[Leo-ranger]

Список приключенцев:
Альгисиль Эльди
Итаниэль Лориас
Астарот Лориас
Анафема
Анастейша Блэкхолл
Влад Дракула
Эредвар Штормвинд
О'Чар
Баро Гринмур
Фольстер Готмольд
Ребус
Моргулис Драконис
Мойше

 

Силы света 865/135 Силы Тьмы

[Leo-ranger]

Внешне Итан, казалось, остался спокоен. Ни один мускул на его лице не дрогнул и он даже смог улыбнуться Вирайе.
- Большое спасибо, Анафема. Можешь, пожалуйста, оставить нас? - когда целительница покинула комнату, Итан мягко освободился из объятий Астарот. - На всякий случай - встань подальше, - хрипло проговорил эльф, а сам направился к клетке, вытащив свой старый револьвер из кобуры. Кровокрыл, похоже, осознавая, что его ждет, успокоился, смотря на Итаниэля своими умными глазами, которые, казалось, говорили: "Прости, что я тебя так подвел". На что Итан отвечал:
"Прости, что из-за меня под удар попал ты."
Этим двоим не нужно было говорить на одном языке, они прекрасно понимали друг другп вообще без звуков. В тишине Итан открыл клетку. В тишине Кровокрыл слез на стол. Их взгляды вновь встретили, говоря друг другу слова прощания.
Кровокрыл поднялся в воздух и вылетел в открытое окно. Когда-то давно они договорились, что если Итану придется убить сокола, то это будет сделано в полете.
Кровокрыл принялся медленно нарезать круги едва ли не перед самым окном. Тихо щелкнул курок револьвера. Взгляды встретились в третий раз. В этот раз один из них не выдержал.
Итан отвернулся, не в силах смотреть на смерть лучшего друга, закрыл глаза и выстрелил. В глубине души он надеялся, что промахнулся, но на самом деле стрелок знал, что это не так. Ему просто не хотелось видеть падение Кровокрыла.
Со стуком пистолет упал на пол, следом на колени опустился и сам Итаниэль, закрывший лицо руками. Спина эльфа начала трястись от беззвучных рыданий.
Когда Зло чувствует, что проигрывает, в ход идет все - ложь, манипуляции, угрозы. И в конечном счете тот, кто решает дать отпор становится перед вопросом - поражение или победа гигантской ценой? Победа, зс которую придется расплатиться жизнью твоих друзей, близких и быть может, твоей собственной.
Именно в миг этого выбора и рождаются герои.

[Perfect Stranger]

А у минотавров есть свой язык? - поинтересовался юноша.

 

- Есть. Мое племя - одинокое, ответвленное, как рукав реки, текущей в море, - сказал минотавр, глубоко затянувшись трубкой, в которую была набита странно пахнущая мятой трава. - Старейшины говорили, что есть и другие, но они - не как мы. Мы пришли издалека и отличаемся. Всегда отличались.

Заря притихла, вслушиваясь в мерный гулкий голос воина. Он звучал, как тяжелые удары колокола, зовущие прихожан в деревенскую церковь на отпевание. Странным образом это успокаивало, даже заставляло погрузиться в нечто вроде медитативного состояния. Сонное выражение появилось на лице Яблочка, но она была заинтересована.

- Как называется ваш язык? - спросила она, с любопытством разглядывая минотавра. Прежде ее так не интересовал его внешний вид.

- Он сильно изменился за тысячелетия, прошедшие с Прихода, - сказал Миро, выпуская клуб дыма. Заря вдохнула немного, но не закашлялась. - Но он прекрасен, как равнины, породившие нас. Ах'тири саш мурат, - произнес быкочеловек, прикрывая глаза. - Ах'тири саш аввамурат. Ах'тири илата Ан'ше.

Он словно произнес некое заклинание. По крайней мере, и Заря, и Джошуа готовы были поклясться, что в словах, которые произнес Миро, звучала музыка. Это было похоже... на молитву. Перед глазами их возникла бесконечная зеленая равнина, а вдалеке, раскинувшийся высоко на плато, стоял прекрасный храм, теряющийся в тумане. Четыре высокие башни, сложенные из легкого дерева и украшенные кожами и мехом, перьями и камнями, окружали самую высокую башню, вырезанную в виде головы быка и раскрашенную в яркие цвета. Но миг прошел, и видение исчезло. Остался только дым.

[Supreme Overlord Malekith]

Моргулис ждал и отдыхал покачто где он находился и подумывая о том как его начинает бесить многое,  а почему так вышло? Да у местных божков спросите

 

Впроче он искал и смотрел на леди, просто остального нельзя было покачто

 

X спать надо бы

Сообщение отредактировал Overlord Drazhar: 30 октября 2016 - 01:52

[Darth Kraken]

Именно в миг этого выбора и рождаются герои.

 

И та, кто с рождения должна была быть врагом, молча опустилась рядом, заключая в объятиях того, кто принял её такую, какой она была до того судьбоносного сухого щелчка костлявых пальцев Одной из Четырёх. Она не говорила ничего не потому, что не находила слов, а потому, что сейчас любые слова были излишни. Важны были действия. Гибкий хвост нашёл его руку, и даже крылья распахнулись, что-бы потом сойтись за его спиной. А маленький, порой нелепый в своих действиях огнеплюйчик, которого Судьба иронично свела с теми, с кем ему не должно было быть — с отступницей демонессой и с маленькой пушистой мотылинкой, что в тайне ото всех несла в себе древнее зло — тихо урча, переполз с женского плеча на мужское, и ободряюще ткнулся твёрдой и тёплой мордочкой в шею эльфу.

[OZYNOMANDIAS]

http://youtu.be/M4u5gHYoPWI

Светлые, насыщенные жизнью и цветением сущего дни сменялись тяжелым покрывалом прохладной ночи, прятавшей постыдное и осуждаемое за ширмой от любопытных глаз. Это, казалось бы, простое явление – восход ослепительного солнечного диска над горизонтом плоского мира и его исчезновение за рваными контурами гор или волнами бушующего вдалеке, у края света, моря – краеугольным камнем лежало у основания всего, что понимали люди, эльфы, кобольды и прочие многочисленные обитатели Мира без Имени. Солнце рождало жизнь, солнце даровало тепло и свет, в солнце отмеряли время и искали спрятанную от глаз истину; оно блестело на украшениях баронов, графов и королей, отражалось от начищенных рыцарских доспехов и переливалось в руках чародея, который своими ладонями создаст новую жизнь; оно даровало хлеб, призывая к работе землепашцев, засеивателей и пекарей, даровало знание, освещая теплыми лучами пожелтевшие страницы фолиантов, колыхалось на флагах, знаменах и стягах великих домов и династий. В нём, кроме воды и земли, было сокрыто всё, что требовалось для создания целого плана, столь же огромного, живого и разнообразного. Солнце даровало целый мир, ничего не требуя взамен, породило главное оружие того, кто желает преобразовывать мир – знание, создало все условия, чтобы любой мог добиться своего, и гарантировало веру в то, что все желаемое станет явью. Любовь, надежда, вера – воспетые в тысячах песен и сказаний, даже они были рождены разумными существами, чтобы описать множеством слов то, что видели в восходящем светиле.
Его народ был рожден во мраке глубин, среди смертельно опасной темноты и холодных камней, растрескавшихся под собственным весом. Он не видел расцветающих весной деревьев, не наслаждался шорохом опавшей осенней листвы, не созерцал отраженный водной гладью свет, не слышал щебетания птиц, не вдыхал ароматный запах цветов, не грелся под лучами светила – сурова и тяжела была его судьба. Свет и тепло солнца, дарованные иным за бесценок, ему заменили добытые в труде огонь костров и жар угля; дом, что строили иные на широких равнинах, он обретал в непроглядной тьме и битвах с самими ужасными её порождениями; еду, которой природа так щедро одаривала прочие народы, ему заменяли стойкость и выносливость, изредка разбавляемые мясом поверженных чудовищ и павших товарищей. Каждый новый камень, каждый найденный острог, каждый неисследованный проход сулил гибель слепым, одиноким, брошенным богами среди костей земли дворфам, гибнущим ради того, чтобы на их ошибках обучались следующие поколения. Это были уроки смертью, когда дряхлый дворф, надевая лишь рубище и вооружаясь каменным топором, брел впереди отряда разведчиков, полностью осознавая, что служит лишь отмычкой, которая примет гибель среди мрака пещер ради того, чтобы у его народа было будущее.
Таким был мир в представлении дворфов – мертвым, холодным, покинутым местом, тьму которого сменял ледянящий свет поверхности и завывающие, пронизывающие до костей ветры. Их жизнь была тяжела и сурова, что сделало дворфов замкнутыми, подозрительными и холодными существами, готовыми на все ради выживания своего рода среди пропахших смертью камней. Все их ценности, вся их мораль, всё их существование было вскормлено тьмой, но она не сломила и не извратила их души – она укрепила их, выковала стойкими и упорными, прямыми и бесстрашными, не отступающими ни на йоту и не поворачивающими назад. Они не видели света, но их глаза были ясны, как чистое небо: первые поколения лицезрели лишь стены и своды, однако вера в то, что есть мир, наполненный безграничной свободой, толкала все новых и новых отпрысков на поиск границ этого замкнутого бытия и выхода за из рамки. И всякий раз, когда они брели в темноте наугад, пользуясь одним лишь своим представлением о том, что может их ожидать, они брели в нужную сторону.
Магнус взял острую бритву, заточенную им вручную, и посмотрел в зеркало. Через его отражение проходила грубая, угловатая трещина, словно разбивавшая его на несколько частей, но в каждой части неизменно отражавшая его самого. Голова дворфа была намылена до пены, и тот, покрепче сжав бритву, поднес её ко лбу, пальцами поправив мокрые пряди ирокеза. Глядя на себя, он медленно повел лезвие к затылку, снимая пену и оставляя чистый, совершенно пустой шельф за ним. Это было важно. Это была традиция.
Сидя за столами, уставленными блюдами и сосудами с пивом, старейшие из дворфов, как правило, съедали ничтожно малую часть пищи. Это был известный гномский аскетизм, которого достигал всякий дворф, чья жизнь наконец подходила к концу: они словно стремились оставить больше пищи тем, кто пришел бы после них, более молодым, более живым. Дворфы-традиционалисты были суровыми даже среди дворфов: они считали себя детьми гор и камней, а преодоление многовековой изоляции – шагом прочь от всех гномьих традиций, на которых взращивались. «Свет делает гномов слепыми,» – утверждали они королю и его подданным, – «а свобода воли ведет к безумию. Лиши дворфа цели и традиций – и весь мир может быть разрушен.» Конечно, они не требовали приковать гномов к киркам и камням, словно рабов, но требовали, чтобы тот, кто желал познакомиться с дивным новым миром, уходил из семьи навсегда, ибо камень его души терял форму, рассыпаясь в песок. Изгнание дворфа было для него еще более тяжкой карой, чем казнь – он лишался семьи, дома и смысла жизни, и однажды, обреченный бесконечно кочевать по чуждой для него поверхности, увидит, как ночь сменяется днем, зима – осенью, а славная погода – ненастной, ужаснувшись тем переменам, к которым был не готов. Скалы были неизменны, подумает он, а в этом мире все склонно предать тебя и твои планы, одни взгляды убивают другие, традиции и мораль размениваются, как медный грош. И это станет для него ударом.
Магнус достал бутыль, доверху наполненную недавно собранной драконьей кровью. Прошло так много времени, а бутыль еще тепла, подумал он. Это хороший знак. Кисти были тщательно вымыты и высушены, и дворф, взяв одну из них, обмакнул в чашу, куда перелил содержимое бутылки. Вытащив кисть, он начал медленно покрывать кровью выцветшую в боях и скитания бороду, окрашивая её в темно-красный цвет драконьей крови. Каждая капля добытой в битве жидкости впитывалась в волосы, делая их бордовыми. Когда с бородой было покончено, гном перешел выше – ирокез тоже требовал крови. Крови требовала традиция.
...Тяжелой поступью спустившись из своих покоев в общий зал таверны, дворф заказал себе еды и чайник горячего крепкого чая, после чего занял стол и смиренно дождался явств. Он был чистым, но очи его были темны, а вид был суровым, словно у исхлестанной бичами ветров скалы. Тело закрывали начищенные до блеска грубые доспехи, которые он явно раньше не жаловал, а тщательно вымытые борода и ирокез приобрели бросающийся в глаза кроваво-красный оттенок. В руках дворф сжимал тяжелый, угловатый шлем, который был призван закрывать обладателю всё лицо, оставляя узкую линию обзора сквозь щелочку, с шеи же свисала цепочка, на которой висел искусно просверленный драконий зуб.

Сообщение отредактировал The_Last_Nomad: 30 октября 2016 - 05:40

[Leo-ranger]

Тем временем, по городу стал ходить Дракула. Найдя кого-нибудь из героев он просто подходил, впихивал им в руки артефакт и так же уходил. Некоторым - как, например, Насте, - он доставлял посылку более деликатно, незаметно оставляя её где-нибудь на видном месте. Интересно, был ли у графа вампиров опыт работы Дедом Морозом?

 

подарочки!

Магнус получает:

Топор чемпиона Нургла

Эффект: +80хп, при падении здоровья ниже 50% накладывает "Берсерк" на 1 ход. Один раз за бой.

 

О'Чар получает:

Ядовитый цветок

Эффект: +80хп, +50% БУ к урону ядовитых спор

 

Анастейшна получает:

Маска чумного доктора

Эффект: "Плач нерожденных" наносит противнику урон, равный 10% хп Насти за каждый развеянный эффект, +30хп.

 

Моргулис получает:

Плащ чумного доктора

Эффект: +20хп, +6 БУ, +1 броня

 

[OZYNOMANDIAS]

Трапеза дворфа была скудной: небольшой кусок обжаренного мяса, пара не чищенных картофелин и горсть сушеных грибов – вот и все, что украшало скромный стол Магнуса. Ел он не торопясь, отрезая по кусочку и степенно пережевывая, не торопясь проглотить, поэтому пища, которую раньше он и не заметил бы перед хорошей попойкой, даже успела остыть.
Сам гном сидел, погрузившись в глубокую пучину дум, словно брошенный в морское ущелье кусок скалы: его грубое лицо словно повторяло мрачные лики его предков, изображенных на горельефах дворфских пещер, с неподъемными стенами век, скрывавшими за собой взгляд, полный стойкости, решимости и горести, высеченными из камня скулами и горящей, будто костры в полутьме подземелий, красной бородой. Вся его фигура, весь его вид был каким-то чуждым для этой таверны, холодный, словно оставленный посреди пустыни кусок льда с вершин гор; всякий замечал его, однако никто не рисковал задержать на нем взгляд – за этой фигурой, измученной, но не согбенной, будто скрывалась самая древняя и могущественная тьма, которая когда-либо царствовала в Мире без Имени.
Из размышлений дворфа вывел громкий стук, раздавшийся после того, как Дракула бросил на стол топор великой, но извращенной, изуродованной чумой и болезнями силой. Гном еще долго рассматривал оружие, находя его отвратительным – ржавым, грубым осколком металла, связанного черной магией в то, что дарует ужасную, гниющую смерть всякому врагу, – и притягательным одновременно. Он, словно зачарованный, медленно поднял топор за рукоять и приладил его на поясе.

[Supreme Overlord Malekith]

Моргулис просто отдыхал в своем мужеском великолепии полудовольного мужеского лица, и получил подарок, а затем надел его вшив в плащ и теперь имея двойной слой. Моргулис думал о жизни и о том что ему пора было бы завести жену и детишек а то както не подобает прозябать в одиночестве. Но у Моргулиса была проблема в том что подходящих дев не было в округе покачто и он остается один. Моргулису надоедало сие, впрочем надо было земли и вотчину сотворить добротную и посему надо было Моргулису убивать и убивать врагов чтоб получить достаточно золота и опыта.

Мебиус все еще спал и иногда выдавал звуки мелодий темных когда его "ухо крутили" и Моргулис кое как да воздерживался но его бесило все, вот вообще все бесило и он жаждал насилия и крови, обязательно бахнуть и весь мир в труху...но потом

 

Моргулису пора было проснуться более менее и пройтись прогулявшивь и может леди найдя а то от ярости совсем убивать начнет всех

 

!

Сообщение отредактировал Overlord Drazhar: 30 октября 2016 - 15:14

[Фели]

Покончив с пищей насущной и чинно за собой прибравшись (не хотелось, чтобы трактирщик имел повод подсыпать что-нибудь в следующий заказ), Баро поправил лямку наплечной сумки и, подобрав со столешницы бумажный сверток с завернутой едой для Насти, с приподнятым настроением поднялся на второй этаж.

Пока что всё шло не так уж и плохо, по честному говоря! Они помогли людям, вылечили тех, кому можно было помочь, а его даже колода ни разу не… Скрип открываемой шкатулки и шорох выскальзываемых наружу карт красноречиво намекнули вжавшему голову в плечи дриаду, что следует быть осторожнее со своими мыслями. Обреченно вздохнув, уже стоящий перед дверью в их комнату Баро приготовился получать.

Когда сидящая на кровати Настя, сосредоточенно разглядывая крошечные цветочки и золотистые пылинки на месте темных пятнышек услышала за дверь шаги, причудливые шорохи, и незамедлительно последовавшие за ними два звонких «бамц!» — она тут же поняла, кто именно вернулся в таверну. И не ошиблась: дриад, забавно пошатываясь и немилосердно потирая макушку, со скрипом открыл входную дверь, позволив двум золотым кубкам звонко вкатиться в помещение.

— Когда-нибудь я куплю себе шлем, — невесело рассмеялся прикрывший один глаз Баро, сбросив сумку на стол и присаживаясь рядом с Настей, положив на колени бумажный сверток, — правда, кто знает? Может, после этого кубки начнут бить куда-нибудь в другое место?..

Неуютно поежившись, дриад со внимательной улыбкой взглянул на облаченную в платье девушку… и радостно улыбнулся.

— Ты выглядишь чудесно! — с восторгом поделился он, расправив плечи. — Тебе нравится? Оно удобное? Я, может, не разбираюсь в моде, но специально искал что-нибудь с не слишком длинной юбкой и рукавами, дабы не мешалось в дороге. Если неудобно, продавец сказал, что можно будет обменять!

На смуглом лице отразилось искреннее беспокойство.

— Как ты, Настя? — наконец произнес Баро, озабоченно склонив голову набок. — Я… могу ответить на твои вопросы, если у тебя есть таковые.

[Фолси]

Девушка задумчиво держала в руках маску, которую принёс вампир. Белая, похожая на череп. С клювом. Что это за намёк?

— По сравнению с этим, — Настя брезгливо положила маску на кровать, — твой подарок вдохновил цветы моей души на вечное цветение.

Рыжая головка опустилась на плечо к мужчине, а бледная ладошка доверительно сжала смуглые пальцы Баро. Прикрыв глаза и тихо напевая знакомую ещё с прошлой жизни мелодию, Настя бережно массировала своему любимому место ушиба.

— Куда бы тебя не ранили — обещаю, что исцелю это место поцелуями, мой добрый принц, — со звонким беззаботным смехом девушка отпрянула, порывисто поцеловав мужчину в щёку и стягивая с него грязный халат. Прохладные пальцы заскользили по изукрашенной татуировками спине, которую почти не скрывала изодранная рубашка. Настя цокнула языком и решительно молвила: «Снимай!».

Когда освобождённый от верхней одежды Баро устало растянулся на мягкой кровати, подставляя своё тело проглянувшим сквозь окно солнечным лучам, княжна деловито застирала чёрный халат, бросив в бадью несколько сорванных прямо из шевелюры Гринмура цветов. Для запаха, конечно. Белоручек в роду Блекхоллов не было: чтобы вести за собой людей, ты должен изучить их ремесло, показать свою самостоятельность. Настя была целиком и полностью согласна с данной мудростью, а поэтому сидела на краешке кровати в ногах у Баро и аккуратно штопала рубашку любимого мужчины. Пожалуй, на той уже собралось слишком много стежков!

— Пора бы и тебе обновить гардероб. А то я стану ревновать: с чего бы это у моего возлюбленного рубашка на спине всегда разорвана? — девушка грозно насупила брови и погрозила друиду иглой. Но, не выдержав и нескольких секунд, расхохоталась.

 

Я… могу ответить на твои вопросы, если у тебя есть таковые.

 

— Я бы хотела узнать больше о своей сестре Алине, но с этими вопросами мне поможет лишь Итаниэль, — юное лицо словно за пару мгновений постарело. — А ты… Баро, что ты со мной сделал? И я сейчас не об…

Княжна осеклась, заливаясь краской. Чтобы хоть немного не чувствовать себя такой смущённой, она быстро пощекотала ноготками босую пятку лежащего друида.

— Мне снился сон, и в нём я была… деревом. Да ещё эти цветы, — аристократка опустила взгляд на свои «припудренные» золотистыми спорами руки. — Они не причиняют боли, но всё же я должна спросить: мне стоит волноваться?

[Фели]

— Пора бы и тебе обновить гардероб. А то я стану ревновать: с чего бы это у моего возлюбленного рубашка на спине всегда разорвана?

— Помилуй, с таким темпом она каждый день рваться будет! — с легким, счастливым смехом рассмеялся Баро, поднимаясь с кровати и, устроившись позади Насти, невозмутимо обхватив руками её талию, положив подбородок на девичье плечико и что-то мурлыкая под нос.

По правде сказать, он не особо-то и шутил. Вполне вероятно, что его яровизацию придется использовать ещё не раз, и совершенно точно не факт, что он будет успевать стягивать с себя эту многострадальную рубашку.

При воспоминании о первом разе, когда она оказалась разорвана в клочья, он едва заметно нахмурился. Впрочем, пасмурное выражение не задержалось на смуглом лице надолго; буквально секунда, и он Баро вновь улыбался, мягко поцеловав Настю в шейку — но осторожно, так, чтобы не задеть своим «венцом».

 

— Мне снился сон, и в нём я была… деревом. Да ещё эти цветы. Они не причиняют боли, но всё же я должна спросить: мне стоит волноваться?

 

Мужчина тихонько вздохнул, прикрывая разноцветные глаза.

— По честному — зависит от того, что заставляет тебя волноваться, солнышко. Если боль — то её совершенно точно не будет. Ночные кошмары — напротив, сны должны стать… спокойными. Даже скучными, позволь заметить.

Из его груди донесся тихий смешок.

— Дупла вместо сердца и ситуаций с глазом тоже не случится, для этого нужно кое-что иное. Само тело действительно изменилось, ты ныше по большей степени цветок, ежели человек. Что может взволновать… Ну, тебе будет сложно слишком уж долго находиться вдали от солнца. Неделя — максимум. Мясные блюда тоже, вполне вероятно, будут вызывать отвращение — этот живот теперь такого не приемлет, понимаешь.

Теплая ладонь мягко помассировала солнечное сплетение, отозвавшееся приятной волной по всему телу. 

— И, возможно... — голос человека как-то внезапно охрип, заставив девушку насторожиться. Кажется, подоспели плохие новости. — Я пока не уверен насчет этого, но есть шанс, что твои цветы и споры вместо лечения смогут... ну... причинять вред. В перспективе, если ты захочешь сконцентрироваться на этом аспекте! — поспешно выпалил Баро, словно пытаясь отговорить её от этого решения. С тяжелым вздохом покачав головой, он помассировал свободной рукой переносицу. — Праматерь милосердная, как же я надеюсь, что это было просто случайной мутацией, и твои цветы окажутся... обычными. Без яда. Ты достойна лучшего, чем это.

[Perfect Stranger]

Краем глаза Заря заметила вернувшегося Магнуса. Дворф выглядел сурово и мрачно, а борода и волосы его приобрели красноватый оттенок. Прежде кентавр этого не замечала, но сейчас это бросилось в глаза. Да и лицо его словно бы... изменилось. Она посмотрела на Миро и Джошуа, прикусив губу и гадая, вежливо ли будет сейчас уйти и поздороваться с Магнусом, или стоит все же остаться. В компании минотавра и аватара воды ей было спокойно и хорошо, но что-то тянуло ее к дворфу и Анафеме. Что-то, что она не могла объяснить и чему не могла противиться.

- Извините, - наконец произнесла она, поднимаясь на ноги и заложив руки за спину, будто нашкодивший ученик мага. - Я отойду ненадолго. Присмотри за Джо, ладно?

Миро только кивнул и усмехнулся, вставляя мундштук от трубки меж крупных зубов.

- Я расскажу ему истории, - произнес быкочеловек. - О своих приключениях, коли он того захочет. Ты знаешь ли, мальчишка, сколько мне лет? - не дождавшись ответа, воин продолжил: - Я путешествовал по Миру-без-имени вот уже больше десятка лун. И повидал то, что не снилось самому искушенному наемнику и самому талантливому барду. Я видел драконов размером с куриное яйцо, видел оленей, между рогов которых помещалась луна. Я встречал золотого призрака леса и ночевал в старом замке, которым когда-то правил Король-Бог Сковальд, повелитель ледяных великанов. Ты когда-нибудь слышал о них?..

Пока Миро и Джо разговаривали, Заря тихонечко придвинулась к дварфу, занятому тем, что он зачарованно разглядывал лезвие своего нового топора. Наклонившись над плечом Магнуса, Яблочко тихо сказала:

- Доброе утро! - и засмеялась.

[Beaver]

Анафема покинула покои Итана и Асты с бушующим сердцем. Пусть она не могла назвать Кровокрыла другом, она знала, каково это — терять близких. Вернувшись в свою комнату, паладинша прикрыла за собой дверь, опустилась на кровать и, забыв о голоде и жажде, разрыдалась. Она оплакивала сокола, оплакивала несчастных, чьи жизни увяли пред ее очами, оплакивала тех, кого потеряла давным давно. Наконец-то, она способна это совершить. Казалось бы, такая малость — пролить слезы над могилой или прахом дорогих людей… Но даже ее Вирайя лишилась в тот день. Теперь благодаря — какая ирония — Смерти она не помня себя преподносила им всем последнюю дань. Соленые капли текли по белой коже, рисуя мокрые дорожки на нежных щеках и вместе с тем даруя ей… легкость… Будто она избавлялась сейчас от камня, тяжким бременем лежавшего на ее груди не одно десятилетие.

Многим позже Ви в итоге спустилась вниз, сделала заказ у трактирщика и заняла свободный столик. Она не стремилась мешать разговорам Зари с Магнусом или Джошуа с Миро, но, кажется, все же не отказалась бы от компании. Девушка, о грусти которой сейчас напоминали только чуть покрасневшие глаза и несильная головная боль, в одиночестве принялась за пищу и — Создатель милостивый! — ничего вкуснее она никогда не ела, она готова поклясться!

[Фолси]

Ты достойна лучшего, чем это

 

— Знаешь, мне все раньше говорили о том, чего я достойна. Титула, влиятельных друзей, именитого жениха, послушных детей… жизни, — девушка подняла руку друида от своей груди к губам и тихонечко прижалась, не то целуя, не то размышляя. — И где всё это? Сгинуло бесследно. А то… а те, кто не сгинул, теперь терзают меня словами о предательстве. Поэтому не важно, чего мы достойны. Важно, что мы имеем сейчас.

Сердце Баро не билось, как у остальных людей. Но его дыхание по-прежнему оставалось тёплым, а прикосновения — заботливыми.

— Боюсь, не стоит лгать себе — моя душа по-прежнему проклята Тьмой, и вряд ли твой дар сможет это изменить. Но… я постараюсь никому не причинять вреда. Особенно тебе, мой заботливый лесной дух, — Настя потянулась рукой к терновому венцу и намеренно кольнула палец о выступающий шип. Больно. Княжна улыбнулась: обеспокоивший её некроз замедлился, и захваченное тело в полной мере ощущало все радости и беды. Оно жило, пусть и за счёт сложной противопоставленной магии банши и Цветущего.

Расслабившись в заботливых объятиях, девушка вернулась к рукоделию. Когда работа наконец была завершена, Настя не без аппетита приступила к трапезе продуктами, которые принёс Баро. Привычный голод истощённого тела тоже был приятен. Все эти маленькие осколки прошлой жизни вновь складывались во что-то светлое, о чём неприкаянная душа и мечтать не смела. Тепло, еда, красивые наряды, приключения, любимый…

«И родня, которая не забывает о тебе даже после смерти», — язвительно пропел знакомый голос за спиной. Испуганно вздрогнув, Настя резко обернулась — но пристальный и обеспокоенный взгляд нащупал только пустоту.

И пустота же постепенно заполняла собой всё внутри княжны.

[Лакич]

Девушка, о грусти которой сейчас напоминали только чуть покрасневшие глаза и несильная головная боль, в одиночестве принялась за пищу и — Создатель милостивый! — ничего вкуснее она никогда не ела, она готова поклясться!

 

Ой-ой-ой, зря Анафема считала, что она сейчас была одна - О'Чар не даром был охотником на ничего. Спрятавшись в тени, он долго-долго наблюдал за ней, решаясь, видимо, очень-очень жестко отомстить за вчерашние - в конечном счете, он ведь хаотично-злой и решительный кобольд!

- Так-так, - О'Чар вылез из-за стола, держа в зубах лютик, который ему подарил Дракула - что было очень мило, кстати. Глазки кобольда нехорошо блеснули алым огоньком, но было в них и еще нечто странное - почему-то казалось, будто О'Чар совсем не замечал, как Ви изменилась. Интересно, откуда такое чувство?

- Как тебе не стыдно! - он тряхнул головой, и на стол посыпались ядовитые споры.

[Beaver]

— Как тебе не стыдно! — он тряхнул головой, и на стол посыпались ядовитые споры.

— На самом деле мне очень, очень-очень стыдно, — совершенно честно и искренне призналась Анафема. Вообще-то, она и сама намеревалась попросить у кобольда прощения за испорченные посиделки со Смертью, но не видела его до тех пор, пока он не подошел. — Может, я смогу загладить свою вину… — она понуро замолчала, но потом, вспомнив что-то, стукнула себя по лбу и полезла в сумку. Достав оттуда коробочку шоколадных конфет, купленную немного ранее, девушка протянула их О’Чару: — Вот. Надеюсь, примешь в качестве извинений?

[Leo-ranger]

- Прошу прощения, Миро, я с удовольствием послушаю ваши истории в другой раз, но сейчас мне нужно идти тренироваться, - сказал Джошуа, бросив взгляд на часы. После этого юноша тяжко вздохнул и отправился в свою комнату.

Сколько они так просидели? Минуту, час, сутки? Итан абсолютно потерялся во времени и просто сидел, крепко обняв Астарот и прижав себе, чувствуя, как её тепло придает ему сил. Да, сегодня он потерял своего близкого друга, но у него еще было за что бороться. Хотя бы за свою семью.
- Спасибо, - прошептал разведчик жене. - Не знаю, что бы я без тебя делал.

[Лакич]

- Ты вообще представляешь, чего мне стоило, чтобы позвать ее на свида-а на встречу? - вообще-то ничего ему этого не стоило, но Анафема, увы, этого не знала. Впрочем, О'Чар таки взял  коробку с шоколадом и даже сразу ее открыл, попробовав конфеты (и даже одну протянул самой Ви), однако затем заговорил:

- Нет, не прощаю! 

Хитро.

[Beaver]

— Ты вообще представляешь, чего мне стоило, чтобы позвать ее на свида-а на встречу?

Анафема с виноватым видом отрицательно покачала головой и отказалась от конфеты. Даже если бы согласилась ее взять — не съела бы, потому что уже налопалась обычной пищи до отвалу, серьезно.

— Нет, не прощаю!

Голубые глаза наполнились неподдельной скорбью и, кажется, немного влагой.

— Но что мне сделать, чтобы заслужить твое прощение? — чуть не плача спросила девушка.

[Кайра]

Полуэльф отдыхал  после  неровного напряжения после  встречи  с драконом. а узнав, что им придется  спускаться  с канализации   Маг  претворился ветошью и свернув    в ближайший  переулок и завернувшись в плащ.  Из  кармана  достал очки и применив чудеса суперегеройской маскировки вернулся в номер. и решил там  немного отдохнуть.  Огуречная  маска,  ванна  с ароматическими  маслами  и никаких канализацией  и подземелей.