотя людьми они не были по целым двум причинам: в них было мало человечного, и люди не обладают такой скоростью реакции. Существа, обезумевшие от яда змей бросались на полицейских, которые едва сдерживали такой напор. Но - какая ирония - им на помощь пришел отряд разыскиваемых за сожжение полицейского департамента преступников. Их было так мало, но каждого вела своя цель, которая была сильнее страха. Любимый, жена, принципы, вера.… для каждого оно было своим. И все же они, несмотря на бывшие разногласия, шли в этот бой все вместе. Адвокат, доктор, детектив, кузнец, убийца и фанатик… нет, сейчас они все были щитом, призванным для того, чтобы попытаться отразить атаку на одну из Его святынь. Быть может, божественное провидение свело их на Дне Основания лишь для этого часа.
На новое препятствие отравленные Змеёй отреагировали не сразу. Сначала лишь двое из них повернулись к охотникам, но этого было, как оказывается, достаточно, чтобы нанести вред. Первый попытался атаковать Харальда битой с гвоздями, впрочем, неудачно, второй же вскинул дробовик, попытавшись увеличить количество свинца в теле Мары. После чего он поднял дробовик и вышиб мозг своему другу и попытался прикончить и самого себя. Однако, прежде чем это случилось, вмешался Николас. Адреналин, принятый миг назад, разогнал кровь, замедляя все остальное. Удар, еще один - бессознательный слуга Змеи более не представлял угрозы. Однако тут появилось ещё двое. Краем глаза он приметил, что раненная Мара отползает от поля битвы. Это не было трусостью - осторожностью и разумностью, проявление которой обрадовало Николаса - одним волнением меньше. Однако, враги продолжали сминать их - вот Харальд ранен, но они не остаются в долгу - ещё один враг сломлен, а другой пытается вырвать себе глаза. Врагов все больше и больше, самого фанатика пытаются атаковать абсолютно все, однако не достигают никакого успеха. Дробь просвистела где-то рядом рядом с ухом, бита едва задела куртку.
Однако никто не может бы уклоняться вечно - Николас не успел отреагировать на четвертый удар. Пробив куртку, гвозди глубоко впиваются в плоть. Он хрипит, глаза на мгновение застилает тьма, однако рассудок тут же возвращается и он наносит ещё удар. Вроде бы выведенный из строя слепец умудряется найти биту и тоже пытает счастье, пытаясь выбить из Николаса мозги. Первый удар безуспешно задевает обрывки куртки, второй и третий отражаются Священной Битой.
Подходят ещё двое и вот охотники уже в меньшинстве. Тогда остальные решили отступить - Николас не судил их за это. У них были жизни, которые они должны были прожить, у них было будущее и они не хотели его лишаться. Но Николас выбрал себе другую судьбу. Позади него был храм Господа, перед ним - враг. Он должен был остаться и сражаться. Сражаться ради Бога, ради тех, кто укрылся там, ради тех, кто так же стоял в оцеплении и ради союзников, которые столь разумно спасали себя. Он должен был выиграть им всем время. Хотя бы секунду, ведь каждый миг может быть важным для победы над Злом.
Впрочем, один единственный человек не представлял для Змеенышей никакого интереса и они почти тут же оставили Николаса - один из них все эе получил удар битой и ему пришлось ковылять за остальными.
Ник попытался направиться следом за обезумевшими безбожниками, однако не пройдя и двух шагов, проповедник пошатнулся и упад на землю. Действие адреналина закончилось и кровавая пелена покрыла его взор. Он чувствовал, как теплая, липкая кровь стекает по голове и по телу, как раны пронзает острая боль. как жизнь медленно покидает тело.
Он чувствовал, что кто-то стоит и ждет, пока ревнитель веры поднимется и начнет драться.
Николас знал, что он обречен. Знал, что он слишком ослаб, чтобы биться и тем более - чтобы победить. Знал, что его смерть будет болезненной и жестокой, что не будет пощады. Он все это знал. И поэтому поднимался на свою последнюю битву без капельки страха и неуверенности. Эта битва не решала судьбу города, и дальнейшая судьба Ника была предопределена - смерть уже дышала ему в затылок. Этот бой должен был показать, был ли готов Николас принять смерть ради своих идеалов. Принять её достойно, с именем Господа на устах и молитвой в уме.
Николас Мориссон был готов к своему последнему бою. Его тело было ослаблено и искалечено, однако пламя души полыхало ярче, чем когда-либо. Он взялся за рукоять биты и поднялся на ноги, повернулся и встретился взглядом с врагом. Ни один мускул не дрогнул на лице Ника, когда он увидел совсем ещё юношу, перепачканного в крови. Разум отказывался верить, что столь невинное с виду существо было столь жестоким, однако внешность бывает обманчива. Николас чувствовал, что перед ним - концентрация всего того, что Змеи хотели увидеть в своих слугах. Концентрация порока. И будто противовес ему стоял Ник, вновь окутанный праведным сиянием, столь ярким, что принять это за оптическую иллюзия уже было нельзя. Его вера в Господа была сильна, сильнее любых ран и любых пороков. Он был готов.
Бита юноши была ловко отбита и Ник тут же контратаковал. Змееныш дернулся от удара, зашипев от ожога и нанес ещё один удар, вновь пришедшийся на оружие праведника. Нечеловеческой силы удар заставил Ника выронить биту. Лишенный своего верного орудия, ему только и осталось, что пытаться обороняться. Первый удар пришелся на руки, в которых что-то неприятно хрустнуло, однако Ник устоял. Дерево и гвозди вновь обрушилось на Ника, разрывая кожу и плоть, однако он остался стоять. Нет, в нем самом не было сил держаться на ногах, однако он не сдвинулся с места. Не Ник Мориссон стоял посреди окровавленной улицы в тот момент - то было воплощение веры, способной пережить любые страдания. Веры не только в Бога, но и в людей, веры в лучшее. Он стоял под ударами, когда не смог стоять - пал на колени, раздираемый каждым ударом все больше и больше, но сияние его души лишь становилось все ярче. Он мог отпустить свою жизнь, однако не делал этого. Не задаваясь вопросом почему - просто знал, что так надо было. Он должен был перетерпеть эту боль, всю эту муку, дабы показать, насколько сильным становится тело, если в нем чистая, возвысившаяся над пороками, готовая погибнуть ради защиты других душа. Смерть, которую принял Николас должна была стать символом бескорыстной борьбы ради спасения других.
Окровавленный, умирающий телесно, но все столь же не сломленный духовно праведник лежал на земле, глядя на небо. Он не слышал шума, не видел ничего. Его взор начал гаснуть, погружая мир во тьму… которую в последний миг прорезал яркий луч света. Свет этот был теплым и ласковым, и Ник потянулся к нему, позволив принять себя. Свет обволакивал Мориссона, избавлял от боли. Николас почувствовал, как свет, будто течение реки, подхватывает его и несет куда-то. Туда, где умиротворение и покой…

Музыка