В УБОРНОЙ
Самым большим достижением Имперской культуры, которые в спешном порядке перенимал Дом Хлаалу, Ллето справедливо считал уборные. Уборные для него были доказательством непрекращающегося этического и эстетического развития цивилизации людей, признаком живого ума и стремления к чистоте, педантичности даже в столь низменных аспектах жизнедеятельности своих граждан. Сама идея о том, что есть некое священное место, где, огородившись от остальных, оставшись наедине с собой, ты можешь погрузиться в любые свои мысли, предаться созерцанию того, что заметил ранее, не могла не приводить его в восторг.
Данмеры будут долго принимать это. В культуре Морровинда слишком сильны традиции общины – хоть в племени, хоть в Великих Домах, – гласящие о том, что все нужно делать сообща, укреплять дух единства данмерской расы, быть открытым для окружающих. Поэтому одно из самых любимых мест справить нужду среди глубоких сторонников традиции в той же Балморе – это мосты над рекой Одай. С точки зрения данмерского обряда испражнения, от которого без ущерба для статуса и репутации Дома при планировке города не могли отказаться даже утонченные Хлаалу, мост – это самое достойное место для удовлетворения потребностей переполненного организма: каждый из тех, кто пришел сюда по делу, был горд стоять нагим пред своими собратьями и всевидящим Трибуналом, болтая
челном без стыда и неловкости. Здесь было принято молчать, вдыхая свежие ветры Морровинда, пока твоя струя не обрывалась и ты не возвращался к насущным делам. Те же, кто избавлялся от куда более тяжкого для кишечного тракта груза, спускались под мост, на самых корточках нависали над скользящей по песку воде и в напряжении выдавливали из себя плотные куски остатков переваренной еды, после чего опускали ладонь в воду и полоскали меж ягодиц, изображая пародию на процесс дефекации. Жать таким традиционалистам руки в высшем обществе обычно не рекомендовалось.
Куда дальше и, по мнению Ллето, благоразумнее пошла архитектура Вивека, целиком стоящего на воде. Любой житель здесь быстро мог найти, где примоститься, особенно не отдаляясь от дома. Ллето, правда, не знал, как ординаторы и сам Бог-Поэт относятся к длинным, уходящим в воду коричневым линиям на стенах, но мог смутно об этом догадываться. Тем более, что изначально для безопасного испражнений в стенах города предназначалась канализация – так сказать, кишечник города. Собственно говоря, этот вариант действительно был безопаснее многих прочих, если не рассматривать возможность получить укус за промежность от мохнатой крысы или оголодавшего беглого раба, который, вынырнув из воды, в самом буквальном смысле мог схватить тебя за задницу.
Те, кто селились дальше от вод, среди бесплодных земель и скалистых вварденфельских нагорий – например, жители Альд'руна – считались для остальных данмеров примером стойкости и мужества. Для справления нужды редоранскому воителю приходилось одиноко покинуть пределы города, отдалившись на расстояние, которое не оскорбляет чести Дома, определить, в какую сторону дует суховей с Красной Горы, дабы не забить щели пеплом, и, в полном боевом одеянии, справиться со своей непростой задачей. Терять бдительность в такие моменты он позволить себе не мог – разбойники, приметив по большим зловонным кучам наиболее любимые места жителей, часто устраивали там засаду, поджидая зазевавшуюся жертву. Если после такого его находили мертвым, то считалось, что "сей благородный данмери погиб при исполнении долга", не упоминая конечно, что он благородно наложил в поножи, дабы безо всяких проблем передать или продать их следующему владельцу.
В любом случае, Ллето этого не приветствовал. На маленьком столике в углу уборной он быстро рассыпал измельченный лунный сахар, небольшим вычурным серебряным ножом из набора столовых приборов алинорского производства, купленного в Садрит Море за семьсот пятьдесят дрейков, превратил его в несколько дорожек и, закрыв одну ноздрю указательным пальцем с безупречным маникюром, быстро зашмыгнул первую из них.
Уборные – это, в первую очередь, личное пространство, которое гарантировала каждому гражданину политическая машина Империи. Как ни странно, монархическая система управления одной ногой хорошо упиралась на сохранение традиционного для провинций суверенитета и принципы частной собственности – что оправдывало себя, особенно если помнить, что второй ногой она стояла на боеготовности Имперского Легиона, – и личная неприкосновенность в таком щекотливом вопросе, как избавление от переваренной пищи, лишний раз подтверждала грамотность этой политики. В доме традиционного данмера самой сокровенной частью дома считалась спальня, в доме имперца или любого, кто поддерживает имперские взгляды – уборная.
На третьей дорожке из пяти он почувствовал, что стоит на потолке, а льющаяся в голову кровь барабанной дробью стучит по вискам. Втирая остатки порошка в десны и слизывая с пальца языком, Ллето отметил про себя, что этот сахар, купленный у Сладкоголосой Хабаси – или Чирранирр, или другого каджитского отребья, – определенно не
сахарная пудра. Лунный сахар растворялся в крови, делая её вязкой, тягучей, как смола, однако движения, напротив, становились куда более стремительными.
Покончив с пятой дорожкой, он протер нос пурпурным шелковым платком с собственными инициалами, вышитыми на нём золотыми нитками, поглядел в круглое карманное зеркальце, приладил волосы и бодрым шагом покинул уборную.
***
Вернувшись из своего отхода по нужде, заметно приободрившийся и повеселевший Ллето решил дать загнивающему, как неиспользованный по назначению перезрелый пепельный батат, торжеству еще один шанс. За тот короткий срок, что он отсутствовал в уборной, гостей всех сортов и расцветок решили усадить за стол. Именно, за
один стол. Одно дело, когда ты просто присутствуешь из уважения к дому на, наверное, первом подобном торжестве, успешно имитируя с прочими достопочтенными данмерами Морровинд – отделившись от общей толпы н'вахов и игнорируя случайные элементы вроде ричмена-грибодува, пока их лица можно было класть в основание особняка или метнуть в нерадивого раба, – и совсем другое, когда тебя нарочно пытаются смешать с ними, сделать всех
одного роста. Надеясь, что его отсутствие по, несомненно, важному срочному делу никто из Совета Хлаалу не оценит оскорбительно, Ллето решил скрыться, как вдруг...
- Надеюсь, по новым традициям гостям из Великих Домов не придется мыть полы после застолья, - громко сказала она, вздернув подбородок. Кто-то, наконец, опомнился и окликнул уже и без того спешащих слуг. Уже в следующий миг беловолосая выскочка отвлекла на себя внимание, и разговоры вновь наполнили трапезный зал.
...очередная выскочка решила проявить характер. Или какую-то редкую аллергию на материал стеклодувов из Вивека, одно из двух. В любом случае, её вот-вот сопроводят прочь мечущиеся по помещению каджиты, и Ллето, на чью фигуру обратил внимание один из советников, одарив слегка недоуменным взглядом, решил дождаться её ухода и сесть наконец на свободное место, поближе к данмерам. Разумеется, из-за нерасторопности ему это не удалось, и он беззвучно застыл, рассматривая необыкновенно интересное покрытие на стенах и надеясь, что кто-то из гостей,
облепивших миледи Дома Дагот, захочет в уборную, подышать свежим воздухом или, к примеру, совершить суицид.
Сообщение отредактировал The_Last_Nomad: 09 марта 2016 - 15:40
