[Криадан]

 

 

Игровая тема

 

 

"Война. Вы любите войну? Вы любите войну, как люблю её я?
 
То есть со всем жаром сердца, со всем энтузиазмом, со всем исступлением, к которому способна только мужская натура, жадная и страстная от игры своей и чужими жизнями? Или, лучше сказать, вы можете не любить войны больше всего на свете кроме наступающего вслед за ней мира? Является ли война самым продолжительным и самым ярким возбудителем ваших чувств? Способным во всякое время, при любых обстоятельствах - в часы ли отбоя, расслабленные моменты мирной жизни - волновать, возбуждать их, как вздымает взрывная волна упавшей бомбы клочья земли и обломки блиндажей?
 
Война - это сцена, это где разыгрывается подлинная жизнь, при восхождении на которую вы мгновенно отделяетесь от былых забот, забываете о житейских отношениях, здесь ваше "многогранное и неприкосновенное" "я" исчезает, растворяется в пламени окружающего безумия. Если вас мучит мысль о трудном подвиге вашей жизни и о слабости ваших сил, здесь вы её забудете. Если когда-нибудь вашу душу отравляли страх или ненависть, или напротив, озаряла своим светом забота о ближнем - в окопе, в стальном коробе танка или отчаянном наступлении эти переживания вспыхнут в вас с новой неукротимой силой. Если когда-нибудь в ваших снах вы видели лицо проклятого врага в прицел, поторопитесь сделать этот сон явью!..
 
Берите винтовку, подсумок и гранаты. Ступайте, ступайте в бой, выживите в нём или станьте героем!.."

 

Архив (военные и политические хроники, досье, разведданные):

Хроника:

«Точка перелома»
 
Линейно ли развитие истории? И можно ли предугадать, куда выведет вас кривая тропка фантазии, если допустить, что некая важная личность до того, как свершить прославившие её дела, подавилась вишнёвой косточкой или упала под трамвай? Вот – и для того, чтобы взглянуть на игровую карту мира, пришлось кого-то убивать. Сюжет для нас не новый, знакомый по некоторым играм. Раз, и человечек сходит с дистанции, и весь стремительный локомотив известных нам событий слетает с рельс.
Попытки устранить Гитлера собственным генералитетом совершались не раз. Но были ли эти люди искренними патриотами и гуманистами, не желающими войны – а значит, и бессмертной славы для их страны? О, не будьте столь наивны! Саквояж со взрывчаткой, поставленный под стол кем-то из заговорщиков, сильно изменил историю – но отнюдь не в лучшую сторону…
Фюрер германской нации убит. Группа генералов мгновенно «устраняет» (убивает или просто прячет – ведь тела Гиммлера, например, никто так и не обнаружил?) наиболее запятнавших себя в глазах западного обывателя деятелей. Решение далось тем проще, что и поспешно прошедший инаугурацию президент Соединённых Штатов был вовсе не другом «большевиков», в отличие от своего предшественника. Всё – информационное препятствие, созданное пропагандой «союзников», устранено. Теперь вместо кровожадных немцев, топивших Европу в крови, есть ли «слабая и беззащитная Германия» пред лицом Советского Steamroller’a, горящего огнём мщения. О том, что агрессором был Берлин, мигом позабылось – актуальная ситуация, где «одеться в красное» могла вся Евразия, потребовала немедленно решиться на рискованное решение. Возник серьёзный риск сепаратных переговоров...
 
Москва была шокирована. Обескуражена… но раздавлена ли этой новостью? Вспыхнувшее как среди своих граждан, так и в среде наиболее продвинутой интеллигенции других стран негодование в отношении действий Вашингтона и Лондона сложно было описать. Для самого же Союза это стало причиной некоторой задержки (всего на пару месяцев) решительного наступления на Запад. Бывшие союзники могли в полной мере воспользоваться этой отсрочкой, успев наладить переброску большинства сил на континент. Однако их планам не суждено было стать явью по ряду причин. Первой стало настроение собственных граждан и огромного числа мигрантов, а также жителей оккупированных Германией территорий. Им предлагалось смириться с тем, что янки и англичане – чужие на Европейском континенте люди – решили не отдавать их в руки «большевиков» из собственных выгод и поэтому не собираются впредь бороться с немцами и их многочисленными союзниками. И конечно, первой в числе недовольных была Франция. Правительства в изгнании, сформированные вне Европы бельгийские, французские, чехословацкие легионы могли поднять мятеж; улицы заполнили толпы демонстрантов. Возник риск «коммунизации» самих Великобритании и США изнутри, естественным путём, если бы такой мир был заключён. И советская разведка сумела грамотно воспользоваться этим, взяв на себя роль тайного дирижёра, управлявшего воплями недовольных.
 
На смену канонаде пришла дипломатия…
 
Конференций лидеры трёх недавних соратников больше не собирали. Намерения их были ясны и без слов – так к чему тратить время? Боевые действия возобновились, хотя продвигались "ни шатко, ни валко" - со стороны союзников, разумеется. Германские регулярные части разоружались, многие сдавались в плен. Далеко, впрочем, не все – некоторые официально переименовывались в что-то вроде полиции - для «охраны объектов от расхищения и саботажа». И при этом охраняемые объекты то и дело посещали всякие смутных назначений комиссии, а покидали доверху нагруженные машины. Передавалась за рубеж некоторая научная документация, ценное оборудование. Тоже далеко не все – «союзники» лишь чуть погодя поймут, что это не они были основными игроками, использующими ослабленную и униженную Германию как щит против Советского Союза. А Германия сменила личину, чтобы выиграть время и использовать «союзников» как щит против «красного наступления». Или не Германия, но те из бывших сподвижников фюрера, кто вовсе не стремился стать чьим-то инструментом.
 
Допустим, что и Бразилия, нейтральная во время войны, негласно поддерживала Ось. В этот самый момент в её портах начинают массово выгружаться пароходы, набитые людьми и грузами. Паспорта, конечно, самые обычные – «Смиты», «Миллеры», «Джонсоны». А что в ящиках? Так, всякий хлам! Знала ли об этих перемещениях дружная компания из Вашингтона и Лондона? Конечно, ведь это они и неофициально предоставляли транспорт, и помогали с документами, и занимались упаковкой грузов. Несколько десятков тысяч человек – впрочем, на самом деле куда больше, в разное время и разными путями –перебирались подальше от войны и поближе к единомышленникам. И быстро находили работу – инженерами на заводах, учителями и инструкторами, чиновниками, лаборантами, газетчиками. А ящики бесследно исчезали за стенами крупных заводов и фабрик или среди содержимого архивов.Возводился плацдарм, учебная площадка для будущей подготовки диверсантов и коммандос для задействования их против «красных» во всех частях света, откуда бы они не пришли со своими «равенством и братством». А что думало руководство бразильских интегралистов на этот счёт, не спросил никто.
Итак, начался мирный процесс решения дальнейших судеб мира, проигравших, колоний, раздел зон влияния… «Союзники» выступали за создание зон оккупации, но Франция (и здесь Союз её поддерживал всеми доступными средствами, кроме прямых угроз) была против. Из огня да в полымя – для того ли терпели лишения, чтобы надевать новый хомут «отеческой опеки»? Дружным хором Парижу вторили представительства всех прочих государств – Бельгии, Нидерландов, Дании, Чехословакии, Австрии. Многих других. И в этом тоже проявился организаторский след советской резидентуры, активно сотрудничавшей с «левыми», либералами и даже консерваторами – лишь бы те были против засилья янки и надменных островитян. Париж, Франкфурт-на-Майне (в качестве очередной «оплеухи» столицу новой Германии было велено – да-да, именно велено – перенести в другой город), Вена, Прага, Варшава должны были стать новыми центрами. Разумеется, Париж был «самым равным» даже среди равных – ведь французским колониям в условиях всеобщего развала предстояло быть «несущей золотые яйца гусыней» для всей Европы. Коллаборационистские правительства и их сторонники были затасканы по судам – некоторые казнены, многие унижены и осуждены. А куда делось «не смирившееся» крыло предателей, известно тогда ещё не было.
 
Что было в Азии?
 
Советский Союз из соображений «солидарности» позабыл и своём обязательстве помочь в разгроме японской группировки в Манчжурии. Кроме того, русские нарочито бездействовали, пока самураи грузились на корабли и отплывали восвояси. Впрочем, японцам был сделан прозрачный намёк на то, что в Китай им впредь соваться не стоит. А вот в Индокитай, Океанию – да хоть Индию – на здоровье. Это, конечно, отчасти подпортило отношения с китайскими коммунистами – но Сталин рассчитывал, что помощь в обретении власти во всей стране перевесит подобный пустяк. Подпольное финансирование противодействия Гоминьдану продолжалось – да и часть оставленного японцами оружия вдруг оказалась в руках сторонников Мао.
Ещё одно важное событие – или даже скорее явление – протекало в этот же самый период. Конечно, «левым» по всему миру симпатизировали многие. Предательство «союзников» (пусть даже и не состоявшееся в полной мере) возвело Советы в ранг мученика. Однако Москва крайне подозрительно относилась к любым «энтузиастам» из-за рубежа, да и к тому же все ниши в номенклатуре были уже заполнены, и чужие идеи о том, как надо развивать свою страну, Сталин был выслушивать не настроен. Поэтому очень многие из них, из самых чистых и искренних идейных соображений, решили отправиться в Китай, где в это время терпел поражения на фронте народных симпатий Гоминьдан. Молодой республике нужны были инженеры, опытные специалисты – и троцкисты и анархисты, «революционные романтики» ринулись на освободившееся место. Скоро вокруг Мао образовалась целая плеяда советчиков - и вождь смекнул, что это неплохой путь снизить зависимость от Москвы. Выбрать «около-сталинский», ультралевый курс, реализовывать зачастую утопичные прожекты. А там чем дракон не шутит – может, удастся и «перманентную революцию» осуществить?
Японцы же решили не искушать судьбу – вывод армейской группировки был очевидным свидетельством того, что они не готовы продолжить войну. Капитуляция при участии представителей Вашингтона была подписана уже через две недели после оставления Манчжоу-Го.
 
360^о.
 
Несколько мирных лет пришлись кстати. К 1950 году Россия уже приобрела ядерное оружие; кроме того, Советы значительно расширили зону своего влияния на восточную Европу, не смотря на пока ещё устные протесты Парижа – в планах Сталина было создание социалистической федерации на землях Венгрии, Болгарии и Югославии. Китайская республика начала осуществлять индустриальный рывок, стараясь как можно скорее, не смотря на тотальную отсталость во всём, кроме демографических показателей, оказаться в числе ядерных держав. Европа стала на путь централизации – лишь это позволило бы успешно распоряжаться оставшимися колониями. Новая, демократическая Германия была куда как более покладиста и крайне полезна для восстановления индустриальных мощностей всего альянса. Кроме того, усиления позиций коммунистов на Балканах и в Восточной Европе не могло не внушать опасения. Америка совместно с Соединённым королевством обзавелась десятком новых форпостов, военных и военно-морских баз, чтобы оберегать свои владения (и влиять на соседей). А Бразилия вдруг ни с того ни с сего словно окуталась революционной аурой – во всех соседних государствах по периметру её границ начали происходить перевороты, путчи. И на первые места выдвигались в основном ультраправые. В старых городишках Латинской Америки вдруг ожила Германия 30-х годов – марширующие бравые подтянутые молодцы со штандартами, факельные шествия. Погромы, преследования социалистов… лаконичная геральдика. «Патроны» в Вашингтоне не сразу поняли, что вся эта кутерьма – дело рук вовсе не «поджигателей» из России или Китая (которые, впрочем, тоже не остались в стороне), и что эта странная закономерность – дело рук их молчаливой «Галатеи».Почуяла угрозу своим заморским владениям и Франция.
 
Новая искра.
 
Установилось подобие мира – на несколько лет. Затем кредит взаимного терпения был исчерпан, разом и по всему миру вспыхнули локальные конфликты. В Корее, Африке, Центральной Америке, Аргентине, Балканах. Вслед за непосредственными участниками подтянулись и их покровители – те, кто вёл самостоятельную политику, быстро скатывался к дефициту. Так было впервые применено – правда, не так масштабно, как могло бы – ядерное оружие. Советский Союз не имел намерений разворачивать всю армию на Запад, так как опасался именно действий сил Содружества, так что сильнее всего пострадали объекты в Сибири, на Аляске, Дальнем востоке и Тихоокеанском побережье Северной Америки. Была сильно потрёпана в боях Польша и Прибалтика, вновь ставшие ареной чьих-то столкновений. Центральная Америка едва не стала мостом, по которому на северный материк началось масштабное вторжение с юга – там тоже «ярче тысячи солнц» воссиял гриб ядерного удара. К счастью, воевать на четыре стороны разом никто оказался не готов...
Военный мир и постоянные смены режимов, гонения и депортации, миграции и войны порядком исказили этническую карту – в страны-сателлиты хлынули «сочувствующие» из числа тех, кто поддерживал официальную власть. Так, вокруг правителей-коммунистов образовывалось ядро русских советников, вокруг капиталистов – американцев и британцев, вокруг националистов – немцев.
Следующие несколько лет были посвящены созданию «буферных зон» и поиску сторонников. Война сверхдержав стала бы самоубийством, так как не ограничилась бы одним фронтом, одним врагом. Страны поменьше, до того затаившие дыхание от страха перед игрой мускулов настоящих гигантов, вспомнили, что пора бы им обустраивать и собственную жизнь – тут то и вступили в действие программы по поддержке сторонников, реализуемые каждой из пяти великих столиц. На свой лад, как и кто её понимал или мог осуществить...

 

Управление (правила, карта):

Министерство экономики и торговли:

 
Экспорт для игроков – это синоним слова «деньги». Конечно, есть и прочие пути обогащения и наполнения казны, но эти доходы слишком малы и непостоянны в отличие от стабильных и объёмных финансовых вливаний от сверхдержав, скупающих ресурсы.
Добываемое и производимое на территории фракций сырьё (в т.ч. поштучно накапливаемую нефть) можно продавать сверхдержавам, реализовывать в собственных целях (для снабжения электростанций или действия указов) и продавать соседям. Торговля с политически-враждебным соседом (касается сторонников СССР и Хунты) мешает повышению престижа фракции.
 
Ресурс не разделим. Продаёте – уже не можете использовать для указов или построек, и наоборот (не касается это только использования угля для эксплуатации пароходов – достаточно обладать самим месторождением).
Нефть производится по 2 ед. в ход с одной скважины.
 
Для экспорта нужно обладать портами или аэродромом (или иметь договор с союзником, обладающим ими). Если они утрачены, экспорт не ведётся (ресурсы, которые не были проданы, при этом не накапливаются - кроме нефти).
 
Торговля приносит участникам (только если они приобретают сырьё) по 500 у.е. в ход за одну сделку. Это касается непрерывно добываемого сырья, т.е. нефть и боеприпасы автоматически сбывать нельзя – только заключать разовые сделки. При этом можно издать указ о «расширении торгового партнёрства» - тогда игроки-участники договора будут получать по 1000 у.е. в ход за каждую действующую сделку (но при этом ослабевает их контр-шпионаж: -1 ед. шпионажа для враждебной операции). Если игрок заключает несколько таких соглашений с разными игроками, штраф не накапливается.
Разумеется, торговать однотипным сырьём (например, хлопок на хлопок) нельзя. Также нельзя скупать и сбывать у одного и того же игрока один и тот же тип сырья (даже если это разные сделки).
 
В случае направления предложения о сделке сама сделка начинает осуществляться только со следующего хода, после оповещения игроков в ходу о наличии такого предложения.
 
Помимо сырья, можно поставлять и электроэнергию (только при наличии общей границы). ЭС для этого должна находиться на территории поставщика. Разумеется, в этом случае владелец ЭС уже не может использовать её эффект.
 
Кстати, ничто не мешает игрокам, приобретающим или продающим своим соседям сырьё, в какой-то момент «промедлить» с оплатой, тем самым и использовав в этом ходу чужое сырьё (продав за границу), и не потратив ничего своего.
 
В случае передачи игроку денег или запасов они будут ему перечислены только после мастер-поста, т.е. на следующий ход. За один ход можно заказать не более одной партии запасов (заказали нефть - отравляющие боеприпасы уже нельзя).
 

 
Обычный модификатор никуда не исчезает, когда игрок достигает максимума престижа.
 
Бонус интернациональных бригад у Китайской республики ("Ополчение: +25 урон"), как видно из описания, увеличивает эффективность атаки отрядов ополчения, пока игрок находится "в фаворе". Так же в это время более выгодно закупать у этой сверхдержавы боеприпасы - при той же цене их поставляется вдвое больше (20 ед.).
 
Удары самолётов с авианосцев (Содружество) или бомбардировщиков с военных баз в Андах (Хунта) действуют, как и артобстрелы и авиа-налёты (см. Армия -> Моделирование). Пока действуют эти бонусы, в 0-м раунде боя (или боёв - в скольких бы игрок не принял участие в течение хода) наземные силы противника и корабли получают 25 ед. урона. Разумеется, этот урон суммируется с применением тяжёлой артиллерии, бомбардировщиков и мин.
 

***

 
Международному банку, «змеиному клубку капитализма», плевать, во что вы верите и что декларируете – он готов финансировать вас не зависимо от политической программы. Сумма «свободного кредита» должна быть кратна 1000, но не больше 10000. Хотя есть одно «но» – уже со следующего хода после получения денег игрок должен выплачивать долги, по 1000 в ход (с правом досрочного погашения – всей суммы разом), и кроме выплаты взятой суммы платит ещё 2000 у.е. «сверх» заимствованного (лишние два хода выплат либо лишние 2000 у.е., если погасить разом). В случае проволочек с выплатами (хотя бы на ход) всё заканчивается потерей стольких единиц престижа, сколько раз по 1000 у.е., считая проценты, игроку предстояло выплатить. Денежные средства кредиторов можно использовать в том же ходу, в котором они были запрошены. Выплаты начинаются со следующего.
 
Обворовывать игрока, если у того средств впритык, и эта шпионская операция поставит под удар выплату долга, не получится (т.е. отданное распоряжение о краже не сработает, если окажется, что игрок в ходу обнулил свой бюджет).
Ну и, конечно же, банк не даст новый кредит, пока не погашен старый.

 

Командный пост:

 
Есть войска, доступные всем и каждому участнику: ополченцы и пехота, военная полиция и диверсанты (четыре вида «живой силы»), грузовики и весь без исключения флот (если его так можно назвать).
Передать подразделение другому игроку нельзя (кроме флота). Переформировать – сделать пехоту, например, диверсантами – тоже нельзя. Переместить точку появления отряда до окончания обучения в другой н/п, опять так, нельзя.

В случае отмены обучения средства возвращаются в том же ходу.
 
Отдельно стоит сказать, что если н/п, где нанимаются ополченцы (1 ход), подвергается нападению, то он достаётся врагу (если там нет гарнизона) или состоится битва без участия этих ополченцев, т.к. моделирование битвы предшествует итогам хода, когда заканчивается обучение отрядов.

 

СОДЕРЖАНИЕ

 

1. Денежное содержание: любые отряды - пехотные (кроме «иммигрантских»), ополченческие и спец-батальоны, флотские команды на своих посудинах, авиационные звенья, артиллерийские батареи и моторизованные роты нуждаются в выплате жалования.
 
2. Горючее и логистика: также, грузовики, авиация, бронетехника и флот (вся самодвижущаяся техника, кроме пароходов) при перемещении из одного н/п в другой потребляют топливо (нефть).
Учитывая, что нефть накапливается поштучно, а значит, создаются определённые её запасы, следует строго рассчитывать, а хватит ли её для обеспечения наиболее технологичной части войска. Поэтому, чтобы не оказаться в ситуации, когда фракция обладает большим авиа- и броне-техническим парком, но не имеет запасов горючего для приведения этой силы в движение, в связи с чем становится невозможным стратегическое маневрирование, держите в тонусе запасы горючего.
 
 
Пароходы не требуют для своего содержания (при перемещении) нефти, т.к. ходят на угле. Так что для их использования нужно обладать этим ресурсом (при этом его свободно можно экспортировать или использовать для снабжения электростанций – пароход потребляет излишки). Если ресурс утерян (отвоёван) или продаётся, пароходы теряют возможность перемещаться (но при нападении на локацию, где они базируются, в сражении всё-таки участвуют).
 
3. Боеприпасы: кроме того, любая боевая единица, которая во время хода участвует в сражении (обороне, нападении) или учениях, потребляет 1 ед. боеприпасов. Воевать без боеприпасов могут только диверсанты. Поэтому стоит подумать и о том, чтобы в случае начала войны ваших запасов вооружения хватило хотя бы на несколько месяцев непрерывных боёв.
 
4. Боевые отравляющие вещества: некоторые боевые единицы (бомбардировщики, тяжёлая артиллерия) вместо обычных боеприпасов могут использовать БОВы  (см. Наука). Производство отравляющих боеприпасов такого типа сложнее, чем обычных, но их боевые свойства потенциально выше.
 
5. Боевой опыт: участвуя в боях или учениях, отряды совершенствуют свои характеристики.
Каждые 10 боёв/учений – +25 атаки (любой)/50 защиты отряду.
 
Учения, как и бои, влетают фракции в копеечку, т.к. требуют затрат военных запасов:
- 1 ед. боеприпасов для любых войск (диверсантам - 500 у.е. вместо боеприпасов);
- 1 ед. нефти для тех, кто потребляет нефть;
 
В ход для одного батальона, авиа-звена, батареи, флотской команды или моторизованной роты можно провести не более одного учения – но только если по соседству нет вражеских вооружённых формирований, если батальон не перемещается, не находится на борту транспорта. Проводить учения, пока отряд не готов, нельзя. Чтобы получить опыт, бой надо выиграть. 
При этом растут любые типы атаки (если отряд имеет противовоздушную и основную атаки, или двойную обычную атаку, как морская пехота, +25 ед. урона добавляется к обеим). 
 
6. Статус гвардии: уже обученные отряды можно улучшать до элитных - это влечёт рост их боевых характеристик, +25 атаки (любой)/50 защиты, а также рост содержания (+500 у.е./ход). Улучшение осуществляется только за «тактические очки» (25 Т^о), возможно для одного отряда только единожды.
 
7. Штаб: для удобства учёта, какие именно отряды погибли, какие накопили опыт, какие были улучшены, им стоит дать индивидуальные названия или номера. В конечном счёте, это просто красиво.
 
Роты и батальоны можно объединять в бригады или дивизии, звенья - в эскадрильи, батареи в дивизионы и т.п.
 

ПЕРЕМЕЩЕНИЕ

 

1. Маршруты и пункты сбора: за один ход отряды могут переместиться по суше или морским маршрутам на один отрезок, т.е. из одного населённого пункта в соседний. Поэтому, начиная или заказывая у иностранных держав-покровительниц обучение отрядов, следует сразу указать место «выгрузки», наиболее разумное с точки зрения логистики.
 
Исключение - бомбардировщики. Они слишком громоздки, чтобы их можно было разместить где угодно, и базируются строго на Аэродромах. Зато и перемещаться могут между аэродромами (в т.ч. союзными - при наличии заочного разрешения), сколько бы далеко они не находились. 
Подобные ограничения в расположении не мешают бомбардировщикам участвовать в боях на всей карте (не более чем в одном, как и другие отряды), вызываясь на время боя со своих плацдармов и возвращаясь туда после боя (если только не сбиты). Если в захваченном н/п есть аэродром, игрок может отдать распоряжение о размещении бомбардировщиков там.
 
В случае утери всех аэродромов (и отсутствия их у союзников, как и разрешения на посадку там), звенья бомбардировщиков расформируются.
 
Кстати, улучшения бомбардировщиков (боеприпасы, технологии) не касаются противовоздушной атаки.
 
Если в авиа-налёте (т.е. подразумевается, что н/п не может быть захвачен, т.к. либо нет наземных сил, либо они были выбиты) на н/п участвует более 3-х звеньев бомбардировщиков, в случае разгрома гарнизона (если уцелеет всё так же более 3-х звеньев), можно уничтожить любое здание на выбор (по желанию). 
 
2. Морской транспорт: флот, помимо боевых, выполняет также функции морской транспортировки (баржа – 2 отряда, пароход – 1 отряд). 
Гибель транспорта в море – это и гибель отрядов на нём.
 
Погрузка доступна как уже находящимся, так и прибывшим в прибрежный н/п отрядам. Прибыть в н/п, погрузиться и переместить и само судно за один ход нельзя.
 
3. Контроль местности: если в одно н/п движутся 2 участника разом, первым приходит владелец н/п или его союзник. Если оба не владельцы, бой проходит «в поле» на подступах (защитные сооружения в бою не участвуют), а победителю достаётся н/п.
 
Корабли и авиация не могут захватывать поселение, если заодно с ними не действуют наземные подразделения (причём по результатам боя за поселения должен остаться хотя бы один такой отряд). Без наземных сил не удастся закрепиться - в противном случае, даже одержав победу и разбив врага, отряды игрока в том же ходу сразу после боя отступят из атакованного н/п обратно, в точку, из которой выдвинулись.
 
4. Рейды: диверсанты обесточивают (т.е. «выключают» их эффект) электростанции или требующие их наличия постройки (заводы, бункеры, радиовышки, лаборатории) в соседних с их дислокацией областях. Но только если в н/п нет военной полиции. Количество рот значения не имеет - если есть военная полиция (хотя один отряд), отключения не получится.
 
5. Минирование: если н/п (а точнее, подступы к нему) защищён минами, то при нападении наземные силы противника в 0-м раунде понесут урон (25). Использовать оба типа или минировать несколько раз один н/п нельзя. То же касается и прибрежных н/п, где минирование наносит урон ещё и кораблям (в 0-м раунде).
Минируются все подступы к поселению (и сухопутные, и морские). Т.е. если атака идёт с нескольких направлений – достаётся в 0-м раунде всем. На свои войска мины, конечно, не действуют.
Мины «одноразовые». Подорвался враг (даже если только на одном из направлений) – минируйте снова.
 
Единственное средство от мин – диверсанты (на суше) и катера (на море). Достаточно иметь в атакующей группировке хотя бы один такой отряд, чтобы мины пропали (деньги врагу не вернутся).
 
6. Предательство: если отряды нескольких игроков размещены в одном н/п, и один из обладателей этих отрядов решил вероломно напасть на союзника, то перед моделированием боя (которое тоже будет) следует убрать один любой (указанный самим игроком) отряд. Если игроков в н/п и размещено больше двух, предательство действует так же - исключение составляет тот случай, когда предательство направлено друг на друга двумя игроками. Тогда оно не осуществляется, и бой моделируется без предварительных вычитаний.
 

МОДЕЛИРОВАНИЕ

 
1. Вид сверху: отряды располагаются на условном поле боя в любом порядке - как волейболисты на своих сторонах поля (если это высадка, корабли располагаются на своей стороне вместе с сухопутными войсками). Каждый отряд уязвим и досягаем для каждого (см. Армия - низ таблицы). В моделировании боя могут принимать участие как сами игроки, так и мастер - для контроля соблюдения правил или замены одного из участников.
 
Если в бою одна из сторон использует "навесную" артиллерию (миномёты, мортиры) и истребители (хотя бы 1 звено), артиллерия получает +25 к атаке (непосредственно в бою - до тех пор, пока не будут уничтожены истребители), корректируя свою стрельбу.
 
2. Типы боёв: если из соседних н/п одновременно выступают навстречу друг другу вражеские отряды, они сражаются в чистом поле, вне укреплений и их бонусов. Если же происходит штурм, то с учётом тех зданий, что имелись в н/п (здания квалифицируются, как обычные отряды - пока они не уничтожены, бой не может быть выигран). Бой в прибрежной полосе может так же включать и обстрел с моря (и обратный обстрел морских объектов).
 
Морской бой происходит, если на встречу друг другу из 2-х портов выходят корабли (так же это может быть авиация любых типов). Береговые укрепления и наземные силы в таких боях не участвуют.
 
В процессе берегового боя (высадка десанта, нападение на флот на якоре с моря) корабли врага и высаживаемые ими войска противостоят кораблям атакуемого игрока и силам береговой обороны.
Высадка чем то напоминает эвакуацию (без грузовиков) - отряд, прежде чем высадиться на берег/сбежать с поля боя, один раунд уязвим, но не наносит урона. Исключение - морская пехота, способная высаживаться на берег и атаковать уже в том же раунде.
 
3. Прелюдия к битве: при нападении или обороне н/п собственно бою предшествует 0-й раунд. Если обладатель н/п минировал местность (и она не была обезврежена катерами/диверсантами) и если в армии игроков есть хотя бы одно звено бомбардировщиков или батарея тяжёлой артиллерии, то противник получает предварительный урон (25 урона наземным силам/кораблям).
 
Мортиры наступают вместе с наземной армией, бомбардировщики по запросу вылетают с аэродрома. Одно звено в ход может поучаствовать только в одном бою – если на дальнем аэродроме у вас их несколько, и боёв в ходу тоже несколько, сами решайте, "где и сколько" участвуют.
 
Эффект накапливается и суммируется. Есть 2 батареи и 3 авиа-звена – 125 урона. Преимущество отрядов в таких случаях в счёт не берётся (например, бонус мортир против зданий действует только в самом бою).
 
Если бомбардировщики и тяжёлая артиллерия есть у обеих армий, то и обмен «предварительными ласками» тоже будет обоюдным, в зависимости от количества этих типов войск. Снаряды и нефть при этом дополнительно не затрачиваются, эффекта от различных технологий и особых боеприпасов в 0-м раунде тоже нет.
 
4. Авто-батальон: грузовики в случае победы в бою дают равное их количеству число боеприпасов (но не больше, чем было уничтожено вражеских отрядов); неуязвимы для любой атаки.
 
Главная же их функция – они позволяют отрядам отступать прямо из боя без ожидания 1-го раунда (корабли и самолёты не нуждаются для этого в грузовиках - отступают сразу). Если бой развивается не так, как вы ожидали, сделайте распоряжение об эвакуации отряда. Он покинет битву в том же раунде, не получив при этом урона (грузовик убывает вместе с ним). Количество грузовиков определяет количество доступных эвакуаций. По итогам боя отряд (вместе с группой грузовиков) оказывается в области, куда он эвакуировался. Разумеется, функция реализуется, только если есть куда отступить.
 
Если силы противника разбиты, грузовики становятся трофеем врага (по его желанию, т.к. их надо содержать) или распускаются. Тратится нефть по умолчанию 9но игрок в случае дефицита может сам указать, что отвести, а что оставить или сразу распустить).
 
5. Первая помощь: БОВы во всех своих модификациях хороши одним - они ослабляют противника, заражая сам воздух вокруг и почву у него под ногами. Одни снижают урон. Другие заставляют пропустить атаку. В этих случаях могут помочь медикаменты (см. Наука), восстанавливающие здоровье и снимающие негативные эффекты любых отравляющих боеприпасов. Для их производства необходимы исследование соответствующей технологии и наличие госпиталя (стоимость - 500 у.е.). Порядок применения - не более 1 ед. на отряд в раунд боя.
 
6. Резерв: если в поселении есть отряды, требующие боеприпасов (а на н/п напали) - они не участвуют в бою и сбегают, как если бы эвакуировались на грузовиках (только надо определить, какие из имеющихся отрядов получат имеющиеся боеприпасы, а какие будут отправлены в тыл).
 
Если в поселении завязла боевая единица, требующая нефти (которой нет) - она бьётся до уничтожения или победы (если это наземная техника или корабль) или уничтожается сразу (самолёт), т.к. не может не отступить, ни сражаться.
 
7. Сроки: если были произведены улучшения технологий (влияющие на характеристики отряда), вступил в силу указ (тоже влияющий на войска) или отряд получил статус элитного, свои бонусы он получит только с нового хода. Если переживёт бой (т.к. раз моделирование битв предшествует ходу мастера, значит, и сражение предшествует последствиям распоряжений).
 
8. Эвакуация: покинуть поле боя можно и без грузовиков - отряд остаётся в бою на 1 раунд, будучи уязвим, но сам урона не наносит. Если выживет, со следующего раунда он покидает бой и "переносится" по результатам хода в соседнее подконтрольное игроку (или союзное при наличии права прохода) поселение - если таковое есть. Если игрок отступил из боя, который завязал сам, он возвращается в исходную точку.
 
В случае, если игрок предпринял неудачную попутку напасть на вражеский н/п, был встречен войскам в пути (враг тоже напал) и отвёл обратно часть отрядов, на этом направлении моделируется ещё одна битва - оборона его н/п. 
 
В случае, если в бою участвует авиация с одной стороны и не противовоздушные войска с другой, игрок может эвакуировать отряды из подвергнувшегося авиа-налёту н/п по правилам эвакуации (в противном случае все они будут автоматически истреблены).
 
Если в результате последнего раунда все войска участников были истреблены, происходит вот что - игроки выбирают по одному отряду и "воскрешают" его (оборонявшийся в подвергшемся нападению н/п, атакующий там, откуда напал). Поселение остаётся за тем же игроком. Этот эффект действует помимо госпиталя, суммируется с ним.
 
 

***

 

 
Эффекты зданий начинают действовать только после окончания строительства. Если отменить стройку (прежде, чем она завершится) - вернётся вся сумма (в том же ходу). Если после завершения (демонтаж) - только 1000 у.е. 
Защитные бонусы блиндажей действуют и на союзные войска, расположенные в н/п (но не на защитные постройки).
 
Помимо боеприпасов, что пассивно "капают" с каждого завода без денежных затрат, существует ещё возможность докупить их сверх нормы (заплатив по 500 у.е. за 1 ед. боеприпасов сверх нормы, в любом количестве; по 1000 у.е. за 1 ед. БОВ - сразу же назначив им специализацию: "плутониевые", "бактериологические" и т.п.). Закупленные боеприпасы попадают в "запасы" игрока на следующий ход.
 
Электростанции начинают потреблять сырьё только с момента завершения строительства.
 
Эффект зданий не суммируется - нет смысла строить больше одного госпиталя, бункера, лаборатории и т.п. Конечно, заводов и мануфактур, автоматически производящих накапливаемые ресурсы, это не касается.
 
ДОТы, флактурмы и орудийные позиции участвуют в бою, как простые единицы - разумеется, не потребляя при это никакого содержания и не накапливая опыта. На них тоже распространяется урон в 0-м раунде, но не действует ослабление от БОВ, медикаменты.
 

***

 

 
Наука - возможность в военном (в первую очередь, но не только) отношении сделать ставку на качество при достижении количественного паритета с врагом. Исследование технологий (10000 у.е.) - или, вернее, научное сотрудничество со сверхдержавами, т.к. в одиночку придумать что-либо подобное ни одна из фракций не в силах - может существенно продлить жизнь, хотя и порядочно опустошит кошелёк.
Технологии можно красть (см. Шпионаж), исследовать со скидкой (см. Строительство), передавать другим игрокам (изучение за пол-цены).
Эффект от краж/получения технологии от союзника и скидки от лабораторий не суммируется (как и скидки от нескольких лабораторий, так что не имеет смысла строить их больше одной).
 
Все технологии независимы друг от друга и могут изучаться в любом порядке (разумеется, их можно изучить все до последний - в отличие от доктрин, их эффекты суммируются).
Исключение (1) - перед изучением "Радиологического оружия" надо непременно изучить "Экспериментальную АЭС".
Исключение (2) - бомбовозы (бомбардировщики, если кто не понял) используют в сражении эффект только одной из 3-х технологий (сейсмические, объёмно-детонирующие или кассетные боеприпасы). Выбрав одну из трёх (можно указать это уже при моделировании боя), весь бой придётся пользоваться её эффектом, без права смены. Но если изученных технологий (и задействованных звеньев) несколько, можно выбрать, какое звено бомбовозов какой тип боеприпасов (из указанных выше) будет использовать на протяжении всего боя.
 
В 0-м раунде эффекты технологий не используются.
"Лазерное самонаведение" для бомбардировщиков влияет только на бомбовую (против наземных и морских сил) атаку. 
 
Без наличия технологий "массового поражения" БОВ используются, как самые обычные боеприпасы, не имея особого эффекта. Если какое-либо из 5 специализированных исследований проведено (или даже несколько), можно без дополнительных выплат "специализировать" имеющиеся запасы отравляющих боеприпасов по усмотрению игрока (со следующего хода обычные БОВ становятся "специальными"). Например, изучен штамм "жёлтой лихорадки" - можно снабдить им имеющиеся запасы БОВ (можно не все, а оставить часть про запас, если вскоре должна исследоваться ещё одна подобная технология).
Цена во всех случаях одна. Если вы получаете боеприпасы в качестве платы за помощь в войне (или импортируете из Советского Союза), вы можете сами определить какого типа эти боеприпасы (исходя из открытых технологий).
 
Мины становятся "радиологическими" автоматически, если есть соответствующая технология. 
 
"Вакцина/Защита", как отдельное свойство, подразумевает, что при наличии аналогичной технологии у атакуемого противника их боевые эффекты у обоих игроков аннулируются. Ходов никто не пропускает, атака не снижается, повреждения вовсе не наносятся. В случае с "приборами ночного видения" это означает, что при наличии этой технологии игрок может отключать своими диверсантами постройки в соседних с их дислокацией н/п, даже если там есть военная полиция. Если же у "обороняющейся стороны" тоже есть эта технология, значит, диверсанты врага даже при наличии этих приборов ничего не могут сделать - т.е. всё возвращается к изначальным условиям, как если бы технологии не было ни у кого.
 
Медикаменты, произвольно (500 у.е.) производимые в госпиталях при изучении соответствующей технологии, имеют следующий эффект:
- Применяются на более 1 ед. на отряд в раунд боя;

- Действуют только на "живую силу";
- Восстанавливают 50 ед. защиты (но не более максимума);
- Снимают негативные эффекты БОВ (если применить их в том же ходу, что и отравляющие боеприпасы, атака не будет понижена или пропущена).
 

***

 

 
Доктрина – военная концепция, определяющая тактику и стратегию развития военных действий с вашим участием. Хотите вы создать несокрушимый воздушный флот (насколько это позволят ресурсы государства, конечно) – целесообразнее всего на него и делать ставку, выбирая себе доктрину. Одним словом, чего больше, то и лучше прокачивать.
Доктрина может быть только одна. Разработали – пользуйтесь. Решили сменить на другую, затраченных времени и средств никто не возместит.
Некоторые доктрины эффективны, если вы атакуете противника, выдвигая свои войска для занятия н/п. Некоторые выгодны, если вы планируете вести оборонительную войну. В отличие от технологий, вы не можете "передать" их другим игрокам - на стоимости и скрои исследования это не повлияет.
 
Изучив "Гроздья гнева", игрок получает +50 к урону любых БОВ (простых или уже специализированных).
 
Для изучения можно брать любую из предложенных доктрин - они не имеют "последовательности изучения". Если игрок изучил уже какую либо из них, потом сменил на другую, а затем решил вернуться к изначальной, срок её исследования (при той же стоимости) будет уже 6 ходов (полгода).
 

***

 

Ещё одна вещь, которую стоит упомянуть среди способов подрыва благополучия другой страны без использования собственной армии – создание повстанческих организаций. Принцип действия: официально создаётся фонд «Освобождения» (или как вы там его назовёте - главное, указать, против какой из фракций направлена его деятельность) за единовременную выплату в 2000 у.е. Начиная со следующего хода вы можете регулярно выделять любую кратную 500 у.е. сумму и боеприпасы для содержания ополченцев, враждебных вооружённым силам врага, способных захватывать населённые пункты под эгидой своей организации и т.п.
 
Условия:
1. С фракцией, на чьей земле инспирируется восстание, нужно граничить. Кроме того, отряды будут возникать только в приграничном поселении (находящемся по соседству с вами). Можно и в нескольких сразу – главное, приграничных и соседствующих с вами.
 
2. Поселение не обязано пустовать. Его могут занимать регулярные войска противника – тогда ополченцы, вероятнее всего, будут появляться и уничтожаться гарнизоном в том же ходу, когда появились, и ваши денежки на их содержание будут просто улетать в никуда. Если в том же ходу вы нападаете на поселение, мятежники участвуют в моделировании боя на вашей стороне.
 
Если в том же ходу в н/п перемещаются войска владельца, и там же появляются мятежники, моделируется обычный штурм. 
 
3. Восставшие – это всегда ополченцы. Танков, пушек, регулярных войск и спецподразделений у них не будут. Содержание всех ополченцев ложится только на ваши плечи. Выделили 2000 у.е. – 4 батальона в вашем распоряжении. Сократили спонсорскую поддержку до 1500 у.е. в ход – один из отрядов повстанцев (на ваш выбор) испаряется. Увеличили затраты – в выбранном приграничном поселении возникли новые инсургенты. Можно содержать их и совместными усилиями - главное, чтобы один из игроков оплатил создание "ядра" организации (тогда при превращении в полноценную фракцию именно с этим игроком у них будет общая сверхдержава-покровитель).
 
Как и любые другие войска, ополченцы используют бонусы местности и т.п. - но не могут накапливать опыт. 
 
4. Захваченные постройки (кроме «красных», используемых при обороне н/п от регулярных войск), сырьевые и «налоговые» поселения не дают мятежникам никакой прибыли – только игрокам. Хотите использовать их – занимайте собственными войсками, а не марионетками-инсургентами.
 
5. Марионеточные мятежники вполне могут послужить основанием для создания новой фракции (если найдётся новый участник). Перемещает их, конечно, создавших их игрок. Может прятать на своих землях. Может нарушать ими границы третьих стран. Можете распустить их (2000 у.е. не вернутся) или урезать финансирование. Если вслед за повстанцами в гости к соседу придёте вы, они тоже слова не скажут. Если найдётся игрок, готовый играть за новую фракцию – ополченцы перейдут к нему со всем накопленным опытом (если вы не распустите их прежде, как и всю организацию, предпочтя сделать отвоёванные земли своей собственностью).
 
6. Мятежники должны быть идентичны своим создателям по политической принадлежности - так что если они создаются с намерением создать новую фракцию, следует согласовать, игроку с какой идеологией их лучше создавать (от этого зависит, под чьим покровительством будет находиться будущая фракция). Сверхдержава возьмёт новую фракцию под свою опеку с первого официального хода (на следующий ход после официального согласия игрока-"создателя" на ведение его бывшими подопечными самостоятельной политики).

 

Департамент внутренней безопасности:

 
Шпионаж используется по простой схеме - чтобы осуществить ту или иную шпионскую функцию, нужно иметь на определённое количество шпионов больше, чем у "жертвы". Успешность шпионажа 100%, защититься от него нельзя, кроме как накопив ед. шпионажа, чтобы лишить врага численного превосходства (или использовав различные бонусы - модификаторы фракций, эффекты некоторых указов и зданий).
Шпионаж имеет 2 стороны - собственно шпионаж и контршпионаж. Первая - на сколько шпионов вам нужно иметь больше, чем у врага, чтобы использовать ту или иную операцию (т.е. "нападение"). Чем меньше его показатель, тем легче вам навредить врагу: например, при шпионаже -2 для саботажа требуется превосходство не на 7, а на 5 ед. шпионажа. Вторая - на сколько шпионов нужно иметь больше, чем у вас, врагу. Вам выгоднее увеличивать это число (указами, зданиями и т.п.), врагу - уменьшать. 
 
Одно дело – срочное задание для шпионов. Совсем другое, когда ваши «глаза и уши» уже давно обосновались в логове врага и даже имеют высокие должности. Создание резидентуры в чужом государстве позволит «экономить» 2 ед. шпионажа (или просто «шпионов») для выполнения любой шпионской акции в этой стране. Резидентур можно создать не больше, чем есть в игре фракций, кроме самого игрока. 
 
Ликвидация применяется к игроку, приютившему у себя чужое правительство «в бегах», т.к. у того уже нет собственных шпионов. Т.е. и операция осуществляется, исходя из количества шпионов приютившей изгнанников фракции.
Если не использовать возможность фальсификации, то игроку (да и вообще любому, кто заглянет в итоги хода) станет известно, чьи именно шпионы нанесли ему ущерб. Однако задействовав более обширный штат шпионов (+5 ед. к нужному для задания количеству) и переложив вину на другого, можно избежать ответственности. Оклеветанный сосед пусть сам оправдывается, как может.
Правда, у этой замечательной функции есть два ограничения:
 
1. Любые кражи и вербовка оставляют финансовый след. Поэтому даже если вы переложите ответственность на другого, скрыть полученную выгоду не удастся. Поэтому три «средние» функции шпионажа (кражи, вербовка) всегда творятся открыто.
2. На фальсификацию не распространяются скидки от резидентур и действий указов.
 
Кража технологии вдвое удешевляет её исследование. Эффект не суммируется (т.к. украсть конкретную технологию можно не более одного раза – хоть грабьте всех подряд) и не складывается со скидкой от Полевой лаборатории. Т.е. либо научное сотрудничество с державой-покровителем (10000 у.е.) при наличии лаборатории (технология стоит 8000 у.е.), либо кража уже изученной соседом технологии (5000 у.е.).
 
Их, кстати, вполне можно передать союзнику добровольно, с теми же последствиями – скидка 50%, не суммируется с лабораторией.
Так же не суммируется и эффект от владения несколькими лабораториями.
Если игрок в своём ходу тратит все наличные средства без остатка, а в этом же ходу против него направлена кража, то последняя не может состояться, т.к. траты игрока всё равно останутся в приоритете.

 

Отдел по просветительской работе:

 
Политическая составляющая игры выражается в возможности издавать указы (не более 3-х действующих одновременно). Отменили один – в этом же ходу можно издать другой.
Указы сводятся к обмену одного преимущества на другое. Доход больше, контр-шпионаж меньше. Шпионаж выше, ополченцы слабее. И т.п., исходя из актуальных запросов игроков. Можно обогатиться, издавая только денежные указы, и при этом ослабить защиту от шпионов. Можно усилить защиту от шпионов, но при этом разориться на обучении солдат. Встречаются, конечно, и чисто-положительные указы.
 
Большинство указов доступно для издания всеми фракциями. Некоторые из них имеют ограничения: «только для сторонников Советского Союза и Республики Китай", "только для сторонников Хунты" и т.п..
 
Некоторые указы «поглощают» сырьё (продавать или использовать его в иных целях уже нельзя) или требуют наличия зданий.
Если игрок решит "содержать" действие указа 2 потоками однотипного сырья (например, "золотой резерв" на содержании 2-х поставок золота, а не 1-й), то для этого не нужно издавать ещё один указ. Т.е. тот же самый "золотой резерв" может быть только один - просто его эффект удваивается.
 
«Условное» понижение/повышение престижа означает, что из имеющегося количества вычитается (или добавляется) N ед. престижа, пока действует указ. Т.е. имея 10 ед. престижа и теряя при этом -1 ед. «условно», игрок фактически располагает 9 ед., но стоит отменить этот указ, всё становится, как и было. В случае же с указами,  где престиж убывает постоянно, прекращается лишь его утечка, но потраченный за это время престиж уже не восстанавливается. Убывать он может и в минус.
 

***

 
Престиж – информационная «косметика» вашей фракции. Несмотря на нелёгкие времена, гуманитарные проблемы и непрерывные конфликты по всему свету, обывателей и читателей всегда интересовало, есть ли на свете люди, которые живут ещё хуже, чем они сами. В некотором роде это тот же ресурс, и его имеет смысл приумножать. Накапливается престиж, как и шпионаж – 1000/6 ходов. Он может расходоваться при использовании шпионажа или намеренно подрываться врагом. Зачем же он нужен? Государство, обладающее наибольшим количеством этого «ресурса», может использовать особые возможности, предоставляемые «сюзереном» – т.к. и сверхдержаве приятно, что её клеврет пользуется поддержкой в глазах общественности, и само государство может извлекать из своей напускной праведности массу плюсов.
 
Если первое место разделят несколько стран, соответственно, и бонусы они получают вместе. Т.е. на первое место могут стать хоть все участники.
Помимо бонуса за «первенство», есть штраф за «отрицательный баланс» (т.к. престиж может быть 0-м или даже уйти в минус). В этом случае количество уже роли не играет: -1 или -10 у игроков, все они получат существенные штрафы (-25 атаки войскам всех типов).
 
Успешность ведения боевых действий так же немаловажна как для рядовых граждан, так и для радиослушателей всего мира. Победили (не важно, сколько отрядов участвовало в битве) – получите +1 ед. престижа. Проиграли? Минус один. Поражения от мятежников-марионеток считаются тоже, как и победы над ними (сами мятежники и их «кукловод» престижа не получают и не теряют). 
 
Потеря столицы - тоже -1 ед. престижа. Нарушение официального мирного договора, договора о сотрудничестве и ненападении (вероломное нападение регулярными войсками без официального расторжения) - сразу -5 ед. престижа. Официальное расторжение договора на один ход должно предшествовать нарушению его пунктов, так что игроку придётся выбрать - неожиданность или уважение.
 
Ещё одним путём, через который «утекает» престиж, может стать сотрудничество (торговля, официальный союз, научный обмен) с политически-противоположными фракциями (Советский Союз и Республика Китай не сотрудничают с Хунтой). Последствия такого сотрудничества – потеря 1 ед. престижа в ход (пока действует подобный договор). Так же престиж будет убывать, если воевать с подопечным той же сверхдержавы.
 

ПРАВИТЕЛЬСТВО В ИЗГНАНИИ

 

Если игрок утратил все свои поселения – даже тогда это ещё не конец. Ведь существует ещё и "загробная" жизнь - "Правительство в изгнании"! Лидеры могут укрыться на территории государства, соседствующего с захваченной фракцией. У них нет ничегошеньки – ни шпионов, ни престижа (он равен 0, и это значение неизменно), ни армии (они распускаются автоматически, со всем опытом, улучшениями и оснащением), ни построек, ни запасов (однако можно успеть перевести их союзнику до поражения). Только скромный достаток – 500 у.е. в ход. Можете отдавать их в качестве «платы за кров» приютившей державе, а можете содержать роту ополчения (правда, толку от неё без боеприпасов...).

 

В этом состоянии игрок не может изучать и хранить технологии, обучать и накапливать шпионов и престиж, пользоваться закупками и модификаторами сверхдержавы. Из доступного - только накопление денег (в т.ч. полученных в дар) и боеприпасов/нефти/медикаментов. Так же такое правительство может содержать отряды.

 

Если правительство в изгнании получает в управление хоть 1 поселение ("подаренное" страной-"опекуном" или захваченное у врага совместными силами), оно перестаёт быть таковым и снова превращается в фракцию, со всеми её прошлыми возможностями.
 
Отыгрыш правительства в изгнании, т.о. получается более «художественным», чем стратегическим, и поэтому не обязателен – правительство в изгнании возникает лишь в том случае, если сам игрок не смирился со своим поражением и готов продолжать игру.
Ещё одно – н/п, в котором фракция встретила свой конец, должно граничить с фракцией, где укрылось правительство в изгнании.
 

СОБЫТИЯ

 

Генератор событий в игре будет, но добровольный. Ещё одним его отличием (от прошлой игры) будет то, что события будут в основном касаться престижа, политики, иммигрантов и некоторых других довольно безвредных, иногда – неприятных, но чаще – полезных вещей. Наскучила игроку казёнщина распоряжений, указал число (1-100, не более одного в ход на игрока) – и пожалуйста: газетный скандал, возможность создать национальный батальон или купить по дешевке партию «синтетического горючего».
 

ИММИГРАНТЫ

 

Среди таких событий будет и прибытие иммигрантов, многоразличных партий беженцев, оставивших родину в поисках лучшей жизни. В их числе люди почти всех национальностей – причём и прибывают они, как правило, именно довольно крупными моно-этническими группами. Азиаты, чёрные, арабы, турки, греки, ирландцы, немцы, русские, испанцы – успевай подсекать (какая именно это будет национальность, можете придумать сами – хотя это вопрос сеттинга, а значит, отчасти подконтролен мастеру). 
У привлечения иммигрантов есть один серьёзный плюс – каждая принятая партия позволяет вам содержать один пехотный батальон даром (но тратить боеприпасы в боевые ходы всё же надо). Если сделаете их гвардейскими, содержание станет таким же, как у обычных гвардейских отрядов.

 

Департамент внешнеполитических отношений:

 
Особенность избранного сеттинга такова, что вместо «Холодного» противостояния двух блоков мы имеем опосредованное противодействие сразу пяти сверхдержав. У каждой из них есть сторонники практически на каждом населённом материке. То и дело то там, то здесь происходят гражданские войны, конфликты, резни, и сверхдержавы давно уже научились воевать чужими руками, сами при этом сохраняя на своих территориях подобие мирной жизни и даже какого-то процветания. Поддержишь одну из сторон в войне каких-нибудь африканских диктаторов-людоедов, а взамен требуешь отправки этими самыми людоедами продовольствия в другой воюющий регион, а оттуда за это требуешь отправки добровольцев уже на третий фронт, равноудалённых от первых двух.
 
Так что у фракций есть замечательная возможность погреть руки на чужом пожарище. Периодически будут возникать задания, связанные с началом локальных войн в разных частях света. Участников этих войн обычно поддерживают 2-3 сверхдержавы, так что участники, сателлиты этих сверхдержав могут оказать далёким «единомышленникам» посильную помощь. Туда можно отправлять деньги, шпионов, запасы и солдат, и те фракции, кто первым «покроет» запросы одной из воюющих сторон, может рассчитывать на серьёзные бонусы – денежные, ресурсные и военные. И престиж, конечно.
 
Уточняю: если в далёком конфликте где-нибудь, скажем, в Индокитае столкнулись сателлиты Европейской лиги, Советского Союза и Китайской республики, только участники, пользующиеся поддержкой этих трёх сверхдержав, могут слать туда помощь.
 
Как уже говорилось, для победы далёких «соратников» нужно предоставить требуемые вещи: например, 10000 у.е., 20 ед. боеприпасов, 4 роты ополчения/2 любых спец-отряда (условия по поддержке группировок в конкретной зоне одинаковы для всех участников, независимо от держав-покровительниц). Если в игре есть несколько сторонников одной сверхдержавы, им будет проще, т.к. 2-3 игрока скорее наполнят бездонный колодец чужих военных расходов. Если вдруг оказалось, что поддерживающие разные стороны игроки идут плечом к плечу и выслали нужные суммы одновременно, даётся «дополнительный круг» (например, ещё +5000 у.е. и 5 ед. нефти). И так любое количество раз, пока не определится победитель. Размер награды, впрочем, не зависит от того, сколько «штрафных кругов» было пройдено до полной победы.
 
Если условия стоят через дробь («/») – значит, достаточно выполнить одно из них. Например, в Голландскую Ост-Индию нужно отправить в качестве одного из 2-х условий либо деньги, либо нефть. Второе – боеприпасы или отряды. Выбрали, например, в обоих случаях второе – шлите деньги и боеприпасы.
 
Боеприпасы и нефть направленные для помощи отряды не потребляют, но на финансовом содержании находиться продолжают.
Получение награды, возвращение престижа, шпионов и войск происходит на следующий ход после окончания задания.
 
Для того, чтобы отправить войска для участия в чужой войне (или встретить их у себя дома по завершении задания), нужны свободные порты или аэродромы (свои или союзника, при наличии его разрешения на использование). Отправляются войска строго из этих н/п, и туда же и возвращаются. Если таких н/п нет (например, порт был утрачен, или союзник отменил своё решение), возврат (в т.ч. и начисление награды) "замораживается" до исправления ситуации. 
Потраченные на иностранный конфликт средства нельзя вернуть (т.к. они расходуются), а вот шпионов и войска в случае острой ситуации можно отозвать назад (ожидание - один ход).

 

Стратегическая карта:

 
О написании ходов:
1. Сеттинг был заявлен - при написании художественных ходов придерживайтесь его. Описывать "бондиаду", технически и содержательно не имеющую отношения к выбранной эпохе, не нужно. Насыщать "художки" клюквой, излишней шуточностью, откровенными заимствованиями - тоже (хотя тут, как с ядом и лекарством, дело в количестве - немного можно и даже нужно). Тоталитарный сеттинг - штука совершенно не располагающая к веселью; это скорее поприще для отыгрыша военного реализма, анти-утопичного "общества тотального контроля" или откровенной пропаганды. 
 
2. Как уже говорилось - художественные части пишутся в игротему. Не стали делать "художку" - напишите формальную фразу "Распоряжения даны мастеру в ЛС". Хоть что-то, свидетельствующее о сделанном вами ходе, в игротеме быть должно.
Распоряжения отсылаются в личные сообщения Элесару. Править распоряжения нельзя, поэтому будьте предельно внимательны - если ошибка сделана (указано не то место перемещения и т.п.), ничего уже не попишешь. Так что просить Эла подыграть, исправить за вас и т.п. не стоит - он не участвует и поэтому ничем морально не компенсирует всю мороку, связанную с помощью проекту. 
Пишите распоряжения максимально подробно. Нанимаете отряд - укажите, где. Шлёте делегацию - укажите цель. 
Если используете фальсификацию, обязательно в скобках укажите, на кого именно вы переводите стрелки.
 
3. Мастер-бланк буду давать в игру периодически, никакой регулярности не обещаю. Поэтому контролируйте свои перемещения, бюджет, шпионаж сами.
 
4. Каждые 12 ходов (игровой год) - вручение номинаций (с награждением).
 
5. Пользуетесь генератором событий - указывайте в распоряжениях число: 1-100.
 
6. Первые 6 ходов нельзя воевать (а так же вводить союзные войска на чужую территорию), использовать шпионаж, создавать организации мятежников (эффекты диверсантов тоже не действуют).
 
Тактические очки (градусы):
Как и обычно, я буду рад наградить наиболее деятельных игроков за красивое оформление ходов и "ведение" фракции.
Расклад привычный - 1 Т^о за 15 строк текста (картинка считается как 1 строка, если в тему - только не слишком большая и, желательно, в соответствующей стилистике).
Кроме того, игроки могут дополнять на протяжении всей игры ходы в 0-м раунде, помещая туда какие либо данные о своей фракции - предшествующую игре историю, биографию отдельных деятелей, описание гвардейских подразделений и особых департаментов, гимны (можно с видео - если сделано самостоятельно, с подходящей музыкой и подбором кадров, замечательно). Всё это так же будет вознаграждено.
 
То, что было приобретено за Т^о, можно использовать уже в том же ходу, когда они были потрачены.
 
На этот раз диапазон трат будет таков:
- 5 Т^о: +1000 у.е.;
- 5 Т^о: +ед. шпионажа;
- 5 Т^о: +1 ед. престижа;
- 10 Т^о: -1 ход (обучения/строительства) - но не ускоряет так, что ускоренный "объект" должен завершиться в этом же ходу;
- 10 Т^о: Энтризм (используется только сателлитам Китайской республики, в открытую - блокирует на 1 ход шпионаж выбранному игроку);
- 25 Т^о: привлечение 1 волны эмигрантов;
- 25 Т^о: покупка доктрины;
- 25 Т^о: превращение отряда в гвардейский (+25/50);
- 25 Т^о: после выигранного боя выбрать уничтоженный вражеский отряд (корабль/транспорт, бронетехнику или артиллерию любого типа) и начать его обучение (без первоначальной выплаты, но с теми же сроками и содержанием) - но не в том случае, если единица была уничтожена в ходе авиа-налёта. Захватить трофей должны наземные войска, вошедшие в н/п;
 
 
P.S. Тема в стадии длительного редактирования и дополнения. Но самый большой вклад уже сделан. 

Сообщение отредактировал Криадан: 01 мая 2017 - 14:19

[Криадан]

6-й Ход (Июнь)

 

Открыт конфликт: Дельта Ориноко (для подопечных Содружества и Хунты);

Независимая Аллирия:

Данные:

Строительство: аэродром (Антофагаста);

 

Казна: 10000 у.е.

Шпионы: 1
Престиж: 9
Градусы: 4

 

Республика Либерия (в изгнании):

Данные:

Перемещение: переброшены диверсионные батальоны "А", "B" и "C" (Бенсонвилль - Эшмунтон), сапёрный батальон (Конгос - Барклинтаун)
Поставки(1): 5 ед. нефти;

 

Казна: 14500 у.е.

Шпионы: 0
Престиж: 0
Градусы: 32

 

Южно-Аргентинская Республика:

Данные:

Поставки: 10 ед. боеприпасов;

 

Казна: 9500 у.е.

Шпионы: 0
Престиж: -4
Градусы: 111

 

Российская Империя (в изгнании):

Данные:

Строительство (1): ДОТы (Сьерра-Гранде);

Строительство (2): ДОТы (Орловск);

Строительство (3): блокгауз (Сьерра-Гранде);

Строительство (4): блокгауз (Орловск);

Казна: 10000 у.е.

Шпионы: 1
Престиж: 0
Градусы: 7

 

Социалистическая республика Ла-Плата:

Данные:

Перемещение: диверсионно-разведывательный батальон "Майконги" (Долорэс - Мар-дель-Плата);

Обучение (1): 3 шпиона;

Обучение (2): 5-е звено бомбардировщиков (Вилья-Моску);

Координация сил: строящимся авиа-звеньями присваиваются обозначения (номера) с 1-го по 5-е; авиа-звенья попарно сводятся в 1-й и 2-й авиаполки (5-е авиа-звено числится за ещё только формирующимся 3-м авиаполком), а 1-й и 2-й авиаполки - в 1-й авиа-корпус Дальней авиации военно воздушных сил Республики Ла-Платы;

 

Казна: 7500 у.е.

Шпионы: 0
Престиж: 4
Градусы: 93

 

Республика Ли-Бертатум:

Данные:

Перемещение: звено истребителей (Сантьяго - Мендоса);
Обучение (1): 3 шпиона;
 

Казна: 15000 у.е.

Шпионы: 0
Престиж: 4
Градусы: 1

[RottenSkeleton]

Ход №6.

Южно-Аргентинская Республика. Июнь 1955 г.

Курица в каждой кастрюле.

Чуточку о небе

Утро. Нью-Доусон. Аэродром.
- Рав-няйсь!
Двадцать шесть молодых аргентинских пацанов выпрямились и направили взгляд направо. Перед ними стояли два человека - один в идеального состояния военной форме, другой в очках-авиаторах и кожаной куртке. Первый - руководитель всей авиации ЮАР, генерал Йорге Домингез, чуть ли не пожирал шеренгу взглядом. Второй - капитан Андре Зивьера, высокий блондин с каменным лицом. Это он отдал первую команду, он же дал и вторую:
- Смир-но!
Двенадцать голов, как одна, повернулись вперёд.
- Сеньор Домингез, Первый класс Специальной полётной подготовки готов к финальному экзамену. Предоставляю слово вам.
Йорге Домингез довольно улыбнулся, тем не менее, вид голодного стервятника не потерял:
- Сеньоры! Все вы прошли длинный путь и преодолели множество препятствий, чтобы попасть на этот аэродром. Сегодня мы решим, кто из вас и дальше будет продолжать пилотировать совершенные боевые машины для уничтожения всего живого и неживого с воздуха в активном или запасном составе звеньев "Чанго" и "Казадор", а кто будет переведен в Рио-Гальегос, в Восьмой инженерный батальон специального назначения, и будет служить своей родине в роли скромного рядового её регулярной армии и дальше.
Короткая пауза. Внимательно изучив выражения лиц курсантов, Домингез смягчился и пророкотал:
- Я завидую вам в любом случае. Не у каждого в Республике есть возможность пройти обучение летному делу за счёт государства. Я, например, такой возможности не получил, и учту этот факт при проверке ваших результатов. Я ожидаю, что здесь вы выложитесь на все сто и продемонстрируете вершину приобретенного вами мастерства. Я ожидаю увидеть борьбу, столкновение людей и неба, рёв моторов, пот, слёзы и гордость за свой труд. Без лишних прелюдий, я вижу, вы готовы. Капитан, начинайте экзамен.
- Рассчитаться на раз-два и разбиться на группы по двое, первый - командир корабля! Каждая группа будет пилотировать этот бомбардировщик по очереди со мной на борту! Выполнять!

***

- В целом, капитан, я доволен вашими результатами.
Над аэродромом уже был закат. Домингез и Зивьера давно переместились ближе к бетонному зданию, у которого их ожидали пара стульев и стол, на котором адъютант разложил все необходимые бумаги. Генерал делал пометки в бумагах, расставляя оценки и подписывая соответствующие грамоты:
- В среднем уровень подготовки летчиков повысился. В прошлый раз прошло всего десять из тринадцати, сейчас - двадцать пять из двадцати шести.
- Благодарю, сеньор Домингез, - поправил очки-авиаторы капитан авиации, и генерал покачал головой:
- Это я вас благодарю за успешную работу. Когда будут готовы летчики на "Домино"?
- По графику, через месяц, сеньор Домингез.
- Это хорошо. Нельзя оставлять бомбардировщики без летчиков. У вас есть замечания или предложения?
- Никак нет, сеньор. Теперь, когда я успешно отработал программу капитана Кука, подготовка летчиков должна пойти на поток.
- А по поводу вашего содержания?
- Питание выше всяких похвал, сеньор генерал. И местные бараки по сравнению со старыми в Пуэрто-Десеадо - настоящий отель.
- Это хорошо. Мы выделяем очень серьёзные средства на вас, капитан. Сеньор Сава и сеньор Александрос будут рады вашим успехам, и успехам ваших учеников. Я лично им вас рекомендую.
- Благодарю вас, сеньор генерал.
Собрав аккуратно бумаги со стола, генерал Домингез встал и пожал руку летному инструктору:
- А вот бараки - построенный иностранцами первый этаж их будущего отеля. Так что вы в нём первые жильцы, капитан. Постарайтесь сохранить арендованную нами площадь в целости и сохранности.
- Будет исполнено, сеньор генерал Домингез, - просиял офицер. Домингез продолжил, скользнув по его авиаторам своим холодным взглядом:
- Напоследок - вы с утра сказали, что хотели бы познакомиться с министром обороны.
- Да, именно так, сеньор.
- Вы с ним скоро познакомитесь. Но не спешите с ним дружить.
После этих слов Домингез тонко улыбнулся и практически прозвенел:
- Этому человеку недолго оставаться на своём посту.

В ЮАР тишь и покой. Мир на границах, мир на улицах, мир в домах, мир в головах. Великие гаранты демократии привели Республику к новому уровню процветания, прежде ею не виданному. Но как на это процветание повлияет появление таинственного "Стэнли"? И как отреагируют на первый тревожный звоночек нового века наши герои?

Дивный новый мир

Рев перезаполненных трибун. Глухой стук бутсы по мячу. Напряжение в воздухе такое, что, кажется, вот-вот, и в середине поля ударит молния. Что-что, а в Южно-Аргентинской Республике футбол очень, очень любили.

Финал первого турнира по соккеру в истории ЮАР. "New Dawson Pickaxes" и "Nautico Deseado", образованные за месяц до этого команды футболистов-энтузиастов, теперь сошлись один на один в жесткой борьбе за первое место. Конкуренция между шахтёрами и моряками была серьёзной, шли со счётом 2:2 вровень. За игрой с замирающим дыханием следил каждый присутствующий на стадионе. Многие следили также вполглаза за специально отведенным участком трибун, где расположились, подобно римским императорам в Колизее, высочайшие лица Республики в шляпах и новеньких деловых костюмах.

В первом ряду участка, с президентом ЮАР Карлосом Савой, слева: американский посол в Южной Аргентине, Томас Кларк, справа: президент "MJ OIL" Феликс МакДжестингс. На ряд выше разместились министры ЮАР, а справа от них, слева направо - вице-президент "MJ OIL" Генри МакДжестингс, исполняющий обязанности вице-президента министр внутренних дел ЮАР Хуан Александрос, главред "Пионеро Импресс" Гильермо Фернандез и директора "Dirborne Unlimited" и "Ferland&Co", Джон Эйффель и Марсель Ферланд соответственно. Ещё выше - главы департаментов "MJ OIL" с заместителями и ведущими специалистами, а также заместитель директора "Ho-Oh Aviation", Элизабет Амаги. Отто Доуффе на игру не пришёл, так как руководил строительством железной дороги из Рио-Гальегоса в Пуэрто-Десеадо.

Для собравшихся в этом особом секторе игра была лишь фоном, их мысли были посвящены другому. Посол желал, чтобы игра была проведена максимально честно и справедливо, соответственно демократическим ценностям Соединенных Штатов, чьи интересы в этой далёкой и чужой ему стране он представлял. И Феликс, и Карлос не желали огорчать посла жульничеством, но и "своим" командам желали победы. Вице-президенты, видавший многое на своём веку Генри и сравнительно молодой и энергичный Хуан, явно поставили перед собой цель обменять между собой как можно больше анекдотов из своей работы так, чтобы их никто на ряду ниже не услышал. Джон Эйффель и Марсель Ферланд тихо перешептывались на тему того, успеют ли они к концу турнира закончить железную дорогу от Рио-Гальегоса до Пуэрто-Десеадо и отправить команды домой с её помощью. Гильермо Фернандез, всё ещё скорее репортёр, чем главред, разрывался между двумя сочными диалогами, неуклюже скрывая от соседей блокнот с карандашом. Флориан Хоффман и Энтони О'Хара спорили с Уилбуром Гордоном на тему того, есть ли уран под футбольным полем или нет. Велма Норрингтон наблюдала за игрой с рыбьим выражением лица, прокручивая в уме трудовой кодекс ЮАР. Джеймс Джойс и Айдан Джойс изредка обменивались отрывистыми фразами на тему недавно случившегося в "Парадиз-Роке" бунта в столовой, произошедшего из-за задержки с поставками сосисок на пятнадцать минут.

Был один человек в секторе, которого не знал никто. Посол США представил его как военного атташе, а имя так и не назвал. Гость выделялся идеально уложенными чёрными волосами и необычайно большим подбородком. Его мускулистое тело едва помещалось в официальный синий костюм с миниатюрным значком в форме флага США на лацкане. Сложный узел галстука. Духи, по изысканности способные состязаться с духами Велмы Норрингтон. Несколько надменный и острый взгляд. Изредка подёргивающийся указательный палец правой руки. Это был человек-пружина, и все здраво решили, что он, по сути, будет выполнять функции телохранителя посла. И действительно, ни один напиток, ни одна закуска не проходила к послу так, чтобы военный атташе её не попробовал и не одобрил.

Но это были лишь сливки местного общества. На трибунах были и простые люди. Были здесь Хуан и Мария Сантана из Пуэрто-Наталеса, выигравшие билеты в лотерею. Был здесь пожарник Горацио Эстебас, с утра помогавший тушить пожар на улице Свободы. Был здесь Карлос Гонсалес, в первый раз в жизни попробовавший жареную курицу прямо здесь, на стадионе. Был и маленький Хосе Пуч, которому в Лас-Оркетасе помогли перебороть пневмонию. Рядом с Хосе сидел его отец, Энрике Пуч, всего лишь месяц назад страдавший от пьянства, а ныне шахтёр-трезвенник, работавший в Нью-Доусоне. Иногда взгляд Энрике останавливался на обворожительной Марлен Доминго, расположившейся на ряд ниже, и он чувствовал, что, несмотря на возраст, всё ещё бьётся в его сердце весна. Быть может, она станет маленькому Хосе новой матерью...

Так прошла почти вся игра. Матч завершился со счётом 3:2 в пользу "New Dawson Pickaxes", но победу они выцарапали честно. Команде-победителю вручил кубок лично президент Сава, а Феликс МакДжестингс пожал руку тренеру команды, от чего последний покраснел, как помидор, несмотря на седины. Все встали для исполнения гимна ЮАР. Гордо развевалось красно-синее знамя Республики. Что не лицо, то сияет и улыбается. Огонь демократии, возвещавший о том, что Республика покорила новую вершину на своём пути, озарял светом сердца каждого на стадионе.

Посол был доволен, Феликс был доволен, Карлос был удовлетворён, количество рассказанных Хуаном и Генри анекдотов перевалило за полсотни, Эйффель согласился потратить на дорогу ещё больше денег, чтобы успокоить Ферланда, Гильермо так ничего и не записал за матч и забыл добрую половину анекдотов вице-президентов, Уилбур был вынужден признать, что урана под полем не было, Велма вспомнила пропущенную ей в четвёртое повторение статью, а Джойсы нашли примирение в вопросе с сосисками и договорились больше никогда не ссориться по пустякам.

Хуан и Мария Сантана отправились домой. Горацио Эстебас пошёл отсыпаться перед следующей ночной сменой. Карлос Гонсалес, неуклюже пряча куриные крылышки в карманах, побежал угощать дефицитом своих домочадцев. Хосе Пуч в новенькой кепке "New Dawson Pickaxes" смеялся и лихо нарезал круги вокруг смущенных Энрике и Марлен.

Особые гости из специального участка трибун попрощались друг с другом и разделились в небольшие кучки. Самой большой была группа светских львов и их ближайших подчиненных. Феликс и Генри МакДжестингсы, Карлос Сава и Хуан Александрос, Томас Кларк и его новый военный атташе вышли со стадиона и, добродушно обсуждая различные вопросы будущности ЮАР, по приглашению посла сели в Dodge Coronet 1950 года изготовления, находившийся во владении посольства США. Автомобиль был очень просторный, с возможностью уместить в нём восьмерых. Пахло в нём мылом и спиртом, всё было идеально чисто, ни пятнышка. Атташе уместился на водительском кресле, посол занял место подле него, а остальные разместились на местах для пассажиров.

Атташе завёл мотор и выехать на проспект Ветеранов, как посол вздохнул:
- Господа, время для игр закончилось. Соккер это хорошо, соревнования это по-демократичному, и гарнизон под стадион вы лихо замаскировали, чтобы прикрыть строительство военного объекта в крупном городе, но пора уже и об интересах Соединенных Штатов вспомнить. Атташе, представься нашим гостям, пожалуйста.

Тот, не отвлекаясь от дороги, достал из-под полы пиджака небольшой кожаный предмет и с самым что ни на есть серьёзным выражением лица развернул, показывая президентам и вице-президентам удостоверение:
- Джентльмены, я - Стэн Смит, агент Федерального Бюро Расследований Соединенных Штатов Америки. Я нахожусь в Южно-Аргентинской Республики уже с ноября. У правительства Соединенных Штатов накопилось множество вопросов по поводу вашей деятельности. И я прибыл, чтобы получить ответы.
- Госдепартамент нас заметил, это значит, мы теперь значимы? - спросил у агента по-английски ошарашенный Хуан Александрос.
- И что вы от нас теперь хотите? - уж было улыбнулся Феликс МакДжестингс, но тут же его подвинул в сторону оживившийся отец:
- А я уж начал думать, не случилось ли чего с стариной Гувером!

Ружьё, висевшее на стене с хода под номером четыре, наконец-то выстрелило. Южно-Аргентинской Республике больше не стать прежней. По пиньяте Золотого века был нанесён сокрушительный удар, и началось взросление Республики - процесс, быть может, не самый приятный для самого государства, но угодный его опекунам...

Доклад по Южной Аргентине

Мистер Гувер, спешу сообщить вас об успехе операции "Южный ошейник". Рассмотрю все аспекты операции детально.

1. В январе мне удалось связаться с новым министром обороны ЮАР, Педро Перейрой, и, представившись военным атташе при посольстве США в ЮАР, передать ему вашу инструкцию начать создание разведывательной и контр-разведывательных организаций. Уже в следующем месяце тренировки на базе "Западная гряда" закончат обучение первых семи разведчиков и семи контр-разведчиков Республиканским Бюро Разведки и Контр-разведки (далее: РБРиК) ЮАР. Их позывные и дислокации я уже передал ЦРУ США, как вы и просили.

2. Энрике Мендоза был пойман на Фолклендских островах агентом РБРиК ЮАР, изобличен и передан в руки правосудия. Предварительный допрос по технике Райда установил его причастность к китайской разведке. Предположительно, Мендоза был завербован настоящим агентом китайской разведки, на данный момент находящимся на свободе. Если это так, то действия "MJ OIL" могли его спугнуть. Необходима предельная осторожность при его поимке.

3. Министр обороны Педро Перейра был смещен по обвинениям в связях с иностранным агентом (а именно Энрике Мендозой). На его место был продвинут генерал Йорге Домингез. С ним я согласил предварительные приготовления к операции "Возврат на родину". Влияние "MJ OIL" и дочерних компаний на деятельность вооруженных сил ЮАР было успешно устранено, их агенты в рядах командования - смещены или ликвидированы.

4. Президент Карлос Сава отреагировал на наше предложение остро негативно. Я принял решение дождаться завершения операции "Возврат на родину", после чего повторно сделать предложение.

5. Президент корпорации "MJ OIL" принял ультиматум в формулировке "B". Вице-президент корпорации изъявил желание связаться с вами как можно скорее.

6. Томас Кларк послание расшифровал и готов служить Отчизне с новым рвением.

7. Приготовления к празднованию Дня Независимости прошли успешно.

Выражаем горячую благодарность за ваше доверие.
Агент Стэнли Смит.
12.06.1995

Что именно подразумевает формулировка "В" ультиматума Джона Эдгара Гувера? Чем дальше будет заниматься РБРиК ЮАР? И кого будут возвращать на родину в ходе операции "Возврат на родину"? Неужели корпорация "MJ OIL" покинет ЮАР, а плоды трудов МакДжестингсов будет растоптаны жестокими федералами? И что именно будет праздновать ЮАР в День Независимости?! Об этом и многом другом в следующем посте - "День Независимости"!

Немного о старости

- Генри, я чем дольше тут живу, тем меньше понимаю, как мы так далеко и высоко забрались. Твой сын - фантастический человек, даже больше, чем ты. Ты читал книжки про Генри Моргана, а он читает рассказы про Сидни Стрэттона.
- Сидни Стрэттона? Это что-то новенькое, посвяти-ка меня в это, Джим, - блеснул глазами МакДжестингс-старший, и Джойс-старший вздохнул и вновь поворошил пальцем сигареты в пепельнице:
- Это такой... Изобретатель, делающий настолько хорошие вещи, что из-за них рушится рынок и его все пытаются избить. Например, белые штаны, которые не рвутся и не пачкаются, и потом его гоняют и рабочие, и капиталисты. Ну про что этот сюжет, а?
- Люди никогда не ценят то, что имеют.
- И то верно, - Джеймс почесал подбородок: - Да и нас тут особо не ценят. Сам посуди, мы ради проекта Феликса бросили комфортную жизнь в Штатах, делаем всё ради блага простых людей, и что нам в ответ? Федералы, ультиматумы, угрозы. Как будто мы враги какие-то.
- Дело не в местных. Дело в Гувере.
Генри погладил бороду:
- Гувер - человек убеждений. И его убеждение заключается в том, что он должен держать всех без исключений за яйца. Чего он целенаправленно и добивается.
- Вот ты мне объясни, зачем именно его послали нас за яйца держать? Он, чёрт побери, федерал, а мы, чёрт побери, уже не в Америке. Хотел бы Вашингтон нас взять покрепче - послал бы кого-нибудь из госдепа, как Эйффеля или Кларка. Или из ЦРУ кого-нибудь, в конце концов.
- ФБР просто удобнее на нас давить. Точнее, давить на те девяносто процентов нашего реального капитала, если уже не больше, которые остались в Америке.
- Как они вообще узнали про это?
- Нас кто-то сдал. Не знаю, кто. Но у Гувера есть список компаний, которые принадлежат нам. И он довольно точен. К счастью для нас, он не может устранить всю нашу машину, потому что тогда он ослабит ЮАР и, тем самым, усилит не-демократические режимы в регионе. И это против всей его сути. Формулировка "А" была откровенной провокацией, чтобы мы проглотили менее горький вариант. Формулировка "В"...
Генри МакДжестингс пожал плечами:
- Нет, Джим, я, может, и был фантастическим, но моё время ушло. Я дал Феликсу всё, что мог. Настало его время творить фантастику.
- Я не уверен, что он справится один.
- Он и не должен. Справимся все вместе. В этом смысл командной работы. И кстати о команде...
Генри наклонился вперёд и взял в руки трость:
- Напиши-ка паре своих старых коллег из ФБР по весточке. Тряхнём стариной и поищем в этом ультиматуме дыры. Может, мы сможем даже выиграть с него что-нибудь.

Карточный домик

Человек в мятом дождевике выглянул из-за двери и, быстро показав удостоверение агента ФБР стоявшему у двери гостю, жестом пригласил его внутрь:
- Мистер Би? Мы вас ждали. Входите.

Мужчина, которому нельзя было дать сильно больше тридцати, поправил галстук и проследовал за человеком в мятом дождевике в комнату 93 в "McCartney Hotel", после чего плотно закрыл дверь. Комната была ровно настолько хороша, насколько можно было ожидать от крупнейшего отеля в Тексаркане - городе, лежавшем на пересечении железнодорожных путей между штатами Техас, Арканзас и Луизиана. Тем не менее, заказчик будто бы в комнате и не располагался - постель была идеально уложена, шкафчики закрыты, на коврах ни пятнышка, будто бы он так же, как мистер Би, вошёл сюда сразу после ухода уборщицы.

В помещении, кроме гостя и заказчика комнаты, никого не было. Мистер Би, не выдавая признаков волнения, посмотрел на телефонный аппарат и произнес:
- Мистер Аш будет со мной беседу по телефону?
- Именно так, - кивнул мужчина в дождевике: - Но сначала позвольте мне вас обыскать.
- Зачем?
Агент ФБР пожал плечами и улыбнулся:
- Мало ли, записывающие устройства, радиоприемники... Профессиональные моменты, мистер Би. Надеюсь, вы поймёте.
Мужчина, ничем не выказывая эмоций, расстегнул пуговицу на пиджаке:
- Не помните лацкан.
- Ни в коем случае, - сказал незнакомец в дождевике, начиная обыск. Его руки работали быстро и уверенно, не слишком мягко и не слишком жёстко, а лицо не искажали эмоции - чёткий, выверенный, рациональный профессионализм.
- Теперь можем начать разговор.

Пока агент в дождевике набирал номер, мистер Би смотрел в окно вниз, на маленькие машинки, текшие по дороге. Незаметно для самого себя он начал прикидывать, с какой скоростью они ехали. Какие у них были двигатели. Топливные баки. Расход бензина. В день. В месяц. В год. И стоимость удовольствия пользоваться таким средством передвижения, при нынешней цене за баррель.
- Мистер Би, вас к телефону.
Как карточный домик, все расчёты гостя посыпались вниз, и он единым движением повернулся и взял трубку:
- Мистер Аш?
- Рад слышать ваш голос, мистер Буш, - послышался с другого конца линии искаженный голос: - Вы можете называть меня по имени, но не по фамилии. Линия защищена, мой агент обыскал номер на предмет жучков, но...
- Понимаю. И всё же предпочту мистер Аш.
- Приятно, что не вся молодёжь ещё потеряла задатки вежливости, мистер Буш, но сегодня я должен выказать вам моё уважение. Собранная вами информация позволила не просто приоткрыть, а сорвать завесу тайны с истинного положения дел в нефтедобывающих компаниях Техаса.
- Рад это слышать.
- А я как рад это говорить. Тем не менее, в результате некоторых раскрывшихся деталей, я не могу выполнить свою часть сделки.
- Уверен, у вас на это есть хорошие причины, Джон.
- Политические причины, мистер Буш. Геополитика, уходящая далеко за пределы нашей федерации, и, следовательно, моих полномочий.
- Красные шпионы? - мистер Буш было нахмурился, но искаженный голос на это мрачно произнес, сбив его с толку:
- Хуже. Перебегающие границу преступники. И в этот раз у меня руки по-настоящему связаны.
- Вы имеете в виду... - начал было Буш, но его перебили:
- Сначала я ожидал, что напал на след преступника по типу Диллинджера, или парочки Бэрроу - ловкого бегуна, перебегающего границу с Мексикой и создающего нефтяные компании и сбрасывающего их на посредников то тут, то там. Если бы это было правдой, мистер Буш, я бы вытащил одну часть основания карточного домика в Техасе, и всё бы посыпалось вниз.
- Но всё оказалось не так.
- Да. Тут не тактик, а стратег. Качественно другого склада преступник. У него есть связи в высших эшелонах власти США, обширные возможности и чистое прошлое. По крайней мере, оно таким было, пока вы не сообщили мне детали краха вашей "Zapata Offshore Company". Тем не менее, этого недостаточно.
- Почему же?
- В этот раз "Робин Гуд" полезен не только "народу", но и "герцогу". Но это не продлится долго. При первой же возможности я устраню его империю.
- Назовите мне хоть имя того человека, которого я должен ненавидеть за то, что моя компания оказалась сокрушена единым фронтом сопротивления со стороны техасских нефтедобытчиков.
- Имя этого человека - Феликс Генри МакДжестингс.
Мистер Буш рассмеялся и сказал:
- Когда его империя обрушится, я пошлю ему открытку.
- И напишете, что он обязан своим крахом Джорджу Герберту Уокеру Бушу?
- Да.
Недолгое молчание. Потом опять голос из трубки:
- Это пустое злорадство, Джордж. Вы только подставите себя под удар его союзников.
- Вы правы. Но я предпочту, чтобы мой враг знал меня в лицо.
- Вторая Мировая определенно на вас плохо повлияла... Честь и дисциплина, Джордж, выражаются не только в том, чтобы подставить лицо для плевка.
И потом добавил, прежде чем бросить трубку:
- Иногда самая страшная месть - это признать врага недостойным мести.

Короткая передышка

Альва Оливэйра не очень любила своё новое место в правительстве. Кабинет главврача с отштукатуренными и покрашенными в пастельный голубой был, несмотря на свой сравнительно более малый размер, чище, тише и не завален таким безобразным количеством бумаг, бумаг, бумаг. Нагрузка на министра здравоохранения была, в основном, чисто бумажная. Зачем было ставить главврача госпиталя на пост чиновника? О чём вообще думал Хуан Александрос, предлагая её кандидату президенту Саве?

Тем не менее, в чём она и была согласна с Савой, так это с тем, что больше кроме неё занимать это положение было некому. Она получила высшее медицинское образование в Британии и была первоклассным руководителем и организатором. Если бы не стойкое неприятие администрации президента к тратам на такие "бессмысленные" вещи, как здравоохранение, она бы и сама построила этот чёртов госпиталь. Правда, в чём их можно было винить? Сава получил на руки страну с огромной кистой в финансах, и её надо было срочно вырезать. А потом ещё чем-то заделать оставшуюся дыру. И помолиться Богу, что "подарочек" экс-президента Мендозы больше их не побеспокоит!

Тем не менее, очень многое Альву пугало. Неожиданный отъезд Мендозы. Резкое ухудшение здоровья у Хорнеса. Совершенное якобы Кавальканти убийство абсолютно неизвестного доселе бухгалтера, в котором не найти ни причины, ни повода. Всё это Альве, в своё время сбежавшей из Аргентины от тоталитарных режимов и лишь недавно вернувшейся в Южно-Аргентинскую Республику из патриотического желания сделать Аргентину великой, напоминало чистки. Как будто она наблюдала издалека за тем, как одна за другой падают сильные, могучие, много веков росшие сосны, срубленные неизвестной, но безусловно обращенной против Аргентины рукой. Вопрос только в том, кто чистил их ряды - какие-то враги извне (Честолюбивые имперцы? Жестокие аллирийцы? Алчные либерийцы? Фанатичные Ла-Платцы? Или таинственные Ли-Бертатумцы), или... Какие-то враги изнутри?..

Но рассуждать о врагах народа Аргентины - значит соскальзывать в тоталитарный образ мышления. Делить мир на "своих" и "чужих". Альва понимала - найти согласие в чём-то можно с каким угодно человеком, если он, конечно, не абсолютный психопат. И она понимала, что большинство в Аргентине было абсолютно обычными людьми. Такими же, как она. Быть может, не самыми образованными. Быть может, ведомыми психопатами, с которыми она не сможет найти точек соприкоснования. Но всё-таки они все рано или поздно всё поймут. Всё поймут сами, без наставлений от невидимых рук, срубающих сосны.

Она с трудом могла вспомнить своего бывшего начальника. Михаэль Хорнес очень редко интересовался происходящим в госпитале, и предпочитал быть невидимой парой рук, бесщумно разбирающей завалы бумаг, которые теперь свалились на Альву. А она даже не могла выбрать нового человека на своё место, чтобы госпиталь в Лас-Оркетасе не остался обезглавлен, и заняться наконец-то своими прямыми обязанностями и начать разгребать счета на огромные поставки лекарств, которые зачем-то Хорнес заказал у "Ferland&Co". И зачем он это сделал?

Но угадывать желания и чаяния своего предшественника у Альвы Оливэйры времени не было. Было время только продолжать бесчисленные проверки в попытках найти кандидата, при котором вероятность развала установленной ей в госпитале системы была минимальной...

В итоге к счетам она смогла приступить лишь к концу месяца, и, не особо их анализируя, министр здравоохранения предпочла просто послать Марселю Ферланду предложение о встрече. Но в ответ она не получила ничего и, вынужденная признать своё поражение, подтвердила заключенные её предшественником сделки, передала все необходимые бумаги совсем не смутившемуся при виде этой огромной кипы Хуану Александросу.

После этого Альва уехала на два дня в загородный домик её отца под Санта-Крусом, где обо всём этом и забыла, позволив себе заняться небольшим огородом. По крайней мере, до тех пор, пока там её не настигло письмо от Марселя Ферланда...

Распоряжения переданы в ЛС.

Сообщение отредактировал Ростя Смирнов: 30 апреля 2017 - 21:55

[Chesh¡re]

Независимая Аллирия.

 

Прошло почти пол года с инцидента в Ла-Сирена, с внезапным появлением Советского корабля в гавани. Многие головы в разведывательном управлении после этого полетели с плеч. Была проведена довольно серьезная чистка в рядах спец служб, но самое главное, было решено, не без давления со стороны покровителей, о том, что необходимо усилить в дальнейшем все службы безопасности. Довольно активный протест со стороны правительства Аллирии, в адрес Союза, был естественно просто проигнорирован. Оно и понятно, по сравнению со сверхдержавами гордая и независимая Аллирия, что песок под ногами мастодонтов. Словно обиженный ребенок, правительство обратилось к своим покровителям, долгие проволочки и различная бюрократия сильно затянула момент внедрения новых технологий, которыми с «особой» щедростью поделилась Хунта.

 

Нова-Эмден

Леонардо потер виски, голова раскалывалась от постоянного напряжения и почти бессонных ночей, но проект близился к концу. Последнее время, мыслями он часто был где-то очень далеко. На его предложение наконец-то ответили положительно, и министерство Науки и Образования, выделило не малую сумму на разработку перспективного проекта по освоению космоса. Основными же обязанностями по проектированию и реализации новой экспериментальной Электростанцией, Леонардо передал Николасу, всецело посвятив себя своему проекту. Внезапный стук в дверь заставил ученого вздрогнуть, выдернув его из размышлений об очередном технологическом узле первого космического аппарата, основная проблема была в том, чтобы найти некий баланс между собственным весом аппарата и необходимым количеством топлива, для достаточного разгона чтобы преодолеть притяжение Земли. В дверь снова настойчиво постучали, а затем не дождавшись ответа, приоткрыли. В кабинет заглянул взъерошенный и уставший Торрос.

 

— Я конечно уважаю твои изыскания, надеясь на успешную реализацию проекта всей твоей жизни, но все же иногда стоит хотя бы не надолго выходить из кабинета чтобы просто проветриться, а то ведь мозги могут вообще запечься. — Усмехнувшись, Николас в своем репертуаре поприветствовал друга. — Мы наконец закончили! — Радостно возвестил он, — в следующем месяце планируется провести первые испытания. И кстати, кое-какие выкладки я сделал специально для тебя, возможно оно тебе пригодиться, но только после того, как мы с тобой выпьем кофе...

 

— Ну пойдем выпьем, — устало улыбнувшись ответил Леонард, и поднявшись направился вслед за другом в столовую. Довольно скоро им обещали предоставить новую лабораторию, но пока что ресурсов на это нет, впрочем политика всегда была выше науки, что понятно, но крайне неприятно. Правительству гораздо выгоднее сейчас причислить себя к лику Ядерных держав, чем озаботиться действительно перспективными исследованиями в других областях науки.

 

Кёнигспорт

Расследование проведенное Августой в тайне от семьи, не привели ни к чему, более того, за пол года, дважды, детективы нанятые ей для выяснения обстоятельств гибели Мартина, спустя довольно короткое время отказывались от работы, полностью возместив расходы, а последний нанятый вообще через месяц после встречи, где он сообщил об отказе, пропал без вести. Что скрывают от нее, она не знала, но то что гроб был закрыт, а обстоятельства за которые ее возлюбленный посмертно получил орден, так и не были раскрыты. Зато ее отец, который уже давно был в отставке, на заслуженном отдыхе, внезапно был вызван в генеральный штаб ВМФ, в столице, и уже месяц как пропадал в кулуарах высшего руководства флота. Но женщина не собиралась просто так сдаваться, и решила на свой страх и риск продолжить расследование самостоятельно. Однако следовало как можно дольше это скрывать от семьи, которая явно не одобрила бы ее намерения.

 

Литературная часть будет дополнена в ближайшее время, распоряжения отправлены в ЛС.

И, да, я все же стал чуть посвободнее, по крайней мере пока, так что надеюсь хотя бы продолжить (а может даже завершить в будущем) то что начал в первом ходу...

[Darth Kraken]

Новая Российская Империя

 

Распоряжения отданы в ЛС

[Криадан]

Социалистическая республика Ла-Плата

 

Изобличение (эпилог)

Дворец Советов, "прощальный поклон"

- Садитесь, товарищ Альварес.
Старик во френче, с острой седой бородкой и усами конкистадора, устало опустился в кресло. Иниго обратил внимание на то, что он выглядел совершенно подавленным, разбитым, утратившим почву под ногами. Ещё бы – его промашка дорого обошлась его стране.
Иниго отошёл к окну. Глядеть на главу Центрисполкома ему было просто больно.
- Ты совсем не спал?
Мартин сокрушённо покачал головой. Ещё недавно он ходил по коридорам Дворца Советов и Центрального исполнительного комитета гордый, с прямой спиной, как настоящий аристократ духа, «Дон Кихот». Сейчас у него не хватило сил для ответа:
- Меня… следовало бы посадить.
- Тебе ничто не грозит.
- Из-за признания прошлых заслуг?.. – Альварес невесело усмехнулся.
- Ты сделал немало важных дел; республика стала такой благодаря тебе.
Не вся интеллигенция разбежалась при захвате власти революционерами. И не всё Городское собрание. Были те, кто предпочёл остаться и служить новой власти – одни стали героями. Другие только блефовали и быстро за это поплатились.
- Я проглядел эту язву. У себя под самым носом.
- Не ты один. Иначе уже зимой он был бы задержан и осуждён.

Старик поднял глаза:
- Когда они приносили мне на подпись эти документы, у меня даже мысли – мысли, слышишь? – не возникло, что этот человек замышляет такое!
«Что тут можно сказать?»
- Похоже, товарищ Альварес… Мартин, твоё время пришло.
- Меня прогонят из Центрисполкома?
- «Прогонят»? Не-ет, ведь это ты его создал. Ты подашь в отставку и уйдёшь на пенсию. Уступи место другому человеку. Молодому, энергичному, верному республике. Наверняка у тебя на примете есть такой.
- Один был… я бы больше не доверял моему чутью.
- Ты всегда нёс с собой частичку прошлого века. Боюсь, твоя увлечённость сейчас должна немного потесниться, уступить место холодному расчёту. – Иниго отошёл от окна и плеснул себе с стакан рябиновой жидкости из графина. – Я жду тебя через неделю. Здесь. С прошением об отставке. А уж почётные проводы мы обеспечим. Поверь, никто и не заикнётся об этом инциденте. Отныне и впредь.

 

***

 

Аарон Нуньес третий день не показывался в редакции. Сказавшись больным и покинув «Кармелиту» в большой спешке, он захватил с собой несколько папок «для работы на дому». Вестей об аресте Луиса он ещё не получал – во-первых, руководство «Бюро» надавало на прессу, заставив её притормозить с заявлениями на этот счёт. Во-вторых, проникновение через границу всегда было сопряжено с экспромтом, так что Френсису, куратору обоих этих лиц, пока что нечем было успокоить своего протеже. Проводник должен был встретить беглого чиновника, и он его встретил – что же случилось потом, остаётся только гадать и молиться, чтобы и эта отправка прошла благополучно, и что проклятые «красные» не смогли ничего раскусить. О шуме в Центрисполкоме, впрочем, и Френсис, и Аарон узнали довольно быстро – шила в мешке не утаишь, как говорится. А это значит, что «Яма» основательно взялась за распутывание этого клубка, и из столицы, а то и вовсе из республики. Сейчас следовало бы эвакуировать всех мало-мальски ценных агентов.
Первые два дня паника не отпускала редактора оппозиционной подрывной газеты ультралевого толка, но на третий, он, осмелев и допустив, что все его переживания – от переутомления и расстройства нервов, решил выйти на улицу, прогуляться по проспектам и паркам Буэнос-Айреса перед «отбытием». «В конце концов, волнения ведь начались в Центрисполкоме, а не в министерстве печати и массовой информации! Ну, подумаешь, какие-то связи и встречи по Сан-Мартину!» - говорил он себе, наслаждаясь нежным и тёплым июльским ветерком, яркими праздничными красками города и купленным на набережной фруктовым мороженым. А в это время шагах в двадцати позади и по сторонам, всем своим видом изображая беспечность и праздность, прогуливались сотрудники «Бюро».
Его арест по обвинению в «шпионаже в пользу иностранных государств» – прямо на улице, в людном месте, с шумом и помпой – а также ревизия властей, устроенная Департаментом по борьбе с подрывной деятельностью в редакции, случались всего пару часов спустя…

 

Буэнос-Айрес, "будни резидента"

Об аресте редактора «Кармелиты», обысках в главном офисе и обнаруженных там листовках, частных письмах откровенного анти-республиканского содержания, а также некоторых следах, могущих указывать на связях руководства газеты с фашистским режимом «недобитков», Френсис узнал не по «своим каналам», через прикормленных мелких и не очень осведомителей, а, опять-таки, из газет и досужих сплетен. Сидя в небольшой кафешке за летним столиком и попивая свежевыжатый сок, он приобрёл газету, но прочитанный заголовок едва не заставил его подпрыгнуть на месте. Первый шок прошёл довольно быстро, сменившись недовольством – почему только сейчас? Почему из газет? Где донесения – ведь дело то крупное? За то, что все его осведомители могли бы быть арестованы, он абсолютно не переживал – их было много, они не были посвящены в суть того, что делают и на кого работают. И само собой, они не были знакомы друг с другом, так как относились зачастую к разным социальным кругам. От шофёров и мелких чиновников из исполкомов и многочисленных комитетов – до кое-каких чинов в самом «Бюро» и армии. И хоть бы одна собака гавкнула!

Френсис посидел ещё немного, приходя в себя – с самообладанием, к счастью для него, никаких проблем пока не наблюдалось, иначе погорел бы уже давно, а люди из «Ямы» не преминули бы воспользоваться – и. расплатившись и бросив на столике газету, отправился побродить по городу.
Провал был нешуточный, но ожидаемый. «Кармелита» была самым настоящим бельмом, но власть и партия из непонятных соображений терпели её довольно долго. И от Васко нет никаких вестей – что же случилось с «коридором»? О том, что отправка тоже провалилась. Френсис предпочитал даже не думать – два крупных провала за такой короткий период времени были слишком сильным ударом по его репутации в глазах «шефов». Хотя, разве «Кармелита» - его провал? Это скорее фактор «действия непреодолимой силы».

 

 

За этими сумбурными размышлениями он успел пройти несколько кварталов.
- А ведь они, пожалуй…
Мысль не нуждалась в высказывании. Редактор – калач тёртый, но даже у него есть свой предел «тугоплавкости». Но вот Луиса умельцы Винсента Лореса разговорят быстро. Слишком быстро. Пора бы и Френсису расстаться с этим прекрасным краем, пока не закрыли границы – политические отношения с некоторыми соседними странами переживали не лучшие времена, и следовало бы поторопиться, чтобы не оказаться в конце концов не по ту сторону занавеса.

«Дома», в номере отеля, бессрочно предоставленном Френсису – на этом влияние его людей среди аппарата «Бюро» иссякало – куратора дожидался заранее собранный на такой случай чемодан. Обеспечение по высшему разряду – валюта нескольких типов разного номинала, чтобы не создавать лишних подозрений, в духе «откуда у этого прилично одетого гражданина с марочными часами в избытке десятитысячных купюр?»; документы, паспорта, кое-какая аппаратура, замаскированная под совершенно безвредные предметы туалета или повседневного обихода, вроде тех же часов, выглядевших довольно массивно из-за встроенного в них диктофона.

В дверь негромко постучали. Френсис, в банном халате – раз уж отступать, то с достоинством, гладко выбритому, помытому, с бокалом вина и сигарой в зубах – лениво потянулся и, поставив бокал на столик, прошествовал к двери. Было бы ещё неплохо снять какую-нибудь девочку, портье в этих вопросах всегда были на высоте, даже здесь, в этой стране «коммунистической нравственности», н это будет уже слишком. Куратор усмехнулся, представив, как агенты «Бюро» врываются в его номер в самый пикантный момент, и обнаруживают в спальне, голого, безоружного, да ещё и с прыгающей сверху и стонущей от блаженства молоденькой красоткой.

- Кто там? – К чему спешить открывать дверь?
- Сеньор Кассио? – За дверь раздался угодливый голосок портье. Даже в социалистической стране «клиент» - это всегда «сеньор». В наиболее престижных заведениях, в любом случае, бармены, официанты и коридорные не обращались к своим посетителям «товарищ», и это разделение всегда забавляло Френсиса. «Субботник – пролетариям, роскошь – сеньорам», вот какой лозунг следовало бы провозгласить Компартии.
- Да, это я.
- К вам посетитель. Ожидает внизу, в холле.
Мужчина мысленно чертыхнулся. Как лихо закручиваются события! Место его пребывания знал лишь считанный круг его осведомителей – не из тех, кто прогорит на мелочах. По счастью, с арестованным редактором (и бедным Луисом, судьба которого ещё не была известна Френсису, но уже вполне определилась на срочном заседании закрытого партийного трибунала), он здесь никогда не пересекался. Хотя бы с какой-то стороны удара ждать не придётся.
- Хорошо, передайте, я сейчас спущусь к нему.
Портье ещё немного потоптался под дверью, вероятно, ожидая чаевых, но вскоре сдался и ушёл.
Через десять минут Френсис, сменивший халат на дорогой костюм, благоухающий одеколоном, спустился вниз. В холле, на одном из мягких диванчиков за столом в самом углу, нервно теребя в руках шляпу и явно сдерживаясь, чтобы не начать грызть ногти. Завидев Френсиса, он нервно подскочил, но потом снова сел и огляделся.

- Hola. – Шпион выжидательно посмотрел на гостя.
- Сеньор Френсис, я как узнал, сразу к вам!
На лице Френсиса отобразилось нетерпение. Но добиться от посетителя – мелкого человечка, просиживающего штаны в одном из столичных подразделений исполкома – ничего толком было бы нельзя, пока тот не успокоится. Понимающе покивав и сотворив участливую мину, Френсис заботливо поинтересовался:
- Кофе? Чего-нибудь покрепче?
Гость замотал головой.
- Н-нет, я уже ухожу. Отлучился ненадолго из дому…
«Подкаблучник».
Чиновник – его звали Пласидо, шумно вздохнул, набираясь решимости.
- Луис взят.
- Что?? – Френсис мигом утратил свою снисходительную спесь.
- …Третьего дня, вечером, на окраине Буэнос-Айреса…
«Окраина… значит, прихвачен вместе с проводником. Канал потерян, человек потерян, а хуже всего то, что с типографией в Долорэс теперь предстоит налаживать связь заново – она висела почти целиком на арестованном, если вообще не убитом во время задержания, проводнике. Лучше бы убитом – так, хотя бы, сохраняется шанс, что до типографии люди из «Ямы» не доберутся». Вот и долгожданный сигнал от его агентуры…
Чиновник не находил себе места. Чистки в исполкоме, неизбежно последующие после задержания Кабреры, вполне могли задеть человека с хотя бы призрачным намёком на посторонние связи. А Пласидо, как и всякий параноик, был очен осторожен. Однако, кажется, его нервной системе пришёл конец. На что о рассчитывает, это червяк? Что ради спасения такой мелкой сошки будет задействована целая агентурная сеть? «Пора менять место жительства – не хватало ещё, чтобы он навёл сюда чекистов в приступе истерического раскаяния».

 

- Данные верны?
- Совершенно точно, тов… сеньор Френсис! – Чиновник достал большой платок и принялся утирать лицо, словно после умывания. – Обыски в его квартире, кабинете.
- Это же не значит, что его непременно поймали! – Раздражённо заметил сеньор Кассио.
- Мы… его видела одна из служащих, когда спускалась вниз. Он сидел на заднем сидении в какой-то машине, а по бокам…
«…Скуловороты из департамента»., - завершил мысль Френсис.
- Я всё понял. Будут приняты меры по глубокой конспирации наших связей, и временное сворачивание всякой деятельности. Ступайте к себе домой и забудьте об этом разговоре. Возможно, мы теперь очень не скоро свяжемся, но если вы понадобитесь, вас разыщут.
Чиновник кивнул, нахлобучил свою шляпу и поспешил смыться из отеля, едва не споткнувшись на лестнице от спешки. Френсис проводил его презрительным взглядом и задумчиво посмотрел на улицу сквозь большие стеклянные окна гранд-отеля.
Проходя мимо ресепшена, он подозвал недавнего портье и, протянув ему сложенную купюру, сказал:

- Вызовите машину до Долорэс, доставьте пару в номер пару бутылочек «Бакарди» и счёт. Я намерен съехать отсюда через два часа.

 

***

 

…Когда чемоданы были погружены, и сам метрдотель вышел на прощание пожать руку и пожелать приятного пути «самому лучшему постояльцу гранд-отеля», Френсис, наконец, смог расслабиться. Какова вероятность, что едва-едва схватив двух столь важных его агентов, люди из «Бюро» уже знали о нём, месте его жительства (совершенно невозможно – только в том случае, если вся его сеть уже была к тому времени накрыта, но Пласидо же прибегал!), и даже его намерении уже сию минуту покинуть столицу республики. Фантастика…
Долорэс, небольшой тихий городок, названный женским именем, служил привычным местом отдыха для жителей столицы. Чиновники, рабочие, военные, получая отпуск или дожидаясь долгожданных выходных, срывались сюда, подышать свежим воздухом, побродить по его паркам, попить коктейли и вообще, отдохнуть от громогласной революционной суеты большого республиканского города. Парадокс, ведь выхода к морю Долорэс не имел, а следовательно, порта, набережных и пляжей, этих совершенно неизбежных атрибутов приморских курортов.
Долорэс был рекреацией – и типография располагалась здесь как нельзя более удобно. Возможно, по запасным каналом на неё удастся выйти, чтобы сообщить об аресте Васко, прежде чем он неизбежно расколется и наведёт сюда спортивных молчаливых личностей из «Ямы», технично заламывающих руки и сворачивающих шеи?

Машина мчалась по автостраде, оставив Буэнос-Айрес позади, быть может – навсегда для него, и сеньор Кассио позволил себе забыться сном.

Проснулся он от осторожного толчка в плечо.
- Товарищ, товарищ, проснитесь.
Голос был приглушённый. Френсис потёр глаза и оглянулся, обнаружив, что разбудил его именно шофёр. За окнами было уже совершенно темно – нельзя было разглядеть ничего дальше нескольких шагов. Фонари почему-то не работали. Агент потёр виски.
- Ничего себе, уже почти ночь? Неплохо же я отключился.
- Вас довезти до ближайшей гостиной, или вас должны встретить, товарищ, э-э… - Шофёр явно ожидал, что пассажир, проехавший с ним несколько часов, представится.
- Эрнандос. Хм, пожалуй… а ты хорошо ориентируешься в городе?
Шофёр хмыкнул.
- Как под капотом своей ласточки!
- Тогда в какой-нибудь хостел на окраине, где можно нормально переночевать на простынях и принять душ.
Водитель задумчиво потёр подбородок.
- Душ… хм, дайте подумать – нужно же, чтобы горячая вода была?... Тогда лучше на Авенида Пуэрте, там есть небольшой гостевой дом.
- Далеко до него? – Кассион снова огляделся. Как то быстро стемнело. И от чего это его так сморило? Вероятно, из-за переживаний последний дней. Такой груз с плеч – столица позади.
- Минут двадцать.
- Хорошо, едем.

После этих слов на Френсиса накатила очередная волна сонливости. То, как машина остановилась, как шофёр помогал ему затаскивать чемоданы, как заспанная хозяйка хлопотала, помогая застилать ему постель, он помнил уже плохо. Столица, несколько неприятных казусов последних дней, вероятные слежка и погоня – всё позади. Здесь он хотя бы временно в безопасности, и хотя Долорэс – почти самый центр республики, равноудалённый ото всех границ, да ещё и не имеющий порта, покинуть страну через него было парадоксально проще, чем из Росарио или Байя-Бланка. Слишком много парадоксов для этой страны.

 

 

"Долорэс", номер гостевого дома

Довольно яркий солнечный свет - окна его номера выходили как раз на восточную сторону - без труда преодолев ажурные занавески, разбудил сеньора Кассио. Подтянув ноги и сев на кровати, он обнаружил, что даже не разделся до конца. Было уже около десяти часов.
Френсис огляделся. Обычный номерок – довольно старая мебель, укрытая скатертями, как в старых усадьбах, легкомысленные портретики с какими-то улыбающимися дамами или видами пляжей. Шпион повернул голову на право и обомлел.
- Ну вы и горазды спать!
- К-кто вы? – Сеньор Кассио, поджав ноги ещё ближе и машинально чуть отодвинувшись на другой угол кровати, смотрел на незнакомца, сидевшего на стуле возле кровати.
- Это совершенно не играет для вас никакой роли.
В комнату зашли ещё два человека, в одинаковых серых костюмах. Они обменялись парой фраз на незнакомом Френсису языке, лениво оглядели комнату и остановили взгляд на нём.
- Послушайте, «Эрнандос», вы никогда не задавались вопросом, отчего люди сходят с ума?
Шпион сглотнул и обнаружил, что горло у него совершенно пересохшее. Где то в самой глотке словно образовался пружинистый ком, который никак не удавалось проглотить. На секунду у него возникла паника – он не мог дышать! Заметив эту перемену на его лице, незнакомец мотнул головой в сторону – на прикроватной тумбочке стоял поднос с завтраком – пара бутербродов и стакан воды.

- Хозяйка была так добра, что настояла, чтобы мы вас покормили, прежде чем…
- Прежде, чем…
Незнакомец усмехнулся и успокоительно поднял руки.
- Забрать! Только лишь забрать! Ничего такого, что вы наверняка подумали. – При этом он сложил пальцы так, словно стрелял из пистолета.
- Но куда?
- В больницу, конечно!
Френсис помотал головой. Голос у него совершенно пропал. Если бы не вчерашняя сонливость и расслабленность – нет, ну надо же, несколько лет он не мог себе позволить так расклеиться хотя бы на минуту! – он бы непременно не забыл достать из чемодана и положить под подушку пистолет.
- Но почему в больницу?
- Как почему? Но ведь вы же больны. У вас галлюцинации, мнимые воспоминания и навящевые идеи!
- Что за чушь!
Френсис начал протестовать. Положение было невыгодным – эти два здоровяка в серых костюмах явно были неплохо физически подготовлены, вооружены и готовы к любому его резкому движению. Но кто этот умник на стуле, так упорно валяющий дурака?
- Хотите, докажу? Ну вот что нибудь… простое. – Незнакомец посмотрел в окно, слово выбирая варианты того, на чём бы построить свой пример. – В каком городе мы находимся?

Френсис усмехнулся.
- В Долорэсе, конечно!
Лицо гостя стало печально.
- Вот, о чём я и говорил. Взгляните в окно…

Френсис приподнлся и отодвинул занавески. Ну, фасад соседнего дома, пальмы, а за крышей виднеется… море.
- Ну что, убедились? Это Буэнос-Айрес.

Словно в подтверждение слов незнакомца, в комнату ворвался протяжный гудок прибывшего в порт сухогруза. Тот, между тем, продолжил.

 

- Или вот ещё – что в ваших чемоданах?
Сеньор Кассио возмущённо поднялся с кровати и грозно – на сколько это было возможно при его растерянности - посмотрел на посетителей.
- А вы кто, чёрт возьми, такие? Почему вы сидите в моём номере, в конце концов! Как вас зовут, по какому праву вы сюда заявились? Что вам от меня нужно!
- Ну-ну, успокойтесь. Для буйных у нас совершенно особые условия содержания, и поверьте, они вам не понравятся. Ну ладно, - Незнакомец примирительно улыбнулся Френсису, хлопнул по коленке и поднялся. – Завтракайте, а мы с парнями подождём вас внизу.
Выходя из комнаты, он оборонил.
- И вот ещё… Не пытайтесь бежать через окно. Тут третий этаж, и внизу несколько клумб. Хозяйка очень расстроится, если вы при падении помнёте её цветы и запачкаете их кровью.

 

Дворец Советов, "диалог у окна"

- Я надеюсь, вы останетесь на парад?
Иниго не надеялся. Вернее, надеялся на обратное.
- Разумеется.
Марти поднялся и тяжело прошёлся по комнате. Остановившись у окна, он опёрся на подоконник и зажал ладонью рот, пытаясь удержать рвущийся кашель.
- Я не слишком верил в ваши успехи.
Арано приподнял бровь. Неожиданно откровенное признание – и от кого? Напрочь лишённого чувств, эмоций, а может быть даже, и души, человека. Между тем Марти, совладавший наконец с кашлем, продолжил.
- Но я вижу, вы крепко стоите на ногах. Теперь я спокоен, и знаю, что сообщить в Москве моим товарищам. Единственно…
- Чем я ещё могу быть полезен, товарищ Марти?
- Я не хочу отбыть, не увидев итогов этой операции.
- Трибуналу нужно время.Вы знакомились с материалами дела – разбирательства могут затянуться на долго… - Начал было глава республики. Почему он должен оправдываться перед этим живым мертвецом с серой, словно застрявшая под когтями хищника плоть, кожей? Но в присутствии Андре, ровнявшего все слова медленно и весомо, скривив рот в снисходительной усмешке, даже строивший баррикады и бравший штурмом Дворец Городского собрания командир баскской роты чувствовал себя, как подозреваемый. Кажется, только русских сам Марти немного побаивался – от них одних зависела и судьба Коминтерна, и его собственная подходящая к концу жизнь.
- Разве собранных материалов не достаточно, чтобы повесить их уже теперь?
- Да, но дело должно быть завершено законно. Мы не банда и не погрязшие в разврате и роскоши из Штатов; народу нужно знать, за что их казнят, и знать о каждом их преступлении.
- Единственное, о чём следует знать народу, так это то, что преступление против Революции карается смертью. И чем скорее приговор приведут в исполнение, чем лучше они это запомнят.

 

Вчера, в 16:45 минут, был объявлен приговор закрытого республиканского трибунала по делу о саботаже, вредительстве и подрывной деятельности. В грязных посягательствах на безопасность нашей революционной родины оказался замешан не рядовой член партии, но довольно крупная фигура, чиновник из столичного аппарата Исполкома Совета Республики. Пользуясь своим служебным положением, он нанёс немалый вред всем нам, саботируя строительство военных объектов на границе, занимаясь подлогом и вербовкой членов Исполкома. Так же он оказался замешан в связях с троцкистами предателями и провокаторами. Была вскрыта целая диверсионная сеть по открытию границы для нелегалов, пропагандистских материалов, боеприпасов и химикатов.

 

Цель всех этих действий была одна – нанести нашей стране максимальный ущерб, ослабить и дезориентировать её.

 

По решению трибунала, заместитель председателя Центрисполкома Совета Республики, главный редактор известной своими анти-правительственными перлами газеты «Кармелита», так же принимавший участие в шпионской и подрывной деятельности, злоупотребляя предоставленными декретом Республики о свободе печати правами, а так же предполагаемый резидент иностранной державы (назв. сохр. в тайне в интересах расследования - прим. ред.), курировавший деятельность целой сети осведомителе и саботажников, были приговорены к высшей мере наказания – смертной казни через повешение. Данный приговор закрытого республиканского трибунала был приведён в исполнение в 22:00 того же числа.

 

День Победы

 

Сегодня, 21 июня 1955 года, главой республики был подписан указ о создании нового вида войск – «Дальней авиации». Это важная веха для всех нас, и для наших доблестных вооружённых сил, стоящих на страже социалистических завоеваний. Дальняя авиация – это перст возмездия, который настигнет врагов свободы и равенства всех людей на земле, где бы они не укрывались. В отличие от обычной авиации, обороняющей наши города и деревни от подлого удара, от ненавистных бомб, дальняя авиация будет выполнять свои задачи далеко за пределами нашей Родины. Никто теперь не осмелится выступить против нас.

Этот триумф был бы невозможен, если бы не дружественные действия наших великих союзников и друзей, через океаны и материки протянувших нам руку дружбы. Советский народ, руководство Коммунистической партии, вы шлём вам пламенный пролетарский привет и уверения в нашей дружбе и верности, а также в том, что это грозное оружие не будет пущено в ход против слабых и беззащитных, но только против империалистов и агрессоров.
Да здравствует Революция! Да здравствует Республика!!

 

 

Военный парад был для Республики в новинку. Однако воспоминания и кинохроники, повествующие о военном параде 1941-го года; августовском военном параде в 1946-м году по поводу прибытия крупной делегации во главе с самим «Кормчим» из Китайской Республики; военно-трудовом параде 1948-го года в честь подписания договора о военной поддержке и взаимопомощи между Советским Союзом и Балканской федеративной социалистической республикой послужили и примером, и подталкивающим фактором.
Бодро шагающие солдаты, революционные марши, знамёна и неспешно, но грозно движущаяся в конце строя боевая техника, а в качестве кульминации – гул десятков моторов. И вот, место проведения парада скрывается в тени выстроившихся в геометрически ровно порядке силуэтов стальных машин. Гостям, а также непременно присутствовавшим бы на таком параде иностранным журналистам, атташе, послам, или хотя бы просто затесавшимся в толпе шпионам, найдётся что показать, а военному и политическому руководству республик -  чем похвалиться и чем припугнуть.

- Ну что ж, товарищи, на повестке дня у нас один вопрос – но какой! – проведение парада. – Едва собравшиеся в зале люди сели, Арано перешёл к сути. – Хочу услышать конструктивные предложения и комментарии. Особенно по части места проведения.
- А сроки? – Спросил было Марсель, но ту же смущённо улыбнулся. – Хотя, я подозреваю… четырнадцатое число?
Арано кивнул.
Четырнадцатое июня – памятный день боёв за центр Буэнос-Айреса. Нельзя сказать, что «тузы» из Городского собрания добровольно уши в «сброс», когда их попросили сложить полномочия и распустить милицию. На нескольких улицах города начались настоящие сражения, возведения и штурмы баррикад. Сторонники пакта – почти весь средний класс, сыновья крупных землевладельцев и фабрикантов, немало кадровых офицеров бывшей аргентинской армии – насчитывали до четырёх тысяч, и, хотя уступали сторонникам революционного альянса численно (тех было до двадцати тысяч), значительно превосходили их организационно. Перестрелки, погромы продлились без малого неделю, и закончились тем, что бойцы альянса, среди которых наиболее боеспособными и сплочёнными ожидаемо оказались коммунисты, поднялись по ступеням здания городской управы и приняли капитуляцию от нескольких дюжин дрожащих от страха разодетых стариков. В этот день Иниго с группой своих боевиков-бискайцев, ворвавшись в узел, заставил фашистского лейтенантика передать сообщение об установлении революционной народной власти в Буэнос-Айресе на все станции материка. Четырнадцатое июня стало не просто днём календаря, а «Днём освобождения».
Марсель пожал плечами.

- ...За городом, конечно же!
- Товарищ председатель? – Дождавшись разрешающего кивка, Майор Эрреро, начальник штаба, оглядел собравшихся. - А почему не в Вилья-Моску? Там есть авиабаза, а значит, риск проблем с авиацией будет минимальным. Взлетел, махнул крылом, приземлился. И танки там как раз дислоцируются. А уж собрать трибуны – это, товарищи, совершенные пустяки!
Один из собравшихся, полковник лет сорока в тёмно-зелёном кителе, с прямым носом и внимательными светлыми глазами, задумчиво потёр подбородок.
- Крайне нежелательно.
Майор удивлённо повернулся у нему:
- Почему вы так считаете, товарищ Красин? Лучшего места для проведения парада по всей стране не сыскать.
- Как раз потому, что там есть авиабаза и танки. А ещё наши ангары, арсенал, диспетчеры и центр сбора интернациональной бригады. – Полковник говорил уверенно, выбрасывая слова короткими порциями, как автоматную очередь. – А для авиации как раз лучше было бы лететь дальше. Для того, чтобы построиться в воздухе, тоже нужно время.
Эрреро несогласно хмыкнул. Конечно, спорить с полковником ему нем полагалось бы по чину, но здесь был вопрос иного свойства. И к тому же представителей Штаба всегда задевала некоторая обособленность группы советских военных советников и специалистов в принятии решений.
Генерал Наварро, к большому огорчению майора, поддержал русских.
- Это, пожалуй, так. Широкий жест с нашей стороны – продемонстрировать всю передовую техническую составляющую армии. Этим воспользуются многие из тех, кого следовало бы ставить к стенке, не заглядывая в паспорт.
Аугусто вопросительно посмотрел на Красина – не обидится ли тот при упоминании расстрелов? Говорили, что он был дружен с опальным Блюхером, и такое легкомысленное «списание в расход», даже в порядке резких выражений, мог не оценить. По счастью, полковник не придал этому замечанию значения, или сделал вид, что не придал.

Марсель покачал головой и переглянулся с новым главой Центрисполкома.
- Улицы… Я даже не знаю, может, вовсе вычеркнуть танки из программы?
Наварро едва ли не с негодованием посмотрел на министра:
- Да танки!... Это, почитай, после дальней авиации – лучшее, что мы можем показать! Наша гордость. Самолёты что – они далеко. А танки вот они – вы себе представляете, какое это произведёт впечатление на публику?
Арано кашлянул, привлекая внимание собравшихся.
- Генерал, товарищ Суарес прав. Добавлю к его словам лишь то, что переброска танков, охрана и обслуживание без подходящего оборудования, обучение экипажа к работе на зачастую нешироких улицах города… чревато массой проблем.
Аугусто побарабанил пальцами по столу в раздумье:
- Жаль, жаль… нет, честно. Одной демонстрацией нашей танковой роты можно предотвратить агрессию со стороны любого из наших соседей. Ну, тогда всё внимание уделим дальней авиации?
- Лучше интернациональным ротам. – Марти, сумрачно молчавший всё это время, подался вперёд.

 

 

Глава республики повернулся к Красину:

- Что скажете?

Светлый, слегка удивлённый взгляд полковника встретился с бледным бесстрастным взглядом «мясника Альбасете». Поддерживать Андрэ он не хотел, но логика диктовала свои условия – демонстрировать авиацию раньше времени, пока ещё шло обучение экипажа, а машины не прошли полноценную проверку, он позволить не мог.
- Согласен с товарищем Марти. Куда лучше сделать ставку на интернационалистов. Мы до сих пор не можем сформировать единой бригады…
- Дело не в возможностях, товарищ Красин. – Протестующе вступил в разговор Аугусто. – Мы бы уже давно объявили о мобилизации личного состава, но в этом покуда не было никакой нужды.
Николай Георгиевич вздохнул:
- Это же не вино, да и вино долгой выдержки не терпит, становится уксусом. Это же интернационалисты! Не регулярные войска, а считай, что добровольцы – те же геррильерос, только куда более сознательные. Они же могут разбежаться, если их долго без дела держать…
Арано потёр шрам под ухом.
- Вот мы и нашли им дело. Сколько батальонов примет участие?
Аугусто, Красин и Марти переглянулись.

- Мы давно не уточняли наличный состав… многие в отпусках, кто-то временно отбыл.
- Куда? – Не понял Арано.
- На родину. В основном, кубинцы, пуэрториканцы. Но и французы, испанцы часто уезжают.
- «И не всегда возвращаются»… - Подытожил Арано, лицо которого при этих словах стало похоже на восковую маску.
Красин, словно извиняясь за тех, кто, как раз, не вернулся из подобного «отпуска», тихо сказал:
- Не так часто, как можно было бы подумать. Их родина не здесь, товарищ председатель. Они наши друзья, даже больше, они сюда умирать приезжают за наши интересы. Но им нужно дело, иначе…
- Скоро отъездятся. – На лице Марти ни дрогнул ни единый мускул. Сказанное было сказано с глубоким знанием дела, так что даже Наварро почувствовал мурашки, промаршировавшие у него по рукам.
Арано, чтобы скрасить впечатление от этих слов, поспешил резюмировать:
- Упор делаем на интернационалистов. Авиацию, - При этом он встретился взглядом с Красиным. – По минимуму. Ещё можно в качестве дружеского жеста допустить к участию в параде колону «Кропоткин»?
Все покосились на Марти – такое предложение ему бы точно пришлось не по нраву. Но тот не стал вступать в конфронтацию, предпочтя сделать вид, что не расслышал этих последних слов. Марсель заговорщицки кивнул Иниго:
- Хорошо, я переговорю с Инсуалантой.

 

Интернациональная бригада

В бараках было душно, не смотря на открытые настеж двери. Люди сидели ан стульях и кроватях, по одному и небольшими группами, а в воздухе, подобно несмолкающему гудению роя диких пчёл, повис гул обсуждения. Вошедший в бараки человек, вклинившийся в эту атмосферу, мигом обратил на себя всё внимание. Голоса на время смолкли:
- Здравствуйте, товарищи.
Пауза. Люди смотрели, но никто и не подумал ответить, кивнуть или иным образом отреагировать. Словно бы всё, что появлялось здесь извне, могло неси угрозу. Однако вошедший, кажется, ничуть не растерялся.
- Здесь располагается сборочный пункт третьего интернационального батальона?
Люди немного зашевелились. Один из них, черноусый узколицый мужчина в чёрном берете, покивал.
- Да, здесь. А вы кто, товарищ?

Мужчина широко и располагающе улыбнулся.
- Я – ваш новый комиссар, только что прибыл из столицы.

Мужчина прошёл и, не спросясь разрешения, сел на кровать рядом с одной из групп. Шум в помещении постепенно начал возобновляться. Ну, подумаешь, комиссара прислали? Это и значит всего-то, что все эти люди, приехавшие сюда воевать за независимость, и вот уже много месяцев занимающиеся в основном политической подготовкой и бессмысленной шагистикой, получают статус… боевой части? Взгляды сидящих по мере этих рассуждений всё чаще и чаще начали коситься в сторону прибывшего комиссара.
Тот, между тем, достал из нагрудного кармана новенькой гимнастёрки портсигар и поделится с сидящими рядом солдатами сигаретами. К ним подсело несколько бойцов из актива, явно горевших желанием пообщаться с новым человеком, узнать столичные новости, а главное – обсудить мучавший всех вопрос. Теперешний статус батальона и всей интернациональной бригады в связи с назначением к ним штатных комиссаров.

 

…- На этот счёт, товарищи, я вам пояснить ничего не смогу. Потому что сам не знаю.
Анри Морель, комиссар второй франко-бельгийской роты третьего батальона имени «Парижской комунны» оказался очень приятный в общении человеком. Вскоре вокруг него собрался уже целый небольшой клуб. Бойцы задавали вопросы, интересовались новостями, показывали газетные заголовки и просили объяснить, что это значит и чего ждать. А следует ли ждать крупных военных заказов от сторонников Хунты на заводах Бразилии? А вмешается ли Коминтерн? Одержат ли социалисты победу на выборах в Чехословакии, и введёт ли в этом случае Париж санкции против одной из наиболее промышленно развитых областей Европейской лиги? Ожидается ли потепление в отношениях между «Пятым интернационалом» и «Коминтерном»? Вопросы были, впрочем, и более насущные – о том, когда наконец будет положен конец перебоям по интендантской части. Некоторые бойцы жалуются, что невозможно добыть бритвенные лезвия, и этот простой атрибут, наравне с традиционной солдатской «валютой», сигаретами, становится наиболее востребованным меновым средством. Почему вода плохо дезинфицируется? Будут ли проводить учения для интер-батальонов, или дальше чеканки шагов на плачу дело не двинется?
Комиссар отвечал на десять фронтов разом, но по его подготовке можно было бы судить, что это не предел.
- Нас тут не мало – я имею в виду лагерь. – Делился своими впечатлениями один из активистов. – Кубинцы, пуэрториканцы, итальянцы и французы. Немало немцев – это вообще самые боевые ребята. Мне кажется, им бывает стыдно за своих соотечественников на Родине и у руля Пакта. Но никто не несёт службу с таким вдохновением. Опять же, у них и боевого опыта за плечами больше нашего.
Комиссар кивнул.
- А вы сами кто будете? – Поинтересовался один из бойцов, вертя в руках подаренную ему сигарету.
- Я бельгиец, родом из под Шамплона.
Солдаты радостно заоглядывались – в интернациональной бригаде было две франко-бельгийские роты, и та, что дислоцировалась в этом бараке, на довольно приличную долю состояла из соотечественников изобретателя известного музыкального инструмента, Сакса.
- О, а мы с Рене из под Льежа!
- А у меня сестра живёт в Антверпене!

Дневная жара спала. На плац падал свет нескольких ламп. Бойцы франко-бельгийской роты выстроились на плацу, готовые заслушать приказ. Анри откашлялся и развернул сложенный вчетверо листок. Слова, написанные там, он знал наизусть, но предпочёл читать, чтобы лишать бойцов чувства серьёзности и официальности происходящего.
- «Товарищи! Вы, прибывшие сюда, оставив свой дом и заботы лишь о собственном благополучии, наши братья и друзья. Благодаря вашему подвигу и самоотверженной преданности нашему общему делу, делу освобождения людей от гнёта и безраздельного порабощения властолюбивым меньшинством, банкирами, фашистами, фанатиками, существует наша республика! Всего несколько лет назад мы отвоевали свободу в едином строю, как и полагается соратникам и борцам за мировую свободу. И светлая память этой даты не должна померкнуть!
Посему, в честь годовщины победы и образования республики, в столице пройдёт парад. И Интернациональная бригада примет участие в нём, как пример, образец преданности делу революции, ратной доблести и высокой духовности для каждого, кто называет себя коммунистом!»

Над строем прошёл вздох огорчения. Парад? И только то? Ради парада они оставили свои дома и своих близких? Но комиссар, предвидевший такую реакцию, не дал этому всеобщему унынию разрастись до критических размеров.
- Послушайте меня! Не для кого из нас не секрет, что сейчас наша молодая республика входит в фазу холодного противостояния. Успехи нашего трудового народа слепят глаза тем, кто всегда жаждет наживы. Этот парад – не пустое бахвальство. Это будет знаком, напоминанием для тех, кто прячет за маской радушия волчий оскал завоевателей и угнетателей. Будьте решительны, как в бою, будьте грозны и неутомимы – и тогда, кто знает, возможно, не свершится и той войны, ради которой мы здесь.

 

Распоряжения даны в ЛС.

Сообщение отредактировал Криадан: 30 апреля 2017 - 18:00

[Lord_Kukov]

Ход Республики Либерия

 

Литературка будет ближе к выходным.

https://youtu.be/AMbyDmJ52Sc

[Makdakovich]

 

Республика Ли-Бертатум

 

Данные переданы в ЛС.

[Криадан]

7-й Ход (Июль)

 

 

Музыкальное сопровождение - "Канун кровопролития

https://youtu.be/a_hMH-lCYWc

 

 

Независимая Аллирия:

Данные:

- Обучены 3 шпиона.

- Достроен госпиталь (Нова-Лейпциг);

- Изучена технология ("Экспериментальная атомная электростанция");

- Издан указ ("Повышенные налоги");

- Получен кредит от Мирового Банка (10000 у.е.);

 

Нота от правительства Либерии

Правительству Независимого государства Алирия

 

Довожу к сведению Вашего правительства о том, что Легистратура Республики воистину напугана внутриполитической ситуацией внутри Независимого государства Алирии. Мы обнаружили, что территория Государства может стать ареной действий третьих сил, не всегда дружественно настроенных по отношению к Республике Либерия — в том числе, особенную опасность для Администрации представляет империалистическая политика Великих Держав, которые позволяют себе входить на территорию Алирии, не оформляя свои действия в союзные или иные договора.
Таким образом, Администрация Республики и Легистратура опасается, что некие третьи силы, создающие базы на территории Независимого государства Алирия могут не остановиться и предпринять действия в рамках сценария ползущей аннексии в сторону государственной границы Республики Либерия.
Безусловно, высшей ценностью для Легистратуры является мир между народами — и она имеет своей целью его обеспечить. Однако империализм неких третьих сил, который не способно сдерживать слабое правительство Алирии, требует неких действий. И они будут предприняты.
В соответствии с этими измышлениями, Легистратура Республики с перевесом в один голос и скрепя сердце, вынуждена объявить войну правительству Независимого государства Алирия. С этого момента, войска и техника Независимого государства Алирия объявлены целью нашей Пограничной Стражи и наших сил безопасности. Гражданам Независимого государства Алирия, не запятнавших себя преступлениями против Республики, гарантируется распространение действия республиканского Habbeas Corps, гарантия всех прав и свобод в соответствии с Конституцией Республики и подзаконных актов Легистратуры.

 

24.06.55 г.

 

Казна: 17000 у.е.

Шпионы: 4
Престиж: 6
Градусы: 6

 

Республика Либерия (в изгнании):

Данные:

- Перемещены отряды: диверсионные батальоны "А", "В" и "С" из Эшмунтона в Конгос;

- Обучены 8 шпионов;

- Обучены 2 батальона гражданской гвардии Либерии (ополченцы); подразделения сведены в 1-й полк гражданской гвардии (Барклинтаун);

- Закуплены боеприпасы (10 ед.);

- Оказана поддержка дружественному режиму на севере материка - 8 ед. боеприпасов ("Дельта Ориноко" - конфликт завершён). Награда: 15 ед. нефти, 5 ед. престижа;

- Среди населения были распространены облигации военных займов...

- Некий предприниматель предлагает правительству и военному министерству приобрести у него (неофициально) партию боеприпасов для нужд армии (10 ед. за 3000 у.е.); 

- Сформированы 3 авиа-крыла бомбардировщиков;

 

Казна: 11000 у.е.

Шпионы: 8
Престиж: 6
Градусы: 32

 

Южно-Аргентинская Республика:

Данные:

- Достроен гарнизон (Рио-Гальегос);
- Обучены 14 шпионов;

- Получено 5 ед. престижа;

- Перемещены отряды: диверсионные батальоны из Рио-Гальегос в Санта-Крус;

- Оказана поддержка дружественному режиму на севере материка - 7 ед. боеприпасов ("Дельта Ориноко" - конфликт завершён). Награда: 15 ед. нефти, 5 ед. престижа;

- Закуплена нефть (5 ед.);

 

Казна: 11500 у.е.

Шпионы: 14
Престиж: 1
Градусы: 120

 

Российская Империя (в изгнании):

Данные:

- Обучены 3 шпиона;

- Издан указ ("Повышенные налоги");

Казна: 15000 у.е.

Шпионы: 4
Престиж: -4
Градусы: 7

 

Социалистическая республика Ла-Плата:

Данные:

- Закуплена нефть (5 ед.);

- Проведены учения: диверсионно-разведывательный батальон (Мар-дель-Плата);

- Получены 6 ед. боеприпасов (Республика Ли-Бертатум);

- Получены 2 ед. боеприпасов (Республика Либерия);

 

Казна: 9500 у.е.

Шпионы: 0
Престиж: 4
Градусы: 119

 

Республика Ли-Бертатум:

Данные:

- Обучены 7 батальонов народной милиции (2 - Темуко, 2 - Неукен, 1 - Сантьяго, 1 - Мендоса, 1 - Кордова);

 

Казна: 4500 у.е.

Шпионы: 0
Престиж: 4
Градусы: 1

Сообщение отредактировал Криадан: 02 мая 2017 - 17:10

[RottenSkeleton]

Ход №7.

Южно-Аргентинская Республика. Июль 1955 г.

День Независимости.

Вмешательство ФБР в дела "MJ OIL" в ЮАР, таинственный ультиматум в формулировке "В" и операция "Возврат на родину" сулят по-настоящему великие перемены в Южно-Аргентинской Республике. Тем не менее, у корпорации ещё есть шанс - поддержка президента Карлоса Савы, до сих пор находившегося в стороне от нашего поля обзора. Сможет ли президент продлить Золотой век своей державы? Или он предпочтет новый порядок старому и проверенному временем?

Республиканский марш

https://www.youtube.com/watch?v=TA1cbVl_mWM

В Рио-Гальегосе было великое оживление: проходил самый главный праздник после Рождества, День Независимости ЮАР, день, в который тогда ещё будущий президент, генерал Энрике Мендоза смог заключить мирное соглашение с государством на севере, которое позднее станет Новой Российской империей, и установить новые границы двух государств... По крайней мере, официально: на самом деле это соглашение было заключено не четвёртого июля, а на три дня позже, седьмого, но дальновидные политики Южно-Аргентинской Республики предпочли изменить дату праздника и подкорректировать историю страны, чтобы праздновать День Независимости одновременно с Соединенными Штатами Америки. В Вашингтоне шаг был принят благосклонно.

Но с тех пор прошло много времени, пожалуй, даже слишком много. Отношения Южно-Аргентинской Республики с её высоким покровителем нуждались в обновлении. Это понимали все в правительстве. И потому на приготовления к празднику денег не жалели: масштабные парады с участием регулярных войск ЮАР в Рио-Гальегосе, Рио-Монтане, Лас-Оркетасе и Пуэрто-Десеадо, с выступлениями высочайших жителей страны и оркестровой музыкой, фейерверки и богатые украшения во всех шести крупных городах ЮАР, специальные праздничные выпуски газет, официальный выходной для всех рабочих в Республике... Готовилось поистине масштабное празднество.

Но более всего и простые граждане, и власть имущие, и оппозиция ожидали официального выступления президента Карлоса Савы, не говорившего на публике с самого 15 января - дня, в который правитель ЮАР объявил о повышении налогов - и в первый раз с тех пор вышедшего на публику, чтобы вместе с послом США и президентом корпорации "MJ OIL" облагородить своим присутствием финал турнира по соккеру в Рио-Гальегосе. Всем надоело читать в газетах пересказ его планов от Хуана Александроса. Всем хотелось услышать, что было на уме у самого президента, от него самого.

Выступление Карлоса Савы должно было пройти на Факельной площади в центре Рио-Гальегоса, где с проспекта Ветеранов бодро вышли под музыку оркестра, выстукивая по асфальту пятистами парами сапог настоящий гром, солдаты Восьмого инженерного батальона специального назначения в боевоем облачении - касках с защитными очками, мешковитой форме, раскрашенной под зеленый камуфляж, и тёмно-зелёных рюкзаках. Расположившись в десять рядов в центре площади, перед трибуной, с которой президенту предстояло прочесть свою речь, эти гордые сыны Республики образовали партер огромного театра под открытым небом, хоть и были в таком количестве больше похожи на кустарник. Балконы заняли простые граждане: чиновники, рабочие, интеллигенция, в основном, в серых и чёрных костюмах. На фонарях - красно-сине-белые флаги, гирлянды, вымпелы. На небе - ни облачка, голубое-голубое. Ветер, бриз, замирает дыхание...

Оркестр заиграл новую мелодию, и на площадь выехал подаренный правительством США Dodge Coronet с откинутым мягким верхом. Позади шофёра стоял Карлос Сава в чёрном костюме с красным галстуком с шестью белыми звёздами, а также серебряным орденом Героя Республики на лацкане. Президент сильно изменился с своего посещения турнира по соккеру - сбросил пять килограммов, подтянулся, выпрямился, приобрел пару новых морщин на лбу и прореживающиеся седины на висках. Вышел из автомобиля с сияющей улыбной и энергично вошёл на трибуну.

Музыка оркестра стихла. Все на площади прислушались к речи президента.
 

Граждане, рабочие, защитники - на земле, на море, в воздухе! Белоснежные звёзды демократии! Мужчины и женщины Южной Аргентины! Внимайте!

Сегодня мы празднуем великий день в истории нашей Республики - День её Независимости. День, в который Энрике Мендоза сохранил священный огонь демократии от верной гибели, закончив потерявшую смысл войну и остановив орды врагов Республики от наступления снаружи, дабы сконцентрироваться на ордах врагов Республики внутри. Его стратегическое мышление, а также талант организатора и дипломата превратили подавляющее большинство вчерашних внутренних врагов Республики в её друзей, вывели оппозицию из подполья, дали возможность гражданам Республики отстаивать свои интересы с помощью слов и труда, а не с помощью угроз и бомб. Я горд, что могу продолжить его дело - благодаря вам и вашей поддержке. Бесконечно горд!

Сегодня мы смотрим на прошлое с гордостью, на настоящее с уверенностью и в будущее с решимостью. Остался позади самый тяжёлый период в истории Республики - период её становления и укрепления. Позади слабость, зависимость, неуверенность. Теперь Республика готова встать с колен и дать отпор любой силе, которая встанет против нас. Энрике Мендоза дал возможность Республике укрепить свои позиции и перегруппироваться. Но настоящая Независимость Южной Аргентины наступает сегодня. Гордитесь!

Благодаря открытию нашей страны для иностранного капитала, правительство Энрике Мендозы привлекло великие богатства в нашу страну. Благодаря поддержке наших партнёров из корпораций "MJ OIL", "Ho-Oh Aviation", "Dirborne Unlimited" и "Ferland&Co" ЮАР приобрела свою собственную авиацию, свою медицину, свой транспорт. Совместно с нашими иностранными партнёрами тысячи жителей Республики получили рабочие места, новое жильё, новую жизнь. Но самое главное - Южная Аргентина приобрела друзей. И настоящие друзья, как известно, возвращают долги. Теперь, когда Республика по-настоящему независима, мы можем дать нашим иностранным партнёрам то, чего они заслуживают. Мы можем дать им простор и безопасность!

Час, назначенный судьбой, пробил в небе над нашей Родиной. Я смотрю на карту Аргентины и вижу на ней пульсирующую опухоль, поразившую нашу Родину. Внешние враги Республики, враги, не пожелавшие стать нашими друзьями, завидуют нашим успехам. Многие из них боятся нас. Многие из них хотят захватить силой или хитростью наши богатства. Они не верят, что эти богатства нам принесли превосходство свободного рынка и священный огонь демократии. Они не понимают, не принимают наши идеалы, нашу веру, наши орудия труда; им чуждо всё человеческое; они говорят на языке воров, так как они - воры, обокравшие Республику в самом начале её существования.

Настало время для бесповоротных решений! Настало время восстановить справедливость. То, что мы вынуждены были отдать, должно быть возвращено Республике. Этот долг будет возвращен в полном объеме. Более того, я обещаю вернуть этот долг с процентами!

Стремительно приближается момент, когда начнётся титаническая борьба - ничто иное, как фаза логического развития нашей демократии. Это борьба правды против лжи. Борьба трудящихся и плодовитых против ленивых и бесплодных. Борьба двух веков и двух идей. Века кровавого, в котором меж собой боролись авторитарные и тоталитарные государства, и века светлого, в котором у руля прочно стоят демократические государства. И я не боюсь этой борьбы, и тем более её не следует бояться вам! Вор, грабитель и бандит никогда не победят рабочего, интеллигента, солдата. Чистая рука никогда не пересилит грязную. Вода никогда не смоет кровь. Ложь никогда не победит правду. И правда - за нами. Мы - победим!

Сегодня я стою здесь, на этой трибуне, с послом США Томасом Кларком и президентом "MJ OIL" Феликсом МакДжестингсом. Прошу тепло поприветствовать их! Сегодня я имею честь назвать этих двух достойных сеньоров замечательными друзьями как меня лично, так и Республики в целом, и нашими стратегически важными союзниками. Союзниками, которым я признателен за обретенную Республикой Независимость. Союзниками, которые готовы поддержать Республику на новом этапе её развития. И я смотрю в будущее с уверенностью.

Сегодня, когда вот-вот в первый раз поднимутся в воздух стальные валькирии сто второго авиазвена "Чанго" и сто третьего авиазвена "Казадор", пилотируемые обученными в Республике пилотами, когда на наших границах несёт службу самая хорошо подготовленная и дисциплинированная армия в регионе, когда наши богатства растут не по дням, а по часам, а число наших союзников увеличивается по экспоненте - сегодня я желаю всем гражданам Республики счастья, здоровья, успехов и благополучия.

Слава Республике!

Определенно, я бы не сказал лучше, мистер Президент! Но это ещё не последнее заслуживающее внимания событие, которое произошло в этом месяце. Переместимся на юг, в Нью-Доусон, на двенадцатый этаж "MJ Tower", где спустя двенадцать часов после этой речи встретятся меж собой... Кто? Читайте ниже!

Вечер при лампах в MJ Tower III

https://www.youtube.com/watch?v=999RqGZatPs

Кабинет президента "MJ OIL", двенадцатый этаж, вечер. Граммофон играл "Big Iron" Марти Роббинса. Мягко разливался свет электрической лампы по рядам книг и по рододендрону в горшке.
Феликс МакДжестингс не поднялся из-за стола для того, чтобы встретить вошедшего к нему гостя - гостя в военной форме генерала ЮАР:
- Сеньор Домингез. Рад, что вы согласились нас посетить.
- Возможность войти в ваш круг общения - великая честь, сеньор МакДжестингс.
Феликс жестом предложил министру обороны ЮАР, высокому и статному мужчине с коротко подстриженными седыми волосами, стул, но тот покачал головой, блеснув своими холодными голубыми глазами:
- Грасиас, сеньор МакДжестингс, но, пока мне не приходится что-то писать или подписывать, я предпочту стоять. Старое ранение.
Феликс на это не обратил особого внимания, только поморщился от сильного испанского акцента в английском своего гостя:
- На ваше усмотрение, сеньор Домингез. Я полагаю, вы понимаете, почему я вас пригласил.
- Мне кажется, это вполне очевидно. Вы хотите узнать, с какой целью посол Соединенных Штатов Америки заменил мною Педро Перейру, министра, никакого отношения не имевшего к коррупции в кругах военных Республики.

Феликс кивнул. Домингез сухо улыбнулся:
- В таком случае я дам вам ответ. Сеньор Кларк, а значит, и Вашингтон хочет видеть Аргентину объединенной. Сильной. И под контролем союзных ей государств.
- Как я и думал. Они жаждут войны.
- О, нет, я бы хотел, чтобы это было так просто! Но в Вашингтоне предпочтут усложнить ситуацию, чтобы смягчить удар по их имиджу, и имиджу демократии.
- Что может быть сложного в дурацком кровопролитии?
- Что может быть сложного в ведении бизнеса?
- Очень много.
- Так и с войной.
- Не верю.

Йорге Домингес начал расхаживать по кабинету, с интересом изучая каждую его деталь - картины, книжные полки, цветочные горшки с орхидеями:
- Понимаете, сеньор МакДжестингс... Война - это искусство, такое же искусство, как скульптура, драматургия, музыка, бизнес. Это понимали в Китае больше двух тысяч лет назад. Я вижу, вы знакомы с "Искусством войны" Сунь Цзы - копия есть у вас на полке.
- Я знаком с его тезисами, сеньор Домингез, но не могу сказать, чтобы я был с ними согласен в этом конкретном вопросе.
- Я надеюсь, что мои успехи изменят ваше мнение.
- Надеюсь, ваши успехи будут также сопряжены с минимизацией жертв, по обе стороны конфликта. Я остался в Республике, чтобы вести тут бизнес, а не рыться в развалинах.
Домингез тонко улыбнулся:
- Вы действительно знакомы с тезисами Сунь Цзы, сеньор МакДжестингс. Обещаю, враги Республики будут разбиты точными, быстрыми атаками в уязвимые места, с как можно меньшим количеством жертв среди гражданских. Как и положено вести войну.
- Так хотят вести войны все генералы, но удаётся это у единиц. Когда я вёл свою “войну” в Техасе, я добился результатов, которых доселе не добивался никто, но начинал тёмной лошадкой, от которой никто ничего не ожидал. Вы же щеголяете военной формой и хвастаетесь своими планами, не выиграв ещё ни одной битвы. Так что прошу меня простить, но ваши слова меня нисколько не успокаивают.
- Как стратег стратегу: вы должны радоваться и вашему нынешнему положению. Вам же стоило таких трудов и затрат его достичь. Вы же сохранили свои владения в Южной Аргентине, и не находитесь под судом за многочисленные нарушения антимонопольного законодательства.
- Я определенно горжусь тем, что у меня есть. То, что у меня есть, я завоевал упорным трудом и человечностью, а не оружием и бесчеловечностью. В своей речи в Рио-Гальегосе Карлос имел неосторожность заявить, что объявляет войну ворам - но чем же мы будем лучше этих воров?
- Ничем. В этом вся прелесть, сеньор МакДжестингс - никто никогда не был по-настоящему правее другого. Правда жизни - в силе. Кто силён - тот и прав.
- Вы безумец. Республика ещё не сильна. Она не готова!
- Скоро мы выясним, заблуждаемся ли мы, веря в превосходство Республики. Но одно я знаю точно… Я, здесь, сейчас? Я сильнее вас. И это главное.
- Допустим. В данной ситуации вы сильнее. Но я не признаю вашей правоты, и прошу вас уйти из моего кабинета. Не путайте меня с одним из ваших подчиненных. Если от вас уйдёт солдат, или офицер, или генерал, вы найдёте ему замену. Уйду я - и всё тут рухнет.

Непродолжительное молчание.
Наконец, ответ:
- Грасиас, сеньор МакДжестингс. Теперь я абсолютно точно понимаю вас, и понимаю, что нам с вами никогда не стать друзьями. Я учту это, и покину ваш кабинет.
Министр обороны остановился у двери и улыбнулся:
- Но позвольте мне вас пригласить на осмотр аэдродрома здесь, в Нью-Доусоне. Я хотел бы обсудить некоторые... Незначительные поправки в планах по его расширению до полноценного аэропорта.

Республика определенно кипит... Но конфликты внутри неё, наконец-то, нашли своё разрешение, каким бы это разрешение неприятным для всех сторон компромиссом не было. Чем же завершится протекающий перед нашими глазами сложный процесс? Читайте в следующем посте под номером восемь, под названием "Конец Золотого века ЮАР"!
Ну и, разумеется, ниже приводим добавления, дописанные уже после того, как задумали отрывки выше.

Насчёт бомбардировщиков III

Амаги-бутё,
боюсь, я не до конца понял смысл ваших инструкций.

Мы не можем свернуть производство В-29 "Flying fortress" из-за такой странной причины, как "это опасное оружие", ведь именно поэтому мы их и производим, и продаём, и, что самое главное, у нас их покупают. Это наша работа, и эта работа ценится. Более того, не мы первые и не мы последние. "Boeing Airplane Company" также собирает бомбардировщики и продаёт лицензии на их сборку другим компаниям. Чего вы хотели бы добиться отказом от совершенствования оружия? Мира во всём мире?

Кроме того, мы очень многое потеряем, если разорвём все наши соглашения с Южно-Аргентинской Республикой и с "Boeing Airplane Company". Напоминаю, это соглашения, заключение которых - плод многих лет работы всей корпорации. Наша скромная "Ho-Oh Aviation" гордится этими соглашениями, своей работой, своими результатами. Почему вы не гордитесь ими? Почему вы сомневаетесь в нашей корпорации?

С нетерпением жду вашего ответа,
Итиго Бункити.

Юбилейный подарочек

https://www.youtube.com/watch?v=XHdEEl2X7-w

В небольшом ресторане на северной окраине Пуэрто-Десеадо, над входом в которое цвели искусственные фиалки и в темноте едва-едва сияла раскрашенная радиевой краской вывеска: "Violeta", было небольшое, но всё же оживление.

Праздновали день рождения полковника Хуана Круза, командующего "шестёрками" - Шестым инженерным батальоном общего назначения. Полковнику исполнялось сорок лет - самый расцвет сил. И оформление интерьера было подобрано соответствующее - искусственные цветы, холодные пастельные тона, патриотическая статуя в самой середине заведения, меж танцующих танго молодых офицеров. Бегали официанты, играло с граммофона танго, ярко горели керосиновые лампы - всё было чин по чину.

Полковник Круз слабо интересовался происходящим за пределами его запруженного лизоблюдами и их женами стола. Этот грузный человек, лениво жевавший крупную сигару, отвлекался от каких-то своих внутренних раздумий только для того, чтобы не грубить немногочисленным гостям торжества и с приятной улыбкой поблагодарить очередного юного офицера за поздравления. Хотелось даже скрипеть зубами - как будто какие-то гражданские... Звания следовало завоёвывать тяжёлым трудом, кровью и потом, а не удачно сказанным комплиментом. Но кто им, ещё не нюхавшим войны юнцам, объяснил бы?

Тем не менее, даже он встрепенулся, когда к нему подошёл управляющий ресторана, подтянутый старец в слегка помятом костюмчике, и едва слышно произнёс:
- Сеньор Круз, к нам рвётся гость, не указанный в списках.
- Кем он назвался? - прищурился сидевший рядом с полковником шатен с погонами капитана.
- Ростислав Смирнов, из Империи.
- А, знаю, знаю такого... Впустите, и пригласите его за этот столик.
- Да, сеньор.
В заведение вошёл человек в гражданском, которое у него было каким-то неуклюжим и плохо совмещенным. Несмотря на свои имя и фамилию, гость на русского не походил совсем, был смугл и темноглаз - судя по всему, дитя межрасового брака. Шёл он уверенно и ровно, слегка приподняв свой нос с горбинкой и нисколько не стесняясь взглядов других гостей. Никто не сомневался - пришёл военный.
- А, сеньор Смирнов! Рад, рад тебя видеть, - улыбнулся тепло и по-отечески сеньор Круз. Гость ответил ему по-испански, смущая других гостей своим непередаваемо русским акцентом:
- Не мог поздравить с круглой датой открыткой. Слишком хорошая дата, и хороший друг.
- Сеньоры и сеньориты, прошу любить и жаловать - капитан Ростислав Смирнов, с которым я когда-то прошёл и огонь, и воду, и медные трубы.
- Но вы никогда не рассказывали о нём! - широко раскрыла глаза девушка в шёлковом платье, и полковник рассмеялся:
- Редкие времена, когда можешь похвастать другом, который оказался с тобой по другую сторону границы! Ну что же, сеньор Смирнов, приса-а-аживайтесь, рассказывайте, как у вас служба идёт.
- Хорошо, сеньор Круз. Меня повысили... Я теперь ведущий военный инженер.
- О-о! И что строите?
- Блокгаузы, защитные точки... Линия укреплений Орловск--Сьерра-Гранде.
Полковник добродушно улыбнулся:
- Ну, друже, ты свой отпуск определенно заработал. Я слышал, там настоящее оживление.
- Да. Бетон месят, контр-разведчика приставили.
- Да-а... Не завидую тебе. С контр-разведчиками поди найди общий язык.
- Да. Лучше к красным под бомбы, чем к белому на допрос.
Полковник Круз рассмеялся:
- Это как в тот раз, на водопаде под Рио-Монтаной, а?
- Но тогда это были не бомбы, Хуан, там были мины!
- И то верно, ха-ха-ха!

Диалог между двумя старыми друзьями тёк удивительно спокойно и мирно - обсуждали старые битвы и старые победы, тренировки и воинские обеды, росу на траве по утрам и ломоту в костях. В ходе разговора гости окончательно убедились - настоящую дружбу не разделят даже границы.
Наконец, спустя полчаса разговора внимание гостя переключилось на танцующих, и он сказал:
- Хуан, можно мне?
- Всё так же не женат?
- Да. А что?
Полковник заговорщически улыбнулся и прошептал ему на ухо:
- Смотри, видишь брюнетку в жёлтом платье? Вот тебе партнёрша. Вас представить?
- Если можно, - кивнул Смирнов, и полковник встал и ткнул сигарой вертикально в пепельницу:
- Я, пожалуй, тоже потанцую.
Полковник представил гостя брюнетке в жёлтом:
- Сеньорита Монтойя, знакомьтесь - мой друг из Империи, Смирнов.
- Очень приятно познакомиться. Вы танцуете?
- А как же.
- В таком случае не будем ходить вокруг да около.
Смирнов танцевал танго неплохо - не так хорошо, как хотелось бы Хуану, но точно достаточно хорошо чтобы впечатлить сеньориту Монтойю, вдову капитана двадцати шести лет. Танцевал он быстро и пламенно, вкладывая всю свою душу в танец, настолько, что даже морщился от боли - так напряженно он танцевал. Партнёры разошлись в восторге друг от друга.
После этого с сеньоритой танцевал уже юбиляр. Гостям оставалось лишь смотреть с удивлением, как ловко и гибко двигался тучный полковник, легко становясь под стать своей новой партнёрше. В отличие от Смирнова, он танцевал нежно и спокойно, похожий на теплую морскую волну. Различия между двумя старыми друзьями были такими разительными, что никто даже и не знал, что сказать.
В конце концов, и юбиляр, и гость вернулись на своё место, и полковник Круз печально улыбнулся:
- И всё-таки очень жаль, что тебе тогда раздробили бедро.
- Почему?
- Я до сих пор танцую лучше.
- Каждому своё.
- Да...
Полковник положил руку в карман брюк и меланхолично улыбнулся:
- Несмотря на все ваши жертвы тогда, под Рио-Монтаной... Всё-таки ты неплохо танцуешь. По своему.
- Спасибо.
Смирнов достал из-под полы пиджака свёрток и протянул юбиляру:
- Вот тебе новая трубка. Точно такая же, какую ты курил тогда. Кури на здоровье.
Полковник Круз расцвёл и крепко обнял старого боевого товарища.

***

На следующее утро, уже на военной базе к северу от Пуэрто-Десеадо, к полковнику пришёл человек в безыскусном костюме и, показав немногим к нему обращавшимся удостоверение контр-разведчика РБРиК ЮАР, прошёл прямо в кабинет к начальнику базы:
- Сеньор полковник.
- Агент Пичон, - спокойно ответил Хуан Круз, неуклюже зажигая табак в своей большой охотничьей трубке.
- Сразу к делу. Как вчера всё прошло?
- Как нельзя лучше.
- Что насчёт послания?
- А, да... Письмо из Империи... Один момент.
Полковник открыл ящик стола и, небрежно пошарив среди бумаг, протянул контр-разведчику легко помещающийся в ладони бумажный пакет, обмотанный скрепленной сургучной печатью бечёвкой:
- Вот.
Контр-разведчик одним движением забрал пакет и положил его во внутренний карман костюма:
- Благодарю вас, полковник. Сегодня вы отлично послужили Республике.
- Я бы лучше послужил на фронте. Все эти хитрости, секреты, уловки, недомолвки - это не моё.
- Потерпите, полковник. Скоро всё тайное станет явным.

Гость в Рио-Монтане

- Какое вас зовут?
- Шмитт. Рудольф Иниго Шмидт.
- Хорошо, сеньор Шмидт…
Блондин перебил собеседника, не пытаясь скрыть свой немецкий акцент:
- Прошу, зовите меня герр Шмидт. "Сеньор" для меня ничего не значит.
Его собеседник вздохнул и закатил глаза:
- Хорошо. Герр Шмидт.

Человек в форме контр-разведчика РБРиК ЮАР внимательно осмотрел разложенные перед ним на столе вещи - довольно стандартный набор обычного путешественника, и небольшой конверт с печатью Независимой Аллирии. На этом конверте он отдельно заострил внимание, и долго изучал печать. Казалось, ещё чуть-чуть, и у него начнут литься со лба капельки пота от напряжения.
Наконец, после этих весьма серьёзных раздумий, контр-разведчик задал вопрос:
- И какими судьбами вы к нам прибыли морем, герр Шмидт?
- Вы отлично знаете, почему я сюда прибыл.
- Нет. Не знаю. Расскажите.
- Видимо, случилось некоторое недоразумение. Я с самого начала говорил, что являюсь послом Независимой Аллирии. Это письмо - от моего правительства для президента Карлоса Савы.
- Тем не менее, я должен убедиться, что вы действительно намереваетесь передать это письмо Карлосу Саве, и действительно являетесь послом, а не шпионом. Или курьером, передающим приказы агентам Аллирии в нашей Республике.
- В таком случае прочтите письмо.
- Понимаете, герр Шмидт, я контр-разведчик, а не посол или министр или президент. Я ловлю шпионов, а не вскрываю письма с госпечатями. Где гарантия, что Аллирия не воспримет агрессией то. что письмо, предназначенное для глаз сеньора президента Савы и только его, попало бы на глаза... Не только президенту?
- Не вижу причин вам его не прочесть. Вы же верный Республике человек.
Контр-разведчик хмыкнул и, некоторое время преодолевая сомнения, всё-таки вскрыл конверт, после чего вынул из него и изучил два крупных листа бумаги. После этого агент устало вздохнул и вернул листы на место. Выдержав паузу, мужчина потом потёр виски и вымученно произнёс:
- Герр Шмидт... Я полагаю, я могу обеспечить вам поездку до Рио-Гальегоса, но вам придётся находиться под наблюдением контр-разведки и полиции ЮАР. Надеюсь, вы понимаете, что это не только для безопасности Республики, но и для вашей безопасности, и безопасности вашего послания.
- В Аллирии так же ответственно относятся к безопасности. Я полностью согласен.
- Хорошо. Ваше сопровождение будет готово уже к завтрашнему дню. Если позволите, я пока что заберу письмо на дополнительную экспертизу.
- Позволяю.
- Хорошо. Надеюсь, вам не будет слишком неудобно провести ещё одни сутки в своей камере.
Контр-разведчик аккуратно сложил письмо обратно в конверт и, покинув комнату для допросов и дав знак охранникам с штурмовыми винтовками вернуть посла в отведенную ему камеру, пробубнил себе под нос:
- Послы из Аллирии... С самого января не слыхали!.. Неужели решили возобновить отношения...
После чего поднялся на второй этаж и, стуча сапогами в пустом коридоре, зажёг дешёвую сигарету и затянулся:
- ...Однако, что мне-то? Это не мне судить, а президенту.
И, успокоившись, пошёл дальше, в лабораторию...

Ответ на телеграмму из республики Либерия:

Его Превосходительству, президенту Республики Либерия У. Табмену

Уважаемый сеньор Табмен,

Весьма почтён получить ваше приглашение. Я с радостью посещу ваше торжество.
Надеюсь также встретиться после праздника и обсудить тет-а-тет ряд жизненно важных вопросов.
Ожидайте самолёт в Нью-Харпере.
 

С уважением,
Президент Южно-Аргентинской Республики,
Карлос Сава

Распоряжения переданы в ЛС.

Сообщение отредактировал Ростя Смирнов: 02 мая 2017 - 21:45

[Darth Kraken]

Новая Российская Империя

 

Телеграмма из сегодняшней дипломатической почты лежала, развернутая, на столе. Елизавета Александровна, задумчиво хмурясь, перечитала ее еще раз и нажала кнопку звонка:

- Наташа, мне нужен господин Шатунов. Сейчас. Немедленно.

Денис Александрович явился примерно через пять минут, как всегда, одетый с иголочки и собранный. Внимательно посмотрев на правительницу, он широким шагом подошел поближе, и, как обычно, безукоризненным тоном осведомился, - Вызывали, Ваше Величество?

Елизавета протянула телеграмму Шатунову.

- Прочтите, Денис Александрович. Что скажете? Нужно ли поддерживать эту Либерию? Полагаю, такой жест может иметь в большей мере идеологическое значение.

Денис, прочитав телеграмму, и положив её обратно на стол, немного помолчал, раздумывая над ответом. Решение пришло быстро, - Я считаю, что наше присутствие там было-бы если не необходимым, то как минимум желательным. НО! Ваше Величество, как вы заметили, "став рядом с другими лидерами". Возможно, для Либерии это праздник, но вероломства совершаются и в праздники. Потому я настоятельно советую вам туда не ехать. Лучше направьте туда меня. Я, уж извините, гораздо более опытен в политических интригах, чем Вы, и я менее ценен для государства, чем Вы, если события примут дурной оборот.

- Пожалуй, Вы правы... Мы отправим туда делегацию, будем считать это жестом доброй воли и нашей политической поддержкой. - императрица кивнула и с некоторым, едва заметным беспокойством посмотрела на своего министра иностранных дел. -  Подготовьте, пожалуйста, ответ президенту Табмэну. Неправы Вы лишь в одном - для нашего государства и для меня потеря Вас будет очень неприятной. Будем надеяться, что все пройдет без эксцессов.

- Тогда я пойду, - чуть поклонившись, мужчина удалился к себе, писать ответ президенту Табмэну, и готовиться к поездке.

 

 

Многоуважаемый президент Уильям Ваканарат Шадрак Табмен

Господин президент, Ее Величество Елизавета Александровна Романова с признательностью принимает приглашение на празднование Дня Независимости Либерии, приносит свои поздравления от имени народа Империи и царствующего дома и выражает надежду на дальнейшее добрососедское и взаимовыгодное сотрудничество.  К сожалению, из-за неотложных дела Ее Величество не может принять участие в праздновании лично, но уполномочила меня сделать это от имени всего народа Империи.

С уважением, министр иностранных дел

Шатунов Д. А.

 

 

 

В нулевой ход добавлены мини-квенты главных лиц Империи.

Распоряжения отданы в ЛС.

[Lord_Kukov]

Республика Либерия
Христианополис. Республика Либерия
Генерал Дэвис склонился над детальной картой графства Саванна на самом западе Республики. На листе бумаги были расположены три синие фишки, изображавшие три батальона, выдвинутые на боевые позиции у самой границы.
- Я бы не доверял ополчению даже защиты самого последнего амбара, - скептически произнес усатый мулат в синем мундире, указывая на две фишки с буквами “G. S.”.
-Поэтому Вы и здесь, полковник, - воскликнул пехотный майор, чье необъятное брюхо с трудом сдерживала офицерская кобура. – а Ваши самолеты должны будут расчистить проход для нас.
- В Нью-Харпер прибыли ГСМ? – вдруг подал голос генерал, будто обращаясь скорее к карте чем к кому-нибудь из присутствующих.
- Да, генерал, - кивнул майор. – я лично проследил за служащими группы МТЗ, чтобы нефть не была продана тому, кому не след ею обладать.
Генерал махнул рукой и поднялся на руках.
- Значит, так, джентльмены: было определено наверху, - Дэвис указал не на небо, а куда-то в сторону, где располагались Исполнительный Особняк и Храм Ордена Звезды Африки – определи теперь, кто этот самый “верх”! – что наши войска на границе будут разделены на две группировки: первая группа будет состоять из Гражданской Гвардии и двинется на Нова-Лейпциг. Второй группе, нашим саперам, уготована иная цель: занять Нова-Эмден, где занять оборону, дожидаясь поддержки наших… друзей.
Генерал поморщился: безусловно, союз с анархистами выглядел абсолютно еретическим и Бен Дэвис бы предпочел чтобы союзником Республики стали кто угодно, но не фанатики из Пятого Интернационала, но уж лучше они, ей-Богу чем вовсе никого.
- А теперь, сверим часы, - генерал перевел взгляд на швейцарские часы, подаренные ему президентом Табмэном с формулировкой “за усердную борьбу по восстановлению сил Республики”. – через сто часов у меня должен быть отчет о готовности номер один.
Немногочисленные офицеры Штаба Пограничной Стражи загремели стульями, расходясь передавать распоряжения и готовить новые карты. На месте остался лишь один полковник.
- Да, Дэвис? – обратился к нему Бенджамин Дэвис.
- Генерал Дэвис, сэр, - начал полковник. – все мои четыре звена будут готовы к оказанию помощи нашим ударным частям. Но, у меня есть вопрос.
- Какой же, полковник?
Офицер ВВС положил на территорию “красных” (вернее, коричневых) руку и выдал как на духу:
- У меня и моих ребят есть кое-какой план по улучшению взаимодействия наших самолетов и я бы хотел его представить Верховному Главнокомандующему.
Генерал тяжело вздохнул, снял с носа очки и посмотрел на полковника:
- Уже и так ходят нелицеприятные слухи, сын, - пояснил он. – если я впрягусь за твою доктрину использования ВВС, слухи и пересуды просто меня сожрут без остатка – я и так с огромным трудом удерживаю посты военного министра и начальника Штаба Стражи – при том, что в затылок мне дышит начальник оперативного отдела Штаба, капитан Янг. Ты знаешь обо всем этом и просишь меня повлиять на президента?
Полковник оправил галстук.
- Да, отец. Мне кажется, что военному министру будет найти подход к президенту, чем обычному офицеру.
Генерал оправил мундир.
- Тогда, я приглашаю Вас проехаться со мной, полковник.
- Есть, генерал, - отсалютовал полковник.
После поездки в Линкольне генерала Дэвиса, полковник Дэвис сидел в приемной президента Республики, который на данный момент принимал какого-то дипломата. Из-за толстых стен разговора не было слышно, но выходивший дипломат был лицом настолько же сер, насколько серым был его мундир, увешанный немецкими крестами и черными бантами.
За алирийским дипломатом выскочил секретарь. Приятно улыбнувшись генералу, она сказала:
-Мистер Президент согласен на встречу прямо сейчас, джентльмены. Прошу Вас в кабинет.
Когда отец и сын протиснулись внутрь, Дэвис-младший оторопел. Он ожидал увидеть, по правде говоря, богато обставленный кабинет, но то что увидел полковник, было для него открытием. В воистину огромном кабинете, казалось, не было места, свободного от ценности, стоящей месячного содержания офицера. Действительно, на обшитых тропическим деревом панелях висели вперемешку картины современных художников и портреты из прошлого, девятнадцатого, века. Вдоль стен, ведших к письменному столу из редкой породы дерева, стояли кресла, журнальные столики и шкафы, в которых рядами стояла дорогая хрустальная посуда, обеденное серебро, золотые чаши, коллекционные охотничьи ружья и трофеи с охоты. Однако, на самом столе ничего дорогого и бесполезного не было – несколько стопок документов, простой белый телефонный аппарат с дисковым набором да подставка с ручками и чернильницей.
Президент Республики оторвался от папки, в которой что-то читал и, улыбнувшись, поднялся навстречу гостям:
-Уил Табмэн всегда рад своим братьям по оружию, - сказал он, протягивая полковнику руку. – тем более, настолько ярким звездал Республиканских сил! Я как раз заканчивал с государственными делами и хотел бы вам предложить поболтать о будущем армии.
Президент указал на три кресла вокруг журнального столика в одном из углов кабинета, куда государственные мужи незамедлительно переместились. Табмэн вытащил из резкой коробки в центре стола сигару и жестом предложил присоединиться. Вскоре, дым от прекрасных кубинских сигар обволок сидевших, несколько снимая напряжение.
- Итак, - промолвил Табмэн, протряхивая сигару над пепельницей. – я хотел бы, чтобы вы мне рассказали о своих наработках, полковник.
Дэвис-младший уж было готовился подняться, но был остановлен Табмэном и с места кратко описал свой план развития ВВС. Президент время от времени хмурился и посматривал на окно. Наконец, когда полковник сказал что у него все, Табмэн отложил сигару.
- Я вижу огромный райдер за Вашими словами, полковник, - ответил он. – но я вижу что этот райдер меньшее зло, чем возможные потери. Я поставлю вопрос об ассигновании средств на Вашу программу и пускай она будет успешной.
Президент поднялся, давая понять, что совещание окончено.
 
 Herald.jpg   107,44К   384 Количество загрузок:
 

 

Его Превосходительству, президенту Южноаргентинской Республики К. Савве

Учитывая общность идеологий и верность идеалам свободы и свободной конкуренции, я приглашаю Вас на торжества по случаю 118 годовщины провозглашения независимости Республики Либерия. Надеюсь, что мы сможем найти общий язык в вопросах усиления наших дружественных связей.    

Вечно Ваш
Президент У. В. Ш. Табмэн

 

 

 

Его Превосходительству, Председателю Совета Республики И. Т. Арано

Пускай идеологически мы несколько отличаемся, в обоих наших идеях бьется одно сердце нетерпимости к любой форме угнетения народов и империализма больших наций. Мы различаемся в путях, но сходимся в цели. Я предлагаю Вам, господин председатель, присоединиться к нам на трибуне, приветствующей торжественный проход войск в честь начала 158 года в летописи Республики Либерия.

Вечно Ваш
Президент У. В. Ш. Табмэн

 

 

Ее Августейшеству, Императрице Всероссийской, Елизавете II сего имени из дома Романовых

В это тяжелое время, все народы региона должны держаться вместе. Я предлагаю Вам засвидетельствовать почтение нашей Республике, став рядом с другими лидерами Южной Америки на торжествах в честь 158 годовщины провозглашения независимости Республики. Прошу ответить в максимально сжатые сроки.

Высказываю почтение Империи
Президент У. В. Ш. Табмэн

 

 

Крч, представим что тут указано имя, фамилия и регалии главы Республики Ла-Бертатум

Наши границы соприкасаются, пускай не соприкасаются наши взгляды на жизнь. Я приглашаю Вас прибыть на торжества в честь 158 годовщины со дня провозглашения Либерии в Африке. Надеюсь, что совместное празднование растопит стену недопонимания между нами.

У. В. Ш. Табмэн

 

Письмо домой
 

 

Дорогой отец!

Я отправляю это письмо домой в состоянии наивысшего удовлетворения своей судьбой. Когда сам генерал Дэвис вызвал добровольцев для службы в Гражданской Гвардии, я первым вызвался и получил из  рук генерала свою первую комиссию.
Да, теперь я временный второй лейтенант, отец. Конечно, мое звание сейчас – временный лейтенант добровольческого подразделения, однако сам дядя Бен начинал с этого, он сам говорил.
Что же мне дальше сказать? Я получил медного ибиса, подписал приказ о комиссии и, собрав вещи, сел в крытый тентом грузовик, который увозил меня и еще трех будущих офицеров “Первого батальона Гражданской Гвардии Республики Либерия” в сторону Барклитауна – в Конгос мы были лишь проездом и мне не удалось увидеть никого из наших.
Жду не дождусь завтра – я наконец-то увижу своих первых подчиненных.
Что у вас нового? Прошу, ответь как можно более развернуто.

Твой сын
Уильям Августин Вашингтон

 

Барклитаун. Графство Саванна
Уильям отбросил полог палатки и вылез наружу, на ходу оправляя форму. Рядом уже стоял, обтряхивая свою форму, капрал в форме, какую носила американская армия пять десятилетий назад – широкополая шляпа, китель с высоким воротником, бриджи и ботинки с крагами.
- Лейтенант! Первый взвод по Вашему распоряжению прибыл! Докладывает инструктор по боевой подготовке, капрал Конде.
- Вольно! – скомандовал лейтенант. Капрал продублировал команду.
Уильям окинул взглядом разношерстный строй своих подчиненных.
- Скажу вам честно, - начал приветственную речь лейтенант. – если бы мне два месяца назад сказали, что я буду возглавлять взвод Гражданской гвардии – структуры, которой тогда и вовсе не существовало – я бы рассмеялся в лицо человеку, придумавшему такую несуразицу. Однако, сейчас я здесь, перед вами. Вы все знаете, что завтра нам полагается двинуться на северо-запад, перейдя границу. Я искренне надеюсь, что ни один из вас не словит алирийскую пулю, но знайте одно: по ту сторону линии из колючей проволки начинается настоящая война. Поэтому…platoon, order arms! Right FACE!
Взвод повернулся направо, ожидая следующей команды. Уильям осмотрел снаряжение гвардейцев – у многих оно было очень старым и потертым, а от мундиров цвета хаки времен двух мировых войн и синих курток на некоторых солдатах буквально рябило в глазах. Однако винтовки полудесятка моделей на плечах у гвардейцев выглядели в порядке и Уильям откровенно надеялся, что внутри этих Маузеров, Спрингфилдов, Гарандов, Ли-Энфилдов и Томпсонов не доверху набито грязью.
- Quick march!
Взвод двинулся на передовую, откуда начнет свое движение в “безвольную марионетку мирового империализма”, как ее уже успела окрестить красная пресса – Независимую Алирию.


Информация будет в... а, и так понятно. Ну и само собой, в идеале должна быть хотя бы еще одна часть литерки

 

Новый Орлеан. США

- Я занятой человек, мистер Симпсон. Давайте перейдем к делу.
Сказавший это мужчина в длинном пальто потушил сигарету и открыл дверь в складское помещение. Немного поразмыслив, вслед за ним в затхлый дощатый сарай вошел и мистер Симпсон.
Внутри прохладного и сырого склада было пусто – лишь в дальнем углу были сгружены какие-то ящики. Хозяин склада подошел прямо к ним и стал рядом.
- Итак, что тут у нас…, - опустился Симпсон на корточки. – патроны 9 мм. Парабеллум, патроны 7,62… с документами все чисто?
- Не заботьтесь о документах, - сказал мужчина в длинном пальто. – я знаю кто Вы и уверен что федералы сами оформят Вам документы… мистер Государственный Секретарь.
Кларенс Лоренцо Симпсон пожал плечами и продолжил осматривать ящики, после чего снял с пожарного щита у входа лом и вскрыл один из ящиков. Внутри желало несколько десятков коробов, в которых были расфасованы патроны разных типов. На каждом коробе стояло клеймо Национальной Гвардии штата Луизиана.
- Я вижу, что Ваша организация чепухи не несет, мистер…
- Мистер Кавитти, - подсказал хозяин склада. – это действительно патроны – нет ни брака, ни порчи. Давайте проверим… Джордано!
В комнату вошел верзила, придерживавший дисковый Томпсон.
- Давай сюда, - с этими словами Кавитти выхватил оружие из рук головореза и разрядил магазин, после чего зарядил автомат таким же дисковым магазином из металлического короба. Посмотрев по сторонам, хозяин склада увидел на одной из стен литографию и пустил очередь, буквально разрезав картину крест-накрест.
- Впечатляюще, - заметил госсекретарь. – Вы получите свою оплату сегодня же.
Кавитти повернулся к Симпсону с дымящимся стволом и довольным лицом.
- С Вами приятно иметь дело, сэр, - он протянул свою свободную руку.
Кларенс пожал два пальца.
- Жаль только что я не могу сказать того же.

Сообщение отредактировал Lord_Kukov: 03 мая 2017 - 08:57

[RottenSkeleton]

https://www.youtube.com/watch?v=rcrn8Gng9NY
Перо оказалось слабее меча.
Теперь говорить будут ружья.

Независимая Аллирия

Антофагаста

https://www.youtube.com/watch?v=PyMy_bAY2-Y

Жаркий июльский полдень вовсю разогревал набережную Антофагасты, на которой в ярком беспорядке расположились тенты и навесы летних кафе и закусочных, обеспечивая полуднных гуляк тенью и прохладой. Свежий северный бриз с побережья нёс аромат моря и, казалось, пах перспективами и свободой. Из динамиков тут и там надрывались "Huambaly" со своим свежим хитом "Cha cha cha del transito". Под одним из навесов, наслаждаясь очередным бокальчиком ледяного пива и любуясь морем, вальяжно развалился господин в дорогом светлом костюме и широкополой шляпе. Господин был изрядно толст и вальяжен, он излучал ауру уверенности и довольства. Господин подцепил на вилку говяжью сосиску и аппетитно вцепился в неё зубами. Жизнь, определённо удалась, если ты можешь позволить себе наслаждаться полднем у моря в самый разгар рабочего дня! Впрочем, господин в некотором роде тут "работал".

- Опять заправляешься, Руди? С утра пораньше, а? Ха-ха! - За стол рядышком рухнул сухощавый коротышка с настолько плотно зачесанной назад и прилизанной шевелюрой, что казалось, будто она нарисована на его крупной вытянутой голове.

- Сейчас полдень. - Укоризненно заметил "Руди", урожденный Рудольф Лимнер, некогда занимавший весьма высокую, чтобы спешно бежать, но недостаточно, чтобы быть пойманным советской разведкой, должность в Рейхе, о которой он не любил говорить. Сейчас герр Лимнер сумел пристроиться на скромную работёнку чиновника при Горнодобывающем департаменте в молодой Республике. Воспользовался, так сказать, связями.

- Я и говорю, с самого утра и до позднего... Ладно, ладно. - Примирительно поднял руки темноволосый "коротышка", Отто Кеттер, весьма успешный инспектор по качеству рудоматериалов на золотносных приисках Антофагасты. - Что там у нас нового? Будет поставка?

- Будет, будет. Как не быть? Нужно ускориться. - Вздохнул Лимнер, неспешно наливая себе пива из огромного стеклянного кувшина. Его действия, неспешные, вальяжные, полные лени и уверенности в себе контрастировали с его же заявлением об ускорении. - Дрезнер слабеет. Боюсь, скоро будет перестройка, Отто.

- Ускорение, перестройка, что-то ты как советчик заговорил, Рудольф. - Натужно шутливо отозвался коротышка, хотя обращение по полному имени выдавало его беспокойство. - С чего бы ему слабеть? Он всё страну в кулаке держит!

- Да в каком там кулаке, так, кончиками пальцев. - Отмахнулся толстяк. - Вон на Востоке либертийцы зашевелились, на юге ли-бертатцы. Сплошная "Либерта", дружок. Потому и спешит надо. Эту партию отправим, а со следующей и самим уходить надо.

- Шушукаетесь, голубки?! - Вдруг рявкнул кто-то и захохотал прямо над ухом у обеспокоенного Отто, от чего тот едва не вскочил. Рудольф, впрочем, лишь вальяжно вскинул руку. То был Норман Гебель, их третий приятель, известный своими шуточками. Норман был черноволос, носил челку и вызывающие усики над губой, голос его был громок и отрывист, а движения жетские и рубленные, словно бы он вечно пребывал на трибуне. Впрочем, когда-то он и пребывал там. - Так что у нас?

- Сегодня ночью судно, вот что. С тебя партия, Отто и доставка до гавани, и имей в виду, не используй для этого местную службу безопасности, твои заверения, что ты им прочно "промыл мозги" меня не устраивают. Норман, как обычно, ты знаешь.

- Знаю, знаю. - Гебель подхватил запотевший бокал с пивом и резко опрокинул его в себя. Кадык заходил на тонкой шее, двое его собеседников невольно сглотнули и облизнулись. Умел Норман аппетитно употреблять. - С тебя-то что?

Из радиоприемника загремели "The Ramblers", жаркий неспешный полдень на Западном Побережье вяло тянулся, подгоняемый только свежим северным ветерком, колышущим широколистные пальмы...

- Герр Лимнер. Герр Кеттер. Герр Гебель.

Контрабандисты вздрогнули - к ним как-то больно незаметно подошли три человека в плащах-дождевиках. Странно, плащи-дождевики, и в таком климате? Один из них, высокий, белокурый и атлетичного телосложения, достал портсигар:
- Хотите закурить?

- Нет. Чем обязаны? - насторожился "Руди".

Незнакомец убрал портсигар:
- Вы обвиняетесь в государственной измене, контрабанде, краже богатств Аллирии и подрыве нашей экономике. Я - оберштурмфюрер контрразведки Независимой Аллирии, Франк Шлеффен, - после этого блондин предъявил своё удостоверение, и верно, оберштурмфюрер, контрразведка, Франк Шлеффен.

- Герр Шлеффен, мы честные жители Аллирии и, ей-богу, ничего подобного не делали, - серьёзно сказал Гётто новоприбывшему, и тот покачал головой и кисло улыбнулся:

- Вот досада, а доказательства вашей преступной деятельности уже собраны. Более того, у меня уже выписан ордер на арест каждой из ваших трёх задниц. Пройдёмте.

- А если мы не согласимся с вами пройти? - спросил "Руди", и, к удивлению контрабандистов, из-под плащей-дождевиков на свет появились новенькие Maschinenpistole 40 на свежих кожаных ремнях, и улыбка Шлеффена разгладилась и стала искренней, пусть и слегка диковатой:

- В таком случае я, согласно указу 3-13А "О внутренней безопасности", вступившему в силу вчера, обладаю полномочиями вершить над вами военно-полевой суд, и поверьте мне, с таким списком обвинений, как у вас, людям не хватает одной лишь капли, чтобы получить смертную казнь... Или что похуже.

После этого Шлеффен погладил своё оружие и маниакально ухмыльнулся:
- Что, предательство Отечества теперь не так прельщает?

Нова-Лейпциг

Стерильно пахнувшая комната была залита ярким белым светом. Выложенный белой плиткой пол блестел под электрическим светом ламп. Бледнела на стенах бледная штукатурка. Ни пятнышка на лампах.
И не скажешь, что в этой комнате сравнительно буквально вчера расстреляли четырёх человек на месте из пистолета-пулемёта Maschinenpistole 40.
И не скажешь, что в этой комнате всего двенадцать часов тридцать семь минут назад сорок шесть патронов Парабеллум 9 на 19 миллиметров оборвали жизни четырёх человек.

Но до того момента эта комната была местом для собраний Научного совета Независимой Аллирии, и именно здесь Кристиан Дрезнер, правитель Аллирии, а по сути марионетка в руках элиты государства, принимал доклады и отчёты лидеров научных департаментов. Именно здесь когда-то правительство Аллирии получило на руки стратегически важные результаты исследования в области мирного применения урана.

Теперь же учёных в белых халатах, смущенных и бледных, в коридоре, который вёл в эту комнату, вместо улыбчивых политиков в официальных костюма встречали военные полицейские в тёмно-серой форме и с пистолетами-пулемётами наперевес. И так как последняя группа учёных, вошедшая в эту комнату, не вернулась, все понимали, к чему идёт дело.
 

Отто Хартманн, глава биологического департамента Аллирии, был человеком простым. Он любил науку. Он любил, когда ему не мешали заниматься наукой. Он любил ещё тёмное пиво, свиные котлеты, яичницу, синие занавески, купаться в море, мягкую одежду и сон после обеда, но теперь всё это казалось второстепенным теперь, когда ему предстояло сообщить диктатору, что его департамент не получила ровным счётом никаких результатов, так как не получала финансирования и не имела связей с иностранными исследователями, в отличие от физического и инженерного департаментов.

Его, как и остальных членов делегации от биологического департамента, ввели в коридор, провели вдоль ряда из трёх военных полицейских с пистолетами-пулеметами на ремнях (и хорошо, что не в руках и наизготовку) и впустили через металлическую дверь в пахнувшую стерильно комнату.

Кристиан Дрезнер сидел один, но позади него стояли два военных полицейских с потёртыми от длительного пользования Maschinenpistole 40. Пальцы их, лишь изредка подёргивавшиеся, лежали на ободе вокруг спускового крючка, согласно правилам огнестрельной безопасности, но было ясно, что один только приказ - и стволы пистолетов-пулеметов, эти маленькие дырочки, уставятся на делегатов, а пальцы нажмут на крючок, и после очереди уже не будет у Отто Хартманна ни купаний в море, ни мягкой одежды, ни сна после обеда, ни возможности дальше заниматься наукой.

Более того, больше не будет самого Отто Хартманна.
 

Хартманн, занимавшийся исследованиями прежде всего анатомическими, подмечал опытным глазом каждую деталь внешности канцлера: покрасневшие глаза, мешки под глазами, отёки на лице, перхоть в волосах, новые седые волосы в висках, дрожащие пальцы, напряженные руки, необычно скрюченная оценка - и всё говорило о безумном стрессе, испытываемом правителем государства.

Учёные неуклюже и с надрывом попривествовали главу государства, и тот только нахмурился и прохрипел:
- Я так надеюсь, что вы способны мне ответить, на что вы потратили последние три месяца своей работы и пособие от государства.

Хартманн сглотнул:
- На биологическое оружие для уничтожения войск Либерии, герр канцлер.
- И что оно должно было делать?
- Стремительно размножающийся вирус, передаваемый по воздуху... Стремительный урон нервной системе... Через неделю - вегетативное состояние. Вместо солдата - животное. Отправить диверсантов в стан врага с небольшим баллоном и уничтожить целый батальон - запросто. Таковы наши планы.
- Так. Хорошо, общую суть этого я понял ещё три месяца назад. Но теперь ответьте мне вот на какой вопрос: что оно у вас делает сейчас?

Хартманн достал салфетку и аккуратно вытер лоб:
- Мы... Работали с определенными штаммами вирусов, герр канцлер, и у нас получился прототип. Он уже вызывает у лабораторных крыс судороги через неделю.

- А что с людьми?

- Эффекты... Несколько более незначительные... Мы только могли работать с местными образцами, если бы мы могли получить образцы микроорганизмов, вызвавших эпидемию в Лас-Оркетасе, мы могли бы усилить наши результаты. Прошу--

- Больно неловко увернулись от вопроса. Каковы они, эти эффекты, на данный момент?

- М-м-м... Пока что вирус уничтожается иммунной системой человека... Но мы работаем над этим.

- Работаете?

- Да. Активно. Нам нужно... Ещё год, чтобы довести идею до ума.

- Год.

Канцлер рассмеялся. Хартманн рассмеялся. Учёные рассмеялись. Полицейские рассмеялись.
Наконец, канцлер закончил смеяться, и все поняли, что весь этот смех был ложным. Фальшивым. Мёртвым. Лишенным юмора. И оскорбляющим чувства канцлера.

- Мне пришла сегодня телеграмма от Андского панта. Моя политика мирного существования была признана провальной. Вместо того, чтобы строить армию, я решил, что воевать будем мы не грубой силой, а интеллектом. Что мы будем воевать с помощью науки.

Канцлер выпрямился, и стало ясно, насколько он был истощён: на бледном лбу проступали маленькие синие венки. Он продолжил с могильным спокойствием:
- И ради этой маленькой, глупой идейки я взял вас. К себе. Беженцев. Интеллигентов. Паразитов. Я вас откормил, дал вам крыши над головами, дал вам всё для научного творчества. И что вы сотворили?
- Герр канцлер, я очень вас прошу...
- МОЛЧАТЬ! ЗАТКНУТЬСЯ, ПОКА ГОВОРИТ ТВОЙ КАНЦЛЕР, ПАРАЗИТ!

Хартманн заткнулся.
- Вы сотворили... Вы сотворили говно. Говно в пробирках. Да, пожалуй, если бы я насрал в пробирку, получилось бы более страшное биологическое оружие, чем то, что вы сделали.

У Дрезнера затряслось веко, и он хлопнул по столу ладонью:
- Я должен был догадаться, что всех нормальных немецких учёных скупили Штаты и Союз. А мне остались лишь интеллектуальные огрызки! Интеллигентишки! Любители помастурбировать на книжки!

Молчание.
- Как канцлер Независимой Аллирии, а с недавнего времени также и глава Вооруженных Сил и Бюро контр-разведки, я объявляю вас врагами народа и приговариваю к смертной казни через расстрел.

Всё произошло, как и предполагали учёные - быстро и машинально. Две маленькие дырочки поднялись на учёных, и Отто Хартманна не стало настолько резко, что он даже не почувстовал боли.
 

https://www.youtube.com/watch?v=5q-gbzaQk0M

Когда выстрелы закончились, и у собравшихся и ещё живых людей наконец-то перестало звенеть в ушах, канцлер достал портсигар. Стоило ему только щёлкнуть его крышкой, как дверь открылась вновь.

В комнату вошли все военные полицейские, стоявшие на стражу в коридоре, а за ними, стучая громко каблуками сапог, вошёл ещё один человек в чём-то, похожем на парадную форму офицера контр-разведки Аллирии, но разительно отличавшемся в одной детали - на этой форме не было никакой символики. Ни звания, ни принадлежности к контр-разведке, ни подчинения Аллирии эта форма, по сути, не отражала. Это, вкупе с тем, как этот худощавый и маленький человечек себя держал, беспокоило и заставляло нервничать.

Канцлер встал:
- Почему вы покинули свой пост? Кто это такой?

Незнакомец аккуратно переступил через Отто Хартманна и улыбнулся, приподняв одну верхнюю губу и обнажив неровный ряд белоснежных зубов:
- Кристиан Дрезнер? Рад, что вы действительно оказались там, где вы хотели быть. Позвольте представиться. Я - ваша замена. Свен Вехслер. Можно просто - герр Вехслер. А вас я буду звать просто Кристиан.

- Не понимаю... Не могу понимать.

- А должны понимать. Кристиан, вам был дан определенный срок, чтобы удовлетворить все запросы элиты Аллирии. Вы не уложились в этот срок, лишь только приняли ряд решений, которые никаким образом ситуацию с вторжением со стороны Либерии не улучшили. Пустая трата госбюджета... Тупое убийство учёных умов Аллирии ради удовлетворения собственных эмоций... Жалкое зрелище, Кристиан.

- Но... Герр Вехслер, я могу всё объяснить!

- Объясняйте. Объясняйте послов в ЮАР, в Либерию, в Ли-Бертатум, в Ла-Плату, в Империю. Объясняйте, куда теперь пойдёт полученная с помощью наших учёных секретная технология "Урановый реактор". Объясняйте, каким образом ваша военная полиция должна воевать, когда у неё даже нет боеприпасов, достаточной для ведения боевых действий. Объясняйте, почему у вас в камере для демонстрации научных достижений светлых умов Аллирии эти светлые умы ме-е-едленно стекают со стены.

Молчание.
- Язык проглотили?

Молчание.
- Нет. Не проглотили. Просто не знаете, что ответить. У вас нет оправданий. Я правильно вас понял?

Молчание.
- Ну что же, молодчики... - Вехслер потёр подбородок и сделал жест двум военным полицейским подле канцлера, и те схватили его за плечи: - Ведите его в камеры, и повыбивайте - мягко так - все зубы этому предателю и врагу аллирийского народа.

Перемены

С приходом канцлера Вехслера к власти Аллирию охватила великая волна метаморфоз, правда, весьма беспорядочных, так как далеко не все поспевали за новой линией правительства.

В одних городах гауляйтеры в своих официальных речах бранили либерийцев, в других бранили готовящихся к подобному вторжению анархистов Ли-Бертатума, в третьих всё вообще сваливали на происки масонов. Усугубляло положение ещё и то, что в, например, Нова-Эмдене гауляйтер сменился раза три за неделю.
Военное положение действовало в одних городах и даже не собиралось вводиться в других, без всякой видимой связи между введением военного положения и реальной угрозой вторжения: Антофагаста, например, полностью перешла на военное положение, а Ла-Серена - нет.
Резко оказались свёрнуты все научные исследования. Департаменты обезглавлены и расформированы. Их главы, светлейшие умы Аллирии, пропали без вести. В рядах учёных проводились массовые сокращения, а среди недовольных новым положением дел - чистки.
Затем, когда учёные, не готовые воевать за Аллирию, оказались ликвидированы, начались чистки среди тех, кто производил чистки. Военная полиция без всяких предупреждений потеряла все свои полномочия и оказалась расформирована, её офицеры - разделены и переведены в другие инстанции.
На место старой армии встал фольксштурм Аллирии - массово начавшее набор и подготовку ополчение. Именно на него, на простой народ Аллирии, в противовес дорогостоящим батальонам военной полиции, оказавшимся бесполезными перед лицом врага, сделал свою ставку канцлер Вехслер.
 

В городах Аллирии повсюду, где было только свободное место появились плакаты подобного содержания:

БОЕВЫЕ ПОЛОЖЕНИЯ АЛЛИРИЙСКОГО ФОЛЬКСШТУРМА

1. Верность, послушание и храбрость составляют основу государства и делают его неодолимым. Верный своей присяге, солдат фольксштурма сражается во всех положениях ожесточенно, с верой в победу. Будучи верен до гроба канцлеру, он предпочитает лучше погибнуть в бою, чем когда-либо просить врага о пощаде.

2. Будучи непревзойденным в своей стойкости, самоотверженности и товариществе, фольксштурм представляет собой армию величайших идеалистов Аллирии.

3. Если какой-нибудь командир в безнадежном положении задумает прекратить борьбу, то в этом случае в аллирийском фольксштурме действует традиционный обычай: командование частью передается тому, кто хочет продолжать борьбу, — будь это даже самый молодой солдат части.

4. Будучи воспитанным к сохранению тайны, солдат фольксштурма больше всего презирает предательство по отношению к своей родине и своим товарищам. Его скрытность не могут сломить ни соблазн, ни угрозы.

5. Относясь по-рыцарски к женщинам, предупредительно к детям, больным и старикам, солдат фольксштурма из любви к народу, к отечеству готов на крайнее самопожертвование. По отношению же к врагу, который угрожает свободе и жизни и хочет опозорить наших жен, а детей умертвить, он питает страстную ненависть.

6. Если мы по примеру наших отцов останемся верны себе и нашему высшему долгу по отношению к народу, то господь бог благословит нашу борьбу. Призванные в самое тяжелое время к защите родины, мы не успокоимся до тех пор, пока не будут завоеваны победа и мир и упрочена свобода Аллирии.

ВОЗЬМИ ОТВЕТСТВЕННОСТЬ В СВОИ РУКИ

ДАЙ ОТПОР СЛЕТЕВШИМСЯ НА НАШИ БОГАТСТВА ВРАГАМ ОТЕЧЕСТВА

ЗАЩИТИ СВОИХ РОДНЫХ И БЛИЗКИХ ОТ ПРИТЕСНЕНИЙ И НАСИЛИЯ

ВСТУПИ В ФОЛЬКСШТУРМ И ОТДАЙ СВОЮ ЖИЗНЬ АЛЛИРИИ

Повсюду проводились масштабные учения. Массово стекались бороться за Отечество помнившие хорошую жизнь и надеявшиеся её вернуть ещё оптимистичные жители Аллирии. Вооруженные оружием, порой нёсшим службу ещё во времена Второй Мировой: штурмовыми винтовками со штыками, пистолетами, панцерфаустами, боевыми ножами - они представляли из себя грозное зрелище в основном в силу численности.

Именно с участием фольксштурмовцев прошли масштабные чистки в рядах разведчиков и контр-разведчиков Аллирии. Оказались свёрнуты перспективные и стратегически важные программы подготовки шпионов. После прошедшего погрома разведку пришлось налаживать заново. В новую разведывательную структуру, быть может, далеко не такую эффективную, но зато фанатичную канцлеру Вехслеру, попали лишь три человека из старой разведки. То были люди "старой закалки", при этом готовые на всё ради спасения Аллирии - настоящие, живые примеры героизма для молодых шпионов.

Правительство также свернуло все начатые при Дрезнере постройки. Радиовышка в Нова-Эмдене, бункер в Сантьяго-даль-Эстеро, аэродром в Антофагасте - всё закончилось в одночасье и было поспешно демонтировано, рабочие разогнаны, специалисты брошены без зарплаты. Из проектов выжали все деньги, которые в них вложили, и бросили подыхать на обочине - в новой Аллирии больше не было места для масштабных строительных проектов.

Речь шла о выживании и только выживании Аллирия. Всё остальное, всё, что раньше казалось будущим, было отдано на растерзание настоящему - серому, стремительно темнеющему настоящему некогда гордившегося своей независимостью государства Аллирия.

 

Фольксштурмовцы Аллирии учатся войне в окопах.

Сантьяго-даль-Эстеро

Рослый человек в полном боевом облачении оберштурмфюрера и с символикой 1-го батальона фольксштурма Аллирии "Черепа" неспешно вышагивал по запруженной ополченцами улице. Повсюду, где только можно, возводились баррикады: на перекрестках ставились свежесваренные противотанковые ежи, арки между домами застраивались кирпичными стенами или заставлялись мебелью, кое-как перекрашивали и маскировали самые важные здания города.

Управление города вместе с его гауляйтером оказалось в скорейшем порядке переведено в так и не достроенный бункер - всего лишь мрачные катакомбы из нескольких комнат, тем не менее, уже оснащенные электрическим генератором и радиопередатчиком, с помощью которого оно отдавало различные приказания. Вход в бункер маскировали поспешно: кустарником, грязью, столбами, мусором. Все ожидали с часу на час прилёта либерийских бомбардировщиков - согласно пропаганде местного гауляйтера, адских машин смерти, сбрасывающих бомбы, после которых на земле не оставалось живого места, а зелёный лес превращался в выжженную пустыню.
 

Оберштурмфюрер вышел наконец на центральную площадь, пройдя мимо трёх несчастного вида фольксштурмовцев с панцерфаустами на плечах, и остановился посмотреть на замечательное зрелище: местные нацисты и немецкие иммигранты плечом к плечу читали текст присяги:
 

Я даю перед Богом эту священную клятву в том, что буду беспрекословно верен и послушен Аллирии и её канцлеру, Свену Вехслеру. Я торжественно обещаю, что буду смело сражаться за своё Отечество и лучше умру, чем поступлюсь свободой, бросив тем самым на произвол судьбы социальное будущее моего народа.

"Эти идиоты ещё даже не знают, за какую сторону брать панцерфауст... Завтра придут ко мне на полигон - друг друга перестреляют, а мне собирать ошмётки," - подумал недовольно оберштурмфюрер, зажигая сигару: "Дурацкое мирное время только народ попусту расслабило. Думали, что войны не будет и всё обойдётся, а теперь все всполошились, как курицы при виде лисицы. И эдаких наседок бросать в бой... Обосрутся же при первом звуке выстрела!"

И, вздохнув, подытожил мысленно: "Нова-Эмден потеряем. Нова-Лейпциг потеряем. Сантьяго теряем уже через месяц. Правительство, скорее всего, даже не успеет полностью перебраться в Антофагасту. А умирать простым людям, таким вот гражданским, как эти. И за что умирать? За пустые идеи?"

И поплёлся дальше.

Нова-Эмден

- Тебя за что повязали, малой?
- За предательство интересов народа Аллирии.
- А как повесили?
- Был лаборантом, в биологическом департаменте. Когда призвали в фольксштурм, пытался бежать в Антофагасту и уплыть на корабле.
- Трус.
- А что мне, воевать за Вехслера? Он вообще из ниоткуда взялся. Тоже мне молодчик.
- Надо бороться за Аллирию до конца!
- Я посмотрю, ты патриот. За что тебя упекли?
- Я? Да я оберштурмфюрер контр-разведки Независимой Аллирии Франк Шлеффен! Таких крыс, как ты, я стрелял пачками при Дрезнере!
- Зря ты это сболтнул, и зря своё настоящее имя сказал. Теперь Дрезнера нет, Аллирия не Независимая, а ты, собака, получишь сполна за всю кровь, что у тебя на руках, понял?
- Нет! Нет! Я патриот Аллирии! Помогите! А-а-а!
- На тебе, сволочь, на тебе! На тебе, собака, за тысячи погубленных вашими руками жизней!

Звук открывающейся двери, взвод курка, стрельба, и в камере наступила тишина.

- У нас и так не хватает чистых камер... Надо было дать тому интеллигентишке дорезать Шлеффена, а потом расстрелять его уже на улице.
- Молчи, Греппс, так мы хоть этих ублюдков заткнули.
- Тогда ты и убирайся, умник.
- За Аллирию.
- За Аллирию, ага.

Тайная передача с неизвестной радиостанции:

НАЦИОНАЛИСТЫ АРГЕНТИНЫ, ОБЪЕДИНЯЙТЕСЬ!
В этот тёмный час оплот правых идеалов осаждён либералами, социалистами и анархистами. Аллирия погибает в зубах союза Красных! Либерия, Ли-Бертатум и Ла-Плата из алчных побуждений вероломно атаковали наше Отечество, и теперь судьба фашистской идеологии в Аргентине под угрозой, под угрозой и возможность возродить Рейх в Аргентине. Предатель Кристиан Дрезнер, обернувшись против
С падением Аллирии и Новой Российской Империи с лица Аргентины окажется стёрто твёрдое убеждение, что в государстве вся власть должна находиться в руках достойных. Кто останется после нас? Либерия, в которой у власти уже много лет находится погрязший в коррупции чернокожий? Республика Ли-Бертатум, в которой уже много лет царят анархия и беззаконие? Ла-Плата, в которой огромные деньги уходят на бесполезные и подрывающие экономику государства строительные проекты? Южно-Аргентинская Республика, в которой свиноподобный президент надрывается с трибун о своей независимости, прячась за спинами своих солдат даже перед мирным народом?
Канцлер Свен Вехслер взывает к вам и вашей верности идеалам: берите в руки оружие, вступайте в аллирийский фольксштурм и идите в бой - сражаться за идеалы, за будущее, за нацию, за чистоту, за традиции и обычаи, которым следовали наши деды и прадеды!
ЗА АЛЛИРИЮ!

Письмо в Либерию:

Президенту Либерии У. Табмену лично

Уважаемый мистер Табмен,
сообщаю вам, что коррумпированное правительство Независимой Аллирии под предводительством Кристиана Дрезнера было свергнуто, и в условиях обновления вей нашей политики я хотел бы обсудить варианты капитуляции Аллирии.
Я готов без боя уступить Нова-Эмден и Нова-Лейпциг, а также передать Либерии секретные разработки Аллирии, и продавать золото из Антофагасты по установленной вами цене.
Если вы заинтересованы моим предложением, ответьте как можно скорее. Если же вы проигнорируете моё послание, или ответите отказом, я найду способ сделать так, чтобы вы об этом горько пожалели.

Канцлер Аллирии,
Свен Вехслер

Письмо в Ли-Бертатум:

Я не знаю, как обращаться к таинственному правителю Республики Ли-Бертатум, но надеюсь, что это послание придёт лично ему.
Я знаю, что вы задумали вероломно вторгнуться в исконные владения Аллирии с целью присоединить наши богатые города к своим. Тем не менее, заявляю, что вести с нами военные действия вам будет крайне невыгодно.
Если вы ещё дорожите своими людьми, не начинайте вторжение в Аллирию, каким бы алчным вы человеком не были. Если же нет, то уверяю вас, наша месть будет страшна, и вы ещё познаете кару небес.
А если вы атеист, ну что же, вы уверуете в Господа. Ветхозаветного Господа.

Канцлер Аллирии,
Свен Вехслер

Письмо в Ла-Плату:

Председателю Совета Республики Ла-Плата И. Арано лично

Уважаемый мистер Арано,
действия Ли-Бертатума и Либерии по отношению к Аллирии как мирному государству позорят весь ваш пакт. Алчность ваших союзников бросает тень и на вас как на потакающего их жадности.
Если вы действительно враг империализма и угнетения народов, как утверждаете, прошу, вступитесь за народ Аллирии и остановите это ужасное разорение.

Канцлер Аллирии,
Свен Вехслер

Письмо в Империю:

Императрице Елизавете II Романовой лично

Ваше Величество,
в этот тёмный для всех нас день нашим маленьким и мирным государствам угрожает смертельная опасность. Аллирия и Новая Российская Империя оказались мишенью для более крупных и агрессивных государств. Но одно из этих государств атакует и нас, и вас, и это омерзительная в своей алчности Республика Ли-Бертатум.
В наши времена очень грустно наблюдать, как попираются новыми поколениями старые идеалы сильной, централизованной власти. Я бесконечно опечален тем, что я не смог написать раньше, и не написал вам раньше и мой предшественник. Сойдись мы ранее, в Аргентине бы появилась сила, с которой можно было бы тягаться. Но, к сожалению, всё случилось так, как случилось.
Я прошу вас только об одном - выведите ваши войска из Романовска и направьте их в атаку против Ли-Бертатума. Нашим государствам, быть может, уже не удастся спастись от гибели, но, по крайней мере, так мы хотя бы сможем дать пощёчину нашему общему врагу за надругательство над нашими идеалами и гордостью наших граждан.

Канцлер Аллирии,
Свен Вехслер

Письмо в ЮАР:

Президенту Южно-Аргентинской Республики К. Саве лично

Уважаемый мистер Сава,
в условиях приближающейся перспективы иметь с вами общего противника в лице Ли-Бертатума предлагаю встретиться и обсудить возможность вынудить Ли-Бертатум вести войну на два фронта. Мы готовы рассмотреть любые варианты развития наших отношений.

Канцлер Аллирии,
Свен Вехслер

Обновление в Кёнигспорте

Молодой, но уже начавший стремительно лысеть секретарь в салатовой рубашке выбежал из небольшого здания с торчавшей из него большой и неуклюжей радиоантенной, крепко сжав в руках небольшой листок с ровными символами, и перебежал через выложенную чёрным и красным кирпичом площадь перед зданием правительства в Кёнигспорте, чуть не столкнувшись с важной дамой в ослепительно красном, скорее алом, чем рубиновом и пышном платье и вишнёвой летней шляпе. Блондинка на это только хмыкнула и пошла дальше.

- Сообщение из генштаба Фольксштурма! - крикнул секретарь, ещё не добежав до стоявшего у входа в здание фэйс-контроля из четырёх ополченцев, среди которых только у двоих было оружие - Maschinenpistole 40 на кожаных ремнях. Те только расступились перед секретарем, и он впорхнул на кончиках ног в главный холл, украшенный новыми знаменами Аллирии - зелёно-синими, с белой полосой и чёрным крестом, заимствованным с Железного креста. Стуча ботинками по паркету, секретарь резво пробежал мимо первого поста охраны, на котором его уже и не пытались остановить, ловко обогнул крупную бронзовую статую предыдущего канцлера, Кристиана Дрезнера, на голове у которой уже красовался плотный холщовый мешок - в скорейшем времени на месте лица покровителя наук и искусств, великого мецената Аллирии должно было появиться лицо великого защитника Аллирии, пламенного и энергичного Свена Вехслера.

Потом секретарь поднялся по лестнице, перепрыгивая каждый раз через две-три ступеньки, и пару раз даже чуть не споткнулся, зацепившись об угловатые, кривоватые ступени. Что поделать, лестницу это делали ещё во времена зарождения Независимой Аллирии, и объявлено всё здание было культурным памятником. По установленному при Дрезнере закону "О культурных ценностях" ремонт здесь посему не делали, только реставрации, и так как реставрации с привлечением полной команды всяческих интеллигентов и специалистов стоили раз в десять больше, чем простой ремонт, денег у Кёнигспорта на банальное заделывание протекавшей уже с зимы крыши попросту не было.

Коридор на третьем этаже - верхнем этаже этого дворца власти - представлял собой грустное зрелище. Большинство дверей было лишено табличек - резкие сокращения среди чиновников уменьшили количество действующих кабинетов в здании по меньшей мере в два с половиной раза. Большинство из них пошло рядовыми солдатами Фольксштурма, или попало в трудовые лагеря в Антофагасте, где теперь трудились не шахтёры, а политические преступники и враги народа Аллирии.

Там, где таблички не пропали, теперь красовались выстроившиеся в неровный ряд в коридоре однотипные плакаты - зелёно-синие стилизованные изображения солдат Фольксштурма в чистой аллирийской военной форме, которой Аллирия реально едва ли могла обеспечить каждого добровольца, взывали к глядевшему на них работать, трудиться и сражаться ради спасения государства. Позади могучих спин фольксштурмовцев стояли женщины, дети, старики, и все они, как и фольксштурмовец, изображены так, чтобы нельзя было определить, аргентинец на плакате, индеец или иммигрант. Весь плакат своим видом говорил - ты воюешь за них, за этих женщин и детей и стариков. А если не воюешь - почему? Посмотри, какие они слабые, несчастные, обиженные судьбой. Они - твоя Родина. Отдай свою индивидуальность им. Отдай свою жизнь за Аллирию. Подчинись линии государства.

Сам секретарь не был иммигрантом. Он был потомком индейцев, и был сыном горного рабочего, который был сыном горняка, который жил и работал здесь, в этих краях, ещё до того, как появилась Аллирия. И лишь только приход к власти в регионе нацистов позволил ему выбиться из шахтёров в "белые воротнички" за счёт того, что он вступил в Партию и исправно посещал её публичные собрания. Только и всего - просто будь там, где надо, и на тебя прольётся манна небесная.

И манна небесная на Аллирию действительно пролилась. В крае появились электричество, наука, стабильность. Жизнь стала лучше, жить стало веселее. Повсюду открылись новые школы, да и военная полиция, надо сказать, одевалась очень стильно. И, не смотря на отдельных элементов, в целом иммигранты-немцы относились к местным прилично. Никаких речей о "чистоте крови" не было, и нации Аргентины не ущемлялись.

Тем не менее, были и неприятные моменты, конечно же. Например, хоть никакие нации низшими названы не были, были запрещены браки между представителями разных рас и наций. Белые, негры и индейцы теперь должны были выплачивать серьёзный штраф за преступление против чистоты расы и чистоты нации. Мулаты, метисы и креолы, тем не менее, не притеснялись - по крайней мере, официально. Сам секретарь отлично знал, что притеснения существовали, так как оформлял соответствующие указы. Зарплаты детям разных рас и наций выплачивались несколько меньше, чем остальным. На государственных постах и в Партии им везло меньше, так как приоритет отдавали "чистокровным". Наконец, их просто не упоминали в пропаганде, провозглашавшей превосходство жителей Аллирии и превозносившей достоинства каждой крупной нации в ней, но при этом никаким образом не заикавшейся о мулатах, метисах, креолах и прочих детях без чёткой принадлежности к какой-либо нации.

Но, пока всё это было скрыто, а дела Аллирии шли в гору, на это закрывали глаза все. Теперь же... Теперь по всей Аллирии начали поднимать голову ячейки сопротивления. Редкие, маленькие, но очень энергичные. Интеллигенция, недовольная поспешными чистками среди учёных, военной полиции и контр-разведчиков Аллирии, раскрывала ущемленным глаза, и те вместе с резко почувствовавшим приближение прибыли преступниками собирались, готовясь в случае чего поддержать приближающихся оккупантов. Либерия в силу установленного между государствами железного занавеса, из-за которого узнать о реальном положении дел у соседа люди могли в основном только от правительства и от агентов самой Либерии, казалась этим неблагонадежным элементам настоящим раем. Демократическое государство, в котором все равны? А где записаться на это?

Не хватало только Либерии медицины и электричества, которые Аллирия приобрела - но то было лишь вопросом времени. Вот-вот вторгнутся в Нова-Эмден и Нова-Лейпциг алчные захватчики, и вот тут-то как раз партизане передадут блага Аллирии им в руки в обмен на возможность стать гражданами их нового, разумеется, более справедливого режима. Режима, который даст этим креолам, метисам, мулатам, отбросам, интеллигентишкам то, чего им Аллирия не дала - индивидуальность. То, что теперь отдавали "чистокровные", чувствуя долг перед Аллирией.

Причём такой же долг был и у неблагонадежных элементов, но подумали ли они о том, что они делали? Нет. Им важнее было выбраться с тонущего корабля молодого и мирного государства как можно скорее, и чем суше, тем лучше. Им не приходило в голову задуматься о последствиях, или хотя бы подробнее исследовать, куда они совались.

Но это была одна лишь Либерия. Приближалась другая туча - с юга. Таинственный и мистический Ли-Бертатум, который уже сам закрывался от Аллирии железным занавесом. Ещё более направленный на войну режим, суровый призрак Мировой Революции, которую попытались запустить сорок лет назад в России немецкие евреи Владимир Ильич Ульянов и Лейба Давидович Бронштейн. Люди, индивидуальность которых не государство поглотило, а идея - идея, которую это государство пыталось реализовать. Идея великая и высокая, но, тем не менее, с реальностью ничего общего не имевшая и не реализуемая в принципе.

Хорошо ещё хоть было, что этих фанатиков никто из аллирийцев не привечал. Встань южные города под их контроль добровольно, Аллирии бы настал конец. Но теперь вставал жизненно важный вопрос о том, чтобы защитить эти южные города, или хотя бы создать армию, способную их у Ли-Бертатума отбить. А оттуда, с юга, можно было бы постепенно выбиться на Восток и отбить Нова-Эмден и Нова-Лейпциг...

Разумеется, обширной общественности на Западе страны о бомбардировщиках, о которых было известно на Востоке, ничего не сообщалось, чтобы не подрывать боевой дух населения. Знай бы жители Кёнигспорта и Антофагасты о бомбардировщиках Либерии, Запад бы охватило полномасштабное восстание, которое теперь на Востоке кое-как сдерживали скромные силы Бюро контр-разведки.

Но всё это для секретаря было не новостью. Это было лишь его миром, его жизнью, его существованием. Он был в это поглощен, измельчен до состояния винтика в системе. Он не придавал особого значения плакатам на дверях или закрытым кабинетам. У него была задача - отнести важную телеграмму гауляйтеру Кёнигспорта. Он её выполнял. Это был его долг перед Аллирией.

- Герр Штуффен, герр Штуффен! Сообщение из Генерального Штаба Фольксштурма.
Грузный гауляйтер Кёнигспорта лениво повернул голову и протянул руку с жирными, намасленными от поглощения ломтиков колбасы и сыра с маслом пальцами к телеграмме, после чего с большим трудом его мелкие-мелкие глаза, забегавшие тут же по строчкам послания, смогли воспринять текст послания:

Глтру Кнгспрт требую чтобы в след месяце были готовы три бтлн оплчн Флксштрм для защиты от анрхств рейхсфюрер ФШ Дитрих Ойлер

Штуффен нахмурился, на его шее и лбу проступили венки, а потом грузный мужчина своими комичными маленькими на фоне его огромного туловища руками скомкал телеграмму и бросил её в секретаря:
- Ублюдки... Ублюдки! У-у-у, как же я их ненавижу!
Секретарь только мог стоять и смотреть на гауляйтера Кёнигспорта, как баран на новые ворота, пока тот надрывался, стучал по столу ладошками и исходил потом и слезами:
- У нас нет никакого флота! Мы должны сейчас же эвакуировать мирное население на север, в Андский пакт, но нам попросту не на чем их везти! Поезда в ту сторону больше не идут, машинисты призваны в этот дряной Фольксштурм! Моя семья, Горвез, моя семья не может выбраться из этой дурацкой мышеловки! Их держат в заложниках, чтобы зольдатен Фольксштурма больше не было никуда отступать. Ни шагу назад! Арбайтен, арбайтен, арбайтен! Шнелле, швайна, шнелле, унд аухрфидехрзейн!
После этого он успокоился и, обратив внимание на случайно смахнутое со стола во время этого приступа истерии блюдо, и на раскиданные по полу колбасу и сыр и масло, проворчал:
- Пшёл вон. Кукиш с маслом им, а не Фольксштурм. Я один раз уже посмотрел тогда, в России, как воюют ополченцы, и я предпочту вывезти наших людей в место, где правит не кровожадный фанатик, а кто-то с реальным стратегическим мышлением. Что я и сделаю.
- Но герр Штуффен...
Гауляйтер засопел и покраснел, как помидор:
- Я служу Аллирии. Я гауляйтер Кёнигспорта. Ты служишь Аллирии. Ты мой подчиненный. Я приказываю тебе - забудь про эту телеграмму, и больше никогда, никому, ни при каких условиях о ней не упоминай, иначе...
И провёл жирным пальцем напротив своей шеи со вторым подбородком.

Секретарь Андре Горвез без лишних вопросов вышел из кабинета и пошёл вниз. Как раз настало время обеденного перерыва, и он надеялся ещё успеть до того, как кончится копчёная колбаска. Одного её кусочка хватило бы ему на весь день...

Обновление в Нова-Эмдене

Инновации, наука, прогресс. Эти слова словно музыка для ушей. Именно так относился Леонардо де Васса к своей работе и образу жизни. Он с самого детства смотрел на звезды, будучи убежденным, что когда-нибудь люди смогут бороздить просторы космоса так, как бороздили просторы океана его далёкие предки. Космос был чем-то похож на Землю до тех пор, как её всю поделили между собой империи. Везде исследователя в космосе ожидали островки суши, а там - экзотические растения, животные, минералы, климаты...

- Лео, Земля вызывает - заканчивай собирать бумаги и поехали дальше.
Как всегда, от дневных грёз его разбудил Николас Торрос, правда, теперь уже не такой весёлый, как полгода назад, и даже не такой весёлый, как пару месяцев назад, когда они работали над новым многообещающим проектом "Урановый реактор". Это был человек, который потерял всё, что имел, потерял любовь всей своей жизни. Леонардо почтил друга молчанием и, взглянув на планы, которые он перебирал на столе, печально вздохнул.

Все эти планы, чертежи, предложения... После смещения Кристиана Дрезнера и становления нового канцлера, этого подозрительного Свена Вехслера, Леонардо ещё пытался верить в то, что всё-таки обойдётся. Что средства и сроки ему всё-таки выделят. Что прототип ракеты запустят. Что Аллирия всё-таки сможет выйти в космос. Но это были глупые надежды. В условиях войны всё, что могли сделать эти бумаги - дать Аллирии не самую удачную ракету типа "земля-воздух". Другое дело что денег и времени даже на изготовление даже прототипа у Аллирии больше не было.

Наступала с востока Либерия. Та самая Либерия, которая раньше казалась такой далёкой и при этом дружественной, уже активно приближалась, надвигалась своей махиной на Аллирию. И Аллирия не могла ничем на это ответить.

Леонардо закрыл картонную коробку и вынес её из кабинета, и понёс вслед за Николасом по унылому серому коридору. Шли они молча - Николас в последнее время был молчалив. Оба друга понимали - не работать им больше вместе. Электростанция в Нова-Эмдене, жемчужина Аллирии, встречала свою гибель.

"Урановый реактор" был уже давно вывезен в Андский пакт, а старая станция на угле поспешно демонтировалась. Более того, в случае, если полностью устранить полезность объекта до прибытия войск Либерии не удавалось, предполагалось просто взорвать здание, подорвав несущую стену и обрушив гору железобетона на всю технику.

Николас споткнулся и упал, и Леонардо устало встал на месте - ничего, бывает, мало ли. Николас страдал теперь от бессонницы и иногда даже падал в обмороки или засыпал на рабочем месте. Но нет, вот он абсолютно бодр, и даже тянется в карман...

- Лео, я б-больше так не могу...
Из кармана появилась рукоятка, и де Васса бросил коробку прямо на ногу товарищу:
- Ник!
Леонардо закричал:
- А-а-а!
Щелчок... Но, к счастью, обошлось - курок у "люгера" не был взведён. Николас достал пистолет и приставил его к виску, а потом взвёл курок:
- Они лишили нас всего, Лео. Свободы, работы, плодов наших трудов. Я отказываюсь так жить.
- Ник, успокойся, - пробормотал ошарашенно любитель мысленно покорять космос: - Ты не в себе. Откуда у тебя "люгер"?
Молчание. Тяжёлое дыхание. Наконец, закончив дико таращиться на своего друга, Николас отвёл глаза и выдохнул:
- Так я тебе и сказал... Лео, я не хочу. Всё, это конец.
- Ты просто споткнулся. Вставай. Мы что-нибудь придумаем.
- Нет. Я не хочу отсюда уходить. Эта электростанция - дело всей моей жизни, и её собираются просто разгромить. Это вандализм, это бандитизм, это не та Аллирия, в которой я жил.
- Это война.
- Почему мы воюем?! Мы же мирное государство!
- Потому что нам развязали войну. Либерийцы, Ник. Ты помнишь?
- Либерийцы... Почему же тогда мы не отдадим электростанцию им, Лео? Почему мы её демонтируем?

Леонардо поджал губы. Он действительно вынашивал план каким-нибудь образом незаметно саботировать взрывные устройства, исчезнуть с глаз фольксштурмовцев, залечь на дно в городе, а потом выбраться и пойти служить уже либерийцам.
Но в этом плане было много дыр. Для начала, нужно было хотя бы обнаружить взрывчатку. Хотя бы половину. Устанавливалась она в режиме строжайшей секретности в тайне от обслуживавшего электростанцию персонала. В условиях поспешного вывоза всего ценного с объекта искать взрывчатку было просто некогда, да и по станции ходили регулярно патрули фольксштурмовцев, следившие за тем, чтобы персонал не украл что-нибудь себе - всё ценное подлежало передаче государству и подлежащей продаже Андскому пакту на севере.
После этого нужно было разобраться, как работали взрывные устройства. Как они детонировались. Быть может, каждое из них было устроено по-разному - в Фольксштурме было много инженеров-самоучек разной степени подготовки, и можно было ожидать чего угодно. И только потом их обезвредить, что было само по себе довольно трудоемким процессом, особенно учитывая то, что ни Леонардо, ни Николас, ни кто-либо их знакомых не занимался разминированием или вообще интересовался взрывчаткой. Это было потенциально опасной задачей.
Как остаться в Нова-Эмдене незамеченным - вообще отдельный вопрос. Фольксштурмовцы регулярно проверяли короткий список действительно важных для Аллирии учёных, и ему с Ником не посчастливилось в него попасть. Стоит им только исчезнуть при попытке установить их статус - всё, тревога на весь Нова-Эмден, к делу привлекают контр-разведку, а их самих объявляют врагами народа, предателями Аллирии и либерийскими агентами. А это означает, что их могут при аресте расстрелять без предупреждения, и никто и бровью на действия контр-разведчиков не поведёт.
Наконец, Либерия. Где гарантии, что Либерия их примет, а не сочтёт шпионами Аллирии и посадит в тюрьму? Или что она вообще возобновит работу станции и позволит им продолжить над нею работать? Всё-таки очень много необходимой техники с объекта уже было вывезено. Скорее всего, было бы гораздо дешевле построить свою собственную станцию на этом месте, чем восстанавливать работу старой, особенно учитывая то, что никаких чертежей Либерии не могло достаться - их вывезли ещё на прошлой неделе фольксштурмовцы. Сейчас персонал вывозил, по сути, личные вещи и бухгалтерию.
Наконец, особого желания разрабатывать на службе Либерии оружие у Леонардо не было. Ему хватило подобного и в Аллирии в последние дни до свержения Кристиана Дрезнера. В последние часы правления "великого мецената" учёные сполна расплатились за долгие месяцы процветания и счастья в Республике - потом, слезами, кровью, а кто-то ещё и жизнью. Леонардо чудом повезло избежать встречи с обезумевшим от отчаяния своего положения диктатором, и то только потому что он не был главой департамента, а всего лишь... Каким-то человеком на электростанции. Не больше.
И куда бежать после всего этого? На запад или юг? Там Ли-Бертатум и анархисты. На Восток? Либерия и неизвестность. На север? Андский пакт и ещё более жесткие условия жизни, чем в Аллирии. В Андском пакте он гарантированно станет лишь одним из десятков учёных более ярких, чем он сам. А что говорить про Николаса?

Наконец, Леонардо закончил сомневаться и, коротко вскрикнув, бросился на Николаса. Тот нажал на спусковой крючок - заклинило - и начал отбиваться от своего друга. Потом бросил люгер на пол, и тот выстрелил. Оба учёных замерли - пистолет был повёрнут от них, и пуля, никому не навредив, вошла в бетонную стену.
- Пр-роклятье... Я даже самоубиться нормально не могу... - начал тихонько всхлипывать Николас, и Леонардо проворчал:
- Зря ты так, Ник, ты же умный парень! Таких, как ты, не так уж и много на свете!.. Ты всё ещё нужен... Андскому пакту, Аллирии, мне, наконец.
- З-зачем-м?
- Чтобы...
Леонардо встал и поднял коробку:
- Чтобы был рядом со мной в этом безумном мире хоть кто-то, кто понимал, что всё это - НЕПРАВИЛЬНО. Что мы не должны так жить. Что человечество лучше этого. Что мы попусту тратим наш потенциал на глупые дрязги и вражду. Что мы могли бы уже покорять космические дали, а взрываем электростанции и госпитали, лишь бы они не попали в руки врагу.
И, помогая Николасу встать, Леонардо добавил:
- Мы проиграли, Ник - начнём всё сначала в другом месте. Построим новую электростанцию, лучше этой. "Урановый реактор" тоже сделаем. Я слышал, на юге, в Империи такие же разработки ведутся.
- В Империю нам путь заказан, Лео, - прохрипел Ник, и повернулся к уже бежавшего к ним навстречу фольксштурмовца с штурмовой винтовкой наготове:
- Лучше бы ты дал мне умереть.

Обновление в Ла-Серене

Ла-Серена бежала. Во всех смыслах этого слова. Жители города, мирные, военные, все отступали прочь, на север, унося свои пожитки и уничтожая всё ценное, что оставалось в городе. Таков был приказ гауляйтера Ла-Серены. А так как радиоточки в городе глушились неизвестной силой, большего авторитета, чем сам гауляйтер, в городе не было.

Разумеется, на самом деле глушились радиоточки по тайному приказу самого канцлера Вехслера, но исключительно для того, чтобы в случае бомбардировок Нова-Лейпцига и Нова-Эмдена об этом не узнали жители западных провинций. Но приказы у гауляйтера Ла-Серены были совсем другими. Набрать ополчение и встать в единый строй со всеми остальными городами Аллирии - умереть, но сделать.

Тем не менее, никто этот приказ фактически не контролировал. Штандартенфюрер Фольксштурма Аллирии в Ла-Серене, Пабло Айзен, никаким образом не воспрепятствовал эвакуации. Он сам не верил, что Аллирия успеет обучить и снарядить достаточное количество ополченцев, чтобы дать отпор надвигающейся тьме.

Всем когда-то казалось, что появление советского корабля в гавани - это и есть та самая туча, которая накроет Аллирию. Но нет. Это был лишь штиль перед настоящей грозой.

Гауляйтер Ла-Серены пожелал остаться в городе один с небольшим отрядом фольксштурмовцев, в том числе и с Пабло Айзеном. Они оба понимали, что приняли единственно правильное решение, и что, что бы не говорил Генеральный Штаб, попытки запугать Ли-Бертатум и остановить его от неизбежного вторжения в Аллирию были тщены. Это всё равно что плевать на ветровое стекло приближающегося поезда, стоя на рельсах - тот же, по сути, эффект.

Если выбирать между Ли-Бертатумом и Аллирией, то, конечно, лучше выбирать Ли-Бертатум. В Аллирии их казнят за неповиновение воле канцлера. В Ли-Бертатуме они смогут хотя бы продать информацию о внутренних делах Аллирии в обмен на свою жизнь.

Они встречали конец месяца на крыше самого южногого и самого высокого здания в городе. Питались скромными запасами сухих пайков, жили кое-как, дежурили по очереди. Глушители радиоволн уже давно выключили по всему городу.

В одно прекрасное утро гауляйтер проснулся в гордом одиночестве, а не разбуженный дежурным. Не было рядом ни Пабло Айзена, ни его молчаливых фольксштурмовцев. Он поднялся на крышу и, как всегда, посмотрел на юг, и увидел на горизонте приближавшиеся к городу войска Ли-Бертатума.
 

Распоряжения переданы в ЛС.

Сообщение отредактировал Ростя Смирнов: 05 мая 2017 - 15:38

[Криадан]

Социалистическая республика Ла-Плата

 

 

Красные валькирии

Вилья-Моску, предместья
Марсель из всех членов правительства республики навещал Вилья-Моску, пожалуй, даже чаще прочих. Даже генерал Наварро ограничивался, как правило, тем, что слал с инспекцией начальника штаба. Но именно товарища Суареса, не только гражданского, но к тому же ещё и пацифиста, на дух не переносящего общения с военными («Удивительно скучные люди. В суждениях резки и прямолинейны, человеческая жизнь для них стоит не дороже пули, а все разговоры – исключительно о смотрах, учениях и об этом их… забыл слово»), видели на аэродроме, в расположении батальонов «формальной» интернациональной бригады, штабе, столовой и просто прогуливающимся по окрестностям в компании или в одиночестве, чаще прочих. Быть может, всё дело было в его способности подмечать каждую мелочь?
Но в этот раз, не успел он добраться до военной базы, пришлось срочно сворачивать в Дом культуры. У спец-комендатуры, охраняющей дорогу к городу, его ждал не кто-нибудь, а заместитель коменданта военной базы.
- Hola, Мигель. – Министр был самым досягаемым членом правительства, поэтому привык быть с людьми на лёгкой ноге. Конструктивная жалоба без страха за свои погоны порой куда информативнее, чем восторг и преклонение.
- Товарищ член Совета Республики. – Поспешно поприветствовав Суареса, военный выжидательно посмотрел на соседнее сидение. Марсель кивнул и подвинулся. – Возникла некоторая ситуация, требующая вашего вмешательства...

- Что-нибудь не так? – Марсель вопросительно приподнял бровь. Нервничающий заместитель коменданта в чине целого подполковника – довольно серьёзный знак. Как бегущий генерал, например.
- Ох, не то чтобы очень… - Военный всё никак не мог отдышаться. – Вас очень просят поехать сейчас в городской Дом культуры. Там… одним словом, требуется ваш авторитетный взгляд.

 

Суарес пожал плечами. Интересно, как на его месте поступил бы какой-нибудь другой министр? Наверное, побагровел бы и принялся орать: «Что вы себе позволяете? Да я вам такое устрою – да вас в рядовым разжалуют!». Вздохнув, он махнул рукой шофёру.
- Лино, к Дому культуры.
- Благодарю, товарищ министр. – Заместитель коменданта просиял.
- Может, вы уже, наконец объяснитесь?
- Там заседание женского актива…
Марсель округлил глаза:
- Вы что, с ума сошли, Мигель? Это и есть ваше «срочное дело»?
Военный замахал руками:
- Поверьте, товарищ министр, дело серьёзное – они желают направить правительству петицию с просьбой о создании боевого женского батальона!
- Вот как?...
- Я решил, что, раз вы тут, то сможете отговорить их от этого… опрометчивого шага, пока письмо не написано. Не хотелось бы будоражить общественность официальным отказом – инициатива то похвальная…
Министр кивнул. Уровень эмансипации, кажется, стал даже слишком высок. Конечно, такие положительные примеры, как Долорес Ибаррури и прочие жёны республиканцев в годы Испанской войны, очень легко втемяшить в голову, но вот выбить…

 

***

 

- Наши мужья и братья встают на защиту наших домов! А мы чем хуже? Неужели даже после революции женщина только и должна заниматься тем, что стирать, сушить рубашки да готовить ужин?
Сидевшие в зале люди – разумеется, в большинстве своём девушки и женщины, в красных рабочих косынках и синих комби – одобрительно зашумели, выкрикивая подбадривающие реплики. Невысокая крепкая работница у трибуны задорно отбросила в сторону чёрные пряди и победно посмотрела на сидевших в левой части зала людей с портфелями и в костюмах – членов местного исполкома. Среди них, впрочем, тоже имелось несколько женщин, но они явно не разделяли мнения оратора, снисходительно усмехаясь или возмущённо переговариваясь в пол-голоса с коллегами.
- Бардак…
- А если каждый бросит свою работу и возьмёт винтовку?
Зал, впрочем, их позиции не разделял – после этого выступления с кресел начали подниматься новые девушки, желающие сказать своим товаркам что-нибудь воодушевляющее-революционное, чуть чего свелась бы к простой формуле: «Мы тоже хотим защищать республику, и нам под силу это сделать не хуже других! Требуем создания женского добровольческого батальона!»
Вдруг по задним рядам прошло какое-то волнение, и тут же по залу распространился шепоток, быстро достигший трибун. Девушки начали оглядываться.
У входа в зал возникла небольшая толчея – рабочие, пришедшие в зал поглазеть на выступления девушек, отпустить пару острых шуточек по поводу юбок и чулок на поле боя, принялись поспешно расчищать дорогу. Потом в зал вошёл какой-то военный, а в след за ним…

- Hola, amigos.
Все повскакивали со своих мест. Рабочие у входа поспешили отойти на почтительное расстояние – видимо, опасаясь, что пару их едких комментариев столичный гость успел подслушать.
- Buenos días, товарищ представитель Совета министров!
- Можно просто «товарищ Суарес»! А для дам – Марсель… - Министр заметил, что последний оратор, совсем юная веснушчатая девушка со сползшей косынкой не успела покинуть сцену и теперь стоит, опасаясь привлечь внимание. Министр галантно подал ей руку и помог спуститься, заставив совершенно покраснеть.

- Обсуждение было таким жарким, что я услышал его ещё на пути сюда. Вот и решил заехать, подбодрить, поддержать. Выслушать…
Марсель поднялся на сцену и стал за трибуну. Было видно, выступление и перед куда большей публикой для него не в новинку. Мягко улыбнувшись сидевшим в зале людям, он поинтересовался.
- Я правильно понимаю – вы все готовы прямо сейчас записаться в добровольческий отряд?
Девушки переглянулись. Ответить за всех решила женщина, выступавшая одной из первых.
- Мы, женщины республики, думаем, что наличие такого батальона существенно подняло бы боевой дух в частях… - В голосе, в прочем, ужен не было прошлой уверенности.
Марсель покивал.
- Возможно, вы правы. Даже нет – вы наверняка правы! Но я задал другой вопрос – готовы вы прямо сейчас туда записаться? Со мной тут, - Глава МИДа покосился на подполковника Хименеса. Мигель в это время стоял в самом проходе, изредка бросая сумрачные взгляды на рабочих, сбившихся в угол. – Если что, он может вручить вам повестки явиться завтра в штаб интернациональной бригады.
По залу пошёл шепоток. Мигель демонстративно принялся разглядывать зал, плакаты и портреты на стенах, фанерную декорацию в виде стилизованного республиканского герба.

- Но ведь у нас… дети?
- А кто будет кормить наших мужей?

Реплики из зала становились всё смелее. Министр вернулся к трибуне и жестом призвал к тишине.
- Так пусть дома ваши мужья сидят. А вы – на фронт. – Марсель подмигнул веснушчатой девушке в третьем ряду, которой помогал спускаться со сцены. - Что скажете?

Зал ответил смехом. Одна из делегаток сердито обожгла взглядом своих соседок и поднялась:
- Так что же, выходит – нам из дома ни на шаг?
- А ты запишись в батальон! Посмотрим, кто будет стирать твоему мужу бельё! – Её товарки опередили Суареса, а обиженная работница плюхнулась обратно в кресло.
Министр снова призвал к тишине.
- Красавицы, надеюсь, вы всё поняли… Для тех же, кто ещё не вышел замуж, не обременён хозяйством и желает посвятить себя служению республике – я донесу ваше предложение до Совета республики. Оно будет рассмотрено в ближайшее время, и я полагаю, ответ будет положительным. В самом деле, куда мы без вас?...
Зал разразился возгласами изумления, затем радости, а уж напоследок – самозабвенными аплодисментами, на которые на всём белом свете способны одни лишь только женщины. Министр спустился со сцены и подошёл к Хименесу.
- Ну что, твоя проблема решена?
- Но, товарищ министр…
- А ты ожидал, что я их стану стыдить? Ну не-ет. – Суарес оглянулся на зал. Они встретились взглядами с веснушчатой-девушкой рабочей, смотревшей на него восторженным взглядом. – Чем тебе женщины помешают?
- На военной базе, да ещё и в расположении интернациональной бригады? – Кажется, одна лишь субординация удерживала подполковника от прямого ответа на заданный вопрос.
- Усложняешь, Мигель. Чем женский батальон будет отличаться от рабочего? Обычная бригада на фабрике, а в случае призыва – готовая и уже сплочённая боевая единица. Тебе их терпеть только раз в два-три месяца, на учениях и смотрах. Ладно, пойдём, а то проголодался я тут с вами…

 

 

Посвящается этому ангелу и всем женщинам, бок о бок с мужчинами защищавшим свои дома.

 

Парад - ретроспектива

Смуглый мужчина с густой шапкой чёрных волос протянул руку, и Диас ответил рукопожатием.
- Товарищ полномочный представитель, рад вас видеть.
- Взаимно? Зачем звали? От вас то за год ни слова, то на тебе! – Голос у гостя был громкий, а манера речи подчёркнуто простая. Секретарь Совета Министров уже, впрочем, успел привыкнуть – председатель товарищ Арано предпочитал почему-то поддерживать связи с постпредом анархической республики через секретаря.
Гостя звали Маттэо Инсуаланта. Был он испанец, как и большинство анархистов, некогда состоял в Ф.А.И.¹ и даже успел повоевать под началом легендарного в их кругах Дурутти в Испании. Внешне он напоминал больше шофёра – загорелый, вальяжный, всегда с несколько равнодушным выражением лица, в чёрной куртке и кепи, какие так любят столичные таксисты. Только над козырьком, подчёркивая его роль и политическую принадлежность, красовалась небольшая прямоугольная нашивка чёрно-красных цветов.
Маттэо, не дожидаясь приглашения или ответа на заданный вопрос, плюхнулся на диван, и принялся оглядываться, как карманник, каким-то чудом проникший в усадьбу какого-нибудь маркиза. Диас подошёл к серванту и достал оттуда бутылку прохладительного.
- Выпьешь?
- А… ну, можно.

Секретарь взял два стеклянных стакана. Инсуаланта при этом выразительно фыркнул – сам он, как и любой анархист на публике, предпочитал всячески демонстрировать свою неприхотливость и презрение к роскоши и комфорту, поэтому пил из жестяных стаканов. Диас вспомнил, что у председателя центрального комитета управления вольных областей республики, «вождя» и «народно избранного командующего» товарища Хесуса Герреро имеется целый гараж, напичканный экспроприированными у какого-то тамошнего промышленника, бежавшего на север при захвате Сантьяго, дорогими автомобилями. И что он очень любит порой устраивать «выезды и смотры» по коммунам республики в сопровождении целого эскорта таких машин.

Маттэо принял протянутый стакан. Отсалютовав друг другу, мужчины выпили.
- А огурца не найдётся в твоих закромах?
Диас сожалеюще развёл руками.
- Фрукты есть.
Анархист опять фыркнул.
- А приносит их полураздетая секретарша? Ах да, точно – ты же и сам секретарь.
- А ты, я вижу, свеж и бодр после вчерашнего?
Маттэо нахмурился и откинулся на спинку стула.
- Queva, у вас тут только пить от скуки…
- Н-да? А я как раз тебя с тем и позвал, чтобы подкинуть хлопот.

Анархист недовольно покосился на Диаса. Чего хорошего можно ждать от этих коммунистов, кроме предательства и подвоха? Вот, и «Кармелиту» недавно прикрыли, а редактора – в петлю. А ведь там работало не мало сочувствующих политике Ли-Бертатума!
- Ну и что вы там придумали?... – Перебороть собственное любопытство оказалось не так легко.
- Какая дата на носу? – Вопрсом на вопрос ответил Диас.
Маттео потёр небритую щёку.
- А, день взятия Ратуши?
- Точно.
- …Которую мы с вами брали бок о бок, а в занятых городах теперь почему-то только ваши знамёна. – Маттэо недовольно огляделся, словно увидел комнату впервые. – Воевали вместе, кровь проливали, как соратники – а теперь во-от… Позаняли отвоёванные дворцы и сидите тут, как давешние фабриканты!..

- Сворачивай свою агитацию. – Диас зевнул. Он уже имел неоднократный опыт общения с этим типом, и знал, что без провокаций не обойдётся и теперь. Такова она, натура людей, отвергающий дисциплину, мораль и всяческую власть. – Именно что мы занимали. Помнится, колонна имени вашего вождя потерялась где-то на подступах, столкнувшись со слишком густым ружейным огнём?
Маттэо оскорблённо скрестил руки.
- У нас сломался грузовик…

Диас только махнул рукой. Солдатский комитет анархистов потребовал выделить себе отдельный сектор для удара по засевшим в Ратуше и примыкавших домах реакционерах, чтобы продемонстрировать свою исключительную эффективность. Мол, если пойдём не вместе с другими, наши успехи некому будет присвоить. Его колонна засела на полпути и вяло отстреливалась, пока на соседней улице солдаты наступали едва не в полный рост, оттягивая на себя внимание врага и рассчитывая на своевременность удара анархистов.Тогда ещё, кажется, произошёл неприятный инцидент. Когда после взятия здания Городского Собрания и ареста его прошлых членов, Хесус Герреро подошёл к Альваресу, тогдашнему председателю Учредительного собрания и представителю фракции коммунистов, с требованием назвать проспект, по которому должна была наступать их колонна, в его честь, находившийся по близости Арано, ещё не остывший после жара схватки и перестрелок в коридорах, набросился на того с кулаками. Неистовствовавшего баскского командира оттащили, но отношения оказались подпорченными. А уж то, что Иниго стал главой Компартии и всей республики, было воспринято злопамятным и честолюбивым «вождём борцов за права каждого угнетённого», как личное оскорбление.

- Ладно, ты же не для того меня сюда звал, чтобы хвастать? Потому что если да, то я… - Маттэо поднялся с явным намерением уйти. Диас поднялся следом.
- Хорошо. Не будем играть характерами. Председатель Совета товарищ Арано поручил мне договориться с тобой об участии колонны «Кропоткин» в составе парада.

Маттэо недоверчиво усмехнулся. Он что, шутит, этот коммунист? Они же на дух не переносят остальных марксистов, с чисто инквизиторской нетерпимостью к различиям считая остальных предателями?
- Это не шутка…
- Колонна «Кропоткин», хм… - У Инсуаланты забегали глаза. Отличный способ напомнить жителям Ла-Платы, что не одни коммунисты отвоёвывали для них свободу. Но под это дело неплохо бы выторговать ещё что-нибудь с этих надменных бюрократов.
Диас терпеливо ждал, что тот ответит. Маттэо, изо всех сил стараясь не показать, что рад этой возможности, с деланным безразличием ляпнул:
- Я поговорю с парнями. Может быть, они согласятся.

 

Секретарь нахмурился.

- Мы не будем приглашать вас десять раз. Не хотите – уламывать вас, как капризную барышню на танцах, никто не станет.
- Ты всё сказал? – Маттэо бросил хмурый взгляд исподлобья. – Или мне подождать ещё немного?
- Не забывайся, - Диас утратил всю любезность, которую с утра копил для этой встречи. Холодно оглядев Маттэо, он сказал. – Это участие нужнее вам, чем нам. Наша республика седлала вам шаг навстречу в этот раз, но и наше терпение не безгранично.
- Ваше терпение было бездонным, когда вам требовались боеприпасы. – Анархист уже овладел собой. Положив ногу на ногу, он нагло улыбнулся секретарю. – Так что и в этот раз не разломитесь. Я посоветуюсь с парнями, но уже теперь могу поручиться, что они будут только «за».
Диас кивнул.
- Muybien. Тогда до встречи. Транспорт и официальную повестку ждите на днях.
Инсуаланта подозрительно сощурился.
- Куда это?
- Репетиция и смотр будут проходить на военной базе под Вилья-Моску.

- Какой ещё «смотр»? Смотры – это у всяких фашистов, которые сперва выкармливают себе профессиональных убийц, а потом любуются на них. Мы, анархисты, отрицаем всякие эти ваши смотры, парады и прочую помпезную контрреволюцию!

Диас утомлённо сел за стол. Выпускать их на проспект без предварительного смотра – чревато неожиданностями вроде пустословной агитации, без которой ни один анархист шагу ступить не может. Настоять на учениях – напороться на отказ. Хм, а что, если…
- Они хоть в колонну смогут построиться?
- А к чему это нам? На войне никто не строится колоннами – значит, и на параде пойдём как обычно.
- А лучше цепью рассыпьтесь или залягте где-нибудь, - Не удержавшись, улыбнулся Диас.
Маттэо набычился и не ответил.
- Ну ладно, ладно… - Притворно согласившись, замахал руками секретарь. – Пусть мы пройдём строем, а вы – как пожелаете.
Эти слова заставили анархиста насторожиться. Негромко ругнувшись, он поднялся:
- Ладно, пусть, по-твоему. Одним дано хорошо воевать, а другим – красиво ходить строем, разодевшись, как павлины. Но чтобы ты не думал, что для анархистов есть что-то невозможное – мы пройдём строем. И не хуже ваших… - После этих слов он направился к двери.
- Hasta pronto! – крикнул ему вдогонку Диас.
- Ага, счастливо…
«Головорез с большой дороги», - подумал секретарь.
«Бюрократ», - подумал Маттэо, идя по коридору.

 

***

 

«Дорогие товарищи! Настал этот долгожданный праздничный день! Всего семь лет назад, лишь малый срок в жизни многих из нас, над нашей страной реяли другие знамёна. Другие люди стояли у руля, и лишь думы о собственном благополучии и достатке занимали их. Уверен, все мы помним, как город чуть не был сдан сторонникам хунты, и как жители плечом к плечу с нашими соратниками из других стран, благодаря их бескорыстной братской помощи оборонили всё, что нам дорого, отвоевали свободу и изгнали угнетателей и их клевретов…».

 

Это был первый парад, и руководство Совета Министров республики и Компартии Ла-Платы (это были в основном одни и те же люди), чтобы не ударить в грязь лицом перед прессой и собственным народом, постаралось продумать каждую мелочь. Над тем, кто будет диктором, каким должно бы было быть его участие и нужен ли он вовсе, думали немало, опираясь, в основном, на опыт военных парадов Москвы, подробности которых могли изложить и принимавший в них участие Николай Георгиевич Красин, и принимавший сами парады в числе руководителей Коминтерна Марти, и присутствовавший на правах корреспондента Михаил Юрьевич Северин. Однако грозно-торжественный тон, копировавший бы Левитана, председатель товарищ Арано, скрепя сердце, забраковал, сказав, что в местных политических реалиях даже подобное информационное сопровождение будет явно веять угрозой. «А ведь это парад бодрости духа, а не угрозы», - поддержал его Марсель, не так давно побывавший по дипломатическим делам в соседней республике.
Поэтому в качестве диктора был привлечён сотрудник комитета противовоздушной обороны Буэнос-Айреса, обладавший и подходящим голосом, и достаточно торжественной, но при этом мягкой и даже несколько сентиментальной манерой выступления, пришедшейся как нельзя кстати, учитывая характер революционного романтизма, так присущий всем выходцам с Пиренейского полуострова.

До начала непосредственно парада было ещё пять минут. Руководство республики ещё не поднялось на трибуну, и люди в военной форме, френчах и костюмах стояли, разбившись на небольшие группки позади собранной за несколько дней до торжеств трибуны, о чём-то беседовали, смеялись и хмурились.

 

Публика прибывала. Даже за день то парада улицы были необычно многолюдны - юди прогуливались по проспекту, оглядываясь по сторонам, будто видели все эти кафе, магазины, окна и балконы домов, красивые фасады и зелень скверов впервые, ведь завтра мимо них впервые будут маршировать их защитники. Улицы с вечера перекрывался, чтобы их можно было подготовить без помех. И вот теперь на тротуарах, отделённых от улиц цепью солдат караула с красными флажками на винтовках, было не протолкнуться. Зрители были всюду – на балконах, крышах, выглядывающие из окон. Кто-то даже влезал на более крепкие с виду деревья, роняя на головы стоящих внизу ветки и листву.

 

«…Лишь несколько мгновений осталось до начала этого торжественного мероприятия. Вот, на трибуну поднимаются члены правительства. Многие из них сами лично участвовали в боях за ту республику, которую возглавляют теперь. Среди них не мало наших гостей и друзей из Коминтерна и из самой Москвы. Товарищ Андрэ Марти, который прибыл засвидетельствовать становление нашей коммунистической республики; товарищ Калинин, постпред Советского Союза, и товарищ Красин, военный советник, полковник, участник Великой отечественной войны, кавалер Ордена Красного Знамени. Среди наших гостей и представитель от наших соратников по борьбе; кстати, в сегодняшнем параде в честь тех славных событий примет участие и батальон анархистов. Наше общее революционное прошлое в этот священный час куда важнее любых мелочей, разделивших нас".

 

- Готов? – Одними губами спросил Тобиас.
- Не волнуйся, не впервой.
Министр снабжения утёр лицо платком.
- Кажется, больше тебя переживаю. Да ещё жара эта…

- Час придётся потерпеть. – Арано похлопал министра по плечу и подошёл к установленному на переднем крае трибуны микрофону.

После слов диктора над площадью воцарилась тишина, словно рокотом прибоя, наполненная только тихим шелестом приглушённых разговоров в толпе. Арано окинул площадь взглядом –люди смотрели на него во все глаза, ожидая того, что он им скажет.
- Товарищи, сограждане, друзья! Многое было сказано о великой роли нашей Победы, о ценности оказанной нам помощи, о наших перспективах и успехах как на поприще мирного труда и создания, так и на поле брани, что ещё предстоит нам достигнуть. Но не в сказанном соль. Делом, волевым усилием, великим жестом мы подкрепим все эти слова, чтобы никто не смог упрекнуть нас в пустословии. «Где же те люди, ради которых вы воевали?» Они здесь – и парад откроют колонны рабочих и инженеров! «Где же борцы за свободу, где строители нового мира?» - и мы все увидим их сегодня! Увидим наших храбрых солдат, увидим интернационалистов, оставивших свой кров ради спасения нашего, увидим колонны наших союзников под своими боевыми знамёнами. Мы – республика мира, но помните те, кто посягнёт на наш уклад: призрак расплаты постучится и в вашу дверь. Viva la república!!»

Арано по рот-фронтовски поприветствовал собравшихся. Толпа ответила ему скандированием: «Viva la república! Viva la república!». В след за этим над площадью полилась музыка торжественного марша – «гимна Риего», памятного для многих жителей, эмигрировавших сюда после поражения республики в Испании. Диктор самозабвенно начал комментировать происходящее на площади.

 

Гимн Риего

https://youtu.be/mxU9_VL96IM

 

«Первыми шествуют торжественным строем колонны железнодорожников. Решение о том, кто должен возглавить парад, было принято с немалыми прениями. Но давайте вспомним подвиг рабочих Кордовы – благодаря им эшелоны с боеприпасами и подкреплениями были задержаны и не смогли поспеть на помощь к связанными боями в городе силам штурмовиков. Товарищ Фидель Ромеро, начальник железнодорожной станции, своим самоотверженным решением спас нашу революцию от лишней крови, ценой собственной жизни. Озверевшие фашисты повесили двенадцать рабочих станции, а самого Ромеро закололи штыками и оставили без погребения. Но сейчас ты, дорогой товарищ, жив в наших сердцах, и марш этой колонны мы посвящаем тебе и твоему бессмертному подвигу!»

 

Мимо трибун протопала колонна железнодорожников, в одинаковых коричневых куртках и фуражках со скрещенными разводными ключами и звездой. Возглавлял колонну кряжистый старик с седыми усами и суровым взглядом. Большинство железнодорожников были его ровесниками, а те, кто был молод, старались копировать манеру поведения своих товарище – такие же суровые непреклонные лица, такой же каменный взгляд. Когда они поравнялись, старик что-то хрипло скомандовал, и марширующие подняли руки в «левом» приветствии. Арано, едва заметно кивнув старику, ответил им тем же.

 

Следом за железнодорожниками показалась колонна рабочих, состоящая из мужчин в серых и женщин в синих рабочих комбинезонах, чередовавшихся от шеренги к шеренге. Над головами первой колонны реял транспарант: «Текстильная фабрика им. Хосе Диаза». Девушки старались быть серьёзными, но, когда колонна поравнялась с трибуной, не удержались от смущённых и радостных улыбок. Мельком глянув в сторону, глава республики заметил, как генерал Наварро пригладил усы и подмигнул кому-то в строю, и усмехнулся.

Следом за рабочими фабрики прошла колонна из докеров, в чёрных портовых куртках, с несколькими транспарантами, за ними – пожарные.

«Не всякий защитник – тот, кто с винтовкой в руках обороняет наши границы. Есть и те, кто берегут нас каждый день безо всякой войны, и их кровопролитное сражение – это ревущее пламя пожара! Поприветствуем наших славных огнеборцев, хранящих наш кров от – чего уж греха таить, товарищи – нас самих!» - этот комментарий диктора был встречен смехом.

 

Ещё через пару колонн мирная часть парада подошла к концу. Сводная колонна работников городского узла связи, метеорологической службы и комитета противовоздушной обороны столицы, поблескивая медными жетонами на груди, промаршировала мимо трибуны, и на пару минут площадь освободилась. По толпе прошло движение – цепи конвоя постарались несколько оттеснить публику от проезжей части, но не слишком в этом преуспели. Люди вытягивали шеи, старались стать по выше – марш боевых отрядов и техники обещал быть самой завораживающей частью торжества. О том, что танков не будет, было объявлено за ранее и неоднократно, но среди «знатоков» упорно продолжали ходить слухи, что, мол, на станциях видели закрытые брезентом машины, по габаритам явно подходящие под описание. А вот об авиации слухи не ходили, и Арано рассчитывал на успех именно благодаря им.

 

«Товарищи, самое пристальное внимание! Начинается движение боевых отрядов. Как мне известно, движение начинается на Авенида Сантьяго, где до того момента расквартировывались прибывшие с столицу бойцы. А вот и они! Да, пусть у нас революционая армия, и как каждая революционная народная армия, она начиналась с добровольцев, партизан, рабочих дружин. Но теперь это монолитный строй, грозный в своём правденом порыве! Республика Ла-Плата всего через несколько лет смогла выковать из преданных ей, но не имевших выучки, обмундирования, необходимых в современной войне знаний отрядов настоящую кадровую армию».

 

Заиграла знакомая мелодия Интернационала. Мимо трибун, печатая шаг, с прижатыми к плечу винтовками, поблескивая штыками, прошла первая колонна. Красное знамя батальона государственных цветов с чёрными буквами обозначения проплыло первым. На бойцах был парадный вариант введённой только недавно формы: песчаные гимнастёрки и кепи. На солнце сверкали кокарды и нагрудные знаки. Шеренга за шеренгой бойцы, минуя трибуну, разворачивались к своему лидеру, и Арано старался за эти несколько мгновений взглядаться в лицо каждого проходящего солдата. Смуглая и светлая кожа, преимущественно тёмные волосы, прямой и несколько смущённый взгляд.

 

Вставай, проклятьем заклеймённый,
Весь мир голодных и рабов!
Кипит наш разум возмущённый
И смертный бой вести готов.

 

Следом за первым батальоном республиканской армии трибуны миновал второй. Следом за ними двигались моряки республиканского флота в той же форме, что и недавние докеры, но вместо рабочих кепи носили береты, а их бушлаты были украшены шевронами. Военно-морской флот республики, строго говоря, ещё не являлся военным, так как со стапелей не сошло ещё не одно судно даже около-военного назначения. Но экипаж был, многочисленны и достаточно хорошо обученный. Моряки, миновав трибуну, подхватили хор голосов, подпевавший репродукторам:

 

Добьёмся мы освобожденья
Своею собственной рукой.

 

«Экипажи наших танковых сил. Броня и мотор, тонны железа подвластны им! Пусть танки и не покинули свой боевой пост, продолжая стеречь наш покой на тревожных границах, но свободный экипаж, люди, достойные не меньшего восторга, чем ведомая их руками техника – вот они, среди нас в этот торжественный час!»

Следующая колонна была последней и самой маленькой. В строю было всего несколько шеренг – бойцы
В комбинезонах и танковых шлемах, минуя трибуну, подняли руки в рот-фронтовском приветствии. Подошедший к Арано Красин вместе с главой республики поприветствовал бойцов.
- Много тут ваших?
- Не очень – мы готовили в основном мигрантов из Испании. Так что, почитай, все – ваши. Русских здесь человека три.
Арано кивнул. И то ладно – не уедут.

 

И если гром великий грянет
Над сворой псов и палачей, —
Для нас всё так же солнце станет
Сиять огнём своих лучей.

 

«Интернационал» смолк, и ту же заиграл не менее известный боевой марш – «Варшавянка».

«Пришло время марша интернациональных бригад! Сегодня примет участие четыре батальона, а так же боевая колонна анархистов. Первыми, под стягом с гордым именем Вальтера Аудизио, итальянского антифашиста, идут в бой его соотечественники".

Бойцы-итальянцы, в зелёной форме и чёрных беретах, с типично-итальянскими самоуверенными улыбками, отсалютовали руководителям на трибуне. Им на смену пришли французы – бойцы из франко-бельгийских батальонов «им. Мориса Тореза» и «им. Парижской коммуны». Эти были уже в брюках и куртках цвета хаки и красных беретах. Замыкали марш интернациональных батальонов немцы, батальон «им. Тельмана».

Эти расстарались больше прочих – колонна была больше на две шеренги, чем предшествующие ей, и сами немцы были одеты в кепи и коричневые кожаные куртки с нашивками в виде молота, вытекающего искры. И наконец…

На трибуне началось движение. Марти, сохраняя каменное выражение лица, отошёл от ограждения, словно демонстрируя, что то, что ему сейчас предстояло бы увидеть, вызывает только скверные чувства. Северин, приглашённый на трибуну и стоявший заодно с постпредом и военным советником, подвинулся поближе и достал свой незабвенный блокнотик, приготовившись к записи. Разрешение не выезд в Ли-Бертатум он пока не торопился получать, да и подходящих миссий не было, а вот застать анархистов, этот легендарный реликт первобытного марксизма, в живую, здесь и сейчас, он был просто обязан. Рядом с ним оказался мужчина в чёрной кожанке и с кепи. Бросив косой взгляд, корреспондент вдруг наткнулся на эмблему над козырьком кепи.

 

- Здравствуйте.
- Hola. – Незнакомец с любопытством посмотрел на корреспондента.
- Прошу прощения, вы – представитель от республики Ли-Бертатум.
- Точно. Маттэо Инсуаланта. – Мужчина улыбнулся. Оглядев Северина, он остановил взгляд на небольшом значке с гербом Советского Союза. Брови у него поползли вверх.
- Ruso?
- Sí, corresponsal del periódico "la Verdad"!

Гость республики уважительно кивнул. Показав пальцем на приближающуюся колону, он сообщил:
- Глянь-ка, это – наши бойцы. Расскажи о них читателям – думаю, они совсем позабыли о том, что кроме коммунистов есть и другие борцы за свободы.

 

Подходившая колонна напоминала повстанцев Панчо Вильи. Не смотря на попытки инструкторов придать облику бойцов хоть малейший намёк на единообразие, они всё равно выглядели как разбойники или… анархисты. Большинство бойцов, впрочем, были во френчах и таких же чёрных кожаных куртках, как у их соратника на трибуне. У некоторых были фуражки, у некоторых – остроконечные пилотки, у большинства же кепи. Почти все они шли с винтовками – правда, без штыков; но здоровенный детина в первом ряду, беззастенчиво улыбающийся людям на трибуне, тащил на плече ручной пулемёт с диском. У него, а так же у нескольких наиболее воинственных бойцов на груди красовались крест накрест ремни бандольеров с гранатами или пулемётные цепи, как у революционных матросов. Но у всех были нашейные платки черного и красного цветов.

 

 

Инсуаланта жадно заглянул в лицо корреспонденту:
- Видал, какие ребята? Какой враг устоит?
Северин пожал плечами, на найдя, что возразить.

Площадь накрыл гул моторов. Жители смолкли и начали тревожно поглядывать в небо. И только люди на трибуне спокойно и торжественно улыбались, глядя на всеобщее беспокойство.

«И вот, товарищи, гвоздь парада, о существовании которого мало кто знал и подозревал… созданные специальным декретом соединения Дальней авиации. Они здесь, они великолепны – взгляните на них, товарищи! Это наши стальные птицы, и пылающее сердце коммуниста направит их в бой против любого врага!»

Грянул «Гимн авиаторов». Над площадью и улицами, марширующими колоннами, замершими в немом восторге людьми, проплывали величественные силуэты моторных стратегических бомбардировщиков…

 

Президенту либерийской республики господину У. Табмену
Главы социалистической республики Ла-Платы -

Господин Табмен!

Получил ваше предложение. Рад отметить, что отношения между нашими странами в условиях роста агрессии и классового противостояния на рубежах не претерпели негативных изменений. Наши народы связывает сотрудничество и, как вы верно выразились, общая цель - борьба с угнетением.
К моему большому сожалению, не смогу лично посетить вашу столицу в честь этой знаменательной даты, по причинам, названным выше, и вполне вам очевидным. Полагаю, наш министр иностранных дел вполне заменит вам мою персону.

Первый-секретарь КПЛ-П
Председатель Совета Республики
Иниго Т. Арано

 

 

Распоряжения даны в ЛС

 

_______________________

 

¹ - "Федерация анархистов Иберии".

Сообщение отредактировал Криадан: 16 мая 2017 - 21:31

[Makdakovich]

 

Республика Ли-Бертатум

 

Данные переданы в ЛС.

[Криадан]

8-й Ход (Август)

Независимая Аллирия:

Данные:

"Смена руководства" - администрация желает Вам приятной и успешной игры!

 
Отменены - строительство радиовышки, бункера, аэродрома. В казну вернулись: 15000 у.е.;
Отменены - обучения шпионов (10). В казну вернулись: 10000 у.е.;
Демонтированы - электростанция (Нова-Эмден), госпиталь (Нова-Лейпциг). В казну вернулись: 2000 у.е.;
Распущены - 3 батальона военной полиции;
Изучена доктрина - "Лесное братство";
 
Нападение (Республика Либерия):
Утрачен Нова-Эмден (1 батальон диверсантов);
Утрачен Нова-Лейпциг (2 батальона гражданской гвардии Либерии);
 
Нападение (Республика Ли-Бертатум):
Утрачен Ла-Серена (1 батальон народной милиции);
Утрачен Генераль-Дитрих (2 батальона народной милиции);
 
Казна: 51000 у.е.
Шпионы: 4
Престиж: 4
Градусы: 9
 
Боеприпасы:
Хим-снаряды:
Нефть:
Медикаменты:

 
Республика Либерия (в изгнании):

Данные:

Предложение: золото (Независимая Аллирия) на 3000 (Республика Либерия);
Предложение: пакт о ненападении (Независимая Аллирия);
Предложение: аренда аэродрома с оплатой 500 у.е. в ход за размещение 1-го звена; отдельный договор о сотрудничестве в сфере авиации (Республика Ла-Плата);
Поставки: кажется, поставщик вас "кинул" - из представленного вооружения годным оказалось лишь 3 ед. боеприпасов;
Поставки: 4000 у.е. (Южно-Американская республика);
Запрос: нефть (Республика Ла-Плата);
Изучена доктрина - "Пламенный мотор";
 
Захвачены (Независимая Аллирия):
Присоединён Нова-Эмден;
Присоединён Нова-Лейпциг;
 

Послания:

 

Его Превосходительству, президенту Республики Либерия У. Табмену

Уважаемый сеньор Табмен,
Весьма почтён получить ваше приглашение. Я с радостью посещу ваше торжество.
Надеюсь также встретиться после праздника и обсудить тет-а-тет ряд жизненно важных вопросов.
Ожидайте самолёт в Нью-Харпере.
 

С уважением,
Президент Южно-Аргентинской Республики,
Карлос Сава

 

 

 

Многоуважаемый президент Уильям Ваканарат Шадрак Табмен

Господин президент, Ее Величество Елизавета Александровна Романова с признательностью принимает приглашение на празднование Дня Независимости Либерии, приносит свои поздравления от имени народа Империи и царствующего дома и выражает надежду на дальнейшее добрососедское и взаимовыгодное сотрудничество.  К сожалению, из-за неотложных дела Ее Величество не может принять участие в праздновании лично, но уполномочила меня сделать это от имени всего народа Империи.
 

С уважением, министр иностранных дел
Шатунов Д. А.

 

 

 

 

Президенту Либерии У. Табмену лично

Уважаемый мистер Табмен,
сообщаю вам, что коррумпированное правительство Независимой Аллирии под предводительством Кристиана Дрезнера было свергнуто, и в условиях обновления вей нашей политики я хотел бы обсудить варианты капитуляции Аллирии.
Я готов без боя уступить Нова-Эмден и Нова-Лейпциг, а также передать Либерии секретные разработки Аллирии, и продавать золото из Антофагасты по установленной вами цене.
Если вы заинтересованы моим предложением, ответьте как можно скорее. Если же вы проигнорируете моё послание, или ответите отказом, я найду способ сделать так, чтобы вы об этом горько пожалели.
 

Канцлер Аллирии,
Свен Вехслер

 

 

Президенту либерийской республики господину У. Табмену
Главы социалистической республики Ла-Платы - 
 

Господин Табмен!

 
Получил ваше предложение. Рад отметить, что отношения между нашими странами в условиях роста агрессии и классового противостояния на рубежах не претерпели негативных изменений. Наши народы связывает сотрудничество и, как вы верно выразились, общая цель - борьба с угнетением. 
К моему большому сожалению, не смогу лично посетить вашу столицу в честь этой знаменательной даты, по причинам, названным выше, и вполне вам очевидным. Полагаю, наш министр иностранных дел вполне заменит вам мою персону. 

 

Первый-секретарь КПЛ-П

Председатель Совета Республики

Иниго Т. Арано

 

 
Казна: 20000 у.е.
Шпионы: 8
Престиж: 5
Градусы: 15
 
Боеприпасы: 3
Хим-снаряды:
Нефть: 20
Медикаменты:

 
Южно-Аргентинская Республика:

Данные:

Поставки: 10 ед. боеприпасов (Республика Либерия);
Началось формирование звена бомбардировщиков (Нью-Доусон);
Сформированы 2 звена бомбардировщиков (Нью-Доусон);
Получена (украдена) технология "Экспериментальная АЭС" (Российская Империя);
 
Захвачены (Независимая Аллирия):
Присоединён Пуэрто-Айсен;
Присоединён Романовск;
 
Казна: 8000 у.е.
Шпионы: 14
Престиж: 6
Градусы: 137
 
Боеприпасы: 22
Хим-снаряды:
Нефть: 19
Медикаменты:

 
Российская Империя (в изгнании):

Данные:

Обучены 2 шпиона;
Заложены мины (Порт-Николаев), создание минных полей под Орловском и Сьерра-Гранде сорвано;
Битва: войска отошли в Надежду;
 
Нападение (Южно-Аргентинская Республика):
Утрачен Романовск (2 батальона диверсантов, бомбардировка - 1 звено);
Утрачен Пуэрто-Айсен (4 батальона диверсантов);
 
Нападение (Республика Ли-Бертатум):
Утрачен Орловск (2 батальона народной милиции);
Утрачен Сьерра-Гранде (2 батальона народной милиции);

Казна: 1000 у.е.
Шпионы: 6
Престиж: -5
Градусы: 11
 
Боеприпасы: 8
Хим-снаряды:
Нефть: 9
Медикаменты:

 
Социалистическая республика Ла-Плата:

Данные:

Перемещены танки (Вилья-Моску - Байя-Бланка);
Завершено формирование 5 звеньев бомбардировщиков (Вилья-Моску) - 100 Т^о;
Изучена доктрина - "Пламенный мотор";
Поставки: 5 ед. нефти (Коминтерн);
 
Казна: 11000 у.е.
Шпионы: 0
Престиж: 4
Градусы: 15
 
Боеприпасы: 
Хим-снаряды:
Нефть: 
Медикаменты:

 
Республика Ли-Бертатум:

Данные:

Перемещены отряды народной милиции - 2 батальона (Орловск), 2 батальона (Сьерра-Гранде), 2 батальона (Генераль-Дитрих), 1 батальон (Ла-Серена);
Поставки: 1000 у.е. (Республика Ла-Плата);

Достроена лаборатория (Сантьяго);
 
Захвачены (Независимая Аллирия):
Присоединён Ла-Серена;
Присоединён Генераль-Дитрих;

 

Захвачены (Независимая Аллирия):
Присоединён Орловск;
Присоединён Сьерра-Гранде;
 
Казна: 18000 у.е.
Шпионы: 0
Престиж: 1
Градусы: 1
 
Боеприпасы: 14
Хим-снаряды:
Нефть:
Медикаменты:

Сообщение отредактировал Криадан: 06 мая 2017 - 20:44

[RottenSkeleton]

| | | | | |

 

Аллирия Фашистская диктатура Города: Антофагаста, Сантьяго-даль-Эстеро Правитель: канцлер Свен Вехслер Армия: Фольксштурм Независимой Аллирии (ФШНА) Состояние: под угрозой вторжения Либерии

| | | | | |

Айзенхарт Военная хунта, город-государство Города: Кёнигспорт Айзенхарт Правитель: фюрер Пабло Айзен Армия: Фольксштурм Айзенхарта (ФША) Состояние: под угрозой вторжения Ли-Бертатума

 
 

https://www.youtube.com/watch?v=gsDvyIEo-SE
Скоро судьба Аллирии будет разрешена окончательно...

Коротко о падении Айзенхарта I

Данное повествование посвящается замечательному дирижёру драматических фантастик герру С.,
а также моим товарищам по безумию, геррам А. (весёлому), О. (хладнокровному) и К. (рассудительному).
Заранее приношу всяческие извинения за… Да вообще за то, что это есть.
Но так уж получилось.

Стараниями гауляйтера Кёнигспорта в этом некогда богатом портовом городе больше не было никаких богатств, кроме тех, что прибыли после вторжения в Аллирию республики Ли-Бертатум с юга и востока, из близлежащих Ла-Серены и Генераль-Дитриха. Все из Кёнигспорта либо было в спешном порядке вывезено в Антофагасту, либо нагружено на корабли Андского пакта и переправлено на север, в покровительствующую Аллирии сверхдержаву - все шло на то, чтобы Андский пакт принял к себе беженцев из его стремительно сокращающегося в размерах протеже. То, что особой ценности не представляло, но и отдавать врагу было неприятно, безжалостно уничтожалось. По всему городу не прекращали греметь разбиваемые посуда и нести гарью сжигаемые книги и мебель. В едином патриотическом порыве население города уничтожало все то, что нажило непосильным трудом в прошедшие годы.

Тем не менее, приток богатств из южных городов Аллирии был огромен, и потому даже в условиях военного времени в Кёнигспорте можно было спокойно жить, даже довольно комфортно, если не пытаться прикарманить что-то ценное и не высовываться чрезмерно. Потому далеко не все торопились покидать город - ополченцев фольксштурма в городе благодаря отказу гауляйтера их набирать практически не было, и потому никто никуда никого не гнал. Бежали только те, кто понимал, что уж лучше быть беженцем, чем стать пленником Ли-Бертатума и отдать свою жизнь за сомнительные идеалы Мировой революции.

Именно эта группа и поддержала прибывшего из Ла-Серены штандартенфюрера Фольксштурма Аллирии Пабло Айзена в местном перевороте против власти Аллирии. За один день 25 августа он из командующего двадцатью кое-как экипированными фольксштурмовцами дезертира стал единоличным правителем Кенигспорта, а гауляйтер города за то же время потерял всякую власть и поддержку народа, а затем был публично уличен в неисполнении приказов высшего начальства по подготовке национального ополчения, опозорен и изгнан из города на север, в золотую Антофагасту, где его ожидала кара от кровавого канцлера Вехслера.

Немногие оставшиеся в городе лоялисты были вынуждены либо залечь на дно, либо последовать вместе со своим правителем - все генераторы электричества в городе уже были вывезены на север, и попросту не было возможности по радио или по телеграфу сообщить стремительно переместившемуся из захваченного Либерией Нова-Лейпцига в Антофагасту правительству Аллирии о произошедшем в городе. Да и сильно бы изменилась стратегия канцлера Свена Вехслера, оказавшегося во главе загнанной в угол фракции, если бы он получил новость, что в Кенигспорте подняли бунт? Вряд ли он так уж и рассчитывал на этот город. Скорее всего, Вехслер теперь надеялся просто пережить приближающуюся кончину вверенной ему страны и последующие за этим разбирательства с агентами Андского пакта, которые, разумеется, жестоко накажут его за проявленную некомпетентность в мобилизации Аллирии.
 

Так в Кенигспорте было образовано новое государство - военная хунта под названием Айзенхарт. Аналогично был переименован и город, ставший его столицей и единственным крупным населенным пунктом. Был запрещен выезд на север, юг и восток. Из Айзенхарта можно было выбраться только через гавань, на корабле в Антофагасту или в Андский пакт, и исключительно с разрешения правительства. Железнодорожные пути на юг и на север были частично разобраны в пятнадцати милях от города и испорчены по три-четыре раза в тридцати милях. После этого непопулярного решения у нового режима появились враги, и после чистки Свена Вехслера началась чистка Пабло Айзена, к счастью, в основном бескровная.

Из оставшихся в Кёнигспорте представителей закона, не поддержавших переворот, заняли посты в новой системе силовых структур Айзенхарта только дюжина человек. Многих высокопоставленных полицейских и контрразведчиков ликвидировали, отравив, зарезав во сне или стянув горло удавкой. Людей попроще ссылали на север, предоставляя им возможность добраться от границы Айзенхарта до Антофагасты на поезде до разбора рельс и пешком вдоль горного побережья под палящим солнцем после.

Среди ученых чистка была значительно более мягкой. Среди поддержавших Айзена жителей города было достаточно много интеллигентов и промышленников, наивно полагавших, что они либо смогут отбить город у Ли-Бертатума, либо смогут отдать результаты своих исследований и трудов в обмен на комфортную жизнь в рядах элиты Ли-Бертатума. Ни тем, ни другим чистки среди работавших в Кёнигспорте исследователей выгодны не были, и потому изгоняли лишь тех, кто нарушал законы Айзенхарта. Верные Айзену люди таким раскладом дел остались довольны. Диссиденты, осознавая, что не смогут совладать с режимом, планировали скорейший побег из города.

Простых рабочих и фольксштурмовцев переворот практически не задел, разве что у них появилось чуть больше работы и чуть меньше свободного времени - в отличие от гауляйтера Кёнигспорта, Пабло Айзен был человеком весьма энергичным и деятельным, с высокими задачами и строгими принципами и большими, большими планами на Айзенхарт. В основном, рабочие в Айзенхарте занимались погрузкой и разгрузкой кораблей в гавани, разборкой рельсов, рытьем окопов, насыпанием валов, протягиванием колючей проволоки, возведением частоколов, изготовлением примитивного огнестрельного оружия и боеприпасов к нему.

Загородные жители стекались в город - как раз наступил урожайный сентябрь, и готовившемуся к длительной осаде городу предстояло выдержать не одну голодную блокаду. Как в черте города, так и за его пределами их руками создавались склады, в которых прятали вяленое мясо, ветчину, сухари, макароны в пакетах, печенье, канистры с водой - все, что можно было достаточно просто изготовить без электричества и спрятать на пару месяцев. В самом городе была введена выдача пищи по карточкам. По карточкам выдавали и сигареты - дешевые сигаретки “Туз пик”.

Тем не менее, простые люди всеми этими переменами не возмущались, напротив, даже поддержали эти перемены. После постоянного бегства, бессмысленного уничтожения всего нажитого, лишь бы не попало к врагу, и абсолютного бездействия гауляйтера активная деятельность Айзена, его обещания удержать город и просьбы затянуть потуже пояса воспринималась Айзенхартом строго положительно. Народ Аллирии, рассуждали люди, должен не бежать, а встать на своей земле и дать отпор оккупантам, иначе зачем же Фольксштурм, если в итоге он не сражается? Так что, в каком-то роде, отсутствие радиосообщения с центром и предательство гауляйтера только помогли Айзену.

Тем не менее, в Айзенхарте существовала и другая проблема. В готовящемся к осаде городе подняли голову преступники и спекулянты, стремившиеся нажиться на бедах окружающих. Диссидентам они предлагали фальшивые документы или деньги: Аллирии, Андского пакта, республики Либерии, Новой Российской Империи или Южно-Аргентинской Республики, а также оружие, одежду, новые лица и личности. Интеллигентам находили в городе или ввозили из Антофагасты предметы роскоши - книги, музыкальные пластинки, алкоголь, наркотики. Промышленникам помогали уладить незаконными методами вопросы дисциплины на предприятиях. Рабочим доставали лишние карточки и показывали тайники, которые сами же помогали создавать укрывающим часть своих запасов от правительства “деревенщинам”.

Помимо всего этого, при Айзене существенно увеличилось давление на “нечистокровных”, наличествовавшее в Аллирии и до его прихода. Каждый житель города, родители которого не были, соответственно, одновременно белыми, одновременно чернокожими или одновременно индейцами, был обязан по установленному закону носить на рукаве желтую повязку, свидетельствовавшую о том, что этого человека нельзя было принимать на государственные или управляющие должности - как раз те должности, за которые, в основном, и выдавали больше всего карточек. Тем не менее, “нечистокровными” не ограничивались – по приказу фюрера был создан специальный комитет, следивший за здоровьем граждан и имевший право “наградить” повязкой каждого, кого считал недостаточно здоровым для ведения полноценной жизни. Повязки посыпались на инвалидов, гомосексуалистов и стариков. Далеко не всем это нравилось, и вслед за созданием комитета Айзен приказал в срочном порядке переселить “повязочников” на юг города.

В этом образовавшемся гетто и расположилось сердце преступного мира Айзенхарта – не обнаружив способа зарабатывать на достойную жизнь честным путем, все больше и больше “повязочников” принимали решение рискнуть и пойти на нарушение закона. Противодействовали этой армии нищих “профессиональные” преступники, работавшие исключительно ради прибыли, а не ради выживания – как правило, это были чистокровные люди, просто не желавшие в условиях военного времени трудиться в обмен на туманные обещания диктатора. Нередки были столкновения, а пару раз даже случались и полномасштабные войны между бандитскими группировками с применением огнестрельного оружия.
Наконец, во всех этих условиях необычайно активизировались образованные Пабло Айзеном ведомства полиции и контрразведки, призванные ликвидировать спекулянтов и иноземных агентов. А иноземных агентов в городе было много. Когда Свен Вехслер оправился от первого удара, он послал в Айзенхарт своих лучших шпионов, чтобы ликвидировать власть Пабло Айзена и вернуть город в лоно Аллирии, или хотя бы обеспечить выезд стратегически важных для Аллирии диссидентов-ученых из города. Активно работала в городе и разведка республики Ли-Бертатум с целью собрать стратегически важные данные о городе и передать их приближающимся с юга и востока батальонам Народной милиции, а также подорвать защиту города и упростить стоявшие перед анархистами военные задачи. Фатально не хватало кадров, и потому набирали полицию и контрразведку с существенно сниженным цензом.

Контрразведку Айзенхарта возглавил один из двадцати бывших подчиненных Пабло Айзена и его верный товарищ, Отто Гебхардт. Он, несмотря на неопытность в руководстве, был не самым худшим организатором и вместо того, чтобы изобретать велосипед, предложил простую, не слишком запутанную систему рангов, названия которых были знакомы каждому четвёртому жителю Айзенхарта, если не всей Аллирии.

Всем Ведомством управлял сам Отто Гебхардт как штандартенфюрер, а подле него стояли советники-унтерштандартенфюреры; город был поделен на девять крупных округов-штурмбаннов, и во главе агентов контрразведки в каждом из них был установлен свой штурмбаннфюрер, руководивший оперативным отделом, в котором агенты контрразведки работали тройками из одного лидера-оберштурмфюрера и двух подчиненных-унтерштурмфюреров, и отделом кабинетным, в котором работали шарфюреры-”бумажные” контрразведчики, занимавшиеся проверкой почтовой корреспонденции, экспертизами, вопросами бухгалтерии и юрисдикции, передачей сообщений внутри Ведомства и в пределах города, а также вопросами снабжения Ведомства всем необходимым.
 

Каждому оперативнику-штурмфюреру контрразведки выдавалась новейшая секретная разработка Андского пакта, новенькие бесшумные пистолеты-пулеметы Maschinenpistole 55, восемьдесят шесть экземпляров. Каждому из них был назначен номер, специально произведена пристрелка и записаны в отдельную папку результаты, позволявшие по восстановленной картине перестрелки определить, из какого конкретно орудия шла стрельба. Таким образом, при достаточном количестве времени контрразведка могла определить любое предательство, хоть беспрецедентное решение главы ведомства контрразведки и существенно ограничило количество его людей. Другое дело - было ли такое количество времени у контрразведки.

Тем не менее, несмотря на все старания штандартенфюрера Гебхардта, новая организация была едва ли сравнима по уровню эффективности ее работы даже с печально известной тайной политической полиции Третьего рейха, Geheime Staatspolizei, или Гестапо, при этом не имея собственной разведки SD. Даже рядовые агенты Ведомства Контрразведки Айзенхарта пользовались обширными полномочиями и, повторяя ошибки своих предшественников, контролировали ситуацию в городе прежде всего с помощью страха. Ведомство Контрразведки при недостатке умелых людей на признаваемые начальством не слишком важные сигналы слала неопытных работников с прозрачными инструкциями - все обыскать, подозрительные предметы изъять, улики запротоколировать, свидетелей запугать, подозреваемых арестовать, а предателей Айзенхарта приговорить к смертной казни и расстрелять.

В таких условиях неизбежны были конфликты Ведомства Контрразведки с Ведомством Полиции и Фольксштурмом. Контрразведка хотела ликвидировать иностранных агентов, отлично понимала, что не может действовать эффективно, и стремилась это скрыть, давя на полицию. Полиция, столкнувшаяся с еще большим недостатком средств, пыталась создать видимость порядка как минимум на улицах города, избегая открытого конфликта с контрразведкой, но и пытаясь ограничить ее карательные тенденции. Наконец, Фольксштурм был заинтересован в том, чтобы никаким образом готовность города к войне не была подвергнута опасности, будь то из-за спекулянтов, из-за преступников, из-за предателей, из-за агентов врага или из-за некомпетентности двух других структур.

Такова была ситуация в Айзенхарте на протяжении почти всего сентября, пока Пабло Айзен мобилизовал армию для безнадежной защиты своей новой диктатуры, а поддерживавшая его элита строила планы слишком сложные и запутанные, чтобы доверить их исполнение кому бы то ни было, и в особенности самому Пабло Айзену. К концу сентября противоречия между всеми выше перечисленными группами накалились до предела, превратив город в пороховую бочку - кажется, вот всего одна искра, и произойдет взрыв... И это при том, что Айзенхарт уже окружал со всех сторон огонь пожиравшего Аллирию пожара войны.
 
25 августа 1955 г.. 14:13.

За окном стреляли. Это было абсолютно точно. Часть выстрелов производилась из “вальтеров”, или Walther PPK, разработанных в тогда еще не нацистской Германии для криминальной полиции, изготовленных в Андском пакте и завезенных в Аллирию облегченных пистолетов. Часть - из “сорокетников”, пистолетов-пулеметов Maschinenpistole 40. Прогремела пара противотанковых одноразовых гранатометов-панцерфаустов, превращая рев моторов автомобилей в вопли и металлический скрежет. Без сомнения, чтобы такое оружие начали приводить в действие, Кёнигспорт должна была охватить война. Войну в городе ждали, давно. И, тем не менее, судя по тому, что в дело не шли китайские штурмовые винтовки или автоматы Калашникова, война пришла оттуда, откуда не ждали.
 

Сидевший за большим столом из кедра мужчина никаким образом не интересовался происходившим за окном действом, лишь только проверил, закрыты ли занавески, чуть переместился вместе с креслом на три дюйма влево от окна, поближе к горевшей керосиновой лампе, и продолжил изучать раскрытое на столе дело на некого Иниго Манройю, лишь изредка отвлекаясь на то, чтобы отпить немного остывшего чая из фигурной фарфоровой чашечки.

- Герр Хаммельманн!
В кабинет вбежал молодой аргентинец в аллирийской полицейской форме и, остановившись на пороге, выпрямился и отдал честь:
- Смею доложить, в городе поднято восстание!
- Кто поднял? - невозмутимо спросил Хаммельманн, оторвав взгляд от папки и взяв в руки чашечку чая. Прибывший смутился:
- Беженцы из Ла-Серены, возмущенные отступлением.
- Ясно. Это не ко мне.
После этого Хаммельманн спокойно отпил чаю и, поставив чашечку на место, вернулся к изучению бумаг, но лишь на секунду, потому что его вновь отвлек прибывший:
- Герр Хаммельманн, мятежники переманили на свою сторону Фольксштурм! Они стреляют из панцерфаустов!
- Они стреляют из них по автомобилям, которые, без всякого сомнения, та часть Фольксштурма, которая еще лояльна нашему гауляйтеру, использует для быстрого перемещения по городу и стрельбы по восставшим. Стрелять по зданию полиции им ни к чему, пока полиция не суется в происходящее.
- Но герр Хаммельманн…
- Кстати, если уж на то пошло, проследите, чтобы ни один из горячих молодых полицаев не пытался начать стрельбу. Я и так с трудом концентрируюсь на своей работе, а если вы привлечёте кого-нибудь пальбой, думать станет попросту невыносимо.
- ...Вот оно что.
Хаммельманн снова поднял глаза - полицейский поднял перед собой “вальтер”, направил его прямо в голову Хаммельманну и прошипел:
- Я вижу, вы перешли на сторону мятежников. Может, вы и их восстание спланировали?
Небольшая пауза, прерываемая лишь криками и стрельбой. Потом Хаммельманн вздохнул и отодвинул чашку чая на дюйм от себя:
- У меня едва ли хватило бы времени или военного опыта, чтобы планировать нечто подобное в принципе.
- Не важно! Хаммельманн, если вы не идёте бороться с мятежниками, значит, вы предатель. Именем канцлера Аллирии Свена Вехслера…
- Послушайте, молодой человек, вы вообще понимаете, что такое “разделение труда”?
Хаммельманн встал в полный рост (он выше вошедшего на голову, худощав, его, должно быть, можно было назвать долговязым) и, хлопнув руками на столешницу, невозмутимо продолжил:
- Если канцлер Свен Вехслер искренне считал бы, что от меня больше польза на передовой, он бы меня туда послал. Тем не менее, я всё ещё всего лишь следователь. Не полководец, не солдат, не полицейский.
- Вы можете держать оружие, так берите его и идите сражаться!
- Вы предлагаете канцлеру Свену Вехслеру взять оружие и лично пойти стрелять ли-бертатумцев?
- Это совсем другое!
- Молодой человек, пока во главе фольксштурма стоят люди вроде вас, такие восстания будут греметь по всей Аллирии и дальше. А теперь опустите пистолет и позвольте мне продолжить заниматься моей непосредственной задачей на данный момент.
Лицо полицейского исказили сильные эмоции:
- Задачей? Вы ничего не делаете, только пьёте чай и читаете газеты!
- Я сейчас строю план по поимке самого опасного карателя преступного мира, человека, который будет продолжать свою преступную деятельность вне зависимости от исхода этой войны. Пожалуйста, выйдите и закройте за собой дверь.
- Нет.
- В таком случае...

Полицейский быстро сделал два выстрела, в грудь и в голову. Хаммельманн резко исчез под столом, задев рукой занавеску. Сделав вдох, служитель порядка, не опуская пистолет, как начал осторожно делать шаг за шагом к столу... А потом за окном послышался громкий хлопок, и оно взорвалось, осыпав комнату осколками стекла и бетона. Ударная волна сбила не ожидавшего такого поворота полицейского с ног.

Когда у по полицейского перестало звенеть в ушах, он открыл глаза и обнаружил в своей груди несколько кровоточивших ран, в которые вошли осколки. Потом он поднял глаза и увидел перед собой Хаммельманна без каких-либо следов пулевого ранения. Следователь хладнокровно осмотрел раны и, приложив руку к шее полицейского, чтобы проверить пульс, пробормотал:
- Конечности целы, кровь идёт... Послушайте, вы можете дышать?
- Да, - ответил полицейский.
- Острые боли в области каких-нибудь органов есть?
- Нет.
- В таком случае лежите. Я не знаю, как оказывать первую помощь при ваших ранениях, но попробовать стоит.
После этого Хаммельманн, стараясь не показываться на вид в зияющую дыру в стене, добрался до стола и обратно, держа в руках ножницы и бутылку прозрачной жидкости. Затем - поспешно стянул с полицейского рубаху, вырезал из неё несколько длинных широких полос и, смочив пахнувшей чем-то медицинским жидкостью ткань, приложил её и обмотал получившиеся компрессы тканью:
- Не двигайтесь, иначе все мои старания будут насмарку. Я же говорил, что любой выстрел привлечёт внимание фольксштурмовцев, говорил! Где ваш пистолет?
- Он был у меня в руках.
- Да, вот он, вижу. Надеюсь, остальные в здании полиции не ответят на эту гранату стрельбой. Иначе...
Следователь не договорил и лишь бросил усталый взгляд на стол из кедра:
- В любом случае, давайте переместимся подальше от окна, мы не хотим, чтобы на улице узнали, что после этого взрыва ещё кто-то жив. Да и надо бы ещё раз перечитать про Манройю…
 
26 августа 1955 г.. 08:31.

На следующее утро после победоносного шествия Пабло Айзена и последующего празднования Кёнигспорт ещё не до конца превратился в Айзенхарта. Ещё только начинались чистки и изгнания. Большинство полицейских и фольксштурмовцев либо депортировало врагов нового режима, либо само покидало город. В итоге на юге города практически никто не патрулировал улицы. Рядовые жители, ещё не забывшие вчерашние потрясения, боялись покидать свои дома в одиночестве. Только немногие имевшие собственное огнестрельное оружие граждане выходили на улицы, и то озирались вокруг, опасаясь встретить враждебный элемент.
 

Из многих правил есть исключения, и в данном случае таким исключением был бодро пересекший улицу Шнелшпазирен аргентинец в круглых очках, синей рубашке без верхней пуговицы и белых хлопковых брюках на ремне с латунной пряжкой. На лице этого человека не было и следа стресса по поводу недавних событий, напротив, он был в превосходном расположении духа.

Стоило ему поравняться с небольшим, выкрашенным в пастельный желтый цвет трехэтажным домом, как странный человек даже начал насвистывать мелодию нового хита Ральфа Бэкера, “Boom! Boom!”, вышедшего в Аллирии всего за неделю до начала войны. Он даже отстучал какое-то подобие ритма своими натянутыми на босую ногу туфлями-топсайдерами из темной кожи. Правда, тут же один из них чуть не соскользнул с правой ноги и повис на носке. Мужчина осторожно поставил ногу с туфлёй на землю и погрузил ступню в туфлю, после чего вернулся к реальности.

Аргентинец в топсайдерах поднялся на крыльцо жёлтого дома и постучал в большую металлическую входную дверь. Ему не ответили. Постучал ещё раз. Молчание. Подождал пару секунд. Потом, спрятав руки в карманы брюк, пружинистой походкой спустился по лесенке и зашёл в небольшой переулок между домом и соседним пятиэтажным зданием, а потом вышел во внутренний не заасфальтированный двор. Там обнаружилась ещё одна дверь в дом. Он постучал в неё.

С другой стороны низкий женский голос сказал по-испански:
- Кто там?
Мужчина ответил на том же языке, тем не менее, не до конца сбросив крепкий, как кружка холодного тёмного пива, немецкий акцент:
- Мари, эт’ я, Иниго.
- Нашёл же время шляться, - пробормотала Мари: - Зачем пришёл?
- К Розе. По поводу Карлоса.
Длительная пауза, и Иниго уж было поднял руку, чтобы постучать ещё раз, но в тот момент дверь со скрипом открылась. Пожилая француженка, уже располневшая и от того напоминавшая видом бочку, пропустила Иниго в маленький, плохо освещенный и пропахший восковыми свечками коридор. Гость проскользнул мимо неё и спросил:
- А чего на входную дверь не отвечаете?
Роза захлопнула деревянную дверь:
- У нас она всё ещё забаррикадирована.
- Так там ж’дверь железная.
- А у этих сволочей гранатомёты. Да и им проще стрельнуть по входной, чем обойти дом. Все вы, мужики, ленивые жопы...

Но Иниго уже не слушал Мари, а впорхнул на скрипучую деревянную лестницу и поднялся на третий этаж, на лестничную клетку с разводами на шёлковых обоях с жёлтыми тюльпанами, и постучал в недавно покрашенную в белый цвет дверь. Через минуту ему ответила хозяйка дома, он повторил то, что сказал Розе. Дверь ему открыла испанка примерно лет на пять его старше, с мешками под глазами:
- И куда он опять попал?

Хозяйка повела гостя на крохотную кухню мимо забитых людьми комнат - в основном то были испанцы, французы и итальянцы. Везде отделка была сравнительно новой, обои, штукатурка, пол выложен елью. Кухня была очень грязной, но было видно, что полгода назад здесь сделали ремонт. В углу - небольшая чугунная печь. На столе груда немытых тарелок. Из крана капала ржавая вода. Пахло ветчиной и картофелем. Тепло.
- Ладно, здесь мы можем поговорить спокойно, - прошептала женщина, предлагая гостю место за столом: - Где Карлос?
- Роза, только не волнуйся. Сначала ты мне ответь на пару вопросов.
- Нет. Скажи, что случилось с Карлосом.
Взгляды мужчины и женщины встретились, и Иниго отвёл глаза только через пару секунд и вздохнул:
- Так и быть... Роза, очень жаль это тебе сообщать. Карлос погиб.
Было видно, как эта новость подкосила хозяйку дома, будто разорвав внутри неё натянутую струну, одну из немногих, за которые она держалась в тяжёлое военное время. Она шумно выдохнула и поднесла руки к лицу, из глаз потекли слёзы:
- Как? Он что, под пули полез?
- Можно и так сказать, - осторожно произнёс Иниго, после чего спросил: - Слушай, насчёт вопросов...
- Он что, опять пил? Это всё ты, ты и вся ваша шайка, с вашим палёным спиртом!
- Даю честное слово: мы вчера ему и капли не дали выпить. Умер трезвым.
- Тогда почему он туда вообще полез?
- Мятежники пытались вызнать у него, где находится ваш тайник. Нужно быстро его посмотреть, и сменить место. Иначе...
- Проклятье, я так и знала, что тот громила с “сорокетником” не просто так тут ходил... Но я даже не знаю, как выйти!
- Скажи мне, где он, я сам сбегаю.
- Да, да... Иниго, помнишь пустырь в конце улицы? Он там под третьей елью, чуть землёй коробка присыпана...
Гость подождал секунду, а потом встал:
- Уже бегу.
- Постой.
Женщина остановила Иниго:
- Нельзя тебя пускать одного. Я пошлю с тобой Поля.
- Я и так один доберусь.
- Один...
Роза замерла и уставилась на Иниго. Гость добродушно улыбнулся хозяйке, а потом вопросительно приподнял бровь. Женщина побледнела и спросила:
- Откуда мятежники вообще узнали про тайник? И как ты про это узнал?
Иниго посерьёзнел, а потом вздохнул:
- Карлоса подстрелили во время уличных боёв... Проболтался про тайник в бреду. Мятежники его бросили, а я его нашёл с дырой в животе на грани смерти и так и не узнал, действительно ли он его сдал или нет.
- Ты же не хочешь сказать, что ты перешёл к мятежникам, Иниго?
- Я не дурак, чтобы выбирать сторону.
Иниго грустно улыбнулся и достал из кармана небольшой предмет, после чего бросил его хозяйке дома:
- Но я действительно пытался узнать. Прощай, Роза.
И пружинистой походкой вышел из кухни, потом из квартиры, а потом и из трёхэтажного дома с пастельными жёлтыми стенами, оставив вдову с оторванным пальцем со следом от обручального кольца. Пальцем её мужа.
 
1 августа 1955 г.. 18:44.

Под Кёнигспортом при предыдущем канцлере Аллирии, Кристиане Дрезнере, была создана обширная сеть катакомб. Официально все они должны были образовать городскую канализацию, и действительно, по большей их части стекали в океан смердящие воды большого города. Тем не менее, и из этого правила было исключение. Если человек знал, куда смотреть, какие рычаги нажимать и какие двери открывать, он бы обнаружил в бетонном кишечнике Кёнигспорта несколько потайных помещений, своеобразных бункеров. Некоторые из них были связаны с подвалами домов, в некоторые попасть можно было только через канализации.

Создавались эти помещения по разным причинам. Часть была тайными бомбоубежищами для живших в домах важных людей. Часть была создана для хранения различных документов и архивов, о которых не должны были узнать жившие над уровнем земли. Часть предназначалась для тайной полиции и выполняла роль убежищ и операционных баз.

При канцлере Свене Вехслере эти помещения так и остались тайными для подавляющего большинства жителей города. Гауляйтер Кёнигспорта здраво рассудил - если прилетят бомбардировщики, он спрячет в них жителей города, но только тогда, иначе в них будут прятать ценные вещи. Он не знал, что преступный мир города с началом войны начал постепенно переносить свои тайники под землю. А когда начались чистки среди спецслужб, больше некому было их останавливать. Работники канализаций, получив свою долю от прибыльного бизнеса, полностью переметнулись на сторону преступников.

При Пабло Айзене ситуация с ходами не улучшилась, разве что в подземельях появилась вторая группировка помимо воров и контрабандистов - диссиденты. В основном, бывшие гражданские и военные полицейские и фольксштурмовцы, сумевшие избежать изгнания. Здесь, в катакомбах, они использовали знакомые им укромные места в своих планах по возвращению Айзенхарта в лоно Аллирии. Собирали оружие, ценности, документы. Прятались от агентов новой власти. Тайно собирались, чтобы обсудить следующий шаг в своём плане.

Одна такая лоялистская ячейка, расположившаяся в убежище под улицей Верштектекифар, численностью в шесть человек, собралась первого августа при свете керосиновой лампы, чтобы обменяться новостями. У каждого из них была своя миссия. Отто Шольц должен был передать изгоняемым из города лоялистам зашифрованные послания, в которых передавал агентам Аллирии в Антофагасте информацию о ситуации в городе и протоколы связи с ячейкой. Рудольф Кребс чертил карты тайников, которые ему удалось обнаружить в городе. Грета Шеффер изучала новые силовые структуры диктатуры Айзена изнутри, особенное внимание уделяя пришедшим вместе с новым диктаторам двадцати фольксштурмовцам из Ла-Серены, почти каждый из которых так или иначе получил высокие посты при новом строе. Всё это были героические, харизматичные в своём патриотизме люди, рисковавшие жизнью ради своего Отечества. Но был в этой группе один человек, особенно выделявшийся из окружения.
 

Этот человек, Грегор Ротханд, производил впечатление крайне мрачное. Холодный, отталкивающий, с отвратительным шрамом на левой щеке от уголка губы до уха и с шрамом поменьше над левой бровью, он был будто бы как надменный призрак Второй Мировой, сошедший с фотографий военных сводок. Бывший эсэсовец, прошедший подготовку ещё в нацистской Германии и продолживший свою службу в Аллирии, герр Ротханд был ощутимо чужим в любой компании, будь то мирные жители, полицейские, военные или контрразведчики - слишком он был спокоен, аккуратен, хладнокровен, сдержан и при этом слишком быстро двигались его глаза, внимательно следившие за каждым жестом собеседника, а особенно за руками. Можно сказать, он напоминал готовящуюся к броску змею.

Слухи об этом человеке были весьма удручающие. Говаривали, что одиннадцать лет назад он, будучи ещё молодым эсэсовцем, работал бок о бок под началом самого Скорцени в Венгрии, в операции “Фаустпатрон”, где во время штурма замка Буда и получил от удара ножом свой шрам на щеке. Говорили также, что Грегор носил с собой в портсигаре подарок оберштурмбаннфюрера СС, специально отмеченную Ротхандом красной полосой вдоль фильтра сигарету. Немногие знали, что на самом деле Ротханд никогда в своей жизни не курил, так как с детства ненавидел табачный дым. Тем не менее, сигарету он сохранил как память о человеке, которого бесконечно уважал.

В кружке лоялистов Грегора не любили, но терпели. Всё-таки он был попросту незаменим в канализациях: лучшего специалиста по проникновению и диверсионным операциям в городе найти было попросту нельзя. Тем не менее, ему никогда не доверяли до конца. Остальные лоялисты подозревали, быть может, справедливо, что Ротханд присоединился к ним совсем не из патриотических чувств, и уж точно не из любви к канцлеру Вехслеру или изгнанному гауляйтеру, а просто чтобы проверить... Что именно? Свои способности? Способности лоялистов? Способности Айзена? Никто не знал.

Герр Шольц закончила свой доклад, закончил свой доклад и герр Кребс. Подошёл черед доклада фрау Шеффер, и встали два человека - Шеффер и Ротханд. Диверсант коротко бросил:
- Я отойду на минутку, - и покинул тайное убежище. Но Ротханд вышел не для того, чтобы справить нужду. Вход в убежище, железную дверь, снаружи покрытую повторяющим кирпич на сводах коллектора рельефным изображением из гипса, он оставил приоткрытым.
Выйдя в тёмный коллектор и направившись вдоль смердящих потоков, диверсант вычленил в темноте силуэты шести человек в форме контрразведки Аллирии, на которой вместо поспешно пришитых изображений нового флага Аллирии красовались теперь поспешно пришитые изображения нового флага Айзенхарта. После этого он остановился и спокойно поднял руку:
- “Хайль Айзен”. Дверь открыта. Идите, берите их.
- Благодарю вас, герр Ротханд. Дальше мы сами. Вперёд!
Контрразведчики захлюпали сапогами по сточным водам, а Ротханд остался чуть позади, в тени, и прислушался к происходящему. Из потайного помещения послышались крики, в том числе женский... Требования сдаться... Стрельба. Ротханд хмыкнул:
- Молодёжь.
И, достав из кобуры свой “маузер”, вышел из своего укрытия и пошёл на помощь контрразведчикам - а то как же его примут на новом месте, если в итоге бравшая ячейку лоялистов с его помощью команда вся погибнет?
 

Эрхард Фейерхерц не до конца понимал всю суть случившихся в его жизни перемен. Всего лишь два месяца назад он служил в Антофагасте военным полицейским на золотых рудниках, занимая должность унтер-офицера и получая довольно-таки приличные деньги, по сути, просто помогая отлавливать мелких воришек драгметаллов, пытавшихся пронести добытую руду мимо кассы. Это было для него несложно. Он по природе своей быстро схватывал детали своего окружения и чувствовал ложь или фальшь, которыми большинство этих неудачливых начинающих контрабандистов так и сквозило. То, что вдобавок к этому Эрхард был неподкупным патриотом, окончившим военное училище с хорошими результатами, делало его ещё и незаменимым. Но теперь вокруг творилась какая-то каша, в которой простого наблюдения за деталями не хватало.

После того, как Либерия объявила Аллирии войну, а Эрхарда, как и подавляющее большинство служивших в Антофагасте, по приказу канцлера Свена Вехслера уволили в запас, бывший унтер-офицер отправился домой в Кёнигспорт. Там он остался жить со своей молодой женой, размышлять о том, куда идти дальше. В основном это размышление выливалось в длительные лежания на диване, прерываемые исключительно попытками залить скуку дешевым алкоголем за карточки жены. Сама она не возражала, действительно надеясь, что рано или поздно ее муж справится с навалившимся на него стрессом и выберется из своей пещеры для новых подвигов.

В каком-то смысле Эрхарду повезло с тестем. Мало кто в Кёнигспорте мог похвастаться родством с Джозефом Мейером, капитаном порта, дирижером оркестра прибывавших и отбывавших кораблей, имевшим негласное право выбирать, какие конфискованные на таможне товары он заберет себе, а какие оставит, первым и получавшего чуть ли не наивысшую зарплату в продовольственных билетиках в городе. Эрхард попал в число блаженных протеже герра Мейера, очаровав его дочь и сбежав на службу в Антофагасту до того, как они успели друг другу надоесть. А теперь, когда гауляйтер Кёнигспорта, тот ещё любитель повоевать с Джозефом за таможенную роскошь, наплевал на законы и порядки, и некому было вставлять тестю палки в колеса на таможне, можно было зажить без особых бед. Все-таки Фольксштурм защитит город от анархистов, и все неизбежно вернется в свое обычное русло.

Тем не менее, Эрхарду даже слишком повезло с тестем. В день переворота Джозеф понял ряд вещей. Во-первых, если Эрхард и дальше будет путешествовать на дно рюмки, то скоро он начнет путешествовать на дно бутылки, и это поставит крест на счастье его дочери. Во-вторых, его зятю было строго противопоказано попадать в Фольксштурм, так как он бы обязательно в героическом порыве самоубился бы об пули ли-бертатумцев (как рассудил Джозеф, “Эри”, без всякого сомнения, пил, готовясь к подобной схватке, как любой молодой аллириец в его положении). В-третьих, что не воспользоваться шансом и не провести своего человека в силовые структуры, в которых с установлением новой диктатуры начнется очередная чистка, было бы страшной ошибкой. Потому тесть взял ситуацию в свои руки и сделал ход конем.

Так в день восстания Пабло Айзена Эрхард, выставленный тестем в подвыпившем состоянии за порог и направленный в сторону боёв с “маузером” в руках, принял активнейшее участие в штурме ратуши. Этого оказалось достаточно, чтобы обезопасить его во время чисток после переворота и дать Джозефу точку опоры для дальнейших действий.

Через день на стол активно вербовавшему людей в контрразведку штандартенфюреру Гебхардту весьма удачно попали несколько писем от бывших военных полицейских из Антофагасты, дававшие Эрхарду характеристику исполнительного, патриотичного, а главное, образованного кандидата на должность в контрразведке. Это всё и определило.

На следующее после этого события утро Эрхард Фейергерц получил письмо из Ведомства Контрразведки Айзенхарта с приглашением на должность оберштурмфюрера...
 
29 августа 1955 года. 12:02.

Начало обеденного перерыва. Трое мужчин в штатском вышли по улице Дрезнера на перекрёсток с улицей Де Ванса к границе округа “нечистокровных”. На улицах больше не было машин - весь бензин либо кончился, либо был передан в добровольном или принудительном порядке Фольксштурму. Остались только лошади из сельской местности, и тех в гетто было мало. На дюжину прохожих на улицах - по одному полицейскому. В середине перекрестка - флагшток с красно-белым флагом Айзенхарта с чернеющим в белом круге Железным крестом.

На другой стороне улицы Де Ванса от них двухэтажное здание, в котором располагался бар под названием “Сталь и порох”, принадлежавший Гансу Шефферу, известному контрабандисту оружием, алкоголем, а по слухам - ещё наркотиками. Именно туда сбежал из-под облавы контрразведки на ячейку готовивших мятеж неблагонадежный “нечистокровный”, наполовину ирландец, наполовину француз по имени Шон Делине. Правда, он на самом деле не сбежал, а был отпущен. Расчёт был таков, что в итоге Делине выведет контрразведчиков на ещё одну ячейку сопротивления, которая ему попытается помочь выбраться из города - но не сможет. Не сможет, так как их уже к этому времени схватит контрразведка.

У оберштурмфюрера контрразведки Эрхарда Фейергерца было задание - проследить за Делине и поймать его и его сообщников во время их неизбежной встречи. У унтерштурмфюрера Грегора Ротханда было одно желание - не дать его начальнику и при этом протеже в очередной раз свести задание чрезвычайной важности в балаган с стрельбой из MP55 по важным свидетелям. У унтерштурмфюрера Иниго Манройи был один сюрприз - спрятанная в сапоги пара штыков. Все трое бросили решительный взгляд на бар, и Манройя спросил у Эрхарда:
- Какие будут указания?
Ротханд вставил:
- Сначала нужно проверить, могут ли сбежать со второго этажа. Окна и хрупкие стены.
Эрхард кивнул:
- Грегор, ты подежурь у главного входа. Иниго, у этого бара в переулке есть чёрный ход, ты стой там. Если Делине попытается выбраться, следуй за ним и делай на стенах стрелки мелом. Я осмотрю второй этаж.
- Заодно проверь пожарную лестницу, если такая есть.
- Есть. Спасибо, Грегор.

Мужчины перешли дорогу и разделились. Ротханд достал из-под полы пальто небольшой бумажный пакет с печеньем альфахор и начал его поглощать, чтобы чем-то занять слегка подрагивавшие от напряжения руки. Иниго прошёл мимо пожарной лестницы на второй этаж и остановился у чёрного хода. Эрхард внимательно изучил окна и стены и обнаружил, что стены бара сложены из добротного кирпича, а окна слишком узкие, чтобы в них мог пролезть вообще кто-либо. Поравнявшись с Иниго, он едва заметно кивнул своему подчиненному, и бывший бандит тихо сказал:
- Там пожарная лестница.
- Проверю.
Повернув за угол, Эрхард вышел к старой металлической лестнице и, проверив, нет ли свидетелей, с оглушительным грохотом выбил ногой несколько ступенек. После этого трусцой добрался до входа в бар и спросил у Грегора:
- Никто не выходил и не входил, верно?
- Верно.
- Тогда я вхожу.
- Стой--!
Но было уже поздно - Эрхард бодро вошёл в заведение и изучил помещение своим быстрым, но не упускавшим ни единой детали взглядом.

https://www.youtube.com/watch?v=rQ4HAxnb0cQ

Прямо напротив входа находилась барная стойка, за которой Эрхард увидел Шеффера в его неизменных белой рубахе и чёрной жилетке. Слева, в дальнем углу, находилась сцена, на которой мужчина с жёлтой повязкой на рукаве довольно фальшиво перепевал “Boom! Boom!” Ральфа Бэкера. Ещё левее - лестница на второй этаж, образовавший четыре продолговатых горизонтальных ложи вдоль стен. И везде - столики, столики, столики. Тем не менее, обеденный перерыв ещё только начинался, и посетителей на первом этаже было не так уж и много. Рыжего Делоне среди них видно не было.

Эрхард остановился, задумавшись, стоит ли осмотреть второй этаж, как его оторвал от раздумий знакомый голос:
- Герр Фейергерц! Я могу что-нибудь предложить?
Поджав губы, контрразведчик подошёл к стойке:
- Здравствуй, Ганс. Мне как обычно.
Шеффер, несколько более бледный, чем обычно, налил тёмного пива из ближайшего к нему крана и поставил перед Фейергерцем. Эрхард внимательно изучил содержимое кружки и сделал большой глоток, бросив взгляд на служебный вход за спиной бармена. Шеффер слегка подрагивавшим голосом спросил:
- Вы по работе, или просто?
- Да нет, нет, что вы, обед... Жду здесь кое-кого, - слегка растянуто произнёс Фейергерц, после чего вопросов у Шеффера не было - бармен только сидел с напускным спокойствием и зачем-то не вытаскивал правую руку из-под стойки. Контрразведчик выпил пиво и отдал бармену пару билетиков:
- Видимо, он ещё не пришёл. Пойду подожду у входа.
Шеффер вздохнул и достал руку из-под стойки.

Когда Эрхард вышел из бара, Грегор проворчал:
- Ещё раз, Эри - ты вошёл в возможное убежище мятежников, в котором знают, кто ты такой, при этом не обсудив со мной план действий.
Эрхард пропустил это мимо ушей и сказал:
- Шеффер нервничает, под стойкой явно пушка, на первом этаже Делине нет.
- Тогда я поговорю с Шеффером, а ты иди на второй этаж и смотри там.
- Идёт. Входим.

Ротханд проверил, на месте ли его верный “маузер”, который он носил вместо тяжёлого и неповоротливого MP55, и вошёл вслед за “Эри”. Бармен резко потянулся под стойку:
- Герр Фейергерц! Уже так скоро?
- Да, я встретил того, кого ждал, - ответил Эрхард, и бармен весьма натянуто спросил:
- Это точно не по работе?
Грегор выдохнул и произнёс:
- Стой, Эри, мы же ещё ждём.
- Как это? - удивился оберштурмфюрер, но особо виду не подал. Грегор продолжил:
- Герр бармен, мы тут с Эри ждём его невесту, чтобы обсудить его свадьбу. Можете ему дать столик?
Покрасневший, как помидор, Эрхард прошипел на ухо Ротханду:
- Чёрт побери, я же женат!
Бармен, не услышавший этого - или не пожелавший услышать - расплылся в неловкой улыбке:
- Вам нужен столик?
- Да, - попытался взять себя в руки Эрхард: - На втором этаже.
- Официант вас проводит.
И действительно, тут же подбежал официант с жёлтой повязкой, у которого оба контрразведчика заметили под мышкой кобуру на ремне, а в кобуре - пистолет-“люгер”, и проводил Эрхарда на второй этаж. Ротханд же посмотрел на ряд кранов и выбрал тот, который был подальше от занятого барменом у стойки места:
- А мне, пожалуйста... Полкружки беренфанга.
Бармен скорчил гримасу:
- Кончился.
- Тогда егермейстера.
- Тоже. Очень сожалею, у нас сейчас только тёмное и светлое пиво.
- Тогда...

В тот момент случилось много вещей. Раздался выстрел - видимо, сдали нервы либо у Эри, либо у одного из официантов. Посетители с криками бросились прочь из заведения или наоборот, прятаться под столы. На втором этаже, судя по звукам, Эрхарда прижали с двух сторон два официанта, у одного из которых трещал пулемет-пистолет (или это стрелял сам Эри?). За служебной дверью послышались приглушенные крики. А Ганс Шеффер выхватил из-под стола помповое ружье Remington 870 и попытался его было направить на Грегора, но диверсант быстро поймал оружие за ствол и с усилием наклонил его наверх. Бармен с коротким криком нажал спусковой крючок, и ружьё выстрелило дробью в потолок второго этажа.

Послышался отчаянный крик Эрхарда:
- Именем диктатора Пабло Айзена, как агент контрразведки Айзенхарта, приказываю вам сложить оружие и сдаться!
- Шайскерл! - вырвалось у Грегора. Диверсант достал “маузер” и направил в бармена - но тот быстро ударил кулаком по руке, и контрразведчик выстрелил в один из пивных кранов. Ротханд напрягся и развернул руку, а потом нанёс грузному мужчине удар по виску рукоятью пистолета, после чего, вскочив на стойку и выломав ногой дробовик у него из рук, повалил на пол и начал душить. Дверь открылась, и на контрразведчика с большим мясным ножом в руке напал... Шон Делоне.

- Да что же это такое?! - крикнул Ротханд, с трудом уворачиваясь от удара ножом. К счастью, Шеффер уже был без сознания, и диверсант мог сосредоточиться на одном противнике. Делоне явно был неопытным бойцом, проблема была в том, что за барной стойкой не хватало места для манёвров. Тем не менее, для опытного диверсанта это было не такой уж и проблемой. Он сосредоточился, позволил Делоне нанести резкий и чересчур глубокий колющий удар ножом, схватил его за вытянутую руку с оружием, вывернул её и занёс руку с пистолетом для того, чтобы нанести удар рукоятью “маузера” по голове, как вдруг пущенная каким-то официантом пуля пронеслась между ним и Делона и на рикошете от пивного крана пробила висок рыжего “нечистокровного”. А потом этого официанта расстреляла автоматическая очередь со второго этажа.

Грегор выдохнул и посмотрел на лежавшего у его ног Делоне, не без доли меланхолии подумав, что всё-таки даже он мог провалить миссию с неудачными напарниками. Дверь в служебную часть бара открылась, и оттуда показался Манройя:
- Что, я всё интересное пропустил?
- Да. Поймал кого-нибудь?
- Проходили двое подозрительных, но вы их стрельбой спугнули. Я потом подпёр дверь и сам залез в кафе, там официанта с “люгером” кокнул.
- Чёрт.
Ротханд вытер полотенцем лоб и потянулся за стаканом:
- Беги на улицу, там, скорее всего, полиция уже всё оцепляет. Скажи, что дело контрразведки и чтоб к нам не лезли.
Манройя кивнул и, достав небольшое удостоверение, покрытое запутанной сетью печатей и подписей, спросил:
- Ксиву показывать?
Грегор проворчал, наполняя стакан егермейстером:
- Конечно. Эри, ты там как?
- Нормально! - ответил бодро спускавшийся по лестнице оберштурмфюрер с пистолетом-пулеметом наготове: - Заведение очищено?
- Да, - Ротханд подметил несколько небольших пулевых ранений на левом плече у Эри, видимо, результат его попытки испугать официанта с пистолетом-пулеметом своим видом и грозными словами про диктатора и контрразведку: - Только Делоне мёртв.
- Кто убил?
- Один из официантов в перестрелке.
Эрхард, совсем не смущенный тем, что, по сути, провалил операцию, пожал плечами:
- Надо обыскать труп. Если позволишь.
- Да, разумеется, - вздохнул Ротханд, поднимая уже начавшего потихоньку приходить в себя Шеффера. У Эри была одна главная проблема - его крайняя неопытность в делах хоть сколько-нибудь требовавших деликатности. Обыск он проводил хорошо, если знал, что и где искать. И так как за прошедшие три недели они обыскали уже семь человек, хотя бы базовые моменты Фейергерц уловил.

После перестрелки заведение было поспешно оцеплено полицией, бар закрылся, и три контрразведчика, заперев Шеффера в подвале прикованным к печке наручниками, изучили всё, что могли изучить, сделав перерыв лишь на то, чтобы выпить пару глотков ликёра - после такой шумихи нужно было слегка успокоиться.

В подвале обнаружили шкатулку с увесистой стопкой банкнот - десять тысяч ещё не вышедших из обращения в Айзенхарте аллирийских марок. Это решили обсудить подальше от Шеффера.
- Запасы Шеффера? - сделал предположение Эрхард, и Иниго покачал головой:
- Он что, дурак такие деньги держать не в тайнике?
- В любом случае, это улика, - проворчал Грегор, захлопывая шкатулку, и Эрхард с важным видом скомандовал:
- Да. Будем допрашивать - в первую очередь спросим у него, откуда такие деньги.

Под рубахой Делоне обнаружили папку с архитектурными планами неизвестного строения, помеченными перемешанными хаотично буквами. Грегор спросил:
- Судя по всему, это какое-то здание в центре города - такое оформление только там. Эри, Иниго, есть идеи, где это?
- Смутно знакомо, но не могу вспомнить. Может, позже, - почесал затылок Эрхард. Иниго пожал плечами:
- Тут есть подземные уровни, значит, скорее всего, про него может что-нибудь знать Канальщик Питти.
- А эти письмена?
- Похоже на шифр, - ответил один Эрхард. После этого письмена оставили в покое.

Наконец, собрали всё оружие в баре - один Remington 870, один MP40, два “люгера”, один “маузер”, все в хорошем состоянии. Иниго облизнулся:
- Видимо, самые лучшие экземпляры с торговли себе заныкал.
- Пойдут в улики, а потом отдадим Фольксштурму, - сказал Эрхард, после чего Грегор ухмыльнулся:
- А нужны нам будут улики, когда закончим допрашивать Шеффера?
- Думаешь, больше уже нечего найти?
- Нам нечего. Сдадим Делоне на экспертизу и проверим, не прятал ли он у себя где-нибудь ещё чего-нибудь.
- Логично. Иниго, иди готовь Шеффера к допросу.
- Да, шеф, - ухмыльнулся бывший бандит. А тем временем в заведение вошёл низенький брюнет в форме криминального полицейского Айзенхарта:
- Ребята, вы как всегда: в “Стали и порохе” перестрелка, я прибегаю, а вы тут как тут. Мне здесь вмешиваться?
- Здорово, Штефан, - поприветствовал полицая Эрхард: - Боюсь, ты нам сегодня не понадобишься. Мы уже провели обыск и собрали улики--
- Дело контрразведки, - перебил Фейергерца Грегор, протягивая “ксиву” Штефану. Он протянул:
- Печа-ально. Ну ладно, может, ещё увидимся.
И, запустив руки в карманы брюк, ретировался прочь. А тем временем из подвала послышался крик Манройи:
- Пациент готов! Принимайте!
 

https://www.youtube.com/watch?v=FXHV1305jOM

29 августа 1955 г.. 12:55.

Ганс Шеффер очень любил деньги. Он любил считать деньги. Он любил платить деньги. Он любил хранить деньги. Он любил забирать деньги, вкладывать деньги, отмывать деньги. По сути, он любил деньги настолько сильно, что мог бы продать за них сестру и мать, если бы они не погибли во время бомбардировок в Восточной Германии. Может быть, Ганс Шеффер любил деньги больше себя самого.

Теперь Ганс Шеффер расплачивался за эту порочную любовь, и расплачивался очень дорого. Всё его тело пронизывала жгучая боль, а весь разум его поглотил животный ужас. Шеффер то задыхался, то пытался вырваться из крепких пут, то рыдал, то истерически вопил, то содрогался в немом испуге. Всё, чтобы остановить это, всё, чтобы спастись от этого, всё, чтобы сбежать от этого. Даже деньги. О Господи, если бы они его послушали! Если бы они забрали все его деньги и отпустили!

Но Эрхард был непреклонен и неподкупен, хоть и явно нервничал при виде пыток, и даже сигаретку закурил. Немудрено. Эрхард был хорошим парнем, за это его и сделали оберштурмфюрером. Это у его подчиненных были проблемы с головой. С каким холодным равнодушием смотрел на страдания ближнего своего Ротханд, эта тень нацистского режима! С каким упоением пытал его Иниго Манройя, самый страшный палач преступного мира! О-о-о, узнай Шеффер, кто пришёл с Эрхардом, он бы застрелился из своего ружья сразу же. Но теперь...

- Всё. Хватит.
Иниго вздохнул и, махнув блестящими стальными щипцами, бросил восьмой ноготь с рук Шеффера в небольшое блюдо, а потом собрал инструменты и вышел из комнаты. Эрхард, явно пытаясь не смотреть на следы пыток, вышел из тени под свет керосиновой лампы к превратившемуся в сущее дитя Шефферу и выдохнул в его залитое слезами и искаженное муками лицо небольшое облако табачного дыма:
- Ганс, ты готов с нами сотрудничать?
- Д-да, я всё скажу, всё!
- Хорошо. Что здесь делал Шон Делоне?
- Кто?
- Рыжеволосый мужчина.
- А, этот?! - Шеффер зажмурился, пытаясь вспомнить события дня: - Да п-пришёл кадр к-какой-то, сунул шк-катулку с б-бабками, сказал его спрятать от контры... Но о-аткуда мне знать, что он от вас бежал, герр Фейергерц?!
- Кого он ждал?
- Н-не знаю!
- Где он был всё это время?
- Д-да я его здесь, в п-подвале спрятал!
- А как он должен был узнать о прибытии гостей?
- Он сказ-зал, что они п-постучат в ч-чёрный х-ход, и что его нужно вып-пустить навстречу!
- Проклятье. Это бы облегчило нам задачу. Откуда у него столько денег, знаешь?
- Н-нет!
- А что-нибудь с собой он интересного принёс?
- Т-только шкатулку, герр Фейергерц!
- А...
- Всё, больше тут нечего делать, - прошипел Ротханд, достав “маузер”. Эрхард отрывисто ответил:
- Я тут принимаю решения, что тут делать или не делать, Грегор.
- Эри, он больше ничего нам не скажет. Мы попусту тратим время.
- Ну мало ли, вдруг он что-то недоговаривает...
Грегор с раздражением выдохнул и, сделав шаг к бармену, приставил “маузер” к его виску и прикрикнул:
- Ты лжёшь!
- Я г-г-г-говорю п-правду!! - снова забился в истерике Шеффер, и к неудовольствию всех присутствующих в воздухе запахло чем-то горьким и металлическим. Эрхард сплюнул и горько спросил:
- Ну вот, он теперь обмочился…
- Да, значит, он сказал правду. Дальше пытать его бессмысленно.
- Поддерживаю! Не хочу ещё раз пачкать всё своё добро, - добродушно рассмеялся вернувшийся с чистыми инструментами и блюдом Иниго.
- Послушай, мы его ещё можем завербовать. Шеффер нам полезен.
Грегор глубоко вдохнул воздух - надо же быть его начальнику таким наивным! - и, сделав выдох, стараясь говорить как можно мягче, начал своё объяснение:
- Эри, при всём уважении, Шеффер - мёртвый человек. Он контрабандист, укрывал у себя человека, который просил его спрятать от контрразведки, а вдобавок ещё и нас чуть не перестрелял. Тебя чуть не убили!
Иниго от себя добавил:
- Кроме того, если он сболтнёт кому-нибудь про наши пытки...
- Да, верно, - пробормотал Эрхард, посмотрев на торчавшие из-под одежде бинты на плече: - В таком случае, Грегор, если позволишь...
Ганс Шеффер успокоился - Эрхард забрал “маузер” у Ротханда и, выпрямившись и побледнев, произнёс:
- Ганс Шеффер, ты обвиняешься в торговле контрабандой, а именно незаконным распространением оружия, принятии взяток от предателей Айзенхарта, укрытии предателей Айзенхарта, противодействии деятельности контрразведки Айзенхарта, использовании оружия против унтерштурмфюрера контрразведки Айзенхарта, Грегора Ротханда, ношении и использовании огнестрельного оружия без права на это, и, как итог, нарушении законов Айзенхарта и предательстве его интересов. Данным мне диктатором Айзенхарта правом я объявляю тебя предателем и в условиях военно-полевого суда выношу приговор: смертная казнь через расстрел. Какие у тебя последние слова?
Ганс опустил голову, измученный ожиданием:
- Никаких.
Эрхард приставил “маузер” к виску бармена и сделал один выстрел. Голова мужчины дёрнулась, на полу и стене появились кровь и ошмётки головного мозга, но в остальном... На лице бармена наконец-то воцарилось спокойствие. Дрожащими руками оберштурмфюрер передал пистолет Грегору, и тот проворчал:
- Почему ты так не любишь пытки, когда так любишь перестрелки?
- В перестрелках враг убивает быстро и безболезненно, не... Так, - скорчил гримасу оберштурмфюрер контрразведки Айзенхарта, и Иниго спросил:
- А кто, кстати, начал палить?
- Кстати, Эри, это точно не ты был?
- Нет, - ответил Эрхард: - Я просто поднялся на второй этаж, и там какой-то из официантов начал по мне палить. А остальное ты и сам знаешь.
- Ладно, - пробурчал Грегор: - Пошли на свежий воздух. И больше без плана в таких ситуациях в здание не входи, понял?
- Понял.
 
30 августа 1955 г. 14:25.

В кабинете штурмбаннфюрера Джиминеза Гальвеза была довольно стерильная обстановка - белые отштукатуренные стены, выложенный елью пол, старое кожаное кресло в углу, массивный лакированный стол из в принципе не опознаваемого тропического дерева, керосиновая лампа на столе, закрытый шкаф для книг с металлическим замком между ручками, три не слишком удобных стула для посетителей и достаточно удобное кресло для самого штурмбаннфюрера.

Три стула для посетителей теперь занимали Эрхард Фейергерц и его подчиненные, Грегор Ротханд и Иниго Манройя. Все трое понимали, что никаким образом умерить пыл своего начальника не могли, разве что описать развернувшуюся в “Стали и порохе” ситуацию как можно более подробно. Что они и поручили сделать Эрхарду, убедившись, что он не сболтнет начальнику даже слишком много.

Когда Эрхард закончил свой печальный доклад, первое время штурмбаннфюрер не выдавал ни лицом, ни жестами, ни даже дыханием своих эмоций. Он просто сидел с закрытыми глазами, сложив руки перед собой на столе, и мерно вдыхал и выдыхал воздух через нос. Наконец, Эри заметил, что у его начальника на шее, рядом с воротником, вздулся сосуд. Потом он покраснел. А потом он громко хлопнул по столу рукой и строго произнёс:
- Вы понимаете, что это абсолютный провал миссии?! Я послал вас с одной целью - поймать сообщников Делоне. Вы же умудрились устроить пальбу в черте города, убить пять человек, запытать шестого, убить Делоне и принести мне в качестве улик только его труп, какую-то папку и пачку денег! И как мне теперь искать следующую ячейку?! После вашей стрельбы они теперь будут крайне осторожны в своих действиях, и надейтесь, что мы вообще сможем повторить тот трюк, с помощью которого мы выцарапали Делоне и его ячейку!! И как мне, чёрт побери, объяснить это штандартенфюреру?!!

Три контрразведчика сидела и внимала каждому слову начальника, но делали это они по-разному. Манройя был чем-то похож в этот момент на бульдога, который задавил младенца, за что его отчитывали, и который никак не мог понять, за что на него так повышают голос. Ротханд с какой-то холодной надменностью смерял Гальвеза взглядом - правда, он всегда так делал, вне зависимости от ситуации; этот человек был абсолютно нечитаемым. Фейергерц же в отчаянии опустил глаза, тем не менее, не позволяя огню в них потухнуть.

Это были не те контрразведчики, которые были нужны Айзенхарту, но это были те контрразведчики, которые у них были. В других условиях Гальвез бы послал на это задание в два раза больше людей, или хотя бы настоящих специалистов. Но в Айзенхарте просто не было настоящих специалистов, так как их всех увезли на восток для противодействия разведке Либерии. Потому штурмбаннфюрер контрразведки, крепко стиснув зубы, процедил:
- Это страшнейший провал. Я, так и быть, найду способ это объяснить начальству. Но учтите - ещё один такой фиаско, и объяснять всё это вы будете уже военно-полевому суду. Вам это ясно?
- Да, герр Гальвез, - хором ответили трое контрразведчиков. Штурмбаннфюрер достал из стола стопку папок и начал их перебирать:
- В таком случае я снимаю вас с этого дела. Дальше этим займётся другая команда. Если для вас постоять снаружи здания и подождать людей, с которыми Делоне бы вышел, это слишком сложно - или слишком просто - я вам дам другое дело.
После чего хлопнул на стол одной из папок:
- Вот вам шанс исправить ошибку с Делоне. В нашем штурмбанне час назад нашли убитым самого плодовитого инженера Айзенхарта, Штефана Штеффеля, с которым был на короткой ноге сам диктатор. Полиция передала это дело нам, так как, скорее всего, имеет место попытка иностранных агентов подорвать военную мощь Айзенхарта. Вы незамедлительно отправитесь туда, разберётесь в произошедшем - и на доклад сегодня же вечером, в восемь часов. К тому моменту от вас жду рабочую версию, нет, три рабочих версии, кто, как, когда и зачем убил Штеффеля. Вам ясна миссия?
- Да, герр Гальвез.
- Выполнять!

Когда контрразведчики покинули кабинет, Гальвез вздохнул и достал из стола небольшую бутылочку ликёра и рюмочку, налил себе полрюмки, выпил, убрал обратно в стол и нажал на кнопку механического звонка. В комнату тут же вошёл белобрысый парень - совсем ещё подросток - в плохо на нём сидевшей форме шарфюрера:
- Герр Гальвез?
- Малой, пожалуйста, передай вот эту... - Штурмбаннфюрер достал лист бумаги и начиркал на нём несколько неровных строчек карандашом: - Записку лично герру Гебхардту. И передай герру Хаммельманну, что я хотел бы его сегодня видеть к без пятнадцати семи и что я нашёл ему его людей.
- Да, герр Гальверз, - сказал, забрав сложенное послание штурмбаннфюрера, белобрысый и бодрым, пружинистым шагом вышел из кабинета и закрыл дверь, оставив Гальвеза в гордом одиночестве с стопкой папок.

Коротко о Фольксштурме

Герхард оправил свой старый, полинявший мундир и, глубоко погружая длинную, узкую, крашеную в чёрный цвет еловую трость в почву, заковылял к траншее.
- Нет, черт возьми! – крикнул он сопляку в серой форме, пытавшемуся прицелиться из старенькой винтовки Mauser Gewehr 98 с перемотанным чёрной виниловой изолентой прикладом: – Ты не так целишься, боец!

Малец положил винтовку и виновато опустил взгляд в грязь, будто это как-то исправляло ситуацию.
- Посмотри сюда, - сказал старик, бросив палку на землю: – Ты неправильно держишь винтовку. Нужно опуститься на колено, вот так.

Сказав это, Герхард медленно опустился на землю и встал на правое колено:
- Ты должен взять винтовку таким образом, - с этими словами старик поднял старый "маузер" и прицелился: – видишь? Не нужно делать упор на плечо – так и вывих получить можно. Понял?

- Да, герр ефрейтор! – ответил парень, протягивая руку за оружием. Герхард протянул ее, но когда пальцы мальца уже дотронулись до цевья, старик тихо промолвил:
- Я и Гертруда прошли вместе полвека – Седан, службу в студенческом фрайкоре, СА и тот еще, старый Фольксштурм. Я прошу тебя, заботься о ней.

- Есть, герр ефрейтор! – в глазах у парня загорелся энтузиазм. Герхард улыбнулся - молодёжь всё-таки хорошая в Аллирии, пары слов на воодушевление хватит. Может, и переживут войну.

Наконец, старик проверил часы, убедился, что время на стрельбы истекло, и подул в свисток. Из траншеи вылезли будущие бойцы Фольксштурма – несколько десятков измызганных мальчишек и стариков, одеты были кто как - кто в гражданском, кому дали поносить ватники из лагерей. Попадались солдаты в довоенной немецкой форме, чилийской, старой форме времен Кайзера и даже шинели времен франко-прусской войны, при которой ещё отец Герхарда шёл с оружием в руках бороться за честь своей родины.

- Равняйсь! Смир-рно! – скомандовал ефрейтор, и фольксштурмисты организовали весьма неплотный строй. Герхард двинулся вдоль шеренги, задрав левую руку за пояс шинели, после чего ещё зычным голосом выкрикнул:
- Партайгеноссе!

Остановился, убедился, что привлёк внимание собравшихся, и пошёл дальше, слегка потрясывая тростью:
– Я недоволен качеством вашей стрельбы, но, похоже, генштабу Фольксштурма просто некогда заниматься вашей подготовкой достаточно серьезно. Сейчас вы в руках держите винтовки, которым порою в два раза больше лет, чем вам самим. Это хорошее оружие, оно, быть может, ещё и ваших детей переживёт. Но даже в идеальном состоянии оно бесполезно, если им не умеют пользоваться. Знайте, что именно с ними вы все пойдете в свой первый бой против врага.

Ефрейтор взглянул в глаза одному из парней, прочтя в нем страх:
- Да, малец, против врага. Вы все окажетесь на передовой, ибо кроме вас да еще пары-тройки таких же взводов защитить ваши семьи просто некому. Вы будете сражаться против таких варваров, каких даже язык не повернется назвать людьми!

Старик обвел взглядом фольксштурмовцев:
- Я был тогда, в сорок шестом, на Востоке. На лесном фронте наше отделение было вынуждено спрятаться от превосходящих сил черномазых в джунглях у дороги, пропуская батальон обезьян. И знаете, что они несли как знамя? Крест.

Фольксштурмист в форме молодежного движения недоверчиво хмыкнул, и Герхард бросил на него испепеляющий взгляд:
- Да, Карл, я тоже своим глазам не поверил, пока не пригляделся и не увидел на том кресте обрезки ткани цвета фельдграу, которым некоторые из вас сейчас щеголяют, и белой кожи. Человеческой кожи, Карл!
- Герр ефрейтор, я просто…
- Мне плевать, что “просто”, - перебил солдата старик. – я всего лишь хотел вам всем напомнить, что ублюдки из либерийской армии будут вас резать голыми руками и пустят в качестве жертвоприношения своим сатанинским богам, если вы все не научитесь защищать свою жизнь! И сделают всё это с превеликим удовольствием!

После этого ефрейтор несколько успокоился, встал к строю лицом и отдал приказ:
- Группенфюрер, приказывайте взводу уходить в казармы.
Командир, чья форма отличалась зелёной повязкой на плече с чёрной надписью “Gruppenführer” готическим шрифтом, сделал по-армейски размашистый шаг из строя и скомандовал:
- Взво-од, в каза-рмы!

Бравые бойцы фольксштурма разбились на группки, после чего побрели по казармам. Старик поморщился и через секунду оборвал их очередным приказом:
- Отставить!
Среди солдат начался ропот, но Герхард продолжил:
– Пока вы не научитесь хотя бы чувствовать свою общность как единый взвод, вы не сможете защитить Аллирию. А вам, группенфюрер, я бы не доверил ответственность даже за вас самих. Командуйте сначала поворот взвода, а уже потом движение!

После этого группенфюрер скомандовал повернуться налево, что взвод кое-как сделал, после чего отряд ополчения нестройно двинулся в сторону на скорую руку сколоченного сарая, заменявшего им казармы - ведь раньше в Аллирии и казарм-то как таковых не было...
А Герхард вздохнул и пошёл дальше вдоль траншеи, размышляя о том, сможет ли всё-таки эта молодёжь спасти Аллирию или нет.

 

Президенту Либерии У. Табмену лично

предлагаю встретиться в Нова-Лейпциге для обсуждения мирового соглашения между нашими государствами.

Канцлер Аллирии,
Свен Вехслер

Коротко о спасении Аллирии

https://www.youtube.com/watch?v=oQHC0PionUU

Площадь, недавно заваленную мешками с песком, мотками колючей проволки и остатками баррикад – символа беспорядочных попыток защитить уродливое бетонное здание с орлом на крыше – канцелярию Аллирии, наконец-то расчистили. На пустой от мусора площади построился караул Гражданской Гвардии, ожидая прибытия почтенных гостей.

Гости не заставили себя долго ждать - на площадь по специально выделенному въезду выехал кортеж из трёх выстроившихся в шеренгу чёрных автомобилей Opel Kapitän 1948-го года производства без каких-либо знаков того, что принадлежал кортеж правительству Аллирии кроме, пожалуй, немецкого производства. Издалека этот кортеж выглядел весьма внушительно, но вблизи эта иллюзия рассеивалась: в последние недели эти автомобили явно многое повидали. Покрытые небольшими вмятинами, царапинами и лёгким слоем пыли и грязи, пропыхтев последние три метра пути, они с лёгким скрежетом остановились в пятнадцати метрах от караула, и из крайних автомобилей наружу вышли люди в облегчённой под жаркий климат Аллирии униформе - зелёных рубашках и с тёмно-зелёными галстуками и брюках из хлопка, чёрных кожаных ботинках с высокими берцами, наспех изготовленных нарукавных повязках с новым зелено-синим флагом Аллирии, - всего девять человек, и у каждого через плечо был перекинут пистолет-пулемет MP 40.

После неловкой задержки один из охранников открыл дверь, и с его помощью из среднего автомобиля вышел канцлер Аллирии, Свен Вехслер. Не было в нём и капли того дикого торжества, с которым он захватывал власть в Аллирии месяц назад и приказывал расстрелять предыдущего её диктатора, Кристиана Дрезнера. Напротив, из автомобиля вышел уже признавший своё горькое поражение диктатор, усталый и равнодушный к своей дальнейшей судьбе. Всё в нём - выражение лица, мимика, осанка - говорило о том, что Вехслер смирился с провалом возложенной на него Андским пактом миссии - или же, напротив, тем, что его таким образом умело ликвидировали - и что, если даже он и сможет сбежать назад в Андский пакт, его ждёт там участь страшнее смерти.

В следующие же несколько секунд это было исправлено, и Свен Вехслер стал вновь энергичным и агрессивным диктатором, которого хотели видеть его подчиненные. Гаркнув пару отрывистых команд на немецком, он оставил автомобили на месте и вместе со своей скромной охраной повернулся к караулу:
- Делегация государства Аллирия приветствует делегацию государства Либерия!
- Company, present arms! – скомандовал капитан. Караул выполнил военное приветствие.
В тот же момент из здания канцелярии вышел темнокожий мужчина в очках и воистину помпезной военной формой. За ним следовала группа офицеров в разнообразном обмундировании. То был Уильям Табмэн и его генеральный штаб.
Президент Табмэн ступил на специально приготовленную по случаю красную дорожку и принялся медленно двигаться к канцлеру, сохраняя некоторую степенность движений и невольно вынуждая тем нервничать Вехслера. Наконец, подойдя к канцлеру, президент Либерии объявил:
- Делегация Республики Либерия приветствует делегацию Независимой Аллирии.
- В ее бывшей столице, - пробормотал один из сопровождавших Табмэна офицеров, но глава государства предпочел это замечание пропустить мимо своих ушей. Переложив в другую руку маршальский жезл, Табмэн пожал Вехслеру руку и жестом предложил пройти внутрь Канцелярии.
- Интересное у Вас звание, маршал Табмэн, - заметил один из аллирийских делегатов. Канцлер уж хотел осадить взглядом сопровождающего, который еще вчера учил бауэров держать фаустпатрон, но президент Либерии лишь рассмеялся:
- Легистратура приказала мне стать из майора генералом армии – дескать, главе победоносного государства нужно быть старше по званию, чем всем его офицерам. Полагаю, что это все тоже влияние с Юга.
- Возможно, - осторожно отметил канцлер Аллирии.

Лидеры вошли в здание канцелярии, всего лишь месяц назад ещё занятое Вехслером. В холле, отделанном черным мрамором, в котором по прежнему висел старый бело-голубой флаг Аллирии и черные знамена Национал-социалистической партии, уже столпились журналисты и фотографы, которые словно пытались перекричать друг друга:
- Джентльмены, как Вы оцениваете будущие отношения между странами?
- Каково положение на фронтах?
- Желает ли Аллирия заключить пакт о ненападении с Республикой?!
- Планирует ли канцлер восстановить контроль над своими восточными провинциями?!!
Табмэн на всё это только развел руками и сказал:
- Джентльмены, Ваши вопросы хороши, но боюсь, что мы сейчас не сможем на них ответить. Прошу Вас, дайте нам возможность обговорить вопросы, прежде чем обсуждать пути их решения.
Журналисты нехотя отпустили политиков, и они вошли в кабинет, в котором раньше работал Кристиан Дрезнер. Помещение претерпело некоторые изменения по сравнению с довоенным положением, но они были не столь уж и значительными – только символику Национал-социалистической партии Аллирии уже сменила символика новообразованной на оккупированной территории Демократической партии Аллирии и флаг Либерии.
Главы своих правительств заняли места друг напротив друга за столом для совещаний, сев в неуютные стулья, долгое время сохраняя молчание. Члены делегаций предпочли остаться в приемной, оставив Табмэна и Вехслера наедине. Какому-нибудь наблюдателю со стороны, случайно проникшему в эту комнату, могло бы показаться, что это встречаются главы научных департаментов – призраки не так давно, однако уже безвозвратно ушедшей эры мира – вновь пытаются разрешить научный спор с привлечением авторитета канцлера.
Однако вечно это продолжаться не могло и Уильям Табмэн первым подал голос:
- Боюсь, что мы не сможем так сидеть вечно – в конце-концов, у нас на дворе война. Я бы хотел, чтобы Вы сперва предложили свою точку зрения на ситуацию, что сложилась в наших отношениях, а также варианты для ее разрешения. Я могу сказать лишь одно – уже то, что, несмотря на… спорный текст Вашего предложения я дал добро на нашу встречу, означает, что мы всерьез рассматриваем заключение мира как желательный для страны вариант.
Вехслер, дослушал весьма формальное начало собеседника и после секундного раздумья дал, осторожно подбирая слова, свой ответ, с некоторым трудом подавляя немецкий акцент в английской речи:
- Я необычайно почтён вашим доверием, господин Табмэн. Как я уже упомянул в моём, признаю, действительно не самом удачно сформулированном послании, влияние Великих Держав на политику Аллирии с моим вступлением в должность канцлера Аллирии и произведенными по моему приказу проверками кадров во всех госструктурах было ликвидировано. Аллирия в первую очередь хочет мира, и я готов на весьма серьёзные шаги, чтобы его обеспечить. Перейду к вариантам.
После этого Вехслер отпил из стоявшего подле него стеклянного стакана с водой и продолжил:
- Во-первых, я предлагаю передать Либерии в полное и безраздельное владение Сантьяго-даль-Эстеро в обмен на Нова-Лейпциг и создать демилитаризованную зону вдоль наших общих границ по образцу демилитаризованной зоны, установленной между Либерией и Ла-Платой. Во-вторых, я предлагаю Вам покупать за половину рыночной стоимости партии золота из Антофагасты. Если позволите...
Ещё один глоток, после чего Вехслер продолжил:
- В-третьих, я готов на передачу Либерии результатов завершенного Аллирией в сотрудничестве с учёными Андского пакта проекта "Урановый реактор", позволяющих получать электроэнергию без применения горючих материалов. Но только через месяц, когда ваши войска завершат двигаться на запад, а Аллирия вернёт себе свою столицу.
Табмэн слабо улыбнулся:
- Вы предлагаете мне обменять гору самоцветов на гору… Э-э-э, Сантьяго-дель-Эстеро.
После этого президент Либерии вновь посерьёзнел:
- Однако общий ключ Вашего предложения я понял и могу сказать, что есть частичное совпадение наших интересов именно в этот момент времени. Я предлагаю Вам некоторый компромисс. Мы покинем этот город, бывший столицей Вашего правительства, но мы также нуждаемся в репарациях. Как насчет безоплатной поставки нам некоторого количества урана в обмен на поддежку состояния пакта о ненападении?
Канцлер уже был готов что-то сказать, но Табмэн его остановил:
- Последний момент - демилитаризация. В зоне, в которой наша ДМЗ будет соприкасаться с соседом, мы будем вынуждены привлечь правительство Ли-Бертатума, что пока что невозможно. Поэтому мы можем пока что демилитаризировать только участок Барклитауна, вы понимаете.
Табмэн вытащил из кармана портсигар и, взяв сигару, протянул его правителю Аллирии:
- Угощайтесь, сэр.
- Благодарю, - пробормотал канцлер, с некоторой задумчивостью на лице приняв подарок президента Либерии. Тем не менее, сигару он не торопился зажигать - рука так и повисла в воздухе. Напротив, в этом человеке явно шла борьба, но какая - Табмэн не мог сказать. Наконец, после нескольких казавшихся вечностью секунд Вехслер вздохнул:
- В таком случае предлагаю изменить условия. Так и быть, Нова-Лейпциг останется за вами и войдёт в демилитаризованную зону между нашими государствами. Но тогда предлагаю обменивать антофагастское золото на нова-эмденский уголь. После передачи нами "Уранового реактора" вам всё равно он не понадобится.
На это Табмэн ответил чинным кивком, и только после этого Вехслер позволил себе закурить. Аллирия была спасена.

 
 

Правительству Республики Ли-Бертатум.
Уважаемые анархисты,
уведомляю вас о том, что отныне Кёнигспорт не подчиняется Аллирии или её канцлеру, Свену Вехслеру, и переименовывается в Айзенхарт.
Я, фюрер Айзенхарта, Пабло Айзен, предлагаю начать переговоры с чистого листа и предлагаю передать вам секретные разработки Айзенхарта в области атомной энергии в обмен на безопасность города.

Фюрер Айзенхарта,
Пабло Айзен

 

Я не знаю, как обращаться к таинственному правителю Республики Ли-Бертатум, но надеюсь, что это послание придёт лично ему.
Боюсь, я несколько погорячился в предыдущем своём послании. Признаю свою ошибку, и прошу прощения за всё, что сдуру наговорил. Простите дурака. Я всего лишь забочусь о спасении моего народа.
Богом молю, остановите своё наступление на наши земли. Я готов отдать всё - деньги, плоды секретных исследований, золото, союз, даже Сантьяго-даль-Эстеро уступить - только не троньте Кёнигспорт.

Канцлер Аллирии,
Свен Вехслер

Председателю Совета Республики Ла-Плата И. Арано лично

Уважаемый мистер Арано,
в условиях возрастающего давления на Аллирию я всерьёз задумался о возможности для обороны владений нашего стремительно уменьшающегося под давлением ваших союзников приобрести звено бомбардировщиков, но столкнулся с тем фактом, что на данный момент наше государство не может себе позволить построить к этим бомбардировщикам и аэродром.
Учитывая то, что Южно-Аргентинская Республика слишком далеко от Аллирии, чтобы арендовать полосу на аэродроме в Нью-Доусоне, а республика Либерия не торопится заключать перемирие, я предлагаю вам военный союз в обмен на возможность расположить наше звено бомбардировщиков на вашем аэродроме в Вилья-Моску. Также надеюсь на ваше содействие в переговорах с Либерией и Ли-Бертатумом об остановке их стремительного наступления.

Канцлер Аллирии,
Свен Вехслер

Президенту Южно-Аргентинской Республики К. Саве лично

Уважаемый мистер Сава,
в то время как я понимаю, что вы очень занятой человек и не можете отвечать на все письма, какие вы получаете, позвольте мне напомнить, что это письмо - от правителя Аллирии. Государства, находящегося к северу от Ли-Бертатума, с которым вы вот-вот столкнётесь. Государства, которое хотело бы помочь вам в вашей борьбе с Ли-Бертатумом.
Я очень, очень вас прошу посетить Антофагасту и обсудить со мной перспективы военного союза с Аллирией. Обещаю, что вы не пожалеете.

Канцлер Аллирии,
Свен Вехслер

Императрице Елизавете II Романовой лично

Ваше Величество,
в условиях нависшей над Империей угрозой предлагаю вам образовать правительство в изгнании на территории Аллирии и бороться за ценности по-настоящему меритократических государств сообща. Обещаем наличие всех удобств - электричество, радиорубка, хорошее питание и хороший вид из окна.
Если вы заинтересованы этим предложением, мы вас уже ждём в Кёнигспорте.

Канцлер Аллирии,
Свен Вехслер

Распоряжения отданы в ЛС.

Сообщение отредактировал Ростя Бор: 09 мая 2017 - 16:17

[Potay]

https://www.youtube.com/watch?v=3YOYlgvI1uE
Первый боевой вылет 101 авиазвена “Браво” прошёл успешно.
Капитану авиазвена, Андре Иехаму, выражается благодарность.

Ход №8.

Южно-Аргентинская Республика. Август 1955 г.

Конец Золотого века ЮАР.

Борьба войны и мира подошла к концу, завершившись убедительной победой войны - и когда война проигрывала в таких ситуациях? Президент ЮАР Карлос Сава, министр обороны Йорге Домингез и посол США Томас Кларк уже вовсю претворяют свои планы в жизнь, руководимые жгучей жаждой вновь сделать Аргентину великой. Эти планы раскололи Республику идеологически, но при этом объединили её перед лицом надвигающейся опасности... А также поставили точку в ряде процессов, которые мы наблюдали с самого первого поста. Ну что же, читаем!

Ультиматум

УЛЬТИМАТУМ
НОВОЙ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ
ОТ ЮЖНО-АРГЕНТИНСКОЙ РЕСПУБЛИКИ

В связи с тем, что наши предложения остались неуслышанными, наши требования - проигнорированными, а наши приказы - отвергнутыми, мы, правительство Южно-Аргентинской Республики (далее: ЮАР) предъявляем правительству Новой Российской Империи (далее: НРИ) следующий ряд претензий:

• Возможность коллаборационизма правительства НРИ с агентами враждебных интересам ЮАР сил, подтверждаемая многократными отказами предпринимать своевременные действия по защите территории государства от наступлений извне и пустыми растратами государственного бюджета;
• Как следствие из первого пункта, стремление коррумпированного правительства НРИ бесславно предать интересы своих граждан в пользу личной выгоды и создать на территории своего государства убежище для антидемократических, в т.ч. террористических группировок, стремящихся подорвать демократический режим в ЮАР;
• Как следствие из первых двух пунктов, серьёзная угроза как демократическому режиму в ЮАР, так и установившемуся на территории бывшей Республики Аргентина шаткому равновесию в целом.

Мы неоднократно указывали на всё это в тайных переписках, однако наши замечания и пожелания так и остались неуслышанными. Мы неоднократно заявляли, что готовы отстаивать интересы наших граждан, нашего государства, Аргентины в целом до конца, но наши слова не вызвали ответа. Как следствие, мы с тяжёлым сердцем принимаем решение разорвать какие бы то ни было явные или тайные соглашения с правительством НРИ и, признав исходящую от этого государства угрозу слишком высокой, чтобы оставить всё это без нашего внимания, объявить НРИ войну с целью освободить это государство от его недостойного правительства, а его территорию, ресурсы и проч. - от неэффективного и преступного управления в ходе военной операции "Возврат на родину".

С этого момента на границах ЮАР и НРИ вводится военное положение, а Вооруженные Силы (далее: ВС) ЮАР и Республиканское Бюро Разведки и Контр-Разведки (далее РБРиК) ЮАР получили инструкцию действовать активно и строго против вооруженных сил и разведывательных и контр-разведывательных структур НРИ, соответственно.

Однако ЮАР - демократический режим, и мы не хотим, чтобы в ходе развернутой операции пострадали мирные жители и гражданские, не имеющие никакого отношения к коррумпированности правительства НРИ. Данный ультиматум предполагает более простой и безболезненный путь решения назревшего конфликта.

Наши требования:

• Полная и безоговорочная капитуляция НРИ в пользу ЮАР;
• полное расформирование военных структур ВС НРИ и её роспуск регулярной армии, так и ополчения;
• полная ликвидация боевой техники НРИ, наземной, морской или воздушной;
• ликвидация не завершенных строительных проектов по возведению оборонительных сооружений;
• передача всех завершенных оборонительных сооружений в полное распоряжение ЮАР;
• полная и безоговорочная аннексия всех населенных пунктов НРИ вместе со всеми построенными в них сооружениями как оборонительными, так и не оборонительными, а также объектами стратегического значения такими как добывающие комплексы, плантации и нефтевышки в пользу ЮАР, с переводом местных органов управления в ведение министерства внутренних дел (далее: МВД) ЮАР;
• роспуск разведывательных и контр-разведывательных структур НРИ;
• передача НРИ ЮАР всех научно-технических достижений;
• передача НРИ ЮАР всех накопленных ею средств, таких как: денежные средства, запасы нефти и запасы боеприпасов;
• передача РБРиК ЮАР информации о всех тайных и явных соглашений с другими государствами, будь то государства региона, так и государства вне региона, такие как т.н. Великие Державы;
• расформирование средств пропаганды и массовой информации и обязательство не распространять о ЮАР заведомо ложную, некорректную, очерняющую, разжигающую национальную, религиозную, межрасовую или прочую рознь;
• передача правительством НРИ всех своих полномочий правительству ЮАР и перемещение правительства в полном составе в город Рио-Монтана.

Что мы предлагаем взамен:

• Открытое соглашение о ненападении и пакт о военном сотрудничестве на неограниченный срок с новым, очищенным от пагубного влияния противных стратегическим интересам ЮАР элементов правительством;
• создание нового города-государства Новороссии, конституционной монархии с монархом Елизаветой Александровной Романовой-Серхио во главе, в городе Рио-Монтана, который будет передан новому правительству Новороссии. Тем не менее, право собирать налоги и оборонять город ЮАР оставляет за собой;
• активные военное, торговое и научное сотрудничества между нашими государствами;
• установление полноценного демократического режима и правового государства на территории НРИ и защиту территории и ресурсов, исконно принадлежащих народу Республики Аргентина, от посягательств недемократических элементов.

В случае, если данный ультиматум принят не будет, мы, правительство ЮАР, оставляем за собой право на:

• аннексию всех населенных пунктов НРИ и ликвидацию всех военных сил НРИ, вплоть до рядовых сопротивляющихся;
• ликвидацию любого правительства в изгнании, образованного членами правительства НРИ, вплоть до ликвидации монарха, Елизаветы Александровны Романовой-Серхио, вплоть до смертной казни по решению военно-полевого суда, без права обжалования;
• уничтожение любых памятников, характеризующих НРИ как заслуживающее упоминания государство, её правительство - как заслуживающее упоминания правительство, её монарха - как заслуживающего упоминания правителя,

но не обязываем себя им пользоваться.

Мы надеемся, что наше предложение будет услышано, и наш конфликт удастся разрешить мирным путём, без применения грубой, бессмысленной, варварской силы.

Президент ЮАР,
Карлос Сава.

И.о. вице-президента министр внутренних дел ЮАР,
Хуан Александрос.

Министр обороны ЮАР,
Йорге Домингез.

Слава Республике!
07/30/1995.

Генерал

2 августа. Генеральный штаб министерства обороны в Лас-Оркетасе.
- Сеньор Домингез, разрешите доложить!
Министр обороны ЮАР оторвал глаза от карты Аргентины:
- Докладывайте, лейтенант.
- Первая фаза операции "Возврат на родину" прошла успешно. Города Пуэрто-Айсен и Романовск взяты в соответствии с разработанным планом наступления, сопротивление было подавлено с минимальными потерями.
- Потери среди гражданских?
- Потери среди мирного населения - два человека, жители Романовска. Ответственные за гибель мирных жителей отданы под трибунал, сеньор.
- Хорошо. Насколько далеко продвинулась наша армия?
- Мы контролируем территорию вокруг оккупированных городов в радиусе пяти миль, сэр.
- Надо увеличить радиус, хотя бы до семи. Нельзя, чтобы имперская артиллерия могла обстрелять наши новые приобретения. Нельзя даже, чтобы было слышно, как стреляют их орудия. Это ударит по престижу государства и подорвёт имидж ЮАР в глазах оккупированных жителей. Мы не можем такого себе позволить.
- Я передам это на фронт, сэр. Другие распоряжения?
- Пока что ещё только вопросы. Что докладывает РБРиК?
- РБРиК доложил, что разведка переместилась дальше на территорию врага, контр-разведка уже ищет шпионов среди местных, сеньор.
- Хорошо. Мы не зря их обучали. Телеграфируйте контр-разведке и солдатам, чтобы проверили состояние урановых шахт в Пуэрто-Айсене и аэродрома в Романовске, в частности, исключили возможность саботажа их деятельности... Хотя нет. Аэродром ликвидировать при первой же возможности, всё, что там есть полезного - техника, топливо, боеприпасы, чёрный и цветной металлолом, - отправить в Пуэрто-Десеадо. Он и им ни к чему был, а нам тем более.
- А урановые шахты?
- Их ни в коем случае не трогать, любого умника, который попытается что-то своровать, отдавать под трибунал... Сейчас оформлю соответствующий приказ. Это стратегически важный объект для Республики. Его следует отдать людям "MJ OIL", как только они приедут. Пошлите им телеграмму, когда отправитесь на фронт - пусть начнут добычу урана как можно быстрее. У меня большие планы на этот металл!

Медики

3 августа. Дом министра здравоохранения, Альвы Оливэйры, в Рио-Гальегосе.
Мужчина в канареечно-жёлтом жилете нервно улыбнулся и вошёл в гостиную:
- Сеньорита Оливэйра, я рад, что смог встретиться с вами.
Министр здравоохранения ЮАР закатила глаза и мученически выдохнула, что не помешало ей поправить вязаную салфеточку на пианино:
- Сеньор Ферланд, если вы опять обсуждать проект о расширении системы здравоохранения в Республике, я повторяю - сейчас я не могу им заниматься, так как тотально не хватает людей. По указу Президента, все мои врачи, медбратья и медсестры либо заняты в госпитале в Лас-Оркетасе, либо приставлены к батальонам или к аэродрому в Нью-Доусоне. Каждый человек на счету.
- Я достану вам новых врачей. В захваченных городах есть врачи, я разыщу их и переведу к нам.
- У этих врачей есть свой дом, свои семьи, свои пациенты. Мы не можем красть врачей у их пациентов, сеньор Ферланд. Иначе чем мы лучше военных, которые крадут земли у их владельцев?
- Простите меня, сеньорита Оливэйра. Я не задумывался об этой стороне вопроса.
- Думать о вопросе со стороны врача и со стороны пациента - моя прямая обязанность. Ваша прямая обязанность сейчас - возобновить программу по привлечению иностранных специалистов в Республику. Американские и британские врачи нам очень пригодятся.
- А пригодятся ли нам инновации?
- Определенно. У вас есть предложение? Какая-нибудь новая вакцина?
- Нет, новых лекарств или вакцин у меня нет, но... Некоторое время назад, со мной связался один человек, и предложил продать Республике секрет искусственной крови.
- Искусственной крови?!
- Скорее кровезаменителей... Но по сути то же самое, и очень поможет нам облегчить ношу на плечах врачей Республики...
- Да, это определенно хорошие новости, сеньор Ферланд! Я авторизую эту сделку. Ведите этого человека ко мне как можно скорее.
- ..Но есть два важных момента. Во-первых, для того, чтобы заплатить этому человеку, а также чтобы получить первые образцы, нам потребуется привлечь средства из бюджета. Крупные средства.
- ...У нас не будет проблем с деньгами. Но зависит от второго момента.
- Ах, да, в том-то и загвоздочка, так сказать, проблема первостепенная, учитывая нынешнюю обстановку в государстве... Дело в том, что этот человек - посол Ли-Бертатума.

Безграничные

13 августа.
- Доуффе! У нас ситуация.
- Какой код? - послышалось из соседнего кабинета.
- Пурпурный код второй степени!
- Я оповещу охрану. Какой файл был утерян?
- На Амаги. Ящик альфа-шесть. Замок поврежден механически. Не больше чем два часа назад.
- Значит, вор ещё в городе. Мы его поймаем.
- В первую очередь ловите Амаги. Хотя, если это была она, она уже успела сбежать. Лучше ловите любых людей азиатской внешности. Сколько времени до аэродрома на автомобиле?
- Десять минут, соблюдая ограничение по скорости.
- До филиала "Ho-Oh Aviation"?
- Пять минут.
Джон Эйффель накинул пальто поверх серого костюма и поправил свою шляпу-федору:
- Я вернусь через час. Через пятнадцать минут у меня запланировать встреча с главдепом по бухгалтерии, к этому времени переложи все файлы оттуда. Отдашь ему файл из ящика Чарли-восемьдесят-шесть, код - тринадцать-тридцать-семь. И замени замок на ящике.
- Да, сэр. Удачи вам в погоне, сэр.
Джон рассмеялся и зашагал прочь из своего кабинета:
- Мне не нужна удача, я не собираюсь превышать!
Дверь захлопнулась, и Отто вернулся к созерцанию карты, на которой зелёная линия соединяла Нью-Доусон с Романовском...

Технари

7 августа. Пуэрто-Айсен. Штольни в шахте, где недавно ново-россияне добывали уран.
- Отлично. Здесь есть уран.
- Это потому что мы находимся в шахтах по его добыче, Уил. Было бы странно, если бы мы его здесь не нашли.
- Я имею в виду, что "белые" ещё не весь его выработали.
- Как бы они его успели выработать? Тут попросту отвратительное оборудование.
- Да не кипятитесь, мистер Хоффман! Зато оно есть, и ещё нам не придётся проводить электричество.
- Ну, это точно большой плюс. Первая приятная новость, которую я сегодня услышал. Можешь ещё чем-нибудь порадовать, Тони?
- Здесь очень хорошие штольни. Если позволите, мистер Хоффман, работа европейского уровня.
- Подтверждаю как геолог. Ходы и штольни рыли мастера своего дела.
- Хо-хо! В таком случае, джентльмены, нам нужно поблагодарить имперцев за то, что они не саботировали несущие конструкции. Приятно знать, что по другую сторону баррикад такие же люди, как и мы. Я бы никому не пожелал умереть под обвалом...
Энтони поправил каску и посветил фонарём в глубину штолен:
- Гм, если вы предполагаете, что здесь ещё остались ловушки, я лучше перепроверю ходы ещё раз.
- Тони, я не настолько глуп, чтобы лезть в яму, в которой что-то может взорваться. Наши доблестные солдаты всё здесь уже исследовали на предмет ловушек, скрытых ходов и партизан. Лучше отправим кого-нибудь ещё, чтобы он к нашему приезду через месяц перепроверил шахты на предмет более тонких нарушений.
- Да, мистер Хоффман. Как насчёт по рюмочке рома?
- Убери свою фляжку, мы на работе, Тони.
- Я тут не вижу больше работы, Уил - мы просто оставим нашего ревизора, попросим бухгалтера от Айдана, чтобы он тут провёл учёт оборудования и опять уедем, верно?
- Ну... Ты прав. Ладно. Наливай.
- Уил, ты уверен, что хочешь пить?
- Ты что, это всего лишь одна рюмка, да ещё и в праздник! Где нам праздновать появление у нас урановой шахты, если не в самой урановой шахте?
- Крепкое обоснование. Налей и мне, Тони. Отпразднуем наше великое поражение.

Интервенты

12 августа. Посольство США в Рио-Гальегосе.
Посол США поставил бутылку рома на место:
- Однако же, Стэнли, всё прошло как никогда успешно. Надо отдать мистеру Гуверу должное - он тут всё поставил на конвейер.
- Я горд, что работаю в Бюро под началом такого человека. Давно пора было принести истинный огонь Демократии в этот захолустный край.
- Но почему он так не сделал раньше?
- Полагаю, вы и сами до этого могли бы догадаться, мистер Кларк... Дело в том, что ему просто приятнее иметь дело не с местными жителями напрямую, а с посредниками. Он захватил Саву клещами из нас и "MJ OIL". Ему некуда отвертеться и в экономике, и в политике.
- Не знаю, не знаю... Уж больно он энергично читал свою речь про новообретенную Независимость ЮАР... Мне кажется, он действительно верит в том, что освободил Республику из наших пут.
- Сава - не из тех людей, которым жали бы наши путы. Он истинный американец, хоть и мексиканец.
- Аргентинец.
- Не важно. Главное - что наши с ним цели совпадают. Наши путы ему начнут жать только тогда, когда он попытается пойти против них.
- А что "MJ OIL"?
- Ультиматум мистера Гувера гарантирует их кооперацию с ними... Но я не знаю, что ещё может учудить старший МакДжестингс. Этот человек определенно опасен.
- Мы можем его ликвидировать?
- Нет. Запрещено. У МакДжестингсов высокие друзья в Конгрессе... Друзья, на которых у нас ещё нет влияния.
- Значит, это вопрос времени?
- Возможно, к тому времени, когда мы освободим путь к ликвидации Генри МакДжестингса, он уже успеет умереть от естественных причин.
- Это печально... Мне было бы гораздо спокойнее, знай я, что "MJ OIL" подчинен нашим интересам окончательно и бесповоротно.
- О, корпораты уже были подчинены нашим интересам - мы лишь гарантировали, что они будут вынуждены работать не только чтобы набить свои кошельки, но и на благо Республики. Так сказать, сделали их официальные заявления реальностью.
- Да, это как в той поговорке... "Лучший бизнес приносит пользу обществу"?
Стэн Смит кивнул:
- Абсолютно, мистер Кларк.
Томас Кларк кисло улыбнулся:
- Хах. Как приятно оказаться правым во всём.
- Ну что же... Предлагаю выпить. За Урановый век!
- За Урановый век!

Начало Уранового века ЮАР.

Заметка из Пионеро Импресс III

19 августа. Газеты.

Война с Империей - рассвет или закат?

Главный редактор "Пионеро Импресс", Гильермо Фернандез

Продолжаем уже устоявшуюся нашу традицию отвечать на наиболее интересные вопросы народа в беседах с исполняющим обязанности вице-президента Южно-Аргентинской Республики министром внутренних дел Хуаном АЛЕКСАНДРОСОМ, тем более что вопросов за последние четыре месяца накопилось действительно много.

- Сеньор Александрос, как вы прокомментируете проведенную администрацией президента Карлоса Савы оккупацию Пуэрто-Айсена и Романовска, городов Новой Российской империи?
- Как я уже не раз говорил, сеньор Сава обладает не только дальновидностью стратега, но и гибкостью тактика. После взвешивания всех вариантов дальнейшего развития действий и внешних факторов он принял решение, что мы не можем более терпеть присутствие такого государства, как тиранический режим Елизаветы Александровны Романовой, урожденной Серхио, не только на границе нашего государства, но и на исконных землях республики Аргентина. Мы сожалеем, что нам пришлось принять такое решение, но...

- Возрождение Аргентины требует жертв?
- Именно. Но мы минимизируем эти жертвы. Выбираем бескровный путь. Сокращаем потери среди гражданских. Оптимизируем управление захваченными территориями. Режим Елизаветы Романовой прискорбно неэффективен. Я видел имперские города лично, посетив их инкогнито два месяца назад. Это ужасные гнезда разбоя, разврата и разложения, нуждающиеся в введении на их территории порядка. Я видел на улицах Романовска умирающих от голода детей и умирающих от туберкулеза матерей. Они нуждаются в здравоохранении Республике, в нашей инфраструктуре, в нашем законодательстве. Коронованная особа на троне Империи ничего из этого не реализовала. В её системе даже не предусмотрен министр здравоохранения.

- Но что будет дальше?
- Спасибо вам за хороший вопрос, Гильермо. Мы собираемся произвести оккупацию городов Империи, после чего провести в каждом из них референдум и предложить им либо выбрать более эффективного правителя, либо присоединиться к нам. То, что Пуэрто-Айсен и Романовск были взяты без единого выстрела, уже само по себе доказательство того, что Елизавета Александровна Романова не справилась с самыми базовыми задачами по защите её народа от оккупантов.

- Как вы прокомментируете военные приобретения Республики?
- Урановые месторождения в Пуэрто-Айсене открывают нам путь к созданию первой электростанции в истории Южно-Аргентинской Республики. Аэродром представляет очень ограниченную ценность. Но наша сфера интересов лежит несколько дальше. Мы надеемся закрепить за Республикой хлопковые плантации в Сьерра-Гранде и "хлебную корзину" Империи в Надежде, и продвинуть границу Республики до линии от Орловска до Сьерра-Гранде.

- Собирается ли сеньор Сава вводить военное положение в Республике?
- Нет, это не соответствует стоящим перед нами на данный момент задачам. Основная масса жителей Южной Аргентины не почувствует на себе ношу войны. Такова твёрдая позиция сеньора Савы лично, и это не подлежит изменениям. Наша сила - в правде, и чем мы будем лучше Империи, если будем тиранить своих граждан под предлогом войны.

- Тем не менее, среди оппозиции уже растёт новая сила - партия пацифистов-центристов "Демократическая партия", образованная в основном из членов партии "Южный факел". Тем не менее, у них нет ни лидера, ни программы - за исключением неприятия политики Карлоса Савы.
- У них проблемы даже с названием... "Южный факел" и "Новая сила" - хорошие, громкие названия, по ним уже понятно, вокруг какой идеи они формировались. "Демократическая партия" - это не название, это описание. Там нету формирования как такового, нету единства. С другой стороны отмечу особо, что до конца президентского срока сеньора Савы ещё очень далеко. К тому моменту в этой партии, или какой-нибудь другой, уже появится сильный лидер и достойный конкурент.

- Достойный конкурент? Мне сложно представить, чтобы кто-то сейчас мог соревноваться в популярности с нашим президентом.
- Тем не менее, у нас демократический режим, и мы очень серьёзно относимся к политической конкуренции. Мы не в монархии, как, например, Новая Российская Империя, или в диктатуре, чтобы иметь одного бессменного правителя. В споре, как известно, рождается правда, и если мы, образно выражаясь, будем спорить сами с собой в пустой комнате, появится опасность стагнации, и стагнация - это упадок. Всё это понимают все в администрации сеньора Савы.

- Собирается ли сеньор Сава вводить военное положение в Республике?
- Нет, это не соответствует стоящим перед нами на данный момент задачам. Основная масса жителей Южной Аргентины не почувствует на себе ношу войны. Такова твёрдая позиция сеньора Савы лично, и это не подлежит изменениям. Наша сила - в правде, и чем мы будем лучше Империи, если будем тиранить своих граждан под предлогом войны.

- Пока что отвлечёмся от вопросов, связанных с войной и борьбой, и обратим внимание на другие государства. Например, без всякого предупреждения начавший создание народной милиции Ли-Бертатум. Что вы об этом скажете?
- Это весьма опрометчивый шаг. Народная милиция Ли-Бертатума никогда не сравнится с регулярными войсками Южно-Аргентинской Республики по эффективности. Мы в администрации президента воспринимаем активизацию Ли-Бертатума как демонстрацию силы и готовы открыто противостоять любой агрессии со стороны этой, в остальном, загадочной республики.

- А как вы прокомментируете недавно разрешенный в пользу блока демократических государств конфликт с националистами на севере континента?
- Это было лишь логическим следствием активной поддержки наших демократических партнёров с севера со стороны Южно-Аргентинской Республики. Безусловно, ключевую роль в разрешении этого конфликта сыграли действия именно нашего государства. Либерия, несмотря на свою близость с недемократическими фракциями, всё ещё пользуется необычайной популярностью в Соединенных Штатах и не посчитала нужным осуществить какую-либо помощь существеннее, чем она могла сделать, прилагая наименьшие для этого усилия.

- Раз уж зашла речь о внешней политике - как вы прокомментируете заявления Карлоса Савы в День Независимости? Неужели отныне Республика будет вести диалог с остальными государствами региона с позиции силы?
- В том монологе речь шла в первую очередь о Новой Российской империи. Мы надеемся, что наши отношения с остальными фракциями региона не будут подставлены под удар из-за видимости агрессии. Повторяю, в нашем вторжении нет агрессии, лишь желание улучшить качество жизни жителей Империи, вернув их в лоно Республики.

- Вернёмся к политике внутренней. Как вы прокомментируете решение патриотически настроенного Конгресса ЮАР продлить подписанный президентом Савой указ о повышении налогов до конца его правления, с целью увеличить военный бюджет страны и как можно скорее разрешить конфликт с Новой Российской Империей?
- Мне кажется это странным ходом, особенно учитывая то, что и сеньор Сава, и я многократно заявляли, что это была исключительно временная мера. Тем не менее, из-за ограничений в указе сеньор Сава не может ни снизить, ни повысить налоги. Мы планируем разрешить назревающие проблемы с чрезмерно высокими налогами, производя выплаты нуждающимся - пособия для ветеранов, инвалидов, стариков и многодетных семей.

- А как вы прокомментируете угон заместителем директора "Ho-Oh Aviation" Элизабет Амаги бомбардировщика с аэродрома в Нью-Доусоне?
- Насколько мне известно, решение угнать продукцию своей корпорации она приняла после того, как её уволили с должности за неподчинение начальству. К счастью для сеньориты Амаги, она украла имущество корпорации, а не Республики. Также на том бомбардировщике в соответствии со стандартами безопасности не было боеприпасов. Будем надеяться, что её не подобьют над Ли-Бертатумом, так как каждый камень, упавший за их железный занавес - это камень, о котором мы никогда больше не услышим. <Смех.> Её обязанности на данный момент исполняет представитель "Ho-Oh Aviation" в ЮАР, Риодзи Санада.

- Напомню читателям, что в марте этого года в Рио-Гальегосе, по пути в больницу в Лас-Оркетасе от красной лихорадки умер бухгалтер "MJ OIL", Игнасио Гардель. В ходе обыска его квартиры в Нью-Доусоне были обнаружены шприц, пробирка со следами содержащей возбудителей красной лихорадки жидкости и волосы, по заключению криминалистов принадлежащие Розе Кавальканти, предыдущему редактору "Пионеро Импресс". На данный момент Роза Кавальканти как подозреваемая в убийстве Игнасио Гарделя находится в розыске, и "Пионеро Импресс" принимает по телеграфу любую информацию о её возможном местонахождении. Сеньор Александрос, как вы прокомментируете ход следствия?
- Мне кажется, обсуждать ход следствия спустя две месяца после заведения уголовного дела несколько преждевременно. Моё мнение о работе правоохранительных органов сильно зависит от того, смогут ли они поймать Розу Кавальканти и привлечь её к ответственности за содеянное. Этот инцидент отбросил тень на наши отношения с иностранными компаниями, не хотелось бы дальше их усугублять неспособностью наказать убийцу сеньора Гарделя. В конце концов, какие могут быть интересы у иностранных капиталистов в нашем рынке, если мы не можем гарантировать соблюдение естественных прав человека?

- А что вы скажете о начавшемся в феврале при содействии "Dirborne Unlimited" строительстве железной дороги от Рио-Гальегоса до Пуэрто-Десеадо?
- Важность железнодорожного сообщения южных и северных городов страны нельзя переоценить. Это позволит перевозить продукты из северных портов в северные, упростит доставку больных в больницу в Лас-Оркетасе, многократно упростит перемещение по территории Южно-Аргентинской Республике. Мы все в администрации сеньора Савы рады, что смогли придти к всем необходимым соглашениям по этому вопросу с "Dirborne Unlimited", и надеемся уже в сентябре соединить Рио-Гальегос с Санта-Крусом.

- Думаю, это дало ответы на подавляющее большинство вопросов, появившихся в последние месяцы. Благодарю вас за ответы на животрепещущие вопросы. Что вы бы хотели передать налогоплательщикам Республики?
- Благодарю вас, Гильермо, за возможность прояснить некоторые принятые администрацией президента Савы решения. Я бы хотел, как всегда, обратиться к гражданам Республики и напомнить каждому из них, что он поможет нам разрешить множество важнейших вопросов, если будет следовать установленным законам. Напоследок я пожелаю читателям "Пионеро Импресс" спокойствия и благополучия даже в самые неспокойные времена.

Безопасники

Джеймс Джойс был человеком консервативным в самом аполитическом смысле. Он просто не любил перемен в своей жизни, до самых низких уровней её. Каждое утро глава департамента внутренней безопасности "MJ OIL" вставал, принимал душ, умывался, чистил зубы, брился, духарился, одевался по строго заданному алгоритму. Покупка новой пары туфель и дыра в штанах для него были одинаково неприятными задачами. Они напоминали о том, что всему в жизни рано или поздно приходит конец.

Так рано или поздно пришёл конец и его спокойной, мирной жизни в Соединенных Штатах. Президент "MJ OIL" Феликс МакДжестингс и сын Джеймса, Айдан, уговорили его уехать на юг вместе с ними. Эта перемена была самой неприятной в его жизни, даже неприятнее смерти жены от цирроза печени. И старый глава департамента внутренней безопасности предпринял все возможные шаги, чтобы об этой перемене ему никто не напоминал.

Его кабинет в точности совпадал с его кабинетом в Штатах. Его работники были привезены вместе с департаментом в новую страну. Изменения в работе департамента были минимальными, тем более что даже в Штатах он уже работал из предположения, что все рабочие - нецивилизованные свиньи, жаждущие без труда разбогатеть или нажраться и подраться. Джеймс Джойс гордился тем, что даже после смены персонала ему удалось в кратчайшие сроки превратить небольшую армию дуболомов-метисов в настоящее охранное предприятие, сохранив уровень безопасности если не выше отметки, занимаемой им в Соединенных Штатах, то хотя бы ровно на ней. Перемен не было. Весь мир преклонялся перед его машиной. Каждый человек понимал язык белой рубашки, латунного значка и резиновой дубиночки.

Но теперь Джеймс Джойс был крайне недоволен. Так как перемены наконец-то хлынули на него волной.
Теперь весь мир перевернулся вверх ногами. ФБР держали "MJ OIL" в своих цепких когтях. Формулировка "А" ультиматума Гувера - покинуть ЮАР, позволить местному правительству национализировать всё их имущество на территории Республики, расформировать трест, предстать перед судом за нарушение антимонопольного законодательства США - была всего лишь демонстрацией силы, но какой! Как хорошо, что была формулировка "В" - остаться в ЮАР и подчиняться ФБР и Карлосу Саве, и в случае выхода за границы дозволенного - возврат к формулировке "А". Но где была граница дозволенного? И как далеко смогли бы они за неё выйти? Одна крыса в Штатах их уже сдала, позволив Гуверу провести всю эту операцию. Сдаст ли их какая-нибудь крыса здесь?
И одна такая потенциальная крыса у него была на виду. Человек, который в своё время предал компанию Флориана Хоффмана и Уилбура Гордона, передав копии их технических файлов и бухгалтерских бумаг в распоряжение "MJ OIL". Человек, тогда бывший всего лишь маленькой, меланхоличной фигуркой, склонившейся над контрольно-кассовой машиной в недрах главного офиса компании. Человек, ныне игравший роль улыбчивого и с оптимизмом смотревшего в будущее политика и министра, Хуана Александроса.
Александр Джонсон.

https://www.youtube.com/watch?v=ayGkA-vxrMc

21 августа. Санта-Крус.
- Алекс, - сказал подошедшему мужчине Джойс, начав помешивать чай в чашке.
- Мистер Джонс, - сел подошедший за столик, снимая аккуратную федору с синей лентой.
Мужчины встретились инкогнито в небольшом кафе в Санта-Крус. В таких ситуациях Джеймс Джойс становился Аланом Джонсом, а Хуан Александрос возвращал себе своё имя. Прибыли в это место в строжайшей секретности: кому, как не бывшему агенту ФБР, Джеймсу Джойсу, знать, как ловят контр-разведчики. Знал о высоких стандартах РБРиК ЮАР и Алекс.
- Вы по поводу свежего выпуска "Пионеро Импресс"? Мистеру МакДжестингсу что-то не понравилось?
Только на таких встречах, или в гордом одиночестве, Джонсон позволял своей харизматичной маске упасть и дать его извечной меланхолии всплыть на поверхность. Он не изменился ни на йоту за прошедшие годы. Всё такой же грустный маленький человек. Джеймс даже взгрустнул: даже Феликс МакДжестингс не смог сделать этого человека по-настоящему счастливым. Будто у некоторых печаль в крови.
- Нет. Всё замечательно написано. Я по поводу новых перестановок с ФБР.
- Федералы?
Алекс потёр бровь и вздохнул:
- Да, об этом уже хотел поговорить я...
- В чём дело, Алекс? Что-то стряслось?
- Да. Они знают, что я - ваш агент.
Джеймс закончил наконец-то мешать чай и отложил ложечку. Алекс продолжил:
- Я не знаю, как я прокололся. Но недавно ко мне заходил этот агент Смит, и предложил перейти на их сторону. Чтобы Хуан Александрос отныне поддерживал перед Карлосом Савой только его интересы и интересы посольства.
- И что ты ему ответил?
- Я отказался.
- Молодец. Ты бы не смог говорить Карлосу одно, а послам докладывать другое. Они слишком тесно сейчас связаны.
- В том-то и дело... Я боюсь, что теряю влияние в кабинете министров.
- Скорее всего, Смит и Кларк уже работают над тем, чтобы тебя убрать с поста министра внутренних дел. Или хотя бы передать полномочия вице-президента кому-нибудь другому. Скорее всего, Домингезу. Этот оборотень в погонях...
- Мы не можем ни о чём договориться с Домингезом. Он гнёт палку только в свою сторону. Искренне верит, что без войны Республика будет уничтожена.
- Домингез - фанатик. Он не знает, что такое война. Никогда не видел её.
Джеймс стиснул ручку чашки так, что казалось, она вот-вот треснет:
- Я потерял брата в Первой Мировой и сына во Второй Мировой. Теперь он хочет развязать маленькую и победоносную войну для ЮАР, которая может вызвать новую Мировую, лишь для того, чтобы подвигать солдатиков по карте и послушать взрывы бомб.
Настало время Джеймсу грустить. По щеке скатилась одинокая слеза.
- Не дай этому ублюдку победить, Алекс. Дерись за Карлоса. Дерись за мир.
- Именно поэтому я никогда не предам вас, мистер Джонс.
Джеймс не мог вспомнить, когда Алекс в последний раз улыбался. Тем не менее, вот он, перед ним, улыбался - слабо, но уверенно:
- Я вас не подведу, и гарантирую безопасность для “MJ OIL”.

Дирборнцы

13 августа.
- Отто! У нас ситуация!
- Какой код, мистер Эйффель? - послышалось из соседнего кабинета.
- Оранжевый код третьей степени!
- Я оповещу охрану. Какой файл был утерян?
- На Амаги. Ящик браво-восемь. Замок поврежден механически. Не больше чем два часа назад.
- Значит, вор ещё в городе. Мы его поймаем.
- В первую очередь ловите Амаги. Хотя, если это была она, она уже успела сбежать. Лучше ловите любых людей азиатской внешности. Сколько времени до аэродрома на автомобиле?
- Десять минут, соблюдая ограничение по скорости.
- До филиала "Ho-Oh Aviation"?
- Пять минут.
Джон Эйффель накинул пальто поверх серого костюма и поправил свою шляпу-федору:
- Я вернусь через час. Через пятнадцать минут у меня запланировать встреча с главдепом по бухгалтерии, к этому времени переложи все файлы оттуда. Отдашь ему файл из ящика Чарли-восемьдесят-шесть, код - тринадцать-тридцать-семь. И замени замок на ящике.
- Да, сэр. Удачи вам в погоне, сэр.
Джон рассмеялся и зашагал прочь из своего кабинета:
- Мне не нужна удача, я не собираюсь превышать!
Дверь захлопнулась, и Отто вернулся к созерцанию карты, на которой красная линия соединяла Нью-Доусон с Романовском...

Авиаторша

15 августа. Нью-Доусон.
Элизабет Амаги бодро шла по аэродрому, даже слишком бодро, до арендованной "Ho-Oh Aviation" у министерства обороны ЮАР полосы, на которой стоял новенький бомбардировщик - B-29 "Superfortress", самое настоящее произведение искусства, сошедшее с японского конвейера. Разве что для полноты картины ему не хватало бомб - но ей и не нужны были бомбы. Ей нужно было только топливо, и по её особому распоряжению топливо в бомбардировщике было, с некоторым риском для безопасности остальной базы, конечно, но зато запустить его могла только она - Элизабет Амаги, заместитель директора "Ho-Oh Aviation". Даже если она им больше не являлась.

Женщина забралась, с определенным трудом, в кабину бомбардировщика и небрежно положила увесистую папку с подписью "Ф.Хоффман" - чёрт бы побрал этого любителя обманных манёвров - вниз, под ноги. Потом - крепко затянула ремни безопасности и привычными движениями начала последовательность действий по запуску двигателя. А потом... Засмеялась.

Если бы она знала, насколько просто обокрасть агента Разведывательного управления Госдепартамента и уйти безнаказанной, она бы это сделала давным-давно! Так ей надоели окружавшее её лицемерие, алчность и коварство. Так надоел ей её начальник, продававший самые совершенные орудия убийства и говоривший о своей гордости за свою компанию, когда, по сути, управляла компанией всегда призрачная рука МакДжестингсов - пусть и через неё. Так надоела ей Южная Аргентина со своими холодным климатом, диким народом и полным отсутствием электричества. Так надоел ей этот Карлос Сава, который за громкими речами прятал неприкрытый призыв к войне. Так надоели ей МакДжестингсы, которые хотели мира, но в итоге ничего не сделали, чтобы остановить войну! Когда-то она прилетела сюда, чтобы помочь тут создать демократию - но в итоге они создали диктатуру. Ну что же, эта крыса бежит с корабля раньше остальных, так как она была умнее. Она знала, чем заканчивают диктаторы.

Бомбардировщик начал медленно разгоняться по взлётной полосе. Она оповестила военных на базе о своём взлёте заранее. Это будет как обычный тестировочный полёт. Проверка определенной функции самолёта. Разумеется, Амаги проверила каждую функцию этого бомбардировщика заранее, и много раз. Она с самого начала знала, что улетит на нём.

Она давно хотела выбраться из этой системы. Сбежать, оставив при себе всё то, что она заработала честным трудом - и даже немного больше. Но мешали сомнения, мешало то, что Эйффель хранил грязь на абсолютно всех в структуре "MJ OIL" - не столько из личных соображений, сколько по профессиональной привычке. Но теперь все данные о ней были стёрты из его базы. Они лежали тут, рядом с ней.

Тридцатиметровая металлическая птица взлетела ввысь. Амаги никогда не чувствовала себя такой свободной, как сейчас. Свободной от условностей, от политики, от чужих ожиданий.

Она улетит туда, где её не найдут ни ужасы войны, ни страхи бедности - в Соединенные Штаты. Там для этого В-29 уже нашёлся покупатель из Пентагона. Эта боевая машина стоила много денег, очень много денег. Она стала в два раза богаче, чем была вчера, всего лишь украв её у своей компании. И плевать, что подумают в Японии, что скажут в ЮАР, что они сделают - к тому времени она уже сменит имя, лицо, прошлое. И никто больше не сможет её поймать. Кроме, быть может, ФБР - но она, в отличие от некоторых, будет платить свои налоги исправно.

Осталось лишь продержаться до Калифорнии.

Крючкотворцы

20 августа. Нью-Доусон.
Айдан Джойс закончил делать подсчёты и, отложив карандаш, протянул исписанный бланк своей гостье:
- И, в итоге, мы потеряли... Вот столько денег из-за дурацкой выходки Амаги. К счастью, ей хватило интеллекта облететь большинство наших соседей стороной. Быть может, она даже достигла Штатов.
- Столько? Мы уже через два месяца отобьём убытки.
- А если решит украсть у нас бомбардировщик кто-нибудь другой, Велма?
Глава юридического департамента флегматично посмотрела в окно:
- Во-первых, Тороноги и Домингез учли этот просчёт, и больше никто не имеет права держать бомбардировщики на аэродроме заправленными, вне зависимости от того, принадлежат они им или нет. Во-вторых, мы их сможем засудить.
- Вот как мы, например, засудим Амаги? Она скрылась. Исчезла с лица земли.
- Ну, я думаю, раз уж мы попали в сеть мистера Гувера, то можем попросить его... Об определенной услуге, - Велма Норрингтон улыбнулась: - Как партнёр партнёра.

Отец и сын

25 августа. Нью-Доусон. Двенадцатый этаж "MJ Tower".
- О чём думаешь, сынок?
Феликс обернулся от висевшей на доске в его кабинете карты Аргентины и слабо улыбнулся отцу, негромко постукивающему своей тростью по мягкому ковру:
- О нашем следующем шаге. Карлос уже передал месторождения урана в захваченном Пуэрто-Айсене в наше распоряжение так же, как отдал месторождения золота Мендоза. Но он так далеко от наших остальных комплексов, и Флориан с Уилбуром и Тони, если они им займутся, будут вынуждены перелопатить свой рабочий распорядок - это же постоянно летать из Нью-Доусона в Романовск и обратно, в лучшем случае. И Карлос предложил разрушить аэродром в Романовске!
Генри пожал плечами:
- Разумно. Зачем ему их аэродром, когда есть наш?
- Как думаешь, настало время создать новую дочернюю компанию, и передать ей это месторождение?
- Да, это точно упростит вопросы логистики. Но мы не в Америке. Здесь почти некому доверить такое предприятие. Или у тебя уже есть кандидат?
- Есть. Я думаю отдать это месторождение Айдану и дяде Джиму. Айдану это удобно, у него под боком и ферма, и коттедж. Дяде Джиму, как бывшему агенту ФБР, будет проще иметь дело с военными.
Недолгая пауза. Потом Генри сказал:
- Но кого мы тогда займём бухгалтерией и внутренней безопасностью?
- Я думаю, будет лучше, если они выберут себе замену сами.
Генри улыбнулся:
- Никак не могу привыкнуть к тому, что мы можем кому-то доверять как себе.
- Тем не менее, это число определенно сокращается.
- Не то слово... Нам нужно остановить это сокращение, пока ещё не слишком поздно. Знаешь, Феликс, я тут подумал - сейчас самое время написать новое письмо Винни.

Аргентина

https://www.youtube.com/watch?v=fY6ONtpCahk

Вечером 28 августа 1955 года правительство Южно-Аргентинской Республики завершило свой тайный переезд из Рио-Гальегоса в Нью-Доусон, где заняло расположившееся по ту сторону от входа в небоскреб "MJ Tower" пятиэтажное здание мэрии города, по требованию президента Карлоса Савы оборудованное генератором электричества и дополненное небольшой радиоточкой для сообщения с фронтом. Таким образом, правительство серьёзно усилило свои позиции, переместившись в самый удаленный населенный пункт Республики, ближе к аэродрому и самой крупной золотой шахте в Республике... А так же поближе к верхушке "MJ OIL". Разумеется, вслед за ними переместилось и посольство США, так же тайно. Послы Аллирии и Ли-Бертатума о переезде оповещены не были.

На втором этаже "MJ Tower", в конференц-зале, началось двоякое торжество: хоть внешне все собравшиеся и задушевно праздновали успехи Вооруженных Сил ЮАР на северном фронте, правители ЮАР скромно праздновали свою победу в борьбе за будущее Республики, а верхушка "MJ OIL" тихо оплакивала своё поражение. Конечно же, внешне ни та, ни другая сторона не подавала даже малейшего намёка о своих истинных эмоциях. Несмотря на всё, никто не хотел испортить кому-либо праздник, тем более что торжество было весьма затратным как по времени, так и по ресурсам.

Все собравшиеся оделись в приличные серые и чёрные костюмы, от которых несло табаком и мужским одеколоном, и собрались за тремя образовавшими подкову прямыми столами, с белоснежными скатертями и дорогой утварью из алюминия и фарфора. Ярко светили на стенах электрические лампы, а грамофон воспроизводил с пластинки приятную на слух песню (а именно, "I don't want to set the world on fire" от "Ink Spots", весьма иронично подчёркивавшая раздел между двумя группами).

С левой стороны внутренней части подковы собрались правители ЮАР: президент Карлос Сава (в строгом клетчатом галстуке и новых круглых очках), исполняющий обязанности вице-президента министр внутренних дел Хуан Александрос (как всегда улыбчивый, хоть и слегка фальшивя при ответах на вопросы), министр обороны Йорге Домингез (спокойный и довольный), его заместитель и предшественник Педро Перейра (неспокойный и недовольный), министр здравоохранения Альва Оливэйра (ушедшая в себя и внимательно изучавшая пищу), директор РБРиК ЮАР Антонио Хлорес (непроницаемый и больше напоминавший предмет мебели), новый главный врач госпиталя в Лас-Оркетасе, Энрике Долорез (ориентирующийся в происходящем с некоторым трудом), главный редактор "Пионеро Импресс", Гильермо Фернандез (уже уверенно ориентирующийся в происходящем), генерал авиации ЮАР, Андре Зивьера (радующийся повышению и подвыпивший больше обычного), а также посол США Томас Кларк (активный и хохочущий) и военный атташе при посольстве США, Стэнли Смит (пассивный и настороженный).

С правой стороны внутренней части подковы собрались те, кто теперь не входил в элиту: президент "MJ OIL", Феликс МакДжестингс (уже начавший приходить в себя), вице-президент "MJ OIL" Генри МакДжестингс (даже не выходивший из себя) и главы департаментов "MJ OIL": Флориан Хоффман, глава промышленно-технического департамента (несколько успокоился, отправил свою семью обратно в Штаты, от еды отказывается из принципа), глава бухгалтерского департамента Айдан Джойс (пережил лёгкий нервный срыв после недавнего конфликта с Стэнли Смитом и до сих пор не совсем оправился, ест медленно и неуверенно), глава департамента юстиции Велма Норрингтон (тратит на духи уже гораздо меньше, и не знает, какие законы повторять дальше, ест аккуратно), и, наконец, глава департамента внутренней безопасности Джеймс Джойс (старается не пересекаться взглядом с Стэнли Смитом, ест осторожно). Далее сидели ведущий инженер "MJ OIL" Энтони О'Хара (оправившийся после утери образца B-29 "Superfortress", который ему так и не удалось изучить поближе, тем не менее, ел оживленно, но от выпивки отказывался наотрез) и ведущий геолог "MJ OIL" Уилбур Гордон (существенно более довольный, ел размеренно). Месо Элизабет Амаги занял Риодзи Санада, молодой человек в слишком большом для него сером костюме, весьма серьёзный и осторожный. На самом конце стола сидели Джон Эйффель (уставший и помятый) и Отто Доуффе (не устающий из принципа), активно обсуждавшие развитие железнодорожной сети в ЮАР, и Марсель Ферланд (опасливо бросавший взгляды в сторону Йорге Домингеза и Альвы Оливэйры, будто выбирал, какое зло страшнее).

Снаружи подковы собрались лучшие и высшие работники министерств ЮАР и департаментов корпораций, которых мы перечислять не будем, так как было их очень много и как до этого вечера, так и после этого вечера особенного влияния на взаимодействие всех этих крупных структур они не приобрели - всё решали сверх-люди, уберменши, лидеры ЮАР и корпораций, собравшиеся теперь спиной к спине внутри подковы и не торопившиеся налаживать меж собой контакт.

Собственно ужин был выше всяких похвал. Работали над ним личный шеф-повар президента и команда из двенадцати поваров, и состоял он из множеста блюд, среди которых были: андалусский суп с чесноком на оливковом масле; салат из варёного оранжевого и красного лука с оливковым маслом и лимонным соком; аргентинские эмпанадас с томатным соусом и тунцом; салат из тушеных картофеля и моркови с сельдереем, французскими бобами и яичным соусом; закуски из крабового мяса в аккуратных печёных чашечках с майонезом, лаймом и чёрным перцем; устрицы с чесноком, шафраном и зелёным перцем в оливковом мсле; фаршированная овощами и зеленью нога ягнёнка, тушеная в красном вине; свиные ребрышки жареные с розмарином и измельченным тмином; паэлья из морепродуктов с томатами и жареным картофелем; маринованный в меду с уксусом имбирь; эскаливада с лимоном и петрушкой; печенье с яблочным джемом; банановый хлеб; и, наконец, гвоздь десертной программы - пирог с ананасом. Всё это подавалось с нежным белым и чёрным хлебом, красным и белым вином, шампанским, водкой, ромом, зелёным и чёрным чаем, мёдом, солью и перцем.

Наконец, ужин подошёл к концу, беседы затихли, и гости разошлись, в целом довольные тем, как всё прошло. Это собрание было лишь первым шагом к примирению двух столкнувшихся на почве развязанной ЮАР войны сторон, первым шагом из множества других шагов на долгом пути к окончательному разрешению вопроса о войне. Когда-нибудь этой ране было суждено оказаться залеченной, тем или иным образом - будь то компромисс между двумя сторонами или полное поражение одной из них с последующей ампутацией соответствующей части души ЮАР, - но это было явно нескоро.

Последним покинул зал собраний Феликс МакДжестингс. Отдав уборщикам последние указания по ликвидации последствий банкета, он облачился в белый костюм и шляпу-федору и, взяв на всякий случай зонт, отправился гулять по полуночным улицам Нью-Доусона - города, который построил сам Феликс. Спустившись на комфортабельном, оформленном панелями из березы и латунными решетками лифте на первый этаж "MJ Tower", он вышел в большой холл с тёмным мраморным полом, прошел меж белоснежных колонн и покинул свой небоскрёб через вращающуюся стеклянную дверь в кромешную тьму, ту самую, в которую всего восемь месяцев назад смотрел Тони О'Хара.

https://www.youtube.com/watch?v=o3CPk56BOOM

Снаружи, в полутьме устремленно пронзающий небеса, сияющий мириадами огней "MJ Tower" казался на фоне тёмного, индустриального, неказистого комплекса бетонных построек Нью-Доусона настоящей башней волшебника: как в недавно вышедшем в Соединенных Штатах "Властелине колец" Ортханк был осью, на которой вращалось построенное Саруманом индустриальное колесо великой крепости Изенгард, так и "MJ Tower" был осью Нью-Доусона, задуманного Феликсом МакДжестингсом. Но только если Саруман был белым волшебником, предавшим ради своих амбиций само человечество, Феликс МакДжестингс был кудесником в белом костюме, амбиции которого служили самому человечеству. К сожалению, эту параллель сам Феликс не мог заметить, так как не интересовался сказками, а больше предпочитал научную фантастику. И видел он себя человеком в чудесных белых штанах, который дарил людям великолепные подарки, которые они не до конца понимали.

Парк Нью-Доусона был первым его подарком Южной Аргентине. Это был замечательный парк. Куда не посмотри - ровные ряды стройных берёз, подпитываемые электрическим генератором в подвале "MJ Tower" фонари, лакированные скамейки и аккуратные асфальтовые дорожки. При виде всего этого здесь, в стране "третьего мира", так далеко от индустриальных стран у каждого, и тем более у Феликса, захватывало дух. Настоящее зелёное сердце Нью-Доусона, которым Феликс по-своему гордился, в отличие от стремившегося сжечь Фангорн Сарумана. Кусочек рая, в который рано или поздно должна была преобразиться вся Республика.

Пятиэтажное здание мэрии Нью-Доусона, возвышенное и задумчивое, серым изгибом обнимало дугу парка. После переезда правительства в Нью-Доусон оно опустело и стало для Феликса чужим, инородным. Ни одно из его окон не горело светом. Здесь ещё не началась активная работа. Ещё только предстоит здесь собраться Конгрессу ЮАР. Ещё пройдут тут встречи кабинета министров. Феликс знал, что это здание ещё раз станет для него своим, родным. Всё только впереди.

Потом Феликс вышел на тёмные улицы жилых районов, прямые, просторные, тихие и вблизи не такие уж и неуклюжие. Здесь нельзя было встретить ни души - все жильцы уже в своих квартирах. Изредка президент "MJ OIL" видел у аккуратных тротуаров легковые машины, в основном, принадлежавшие либо переехавшим вместе с правительством ЮАР в город чиновникам, либо "белым воротничкам" корпоратов. В некоторых окнах ещё горел свет керосиновой лампы, и этот свет, пробиваясь сквозь занавески, падал на асфальт, образуя редкие яркие пятна света в море тьмы. Феликс про себя отметил - скоро так их пятен должно стать куда больше.

Затем миллионер вышел к аэродрому, находившемуся на серьёзном отдалении от границы Нью-Доусона. Обширная, просторная, освещенная фонарями площадь с так и не законченной заготовкой под отель. На ней - ряды бомбардировщиков, по периметру идут часовые. Один из них окликнул человека в белом костюме, и он ответил на вопрос, а потом Феликс с печалью посмотрел на то, что должно было стать аэропортом, повернулся и ушёл, оставив железный кулак военной мощи ЮАР, который он сам ей и подарил, позади.

Дальше он посетил горнодобывающий комплекс. Охранники пропустили президента корпорации в остановившееся на ночь промышленное сердце Нью-Доусона. Здесь не было слышно стука, рёва, шипения. Не потели рабочие. Не гремели машины. Не дымила плавильня. Но именно из этого места выросли все остальные. Именно из недр острова его корпорация извлекала богатства, которые позволили сотворить всё, что перед ним простиралось.

Последней Феликс МакДжестингс посетил гавань. Здесь также было пусто - лишь одинокий катер береговой охраны качался у пирса, и изредка его капитан прохаживался по нему, чтобы размять ноги. Было пусто и меж складских зданий, за исключением производивших свой регулярный обход периметра охранников "MJ OIL" в белоснежных рубашках и чёрных кепочках, потрясывавших дубиночками и свистками на бечёвках.

После этого Феликс МакДжестингс, горько удовлетворенный видом своего царства, отправился назад, в длинный путь к уже далеко не так сиявшему небоскребу "MJ Tower". Но, по счастью, к этому времени уже постепенно начало светать.

Это было сырое и холодное утреннее утро, и рассвет был не так хорош, как хотелось бы, но Феликс был сыт, хоть и слегка устал, и продолжил свой путь с новым рвением, с интересом изучая, как тьма покидает его город, постепенно освобождая от своей хватки каждую улицу и каждый дом в Нью-Доусоне. Тем не менее, с уходом тьмы пришёл туман - светлый, непроницаемый и холодный. Туман неизвестности.

Кое-где начали открываться окна. Начали выходить на улицы сонные домохозяйки. Начали готовить завтраки. Скоро на тротуары начали путь к шахтам ровные ряды шахтёров "MJ OIL" в униформах - чёрно-жёлтых комбинезонах и жёлтых касках. За ними - белые воротнички: бухгалтеры, охранники, юристы. В эти шеренги вклинивались и продавцы, уборщики, менеджеры, а теперь ещё и чиновники. Лишь изредка по улицам проезжали автомобили, и в основном их переходили свободно. Феликса узнавали и почтительно уступали ему дорогу. Но всё это до него доходило будто издалека. После бессонной ночи Феликс наблюдал за всем происходящим вокруг как со дна колодца. Эта новая перспектива дополнила картину мира президента "MJ OIL". Теперь абсолютно всё казалось странным и необычным.

Наконец, чувствуя уже слабость в ногах и пустоту в голове, магнат достиг парка и, пройдя по аллее достаточно далеко, чтобы туман скрыл постепенно разогреваемый мирской суетой город, сел на скамейку и посмотрел наверх, в небо - холодное, белое, похожее чем-то на смесь молока и ваты и куда менее пугающее, чем тьма, в которую он ступил семь часов назад. Эта мягкая, но холодная неизвестность влекла его вперёд, подобно подушке. Но это было ловушкой. Нельзя было поддаваться усталости. Нельзя было сдаваться.

Его уставший, измотанный разум с всё большим и большим трудом подводил итоги прошедшего года и громких недавних событий. Резкое усиление авиации Либерии. Набор милиции в Ли-Бертатуме. Первая встреча с главой РБРиК. Дорожание нефти в Штатах. Переезд администрации президента и Конгресса в Нью-Доусон.

Феликс начал задавать себе вопросы. Что дальше случится с Республикой? Позволит ли Домингез им когда-нибудь достроить аэропорт? Какой соус был у эмпанадас во время обеда? Что сейчас может думать каждый его ближайший партнёр? Умрёт ли он через неделю под вражескими бомбами? Как далеко он сейчас от "MJ Tower"? Может его кто-нибудь донести туда? И почему Элла Фицджеральд и “The Inkspots” начали петь у него в голове “Into each life some rain must fall”?

https://www.youtube.com/watch?v=PJ9IaplRrm4

Его усталый разум с всё большим и большим трудом подводил итоги прошедшего года и недавних событий. Резкое усиление авиации Либерии. Набор милиции в Ли-Бертатуме. Дорожание нефти. Переезд администрации президента и Конгресса в Нью-Доусон. Первая его встреча с главой РБРиК. Письмо Винни.

Постепенно разум Феликса МакДжестингса начал делиться на отдельные части, говорившие сначала в унисон, а потом начавшие спорить меж собой. В борьбе они делились дальше, сначала на потоки, потом на нити. Каждая отдельная мысль в его голове проносилась подобно улитке, мерно ползшей по канату. Тем не менее, в недостатке сна миллионер нашёл какую-то особую правду, за которую всё пытался, пытался ухватиться, вот-вот, ещё чуть-чуть, и его новая перспектива даст ответ на его вопросы...

- Мистер МакДжестингс?

Феликс повернул голову. Напротив стоял, положив руки в глубокие карманы брюк, смуглый и темноглазый мужчина в плохо сидевшем на нём белом костюме. Феликс улыбнулся и произнес на английском:
- А, мистер Смирнов. Как вас занесло так далеко от Империи?
Мужчина ответил на английском с непередаваемо русским акцентом:
- Война.
- Война... Присаживайтесь.
Смирнов сел. Феликс устало посмотрел на березу за ним отекшими глазами и потёр руки:
- Я слышал, вы неплохо сработались с Бюро Разведки.
- Пожалуй. Жаль, что я в итоге не выполнил свою главную миссию.
- Отчего же? То, что вы сделали в Империи, принесло нам некоторую прибыль... В конце концов, вы сделали то, чего я не мог добиться сам после продолжительных переговоров.
- Я искренне хотел видеть Империю союзницей Республики.
Феликс проворчал и достал портсигар:
- Я бы хотел сперва увидеть в Империи достойную союзницу Республики.
- Вы рассуждаете как нынешняя власть.
- Возможно, - задумчиво протянул магнат, предлагая сигару Смирнову. Тот мрачно посмотрел на неё и, вздохнув, принял предложение:
- Мы всё-таки проиграли, верно?
- План создать дочерние компании "MJ OIL" в каждом государстве региона был изначально... Исключительно рискованным. Здесь некого винить. Не кори себя.
- Нет, я имею в виду... Республика в целом. Мы теперь не мирные. Мы теперь агрессоры.
- Может быть. Я не знаю, что сейчас делает Ли-Бертатум. Или как обстоят дела у Либерии с Аллирией.
Смирнов зажёг сигару и, затянувшись, выдохнул струю дыма, сливавшуюся с окружавшим их туманом в единое целое:
- Никто не знает, что сейчас делает Ли-Бертатум.
- Это верно. Иногда я даже грущу, что выбрал Республику, а не Империю. Мне жутко близок социализм.
- Опасные мысли, мистер МакДжестингс.
- Скорее всего. Все эти идеи - они сильно раньше нашего времени, мистер Смирнов. Мир к ним не готов.
- В Либерии мы бы увидели только пропаганду и ложь. В стане красных мы бы увидели статистику и грязь. Не готов не мир, не готовы сами люди.
- Да, вы предугадываете мои слова... Ещё не было на Земле социализма, построенного без единой жертвы. Я пытался создать нечто своё, сделать корпорацию государством, а государство корпорацией, национализировать частное и приватизировать национальное, слив всё это в новую переходную стадию между реальным и фантастическим... Но потерпел поражение. Нового феодализма со мной в качестве образца феодала не получилось. Экономическая власть потерпела поражение в борьбе с властью политической.
- Это прекрасная теория, мистер МакДжестингс, но ей тоже ещё только предстоит затвердеть.
- Когда она затвердеет, мистер Смирнов, она будет уже не фундаментом, а потолком. Как институты рабства, феодализма, церкви и монополий в своё время. Корпорации, что рождаются сейчас, рано или поздно тоже станут оковами на руках человечества, преградой для прогресса.
- К тому времени будет уже ясно, каким инструментом разбить эти оковы.
- И из осколков этого инструмента призрачная рука общества создаст им ещё более хитроумную замену. Но когда, наконец, наступят утопия и коммунизм?
- Они - идеал, к которому человечество будет идти вечно и никогда не придёт.
- Я надеюсь, что вы ошибаетесь.
- Я уверен, что вы ошибаетесь. Идеальный мир не стоит и ломаного гроша. Борьба заложена в саму человеческую природу. Общество само всегда создаст для себя оковы.
- Бесконечность достижима, мистер Смирнов. Мы дойдём туда, рано или поздно.
- Но к чему мы пришли здесь и сейчас?
Феликс, разгладив белую брючину, душераздирающе зевнул и спросил:
- Что-нибудь интересное удалось поймать, пока вы бежали из страны?
- Я убил Хорна.
Миллионер доходил до этого некоторое время. Потом, когда эхо в его голове утихло, он вздохнул:
- Зачем вся эта лишняя драма?
Смирнов с каменным лицом прошептал:
- Никакой драмы. Хорн встретил меня в кафе на вокзале в Сьерра-Гранде. Мы узнали друг друга. Он попытался меня задушить удавкой. Я неудачно попал по сонной артерии. Когда прибыли врачи, он был мёртв.
- Одним хвостом меньше.
- Пожалуй.
Пауза. Смирнов продолжал мерно пускать струи табачного дыма куда-то в белую неизвестность. Феликс убрал портсигар обратно во внутренний карман пиджака. Он наконец-то заметил, что где-то потерял зонт. Должно быть, у аэродрома.
- Скучно, - пробормотал магнат, и это глубокое уныние передалось и Смирнову:
- Мы сделали всё, что могли.
- Но против кого нам драться теперь? Против наших близких? Друзей? Партнёров?
- Может, мы уже победили в драке. Откуда нам знать.
- Я не вижу здесь простой победы.
- Вы больше стратег, чем я, мистер МакДжестингс.
Смирнов сделал ещё одну затяжку, а Феликс устало улыбнулся:
- Но это того стоило.
Смирнов немного подумал, а потом кивнул:
- Однозначно.
- Что вы думаете делать дальше?
- Уйти. Покинуть ЮАР, и "MJ OIL". Может, навсегда.
- Останьтесь. Всегда есть что сделать ещё.
- Это всё - не то, чем я хочу заниматься, мистер МакДжестингс. Я не чувствую этот выбор единственно правильным. Это мне не понятно. И не соответствует моим целям.
- Что именно - это?
- Это сложно объяснить, - затянулся Смирнов: - Но я чувствую приближение осознания этого.
- И как скоро?
Недолгая пауза. Затяжка, дым, неизвестность. Наконец, ответ:
- Боюсь, это случится позже, чем я уйду.
- Не торопитесь.
- Не могу. Меня уже несёт, прочь, прочь, прочь.
- Несёт... Ну что же, держать мне вас нечем. Мою благодарность за ваши услуги вы уже получили.
- Я надеюсь только, что мои услуги не уничтожат мою жизнь.
- Не уничтожат. Вы свободный человек, и у вас всё ещё только впереди. Вы найдёте выход.
- Вы оптимист.
- Это Тони оптимист. Я - реалист. И я говорю, что выход есть всегда.
- Я готов принять не каждый выход.
- Снизьте стандарты. Расслабьтесь. Радуйтесь жизни.
Смирнов улыбнулся и выбросил окурок в мусорную урну рядом со скамейкой:
- Давно пора бросить.
- Бросайте.
- И брошу. Нужно что-то менять.
- Попробуйте что-то новое.
- Может, скоро. Если выживу. А пока наслаждайтесь полной свободой, мистер МакДжестингс. Упивайтесь ею, пока ещё способны. Я знаю, вам это нравится.
И с оглушительным хлопком мистер Смирнов ушёл в туман, постепенно растворился в нём, как будто его и не было вовсе, и исчез в неизвестности.

Уставший, измотанный разум Феликса с всё большим и большим трудом подводил итоги прошедшего года и громких недавних событий. Резкое усиление авиации Либерии. Набор милиции в Ли-Бертатуме. Первая встреча с главой РБРиК. Дорожание нефти в Штатах. Переезд администрации президента и Конгресса в Нью-Доусон.

Феликс начал задавать себе вопросы. Что дальше случится с Республикой? Позволит ли Домингез им когда-нибудь достроить аэропорт? Какой соус был у эмпанадас во время обеда? Что сейчас может думать каждый его ближайший партнёр? Умрёт ли он через неделю под вражескими бомбами? Как далеко он сейчас от "MJ Tower"? Может его кто-нибудь донести туда? И почему Элла Фицджеральд и “The Inkspots” начали петь у него в голове “Into each life some rain must fall”?

Феликс МакДжестингс открыл глаза и обнаружил себя в ослепительно зелёном парке под голубым небом. Рядом с ним задумчиво изучал его лицо его отец:
- А, ты проснулся.
- Что случилось?
Генри погладил густую бороду:
- В этой ситуации, сынок, я должен спросить это у тебя.
- Я совершил ночную прогулку... И, видимо, не рассчитал усилий.
Феликс повернул голову и взглянул на ставшую теперь ясно видной "MJ Tower":
- Моя крепость была так близко... Но как вы меня нашли?
- Какой-то прохожий оповестил охрану, и с тобой посидел патрульный. Я его сменил на дозоре минут пятнадцать назад.

Феликс встал и посмотрел в урну: на дне её лежал окурок сигары. Он достал свой портсигар: недоставало одной такой. Значит, не сон.

Но теперь с него как будто сняли проклятье. После длительного, тревожного кошмара Феликс пробудился. Вложенные в Республику спокойствие и оптимизм вернулись к нему в утроенном размере.

Он создал всё это. Он наблюдал своё царство в действии. Он шёл до последнего, и достиг таких высот, каких не мог достичь больше никто. И плевать, что он не достиг своей окончательной цели, и, быть может, не достигнет. Он рискнул, сыграл - и проиграл. Битву, в лучшем случае. Но война была ещё только впереди.

Феликс грустно улыбнулся - так ли сильно различались демократы, монархисты, фашисты, социалисты, анархисты? Ведь все они были равны. Они были людьми в белом тумане, людьми, которые мечтают найти источник света в нём, но не знают, куда идти - и, тем не менее, идут, надеясь достичь цели.

Республика научила его горькому уроку - различать людей следовало не по их идеологии, не по их маске, а по их реальности. Карлос Сава с самого начала и до самого конца был диктатором. И никакие демократические ценности бы его не исправили. И никак не виноваты были во всём этом Гувер, или Кларк, или Смит. Они были лишь поводом, а истинная причина для войны назрела уже очень, очень давно.

Война порождает войну, насилие порождает насилие, агрессия порождает агрессию, страх порождает страх. Всё чуждое человек отвергает, отталкивает в надежде обезопасить себя и близких. И именно поэтому Аргентина была обречена. Обречена до тех пор, пока кто-то не пришёл бы и не объединил её, стерев с лица земли границы между её осколками, уничтожив водоразделы между океанами коммунистов, демократов, анархистов, монархистов и националистов. И только демократы, только демократы, приверженцы свободы слова, вероисповедания, многопартийной системы могут это сделать. Но кто в Аргентине демократ? Как оказалось, в Республике нет ни единого демократа, который стоил бы хотя бы ломаного гроша. И тем не менее, демократ нужен.

Демократа нужно воспитать. Создать. Как орудие. Это должен быть человек, который будет способен возглавить освобождение, разоружение, демилитаризацию. Феликс с острой ясностью осознал: он придёт, придёт тогда, когда, или если, всё кончится. Но нужно сначала всё закончить. И процесс, запущенный президентом Савой, был первым шагом на долгом, долгом пути к идеалу.

Он всё равно никогда не простит Саву за всё то, что он сделал, но общая точка опоры на шатком пути к компромиссу уже была обнаружена. Осталось лишь продолжить переговоры в таком ключе...

- Что-нибудь интересное случилось, пока я спал? - оживился Феликс.
- Ничего особенного. Компания работает как часы.
- Отлично. Но нет предела совершенству.
Миллионер встал и бодро зашагал к “MJ Tower”:
- У меня новая идея. Но нужно это всё обсудить.
Генри улыбнулся и последовал за сыном,  постукивая тростью.

Была жара, настоящая летняя жара, повсюду летали насекомые и зеленели листья берёз, и ярко светило солнце, и горел в груди огонь - огонь свободы, возможностей, демократии. Кого-то этот огонь питал, кого-то пожирал. Карлоса Саву этот огонь поглотил, а Феликса МакДжестингса этот огонь возвысил. Но ещё предстояло решить, что сделает этот огонь с Южной Аргентиной… И с Аргентиной в целом.

Постскриптум

Протокол встреча

Дата и время встречи: 18:02, 29 августа 1955 г.
Тема встречи: решение стратегического вопроса об аэродроме в Романовске
Участники встречи:
президент ЮАР Карлос Сава (CS);
министр обороны ЮАР Йорге Домингез (JD);
президент “MJ OIL” Феликс МакДжестингс (FM);
представитель “Ho-Oh Aviation” Риодзи Санада (RS)

Ход встречи:

CS: Начать протоколирование. Рассматривается предложение представителя “Ho-Oh Aviation” Риодзи Санады при протежировании нашего общего друга, президента “MJ OIL”, Феликса МакДжестингса. Сеньор МакДжестингс, озвучьте суть вашего предложения.

FM: Предлагаем остановить демонтаж аэродрома в Романовске и позволить гражданским самолётам курсировать между Фолклендскими островами, Нью-Доусоном и Романовском, таким образом привлечь в страну новые средства и новых гостей. Всё с поддержки “Ho-Oh Aviation”.

RS: Поддерживаю предложение. Добавлю: “Ho-Oh Aviation” готова задействовать свои связи в пользу этого решения, а также покрыть до 40% расходов.

CS: Только с разрешения министра обороны.

JD: Аэродромы в Романовске и Нью-Доусоне - военные объекты. Нельзя допускать присутствия посторонних, и выделять отдельные посадочные линии для гражданской авиации в условиях войны с Империей - преступная оплошность.

FM: Не можете обеспечить безопасность?

JD: Предпочту не рисковать.

FM: Соединенные Штаты восприняли бы это как показатель нашего успеха. Запуск первой авиа-линии в Аргентине за долгие годы - это свидетельство превосходства демократии как идеологии.

CS: Это уже интересно. Надо обсудить это с послом.

JD: Международные отношения лежат вне области моей компетенции, я не могу оценить всю важность наших отношений с США. Тем не менее напомню, что больше всего я забочусь о должных уровнях безопасности и секретности на аэродромах, особенно с учётом недавнего инцидента с угоном бомбардировщика.

CS: Отношения с США - вопрос первостепенной важности. Я считаю, что нам следует рискнуть.

JD: Но как вы предлагаете мне обеспечивать безопасность гражданских перелётов?

CS: В случае, если гражданский самолёт собьёт авиация врага, это будет международный скандал, и мы только выиграем.

JD: А зенитная артиллерия? Наконец, почему мы не могли бы сами сбить этот самолёт, в глазах общественности?

CS: А над зенитной артиллерией врага самолёты летать не будут, мы просто не пустим рейс в случае подобной опасности. Наконец, сбивать гражданский самолёт, вне зависимости от обстоятельств, ЮАР будет невыгодно, и никто нас не заподозрит.

JD: Надеюсь, вы правы, сеньор. В таком случае я отменяю демонтацию аэродрома и поддерживаю данную… Сомнительную затею.

CS: Считаю, что вопрос решён, и детали можем обсудить позднее, уже без протежирования сеньором МакДжестингсом сеньора Санады. Есть ли возражения?

FM: Возражений нет.

RS: Мне нечего добавить.

JD: Нет возражений.

CS: В таком случае встреча завершена. Завершить протоколирование.

Данный протокол записан секретаром министерства обороны ЮАР, Силье Никодиосом.
Слава Республике.
08/29/1955.

Распоряжения переданы в ЛС.

[Lord_Kukov]

Ход Республики Либерия
Retrospective: July
Христианополис. Республика Либерия

Колонны Пограничной Стражи, Гражданской Гвардии и других подразделений выстроились в ровные квадраты ожидая прибытия офицеров. На балконе Легистратуры, тем временем, уже разместились несколько дорогих гостей из иных государств. Табмэн о чем-то увлеченно говорил с министром иностранных дел НРИ, вице-президент с интересом слушал рассказ мистера министра иностранный дел Ла-Платы о его гоночном прошлом (оба оказались заядлыми автомобилистами), а государственный секретарь и президент ЮАР Савва спорили о преимуществах и недостатках монополизма. Симпсону, входившему в комиссию по расследованию принудительного труда в Либерии, было известно достаточно о темных сторонах предпринимателей.
Наконец, на Брод-стрит вкатился Виллис принимающего парад. Напротив выехал такой же джип командующего. После обмена дежурными приветствиями и доклада, начался парад.
Парад… сказано это слишком много. На площади мимо почтенной публики прошло в общей сложности шесть коробок, показывающих некоторое мастерство – коробка кадетов в своих неизменных мундирах, коробки трех батальонов Пограничной стражи, которые выставили по одному сводному взводу и по одному сводному взводу от Пограничной Стражи и Национальной Полиции да оркестр пожарных, игравший по заветах Марка Твена, то есть ужасно.
Однако, будет не правдой, если мы скажем что с “трибуны” кто-то действительно с интересом рассматривал маршировавшие колонны – в конце-концов, это было прежде всего сделано для напоминания гражданам о том что Республика имеет армию, которая даже где-то “воюет, неся свет свободы куда-то на запад”. Граждане на трибуне были заняты более важными вопросами.
 
Наше время
Христианополис. Республика Либерия
Свет небольшого зала потух. Откуда-то сзади появился луч света, отбивавшийся от большого белого экрана. На нем проявилась картинка: бронзовый мужчина в белых одеждах сжимает в одной руке щит с национальным гербом, а в другой винтовку, штыком которой протыкает белого змея. Под картинкой виднелась надпись:
Департамент информации Республики Либерия.
Заиграл мотив “Одинокой Звезды навсегда”. Логотип Департамента информации сменился картиной поля, на котором трудятся, не разгибая спины, удивительно чистые и ухоженные крестьяне.
- Это графство Саванна, - объявил закадровый голос. – наше самое дальнее графство. По крайней мере… еще два месяца назад было таким.
Через поле проходит строй темнокожих солдат в форме цвета хаки и касках. Головной несет флаг Республики.
- С востока на запад распространяется вера в свободу и прогресс, - продолжал говорить диктор. – свобода, которую несут наши храбрые солдаты.
На экране замелькали солдаты, снятые крупным планом.
- Кто они?
Строй солдат сменил один из них. Широко улыбаясь, он сказал на камеру:
- Я – Жан-Бедель и я либериец!
Его сменил другой, третий, четвертый и все они заявляли что-то вроде:
- Меня зовут Момолу Томо и я либериец!
- Я Джон Эдвин Фицрой и моя родина – Либерия!
- Да, мы все теперь либерийцы, - продолжал невозмутимо говорить диктор. – и мы должны держаться вместе, не разрываясь на борьбу друг с другом. В конечном итоге, наш враг…
Послышался звук хлыста и чей-то вскрик. На экране появился немецкий генерал в серой форме и монокле, который с откровенно идиотским выражением лица наставил на аудиторию дуло пистолета. Несколько особенно чувствительных личностей вскочили, испуганные.
Картина сменилась съемкой кинохроник, демонстрировавших окровавленный пол и двоих лежащих на полу мужчин, тюремные робы которых были изорваны очередью.
- … гораздо хуже. Они не прощают, да и им не за что прощать нас. Наоборот, они имеют долг пред нами.
Послышался еще один звук взмаха хлыста. Крупным планом появилась в объективе белая рука в сером рукаве с черной повязкой, заносящая хлыст для еще одного удара и тут ее перехватывает черная рука в хаки.
- Довольно с нас тирании! – воскликнул диктор. – мы долго искали дом и наконец нашли его!
Экран теперь показывает очертания Республики в Америке с новыми приростами. Западные земли указывались как “зона неконституционного правления”. Постепенно начал проявляться силуэт солдата в широкополой шляпе с винтовкой.
- И мы имеем нашу героическую Пограничную Стражу, готовую отбить любую агрессию белых диктатур, - продолжал вещать диктор на фоне солдат, тренирующихся в стрельбе и штыковом бою. – Республика по праву гордится своими самоотверженными патриотами! И мы должны ныне показать почему.
Появились очертания не совсем известного города. У колоссального здания, украшением которого был орел, сидящий верхом на фасции, стоит небольшая кучка офицеров в серой форме. От них отделилась небольшая группа офицеров с дубовыми листьями в петлицах и принялась подходить к камере, остановившись в двадцати шагах. К ней подошли трое офицеров либерийской армии, протягивая руки для пожатия. Алирийцы явно колебались, но все же вынуждены пойти на сделку со своей совестью.
- Это – группа алирийского Генштаба во главе с генерал-лейтенантом фон Холком, который капитулировал перед полком Гражданской Гвардии прямо в здании их рейхсканцелярии. Четвертый Рейх, которому суждено пасть под бой барабанов войны тех, кого они называли недочеловеками.
Генералы алирийской армии бок о бок стоят на ступеньках канцелярии, приветствуя проходящие строем разношерстые отряды Гвардии.
- Сейчас они принимают последний парад, после чего навсегда перестанут носить форму алирийской армии. Это – то, что мы получили в последний месяц: мы получили национальную гордость.
На экране появились люди, размахивающие флагами Республики перед зданием Легистратуры.
- Мы теперь действительно гордимся своей новой ролью, - говорит вновь диктор. – мы не мальчики для битья, а целая нация! Однако, мы бы были ничем, не имей союзников.
На экране появились новые колонны солдат, проходящие мимо здания Легистратуры, на балконе которой стоит президент Табмэн, генералы, чиновники.
- На нашу очередную годовщину со дня провозглашения Республики прибыли новые и новые друзья, без которых современная Республика была бы невозможной.
Крупным планом показано одну из секций балкона, на которой на парад с определенным скептицизмом смотрят зарубежные гости.
- Безусловно, мощь нашей Стражи их поразила до глубины души, - безапелляционно сказал диктор. – однако, мы не только умеем махать мечом.
Кадр сменился на небольшое ухоженное здание, в двойные двери которого вошли двое людей в белых халатах.
- Мы также восстанавливаем инфраструктуру поверженых. О нет, мы вовсе не варвары.
В кабинет врача заходит белая мать с дочерью. Доктор мулат, их тепло приветствует и начинает осмотр, после чего весело переговаривается с матерью.
- Мы лечим их детей, мы их учим.
Показано класс с просторыми окнами, в который входит темнокожий учитель с указкой. Он садит белый класс и начинает урок, что-то рассказывая детям у глобуса. На детей с картины над доской оценивающе смотрят на детей четверо – Джозеф Робертс, Дан-Жак Дессалин, Уильям Блайден и Уильям Табмэн.
- В конце-концов, дети не виноваты в грехах своих отцов.
Показано картину – один из школьников держит флаг Либерии, а все остальные стоя повторяют слова присяги, держа правую руку вытянутой и направленной к Знамени на очень плохом английском:
-Я присягаю на верность флагу Либерии и Республике, которую он символизирует, неразделимую, со свободой и справедливостью для всех.
- Именно, - ответил диктор. – неделимую нацию, со свободой и справедливостью для всех!
Заиграл мотив гимна. Экран сменился надписью КОНЕЦ.
- Наконец-то, - заметил Кристоф, ожидая начала фильма.

Письмо домой

Отец!

Привет тебе из Нова-Лейпцига. За безупречное руководство взводом за мной закрепили постоянное звание второго лейтенанта Республики. Это оказалось не столь уж сложно после того как установил хотя бы видимость порядка во взводе и мне обещают должность в одном из батальонов Стражи.
Конечно, служба не настолько простая: соседняя рота полностью набрана из гаитянцев, которые называют себя “дядьками с мешками” и которые отличились пару раз бесчинствами по отношению к туземцам, после чего роту командование сняло с дежурства и теперь функции местной полиции исполняем мы. Работа трудная, но мы пытаемся себя вести достойно.

Твой сын
Уильям Августин Вашингтон

Официальные документы
 

Фюреру Айзенхардта, Пабло Айзену

Прошу Вас принять наше почтение и признание Вас лидером своей нации. Мы бы хотели признать независимость Вашего государства и установить дипломатические отношения. Надеюсь, что такое предложение в свете будущей войны может стать довольно… полезным для Айзенхардта.

Президент Республики Либерия
У. В. Ш. Табмэн

Канцлеру Алирии Свену Вехслеру

Республика Либерия не имеет больше территориальных претензий к Независимой Алирии и желает строить отношения с правительством канцлера Вехслера исключительно на основах мирного сосуществования, дружбы и взаимоуважения. Пускай мне и кажется, что Вы не находитесь в том положении чтобы угрожать Республике, Легистратура все-таки желает заключения мира с Вами.

Искренне Ваш
Президент У. В. Ш. Табмэн

Распоряжения будут скоро в ЛС

Сообщение отредактировал Lord_Kukov: 07 мая 2017 - 16:37

[Makdakovich]

 

Республика Ли-Бертатум

 

Данные переданы в ЛС.

[Криадан]

Социалистическая республика Ла-Плата

 

 

 

 

Всё выше, и выше, и выше...

- В представительство звонили уже?
- Сказали, едут. Будут минут через пятнадцать.
Иниго нервно побарабанил пальцами по столу. Виновник всеобщих волнений, вскрытый конверт из плотной серой бумаги, мирно покоился на столе. Содержимое его – несколько листов совершенной тарабарщины, набранной буквенно-цифровым кодом, вертикальными столбцами, как азиатское письмо – уже несколько раз передавалось из рук в руки.

Аугусто Наварро потёр красные глаза – его выдернули из постели, не смотря на две предшествующие бессонные ночи. Обстановка на юге и северо-западе материка вспыхнула с внезапностью сухостоя, поражённого грозовым разрядом. Разбор всего массива поступающих в штаб оперативных данных, сводок, сведений, полученных официальными военными наблюдателями и неофициальными источниками, мигом сорвал всегдашнюю дремоту с его подчинённых. К зданию военного министерства непрерывно подъезжали какие-то машины, грузовики, туда-сюда сновали люди. Узел связи – из-за изобилия сообщения пришлось временно занять находящееся по близости телеграфное отделение – разрывался от донесений командиров пограничных застав. В довершение ко всеобщей суете, охватившей военных, по инициативе городского комитета обороны и снабжения были проведены учения пожарных команд и противовоздушного оповещения. Среди мирных граждан ещё не успели распространиться новости – особым декретом «О трудовой и гражданской дисциплине, противодействии распространению ложных слухов и паники» руководство Компартии затормозило распространение тревожных вестей. Однако всеобъемлющую сводку готовили уже к сегодняшнему тиражу.

Винсент лениво глянул в окно – сумерки сменились чернильной чернотой ночи всего несколько часов назад. И тут такой подарочек на ночь глядя. Госбез взял один листок двумя пальцами и подержал перед глазами, пробежавшись по строкам.
- Подошли основательно. А у кого, кроме русских, ещё есть дешифровка?
Наварро хлопнул по столу:
- Не кроме, товарищ Лорес, не кроме. А «в том числе». Коминтерн стережёт свои секреты пуще любого цербера – ключи к шифру у нескольких. – Генерал и председатель Совета переглянулись. – И Красин – один из обладателей. Поэтому постпредство на Авенида Сталинград 40 охраняется, как министерство или штаб.
Винсент снова глянул на шифр:
- И что, шанс «взлома» такой скромный?
- Ха, «скромный»! В такой директиве зашифрованы, помимо основного, ещё несколько ложных сообщений, которые и «всплывут», если нарушить порядок расшифровки.

Лорес завистливо вздохнул – он, госбез, уже не раз доказавший свою эффективность на поприще «плаща и кинжала» и ведавший всеми тайнами республики и даже некоторых соседних стран, не имел доступа к каналу, по которому Коминтерн, а точнее – «Особый отдел стратегического управления при штабе объединённых сил Коминтерна» - рассылал свои судьбоносные директивы, которые было почти невозможно перехватить или заглушить даже с помощью самых современных станций. Несколько часов, иногда суток – и вот на другом конце мира, на чужом континенте, одновременно в нескольких часовых поясах начинается масштабное развёртывание партизанских и регулярных соединений… но это в теории. На практике такие операции не проводились уже несколько лет, и особых оснований для подобных мер здесь (да и подходящего плацдарма) не имелось.

Наконец, в приёмной послышался шум шагов и голоса. Наварро встрепенулся – по акценту явно узнавались постпред и военный советник. В кабинет, поправляя китель, вошёл русский полковник, а следом за ним невысокий полноватый постпред. Оба выглядели напряжёнными – Фёдор Иванович всё время поглядывал на часы, а военный советник то доставал, то прятал портсигар, не решаясь закурить в присутствии главы республики. Иниго только отмахнулся:
- Аугусто, открой форточку. Можете закурить… Диас.
- Да, товарищ председатель? – Секретарь Совета поднялся из кресла.
- Передайте вот это, - Он притянул три небольших, похожих на портмоне книжечки, взятые у Наварро и Красина. – Группе расшифровки. Подождём здесь, товарищи? – Арано окинул вопросительным взглядом присутствующих.
- Не возражаю. А вы, Николай Георгиевич? – Постпред глянул на полковника, а затем снова на часы.
- Подождём. А вот вам, товарищ генерал, лучше отдохнуть пойти.
- К чёрту! Организуйте лучше кофе. – Генерал подавил зевок и встряхнулся, сгоняя сонное оцепенение. – Ещё час я подожду.

Винсент оглядел собравшихся.
- Хм, здесь?
Красин и Аугусто одновременно кивнули.
- Шифр то сложный, но, если знаешь, как ларчик открыть, много времени не займёт. Час, может два… - Щёлкнув портсигаром, Красин поделился сигаретами с генералом.

 

 

Ос. отд. СУ; Штаб командования групп.
ЦК «Коминтерн»; г. Москва

Д.0 - 12:10.
Д.1 - **:**

Сверхсрочно
Наивысшая секретность

 

«Военно-воздушной группировке сил Дальней авиации Социалистической республики Ла-Платы (далее – «С») согласно наличной диспозиции необходимо немедленно (Д.1; допустимая отсрочка) полном составе выдвинуться в район <…> для нанесения упреждающего бомбового удара, зачистки, уничтожения живой силы, бронетехники и военных объектов противника (<…> - принять срочно). Данный шаг обеспечить комплексно:

- задействовать иные рода войск, сухопутные, военно-воздушные и военно-морские подразделения, единицы;

- передать особый приказ расквартированным частям и соединениям базирующейся <…> (далее – базе) 6-й Интернациональной бригады;

- обеспечить соответствующее информационно-пропагандистское обеспечение (далее – гласность) и сопровождение любых перемещений и операций соединений республиканской армии;

- принять все доступные меры по линии государственной безопасности соответствующих ведомств и департаментов для обеспечения эффективной противо-диверсионной, противодействия саботажу, панике, враждебной агитации, мародёрству, расхищениям и иной подрывной деятельности (далее – любому вредительству);

- по линии дипломатической связи – обеспечить должное освящение данных мер случае получения нот от иных иностранных государств;

- координирование действий оперативными союзниками – усмотрению военного и политического руководства;

- осуществлять своевременное и подробное информирование развитии событий стратегического управления штаба командования групп объединённых сил «Коминтерн» (далее – СУ);

Реализация не позднее трёх суток момента получения (Д.1).

Доступно для ознакомления исключительно высшим военным и политическим руководством страны, представителями военно-дипломатической миссии.

 

Потом идёт массив текста с цифрами и датами, изобилующий скучными оперативными и техническими подробностями…

 

***

 

Два дня, не переставая, лил дождь. Над аэродромом и серыми бетонными плитами взлётно-посадочной полосы повисли тёмным бременем дождевые тучи – казалось, самолёты, если бы в такую погоду какой-нибудь безумец разрешил вылет, завязли бы в них, как мухи в киселе.
Погода – запрет для полётов, но не для плановых работ. В ангарах продолжалась работа – могучие машины облепили люди. В стороне, куря и поглядывая на суетящихся мастеров и наладчиков в синих рабочих робах, стояли лётчики.

В небе полыхнуло призрачно-белое зарево грозовой разряда, и спустя несколько секунд раздался хлопок удара. Рабочие, впрочем, даже не обернулись. Темень на улице – и это в два часа дня! – казалась ещё контрастнее из-за включённых ламп и прожекторов.
- Смотри, смотри – машина.
- Кого ещё сюда несёт в такую погоду?..
- А машина-то никак… правительственная. Из столицы?
Лётчики в светло-зелёных лётных комбинезонах, затягиваясь и щурясь от дыма, глядели, как к ангару приближается чёрный автомобиль. Машина ехала, каскадом разбрызгивая по обе стороны дождевую воду. У ворот ангара она остановилась. С переднего сидения поспешно выбрался человек, и, открыв зонт, замер у задней двери.

Лётчики смолкли. Из глубины ангара, отделившись от окруживших боевые машины рабочих, к ним подбежал, поправляя лямки комби и вытирая руки, старший инженер, седоусый мужчина в чёрном берете.
- Hombres, кто приехал?
Один из лётчиков пожал плечами и ответил за товарищей:
- Сами пока не знаем. Верно, столичный гость. Комиссия какая-нибудь.
Лётчики тревожно переглянулись. О том, что происходило сейчас на северо-западе, под Ла-Сереной, и на востоке, по всему фронту от берега до берега, они знали чуть больше рядовых читателей. Быть может, это как-то связано?
С заднего сидения медленно и грузно выбрался невысокий и плотный мужчина с большим мощным лбом и залысинами. Лицо у него было красное, грубое и обрюзгшее, глаза располагались глубоко и смотрели исподлобья, а уши были маленькими и ломаными, как у боксёра. Тяжёлый взгляд остановился на группе лётчиков, и мужчина направился к ним. Вслед за гостем поспешил его сопровождающий с зонтом.

- Hola.
- Добрый день.
Взгляд оказался на поверку довольно живым и проницательным. Гость мигом и безошибочно установил старшего в группе:
- Товарищ Соколов?
- Я. – Лётчик шагнул вперёд и поднял сжатый кулак в приветствии.
- Ларго Каненьо, член горисполкома Вилья-Моску. А вы, должно быть, старший инженер?
Старик в берете кивнул.
- Прошу со мной.
Лётчик в нерешительности замер.
- Прошу прощения, но…
- Что такое? – Исполкомовец, уже было собравшийся вернуться к машине, недовольно развернулся.
- Можем мы узнать, зачем, и надолго ли?
Инженер закивал, в том смысле, что ему тоже нужно это знать. Исполкомовец раздражённо дёрнул щекой и покачался на каблуках.
- Мы сейчас едем в комиссариат базы. Давайте, в машину, живо! – Вдруг взорвался чиновник.
- Миша, куда? – Товарищи лётчика обеспокоенно переглянулись.
- Скоро вернусь… - Скворцов махнул им рукой и потопал вслед за инженером.
«Это, впрочем, пока не ясно».

 

***

 

- Вы ждали возможности для вылета – вот она. – Подытожил полковник Барульо, и тяжело опершись на край стола, сел. Старику уже было что-то около семидесяти лет, но он умудрялся сохранять ясность ума и теперь, продолжая занимать свой пост.
Молодой лётчик ещё раз посмотрел на расстеленную на столе карту. Подробность явно уходила на второе место, уступая масштабу. Описывая задачу, которую предстояло выполнить его звену, а также десяткам других самолётов, комендант военной базы и его заместитель, подполковник Хименес, предпочли оперировать довольно размытыми категориями вроде целых областей. Было видно, что пока они сами не знакомы с подробностями. Полковник Андрес Барульо потёр руки и потянулся к стакану с чаем, заключённому в оловянный подстаканник с изображением несущегося локомотива.

- Товарищ полковник, разрешите вопрос?
- Да, слушаю.
- Моё звено свою задачу выполнит, но как быть с курсантами?
- Какими ещё курсантами? – Андрес недоуменно оглянулся на своего заместителя. Тот ответил:
- Около трети лётного состава пока что укомплектованы товарищами, направленными на обучение лётному делу от военно-трудовых комитетов.

Полковник покачал головой:
- Эти люди – уже не курсанты. Лётные часы есть?
- Да, но…
- Никаких «но»! – Старый военный возбуждённо подскочил и прошёлся по кабинету. – Их обучение кончилось, началась практика.
- Товарищ полковник! – Соколов шагнул вперёд. – У них ведь опыта нет совсем!!
Барульо сердито посмотрел на него.
- Боюсь, вы не поняли… - Взгляд его смягчился, даже несколько погрустнел. – Это уже не имеет значения. Сейчас они – уже кадровые военные, зачисленные в ряды лётчиков Дальней авиации. Необходимость диктует свои условия.
- Да что же это за необходимость, чтобы будущих своих специалистов без опыта в бой бросать! – Голос лётчика зазвенел от негодования. Конечно, при чём тут старый полковник, но там-то, в столице – неужели они не знают?
- Это приказ. И поверьте, ни здесь, ни даже там нет людей, пошедших бы на него без видимой причины. Или способных его отменить. Это вам ясно, Misha?
- Да, товарищ комендант базы. – Соколов хмуро потупился.
- Машины хоть хорошие – успели минимум налетать?
- Да что машины? Машины – высший класс, конечно, но не только в них дело. В лётчиках дело!
- Вы их командир. От вас зависит, проникнутся ли люди, или начнут разводить панику, как при штурмовиках – «у них обученные отряды и артиллерия, а у нас и ружей то нет, айда в подполье!!».

- Это партизаны, товарищ полковник… А тут лётчики. Тут не возьмёшь нахрапом!
- А это война, а не шпацир! – За полковника ответил заместитель, в котором вдруг взыграла испанская горячность. – Мы все тут партийные, и знаем, что порой требуется сделать невозможное. Я вас не прошу там таранить врага в воздухе или на вражеские колонны пикировать! Уж отбомбиться то ваши люди смогут!
Соколов засунул руки в карманы и с вызовом посмотрел на Мигеля Хименеса.
- А вы потом сможете ответить за сбитые самолёты?
- Ну хватит вам! Ещё здесь мне не хватало… - Полковник обернулся. – Вы, однако, забияка. – Он по-доброму подмигнул лётчику. – Возвращайтесь. Соберите актив, партийных, объясните, призовите, мобилизуйте. Только приказ выполните. Я вас понимаю, как человека, отвечающего за других. Но и вы поймите простую вещь – если их от боёв беречь, к чему нам вообще тогда лётчики. Им там придётся на живых людей бомбы ронять, быть может. И выбора нет ни у нас, ни у вас. Так что вспомните, кто вы есть, и поезжайте.
- Есть! – Отсалютовав военным, лётчик покинул кабинет.
«Бомбы ронять» - мысль бешеным волчком крутилась в мозгу лётчика Михаила Соколова. С этой стороны он ещё никогда не рассматривал свою долг перед этой страной. Ему вспомнился плакат в «Красной комнате» казарм – чёрно-оранжевое затенённое лицо с злыми треугольными глазами и в каске с небольшими «рожками». Как же там было – «Вырви сорняк с фашизма с корнем, иначе он прорастёт вновь!». Или другой, где толстый банкир в традиционном смокинге и цилиндре поджигает большим факелом мирные дома, из которых бегут словно бы навстречу зрителю испуганные крестьяне. «Истинное лицо капиталистического фашизма». Это воспоминание заставило бойца облегчённо вздохнуть. Враг приобретал чёткие очертания.
Садясь в машину, он обратил внимание на то, что небо начало расчищаться…

 

***

 

Звено из трёх бомбардировщиков, сохраняя строй, медленно проплыло над головами, сравнительно невысоко над взлётно-посадочной полосой. В отличие от начала недели, последние два дня погода установилась ясная и солнечная – не сказать, чрезмерно солнечная.
Эрреро, поминутно утирая страшно слезящиеся глаза от набегающей влаги, наблюдал в армейский бинокль за движением боевых машин. Вот, крайний самолёт чуть отстал и качнул крылом. Майор досадливо цикнул и опустил бинокль.
- Третья машина опять.
- Экипаж Пауля. Штурман – м-м, Фернандо Лора?
Комендант, сопровождавший представителя штаба, принялся деловито возиться с сигарой после этих слов. Щёлкнув позолоченной зажигалкой и сделав первую затяжку, он кивнул:
- Ну да, точно, его экипаж.
- Новичок?
Комендант фыркнул.
- Они тут все без исключения – новички. Только их сейчас и увидшь. Вот, «стареют» понемногу.
Майор поморщился. Попросить тоже сигару? Неудобно…
- Угощайтесь, товарищ Эрреро. – Комендант полосы, капитан Жозе Сагальо, хитро улыбаясь, протягивал ему сигару. Эрреро вздохнул:
- Благодарю.
- Волнуется…

Самолёт опять немного отстал, но поспешил выровняться. Бомбардировщики, гудя, начали разворачиваться.
- Хоть один истребитель – и всё, конец этой идиллии. Разгонит, как орёл уток.
- А «там» они имеются?
Комендант снял фуражку и утёр успевший заблестеть от пота лоб.
- По счастью – нет. Давайте перейдём на веранду.
- Оттуда наблюдать неудобно.
Капитан пожал плечами.
Сделав вираж, самолёты вновь направились отрабатывать «построение в воздухе», но на этот раз под ними был уже не бетон аэродрома, а жухлое жёлто-серое пространство пампы. Майор утёр края глаз и вновь взялся за бинокль.
- Вот, уже лучше.
- Ему сегодня ещё в воздухе висеть несколько часов.
- А завтра?

- Quién sabe, что там завтра. Может, уже будет приказ.
Эрреро поджал губы. Почему-то первое серьёзное боевое задание виделось ему иначе – бессонные ночи в штабе, изучение карт и разведданных. А тут какой то конверт и суета вокруг него. Не, спасибо, конечно, людям из Коминтерна, что всё придумали, но… Честолюбие, как и у всякого штабного, у майора имелось, и было не самым запущенным. Так и в герои не попадёшь.
Военные помолчали. Затянувшись, штабной майор вернулся к созерцанию полёта. Гул изменил тональность. Бомбардировщики начали крениться, и, почти не нарушив порядка движения, начали снижаться.
- Бомбометание.
- Так точно.
- Боевыми?
- Que va! Болванки! А уж как на дело полетят – не пожадничаем.
Капитан гордо улыбнулся, словно из своего личного кармана оплатил оснащение всего авиа-корпуса.

 

Человек из клетки

 

«Добро пожаловать в республику Ла-Плата, товарищ Хейвуд».

Гарри потянулся, ощутив приятную истому во всём теле, и сел на кровати. За окном ещё только зарождался рассвет – окно его комнаты, конечно, выходило на запад, но белая стена соседнего здания не давала ошибиться, отражая любые перемены, как полотно в кинотеатре.
На столе, дожидаясь его, стоял накрытый полотенцем поднос с завтраком. Хейвуд улыбнулся и прогнал вившуюся над ним назойливую крупную муху. Хосе, его коллега, видимо, скоро должен был вернуться – Гарри не мог бы припомнить, чтобы за последние два месяца он оставался один с самим собой хотя бы несколько часов. Его приставило к недавнему заключённому правительство - гость, столько времени, проведший в застенках Либерии, никак не мог привыкнуть ко многим элементарным вещам, не вызывающим затруднений у обычных людей. Хосе организовывал встречи и выступления перед профсоюзами, собраниями заводских рабочих, солдат интернациональных бригад, швей-мотористок, таксистов, а также был гидом бывшего пленника.
- Так, и что там у нас? – Хейвуд снял полотенце. На подносе его дожидался стакан молока, присыпанная пудрой булка и небольшой бутерброд с большим листом салата поверх сыра. - Томми, что скажешь, этим можно отравиться, а?
«Томми» спрыгнул с дивана и свернулся на подоконнике, лениво щурясь. Хейвуд улыбнулся и отсалютовал ему стаканом.
- Кормят здесь что надо.

 

На подоконнике лежала, дожидаясь его со вчерашнего вечера, книга в истёршемся красном переплёте с кучей торчащих между страниц закладок. Гарри торопливо покончил с бутербродом и булкой, допил молоко, а остатки вылил в миску Томасу – серый полосатый кот, урча, как танковый мотор, поспешил разобраться с ними. Чтение – вот по чём он, Гарри Хейвуд из Небраски, соскучился куда больше, чем по вкусной и сытной еде, мягкой постели и свободе перемещения. Ну, может, не так сильно, как по нормальному отношению. Почему эти надзиратели – не важно, из какого они народа и какой режим установлен в стране – вечно такие злые?

На небольшом столике у двери, накрытой белой скатертью, задребезжал телефон. Гарри неохотно отложил книгу, не забыв переместить служивший ему закладкой продолговатый кусочек серого картона, и подошёл к аппарату, сняв трубку.
- Кхм, слушаю?...
На том конце провода ворчливо буркнули:
- С кем я разговариваю?
- Э-э, смотря, кто вам нужен?

Инструкция, одна из многих, которыми ненавязчиво напичкали его кураторы, не позволяла представляться по имени неизвестно-кому. «Возвращение вас на свободу и даже разрешение на выезд в нашу республику – жест широкий, спору нет. Но вы – такая политическая фигура, что не можете быть спокойны за свою безопасность пока нигде». Гарри осторожно сообщил:
- Быть может, вам нужен Хосе?
- Хосе?... Хейвуд, это вы?
Гарри облегчённо вздохнул. Вопрос был задан буднично, а значит, это не «враги».
- Да-да.
- А почему вы берёте трубку? Где этот бездельник Хосе?
- М-м, дело в том, что его не было, когда я проснулся. Он оставил завтрак и куда-то отлучился, но я уверен, не далеко и вот-вот вернётся. – Ему очень хотелось выгородить своего друга. Хосе, приставленный к нему «Бюро», делал свою работу исправно, но кроме этого, между репрессированным писателем и его гидом и сопровождающим установились хорошие, тёплые отношения.
- Ладно… - На том конце провода послышались какие-то приглушённые голоса. Затем всё тот же «ворчун» сообщил:
- Желаете сегодня посетить Авенида дель Либертадор.
Гарри издал удивлённый вздох. Дворец Советов? С чего бы вдруг, спустя столько недель. Впрочем… В телефоне молчали, ожидая его ответа. Хейвуд поспешно закивал:
- Да, конечно!
- Bien, тогда вам подадут машину. Ждите.
Хейвуд положил трубку и задумчиво плюхнулся обратно. Томми подошёл и стал настойчиво тереться об его ноги. Мужчина нагнулся и погладил его по спине.
- Кажется, Том, сегодня я наконец встречусь лицом к лицу с товарищем Арано.

 

***

 

Авенида дель Либертадор была красивой улицей, но того, что на ней размещается главное учреждение в республике, не ощущалось. Это скорее был тихий уголок скверов, усадеб и широких тротуаров, напоминающий пригороды и загородные дома банкиров с той лишь оговоркой, что находился он не на окраине или вне города, а в самом что ни на есть центре. Теобальдо Алонза, бывший владелец особняка, был крупным скотопромышленником, которому не посчастливилось иметь кучу страдающих ипохондрией дочек не самой приятной внешности. Как всякий безвольный папаша, выращивающий своих детей – в частности, женского пола – самостоятельно, он был склонен потакать всем их капризам. А поскольку, как уже говорилось, охотники за сердцами и руками молодых красоток не толпились у них на пороге, все их капризы пришлось терпеть старику-отцу. Поэтому особняк располагался здесь – вдалеке от шума и «цыганской» суеты южно-американский кварталов, постоянных криков, смеха, ругани, визга проносящихся машин и запаха кухонь. Зато имелись и свой небольшой парк, и небольшая же библиотека, и галерея с фамильными портретами, и вообще само здание вполне могло уместить в себе координационный штаб средней руки армии в придачу с трибуналом и интендантством.

Машина остановилась на противоположной стороне от мраморной лестницы, окружённой вазонами с жёлтыми и красными тюльпанами. Гарри и Хосе выбрались из машины. Человек, сидевший на переднем сидении рядом с водителем, повернулся.
- Ладно, товарищ Хейвуд. Мы поехали, а вы ступайте, вон вас ждут уже. – Он мотнул головой в сторону двух мужчин в светлых рубахах и брюках, курящих у входа.
- Спасибо.
- Удачи вам. – Провожатый кивнул шофёру, и машина тронулась, вскоре скрывшись из виду.
Мужчины спешно потушили сигареты и двинулись на встречу. Один из них приветственно помахал рукой. Гарри ему ответил.
- Товарищи, мы вас ждём. Меня Диего зовут. Идёмте. – После обмена рукопожатиями они все вчетвером поспешили подняться.

 

***

 

- Добрый день, мистер Хейвуд.
- Здравствуйте, товарищ… председатель.
Хосе пришлось остаться за дверью, и гость несколько утратил уверенность. К счастью, Арано – а он оказался несколько моложе, чем он прежде себе представлял главу республики и командира баскских штурмовиков – оказался вполне доброжелательным и светским человеком. Первым протянув руку и пригласив гостя сесть, он достал и верхнего ящика стола две небольших стопки и фляжку.
- Будете?
- Охотно. – Афро-американец улыбнулся и слегка ослабил воротник. Когда он последний раз пил?
Иниго и Гарри отсалютовали друг другу и опрокинули стопки. Баск машинально коснулся небольшого белого шрама под левой мочкой.
- Как ваше… здоровье? – Товарищ Арано неуверенно кашлянул. Намёк на настоящий вопрос вышел довольно смутным. К счастью, Гарри всё понял.
- Хорошо. Я уже начинаю забывать. К счастью – вы, кстати, можете прямо меня об этом спрашивать – со мной обходились не так уж и плохо. Я подозреваю, что всё это и произошло не по воле правительства господина Табмена или его собственной. Думаю, их заставили те, кто занимался делом Компартии Соединённых штатов…
Иниго благодарно кивнул. Что ж, само существование этой партии сильно задело самолюбие окружения Гувера, мнивших свою страну эдаким всемирным «борцом за чистоту». И преследования американских коммунистов, а паче прочих тех, кто посягал на территориальную целостность их страны, как его сегодняшний гость, были вполне ожидаемы.

- Вам, вероятно, так и не удалось самостоятельно осмотреть город?
- Мне в моём нынешнем положении грех жаловаться, товарищ председатель.
- Ну что вы. Если сравнивать с тюремной камерой, но не со свободой перемещения совершенно любого другого человека. До недавнего времени мы…
- Я понимаю. Карантин. Меры есть меры.
- Я рад.
Установилась неловкая пауза. Ну да, «Бюро» почти полтора месяца держало его на очень коротком поводке – но меры и правда есть меры.
- В любом случае, рад вам сообщить, что теперь вы будете совершенно освобождены от всяческого контроля и опеки со стороны наших людей – в той мере, в которой это возможно, разумеется.
Гарри с грустью подумал о Хосе. Паренёк явно расстроится – а его рассказы о городе, который Хейвуду пока не удавалось поглядеть «со всех сторон», были очень интересными.
- Простите?
- Вы же не думаете, что мы поступим с вами как со свадебным голубем?
- То есть просто выпустите? Нет, да я бы и сам не очень хотел… я могу быть полезен, и я хочу быть полезен.
- В таком случае я предложу вам вариант. Вы вправе отказаться.
«Какое нибудь издательство или чтение лекций». Не то чтобы Хейвуд был против, но почему то при этой мысли на него снисходило какое-то уныние.

- И что это?
- Должность бригадного комиссара 6-й Интернациональной бригады. У вас, кажется, есть опыт боевых действий.
- Верно. В большей степени, конечно, в Испании.
- «Линкольн»?
- Да, как и другие мои соотечественники. Те, кто желал победы Республике. – Гарри невесело вздохнул. – Кажется, тогда мы не поставили точку в нашем разговоре с фашизмом.
- У вас представляется такая возможность теперь. Вы, как человек со столь богатой биографией и… - Иниго замялся, подбирая слово взамен «отсидки». Хейвуд вновь пришёл ему на помощь:
- «Опытом борьбы»?
- Именно. Так вот – вы были бы незаменимы. Если только люди с оружием не вызывают у вас теперь физического неприятия.
Гость повертел стакан в руках, наблюдая за тем, как янтарная жидкость плещется на дне.
- Я готов, и я счастлив оказать вам эту услугу.
- Замечательно. – Глава республики поднялся, и его темнокожий собеседник поспешил опустошить свой стакан. – В таком случае, когда вы будете готовы приступить к своим обязанностям?
- «Когда партия велит». – Гарри улыбнулся, обнаружив контрастно-белоснежную, как у всех людей его цвета кожи, улыбку. – На самом деле, у меня есть просьба. Хотя бы неделя отдыха. Просто для себя. И если можно – оставьте при мне Хосе.
- Это…
- Мой гид. Он обещал, что мы побываем у него дома, в Руфино. Рассказывал, какие вкусные асадо готовит его отец.

 

 

Распоряжения даны в ЛС.