Отправлено
— Though wise men at their end know dark is right,
Because their words had forked no lightning they
Do not go gentle into that good night.
Страх - щит храбреца.
Chicago, IL, United States of America. 09.05.2014, 16:00:00
Сообщение отредактировал Лорд Байрон: 14 августа 2019 - 15:35
Отправлено
Долгие-долгие гудки становились все громче, превращаясь в шипение статики, и Джеймс наконец нажал кнопку "отмена". Никто не придет, никто не выслушает, кроме молчаливых глаз овчарки Бесси, которая понимала, пожалуй, больше, чем иные двуногие. Обернувшись, он бросил взгляд в переулок, но оттуда никто не вышел. Не выполз, не выпрыгнул, не выкатился, не выплыл, подобно черной маслянистой тени, что поджидали в квартире, внезапно опустевшей и оттого ставшей какой-то чужой.
В голове все еще раздавались длинные гудки, но телефон уже давно был в кармане. Он посмотрел на открытый в такое время крошечный круглосуточный магазинчик. В таких можно было купить пиво, сигарет, чипсы, может, бутерброды или сосиски для Бесси. Толкнув дверь, Джеймс вошел в магазин, заметив грязные немытые разводы на кафельном полу; из-за угла доносилось едва слышимое жужжание морозильных камер, внутри которых дожидались своего покупателя прохладительные напитки, мороженое и легкий алкоголь. Кто-то тихо кашлянул со стороны приоткрытой двери в туалет, но мужчина проигнорировал этот звук.
Когда оскудеет моя душа,
Утолит свой голод сполна...
Радио передавало какую-то незнакомую, протяжную, унылую песню. Что это вообще за текст? Гловер мотнул головой, пытаясь заставить себя сосредоточиться. В конце концов, он мало следил за модой и почти ничего не знал о последних хитах. Похоже, он вообще много чего пропустил за последние годы, дав миру стать еще более чуждым и незнакомым, еще более непонятным и сложным. Звонок Ребекке теперь выглядел глупым и поспешным решением. Все было, как обычно, и незачем тревожить и так перегруженного работой психиатра. Джеймс мог справиться и своими силами.
Everyone knows by now: fairytales are not found,
They're written in the walls as we walk.
- Starset
Отправлено
Майк не мог остановиться. Он видел смазанные краски улиц. Вдыхал обжигающе-холодный воздух. Стирал ноги в кровь о шершавый асфальт. Не чувствуя ни радости от долгожданного освобождения, ни усталости, ни боли, гнал что было сил от ужаса, притаившегося где-то за спиной.
Он бежал. Не думая и не чувствуя. На чистых, животных инстинктах.
Но потом внутри что-то оборвалась, и, Майк, без сил, рухнул на колени, тяжело дыша, и хватаясь за потный лоб трясущимися руками.
Нет, дело было не в усталости, он мог бы бежать и дальше, подгоняемый животной паникой. Просто на Майка снизошло озарение.
Он понял, что никогда не сможет оторваться. И никогда не будет свободен. Всё вокруг было одной огромной тюрьмой, до отказа наполненной сводящими с ума ужасами. Весь грёбаный мир. Весь. Бежать было некуда.
Отрицание. Гнев. Торг. Депрессия. Принятие. Проносились и сменяли друг друга со скоростью неба. Под конец осталась лишь тихая безнадёжная тоска.
Майк стоял на коленях, печально вздыхая и глядя на небо. Оно было тёмным, хмурым и усеянным тяжёлыми тучами.
Сообщение отредактировал Аполлинария Моргенштерн: 09 августа 2019 - 05:40
Отправлено
*****
Нужно пойти прогуляться. Куда-нибудь, где не так много людей.
Рука в кармане нащупывает пустой шприц и небольшую ампулу.
Туда, где тебя никто не заметит.
Если бы только он не был таким поганым трусом.
Его пальцы дрожали, поглаживая гладкое стекло небольшой ампулы, запоминая каждый изгиб. Алкоголь, в котором он надеялся утопить одуряющую боль и горечь, в котором пытался отыскать ту крошечную толику храбрости, что поможет ему покончить со всем этим, не помог; напротив, он лишь усугубил. Голоса вокруг мужчины вихрились, пульсируя в ушах оглушительной какофонией; кто-то прошёл за его спиной, слегка задев локтем ткань пиджака – и это лёгкое касание отозвалось во всём теле электрическим разрядом. Он же лишь вздрогнул, хрипло втянув запах дешёвого виски, старого дерева, пыли и пота. Желудок скрутило от омерзения, но не к его окружению; ему надо идти, это правда. Если он останется, ко всем этим запахам прибавится тот, что по тошнотворности пересилит их все: запах ничтожества.
Посмотрите на нашего хирурга. Руки трясутся так, что и укол поставить не смогу. Как же я скальпель-то буду держать?
Александр сделал глубокий, судорожный вдох, отозвавшийся покалыванием в солнечном сплетении – как каждый раз перед операцией. Помогало успокоиться, настроиться на нужный лад. Ребекка всегда посмеивалась над ним, когда он делал так; поначалу его расстраивало то, что его ассистентка над ним же и смеётся, но вскоре он сам начал посмеиваться над собой и своими привычками. Она не была старой, но на её лице уже было полно морщинок, особенно в уголках рта и глаз. Всегда сравнивала Александра с её собственным сыном; обожала упоминать, какие же они оба были балбесами. Пьяный хирург медленно, со свистом выдохнул.
Вдыхал ли я так же, когда латал преступников? Когда вырезал органы из тех, кого ко мне волокли, с синяками на бёдрах и расширившимися зрачками, зрачками, которые словно смотрят на меня изнутри?
Сила, чтобы собрать хрупкие осколки воедино и исправить всё. Храбрость, чтобы покончить со всем и отпустить, позволив им идти вперёд без него. Сила и храбрость… У него не было ни того, ни другого. Был ли он всегда настолько жалким?
Морроу сморгнул, резко тряхнув головой; мозг, затуманенный алкоголем, жеста не оценил и ответил болезненным уколом зарождающейся мигрени, но Александра это не заботило. Не хватало лишь разрыдаться на глазах у всего бара. Нет, такой слабости он не покажет, не может показать. Посмотрите на него – сидит, пьяный, в баре, со шприцем и ампулой пентобарбитала в кармане, утопая в жалости к самому себе, в то время как дорогой ему человек – человек, которому действительно плохо – тихо спит в их апартаментах, с притуплённым снотворным и антидепрессантами рассудком. Отрицание. Следовало ожидать. Он сделал свой выбор тогда. Жалел ли он, что поступал так, пусть и ради Кэролайн? Действительно ли он творил эти зверства лишь ради неё, ради её благополучия? Так почему же он нашёл её в ванной, с изрезанными запястьями? Что если он делал всё это не ради неё, но из-за… из-за собственной слабости.
Она резала вдоль, не поперёк. Моя бедная девочка. Ей было бы не так больно, найди она кого-нибудь получше.
Когда Кэрри нуждалась в его помощи и поддержке, он латал преступников в помещениях без окон. Когда она кричала в пустоту, рыдая в смятую подушку, он потрошил людей со стеклянными глазами, повинных лишь в том, что они перешли дорогу не тем людям. Чем же он лучше этих самых преступников, о которых думает сейчас с таким осуждением? Ричмонд, этим утром записывая ему номер хорошего психиатра – женщины, за которую ручался чуть ли не головой – на мгновение заколебался, неуверенно и напряжённо разглядывая осунувшееся лицо своего лучшего друга, прежде чем с тяжелым вздохом наконец отдать бумажку с номером. Тот, наверное, почуял тогда неладное; Рич всегда любил похвастаться, что умеет видеть горе в людях, дремлющее под обтянутой мясом и кожей костяной клеткой. Александр никогда не понимал, что тот имел в виду; начинал понимать теперь. Его рука, как по собственному желанию, поднялась с барной стойки, потянувшись к карману с ампулой и шприцем. Может, теперь у него хватит если не силы, то храбрости.
Бармен сказал ему что-то, что он не вполне расслышал в гуле людских голосов. Александр медленно моргнул – и рука, приподнявшаяся со стойки, тихонько устремилась к нагрудному карману. Если он и впрямь собирался вколоть себе смертельную инъекцию в каком-то тёмном переулке, было бы честно расплатиться. Туда он деньги с собой не унесёт – никто не уносил.
Интересно. Это те, которыми со мной расплатились за последнюю операцию? Сложная. Едва-едва вытащил… его с того света; я бы гордился собой за такой успех, при других обстоятельствах.
Александр поднялся со своего стула и нетвёрдой походкой побрёл к выходу, огибая других посетителей и погрузив руки в карманы. Времени на окончательный свой выбор у него было столько, сколько занимала прогулка до дома; шприц и ампула терпеливо ждали, никуда не подгоняя. Крохотная, неприметная почти мысль робко предположила, что это было лишь временным эпизодом – что, если потерпеть, всё наладится, так или иначе. Кэрри всё ещё нуждалась в нём, говорила эта мысль. Он не мог покинуть её опять.
В его груди что-то судорожно сжалось. Может, в этом была своя правда. Возможно, через какое-то время, вновь будет Солнце. Возможно, через какое-то время, он вновь увидит её улыбку.
«Хуже, – думал Александр Морроу, перешагивая за порог тяжёлой двери, ведущий в тёмный переулок, – всё равно хуже не будет».
Отправлено
Наследник
Реальность мелко задрожала от непосильного напряжения, завибрировала, вызывая чувствительный резонанс в мыслях Даррена, и лопнула с оглушающим разум хлопком, позволяя толчее образов и ощущений, опережая друг друга, вспыхивать в голове, разрывая сознание. Непередаваемое, ни с чем не сравнимое чувство. Нахлынувшую было на мужчину эйфорию грубо прервало незаметно подкравшееся понимание того, что все получилось не совсем так, как он того желал, сопровождаемое еще одним сотрясающим легкие приступом кашля. Этого оказалось недостаточно. Этого оказалось мало. Совершенство не было достигнуто. Это было несправедливо, ведь он так старался. Это раздражало. Злило. Выводило из себя. Проклятый Барс. Это все из-за него. Даррен оказался прав на его счет. Четырехлапый предатель все же его обманул. Проклятый Мартин, где его хваленая преданность, когда она, наконец, нужна? Очередной приступ кашля судорогой свел живот, дым вцепился Даррену в горло, выдавливая из глаз слезы. Мужчина резко сдернул с окна занавески, обернул вокруг лица. Второй этаж — это не высоко. Самый безопасный путь был перед ним был открыт, бешеное пламя еще не начало терзать нижний этаж особняка. Даррен потянулся к окну, когда услышал позади, из коридора, приглушенный стон. Отец еще жив. Это было уже чересчур.
Мужчина резко развернулся, сделал шаг, выругался, едва не запнувшись о клеймо, брошенное ему тем существом из дыма и боли. Оно реально, теперь в этом не было ни малейших сомнений. Куда более реально, чем сама реальность. Это не имело смысла, потому что смысла не существует. Все встало на свои места. На лице Даррена вновь появилась улыбка. Ее никто не видел, и не мог бы увидеть из-за маски, но все же она была реальна. Все правильно. Даррен резко выдернул раскаленное до красна клеймо из подступающего пламени за серебристую рукоять — она неестественно холодило руку, всмотрелся в странный узор на навершии. Он смутно напоминал обрывки рисунков на древнем «рецепте», это придавало уверенности. Мужчина вспомнил увиденные в дыму картины. Все было просто и понятно. Мыслеобразы в голове воспринимались легко, не шли ни в какое сравнение с корявыми буквами на пергаменте, следами скрюченных пальцев и спутанных мыслей. Становилось нестерпимо жарко, и Даррен бросился к двери, выскочил из комнаты и быстро захлопнул ее за собой.
В коридоре он обнаружил доказательства неоспоримого могущества неведомого демона. Все остальное меркло по сравнению с этим чудом, на которое был способен лишь мертвый Бог да гордый Люцифер. Отец встал со своей кровати и теперь шел по коридору… полз по коридору, оставляя за собой влажный след, подобно огромному слизняку. Даррен крепче сжал рукоять своего инструмента. Его было мало. Его было недостаточно. Все должно быть идеально, насколько это вообще возможно, но самовыражению в данный момент не способствовала атмосфера горящего особняка. Наследник подошел к телу, что ритмично дергалось на полу, и ткнул в него инструментом, прислонил крепче, придержал. Тело заверещало, стало извиваться, словно нанизанный на иглу червь. Сомневаясь в качестве проделанной работы, Даррен задрал Деону рубашку и нанес еще одну метку, на спине. На этот раз тело изогнулось дугой и завыло. Даррен покачал головой — почуять неповторимый аромат процесса было невозможно, впечатления были неполноценны, ущербны. Следовало поторопиться. Он достал зажигалку и подпалил старательно проспиртованное тело. Пламя вспыхнуло лазурью и с энтузиазмом принялось поедать обещумевшее от боли угощение. Вот так, теперь стало намного лучше. Несколькими быстрыми взмахами шипящей от крови стали Даррен завершил начатое. И все же… все же чего-то не хватало, в воздухе, смешавшись с гарью, витала вонь неполноценности. Итак, остался финальный штрих. Даррен рванул рубашку, осыпав горящий труп серебристым градом пуговиц, а затем, не раздумывая и не мешкая, прислонил навершие себе к груди, выжигая все лишнее из сердца. Боль оказалась невероятной. Ноги мужчины подкосились, вынудив опереться плечом на ближайшую стену, клеймо выпало из его ослабевших рук, в глазах потемнело. И в этой тьме, он мог поклясться, на мгновение мелькнуло лицо с красными угольками глаз. Удовлетворенный результатом, Даррен, пошатываясь, побрел прочь, к выходу из особняка, желая скорее оказаться в прохладных объятиях пришедшей ночи.
Сообщение отредактировал ЛакеДушеГончеТаб: 21 августа 2019 - 10:23
Отправлено
Ветеран
Быть может, я не дам и гроша
За землю — на что мне она?
Бешеный ритм сердца начинает замедляться, тиски, неумолимо сдавливавшие голову последние минут пятнадцать начинают неспешно разжиматься. Все было в порядке, всего лишь очередной приступ паранойи измученного войной и жизнью разума. Чувство контроля начинает постепенно брать верх над иррациональной тревогой. Нужно купить продуктов, сигарет, какую-нибудь вкусность для Бесси. Завтра надо заняться поиском работы. Может стоит таки опять нанести визит к психотерапевту и начать, наконец, приводить свою жизнь в порядке, пока есть две тысячи возможностей в кармане куртки. Все нормально. У тебя все под контролем.
Не стану бродить под ночным дождем,
Запах травы различая в нем…
Ты практически роняешь пакет из рук, останавливаясь у двери из магазина. На первый взгляд не было ничего необычного - всего лишь мать с дочуркой лет десяти, возвращаются домой. Наверное, они задержались на прогулке. Или, судя по одежде, ходили на какой-нибудь праздник. Небось, День Рождения одноклассника малышки, или нечто в таком роде. Идет, улыбается, говорит что-то своей маме.
Но идущий за ними мужчина средних лет, в дешевом костюме который явно слишком для него не по размеру. Он шел слишком близко к ним, вальяжной походкой, пялясь в затылок маленькой девочки. Но не это встревожило тебя больше всего. Чувство страха, граничащего с паникой, у тебя вызвали его глаза, когда незнакомец направил взгляд на тебя, будто зная, что за ним наблюдает. ты уже видел эти глаза - недалеко от конторы по займам денег, практически сокрытые черным капюшоном худи. Способные видеть тебя насквозь, глаза ярко-голубого неба. Этот взгляд дразнил тебя, бросал тебе вызов, и ты явно мог прочитать, что он пытался тебе сказать: "Можешь продолжать убегать от боя, солдат, но тогда пострадают невинные люди, и все из-за твоей трусости." Мужчина продолжает шагать, вновь пялясь на идущую впереди мать и дочь, которые его словно не замечали, и в его руке что-то блеснуло.
Они заворачивают за угол, а тебя вежливо двигает другой посетитель, пытающийся протиснуться к выходу. Река Времени резко замедляет своё течение, словно бурные воды кто-то вдруг заменил на густой, тягучий мёд. Не было никаких сомнений, кем был этот "неизвестный", но от этого появлялось только больше вопросов. Как худощавый парень в худи превратился в мужчину среднего возраста? Почему сохранились лишь его пронзительные глаза? Разве такое возможно для обычного человека?
А был ли он человеком?
И почему, черт подери, он так хочет тебя прикончить?
*****
У тебя было ровно столько времени, сколько занимала пешая прогулка от бара до дома, чтобы сделать выбор насчет холодившей пальцы стеклянной ампулы в твоем кармане. Но как и многим людям двадцать первого века, вам, Мистер Морроу, предстояло выучить один крайне важный урок - порой твой выбор не значит вообще ничего.
Тебе было уже совсем недалеко, и ты уже даже вытянул смерть в компактной стеклянной упаковке, чтобы заправить шприц. Ты уже решил, что не позволишь Кэрри окончательно уйти на дно вместе с собой, а потому лучше утонуть одному. Ты делаешь привычные, доведенные до автоматизма движения и останавливаешься, глядя на шприц. Огонек неуверенности снова вспыхивает в груди. Стоило ли оно того? Если ты уйдешь, она останется одна... ты разобьешь сердца тех немногих людей, что ещё заботились о тебе, и все из-за своей трусости, которую ты прикрывал чувством вины.
Но разве на тебе действительно не было вины? Разве не из-за тебя она едва не погибла? Разве не ты спасал ублюдков, которые не задумывались ни на миг прежде чем разрушить чужую жизнь - если не их десятки или сотни. Разве не на тебе кровь всех тех, чье существование будет разбито вдребезги потому что тебе нужны были деньги? Разве...
- Мистер Морроу? - тяжелая рука ложится на плечо, но голос раздается чуть правее. От неожиданности по кончикам пальцеа проходит легкий разряд. Внизу раздается хруст стекла. Вот и выбрал.
Ты разворачиваешься. Те двое, из бара, что сидели рядом с тобой. Как узнали? Ты из не знал, это точно. В поглощенном отчаянием и утопленном в алкоголе разуме начинают рождаться подозрения и страхи.
Сообщение отредактировал Лорд Байрон: 09 августа 2019 - 17:43
Отправлено
*****
– Мистер Морроу?
Он быстро моргнул раз, другой, опустив взгляд на блестящую в отсветах света уличных ламп иглу шприца, которому уже не грозило наполниться, и подняв его обратно на парочку. Это те двое, что обсуждали биржу?.. Сложно вспомнить. Голова пульсировала размеренной, тупой мигренью и кружилась от алкогольных паров, отдающих внутри горькой смеси разочарования и облегчения. Это всегда просто – когда тебе не нужно делать выбор. Слишком просто. Раздражающе просто. Унизительно просто. Он бы почувствовал раздражение, не чувствуй он такую сосущую пустоту.
Впрочем, одного лишь взгляда на этих двоих было достаточно, чтобы Александр тускло, печально улыбнулся, чуть пошатнувшись. Хирург никогда не отличался прозорливостью, но тут и слепец бы догадался, что к чему. Они знали его имя – а он помнил, что не представлялся никому в том баре. По крайней мере… ему казалось, что помнил? Возможно, лишь помутнение рассудка. С учётом того, сколько он выпил и какого рода мысли вертелись в его голове, это было возможно.
«Мистер Морроу». У меня мог родиться сын, который унёс бы эту фамилию вперёд, в туманное и мрачное будущее. Но может… я просто не заслуживал своего ребёнка. Как я не заслужил и Кэрри.
Да, это было возможно. Как и то, что их послали прикончить его в тёмном переулке, дабы заткнуть ставшего ненужным хирурга. Если ты знал слишком много, ты с таким же успехом был гуляющим мертвецом, который всё ещё дышал исключительно по чистой случайности. Но... так уж ли это плохо?
В хорошей книге говорится, что самоубийство – ужасный грех. Если это сделает кто-то за тебя, то и грех будет на них. Александр никогда не был истово верующим, но он иногда ходил в церковь по воскресеньям – когда его просила Кэрри. Она ни разу не ходила в церковь, после… после. Да и разве же она могла?..
Ей без меня будет только лучше. Мои руки по локоть в крови. Взгляни в глаза этим двум, Александр – это смотрит на тебя единственная возможность уйти с каплей достоинства.
Может, то, что он счёл за страх смерти, было лишь эгоистичным желанием – желанием быть нужным. Желание того, чтобы его жизнь была для кого-то важна. Беспочвенное и гнусное желание. Отвращение вцепилось в его глотку, как челюсти бешеного пса – или, может, это была рука человека напротив, без показной деликатности встряхнувшая пьяного врача-убийцу. Александр криво улыбнулся.
– Да. Да… Я… Александр Морроу. Могу чем-нибудь… помочь?..
Я самому близкому человеку не смог помочь. Кому я лгу? Себе? Им?
Отправлено
И почему, черт подери, он так хочет тебя прикончить?
Джеймс вздрогнул и проследил, как подозрительный тип, так напоминающий того паренька в черном худи, завернул за угол. Нет. Точно показалось, с усилием подумал мужчина, почти со слышимым скрежетом развернув голову в другую сторону, заставляя себя выбросить эти мысли из головы, эти образы, эти тени. Ребекка говорит, нужно просто их игнорировать, и рано или поздно они уйдут. А если сейчас он пойдет следом, то потом мамашка еще полицию вызовет, а у Гловера и так достаточно приводов, чтобы еще раз испытывать судьбу и потом слушать в трубку осуждающее молчание Уильямса и обеспокоенный, но при этом какой-то... презрительный?.. жалостливый голос мисс Шульц.
Да пошло оно все.
Развернувшись, Джеймс быстрым шагом последовал за странным мужиком, преследующим женщину с ребенком. Пока он шагал, в голове роились, подобно гигантскому воспаленному улью, злые, кусачие мысли. Какая, к чертовой матери, женщина с ребенком? В такое время, в этом захолустье, где не было даже мало-мальски нормальных заведений для таких посетителей, лишь круглосуточные рыгаловки, подозрительные окошки для займов и наркоманы по углам? Это было так же иллюзорно, так же нереально, как и тени, приходящие после заката. И все же он шел. Быстро, уверенно, как идущий по следу добычи волк, опустивший гривастую голову к земле. Джеймс часто, когда мучился бессонницей, смотрел бессмысленно и бездумно каналы типа "Дискавери", и сейчас ему на ум пришли слова, произнесенные голосом диктора через шепелявый динамик старого телевизора.
"Чаще всего морской чёрт лежит на дне неподвижно. Сливаясь с дном, морской чёрт приманивает к себе добычу приманкой-эской. Когда добыча подплывает к охотнику, удильщик в доли секунды открывает пасть и засасывает туда воду вместе с жертвой..."
Морской черт со светящейся штуковиной, свисающей изо лба, предстал перед глазами. Мастер маскировки, но при этом умело подманивает к себе ничего не подозревающую жертву, идущую на свет, а затем... затем огромная пасть, полная острых-зубов кинжалов, и уже поздно осознавать, что тебя провели. Джеймс усмехнулся. В темноте переулка, куда свернула странная компания, этого все равно никто не увидел.
Everyone knows by now: fairytales are not found,
They're written in the walls as we walk.
- Starset
Отправлено
Артист
В дверях бара ты едва не сталкиваешься с ходячим привидением - именно так выглядел мужчина с глубоко запавшими глазами, в которых не осталось искры жизни. Ты пропускаешь его, и идущих почти следом двух бугаев, и заходишь в знакомый бар, садишься за привычное место. Глаза незнакомца мелькают перед взором ещё пару секунд - красивы, по-своему. Жаль что не получилось запечатлеть эти горечь и отчаяние навсегда. Ну ничего, впереди была долгая ночь.
- Как обычно, мэм? - Давид ободряюще улыбается, сталкиваясь с твоим пустым взглядом. Сегодня была долгая фотосессия с очередной пустышкой, за поверхностной красотой которой не было никакой глубины. Подобные фотосессии отлично платили счета, но от них всегда потом было противно. Словно ты тратишь свои старания и время на что-то низменное и бессмысленное. Завтра был ещё один такой день. Как и всю следующую неделю - поэтому, несмотря на усталость и паршивое настроение, ты взяла свой любимый фотоаппарат и выбралась в город. Следующие десять дней у тебя не будет такой возможности, так что нужно было успеть заняться чем-то, что действительно доставляло тебе удовольствие.
Но для начало не мешало бы взбодриться.
- Как прошел ваш день?
Ветеран
Ты несешься следом за ними в темный переулок, уже с трудом понимая, что происходит. Реально ли было происходящее, ли у тебя окончательно поехала крыша? А была ли разница? Уверенности не было уже ни в чем, но ты продолжаешь бежать так быстро, как можешь.
Распахнутая дверь, ведущая в подъезд, выглядит слишком фальшиво, и какая-то часть твоего разума понимает, что это - часть ловушки, в которую тебя пытался загнать неизвестный, но это ты понял ещё в тот момент, когда бросился бежать сюда. На миг шаг замедляется, и появляется мысль - а стоит ли? Но потом изнутри раздается надрывной женский крик, и всякие сомнения пропадают. Ты уже держишь пистолет в руках, и шагаешь внутрь - со всей осторожностью, привычной для людей, которые вернулись на гражданку, но так по-настоящему и не вернулись с войны. Твоя осторожность вознаграждается - летящее с вершины лестничного пролета сбило бы тебя с ног, забеги ты бездумно. На мгновение ты останавливаешься и смотришь на труп - та самая женщина, за которой незнакомец следовал, обнаженная по пояс, с пробитым черепом; на её груди было вырезано "Just like the goold old days", и порезы ещё кровоточили. Ты смотришь на мертвую, и странное чувство знакомости собирается тяжелым комом в груди, мешающим дышать. Откуда-то сверху подуло жаром, в голове закружилось, а рот и нос от чего-то стали забиваться песком.
Что-то мелькает этажом выше, в щели между перилами, и снова, но уже ещё выше. Опытный стрелок вроде тебя вполне мог бы попасть...
Отправлено
Что-то мелькает этажом выше, в щели между перилами, и снова, но уже ещё выше. Опытный стрелок вроде тебя вполне мог бы попасть...
Трупы его давно не пугали. Нет, страха он не испытывал, даже наблюдая подобную бессмысленную, извращенную жестокость. Это не страх наполнил ядовито-красным туманом его голову и глаза, не страх булькал в груди и застревал в горле, разрывая его болью и сдавливая, как удавка. Злоба. Сверху донесся издевательский смех, будто тот, кто устанавливал эту ловушку, паук, раскинувший персональную паутину, именно этого и ожидал. Джеймс закашлялся, щурясь и пытаясь отринуть чувство песка, забившего нос и глотку.
Быстро прицелившись, он поискал глазами цель. Что-то на краю зрения, что-то, похожее на тень. Теперь уже не было сомнений: кошмары пришли за ним прямиком из мира снов, чтобы терзать и издеваться, пока он не спустит курок пистолета, приставленного к виску. Гловер заставил усилием воли руки перестать дрожать и трястись. Это получилось с завидной легкостью. Нужно было просто перестать думать и положиться на инстинкты, это всегда срабатывало. Он уже готов был выстрелить, но тут перед внутренним взором встал образ маленькой девочки.
Девочки, которая все еще могла быть жива, ведь ее тела Джеймс не видел. Он медленно опустил оружие и быстрым, но выверенным шагом, перескакивая через ступеньки, двинулся вверх по лестнице, дыша ровно и мерно, и пытаясь успокоить бешено колотящееся внутри сердце. Стрелять в неясные тени, когда наверху могли еще быть гражданские, было почти невыносимо. Слишком напоминало то, что он так долго пытался забыть. Впрочем, терять бдительность было опаснее: тот, кто убил женщину, мог все еще быть наверху или даже держать девчонку в заложниках.
Everyone knows by now: fairytales are not found,
They're written in the walls as we walk.
- Starset
Отправлено
Сообщение отредактировал Лорд Байрон: 09 августа 2019 - 20:50
Отправлено
У тебя есть секунда, если не меньше, и ты примечаешь ближайшую колонну. Если только умудриться достичь её в один прыжок - это было бы неплохое укрытие.
"Да пошел ты к черту, урод", — пронеслось в застывших, будто бы обледеневших мыслях, но тело отреагировало само, повинуясь инстинкту выживания, который столько раз спасал от верной смерти. И пока мысли, жужжа, проносились в черепе, заставляя красноватые пятна плясать перед глазами, а сердце гулко и глухо стучать в непередаваемой злобе и ярости, тело Джеймса Гловера уже бросало само себя в сторону колонны. Тело само знало, что делать. Иногда мысли только мешают, иногда чувства становятся препятствием.
Он знал, что шел прямиком в ловушку, с того самого момента, как открыл рот и попросить закурить у подозрительного паренька в худи. Он знал, что в спину сверлом вворачивается взгляд, полный кровожадной ненависти и желания причинять боль. Он знал, что женщины и девочки, скорее всего, не существует: всего лишь иллюзия, галлюцинация, призванная его сомневаться, осторожничать, чувствовать вину за то, что не смог спасти, за то, что не выполнил свой долг. Служить и защищать, оберегать родину и тех, кто остался позади, вот только все эти пустые и лишние слова казались насмешкой над реальностью.
Джеймс шел прямиком в ловушку, потому что ему до боли необходимо было узнать ответ на свой вопрос. И этот вопрос сейчас висел в воздухе мерзкой кровавой пеленой. Ответом на этот вопрос будет смерть.
Вот только — чья?.. Его, капрала Гловера в отставке, или врага, принявшего гротескный, но оттого простой в понимании образ? В конце концов, это был не человек.
А если так — то убить его гораздо проще.
Everyone knows by now: fairytales are not found,
They're written in the walls as we walk.
- Starset
Отправлено
Как прошел ваш день? Эта фраза звучит как оскорбление, насмешка и унижение. Как прошел ваш день? Если бы дни отличались между собой хоть чем-то. Какой-либо мелочью, самой незначительной деталью. Если бы дни имели хоть какие-то краски. Не даром большинство ее фотографии черно-белые: люди бояться признать, каков наявну наш мир, насколько он хрупок и пуст — и в искусстве, не ведая для себя, подсознательно, пытаются найти примирения со своим ego. Хочется верить, что вся меланхолия — это извращенный и сводящий с ума способ достичь озарения. Хочется верить, что хоть где-то есть смысл.
Серые стены. Серый потолок. Тягучесть времени, как долго тянутся минуты в самом начале дня, в самые первые мгновения пробуждения, когда надо оторваться от кровати. Когда надо найти смысл во всем этом. Хочется уснуть. Навсегда. Но каждое утро завершается так же, как и в тысячу раз до этого: движения пусты, лишенные энергии, лишенные какой-либо цели — ванна, кухня, двойной эспрессо и пол ложечки сахара. Машина. Пробка на несколько минут двумя кварталами вперед.
Пластмассовый мир победил. Секретарь встречает тебя фальшивой улыбкой и не менее фальшивым дружеским тоном. Через несколько минут надо встретить модель — очередная анорексичная кукла с тонном макияжа на безъэмоциональном лице. Оно вообще живое? Да. Точно. Она пытается шутить. Спрашивает, что-то уточняет, пытается что-то из себя показать — как и сотни до нее. Несколько часов фотосессии. Несколько бессмысленно проведенных часов очередного дня в этой клетке. Взгляд все чаще и чаще падал на часы, ожидая заветного сочетания цифр.
Она просто выгорела. Как лампочка в фонаре. Даже алкоголь теперь «как обычно». Вся жизнь теперь «как обычно». Смерть будет не лучше. Ответ сформулировать становится всё сложней и сложней; Петра непроизвольно сглатывает слюну, словно оттягивая этот момент.
— Эта новая модель из, — она невольно прикусывает губу, погружаясь в суматоху своих воспоминаний, — неважно. Она дала мне свой инстаграм: отвратительно. Просто отвратительно, — Линдберг поджимает губы; сжимает ладонь в кулак, будто борется с тошнотой. «Я сейчас приду», — бросает она, отчаянно прижимая к груди сумочку с ним, и направляется в туалет.
Холодная вода позволяет собраться с мыслями. Профессиональная деформация — как называют это явление психологи — влияния работы на каждодневные привычки. Каждое лицо. Каждая мелочь. Свет, окружение, одежда — всё в человеке теперь воспринимается как фактор успешной фотографии. Поверхностный взгляд. От этого становится только больней в душе — иметь талант, выучку к тому, что ты так ненавидишь. Это разве не сводит с ума? В отчаянной попытке разрушить границы и выбраться человек переступает через себя: алкоголь, наркотики, сексуальные связи. Петра ступила на гораздо более опасную дорожку, нежели зависимость. Даже реальный, грязный, погрязший в нищете и пороке мир может быть красив — красив в своей первобытной дикости. Эти сюжеты — единственный проблеск надежды — и это заставляет сердце содрогаться от отвращения к себе: запечатлеть человеческие страдания, ярость; как бездомные дерутся за дешевый фаст-фуд, как падшие умоляют денег на очередную дозу; девушки продают свое тело за помятую двадцатку; гетто убивает себя с пеной у рта, срезая куски плоти
Тяжелый вздох. Раз. Два. Три. Немного прикрыть глаза. чуть повернуть голову. Расслабится. Провалиться. Нажать на кнопку. Вспышка. Собственный портрет в туалете дешевого бара — как низко надо было пасть. Интерес порой берет верх. Или его крохи. Пришло время нацепить маску: обаятельная улыбка, игривый блеск в глазах, уверенный голос — всё фальшивка. Она возвращается обратно, где молодой негр с белоснежной улыбкой уже ожидает ее.
— Я подумала, — Петра отставляет от себя бокал с коктейлем, — у меня сегодня слишком паршивый день был. Наливай, — она хлопает по столешнице, будто специально подчеркивая всю важность ситуации, — водку.
Не ожидая ответа, она тянется к своему фотоаппарату, чтобы проверить качество только что сделанной фотографии.
Сообщение отредактировал xxx_666_INITIAL_ER_666_xxx: 10 августа 2019 - 22:41
Отправлено
Сообщение отредактировал Лорд Байрон: 09 августа 2019 - 21:30
Отправлено
- ТОГДА СДОХНИ!
"Продолжай болтать, тварь", — думал Джеймс, напряженно вслушиваясь в звук голоса и шагов, определяя, насколько близко находится ангел и как быстро приближается к колонне. "Может, я и сдохну... но уж точно не сегодня!"
Выверив момент, Гловер тихонько, стараясь не двигаться и не выдавать себя, перевел рычажок с положения "safe" в "fire". Секунда прошла так, словно растянулась в вечность, и он уже не слышал ни собственного дыхания, ни стука сердца, ни хныканья маленькой девочки возле импровизированного трона; он не слышал ничего, кроме звука потустороннего голоса и его быстрых, переходящих в бег шагов по мраморному полу. Ближе. Еще ближе.
Вот сейчас.
Низко нагнувшись, он высунулся из-за колонны, быстро прицелился в голову существа и нажал на курок. Враг бросил в него два копья. Оставалась крошечная надежда, что больше у него снарядов не будет, и придется вступить в ближний бой. Даже если Джеймс промахнется, "Вальтер" P99 имел полуавтоматический режим, и не нуждался в том, чтобы тратить драгоценные доли секунды на взведение курка. Сейчас это могло сыграть ключевую роль.
Everyone knows by now: fairytales are not found,
They're written in the walls as we walk.
- Starset
Отправлено
Ветеран
Ты сосредоточен и натянут, словно струна. Метишь в голову, ровно промеж глаз, давишь на спусковой крючок. Такой выстрел был способен убить человека, даже тренированного солдата. От выстрела в голову с такого расстояния часто не спасал даже шлем, которого у противника-то и не было. К сожалению, твой враг был не человеком Он был чем-то абсолютно чужеродным и вызывающим невольный трепет.
Во мгновение ока ангел распахивает крылья и взмахивает ими замахиваясь очередным копье для броска, и выстрел, который должен был превратить его голову в кровавую кашу, попадает в живот. Тварь вздрагивает и падает на землю, так и не успев подняться в воздух. Ты чувствуешь толику облегчения, понимая, что чужеродная злоба отступает, когда тварь от боли теряет концентрацию. Ты готовишься сделать ещё один выстрел, который должен был прекратить это безумие.
Оно изворачивается движением, от которого у человека должно было сломать позвоночник, и швыряет копье легким движением. Оно летит со скоростью, соперничающей со скоростью пули, выпущенной из пистолета, и понимание, что тебе не увернуться, приходит вместе со вспыхивающей в правой части живота болью. Ты покачиваешься, падая на пол, и намертво хватаешься за свой пистолет, как утопающий - за спасательный круг, пока ангел медленно поднимается, и в его взгляде уже не было никакой пронзительности - лишь лютая ненависть. Он встает на одно колено и вытягивает руку - в тот же миг от его трона отрывается пика, влетая ровно в ладонь.
Тварь вновь распахнула крылья, собираясь налететь на тебя вместе с оружием, рот заполняется вкусом железа, и дуло пистолет начинает ходить, но ты приказываешь себе сосредоточиться. Сейчас решалась не только твоя судьба - но нечто гораздо большее о тебе.
Отправлено
Сейчас решалась не только твоя судьба - но нечто гораздо большее о тебе.
Боль пронзила правый бок раскаленным железом. Если бы это была пуля, было бы легче; но лезвие копья оставило за собой длинную, рваную рану, с легкостью прорезав кожанку и плоть вместе с ней. Джеймс неловко покачнулся, упав вперед и едва успев подставить руку. Горячая алая жидкость хлынула на мраморный пол. Тот же цвет, которым был окрашен трон впереди, этот монумент холодной, нечеловеческой жестокости, и вместе с тем, памятник упорству и желанию жить во что бы то ни стало. Зажав рану ладонью и ощущая под пальцами липкое и скользкое, мужчина поднял пистолет и прицелился, сжимая зубы почти до хруста.
Всего лишь царапина, подумал он, преодолевая мучительную, ослабляющую боль, заполнившую мозг. Очищение огнем. Когда-то люди верили, что все грехи можно смыть, заставив человека страдать; и самым болезненным способом это сделать было сжигание заживо. Через эти мучения они приобретали нечто гораздо большее. Чистоту духа. Их душа огранялась подобно алмазу в руках умелого ювелира.
Боль действительно очистила его мысли, и на какой-то момент, краткий и ясный, Джеймс увидел закономерность. То, как существо двигалось, как прицеливалось, как вздувались его мышцы, когда оно бросало свое копье. Куда смотрели его пронзительные ангельские глаза, полные ненависти и ярости, но вместе с тем, сомнения. Оно было не таким уж и непобедимым, каким хотелось казаться, и вся его бравада была просто... иллюзией.
— Отправляйся туда, откуда выполз, урод, — прошептал хриплым, полным гнева и вместе с тем какой-то сатанинской радости голосом Гловер. Прицелившись в сочленение крыла и плеча, он снова спустил курок. На этот раз он должен был победить. Должен был выжить. От этого сейчас зависело все.
Everyone knows by now: fairytales are not found,
They're written in the walls as we walk.
- Starset
Отправлено
Ветеран
Ты стараешься бить по крыльям, но большинство пуль просто отскакивают, не причиняя никакого вреда. Парочка - то ли из-за твоей меткости, то ли из-за внезапно пришедшей ясности, то ли просто из-за удачи, попадают в сочленения между перьями-пластинками. Ангел издает по-настоящему утробный и чудовищный, прокатывается пару метров по земле. Ты продолжаешь вести огонь, пара пуль уходит в молоко. Тварь поднимается снова, абсолютно лишенная того мистического величия - изорванный бронежилет с оторвавшейся лямкой открывал обнаженную грудь, покрытую шрамами и пулевыми отверстиями. Лицо потеряло всякое выражение утонченности и было искажено в отвратительную нечеловеческую морду, скалящую зубы. Переломанные крылья продолжали нелепо дергаться, словно ангел все ещё верил, что может взлететь. Он поднимается на ноги, и ты стреляешь ещё несколько раз. Четыре, три, две - оно не обращается внимания и бросается вперед, выставив пику вперед, в бездумной последней атаке, уже зная, что не выбраться отсюда живым и надеясь прихватить тебя вместе с собой.
Время вокруг снова замедляет свой ход и ты встречаешь с лишенным осознанности взглядом ангела. Ты мог бы попытаться уклониться от удара - но если отупевший от боли и ненависти враг успеет атаковать вблизи быстрее, чем ты отправишь в него финальную пулю - у него будет гигантское преимущество. С другой же стороны - можно подпустить его близко, смертельно близко, но разнести голову финальной пулей в обойме гарантированно.
Но тогда и острие от его оружия наверняка напьется твоей кровью...
Сообщение отредактировал Лорд Байрон: 10 августа 2019 - 00:28
Отправлено
Но тогда и острие от его оружия наверняка напьется твоей кровью...
Боль очищает.
Боль пульсирует. В правом боку и теперь в левом плече, по которому скользнул острый, как бритва, наконечник копья.
Боль придает силы.
Боль дает возможность переступить грань того, что сковывает истинные таланты человека.
Боль оставляет шрамы, что оказываются крепче стального покрытия.
Чей-то рык разрывает наступившую тишину, а затем следует оглушительный выстрел, и голова твари-ангела превращается в кровавое месиво. Рык перерастает в пронзительный, почти нечеловеческий крик, но кричит не тварь, нет. Это голос капрала Гловера, что наблюдает за тем, как враг падает на пол неприглядной, переломанной кучей тряпья, окровавленных перьев, вышибленных мозгов и кусочков костей. Мужчина, стоявший над ним и зажимающий бок ладонью, несколько секунд смотрит на поверженное существо, а затем поднимает ногу в тяжелом ботинке и опускает на то, что осталось от крыльев. Удар, удар, удар. Кости крыльев ломаются с хрустом, напоминающем звук сухих ветвей в осеннем лесу.
Боль.
Пусть ангел ее уже не чувствовал, но у Джеймса было ее так много, что она выливалась через край треснувшего стакана его души. Ее было так много, что не поделиться ею было бы преступлением. И когда стекло окончательно разлетелось на куски, Иллюзии уже не существало, как не существовало и прежнего Джеймса, того, который влачил свое жалкое полу-существование, полу-смерть в мире, что был ему противен и чужд. Теперь он вошел в новый мир, мир знакомый, лишенный серости, лишенный сложности и мучений выбора собственной дороги. Мир, где был только он и твари, давно потерявшие человеческий облик. Черно-белый мир.
На его лице, подобно крови из раны, проступила странная улыбка. Оскал хищника, что после долгой и тяжелой борьбы убил жертву и продлил свою жизнь еще на несколько дней. Джеймс почувствовал, как слабость от ран наконец подступила к грани его сознания, и тяжело опустился на колени, игнорируя лужу крови, растекшуюся под ним и поверженным созданием. Мутный взгляд поискал фигуру девочки, что в начале боя жалась к трону. Он пришел сюда ради нее... или нет?
Он пришел сюда ради этого момента. Ради того, чтобы снова ощутить адреналин, чтобы пройти по краю лезвия, с одной стороны которого смерть, с другой — еще один день, вырванный с мясом у враждебного мира. Убийство твари было актом самосовершенствования, самосознания, очищающим ритуалом, лишающим вины и горечи. Определяющим цель бытия.
Everyone knows by now: fairytales are not found,
They're written in the walls as we walk.
- Starset
Отправлено
Наследник
Разум медленно начинает плыть, но не от того, что реальность - или то что мы привыкли считать таковой - вновь ломается на куски, впуская густые потоки иных миров через проломы. В этот раз причина была несколько иной, гораздо более низменной и тривиальной - человеческое тело не может долго находиться в помещении, где весь кислород стремительно сгорал, а его место занимал густой, черный дым. Иногда люди умирали не из-за потусторонних сил, а потому что в приступе собственного безумия сжигали собственный дом вместе с собой внутри.
На слабеющих ногах ты спускаешься до конца лестницы и падаешь на пол гостиной в приступе сотрясающего все тело кашля, который даже не можешь расслышать из-за треска горящего дерева и рева беснующегося пламени. Спутанные мысли пытаются выстроиться в привычную цепочку, но тут же поглощаются одним единственным желанием: ВОЗДУХ.
Право, это было так глупо что в иной ситуации было бы даже смешно. Всего полчаса назад ты искренне верил, что у тебя может получиться этот ритуал, оставленный твоей психованной матерью. Пять минут назад ты словил глюк, из-за которого запытал собственного отца и едва не прикончил себя самого. А теперь ты и правда подохнешь, как идиот, потому что поверил в какую-то идиотскую сказку, погребенный в останках своего собственного дома. Доигрался, ублю...
Тебя тащат под локти по узкому коридору, полному пышущих паром труб. Воздух, спертый и душный, все же пригоден для дыхания. Ты чувствуешь сбегающие по всему телу капельки пота, но никакой боли от ожогов не ощущается. Твои... пленители? Спасители? Выглядело весьма странно - на первый взгляд люди, они были обезображены, изуродованы, покрытые мерзкими шрамами по всему телу, лишенные кусков кожи в некоторых местах, обнажая голые мышцы и покрытые копотью кости. Один из них не имел нижней челюсти и глаз, которые были выжжены, так что в молчаливом отчаянии оно просто тянуло тебя дальше. Второе существо не имело одной руки - её заменял протез, каждый "палец" на котором заканчивался длинной иглой сантиметров тридцать. То и дело человекоподобная сущность проводила кончиками этих игл по трубам, слушало режущий уши скрежет и улыбалось.
Они не заметили, как ты приходишь в себя и неумолимо тащили тебя к двери, из-за которой раздавались душераздирающие человеческие вопли - боли и удовольствия.
*****
Оба - здоровые мужики, побольше тебя, так что будь они здесь ради того, чтобы лишить тебя жизни или ограбить - давно бы это уже сделали. Но они хотели не этого, а чего-то другого. И именно эта неизвестность тревожила больше всего. Тот, что стоял поближе - блондин с недельной щетиной и взглядом, как у уставшего лабрадора - закинул вторую руку на другое твое плечо, мягко вжимая тебя в землю, предотвращая попытки отодвинуться. Он улыбается - так, как обычно улыбаются маньяки, когда видят, что их жертва поняла, что их ждет.
- Отнюдь нет, мистер Морроу, мы здесь чтобы помочь вам. Видите ли, человеку, на которого мы работали, стало известно о том, что вы оказались в определенных проблемах, и он хотел бы предложить вам определенное... решение для них, - улыбка становится шире. Фальшивее. Ещё более неприятная. Тебе захотелось врезать ему в челюсть. Ты бы даже смог, наверное, несмотря на все препятствия. - Вам всего лишь нужно пойти вместе с нами и выслушать что вам предложат, - он убирает руки, как знак доверия. Мол, мальчик ты уже большой, сам все понимаешь. И почему мой напарник руку из кармана не высовывает тоже, наверное, догадался. Так что не создавай нам лишних проблем, доктор, в отличие от твоих пациентов, тебе руки потом вправлять будет попросту некому.
Тебя охватывают сомнения. Только что ты собирался убить себя, и тут у тебя предстает такая прекрасная возможность это сделать. Разумеется, это будет более долго и болезненно, но результат все равно был бы тем же, если бы тебе врезали кастетом по виску. Разумеется, они вряд ли попытаются тебя убить, но ты знал, насколько легко это может произойти. Нужно лишь неправильно - или правильно - подставить под удар и все кончилось бы.
С другой же стороны, они, похоже, не врали, когда говорили о том что просто хотят отвести тебя к кому-то. Был шанс, один на миллиард, что все окажется не столь плохо. И в твоем случае один на миллиард было больше, чем твои шансы при любом другом раскладе.
Отправлено
*****
— Отнюдь нет, мистер Морроу, мы здесь чтобы помочь вам.
Он слушал — спокойно, не перебивая и не вырываясь, лишь едва заметно пошатываясь. А был ли толк вырываться? Он не в том состоянии, чтобы оказывать хоть какое-либо сопротивление; руки хирурга тряслись так, словно его лихорадило. Неизменный человеческий инстинкт «бей или беги» вяло барахтался на дне спиртного болота, лишь изредка выныривая на поверхность — сделать рваный, судорожный вздох, перед тем как вновь, отчаянно извиваясь, погрузиться в тягучий ил сожалений и горечи. Но, вместе с сосущей пустотой и обречённостью, было ещё кое-что: кое-что унизительное и постыдное; то, что выгрызало его изнутри.
То, что он соскрёб со своих костей крупицу храбрости для того, чтобы покончить с собой, отнюдь не значило, что он был готов к боли. Смерть от инъекции пентобарбитала и смерть от болевого шока после того, как из тебя вытягивали жилы в затхлом подвале, загнав ржавые иглы под ногти, переломав конечности и оставив на пир крысам… Эти смерти были разительно отличались друг от друга. Он повидал много смерти на своём веку, он знал, о чём говорит. Но... разве через некоторое время ему не было бы безразлично в любом случае? Труп не тревожит, каким именно образом он достиг своего состояния. Страх — лишь механизм организма, пытающегося выжить. Пытался ли он, Александр? Если нет, так откуда взялся пробивший его озноб? Лечь и подохнуть. Именно этого он и желал, нет? Именно это и хотел совершить, выкрав из госпиталя ампулу и шприц с иглой.
Именно это и чувствуют самоубийцы в самый последний момент. Желание жить... неудачное я выбрал время для этого желания.
Он всё ещё держал шприц в своей руке. Загнать его в шею тому приятелю, который ещё держал одну руку на его плече, не вынимая из кармана другой, было лишь вопросом реакции и сноровки. Той самой, что у него не было сейчас, пьяным и разбитым. Но ставить уколы он ещё умел; никогда прежде не впрыскивал таким образом воздух, но и конченный идиот знал, чем заканчивались подобные инъекции. Что он терял? Он и так уже ходячий труп.
«Мы здесь чтобы помочь вам». Он чуть не подавился хриплым, обречённым смешком.
Ему ничто уже не поможет.
Вопрос сноровки и реакции. Посмотрим, осталось ли у него, даже в таком виде, хоть что-то из ответов.
Сообщение отредактировал Bendy: 10 августа 2019 - 08:37
0 пользователей, 0 гостей, 0 скрытых
