[Osidius the Emphatic]

Роли розданы. Если вы не получили лс от Мастера, вы - Мирный.

 

 

С другой стороны... если бы я могла делать то, что ты, мир, находясь во власти моей порочности, 

проклинал бы мое имя. Что ж, будем надеяться, что твои моральные ориентиры не так искажены, как мои.

♫ Possible soundtrack

К часу решающей битвы погода ухудшилась, солнце скрылось за низко нависшими тучами, и мелкая морось не заставила себя ждать.

Горизонт горел. Там, позади все полыхало ярким оранжевым солнечным пламенем. Там уже ничего не осталось, и местным дикарям повезло, если они были достаточно умны, чтобы принять наступивший новый порядок. Впереди совсем скоро должно было показаться войско очередного самодовольного неприятеля. "Неприятеля"? Слишком громкое слово. Несломленные доставили Опальным довольно хлопот, но гордостью те им не уступали. "Войско"? Нет, врагу не стоило питать иллюзий, и выступающая под стягами армия Кайрос не собиралась позволить им продолжить это. Оставалось совсем немного.

Орда варваров-ярусников — вот с кем им всем, воинам и магам, предстояло схлестнуться в битве. За годы завоевания каждый из них уже немало повидал подобных заносчивых идиотов, и все же некоторые волновались. Но каждый из них был готов умереть в бою. За Кайрос. За новый мир.

"Молодняк" Алого Хора бесновался. Эти, казалось, просто не могли стоять спокойно: дрожали, скалились, топтались на месте, словно готовые с места разорвать противника. Они выстроились в линию — неровную, напряженную. Им как будто тяжело быть стоять перед врагом. Опальные же держали свой идеальный строй. Костяные маски скрывали любые эмоции, что могли сейчас быть на их лицах.

Ни один из Несломленных не дрогнул. Ни один не отступил назад, ни один не оказался готов бежать. Их смешные пустые вера и долг были сильны, и армия последнего Регента приготовилась к сражению. А потом гвалт вдруг стих. И раздался приказ. Этот рокочущий набор звуков, что издал предводитель Опальных, был плохо слышен и непонятен ярусникам, но взмах руки не оставлял сомнений. Уже через мгновение армия Кайрос пошла в атаку.

Армия Кайрос:

Опальные:
Кольбранд Сивастил — Таб
Арей - Laion 
Октавия (НПС) — Поль Маньяк

Алый Хор:
Рейвен - Джедай Кайра 
Психо - Beaver
Мурена - Verina
Китава - Njøl 
Селестия - R¡ddler 

Правила игры:

Игровые роли:

 

Ярусники (мафия) 2 — эти двое, оказавшись отрезаны от своих, перед лицом превосходящих сил и Эдикта были вынуждены выдать себя за убитых врагов. Если бы все пошло по плану, им бы удалось уйти, но теперь им остается лишь играть свои роли до конца, надеясь, что их обман не будет раскрыт.
Целитель (доктор) 1 — за три года, проведенных в этой кампании война осточертела ему, и отнятые жизни вызывали лишь ярость. Из последних сил пытается спасти других и себя.
Подданные Кайрос (мирные) - честные воины двух армий, пытающиеся спастись.

 

Очередность ходов:

суд мирных - доктор - мафия

Регламент игры:
Первый день - 20 минут. Первая ночь - 15 минут.
Далее день - 15 минут, ночь - 10 минут.

Сообщение отредактировал Osidius the Emphatic: 05 ноября 2017 - 19:05

[Beaver]

Психо окинул любопытным взглядом стоящих впереди хористов, нетерпеливых и готовых в любой момент сорваться с места, и с его губ слетела тихая усмешка. Он проверил крепления, с помощью которых к его поясу был пристёгнут череп — да, даже в такие моменты парень с ним не расставался, — и почти с нежностью погладил отполированный сероватый затылок костяшками пальцев, минуя шипы.

— Гляди-ка, Себастьян! — чуть ли не пропел Психо, кивая на первые ряды армии Голосов Нерата. — Как они беснуются! — уже куда менее громко и нормальным тоном, но зато с ухмылкой продолжил он. — Будто скаковые жеребцы, запертые в конюшне. Но ничего, скоро здесь прольётся много крови, — он с шумом втянул воздух носом и расплылся в довольной и несколько отрешённой, словно у блаженного, улыбке, — я чую это.

Череп, зияющие темнотой пустые глазницы которого смотрели точно вперёд, как ни странно, ничего не ответил. Возможно, он просто не успел, ведь войска Кайрос перешли в наступление.

«Ой, а кто это здесь корчится в агонии, полностью охваченный огнём? А, Несломленный. Как мило. — Не ноготь, но коготь Психо, обрамлённый кипящей лавой, медленно и легко, входя как нож в масло, вонзился в лоб ярусника, прекращая его мучения. — Наконец-то, перестал вопить».

[Тaб]

Кровь, наполни воздух сладким запахом битвы! Окропи лица сынов и дочерей своих. Позволь им вкусить бой, что медью застывает на языке, и сладострастной дрожью сводит затёкшие мышцы. Пусть обожжённую землю огласят крики, полные нестерпимых страданий, звуки ломаемых костей сменят стальной лязг и приказы командования. Пусть ноги увязнут в каше окровавленных тел, устилающих поле брани, в бессилье повиснут руки обрывавшие жизни, словно нити на огромном гобелене Ярусов. Пусть Алый хор сыграет свою яркую симфонию, но лишь во имя того, чтобы поприветствовать истинных хозяев этой войны.
Смолкай безумный оркестр! Бегите прочь подонки, что расчищают наш путь! Кричи слова пощады, смутьян, и падай хладным трупом в сырую и липкую грязь!
Они выходят словно герои из старых легенд. Не люди, но те в ком течёт божья кровь. И не будет спасения тем, кто выступил против Владыки. Им вынесли смертный приговор, и у него есть имя. Опальные — те, кого невозможно одолеть. Они ступают плечом к плечу, выставив башенные щиты. Их плоть — это сталь, закалённая в горниле незатихающей войны. Их лица — голая кость, судьба каждого, кто бросил им вызов. Их судьба — это победа. Её предрек владыка Кайрос, чей мир воцарится на выжженной земле. Её провозгласит Грэйвен Аше, живой бог, ступающий вместе с ними. Но именно Опальные добудут её потом и кровью.
Их называют Несломленные, но ломать их так же просто, как и всех остальных. Они кричат, захлёбываясь кровью, натыкаясь на пики, блестящие в свете закатного солнца. Ужас застывает в стеклянных глазах, когда они понимают, что в этой стене нет бреши. Одни наступают, оглашая поле брани воплем отчаяния. Другие бегут прочь, цепляясь за свои жалкие жизни. Итог всегда один. Имя ему Опальные. Имя ему смерть.
И стоит телам выстлать тропу к победе. И стоит дрогнуть рядам под отчаянным натиском мятежников. И стоит слепой надежде воцариться посреди безбрежного моря отчаяния. Вновь звучит песнь войны, заменившая им язык. Вновь лязг катится по выжженной земле, вселяя страх в сердца врагов и союзников. Башенные щиты расступаются, лишая их всякой надежды. Сам страх выступает вперёд, горделиво нося на челе метку войны. Они — Железные ходоки. Те, кто ставят точку в любой войне.
И Кольбранд Сивастил выступает в авангарде. Как и положено тому, кому война заменила мать. Братья и сёстры, сыновья и дочери Грэйвена Аше, им не нужно слов, не нужно жестов, не нужно даже молчаливого кивка, чтобы сорваться с места, и прорезать жаркий воздух, пропахший свежей кровью, своими телами, закованными в сталь.
Трепещи, ярусник, ибо он — злой рок, вставший у тебя на пути. Клинки его — ножницы, что перережут нить твоей судьбы. И лихорадочный взгляд, преисполненный немого презрения будет последним, что ты увидишь в своей жизни.
Они — лучшее, что есть у Владыки. Он докажет это, даже если придётся пасть. Пусть Несломленные сгорят в пламени их незатихающей ярости. Пусть они сами погибнут, но лишь ради того, чтобы знал Он. Нет на этой земле лучшего войска. Позор псам Нерата. Славься Архонт Войны!

[Laion]

Ровные ряды Опальных, ожидая команды, не двигались. Казалось, это просто изваяния - настолько невозмутимо они смотрели перед собой на расположившиеся перед ними отряды Несломленных - как на мешающихся под ногами шавок, которых просто надо раздавить. Команда звучит, и, как ее эхо, как продолжение - гулкий звук шагов по отзывающейся стоном земле.
Арей сквозь прорези костяной маски буравит взглядом знаменосца. Знамя - символ. Символ силы и единства армии. Знамя должно упасть. И, едва затих звук команды к атаке, он уже прорубает себе дорогу к нему, к этому реющему над толпой Несломленных стягу. Один взмах - один труп. Один взмах - один труп. Они падают под его топором, хоть и называют себя гордо - "несломленные". Позади закованного в железо Арея остается усыпанное телами свободное пространство, как просека. Он глухо рычит, когда чувствует ответные удары, но не останавливается, продолжая свое движение к знамени. 

[Osidius the Emphatic]

 - Лучники! - взревел Регент, и сотни горящих стрел взвились в воздух, описывая дугу и находя свои цели. Кто-то из атакующих рухнул, кто-то продолжал бежать, несмотря на стрелу. 

 

Свистящий звук -- и тот, с кем вы прошли путь от Врат Суждения до этой самой минуты, рухнул под ноги несущейся позади толпе Алых безумцев. Перебираясь через неуклюжую тушу в доспехах, они, вступив в столкновение, валят противника с ног, рвут собственные глотки, убивая, погибая, натыкаясь на лезвия клинков, но сражаяясь отчаянно и вовсе не так хладнокровно, как это делают их союзники. 

 

Воины армии Архонта Войны сражались уверенно, зная, что в темнеющем небе зажжется сигнал, и враг, обращенный в позорное отступление, решит, что время, которое им так необходимо, будет ими получено. Однако, очень скоро они поймут, что ошиблись.

 

Но время шло, а условленного сигнала все не было. Битва продолжалась.

 

- Грейвен Аше хранит! - закричал один из офицеров Опальных, и воины подхватили его призыв. Удары катапульт, заряженных горящими снарядами, развеяли миф для прибывшего Алого Хора о том, что ярусники - тупые создания, заставить подчиниться которых не составит труда. Две армии сцепились друг с другом на участке земли, и ни одна не желала уступать.

 

Боевой конь, на котором последний из Регентов вклинился в толпу врагов, снес несколько слуг Голосов, двигаясь в гуще битвы, подымаясь на дыбы, чтобы ударить копытами очередного противника. Однако, Опальный с мечом с размаху подсек коню ноги, и тот упал на землю. Регент едва успел выбраться из седла, как животное уже завалилось на бок. Новые враги бежали прямо по нему навстречу мечам стрелам армии Оплота. Регент выхватил меч и очень вовремя - успел отразить удар, похоже, какого-то военачальника армии Грейвена Аше, если судить по доспехам и рогатому шлему. Вокруг кипела битва. Все перестало существовать. Все кроме его противника, вознамерившегося прикончить правителя Оплота и снискать одобрения своего Владыки. 

 

Армия Кайроса теснила Несломленных к ущелью, к воротам в Крепость. Крепость же была для них так близко и так далеко. Они не должны были получить возможность отступить в нее. 

[Кайра]

Огненные змеи  сорвались  с рук мага. Словно живые они устремились к врагам  и через несколько секунд - врагов Кайроса объяло пламя. Стоны, агония  и дикие вопли  приятной музыкой ласкали слух Рейвена   Он улыбнулся и его ритуальный нож перерезал шейную артею  врага. теплая кровь окропила  бледные  щеки Рейвена. Он  улыбнулся, чужая кровь пролитая  на землю служила ему источником  силы,  Рейвен продолжал сжигать  врагов или заставлять ярусников позабыть про честь и вцепиться в друг друга.словно дикие звери.

[Фолси]

— Лучники! — взревел Регент, и сотни горящих стрел взвились в воздух, описывая дугу и находя свои цели.

 

— Построить формацию! — рявкнул смуглый чародей в пурпурном одеянии. Его Скаловержцы выполнили приказ беспрекословно, выстраиваясь в редкий клин. На войне некогда было рассуждать, роль солдат — повиноваться. Да, маги не проходили ту муштру, что закаляла идеальные ряды Опальных, но жить хотелось всем. И самый верный шанс на выживание заключался в очередной победе, которую армии Кайроса принесут своему Владыке.
Хрупкая и невысокая, Октавия не потерялась в воцарившемся вокруг хаосе лязгающего металла и хлещущей крови. Не ударилась в панику. Потому что в битве не оставалось места предрассудкам, подозрениям, презрению. Действовало лишь одно правило: прикрывай спины союзников, и они прикроют тебя. Жёстко, но честно.
Октавия рисовала в воздухе перед собой волшебный Сигил Камня. Мерцающие линии тянулись от кончиков пальцев, сплетаясь в сложный контур из грубых, ломаных прямых. Каирн предал свой народ, своих учеников. Но у неё, Октавии, был выбор. Была вера, которая шла вразрез с убеждениями мёртвого архонта. Если Каирн не пожелал защищать легион Опальных, то его ученица вырвет силу из ослабевших рук наставника и применит её по своему усмотрению.
— Держим Сигилы! Держим! — кричал десятник, и Октавия вместе с другими магами из Школы Камня подняла руки вверх, позволяя своему Сигилу подняться в воздух и объединиться с остальными символами. Магическая сеть нависла над небольшой армией Опальных, и её мерцающий костяк вдруг стал к себе притягивать песок, камни и расколотую породу. Ущелье осыпалось, и целые фонтаны земли тянулись вверх, где Скаловержцы ткали из камней непреодолимый для стрел, гибкий гобелен.

Несколько солдат в пурпурных плащах упали под стрелами, но Октавия запретила себе отвлекаться. Боль этих воинов примет на себя Архонт Войны. Он сохранит раненых. Скаловержцы же должны хранить тех, кто прямо сейчас бежит в атаку на Несломленных.

Рыжая магичка улыбнулась. Несломленные. Даже скалы ломаются, что уж говорить о людях.

Широкий щит из песка и камня навесом плыл над Опальными. Больше ни одна стрела не клюнет бойцов Кайроса. Обливаясь потом, Октавия медленно шла вперёд вместе с остальными магами, удерживая щит. Рукам было больно, словно скалы давили на них, грозили сломать и вывернуть кости. Но девушка терпела.

Потому что она не предательница!

[Laion]

Огненные змеи  сорвались  с рук мага.

 

Обернувшись, Арей оглядел поле боя. Где-то позади бежало это отребье из Алого хора. Презрительно скривив рот в усмешке, Арей взглянул на мага, бросающего огненные заклинания. Хлюпики!  Хотя, надо признать, довольно неплохо умеющие пользоваться своими силами хлюпики.

На спину Арея кто-то набросился, пытаясь достать его горло ножом. Закинув руку за спину через плечо, Арей ухватил за шкирку не в меру нахального ярусника,  буквально вздергивая его вверх. Мускулы на руках взбугрились, отчаянно трепыхающийся враг повис в воздухе, не доставая ногами до земли, и Арей одним рывком шмякнул тело о землю, добивая его топором. 

[Osidius the Emphatic]

Тайкис, воин Опальных, волей судьбы оказался недалеко от последнего Регента, и первым услышал приказ об отступлении, сорвавшийся с его уст. Регент, только что окончивший бой с тяжелым противником, был ранен и выглядел жалко. Он одержал победу над Сайбериусом - тем, кто вел Тайкиса и других сюда от самого далекого дома, но победа эта далась ему нелегко. Он был ранен. Если добраться до Регента сейчас, то все будет решено быстро. 

 

Победа соблазнительно поманила его и других, когда Несломленные, как визжащие шавки, попытались бежать, не пытаясь сопротивляться. Он последовал за ними, желая не дать им укрыться в крепости, но битва продолжалась, и отступление правителя Оплота все еще прикрывали остатки его армии. На мгновение Тайкис поднял голову, зацепив взглядом небо. Где же сигнал?

 

Темнота, опустившаяся на поле боя с заходом солнца, вдруг сделалась еще гуще. Небеса разразились ужасающим ливнем. Ветер усилился настолько, что стало тяжело идти, и порывы его становились все сильнее. "Время для милосердия прошло."

 

Было объявлено отступать, но по мере того, как буря набирала силу, отступление было все менее организованным. Тайкис вместе с другими оказался в том узком ущелье недалеко от крепости, которое не позволило бы им "отступить" к своим достаточно быстро. 

 

Разобраться кругом было невозможно: остатки войска здесь смешались с Несломленными, а были еще те, кто просто бежал через поле брани, надеясь уцелеть. Несломленные, не зная об источнике непогоды, пользовались этим. Но вы понимали, что Вершитель Судеб, которого вы видели в лагере накануне битвы, просто выполнил свою работу. Эдикт Бурь, об объявлении которого вам должны были подать знак, чтобы вы успели убраться (так вам было сказано), уже был провозглашен.

[Laion]

Ливень, пролившийся с небес, смывал кровь с брони и маски Арея. Непогода его не пугала - настоящему воину не страшны никакие бури. Да, приятного мало, но он ведь не неженка из Алого хора! Арей поднял лицо к небу, сдвинув маску и ловя губами струи дождя. Остатки Несломленных отступали, и Арею было абсолютно все равно, что решит командир - преследовать их или вернуться обратно - он был готов биться и дальше, если потребуется. В сгущающейся тьме и под потоками дождя разобраться, кто сейчас где, становилось сложнее.  И, похоже, все же придется отступать?  Это ненадолго! Он еще вернется. 

[Тaб]

Смерть завывает, порывами ветра гуляя над полем брани. Земля напиталась кровью, и готовится дать мёртвые всходы. Тела с гримасами ужаса, застывшими на бледных лицах, обращают пустые взгляды к небесам. Они грезили о победе, сжимая в руках зазубренные лезвия, закалённые кровью и заточенные о плоть врагов. Они прорывались сквозь бурю из вестников войны, что несли Ярусам мир Кайроса, жестокий, но единственно верный. Они воздевали к небесам иссохшие длани, то ли моля о пощаде, то ли взывая к неведомым силам, ибо одни лишь они могли изменить вынесенный им приговор.
И ответом им была тишина. Молчаливая, как затишье перед первым раскатом грома, сотрясающим земли, опустошённые войной. Беспощадная, как первые ледяные капли, что низвергли небеса чернее вороного крыла. Грозная, точно ветер, застилающий взор непроглядной пеленой, обдирающий плоть с костей и вторящий, всем и каждому: надежды нет.
Есть лишь война, и он — её верный сын. Клинки, покрытые кровью мятежников больше не блестят, но они всё ещё режут, со свистом, рассекая плоть и хрупкие доспехи, срывая жизни, точно жнец — колосья, на поле, уходящем вдаль. Броня, ставшая кожей, больше не внушает животный страх, но она всё ещё хранит от лихой стрелы, объятой жадным пламенем, от заливистого смеха топора, что пробивается сквозь марево, и от предательского ножа, скрежещущего по стали, мечтая вонзиться в гордое сердце.
Есть лишь боль, и он — её вестник. Они ступают бок о бок в этом лихорадочном танце, и всё вокруг заливает красным. Есть лишь он и она, и в этом мире, где константой стала одна лишь война, любовь заменила им схватка. Остервенелый вопль сменяет лихую насмешку вслед за ослепляющим выпадом, рассекающим очи. Они могут верить в собственную праведность, но единственный закон в этом жестоком мире — воля Владыки. Она молит оборвать её жизнь, закрыв изуродованный лик от жестокого взгляда из-за мёртвой кости. Он исчезает среди дыма и ярко-алого зарева, оставляя ей мучения, но даже им не суждено возвысить её в его глазах.
Есть лишь смерть, и он — её возлюбленный. Его ноги вязнут в грудах окровавленных тел, устилающих обожжённую землю. Он видит благородные лики друзей, на чьих лицах застыла печать мрачной готовности ко всему. Он видит грязные морды врагов, в их глазах, охваченных чахоточным багрянцем, пляшет безумие. Он видит потускневшие забрала на смятых шлемах, что скрывают измученные лица соперников. И он оставляет их позади. Придавленных к земле с ножом, скребущим глотку, и отчаянно просящих о помощи. Молчаливо захлёбывающихся кровавой пеной, прислонившись к одинокому камню. Молящих оборвать их жалкие жизни, по нелепой случайности, вставшие у них на пути.
Есть лишь цель, и он достигнет её, во что бы то ни стало. Презрев боль в изорванных мышцах, кровь кипящую в порванных жилах, и сердце, сжатое в тисках бессилия. Сжав зубы до скрежета, когда тяжёлый удар по затылку заставит рухнуть на пропахшую кровью землю, содрав ноги в кровь об острые камни. Скрестив искрящие клинки, когда гибель подступит близко, как никогда, а затем вонзить их в мятежное сердце, остервенело выбив право на ещё один вздох.
Он доберётся до крепости, оборвав жизнь последнего регента и доказав Владыке, что лишь дети Архонта Войны достойны нести его знамя. Он станет лучшим среди всех, и имя Кольбранда Сивастила будут помнить даже через сотни лет. Он покажет проклятым псам Нерата их место, окунув лицом в липкую грязь. Он….
Буря обрывает мысли, но он отказывается верить своим глазам. Буря страшнее которой нельзя представить. Буря, что должна была принести победу, но грозит обернуться погибелью.
Собраться с силами, солдат! Взять себя в руки! Отправиться на перегруппировку!
Буря обращает в прах знаки различия, стирая последние границы между своими и чужими. Буря сплавляет сталь с плотью, и люди становятся живыми изваяниями. Буря выносит им приговор, всем и каждому, точно глашатай самого Владыки: вы недостойны.
Он мог бы пасть, раствориться среди пыли, что погребает под собой целые армии. Он мог бы сдаться, став ещё одной забытой всеми жертвой этой войны. Он мог бы отдаться отчаянию, скребущему рёбра, но  избрал иной путь.
Они отступали, сыновья и дочери Грэйвена Аше, хранимые им, и верные ему до последнего вздоха. Они отступали, не посрамив имён своих отцов и самого Архонта Войны. Они отступали, но лишь во имя того, чтобы вернуться и поднять древние стяги Опальных над башнями непокорного Оплота.

[Фолси]

Руки Октавии тряслись, когда песочный щит принял на себя капли зародившегося ливня. Словно в прошлом году, когда Школа Камня схлестнулась с мятежной Школой Приливов в битве за Ярусы. Но теперь водная стихия подчинялась не смертным магам, вовсе нет. Бурю направляло слово Владыки, и не в силах что дюжины, что сотни Скаловержцев было помешать её разрушительной силе.

Никто не мог отменить Эдикт, эту окончательную точку в решении любого конфликта. 

— Отводим барьер, не задеваем своих! — кричал десятник, указывая в сторону. Натужно застонав, маги повели руками в том направлении, и потемневший от влаги земляной навес буквально рухнул с неба, завалился на сторону. Куски тяжёлых грязевых комков обрушились вниз подобно граду, и хотелось верить, заживо похоронили хоть несколько Несломленных.

Окинув взглядом сырые курганы, воздвигнутые её магией, Октавия вместе с остальными Скаловержцами попятилась назад. В мгновение ока вокруг горстки магов сомкнули плотное кольцо Опальные — подобно обозу с провиантом, адепты Камня оставались ценным ресурсом. И было бы глупо позволить им умереть под латными сапогами во время отступления.

Октавия обхватила себя руками и низко опустила голову, тщетно пытаясь защитить хрупкое тело от крепнущих порывов ветра, что словно сдирали плоть с костей… иногда буквально. Крики Несломленных, которых воющий ветер раздирал на куски, превращая в утыканные осколками лат окровавленные чучела, терзали уши девушки. Возможно, Голоса Нерата могли бы наслаждаться этой какофонией боли и ужаса, но только не Октавия. Она видела, как тугие струи ливня разжижали почву под ногами латников, и те медленно тонули в грязи. Это было невыразимо, до неправильного страшно.

Казнь, что обрушилась на целый регион, не различая ни своих, ни чужих. Разве такой мир Кайроса обещали Опальные? Октавия затравленно озиралась по сторонам, но не видела ничего, кроме смерти. Не слышала ничего, кроме криков.

Нет, это не мир. И ни один ливень не мог вызвать тот холодок, который сковал сердце девушки.

Она стала понимать мотивы предательства Каирна.

[Beaver]

В тот самый момент, когда небо заволокли свинцовые тучи, Психо весьма внимательно изучал строение мозга какого-то ярусника. В буквальном смысле копался в нём, на удивление аккуратно и чисто срезав верхнюю часть черепа. С ног до головы перемазанный в чужой крови хорист, которого, похоже, не то чтобы очень сильно волновала разворачивающаяся вокруг битва (хотя стоит отдать ему должное: судя по тянущемуся за ним следу из обгорелых трупов на выжженной земле, он прикончил немало Несломленных), подковырнул когтем серое вещество и, пробуя его на вкус, облизал палец.

— И всё же, Себастьян, он ничем не отличается, — не то с лёгким разочарованием, не то просто задумчиво констатировал Психо.

Не столько увидев, сколько интуитивно почувствовав, что темнота сгустилась, он зажмурился и, словно какой-нибудь змей, высунул язык, пытаясь поймать первые дождевые капли. Стоило ему заполучить одну — у него во рту неприятно защипало. Он, разумеется, осознал, что Эдикт Бурь провозглашён. Поморщившись и сплюнув на пол, он быстро начертал в воздухе сигил Рвения и красной стрелой помчался вперёд, надеясь отыскать более-менее безопасное место до того, как беспощадные ветра и ливень унесут его жизнь.

Убивать было весело и интересно, но умирать самому?.. Нет уж, увольте. Никакого желания.

[Osidius the Emphatic]

Буря все усиливалась. Ветер теперь поднимал в воздух павших, выпавшее из их рук оружие, превращаясь в ураган из тел, песка, камней и мечей. Тайкис старался перемещаться, избегая боя, желая лишь поскорее убраться в безопасное место, которое к тому же сперва было необходимо найти.

Поле боя здесь напоминало скорее масштабную сутолоку. Большинство позабыло об истинной цели, которая привела их сюда, но кто-то, не ведая, что буря вызвана магией Кайрос, еще пытался сражаться. И расплачивался за это.

Выскочивший наперерез ярусник не успел нанести удар, к которому Тайкис не был готов: летящий в порыве ветра клинок пронзил его насквозь. Опальный лишь побежал дальше.

Другие искали выход так же, как и он сам, кто-то даже бежал за ним, наивно полагая, что Опальный знает, что делает. Поворот ущелья, ограждающий обзор, таил в себе иллюзорную, но надежду. Если бы не…

- БЕРЕГИСЬ! - крикнул Тайкис, бросаясь вперед. Он сбил с ног Певчего Крови, который тем, что обернулся на голос, мог рассчитаться головой, на которую секунду назад летел кусок скалы.
- Что за хер…, - камень со свистом пролетел мимо, с силой ударившись об отвес ущелья. - Спасибо, - только и сказал маг в ответ.
- Нужно найти укрытие! - крикнул Опальный, выбирая момент, чтобы подняться на ноги и продолжить поиск.
- Да неужели, - маг сказал это негромко, и слова потонули в вое бури.

Они продолжили путь вдвоем, за ними подтянулось еще несколько воинов. Кто-то погибал от носящегося в воздухе мусора, кто-то - щуплый и легкий - оказывался унесен очередным порывом усиливавшегося ветра. Но тем не менее, когда Тайкис увидел впереди некую конструкцию, каменным сводом напоминающую низкий колодец. Вероятно, крыша и механизм для набора воды уже были сорваны бурей, но возможность укрыться под землей оставалась, и в отсутствие других вариантов этот выглядел не таким уж и плохим.

 

- Я пойду первым, - сказал Опальный, перекрикивая грозу и ветер. Маг лишь пожал плечами. Он мог бы сказать "ты рехнулся", но наблюдение за пролетающим дерьмом, чтобы оно не убило тебя, отнимали слишком много его внимания. 

Итак, "группа" собравшихся за Тайкисом и магом Алого Хора - это и есть наши персонажи (Октавия тоже). Соответственно, прыгать или нет - решать вам.

[Laion]

Наклонившись вперед, Арей упорно шел через потоки воды и порывы ветра, уворачиваясь от летящих навстречу камней, тел и оружия. Оружие он просто отбивал тяжелым топором. Даже ему, в броне, и с его немалым весом, было довольно тяжело пробиваться следом за Тайкисом, поэтому, увидев, как кто-то из магов еле держится на ногах, он молча схватил это недоразумение за руку, и, не глядя на "прицеп", потащил его следом за собой, не давая упасть в грязь и стать жертвой урагана. Какими бы ни были эти хлюпики, они были своими, и терять так глупо людей было очень неразумно. Открывшаяся взглядам полуразрушенная конструкция почему-то наводила на мысль о ловушке, но, если Тайкис решил прыгать вниз, Арей последует за ним. Отпустив руку мага так, чтобы тот мог сам держаться за какую-то металлическую хрень, торчащую из земли и выглядящую более-менее надежно, Арей буркнул: - Я прыгаю. Ты как хочешь. - и, не раздумывая, шагнул следом за командиром.

[Osidius the Emphatic]

- При прыжке берите левее! - донесся снизу голос Опального. И действительно: забирая влево, они попадали ровно в воду, тогда как совсем рядом в темноте виделся уступ, о который можно было если не разбиться, то прилично удариться.

Беловолосый Певчий прыгнул одним из первых. Вода была ледяная. Мгновенно свело правую ногу. Но воля выжить была сильнее, и он буквально заставил себя не обращать внимания на судорогу, вытаскивая себя из воды. Опальный торчал рядом - не вылезал. Все смотрел вверх: проконтролировать, что ли, хотел, чтобы никто не убился?

[Beaver]

поэтому, увидев, как кто-то из магов еле держится на ногах, он молча схватил это недоразумение за руку, и, не глядя на «прицеп», потащил его следом за собой, не давая упасть в грязь и стать жертвой урагана.

Буря, вызванная Эдиктом, что неудивительно, оказалась неимоверно мощной и разрушительной, так что вскоре Психо выбился из сил и начал мысленно готовиться к мучительной смерти, хотя продолжал идти, несмотря ни на что. Он успел уже пару раз упасть на землю и вопреки всему подняться, когда вдруг один из Опальных схватил его за руку и потащил за собой.

Этот хорист, жестокий, бессердечный ублюдок явно не заслуживал помощи и спасения, но судьба всё равно подарила ему шанс в виде Арея, и парень цеплялся за этот шанс так крепко, как только мог. И даже чуточку крепче.

— Я прыгаю. Ты как хочешь. — и, не раздумывая, шагнул следом за командиром.

Хотел Психо или нет, но он, не мешкая ни секунды и не давая себе ни мгновения на то, чтобы подумать и посомневаться в правильности своего решения, прыгнул следом. Беря левее, как советовал голос снизу, который хорист едва-едва расслышал.

Плюхнувшись в воду, он тут же вынырнул, жадно хватая ртом воздух, и погрёб к берегу. Но обернулся, дабы посмотреть, выбрался ли тот Опальный, что тянул его вперёд. Что это нашло на этого выродка? Неужто благодарность взяла верх над эгоизмом?..

[Laion]

Голос Тайкиса Арей услышал уже в полете. Ему невероятно повезло, что, опасаясь не вписаться в не такую уж и широкую дыру, он прыгнул чуть вперед и влево, и задел уступ только по касательной, зарычав от боли в содранной руке и проводив взглядом оторванную пластину наруча. Подняв столб брызг, он упал в воду, задержав дыхание, сделал несколько шагов по дну, с силой отталкиваясь и выныривая на поверхность, и сейчас пытался найти взглядом приземлившуюся вперед него часть брони, которая, к его неудовольствию, видимо, все же утонула. Где-то чуть впереди к берегу уже греб кто-то из магов, и Арей, решив, что это тот самый, которого он тащил за руку, усмехнулся - хлюпик все же не захотел оставаться наверху.

[Beaver]

Видя, что оказавший ему помощь Опальный вполне справляется, Психо продолжил своё движение к берегу. Добравшись до места, где уровень воды доходил примерно до его коленей, он остановился, развернулся и наскоро наложил на Арея какое-то заклинание — теперь тот должен был почувствовать, что идти ему гораздо, гораздо легче.

Не медля, хорист поспешил выбраться на сушу, где и обнаружил пропажу Себастьяна. Возможно, он потерял череп, когда брёл сквозь беспощадную бурю, возможно — утопил в реке. Так или иначе, парень витиевато выругался. Вероятно, в нём кипела ярость.

[Фолси]

Какое-то время они пытались держаться вместе. Но вы пробовали сбиваться в кучку, когда мимо со свистом пролетают искореженные и очень острые куски металла?

— Рассредоточиться, мать вашу! — снова рявкнул уже полюбившийся Октавии десятник, и девушку без лишних сантиментов отпихнули в сторону. Хватаясь руками за воздух, чтобы не упасть, перепуганная, Октавия увидела впереди себя вычурную броню Тайкуса. Этот солдат наверняка знает, что делать! Он точно найдёт безопасный проход!

А затем Тайкус на её глазах прыгнул в колодец.

Волшебница слегка опешила, но быстро поняла, что убежище в форме каменной кишки её вполне устраивает. По крайней мере, она могла не боятся того, что ветер похоронит её под слоем земли и песка. Ведь Сигилы всё ещё работали. Разбежавшись (хотя на деле едва-едва преодолевая сопротивление ветра), Октавия маленькой пурпурной звёздочкой упала в колодец. Разумеется, за воем урагана она не слышала предупреждения Тайкуса, и потому прыгнула прямо на уступ. Но Скаловержец ожидала чего-то подобного (да и глупо было ожидать на дне колодца мягких перин), поэтому перед прыжком успела начертать простенький Сигил, который превращал твёрдую породу в рассыпчатый песок. Уступ покрылся тысячами трещин и обернулся текучей, мягкой насыпью, в которую и приземлилась Октавия. Удар был сродни удару о воду — ушибов не оставил, но дух выбил. Несколько мгновений девушка лежала с широко открытыми глазами, испуганно пытаясь вновь вдохнуть. А затем чья-то закованная в железо рука грубо стащила её прямо в ледяную воду. Изодранная мантия тут же прилипла к телу, а саму волшебницу пробил озноб.