О суровой медицине на Пустошах:
В Томбстоуне, старом добром городишке на окраине Пустошей, всегда была проблема с медицинским обслуживанием. Нет, врачи-то туда приезжали, устраивались, работали... Да вот что-то не приживались. Наверное, потому, что этих смельчаков в самом Томбстоуне вежливо величали "долбодокторами", или потому, что даже на фоне отмороженных жителей городка эти приехавшие врачи сами оказывались с припи... довольно странными людьми. Взять, например, доктора Лектора: умнейший человек, в годах, прекрасный психолог и безупречный хирург – все, что нужно, чтобы реабилитировать горожанина, который попытался покончить жизнь самоубийством, прыгнув на вилы. Поработал немного, и сам захворал – людей, говорит, местных из дерьма лепят, что даже есть невозможно. Ну, все подумали, что запах ему не по нраву, брызгались бензином, когда на прием шли, а он взял – и уехал: оставил записку, что отправляется в Андейл, в Столичную Пустошь. Ну, и хрен с ним. Другой врач так вообще себе стриг ногти, а остриг пальцы и очень из-за этого переживал: хотел еще нам расправу устроить за то, что детишки его, видишь ли, в момент пострижения ногтей напугали. Ну, местные его кирпичами хотели закидать, да он уехал. Повезло.
Поэтому в Томбстоуне была очень развита народная медицина. Те, кто выживал после неё, могли выступать на боях без правил с голыми руками против Когтя смерти, потому что лечили их бабки: ядом касадоров от першения в горле; жалами рад-скорпионов – поэтому в геморрое, как правило, не сознавался никто; облученной водой, если замучала печень; песком – от кариеса (и от зубов заодно); и спасительными тумаками от головной боли, которые щедро раздавали женам томбстоунские мужики. Тумаки заодно, помимо лечения головной боли, повышали репродуктивную функцию, поэтому поговорка "бьет – значит любит" превратилась в "бьет – значит лечит".
© Номад, кто ж ещё 
