Несколько секунд кристаллы диодов внутри длинных потолочных светильников мерцали, справляясь с возросшим напряжением цепи: горящие филаментные нити внутри изоляторов загорелись чуть ярче, пока по токопроводящим электродам из сплетенного в нить углеродного волокна нанотрубок бежало обузданное, но почуявшее ослабшую хватку электричество. Из пластиковой коробки электродинамического громкоговорителя, сотрясая диффузор излучаемыми колебаниями, зазвучала магрибская тарабарщина с металлическими нотками при воспроизведении – обычный рапорт семи часов пополудни, составленный и озвучиваемый для рабочего персонала колонии кибернетической нейросетью в должности хедуг-рас на основе человеко-ориентированного вычисления. Оперирующая входными данными, легко решающая задачи прогнозирования и осуществляющая адаптивное управление математическая модель в своем программном воплощении приводила суеверное население колонии Древний Бахрейн в благоговейный трепет: пыльные
макбетба, старцы-настоятели монастырей Ацидалийского моря, несколько лет назад для успокоения жителей нарекли искусственный интеллект бессменного бахрейнского мажордома именем Ахьяр-Автад, а фитаурари Наджд Камаль, хоть и являлся лишь алчным, заносчивым и недалеким национальным лидером колонистов, ослепленным безумными идеями войн планетарного масштаба, все-таки пошел навстречу и утвердил для «святого из машины» титул хедуг-рас – правда, не без бряцающего меча представителей власти земной метрополии, недвусмысленно намекнувших на шаткость положения рода Камаль перед орбитальной бомбардировкой.
Молодой, атлетически сложенный мужчина, сидящий в мягком кожаном кресле за тяжелым резным столом, выглядел уставшим – об этом говорили бледность, проступающая под глазами синева, да и сами глаза, в белках которых виднелись красные линии лопающихся капилляров. Тем не менее, облик его нордической внешности оставался величественным: никуда не делись выступающий подбородок, прямой нос и практически вертикальные скулы, а холодные суровые глаза офицера погружали любого в ледяное море тяжелых дум, поглотивших его. Красивые рыжие локоны, блестящие в свете диодов, делали его похожим на величественного льва, что царем среди прочих зверей сидел в своем логове. Облаченный в великолепно скроенный халат с широким кушаком, что были пошиты из драгоценного фотата, он слушал высокий свист мелодии флейтиста, играющего на энзире. Богатые одеяния музыканта, его статный вид и чуть выступающие черные импланты в височной доле черепа выдавали в нем лигаба – дворецкого своего молодого повелителя: цахафалама-наместника Древнего Бахрейна, представителя далекой земной метрополии в этом марсианском колониальном протекторате в должности генерал-губернатора от Дома Кархоннен, Павла Алексеевича Кархоннена.
Павел, в силу своей молодости, был человеком непростым; тем не менее, он был истинным Кархонненом, а потому отличался решительностью действий и благородством поступков. Когда его отец, бывший генерал-губернатор протектората Бахрейн, заболел и отправился на Землю для долгосрочного лечения, юный Павел решительно отстоял перед Высшим командованием свое право на представление интересов метрополии в этом секторе красной планеты, лично возглавив подавление вспыхнувшего мятежа и удерживая длительную оборону против многократно превосходящих сил противника до прибытия десанта, вместо того, чтобы в срочном порядке эвакуироваться на орбитальную станцию: пораженные столь отчаянной доблестью и лояльностью Павла, представители земной власти незамедлительно утвердили его в должности нового генерал-губернатора Древнего Бахрейна, сохранив колонию и право на беспошлинную добычу сырья в этом районе под управлением дома Кархоннен.
Несмотря на то, что генерал-губернатор Павел Алексеевич Кархоннен был в Древнем Бахрейне чужаком, непрестанностью своей работы и глубоким изучением марсианской культуры он сумел заслужить репутацию мудрого и справедливого наместника. Именно он утвердил возможность формирования собственного бахрейнского правительства, чтобы оно отстаивало интересы жителей колонии и помогало управлению протектората осуществлять свою политику с учетом всех деталей и мнений каждого простого жителя. Это выстроило настоящий мост взаимопонимания между земным правительством и народом Бахрейна, уладив проблемы, которые не решались целыми десятилетиями. Павел также снизил необъяснимо высокие требования Высшего командования Земли по оброку с выработки полезных ископаемых, установленные еще во время первых лет колонизации Марса: это уменьшило рабочее время шахтерам и всем, кто был связан с добывающей деятельностью, несомненно облегчив тяжелые условия жизни колонистов. Кархоннен вел активную социальную политику, выводил интересы протектората на межпланетарный уровень, культивировал в Бахрейне почву для крепкой марсианской и космической торговли: знаменитый рынок Тигрэ, ныне признанный центром всей торговли на Красной планете, появился именно благодаря упорной работе молодого генерал-губернатора. Марсианский межколониальный изоляционизм, напоминавший карту из лоскутов феодальных земель, прорывался под его давлением; народы, выросшие из потомков первых колонизаторов, находили забытый общий язык и осуществляли коммуникацию в экономических интересах друг друга. Кроме того, взаимодействие колонистов между собой под дланью дома Кархоннен значительно подрывало позиции конкурирующих на политической арене других семей, которым приходилось либо жестоко подавлять перенимающих опыт Бахрейна колонистов, либо идти им на уступки, принимая навязываемые правила этой сложной политической игры.
Краем уха, сквозь льющийся из энзиры теплый тембр мелодии рассекаемого воздуха, Павел Кархоннен услышал сбивчивую, перескакивающую и безжизненную речь на сложном наречии из гортанных, эмфатических и межзубных согласных фонем. Слушая, как металлический хедуг-рас на магрибском диалекте объявляет о темпах роста в сборе сырья, об организации нового производства трансгенной сои в Четвертом Южном Квартале Древнего Бахрейна и результатах освоения новой шахты, генерал-губернатор устало вздохнул и с сожалением поднял тяжелую руку: лигаба послушно умолк, убирая инструмент в складках одежды и поднимаясь с колен.
— Довольно, Хэбтафари, — на выдохе, с хрипотцой произнес Павел, поднимаясь со своего места: чернокожий дворецкий в почтении склонил бритую голову, пряча от взора толстые губы и широкий плоский нос. — Твоя игра была чудесным отвлечением от дел, однако теперь не время для музыки, — он коснулся выпуклой деревянной кнопки с изображенным на ней двуглавым грифоном: из толстой столешницы плавно поднялось черное стекло монитора в рамке из красного дерева. Замерев под наклоном, монитор загорелся светом сотен бегущих по нему символов и изображений, демонстрируя положение дел во всей колонии.
— Ваше высочество цахафалам Павел, — раболепно проговорил Хэбтафари-Гийоргис, не поднимая головы. — Рас Микаэль и рас Лидж-Иясу желали встречи для обсуждения торговых отношений Древнего Бахрейна с крепостью Магдала. Новые орбитальные магнаты, заинтересованные в местных делах, также желают сотрудничества через рынок Тигрэ и просят круглого стола с вами и правительством колонистов, — почти шепотом произнес последние два слова лигаба и наконец прямо посмотрел на наместника метрополии. — Распорядитесь?
— Не сейчас, Хэбтафари, — уверенно ответил Павел. — Заправь и подготовь мой талокостюм для выхода на поверхность, после прикажи сервировать банкетный зал резиденции и проконтролируй это, — генерал-губернатор выпрямился и замер, словно фигура, отлитая из бронзы. Холодный взгляд офицера, казалось, проходил металлические стены насквозь. — К нам прибудет князь Владислав.
Рыхлый красный грунт, изрытый шинами массивных грузовых марсоходов, ландшафтами ржавых полей уходил в сухой горизонт, скрытый свинцовым облаком поднявшейся бури. Отсюда, с верхней посадочной площадки колониального комплекса, расположенной на крыше и предназначенной для важных персон – ревизоров от земной метрополии, офицеров Космического Флота или магнатам транспланетарных корпораций – виднелись вдали темные очертания Ацедалийской равнины, вытянутой в сторону садящегося в это марсианское море белого солнечного диска. Неустанно двигаясь, красная планета неотвратимо приближалась к своему апогелию, отдаляясь от солнечного тепла настолько, насколько это возможно: бедуины марсианских барханов, рассуждал оглядывающий поверхность Марса генерал-губернатор Павел Алексеевич Кархоннен, должны были стремительно покинуть земли южного полушария, чтобы пережить смену времен года. Грузовые караваны кочевых земледельцев занимали кратеры и горные гряды, где продолжали вести свой отшельнический образ жизни вне стен колоний и крепостей «белых людей» с Земли: они ненавидели и презирали протектораты, установленные Высшим Командованием, называя их загонами для скота. Это были суровые люди, закаленные в бурях, холоде и лишениях марсианских пустошей; от полноценной войны с ними, преисполненными ледяной яростью детьми кровавой пустыни, колонии спасала только их разрозненность и относительная малочисленность. Молодой наместник Бахрейна, как честный и доблестный офицер, восхищался мужеством этих аскетов: тем не менее, как офицер и генерал-губернатор, он без жалости и промедления приказывал расстреливать любую колонну, которая приближается без выхода на связь или использования сигналов установки контакта, из установленных на подъездах к колонии крупнокалиберных пулеметов.
В холодной космической темноте ослепительно вспыхнули белые точки, привлекая внимание своим неожиданным появлением на чистом небосклоне. Генерал-губернатор сделал несколько шагов назад, подальше от посадочной платформы: горящие точки увеличивались, стремительно приближаясь к марсианской поверхности. Наконец, когда прорисовался силуэт садящегося корабля, система «грассхопер» на основных внешних двигателях выровняла модуль для мягкой посадки, задействовав сжигаемое топливо с целью торможения. Откинув посадочные опоры, на крышу колонии, поднимая наметенную ветром пыль, оглушительно приземлился небольшой транспортный челнок с опознавательными знаками Космического Флота Земли.
Павел, облаченный в плотный талокостюм защитного цвета, состоящего из сплетенных в анатомически соответствующую, плотную импульсную маскуларную ткань нановолокон, которая интегрировалась в тонкий углеродный скелет сервоусилителей, выпрямился. Люк челнока медленно открылся, выбрасывая на площадку лестницу для спуска: по ней стремительно сбежали две тонких фигуры в дешевых защитных костюмах, осматривавшихся через широкое прямоугольное стекло в головной части. Раскладывая длинные металлические шесты, они закрепили их на лестнице, сформировав толстые и прочные перила для спуска; затем с челнока спустились люди в форме космической мобильной пехоты, расположившись у подножия корабля и осматривая местность. И только после того, как местность была проверена, а телохранители заняли позиции по принципу круговой обороны на случай внезапной атаки, в проходе появилось тяжелое тучное тело, облаченное в дорогой костюм жизнеобеспечения, поверх которого был надет необъятно огромный меховой тулуп из овчины. Руки в перчатках оперлись на выставленные перила, прогибая их под весом своего владельца; ноги неровной поступью зашагали вниз, сотрясая желеобразное тело на каждой новой ступени. Когда расплывшийся великан достиг поверхности посадочной площадки, спустившиеся первыми слуги и несколько солдат быстро окружили его, пока двое оставшихся телохранителей начали собирать установленный трап обратно на корабль.
Держа правую руку за спиной, наместник земной метрополии в колонии-протекторате Древний Бахрейн сделал несколько шагов навстречу спустившемуся гиганту. Он был прямым, как струна, и, казалось, звенел в марсианской атмосфере от собственного напряжения, пока своими подошвами чеканил шаг по крыше станции; прилетевший великан, в талии которого, наверное, была косая сажень, явно вел себя менее официально и церемонно, особенно когда оперся на обоих слуг толстыми предплечьями своих рук.
— Князь Владислав Юзеф Кархоннен IV, — почтительно кивнул Павел Алексеевич, подойдя к процессии. — Рад приветствовать вас на поверхности Марса, во владениях протекторат-колонии земного правительства Древний Бахрейн.
Владислав снял руки с плеч слуг и сильно толкнул их в стороны, освобождая себе место. Широкими шагами приблизившись к Павлу, он распахнул объятия и сжал в них генерал-губернатора, словно ребенок, сжимающий любимую им игрушку. Наместник тоже обнял его, затем похлопал по спине: князь тут же отпустил его и усмехнулся.
— Павел, — пробасил он в микрофон маски. — И я рад видеть тебя в добром здравии, дорогой племянник. И в хорошем чине, — Владислав ткнул толстым пальцем в нагрудный значок, служивший личным опознавательным знаком марсианского генерал-губернатора. — Прелестей такой службы мне, конечно, знать не приходилось, однако привилегии её вполне очевидны и заслуживают уважения, — довольно проговорил он и хлопнул родственника по плечу. — Ладно, не будем стоять, время не ждет.
Вместе они прошли к лифту: Павел нажал несколько клавиш на панели управления, и платформа под куполом, отозвавшись гулким ударом включившихся приводов, медленно поехала вниз, увлекая за собой прибывшую группу. Когда герметичный шлюз над ними закрылся, а камера наполнилась кислородом, все сняли маски костюмов. На плечи генерал-губернатора упали локоны волос; слуги расстегнули молнию у шеи и стянули головной капюшон, открывая свою бледную кожу и черные губы. Затем они помогли снять защитную маску, имитирующую голову быка, с головы Владислава; пухлое лицо дядюшки и пирамида вторых подбородков служили для Павла безмолвным подтверждением того, что ограничивать себя в яствах и напитках толстый князь не собирался. Наёмники оставались в своих стальных шлемах: только один – видимо, капитан охраны, – отстегнул застежки на кожаных ремнях, снимая шлем и открывая черную маску ребризера. Затем пришла очередь маски, убранной в тактический рюкзак: это был покрытый мелкими шрамами, тянувшимися через все лицо, закаленный ветеран, со светящимся глазным имплантом и зачесанным, собранным в косу ирокезом жестких сальных волос угольного цвета. Внешность его пугала и отталкивала не меньше, чем хищная ухмылка – он явно был не из профессиональных контрактных солдат Земли, несмотря на униформу.
— Не обращай внимания, — успокаивающим тоном произнес князь Владислав, что, несмотря на его гулкий бас, ему почти удалось. — Форма для солдата – простая формальность, что куда менее важно, чем его эффективность. Юрий, — князь указал рукой на шрамированного; тот растянул рот в уродливой улыбке, открывая желтые кривые зубы, тронутые кариесом, — доказал свою эффективность не раз и не два. Если бы ты узнал его получше, таланты и связи этого человека показались бы тебе неординарными.
— «Матросская тишина» – хороший учитель, — рявкнул Юрий. Павел вновь посмотрел на него и заметил, что тот уже успел снять перчатки и достать полупустую пачку сигарет, выуживая оттуда мятую самокрутку. Руки солдата, грубые и мозолистые, были испещрены черными, поплывшими от времени тюремными татуировками, поверх следов от ожогов и рваных зарубцевавшихся шрамов. Подкурив и затянувшись, наёмник уже открыл рот для новой фразы, как вдруг увидел крайне неодобрительный взгляд Владислава: осекшись, он опустил глаза и продолжил курить без единого звука.
Так, молча, они опустились до жилого этажа резиденции генерал-губернатора, обособленного от основных кварталов колонии тяжелыми круглыми дверьми, больше напоминающими люки огромных бомбоубежищ на случай орбитальной ядерной бомбардировки: предназначались они, по соображениям архитекторов и планировщиков, нанятых земным правительством для успешного освоения «красной планеты» еще на самых ранних стадиях колонизации, для срочной изоляции представителей Командования от всякой внутренней или внешней угрозы. Как раз отсюда Павел и должен был эвакуироваться: он бы поднялся до той самой крыши, с которой они вместе с Владиславом и его охраной только что спустились, и воспользовался одноместным спасательным модулем. Если же крыша была бы также захвачена, то оставался один вариант – подняться на несколько отсеков выше и воспользоваться пушкой-монорельсом, которая отстрелила бы его транспортную капсулу на орбиту Марса, где его подобрали бы уже прочесывающие космос разведчики из сил Космического Флота. Конечно, шанс, что выстрел окажется неудачным, был крайне велик: в таком случае капсула бы, выпуская парашюты один за другим, пока не останется последний, приземлилась бы где-нибудь максимально далеко от объятой пламенем недовольств колонии, откуда спасшегося губернатора подобрали бы уже мелкие орбитально-атмосферные шаттлы, поднимающиеся с борта космических авианосцев.
Однако Павел Кархоннен предпочел этим вариантам куда более соответствующий нравам, царящим в его семье на протяжении всего времени существования дома. Тучный, раздобревший за многие годы потакания своим желаниям князь Владислав всегда оценивал Павла крайне высоко среди прочих племянников, племянниц, кузенов, дядюшек и прочих членов четы Кархоннен: сейчас, проходя по коридору к обеденной зале, расплывшийся гигант не сводил со своего родича взгляда паучьих глаз, за которым было скрыто восхищение амбициями и решительностью молодого генерал-губернатора.
Зала, в которую прибыла делегация, уже была обставлена в лучших традициях: резные столы из красного дерева, укрытые бордовыми скатертями, ломились от яств, выставленных на них бойкой прислугой. Они уселись за стол: твердым шагом Павел приблизился к своему стулу – оно отличалось от прочих широкой спинкой, украшенной флагами объединенных федераций Земли, и вообще больше напоминало трон, нежели кухонную мебель; прибывшие же охранники, дождавшись дозволения своего хозяина, заняли места по правую руку от генерал-губернатора. Это не были, как обычно описывают уголовников, неотесанные наглые мужланы: кроме того, что их командир, Юрий, позволял себе курить за столом, выуживая папиросу за папиросой, охрану князя нельзя было обвинить ни в жадном чревоугодии, ни в шумной болтовне – они вели себя примерно и смирно, хоть и не умели правильно обращаться со столовыми приборами. Владислав же, тяжело ухая, сел напротив и привычным жестом скрестил пальцы на животе.
— Чем обязан? — наконец протянул Павел, видя, что князь к еде не притрагивается – явный знак того, что сегодня у него на уме отнюдь не утоление голода.
Владислав с довольным видом ухмыльнулся.
— Дела, мой юный племянник, — он потер шею своей пухлой ладонью и снова опустил её на круглый живот. — Доктор здесь? Ты не мог бы его позвать?
— Я уже распорядился, — ответил генерал-губернатор. — Господин Анто присоединиться к нам с минуты на минуту. Но все же мне интересно, — Павел взял в руки бокал, в котором шипели пузырьки игристого вина, — что заставило тебя оторваться от своих обязанностей, коих у тебя явно немало вне интересов нашей марсианской колонии. Твой визит явно не светский, ты не любишь вычурных вечеров пустой болтовни.
— Как и ты! — пробасил Владислав с улыбкой и засмеялся, сотрясая звенящее на столе стекло. — Мы с тобой в этом очень похожи, Павел. Целеустремленные и амбициозные в своих деяниях. Наше плодотворное сотрудничество – добыча полезных ископаемых в твоей колонии и транспортная компания, акционером которой я являюсь, – принесли обеим сторонам немалое богатство.
— Полно, дядя, — вздохнул Павел и отпил из бокала. — Ты же знаешь, как скорбно сейчас идут дела с выработкой. Шахты под Бахрейном почти истощены, как показывают замеры, — на лице его появился отпечаток печали, тут же смытый выражением решимости. — Но я уже решил, что с этим делать. Надеюсь, ты поддержишь меня, и новая шахта также сможет пользоваться услугами грузовых кораблей.
Князь поджал губы, хищно глядя на генерал-губернатора. В этот момент двери залы раскрылись: внутрь вошел высокий худой человек в белом халате, возраст которого, судя по морщинистому лицу и седым волосам, смутно угадывался на цифре около семидесяти. Двигался и вел себя он крайне активно: быстрыми ровными шагами старик приблизился к столу, пока темнокожие служки Павла несли за ним оборудование – оборудованную для операций открытую капсулу-лежанку, ящики с лекарственными средствами, инструменты.
— Доктор, — улыбнулся Владислав, поднимаясь со своего места. Старик не ответил, однако протянул руку, которую князь крепко пожал, после чего опрыскал ладонь очищающей жидкостью, обтер одноразовыми антисептическими салфетками и обтянул белой резиновой перчаткой.
Слуги князя, до этого стоящие в стороне, тут же приблизились к своему господину и начали поспешно помогать ему раздеваться: сначала они сняли костюм скафандра, затем его выходной халат из атласной ткани, после стянули с туши Кархоннена мягкую нательную рубашку, оставив «короля» стоять практически голым. Владислав же, с трудом переступив через бортик капсулы, погрузился в нее, и тогда доктор Анто, также не говоря ни звука, подошел к нему, разложил на небольшом столике инструменты и начал выверенными механическими движениями подключать к тучному телу князя аппаратуру.
— Прости, Павел, что нам придется вести с тобой диалог вот так, — проговорил Владислав, пока старый хирург делал ему инъекции и вставлял в тело длинные иголки на концах толстых трубок. — Мне потребовалось хирургическое вмешательство, небольшая пересадка органов. Не думаю, что она помешает нашему разговору, — уверенно добавил князь, пока Анто уже убирал окровавленные тампоны.
— Я догадался, дядюшка, — произнес генерал-губернатор, скрестив руки на груди. — Доктор прибыл первым классом сегодня утром, было сложно не понять, зачем он здесь.
— О, действительно! — будто бы удивленно пробасил князь, а затем усмехнулся. — Я рад, что ты обратил на это внимание – в конце концов, это происходит внутри твоей колонии. Только, к сожалению, — зашипел лазер, обжигая внутренние канальца князя, — не всегда ты столь внимателен в своей избе, Павел. И в окно смотреть забываешь.
Генерал-губернатор Бахрейна недоуменно посмотрел на своего родственника, которого сейчас оперировали опытные руки доктора Анто, но промолчал. Он знал Владислава – тот любил объяснять все сам, без лишних вопросов или комментариев, поэтому дождался, пока князь снова начнет говорить.
— Компания, в которую я вкладываю свои средства, терпит существенные убытки, обеспечивая тебя грузовыми кораблями для добываемых твоими колонистами ресурсов. Единственное, что удерживает её от разрыва контракта с тобой и заключением договора, например, с Домом Фаркас – обилие моих средств, которые я стягиваю из более прибыльных сфер деятельности, — Владислав чуть ухнул, и хирург тут же сделал еще несколько инъекций. — Но последние полгода, как ты можешь догадаться, Павел, я играю в минус. Несмотря на то, что мы семья, я не могу обеспечивать тебя и твою марсианскую «утопию», которую ты тут строишь, относясь к колонистам, как к полноправным хозяевам Марса, у которых ты кто-то вроде просвещенного и сердобольного реформатора-аболициониста, или прогрессора, который хочет помочь этим немытым чернокожим племенам обрести самостоятельность. Ты ешь мои деньги, которые встанут мне потом еще и кучей дерьма, Павел, — гулко сказал он из капсулы, — потому что договориться с землянами куда проще, чем с этими марсианскими аборигенами-пустынниками.
Проскрежетала небольшая пила, разлетелись брызги крови. Использованных окровавленных тампонов становилось все больше, пустых шприцов – тоже. Доктор работал быстро и, несмотря на свой возраст, профессионально – Павел обратил на это внимание, решив, что, если старик доживет до первой операции, которая может понадобиться генерал-губернатору в будущем, то Кархоннен с радостью положит себя под его скальпель. Слова Владислава же были предсказуемы – князь никогда не поддерживал эти благородные стремления Павла считаться с людьми, на которых такие, как сам князь, построили свои финансовые империи.
— Бахрейн достаточно богат, Владислав, — сухо произнес генерал-губернатор, — чтобы оплачивать установленную цену работы транспортной компании.
— Бахрейн достаточно богат
для марсианской колонии, Павел, — князь нарочито выделил эту фразу. — Для Марса. Не для выгодного сотрудничества. Однако ты знаешь, насколько низка установленная цена, и как легко её можно взвинтить хотя бы в два или в три раза. Логистика не может работать в минус – как и я. Поэтому, — громко произнес Владислав, пока над ним продолжал работать доктор, — от лица компании я заключил договор по утроенной цене с Домом Фаркас, на который они, отмечу, с огромной радостью согласились. Не представляю, насколько дешево они продавали свои ископаемые на рынке Бахрейна, раз подписали подобный договор, — ухмыльнулся князь.
Павлу, впрочем, было совершенно не до смеха.
— Ты… заключил договор с Фаркасами? — сдержанно сказал он: тон его стал ледяным. — Ты понимаешь, какую пошлину за использование Бахрейна в качестве грузовой площадки я, как генерал-губернатор, могу вам назначить? Кроме нашей колонии, просто неоткуда вывозить на орбиту тот объем, который добывают буровые машины этой семьи.
— Разумеется, Павел, — ответил Владислав. — Как я уже сказал, ты невнимателен и недальновиден. Жизнь на Марсе медленно превращает тебя в ленивого солдафона, который занят воплощением в жизнь невыгодных идеалистических проектов – в качестве средства от скуки, — он стал серьезен, былое добродушие испарилось. — Моими советами бросить эту планету и отправиться на Землю, где твой острый ум будет по-настоящему нужен, ты не воспользовался, предпочитая оставаться в своих удобных яслях. Поэтому слов больше не будет, — Кархоннен поднялся, вылез из капсулы и натянул на себя халат, пока доктор Анто, откатывая в сторону заляпанный кровью медицинский столик, ставил новый. — Теперь будут только действия.
Стремительно поднявшись из-за стола, Юрий выхватил из-за пазухи костюма магнитный обрез и резко нажал на курок, целясь в генерал-губернатора. Павел среагировать не успел – начинка патрона, явно нарезанная из каких-то гвоздей для большего урона и болезненности, порвала одежды и увязла в теле Кархоннена, столкнув его со стула и опрокинув навзничь; в ушах зазвенело. Силясь сделать вдох, Павел увидел, как к нему подбегают двое слуг Владислава и почувствовал, как берут его под руки, волоча по усыпанному стеклом полу.
— Прекрасный выстрел, Юрий, — одобрительно отметил Владислав, пока его племянника укладывали в только что освобожденную капсулу. Доктор Анто, тем временем, натягивал на руки новые белые перчатки. — Не волнуйся, Павел, господин Анто – профессионал, как ты успел убедиться, и легко справиться с оказанием первой помощи генерал-губернатору, который чуть не погиб во время взрыва в шахте под Бахрейном. Конечно, необходимого оборудования, чтобы извлечь все куски металла из тебя под рукой у нас не было: колонисты внезапно решили взять власть в свои руки, может быть, даже они сами устроили этот теракт, поэтому тебя пришлось срочно госпитализировать на орбиту и перевезти к Земле, где тебе произведут необходимую операцию. По счастливому стечению обстоятельств, мое быстроходное судно как раз находилось на орбите Марса. Тебе повезло, дорогой племянник.
Генерал-губернатор, чувствуя, как по его телу растекается наркоз, с ненавистным взглядом смотрел на Владислава, потирающего ладони.
— Это не предательство, Павел, нисколько, — покачал головой князь. — Даже не пытайся себя в этом убедить. Обдумывая выгодные варианты договоренности, которую Дом Фаркас заключил с «некими представителями транспортной компании», они собираются не допустить ни малейших ограничений со стороны тебя, Кархоннена, как их конкурента. Поэтому они продавали оружие и боеприпасы твоим обожаемым магрибам, чтобы те, ведомые Надждом Камалем, устроили тут восстание – а они, благородные Фаркасы, стремительно прибыли и подавили его. Если бы я рассказал тебе это сразу, — печальным тоном проговорил Владислав, — ты бы никогда не оставил колонию, предпочитая дурную юношескую смерть в битве. Мне пришлось изрядно подумать, чтобы сохранить твою честь и сохранить твою жизнь – надеюсь, на Земле ты это оценишь.
Внезапно капсула пришла в движение, мягко поехав за Владиславом, пока хирург, не отвлекаясь от работы, двигался вместе с ней – стоял на специальной платформе. Коридор почему-то был покрыт мраком, и Павел уже подумал, что ослеп, как вдруг услышал визг сирены и мерцание красных ламп. Издалека, откуда-то из недр, доносились крики, гвалт и стрельба.
— Если тебе интересно, — произнес Владислав, неторопливо шагая вперед, — то, когда Дом Фаркас получит Бахрейн в качестве своей новой колонии на Марсе, они сильно удивятся тому, как быстро правительство Земли, которому они, как и ты, подчиняются напрямую, примет новый закон о пошлинах в марсианской торговле. Удар от этого поразительного стечения обстоятельств, пожалуй, усугубится еще больше, когда они узнают о том, что я купил транспортную компанию, с которой заключен их договор. Ресурсы с Марса настолько упадут в цене, что Дом Фаркас будет буквально работать за еду, — он улыбнулся. — Честная сделка.
https://youtu.be/MlAuHoRXLes
Озабоченно поглядев на консоль, Владислав потер ладони, не понимая, что, в принципе, только что произошло. Ни успеха, ни неудачи констатировать было невозможно – по крайней мере, так показалось самому князю.
Но в этом нужно было убедиться окончательно. Поэтому, покинув комнату он вышел в коридор и... остановился, решая, куда лучше зайти. Если миссия обернулась успехом, то следует зайти к Моргану – но в успехе он был совершенно не уверен. Если неудачей, то сейчас, скорее всего, Джеймса прижигают металлическими концами электродубинок за столь самоотверженную наглость.
Решив, что лучший риск – это риск, который можно избежать, Владислав подошел к двери Лиры: хотя и было сомнительно, что она уверенно ответит ему, постигла ли их неудача, попытаться стоило. Если же она ответит «я не знаю», останется только идти к Моргану. Закусив губу и обдумывая это, князь несколько раз ударил в дверь.
Сообщение отредактировал OZYNOMANDIAS: 17 января 2018 - 02:33
Тема закрыта
