[Joke_p]

Небольшое предисловие.

Этот текст начинал писаться для себя, когда игра с персонажем, успевшим сильно полюбиться, казалась безвозвратно запоротой. Чтобы избавиться от тоски по нему, начала писать историю его жизни с момента начала игры и до её несвоевременного финиша. Поэтому данный текст отчасти прохождение игры, отчасти именно описание жизни героя. Оговорюсь сразу, персонаж не Довакин, просто случайный современник. Хотя... как и все наиболее интересные лично мне игровые герои, он сам принимает решения, если я пытаюсь влиять на них сама - тут же возникает ощущение, что это не его жизнь и вообще, я загнала его не туда. Посему - свою судьбу, пусть и моими руками, герой творит сам. Его реакция на мир, его предпочтения и многое другое далеко не идентичны моим, порой, я на него откровенно сержусь: "Ну что ж ты творишь-то?!" Но всё равно принимаю его таким, как есть, потому что с ним мне всегда интересно: что-то выкинет? Как тут сложится? Всё, что описано в этом тексте, действительно происходило с этим персонажем, мной дописаны логические связки, позволяющие увязать эти события воедино. Некоторые вещи с точки зрения логики нашего мира, очевидно объясняются глюками или багами игры, модов или их сочетания, а моё дело лишь почувствовать (даже не придумать), что стояло за этим событием в жизни героя в его реальности, и наиболее достоверно это описать.
Попробую запостить начало, а дальше - если будет интерес. Со своей стороны, всегда рада комментариям. Ладно, поехали.
 

Лáкир (Норд),
Дата рождения 12-й день Первого зерна, 4Э 176,
Созвездие Лорда

 

Глава 1. Морфал

Морфал

 
… Лакир пошевелился и приоткрыл глаза. Тело затекло и слушалось неохотно. В скулу жёстко вдавился край деревянной тарелки. Придвинутый к стене стол, как и предметы на нём (в основном, бутылки и кружки) были не с его фермы. Парень опустил веки, но не­привычные звуки и запахи столь же явно свидетельствовали, что он не дома. Лакир вновь открыл глаза, с трудом поднял голову, отодвинул тарелку, оставившую глубокую отметину у него на лице, и нахмурился, вспоминая, куда его занесло. В голове плавал тяжёлый туман, скрывавший последние события.
Он осмотрелся. Таверна. Не знакомые и привычные «Четыре щита» в Драконьем мосту, куда ближе всего добираться от его фермы Кернсдейл, и где он продавал часть урожая, не предназначенную для солитьюдской ярмарки. Подумав о доме, парень сунул руку в ко­шель на поясе. Денег оказалось совсем немного. Обычно, собираясь куда-нибудь, он брал с собой больше. Но пока Лакир вообще не помнил, чтобы куда-то собирался. Что ещё хуже, в кошеле не было ключа. Была только пара отмычек, лежавших на случай, если замок закли­нит, что изредка, но случалось. Он пошарил на лавке рядом с собой, заглянул под стол — тщетно.
Темнокожая девушка, облокотившаяся на стойку, стоя за ней, смотрела на парня с сочувственным интересом. Видя, что сам он если и спросит её о чём-нибудь, то не скоро, она первая нарушила молчание приятным низким голосом:
— Ты бы сказал, что ищешь, может подскажу.
— Ключ... — голос хрипло сорвался, и Лакир прочистил горло, прежде чем про­должать, но продолжения не потребовалось.
— Ключ ты отдал своим приятелям вместе с бумагой о продаже фермы.
Лакир с силой потёр виски и лоб. Ему и прежде случалось перебрать мёда в тех же «Четырёх щитах», или, порой, когда кто-нибудь заглядывал в гости к нему на ферму, но такого, чтобы вовсе не помнить, где он, как туда попал и что делал, пожалуй, не бывало.
Пытаясь припомнить что-нибудь из событий, предшествовавших пробуждению, Лакир ощутил потребность сперва решить более насущную проблему. Он выбрался из-за сто­ла и направился к выходу. Редгардка за стойкой не пыталась его задержать. Либо она получила всё ей причитавшееся, либо была уверена, что он вернётся.
После полумрака таверны солнечный свет, отраженный молодым снежком, больно ударил по глазам. Лакир прикрыл глаза правой рукой и потёр их, стараясь привыкнуть к сле­пящей белизне. Воздух пах стоячей водой, свежим снегом и болотными травами. Справа от таверны виднелся обгоревший остов деревянного дома. К нему, как и к другим строениям во­круг, вели дощатые мостки, перекинутые над болотом. Вдоль по улице слева прошёл страж­ник с гербом на щите и плаще. При виде него у Лакира не осталось никаких сомнений в том, где он очутился.
Морфал. Столица владения Хьялмарк, на земле которого, правда возле самой гра­ницы с владением Хаафингар, и находилась ферма его семьи. Вообще, холд Хьялмарк — один из самых небольших и малонаселённых в Скайриме. Собственно, столица являлась единственным поселением на его территории, притом даже не обнесённым стеной. Название владения происходило от протекающей по его землям большой реки, делящейся на два рука­ва. Правое течение Хьяла питало обширное болото, на окраине которого над маленьким озер­цом и располагался Морфал. На востоке и юге городок окружали невысокие горы, с севера подступали топи. Большинство домов было построено на высоких сваях и теснилось вдоль единственной улицы или отходящих от неё мостков, заодно служивших пристанью для ло­док. Всего в городе насчитывалось не больше десятка строений, включая таверну, лесопилку, лавку алхимика и казарму.
В Морфале Лакир был только раз, ещё семилетним мальцом. Они приезжали вме­сте с отцом покупать лес на здешней лесопилке. Доставка от солитьюдской к ним на ферму была слишком неудобной; той, что в Драконьем Мосту, позже сгоревшей и отстроенной зано­во, ещё не было, а её нынешний хозяин, Хоргейр, тогда сам простым работником трудился на солитьюдской. В морфальской таверне в то время заправляла немолодая женщина, с фигурой и обаянием хоркера. Взглянув на вывеску, парень убедился, что название осталось прежним — «Верески».
Однако дело, вызвавшее его наружу, дольше ждать не могло. Он поспешил к отхо­жему месту и с облегчением уладил вопрос с естественной надобностью. Снова выйдя на мостки, парень глубоко вдохнул полузабытый запах морфальских болот. Воздух, чересчур прохладный для его одежды, освежал и разгонял густой муторный туман, окутавший мысли. Лакир направился обратно к «Верескам». Набрал с края крыши немного свежего снега и съел, чтобы утолить мучившую его жажду и избавиться от мерзкого привкуса железа и ста­рых опилок во рту. Взяв ещё пригоршню, растёр ею лицо. После умывания стало легче. Не­смотря на холод, Лакир не стал спешить с возвращением в таверну. Поднявшись на крыльцо, он прижался лбом к одному из столбов, подпирающих навес, прохладному и в то же время чуть нагретому солнцем, знакомо пахнущему старым деревом. Прикрыл глаза и...
… Вчера после полудня (вчера ли? кольнуло неприятное сомнение) к нему на фер­му заглянула незнакомая пара имперцев — муж и жена. Гости в Кернсдейл забредали неча­сто, и Лакир обрадовался возможности перемолвиться словом-другим с новыми людьми. При­шельцы вели себя приветливо, и покуда он привычно завершал дневные хлопоты по хо­зяйству, стояли в сторонке, расспрашивая о ферме, о местах вокруг. Мужчина, назвавшийся Сали­ваном Шоалем, небрежно вертя в руках завязки поясного кошеля, произнёс:
— Я понимаю, что столь пристальный интерес может вызвать вопросы... Дело в том, что мы с женой подумываем купить землю поблизости, построить ферму, взращивать урожай... Потому вот сперва решили расспросить местного хозяина — стоящее ли дело или лучше поискать в другом месте? Смотрю я, хозяйство здесь справное, само говорит за себя. Таких зажиточных ферм во всём Скайриме ещё поискать. Решено! Скоро мы станем соседя­ми. Тем паче, приятное знакомство — лишний довод в пользу приобретения.
Он говорил и говорил, а его жена пристально смотрела на Лакира и слегка улыба­лась, будто тоже радовалась грядущему соседству...
Покончив с делами, Лакир пригласил новых знакомых в дом, накрыл на стол, как велели законы гостеприимства — с мёдом, с доброй снедью. Шоаль достал к столу большую оплетённую бутылку. Лакир был не слишком привычен к вину. Как и большинство нордов, он, как ранее его отец, предпочитал мёд, который они и варили у себя на ферме, и с удоволь­ствием отведывали в тавернах, когда случалось выбраться на торг или по делам. Однако, креплёное «Альто», выставленное гостем, пришлось ему по вкусу. Кружки наполнились, опу­стели, и разговор снова вернулся к ферме в здешних местах. Вино было выпито быстро, за­тем пришёл черёд нордского мёда, на который радушный хозяин не поскупился. По уму, надо бы наоборот... Только ведь Саливан предложил своё угощение первым, не ответить было бы невежливо... И застолье продолжалось. Вскоре уже слегка захмелевший Лакир заметил, что его гости начали переглядываться. Недолго думая, он спросил Шоаля, что того беспокоит. И хотя успел уловить быстрый напряжённый взгляд, которым обменялись супруги, но объясне­ние, данное имперцем, показалось ему убедительным.
— Да вот видишь ли, какое дело... — чуть замявшись проговорил гость — покуп­ка земли дело для нас новое, вот всё и боишься, как бы чего не вышло...
— Когда уже решились, кажется, что всем разом придет та же мысль, и кто-нибудь купит раньше, — мягким грудным голосом поддакнула его жена, (как её там? Геральдина, или вроде того...)
Как бы невзначай, под очередную кружку мёда, Шоаль попросил Лакира показать ему бумаги, подтверждавшие владение фермой, вроде как чтобы знать, как они составляются, и не дать где-нибудь маху. А после вдруг обратился с просьбой, считай уже по-соседски, дой­ти с ними до Морфала, чтобы им, не откладывая, купить землю, а там бы сразу вместе и об­мыть покупку. В тамошней таверне, по его словам, всегда было вдоволь и доброго мёда, и хо­рошего вина. Уговорить Лакира не составило большого труда. Захватить свои бумаги с со­бой он согласился так же легко, раз с ними, имея пример перед глазами, новым знакомым спокой­нее. Из дома вышли не сразу. Сперва были подняты кружки за успех намеченной по­купки, за будущее соседство, за добрую дорогу... И, вставая из-за стола, Лакир почувствовал, что земля перестала служить ему надёжной опорой. Однако он привычно прицепил к поясу железную булаву — всё же в дороге бывает всякое, взял кошель с деньгами и прочей мело­чью и вышел за порог.
В свои двадцать пять лет, не обделённый силой и здоровьем от природы, закалён­ный ежедневным трудом на ферме, очутившись на воздухе, Лакир быстро начал трезветь. Чета Шоалей снова начала переглядываться у него за спиной, а их попытка вполголоса о чём-то заговорить между собой, заставила его взглянуть на них с удивлением. Может тогда в его слегка прояснившейся голове и могло зародиться подозрение, что не всё так гладко с неждан­ными гостями, но Шоаль снова заговорил, на сей раз не касаясь фермы, отвлекая мысли, не давая сосредоточиться. Всю дорогу Саливан развлекал нового приятеля различными история­ми и байками, и хотя Лакир, дойдя до Морфала, уже снова твёрдо стоял на ногах, за­думаться всерьёз он так ни о чём и не сумел.
Первым делом, Шоаль предложил зайти в таверну, обогреться с дороги и попро­бовать так ли ещё хороша местная выпивка, как ему помнится. Дальнейшие воспоми­нания давались Лакиру всё с большим трудом. Видать, после первой же кружки в «Вересках» сказа­лось выпитое раньше. Ему помнилось, что хотя их было только трое, но кружек на столе было больше, что Геральдина беспрестанно наливала в них вино или мёд, хотя сама с ними не пила. При этом она пристально смотрела на него долгим взглядом тёмно-голубых глаз, за­гадочно улыбалась и слегка кивала. Кивала и улыбалась... Помнил он, что ему показалось, будто будущий сосед пьёт не каждый раз, когда произносит очередной тост. А тот, смеясь, указал ему, что его-де кружка уже пуста, а вот перед Лакиром стоит полная. Теперь он запоз­дало сообразил, что кружки двигались так, что полные всё время оказывались перед ним, а Шоаль, похоже, лишь делал вид, что пьёт из пустой. И что даже прежде, на ферме, гость пил куда меньше, чем наливал ему, и был куда трезвее, когда они двинулись в путь. Вспомнил, что мёд в последней кружке имел странный привкус, обволокший нёбо горьковатой вязкой прохладой, проникшей в горло, сковавшей язык, и что он ещё успел смутно удивится этому. Дальше Лакир не помнил ничего. Как подписывал бумагу, как отдавал ключ, что наплёл ему Шоаль... Впрочем, суть была ясна. Раз его привели в Морфал, значит, бумаги уже заверены у ярла. Дома у него больше нет, и закон ему помочь не в силах — сам дурак.
При себе у парня осталось лишь немного денег — два-три раза поесть в таверне, выбирая, что попроще (выходит, гуляли за его счёт), одежда, в которой он вышел из дома, старые, растоптанные, но ещё крепкие сапоги, пять яблок, отмычки и железная булава — не самое грозное оружие, но на ферме другого и не водилось.
Рука со следами чернил на пальцах крепко до дрожи сжала рукоять. Закон ему не поможет, но есть другая справедливость. Прийти на родную ферму и этой самой булавой про­ломить головы обоим Шоалям за то, как они поступили с ним. Не позволить им хозяйни­чать на отцовской ферме, отнятой обманом. И что потом? Для того же закона он станет пре­ступником. Вернуть себе ферму, остаться и жить там он не сможет, только отомстить. А за­тем? Прятаться от стражи по лесам и пещерам? Прибиться к разбойникам, грабить и убивать таких же простых, честных людей, как те, рядом с кем он рос, какими были его родители?..
Лакир вспомнил отца. Строгий взгляд отцовских глаз с потаёнными искрами весе­лья. И очень ясно представил себе, что сказал бы ему отец, узнав, что он натворил. Сперва тот, конечно, покачал бы головой и разбранил хоть сурово, но пряча улыбку, а затем хлопнул бы по плечу, и сказал: «Что ж, сын, дурака ты, конечно, свалял. Теперь придётся трудно, но ты справишься. Должен. Мы с твоей матерью тоже не с золотых гор начинали, и ничего». За потерянную ферму отец бы его простил. А вот реши он податься в разбойники, отец не понял бы его и не простил никогда. Лакир словно воочию увидел, как серо-голубые глаза Ларса ста­новятся ледяными, чужими, как смотрят не на него, а сквозь него, не узнавая, не признавая; как суровая складка у губ становится жёсткой, непримиримой; как веет от родного прежде лица холодом отчуждения. Нет. Позорить память отца он не станет.
Он почувствовал, что уже немного продрог, и, открыв дверь, шагнул в тёплое ну­тро таверны, согретое большим очагом в середине зала. Мимоходом взглянув на стол, за ко­торым пил с мошенниками имперцами, Лакир направился к стойке. Редгардка, назвавшаяся Джонной, подвинула к нему кружку, со словами:
— Вот, держи за счёт заведения. Не обеднею.
Лакир, опершись локтями на стойку, вдохнул поднимающийся над оловянной кружкой горячий ароматный пар. Травяной чай. Правильно заваренный, этот чай помогает быстро протрезветь и облегчает любое похмелье. Его мать превосходно умела такой гото­вить. Сперва для отца, а в последние годы — для них с отцом после очередной продажи уро­жая или поездки на ярмарку. Ворчала для виду, что, мол, с ними она может быть спокойна — заваривать его не разучится. Но в её огромных бирюзовых глазах прыгали искорки смеха, а в движениях сквозила искренняя забота и теплота. Мать бы тоже простила его. Простила за то, что дал себя споить и обвести вокруг пальца. Но сын-разбойник... Она не смогла бы, подобно отцу, стать ему чужой. Только горе и стыд погасили бы смешинки, до самой смерти не поки­давшие её взгляда, выбелили бы огненную косу, согнули бы плечи.
Джонна, надо отдать ей должное, не задавала никаких вопросов. Заварив для него чай и вручив кружку, она молча стояла, облокотившись на стойку. Такое неназойливое при­сутствие оказалось тем, что и было ему сейчас нужно. Лакир благодарно взглянул на неё, об­хватил ладонями кружку, отхлебнул большой глоток горячего напитка, ощутил его согреваю­щее тепло, и снова задумался, вспоминая отца и мать.
На первый взгляд у них было мало общего. Те, кто знал их недостаточно близко, зачастую удивлялись, что нашла весёлая, бойкая Фир в суровом, неулыбчивом, кажущемся медлительным, Ларсе. Лишь тот, кто имел случай пристально заглянуть в глаза Ларса и уви­деть на их дне отблески того веселья, которым вечно лучисто сиял взгляд Фир, начинал кое-что понимать. И только хорошие друзья, знавшие обоих такими, какие они есть, слышавшие шутки Ларса и звонкий, заразительный смех Фир, видели, что они подходили друг другу, как дано немногим.
Фир была дочерью богатых владельцев крупной фермы. Невысокая, но ладная и крепкая, с громадными, вечно смеющимися бирюзовыми глазами, в обрамлении угольно-чер­ных ресниц, с толстенной пламенно-рыжей косой, она напоминала живой огонь очага, даря­щий тепло и уют, но готовый больно обжечь неосторожного. Нрав у неё был весёлый и лёг­кий. Сколько он помнил, мать всегда или улыбалась или была готова улыбнуться. А если до­бавить к перечисленному гладкую, молочно-белую кожу, тонкий летящий росчерк чёрных бровей, свежие улыбчивые губы и правильные черты лица, стоило ли удивляться, что в род­ных местах она слыла одной из первых красавиц? При том, она была ловкой и сноровистой, любая работа спорилась у неё в руках.
Родители Фир, желая выдать красавицу-дочь за богатого, а то и знатного жениха, придирчиво подбирали ей достойную пару. И уж конечно они не считали достойным её про­стого батрака Ларса. Этот молодой, рослый, широкоплечий парень случайно зашёл на их ферму в поисках работы. Работы было немало, и хозяева наняли его. Новый работник сразу показал себя с лучшей стороны. Всё, за что ни брался, он делал обстоятельно и на вид нето­ропливо, но успевал чуть ли не вдвое против других, а огрехов и вовсе не допускал. Одна­жды, оторвавшись на минуту от работы, чтобы отереть пот со лба, Ларс увидел Фир, стоя­щую у плетня и пристально глядящую на него. Она заговорила с ним. Какие-то ничего не значащие слова. Они никогда не могли припомнить, о чём был их первый разговор. Просто их глаза встретились, и вдруг они поняли о себе и друг о друге самое главное. Жизнь, сча­стье, судьба стоит напротив. Вечером того дня они увиделись снова. Сам не веря себе, Ларс попросил её стать его женой. Глядя в серо-голубые глаза Ларса, ероша ловкими пальцами его жесткие белобрысые волосы, Фир пообещала принадлежать ему — или никому вовсе.
В тот же вечер она смело вошла к отцу и сказала, что встретила свою судьбу и на­мерена следовать ей. Родители ничего не ответили, и это насторожило Фир. Вместо того, что­бы лечь спать, она подслушала, как отец с матерью условились рано утром рассчитать Ларса, а её срочно выдать замуж, благо кого-то они ей там присмотрели. Ведь сколько она этого ба­трака-то видела — забудет через неделю. Всё равно он не пара ей — голь перекатная, ни мо­неты за душой! Её отец отсчитал положенное работнику жалованье, чтобы с раннего утра отдать ему и выставить за порог. Но Фир рассудила иначе. Как только в доме заснули, она взяла приготовленный отцом кошель, тихо прошмыгнула в барак, где спали работники, разбу­дила Ларса, и, когда на небе начала разгораться утренняя заря, они были уже далеко от фер­мы.
Первым делом они направились в храм Мары, где жрец совершил над ними долж­ный обряд и объявил законными супругами, а затем отправились искать свою долю. На пер­вое время у них было жалованье Ларса — ни септима больше не прихватила из дома Фир. Ни одежды, ни украшений. Лишь то, что было на ней. А дальше они уже вдвоем искали зара­ботка.
Сноровистые, умелые, не боящиеся ни работы, ни трудностей, они довольно бы­стро скопили достаточно денег для приобретения земли на окраине одного из владений. Ещё несколько лет упорного труда, и у них была своя ферма, дававшая достаточно не только для сытой жизни, но и на продажу. Но ещё прежде, чем их хозяйство стало приносить хороший доход, у Ларса и Фир родился сын. Лакир. Рос он на редкость похожим на отца, только черты лица у него были мягче, отцовская суровость в них была разбавлена весёлостью матери. С малых лет он привык помогать отцу и матери по дому и на ферме. Умелыми руками и рабо­чей смекалкой Лакир пошёл в них. По мере того, как парень взрослел, многие обязанности по хозяйству полностью ложились на его плечи, и управлялся он с ними легко и с удовольстви­ем. В свободное время они с отцом любили рыбачить на каменистом берегу Карта ниже Дра­коньего Моста или в левом рукаве Хьяла, протекавшем совсем рядом с фермой.
Ему было семнадцать, когда родители один за другим покинули этот мир. В его простом и наивном представлении они просто ушли вместе, потому как здесь друг без друга им было нечего делать. Его утешало, что где-то за гранью известного они по-прежнему вме­сте, в чём он ни минуты не сомневался.
Похоронив отца и мать, Лакир взялся за работу на ферме, которую кроме него те­перь некому было выполнять. Он оказался достойным сыном своих родителей. Ничто не при­шло в запустение, не развалилось, не пошло прахом. Хозяйство оставалось крепким, доход от фермы понемногу рос год от года. Теперь это в прошлом. Чужие руки будут доить его коров и соберут посеянный им с осени урожай.
Он медленными глотками пил остывающий терпкий отвар. Наконец кружка опу­стела. Лакир поднял глаза на Джонну, и только теперь она решилась его спросить:
— Что дальше-то делать думаешь? — в её голосе ему почудился отголосок умело скрытой за небрежностью тона напряжённой тревоги.
Лакир правильно истолковал её причины. Джонна постаралась ему помочь, насколько было в её силах, но решить, как жить дальше, мог только он сам. И среди возможных решений было два весьма вероятных в его случае. Месть и дальнейшая жизнь вне закона, а ведь эта мысль уже приходила в голову и ему, или... Или же топить обиду в кружке и попол­нить число спившихся бедолаг, которых не так уж мало на просторах Скайрима. Тут Лакир мысленно усмехнулся — «соседи» о нём неплохо позаботились — спиваться было не на что. Судя по всему, Джонна искренне ему сочувствовала и боялась, что он пойдёт по одному из этих гибельных путей. Он слегка улыбнулся ей краешками губ:
— Думаю, не найдётся ли в Морфале какой работы. Можешь что-нибудь предложить?
Редгардка с живостью откликнулась, мол, да, совсем недавно заходили люди ярла и оставили объявление. Она пошарила под стойкой, извлекла бумагу и протянула ему. Медленно ведя пальцем по строкам, Лакир с запинками прочёл написанное вслух. Указ гла­сил, что тому, кто убьёт главаря бандитов в Теснине Грабителя полагается награда.
Не такую работу он рассчитывал найти. Впрочем, в окрестностях и вправду едва ли была нужда в наёмных работниках. В этом тихом краю на лесопилке хватало тех рук, что уже имелись. Ферм, где могли бы требоваться батраки, в Хьялмарке тоже не было. Он наде­ялся, что в таверне у Джонны найдётся для него какое-нибудь дело. Тогда можно было на первое время прибиться к ней и по крайней мере не думать, где преклонить голову и на что купить хлеба. Но трактирщица поняла его иначе. Или же ей и правда не требовалась помощь, ведь даже дрова для очага в «Вересках» поставляла морфальская лесопилка, чтобы как-то держаться на плаву, поскольку заказов от немногочисленного населения было мало.
Что ж, он спросил Джонну насчёт работы, и она предложила ему, что смогла. Не в его положении воротить нос и выбирать, за какое дело браться. Отказаться от предложения трактирщицы, которая искренне старалась помочь ему, Лакир не мог.
Скайрим — суровая земля, где любой крестьянин хорошо знает, с какого конца браться за оружие. Иначе здесь не выжить. Мысль о том, чтобы отомстить Шоалям, а после податься к лихим людям в леса и пещеры, посетила молодого норда не просто сгоряча.
Он ещё раз просмотрел бумагу, немного подумал и решительно шагнул к двери, пряча указ за пазуху.

 

Глава 2. Теснина Грабителя

Теснина Грабителя

 
Лакир не пошёл по дороге. Во-первых, так выходил приличный крюк, во-вторых, ему совсем не улыбалось заявиться к разбойникам в открытую — нате, грабьте. Перевалив через взгорок прямо за домом ярла на западной границе Морфала, он быстро зашагал на юго-запад к мосту через Хьял, иногда переходя на бег, чтобы не замёрзнуть. Его одежда была слишком лёгкой для долгих весенних прогулок по северным областям Скайрима, но вчера, разгорячённый выпивкой, он не подумал набросить что-нибудь потеплее. Лакир пересёк пра­вый рукав Хьяла по мосту и снова ушёл с дороги, поднявшись по склону рядом с водопадом и двинувшись вдоль левого берега реки к её истоку.
Теснина Грабителя представляла собой укреплённый лагерь, удачно использую­щий окрестные скалы, где засела шайка бандитов, требуя выкуп со всех, кто пересекал Хьял по мосту. Самых строптивых убивали, прочих обирали до нитки. Тех, кто беспрекословно раскошеливался, отпускали с миром. Впрочем, могли и пустить стрелу вдогонку. Лезть напрямую в Теснину было бы безумием — в одиночку, с железной булавой, в простой фер­мерской одежде, против вооруженной, защищённой бронёй и прячущейся среди укреплений банды, у него не было ни единого шанса. Нужно было осмотреться и поискать способ рас­правиться с главарём не поднимая шума.
Недалеко от другого водопада, питающего Хьял, Лакир наткнулся на небольшую хибару женщины-краболова, промышлявшей добычей грязевых крабов, которых полно в этих местах. Крабы почти не отличимы от камней, среди которых обитают, пока не начнут двигаться, зато начав, передвигаются на удивление быстро. Женщина не могла рассказать Ла­киру про Теснину Грабителя ничего, что могло бы ему пригодиться. Разбойникам до неё дела не было, а она и подавно старалась не думать о неприятном соседстве. Зато встреча с ней за­ставила его насторожиться, и быть готовым к тому, что один из окружающих «камней» вне­запно может напасть. Грязевые крабы не слишком умны, но агрессивны, и довольно провор­ны как в воде, так и на суше, хотя по их виду догадаться об этом сложно. И если справиться с мягкотелым молодняком совсем нетрудно, то когда на тебя прёт вооруженная твердыми и острыми клешнями тварь размером с табурет, а то и с небольшой столик, покрытая панцирем немногим более хрупким, чем камни вокруг, нужно держать ухо востро и всерьёз думать, как уцелеть.
Миновав жилище охотницы на крабов и не доходя до моста, Лакир стал рассмат­ривать укрепление, на другом берегу ручья, впадающего в полноводную далее реку. Это и была Теснина Грабителя. В отличие от большинства собратьев по ремеслу, эти бандиты не за­няли развалины старого форта или укромную пещеру, довольствуясь случайными налётами, а построили целую деревянную крепость прямо над дорогой. С той стороны, что дальше от до­роги у грабителей был палаточный городок, обнесенный частоколом, упирающимся в ска­лы. Судя по всему, эта сторона из Теснины не просматривалась. Похоже, нападения отсюда не опасались. Хотя, если на ту скалу, что нависает прямо над ограждением, действительно так легко забраться, как кажется отсюда... По крайней мере, имеет смысл попробовать.
Поблизости паслось два диких табуна. На своем берегу Лакир поймал рыжую ко­былу, и, пожертвовав кожаным шнуром от своей блузы, стреножил её, чтобы в случае чего, не пришлось рассчитывать только на собственные ноги. Хотя, конечно, до лошади ещё тоже надо будет добраться, но ближе к Теснине неприручённую лошадь не оставишь. Больше он всё равно пока ничего поделать не мог, так что и жалеть не о чем.
Неподалеку в небольшой заводи под нависающим берегом копошилась пара круп­ных грязевых крабов. Оставлять их позади себя, отправляясь в стан разбойников, было бы опасно. Тем более они могли оказаться некстати на обратном пути. Впрочем, один из них уже заметил Лакира и угрожающе двинулся на него. За мгновение до того, как мощная клешня ухватила его за ногу, Лакир отскочил назад и как следует стукнул булавой по бронированной голове твари. К счастью, грязевые крабы не умеют быстро менять направление движения. Уворачиваясь от цепких клешней, он наносил крабу удары булавой, способные пробить твёр­дый панцирь. Норд запрыгивал на камни, куда крабу было не забраться, и бил его сверху, пока тот искал, откуда сможет атаковать; отскакивал, когда тварь пыталась достать его клеш­нёй, и быстро наносил удар, пока она готовилась к новой атаке. В какой-то момент, Лакир по­чувствовал, что им овладевает азарт. Он начал получать удовольствие от этой битвы, от бы­строты движений, от предвосхищения действий противника. К первому крабу присоединился второй, но исход боя был уже предрешён. Вскоре оба краба оказались неподвижно распла­станными на берегу.
Можно было отереть пот и перевести дух. Здесь было куда теплее, чем в Морфале. Хотелось пить. Ещё немного, и, пожалуй, голод тоже всерьёз заявит о себе. А пытаться неза­метно подобраться к врагу, надеясь, что урчание голодного живота примут за далёкий рык саблезуба — больше, чем просто глупость. Присев на нагретый солнцем камень передохнуть, и не переставая наблюдать за Тесниной, Лакир достал пару прошлогодних яблок. Всё ещё сочные плоды утолили жажду, голод тоже на время отступил. Пора было браться за дело.
Лакир тихо пересек ручей и начал осторожно подбираться к намеченной скале. Всё оказалось даже проще, чем представлялось издалека. Наружный склон был достаточно пологим, а верхушка ровной как стол. Забравшись на неё и заглянув через край, он увидел среди палаток одинокую фигуру орка, стоящего у костра. Насколько он мог видеть, палатки были пусты. Ворота, в дальней части ограды заперты, значит, оттуда разбойники быстро не появятся.
Орк не смотрел в его сторону. Поудобнее перехватив булаву, Лакир бесшумно спрыгнул прямо ему за спину, и обрушил на ничего не подозревавшего бандита первый оше­ломляющий удар, вложив в него всю свою силу. Пока разбойник пытался прийти в себя, пара быстрых и точных ударов довершила дело. Здоровенный орк распростёрся у ног Лакира. К его удивлению, удалось обойтись практически без шума. Тревога в бандитском лагере не поднялась. Разминка с крабами и удачное начало нападения на Теснину подействовали на мо­лодого норда ободряюще. В крови вскипала незнакомая прежде радость боя пополам с бес­шабашным куражом. Но терять голову не следовало, это он понимал.
Время было дорого. Лакир забрал у орка тяжёлый двуручный молот, куда более серьёзное оружие, чем его булава, пару раз взмахнул, привыкая к нему, и осторожно двинулся дальше. Он прокрался наверх по деревянным мосткам и вышел на площадку, где были вкопа­ны грубые столы, и стояла ещё пара палаток. В одной из них спал местный колдун. При при­ближении Лакира, он зашевелился спросонок и полез было наружу, но пара ударов железного молота, внезапно обрушившихся на него, успокоила его навеки.
Раздался щелчок тетивы, и рядом пропела стрела. Лакир резко обернулся, отска­кивая в сторону, и бросился вбок под прикрытие камней, частокола и массивного деревянно­го стола. Лучник, стоящий на вышке, теперь не мог в него попасть, но это значило, что враг может попытаться обойти камни и выстрелить в него почти в упор. Тогда Лакир, убрав молот за спину, высоко подпрыгнул, показавшись из своего укрытия и размахивая руками над голо­вой:
— Эй, я здесь! — Новый щелчок, стрела, отскочив от камня, бессильно отлетела в сторону. Он снова подпрыгнул, на этот раз чуть в сторону, дразня врага, заставляя его впу­стую тратить стрелы. Пьянящее веселье кружило голову.
— Э-эй! — ещё несколько безуспешных выстрелов, и стрелы у разбойника кончи­лись. Отшвырнув бесполезный лук и выхватив меч, он бросился в ближний бой, но Лакир, в отчаянном прыжке перелетев через стол, встретил его ударом молота. Враг пошатнулся. Ещё удар, и с ним тоже покончено. Трое. И пока ни царапины.
Ещё один лучник заметил незваного гостя, и быстро сместившись влево к углу де­ревянной хижины стал его выцеливать. Камни и стол остались правее, на этот раз, прижав­шись к ним, Лакир лишился бы свободы передвижения, став отличной мишенью для стрелка. На его счастье, целиться тому мешала торчащая перед постройкой скала. Теперь Лакир не дразнил лучника, как раньше, он лишь быстро перемещался то вправо, то влево, уходя от стрел. Внимание было обострено до предела. Угадать момент выстрела, успеть увернуться. Двигаться, не давать прицелиться. Сколько стрел в запасе у этого? Десять? Двадцать? Больше? Не думать, не отвлекаться. Одна из стрел слегка задела правую руку. По рукаву рас­плылось липкое пятно. Сколько стрел осталось? Сколько ещё он так выдержит? Следить за прицелом, уходить от выстрелов... Вправо, ещё вправо, резко влево... Хорошо, что разбой­ник начинает злиться, спешит, промахивается, ещё раз, ещё... Неужели всё? Почему-то про­тивник не кидается в бой, а убегает в дощатую постройку позади него. В окне мелькает чей-то силу­эт в железной броне. Если набросятся разом — дело плохо. Вот стрелок, по-прежнему один, появляется снова с пополненным запасом стрел. Однако за это время Лакиру удалось чуть отдышаться и переменить позицию так, чтобы попасть в него было намного сложнее. Новых стрел хватило ненадолго. И снова удар молотом, нанесённый на бегу, угомонил мо­лодчика, ринувшегося в ближний бой. Четвёртый.
На подвесном мосту зашевелился ещё один стрелок — на этот раз девка. Лакир почувствовал, что начинает уставать. Плохо. Шаг в сторону, и он наполовину укрыт от стрел опорой вышки, той самой, с которой его чуть не подстрелил первый из лучников. На его сча­стье, девица оказалась стрелком не из лучших. Стрела за стрелой откалывала щепы от необ­тесанного бревна опоры, или застревала в ней. Когда разбойница отбросила лук и схватилась за меч, Лакир выскочил на мост и с разбега огрел её молотом, после чего она больше не ше­велилась. Пять.
А ведь кто-то ещё двигался в том доме — не доме, сарае — не сарае... Двигался, но не вышел. Уж не там ли главарь? Должно быть, там. Лакир повёл плечами. Руки, ещё не­привычные к тяжёлому оружию, стали уставать. А бандит в постройке защищен железной бронёй... И хватит ли внутри пространства для хорошего удара? Лакир перекинул молот за спину, снял с распростертой на мосту девицы колчан со стрелами и подобрал лук. Затем он крадучись подобрался к прорубленному в стене окну и заглянул внутрь.
Там за небольшой перегородкой нервно расхаживала крупная женщина облачён­ная, в отличие от прочих, не в сыромятную, меховую или клёпаную, а в железную броню. От­ступив вдоль стены к дверному проёму, Лакир до отказа натянул тетиву длинного лука. Про­махнуться было невозможно. Внезапно разбойница резко обернулась, не то услышав какой-то звук, не то, неведомо как, почуяв чужака, и бросилась на него, выхватывая меч. Левую поло­вину её лица сплошным пятном покрывала боевая раскраска. Судя по всему, она и была гла­варём этой банды. Резкий щелчок тетивы, и атаманша со стрелой в голове рухнула на пол. Кровь толчками била из раны, растекаясь неопрятным пятном на полу.
Лакир осторожно вошел в постройку и осмотрелся. Кроме убитой женщины вну­три не было ни души. Он снял с неё броню, и кое-как приладил на себя. Ему повезло, что раз­бойница оказалась такой рослой и крупной, да и доспехи на ней были, похоже, с чужого (и вряд ли женского) плеча. Он взял с полки железный шлем. Не сказать, что точно впору, но много лучше, чем ничего. Сапоги атаманше были велики, несмотря на внушительный для женщины размер её ножищ, Лакиру же они оказались тесноваты. В углу за шкафом стоял большой сундук, неподалёку от трупа атаманши в полу виднелся люк.. Не мешало бы их осмотреть, но сперва следовало убедиться, что никого из шайки не осталось в живых. Были ещё запертые ворота в частоколе, выходящие на дорогу, где обычно разбойники и подстерега­ли путников. Едва ли дорога всё это время оставалась без присмотра.
Лакир оказался прав. Спустившись на дорогу под подвесным мостом, он наткнул­ся на здоровенного громилу в железной броне, но без шлема, вооруженного двуручным ме­чом. Справиться с ним оказалось существенно труднее, чем с теми, внутри лагеря. И если бы Лакир не разжился доспехами, ему пришлось бы плохо. Хотя, в свою очередь, непривычное тяжёлое облачение сковывало движения и лишало подвижности. Уворачиваясь от ударов меча или блокируя их рукоятью, используя каждую возможность достать врага своим моло­том, ему удалось одержать верх и над этим противником. Но и тот пару раз вскользь зацепил его мечом. Лакир отдышался, пару минут передохнул, затем стянул с разбойника сапоги. Эти пришлись ему впору, так что прежние он без сожаления бросил.
Двинувшись дальше по дороге в сторону ворот бандитской крепости, он практи­чески наткнулся ещё на одного разбойника в железных доспехах. Головорезы, охраняющие подходы к лагерю были защищены и вооружены серьёзнее, чем обстреливавшие жертв из укрытия. Прорваться в их укрепления с этой стороны было бы гораздо сложнее. Теперь же схватка была недолгой, встреченный ударом молота разбойник потерял равновесие, и преж­де, чем он успел подняться, молот взлетел и опустился ещё дважды. Седьмой.
Переведя дух, Лакир ещё раз осторожно обошел всю Теснину. Никаких признаков жизни. Он осмотрел тела убитых бандитов. Забрал деньги, бывшие им теперь без надобно­сти, отмычки — возможно, сундук окажется заперт, а в нём могло найтись что-нибудь полез­ное. Доспехи и оружие, кроме молота, и той брони, что была на нём, он брать не стал. Зачем? Как всё это тащить, где хранить, куда девать?
Убедившись, что нападения больше ждать неоткуда, парень вернулся в постройку. Один из шкафов содержал небольшой кошелёк с деньгами — септимов двадцать-тридцать — не больше, и лечебное зелье. В ящике шкафа, с полки которого он взял шлем, нашлась оде­жда получше оставшейся у него. В сундуке, оказавшемся незапертым, он обнаружил ещё немного денег, несколько отмычек и некрупный аметист. В центре стола одиноко лежала кни­га. Подумав, Лакир взял её с собой. Ещё одну книгу удалось найти в тумбочке. У него на фер­ме было несколько книг. По одной отец учил его читать, прочие он когда-то пробовал про­честь, но за делами забросил. Кто знает, пишут же эти книги зачем-то, может, и есть в них ка­кой-то прок. Кроме того, стоило, пожалуй, научиться читать получше. Вон сегодняшний указ сколько разбирал.
Возле перегородки на низкой продолговатой тумбе без ящиков стояла большая склянка с каким-то зельем и лежал ключ. Второй, похоже, такой же, весь замаранный кровью, валялся возле тела атаманши. Его он трогать не стал. Лакир попробовал отпереть люк — ключ подошёл. Спустившись вниз, он обнаружил пещеру, с небольшим запасом вещей и де­нег, явно заготовленными в дорогу. На столе стояла тарелка с куском хлеба и сыра и ещё один флакон с лечебным зельем, рядом лежала небольшая книжка, оказавшаяся дневником главаря бандитов. Лакир открыл его, и, ведя пальцем по строчкам, не без труда прочёл :
«5-й день Первого зерна, 4Э 201
Болваны! Бродир и Херд сегодня снова сцепились, и чуть не дошло до драки. Весь лагерь взбудоражен. По моему приказу всем дали по лишней порции медовухи, но если свары не прекратятся, мы тут друг дружку перебьём.
11 день Первого зерна, 4Э 201
Ходят слухи, что Херд подбивает своих дружков на бунт. Бродир не дурак, он, скорее всего, занят тем же самым, чтобы подстраховаться. Стоило бы убрать обоих, но в лагере раскол. Если я попытаюсь это сделать, недели не пройдет, как мне воткнут нож в спину.
Больше терпеть нельзя. Я понемногу откладываю золотишко, когда могу. Если наберется достаточно, попробую сбежать и двину вниз по течению, к Драконьему Мосту.
28 день Первого зерна, 4Э 201
Бродир что-то подозревает — сегодня он явно за мной подсматривал. Деньги скорее всего не нашёл, но тут становится небезопасно. Сегодня мне удалось припрятать лодку на островке к югу, у старого пня.
На этой неделе прибыток был неплохой. Ещё караван-другой, и я свалю отсюда на всех парусах.»
Возможно именно потому, что в Теснине Грабителя назревал бунт, разбойники не слишком спешили друг другу на выручку, а атаманша и вовсе не показывала носа из своей хижины, надеясь, что в случае чего просто успеет удрать.
Выход из пещеры оказался наполовину скрытым под водой. Лакир снял броню, укрепил её вместе с прочими вещами на спине, окунулся в ледяную весеннюю воду и поплыл наружу. Выбравшись на берег, он разорвал свою старую рубаху, насухо вытерся и перевязал три незначительные, но понемногу кровоточившие раны, чтобы не марать найденную оде­жду. Надел её вместе со своими старыми сапогами, и отправился искать пойманную утром кобылу. Лошади не было. На траве валялся обрывок шнура, которым он пытался связать жи­вотное. Лакир посмотрел по сторонам. Возле хибары краболова виднелась рыжая лошадь. Возможно, это и была его пропажа.
Он начал осторожно подбираться к лошади. Нет, это была другая кобыла. Моло­дая, тоже рыжая, только с золотистыми хвостом и гривой и умными тёмными глазами. Стара­ясь не напугать животное, он медленно приближался к нему, протягивая яблоко. Живя на фер­ме, Лакир привык иметь дело с животными, и хотя своих лошадей ни он, ни его родители не держали, с ними ему тоже общаться доводилось. Любопытная кобыла осторожно взяла ябло­ко и сочно захрустела. Тогда Лакир ловким движением вскочил на неё верхом. Он сумел со­владать с недовольством животного и вскоре верхом на Роки (так он назвал лошадь) отпра­вился назад в Морфал.
По дороге парень размышлял. Если не вспоминать, что он остался без крова, мож­но было сказать, что ему крупно повезло и не единожды. Во-первых, он, вчерашний фермер, не только в одиночку расправился с целой шайкой вооружённых бандитов, и остался жив, но и практически не пострадал. Во-вторых, в Теснине удалось добыть немного денег, да ещё и награду за убитую атаманшу должны бы выплатить, так что с голоду не помрёт. В-третьих, первый же убитый разбойник позволил вооружиться гораздо лучше. Его оружие — молот, пришлось Лакиру и по силам, и по душе. Перед тем, как столкнуться с противниками в бро­не, он успел добыть себе не худшую, а на смену неудобным сапогам почти сразу нашёл под­ходящие. Сейчас броня вместе с немногими вещами из Теснины Грабителя, показавшимися ему полезными, была увязана в плащ из рогожи, который прежде принадлежал лучнице на мосту. Одежда на нём была теперь не в пример лучше прежней. А от холодного ветра его за­щищал снятый с одного из грабителей лёгкий кожаный плащ. Несколько полученных в Тес­нине царапин даже ранами не назвать, и, хотя они неприятно саднили, а тело наливалось усталостью, он не шагал обратно пешком, а ехал на лошади.
Добравшись до Морфала, Лакир первым делом позаботился о Роки, привязав её так, чтобы она могла подъедать растения вокруг, и угостив яблоком. Оставил броню и прочее добро, завернутое в рогожный разбойничий плащ, на крыльце таверны. Не тащиться же с этим барахлом к ярлу. И, прихватив только закинутый за спину молот и дневник главаря, направился за наградой.
Асльфур, муж и управляющий морфальского ярла Идгрод Чёрной, выслушал Ла­кира с неподдельным интересом. В ответ на заявление, что Теснина Грабителя больше не представляет опасности, он выразил благодарность за избавление владения Хьялмарк от это­го осиного гнезда, назвав услугу неоценимой, и вручил увесистый мешочек, в котором позвя­кивали четыреста септимов. Увидев дневник главаря, Асльфур быстро пролистал его, кивнул и вернул Лакиру. Теперь, когда никого из шайки не осталось в живых, его содержание не имело значения. Разве что странно, что последние записи были сделаны почти месяц назад. Других доказательств он требовать не стал, да и в этом не нуждался. Управляющий умел раз­бираться людях. Этот молодой норд никогда не пришёл бы за наградой, которую не зарабо­тал, как и не присвоил бы себе чужие заслуги. Вдруг, словно вспомнив о чём-то, Асльфур спросил:
— Это ведь ты бывший владелец фермы Кернсдейл, которую вчера вечером купи­ли двое имперцев?
Лакир, уже собравшийся уходить, едва заметно вздрогнул при этом вопросе, но кивнул.
— Именно они оставили жалобу на разбойников в Теснине. Вместе с бумагами о покупке фермы, подали прошение избавить их новый дом от опасного соседства. В первый раз на моей памяти у нас подобное дело решилось так быстро. Я не провидец, подобно жене, но, мне почему-то показалось, что тебе стоит узнать об этом.
И снова Лакир смог лишь задумчиво кивнуть. К счастью, Асльфур не требовал бо­лее внятного ответа, не ждал благодарности и не стал больше его задерживать.
Выйдя из дома ярла, Лакир дошёл до входа в «Верески», где оставил добытое до­бро. Через улицу от таверны находилась алхимическая лавка под названием «Хижина таума­турга». Вытащив из свертка найденные в Теснине флаконы с зельями, он направился туда, надеясь, что удастся их продать. Говоря по совести, если бы он хоть меньшее из целебных зе­лий выпил сам, то ещё на обратном пути и думать забыл бы о полученных царапинах, но нордская упрямая гордость внушала ему, что всякие снадобья — это для слабаков. Войдя, он увидел женщину-алхимика, которую, как выяснилось, звали Лами. Она была уже не слишком молода, но довольно миловидна. Выложив перед ней свою добычу, Лакир спросил, сколько она могла бы заплатить за это. Денег Лами предложила немного, причём он заметил, что она старается держаться от него подальше и вдыхать мало не через раз. Он сообразил, что пропи­тавший его запах пота и крови, своей и чужой, металла брони, лошади и дорожной пыли был слишком силён для маленькой лавчонки. А поняв это, парень самой кожей почувствовал себя грязным. Тогда он прикинул, что у алхимиков наверняка имеются все необходимые ингреди­енты для варки мыла, а значит, почему бы не быть и готовому на продажу? Дома мыловаре­нием занималась сперва Фир, а после — он сам. Невелика наука. Но сейчас ни сил ни време­ни на это у него не было. Догадка Лакира оказалась верной — у Лами нашёлся солидный ку­сок мыла на продажу.
Вновь оказавшись на улице, он осмотрелся, нашёл неподалёку от таверны укром­ный закуток, где болотная вода казалась почище и, несмотря на холод, тщательно вымылся. Норды вообще не большие приверженцы чистоты. До сих пор Лакир куда чаще просто пла­вал в водах Хьяла, там где он, миновав гряду порогов, сливается с Картом, нежели мылся с мылом. Разве что когда после самой грязной работы в хлеву собирался выбраться на люди. Но сейчас вместе с грязью и запекшейся кровью он будто смывал усталость и последние воспоминания об уже подсохших ранах. А ощутив кожей бодрящую свежесть, и вовсе будто бы родился заново. Одевшись, Лакир подхватил свой тюк и вошёл в таверну.
В нос ему сразу же ударил вкусный запах свежей горячей стряпни. Было около трёх часов пополудни, а он за весь день съел всего пару яблок. Правда, с утра ему было не до еды, но сейчас Лакир понял, что умирает с голоду. Джонна по-прежнему стояла за стойкой, но взглянула в его сторону как-то неуверенно, тут же отвела глаза, и, кажется, даже чуть слышно шмыгнула носом, а в движениях рук, протиравших и без того чистые кружки, была заметна излишняя суетливость. «Так, что ещё-то случилось?» - мелькнуло у Лакира в голове, пока он шёл к стойке со своей поклажей. Поскольку кроме этой таверны податься ему было некуда, он первым делом снял у Джонны комнату.
— Хорошо, она твоя на день, — сказала Джонна, получив положенные десять сеп­тимов, и всё так же, пряча глаза, с неестественной торопливостью добавила, — Пойдём, я по­кажу тебе твою комнату. Сюда.
Пройдя следом за ней в комнату, располагавшуюся справа от стойки, Лакир сбро­сил в углу свои пожитки, и, прежде чем редгардка успела улизнуть, мягко обхватил её за пле­чи и осторожно развернул лицом к себе. Ясно. Не то чтобы ревела, конечно, но глаза на мо­кром месте. Вот ещё не было печали. Внезапно, будто по наитию, он отчётливо понял, как следует поступить.
— Ты не научишь меня, как хорошо провести время? — негромко спросил он её, потихоньку привлекая к себе. Он знал, чувствовал, что она не откажет.
— Думаю, что могу тебе в этом помочь, — в тихом виноватом шелесте её голоса прозвучал намёк на робкую улыбку, и уже увереннее она добавила: — и чего же ты хочешь?
— Того, что понравится тебе, — был ответ, пока он ласково, но неуклонно, под­талкивал её к кровати.
Для обоих происходящее оказалось в порядке вещей. Ни один из них не был влю­блён в другого. Она не испытывала к молодому норду особого чувственного интереса, скорее обычное человеческое сочувствие. Редгардка тоже была вовсе не в его вкусе. Она выручила его утром, теперь он помогал ей избавиться от невесть откуда взявшегося чувства вины. Сей­час они просто получали удовольствие от близости, ставшей в дальнейшем основой для на­стоящей дружбы.
Её кожа пахла пряностями, наводящими на мысли о свежей выпечке. Или же про­голодавшемуся норду это только казалось? Тело Джонны, гибкое и податливое, плотно при­жималось к парню, ища, даря и обретая сладострастное наслаждение.
Некоторое время спустя, когда они удовлетворённо лежали рядом, Лакир, посмот­рел на редгардку и сказал просто:
— Рассказывай.
Джонна сразу поняла, что он имеет в виду. В её чёрных глазах больше не прята­лось виноватое выражение. Она едва заметно улыбнулась и заговорила:
— Да ты небось и сам всё понимаешь. Утром я порадовалась, что у тебя руки не опустились, что думаешь, как дальше жить, как заработать. Отдала тебе указ, а читал-то ты его вслух. Ты ушёл, а до меня дошло, чему я тут радуюсь — фермер в крестьянской одёже с одной только булавой отправился в логово бандитской шайки за жизнью главаря... Хороший способ самоубийства, необычный! — она слегка усмехнулась, — Вот и не знала куда себя деть. И думать о смерти нельзя — добычу ей указывать, и не думать не выходит. Так и сиде­ла, себя корила...
Лакир хотел было что-то ответить, но тут его желудок громко заурчал. Джонна проворно поднялась, натянула своё платье, которое, надо сказать, очень шло к её тёмной коже, и со словами: «Пора бы мне вспомнить о своей работе», — отправилась за стойку. Сле­дом за ней в общий зал вышел и Лакир.
Он не стал предлагать ей денег за утренний чай, знал, что не возьмёт, а само предложение её обидит. Но теперь у него было достаточно монет, чтобы не становиться на­хлебником. Расплатившись за еду, он присел за тот же стол, за которым очнулся утром. Джон­на давно убрала с него следы попойки и аккуратно протерла. Рагу из оленины оказалось куда лучше, чем он смел ожидать от трактирной снеди. В «Четырёх Щитах» такой пищи не води­лось. Хлеб тоже был свежим и вкусным, а сильный голод — восхитительной приправой к еде. Насытившись и сдобрив обед хорошей кружкой мёда, Лакир задумался, чем занять ве­чер.
Сперва он отнёс Роки купленное для неё сено, поскольку местная растительность была слишком скудна, и отдал последнее яблоко. Видя, что лошадь довольна, и не рвётся сбе­жать, он вернулся в «Верески», вспомнив о прихваченных из Теснины книгах и намерении подучиться читать.
Лакир зашел в комнату, достал книги и уселся на стуле в уголке. Он открыл одну из них, ту, что нашёл на столе, и прочёл название на первой странице: «Чёрная стрела, том 2». Про себя Лакир решил, что постарается читать не водя по строкам, не проговаривая вслух и не шевеля губами. Однако, прежде, чем он успел приняться за чтение, из середины книги выпали и разлетелись по комнате исписанные листы, выдранные из какой-то тетради. Отло­жив «Чёрную стрелу», он собрал листки, присмотрелся и понял, что это страницы дневника, найденного в пещере под Тесниной. Последние записи в самом дневнике относились к концу месяца Первого зерна, а на дворе стояло двадцать первое число Руки дождя. Прошёл без ма­лого месяц. Записи на выпавших листах были сделаны позднее. Он, вероятно, не стал бы их читать, если бы, волею случая, на одном из них его взгляд не зацепила фамилия Шоаль. Ла­кир собрал листки по порядку, сверяясь с датами, и постарался, просматривая текст, найти, где упоминались Шоали. Первый лист не содержали ничего интересного, но уже на втором его усилия были вознаграждены. Дальше Лакир начал читать внимательно.
«3-й день Руки дождя, 4Э 201
Сегодня на закате меня отыскала моя сводная сестра Геральдина. Говорит, у них с мужем возникли проблемы с законниками в Сиродиле. Они назвались бретонской фами­лией Шоаль и успели улизнуть на том же корабле, на котором везли приказ об их поимке. Высадились в порту Солитьюда, наняли рыбацкую лодку и переправились через залив. Про­сит пока приютить их в нашем лагере. По дороге сюда приметили удачную ферму. К чему она им?
4-й день Руки дождя, 4Э 201
Расспросила сестру, как их угораздило влипнуть. Неужто теряют хватку? Гово­рит — нет, просто не повезло. Бывает. Всё же мудрёные у них какие-то дела. По мне, так обирать путешественников проще и надежнее. Если бы не эти идиоты с их бунтом. Впро­чем, пока совсем не запахнет жареным, суетиться не стоит.
9-й день Руки дождя, 4Э 201
Интересно, как Геральдине удалось поладить с местными болванами. Даже по­сле того, как она с мужем отказалась от участия в наших делах. Сегодня она со своим Са­ливаном выбиралась посмотреть на ту ферму. Далась же она ей!
12-й день Руки дождя, 4Э 201
Оказывается, кому-то из наших эта ферма тоже не даёт покоя. Сегодня Гераль­дина слышала, что двое между собой обсуждали возможность её захвата. Зимовать следую­щую зиму в тепле, да ещё три дороги просматриваются, вот где развернуться. Ду­рачьё, там рядом Драконий Мост со стражей и постом Пенитус Окулатус. Так они и по­терпят разбойничий лагерь под боком! Геральдина говорит, разошлись на том, что здесь у меня постройка, а они по палаткам, а там им точно дома не видать — хорошо, если сарай дам. Тьфу! Этим скотам точно и сарая много.
13-й день Руки дождя, 4Э 201
Сестра с мужем разговорили Бродира. Он проболтался, что со своими сторонни­ками всерьёз подумывает о захвате фермы Кернсдейл. Сказал, что хозяин там — одинокий молодой мужик, завалить его — и дело с концом. Снова Геральдина с Саливаном ходили смотреть на ферму. Видели хозяина. Говорят, парень — простак. Сестра довольна, уж не знаю чем. Велит мне держать ухо востро и потихоньку собирать манатки. Говорит, скоро тут станет жарко.
15-й день Руки дождя, 4Э 201
Сегодня Шоали ходили в Морфал. Вернулись довольные. Геральдина предложила ночами перевозить ценности и прятать в тайник под Драконьим Мостом. Кажется, она знает, что делает. Как стемнеет, начнём.
18-й день Руки дождя, 4Э 201
Большую часть успешно переправили. Сегодня закончим. Геральдина говорит, что Херд тоже не прочь захватить Кернсдейл и сам стать главарём. Если он или Бродир решатся — это конец. Они ни дня не продержатся на ферме, но и нас тогда в покое не оставят. Надо спешить. Сестра обеспокоена. Говорит, надо как-то их угомонить хотя бы на время.
19-й день Руки дождя, 4Э 201
Не перевезённым осталось только то, что мне понадобится с собой. Неподалёку от Драконьего моста второй тайник с ключом от сундука. На всякий случай нарисовали карту. Сестра с мужем снова мотались в Морфал. Зачем — не говорит. Снаружи какие-то вопли. Не представляю, где они достали выпивку, но в лагере настоящий дебош. Все грызут­ся между собой, но до ножей пока не дошло. Проклятье! Пока меня не было, кто-то спёр карту! Теперь он сможет наложить лапу на моё добро! Ничего, остаётся ещё мой старый тайник, о котором не знает никто, даже Геральдина.
20-й день Руки дождя, 4Э 201
На рассвете Геральдина пришла ко мне. Сказала, что они с мужем уходят, и чтобы я рвала когти отсюда. Велела через пару дней приходить к ферме Кернсдейл, а до той поры никому не показываться. Говорит, не сегодня-завтра тут будет заварушка. Успею. Оставлю здесь записи, где собиралась в Драконий Мост. Если меня будут искать, пусть ищут там. Эриота и Тира нигде нет. Значит, это они смылись с картой. Ночью они бы ничего не нашли, а днём побоятся, что я их достану. Они трусы, несколько дней точно будут выжидать, если не перегрызутся между собой. И если у них вообще достанет мозгов разобраться в карте. Можно не дёргаться. Я успею забрать своё».
На этом записи заканчивались. Выходило, что предупредив атаманшу, Шоали направились к нему на ферму. Заманили в Морфал, где, судя по тому, что они не раз туда на­ведывались, у них всё было схвачено. Им нужно было успеть получить от него подписанную бумагу о продаже, заверить её у ярла и донести на разбойников в Теснине. Если бы сестра послушалась совета Геральдины, она бы уже спокойно скрывалась у Шоалей на ферме Керн­сдейл. Но она снова промедлила, как медлила уже месяц, и вышло, что Шоали убили её его руками. Боги сами вершат возмездие и восстанавливают справедливость. Как истинный норд, он не мог истолковать случившееся иначе.
Лакир встал, собрал листки, вышел в общий зал, подсунул их под большое полено в очаге и задумчиво смотрел, как бумага корчится в огне, превращаясь в пепел. С этими запи­сями он мог бы обратиться к ярлу, или сдать Шоалей в Солитьюде, раз туда доставили приказ об их аресте. Может, даже удалось бы добиться возвращения своей фермы, но это означало вмешаться в промысел богов. А кроме того, хотя он едва ли ясно сознавал это, ему просто не хотелось с этим возиться. Ещё утром он, верно, ухватился бы за такую возможность, но сле­дующие несколько часов изменили многое. Для него началась новая жизнь, и к прежней воз­врата не было. Самая мысль о том, чтобы разбираться с этими имперцами, вызывала у него неясное чувство, сродни брезгливости.
Убедившись, что остатки дневника рассыпались прахом, Лакир вернулся в комна­ту. Теперь многое встало на свои места. Шоали спешили, им нужно было опередить разбой­ников, планировавших нападение на Кернсдейл. Скорее всего, ему что-то подмешали в мёд, когда он, незадолго до кружки со странным привкусом, выходил во двор. Конечно, можно было спросить Джонну, как всё выглядело со стороны, но ему окончательно расхотелось воз­вращаться к этой истории. Того, что он знал и о чём догадывался, было достаточно.
Одной из сильных черт в характере Лакира было то, что всё решённое или начатое он упорно доводил до конца, если не сразу, то возвращаясь при каждом удобном случае. Вот и теперь он снова уселся, достал «Чёрную стрелу» и углубился в чтение. Непривычное заня­тие неожиданно увлекло парня, и, сев читать около шести часов вечера, оторвался от книги он только в одиннадцатом часу. За это время он едва ли осилил половину того, что содержал попавшийся ему том, и всё же за этот день, он, кажется, прочёл больше, чем за всю прошлую жизнь. Многое было для него в новинку и стоило того, чтобы как следует обдумать.
Лакир потёр усталые глаза и вышел из комнаты. Прогулялся до улицы по срочно­му делу, проведал Роки, мирно дремавшую на привязи, прислушался к ночным звукам болот, вдохнул свежий морозный воздух. Среди сполохов небесного огня горели пронзительно-яркие искры звёзд, одна луна стояла уже высоко, другая ещё не вскарабкалась из-за гор. По-новому, очень остро, как никогда прежде, ощутил он красоту мира, проникшую в него неиз­бывной радостью бытия, наполнившую душу чистым восторгом. Простояв, словно заво­рожённый несколько минут, он снова полной грудью вдохнул ночной воздух, и вернулся в та­верну.
Со времени обеда прошло уже несколько часов, и ему снова захотелось есть. У Джонны нашёлся для него хороший ужин и пара кружек славного мёда. Между делом, они перекинулись несколькими словами и понемногу разговорились. Она поведала, что никогда не думала, что станет хозяйкой постоялого двора, но приехав сюда вместе со своим братом Фалионом, с головой ушедшим в работу, оказалась вынуждена чем-то занять себя. Брат её за­нимался какими-то колдовскими изысканиями. Простой люд в Морфале его не жаловал. В «Вересках» было пусто, и поскольку обслуживать было некого, а с повседневными делами редгардка покончила, она вышла из-за стойки, подошла к столу, где сидел Лакир, и примости­лась рядом. В дальнем углу какой-то орк мучил лютню, извлекая поистине душераздираю­щие звуки. Порадовавшись, что тот не начал своё выступление нынче утром, Лакир спросил Джонну о нём. Та рассказала, что орка зовут Лурбук, и он-де считает себя бардом, хотя живет здесь, как простой постоялец, платит за комнату, вот она его и не гонит. Были бы посетители, стоило бы опасаться, что он всех распугает, а так... всё равно ведь, считай, никого.
Так за лениво текущим разговором прошло ещё с полчаса. Лакир почувствовал, что засыпает. Веки отяжелели, голова клонилась на грудь, ему всё труднее становилось не те­рять нить беседы. Заметив это, Джонна прервала начатую фразу на полуслове, чуть насме­шливо сказав: «Иди ложись уже. А то я, пожалуй, решу, что иначе, чем за столом ты спать и не пробовал». Он сонно улыбнулся, покачал головой, встал и побрёл в комнату. Сбросив са­поги и куртку, с наслаждением вытянулся на кровати и, проваливаясь в сон, с удивлением по­нял, что, кажется, совершенно счастлив. Точно именно теперь вдруг обрёл что-то, чего ему всегда не доставало, и о чём он даже не догадывался. Прежде, чем эта мысль успела офор­миться, парень уже крепко спал. Сон его был сладок, а грёзы ярки и чисты, как когда-то в детстве. И улыбка, блуждавшая на губах спящего, была по-детски счастливой.

 

Глава 3. Бенор

Бенор

 
Проспав десять часов кряду, Лакир проснулся бодрым и полным сил. Он оделся и, выходя из комнаты, приветливо кивнул Джонне. Выйдя из «Вересков», как и накануне умыл­ся снегом, а затем уладил прочие неотложные дела. Поздоровался с Роки, встретившей его, а особенно морковку, пучок которой он прихватил из бочки в пещере атаманши, довольным фырканьем. Ласково потрепав кобылу по шее, Лакир отправился завтракать, а заодно спро­сить у Джонны, нет ли ещё какой-нибудь работы. Работа нашлась. На этот раз требовалось убить главаря разбойничьей шайки в Оротхейме.
Покончив с плотным завтраком и прихватив с собой немного хлеба и воды на до­рогу, Лакир облачился в свою железную броню, набросил кожаный плащ, закинул за спину молот, и вышел из таверны. Посмотрев вдоль улицы, он увидел чуть поодаль мощную фигу­ру норда, лениво подпиравшего спиной перила моста. Здоровенный детина лет тридцати, с ржаво-бурыми волосами, заплетенными по бокам в косицы, с крупным приплюснутым носом и простоватым широким лицом, заросшим густой рыжеватой щетиной, недостаточно длин­ной, чтобы называться бородой, уныло смотрел себе под ноги, скрестив руки на груди. Над прищуренными низко посаженными каре-зелёными глазами незнакомца, казавшимися не то припухшими, не то полусонными, топорщились косматые взъерошенные брови. Детина был одет в броню вроде той, что добыл себе Лакир. За спиной у него грозно торчала рукоять же­лезной секиры — тяжёлое оружие под стать взятому у орка молоту.
Вчера, оправляясь в Теснину Грабителя, Лакир видел, что возле дома ярла собра­лась взбудораженная толпа морфальских жителей. Слышались выкрики вроде: «Куда смотрит ярл?!», «Нам что, теперь трястись от страха у себя дома?!» и прочее в том же духе. Мужик с моста тоже был в той толпе, Лакир заметил его, поскольку кроме стражи, носящей цвета Морфала, тот единственный был в доспехах. Тогда ему хватало собственных забот, чтобы вникать ещё и в чужие, но сегодня он решил подойти к этому здоровяку, расспросить, кто та­ков, а если речь зайдёт, может и узнать, о чём давеча шумели.
Детину звали Бенор. Без лишней скромности, он заявил низким хриплым голосом:
— Я — лучший воин Морфала, и это не хвастовство!
— Лучший воин, правда что ль? — подначил его Лакир.
— Хочешь докажу? Ставлю сто монет, что я тебя голыми руками завалю. Дерёмся на кулаках — ни оружия, ни магии!
— Идёт!
Удаль, переполнявшая Лакира, требовала выхода, и предложение помериться си­лами пришлось весьма кстати. Не теряя времени даром, двое нордов закружили по дороге, отвешивая друг другу мощные тумаки. Вокруг начали собираться зеваки, щедро раздавая со­веты и подбадривая дерущихся криками. Стража Морфала тоже подтянулась поближе. В рав­ной мере для поддержания порядка, наблюдения за честностью поединка и дабы просто поглазеть. Вскоре стало ясно, что противники стоят друг друга. Бенор был немного посиль­нее, но зато уступал в подвижности. Лакиру чаще удавалось увернуться от удара, и успешно нанести ответный. Пару раз, видя, что Бенор размахивается для сокрушительного удара, Ла­кир, более молодой и проворный, отклонялся в сторону, и, пока тот пытался восстановить равновесие после промаха, в свою очередь со всего размаху обрушивал на него увесистую за­трещину. Правда, уклониться или защититься ему удавалось далеко не каждый раз. И хотя последним крепким ударом Лакир сбил Бенора с ног, да так, что тот не сразу поднялся, побе­да досталась ему очень нелегко. Даже самому себе парень боялся признаться, насколько ве­лика была вероятность, что это он останется обессиленно лежать, глотая дорожную пыль. Зрители ещё немного покричали, надеясь на возобновление драки, но убедившись, что дело кончено, потихоньку начали расходиться.
— Вот это был удар, — наконец с трудом выдавил поверженный здоровяк, — Ты боец, одобряю!
— Думаю, эти деньги мной честно заработаны? — отозвался Лакир, улыбаясь, чтобы не показать, насколько крепко ему досталось.
Он подал Бенору руку и помог наконец подняться. Испытав свои силы, поединщи­ки прониклись друг к другу неподдельным уважением. Старший норд отдал Лакиру его вы­игрыш, с чувством прибавив:
— Ты замечательный друг, это дорого стоит!
Норды разговорились. Бенор сетовал, что в стражу его не взяли, сколько он ни просил, так что занимается, чем придётся. Будь Лакир немного поопытнее, его бы насторо­жила эта фраза. Пожалуй, ни в одном владении в стражу не набирали лучших из лучших. Та­кие обычно находили себе заработок посолиднее и занятие поинтереснее. Так что если в стражники просился мало-мальски толковый воин — его брали не задумываясь. И это что ж надо было натворить, чтобы здорового мужика не принимали, несмотря на все просьбы? Приди эта мысль Лакиру в голову, он, вероятно, не позвал бы Бенора в попутчики. Но пока что он видел перед собой простого крепкого норда, вроде него самого, чья сила могла вполне пригодиться в том же Оротхейме, а компания — скрасить дорогу. К тому же, детина явно ма­ялся от безделья. И Лакир, рассудив, что помощь не помешает, предложил Бенору отправить­ся вместе с ним. Тот с радостью согласился присоединиться к охоте на разбойников. Кроме того, у Бенора при себе оказалась пара бутылок мёда, с помощью которых норды поспешили скрепить начало боевой дружбы.
Медлить было нечего, начатое дело следовало довести до конца. Лакир направил­ся к Роки, отвязал её, пожалев, что в Морфале негде добыть сбрую, вскочил верхом, и напра­вил кобылу в сторону пещеры Оротхейм. Он выбрал такой аллюр, чтобы Бенору не при­шлось выбиваться из сил, поспевая за конным, а спина лошади не слишком страдала от тяжёлой брони седока. Путь их снова лежал в сторону хибары краболова, пристанище банди­тов находилось в утёсах на правом берегу Хьяла, чуть южнее неё. По пути Бенор разглаголь­ствовал о мощном оружии, достойном норда, вроде его секиры или молота Лакира. Послед­ний же молча радовался, что встретил старшего и, видать, более опытного в ратном деле то­варища.

 

Глава 4. Оротхейм

Оротхейм

 
Пещера под названием Оротхейм скрывалась высоко в береговых утёсах Хьяла неподалёку от одного из водопадов. Снизу её надёжно защищали от посторонних глаз скалы, путь к ней тоже был неприметен, но, если удастся его отыскать, вполне удобен. Перед входом в пещеру находилась ровная площадка, поросшая короткой травой. Там Лакир и оставил Роки, не забыв ласково похлопать её по шее.
— Хорошая попалась лошадь, умница и красавица, — произнёс он вслух, получив в ответ:
— С такой кобылой и жены не надо!
Видимо, сам Бенор счёл шутку очень удачной, поскольку хохотал над ней дольше и громче, чем стоило бы у входа в разбойничье логово. Лакир тоже ухмыльнулся, понимая, что если сейчас не разделить веселья приятеля, подобные шуточки будут преследовать его постоянно. Кроме того, ему бы хотелось призвать спутника к тишине и осторожности, чтобы не встревожить бандитов раньше времени. Но, опасаясь подозрения в трусости, он лишь перехватил молот поудобнее, и крадучись двинулся в пещеру.
Стоило Лакиру взяться за оружие, и смех Бенора внезапно оборвался. Обернув­шись, парень увидел, что новый товарищ с секирой в руках приготовился идти за ним. Более не оглядываясь, Лакир потихоньку вошёл под своды Оротхейма.
Вход в пещеру был довольно широк и давал достаточно света, чтобы глазам не пришлось долго привыкать к смене освещения, несмотря на ясную погоду. Прямо вёл ко­роткий коридор, меньше чем через десяток шагов резко загибавшийся влево. Осторожно подобравшись к изгибу, Лакир выглянул из-за угла. К его огорчению, этот проход тоже ока­зался не прямым. Хотя в глубине на стенах плясали отблески огня, чтобы увидеть, что там происходит нужно было пересечь неширокий ход, тем самым лишившись укрытия от воз­можных врагов. Медленно и по возможности бесшумно, насколько позволяла непривычная броня, Лакир отделился от левой стены и, не сводя глаз с глубины коридора, двинулся к пра­вой. Его взгляду предстала широкая пещера. Он разглядел высокий — выше человеческого роста — деревянный помост, на который слева вели пологие мостки. Справа перед помостом над костром кипел котелок. Возле стола, находившегося около самых мостков, спиной ко вхо­ду стоял здоровенный мужик, кажется, орк, с секирой за плечами. По помосту нервно расха­живала светловолосая девица, вооружённая длинным луком.
Пока лучница смотрела куда-то вниз позади помоста, громила успел отвернуться от стола. Лакир выпрямился во весь рост и показался врагу. Тот выхватил секиру и бросился в проход. Норд отступил на шаг назад и скрылся за поворотом. Разбойник, вылетевший из-за угла, был встречен ударом молота, пришедшимся по груди. Будь на месте орка человек, удар проломил бы ему рёбра, а этот лишь сдавленно ухнул и, согнувшись, пошатнулся, силясь устоять на ногах и снова наполнить лёгкие воздухом. Одновременно со вторым ударом моло­та, на разбойника обрушилась и секира Бенора. В голове Лакира промелькнула и исчезла шальная мысль, что орк убитый первым — к удаче, как было в Теснине. Бандит с проломлен­ным черепом неуклюже завалился на бок, пару раз судорожно дёрнулся и затих навсегда. Ла­кир подобрал оброненную орком секиру. Она оказалась стальной, хорошей ковки. Примерил по руке и с сожалением опустил — молот был сподручнее. Тогда он протянул подобранное оружие Бенору. Тому оно пришлось по душе, будучи куда лучше его старой железной секи­ры.
На сей раз без шума обойтись не удалось — каменные своды пещеры усилили и донесли до ушей лучницы лязг оружия и шум падающего тела. Для начала она настороженно спросила: «Тут кто-нибудь есть?» Не дождавшись ни ответа, ни возвращения сотоварища, женщина, держа наготове лук с наложенной стрелой, спустилась с помоста и направилась к выходу из пещеры. Увидев нордов, она мгновенно вскинула лук и натянула тетиву. Но Лакир снова оказался проворнее. Уклонившись от выстрела, так, что стрела пролетела на ладонь правее его плеча, он бросился на лучницу и сбил её молотом с ног как раз в тот момент, когда она снова натягивала тетиву. Стрела бессильно скользнула по железному нагруднику. Молот снова взмыл и опустился точно на голову разбойнице. Ещё одной заботой меньше. Пригнув­шись, парень двинулся вперёд. В пещере никого не было видно. Лакир осторожно поднялся по мосткам. Помост был шире, чем казался от входа. Небольшой спуск вёл с него на плоскую площадку природного происхождения, откуда левее продолжался дощатый настил, с которого по мосткам можно было спуститься вглубь небольшой пещеры.
Пока норд осматривался и обдумывал увиденное, его внезапно обожгло ледяным холодом. Казалось броня разом примёрзла к телу и отодрать её можно лишь с кожей и куска­ми плоти. Медленно, отчаянными усилиями преодолевая сковавший мускулы и выстудивший кровь мороз, Лакир обернулся. Позади помоста находился спуск в дальнюю часть пещеры,  и оттуда неторопливо поднималась колдунья. Из её вытянутых вперёд ладоней и вырывались потоки жгучего холода. На свою беду, женщина то ли слишком верила в свою магию, то ли рассчитывала, что на меньшем расстоянии чары будут эффективнее, только она неуклонно приближалась к Лакиру. Со своей стороны он тоже прилагал все силы, чтобы одеревеневшие мускулы дали ему добраться до источника холода, способного выстудить самую жизнь. Нако­нец парень решил, что волшебница подошла достаточно близко. Превозмогая ледяное оцепе­нение, куда медленнее, чем обычно, норд занёс свой молот и почти уронил его, с размаху за­цепив правое плечо колдуньи. Женщина покачнулась и припала на одно колено. Её правая рука безвольно повисла. Заклинание прервалось. Постепенно, но всё быстрее и быстрее, пар­ня отпускала колдовская стужа. Ни одна весна своим расцветом не приносила ему столько ра­дости, как настававшая сейчас у него внутри. Он снова становился собой, он мог владеть своим телом, мог двигаться. Уже гораздо проворнее, хоть пока и недостаточно быстро, Лакир взмахнул молотом. Начавшая подниматься колдунья успела немного отклониться, и удар пришёлся вскользь, снова сбив её наземь, но не причинив серьёзного вреда. Как бы то ни было, она оказалась бессильна призвать свою магию. И лишь когда молот опустился в третий раз, над её, теперь уже бездыханным, телом вдруг со свистом пронеслось лезвие секиры. Обернувшись, Лакир обнаружил возле себя Бенора.
Помост располагался так, что скрывал происходящее на нём от тех, кто мог нахо­диться в глубине пещеры. Так что на время норды получили передышку. Лакир разминал мышцы, изгоняя из них последние остатки колдовского холода. А его спутник тем временем деловито исследовал стоящий на помосте стол. Большую часть его поверхности занимали бу­тылки, ими же был заполнен стоявший на столе ящик. Но практически все они были пусты. Впрочем, нордам удалось отыскать непочатую бутылку креплёного «Альто» и ещё одну обычного вина. Однако, праздновать победу было слишком рано. Неизвестно, сколько ещё разбойников скрывалось в глубине, и как добраться до главаря шайки.
Снова пригнувшись и ступая как можно тише, Лакир двинулся вниз к помосту в дальней от входа стороне. На сей раз он слышал сопение Бенора почти у себя за плечом. Спу­стившись, норды увидели, что поодаль в пещере находятся ещё двое. Один из них, осани­стый, могучего вида бородатый мужик в стальной броне, был вооружён стальным же моло­том. Вероятно, это и был главарь банды. Он что-то недовольно ворчал, обращаясь к стоящему чуть дальше стрелку, мрачно слушавшему его. Обоих бандитов ярко освещал костёр, вокруг которого были раскиданы спальники. Лакир обернулся к спутнику, беззвучно указав ему на главаря, затем на себя и на лучника. Убедившись, что Бенор его понял, молодой норд одним прыжком перемахнул через ограждение помоста, выхватывая молот. Он налетел на лучника прежде, чем тот успел наложить на тетиву первую стрелу. На этот раз второго удара не пона­добилось — молот обрушился со всего маху и угодил точно в висок стрелка, с хрустом про­ломив ему череп. Лакир быстро обернулся назад и вправо, готовый к новой схватке. И не напрасно. В то время, как он спрыгнул с помоста далеко вперёд, Бенор, более грузный и не­поворотливый, побежал вниз по мосткам, и был только на полпути к главарю, когда тот бро­сился на Лакира. Его железный молот еле успел взметнуться, блокируя удар своего стального собрата. Силища у главаря — а это, несомненно, был именно он, была огромная. По счастью, бандит, надеявшийся покончить с пришельцем с одного удара, встретив неожиданное сопро­тивление, слегка потерял равновесие. Пока он старался выровняться, норд временно оглушил его ударом молота. Тут же по стальным доспехам главаря лязгнула секира подоспевшего Бе­нора. Воспользовавшись тем, что бандит отвлёкся на второго противника, Лакир перехватил своё оружие за концы рукояти, перекинул его через голову главаря, резко притянул противни­ка к себе и тремя мощными ударами головой в лицо добил врага. Затем норд склонился над поверженным бандитом и первым делом забрал его молот. Стальной, с удобной рукоятью он был ничуть не хуже секиры, которую они добыли для Бенора.
На этот раз Лакир не получил ни царапины. Переводя дух после заключительной схватки, он осмотрелся. Возле помоста виднелся ещё один боковой проход, у начала которого виднелся небольшой стол с парой бутылок. Следовало проверить, не осталось ли кого в глу­бине. Минуя стол, Лакир заметил скрытый под помостом сундук, но не останавливаясь направился дальше. Этот проход вёл в маленький, но ярко освещённый закуток. Осторожно зайдя в него, парень остановился. Пещера заканчивалась тупиком. Значит, больше тут пря­таться негде, главарь был последним, остававшимся в живых. Неподалёку от входа в этот за­коулок был грубый дощатый стол, на котором лежала пара неплохих одноручных топоров, кошель с отмычкой и несколькими монетами, пара бутылок эля и бутылка креплёного вина.
В глубине стоял большой сундук. Замок на нём был отомкнут. Внутри обнару­жилось около сотни септимов, ещё штук пять отмычек, и золочёная эльфийская броня. Лакир тихо присвистнул. Лёгкая броня не для него, да и Бенор такое не наденет, но если её про­дать... Пожалуй, за такую вещь можно выручить неплохие деньги. Вот только кому её прода­вать, если в Морфале даже кузницы нет? Кроме кузнецов-оружейников и торговцев, торгую­щих всем понемногу, такой товар пристроить некому. Придется её оставить, а также бросить здесь лишнее оружие, и старую броню. Этой мыслью Лакир поделился с Бенором. Однако тот уже деловито собирал в снятый с одного из разбойников плащ всё годное на продажу, включая оружие и доспехи что подороже, и с ним не согласился.
— На север от Морфала есть лагерь Братьев Бури. Давно там стоят. Большую часть этого добра можно сбыть у них. — заявил он.
В поисках трофеев норды заметили массивную цепь с кольцом, напоминающим рукоять, свисавшую вдоль дальней стены грота. Держа на всякий случай оружие наготове, Лакир потянул за кольцо. Часть стены, казавшейся сплошной, втянулась в скалу, открывая проход. Заглянув в него, парень вздохнул с облегчением: это был просто выход в коридор, ве­дущий от входа в пещеру к помосту. Бенор тем временем закончил увязывать свой тюк и на­чал набивать второй. Вместо того, чтобы воспользоваться открывшимся проходом, норды предпочли осмотреть пройденную ранее часть пещеры. Прихватив найденные бутылки из грота и со стола, они вышли в помещение со спальниками. Лакир полез обследовать сундук под помостом. Тот был заперт. Пожав плечами, парень достал отмычку, вставил её в замок и осторожно попытался повернуть. Стараясь не сломать инструмент, он искал положение, в ко­тором замок станет проворачиваться. Ловкие руки, привыкшие к самой разнообразной рабо­те, быстро нащупали нужное положение, и замок с тихим щелчком открылся. Ещё немного денег и железный шлем — который парень тут же протянул Бенору, поскольку у того шлема не было. И камень, который маги называют камнем душ. Ещё один такой же лежал рядом с сундуком. На всякий случай, Лакир прихватил и их. Кроме того, в пещере нашлась пара не­больших мешочков с золотом, которое норды разделили по-братски. Стальные доспехи глава­ря Бенор сразу уступил товарищу, проворчав:
— Ты его добил — так и забирай. А делить по частям — не дело. Полная броня лучше.
На том и порешили. У этого главаря при себе тоже обнаружился дневник. Пожа­луй, стоило пролистать и посмотреть, нет ли в нём чего нужного. Но позже. Пока же дневник отправился в кошель. Сняв с главаря стальные сапоги, броню и наручи, Лакир надел их вме­сто своих железных. Что ни говори, новые доспехи были куда лучше. Жаль, не хватало шле­ма. Покончив с переодеванием, Лакир направился наверх. Перед нападением колдуньи он приметил на одном из ящиков книгу и теперь взял её, заглянув под обложку, чтобы прочесть название. Книга называлась «Этикет булавы». Он удивился, насколько быстро ему удалось разобрать даже мудрёное слово «этикет». Похоже, от чтения и правда есть прок. Кстати, надо бы узнать, что это слово означает, тогда можно будет где-нибудь ввернуть при случае — знай наших!
Бенора книги не интересовали. Он снял с оружейной стойки стальной меч и же­лезные топор и булаву. На этом заполнение второго узла закончилось. С лязгом бросив тюки на помост, он прошествовал к столу и добавил к стоявшим на нём двум бутылкам то, что при­хватил с собой. Лакир поставил на стол свою часть добычи. Четыре бутылки вина и три — эля, вот и всё, чем им удалось разжиться у разбойников.
Они удобно устроились на грубой скамье за столом и наполнили кружки. Следова­ло отметить успешно завершённое дело, помянуть убитых разбойников — не дело, если их души начнут скитаться среди живых, разыскивая тех, кто их убил. А уж тем паче — обмыть новое оружие и доспехи. Кроме того, Бенор настаивал, что добыча для продажи тоже важный повод, не то отвернётся удача — и что тогда?
— Вот что за жизнь у них — даже мёда нормального нет! — ворчал морфальский воин, в очередной раз наполняя кружки вином, и кивая на эль.
— Каждому своё, — философски пожал плечами Лакир, — друг моего отца, к примеру, его очень уважает.
— М...— неопределённо хмыкнул Бенор, не то соглашаясь, не то наоборот, — А отец-то твой жив?
— Помер...
— Мой тоже... я его уж и не помню толком...
Налитые кружки норды опустошили за покойных родителей, ставя точку на не­весёлых думах.
— Но мы-то пока живы! — бодро заявил Бенор, разливая по кружкам последнюю бутылку вина. И принялся что-то радостно напевать, изрядно фальшивя.
Слушая его, Лакир молча улыбался своим мыслям, лениво текущим, подобно медленной реке в жаркий полдень. Среди прочего, ему подумалось, что пение Бенора стоит игры Лурбука, и что, благодарение богам, не довелось услышать обоих разом. Он сидел рас­слабившись, давая отдых усталому телу. Парень был слегка навеселе, окружающий мир подёрнулся тёплым ласковым туманом. Было хорошо сидеть вот так, неторопливо потягивая вино из последней неполной кружки. Когда она опустеет, нужно будет подниматься, куда-то идти, что-то делать, но пока можно задержаться в благодатном здесь и сейчас, застряв в тягу­чем времени, как в капле солнечной смолы.
Из приятной задумчивости его вывело позвякивание стекла. Это Бенор потянулся за элем, и неловко зацепил пустые бутылки. Пара бутылок вина на брата — для крепких нор­дов — пустяк, но если сейчас хлебнуть ещё и эля... Не дело это — пить эль после вина. К тому же день выдался жаркий, в дороге совсем разморит. Лакир внимательно посмотрел на спутника и понял, что тот и так почти пьян. «Э, нет, братуха, тебе уже точно хватит!» — про себя подумал Лакир. Тащить до Морфала два тяжеленных тюка и в придачу к ним Бенора его совсем не радовало. Лошадь у них тоже всего одна и притом не железная. Если после такого обращения Роки сбежит, её и винить не в чем. Лакир решительно забрал у Бенора бутылку эля, чтобы взять с собой вместе с двумя оставшимися.
— Э!.. за пр... за продажу-то не выпили! — попытался протестовать тот. Слыша, как он запнулся в несложной фразе, Лакир лишний раз убедился в правильности принятого решения.
— Так сперва ещё продать надо, а то отметишь, не закончив дела, а удача-то и от­вернётся. И что тогда? — невозмутимо ответил он Бенору его же словами. — Продадим успешно, сядем в Морфале и как следует отметим. А всё сейчас выпить, так если и будет что обмывать — то нечем.
Он поставил пустую кружку на стол и сразу же поднялся, прежде чем его товарищ нашёл, что возразить. Хорошо бы тот не додумался, что выпивку можно купить прямо в «Ве­ресках», а то спор грозил затянуться. Нужно было возвращаться в Морфал. С едой у разбой­ников обстояло ещё более скудно, чем с выпивкой. Пара мисок с мамонтовым сыром и сырой хобот мамонта нордов не прельстили. Хлебом, взятым с собой на крайний случай, Лакир ре­шил угостить Роки, которой предстояло везти их поклажу. Каждый из приятелей подхватил по узлу с добычей, после чего они двинулись к выходу. Бенор несколько поотстал со своим тюком, периодически спотыкаясь, громыхая железом и ворча. Когда он выбрался наружу, Ла­кир уже успел скормить лошади большой кусок хлеба, и теперь пристраивал узел на спине животного, заботясь о том, чтобы поклажа не причиняла кобыле особых неудобств. Роки не­довольно подёргивала ушами. Два тюка уравновесили друг друга на её спине. Щадя кобылу, хозяин не стал садиться верхом, а повёл её за собой, снова пожалев, что негде добыть сбрую.
Пока они осторожно спускались вниз с утёса, Лакир не раз ещё порадовался реше­нию не пить эль на месте, а прихватить с собой. Он и сам успел запнуться за камень и кое-где оступиться, а Бенор и вовсе пару раз едва не рухнул со скалы, переполошив Роки грохотом доспехов. Оглаживая и успокаивая лошадь, Лакир вздохнул с облегчением, когда их компа­ния очутилась внизу.
В целом, до Морфала добрались без приключений. Как и вчера, Лакир первым де­лом направился к Асльфуру в Зал Высокой Луны — так в Морфале назывался дом ярла, оста­вив «лучшего воина Морфала» караулить тюки. На этот раз управляющий даже не стал про­листывать дневник главаря, лишь взглянул на него и кивнул. Благодарность за выполненную работу он объявил сердечнее, чем это обыкновенно принято, и на сотню септимов увеличил вознаграждение по сравнению с вчерашним.
По возвращении Лакира, норды зашли в «Верески» пообедать. Джонна обрадова­лась им, встретив словами: «Как же хорошо, когда есть посетители». После еды решено было отправиться в лагерь Братьев Бури, чтобы продать добычу из Оротхейма.
Едва тюки были снова навьючены на Роки, а Бенор изготовился показывать доро­гу, раздались крики о помощи. Обернувшись туда, откуда доносились голоса, Лакир увидел, что вдоль главной улицы мечутся перепуганные ребятишки, а стража, натягивая луки, поспе­вает с дальнего края города. Причина переполоха обнаружилась быстро — в поселение за­брёл агрессивный матёрый северный олень и теперь набрасывался на всё живое, попадавшее­ся ему на пути. Игравшие на улице дети чудом успели избежать копыт и рогов животного, бросившись врассыпную и подняв крик. Поудобнее перехватив молот, Лакир бро­сился наперерез самцу. Тяжёлый удар пришёлся прямо по лбу оленя, ошеломлённый зверь осел на задние ноги, и, получив второй удар, с последним не то вздохом, не то стоном, медленно завалился набок. Подбежавшие стражники с досадой убирали оружие: ни одна пу­щенная ими стрела даже не задела животное. Оставив тушу лежать возле моста, там, где на­стиг незваного гостя молот Лакира, норды направились на север через окружающие болота. Они очень надеялись успеть засветло доехать до места, продать то, что удастся, и вернуться назад.
Вообще в болотах вокруг Морфала водится немало неприятных тварей, но на сей раз приятелям повезло. Ничто не задержало их в дороге, и вскоре они со своей поклажей очу­тились в повстанческом лагере.
Братьями Бури именовали себя сторонники Ульфрика Буревестника, возглавивше­го восстание нордов против власти Империи, после того, как император, принуждаемый Тал­мором, объявил поклонение Талосу вне закона. Вероятно, на деле всё было несколько слож­нее, но Лакир представлял себе ситуацию именно так. «Скайрим для нордов!» - таков был де­виз Братьев Бури. Сам будучи нордом, Лакир не испытывал неприязни к представите­лям дру­гих рас и народов. Кроме, пожалуй, талморцев, агентов Альдмерского Доминиона. Ну так кому понравится, когда лезут, не спросясь, устанавливать свои порядки, указывать, кому мо­литься, да ещё и присваивают право жестоко карать ослушавшихся?! Хотя даже среди высо­ких эльфов — альтмеров, есть мирно живущие в Скайриме, чуждые идеям и действиям Тал­мора.
Впервые оказавшись среди повстанцев, Лакир с интересом осматривался и при­слушивался к разговорам. То, что он слышал, не слишком нравилось ему и не находило от­клика в его душе. На поверку выходило, что многие из Братьев ушли на войну не ради каких-то высоких целей или убеждений, а потому как воевать им больше по душе, чем пахать зем­лю. Примерно такими же соображениями руководствовались те бандиты, с которыми два дня подряд приходилось сражаться Лакиру. Кто-то из воинов Ульфрика сетовал на то, что ему на­доела крольчатина. И это при том, что на болотах водилось огромное количество дичи, олени кишмя кишели. Вон, самцы даже в городах начали нападать на людей. А здоровые вооружён­ные люди вместо того, чтобы пойти и добыть того же оленя, маются от безделья, и жалуются на кормёжку. Такого подхода к жизни Лакир не мог ни понять, ни одобрить.
Тем временем Бенор разыскал квартирмейстера. Пожалуй, тот был единственным, кто в этом лагере занят хоть чем-то дельным, подумалось Лакиру. Бородатый дядька, на ходу обтирающий руки кузнечным фартуком, оторвался от работы только для того, чтобы перего­ворить с пришлыми нордами. К их радости, он оказался готов приобрести всё оружие и бро­ню, которые им удалось добыть в Оротхейме. А среди того, что он сам мог предложить на продажу нашёлся ещё один полный комплект стальной брони. Если продать не только старые железные доспехи Лакира, но и броню Бенора, денег у них вполне хватит на новую, да ещё и останется. Несмотря на то, что покупал квартирмейстер задёшево, а продавал куда дороже (знал ведь, что других торговцев поблизости нет), Лакир заплатил запрошенную цену, за на­ручи, сапоги, кирасу, два стальных шлема — рогатый и гладкий, стальной охотничий нож, а также несколько слитков стали, с помощью которых можно было слегка улучшить и оружие, и броню. Помимо этого он сговорился насчёт того, чтобы подковать Роки. Пока суть да дело, норды осмотрели приобретённые доспехи. Тот комплект, что они вынесли из Оротхейма, лучше подходил Бенору, а купленный в лагере — Лакиру. Выяснив это, норд направился к верстаку, и подогнал доспехи так, чтобы они лучше служили своим владельцам. Себе он взял рогатый шлем, Бенору впору оказался гладкий. Закончив с улучшением доспехов, Лакир при помощи точильного камня довёл до ума нож, секиру Бенора и свой молот.
Кузнечное дело — наука не простая, но в своё время отец показывал Лакиру са­мые азы. В поисках заработка Ларсу доводилось подрабатывать и в кузнях. Не раз он гово­рил сыну, мол, хорошее ремесло плеч не оттянет, ежели понадобится, так и всерьёз выучишь­ся, а вот подправить что или сделать сам несложную вещь — уметь должен. Вот и пригоди­лась от­цова наука. Выковать броню, а тем более оружие парень бы, конечно, не сумел, но подогнать и подправить ему вполне удалось.
Закончив возиться в походной кузнице, Лакир обратил внимание на пару осёдлан­ных лошадей, стоявших у коновязи. Норды пробыли в лагере уже немало времени, и за это время никто не подходил к лошадям, и ехать никуда, вроде, не собирался. Может, из-за них? Приняли за лазутчиков и отложили намеченное? Парень подошёл к квартирмейстеру и, напу­стив на себя самый простодушный вид, спросил, чего же лошади без нужды под седлом му­чаются. Тот досадливо поморщился:
— Да ты видишь, они вроде как бы ничьи. На себя никто заботу брать не хочет, разве командир заставит. А у меня тут и так дел по горло, если ещё и за конями ходить... — он с горечью сплюнул.
Лакир подошёл к лошадям, вопросительно оглянувшись на квартирмейстера. Тот пожал плечами, мол охота тебе — возись. Парень расседлал одну из лошадей. Спина живот­ного явно нуждалась в уходе и лечении. Сколько же её не рассёдлывали? Квартирмейстер, глядевший из-за его плеча, выдохнул сквозь зубы:
— Задаст им командир сегодня. Нельзя так оставлять.
Лакир обернулся к нему:
— Слушай, у вас другие лошади, кроме этих двух, есть?
— Нету. А тебе на что?
— Эту пару недель точно седлать не стоит. А мне для моей кобылы сбруя позарез нужна. Не продашь?
— Нам тут тоже новую неоткуда взять... Нет, не могу продать.
— Ну тогда... просто одолжи на недельку-другую, а я потом завезу, как своей обза­ведусь, — всё с тем же простодушным видом предложил Лакир.
Квартирмейстер минуты две смотрел на норда, будто рыба вынутая из воды, то открывая рот, то закрывая. Всё это время тот глядел на него, не отводя кристально честных глаз. Вроде бы и ясно, что соглашаться глупо и нелепо. За деньги не продал, а просто так взял, да и отдал? Правда, лошади уход нужен, всё одно без дела будет лежать упряжь. А ну как парень не вернёт — зачем ему? Да нет... этот вернёт. Внезапно, сам удивляясь своим сло­вам, мужик махнул рукой:
— Бери! Только вернуть не забудь.
Лакир коротко, но искренне поблагодарил квартирмейстера, ухмыльнувшись на его ворчливое:
— Теперь смотри, чтоб тебя не прикончили, пока седло не вернёшь! Дальше — твое дело.
Норд вернулся к своему спутнику, отдал ему новые доспехи, и отправился седлать Роки. Нельзя сказать, чтобы та была довольна, но худо-бедно сбрую надеть позволила, а большего и не требовалось. Лакир сел в седло, и они, с шагающим рядом Бенором, неторо­пливо тронулись в обратный путь. Денег у нордов осталось не так уж и много. Всё же за до­спехи с них содрали три шкуры. В другом месте, глядишь, на эти деньги и седло бы купили, и ещё бы осталось. Так что сбрую квартирмейстер не в убыток себе одолжил. Впрочем, о том, чтобы вовсе не возвращать её, Лакир даже не помышлял. Для норда это был вопрос че­сти.
Едва достигнув Морфала, он привязал Роки, расседлал и позаботился о корме для неё. Затем в сопровождении Бенора зашёл в «Верески», заплатил Джонне ещё за день постоя, оставил вещи в комнате и вернулся в общий зал, прихватив добытый в Оротхейме эль.
Прежде всего норды пересчитали и поровну разделили добытые и вырученные деньги. После покупки доспехов получилось не так уж много, но жить можно. К тому же, хо­рошая броня может сохранить жизнь своему владельцу, а убитому и деньги ни к чему.
— Вот теперь можно разом и продажу, и приобретение отмечать. Вроде, удача не подвела! — заявил Лакир, ставя на стол разбойничий эль.
Бенор согласно кивнул и поспешил разлить его по кружкам. Выпив свою долю, Лакир поднялся. Его спутник предложил взять у Джонны мёда — настоящий нордский напи­ток, как-никак.
— Ты сам смотри, — ответил ему Лакир, — мне ещё с делами закончить надо.
Выходя на улицу, парень успел увидеть, как его приятель направился к стойке. Ладно, пускай себе. А его путь лежал к туше убитого оленя, которая так и валялась нетрону­той возле моста. Купленный в лагере у повстанцев охотничий нож следовало не только об­мыть, но и к делу пристроить. Неторопливо и обстоятельно норд принялся за разделку туши. Ему, выросшему на ферме, эта работа была не в новинку. Доводилось и резать скотину, и све­жевать. Всей-то разницы, что сейчас перед ним был олень, а не подтёлок. Довольно быстро он снял с животного шкуру, срезал мясо, выбрал части, которые используют в своём деле ал­химики, после чего закончил разделку и аккуратно прибрал за собой. Взяв купленное вчера мыло, парень отмылся от крови и грязи и отправился сперва к Лами — продать срезанные с оленя ингредиенты, пока лавка не закрылась, а затем к Джонне с добытой олениной. Часть мяса вместе с алхимическими элементами он сумел продать в «Хижине тауматурга». Осталь­ное взяла Джонна и сразу же принялась за обработку оленины.
Бенор всё ещё сидел за столом в компании кружки с мёдом, причём явно уже не первой. Лакир подсел к нему. Тот, ни слова не говоря, наполнил ещё одну кружку и подтолк­нул к приятелю. Взяв её, Лакир задумчиво посмотрел, пригубил мёд, и обратился к Бенору с давно интересовавшим его вопросом:
— Слушай, а что вчера за сборище на крыльце у ярла было? Чего народ взбаламу­тился?
— Дак это... пожар... и... волшебник!.. — при этих словах он покосился на Джонну, надолго умолк, а потом веско добавил, подняв указательный палец, — А ещё Алва! Во!
Он снова помолчал, а затем спотыкаясь едва ли не на каждом слове, добавил:
— Рань-ше... Морфал был... ти-хим местом. Но тогда всё было р-разумнее и... и лучше... — Бенор заглянул в свою кружку, видимо, увиденное его не порадовало, потому что он не глядя подвинул к себе едва початую кружку Лакира и уткнулся в неё.
Лакир понял, что сегодня он от него толку не добьётся. Волшебник, это надо по­нимать, брат Джонны, Фалион, кажется. Пожар... Это не про тот ли дом, что рядом с тавер­ной? Ещё какая-то Алва... Парень оставил Бенора в покое, подошёл к стойке и заговорил с Джонной о сгоревшем доме.
— Дом Хроггара? Там недавно произошёл ужасный пожар, — отозвалась она, — Так жаль его жену и ребёнка. Их крики разбудили полгорода. Большинство горожан теперь даже не приближаются к пепелищу — боятся этого проклятого места.
— Как начался пожар?
— Хроггар утверждает, что огонь пошёл от очага. А некоторые говорят, что Хрог­гар сам поджёг дом.
— С женой и дочерью внутри?
— Так говорят. Дело в том, что он теперь живёт у Алвы. И переехал он к ней на следующий день после пожара. Как-то неправильно съезжаться с новой любовью, через день после того, как твоя семья сгорела заживо.
— И, само собой, никто не может доказать, что он их убил?
— Конечно нет. Но наш ярл хочет знать наверняка, виновен ли он. Возможно, даже заплатит, если удастся что-то выяснить.
Было заметно, что тема трактирщице неприятна, и она предпочла бы не продол­жать. Лакир видел, что она сердится не то на него, что затеял этот разговор, не то на себя, что в него ввязалась, не то на участников происшествия. Ему не понравился оборот, который приняла их беседа, продолжать её не следовало, но и оставлять, как есть, не годилось. Тогда, второй раз за этот день изобразив наивного простака, парень вдруг спросил Джонну:
— А ты, часом, не знаешь что такое «этикет»?
От неожиданности редгардка фыркнула и тихо рассмеялась:
— Ну ты даёшь! Зачем тебе? Где ты это слово-то выкопал?
— Ну, выкопал вот — уклончиво ответил Лакир, — Так что это такое?
Джонна, чей брат окончил Коллегию Магов Винтерхолда, знала много больше, чем обычная держательница таверны. Слово «этикет» не было для неё загадкой, но вот как бы по-простому растолковать его этому норду, чтобы вышло доходчиво и не слишком заумно?.. Обижать парня, неудачно объяснив непонятное непонятным, ей не хотелось.
— Видишь ли, — редгардка умолкла, тщательно подбирая слова, — можно ска­зать, что это правила, принятые в каком-то месте или обществе... Или ситуации... В общем, то, на нарушение чего посмотрят косо.
Лакир прищурился, соображая.
— Это вроде как, если в дом, где покойник, завалиться с песнями и шутками? — выдал он своё понимание.
— Ну да, вроде того. Вот знание того, что неуместно, а что уместно, и умение дер­жать себя в соответствии с этим знанием, и есть этикет.
Джонна с облегчением выдохнула. Похоже, объяснить что-то этому парню не так уж и сложно. Ловит на лету. А ведь сразу по нему не скажешь. О расстроивших её расспросах про пожар она благополучно забыла, что Лакиру и требовалось. Чтобы окончательно изба­виться от пробежавшего было между ними злокрыса, он снова предложил редгардке прове­сти время вместе. Как и накануне она легко согласилась.
На этот раз Джонне очень скоро пришлось вернуться за стойку, поскольку к вече­ру в таверне начал собираться народ. Лакир же достал и прочёл дневник оротхеймского гла­варя. В нём была всего одна запись:
«Будь прокляты эти великаны. Одного мамонта нам бы на месяц хватило, что­бы прокормиться, но они выпасают их, как самый ценный скот, и глаз с них не спускают. Больше в округе охотиться не на кого. Если не найдем добычи, придется уходить и искать другое место для стоянки».
Похоже, у этих бандитов больше одной мысли в голове не умещалось, подумалось норду. Мяса в мамонте, конечно, много. Но как они надеялись затащить огромную тушу в своё убежище, расположенное высоко в скалах? Как думали успеть разделать и заготовить эту гору плоти, прежде, чем она начнёт разлагаться? Лошади, олени и лоси, изобилующие чуть восточнее, для них, видимо, не добыча. То ли дело — мамонт, один — сразу на месяц.
Смеясь про себя над глупостью разбойников, Лакир снова принялся за «Чёрную стрелу». Сегодня дело шло быстрее, и к одиннадцати часам он дочитал весь том, хотя взялся за него позже, нежели вчера. Отложив книгу, парень ещё несколько минут размышлял над прочитанным, затем потянулся и вышел из комнаты.
Бенор до сих пор не ушёл. Сидя в той части таверны, где Лурбук устроил очеред­ное «выступление», он медленно и не в лад пытался подпевать. У песен, одну из которых пел норд, а другую наигрывал орк не было ничего общего, кроме качества и громкости исполне­ния. Лакир поразился тому, что, зачитавшись, даже не услышал начала этого концерта. Как и вчера, он вышел на улицу, но надолго задерживаться снаружи не стал, поскольку к ночи с бо­лот наползал знобкий, пронизывающий туман.
К вечеру парень не слишком проголодался, так что на ужин ему хватило кружки молока и пары лавандовых слоек. После еды он снова немного поболтал с Джонной о том о сём. Время близилось к полуночи. Лурбук перестал мучить лютню и скрылся в своей комна­те. Бенор наконец-то тоже решил отправиться восвояси. Ещё раз признавшись Лакиру в вер­ной дружбе, он с трудом поднялся и кое-как добрался до двери. Лакир вышел на крыльцо следом за ним — ему хотелось удостовериться, что «лучший воин Морфала» не угодит в бо­лото среди сгустившегося тумана. Плотная дымка стелилась по земле, и не мешала смотреть, как Бенор нетвёрдым шагом брёл по улице, громко напевая очередную, неузнаваемую в его исполнении песню. Дойдя до дома стражи, он вошёл внутрь, и дверь захлопнулась. Подо­ждав ещё пару минут, Лакир зябко передёрнул плечами, вошёл в таверну, пожелал Джонне доброй ночи, сбросил одежду, растянулся на кровати и уже через пару минут крепко спал.

 

Главы   5 -   8

Главы   9 - 12 

Главы 13 - 16

Главы 17 - 20

Главы 21 - 24

Главы 25 - 28

Главы 29 - 32

Главы 33 - 36

Главы 37 - 40

Главы 41 - 44

Глава 45

Главы 46 - 47

 

 

Истории из жизни родни Лакира и прочих персонажей

История Ларса

Сиродильская сага (173 - 200 гг. 4 Э.)

Берк и Аркадия

Сиродильская сага (продолжения)

[Thea]

Спасибо за ответы по модам! Правда мне нужна в идеале немецкая версия, но по названиям смогу сориентироваться.

 

Если есть продолжение, то выложи его сразу. Представляешь, как будет обломно, когда дочитаю то, что есть, а потом придётся продолжения ждать! =) 14ю главу тоже уже прочитала. Сульга милая такая, но я этот квест не помню, потому чего-то жду подвоха. Надеюсь для Лакира, что там и будет просто встреча с семьей девушки, а не какая-нибудь ловушка. Хотя он и с этим справится же, если вдруг такое случится.

[Joke_p]

Представляешь, как будет обломно, когда дочитаю то, что есть, а потом придётся продолжения ждать!

Ну, раз такое дело, то вот следующие четыре.

Глава 17. Возвращение в Вайтран

Возвращение в Вайтран

Утро выдалось тёплым и погожим. Лакир выбрался из палатки, когда все ещё спа­ли, умылся в озере, прошёлся вдоль берега, достал и поджарил хороший кусок волчьего мяса на завтрак и съел его с остатками хлеба. Последнюю бутылку нордского мёда он допил за ужином, а начинать утро с более крепкого и менее вкусного Черноверескового, не говоря уже о вине, не хотелось, так что запивать волчатину пришлось родниковой водой.
Покончив с нехитрым завтраком, парень собрал палатку, оседлал Роки и навьючил на неё мясо и шкуры, добытые вчера. Как раз в тот момент, когда он заканчивал закреплять поклажу, из дома показалась Аннеке и легкой походкой направилась к нему. Увидев его при­готовления, она, будто извиняясь за что-то, сказала:
— До нашей свадьбы Вернер любил бродить по окрестностям. А теперь он забыл, что такое радость охоты. Любит дома сидеть.
Лакир взглянул на неё и, улыбнувшись, спросил:
— Так ты ещё не раздумала прогуляться вместе?
Она открыла рот, чтобы ответить, но тут снова скрипнула дверь, и на крыльце по­явился Вернер. Он прищурился на небо, почесался, перевёл взгляд на жену и спросил:
— Любимая, ты не видела мою кирку?
— Она в южном конце, у груды камней, — с готовностью отозвалась та.
— Ну вот, и от тебя бывает польза, — с ворчливым добродушием поддел её муж.
— А ты не вредничай, — задорно ответила Аннеке, казалось, она, как девчонка, вот-вот покажет супругу язык, — Лучше пойдём, покажу, где ты её оставил. И, да! Я там на­шла кое-что, в шахте, тоже всё хотела, чтобы ты взглянул, — с этими словами она заспешила к Вернеру и потащила его в сторону рудника.
Лакир усмехнулся, пожал плечами и вскочил в седло. Если бы бывшая искатель­ница приключений и правда хотела отправиться с ним, она вела бы себя иначе. Он тронул Роки, пересёк реку по мосту и поехал вдоль неё по дороге, ведущей на север.
У следующего моста проезжающих по дороге подстерегал огромный волчара. Подобных ему парню встречать ещё не доводилось — он был намного мощнее и больше тех, что попадались ему до сих пор, с более светлой и густой шерстью, тронутой на брюхе рыже­ватыми подпалинами. Норд приготовился на скаку сразить его молотом, но тут через дорогу перед зверем метнулся злокрыс, и хищник бросился за ним. Всадник беспрепятственно проехал через мост. Справа у дороги возвышался форт. Мимо него парень ехал, готовый в любой момент пришпорить лошадь — до сих пор от старых крепостей он добра не видел. Обошлось. Никто не окрикнул, не попытался напасть. Чуть дальше в предгорьях слева про­мелькнуло озерцо.
Солнце ярко светило, просеивая тёплые лучи сквозь густые еловые лапы, вокруг плясали блики, отражённые рекой. Дорога была пустынной и спокойной. За очередным, тре­тьим по счёту мостом, у самой обочины, путник заметил грубую арку, сложенную из массив­ных каменных плит, под которой начиналась крутая лестница, поднимавшаяся, в гору. Лакир ощутил укол любопытства. Хорошо бы когда-нибудь разузнать, куда она ведёт. Но сейчас нужно было спешить в Вайтран — он и так слишком долго испытывал терпение Даники и самой Кинарет.
Вскоре он проехал мимо брода, где они с Бенором переправлялись четыре дня на­зад. Парню казалось, что с той поры прошла пара недель, а с того дня, когда он лишился дома, миновало не меньше года.
Крутой подъём вновь вывел его к башням, возле которых их пыталась задержать разбойница-редгардка. Та снова бродила у подножия башни, но на сей раз цепляться к всад­нику не стала. Вдали, в туманной дымке, уже виднелся Вайтранский холм, увенчанный вели­чественным зданием Драконьего Предела.
Дневной свет как-то неожиданно померк и выцвел. Ветер гнал по небу рваные клочья чёрных туч, быстро заволакивающих небо. Больное тусклое солнце, слабо просвечи­вавшее сквозь них, ещё отбрасывало на дорогу бледные желтоватые тени, но вокруг стемне­ло, как в глубоких сумерках. Ещё пару минут назад Лакир радовался погожему весеннему деньку, и вдруг разом хлынул дождь, под стать тому, что застал его по дороге в Рифтен. Прав­да, на этот раз он не был таким холодным, и обошлось без пронизывающего ледяного ветра. Пока парень торопливо извлекал из рюкзака кожаный плащ и набрасывал его на плечи, оде­жда и волосы успели сильно намокнуть.
Защитившись, насколько возможно, от хлещущей с неба воды, он поторопил Роки. Лошадь вынесла седока на холм, после которого дорога устремлялась вниз к мосту. Вайтран и медоварня Хоннинга растворились в пелене дождя. Сверкнула молния, глухо пророкотал далёкий гром — последний месяц весны в Скайриме всегда славился грозами.
Слева от дороги вспыхнул и ярко разгорелся сгусток пламени. Всадник придержал лошадь. Интересно, кто там балуется с огнём, когда дождь льёт как из ведра? Пролетел ещё один огненный ком, подпаливший что-то неразличимое в сгустившемся сумраке. Без магии не обошлось, не иначе. Лакир достал молот, и погнал Роки навстречу полыхающему пятну. Немного приблизившись, он сумел разглядеть, что у дороги кипит бой между одетым в робу колдуном — мужчиной ли, женщиной ли — не разобрать, и парящим над землёй существом, отдалённо напоминавшим сприггана, но пылающим изнутри настоящим яростным и живым огнём.
Странное создание метнуло огненный шар, пробивший щит, который пытался вы­ставить незадачливый маг, и воспламенивший его волосы и одеяние. К тому моменту, как всадник поравнялся с огненным существом, тело колдуна, скорчившись догорало на мокрых камнях, распространяя удушливую вонь. В голове норда прозвучал низкий голос Балимунда, наставляющий: «Огненную соль можно добыть с тела огненного атронаха. Это такие опас­ные твари, которых призывают маги». Должно быть, перед парнем был как раз один из них. Струи дождя с шипением испарялись, касаясь огненной твари, но и атронаху такая погода была явно не по вкусу. Впрочем, вода, ненавистная огненной сущности меньшего даэдра, не остудила его пыл.
Мимо путника пронёсся огненный шар, едва не задевший лошадиную гриву. Роки, объятая ужасом, шарахнулась вбок, не слушаясь поводьев, и едва не рухнула с кручи, вместе с седоком. Вновь отскочила в сторону и завертелась на месте, храпя и выворачивая белки глаз. Парень спрыгнул на землю. Кобыла взбрыкнула и с завидной прытью поскакала в сто­рону медоварни, оставляя хозяина наедине с опасным противником.
Мимолётный взгляд вслед удирающей лошади дорого обошёлся Лакиру — оче­редной огненный ком зацепил его левое плечо. Он судорожно втянул воздух через стиснутые зубы и выдохнул, тихо зашипев от жгучей боли. Если бы его рубаха не успела напитаться во­дой, она бы наверняка вспыхнула.
Парящая над землёй фигура, странно похожая на стройную женщину, созданную из угля и пламени, изготовилась к новому броску, отведя назад высоко поднятую руку. Воин успел заметить момент, когда с кончиков пальцев огненного духа сорвался пылающий шар, и резко нырнул вперёд и в сторону. Огонь проревел в шаге от него и врезался в скалу, оставив на камне опалённое пятно. Теперь Лакир был на пару шагов ближе к врагу, но тот вдруг плав­но перелетел подальше, прочертив свой путь бегущей по земле огненной дорожкой, быстро гаснущей под дождём.
Только сейчас норд сполна оценил, насколько сложный противник ему достался. Перемещаясь на некотором расстоянии от земли, даэдра избегал неровностей, шатких кам­ней, крутых откосов, скользкой глины и прочих помех, на которые вынужден обращать вни­мание человек. Огненный дух проворно перемещался и быстро накапливал энергию для но­вой атаки, поражающей на приличном расстоянии. И как прикажете с таким сражаться?
Внизу, под скалистыми уступами за спиной атронаха, неслась по камням взбала­мученная дождём река. Вода! Возможно, если оттеснить зловредное создание к ней, удастся получить хотя бы небольшое преимущество. Лакир бросился на врага, ударив его молотом в грудь, и столкнув тем самым с края уступа. Огненный дух ненадолго растерялся, и сгусток пламени, уже почти готовый к броску, с потрескиванием исчез, так и не сорвавшись с его пальцев. Теперь атронах парил немного ниже — ровно на той же высоте над следующей сту­пенькой уступа, что и прежде над краем. Значит, подниматься высоко в воздух это существо неспособно. А ограниченное пространство скального выступа лишило его свободы манёвра.
Воин не замедлил воспользоваться полученным превосходством. Он спрыгнул следом за атронахом, вновь нанеся ему чувствительный удар. Тот скорчился на краю, и тут же молот врезался в пламенеющую голову духа, даэдра свалился вниз, ударившись о камни, распростёрся на них и начал быстро затухать. Норд наклонился со своего уступа, стараясь понять, в самом ли деле ему удалось убить странного противника. Придя к выводу, что атро­нах мёртв, он уже собирался спуститься, чтобы обшарить чернеющие останки с редкими ис­крами исчезающего огня, как вдруг жаркая вспышка опалила кожу и ненадолго затмила зре­ние. Повезло ещё, что лицо норда было мокрым от дождя. Да и взрыв, источником которого был поверженный огненный голем, распространялся, в основном, вдоль земли.
Выждав ещё немного и убедившись, что атронах больше не преподносит сюрпри­зов, парень спустился к нему. С тела даэдра удалось собрать ещё примерно с такую же плош­ку огненной соли, как та, что он нашёл в Каменном Ручье. Он осторожно упаковал драгоцен­ный минерал. Если так пойдёт дальше, то он сумеет помочь Балимунду оживить его горн.
Лакир выбрался обратно на дорогу и провёл рукой по лицу. Кожа слегка саднила, но и только. Руке было похуже, но пока что намокший рукав рубахи влажной прохладой ка­сался ожога, усмиряя боль. Осматривать тело невезучей ведьмы — вблизи стало очевидно, что с атронахом сражалась женщина — норд не стал. Роба её была безнадёжно испорчена ог­нём, а ворошить обгорелые останки ради нескольких монет или ещё какой-нибудь мелочи — того не стоило. Он свистнул, подзывая кобылу. Та отозвалась ржанием откуда-то из-за моста. Вспомнив о медоварне подле него, парень извлёк из рюкзака бутылку Черноверескового мёда и подкрепил свои силы, поставив точку в истории с атронахом.
Из пелены дождя рыжим пятном возникла Роки. Её соломенная грива потемнела от воды и свисала мокрыми прядями. Издав тихое приветливое ржание, она ласково ткнулась мордой хозяину в плечо, задев обожжённый участок. Норд сжал зубы, ожидая, пока боль по­утихнет, а затем вскочил в мокрое седло и направил лошадь по дороге, стремясь поскорее до­стичь конюшни Чёрной Рукояти.
Вскоре путник пересёк мост, миновал медоварню. Полускрытые дождём, про­мелькнули по краям дороги фермы. Несколько минут спустя, он, поприветствовав Скульвара, уже заводил Роки в стойло. Развьючив и расседлав кобылу, парень взвалил на плечи поклажу и отправился в город.
Дождь разогнал народ с улиц, на которых в дополуденные часы обычно бывало довольно людно. Рыночные торговцы нахохлившись стояли под своими навесами и хмуро ожидали покупателей.
Лакир, как обычно, предложил волчатину Карлотте и Анориату, благополучно продав почти две трети привезённого мяса. А затем поспешил в «Гарцующую кобылу». Он сам удивился тому, что так радуется возвращению сюда. Какое-то тёплое отрадное чувство комом подкатило к горлу, когда он поднимался на крыльцо и брался за ручку расписной дву­створчатой двери.
Едва переступив порог, путник услышал радушное приветствие Хульды:
— Заходи, заходи. Мы как раз подложили дров.
Именно то, что могло согреть промокшего посетителя прежде, чем он присядет у очага и протянет ноги к огню. Парень от души улыбнулся хозяйке, и та ответила ему тем же. Он подошёл к ней, спросил насчёт свободной комнаты и сразу же отдал деньги. Хульда про­водила его в ту самую, в которой он останавливался прежде, и показала, где хранятся остав­ленные им вещи.
Она замешкалась на пороге, глядя, как Лакир раскладывает пожитки, сбрасывает мокрый кожаный плащ и с осторожностью стаскивает куртку и рубаху. Стоя спиной к двери, он не заметил, что женщина не ушла. Ткань прилипла к обожжённой коже, и, снимая одежду, норд тихо зашипел от боли. Увидев обширный багровый след на его плече, трактирщица сдавленно охнула, поднеся ладонь к губам. Парень резко обернулся на звук, всё ещё держа в руках снятую рубаху. При виде Хульды, стоящей в дверях, он обезоруживающе усмехнулся и спросил:
— Не сможешь достать немного масла?
Та кивнула, ещё раз взглянула на ожог, полностью оказавшийся на виду, когда по­стоялец обернулся, и исчезла за дверью. Лакир порылся в дорожном мешке, достал кусок ма­терии, пригодный для перевязки, и начал осматривать свою, пока весьма малочисленную, коллекцию алхимических ингредиентов. Нужным свойством, как он знал, обладали листья эльфийского уха, которые к тому же используют в качестве приправы. Среди припасов, со­бранных Хульдой ему в дорогу, они имелись. Хорошо бы найти ещё что-нибудь. Смешав два-три компонента с потребным действием, можно получить намного более эффективное сред­ство.
Свойств многого из своих запасов он не знал. Оставалось осторожно пробовать найденное и, прислушиваясь к своим ощущениям, постараться понять, как оно действует. К тому моменту, как трактирщица вернулась, он успел прийти к выводу, что могут пригодиться цветки драконьего языка, которые он на всякий случай прихватил из вулканической тундры.
Хульда появилась на пороге с небольшой плошкой масла, горсточкой снежных ягод и теми же листочками эльфийского уха. Увидев, отложенные парнем цветки и листья, она одобрительно кивнула и посоветовала:
— Ещё сока снежноягодника добавь. Жаль, у тебя крабовой клешни нет, если её измельчить — лучше всего было бы, — в ответ на его вопросительный взгляд, женщина по­жала плечами: — Ну, знаешь! Там, где полно горячих кастрюль и сковородок, всякое может случиться. И что ж, каждый раз к Аркадии бежать?
Поблагодарив хозяйку, он взялся за дело. Кое-как измельчил охотничьим ножом эльфийское ухо и драконий язык, выдавил снежноягодного сока, смешал всё это с маслом, пропитал полученным составом кусок ткани, наложил повязку и почти сразу почувствовал облегчение. Нож был не слишком удобен для такой работы. На будущее стоило подумать, чем его заменить.
Лакир убрал в рюкзак остатки ингредиентов, получившееся снадобье перелил в пустую бутылку, переоделся в рабочую одежду, пока не высохла дорожная, и спустился к Хульде с предложением купить мясо. Та с готовностью взяла волчатину и отсчитала деньги.
До обеда было ещё далеко. Парень выехал с Чёрного Брода рано утром и потратил на дорогу не многим больше пары часов. Он прихватил трофеи, которые не смог продать в имперском лагере, быстро пересёк рыночную площадь под стихающим дождём, очутился под навесом и, толкнув дверь, вошёл к Белетору.
Тот, завидев посетителя, радостно потёр руки:
— Пройдись, посмотри. Не сомневаюсь, что-нибудь приглянется.
Драгоценности торговец выкупил с явным удовольствием, без конца перебирая в руках благородный металл и любуясь блестящими камушками. Кое-что из охотничьих трофе­ев также удалось успешно сбыть с рук. Заодно Лакир продал и Крапивник — хоть это орудие и помогло ему выполнить задание жрицы Кинарет, самая сущность его была противна всему, что олицетворяет великая Кин. Не зря ведь Даника Свет Весны не желала даже прикоснуться к нему. Необычный вид ножа, его странный, завораживающий орнамент произвели впечатле­ние на сребролюбивого бретонца, и тот, хоть и повздыхав, выложил деньги на прилавок.
Норд выбрал среди его товаров одежду на смену той, что сушилась сейчас навер­ху в «Кобыле». По цвету и покрою она была практически такой же: свободная зелёная рубаха с завязкой у ворота, тёмная куртка без рукавов с несложным узором на полах, подпоясанная широким кожаным ремнём, удобные штаны посветлее куртки. Теперь можно было спокойно привести в порядок старое платье: выстирать, починить... А в новом, не пропитанном потом и грязью и не покрытом дорожной пылью, куда уместнее явиться в храм великой богини.
Лакир вернулся в таверну, переоделся в обнову, взял добытый по просьбе Даники сок Великого Древа и поспешил к храму Кинарет, чтобы наконец завершить порученное.
Дождь кончился, с ярко-голубого, будто начисто умытого неба, снова ласково улыбалось весеннее солнце. Парень счёл это добрым предзнаменованием. Бодрым шагом он поднялся в Ветреный район, прошёл мимо безжизненного Златолиста, с ветвей которого сле­зами падали капли недавнего дождя, и вновь вступил под сень храма, посвящённого Кин.
Музыка тишины тут же бережно заключила норда в свои объятия. Тихие голоса жрецов, справляющихся у недужных об их самочувствии, жалобы и благодарности послед­них почти не нарушали её. Вошедший поискал глазами Данику, но она сама уже поспешала к нему из дальнего предела. В её взгляде было нетерпение, отголосок которого прозвучал и в словах обращённых к норду:
— Сок Великого Древа у тебя?
— Сок у меня, — эхом отозвался парень, протягивая ей сосуд.
— Чудесно. Теперь я верну дереву жизнь. Не знаю даже, как и благодарить тебя за помощь, — в голосе жрицы, благоговейно принявшей ёмкость с соком из его рук, слышались неподдельная радость и облегчение.
Лакиру на миг почудилось, будто лёгкое дуновение чуть заметно коснулось его лба. Неужто сама Кин приняла его служение? Чтобы убедиться в этом, он прошёл к алтарю, поблагодарить богиню за то, что та помогла ему исполнить поручение данное жрицей. При­коснувшись к святилищу, норд ощутил, как его переполняют свежие силы, а боль от ожога, усмирённая повязкой, оставляет его совсем, по-крайней мере, на время. Окончив краткую мо­литву, парень направился к выходу, и вслед ему тихим шелестом ветерка, заплутавшего в листве,  прозвучало напутственное благословение Даники:
— Да благословит тебя Кинарет.
Снова оказавшись на площади под Златолистом, Лакир словно очнулся от грёз. Всё ещё во власти пережитого в храме, он начал спускаться назад, в Равнинный район, и тут на глаза ему попалась Изольда, делавшая покупки на рыночной площади. Парень приветливо помахал ей рукой, и она с лучезарной улыбкой махнула ему в ответ. Морфальского воина подле неё видно не было.
Норд поскорее сошёл по лестнице и поравнялся с девушкой. Красотка закончила выбирать товар, расплатилась с Карлоттой, у прилавка которой останавливалась в послед­нюю очередь, и позволила Лакиру проводить себя до дверей домика, а заодно донести кор­зинку с купленной снедью. Он решил не спрашивать её про Бенора, если только она сама не заговорит на эту тему. Но Изольда, по пути весело щебетавшая обо всякой чепухе, ни сло­вом не обмолвилась о «лучшем воине Морфала», будто такового и на свете-то не было. И па­рень решил, что не напрасно не стал тревожиться насчёт предполагаемого сватовства бывше­го напарника.
Возле входа в свою лачужку девушка сослалась на дела и распрощалась с нордом, одарив его на прощание долгим взглядом из-под трепещущих ресниц. Когда дверь с тихим скрипом закрылась за Изольдой, Лакир пошёл обратно в таверну.
Поднявшись в комнату, он достал накопившиеся у него кости крупных животных, разложил их рядком перед собой и начал пристально разглядывать. Отобрав пару подходя­щих, он убрал прочие, взял нож и начал придавать им нужную форму. Занявшись работой, норд принялся обдумывать, что делать дальше. Для покупки земли или дома ему всё ещё недоставало приличной суммы. И то сказать, после Дунстада особенных барышей, кроме как от продажи мяса и шкур не было. Зато пришлось покупать одну лошадь, канувшую неведомо куда, платить за объездку другой... Кроме того, деньги понемногу уходили на приобретение походного снаряжения, одежды, охотничьих ножей... И это не считая ночлега в гостиницах и еды. Самыми прибыльными оказались три первых дня его новой жизни — когда он избавлял родной холд от разбойников и вампиров и получал за это награду от Идгрод Чёрной или её управителя. Даже разделив золото с Бенором, он решил было, что вскоре заработает сколько нужно, а вот поди ж ты...
Хотя... В Морфале о работе он узнавал у Джонны. Может и люди Вайтранского ярла Балгруфа Старшего оставляют подобные бумаги в таверне? Надо будет узнать у Хульды. Успокоенный принятым решением, Лакир сосредоточился на своей работе и через некоторое время удовлетворённо кивнул, вертя в руках небольшую костяную ступку с пестиком. Те­перь, если вдруг понадобится, будет намного проще и удобнее измельчать ингредиенты.
Время близилось к обеду, и из кухни долетали вкусные запахи готовящейся пищи. Он прикинул, что большая часть накопившихся у него алхимических компонентов едва ли скоро пригодится, при том, что далеко не все они могли храниться долго, и решил наведаться в Аркадии и продать ей лишнее.
Пожилая имперка, чьи припорошенные сединой, но очень ухоженные волосы бле­стели даже при тусклом свете, царившем в лавке, осмотрела предложенный товар и отдала парню небольшой, но туго набитый септимами мешочек. Вспомнив о просьбе Рифтенского кузнеца, Лакир спросил:
— А нет ли у тебя на продажу огненной соли?
— А, так значит, ты алхимик? — удивлённо приподняла брови женщина. Её удив­ление было вполне понятным, если вспомнить, какими дикими глазами он смотрел неделю назад в ответ на предложенную помощь.
— Да нет, — Лакир улыбнулся, представив, как выглядел его вопрос, — Один зна­комый поискать просил.
— Была тут у меня пара щепоток, — пробормотала Аркадия, заглядывая под при­лавок, — Вот, держи, — она поставила перед покупателем две такие же плошки, как та, что нашлась у атаманши из Каменного Ручья. Значит, он не ошибся — Балимунду нужен десяток именно таких щепоток.
Парень поблагодарил имперку, правда, большая часть вырученных денег снова перекочевала в её карман.
В «Гарцующей кобыле» пока было не слишком людно, люди навёрстывали время, упущенное из-за утреннего дождя, и не спешили зайти на обед. Воздав должное Хульдиной стряпне, норд снова поднялся наверх.
Ожог, о котором после посещения храма он почти забыл, снова напомнил о себе. Нужно было дать ему время зажить. Поэтому Лакир разобрал свои вещи, спустился вниз, вы­стирал дорожную одежду, а затем, вернувшись, удобно устроился в кресле на балконе дочи­тывать начатую книгу. Добравшись до конца, он перечитал её снова. Несколько прочитанных в Рифтене страниц почти не оставили следа у него в памяти, и он прочёл их будто бы впер­вые. Убрав книгу к прочитанным, парень взялся за следующую и успел осилить около чет­верти текста, когда в таверне началось вечернее оживление. Он отложил том, встал, взглянул вниз, и увидев, что Изольда уже появилась в дверях, поспешил спуститься в зал.
На этот раз ему удалось присесть за столик рядом с ней, от предложения угостить её, девушка тоже отказываться не стала. Сам он толком не успел проголодаться, потому про­сто потягивал мёд из кружки, стараясь развлечь красотку разговором. Та охотно смеялась его шуткам, вовсю стреляла глазами, но желания перенести общение в более уединённое место не проявляла. В кои-то веки парня это устраивало — всё же обожжённая рука пока ещё слиш­ком мешала. Он надеялся просто провести этот вечер в обществе своей избранницы, а потом проводить её до дома. Но когда Микаэль закончил подстраивать лютню, та заявила, что на­строена послушать пение, и перебралась в кресло подле барда, где для парня места не на­шлось. На этот раз музыкант затянул любовную балладу, и Изольда вся превратилась в слух.
Немного посидев в одиночестве, глядя на девушку через зал, Лакир поднялся, прошёл к стойке и примостился на свободном табурете возле неё. Хульда вновь наполнила его кружку, машинально сделав глоток, он расплылся в улыбке — хозяйка, успевшая разобраться в его вкусах, налила ему мёда Хоннинга. Видя, что настроение у парня изрядно подпорчено, трактирщица сама начала беседу. Осторожно протянув руку к его плечу, едва не коснувшись кончиками пальцев, она спросила:
— Не расскажешь, как это вышло? Кто тебя так?
В её вопросе прозвучало такое участие пополам с искренним интересом, что Ла­кир не смог оставить его без ответа.
— Нарвался на огненного атронаха по дороге, — нехотя отозвался он. Хульда, не удовлетворившись столь кратким высказыванием, выжидательно смотрела на него.
Сперва всё так же неохотно, затем всё живее и красочнее, он поведал ей про столкновение с атронахом, про поездки за Крапивником и за соком Великого Древа. Женщи­на слушала внимательно, не перебивая, в нужных местах то кивая, то задавая новый вопрос, ответ на который вплетался в рассказ Лакира. Постепенно парень увлёкся, Хульда от души хохотала над тем, как он излагал курьёзные моменты их с Бенором странствий.
При этом его кружка не оставалась пустой, но он сам забывал к ней приклады­ваться. В какой-то момент перед ним оказалась тарелка с ужином, и он на некоторое время умолк, расправляясь с жареным лососем, о котором недавно вспоминал. Едва Лакир покон­чил с едой, трактирщица задала новый вопрос, снова потянувший за собой цепочку эпизодов.
Садия бесшумно сновала за спиной хозяйки, разнося заказы посетителям и остав­ляя ей возможность не прерывать беседы с нордом, так что недовольных в «Гарцующей ко­быле» не было. Он успел рассказать немало, хотя далеко не всё, что успело с ним случиться после визита четы Шоалей. Рассказов о ближайшем прошлом, начиная с первого приезда в Вайтран, и так хватило до глубокой ночи.
Вдруг опомнившись, Лакир обернулся и увидел, что таверна почти обезлюдела, Изольды давно простыл и след, а Садия успела вымести не меньше половины сора, оставше­гося после посетителей. Как ни странно, он ощутил лишь легкое разочарование, что не про­водил красотку до дома, как собирался. Пусть. Не сегодня — так завтра. Зато ему стало хоро­шо и спокойно от того, что Хульда его выслушала. Что нашёлся благодарный собеседник, ко­торому так легко было рассказать обо всём, слыша искренний смех и неподдельное сопере­живание именно там, где их подспудно ожидаешь. Женщина с мягкой улыбкой смотрела на него, и отблески последних непогашенных светильников отражались в её светло-ореховых глазах. Вспомнив о своём намерении парень спросил:
— Ты не знаешь, нет ли в Вайтране какой-нибудь работы?
— Работа всегда есть, — отозвалась трактирщица, — Да вот, люди Балгруфа объ­явление оставили... Только... — она с сомнением покосилась на его обожжённую руку.
— Давай, — решительно ответил Лакир, — не сейчас ведь побегу, — прибавил он с улыбкой.
Хульда протянула ему письмо с печатью ярла, не сильно отличавшееся от Мор­фальских. Разбойники в окрестностях Вайтрана в последнее время совсем распоясались, множество бандитских шаек, совсем мелких и покрупнее, тревожили мирное население и путников на дорогах. Одна из них засела в лагере Чистых Родников. За голову главаря этих головорезов и полагалось вознаграждение. Как обычно, трактирщица смогла подсказать, где располагается этот лагерь. Нужно было выехать из города на северо-запад до ручья, а затем двигаться вдоль него на север. Внимательно выслушав её указания, Лакир поблагодарил Хульду за мёд и ужин, расплатился и, пожелав ей доброй ночи, отправился наверх.
Глаза у него слипались, встал-то он, почитай, на рассвете, но прежде, чем лечь, па­рень разделся, размотал повязку и осмотрел обожжённый участок кожи. Тот выглядел до­вольно сносно, но был ещё слишком чувствительным, чтобы оставить его на ночь открытым. Лакир снова нанёс целебное снадобье на чистый лоскут и заново перевязал руку. Улёгшись в постель, он сразу же провалился в глубокий и крепкий сон, почти столь же безмятежный, как в Морфале. Лишь иногда тень безотчетной тревоги или смутного недовольства ненадолго га­сила улыбку спящего норда.

 

Глава 18. Лагерь Чистых Родников

Лагерь Чистых Родников

 

Утро выдалось погожим и тёплым. Сменив повязку, Лакир решил, что может вла­деть рукой достаточно свободно, чтобы не откладывать охоту на разбойников. Он наскоро по­завтракал у стойки, попутно перекинувшись несколькими пустяковыми фразами с Хульдой. Потом поднялся в комнату, надел доспехи, взял оружие и заплечный мешок, выложив из него всё, кроме самого необходимого, поскольку лагерь Чистых Родников находился совсем рядом с Вайтраном. Трактирщица, по своему обыкновению, негромко пожелала парню удачи.
Через несколько минут он был уже на конюшне, расплачивался со Скульваром и седлал Роки. У ворот города суетился, разбивая свои торговые шатры, караван каджитов. Ла­кир проехал мимо них, отыскивая ручей, упомянутый хозяйкой «Гарцующей кобылы».
Первый узкий говорливый поток встретился сразу за становищем котов, но на се­вере он падал с уступа, который был частью внешней линии вайтранских укреплений. Объе­хав город, норд взял севернее.
Справа впереди показался редкий еловый перелесок, расположенный, судя по все­му, на небольшой возвышенности. Подъём на неё со стороны города был едва заметным, зато сразу за ней местность резко понижалась. Из-за ближайшего камня вдруг послышался харак­терный прерывистый звук волчьего дыхания. Роки насторожила уши и покосилась в сторону, откуда он раздавался. Мгновением позже наперерез кобыле выскочил молодой, ещё не во­шедший в полную силу, хищник. Он обогнул всадника по широкой дуге, выискивая, откуда бы напасть. Парень погнал лошадь прямо на него, но волк отбежал в сторону и продолжил кружить вокруг, то приближаясь, то отдаляясь. Зверь, не успевший заматереть, был очень по­движен, Роки крутилась, стараясь не упускать врага из виду, и заметно нервничала.
— Даэдра тебя раздери! — вполголоса ругнулся норд, соскакивая на землю и по­ворачиваясь лицом к волку. Тот замер, припав на передние лапы и внимательно наблюдая за действиями человека.
Противники бросились друг на друга одновременно. Разверстая волчья пасть со­мкнулась на подставленной рукояти молота. Воин сильным движением отшвырнул хищника назад, шагнул следом, нанёс крепкий боковой удар и тут же, уже сверху, ещё один. Волк сильно дёрнулся и обмяк.
Тащить тушу с собой было не с руки. Лакир запомнил место, где она лежала, подошёл к Роки, вскочил верхом, вновь посмотрел на темнеющий справа перелесок и повер­нул лошадь влево, туда, где земля была ровнее. Приближающийся плеск подсказал, что до воды уже недалеко. Вскоре перед глазами воина возник неглубокий, но быстрый ручеёк, бе­гущий с севера. Он то катился через низенькие пороги, разбрасывая брызги, то сердито жур­чал в тесных объятиях камней, то разливался мелкими заводями.
Всадник пустил Роки вдоль берега. Кобыла двигалась осторожно, переступая то поваленный ствол, то острые камни, то узкие промоины. Поток раздался вширь, и с отмели к лошади, угрожающе шевеля клешнями, устремились два грязевых краба. Один, величиной с хорошее блюдо, — помоложе, с ещё плоским панцирем; другой, размером не меньше стула, — уже с выпуклой бронированной спиной. Оба они норовили ухватить Роки за ногу. Лакир наклонился с седла и двумя точными ударами отшвырнул крабов в сторону. Соскочил наземь и с силой ударил каждого ещё по разу. Вытащив добычу на камни, парень улыбнулся. До сих пор какое-то смутное чувство не давало ему покоя. Теперь он сумел избавиться от тревожив­шего его ощущения, а заодно разобраться, откуда оно взялось.
Хотя от «лучшего воина Морфала» зачастую было больше проблем, чем пользы, Лакир привык, что тот маячит где-то позади, и, пусть даже неосознанно, принимал его в рас­чёт. Сперва, как товарища, способного прикрыть ему спину в бою, позже — в основном, как напарника, которому может потребоваться его помощь. В Каменный Ручей молодого норда гнал азарт, а мысли о том, как не ударить в грязь лицом перед подначивавшей его Аннеке, не оставляли места ни для чего другого. Сейчас, когда предстояла работа, которую надо выпол­нить, для привычного хода вещей ему не доставало Бенора.
Пара грязевых крабов, попавшихся на пути, расставила всё по своим местам: точь-в-точь так же начиналась вылазка Лакира в Теснину Грабителя. Туда он шёл один. Ему не на кого было надеяться, кроме самого себя, но не о ком и беспокоиться. Теперь, поймав нужное настроение, он был по-настоящему готов к схватке с бандитами.
Парень внимательно посмотрел вокруг. Больше крабов поблизости видно не было. Место показалось вполне удачным, чтобы оставить Роки. Привязывать кобылу он не стал. В случае какой-либо опасности она сможет удрать, а если лошадь потребуется ему — достаточ­но будет свистнуть. Отдав ей приказ дожидаться, воин двинулся дальше вдоль ручья до круп­ного нагромождения камней. Укрывшись за ним, он начал приглядываться к убежищу раз­бойников, которое отлично просматривалось отсюда.
Снаружи лагерь Чистых Родников представлял собой укрепление, обнесённое вы­соким тыном из заострённых брёвен с крепкими воротами посередине. Позади его защищали серые скалы. Над частоколом торчала кровля высокой и довольно длинной дощатой построй­ки. В данный момент ворота стояли распахнутыми. Возле них царила суета. Раздавались кри­ки, лязгало оружие, сверкали лиловые молнии, бьющие из рук какого-то мага. Возле лагеря бушевало сражение, но кто с кем дрался, было не разглядеть. Постепенно всё затихло.
Лакир выждал несколько минут — Чистые Родники не подавали признаков жизни. Обогнув камни, служившие ему укрытием, норд начал осторожно приближаться к убежищу бандитов. Слева от ворот, на пологом, поросшем густой травой склоне, лежал аргонианин с разорванным горлом. Скорее всего, именно ящер был магом, метавшим молнии, если судить по тому, откуда они сверкнули в последний раз. Возле частокола в неестественной, изломан­ной позе валялся здоровенный тёмно-серый волк. У ворот скорчился ещё один бандит, во­оружённый железным топором. Вытоптанная земля под ним была напитана кровью. Чуть по­одаль распростёрся лучник, широко раскрытые глаза которого невидяще уставились в синеву неба.
Всё пространство у ворот было покрыто следами сапог и отпечаткам волчьих лап. Но ведь не мог же один-единственный волк задрать этих троих, среди которых были стрелок и маг?.. Надеясь на своё кольцо, парень бесшумно подобрался к воротам и заглянул во двор разбойничьей крепости. Оттуда, тяжело дыша, на него настороженно смотрели ещё два матёрых хищника. Оба были изранены, но в изжелта-зелёных глазах по-прежнему горел сви­репый огонь. Немного в стороне от них застыло окровавленное тело второго лучника, рух­нувшего лицом вниз.
Звери были слишком близко, чтобы позволить им атаковать первыми. Если они накинутся разом — а они наверняка так и сделают — отбиться от них будет очень непросто. Недаром бандиты даже вчетвером не смогли совладать с тремя волками.
Лакир, не раздумывая, подскочил к ближайшему волку — ударил раз, другой, тре­тий — отпихнул начавшего заваливаться хищника ногой и, крутанувшись на месте, врезал молотом второму, кинувшемуся сзади. Удар, пришедшийся сбоку по челюсти, опрокинул вол­ка в пыль. Ещё раз взмахнув оружием, воин прикончил и его.
Разделавшись с волками, норд повёл плечами. Ожог снова давал о себе знать, но боль была вполне терпимой. Парень окинул взглядом просторный двор. Помимо основных ворот обнаружился ещё один широкий проём расположенный на восточной стороне частоко­ла. Верёвка, с нанизанными на неё крупными костями, прежде преграждавшая проход, валя­лась в пыли, разорванная посередине.
Слева от ворот высился помост для дозорного с грубо сколоченным стулом навер­ху. От площадки, попасть на которую можно было по деревянному подъёму, к смотровой выш­ке вёл подвесной мост. На самой площадке были свалены мешки и бочки, с неё, по до­бротной лесенке можно было подняться на широкий и длинный горизонтальный уступ. Пря­мо под ним виднелся вход в шахту, окружённый мощными подпорками.
Дощатое сооружение, примеченное Лакиром издалека и находившееся посреди двора, оказалось навесом, под которым стояли стол, бочка и дубильный станок. На земляном полу, сплошь пропитанном застарелой кровью, валялись рёбра и череп мамонта, увы, с выдранными бивнями. На столе, помимо свечного фонаря, деревянной тарелки с нехитрой снедью и пивного бочонка, лежал сырой мамонтовый хобот.
Неподалёку от навеса, меж двух грубых скамеек, горел обложенный камнями костёр с устроенным над ним вертелом. Ближе к широкому проёму в тыне, возле внушитель­ной поленницы стояла колода для рубки дров и валялся колун.
Между проёмом и воротами, почти вровень с тыном, был возведён второй помост для караульного. Под ним Лакир заметил сундук. Замок оказался совсем несложным. Парень справился с ним так быстро и легко, будто открывал его родным ключом. Содержимое сунду­ка — полсотни золотых и несколько отмычек — перекочевало в кошель норда.
Находка навела его на мысль заглянуть под другой помост. Там не было ничего, кроме рёберного фрагмента остова мамонта. Зато ещё один сундук обнаружился под подъ­ёмом на площадку. Лакир потянулся, чтобы поднять крышку, и вдруг отдёрнул руку: в тени­стом сумраке он не сразу заметил тонкую бечёвку ловушки, прикреплённую к сундуку. Напрасно сломав одну отмычку, с помощью второй парень сумел обезвредить несложный ме­ханизм и открыть сундук. В нём оказалось примерно столько же денег, сколько и в предыду­щем, и, сверх того, крохотный камень душ. Лакир спрятал найденное, прихватил с рядом стоя­щей бочки пару склянок с лечебным зельем и выбрался из-под помоста.
Он быстро обошёл весь двор, поднялся на площадку, прошёл на простирающийся над шахтой уступ, где стоял точильный камень и несколько бочек, и лежала ещё пара колу­нов, должно быть, предназначенных под заточку. Не обнаружив больше ничего интересного, парень спустился с другой стороны по сходням возле костра и направился ко входу в рудник.
Потихоньку приоткрыв дверь, так чтобы ни скрип, ни дневной свет не выдали его присутствия, Лакир проник внутрь. После ясного солнечного утра ему пришлось переждать некоторое время, чтобы привыкнуть к полумраку, слабо рассеиваемому парой чадящих рого­вых светильников справа от входа. Предосторожность оказалось нелишней. Пообвыкнув, гла­за норда различили на полого уходящем вниз земляном полу переплетения корневищ, о кото­рые легко было запнуться, и круглую заржавленную железную пластину с крестообразно вы­ступающими скобами, не внушавшую доверия. Вряд ли эта штука просто так валялась точно посередине неширокого коридора. Ниже парень разглядел выход руды, справа в отдалении старый ящик с забытым на нём шахтёрским инвентарём, за ним нагромождение крупных камней, слева, примерно на их уровне — деревянную тачку, в которой что-то тускло белело.
Из глубины коридора доносились размеренные удары кирки и раздражённое вор­чание. Осторожно, не забывая смотреть под ноги, Лакир двинулся вперёд. Он обошёл ржа­вую пластину, решив не выяснять, для чего та поставлена — слишком уж она походила на ло­вушку, и, стараясь держаться в тени камней, прокрался дальше. Коридор завершался тупи­ком. Там, спиной к вошедшему, разрабатывал рудную жилу молодой и здоровый разбойник в железных доспехах, которым до полного комплекта не хватало наручей. Ворчание, по-преж­нему исходившее от него, выдавало в нём норда:
— Маленькая лживая шлюха... — озлобленно цедил он сквозь зубы, — Малец-то не от меня... может быть чей угодно... ни монеты ржавой от меня не получит...
Занятый своими проблемами, он продолжал ожесточённо вгрызаться киркой в руду и слишком поздно заметил тень, отбрасываемую Лакиром, подошедшим почти вплот­ную. Бандит выпрямился и хотел обернуться, но воин успел нанести ему упреждающий удар по печени и резко рвануть молот на себя. Второго удара не потребовалось — разбойник умер, не успев издать ни звука. Спихнув ногой безжизненное тело с оружия, парень обвёл взглядом ту часть шахты, где очутился.
По углам всё заросло грибами. Справа за решётчатой дверью круто вниз уходил ещё один коридор, стены которого подпирали крепи. На круглом деревянном столе подле решётки стояла бутылка мёда, пара зелий, пустая деревянная тарелка, должно быть, оставшая­ся от завтрака бандита, трудившегося в забое, и роговой светильник, освещавший место его работы. Тачка, замеченная парнем от входа, теперь находилась позади, и в свете мерцающего огонька он увидел, что в ней лежат несколько мамонтовых бивней и хобот. Вот это удача! Теперь ему будет чем порадовать Изольду! Но сперва ещё надо выполнить задание ярла и уцелеть при этом. И всё же неожиданная находка приободрила парня. Его снова пере­полнили радостное возбуждение и азарт, которые он, странствуя с напарником, успел почти позабыть.
Лакир вновь повёл плечами и ощутил, что повязка, защищающая ожог, сильно ослабла. Он недовольно качнул головой — под бронёй её не поправить. Остаётся терпеть. Отложив сбор трофеев на потом, парень толкнул решётку. Заперто. Придётся попробовать вскрыть... Хотя... а не было ли у молодчика, которого он прикончил, ключа от этой клетки? Он порылся у того в кошеле: десятка полтора септимов... отмычка... Тоже, конечно, пригодит­ся... Ключ! Норд торжествующе улыбнулся — его догадка оказалась верной!
Он вставил ключ в замок и с тихим щелчком повернул. Решётка бесшумно распах­нулась. Петли и замок содержались в отличном состоянии. Здешние разбойники оказались хозяйственными ребятами. Не убирая молота, Лакир, пригнувшись, двинулся в открывшийся проход. Спуск вывел на деревянный помост, обнесённый перилами, вдоль которых громозди­лись мешки. Справа у стены стоял стол, заставленный склянками с зельями и винными бу­тылками, между которыми валялась какая-то мелочь. Напротив стола вниз вели широкие сходни с прочными поручнями. Пещеру освещали три глиняных сосуда с огнём, подвешен­ных к протянутой под потолком верёвке. Они давали достаточно света, чтобы можно было без труда рассмотреть происходящее в обширном и высоком зале. Парень прокрался к спуску и заглянул вниз. Почти под самым помостом, на котором он прятался, располагалась кузница.
На широких обнесённых перилами подмостках у левой стены склонился над сто­лом здоровенный бандит закованный в стальную броню и с огромной секирой за плечами. Он внимательно вглядывался в нечто лежавшее перед ним. Правую сторону дощатого насти­ла занимали неровно поставленный комод и покосившийся шкаф. Слева от подъёма, ведуще­го на помост, стоял большой кованый сундук. Должно быть, разбойник, занимавший это ме­блированное возвышение, и был здесь за главного.
Посреди просторного помещения лежала туша мамонта. Возле неё за точильным камнем трудился орк, приговаривая:
— Чтобы прорубиться через этот жир, нужен острый топор...
Ближе к Лакиру стояла миниатюрная беловолосая женщина, похоже — бретонка. Плохо дело... среди них нередко встречаются очень сильные маги. Высокомерный тон, кото­рым заговорила разбойница, усилил опасения норда:
— Поторопитесь, потом ещё нужно разобраться с торгашом в яме.
Пока все трое стояли к парню спиной. Однако же застать врасплох удастся в луч­шем случае одного... Как ни велика его удача, но всё-таки и у неё есть предел... В этот мо­мент повязка окончательно соскользнула у норда с руки. Он непроизвольно шевельнулся и вздрогнул от боли, вызванной прикосновением брони к обожжённой коже. Проклятый атро­нах... Раны, кроме достаточно серьёзных, и то обычно беспокоят меньше, чем этот ожог...
Тут Лакир легонько усмехнулся и торопливо направился к выходу, пока никто из разбойников не надумал подняться наверх или, тем паче, выйти наружу. Он выбрался из шах­ты, добежал до растерзанного волками лучника, снял с него колчан со стрелами, подхватил валяющийся в пыли охотничий лук и поспешил обратно.
Судя по голосам внизу, там всё оставалось по прежнему. На этот раз парень не стал рисковать быть обнаруженным, подходя к самым сходням. Он остановился возле выхода из коридора, вытащил стрелу, натянул тетиву и хорошенько прицелился в центральный све­тильник. Если удастся его разбить, то капли горящего масла могут попасть на тех двоих, воз­ле мамонта. Едва ли они сумеют не отвлекаться на свежие ожоги. А уж если удастся поджечь шерсть громадного зверя, то пока они будут её тушить, можно многое успеть.
Пропела тетива, и наконечник стрелы гулко стукнул по глиняному подвесу све­тильника. Тот сорвался вниз, подобно перезрелому яблоку. Грянул взрыв. Пламя взметнулось выше ограждения помоста. Раздались отчаянные крики бандитов, пронзительный женский и хриплый орочий. Они перешли в неразборчивый вой и вскоре затихли совсем. Громила, нахо­дившийся в конце зала кинулся вниз с помоста с рёвом:
— Тебе не спрятаться от меня!
Но Лакир и не собирался прятаться. Он отшвырнул лук и стрелы, перемахнул че­рез сходни, подставил рукоять молота под удар секиры, напрягая мускулы, отбросил главаря назад, и вдогонку с силой врезал молотом ему в плечо, лишив равновесия. Не давая бандиту опомниться, парень ударил снова, сбил его с ног и последним ударом переломил мощную шею разбойника. Тот рухнул на доски покрытые жирной, ещё не остывшей сажей.
Победитель же, тяжело дыша и закусив губу, старался перетерпеть боль в обо­жжённом плече. Она отпускала понемногу, неровными толчками, и было не слишком похоже, что пройдёт совсем. Не раньше, чем удастся наложить свежую повязку. Этим и следовало за­няться. Лакир прислушался. Вокруг было тихо. Никто не прибежал на шум и крики. Он про­шел на помост главаря, откуда хорошо просматривался весь зал, сбросил рюкзак и начал осторожно избавляться от кирасы.
Освободившись от брони, он осмотрел ожог, пострадавший от соприкосновения с ней. Ткань сбилась в жёсткий ссохшийся ком. Убрав его, парень вынул из заплечного мешка кусок полотна для новой повязки, пропитал его остатками приготовленного вчера снадобья, бережно приложил к саднящей коже и снова перевязал руку. На этот раз он как следует закре­пил полосу материи, обмотав плечо и пропустив её, в обхват тела, под другой рукой. Про­хладный маслянистый состав, как и накануне, успокоил боль. Наложенная повязка позволяла достаточно свободно владеть рукой, при этом надёжно защищая обожжённый участок. Убе­дившись в этом, воин снова надел кирасу и принялся изучать окружающую обстановку.
Плохонький железный нож он так и оставил лежать на столе главаря, зато по паре бутылок вина и мёда, склянки с различными зельями, кошель с деньгами и пару книг сунул в рюкзак. Одна из этих книг была похожа на уже встречавшиеся ему тома заклинаний Школы Иллюзии, но у этой символ на обложке был другим. Он представлял собой дерево слева без­листное, будто засохшее, справа — окутанное пышной кроной. Прежде чем убрать эту книгу к трофеям, Лакир заглянул под обложку. Название «Трансмутация руды» ему ни о чём не го­ворило. Пожалуй, за такие словечки среди честных нордов можно и в рыло кулаком отхва­тить. Он хмыкнул. Жаль, что здесь нет Джонны, у которой можно узнать, что означают сим­вол и название... Парень решил непременно спросить её об этом, когда вновь доберётся до Морфала, если прежде не представится случая выяснить где-нибудь в другом месте.
Беглый осмотр комода ничего не дал. Старьё, хранившееся там, не стоило внима­ния. Зато в кособоком шкафу нашлось ещё несколько книг, на сей раз без всяких магических заскоков. Заодно норд разжился ещё парой зелий, несколькими кусками железной руды и од­ним — серебряной. Он перешёл к сундуку: чуть больше полусотни септимов, ожерелье, по которому пробегали искры, говорящие о том, что оно зачаровано, три отмычки и ещё одна книга, на которой было изображено нечто похожее на распростёршую крыла птицу. Попав­шийся ему том заклинаний назывался «Лечение». Стало быть, крылатый знак означает Шко­лу Восстановления, которую используют маги-целители. Уж до этого несложно и самому до­думаться. Парень хотел надеть ожерелье, но передумал — пока не куплены земля или дом — деньги нужнее.
Рыться в мешках, сваленных в углу на подмостках, воин не стал. Вместо этого он спустился вниз и осмотрел место недавнего сражения. Бретонка скрючившись лежала почти там же, где он видел её прежде. Орк успел добежать до сходней, ведущих к помосту у входа, и рухнул на нижние доски подъёма. Лакир удивился, как ему, устремившись навстречу глава­рю, удалось не наткнулся на тело. Оба трупа сильно обгорели. Глядя на них, парень безотчёт­но поёжился. Жестокая смерть. Знай он, что его выстрел произведёт такой эффект, наверное, стрелял бы прямо в разбойников.
Он повернулся в сторону кузницы. Рядом с ней, под помостом, стоял шкаф, на верхней полке которого лежали три хобота, а на нижних — пять мамонтовых бивней. Значит, здешняя шайка, помимо грабительских набегов, промышляла охотой на мамонтов, о чём с во­жделением мечтали бандиты из Оротхейма. Должно быть, на месте разделки скопилось много жира из туш необъятных животных, который и вспыхнул при падении светильника. На камнях, служивших опорой помосту, возле самых досок, Лакир приметил кожаный кошель. Он вспомнил, как добывал подобный в Дунстаде, и улыбнулся. Здесь таких сложностей не будет. Этот мешочек можно легко достать просто перешагнув через перила.
В дальнем углу пещеры парень увидел ещё один ход, и решил проверить, куда он ведёт. На полу, в самом начале узкого лаза, располагалась такая же круглая пластина заржав­ленного металла, как и неподалёку от входа в шахту. Норд обогнул её и едва не угодил ногой во взведённый медвежий капкан. Он захлопнул его и вдруг ощутил укол любопытства: что произойдёт, если нажать на железную пластину? Парень продвинулся вглубь плавно подни­мающегося хода, подобрал какой-то камень, примерился, и бросил его на заржавленный диск.  Под весом булыжника ловушка подалась вниз, и из-под потолка в тесное пространство коридора ворвался таран, сделанный из цельного мамонтового черепа, подвешенного на паре толстенных верёвок. Норд поёжился. Не хотелось бы получить таким по спине. Хорошо, что он догадался избегать валяющихся на полу железяк. Ещё через пару шагов лаз оказался ча­стично перегорожен растяжкой. Лакир перешагнул её и из любопытства подцепил верёвку молотом, а затем дёрнул на себя. Сверху рухнул такой же светильник, как тот, что он сбросил на головы бандитам. К счастью, воспламеняться тут было нечему, а брызги горящего масла до парня не долетели. Он только покачал головой — интересно, куда же ведёт этот ход, если для его охраны понаставлено столько ловушек?
Спереди потянуло сквозняком, на стенах появились отблески голубоватого сияния дня, и вскоре Лакир выбрался на дно ловчей ямы, утыканной острыми кольями, местами по­крытыми кровью. Тут же находились пронзённые ими туша оленя и тело высокого эльфа в скромной одежде жителя Скайрима. На дне ямы, меж кольев, валялись старые человеческие кости и три кожаных кошеля. Последние, должно быть, вывалились из карманов альтмера. Окажись они тут раньше, вряд ли бандиты оставили бы их валяться без дела. Скорее всего, упоминая «торгаша в яме», бретонка имела в виду этого самого эльфа.
При помощи молота парень придвинул к себе мешочки и подобрал их. В общей сложности в них оказалось около восьмидесяти септимов. Выбраться из ямы наверх было не­возможно — она сильно сужалась к верху. Парень отправился назад, обыскал бандитов, за­брал стальную броню и оружие главаря, а также больше сотни золотых, припрятанных у того в кошеле. Доспехи двух других разбойников были подпорчены пламенем, но огонь не повре­дил ни камень душ, ни некрупный гранат, ни деньги, нашедшиеся у них.
Лакир забрал из шкафа бивни, связал их вместе, завернул хоботы в снятый с гла­варя плащ, а обнаруженный на столе подле кузни ключ от шахты, такой же, как тот, что нашёлся у бандита при входе, оставил лежать, где лежал. Норд поднялся на входной помост, бегло осмотрел стол, сунул в заплечный мешок вино, мёд и зелья, ссыпал в кошель деньги из очередного мешочка и туда же отправил отмычку. К найденным раньше книгам добавился первый том «Краткой истории Империи». Парень перешагнул через ограждение, подобрал замеченный снизу кошель, перемахнул обратно и зашагал к выходу из рудника, по пути опу­стошив тачку с хоботом и ещё тремя бивнями.
У разбойника, добывавшего руду неподалёку от входа, вроде бы не осталось ниче­го ценного. Однако Лакир решил ещё раз осмотреть имущество убитого. Как оказалось — не зря. На поясе у покойника висел топор. На первый взгляд — обычный колун, каким рубят дрова. У него самого был такой же, прихваченный из Дунстада. И всё же этот несколько от­личался от своих собратьев — немного другая форма лезвия, чуть иначе сделанная рукоять, своеобразно заточенная кромка... Основным назначением этого топора, очевидно, тоже явля­лась рубка дров, но, в случае чего, его было гораздо удобнее использовать в качестве оружия. Например, чтобы отбиться от волков, решивших поохотиться на лесоруба. Такую вещь про­давать не стоит — самому пригодится.
Выбранный способ заработка явно оправдывал себя. Лакир уже вынес из логова бандитов около пяти сотен септимов, и это не считая всего, что можно будет продать, и на­грады, которую сулил ярл за жизнь главаря шайки. К тому же теперь, когда с ним нет Бенора, делить заработанное было не с кем. Оружие и доспехи разбойников не прельстили норда, зо­лота у тех при себе было совсем немного. Он добавил к своей добыче пятый хобот, лежав­ший во дворе, вышел за ворота и свистнул Роки.
Верная кобыла незамедлительно прискакала на зов хозяина, навьючившего на неё три туши волков и вязанку бивней. Ведя лошадь в поводу, он двинулся обратно вдоль ручья, подобрал крабов, свернул в сторону города и отыскал тушу волка, убитого по пути к Чистым Родникам.
Знакомый скрежещущий звук заставил его обернуться. Кинувшийся на парня зло­крыс, не успев завершить прыжка, забился на земле поражённый молотом. Лакир прикончил крысу ударом ножа, жалея кобылу, взвалил на плечи туши обоих зверей и продолжил путь к Вайтрану, радуясь, что под повязкой обожжённая рука почти не причиняет неудобств.
У каджитских шатров, разбитых возле города, кипела жизнь. Готовилась пища, слышались разговоры, кто-то из караванщиков выделывал шкуру на дубильном станке. На коврике перед самой большой меховой палаткой устроился, скрестив ноги, крупный грива­стый кот, зазывающий взглянуть на привезённые товары. Лакир направился к нему.
Светло-голубые глаза предводителя каравана, по имени Ри'сад, безотрывно уста­вились на норда. Парень предложил торговцу купить его добычу. Кот торговался увлечённо, заразив его своим азартом. Зелья, броня, оружие, зачарованные предметы, камни душ и книги заклинаний — почти за всё норду удалось выбить неплохую цену.
Наконец дошёл черёд и до мамонтовых бивней. Взгляд каджита, до той поры спо­койный и чуть отстранённый даже в пылу торга, вдруг жадно сверкнул. Бездонные провалы зрачков хищно расширились. Восемь бивней, вывезенных Лакиром из Чистых Родников, он с ходу был готов купить по пятьдесят септимов за штуку, однако, норд соглашался продать только семь. Ри'сад пробовал предложить больше — при условии, что все бивни будут прода­ны разом, но парень твёрдо стоял на своём — восьмой бивень нужен ему самому. В конце концов он сделал вид, что уходит, предпочитая иметь дело с более сговорчивыми торговцами в городе.
— Подожди!.. — почти взвизгнул мохнатый купец, — Семь бивней по пятьдесят золотых! Идёт?
— По рукам! — Лакир вытащил из связки один бивень и переложил его в рюкзак, а остальные протянул Ри'саду, торопливо отсчитавшему деньги.
Интересно, почему коты так цепляются за эти бивни?.. Ведь и Изольда просила бивень, чтобы заключить сделку с одним из каджитов.
Парень довёл Роки, нагруженную тушами волков, до Вайтранских ворот, как обычно перенёс зверьё и крабов на задний двор «Гарцующей кобылы», вернулся к лошади и отвёл её на конюшню. Рассёдланная кобыла, получившая свою порцию корма и ласки, до­вольно помахивала хвостом, провожая взглядом хозяина, идущего к городу.
По пути Лакир заглянул в «Дом воительницы», чтобы продать Адрианне найден­ную в разбойничьей шахте руду. На рыночной площади он увидел Изольду, явившуюся с кор­зинкой за покупками. Парень поспешил к ней. Девушка подняла взгляд от прилавка Карлот­ты, где выбирала овощи, и показалась очень недовольной тем, что её отвлекли.
— Вот твой бивень мамонта, — с улыбкой обратился к ней Лакир, щедрым же­стом вытаскивая его из рюкзака. Явственное неудовольствие красотки мгновенно будто рукой сняло, она лучезарно улыбнулась:
— Спасибо. Вот теперь котяра мне поможет. Может, я сама стану караванщицей когда-нибудь. Как и обещала, давай я расскажу про то, как надо торговаться. Чтобы тебя вся­кие ушлые торговцы не обсчитывали.
— Может, ты расскажешь об этом в более... спокойной обстановке? — с вкрадчи­вой шутливостью произнёс он.
Изольда звонко рассмеялась и весело кивнула, тряхнув волосами. Парень хорошо помнил это движение, неразрывно связанное с нею в его восприятии. Ему было радостно ви­деть, что она довольна, что он сумел выполнить её просьбу. Лакир взял красотку под руку и повёл в свою комнату в «Гарцующей кобыле».
Стоило им остаться наедине, как девушка прильнула к нему. И тут же отпрянула, ойкнув, с изрядной долей кокетства, и указывая на броню, в которую он всё ещё был одет:
— Какая... твёрдая! Но тебе идёт!
Он начал снимать доспехи, а она ловкими пальчиками расшнуровала свой корсет, скинула сапожки, сбросила платье и, изящно потянувшись, устроилась на кровати, наблюдая за ним. При виде повязки она спросила только:
— Это тебе не помешает?..
— Только не с тобой! — ответил он, со счастливой улыбкой, светящейся в глазах.
Больше девушка ни о чём не спрашивала, лишь томно приоткрыла губы и чуть опустила веки, когда он привлёк её к себе. Лакир изо всех сил старался, чтобы она ощутила себя желанной и любимой. Когда Изольда неудачно задела его руку, он вздрогнул, но поста­рался не подавать вида, что она причинила ему боль. Прошло немало времени, прежде чем она, сладко изогнувшись, вытянулась на постели.
Парню бы очень хотелось, чтобы Изольда на некоторое время осталась с ним, но она, как обычно, увильнула от его объятий. Красотка быстро оделась и, в упор глядя на нор­да, всё ещё лежащего на кровати, принялась раскрывать обещанные секреты торговли:
— Тут всё очень просто. Как войдёшь в лавку, осматривайся равнодушно, будто забрёл не по делу, а со скуки. Приметишь нужную вещь — старайся не показывать, что товар тебе приглянулся. Наоборот, посмотри одно, другое, третье, а о цене до поры и не заикайся. Или же поинтересуйся, как бы между прочим, стоимостью нескольких товаров, даже если они тебе совершенно ни к чему. Словом, всячески делай вид, что тебе здесь ничего не нужно, и ты готов уйти, ничего не купив. Запомнил? Тогда слушай дальше. Вот продавец назвал свою цену на облюбованную тобой вещь. Если подозреваешь, что на тебе хотят нажиться (а это почти всегда так и есть), смело называй цену намного ниже того, что считаешь разумным заплатить. Как бы продавец ни возмущался и ни юлил — если начал сбавлять цену — ты на верном пути. Набавляй понемногу и своди к той сумме, что для себя определил. Жди, когда предложение приблизится к ней, и тогда стой чуть не до последнего на цене чуть ниже того, что ты готов отдать. Притворись, что хочешь уйти и сделки не будет. А уж потом, когда тебя попытаются удержать, можешь накинуть до окончательной суммы. Уверяю, торговец продаст тебе за неё то, что нужно, ещё и рад будет, что сумел это сделать. Особенно хорошо такой способ работает с каджитами. Собственно, вот и вся наука. Несложно, правда?
Изольда подхватила корзинку и исчезла за дверями, коротко бросив на прощание:
— Увидимся.
Полежав ещё несколько минут, Лакир поднялся, оделся и, прихватив охапку ма­монтовых хоботов, спустился вниз. Хульда, как всегда стояла за стойкой, но сейчас она вы­глядела утомлённой, грустной и едва ли не больной. Завидев парня, трактирщица устало произнесла:
— Работа мне не в тягость, но я уже подумываю отойти от дел. Может, продам за­ведение Изольде... Ладно, чего ты хочешь? — на последних словах её тусклый голос при­обрёл некоторое подобие прежних красок.
Лакир представил себе «Гарцующую кобылу» без Хульды, и от этой мысли ему стало не по себе. Даже то, что таким образом исполнится заветная мечта его избранницы, не помогало смириться с этим. Он вдруг осознал, что предвкушение посещения таверны, где за стойкой его встретит радушная хозяйка, было ничуть не слабее, чем ожидание свидания с Изольдой. Что бы ни расстроило женщину, стоило попытаться поднять ей настроение. Он тепло улыбнулся трактирщице. В ответ на её лице тоже расцвела бледная тень улыбки.
— Ну, хочу-то я много чего, — весело усмехнулся он, — Но для начала, чтобы ты взглянула вот на это, — и он развернул перед хозяйкой свёрток с хоботами. Она посмотрела на его добычу, а затем перевела на парня вопросительный взгляд. Тот счёл необходимым по­яснить:
— Забрал у разбойников в Чистых Родниках. Как думаешь, сгодятся?
— Вообще-то, из них можно приготовить потрясающий стейк, — трактирщица внимательно осмотрела мясо, принюхалась и осторожно лизнула, — Вот этот совсем свежий, а остальные слегка замаринованы, как раз для такого блюда. Так что сгодятся, да ещё как! Сегодня вечером и попробуешь, если захочешь.
— А ведь захочу! Кстати, на заднем дворе дожидаются ещё четыре волка и пара крабов, возьмёшь, когда разделаю?
— Спрашиваешь! Ещё немного, и Анориат может прикрывать свою лавочку. Ты вот что... Будешь разделывать крабов, не забудь про клешни. Наверняка ведь рука ещё не за­жила.
Лакир поблагодарил Хульду за заботу, с радостью убедившись, что она снова по­веселела. Он заказал еду и, как накануне вечером, устроился за стойкой. Отвечая на ненавяз­чивые расспросы хозяйки, парень за обедом успел вкратце рассказать ей о сегодняшней вы­лазке. Женщина слушала с интересом, временами одобрительно кивала, порой покачивала го­ловой, иногда уточняла какие-то детали. От разговора с ней на душе становилось легко. Не­заметно исчез неприятный осадок, оставшийся после живьём сгоревших бандитов.
Насытившись, он расплатился, словами и улыбкой выразил хозяйке признатель­ность за обед и беседу, а затем направился в Облачный район, чтобы получить обещанную награду.
Норд миновал Ветреный район, попутно подбросив золотой девочке-побирушке, сидевшей на скамье под Златолистом. Прошёл мимо статуи Талоса, под которой как всегда произносил пламенные речи неуёмный жрец. Поднялся по крутой каменной лестнице, окружённой водоёмами, к изящному деревянному мосту, пересёк его, открыл высоченную створку дворцовых дверей и шагнул через порог Драконьего Предела.
Главный зал поражал размахом и великолепием. Искусное сочетание камня и рез­ного дерева производило потрясающее впечатление. Лучи дневного света, струящиеся свер­ху, смешивались с отблесками огня в большом очаге, согревавшем помещение и добавляв­шем к его величию изрядную долю уюта. К очагу и длинным столам, протянувшимся по обе стороны от него вдоль рядов могучих колонн, вела широкая лестница. В дальнем конце зала, на возвышении, виднелся трон ярла и сам Балгруф Старший, восседающий на нём.
Подле входа две пожилые служанки занимались наведением порядка. Одна из них, заметив вошедшего, отвлеклась от своей метлы и, видя перед собой человека явно простого, не знатного, спросила:
— Нужно что-то? — и добавила, — Я хоть и простая прислужница, но не поду­май, что я к своим обязанностям отношусь не так серьёзно, как ярл — к своим.
Другая высказалась более определённо:
— Не натопчи мне тут по чистому полу грязными сапогами! — голос у неё был высокий и скрипучий.
Парень обратился к первой женщине, показавшейся гораздо более дружелюбной:
— Мне нужен управитель ярла. Как его найти?
Другая служанка, явно более вредная, ядовито фыркнула и принялась демонстра­тивно махать метлой позади норда. Та, с которой заговорил Лакир, неодобрительно покачала головой и, словно извиняясь за товарку, сказала:
— Не обращай внимания на Фианну. Она со всеми так. Разве что, кроме самого ярла. Управитель — во-он там, — она указала на возвышение возле трона, — Видишь? Вон тот лысый имперец в сером одеянии. Звать — Провентус Авениччи, если вдруг не знаешь.
— Авениччи... — задумчиво повторил норд, — А он не родственник, часом, Адри­анне из «Дома воительницы»?
— Должно быть, родственник, коль отец, — усмехнулась прислуга. Парень улыб­нулся в ответ, оценив шутку.
— Ну, спасибо тебе, добрая женщина. Тебя саму-то как звать?
— Герда.
— Спасибо, Герда.
Служанка приветливо кивнула и вернулась к прерванной уборке, а Лакир напра­вился к Провентусу. Тот выжидательно уставился на незнакомого нордского парня, который, твёрдо глядя в глаза имперцу, спокойно и уверенно сообщил:
— Я за наградой. Шайка из лагеря Чистых Родников уничтожена. Вместе с гла­варём.
— О! Хоть одна добрая весть. Я пошлю туда стражу — убедиться. Впрочем, — то­ропливо прибавил он, увидев, как вскинулся норд при его словах, — я и так вижу, что ты не лжёшь. Вот, держи свою награду! Здесь четыреста пятьдесят септимов.
Лакир взял кошель, едва заметно кивнул в знак благодарности, развернулся, скорым шагом добрался до двери и вышел вон. Уходя, он ещё услышал, как управитель со­крушённо пробормотал ему вслед: «Норды!..». Хотелось верить, что тот не имел в виду оскорбить норда подозрением во лжи. И всё же лёгкая досада мутным илом поднялась у пар­ня в душе и не спешила улечься.
Спускаясь к рыночной площади, Лакир вдруг услышал голос торговки из ювелир­ной лавки, выкликающий: «Блестящие безделушки для прекрасных дам! Все как одна сдела­ны рукой великого Йорлунда Серой Гривы!», и вспомнил о своём намерении купить для Изольды, какое-нибудь украшение. Сегодня он вполне мог себе это позволить.
Парень подошёл к прилавку Серой Гривы и услышал тяжкий вздох, казалось, иду­щий из самого сердца старой женщины. Он остановился, не зная, заговорить ли о делах или оставить старуху в покое, и тут Фрейлия заговорила сама:
— Я не могу думать ни о чём, кроме моего сына, моего Торальда... Они говорят, что он убит, но я-то знаю. Я знаю, что мой сын жив!
Теперь Лакир просто не мог уйти, не выслушав торговку, а та продолжала горячо, со страданием в голосе, не столько обращаясь к норду, сколько от невыносимости того, что наболело у неё на душе:
— Эти Сыны Битвы... Они заодно с имперцами. Они тоже знают правду, но врут мне, глядя прямо в глаза!
— Почему ты так уверена, что твой сын жив?
— Я просто... Вот как чувствую. Сердцем чувствую. Просто поверь мне, — она помолчала, затравленно посмотрела по сторонам и просительно прибавила: — Пожалуйста, навести меня в доме. Я расскажу тебе всё.
Отказать отчаявшейся матери было бы слишком жестоко, и парень кивнул, согла­шаясь. Фрейлия торопливо заперла прилавок на ключ и засеменила к дому, сделав Лакиру знак держаться поодаль. Он пошёл следом за старухой, не упуская её из виду, и делая вид, что просто идёт по своим делам.
Так они дошли до Ветреного района. От Златолиста женщина свернула налево, а затем, не оборачиваясь нырнула в левый проулок между домами. Убедившись, что случайные прохожие не обращают на него внимания, парень последовал за ней. Фрейлия замешкалась возле большого наполовину каменного, наполовину деревянного дома, крыльцо которого было с обеих сторон украшено огромными резными драконьими головами.
Старуха забренчала ключами, отперла замок, окинула беглым взглядом пустой переулок и энергичным жестом поманила Лакира за собой.
Он вошёл, очутившись в небольших сенях, затворил за собой двери и услышал приветствие Фрейлии, прошедшей дальше в комнаты:
— Добро пожаловать в наш дом.
Прежде, чем парень успел шагнуть следом, женщину перебил взволнованный и сердитый мужской голос:
— Мама, что это значит? Кого ты к нам привела?
Через дверной проём Лакир увидел, как к старухе, испуганно озираясь, подскочил молодой светлобородый воин с секирой наперевес.
— Авюльстейн, прекрати! Он поможет нам найти Торальда! — принялась увеще­вать его старая женщина.
— Откуда мы знаем, что он не шпион Сынов Битвы? Нельзя такие глупости де­лать! — продолжал орать тот, не слушая уговоров матери, — Никому нельзя доверять! Кто знает, что будет, если меня здесь найдут.
— Я больше не могу! Убери оружие, пожалуйста. Давайте просто поговорим, — взмолилась старейшая Серая Грива, протягивая руки к сыну. Лакир, успевший войти в про­сторную комнату, с очагом посередине, стоял и изучающе рассматривал Авюльстейна. Его панический, животный страх быть обнаруженным, вызвал у норда неприятное чувство. Тот наконец неохотно послушался — повесил секиру за спину и, подозрительно глядя на гостя из под насупленных бровей, вопросил:
— Так ты здесь, чтобы помочь?
— Я даже толком не понимаю, что происходит, — суховато отозвался парень.
— Мой брат Торальд... Он сражался на стороне Братьев Бури и пропал. Все увере­ны в том, что он погиб, — понемногу успокаиваясь, начал объяснять Авюльстейн, — Но он жив. Я просто чувствую. Имперцы взяли его в плен и где-то держат. А Сыны Битвы знают, где. Я бы обыскал их дом в поисках доказательств, но они только этого и ждут. Меня пойма­ют, и тогда мы никогда не узнаем, что случилось с моим братом. Поэтому мне нужен кто-то, кто отыскал бы доказательства.
— Почему ты думаешь, что тут замешаны Сыны Битвы? — спросил Лакир. Уже зная от Хульды о вражде кланов Серых Грив и Сынов Битвы, он не мог не заподозрить рассказчика в предвзятости.
— Сыны Битвы. Самые ярые подхалимы Империи здесь, в Вайтране. Все знают про их связи с Империей и Легионом. И когда Торальд не вернулся, я сразу понял, чья это вина. Они знали, что Торальд поддерживал Братьев Бури, знали, что он пойдёт с ними в бой. И они сделали всё, чтобы он не вернулся. Заперли его где-то, чтобы отомстить нашей семье. Я в этом уверен.
— Какого рода доказательства тебе нужны?
— Какие угодно доказательства того, что Торальд жив и находится в плену. Я знаю, что у этих Сынов Битвы они есть. Конечно, они прячут доказательства. Не хотят, чтобы правда выплыла наружу после того, как они столько времени всем лгали. Но ты попробуй за­болтать их так, чтобы они утратили бдительность.
Лакир молча выслушал речь Авюльстейна. Другими словами, его просили дока­зать то, во что не верил никто, кроме самих Серых Грив. У них не было ничего, кроме уве­ренности в том, что их родич жив и в том, что корень всех их бед заключён в клане Сынов Битвы. Впрочем, с последних бы сталось. Говоря по совести, ему не слишком хотелось лезть в это дело, но забыть умоляющие глаза измученной матери было непросто. Ясно, что второй сын Фрейлии ничего не предпримет, предпочитая прятаться за её юбку. Парень представил, что творилось бы с Фир, исчезни он, как исчез Торальд. Что ж... можно попытаться помочь, но если никаких доказательств не окажется — не его вина.
По его просьбе Серые Гривы указали ему дом своих недругов, находившийся не­подалёку.
— Не распространяйся слишком, что мы встретились тут... — проворчал ему вслед Авюльстейн.
— Если бы только тебе удалось вернуть мне сына... — с робкой надеждой в голосе тихо добавила Фрейлия.
Выйдя наружу, Лакир сразу же направился в обитель Сынов Битвы. Их дом, большой и нарядный, стоял в стороне от прочих. Перед входом в него был уютный выстелен­ный каменными плитами дворик, с деревянными скамьями по краям и жаровней в центре. Входная дверь была заперта. Парень обернулся. Улицу патрулировала стража, бегали играю­щие дети, порой проходили горожане... Не хватало ещё, в поиске мифических доказательств, угодить под стражу за незаконное проникновение в чужое жилище.
Лакир открыто обошёл вокруг дома, делая вид, что его просто заинтересовало красивое строение. Позади он заметил ещё одну дверь. Пожалуй, увидеть с улицы входящего в неё невозможно. Посланец Серых Грив проверил на месте ли костяное кольцо, которое те­перь носил не снимая, и тихонько толкнул створку чёрного хода. К его удивлению, она оказа­лась не заперта. Через мгновение он осматривался в просторном зале, с богатым столом, рас­считанным на большую семью и очагом, где на вертеле одновременно жарилось несколько крупных кусков различного мяса. Хотя сейчас в помещении никого не было, жаркое едва ли надолго останется без присмотра. Следовало поторопиться. Но куда идти? Что искать? Па­рень мысленно выбранил себя, что ввязался в это дело.
Слева и справа друг напротив друга располагались двустворчатые двери. Наверня­ка где-то была и лестница на второй этаж, незаметная от чёрного входа. Вдруг откуда-то сле­ва, сверху, раздался мальчишеский голос, напевающий нехитрую мелодию. Он приближался!
Времени на раздумье не оставалось. Лакир крадучись пробежал вдоль правой стены до дальней двери, приоткрыл её, проскользнул внутрь и плотно прикрыл за собой. Он оказался в спальне, где стояла огромная роскошная кровать. Подле неё и вдоль стен было несколько тумб и шкаф. Спрятаться здесь было некуда, разве что забраться под хозяйское ложе, которое из-за высоких резных ножек и короткого покрывала не могло служить надёжным убежищем. В дальней части комнаты парень увидел ещё одну дверь. Снаружи послышались приближаю­щиеся шаги. Он бросился к ней. Заперто. Шаги, чуть помедлив, отдалились.
Норд вытащил отмычку и начал лихорадочно вскрывать замок. Щелчок, и облом­ки отмычки звякнули, разлетевшись по полу. Он торопливо подобрал их, чтобы не оставлять следов своего присутствия. Замершие было шаги в зале снова начали приближаться. Лакир постарался взять себя в руки и снова взялся за отмычку. Придержать, провернуть... Нет. Ещё раз... Мимо. Звук шагов раздался почти за дверью. Парня прошиб холодный пот. Придержать, провернуть... Есть! Сухой металлический щелчок возвестил, что замок поддался.
Лакир нырнул внутрь, закрыл дверь и прижался к ней спиной. Сердце колотилось где-то в области горла, норд тяжело дышал. «Купил, называется, колечко для Изольды», — ни с того, ни с сего пронеслось у него в голове. Он услышал, как открылась дверь между залом и спальней. Кто-то постоял на пороге, закрыл её и направился в его сторону. При мысли о том, что неизвестный застанет его здесь, у парня скрутило живот. Попасться в чужом доме, куда он проник тайком, как вор! Такой позор ему и не снился. Хорошо, что его родители не дожили до этого дня! Шаги замерли возле комнатушки, где скрывался лазутчик, а затем снова начали отдаляться. Раздался шорох ткани, постукивание и поскрипывание.
Не в силах дольше выносить неизвестность, Лакир приник к узкой дверной щели, стараясь разглядеть, что происходит в спальне. Через щёлку была видна кровать, на которой, лицом к закрытой сейчас двери в зал, сидел Идолаф. Его сапоги валялись рядом на полу. Должно быть это они, падая, издали тихий стук, услышанный парнем. Сын Битвы зевнул, по­правил подушку и улёгся на кровать. Посланец Серых Грив оказался в ловушке.
Отвернувшись от двери, он стал изучать своё убежище. Оно представляло собой неширокую вытянутую комнатку с единственной дверью, через которую в неё и проник не­званый гость. Рядом с нею, в правой торцевой стене, было высокое и узкое зарешеченное окно. В углу у окна наискось стоял высокий открытый шкаф с красиво окованными полками. На полках небрежно лежали несколько книг и различная мелочь, раскиданная по ним. Возле первого шкафа, прямо напротив Лакира, был другой, пониже, заставленный дорогой серебря­ной посудой.
Парень перевёл взгляд вправо. У дальней стены поперёк комнаты стоял массив­ный письменный стол с тяжёлым креслом под стать ему. Справа над столом в два ряда висели полки. Под столешницей скрывалась монументальная тумба с окованными углами и дверца­ми. Вещи, расставленные по поверхности стола, по большей части, были вполне обыденны­ми: серебряный канделябр, тарелка со свечами для дополнительного освещения, бутылка вина и серебряный же кубок, тарелка с парой пирожных, лечебное зелье и, зачем-то, сталь­ные слитки. Точно напротив кресла лежала тонкая тетрадь в плотном переплёте.
Лакир добрался до кресла и почти без сил опустился в него. Взгляд его упал на тетрадь, он бездумно протянул к ней руку, взял, открыл и уставился в прыгающие перед гла­зами строки. Как ни странно, несмотря на отчаянное положение, в котором очутился парень, чтение, успевшее стать довольно привычным делом, помогло ему взять себя в руки. Сперва отдельные слова, а затем и целые фразы стали доходить до сознания норда. Поняв, что дер­жит имперское послание, он сконцентрировался на тексте и наконец прочёл его. Содержимое тетради, написанное размашистым почерком, гласило:
«Мне стало известно, что иные осведомлялись о местонахождении Торальда Се­рая Грива.

Я уполномочен сообщить, что узник поступил в распоряжение агентов Талмора, которые заключили его в Северную сторожевую башню.

Полагаю, дальнейшие подробности излишни. В общих интересах будет закрыть эту тему раз и навсегда. Надеюсь, что больше она затрагиваться не будет.

Ген. Туллий».
Парень тряхнул головой, чтобы окончательно прийти в себя и перечитал посла­ние снова. Итак, Серые Гривы оказались практически правы в своих подозрениях. Торальд действительно не погиб, и Сынам Битвы об этом известно. Только в плену его держат не им­перцы, а талморцы. Подумав об этом, Лакир испытал безотчётное облегчение. Пока что в конфликте, тлеющем на территории Скайрима, его симпатии были скорее на стороне импер­цев. Интересно, как распорядится полученными доказательствами Торальдов братец? Если снова попытается его — Лакира — руками загребать жар, то провались он в Обливион! По­лученными... Ха! Для этого нужно сперва выбраться из-под этого, чересчур гостеприимного, крова.
Убедившись, что он не напрасно тайно проник в чужой дом, парень практически успокоился. Хотя, по сути, ничего и не изменилось, если его схватят, то ославят, как вора. Он сунул послание генерала Туллия за пазуху, прокрался к двери и снова заглянул в щель. Идо­лаф по-прежнему лежал на кровати. Выждав ещё несколько минут, Лакир прислушался, при­открыл дверь и отчётливо различил негромкое похрапывание.
Он выбрался из своего укрытия, притворил дверь, крадучись пересёк спальню, ти­хонько выглянул в зал, убедился, что там никого нет, позаботился закрыть комнату, добежал до задней двери и покинул дом Сынов Битвы.
Очутившись снаружи, парень рукавом вытер пот со лба, вновь принял вид праздного зеваки, вышел на улицу и вразвалочку направился к обители Серых Грив. Возле двери он глянул по сторонам, и, поскольку никто не обращал на него внимания, вошёл внутрь.
В большом зале было пусто. Слева послышался какое-то шарканье. Лакир пошёл на звук и оказался в просторной, светлой, со вкусом обставленной спальне, где в дальнем углу обнаружился сидящий в кресле Авюльстейн. Тревожно вскинув глаза на вошедшего, он отрывисто спросил:
— Есть новости? Тебе удалось что-нибудь узнать?
— У меня есть доказательства, что Торальд жив.
— Я так и знал! Дай взглянуть!
Парень протянул Авюльстейну имперское послание. Тот жадно пробежал его гла­зами, уронил руку с тетрадью на колени и проговорил:
— Талмор? Клянусь Девятью, всё хуже, чем я думал. Что ж... Северная стороже­вая крепость. Теперь мы знаем, где атаковать.
— Ты собираешься штурмовать Северную сторожевую крепость? — в голосе Ла­кира промелькнула лёгкая саркастическая усмешка, но Авюльстейн, казалось, ничего не за­метил.
— Я сделаю всё возможное, чтобы спасти брата, — напыщенно произнёс он, — Ты с нами? Нельзя оставлять Торальда на растерзание этим... чудовищам.
Да уж... этот спаситель, шарахающийся от углов в собственном доме, пожалуй, та­ких дров наломает, что Фрейлии вместо одного, придётся оплакивать обоих сыновей. Остаёт­ся только пойти вместе с ним, чтобы предпринятая попытка разузнать о судьбе Торальда не обернулась для несчастной матери ещё большей бедой. К тому же талморцы — враги нордов, враги людей. Полагая себя высшей расой, они присваивают себе право указывать прочим на­родам как им следует жить, как хозяин приказывает собаке. Вызволить из их хищных рук со­брата-норда — благое дело.
— Я пойду с тобой, — отозвался Лакир.
— Я соберу людей, сколько смогу, и мы встретимся у Северной сторожевой крепо­сти. Постараемся проникнуть внутрь и выбраться из неё как можно быстрее, — решительно заявил Авюльстейн. Как ни странно, теперь его голос звучал твёрдо и уверенно, — Мне по­надобится два-три дня, и мы будем готовы.
На этом они расстались с младшим сыном клана Серых Грив, и Лакир вернулся в «Гарцующую кобылу». До вечера оставалось ещё немало времени, посему он поднялся в ставшую почти родной комнату, сменил одежду на рабочую, захватил с собой последнюю бу­тылку особого Черноверескового мёда, ушёл на задний двор и, как обычно, занялся раздел­кой туш.
На сей раз он начал с крабов: почистил их; отсёк ноги, которые особенно хороши приготовленными на пару; отделил нежное мясо; отложил в сторону клешни, собираясь по­следовать совету Хульды и добавить их в снадобье от ожогов. За работой норд нет-нет, да и делал глоток из бутылки синего стекла, в какие Чёрный Вереск разливали свой особый мёд. Второй грязевой краб был разделан только наполовину, когда она опустела. Парень собрал плоды своего труда, отнёс их в таверну и передал хозяйке вместе с пустой бутылкой. Та хоте­ла сразу же отдать ему деньги, но он жестом остановил её и попросил только достать пару-тройку бутылок нордского мёда. С ними он возвратился к работе, приступив к волчьим ту­шам.
Вкус медового напитка скрашивал рутинность занятия, но не мог прогнать тя­гостного чувства, от которого было муторно на душе. Привычно сдирая шкуру с очередного хищника, Лакир пытался понять, откуда оно взялось, и не находил ответа.
Оскорбившая его фраза Провентуса, тайное проникновение в жилище Сынов Бит­вы — и то и другое вносило свою лепту в настроение норда. Но при этом, перебирая в памя­ти события дня, он не мог отделаться от ощущения, что есть нечто главное, какая-то основа его дурного настроения, однако, отыскать её не удавалось. Лёгкий туман, заволокший зрение после второй бутылки нордского мёда и сгустившийся после третьей, не принёс ни ясности, ни успокоения. Закончив разделку, парень отнёс мясо Хульде, отмыл руки и фартук, переоделся в своей комнате и снова вернулся в общий зал «Гарцующей кобылы».
Вечерние посетители уже вовсю стекались в таверну, обсуждая минувший день, обмениваясь сплетнями и готовясь приятно провести вечер. Лакир поискал глазами Изольду. Её не было. От этого стало ещё хуже. В ответ на его просьбу, Хульда выставила перед ним на стойку полную кружку мёда. Он хотел забрать её и уйти куда-нибудь за дальний столик, но не смог навскидку найти свободного места. Можно подумать, население города разом вырос­ло вдвое! Трактирщица едва заметно кивнула ему на табурет, возле которого он стоял. Передёрнув плечами, так что отозвался ожог под повязкой, парень сел и уткнулся в кружку. Отхлебнул глоток и поднял вопросительный взгляд на хозяйку: вместо запрошенного Лаки­ром нордского, она снова налила ему более дорогой, и более любимый им Хоннинговский мёд.
— Ой, надо же! Перепутала! — всплеснула руками Хульда в ответ на его изумле­ние, — Ну, раз так — возьму с тебя, как за нордский!
В это можно было поверить, только вот глаза её весело смеялись, и было совер­шенно ясно, что ошибку она совершила намеренно. Парень невольно улыбнулся ей в ответ. Его вдруг отпустило. Нельзя же быть таким болваном! Конечно, Изольда, дождавшись бивня, не удержалась и тут же помчалась разыскивать этого своего Ма'драна, потому и не пришла нынче в «Кобылу».
Увидев, что он вновь становится собой, и на смену смурному выражению пришла его обычная улыбка, трактирщица спросила:
— Так как насчёт стейка из мамонта? Вон, сколько народу на него набежало!
— А, давай! — весело махнул он рукой, и перед ним тут же возникла тарелка с ароматным куском мяса.
Женщина не стала допытываться, что его гложет. Вместо этого она потихоньку на­чала расспрашивать норда о том, как его занесло в Вайтран. Шаг за шагом, отвечая на всё но­вые и новые ненавязчивые вопросы, он рассказал ей про Данстар и метель; про Дунстад, на­долго отсрочивший их прибытие в Вайтран; про то, с чего вообще их с Бенором понесло странствовать; про Моварта и Алву; про знакомство с «лучшим воином Морфала» и бандитов Оротхейма; про Теснину Грабителя; про Шоалей, так внезапно и круто изменивших его при­вычную, устоявшуюся жизнь... Хульда слушала внимательно, с участием. Искренне смеялась его шуткам, местами хмурилась, а пару раз ему даже почудилось, что глаза трактирщицы подозрительно заблестели. Их разговор продлился до тех пор, пока остальные посетители не начали расходиться.
Лакир допил мёд и, слегка покачнувшись, поднялся. Повернувшись к лестнице, он случайно встретился глазами с Микаэлем и удивился, заметив на его лице тщетно скрывае­мое торжество. Он перевёл взгляд в сторону и увидел, что Садия, прислонившись к стене ожидавшая, пока таверна опустеет и можно будет приниматься за уборку, с лёгким прищуром и понимающей полуулыбкой наблюдает за ним и за бардом.
Окончательно сбитый с толку, парень оглядел зал. Возле очага ещё сидела Карлот­та. Как раз в эту минуту к ней подошла молоденькая нордка, густые светлые волосы которой были убраны в сложную косу. До этого она подметала закоулок за спиной барда, видимо, по­могая Садии. Сложив руки на груди, девушка обратилась к торговке, доедающей свой ужин:
— Ты подняла цены, Карлотта?
— Пришлось. Крестьяне подняли отпускные цены вдвое, — спокойно и доброже­лательно отозвалась та.
— Дай угадаю, они говорят, что все из-за Братьев Бури? — на этот раз вызов, зву­чащий в голосе девицы, не заметить было невозможно.
— Именно. Дорожные патрули ополовинили, потому что ярлу нужны солдаты. Ну и бандиты совсем обнаглели. Они грабят фермы и отнимают урожай, и запасов становится все меньше и меньше. Может, мне лучше мечи и броню продавать? — Карлотта по-прежнему старалась говорить мягко, но в её тоне послышалось некоторое раздражение.
— Может быть, вот только их не едят, — с недовольным видом сдалась её собе­седница и, отойдя в уголок, снова взялась за метлу.
Лакир опять повернулся к Хульде и, вопросительно приподняв брови, слегка мот­нул головой в сторону подметальщицы.
— Это Ольфина — младшая дочь Серых Грив. Очень гордится тем, что работа­ет, — трактирщица неуловимо выделила последнее слово, — Сказать по правде, проку с её работы немного. Когда все разойдутся, она тоже уйдёт, а только тогда и начнётся настоящая уборка. Но девочке хочется чувствовать себя самостоятельной.
Парень задумчиво кивнул. Раз эта Ольфина из Серых Грив, становится понятным, почему она вывела разговор на Братьев Бури и почему пыталась встать на их защиту, даже при том, что ни о каких нападках со стороны Карлотты речь не шла. Та поступила умно, све­дя разговор к разбойничьим налётам.
Лакир перебросился с Хульдой ещё десятком слов. Уходить не хотелось: он опа­сался, что стоит остаться в одиночестве, как им вновь овладеет дурное настроение. Они разобрались, кто из них кому и сколько должен. Он получил выручку от продажи мяса, за вы­четом стоимости ужина и мёда, за который расплатился сполна, несмотря на повторное предложение компенсировать «оплошность», трактирщицы. Заодно парень оплатил ещё сут­ки постоя.
За это время Микаэль успел собрать инструменты и отбыть в свою комнату. Тавер­на быстро пустела. Лакир посмотрел на хозяйку и вдруг, улыбнувшись спросил:
— Ты не покажешь мне мою комнату?..
— Идём! — живо отозвалась она и, сорвавшись с места, устремилась к лестнице, а затем кокетливо обернулась с нижней ступеньки.
Парень поспешил за ней. Трактирщица пропустила его в комнату и прикрыла дверь. Они быстро освободились от одежды, и он уже хотел обнять Хульду, но та тихонько отстранилась.
— Подожди! — она мягким жестом указала на его повязку, не коснувшись её, — Лучше ложись.
Лакир, повиновался и лёг на спину, любуясь её ладной фигурой, очерченной тре­петным светом свечи. Мгновением позже женщина устроилась рядом с ним со стороны здо­ровой руки и принялась нежно и настойчиво ласкать его. Склоняясь к нему, она улыбалась, её глаза и зубы влажно поблёскивали, освещённые огнём. Хульда прильнула к парню и поцело­вала. Её волнистые волосы, отбрасывающие колеблющиеся тени, укрыли их лица душистым шатром. Голова у Лакира шла кругом, но не мёд был тому виной. Хульда оседлала его бёдра и начала ритмично двигаться, покачивая своими.
Парню хотелось доставить ей удовольствие, но он чувствовал, что больше не мо­жет сдерживаться, балансируя на грани наслаждения. В этот самый момент она горячо и сладко всхлипнула, изогнувшись и вздрагивая, и утянула его следом в пропасть блаженства.
Лакир провел здоровой рукой вдоль спины трактирщицы, и она снова выгнулась, вся во власти отголосков пережитого. Парень в который уже раз поразился тому, как ей удаёт­ся доставить несравненное удовольствие им обоим и при том так, что он ни разу за всё время даже не вспомнил про свой ожог.
Хульда поднялась с кровати. Он хотел было попросить её остаться ещё, но разду­мал — день у него выдался не из лёгких. Похоже, женщина тоже хорошо это понимала. Оде­ваясь, она посмотрела на его руку и сказала:
— Я принесу тебе ещё масла и снежных ягод.
Трактирщица скрылась за дверью, а Лакир встал, надел штаны, достал костяную ступку с пестиком и начал тщательно измельчать крабовые клешни и листья эльфийского уха. Через несколько минут женщина появилась снова с плошкой масла и горсткой ягод в руках. Драконьих языков у парня больше не было, но он смешал с маслом растёртые листья и клеш­ни, выжал туда же ягодный сок, перемешал и нанёс на новую повязку.
Совет Хульды оказался хорош — новое снадобье вышло эффективнее предыдуще­го, это чувствовалось сразу, несмотря на то, что обожжённая кожа успела немного зажить. Перед сном Лакир вышел на улицу, постоял, прислушиваясь к ночным звукам спящего горо­да, и вернулся назад. В зале хозяйка и Садия гасили светильники, и густые тени свивали уют­ные гнёзда по углам таверны. Парень пожелал женщинам доброй ночи и поднялся к себе.
Уже лёжа в постели, он задумался об обещании, данном Авюльстейну, о том, чем занять время, которое тот запросил для создания спасательного отряда, о странных взглядах Микаэля и Садии, о том, куда подевалась Изольда... Но теперь события дня его почти не тро­гали. Он вспомнил про время, проведённое с Хульдой, про её «ошибку» с Хоннинговским мёдом, про их вечерние беседы, в которых незаметно растворялись тягостные мысли и дур­ное настроение... Лакир с благодарностью вспоминал её заботу и совет, как лучше изготовить лекарство от ожогов, её смех и вдумчивое сопереживание его рассказу... За этими мыслями его и застиг крепкий сон.

 

Глава 19. Лагерь Тихих Лун

Лагерь Тихих Лун

 

Решение, каким образом лучше распорядиться временем, оставшимся до начала операции по спасению Торальда, пришло к Лакиру с пробуждением. Пожалуй, Карлотта не просто так сослалась на грабительские рейды разбойников. Не будь это правдой, известной всему Вайтрану, Ольфина уж точно нашла бы, к чему прицепиться. Да и Хульда намедни го­ворила, что бандиты совсем распоясались. Он решительно поднялся. Рука быстро заживала, а вчерашний поход на лагерь Чистых Родников оказался прибыльным делом. Поэтому, умыв­шись, приведя себя в порядок и поглощая завтрак возле стойки, парень поинтересовался у трактирщицы, не приносили ли больше от ярла заказов на какую-нибудь работу.
— Приносили, — ответила та, — От разбойников в округе в последнее время спа­су нет. Вот, взгляни.
Парень бегло пробежал глазами протянутую ею бумагу.
— Главарь бандитов в лагере Тихих Лун... — задумчиво произнёс он вслух.
— Древние развалины неподалёку от Чистых Родников, — вполголоса подсказала Хульда, — Немного западнее и южнее. Да ты их наверняка видел от ручья.
Лакир кивнул и прищурился, припоминая. Какие-то руины там точно были, серые и мрачные даже в ясный весенний день. Доев свой завтрак, он поблагодарил хозяйку, распла­тился и пошёл собираться. С одной стороны, если разбойники его прикончат или серьёзно ра­нят, он не сможет помочь Авюльстейну выручить брата, с другой — до сих пор всегда обхо­дилось. Чем сидеть сложа руки, лучше покуда постараться заработать. С такими мыслями он спустился по лестнице и, направляясь к выходу, пожелал Хульде доброго дня.
— И тебе доброго дня, друг, — с чувством ответила она, — Да встретишь ты смерть с мечом в руке.
— Пожалуй, не стану с этим торопиться! — с улыбкой отшутился парень.
Лакир вывел Роки из стойла, угостил специально прихваченным для неё яблоком, оседлал и поехал вчерашней дорогой. Добравшись до ручья, он посмотрел вперёд и без труда разглядел впереди громаду каменных развалин. Вокруг расстилалась ровная поверхность тундры. Проехав ещё немного в сторону очередного бандитского лагеря, норд спешился и оставил лошадь.
Древнее строение было сложено из гигантских каменных глыб. Часть из них обва­лилась и лежала у основания стен беспорядочными грудами. Из-за причинённых временем разрушений очертания постройки исказились, будто оплыли, подобно свечному воску.
Лакир подобрался поближе и увидел, что между двух стен, крыльями выступаю­щих вперёд, скрывается широкая и длинная каменная лестница, ведущая к покатому округло­му сооружению наверху. Перед стеной, находящейся слева от ступеней, на некотором расстоя­нии виднелось невысокое строение, формой напоминающее гриб с очень тол­стой, сильно расширяющейся к низу ножкой, в которой зиял арочный проём. Должно быть, оно было возведено намного позже основного здания, поскольку разрушения его почти не коснулись.
Перед «грибом» прохаживалась женщина с длинным луком за спиной. Вдруг она насторожилась, схватила лук и, натягивая тетиву, сорвалась с места. Олень, пробегавший в отдалении, внезапно споткнулся и, неловко подогнув ноги, повалился в траву. Женщина при­поднялась на цыпочки, убедилась, что зверь не делает попыток подняться, и вернулась к свое­му посту. Должно быть, переносить добычу в лагерь не входило в её обязанности, или же она ожидала окончания своего дежурства.
Связываться с метким стрелком на открытой местности — самоубийство. Лакир пригнулся к самой земле и, прячась среди густой травы, осторожно двинулся вперёд.
Он приметил скалу, за которой без труда мог укрыться взрослый человек, торчавшую в десятке-другом шагов от грибовидной построй­ки. Добравшись до огромного камня, норд вздохнул с облегчением. Позади него, если смотреть от разбойничьего лагеря, была ещё одна скала, поменьше. За такой спрятаться сложнее, но, при желании, тоже возможно.

Осторожно выглянув из своего укрытия, парень разглядел лучницу. Теперь она стояла за «грибом», арка в котором оказалась сквозной. Молодая редгардка, поджарая и жи­листая как волчица, с волосами, собранными в тугой пучок на затылке, пристально вглядыва­лась в расстилавшуюся перед ней тундру. Когда она повернулась в другую сторону, Лакир высунулся из-за камня, надеясь подкрасться к ней. Однако женщина уловила какое-то движе­ние и, сорвав с плеча лук, крикнула в сторону укрепления:
— Сюда!
Норд успел отпрянуть назад и под прикрытием скалы прокрался за дальний ка­мень, где почти распластался, скрывшись в траве.
Лагерь ожил, на подмогу к лучнице, перекликаясь, бежали другие бандиты. Вы­крикивая угрозы, они сгрудились около «гриба». Вокруг было тихо. Редгардка указала в сто­рону камней, возле которых заметила движение.
Разбойники уже нехотя заглянули за ближайшую скалу и, никого там не обнару­жив, осыпали товарку насмешками, намекая на запасы вина, припрятанные в арочной пристройке. Всё ещё ворча на ложную тревогу и поругиваясь себе под нос, они отправились обратно. Лакир перебрался к передней скале и осторожно выглянул из-за неё. Он успел заме­тить, как вокруг одного из бандитов, лысоватого, тщедушного на вид мужичонки, угаса­ет го­лубоватое свечение. Колдун... его только не хватало!..
Парень предпринял новую попытку подобраться к лучнице, и снова неудачно — та успела насторожиться, но, помня о полученном от сотоварищей нагоняе, не стала торо­питься поднимать тревогу. Она опять сдёрнула с плеча лук и побежала к скале, за которой притаился норд. Он начал перемещаться вокруг камня, таким образом, чтобы тот всё время оставался между ним и редгардкой. Обойдя скалу дважды, она опустила лук, обескураженно бормоча:
— Но ведь мне же не показалось?..
В этот момент Лакир выхватил молот и, уже не скрываясь, бросился ей навстречу. Прежде, чем женщина успела вновь вскинуть оружие или позвать на помощь, воин подсёк её молотом под колени и добил ударом по темени. Никто в лагере не заметил короткой стычки, произошедшей возле скалы. Боец осторожно пробрался внутрь «гриба».
Внутри было грязно. Среди стоящих вдоль вогнутой стены бочек парень обнару­жил пару бутылок вина. Одну он сразу сунул в рюкзак, из другой предварительно сделал несколько глотков, так как в горле слегка пересохло, а флягу с водой он неосмотрительно оставил на лошади. Заодно парень проверил снаряжение, убедился, что повязка держится надёжно, уладил и устранил все незначительные помехи, могущие сказаться в бою. Укрытый от посторонних глаз стенами непонятного сооружения, Лакир начал пристально разглядывать лагерь разбойников.
Слева от ступеней курился синеватый дымок, должно быть, там жгли костёр. Ря­дом с поднимавшейся к небу струйкой дыма виднелась укутанная в меха фигура колдуна. Второй бандит, прибегавший на зов редгардки, прохаживался вдоль основания лестницы. О честном поединке с магом речь, понятное дело, идти не могла. Свои заклятия даже самые неумелые из них способны использовать на расстоянии. А что может обычный человек про­тивопоставить разрушительной магической силе? Незаметно подобраться к нему на расстоя­ние удара тоже вряд ли удастся. С учётом этого обстоятельства, Лакир решил поступить так же, как в своё время в Теснине Грабителя, когда только что обретённый молот мог бы сослу­жить ему плохую службу. Он потихоньку вернулся к телу редгардки, взял с него лук и стрелы и, низко пригнувшись к траве, двинулся в обход стены, туда, где грудились обвалившиеся ка­менные блоки.
Оказавшись под самой стеной, воин позволил себе перевести дух, а затем начал карабкаться по нагромождению грубо отёсанных глыб. Помогало ли норду костяное кольцо или на то было соизволение богов, но ему удалось добраться почти до самой площадки, где находился колдун, ни разу не звякнув доспехами по обломкам, не оступившись и не произве­дя никакого иного шума. Выглянув из-под прикрытия камней, он увидел горящий ко­стерок, подле него стол с огромным казаном и какой-то снедью и перекладину с выпотрошен­ными рыбинами, рядком подвешенными на ней. Надо полагать, плюгавый колдун был у здешних разбойников заодно и кашеваром. Только что-то не больно-то он отъелся на такой работе. Не в коня, похоже, корм. Губы норда тронула усмешка. Не к добру вся эта магия, вот что... Немного сместившись, он увидел и самого колдуна. Тот стоял, задумчиво глядя на лест­ницу. Его обширная плешь, окружённая черными волосами, ярко сияла на солнце. Не дожи­даясь, пока тот обернётся в его сторону, Лакир тщательно прицелился и спустил тетиву.
Маг рухнул, как подкошенный. Его товарищ, стоявший поодаль спиной к нему, ничего не заметил. За плечами у того был длинный охотничий лук. Угодить под стрелу из та­кого — радости мало. Парень беззвучно перемахнул через обломки стены и стремительно бросился на ничего не подозревающего разбойника. Бандит услышал приближение воина, когда тот был уже совсем рядом. Грабитель схватился за лук, но понял, что не успевает, и вы­хватил кинжал. Последнее, что он увидел обернувшись, был падающий из слепящего сол­нечного диска двемерский молот.
Лакир, убедившись, что противник не шевелится, посмотрел по сторонам. Лест­ница уходила вверх к округлому сооружению непонятного назначения, казавшемуся моно­литным. Как бы то ни было, массивная изрезанная нишами стена под покатой замшелой кровлей не заинтересовала норда. Тем паче, строение наверху чем-то напоминало старинную гробницу с заваленным входом, а без нужды соваться в такие места не дело.
Он выбросил из головы мрачную постройку и подошёл к убитому магу — стрела прошила тому грудь, очевидно, задев сердце. Осмотрев тело лучника, парень сообразил, что тот стоял, глядя на деревянную дверь, окованную узорными полосами тёмного металла. Вер­но, там-то и следовало искать главаря шайки.
С молотом наперевес парень подобрался к обнаруженному входу и толкнул створ­ку. Дверь была не заперта. Он украдкой проник в странный зал, подобного которому ему ви­деть не доводилось. Пространство разделялось сводчатыми округлыми арками из грубо обра­ботанного камня, покрытого неотчетливыми изгибами сгладившейся от времени резьбы. Под центральной аркой напротив входа был разложен костёр, вокруг которого лежали спальные мешки. Вероятно, следующий округлый проём когда-то вел вглубь сооружения, но теперь был наглухо завален каменной осыпью, перед которой разбойники устроили поленницу. Впереди через такую же арку справа можно было разглядеть прямоугольный ход, окружён­ный подпорками вроде тех, что ставят в шахтах. Норд сделал пару шагов вперёд. Левый свод уводил в рукотворный грот, где, в окружении удобных стульев, стоял основательный стол, уютно освещённый роговым светильником. Ещё отсюда было видно, что под колонной возле осыпи, позади разложенных спальников, стоит полка с бутылками мёда или эля и посудой различной степени изящества. От обыденного массивного казана, до серебряного чайника и утвари, покрытой обливной глазурью.
Обстановка разбойничьего логова казалась на удивление приятной и даже умиро­творяющей. Такое Лакир видел впервые. Наказав себе не расслабляться, он продолжил изу­чать внутренность бандитского убежища. Просторное помещение было совершенно безлюд­ным. Не было слышно ни единого звука, кроме тихого потрескивания огня. Парень двинулся вперёд и, выглянув из-за колонны, посмотрел в сторону прямоугольного проёма, над которым тускло горел свечной фонарь. Ход, начинавшийся за ним, довольно круто уходил вниз. С того места, где находился норд, было видно только его начало. Слева от проёма стояла пара бочек и стол с пивным бочонком и кружками.
По-прежнему не слыша присутствия разбойников, парень подошёл к полкам и переложил в рюкзак четыре бутылки нордского мёда, а затем приблизился к столику с бочон­ком. Отсюда удалось заглянуть вглубь прохода. Там уныло топтался, позёвывая от скуки, кто-то из бандитов. Лакир прикинул, где лучше драться. Справа от проёма была свалена охапка дров и стояла тачка. Можно было укрыться чуть дальше за колонной, но наносить оттуда уда­ры было не с руки, да и от выхода из коридора далековато — у противников достанет време­ни осмотреться и не угодить в засаду. Слева мешались стол и бочки. Не являясь достаточным укрытием, они могли стать серьёзным препятствием для атаки. А вот чуть дальше за колон­ной возле поленницы... Пожалуй, да... Это единственное место в относительной близости от прохода, пригодное для его замысла. Хотя тоже далеко не идеальное.
Укрывшись за колонной, Лакир постучал по камню рукояткой молота.
— Здесь кто-нибудь есть? — встрепенувшись, спросил скучающий разбойник. Не дождавшись ответа, он схватил топор и настороженной рысцой выбежал в зал. Приостано­вился, не опуская оружия, разминая мускулы и вертя головой по сторонам в поисках источ­ника шума. Следом послышался быстро приближающийся грубый повелительный голос:
— Тупые рожи! Не знают, как непрошеных гостей отвадить!
Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, что так говорить мог только главарь шайки. Его рык подхлестнул бандита, выбежавшего в зал. Он наконец прекратил ози­раться и двинулся дальше. Едва он поравнялся с притаившимся нордом, как тот сделал шаг из своего укрытия, и, прежде чем разбойник успел натянуть тетиву с заранее наложенной на неё стрелой, ударил его молотом в лицо и отступил назад.
Главарь, следом за часовым достигший зала, успел увидеть только падающее тело товарища и какое-то мелькание за колонной. Надеясь на свою силу, он устремился прямо туда, где скрывался Лакир. Но тот уже ждал его с молотом наготове. Атаман, взревев, занёс секиру, хищно сверкнувшую в отблесках пламени, и на несколько кратких мгновений оказал­ся полностью открыт для удара. Двемерский молот врезался ему в грудь, сокрушая рёбра. Воздетое оружие бессильно вывалилось из рук главаря, так и не закончив взмаха.
Воин прислушался — больше из коридора не доносилось ни звука. Он наклонился к убитым. Их доспехи не стоили того, чтобы возиться, снимая их. Оружие, кроме, разве что, стальной секиры главаря, — тоже. Лакир поднял её и укрепил за спиной рядом с молотом. На двоих у разбойников оказалось меньше десятка монет, да пара отмычек. Не густо, что и гово­рить... Парень подошёл к полкам, сунул четыре обнаружившихся там бутылки нордского мёда в свой рюкзак, а затем, соблюдая осторожность, двинулся в сторону отнорка, из которо­го выбежали противники.
Фонарь, укреплённый возле притолоки, остался позади. С потолка густо свисали корни растений. После короткого спуска коридор, укреплённый прочными подпорками, свер­нул вправо и вывел в небольшое помещение, вроде кладовой. Там на дощатых поддонах ряд­ком стояли бочки. На двух из них, установленных по обе стороны от противоположного вы­хода, горели свечные фонари, разгоняющие сумрак. В углу возле правого светильника стоял не то ларь, не то сундук. Пройдя через кладовку, парень приподнял крышку, которую никто не позаботился запереть. Под ней оказалось меньше полусотни септимов и слабое целебное зелье — прочую рухлядь можно было не считать.
Из прохода впереди донёсся какой-то шорох. Лакир убрал свои находки и про­крался до того места, где коридор резко сворачивал вправо. Из-за угла падал слабый свет. Время от времени его затмевала чья-то тень. В узком пространстве хода противники, сколько бы их ни было, могли атаковать только по одному. Воин вновь привлёк к себе внимание, уда­рив молотом в стену. Эхом послышалось короткое восклицание, изданное женским голосом, и тень бегущего человека размытым тёмным силуэтом заметалась по стене. Разбойница вы­скочила из-за угла и была встречена ударом молота, который, в подобных случаях, давно ра­зил практически без промаха. Женщина чуть слышно ахнула и опрокинулась навзничь, со стуком ударившись головой о доски, укреплявшие стену коридора. В полумраке парень раз­глядел её тёмно-зелёный плащ и некрасивое, но сильное и волевое лицо. Где-то на краю его сознания промелькнул вопрос, что заставило эту, совсем ещё молодую, женщину податься в разбойники? Впрочем, теперь это было неважно.
Лакир снова прислушался. Из коридора больше не доносилось ни звука. Успоко­ившись на этот счёт, он обшарил бандитку. У неё в кошеле было всего четыре золотых и от­мычка. Броня и оружие женщины не стоили внимания.
За поворотом коридор расширялся и заканчивался широкой двустворчатой две­рью, окованной полосами металла со сложными узорами. Замок оказался не из простых, па­рень сломал пару отмычек, пытаясь его открыть, прежде чем тот поддался. За дверью оказал­ся круглый, довольно просторный зал. В центре него находилась деревянная лестница, ведущ­ая к люку на потолке, её подножие освещалось двумя фонарями, установленными по бо­кам. Возле неё стоял сундук, в котором нашлось ещё семьдесят септимов и несколько не осо­бо ценных вещиц. Зато в узорных металлических шкафах, расставленных вдоль стен, он нашёл десяток склянок с различными зельями и ядом, немного раскиданных монет и же­лезный топорик, по которому струились огни зачарования удивительно красивого и насы­щенного зелёного цвета. Норд взял его и начал поворачивать то так, то этак, любуясь перели­вами света. Ближе к обуху он обнаружил рунические письмена, которые и придают силу зача­рованию. Рядом была выгравирована надпись, какими обычно дополняют вещи, предназна­ченные кому-нибудь в дар, гласящая: «Рази без промаха, и лунный свет обожжёт твоего врага». Свет, излучаемый оружием, был ничуть не похож на лунный. Поразмыслив, парень пришёл к выводу, что зачарование обретает силу лунными ночами.
В другом шкафу, заполненном красиво подобранной бронзовой утварью, стояло блюдо с несколькими кусками жареной рыбы и четырьмя ковригами свежевыпеченного хле­ба. Рыбу Лакир трогать не стал, но бросить в безлюдном месте засыхать и покрываться пле­сенью свежий хлеб — кощунство — крестьянский труд приучил норда относиться к нему с бережным уважением. Под потолком, возле левой стены, висела кроличья тушка, сушилась связка чеснока и несколько пучков морозной мириам — ароматной приправы, к тому же ис­пользуемой в качестве алхимического ингредиента. Парень снял с крюка чеснок с травами и убрал находку в заплечный мешок вслед за хлебом. Завершив на этом осмотр зала, он под­нялся по лестнице, толкнул крышку люка и выбрался наверх.
Люк вывел его на нижний надземный этаж округлой башенки. Арочный проём в одной из стен был забран толстой решёткой. Её горизонтальные перекладины были покрыты такими же узорами, что и встретившиеся в руинах двери. Через дощатый, сильно разрушен­ный потолок, падали солнечные лучи — судя по их положению, было около полудня. Если когда-либо этот этаж башни и сообщался с верхними, то подъём не уцелел. Невозможно было даже определить место, где он мог находиться. Позади люка стена подавалась назад, образуя небольшой закуток. В нём скрывался ещё один сундук, где лежали четыре отмычки, порядка шестидесяти септимов и зелье, восстанавливающее запас сил. Содержимое сундука навело норда на мысль, что этим путём разбойники, возможно, пользовались, отправляясь на грабе­жи, и перед выходом брали из сундука то, что могло пригодиться. А если так, решётка долж­на открываться. Лакир внимательнее посмотрел в её сторону и увидел, что рядом с проёмом расположена цепь, оканчивающаяся кольцом-рукоятью. Ворот, на который она была намота­на был скрыт кованой драконьей головой искусной работы. Парень дёрнул за кольцо, решёт­ка поднялась, легко скользнув в скрытых пазах, и он выбрался наружу.
Выход оказался в правом крыле развалин, если стоять к ним лицом. Лакир соби­рался сразу же подозвать Роки, но что-то заставило его вернуться к скалам, за которыми он скрывался от лучницы-редгардки. Оттуда среди колыхания трав стало заметно какое-то дви­жение там, куда упал подстреленный разбойницей олень. Парень направился туда и увидел, что тот всё ещё жив, хотя и не способен подняться на ноги. Он вытащил нож и прикончил животное. Олень оказался крупным красавцем-самцом с ветвистыми рогами. Подозвав Роки, хозяин взвалил тушу поперёк седла и, ведя лошадь в поводу, направился в город.
На конюшне Лакир разгрузил и расседлал кобылу, рассчитался со Скульваром, взвалил на плечи оленью тушу и, сгибаясь под её тяжестью, медленно зашагал к городским воротам. По пути он несколько раз останавливался передохнуть и снова шёл вперёд. Достиг­нув Вайтрана, он первым делом заглянул к Адрианне, чтобы продать ей найденное в лагере Тихих Лун оружие. На этот раз снаружи женщины-кузнеца не оказалось. Парень оставил тушу оленя под навесом, радуясь возможности расправить плечи, и зашёл в «Дом воительни­цы». Адрианна, удобно умостившись на стуле за спиной у Ульфберта, торопливо доедала свой обед. Оба они дружески ответили на приветствие норда, и пока ремесленница заверша­ла трапезу, он разложил на прилавке перед Разъярённым Медведем свои трофеи. Зачарован­ный топорик привёл торговца в восторг, Адрианна, отставив миску, выглянула из-за плеча у мужа и тоже с восхищением уставилась на переливающееся зелёным светом оружие. За него супруги заплатили больше, чем за остальную часть невеликой добычи парня. Заодно услови­лись, что позже Лакир занесёт снятые накануне звериные шкуры. Между тем молодая Аве­ниччи закончила обедать и, ещё раз взглянув на принесённый парнем товар, вдруг спросила:
— Не доводилось встречаться с моим отцом? Он работает управителем в Драко­ньем Пределе.
С чего у неё возник этот вопрос парень легко догадался: его добыча почти навер­няка была привезена из какого-то бандитского лагеря, а наградами за головы особо «отличив­шихся» головорезов как раз и ведал Провентус. Услышав утвердительный ответ, она как буд­то хотела что-то прибавить, но раздумала и пошла к двери, намереваясь вернуться к работе. Лакир заметил, как Адрианна спешила покончить с едой и снова взяться за ковку. Похоже, ра­боты у неё столько, что и передохнуть толком некогда. Звон её наковальни слышался в Вайтране с раннего утра, когда большинство горожан ещё и глаза-то не продрали. Пожалуй, сегодня единственный раз он застал её в дневное время не возле кузнечного горна, и вот она уже торопится обратно к работе.
— Ты весь день работаешь в кузнице? — с сочувствием почти невольно вырва­лось у него, хотя ответ был и так ясен.
— Да. Приходится, если я хочу когда-нибудь сравняться в мастерстве с Йорлун­дом Серой Гривой. К слову, я только что закончила свое лучшее изделие, — в голосе Адриан­ны прозвучала благородная гордость человека, добившегося успеха упорным трудом, — Я выковала меч для ярла, Балгруфа Старшего. Это сюрприз. Даже не знаю, примет ли он его. Но... Слушай, тебе не трудно отнести этот меч моему отцу, Провентусу Авениччи? Он найдет момент, чтобы преподнести подарок.
— Я сделаю это, — ответил парень. Не велик труд занести по дороге меч, раз всё равно идти к Провентусу. Так почему бы не помочь хорошему человеку?
— Спасибо, — ответила Адрианна. Она быстренько сбегала в дальнюю комнату, принесла оттуда меч и отдала его Лакиру. Воин невольно залюбовался двуручным клинком, оказавшимся у него в руках: звонкая, отлично прокованная и отполированная сталь сверкала, как серебряное зеркало, шершавая кожа рукояти приятно ложилась в ладони, узоры поража­ли сложностью и точностью исполнения. Баланс тяжёлого меча был превосходно выверен, превращая его из предмета роскоши в действительно грозное оружие — оружие достойное руки сильного вождя. Взяв предназначенный ярлу подарок, парень шагнул за порог. Адриан­на вышла из «Дома воительницы» следом за ним и поспешила в кузницу. Норд снова взвалил тушу оленя себе на плечи и тяжело зашагал вверх по улице. Ещё не добравшись до «Товаров Белетора», он услышал звонкие удары молота по наковальне. Навстречу ему пробежала Изольда, торопливо кивнувшая в ответ на его приветствие и направившаяся дальше в сторо­ну городских ворот.
Парень отволок оленя на задний двор «Гарцующей кобылы», где обычно разделы­вал туши разного зверья. И, как был в доспехах, отправился в Драконий Предел.
Провентуса Авениччи Лакир заметил ещё от входа, сразу же прошёл к нему и со­общил, что главарь в лагере Чистых Лун уничтожен. На этот раз управитель ярла повёл себя учтивее, чем несколько сгладил неприятное впечатление, которое оставил у норда накануне. Получив награду, парень перешёл к поручению Адрианны:
— Я хочу передать тебе этот меч. От твоей дочери.
— От Адрианны? — удивлённо приподнял брови старший Авениччи, — А, это, должно быть, оружие для ярла. Бедная девочка так старается проявить себя. Я преподнесу его Балгруфу, когда он будет... в настроении, — в его голосе послышалось что-то весьма по­хожее на пренебрежение, какого, по мнению Лакира, женщина-кузнец отнюдь не заслужила, и это воскресило в его душе былую неприязнь, — Спасибо. Пожалуйста, возьми эти деньги в награду за услугу.
Норд молча опустил монеты в свой кошель и зашагал к выходу, решив для себя, что с управителем Балгруфа ему общего языка не найти.
Переодевшись и пообедав в «Кобыле», парень взялся за разделку оленя. После чего распродал парную оленину своим всегдашним покупателям и отнёс накопившиеся шку­ры в «Дом воительницы», добавив к ним оленью. Последовательно обойдя лавки, он изба­вился от небогатой добычи из лагеря Тихих Лун и добавил к своим сбережениям несколько десятков септимов. На сей раз вылазка в логово бандитов принесла не так уж много, но и это гораздо лучше, чем ничего.
Оставшуюся часть дня Лакир посвятил чтению, напрасно дожидаясь весточки от Авюльстейна. Спустившись к ужину, он вновь не обнаружил в зале Изольду и опять устроил­ся возле стойки. На соседнем табурете примостился Бренуин, который завёл свою привыч­ную песню:
— Я много не прошу, всего пару септимов.
Норд кинул ему золотой, чтобы тот отвязался. Нищий вкрадчиво поблагодарил его, потратил полученное за день подаяние на скудную пищу и выпивку, а затем убрался куда-то в уголок. Теперь у парня снова было время и возможность побеседовать с трактирщи­цей, успевавшей и поддерживать разговор, и обслуживать посетителей, и отвечать, когда кто-то к ней обращался. На некоторое время их прервал изрядно набравшийся приезжий, настой­чиво и невнятно пытавшийся что-то выяснить у Хульды. Он пристроился на табурете, осво­бождённом Бренуином, и не уходил, пока Лакир не согласился выпить с ним кружку мёда. Уваженный таким образом, навязчивый посетитель, спотыкаясь, побрёл куда-то в сторону кухни. Проводив его глазами, парень вновь заметил торжествующий взгляд, брошенный на него Микаэлем. Впрочем, вернувшись к разговору с хозяйкой таверны, он почти сразу забыл о своём наблюдении.
Когда таверна опустела, они с Хульдой вновь вместе поднялись в комнату Лакира, где провели немало приятных минут. Соскользнув с постели, женщина лукаво посмотрела на парня, быстро натянула одежду и, бросив на него ещё один взгляд, исчезла за дверью. Он тоже мгновенно оделся и погнался за ней, догнав возле самой стойки. Оба запыхались и, сме­ясь, вернулись обратно в комнату, чтобы снова предаться любовным утехам.
Когда они вновь спустились в зал, Садия, в глазах которой прыгали смешинки, за­канчивала делать вечернюю уборку и гасить огни. Лакир выпил перед сном кружку молока, пожелал хозяйке и прислуге доброй ночи и отправился к себе.
Раздевшись, он растянулся на чистой постели и тут же безмятежно заснул.

 

Глава 20. Приют Редорана

Приют Редорана

 

Утро началось с завтрака и ставшего уже традиционным вопроса о работе, по­скольку вестей от Авюльстейна по-прежнему не было. Ожог под действием целебного снадо­бья зажил настолько, что если не надевать броню и не лезть в драку, можно было обой­тись без повязки. Хульда извлекла из под стойки очередную бумагу. Развернув её, Лакир прочёл:
«Награда
Балгруф Старший издаёт указ:
Всем боеспособным мужчинам и женщинам владения Вайтран.
Бандиты, засевшие в месте под названием Приют Редорана, причиняют беспо­койство, грабят и нападают на жителей и приезжих».
Создавалось впечатление, что указ создавался впопыхах. Впрочем, источник проблемы указан, а в остальном — что делать ясно, чего же ещё?
Парень взглянул на трактирщицу:
— Выручай. Знаешь, где это?
— На западе от города. Примерно на таком же расстоянии и в том же направлении от Тихих Лун, что и Луны от Чистых Родников. Южнее будет форт — не проглядишь.
— Ладно, жди к обеду! — с улыбкой произнёс норд, поднимаясь и направляясь в комнату за снаряжением.
Погожее утро радовало воина. Роки резво бежала на запад, солнце пригревало спину, голову кружил аромат разросшихся трав. Лакир дышал полной грудью, его лёгкие на­полнялись свежим воздухом, а душа — ликованием свободы и полноты жизни. Вдалеке таяли в голубоватой дымке, сливаясь с небом, горы. По тундре бродили стада оленей, мамонтов и диких коров. Всадник пересёк мощёную дорогу за каменным мостом, проехал ещё немного и наткнулся на широкую утоптанную тропу, ныряющую в нагромождение скал. Она упиралась в ворота, подобные тем, что закрывают вход в шахты. Возле них стояли две старых рассох­шихся бочки и такой же ящик. На притолоке догорал фонарь, должно быть, забытый с ночи. Его огонёк погожим утром совершенно терялся даже в тени скал. Вокруг — ни души.
Остановив лошадь возле раскидистого низкорослого кустарника, парень спешил­ся, проверил снаряжение и зашагал к воротам. Он толкнул подгнившую деревянную створку, шагнул внутрь и достал молот. Широкий и низкий ход, по бокам заваленный хламом, за­росший грибами и затянутый паутиной, поддерживала старая, топорно обработанная дере­вянная крепь. Через несколько шагов коридор круто сворачивал направо. Лакир дошёл до по­ворота и заглянул за угол. Здесь проход устремлялся вниз и перед тем, как снова выровнять­ся, пересекался грубой дощатой стеной с узким проёмом посередине. По углам тоже была свалена какая-то рухлядь. Два тусклых фонаря позволяли худо-бедно сориентироваться. Че­рез проём виднелось более освещённое помещение, оценить размеры которого отсюда было нереально. Напротив дыры в стене можно было разглядеть невысокий помост и стоящий на нём шкаф с полками.
Воин осторожно приблизился к стене и постарался разглядеть, что находится вну­три. Слева помост был завален ящиками и каким-то барахлом и, кажется, упирался в стену, а вот в другую сторону подземелье выглядело просторнее. Однако же, снаружи не разобрать, насколько оно велико, и есть ли там кто-нибудь. Парень, настороженно глядя вправо, быстро пересёк расстояние до помоста и поднялся на него. Высокий свод подземелья подпирали две скальные колонны. От них к земляным стенам шли верёвки с нанизанными на них фонарями, освещавшими зал. За колоннами находилась обширная ниша. В её видимой части располага­лись бочки и небольшой квадратный стол. Неподалёку от стола прохаживался вооружённый луком разбойник, подле которого крутился здоровенный волкодав. Пёс поднял морду, по­тянул носом воздух и глухо гавкнул.
— Тупая псина! — недовольно проворчал бандит.
Лакир метнулся обратно в проход, ведущий наружу, и притаился возле правого куска стены. И всё же собака, почуявшая чужака, не думала успокаиваться. Рычание, клоко­чущее в глотке волкодава, медленно приближалось. Он больше не лаял. Вскоре и злобное ворчание смолкло. Можно было подумать, что зверь отступился, но отчётливый стук когтей по камням выдавал его продвижение вперёд.
Воин занёс оружие и, едва голова пса показалась из проёма, обрушил на неё мо­лот. Разбойник, оставшийся в зале, окликнул собаку, но ответа не дождался. Больше бандит не пытался подзывать волкодава и вообще не издал ни звука.
Лакир выждал несколько томительных минут — в зале царила тишина. Наконец он заглянул в проём и встретился взглядом с лучником, держащим вход под прицелом. Па­рень отпрянул назад, и тут же его лица коснулся ветерок от пронёсшейся мимо стрелы. Итак, его присутствие больше не секрет для скрывающегося в зале разбойника. Лезть под стрелы, надеясь на прочность доспехов, — слишком рискованно.
Норд снова выглянул из-за досок и сразу же убрал голову. Мимо пролетела ещё одна стрела и со звоном отскочила от дальней стены. Лакир улыбнулся. Он вернул молот за спину. Размял мышцы и неторопливо перебежал на другую сторону прохода. Позади него промчалась очередная стрела. Обратный бросок парень совершил гораздо быстрее. Враг опять промахнулся. Раз за разом воин перемещался от одной стены коридора до другой через различные промежутки времени и с разной скоростью. Почти после каждой перебежки раз­давался звон стального наконечника по камню. Несколько раз лучник, видимо не успевая, не спускал тетиву.
Здесь танцевать со стрелами было намного проще, чем в Теснине Грабителя: про­стреливался только узкий зев проёма. За его пределами Лакир был в безопасности. Один раз он немного замешкался, и стрела клюнула его в наплечник с такой силой, что на металле осталась вмятина, а сам парень покачнулся, но успел достичь укрытия прежде, чем разбой­ник вновь натянул тетиву. Эта случайная удача заставила бандита потерять голову больше, чем раздражающие промахи до этого. Он заспешил, стрелы летели вкривь и вкось намного чаще, чем раньше. Итог был предсказуем — его колчан быстро пустел.
И вот настал момент, когда Лакир, пробегая мимо входа в зал и, как обычно, краем глаза следя за врагом, увидел, что тот убегает куда-то вглубь. Парень насторожился. Возмож­но, разбойник отправился за товарищами, что, по уму, ему давно уже следовало сделать. Од­нако, тот добежал до стола и бросился назад. Последнюю стрелу, прихваченную со стола, бандит берёг долго, старательно выцеливая норда, но и она, в конце-концов сорвавшись с те­тивы, пропала зря.
Зарычав от ярости, разбойник выхватил длинный нож и кинулся в проём, навстре­чу Лакиру, но двемерский молот оборвал жизнь грабителя раньше, чем он смог воспользо­ваться своим оружием.
Из глубины Приюта Редорана не было слышно ничего, что могло бы заставить парня насторожиться. Поэтому он спокойно зашёл в зал, поднялся на помост и утолил жажду одной из четырёх бутылок эля, стоявших на полке. Остальные он отправил в заплечный ме­шок и пошёл осматривать нишу, замеченную во время разведки. На столе воин нашёл горсть монет, которую не глядя смахнул в кошель, и свежую царапину, оставленную, надо полагать, наконечником стрелы, схваченной бандитом. В уголке за бочками обнаружился окованный ящик. Крышка была заперта. И, хотя замок оказался несложным, поддался он усилиям норда не с первого раза. Забрав около полусотни септимов, составлявшие всё содержимое сундука, Лакир повернулся к нему спиной и увидел ход, уводящий дальше в логово разбойников.
Проход был высок, но узок, сильно захламлён по краям и к тому же петлял между стенными выступами. Наконец он сжимался до норы в дальней стене, впрочем, достаточных размеров, чтобы рослый человек мог пройти, не наклоняясь. В свою очередь этот отнорок изгибался вправо, не давая рассмотреть, куда он ведёт.
Норд, соблюдая осторожность, проник в узкий коридор. В глубине кто-то из бан­дитов вслух мечтал о том, что сделает, когда поднакопит деньжат и сможет уйти на покой. Парень заглянул за поворот. Ход, в конце несколько расширившийся, выходил в низкую пе­щеру. Оттуда тянуло сыростью, гнилью и дымом. В центре свод подпирали две толстые коря­вые сходящиеся вверху колонны, скорее созданные силами природы, нежели трудами разум­ных существ. Между ними оставалось «окно», размером с бочонок, Через него виднелось пространство, освещённое огнём, спиной к этой «бойнице» сидел один из разбойников. Будь у Лакира лук, бандит представлял бы собой замечательную мишень. Подле сидящего, правее колонн, отчётливо угадывались очертания богатого сундука. Бормотание, то затихавшее, то вновь возобновлявшееся, доносилось откуда-то слева.
Воин прикинул высоту и ширину коридора. Вполне достаточно, чтобы нанести удар, которого противник не ожидает, и маловато для долгого боя. Таким образом, если выма­нить бандитов сюда, он оказывался в выигрышной позиции.
— Эй! — приложив ладони ко рту, протяжно крикнул парень завывающим голо­сом. И сопроводил возглас дробным постукиванием рукояти молота по стене. Глухой дере­вянный стук прозвучал бы более таинственно, нежели металлический, но эффект и так пре­взошёл все ожидания. Вдалеке послышался лязг упавшего предмета. Голос разбойника, пре­дававшегося сладким мечтам, с заметной дрожью произнёс:
— Что это?.. Здесь кто-то есть?..
Его интонации так живо напомнили Лакиру Бенора, что он отчётливо представил, как говорящий озирается, выпучив глаза и судорожно сжимая в руках оружие. Парень усмех­нулся и поудобнее перехватил молот, ожидая, пока бандиты в поисках источника шума не су­нутся в коридор. Чьи-то шаги протопали мимо прохода в одну сторону, потом в другую.
— Где ты?.. — с испуганной настороженностью спросил тот же голос.
— Ах-х-х-ау-у-у-у! — вновь напомнил о себе воин, стараясь чтобы улыбка не про­сочилась в приглушённый голос и не испортила впечатления. Стены отразили его клич, иска­зив до неузнаваемости и раздробив на множество тонких вкрадчивых шепотков, заполнив­ших пещеру. Вышло и впрямь жутковато.
Топот шагов ускорился и наконец-то начал приближаться. Разбойник с бешеными глазами вылетел из-за угла, и молот с размаху опустился ему на темя. Расправившись с од­ним врагом, Лакир снова изготовился к бою. Второй бандит не заставил себя долго ждать. От первого удара молота, он успел заслониться щитом. И тут же постарался достать парня бое­вым топором. Тот в последний момент сумел отбить его рукоятью своего оружия, но времени размахнуться для нового удара у него не осталось. Бандит атаковал снова. Воин снова успел принять лезвие топора на рукоять молота и с силой оттолкнуть нападающего, так что тот от­шатнулся и ударился спиной о каменистую стену коридора. Не давая разбойнику выровнять­ся и прийти в себя, Лакир припечатал его молотом в висок, раздробив стальной рогатый шлем. Струйка крови добавилась к лиловой боевой раскраске, нанесённой на лицо бандита, превратив его в жутковатую маску.
Парень выждал ещё некоторое время, держа оружие наготове, но никто больше не явился выяснять причину шума. Перешагнув тела, он зашёл в пещеру. Вдоль правой стены выстроился ряд бочек, заполненных, судя по запаху, овощами, среди которых хватало под­гнивших. В одной из бочек, куда он мельком заглянул, бандиты хранили морковь. Прихватив для Роки пару морковок покрепче, норд окинул взглядом помещение и убедился, что других выходов из него нет. Он подошёл к огню. Рядом с убогим очагом валялась крышка, свалившая­ся с котелка. Наверное, это она издала лязг, слышанный Лакиром после первого окрика. Перед изукрашенным сундуком, странно контрастирующим с убогой пещеркой, ле­жал взведённый медвежий капкан. Наивность западни вызвала у парня улыбку. Он аккуратно спустил пружину, отодвинул ловушку в сторону и поднял тяжёлую резную крышку незапер­того сундука.
Вытащив добычу, воин принялся рассматривать её при свете очага. Двуручный орочий меч, похожий на гигантских размеров кривой нож, он примерил по руке, сделал пару взмахов и, покачав головой, отложил в сторону — хорошее оружие, но не для него. Посох, магическое облачение и колдовской свиток можно будет продать, интереса они у Лакира не вызвали. Зато золотые монеты — без малого восемь десятков — неплохая находка. Железный слиток пригодится Адрианне в кузнице... А это? Норд расправил сложенный лист бумаги и склонился над ним. Довольно подробный рисунок указывал на спрятанные сокровища. Верх­няя часть листа содержала набросок фрагмента Вайтрана, конюшни и мельницы южнее неё. От фермы петлёй изгибающейся на запад шла красная пунктирная линия, завершающаяся крестом. Нижняя часть рисунка изображала мельницу, видимую со стороны города и горы за ней, в которых и заканчивалась рваная красная нить, показывающая дорогу.
Мельница в том месте только одна — на ферме имперца Северио Пелагио, которо­го парень несколько раз видел в Вайтране. Можно будет попытать счастья и посмотреть, на какие сокровища указывает карта. Лакир сунул бумагу в кошель.
Немного в стороне от закоулка с очагом, на старом ящике, нашлась книга «Месяц Последнего зерна 2920, книга восьмая. Последний год первой эры». Второй том у парня уже был, так что и этот он поместил в свой рюкзак. На форзаце виднелась чья-то корявая пометка о том, что эта книга помогает обучиться скрытности. Надо бы это запомнить и при случае прочесть.
Возле входа, справа, если стоять к нему лицом, находился укромный закуток, вы­мощенный досками. В середине помоста валялись три спальных мешка. Вдоль стен стояла грубая мебель. Увядшая капуста и козий окорок, лежащие на полках, были Лакиру ни к чему, но целебное зелье и бутылку эля он прихватил с собой и вернулся к убитым разбойникам.
У первого из них, одетого в сыромятную броню и такие же сапоги, при себе было пятнадцать септимов. Парень забрал только деньги. Железный молот, который выронил бан­дит, он подбирать не стал и перешёл ко второму грабителю, бывшему, судя по всему, гла­варём этой маленькой шайки. Здесь улов оказался побогаче — в поясной сумке убитого на­шлось целых сто десять золотых. Боевой топор воин тоже взял с собой — добрая сталь все­гда в цене, а ноша невелика. Стальной рогатый шлем, изуродованный ударом молота, Ла­кир решил не брать. Немного подумав, оставил нетронутой и броню, а вот имперские наручи снял и убрал в заплечный мешок. Не было у предводителя разбойников, разорявших окрест­ных жителей, права носить эмблему имперского легиона.
Норд ещё раз окинул пещеру беглым взглядом и покинул Приют Редорана.
Роки спокойно паслась снаружи. Лакир вскочил в седло и скорой рысью погнал лошадь к городу. По пути пришлось заложить небольшой крюк, чтобы объехать стадо ма­монтов с детёнышами, вдруг решившее пересечь выбранный всадником путь. На конюшне хозяин угостил кобылу припасённой морковкой, но не стал её рассёдлывать, и не велел де­лать этого подошедшему Скульвару. Тот отошёл и уселся возле конюшни. Свои деньги он по­лучил, так и что ему за дело до прочего?
Миновав Вайтранские ворота, Лакир застал возле кузницы за разговором с Адри­анной двоих Сынов Битвы. Как раз в этот момент Идолаф в своей обычной высокомерной манере с напором говорил:
— Мы заплатим любую цену. Но нам необходимо больше мечей для имперских солдат.
— Одна я с таким большим заказом просто не справлюсь, — пыталась убедить его оружейница, — Почему бы вам не усмирить свою гордость и не обратиться за помощью к Йорлунду Серой Гриве?
— Ха! Да я скорее склонюсь перед Ульфриком Буревестником. Да и не станет Се­рая Грива ковать мечи для Легиона.
— Будь по-твоему. Я возьму заказ, но не жди от меня чуда, — устало отозвалась женщина, отворачиваясь к наковальне.
Дождавшись, пока Сыны Битвы удалятся, Лакир подошёл к ней. Адрианна взгля­нула на него и, не отрываясь от работы, посоветовала:
— Если что понадобится, загляни в магазин.
— Им только мечи нужны или доспехи тоже тебе заказывают?
— Когда как. Бывало, что и броню для Легиона требовали.
— Посмотри, может это пригодится?
Парень протянул ей снятые с главаря имперские наручи и железный слиток, обна­руженный в Приюте Редорана.
— Пожалуй... Хоть немного меньше работы, — промолвила женщина, проведя ру­кой по лбу, — Зайди к Ульфберту, он с тобой рассчитается.
Лакир последовал её совету. Разъярённый Медведь отсчитал положенную сумму за его трофеи, к которым относилось всё прихваченное у бандитов оружие, и пригласил захо­дить снова. Покинув «Дом воительницы», парень вновь побывал у Провентуса Авениччи и получил обещанную награду.
Расправа с разбойниками в Приюте Редорана заняла совсем немного времени, до­рога туда и обратно также не изобиловала происшествиями, так что до обеденного часа ещё оставалось довольно времени. Чтобы не терять времени даром, парень решил съездить в горы за фермой Пелагио, посмотреть, что там спрятано. Он вернулся на конюшню, вывел Роки из стойла, уселся верхом, вытащил карту и принялся сверять очертания гор перед собой с теми, что были нарисованы на карте. Примерно представив, в каком месте следует начинать подъём, он тронул лошадь и рысью поехал в сторону мельницы.
Нужно было подняться по узкой, но хорошо заметной тропе западнее перевала, ведущего к Ривервуду, затем свернуть налево и обогнуть большую выступающую скалу. Подъём оказался сложнее, чем казался издали. Внизу дорогу преграждали крупные камни, дальше мешала осыпь, а ровный склон, начавшийся за ней, был неожиданно крут. Лакир ста­рался не терять из виду скалу, которую следовало обогнуть, и как только наметился просвет между камнями, позволяющий проехать за ней, всадник направил Роки туда. Здесь, в узкой расщелине, ещё лежал плотный снег, давно сошедший в низинах. Проехав между парой елей, он заметил поодаль вросший в землю и до половины заметённый сугробом грубый сундук, полуприкрытый лапами молодого хвойного деревца,.
Проржавевший замок развалился под пальцами норда, измазав руки рыжевато-бурой грязью. Парень приподнял крышку и заглянул внутрь. Клад, за исключением тронуто­го ржавчиной железного слитка, представлял собой коллекцию предметов, которым не могли особенно повредить холод и сырость. Денег в сундуке было немного — меньше тридцати зо­лотых, самой ценной находкой оказалось серебряное кольцо с рубином, впрочем, орочья се­кира и аметист тоже могли принести неплохую выручку, ну и за крохотный камень душ мож­но получить с десяток септимов.
Лакир упаковал добычу и хотел уже отправляться назад, но ненадолго замешкал­ся: рядом находилась вершина той скалы, на которую он ориентировался, сверяясь с картой. Она возвышалась над тем местом, где сейчас стоял парень, не больше, чем на человеческий рост. Взобраться на неё по выступающим неровностям было совсем несложно. Он оставил вещи, вскарабкался на скалу и залюбовался великолепным видом, открывшимся внизу.
Перед ним, как на ладони, лежали фермы, конюшня, сам Вайтран. Лакир без труда разглядел и узнал «Гарцующую кобылу», домик Изольды, кровлю Йоррваскра — обители Соратников, сделанную из корабельного днища, безжизненную крону Златолиста (показалось ему, или голые ветви окутались чуть заметной розоватой дымкой?), Драконий Предел... Бле­стела серебром лента реки Белой... Левее можно было различить частокол лагеря Чистых Родников, полустёртые безжалостным временем очертания строений в Тихих Лунах, Запад­ную Сторожевую Башню и старый имперский форт, расположенный южнее Приюта Редора­на. Его душа ненадолго зашлась в немом восторге, впитывая неповторимость каждого мгно­вения, проведённого на вершине кручи. Пейзаж, озарённый солнечным светом, действитель­но был потрясающе красив. Вдали, куда ни глянь, взгляд упирался в горы. Где-то там, за го­рами, Хьялмарк, его родной холд, и дом, потерянный для него навсегда... Сердце у норда то­скливо сжалось, восхитительная картина больше не радовала глаз. А ведь он был уверен, что уже смирился с потерей, войдя во вкус новой жизни...
Лакир спустился к терпеливо ожидавшей его кобыле, избегая смотреть по сторо­нам, потрепал её по тёплой холке, погладил бархатистые ноздри. Роки ласково толкнула его мордой и тихо фыркнула, будто утешая. Парень слегка улыбнулся. Улыбка вышла с грустин­кой, но ему стало легче.
— Ладно, чего уж теперь... Сам виноват... — тихо проговорил он, обращаясь не то к лошади, не то к самому себе.
Роки лукаво покосилась на него и потянулась мордой к сумке, где ещё одна мор­ковка дожидалась своего часа. Он рассмеялся, достал угощение и скормил кобыле. Тягостные мысли отпустили его окончательно. Вот ведь в точности как с Хульдой — можно поспорить, что она сделала это нарочно, чтобы исправить его настроение, а доказать — невозможно! Он снова ласково потрепал лошадь по шее, вскочил в седло и, направляя её в обход опасных мест, поехал вниз.
На конюшне Лакир сам расседлал Роки, расчесал гриву и хвост, наполнил кор­мушку лучшим кормом, заплатил Скульвару и только тогда отправился в город. Слиток и се­киру у него охотно купили в «Доме воительницы». Самоцвет, камень душ и колечко наверня­ка с радостью купит Белетор... Хотя... серебро с рубином — дорогая вещица. Всё же не с тру­па разбойника снята и не из хранилища в бандитском логове... Пожалуй, клад — не худший источник подарка для девушки. Тем более, вот и она сама идёт навстречу со своей корзинкой.
Парень окликнул Изольду, вновь направлявшуюся к городским воротам. Та, верно, задумалась о своём и не заметила его. По крайней мере, вид у неё был удивлённый, будто она не ожидала встретить его на улице. Девушка ответила на приветствие и даже улыбнулась ему. Но при попытке завязать разговор, итогом которого должен был стать подарок, она ясно дала понять, что торопится. Красавица притопывала ножкой, заметно хмурилась и недовольно по­кусывала губки. Лакир понял, что выбрал неудачный момент и, не желая быть причиной её неудовольствия, произнёс:
— Ладно, до встречи!
— Прощай. Если увидишь Микаэля, передай, что я о нем спрашивала... — с кокет­ливой улыбкой отозвалась Изольда и, покачивая бёдрами, заскользила вниз по улице.
Он посмотрел ей вслед, теребя в руке так и не подаренное кольцо, а затем отпра­вился в «Товары Белетора» и выложил его на прилавок перед бретонцем. Раз его замысел не удался, значит, надо самому выбрать и купить подарок, а тогда уже ждать подходящего мо­мента для его вручения. Передавать что-либо Микаэлю он тоже не собирался — коль скоро тот зачем-то ей понадобился, пусть скажет прямо или уж разбирается с ним сама. Пожалуй, если бы его знакомство с бардом прошло иначе, можно было бы заказать ему песню для Изольды, раз ей нравится, как он поёт. Размышляя об этом, он едва не забыл забрать деньги за принесённый в лавку товар, но в последний момент опамятовался к великому разочарова­нию торговца, которое тот тщетно постарался скрыть за медоточивой улыбкой.
Лакир сгрёб монеты в кошель и отправился в «Гарцующую кобылу», где его, как обычно, встречали приветливые речи хозяйки и дожидался вкусный горячий обед. За едой он немного поболтал с Хульдой, снова заплатил ей вперёд за комнату, поднялся наверх и вновь углубился в чтение.
Ближе к вечеру парень вышел из таверны проветриться и услышал тихий шепоток Фрейлии Серой Гривы, незаметно делающей ему знак подойти к прилавку. Он приблизился к лотку и остановился, притворившись, что разглядывает серебряные украшения, выставлен­ные в витрине. Тем временем старуха, бросив опасливый взгляд по сторонам, быстро зашеп­тала, едва шевеля губами:
— Авюльстейн с товарищами выехал к Северной сторожевой крепости. Будут ждать тебя там. Просил передать, чтобы ты отправлялся вдогонку, как только сможешь. Вече­ром приходи к нашему дому, я расскажу, как туда добраться.
Лакир кивнул. Среди украшений, которые он невольно рассматривал, стоя у при­лавка, ему на глаза попалось точь-в-точь такое колечко, какое он хотел купить в подарок Изольде. Для себя парень решил, что приобретёт украшение, если вернётся целым и невреди­мым из Северной сторожевой крепости, а Фрейлия не успеет его продать.
Он вернулся в «Кобылу» и начал готовиться в дорогу. Договорился с Хульдой на­счёт припасов и возможности снова оставить вещи, осмотрел и почистил снаряжение, сло­жил в дорожный мешок самое необходимое в пути и все сбережения, которые успел нако­пить. До необходимых пяти тысяч не доставало совсем чуть-чуть.
Затем парень наведался на конюшню, осмотрел подковы Роки, проверил состоя­ние сбруи и остался доволен.
В сумерках Лакир постучался в дом Серых Грив. Фрейлия чуть приоткрыла дверь и буквально втянула его внутрь. Её муж, Йорлунд, ещё не вернулся из своей Небесной Кузни­цы, что подле Йоррваскра. Женщина провела гостя в самую середину дома — подальше от окон и стен, где их могло подслушать постороннее ухо, и подробнейшим образом объяснила ему, как добраться до Северной сторожевой крепости. Крепость находилась на северном вз­морье в северо-западной части владения Хаафингар.
— Из Вайтрана выедешь по западной дороге, — быстрым шёпотом рассказывала Серая Грива, — до городка под названием Рорикстед. На пути будет развилка — поедешь на юг — и перекрёсток — свернёшь вправо. От Рорикстеда — всё время на север не сворачивая, через посёлок Драконий Мост. Знаешь такой?
Лакир только кивнул. Ему ли не знать... Он тряхнул головой, отгоняя незваные думы, чтобы не пропустить разъяснений старухи. Та, удовлетворившись его кивком, продол­жала:
— Вот, значит, от Драконьего Моста дальше на север до развилки, там возьмёшь восточнее, и по той дороге доберёшься до побережья. Там уж поедешь на запад вдоль моря, пока не увидишь форт. Неподалёку от него наши будут тебя ждать. Они ушли пешком, сего­дня поутру. Просили до вечера не говорить тебе, чтобы никто ничего не заметил и не заподо­зрил.
«И чтобы я не успел направить кого-нибудь по их следу», — усмехнувшись про себя, мысленно добавил Лакир, поняв, чего на самом деле опасался Авюльстейн. Его осто­рожность, граничащая с трусостью, претила норду, но раз взялся помогать — делать нечего. Кроме того, напомнил себе парень, он ввязался в это дело ради старой матери двух непутё­вых сыновей, один из которых умудрился попасть в лапы Талмора, а другой шарахался от собственной тени в родном доме.
Закончив свою речь, Фрейлия выглянула за дверь, убедилась, что улица пуста, по­манила Лакира к себе и быстренько вытолкала наружу, пока никто не увидел.
Он вернулся в таверну, вновь поужинал за стойкой, но, несмотря на осторожные расспросы хозяйки, даже ей не рассказал о месте и цели своего путешествия. Как ни крути — это не его тайна. К тому же, чем меньше знаешь о делах, связанных с Талмором — тем без­опаснее. Пока он ел, трактирщица окликнула проходившую мимо прислугу:
— Садия, дорогая!
— Да, госпожа? — с готовностью обернулась та.
— Просто напоминаю, моя хорошая — простыни всё ещё грязные.
— Да, хозяйка. Я обязательно этим займусь, — кротко отозвалась редгардка.
Через несколько минут она прошла к лестнице с охапкой чистого белья и чуть по­годя вернулась с ворохом нестираного.
Сразу после ужина парень прошёл наверх, собираясь хорошенько выспаться перед дальней дорогой. Хульда поднялась вместе с ним, посмотреть, прибралась ли Садия в комна­те как положено.
— Надолго едешь? — спросила женщина Лакира, поправляя подушку и слегка вз­бивая её. Тот неопределённо пожал плечами. Ему показалось, что она слегка вздохнула. Он понял, что тревожило хозяйку «Кобылы» — до сих пор, отправляясь куда-то, он каждый раз расспрашивал её о дороге. А теперь ни о чём не спросил и ничего не рассказал о том, куда и насколько едет. Единственное, что хоть как-то позволяло Хульде судить о дальности его поездки — количество припасов, которое он попросил приготовить.
Она закончила оправлять постель и собралась уходить, но парень, повинуясь вне­запному порыву, удержал её и привлёк к себе. Женщина жарко ответила на его объятия. Сон пришлось отложить на довольно продолжительное время, но Лакир не пожалел ни об одной потраченной минуте. Отдыхая после бурных ласк, он заглянул в глаза трактирщице, лежащей рядом и не то печально, не то задумчиво смотрящей на него.
— Будь это моя тайна, я бы тебе рассказал, куда еду и зачем, — тихо и проникно­венно сказал он ей, не отводя взгляда. Она чуть прищурилась и медленно кивнула, догадав­шись:
— Серые Гривы, да?.. — заметив удивление, отразившееся на его лице, Хульда по­яснила: — Сегодня рано утром Ольфина приходила за дорожными припасами и нечаянно об­молвилась про брата. Поняла, что проговорилась, испугалась — только что оправдываться не начала. Я-то, понятно, сделала вид, что ничего не заметила...
Он ответил лёгким полуутвердительным движением головы и ощутил, что жен­щина слегка расслабилась — теперь она хоть немного понимала происходящее, и этого оказа­лось довольно. Вдруг ему подумалось, что в Вайтране не только Фрейлия и Йорлунд будут ждать его возвращения. Интересно, будет ли ждать Изольда? Заметит ли вообще, что он уехал, обрадуется ли, когда вернётся?
На эти вопросы у него не было ответа, который бы его устроил, но здесь, в «Гар­цующей кобыле» его наверняка встретят тёплой улыбкой и добрым словом.
Вскоре Хульда соскользнула с постели, оделась, оправила платье и, пожелав пар­ню доброй ночи, отправилась вниз. Её долгое отсутствие прошло практически незамечен­ным, поскольку Микаэль развлекал собравшихся длинной героической балладой, до которых жители Скайрима большие охотники. К тому же Садия неплохо управлялась без хозяйки — кружки посетителей не оставались пустыми.
Лакир уютно устроился на постели, в полудрёме слушая доносящиеся снизу голо­са и перезвон струн. Под этот нестройный шум он незаметно провалился в глубокий сон без сновидений.

Сообщение отредактировал Joke_p: 08 октября 2018 - 15:12

[Thea]

 

За­бравшись в свою палатку, парень с радостью подумал, что завтра он, наконец, доставит Дани­ке Сок Ве­ликого Древа, увидится с Изольдой, поболтает с Хульдой и снова отведает её восхитительн­ой стряпни.

 

Примерно такие же чувства были и у меня, когда я закончила читать и эту главу. Приключения вне Вайтрана были интересными и насыщенными, но предвкушение продолжения истории Изольды и возвращение в Вайтран радуют.

Я смутно помню этот квест с пауками и бандитами. Всё это было сделано как-то наспех, особо не задумываясь что там и как. А почитала твою историю и поняла, как всё же может быть игра интересна. Тут не просто зашёл-убил пауков/бандитов-сдал квест. Тут история, наполненная атмосферой и смыслом. Мне очень понравилось!

 

И классно, что продолжение уже есть! Спасибо за это. Можно спокойно читать дальше. Если честно, был соблазн просто читать и читать, не отписываясь. Но я подумала, что потом опять забуду же половину мыслей и решила написать, хоть и мыслей на этот раз не так много было.

 

Всё больше втягиваюсь в историю, в твой стиль, в характер героя. Настолько, что даже играть уже не хочется, а хочется читать. Сегодня у меня была возможность пол часа где-то побыть в игре, но когда моя героиня, созданная уже неизвестно когда и покрывшаяся виртуальной пылью, вошла в Вайтран, то я почувствовала что-то вроде разочарования. Лакира-то там нет. И никто из жителей города его не знает, никто не расскажет о нём.

Наверное, в TESO в том прелесть, что можно встретиться даже героям разных игроков, а в Скайриме никак. Раньше меня бы мысль о подобной встречи в том мире, где живет мой персонаж, ужаснула бы. Но после того, как я поиграла в TESO, где персонаж одной чудесной форумчанки готовил моим персонажам еду, которой он потом делился с персонажами другого чудесного форумчанина, уже тянет даже к подобным встречам. Вот, может быть, потому и хотелось бы уже встретить Лакира в Скайриме.

Извиняюсь за это отступление, просто хотелось пояснить мысль. Но, раз уж зашёл разговор о TESo, играла в неё, если да, не было мыслей записать прохождение?

 

А ещё у меня всё вертится вопрос об одном моде, в который я, скорее всего никогда и не поиграю, но о котором хотелось бы узнать. Знаешь, так же прочитать литературное описание прохождение. Ты, случайно, не проходила этот мод Лакиром? Мaids который. Почему-то мне кажется, что это маловероятно, но мало ли...

 

А! Кстати, ещё мысль. Про кольцо, которое Лакир сделал. Думала, что он его для Изольды смастерил, что ему такая мысль в голову придет, когда он на него готовое посмотрит. Он ведь хотел ей все подарить что-нибудь. Всё, теперь вроде все мысли снаружи, можно и продолжение почитать!

 

P.S.: 17ю главу тоже уже прочитала. Отлично, что было сразу продолжение! Какая всё же трактирщица заботливая. Хорошая тётя. А вот с Изольдой пока всё ещё весьма загадочно!

Сообщение отредактировал Thea: 07 октября 2018 - 22:03

[Joke_p]

Thea, это просто здорово, когда тот, кто читает текст, испытывает те же чувства, что и я при его написании. Мне интересно играть именно так, когда персонажи не просто берутся за квесты, а живут, проявляют симпатии и антипатии, а дела находят их исходя из логики повседневности. Сейчас задумалась, что, наверное, было бы любопытно отыграть персонажа, который сам чей-то спутник. То есть не он заказывает музыку на этом празднике жизни. Хм... Любопытно даже, а получится ли?.. 

Про Лакира потому и начала писать, что игра с ним выходила не простым прохождением, и не линейным глобальным квестом, а именно наполнялась сиюминутными жизненными смыслами и пропитывалась атмосферой Скайрима. И я безумно рада, что получившееся пока продолжает нравиться.

 

Если читается и хочется читать, то, наверное, стоит так и делать. А то что ж за повинность такая выходит? Главу прочитали - извольте-с отметиться. Жаль, если что-то из мыслей потеряется по дороге, но что-то же останется всё равно.

 

Всё больше втягиваюсь в историю, в твой стиль, в характер героя. Настолько, что даже играть уже не хочется, а хочется читать.

Вот это, наверное, наивысшая похвала, спасибо!

А вообще у мужа был один персонаж, который совершенно точно обитал в одном пространственно-временном Скайриме с Лакиром. Само собой, встретиться они

 не могли - всё же игра не мультиплеер. Но по очень многим небольшим и глобальным (по меркам героев) событийным вехам получалось, что они просто успевали разминуться где на полчаса, где на пару дней. И даже реакция некоторых НПС, отвлечённо не вполне понятная, очень логично вписывалась в картину, когда один из них успел побывать здесь чуть раньше или наведывается время от времени. Так что... кто знает, может быть и в твоём Скайриме Лакир тоже где-нибудь да есть. Просто не случилось с ним пересечься.

Так что разочаровываться точно не стоит. 

 

С TESo у меня получилось довольно чуднО. Мне хотелось возможности играть в Скайриме, например, вдвоём с мужем, когда оба героя обладают полно свободой воли и т.п., но там с этим сложно. Если даже заточить на условный мультиплеер, то придётся все действия, включая сон и ожидание ставить в режим реального игрового времени, иначе временной поток просто не свести воедино. А в TESo оказалось, что я жуткая одиночка. С одной стороны "Ух ты! Сколько всех! Жизнь-то как кипит! И все живые, у всех дела, не то что отдельные НПС (хотя и тех хватало)." Но... взять и заобщаться с кем-то незнакомым для меня оказалось практически нереально. Немного побегали вместе с мужем, но на локациях, где нужно больше двоих - как-то и всё... Так что выродилось всё в одиночные скитания. Там у меня почему-то орчанки в основном.

Но первая очень быстро сошла с дистанции, прикипела к портному-НПС, и осела в городе. Купила домик поблизости и зажила мирной обывательской жизнью. Так что Агашу (Огаш гра-Гор) я практически забросила, живёт девочка своей жизнью, да и пусть себе. Ясно, что приключаться её не тянет. Вторая орчанка, Багир гра-Горак, получилась основным персонажем, но всё же приключения Багиры ближе к прохождению, чем к полноценной жизни, вероятно потому, что там не получается настолько близко общаться с НПС, как в Скайриме, тем более с модами, а с другими игроками не получается у меня... Есть ещё данмерка, но если описывать её жизнь, то получится такая череда потерь и расставаний, что впору вешаться. Есть ещё орчанка-подросток Бобра, но ею я почти не играла, просто создалась такая девочка по вдохновению. И данмер Ватис Ллерву, пожалуй, наиболее подходящий для написания его биографии, но опять же не хватает взаимодействия. Я потому сейчас и не играю практически - в одиночку - не то, а кого-то знакомого, с кем можно вместе, пока не нашла.

 

Мод Maids не ставили, так что, увы. До верашнего дня даже не знала о его существовании.

 

Кстати, с кольцом мысль действительно интересная. Почему-то ведь ему и правда даже в голову не пришло сделать подарок своими руками. Как-то и вдохновение пришло совсем с другой стороны и думалось о другом, так что в итоге вырезал себе талисман, а о подарке не задумался. Впрочем, мне кажется, что он полагал, что чем подарок дороже, тем благосклоннее примет его Изольда. А самоделку из кости не оценит.

Сообщение отредактировал Joke_p: 08 октября 2018 - 17:19

[Thea]

Я просто взвесила, чего хочется больше: читать дальше или обсудить прочитанное? И решила отписаться. Мне нравится читать, когда ничто особо не отвлекает, а тут отвлекали ещё и собственные мысли об уже прочитанном. =)

Сейчас дочитала 19. главу и собираюсь за 20ю, но вынужденна сделать небольшой перерыв, потому делюсь сразу впечатлениями. Читать всё так же интересно, ведь сюжет нелинеен и разнообразен. Описания местности чередуются с приключениями и диалогами. Мне кажется, мы похоже играем, чередуя "мирное время" с выполнением квеста. Впрочем, наверное, почти все так и играют. Ведь приходится возвращаться в город для продажи лута, а тут и с НПС поболтать не грех.

После прочтения 18й и 19й главы я прониклась сочувствием к бандитам и разбойникам. Нет, они, конечно, преступники, которых нужно нейтрализовать, но они кажутся не просто безликими мишенями, а людьми со своими проблемами. Не хочется сильно углубляться в эту тему, ведь это очень печально, что люди уходят на темную сторону. И не все там из-за своего тёмного неисправимого внутреннего мира. Кого-то просто жизнь заставила. Ну да ладно. Но факт в том, что "тупо" выполняя квест по зачищению лагеря, не ощущается эта человечность, а когда к делу подходишь более вдумчиво, то да.

У меня было так при одном прохождении, где героиня очень чувствительная девушка была. Там тоже задумывалась, стоя над поверженным врагом, как его занесло в бандиты. И тут Лакир тоже задумался, посмотрев на труп женщины.

Но ещё вот в тот месте, где лучница его заметила, позвала на помощь, а Лакира не нашли и посмеялись над ней. Там тоже она такая живая. Даже жалко её стало, как она второй раз приветив что-то уже не звала сразу на помощь, а пыталась разобраться сама.

 

С Изольдой всё так же загадочно пока. Интрига прям! И Хульда мне нравится всё больше и больше. И не только мне

 

Будь у меня возможность хоть как-то регулярно и дольше получаса играть в TESO, я бы предложила пройтись там вместе. Можно было бы пережить вместе небольшое приключение. У меня там два персонажа, которых я куда чаще вожу в таверну "Перевал призраков", чем играю ими. По сути, я делаю примерно то же, что ты, написав эту историю Лакира. В таверне мои персонажи рассказывают о своих приключениях, позволяя мне играть ими, не играя в игру. Приводи Лакира в таверну!

 

Я в шоке. Кто-то не знает о maids? Даже я знаю о нём! А я в модах вообще не разбираюсь. Ладно, я заинтересовалась им, заметив, что его тут переводят и о нём говорят. Я так поняла, что это большой квестовый мод, весьма интересный и с разными концовками. Вроде и романы там есть даже. Этот мод только вот перевели на Тесолле, сейчас тестируют перевод, прежде чем выложить на всеобщее обозрение.

[Joke_p]

Мысли которые мешают однозначно надо выпускать. А то ишь!

 

В принципе, можно довольно долго слоняться в дебрях, вообще не возвращаясь в город, но логика событий диктует другое. Если ехал что-то добывать, нужно это что-то привезти обратно, а тем более, когда есть и другие моменты, притягивающие в город. Так что "мирное время" образуется в любом случае.

 

Разбойники тоже бывают довольно разные. Собственно, будь расклад чуть иным, Лакир мог бы стать одним из них. А это само по себе заставляет иногда задумываться о том, а как эти люди дошли до жизни такой. Вина это их или беда? Был ли у них выбор и какой? Ведь у каждого из них своя история, если воспринимать их как живых людей. А тогда и поныне у них есть свои эмоции, какие-то взаимоотношения с сотоварищами и т.д. Другое дело, я стараюсь писать так, чтобы ниоткуда не бралась информация, которой не владеет Лакир. Допустим, я могу написать историю этой самой женщины, но тогда он должен или найти её дневник, или потолковать с кем-то, кто её знал. А на всех разбойников таких собеседников не напасёшься. Вот и остаётся мимолётный вопрос, на который никогда не найдётся ответа.

 

С Изольдой, ага. Самое забавное, что это опять-таки описание того, что было. Раз - вроде как с ним. Тут сама к нему подошла - потом шнырь - и нету. И все её "да" и "нет" - исключительно таковы, как в игре, только оформленные в логику текста. Но в итоге, когда я поняла, что происходит, мне самой понравилось, как оно завернулось.

 

Ох... регулярно, да ещё и дольше получаса... Сколько я уже в TESo не заходила - мама дорогая... Уже и управление забыла и всё. Какое там долго/регулярно... Может, как-нибудь, если время выдастся, и стоит попробовать вместе пройтись. Если бы удалось сконнектиться и договориться, мне было бы очень интересно вместе побродить (только ещё вспомнить сначала, как ноги там переставлять и щит себе на ногу не ронять).    С "Перевалом призраков" я пока не познакомилась толком. Пару раз засовывала кончик носа, интересно, ничего не понятно, и что я тут делаю - тоже... Так что нос тут же высовывался обратно под аккомпанемент мыслей класса: "Как-нибудь потом. Может, я ещё и попробую разобраться". Так что ой, не знаю пока.

 

Ну, обо всём знать невозможно. :Тем более, что maids мод несколько другого плана, нежели мы обычно используем. У нас практически отсутствуют моды с дополнительными глобальными квестами. Большая часть того, что стоит у нас, просто позволяет допилить игру до более реалистичного варианта. Максимум, добавочные НПС у нас шарятся по городам, дорогам и тавернам. С такой массовкой веселее.

 

Ну, раз дело уже дошло до 20-й главы, вот следующие четыре.

 

Глава 21. Без вести пропавший

Без вести пропавший

Проснулся парень на рассвете. Быстро поднялся, поплескал в лицо водой из умы­вальника, убедился, что обожжённая рука благополучно зажила, и, одевшись, спустился вниз.
Хульда поставила перед постояльцем завтрак, дождалась, пока он разделается с ним, и отдала заготовленные припасы. Лакир поблагодарил её, расплатился и вышел из та­верны, направляясь в Ветреный район. Проходя под Златолистом, он разглядел, что на без­жизненных прежде ветвях набухают едва заметные розоватые почки. Священное растение понемногу оживало, что, если не приглядываться, пока не слишком бросалось в глаза. Норд счёл перемены, происходящие с деревом, добрым предзнаменованием. Он вошёл под сень храма Кинарет, в торжественной тишине приблизился к алтарю и, дотронувшись до него, вознёс молитву об успехе намеченного дела. Позади него неслышно возникла Даника Свет Весны, со словами:
— Пусть Кинарет всегда сопровождает тебя в дороге.
Благословение жрицы прозвучало как ответ на его молитву. Храм Лакир покинул, ощущая небывалый прилив сил. Он вернулся в «Гарцующую кобылу», надел доспехи, под­хватил оружие и вещи приготовленные в дорогу и попрощался с хозяйкой, как обычно полу­чив от неё доброе напутствие.
Улицы города ещё не успели заполниться народом. Парень вышел за ворота, до­брался до конюшни, рассчитался со Скульваром, оседлал Роки и рысцой погнал её по мощё­ной булыжником дороге.
Слева промелькнула Западная сторожевая башня, впереди замаячил старый им­перский форт. Дорога лентой стелилась под копыта лошади. Справа показались и исчезли си­ротливо торчащие развалины фермерского домишки в окружении жалких остатков плетня. Возле форта наметилась первая развилка, названная Серой Гривой. Дорога разбегалась на се­вер и на юг, впрочем, нужное ему южное ответвление, устремлявшееся к предгорьям, достиг­нув их, сразу же снова уводило на запад. Теперь по левую руку от всадника высились горы, по правую — расстилалась тундра. Над верхушкой небольшого взгорочка показалась крупная волчья голова. Острые настороженные уши чётким силуэтом выделялись на фоне ясного неба.
Лакир пустил кобылу в галоп. Позади послышалось тяжёлое дыхание зверя, кото­рое, впрочем, вскоре поотстало и уклонилось в сторону. Обернувшись, парень увидел, что волк преследует молодую олениху, лёгкими прыжками уносящуюся в тундру. Он вновь пу­стил Роки размеренной рысью — путь предстоит неблизкий, и не след напрасно утомлять ло­шадь. Вскоре он достиг ещё одной развилки. О ней Фрейлия не упоминала.
К счастью, подле неё стоял указатель, ощетинившийся стрелками. На нижней зна­чилось название Рорикстед, через который норд, следуя указаниям старой женщины, должен был проехать. Эта стрелка указывала в том же направлении, куда он ехал до сих пор. Может, потому Фрейлия и не сказала ничего об этом разветвлении путей. Справа от дороги пасся та­бун диких лошадей. Кобылы мирно щипали сочную траву, а на высоком холме стоял, гордо озирая окрестности, огненно-рыжий жеребец. Путник ненадолго придержал лошадь, залюбо­вавшись красавцем-конём.
Утренняя дорога была пустынна, лишь один раз навстречу прошёл имперский па­труль из трёх человек, да ещё Лакир обогнал крестьянина, неспешно шагавшего по своим де­лам. Вот показалась и следующая развилка, от которой одна дорога уходила на запад в сторо­ну Маркарта и Картвастена, а другая — на север к Рорикстеду и Солитьюду. Парень придер­жал Роки и ненадолго замешкался, вглядываясь в указатель. Внезапно из редкого молодого ельника, растущего слева от маркартской дороги, послышался низкий раскатистый рык.
Кобыла прянула вбок, завертелась, едва не сбросив седока, и затанцевала на ме­сте, не слушаясь ни поводьев, ни голоса. Совсем рядом за деревьями мелькнула изжелта-рыжая шкура. Даже если бы лошадь вдруг мгновенно успокоилась и поскакала по дороге, шансы опередить зверя были ничтожны — на небольшом расстоянии саблезуб способен раз­вить огромную скорость. Воин спрыгнул наземь, выхватив молот раньше, чем его ноги кос­нулись земли. Роки, оставшись без седока, галопом помчалась в сторону тундры и скрылась за одиноко торчащей скалой, поросшей мхом и лишайниками.
Лакир повернулся лицом к хищнику. Однажды ему уже довелось выйти победи­телем из схватки с его сородичем, но там, на мосту, место для боя было намного удачнее. Сейчас между хищником и бойцом находился полуразрушенный парапет, ограждавший пере­крёсток. Для человека это серьёзное препятствие, а крупный зверь легко преодолеет его од­ним прыжком.
Притом на парня давил гнёт ответственности перед теми, кому он обещал помочь. Недостаточно просто выйти победителем из схватки с саблезубом — ему было необходимо уцелеть. Вместо того, чтобы помочь, это понимание мешало, сковывая движения, лишая уве­ренности. Ему уже приходилось испытывать подобное чувство... Когда же?.. И как он сумел избавиться от него?.. Мысли лихорадочно мелькали в голове у норда, пока зверь, припав на передние лапы, рассматривал добычу из-за развалин ограждения. Ну конечно! Точно так же он, оставив раненого Бенора в башне форта Дунстад, шёл на разведку в «Неловкого саблезу­ба». Воспоминание помогло ему собраться.
— Поглядим, насколько ловок этот саблезуб! — с лёгкой улыбкой тихонько про­бормотал Лакир. Он немного ослабил хватку на рукояти оружия и повёл плечами, готовясь к бою.
Парень увидел, как мышцы зверя напряглись сильнее, и, когда тот длинным прыж­ком перемахнул через парапет и приземлился на дорогу, воин отступил на шаг, избежав удара тяжёлой лапы. Огромный кот коротко взревел и попытался достать парня когтями. Норд от­скочил в сторону, размахнулся, ударил зверя сбоку в челюсть и тут же ещё раз — сверху про­меж глаз. Обладатель роскошной золотисто-рыжей шкуры распростёрся на дороге. Мех зверя местами потемнел, быстро пропитываясь кровью.
Лакир вытер окровавленный молот и свистнул Роки. Та тут же появилась из-за скалы, но, увидев убитого саблезуба, остановилась и попятилась. Хозяин подошёл к лошади, взял её под уздцы и подвёл к убитому зверю. Оглаживая и уговаривая кобылу, он с трудом на­вьючил тушу хищника на неё и как следует закрепил. Крестьянин, встреченный ранее на до­роге, успел нагнать путника и теперь, опасливо косясь на мёртвого зверя, свернул в сторону Маркарта. Норд поискал в сумке лакомство для Роки, скормил его ей и, ведя лошадь в поводу, зашагал дальше.
В Рорикстеде наверняка найдётся, где разделать зверя, а если повезёт — то и кому сбыть шкуру. Бросать добычу на дороге с риском прогневать великую Кин, отправляясь на­встречу опасности, — себе дороже.
Солнце поднималось всё выше, становилось жарковато. Дорога змеилась по тун­дре, неуклонно уводя на запад. Справа впереди парень заметил высокую стелу из чёрного камня с навершием в виде хищной орлиной головы, которую окружало кольцо из колон пони­же и попроще. Слева какие-то маги отбивались от стаи волков. Сияли мертвенным светом ис­пускаемые ими молнии, запах волчьей шерсти, подпалённой огненными шарами, доносился до самой дороги, вызывая недовольное фырканье Роки. Лакир не слишком жаловал и волков, и колдунов. Так что вмешиваться он не стал, порадовавшись, что можно спокойно пройти, не связываясь ни с теми, ни с другими.
Норд перевёл взгляд дальше. Там картина была более мирной. В стороне от наез­женного пути опять паслось множество диких лошадей. Пожалуй, здесь был не один табун, а два или три. Где-то пронзительно кричала хищная птица, над цветами порхали бабочки и де­ловито гудели пчёлы.
Наконец вдалеке, за очередным поворотом дороги, парень разглядел соломенные кровли домов. Он прибавил шагу, надеясь вскоре выйти к жилью.
Солнце ещё не добралось до полудня, когда путник со своей лошадью достиг Ро­рикстеда. Тот оказался маленьким поселением с добротными каменными домами и обширны­ми ухоженными полями, где трудились местные жители. По дороге бегали дети. Самым крупным строением в городке была таверна, носившая название «Мороженый фрукт».
Лакир сгрузил тушу саблезуба на крыльце, завел Роки в конюшню, расположен­ную позади трактира, расседлал её, вернулся ко входу и вошёл внутрь.
За стойкой суетился лысый сухощавый мужичонка, который с порога радушно по­приветствовал гостя и добавил:
— Если нужна еда или комната, у меня есть и то, и другое.
Парень подошёл к нему и спросил мёда — утро выдалось жарковатым, и после пешей прогулки скорым шагом в горле у него совсем пересохло. Трактирщик, назвавшийся именем Мралки, не скупясь наполнил кружку, примолвив при этом:
— Я беру только звонкой монетой, взаймы не даю и обменов не принимаю.
Утолив жажду, норд расплатился за напиток и вышел на крыльцо. Прежде чем приняться за разделку туши, он снял доспехи и переоделся в рабочую одежду, которую на всякий случай захватил с собой. Затем вытащил эльфийский нож и начал не спеша снимать со зверя шкуру. На освещённого солнцем саблезуба упала чья-то тень — к Лакиру прибли­зился ярко-рыжий юноша-норд. Он немного потоптался за спиной у приезжего, занятого све­жеванием хищника, наблюдая за его работой, а затем прошёл в таверну.
Саблезуб оказался крупнее и тяжелее убитого возле Чёрного Брода. Провозившись с ним некоторое время, воин снова наведался в таверну пропустить ещё кружечку мёда и вновь вернулся к разделке. К обеду он успел полностью освежевать тушу и пересыпать шку­ру солью, купленной тут же у Мралки, чтобы не тратить свой дорожный запас.
Лакир отмыл руки, умылся, наскоро пообедал здешней говяжьей похлёбкой, более сытной, нежели вкусной, и продолжил трудиться над тушей саблезуба. Трактирщик вышел на крыльцо следом за ним, увидел шкуру и голову зверя и обратился к рыжему, появившемуся из дверей следом за ним:
— По-моему, эта шкура отлично бы смотрелась в «Мороженом фрукте». А если ещё прибить на стене голову... Что скажешь, Эрик?
— Делай, как тебе угодно, отец, — отозвался тот. Его почти мальчишеский голос заставлял предположить, что на деле он даже моложе, чем кажется.
Мралки кивнул, удовлетворённый таким ответом, и предложил Лакиру неплохие деньги за его добычу. Тот, не долго думая, согласился. Оставалось извлечь из туши всё, что используют алхимики. Ценность таких компонентов определялось сложностью добычи. Отец с сыном удалились в таверну, а норд продолжил работу, орудуя теперь орочьим ножом.
Солнце уже наполовину скрылось за холмами, когда парень расправил усталые плечи, убрал нож и отнёс шкуру покупателю. Получив причитавшуюся ему сумму, он прики­нул, что сегодня продолжать путь не имеет смысла — до темноты никуда толком не добрать­ся. Рассудив таким образом, Лакир снял комнату, отнёс туда свои вещи, вытащил из рюкзака книгу и принялся за чтение. Рыжий Эрик с тяжёлым вздохом проводил взглядом доспехи по­стояльца и отправился за стойку.
— Отец, сколько тебе было лет, когда ты ушел из дома? — вкрадчивым тоном спросил он.
— Я знаю, куда ты клонишь, сын. И повторяю в который раз: мир вокруг полон опасностей. Тебе гораздо спокойнее на ферме, со мной, — решительно ответил Мралки.
— Но я не хочу жить, где спокойно! Я не боюсь опасностей. А вот попусту потра­тить годы, торча на этой ферме... — в голосе Эрика звучали совершенно ребяческие горяч­ность и обида.
— Да, весь в мать. Останься еще на годик — о большем не прошу, — проворчал недовольный отец.
Лакир, слышавший их разговор, только покачал головой. Не сидится же некото­рым... Сам он, живя на своей ферме, не искал иной доли, только вон как всё обернулось... А тот, кто жаждет приключений и бравирует презрением к опасностям, рискует даже не успеть осознать, насколько сурова жизнь в Скайриме. Этот Эрик и впрямь совсем мальчишка, и, по­жалуй, отец прав, не отпуская его от себя, пока не повзрослеет.
Парень посвятил чтению ещё пару часов, после чего захлопнул и убрал книгу. Он поужинал, навестил Роки на конюшне, чтобы убедиться, что лошадь хорошо устроена и не испытывает недостатка в воде и пище. Затем вернулся в таверну и улёгся спать, с тем, чтобы назавтра выехать как можно раньше.
Лакир проснулся с первыми лучами солнца. Быстро позавтракал, расплатился с хозяином, надел броню, оседлал Роки, вывел её из конюшни и вскочил в седло. Обогнув Ро­рикстед, он поскакал на север по дороге, тесно зажатой между скалами и понемногу уходя­щей вниз. Сегодня путник ехал быстрее, навёрстывая время, потраченное накануне. Вскоре скалы расступились и стали заметно ниже.
Через некоторое время впереди показался перекрёсток с указателем. На перепутье что-то было неладно. Точно на том месте, откуда разбегались три дороги, стояла небольшая тележка, нагруженная не то ящиком, не то сундуком, а подле неё неподвижно лежал ничком человек в сыромятной броне. Парень насторожился. Справа возле камней, примерно на том же расстоянии от него, что и брошенный возок, он заметил двоих самого разбойного вида, внимательно наблюдавших за дорогой. Слева от наезженного пути высились скалы, за кото­рыми вполне мог скрываться ещё кто-нибудь.
Опасения норда полностью оправдались. Не успел он поравняться с мертвецом и телегой, как один из бандитов, карауливших справа, бросился вверх по склону наперерез Ла­киру, размахивая топором и выкрикивая угрозы. Второй, напротив, отступил назад, натягивая тетиву и целясь в путника. Тут же из-за камней слева выступил могучий орк, потрясающий стальным топором, а мимо просвистела ещё чья-то стрела, пущенная сверху с той же скалы. Засада! Враги приближались с разных сторон, стараясь взять проезжего в кольцо.
Парень быстро оценил обстановку. Дальнейший путь был частично перегорожен трупом и повозкой. За ними уходила вниз совершенно открытая дорога. На ней он окажется отличной мишенью для стрелков. Приняв решение, Лакир выхватил молот и послал Роки в галоп прямо навстречу бегущему разбойнику. Лошадь без труда сбила бандита с ног, и про­мчалась дальше в направлении лучника. Тот запаниковал — его стрела ушла мимо. Кобыла на полном скаку плечом впечатала стрелка в здоровенный валун, находившийся у него за спиной, а всадник вдогонку огрел его молотом в висок. Разбойник дёрнулся и затих.
Норд круто развернул лошадь и слегка придержал, окидывая взглядом поле боя. Мимо пролетела ещё одна стрела, выпущенная лучником, засевшим на скале. Сбитый наземь бандит пытался подняться, но было заметно, что это удаётся ему с трудом. Очевидно, паде­ние оглушило его и, вдобавок, он сильно расшибся о вымощенную камнем дорогу. Пока его можно было не принимать в расчёт. Тем временем орк неумолимо приближался. Для своих размеров он двигался очень проворно. Всадник снова развернулся и поскакал обратно вверх по дороге, предоставив бандиту возможность посостязаться с Роки в скорости на подъёме.
Вдруг Лакир каким-то шестым чувством ощутил, что стрелок на скале изготовил­ся для следующего выстрела. Парень осадил лошадь, краем глаза заметив, что стрела вонзи­лась в дорожную пыль далеко перед ним, развернул кобылу и погнал её галопом на поотстав­шего орка. Бандит, увидев Роки летящую на него, оскалив зубы и раздувая ноздри, заметался по дороге. На этот раз лошадь столкнулась с врагом грудь в грудь. Нападающего отшвырнуло далеко вниз по дороге, и через пару секунд по нему проскакали тяжёлые подкованные копы­та. Будь на месте орка человек, он бы, скорее всего, уже не поднялся. Но орсимеры — креп­кое племя, и разбойник почти сразу зашевелился и привстал на колено.
Пока Лакир разбирался с орком, первый бандит, сбитый с ног в начале сражения, пошатываясь встал и сделал попытку снова ступить в бой. Воин снова сменил направление лошадиного бега, пропустив мимо очередную стрелу. Не слишком разгоняя Роки, он подска­кал ко всё ещё ошарашенному противнику и ударил его молотом по голове. Тот кулём свалил­ся под ноги лошади, так, что та едва не споткнулась, но выровнялась и с честью вынесла свое­го хозяина на свободное пространство. Лакир бросил быстрый взгляд на скалу, откуда вёл стрельбу невидимый с дороги лучник, а затем на орка, успевшего подняться на ноги, не­смотря на то, что досталось ему очень крепко.
Орк, заметно прихрамывая, снова побежал навстречу норду. Оскал его крупных клыков был страшен, по дорожной пыли, покрывающей лицо, чертили причудливые узоры капли тёмной крови, стекающие из царапин и ссадин. Всадник снова заставил лошадь крута­нуться почти на месте и пустил её в карьер, снова опрокинув орка наземь. На этот раз бандит, рухнувший лицом вниз на камни, больше не шевелился, под его головой медленно растека­лась кровавая лужа.
Похоже, теперь из противников у воина остался только скрытый камнями стрелок. Очередной его выстрел выхватил клок шерсти на крупе Роки и слегка оцарапал кожу. Она ко­ротко заржала от боли — будто вскрикнула. Парень направил кобылу прямо на скалистый склон. Теперь камни, служившие лучнику укрытием, стали помехой для стрельбы. Он испу­гался быстро приближающейся лошади и инстинктивно попытался отгородиться от неё своим длинным луком.
Ему удалось избежать столкновения с животным, на всём скаку промчавшимся мимо, но Роки вышибла оружие у него из рук. Лук, отлетевший вперёд, угодил под копыто и с треском переломился. Шипяще-гнусавый голос протянул вслед Лакиру невнятное прокля­тие, и, когда всадник с лошадью вновь оказались на дороге под скалами, разбойник попытал­ся прыгнуть с кинжалом ему на спину. К счастью, кобыла шарахнулась в сторону от тёмной тени, мелькнувшей наверху. Бандит мягко приземлился на булыжники, сжимая в руке ору­жие. Только теперь парень разглядел, с кем имеет дело. Его противником оказался каджит тёмно-коричневого окраса, из-за чего на скаку он принял было его за редгарда, тем более, что те считаются непревзойдёнными лучниками среди человеческих рас. Хвост кота яростно подёргивался, выдавая крайнее возбуждение. Ярко вспыхивали на солнце многочисленные золотые колечки, продетые в острые уши бандита.
Совершив очередной кульбит, воин направил лошадь ему навстречу и, наклонив­шись с седла, нанёс молотом удар, напоминающий движение косы в руках косаря. Он оказал­ся настолько удачным, что нового не понадобилось. Парень ласково похлопал Роки по взмок­шей холке, постепенно перевёл её на медленный шаг, затем соскочил на землю, ещё немного провёл в поводу и, наконец остановил, давая животному отдохнуть. Пока лошадь стояла, тя­жело поводя боками и нервно подрагивая шкурой, он осмотрел царапину на её крупе. Она не была глубокой и, похоже, не причиняла кобыле беспокойства. Успокоенный на этот счёт, норд направился к перебитым разбойникам.
Их снаряжение состояло из сыромятных и меховых предметов, оружие тоже было самое простое — в основном кое-как прокованное железо. Лишь у орка, вероятно, по праву сильного бывшего у них за главаря, топор оказался стальным. Впрочем, и он был норду в до­роге ни к чему — неизвестно ещё, где и когда удастся его продать, а деньги за него дадут не­великие. Всего у бандитов, включая мертвеца возле тележки, оказалось чуть больше тридца­ти септимов, да ещё около пятидесяти золотых лежало в сундуке. Видимо, или шайка граби­телей промышляла совсем недавно, или дела у них шли неважно, но разбойное ремесло не принесло им богатства. Откуда взялся труп на дороге, оставалось загадкой. Может, это был бандит из их же шайки, с которым они не поделили золото, находившееся в сундуке, а потом бросили и то и другое на дороге, в качестве приманки для путников. А может, с той же целью притащили тело откуда-то ещё.
Парень оттащил убитых на обочину, чтобы не мешали проезжать, подошёл к Роки, убедился, что лошадь немного передохнула, снова сел в седло и неторопливо продолжил путь. Внизу поблёскивали на солнце воды реки. Там можно будет напоить кобылу. Через до­рогу метнулись и исчезли за камнями поджарые тени волков, заметивших оленя.
Возле моста Лакир спешился и подвёл кобылу к реке. Ожидая, пока та вдоволь напьётся, норд осматривал окрестности. Судьба снова занесла его на берег Хьяла. На даль­нем берегу расстилался знакомый пейзаж. Отсюда началась его новая жизнь — там, за мо­стом, находилась Теснина Грабителя, где он впервые сражался и победил. Здесь же непо­далёку он нашёл Роки. Возможно, её родной табун до сих пор пасётся в этих местах. А на том месте, где он поймал рыжую кобылу, и сейчас паслись три лошади. Одна из них выделя­лась на фоне травы подобно огненному атронаху. Может, это та самая, что сбежала от него в тот не такой уж давний и такой далёкий день?
Предавшись воспоминаниям, он не забывал приглядываться к Теснине. Слишком уж удачное место для бандитской засады. Вполне могло быть, что разбойничья крепость об­завелась новыми обитателями. Это было бы очень некстати теперь, когда Авюльстейн с това­рищами ждёт его, чтобы идти на выручку брату.
Роки вывела хозяина из задумчивости, громко фыркнув и ткнувшись мокрой мор­дой ему в щёку. Он улыбнулся, погладил мягкие ноздри кобылы, вскочил на неё и неторопли­во поехал через мост.
Вопреки его опасениям, Теснина Грабителя не подавала признаков жизни. Проез­жая, воин отметил, что кто-то позаботился убрать трупы разбойников. Он спокойно миновал заброшенное укрепление и доехал до указателя, попутная стрелка которого указывала на Со­литьюд.
Вглядываясь в поросшие елями горы впереди, он узнавал знакомые с детства очертания — отсюда было уже недалеко до Драконьего Моста. И до фермы Кернсдейл. Он мотнул головой, чтобы отогнать воспоминания, и слегка понукнул Роки. Вот уже показались соломенные кровли посёлка. Скоро будет развилка, откуда одна дорога устремляется на се­веро-запад к Морфалу, а другая — на северо-восток через Хьял по мосту. Следующее раз­ветвление дороги будет совсем недалеко от дома, где он родился и вырос. Оттуда можно без труда рассмотреть ферму, где теперь хозяйничают Шоали.
Однако у первой развилки его мысли приняли иной оборот: возле самого моста сиротливо стояла телега, в упряжи запуталась убитая лошадь, у колёс валялись два тела в крестьянской одежде — мужчина и женщина. В деревянных бортах повозки засели странные стрелы — таких парню видеть не доводилось — чёрные с взъерошенным неопрятным опере­нием. Булыжники дороги были покрыты пятнами крови. Одна из стрел валялась на камнях. Ещё одной характерной чертой оказался корявый раздвоенный наконечник из неизвестного норду материала. Он недовольно закусил губу и качнул головой. Лихие дела творятся в его родных местах... Кроме необычных стрел ничто не указывало на то, кто совершил нападение на путешественников. Времени хоронить неизвестных у него не было, тем не менее парень спешился, произнёс краткое воззвание к Аркею, которое сопроводил нордским мёдом. Большего сделать для погибших он не мог. Совершив короткий ритуал, норд вновь вскочил в седло и переехал через реку.
Ещё через несколько минут всадник миновал следующую развилку, избегая смот­реть в сторону дома, и достиг моста, давшего название посёлку. Драконий Мост соединял вы­сокие обрывистые берега Карта. От прочих мостов его отличали высокие, выложенные из камней колонны, сходящиеся наверху и украшенные драконьими головами, которые с обеих сторон встречали въезжающих под их сень. Постройка выглядела очень старой, но прекрасно сохранилась. Мальчишкой Лакир принимал её как должное, но позже его стало разбирать лю­бопытство. Однажды, уже после смерти родителей, сидя с Хоргейром в «Четырёх щитах» за очередной кружкой мёда, он не выдержал и спросил:
— Не знаешь, когда был построен ваш мост?
— Трудно сказать. Он очень древний, вот и всё, что мы знаем. Город появился здесь много позже него, — почесав в затылке, отозвался дядя Хоркер. Остальные жители го­родка знали не больше.
Подковы Роки застучали по каменной кладке, над головой промелькнули рогатые драконьи морды. Съезжая с моста парень неосознанно подобрался и искоса, украдкой, бро­сил взгляд влево, в сторону лесопилки. Возле неё горел костёр, над которым, в облаке пара, кипел накрытый крышкой котелок. Но ни на деревянной скамеечке у огня, ни возле самой ле­сопилки никого видно не было. Лакир вздохнул с облегчением и, низко наклонив голову, погнал лошадь быстрее. Он и вовсе пустил бы её в галоп, кабы не опасался ненароком сбить кого-нибудь, проезжая через городок.
Только когда последние дома, стоящие вдоль единственной улицы Драконьего Мо­ста, остались далеко позади, всадник замедлил бег лошади, расправил плечи и слегка рассла­бился. Если подумать, шансы, что кто-нибудь из знакомых узнает его в проезжем воине, были ничтожны. Тем не менее, парень сделал всё от него зависящее, чтобы вовсе исключить такую возможность. Может позже, когда он вновь обзаведётся землёй и хозяйством, он с радостью поболтает с жителями городка, отвечая на их расспросы, но не теперь.
До следующей развилки его путь лежал в сторону Солитьюда. Эта дорога была ему отлично знакома — по ней ему доводилось проезжать множество раз. Он хорошо знал и поворот, указанный ему Фрейлией. От основной дороги там отходила ещё одна, уводящая се­вернее и довольно круто поднимающаяся вверх. Туда не указывали стрелки указателей — ни городов, ни даже деревушек в той стороне не было. Слева от пути к Солитьюду и справа от нужного Лакиру находилось древнее сооружение. К нему вела полуразрушенная лестница, проходящая под грубыми арками из серого камня. Ближайшая из них выходила к самой доро­ге. Выше в горах в строгом порядке стояли стелы не то с птичьими, не то с драконьими голо­вами, держащими на темени гранёные шары, днём ярко сверкающие в солнечных лучах, а но­чью будто накапливающие в себе лунный свет. Поговаривали, что там, на горе Килкрит, нахо­дится святилище Меридии — одной из шестнадцати Лордов Даэдра. Рассказывали и об огромной посвящённой ей статуе, стоящей наверху. Сам Лакир предпочитал держаться по­дальше от всего связанного с даэдра, посему у него никогда не возникало желания воочию увидеть храм Меридии.
Норд проехал мимо подъёма на Килкрит и поскакал дальше по дороге. Навстречу ощутимо тянуло холодом. Хотя горный кряж и отгораживал Хаафингар от студёного северно­го моря, но весна здесь до сих пор чувствовала себя скорее робкой гостьей, нежели пол­новластной хозяйкой. К тому времени, как всадник достиг дороги, идущей поперёк той, по которой он ехал, он уже зябко поёживался от порывов холодного влажного ветра. Хотя месяц Второго Зерна — последний месяц весны — уже перевалил за половину, вокруг было полно нерастаявших сугробов. Парень вытащил из своей поклажи медвежий плащ, и набросил его на плечи. Теперь его путь лежал на запад, пока не найдётся тропа, позволяющая спуститься на север, к морю. Пока что между ним и берегом неприступной стеной вздымались скалы, и чувствовалось, что он едет намного выше уровня воды.
Справа к самым северным скалам лепился форт. Дорога отходящая к нему, на­сколько мог разглядеть Лакир, исчезала в воротах крепости. Едва ли там мог обнаружиться спуск. Всадник тряхнул поводьями, заставляя лошадь ускориться. Местность понемногу по­нижалась. Вдруг по правую руку показалась долгожданная тропа, начало которой было отме­чено двумя невысокими пирамидами, сложенными из камней. На обочине валялась обглодан­ная туша оленя. Снег по сторонам был утоптан и покрыт кровавыми пятнами.
Здесь дыхания весны не ощущалось вовсе. Неподалёку послышался волчий вой. Тропа превратилась в серпантин, широкими петлями спускающийся к морю, минуя развали­ны, пещеры и скалы. Роки, нервно дёрнувшая ушами, заслышав волчьи голоса, не нуждалась в понуканиях и старалась поскорее миновать опасное место.
Наконец спуск окончился, и тропа вывела на берег моря. Воздух был наполнен запахом солёной воды и мелкими брызгами. Лакир плотнее запахнул плащ и погнал лошадь вдоль линии прибоя, держась на расстоянии, недостижимом для волн. Ехать пришлось по уз­кой полосе между морем и скалами. У самой воды светилось, издавая чуть слышный назой­ливый звон, редкое растение, называемое корнем Нирна. Алхимики неплохо платят за него, но лезть в холодные волны прибоя ради сбора трав у парня не было ни малейшего желания. Нужно было торопиться к месту встречи, назначенному Авюльстейном.
Вдоль берега то тут, то там лежали хоркеры, выбравшиеся из воды. Где поодиноч­ке, где небольшими семьями, как правило, по три особи в каждой. Громадные ластоногие провожали всадника равнодушными взглядами. На суше эти звери ленивы и неповоротливы и, к тому же, не слишком агрессивны. Они набрасываются, только если приблизиться к ним на расстояние, нарушающее их комфорт. Но уж если хоркера разозлить, он становится опас­ным противником — на его стороне огромный вес, три массивных бивня, толстая жировая броня, мешающая нанести зверю серьёзный урон, и удивительное упорство.
Копыта лошади мягко ударяли в крупный мокрый песок. Вскоре парень убедился, что на северном побережье корень Нирна встречается не так уж редко. По крайней мере, даже не особо приглядываясь, он успел заметить несколько растений. Норд взглянул в сторо­ну моря. Вдали от берега таял в туманной дымке замок с высокими неприступными стенами, способными противостоять натиску зимних штормов, и остроконечными крышами. Кем бы ни были обитатели этой угрюмой цитадели, они явно предпочитали уединение.
Лакир вновь перевёл взгляд на береговую линию, вдоль которой лежал его путь. Её характер изменился. Появились врезающиеся в море бурые песчаные косы. Среди при­брежных волн виднелись отмели и небольшие островки. Эти клочки суши не были безжиз­ненными — на них росли ели, мелкий кустарник и неприхотливые травы. Волны тут были меньше, а море — не таким глубоким, как в том месте, где тропа спускалась со скал. Причи­ной служил полуостров, уже хорошо различимый впереди. Он отсекал большую площадь воды от волн и ветров открытого моря, превращая её в тихую заводь. Будь она не столь мел­ководной, здесь могли бы укрываться от разгула стихии захваченные непогодой суда. На по­луострове, в некотором отдалении от берега, виднелась крепость, обнесённая мощным часто­колом. Очевидно, именно она и была целью предпринятого парнем путешествия. Где-то по­близости должен дожидаться его Авюльстейн со своими товарищами. И действительно, впереди возле камней показались человеческие фигуры.
Лакир спешился, заметив под прикрытием скал удачное место, где можно было надолго оставить Роки. Он снял с неё поклажу и уложил на землю. Велев лошади ждать, па­рень сделал несколько шагов к берегу и вдруг, заметив какое-то движение, быстро обернул­ся. Прямо к нему от большой песчаной косы со всех ног мчался человек, одетый в меховую оде­жду, какую обычно предпочитают охотники. Неизвестный бежал, нерасчётливо тратя силы, то спотыкаясь о камни, то оступаясь на вязком влажном песке. В руках у него не было ору­жия, да и вид он имел скорее испуганный, нежели угрожающий. Временами он делал судо­рожный жест, обращённый к Лакиру, который мог означать только одно: «Подожди!»
Парень остановился, давая незнакомцу возможность приблизиться к нему, и всё больше убеждаясь, что тот, скорее всего, действительно охотник. Человек пронёсся через се­мью хоркеров, не то задев, не то наступив кому-то из них на ласт, что вызвало обиженный рёв зверя, и, наконец, задыхаясь от быстрого бега, очутился перед нордским воином. Лицо охотника посерело от страха, а в расширенных, лихорадочно блестящих глазах плескался смертный ужас. Он силился заговорить, но сбитое дыхание не позволяло произнести ничего, кроме отдельных отрывистых звуков. В конце-концов, кое-как сглотнув загустевшую слюну, охотник, тяжело дыша, прохрипел:
— Эй, ты, пожалуйста, помоги мне! На меня напал вампир! У тебя не найдется ка­кого-нибудь снадобья, чтобы успеть вылечить меня? — его воспалённые глаза с мольбой смотрели на Лакира.
— Прости, ничем не могу помочь, — с искренним сожалением отозвался тот. На самом деле, парень даже не был уверен, существует ли вообще подобное зелье. Большинство сказаний о вампирах намекало, что заражение вампиризмом неизлечимо — и от этого исто­рии приобретали оттенок безысходной жути, завораживающий слушателей и играющий на руку рассказчикам.
— Тогда уйди прочь. Мне надо добраться до города и найти там жреца, — с неожиданной злобой охотник попытался толкнуть норда, который вовсе не стоял у него на пути. Лакир отстранился, и тот, измученный своим отчаянным бегом, едва не рухнул на пе­сок. Выровнявшись, человек, ставший жертвой вампира, развернулся и неровными рывками пустился бежать по берегу на восток, в сторону Солитьюда.
Парень проводил убегавшего взглядом. Он понял его вспышку — она напоминала обиду умирающего на несправедливость мира, исполненного сил и ликования жизни, в то время, как он сам уже заглядывает за край могилы. Держать зло на несчастного за его выход­ку было бы нелепо и даже грешно. Хотелось верить, что он доберётся до храма, и жрецы хоть чем-то сумеют ему помочь.
Долго размышлять о судьбе охотника норду не пришлось. Хоркеры, потревожен­ные беглецом, бросились ему вдогонку, но с доступной им скоростью достигли места его бе­седы с нордом только теперь. Разозлённым животным было неважно, на ком вымещать раз­дражение и, не обнаружив своего обидчика, они накинулись на Лакира.
Три огромные туши, шлёпающие ластами по песку, окружали парня, воинственно разевая пасти и наставляя на него мощные клыки. Он выхватил молот и, размахнувшись, нанёс удар по ближайшей морде, поросшей густыми щетинистыми усами. Зверь коротко взревел и, мотнув массивной башкой, снова попёр в атаку. Воин отскочил в сторону, вырвав­шись из окружения, и, прежде чем неповоротливое животное успело повернуться к нему страшными бивнями, ударил его снова, целясь в голову. Быстро перемещаясь между толсто­кожими созданиями, не успевающими следить за проворным противником, Лакир наносил удар за ударом, пока перед ним на песке, изрытом ногами и ластами, не оказались три без­жизненные туши. Схватка с медлительными хоркерами не слишком утомила парня, хотя каж­дому пришлось отвесить не меньше трёх мощных ударов. Он обтёр оружие и направился в сторону крепости на встречу с воинами, ожидавшими его.
У подножия большой скалы трое нордов, затаившись, наблюдали за фортом, вре­менами бросая настороженные взгляды назад, на побережье. В ближайшем из них воин узнал Авюльстейна. Тот как раз обернулся к нему, заметил и коротко поприветствовал. Двое других подошли поближе, и брат Торальда представил их Лакиру. Одного из них, одетого в желез­ную броню и рогатый шлем, вооружённого булавой и сыромятным щитом, звали Видральд. Другого — в сыромятной броне и с тяжёлым боевым молотом — Гейрлунд. Затем Авюль­стейн назвал приятелям имя вновь прибывшего и, воодушевлённый состоявшимся знаком­ством, решительно произнёс:
— Мы спасём Торальда, чего бы это ни стоило.
— Талморцам надо преподать урок, — проворчал Видральд.
— Нельзя никого оставлять в руках Талмора, — поддакнул Гейрлунд.
Лакир был бы рад разделить их оптимизм, но сперва предпочитал услышать план дальнейших действий.
— Что теперь? — спросил он.
В ответ Авюльстейн разразился очередной восторженной тирадой:
— Мы убьём всех талморцев, что встанут между нами и Торальдом, и вытащим его оттуда живым. Пойдём.
Выслушав его, парень только саркастически усмехнулся про себя: «М-да, я-то ду­мал, мы постучимся в ворота и вежливо попросим эльфов отдать нам пленника». Другими словами, кроме громких речей и оружия в руках, у них ничего не готово. А ведь, по слухам, даже простые солдаты Талмора неплохо владеют магией разрушения. К тому же, в любом гарнизоне у эльфов непременно есть и настоящие маги.
Серая Грива торопил спутников, указывая в сторону форта, и сам готовился бе­жать в атаку. Лакир опустил руку ему на плечо и твёрдо сказал:
— Подожди. Вы тут сколько видами любовались? Дай теперь мне взглянуть.
Тот, несколько ошеломлённый уверенным и собранным тоном воина, уступил, проворчав что-то в бороду, но так тихо, что парень почёл за лучшее этого не заметить. Вме­сто этого он, находясь под прикрытием скалы, начал внимательно изучать местность.
По стенам крепости расхаживали талморские солдаты, надолго останавливающие­ся на вышках и озирающие окрестности. Даже издали было видно, как их доспехи золотисто поблёскивали на солнце, недавно перевалившем за полдень. Прикрыв рукой глаза от яркого света, Лакир убедился, что у дозорных за плечами висят длинные луки. С южной стороны форта находились главные ворота, к которым примыкал высокий тын, на востоке, уже непо­средственно в самом частоколе, были ещё одни ворота — поменьше.
Напротив южных ворот расстилалась широкая полоса открытого пространства, переходящая в пологий склон, который вскоре заканчивался, уступая место обрывистым ска­лам. Большая часть земли и предгорий была ещё покрыта нерастаявшим снегом, среди кото­рого местами темнели обширные проталины. На таком фоне они будут отличной мишенью для альтмерских лучников. Если бежать прямо к крепости, их успеют утыкать стрелами рань­ше, чем они достигнут ворот. И тогда стражам форта останется только выйти и довершить начатое, если кто-то из нападающих всё ещё чудом останется в живых. Лакир размышлял, переводя взгляд со склона на укрепления Северной сторожевой крепости и обратно. Наконец, приняв решение, он сделал знак остальным следовать за ним.
К его удивлению, брат Торальда легко согласился принять его командование, и вскоре парень, скрипнув зубами, понял — почему.
План Лакира был прост: двинуться украдкой вдоль скал в сторону южных ворот, не приближаясь к крепости. Если их заметят, то, скорее всего, примут за охотников, выслежи­вающих горную дичь. Напротив ворот между крепостью и скалами наименьшее расстояние. Немного не доходя до них, следует совершить бросок в сторону форта, под прикрытие стен, по возможности ближе ко входу. Там они будут практически недосягаемы для стрелков и при этом смогут наносить удары врагам, выбегающим из ворот, прежде, чем те успеют сориенти­роваться.
Выбравшись из-за камней, парень направился в сторону скал. Бросив беглый вз­гляд назад, он убедился, что Авюльстейн с приятелями следует за ним, и успокоился. Как оказалось — преждевременно. На полпути к воротам брат Торальда решил действовать само­стоятельно. Не достигнув относительно безопасной зоны, он резко свернул в сторону крепо­сти, на ходу выхватывая свою секиру. Его товарищи, ясное дело, бросились следом.
В крепости немедля забили тревогу, и со стен в нордов полетели стрелы. Скры­ваться дальше не было смысла, и Лакир, мысленно обругав младшего сына Серых Грив по­следними словами, заорал во весь голос:
— К стене!!! Уходите под стены!!! — и сам ринулся вниз по склону, готовый всту­пить в бой. К счастью, норды услыхали его и резко забрали правее, быстро оказавшись вне досягаемости для стрел. На некоторое время единственной доступной для лучников мише­нью оказался Лакир. Но и он, несколько раз изменив направление и темп бега, невредимым достиг безопасной зоны, как раз в то время, когда из ворот начали выбегать стражники Се­верной сторожевой крепости.
Альтмеры набросились на нордов. Несмотря на то, что все выбежавшие эльфы были воинами, носящими оружие и доспехи, они использовали не только короткие мечи и кинжалы, которыми были вооружены, но и магию. Причём предпочитали они разрушитель­ную силу огненных заклинаний, испуская из распростёртых ладоней струи пламени.
Однако воины Талмора встретили достойный отпор. Удары оружия в руках нордов сбивали заклинания эльфов, проламывали их сияющие доспехи, крушили шлемы. Не прошло и нескольких секунд, как на снегу остались остывать тела троих защитников крепости. Больше из ворот никто не появился. Форт подозрительно притих. Лакир первым сообразил, в чём дело, и держась под прикрытием стен, побежал в обход частокола к восточным воротам. Оттуда, стараясь не производить шума, уже выбегали талморские стражники, надеявшиеся застать нападающих врасплох, атаковав их с тыла. Увидев, что их манёвр раскрыт, один из них вооружённый мечом и пламенем, бросился на маленький отряд Авюльстейна, а другой, лучник, начал перемещаться, натягивая тетиву и выискивая цель.
Лакир рванулся навстречу стрелку, привычно увернулся от стрелы, с разбегу пора­зил эльфа молотом, сбив с ног и прикончив парой мощных ударов. За это время трое осталь­ных управились с талморцем, накинувшимся на них. Пока что все освободители были живы и даже почти невредимы. Несколько небольших ожогов и случайных царапин, которых бой­цы даже не заметили в горячке боя, — не в счёт. Короткая схватка привела нордов к восточ­ным воротам, стоявшим распахнутыми.
Когда Лакир, двигаясь навстречу своим, быстро пересёк проём, оттуда разом вы­летела пара стрел, вонзившихся в землю у самого берега. Стоило подождать и решить, как действовать дальше, но произошло непредвиденное. Гейрлунд, распалённый битвой, утратил осмотрительность и ринулся в разверстый зев ворот. Три отчаянных вопля слились в один:
— Стой!!! — но было поздно. Уже на бегу, следуя за безрассудным воином, Лакир увидел, как тот сильно пошатнулся, нелепо взмахнув руками, пробежал, спотыкаясь, ещё пару шагов и вдруг, будто налетев на невидимую стену, резко остановился и тяжело осел на окрасившийся багровым снег.
Для Лакира время вдруг странно изменило свой бег. Всё будто поплыло, увязая в густом тягучем мёде. Стрелок на вышке слишком медленно поднимал лук и накладывал стре­лу. Воин не помнил, как вдруг оказался рядом с лучником, и только с равнодушным удивле­нием увидел, как альтмер, выронив оружие, с неестественной медлительностью валится вниз, под стены, сброшенный ударом молота. Как ломается об мёрзлую землю гордая шея.
Так же внезапно время совершило резкий скачок и бешено помчалось, компенси­руя былую нерасторопность. Обернувшись, парень увидел, как Авюльстейн с оставшимся то­варищем взбегают на другую башню, где над небольшим костерком дымится котелок, оттуда дальше — на вышку, к очередному лучнику. Как его стрела отлетает в сторону, отражённая шлемом Видральда, как булава и секира разом обрушиваются на врага, и его тело валится под ноги нордам.
Бой окончился внезапно. Во дворе Северной сторожевой крепости остались толь­ко мёртвые тела и трое уцелевших нордов. Они устремились к лежащему на снегу Гейрлунду, надеясь, что тот может быть только ранен. Их встретил остановившийся взгляд тёмно-серых глаз, смотрящих по ту сторону синевы ясного неба. Должно быть, они уже видели чертоги Совнгарда. Лучники, державшие ворота под прицелом, успели выстрелить трижды, и все шесть стрел нашли цель. По меньшей мере две раны были смертельны — одна из стрел про­била насквозь не защищённую шлемом голову, другая, прошив кожу доспехов, несомненно достала до сердца. Если бы не отчаянный поступок Гейрлунда, эти стрелы могли достаться его товарищам. Закрыв глаза погибшему, Авюльстейн нарушил молчание:
— Идём. Мы должны найти Торальда.
Видральд, повернувшись к Лакиру добавил:
— Я давно дал клятву помогать Торальду и Авюльстейну. И мне ничто не помеша­ет прийти к ним на помощь.
Лакир тоже не собирался отступаться, раз уж ввязался в это дело. Неподалёку от распростёртого на земле тела Гейрлунда обнаружилась деревянная дверь. Парень с силой толкнул её, затем потянул на себя — она не поддавалась. Можно, конечно, попытаться вскрыть замок, но неизвестно, как долго их присутствие останется тайной для тех, кто нахо­дится внутри. К тому же, после напряжения битвы руки наверняка будут дрожать. Серая Гри­ва предложил сломать дверь. Не было сомнений, что старое дерево поддастся усилиям нор­дов, но на шум наверняка соберётся вся крепость, и вторгшимся устроят горячий приём.
Коротко посовещавшись, воины решили поискать другой вход. Если таковой не найдётся — попробовать вскрыть замок. И только потом, если это не удастся, — ломать дверь. Они быстро пересекли пространство внутри ограды, уставленное навесами, под кото­рыми лежали спальные мешки, миновали небольшой помост, соединявший части двора при­легающие к восточным и южным воротам и наткнулись на другую дверь, оказавшуюся неза­пертой.
Лакир хотел позвать спутников, но в горле у него пересохло, так что пришлось просто махнуть им рукой. Шагнув через порог, норды очутились в довольно просторном по­мещении. Напротив входа вниз вёл узкий проход со ступенями. Слева от него на каменном, обнесённом перилами помосте теснились бочки. Перед помостом на скамье стояла пара пу­стых бутылок. Почти все свои вещи, кроме брони и оружия, парень оставил возле лошади, чтобы не мешали в бою. Однако пару бутылок с медоварни Хоннинга он всё-таки прихватил с собой: жаркая битва зачастую вызывает сильную жажду. Теперь он вытащил одну из них и осушил несколькими долгими глотками. Подобный запас имелся и у двух других нордов, ко­торые также решили им воспользоваться. Пока они допивали мёд, воин осматривался по сто­ронам. Стены были украшены стальным оружием, развешенным на крашеных деревянных панелях. Справа от коридора, ведущего вглубь крепости, под висящей на стене головой бело­го медведя, стоял квадратный столик, с перевёрнутыми стульями, поставленными на него. Между стульями блестели горлышки пустых винных бутылок и оловянные кружки.
Промочив горло, товарищи отправились дальше. Теперь они держались позади Лакира готовые прислушиваться к его мнению, признав, что в большинстве случаев он ока­зывался дальновиднее. Парень двигался осторожно, стараясь не шуметь. Благодаря гладкому костяному кольцу он чувствовал себя увереннее — талисман должен помочь ему оставаться незамеченным, пока это необходимо. Узкий коридор с лестницей вывел в небольшую комна­ту, стены которой сужались ко входу в зал попросторнее, расположенному напротив. Вдруг кто-то из воинов, спускаясь по ступенькам, зацепил оружием за стену. В ответ на этот звук, резко прозвучавший в тишине, в зале началось движение.
Холодный повелительный голос, явно принадлежащий женщине, резко произнёс:
— Это ещё что за?..
Через зал навстречу вторгшимся побежал очередной стражник. Но Лакир нутром ощутил, что не этот эльфийский воин представляет настоящую опасность. Где-то там, в зале, находится обладательница ледяного голоса — и встреча с ней будет намного серьёзнее. От­бросив скрытность, парень рванулся в зал навстречу альтмеру в золотистой броне. В его на­мерение сразиться с ним поверили все: товарищи, поспевавшие следом, сам стражник Север­ной сторожевой крепости и, главное, женщина в одеянии талморского мага, сидевшая справа за столом. Когда Лакир, ворвавшийся в помещение, не добежав до эльфа-бойца, резко свер­нул вправо, альтмерка только начинала грациозно подниматься со стула. Норд успел обо­гнуть стол и нанести ей удар молотом, сбив незаконченный магический щит, который та по­пыталась выставить. Не дав эльфийке опомниться, он ударил ещё раз, с хрустом сломав ей шею.
Перешагнув через труп талморской чародейки, парень завершил круг, огибающий стол, и набросился сзади на телохранителя женщины, до сих пор успешно противостоящего Авюльстейну и Видральду. Тройной атаки эльф сдержать не сумел. Несколько мгновений спустя он уже лежал ничком, с расколотым шлемом и раздробленным черепом.
Лакир, не опуская молота, бросил быстрый взгляд по сторонам. Вход и выход из этого зала, как и в пройденных ранее комнатах, продолжали анфиладу. Следующее помеще­ние было намного меньше, за ним виднелась закрытая дверь. Не теряя времени, парень со­провождаемый товарищами, устремился туда.
Дальнейший путь через Северную сторожевую крепость Лакир почти не запо­мнил. Лестницы, переходы, коридоры и залы следовали невнятной чередой. Дверь — взгляд по сторонам — выбор направления — туда! Лица талморцев слились для него в одно ис­кажённое ненавистью золотистое лицо, с прищуренными от ярости глазами, в которых напо­следок вспыхивал страх. Он нёсся через форт, как раскалённый нож проходит сквозь масло. Двемерский молот вздымался и опускался, сбивая с ног, круша похожие на луковицы эльфий­ские шлемы, проламывая доспехи. Тех, кто выживал после встречи с ним, уничтожали Серая Грива и его друг, бегущие следом. Эльфы валились под ноги опьянённым битвой нордам, как спелые травы под косой косаря.
— Весьма неплохо! — как сквозь сон донёсся до парня голос Авюльстейна, когда перед ними вдруг не осталось ни одного эльфа из нескольких заступивших им дорогу.
В какой-то момент Лакир смутно удивился, что до сих пор жив и невредим, и тут же забыл об этом. Он был словно заговорённый. Мечи и стрелы, направленные против него, не достигали цели. Точно во сне промелькнуло просторное помещение с барной стойкой, уставленной бутылками с мёдом, одну из которых он опорожнил на бегу. Вновь коридоры, повороты, высоченный зал с подъёмом на второй ярус, запертая дверь внизу и часовой, гото­вый умереть, но не допустить никого к ней. Что ж, он выполнил свой долг, умерев на пороге. Откуда-то сверху примчался лучник, безуспешно тративший стрелу за стрелой, надеясь пора­зить нордов, наконец схватившийся за кинжал и рухнувший под слаженными ударами моло­та, секиры и булавы. Два тела в золотистых доспехах оказались грудой хлама свалены в углу.
Оберегаемая ими дверь распахнулась. Талморский маг, появившийся на пороге, был буквально сметён и отброшен назад обрушившейся на него яростью нордских воинов. Перелетев через стул и ударившись головой о каменную стену, он остался лежать, нелепо раскинув ноги в задравшемся чёрно-золотом балахоне.
Вперёд, наверх! Туда, откуда спустился незадачливый лучник. Верхний ярус, вы­ход, узкий коридор с резким подъёмом, переходы, повороты, подъём поменьше... Небольшой зал, стражник сидящий спиной к ним в углу за столом, начавший подниматься, заслышав шум, и впечатанный лицом в столешницу ударом по затылку. Рядом распахивается дверь, от­туда вбегает ещё один талморский стражник... Лакир давно потерял им счёт. Взмах молота — удар — и этот тоже падает на каменные плиты пола. Тела эльфов остаются лежать безжиз­ненные и нарядные, как сломанные дорогие игрушки.
Слева послышался какой-то звук. Отыскивая его источник, норды ворвались в средних размеров комнату, где на них с гневно-изумлённым возгласом накинулся высокий альтмер в одеянии талморского мага. Сверкнула и ушла в потолок выпущенная им лиловая молния, когда двемерский молот сломал ему рёбра. На тонких окровавленных губах застыло не успевшее сорваться проклятие, когда следующий удар отправил его туда, откуда нет воз­врата. Воины тяжело дышали, готовые сокрушить любого врага, который посмеет встать у них на пути, но врагов не было. Вместо этого откуда-то со стороны донёсся тихий стон:
— Ох... Ох...
— Торальд? Торальд! — воскликнул Авюльстейн, вертя головой и отыскивая гла­зами брата.
В ответ раздался слабый, прерывающийся голос:
— Брат? Это... это ты?
— Это я! Я знал, что найду тебя!
Старший из сыновей Серых Грив висел прикованный за запястья к стене над не­высоким каменным помостом. Авюльстейн кинулся к нему.
— Это ещё что значит? — Торальд явно не мог осознать, что спасение рядом.
— Времени нет. Мы должны вывести тебя отсюда! Давай, пошли!
Тем временем Лакир осматривал оковы пленника, чтобы понять, как их открыть. Тот настороженно взглянул исподлобья и спросил:
— Эй ты! Что ты делаешь? — было видно, что Торальду трудно говорить, и оттого его речь звучала отрывисто, как кашель.
— Мы пришли спасти тебя, — отозвался парень, прикидывая, как освободить уз­ника, не причинив ему вреда.
— Вот уж не думал снова увидеть лицо друга, — голос заключённого понемногу обретал глубину и силу, хоть и оставался немного задыхающимся..
Лакир примерился и точным ударом разбил оковы. Освобожденный без сил опу­стился наземь, проговорив:
— Нам нужно как можно быстрее добраться до безопасного места. Пошли.
Легко сказать — «пошли»! Пока Торальд был не в состоянии даже подняться. Авюльстейн, поддерживая брата, дал ему отхлебнуть мёда из своей фляги. Сходство между братьями сразу бросалось в глаза. Но старший казался пошире в кости и черты его лица были твёрже. Пока он приходил в себя, Лакир не смог удержаться от вопроса:
— Что от тебя хотели талморцы?
Пленник немного помолчал, а затем заговорил, тяжело роняя слова:
— Я не знаю. Сначала они обвинили меня в том, что я — Брат Бури и тайно поклоняюсь Талосу... Им нужно было признание. Всё равно в чём, только чтобы я признался. В чём угодно. Думаю, они хотели сломить меня. Использовать меня, чтобы добраться до остальных Серых Грив. Не вышло, — с мрачным торжеством закончил он.
Парень обвёл глазами помещение. Испятнанные засохшей кровью стены и пол. Столы, с разложенными на них окровавленными инструментами от обычных ножей и кинжа­лов до таких, о назначении которых лучше не задумываться. Самый воздух пропитан душ­ным, застоявшимся запахом крови и страданий. Напротив входа в пыточную — личный план Обливиона талморского дознавателя — помещался пыточный механизм, вроде дыбы, возле которого стоял большой кованый сундук. На полках и в бадьях — окровавленные останки. У стены, противоположной той, где приковали сына Серых Грив, в последней улыбке скалил зубы скелет так же закованный в железо.
— Сколько же времени ты тут сидишь? — вырвалось у Лакира.
— Боги, я потерял счет дням. Кажется, будто бы прошли века, — Торальд содрог­нулся, — Хотел бы я надеяться, что смогу выдержать их пытки вечно, но я уже не уверен. А благодаря тебе мне не нужно больше об этом волноваться.
Отведя взгляд от жуткого убранства комнаты, парень прочистил горло и опусто­шил остававшуюся у него бутылку Хоннинговского мёда.
С помощью брата Торальду наконец удалось подняться на ноги и сделать несколь­ко неуверенных шагов. Дальнейшая попытка передвигаться самостоятельно так же увенча­лась успехом. Он подошёл к оружейной стойке, находившейся рядом с его узилищем, схватил висевший там короткий эльфийский меч с широким золотистым лезвием и обернулся к своим спасителям:
— Уходим отсюда и как можно быстрее!
Чувствовалось, что на освобождённого пленника давит каждая минута, проведён­ная в помещении для пыток и вообще внутри ненавистной крепости. Хотя Торальд и завла­дел оружием, но сражаться пока был явно не в силах.
— Идём, идём! Надо уйти как можно дальше отсюда! — настойчиво повторял он.
— Нужно прихватить из крепости деньги и ценные вещи. Всё, что легко нести. Они нам очень пригодятся, если придётся скрываться, — решил Авюльстейн.
Норды открыли сундук, находящийся в пыточной. В нём было около сотни монет, камень душ, том заклинаний и зачарованные стальные сапоги, изнутри подбитые мехом. Обувь оказалась весьма кстати — на ногах у Торальда были только тряпичные обмотки, в та­ких далеко не уйдёшь. В складках мантии дознавателя Северной сторожевой крепости, обна­ружился ключ, и несколько мелких монет. Пока найденных ценностей было маловато, чтобы подаваться в бега.
Кто-то припомнил, что, кажется, на выходе со второго яруса высокого зала в изви­листый ход, ведущий к коридору перед пыточной, стоял ещё один сундук, в котором могло оказаться что-нибудь ценное. Воины вместе с освобождённым узником поспешили туда. На неожиданном спуске за одним из поворотов коридора, Лакир, бежавший впереди, неудачно оступился и растянулся во весь рост. Он сам не мог понять, что стало тому виной: усталость и схлынувшее напряжение боя; выпитый мёд, слегка затуманивший голову; или простая слу­чайность. Его спутники не стали заострять внимания на досадном происшествии, и вскоре они вместе достигли зала. Память не подвела нордов — у стены действительно притулился сундук. Вскрыв его, они обнаружили немногим больше полусотни монет, золотое ожерелье и с десяток стальных стрел. Пока Авюльстейн собирал найденное, его брат затравленно ози­рался по сторонам.
— Пошли! Пошли! — торопил он товарищей.
Его тревога передалась другим. Углубляться дальше в недра крепости они не ста­ли, поскольку Торальд уверял, что коридор, упиравшийся одним концом в рабочую комнату дознавателя, с другой стороны ведёт к выходу.
Норды вернулись назад и свернули вправо, прочь от камеры пыток. Они миновали дверь, оставшуюся открытой, когда погиб последний встреченный ими стражник. В этой ча­сти коридора по обеим сторонам тянулись два ряда клеток. Во всех, кроме одной, находились пленники. В пустующей камере, вероятно, содержали Торальда. Внезапно в дальнем конце коридора из-за стола поднялась стройная фигура в золотистых доспехах. Каким-то чудом этот стражник пропустил сражение, разыгравшееся в двух шагах от него. Он схватился за лук, но воины не дали ему шанса выпустить хотя бы одну стрелу. Отшвырнув тело альтмера в сторону они устремились вправо по лестнице, ведущей наверх. Ступени окончились в не­большом зале с запертой дверью, в щель под которой намело небольшой сугроб. Стало быть Торальд не ошибся — это был выход наружу. Дверь оказалась заперта. Лакир попробовал открыть замок ключом, прихваченный у дознавателя. Тот подошёл, и через минуту холодный и влажный воздух остудил разгорячённые лица нордов.
Кажется только теперь узник Северной сторожевой крепости действительно пове­рил в своё освобождение. Он взглянул в глаза Лакиру, обернувшемуся к нему, и с чувством произнёс:
— Я не могу достойно отблагодарить тебя за спасение. Я думал, что больше ни­когда уже не увижу небо. Но мы ведь незнакомы — что заставило тебя рисковать ради меня жизнью?
— Твои родные волнуются за тебя, — просто ответил тот.
— Конечно. Как я раньше не понял. Это всё придумал Авюльстейн?
В ответ парень только пожал плечами. Сам он влез в эту историю только пожалев безутешную мать обоих сыновей. Не подтолкни она события, неизвестно, придумал бы его младший брат хоть что-нибудь. Или, может, так и ждал бы, пока доказательства пленения старшего сами придут к нему домой, где он скрывался.
— Я не могу остаться, — продолжал тем временем Торальд, — В Вайтране слиш­ком опасно. Скорее всего, Авюльстейн тоже в опасности. Что ж, для нас лучший выход — уйти к Братьям Бури. Но прошу тебя, окажи мне ещё одну услугу. Скажи моей матери вот что: «Не бойся холодных зимних ветров, ибо они несут семена будущего лета». Она поймёт. Спасибо ещё раз, друг. Я тебе больше чем жизнью обязан.
Авюльстейн снял с одного из убитых во дворе талморцев тёплый меховой плащ и заботливо набросил его на плечи брата. Снимать со стражников броню не стали — Торальд был слишком измучен, и даже лёгкие доспехи сейчас стали бы для него серьёзной обузой.
Воины столпились вокруг тела Гейрлунда, и младший из братьев Серых Грив, склонив голову, произнёс:
— Мы сделали то, зачем пришли. Спасли Торальда и преподали талморцам урок. Когда-нибудь война закончится, и эта великая земля достанется истинным наследникам Скайрима. Надеюсь, мы встретимся с Гейрлундом в Совнгарде. Без него нашей победы могло бы не быть.
Он вытащил свою объёмистую флягу, в которой ещё оставалось немало мёда, и пустил её по кругу. Каждый из нордов как следует приложился к ней, поминая павшего това­рища. Когда фляга опустела, Торальд встрепенулся и сказал:
— Мне пора идти.
Вместе с ним засобирались и Авюльстейн с Видральдом. Лакир торопиться не стал. На вопросительный взгляд Серых Грив, он пожал плечами:
— Я задержусь тут ещё немного.
Трое нордов быстро простились с ним и отправились вдоль берега со всей скоро­стью, на какую был способен Торальд после перенесённых пыток.
Некоторое время парень глядел им вслед, затем отвернулся и посмотрел вокруг. Он остался один посреди холодного двора опустевшей крепости в окружении мертвецов.

 

Глава 22. Северная сторожевая крепость

Северная сторожевая крепость

Дверь, через которую воины покинули форт, оказалась той самой, которую они не стали взламывать вначале. Подле неё располагалась кузница с медленно остывающим без ра­боты горном. Первым делом Лакир вернулся назад в коридор с клетками, намереваясь осво­бодить пленников. Из четырёх камер три были заняты. В одной свернулась калачиком на шкуре, брошенной поверх охапки гнилой соломы, молодая рыжеволосая женщина. В сосед­ней стоял, уставившись в пустоту, норд примерно одних лет с Лакиром. В клетке на другой стороне коридора прислонился к стене, безучастно глядя себе под ноги, аргонианин.
Ключ дознавателя к замкам решёток не подошёл, а другого не было ни у одного из стражей, охранявших заключённых. Норда несколько удивило, что его возня с дверями совер­шенно не вызвала интереса у пленников. Никто из них даже не взглянул в его сторону, не переменил позы. Можно было попытаться вскрыть клетки при помощи отмычек, но запираю­щие механизмы выглядели довольно сложными, а в коридоре было темновато. Кроме того, парня не оставляла мысль, что едва ли сами талморцы пользовались таким способом для открывания решёток. Раз при них не было ключей, значит, двери открываются иначе. Рассу­див так, Лакир внимательно поглядел вокруг и заметил в начале коридора, возле двери, отде­ляющей камеры заключённых от предбанника пыточной, пару мощных рычагов.
Он подошёл к ним и поочерёдно дёрнул за рукояти. Двери всех четырёх камер с лязгом распахнулись. Однако изнутри не донеслось ни единого шороха. Парень прошёл по коридору, заглядывая в клетки. Заключённые оставались на своих местах, всё также глядя в пустоту. Ни один из них даже не повернул головы в сторону выхода. По спине у Лакира про­бежал холодок. Что же здесь с ними сделали? Он попытался окликнуть пленников и пред­почёл бы, чтобы его голос прозвучал твёрже:
— Эй! Вы свободны! Выходите!.. — слова канули в пустоту. Тишина ещё плотнее сомкнулась вокруг. Гнетущая, тяжёлая. Совсем не похожая на живое безмолвие, окутываю­щее святилища Кин.
Лакир приблизился к камере норда. Тот стоял, чуть заметно раскачиваясь и всё также глядя вниз и чуть в сторону. Парень сделал шаг через порог и тронул узника за плечо:
— Эй! Тебя как звать-то? Давай, вылезай!
Бесполезно.
То же повторилось и в клетке аргонианина. Женщина, скорчившаяся на сырой ле­жанке в своей камере, в ответ на попытку её расшевелить начала монотонно ругаться. При этом она едва ли осознавала присутствие норда и обращалась не к нему. Впрочем, расслышав в её бормотании вполне осмысленные слова:
— Просто оставь меня в покое! — он почёл за лучшее принять их на свой счёт и пока что так и поступить.
Оставив двери камер распахнутыми настежь, Лакир занялся поисками инструмен­тов, пригодных для рытья. На столе стражника, дежурившего в преддверии комнаты пыток обнаружилась кирка, на верхнем ярусе большого зала — лопата. Взяв их, он покинул кре­пость, вышел за пределы частокола и нашёл чистое сухое место неподалёку от берега напро­тив восточных ворот форта. Наметив границы будущей могилы между тремя высокими еля­ми, парень принялся за работу. Здесь земля была мягче, чем в Дунстаде, и дело продвигалась быстро. Когда яма обрела достаточные размеры, норд перенёс к ней тело Гейрлунда, бережно опустил вниз и вложил оружие, оброненное убитым, ему в руки.
Прощальное слово над павшим было уже произнесено Авюльстейном, так что Ла­киру оставалось только засыпать могилу, притащить от берега камень, годящийся для надгро­бия, и высечь на нём простую памятную надпись:
«Здесь лежит Гейрлунд.
18 .05. 201 4э».
Немного постояв над свежим захоронением, парень взялся за другие дела, не тер­певшие отлагательств. Он снял с ещё не успевших окоченеть альтмеров доспехи, шлемы, на­ручи и сапоги, выволок тела за ограду, а снятую броню сложил под спальным навесом во дворе. Затем прошёлся по внутренним помещениям крепости и проделал то же самое с до­спехами и мантиями тех эльфов, что были внутри. Пересчитав добычу, Лакир с трудом пове­рил своим глазам: их маленький отряд полностью уничтожил гарнизон крепости, состоявший из шестнадцати воинов и троих талморских магов, считая дознавателя. Среди стражников, как выяснилось, были и женщины. Их броня мало отличалась от мужской и распознать эль­фиек в бою было почти невозможно. Впрочем, иногда их выдавал голос, когда они, незадолго до того, как рухнуть замертво, выкрикивали в адрес нордов угрозы.
При этом, хотя один из четверых воинов, пришедших вернуть свободу Торальду, погиб, остальные трое отделались парой случайных царапин. Не иначе, как сами боги были на их стороне! Лакир вознёс благодарность Девятерым, отдельно выделив Кин, которую не без причины считал своей покровительницей. Однако возвышенные мысли о великой богине вернули норда к делам земным.
Он взглянул на небо. Солнце клонилось к вечеру. Заметно холодало. Парень плот­нее укутался в медвежий плащ, и раздул почти затухший кузнечный горн, расположенный близ восточных ворот, чтобы отогреться у огня. Несколько минут он просто наслаждался жи­вительным теплом, затем с сожалением отошёл от кузницы и отправился туда, где оставил Роки. Кобыла была на месте. Лакир завел её во двор форта, расседлал и принёс ей большую охапку сена, найденного внутри крепости. Пока лошадь жевала сено, он сменил броню на ра­бочую одежду и вернулся к брошенным на берегу тушам хоркеров. Подойдя к тому, что по­меньше, парень попробовал его приподнять. Напрягая все силы, ему удалось оторвать хвост зверя от земли. Нечего и думать о том, чтобы унести всю тушу. И дело даже не в том, что сра­жение с талморцами вымотало его — ноша в любом случае была ему не под силу. Лакир по­крепче ухватился за хвост хоркера и резко дёрнул. Тот сдвинулся примерно на ладонь. Норд попробовал взяться за бивни. Так было удобнее, но рывок на пределе сил вновь сдвинул тушу совсем чуть-чуть.
Прикинув расстояние до форта, Лакир отказался от этой затеи. Вместо попыток тащить ластоногих волоком, он вернулся в крепость, отыскал прочные верёвки и ремни, в ко­торых не было недостатка, если порыться в ящиках и бочках, стоящих в комнате дознавателя. Из них он быстро соорудил подобие упряжи для Роки, позаботившись о том, чтобы импрови­зированный хомут не причинял кобыле лишних неудобств. Вновь взнузданную лошадь хозя­ин вывел за ворота, подвёл к ближайшему хоркеру и впряг, предварительно крепко обвязав его тушу.
— Давай-ка попробуем вместе! — он слегка потянул за узду, заставил кобылу двинуться в сторону крепости, а сам взялся помогать ей, подталкивая тяжёлый груз сзади.
Роки понятливо налегла на упряжь, туша стронулась с места, оставляя на песке широкую борозду и понемногу продвигаясь к форту. В воротах вышла заминка — здоровен­ный зверь едва не застрял, и Лакиру стоило немалых трудов, высвободить его. Наконец хор­кер оказался во дворе. О том, чтобы затащить его внутрь самой крепости, не могло быть и речи. Уверившись, что между тушей и воротами достаточно места для двух оставшихся, норд отвязал добычу от упряжи и повёл лошадь обратно на берег.
С доставкой хоркеров пришлось провозиться дотемна. К тому времени, как все туши оказались внутри частокола, и кобыла, и её хозяин были в мыле. Лакир, как всегда, нашёл силы позаботиться о своей верной помощнице: вытер её, принес ещё корма, налил воды и только после этого, подобрав свои вещи, направился внутрь строения.
Едва за парнем закрылась входная дверь, на него навалилось ощущение пустоты и одиночества. В углах сгустились тени, часть свечей, освещавших помещение тюрьмы, по­гасла, на некоторых нагорело так, что они едва тлели. В полутьме тускло светлели голые тела мёртвых альтмеров. Лакир поправил огоньки на нескольких свечах, остальные затушил со­всем — они могли ещё понадобиться в дальнейшем.
Утомлённый норд еле брёл, но всё же, проходя мимо, заглянул в камеры. От бес­смысленных взглядов их обитателей его передёрнуло. Запирать клетки он не стал, хотя ноче­вать в одном строении с явными безумцами — отнюдь не радостная перспектива. Дойдя до зала, он спустился вниз, в комнату мага, которую так беззаветно охраняли двое стражников. Ранее, снимая с талморского колдуна его чёрно-золотой балахон, он оставил самого эльфа ва­ляться там, где тот упал. Теперь парень выволок волшебника из помещения, и бросил в угол к его охранникам — мужчине и женщине, чьи лишённые доспехов тела причудливо перепле­лись. С добавлением третьего персонажа груда тел приобрела совсем уж гротескные и непри­стойные очертания. Жаль, рядом не было никого, кто мог бы оценить эту картину, отпустить шутку, смешком разогнать тишину... Да хоть бы и возмутиться, на худой конец!..
Передёрнув плечами, Лакир вернулся в комнату. На угловом столе напротив входа стояла бутылка нордского мёда и лежал на деревянной тарелке кусок сырого мяса, который парень с отвращением выбросил за дверь вместе с посудой. Блюдо ударилось о стену, упало поверх сваленных в углу трупов и стало последним штрихом, довершившим композицию из убитых талморцев, и без того жутковатую.
Борясь с усталостью, норд заставил-таки себя обойти и осмотреть свои «владе­ния». В помещении, где у альтмеров был устроен обеденный зал, он приметил на столах кое-какую пищу. Сделав зарубку в памяти, воин побрёл дальше к тому залу, где развернулось сра­жение с первым встреченным ими магом и его телохранителем.
В округлом зале, царил густой полумрак. Помещение обогревалось парой полупо­тухших жаровен, расположенных в стенных нишах. Тлеющие угли были не в силах как сле­дует осветить окружающее пространство. Почти все свечи в большой люстре, напоминаю­щей колесо, и в высоких напольных светильниках успели догореть и погаснуть. Вдоль стен стояли пара шкафов и сундук, а почти в центре — длинный стол, уставленный винными бу­тылками, в основном пустыми, среди которых притулился пивной бочонок в окружении кру­жек. Рядом со столом расположился двухъярусный ящик, также заполненный пустыми бу­тылками. Всё же Лакир обнаружил на столе три непочатых бутылки вина — одну «Альто» и две местного креплёного и прибавил их к своей поклаже. Сил обшаривать шкафы и сундук у парня не осталось. Лучше будет вернуться сюда завтра.
На выходе из зала, в небольшом помещении перед дверью, ведущей вглубь форта, он разглядел скрытый ночными тенями шкаф с книгами. Вот куда непременно надо будет на­ведаться снова! Краткий осмотр Северной сторожевой крепости выявил поражающее вообра­жение количество пустых бутылок, большей частью от разных сортов «Альто». Они валялись в углах залов, стояли в многоярусных ящиках, занимали столы. Только на барной стойке в трапезной и в шкафу позади неё стояло немало ещё полных сосудов, причем значительную долю составлял нордский мёд. Отдельные непочатые бутылки можно было отыскать на пол­ках и столах в различных помещениях форта. Кроме выпивки, норд обнаружил немалое коли­чество книг, но с ними разбираться сподручнее после отдыха и при свете дня.
В просторном обеденном зале Лакир собрал всю снедь, какую сумел найти: полто­ры булки хлеба, яблочный пирог, мясо и кусок сыра. С найденным он вновь вернулся к клет­кам пленников, разделил пищу на три части, разложил на обнаруженные в стойке с пустыми бутылками тарелки и поставил на пол возле каждого узника. Рядом поставил по кружке с во­дой, хранившейся в одной из бочек. Заключённые по-прежнему не реагировали ни на него, ни на поставленную перед ними еду. Женщина продолжала монотонно бормотать проклятия; ящер всё так же стоял у дальней стены, его выпуклые глаза странно поблёскивали в темноте; третий узник, должно быть устав стоять, сидел на убогой лежанке, скрестив ноги и глядя в пол.
— Ешьте! — громко сказал Лакир, направляясь к проходу в зал, не столько наде­ясь, что узники его услышат, сколько для того, чтобы нарушить тягостную тишину, которую только подчёркивали едва слышные, лишённые эмоций проклятия рыжей пленницы. Его го­лос, отразившись от каменных стен, прозвучал неестественно громко и резко. По спине нор­да пробежал неприятный холодок. Заключённые не пошевельнулись.
Парень снова отправился в комнату мага, где решил переночевать: там стояла гру­бая широкая кровать, застланная шкурами. В изголовье, где обычно вешают охотничьи тро­феи, на деревянном стенде, словно в насмешку, висел имперский лук. Парень подошёл и со­рвал оружие со стены. Нет у Талмора права считать Империю своей добычей!
Позаботившись о пище для талморских пленников, Лакир вдруг осознал, что и сам сильно проголодался. В самом деле, он ничего не ел с раннего утра, когда выехал из «Мо­роженого фрукта». Норд перекусил из припасов, собранных Хульдой ему в дорогу. Гнетущая обстановка опустевшей крепости давила на него так, что кусок не лез в горло. Утолив голод, он открыл одну из найденных бутылок вина и уже сам помянул погибшего товарища, воз­можно сохранившего своей смертью жизнь остальным. Заодно парень вновь вознёс хвалу Кин и остальным Восьми богам за счастливое освобождение узника и за то, что позволили выйти из боя невредимым. Увы, ни сожаление о гибели собрата-норда, ни торжество достой­ной победы, ни благодарение богам разделить было не с кем.
В другое время и в другом месте, настолько вымотанный событиями прошедшего дня, Лакир сразу улёгся бы спать, но сейчас его не отпускало напряжение. Он прошёлся по комнате, обнаружил на ящике возле стола книгу под названием «Легендарный город Санкр Тор», автором которой оказался некий Матера Чепел, вернулся с ней к столу, достал ещё вина и при свете свечного фонаря углубился в чтение. К тому моменту, как бутылка опустела, а в глазах поплыл лёгкий туман, он успел прочесть не так уж мало и даже усвоить кое-что каса­тельно обращения с двуручным оружием. Так что время было потрачено не зря.
Парень поднялся, потянулся, покинул комнату и вышел наружу проверить, всё ли в порядке. Роки мирно дремала около кормушки, сквозь прорехи в набежавших тучах прогля­дывали звёзды. Но даже эта спокойная картина не внесла в его душу умиротворения.
Вернувшись в комнату, Лакир на всякий случай запер дверь на ключ, который нашёл, когда стаскивал мантию с мага, обитавшего здесь прежде. Выпитое вино наконец-то помогло норду немного расслабиться. Он потушил фонарь, подошёл к кровати, плотнее за­вернулся в свой медвежий плащ и завалился спать. Сон его был тревожен, картины недавнего боя перемежались знакомыми и незнакомыми лицами, то смеющимися, то умоляющими о по­мощи. Он вздрагивал, падая во сне с крепостной стены вслед за поверженным талморцем. Вновь, срывая голос, кричал товарищам, чтобы те уходили под прикрытие стен, бежал к ним на помощь — и не мог сдвинуться с места...
Задолго до рассвета Лакир проснулся, так и не сумев понять, что его разбудило — не то какой-то шорох, не то зябкий холод, забравшийся под соскользнувший за время тревож­ного сна плащ. Хотелось пить. Парень поднялся, взял со стола бутылку мёда и не торопясь осушил её, чувствуя, как постепенно разливается по телу приятное тепло. Ещё не успевший толком отдохнуть после напряжённого дня, он снова улёгся, укутался в плащ и заснул, теперь уже до утра.
Ужин был чересчур лёгким, так что сразу после пробуждения у Лакира голодно заурчало в животе. Он как следует позавтракал копчёным мясом и хлебом, сдобрив пищу нордским мёдом, за которым наведался в эльфийскую трапезную. Еда и питьё согрели норда и ненадолго отогнали тягостное чувство, немного знакомое ему по опустевшей башне Дун­стада, куда он заходил наколоть дров. Но тогда в «Неловком саблезубе» его ждал раненый напарник, с которым, по возвращении можно было перекинуться парой слов. Здесь же не было никого, кроме безучастных пленников, похоже, далеко шагнувших за грань безумия.
После завтрака парень решил ещё раз обойти всю крепость и собрать трофеи, мо­гущие представлять какую-то ценность. Он проведал Роки, принёс ей корма и угостил ябло­ком, заботливо добавленным Хульдой к его припасам. За ночь туши хоркеров припорошило снежком. С моря дул холодный пронизывающий ветер. Придётся снова разогревать кузнеч­ный горн, прежде чем браться за разделку морских животных.
Лакир пересёк двор и вошёл в крепость, повторяя путь, которым вчера норды шли освобождать Торальда. Снимать со стен стальное оружие он не стал — его ценность не стои­ла возни с вывозом из форта. К слову сказать, все альтмеры-стражники были вооружены ста­лью, хотя кое-где в крепости ему попадались стойки с эльфийским оружием. Вероятно, оно принадлежало талморским командирам. Больше в придверном помещении ничего примеча­тельного не было, и парень прошёл дальше.
В круглом зале не осталось ни огонька, а дневной свет очень слабо просачивался в имперские укрепления, подобные этому. Предвидя это, парень прихватил с собой свечной фонарь и в его трепещущем свете обыскал шкафы и сундук. Особенно поживиться там было нечем, разве что тыква и чеснок могли стать неплохим добавлением к немудрёной дорожной пище. Деньги — около семидесяти септимов — тоже всегда пригодятся, а свиток с заклина­нием несложно продать торговцам. Намного больше норда обрадовали несколько книг, обна­руженных в одном из шкафов. Лакир слегка улыбнулся, подумав, что ещё совсем недавно едва ли поверил бы тому, кто сказал бы, что он будет с интересом читать и радоваться каждой найденной книге.
Запасы мёда и вина из трапезной он перенёс в «свою» комнату. Среди бутылок на полке за барной стойкой притаилась ещё одна книга. В её облике было что-то знакомое. Па­рень заглянул под обложку: «Месяц Утренней звезды 2920, книга первая. Последний год пер­вой эры». Первый том добавился к второму и восьмому, ожидавшим прочтения. Под заглави­ем в этой книге обнаружилась пометка, сделанная летящим почерком, должно быть, принад­лежащим одному из эльфов: «Полезно для владеющих одноручным оружием». Расставшись со своей железной булавой, норд теперь предпочитал тяжёлый боевой молот, но знания и умения лишними не бывают. Пожалуй, можно уже и прочесть первые два тома...
Зайдя в комнату, чтобы оставить там свои находки, Лакир впервые по-настоящему внимательно изучил помещение. На узкой оружейной стойке, которую он как-то проглядел вчера, висел лёгкий эльфийский меч, вроде того, каким вооружился Торальд. На полках шка­фа среди разного хлама лежал кожаный заплечный мешок. Из полезного в нём нашлось сере­бряное колечко, флакон с лечебным зельем и четвёртый том «Королевы волчицы». Прочее не стоило внимания. Сам рюкзак выглядел настолько потрёпанным, что не имело смысла брать его с собой.
Разобравшись в своём временном обиталище, парень неохотно отправился в сто­рону пыточной и тюрьмы. В рабочей комнате дознавателя он разжился ещё несколькими кни­гами и склянками с различными зельями, а затем с облегчением покинул мрачное помеще­ние, надеясь больше туда не возвращаться. В коридоре у стены стояла длинная стойка с эль­фийским оружием. На ней висел боевой топорик и мечи — два двуручных и одноручный. В сравнении со сталью — знатная добыча, сулящая неплохие барыши.
Оставалось пройти мимо камер с узниками и осмотреть помещение перед выхо­дом из крепости. Хотя решетчатые двери оставались распахнутыми, пленники по-прежнему были на месте. С едой, оставленной Лакиром, они обошлись по-разному. Женщина разметала принесённую пищу по всей клетке, едва ли съев хоть кусочек. Сама она лежала, отвернув­шись к стене, и на сей раз молчала, возможно, спала. В камере норда всё осталось нетрону­тым. Зато большая часть провизии из тарелки, стоящей перед ящером, вновь равнодушно прислонившимся к дальней стене, была съедена. Вода из оловянной кружки оказалась выпи­той до капли.
Парень взял остатки неоконченной трапезы тюремщика, лежавшие на столе, раз­делил между ящером и рыжеволосой и вновь наполнил их кружки водой. Ему почудилось, что аргонианин еле слышно прошипел про себя:
— Лучшше держатьсся подальшшше...
Фраза казалась вполне осмысленной, впрочем, это могло быть простым совпаде­нием. С полок возле выхода Лакир набрал ещё охапку книг и немного нордского мёда. Всё это он пока что отнёс в комнату колдуна.
Теперь следовало заняться хоркерами. Несмотря на холодный ветер и кружащиеся в воздухе лохматые снежные хлопья, парень был рад выбраться из под гнетущих сводов кре­пости. Он разжёг кузнечный горн и, устроившись возле него, принялся свежевать первую тушу. Работа оказалась очень тяжёлой. Толстая шкура поддавалась с трудом. Пришлось зано­во наточить нож, после чего дело стало продвигаться веселей. Вскоре, несмотря на нордскую кровь, текущую в его жилах, Лакир сильно пожалел, что не позаботился добыть пару перча­ток. Руки стыли на ветру и теряли подвижность, кожа покраснела. Несколько раз приходи­лось прерывать работу и отогревать их над горячими углями.
Сам он тоже понемногу начинал замерзать, а возни даже с первой тушей предстоя­ло ещё немало. Лакир достал одну из прихваченных с собой бутылок мёда и отпил несколько глотков. Напиток помог немного согреться. Припомнив разделку троллей по пути в Рифтен, он решил рассчитывать свои силы и, по возможности, отогреваться у огня.
Спустя пару часов после полудня он ненадолго отвлёкся от туши хоркера, вымыл руки в морской воде и обтёр их свежим снегом, чтобы счистить соль.
В крепости было сумрачно и холодно. Жаровни, худо-бедно обогревавшие её накан­уне, прогорели, свечи погасли. Из углов наползали густые тени, обещавшие к ночи превратиться в непроглядный мрак. То тут, то там виднелись золотистые тела мёртвых альт­меров. Проходя мимо, Лакир случайно взглянул в сторону сваленных в углу трупов. Ему по­казалось, что они лежат иначе, чем раньше, причём мясо и тарелка, свалились на пол. Даже «убитый» орк, подёргивающий ногой, не шёл ни в какое сравнение с этой «оргией мёртвых».
Парень заставил себя подойти ближе, до боли сжав рукоять молота, с которым не расставался даже во время работы. На телах и куске мяса виднелись многочисленные следы мелких зубов. Ночью здесь пировали крысы. Их возня и послужила причиной изменившего­ся положения мертвецов. Несмотря на нашедшееся вполне естественное объяснение, норда передёрнуло. Нужно убрать свои припасы повыше, пока крысы не добрались и до них.
Он вошёл в бывшую обитель мага и плотно затворил за собой дверь. Комната тоже неуклонно выстывала. В ней не было ни камина, ни жаровни. Попытка разложить не­большой костёр прямо на каменном полу обернулась неудачей: дым от него заполнял поме­щение, не желая выходить наружу, даже когда парень распахнул дверь. Задыхаясь от дыма, он выбрался в коридор, откашлялся, вбежал назад, раскидал головни, взял мешок с припасами и направился на башню, где у альтмеров было устроено кострище с котелком и деревянной скамьёй.
Там Лакир развёл огонь и разогрел походную еду, чтобы не тратить времени на го­товку. Простор, расстилающийся вокруг, оказал на норда благотворное действие, после угрю­мых залов и переходов форта, здесь даже дышалось легче. Он присел на скамейку и, не торо­пясь, но и не засиживаясь, пообедал у костра, наслаждаясь его теплом, горячей пищей и мёдом, а затем спустился во двор, чтобы продолжить разделку хоркера.
Несмотря на все старания, ему не удалось закончить работу до темноты. К тому же, вынужденный согреваться выпивкой, чтобы не отвлекаться от дела надолго, как того тре­бовало отогревание у огня, к вечеру он был уже заметно навеселе. Растопив немного снега у затухающего горна, парень отмыл руки, позаботился о пище и воде для Роки и кратчайшим путём — через тюрьму — отправился в комнату, где обосновался.
В коридорах царила кромешная тьма. Пусто. Холодно. Мёртво. Шаги гулко разда­вались под сводами. Зябкие сквозняки норовили забраться под одежду. С помощью прихва­ченной снаружи головни норд затеплил несколько не догоревших свечей, которые ранее зату­шил, чтобы сберечь на будущее. На этот раз все трое узников оставили пищу нетронутой, зато опустошили кружки. Заново наполняя их водой и разнося по камерам, Лакир вполголоса проворчал:
— Шли бы вы отсюда, ребята... Без вас тошно!
Ему почудилось какое-то движение позади в клетке аргонианина, но быстро обер­нувшись, он увидел, что тот, как обычно, неподвижно стоял у стены, скрестив руки на груди. Выпуклые глаза ящера были полуприкрыты, как будто он или дремал стоя, или раздумывал о чём-то своём.
Лакир вновь задался вопросом, что же сотворили талморцы со своими пленника­ми? И почему Торальд избежал общей участи? Возможно, остальные узники провели в Се­верной сторожевой крепости намного больше времени? Или в их отношении высокие эльфы преследовали другие цели? Гнев на Талмор, превративший этих людей в бессмысленных истуканов, шевельнулся в душе норда, но намного слабее, чем сутки назад, почти сразу усту­пив место глухой безотчётной тоске. Надо как можно скорее заканчивать с разделкой хорке­ров и выбираться отсюда!
Он спустился в свою комнату. Весь дым успел выйти наружу и помещение вновь стало пригодным для жизни. Лакир зажёг стоящий на столе фонарь и без особого аппетита пожевал на ужин копчёного мяса с хлебом и чесноком, запивая пищу мёдом. Вновь не с кем перекинуться словечком за едой... Как не хватало ему сейчас просто живого человеческого присутствия! Вокруг только нагромождения мёртвых тел да существа, чей разум бродит по неведомым дорогам за пределами этого мира.
В своей прежней жизни парень привык к одиночеству. После смерти родителей он один управлялся на ферме, но там всё было по-другому. Стоило оторваться от работы и бро­сить взгляд за реку, — и вон они — кровли Драконьего Моста. Можно закончить с делами, собраться и после нескольких минут быстрой ходьбы очутиться среди людей. Посидеть у ко­стра или в «Четырёх щитах» с дядей Хоркером. Послушать, что на сей раз вызвало озабочен­ность Варния Юния, осторожного, вечно чем-то встревоженного имперца. Поволочиться за хорошенькой бретонкой Жюльеной Лилвив, чья семья не так давно обосновалась в посёлке. Переброситься парой шуток с трактирщицей Фейдой... А можно просто подумать об этом и никуда не идти — довольно того, что люди вот они — рукой подать.
В Дунстаде тоже было иначе. Пусть мрачный холод покинутой башни и действо­вал на норда удручающе, но совсем рядом в «Неловком саблезубе» его ждал Бенор. И неваж­но, что тот большую часть времени проводил во сне или за бутылкой — достаточно было знать, что рядом есть живая душа.
Здесь же Лакир подспудно ощущал себя оторванным от обитаемых мест и почти что от жизни. Понимание того, что где-то по-прежнему живут люди — трудятся, веселятся, воюют — оставалось бесполезным знанием, как если бы он оказался в другом мире не свя­занным с миром живых.
Чтобы развеять тоску, снедавшую его, норд снова взялся за чтение, дочитал «Ле­гендарный Санкр Тор», ещё раз пролистал книгу, небрежно сунул в рюкзак, поднялся, запер дверь и лёг в кровать, завернувшись в густой мех плаща.
Сон, смутный, как и его настроение, принёс странную мешанину образов, в кото­рой он не смог разобраться ни во время сновидения, ни проснувшись. Осталось только полу­стёртое воспоминание о городской ярмарке, где он тщился пригласить на танец то Изольду, то Хульду, но всё время оказывалось, что девушка, только что стоявшая прямо перед ним, уже лихо пляшет с кем-то на другой стороне площади.
В этот раз Лакир определённо проснулся от холода. Зябко поёжился и быстро встал, торопясь начать двигаться и разогнать кровь. Вдоволь напившись воды из фляги, он вышел во двор. На сей раз через южный вход, минуя крепостную тюрьму. Прежде чем шаг­нуть за порог, он наугад заглянул в одну из бочек у южного входа и нашёл там несколько мор­ковок. Будет чем угостить Роки, чтобы скрасить ей пребывание на этом холодном берегу!
Над горизонтом розовела полоска рассвета, в светлеющем небе бледнели и гасли последние звёзды. Выходит, спал он совсем недолго, если учесть продолжительность ночи на исходе месяца Второго Зерна. Что ж, раз проснулся, нужно приниматься за дело.
Парень, как обычно, начал с того, что обиходил лошадь и скормил ей найденное угощение. Затем спустился в тюрьму проведать узников. На тарелках, оставленных в камерах не осталось ни кусочка пищи, а клетка ящера была пуста. В коридоре было слишком темно, чтобы рассмотреть какие-нибудь следы. Взглянув по сторонам, Лакир обратил внимание на стоящую в углу тележку с тряпьём, некогда, должно быть, являвшимся одеждой. Поленьев в крепости было достаточно, а если использовать жир, добытый им с туши хоркера, можно на­делать факелов. Это позволит и лучше освещать помещения форта, и работать затемно. Пока же норд прошёл к ближайшему выходу наружу. Прошедшая ночь выдалась безветренной и ясной, и теперь на снегу он отчётливо различил несколько чешуек.
Лакир был почти уверен, что еду остальных пленников забрал сбежавший аргониа­нин. Мысль о том, что хоть один из узников пришёл в себя настолько, чтобы восполь­зоваться открытыми дверьми, оставила парня странно равнодушным. Он просто вернулся обратно в крепость, обшарил несколько бочек в трапезной в поисках припасов и снова напол­нил тарелки заключённых пищей, а кружки — водой.
Свой завтрак он съел на верхней площадке башни, отогреваясь у заново разведён­ного огня. Сегодня его не трогала красота раннего утра. Надо было побыстрее разогреть куз­нечный горн и возвращаться к прерванной работе. Солнце ещё и на треть не приблизилось к зениту, когда Лакир закончил разделывать первую тушу. Он от души хлебнул мёда, чтобы от­метить это событие и, не откладывая, принялся за следующую. К обеденной поре его взгляд уже затмила лёгкая дымка — не то от холода, не то от выпивки, к которой он понемногу при­кладывался, чтобы не замёрзнуть совсем. Парень оторвался от работы, наскоро поел, наделал факелов, которые должны были здорово пригодиться, когда стемнеет. К тому же он перенёс меховые плащи караульных альтмеров, сваленные им ранее в кучу под навесом поближе к кузнице, но так, чтобы не подпалить их.
На сей раз Лакир работал и после наступления темноты, воткнув факелы в мёрз­лую землю двора, пока не понял, что вот-вот свалится рядом с полуразделанной тушей хорке­ра. Он слишком мало спал прошлой ночью к тому же снова успел порядком выпить. Парень был не слишком пьян, но хмельной туман в голове вместо обычного благодушного настрое­ния сейчас вызывал только тягостную мутную тоску. Словно из тёплого и золотистого, подобно доброму мёду, он вдруг стал серым и липким, как осеннее марево над болотами.
Взяв один из факелов, норд затушил остальные, позаботился о лошади и о плен­никах, немного поел в комнате, и притащил ворох меховых плащей, хранящих жар не успев­шего остыть кузнечного горна. Лакир не имел привычки разговаривать или петь за ра­ботой — разве что обращаясь с добрым словом к Роки или, прежде, к скотине на ферме, но сейчас, запирая дверь комнаты на ключ, он вполголоса пробормотал:
— Надо поскорее выбираться отсюда...
Голос, прозвучавший в тишине, показался чужим и жутким. А безмолвие, после­довавшее за ним, обрушилось на норда, подобно скале. Не проронив больше ни звука, он устроил на постели гнездо из нагретых плащей, зарылся в него, укрывшись сверху своим, и провалился в тоскливое небытие наполненное тем же серым туманом, что окутывал его чув­ства наяву.
Третий день в Северной сторожевой крепости отличался от предыдущих только тем, что две оставшиеся камеры тоже опустели. Лакир не испытал ни облегчения от того, что у него убавилось забот, ни любопытства, нашли ли сбежавшие выход или бродят, подобно призракам, где-то под сводами форта.
Роки встретила хозяина недоверчиво — настолько он теперешний был не похож на себя обычного, но затем ткнулась тёплой мордой ему в плечо и осторожно ухватила губа­ми за ухо. Он обнял кобылу за шею, и некоторое время стоял, уткнувшись в рыжую шерсть и тихо шепча ей все ласковые слова, которые приходили на ум.
На этот раз он трудился до упора, делая только самые короткие перерывы, когда без них было не обойтись: раздуть горн, отогреть руки, отпить глоток мёда или воды. Он не отвлекался на еду или отдых, не отрывался от работы, пока не становилось совсем нев­терпёж. С наступлением сумерек, парень вновь зажёг факелы и продолжал разделывать хор­кера. В голове у него навязчиво стучало: «Закончить работу... скорее закончить... выбраться отсюда... закончить и выбраться»….
Когда он, совершенно измотанный, распрямился и поднялся на ноги, на востоке уже разгоралась заря. Спотыкаясь и пошатываясь от усталости, он добрался до комнаты, упал на кровать и забылся сном.
Часа через три холод снова разбудил его. Внутренности терзал голод. Лакир вы­брался наружу, отмыл руки, на что вчера у него не осталось сил, немного поел и сделал несколько глотков воды. После чего покормил Роки, выволок наружу найденную в форте тележку и принялся грузить в неё свою добычу — эльфийское оружие, броню и плащи, а так­же мясо, жир, клыки и шкуры убитых хоркеров.
После погрузки он снова достал свои припасы и теперь уже ел, пока не насытил­ся. Парень не успел толком отдохнуть и совершенно не выспался. Его то и дело клонило в сон, но он не желал оставаться в Северной сторожевой крепости ни одного лишнего часа. Вместо сна Лакир оседлал и взнуздал Роки, подвёл её к повозке и приладил к телеге сбрую, которую смастерил для перевозки туш. Затем осторожно вывел кобылу за ворота, чтобы про­верить, как ведёт себя упряжка. Убедившись, что она выдержит, норд сел верхом и направил лошадь вдоль берега, в ту сторону, куда убегали Серые Гривы с товарищем.

 

Глава 23. Солитьюд

Солитьюд

Утреннее солнце светило путнику в глаза, и он устало щурился, выбирая дорогу. Зато Северная сторожевая крепость медленно но верно таяла позади. Песок скрипел под ко­лесами повозки. Вдоль берега простиралась широкая полоса довольно ровной земли, кое-где заваленная грудами плавника, которые, впрочем, было несложно объехать. Шум прибоя и мягкая поступь лошади убаюкивали невыспавшегося норда, и он пару раз ловил себя на том, что ненадолго задрёмывал в седле. В очередной раз вздрогнув и пробудившись от короткого сна, Лакир начал рассматривать прибрежные отмели. Поодаль виднелись обломки корабле­крушения, возле которых кто-то устроил лагерь; над костерком вился лёгкий дымок, раство­рявшийся в утреннем небе. Над водой выступали скалы, порой имевшие самые причудливые очертания, но сейчас взгляд парня скользил по ним вполне равнодушно.
Прошло немало времени, прежде чем спокойный ход путешествия оказался нару­шен. Волк-одиночка, крупный поджарый зверь, начал преследовать повозку. Странствуй па­рень налегке, ему ничего не стоило бы поторопить Роки и ускакать от хищника, но с тяжело гружёной телегой об этом можно было забыть. Придётся спешиваться, сражаться, потом под­бирать и тащить с собой волчью тушу, потом разделывать её... а если не слишком повезёт, то и залечивать раны. Он вздохнул и помотал никнущей на грудь головой.
— А ну, стой! — резкий окрик явно принадлежал не волку, да и раздался спереди. Навстречу норду с мечом наголо бежала женщина, кажется, имперка, одетая в тяжёлую бро­ню. Её намерения не вызывали сомнений — она явно надеялась поживиться за счёт его поклажи.
Место для драки было не самым удачным, и Лакир пустил Роки быстрее, надеясь выбраться на более пригодный для боя участок земли, прежде чем грабительница поравняет­ся с ним. Вдруг та испустила неожиданно тонкий крик. Парень взглянул в её сторону и уви­дел, что один из крупных камней, лежащих в полосе прибоя, приподнялся, и ухватил им­перку за ногу громадной клешнёй. Теперь женщине было не до норда с повозкой — она отча­янно сражалась с гигантским грязевым крабом, стараясь высвободить ногу. Минутой позже сзади на неё, почувствовав лёгкую добычу, накинулся преследовавший путника волк.
Лакир не стал задерживаться, чтобы узнать, чем закончится эта схватка, так неожиданно избавившая его от проблем. Лошадь трусила бодрой рысью, быстро продвигаясь на восток.
Возле большой излучины мелькнула шкура саблезуба, но, по счастью, хищник не проявил интереса к путнику. Берег стал почти непроезжим. Пришлось пробираться по мелко­водью, впрочем каменистое дно позволило проехать без особых хлопот.
Вновь выбравшись на сушу, Лакир увидел мелькнувшую за деревьями дорогу и указатель возле неё. Левая стрелка указывала на Солитьюд, правая — на Драконий Мост. Роки вывезла повозку на мощёное камнем полотно дороги и резво потрусила в сторону коро­левской столицы. Небольшая тучка неожиданно затмила солнце, и из неё повалил густой мо­крый снег, который вскоре закончился так же внезапно, как и начался.
Дорога всё сильнее уводила на юг, становилось заметно теплее, здесь весна давно вступила в свои права и её уже понемногу начинало теснить наступающее лето. Холодное се­верное побережье осталось позади. Небо вновь расчистилось, и тёплые солнечные лучи си­лились растопить последние воспоминания о студёном сумраке Северной сторожевой крепо­сти. И всё же что-то мешало норду, с удовольствием подставлявшему лицо ласковому солнцу, наслаждаться жизнью, как прежде.
Дело шло к полудню. Повозка проехала под гигантской арочной скалой, на кото­рой выстроены дворцовая часть и заселённый знатью квартал Солитьюда, а затем пересекла высокий изгиб моста над доками Восточной имперской компании. Вместо того, чтобы напра­вить лошадь вверх, к городу, Лакир повернул её вниз, мимо порта, в сторону Солитьюдской лесопилки. Здесь, на берегу прогретого солнцем залива, расположился с костерком и снастя­ми пожилой рыбак. Кругом валялась рыбья чешуя, часть улова вялилась на жердях, часть ле­жала на грубо сколоченном столе, ещё несколько рыбин торчали хвостами из бадьи.
Парень остановил кобылу, спешился, кивнул полузнакомому рыбаку — он не знал его имени, но не раз в прежние времена видел здесь, на излюбленном месте лова. Тот слегка кивнул в ответ и продолжал ладить свою снасть.
Лакир отошёл в сторону за камни, оставил молот на берегу, скинул одежду и сапо­ги, достал мыло и вошёл в воду. От купленного им куска осталось не так уж много. «Надо бы при случае пополнить запас», — подумалось ему. После сражений и разделки хоркеровых туш, занявшей нескольких дней, при отсутствии возможности помыться, парень чувствовал себя омерзительно из-за накопившейся грязи. Но и теперь ему не сразу удалось приступить к мытью. В пронизанной солнцем воде мелькнула быстрая тень. В ней он безошибочно узнал гибкое хищное тело рыбы-убийцы. Такое название дано ей вовсе не ради красного словца. Нередки случаи, когда такая вот рыба нападает на беспечного пловца, рвёт его острыми зуба­ми, а на запах крови приплывает целая толпа её сородичей и полностью съедает жертву прежде, чем та достигнет спасительного берега. Иногда кажется, что рыба-убийца готова преследовать свою добычу даже на суше, хоть это и не так. И всё-таки, даже берег не всегда становится спасением для подвергшихся нападению подводной хищницы — после встречи с ней можно запросто остаться калекой или истечь кровью.
Норд потянулся за молотом, который на всякий случай положил так, чтобы тот был под рукой, и что есть силы ударил по воде в том месте, где замерла, высматривая добычу, крупная рыбина. Удар достиг цели. Гибкое тело рыбы-убийцы почти в руку длиной, плавно покачиваясь, всплыло на поверхность. Лакир выловил скользкую рыбью тушку, бросил её на берег и наконец-то тщательно вымылся. Он тёр кожу с таким остервенением, будто хотел вместе с грязью смыть саму память о пребывании в Северной сторожевой крепости. Не удо­вольствовавшись омовением, парень выстирал одежду, в которой проходил все эти дни и переоделся в ту, что обычно носил в городе. Молот вернулся на привычное место у него за плечами. Собрав выстиранное платье, норд свободной рукой подхватил добытую рыбину и, ловко ступая по песку босыми ногами, направился к рыбаку.
Тот смотрел на него из под жёстких седых прядей, падающих на лоб. Лицо стари­ка с красновато-бурой кожей, выдубленной солёными ветрами, было сплошь изрезано мор­щинами, но светлые глаза смотрели живо и молодо. Лакир остановился перед рыбаком. Дед отбросил волосы со лба и кивнул на молот за спиной у парня:
— Знатная у тебя удочка!
Тень обычной улыбки тронула губы норда, когда он отшутился в ответ:
— Так заведи себе такую!
Густая сетка морщин обозначилась глубже, длинные седые усы дрогнули — ста­рик смеялся:
— Староват я уже, на наживку-то не гожусь — больно жёсткий! — несколько по­серьёзнев, он продолжил: — Я так понимаю, нет у тебя ни сил ни времени с этой красавицей, — кивок на рыбу, — по-свойски разобраться, раздеть да приголубить?
Лакир неопределённо пожал плечами в ответ. Его улыбка погасла, как гаснет слу­чайный лучик солнца, нежданно прорвавшийся сквозь кромешные тучи. Рыбак неодобри­тельно покачал головой:
— Не моё это дело, парень... Да... не моё... Но отдохнуть тебе не мешает. Ты ж не здешний-то, а? Вроде я тебя только в базарные дни и видал, значит, не тут живёшь... Ты до­мой-то не езди сейчас, лучше в «Смеющейся крысе» остановись, послушай старика... А рыбу, ежели что, можешь Корпулу Винию продать — он там хозяин, в таверне этой. Да ты знаешь, небось... А хочешь — мне продай. Ежели не хочешь — опять дело твоё, — рыбак умолк, сно­ва качнул седой головой, пожевал губами и вновь принялся возиться со снастью.
Лакир протянул ему рыбу-убийцу:
— Возьми, пожалуй. Со мной ей скучновато будет — а у тебя славная компания подобралась, — его словам не хватало обычной живости, да и бледная улыбка снова мельк­нула и пропала, не успев толком показаться. Дед явно обрадовался. Он поднялся со своего места и, даже не разогнув толком старую спину, сильно прихрамывая, заспешил к столу, под которым у него был запрятан кошель. Минутой позже в руках у парня оказались несколько монет, а у старика — крупная рыба.
Лакир закинул мокрую одежду на свой возок, стряхнул со ступней крупный мор­ской песок, натянул сапоги, попрощался с рыбаком и повёл Роки наверх, туда, где высоко над морем возвышались крепкие каменные стены, защищающие Солитьюд.
Слева промелькнули крылья мельницы принадлежащей к ферме Катлы, на кото­рой также располагались солитьюдские конюшни. Ухоженная дорога, вымощенная крепким камнем, круто поднималась вверх, минуя ферму, вела дальше — мимо сторожевой башни, за­тем через арку во внешней стене и заканчивалась перед городскими воротами.
Парень отвёл лошадь на обочину, где зеленела трава, взял один комплект эльфий­ских доспехов, завернул в меховые плащи, снятые с караульных Северной сторожевой крепо­сти, и с этим свёртком направился в город. Тяжёлые ворота, окованные красноватым метал­лом, ярко блестевшим в солнечных лучах, приоткрылись, пропуская прибывшего. За ними на него разом обрушились знакомые шум и суета крупнейшего города Скайрима.
Над главной улицей Солитьюда были постоянно натянуты гирлянды разноцвет­ных флажков, сбегающиеся к крупным кольцам и создающие настроение праздника даже по будням, а в дни ярмарок, торжеств или народных гуляний столица украшалась ещё пышнее.
Над улицами и площадями висел неумолчный гул множества голосов. За каких-нибудь пару минут здесь можно было встретить представителей самых разных сословий: ни­щих и мастеровых, батраков и солдат, путешественников и знатных господ, жрецов и палом­ников, наёмников и торговцев.
Справа от ворот находилась небольшая площадь с помостом, на котором соверша­лись публичные казни. Слева бросалось в глаза высокое четырёхэтажное здание таверны, с нарядной вывеской, укреплённой на толстой и длинной балке. На резной доске было изобра­жено поставленное на ребро серебряное блюдо, на верхнем краю которого пристроилась све­сившая длинный хвост белая крыса. На дне посудины красовалась надпись: «Смеющаяся крыса». Второй этаж строения выдавался вперёд, нависая над первым. Верхние — снова ото­двигались назад.
Как ни странно, Лакиру практически не доводилось бывать в этом трактире: в дни ярмарок прилавки с едой и напитками выставляли прямо на улицы. А завершив торговые дела, что он, что его отец, отправлялись в Драконий Мост и уже там, в «Четырёх Щитах» могли засидеться допоздна с Хоргейром и прочими знакомыми. Хозяин «Смеющейся крысы» доводился роднёй Фейде, трактирщице из «Щитов», и она с ним не слишком-то ладила. Для Лакира жители Драконьего Моста были соседями, своими. Негоже было обижать хозяйку та­мошнего трактира, захаживая в «Крысу». Однако теперь, похоже, придётся. Старый рыбак прав — ему необходимо выспаться. И, однако же, стража не будет весь день караулить его по­возку, так что перво-наперво нужно покончить с делами. Парень моргнул отяжелевшими ве­ками, мотнул головой, отгоняя сонливость и зашагал по главной улице в сторону рыночной площади и Мрачного замка, в котором располагалась штаб-квартира Имперского легиона, а также — представителей Альдмерского Доминиона.
Кузница, магазин мастера-изготовителя луков Фиады и прилавок скорняка находи­лись слева от улицы над высокой стеной, на которую вёл двухъярусный пандус. Между лав­ками и мастерскими располагался вход во внутренний двор Мрачного замка. Лакир преодо­лел подъём и приблизился к местному кузнецу по имени Бейранд. Ему не единожды случа­лось вести с ним дела, приезжая на торг, так что мастер поприветствовал его как знакомца, и с порога посетовал:
— Кажется, требованиям имперцев не будет конца... Впрочем, чем могу служить?
Норд приоткрыл меховое полотнище, частично обнажив свои трофеи. Глаза боро­дача удивлённо расширились, а брови едва не вскарабкались на лысину, когда он разглядел, что тот ему приволок. Кузнец вытер рукавом разом вспотевший лоб и бросил настороженный взгляд вниз, на рыночную площадь, где среди прилавков прохаживалась высокая фигура с зо­лотистой кожей. Ремесленник сделал парню знак снова прикрыть товар и тихой скороговор­кой предложил, указывая на дверь кузни:
— Поговорим внутри.
Лакир накинул мех на блеснувший металл эльфийских доспехов и следом за хозяи­ном мастерской шагнул через порог. Внутри их встретил подмастерье Бейранда — дол­говязый детина с длинным лицом, которое тонкие опущенные усы, переходящие в редкие ба­кенбарды, делали ещё более вытянутым. Помощник солитьюдского кузнеца был на редкость угрюм и неразговорчив. Он лишь вопросительно взглянул на мастера и посетителя, не сказав при этом ни слова.
— Запри деверь, Хеймвар, — обратился к нему хозяин кузницы. Тот молча подо­шёл и выполнил его приказ. Бейранд отошёл подальше от двери и испытующе воззрился на Лакира.
— Надо понимать, ты хочешь это продать? — раздумчиво произнёс он наконец.
— Хочу. Только это не всё. Возьмёшь?
— Не всё, говоришь?.. Сколько же там у тебя?
— Шестнадцать комплектов. Не считая оружия.
Кузнец присвистнул.
— Смерти ты моей хочешь, парень. Или самому жить надоело. Хорошо хоть дога­дался в открытую этим добром не светить! Где остальной товар?
— В телеге у главных ворот.
Бейранд так и вскинулся:
— Что, вот так прямо и стоит у всех на виду?!
— Сверху всё шкурой хоркера затянуто. Кстати, тебе три таких шкуры не приго­дятся на кожи да ремни?
— Ты мне шкурами зубы-то не заговаривай, — заворчал кузнец, — С ними-то проблем не будет... А вот с остальным можно и лиха отхватить... За торговлю таким товаром можно и к Рогвиру в соседи угодить. В Мрачном замке подземелья глубокие... Значит, давай так поступим... Мне, сам понимаешь, надо товар осмотреть, пересчитать, цену назначить... Сейчас сходим с тобой к телеге... Э, нет... Не годится так. У ворот талморцы то и дело туда-сюда шастают. Вот что! Отгони телегу под арочную скалу. Там найдёшь старые ворота, вроде заброшенной шахты. Оттуда через башню, что возле рынка, есть вход в город. Туда эльфы особенно не суются — нечего им там ловить: там почти и не ходит никто. А я прямо туда подойду через некоторое время, идёт?
— Договорились. А это? — Лакир указал на принесённые доспехи.
— Это здесь оставляй. Пока будешь телегу перегонять, оценю.
Парень согласно кивнул, развернул и сложил в уголке эльфийские кирасу, шлем, наручи и сапоги, взял меховые плащи и шагнул к двери, которую Хеймвар, не дожидаясь просьб, перед ним отпер. Опаска, с которой кузнец отнёсся к его добыче, заметно подпортила Лакиру настроение и без того отнюдь не радужное.
С плащами Лакир направился к скорняку, прилавок которого находился под наве­сом неподалёку. В результате короткого торга монет в кошеле у норда прибавилось, а руки освободились. Как ни жаль, покончить с делами так быстро, как хотелось бы, не получалось. Парень зевнул, едва не вывихнув челюсть, и снова мотнул головой. Выйдя за ворота, он вы­вел Роки на дорогу, сел верхом и поехал обратно, через склады Восточной имперской компа­нии к арочной скале.
Шумное пространство солитьюдского порта осталось позади. Повозка выехала на безлюдный участок дороги, где проезжала совсем недавно, направляясь к городу. Нужные во­рота обнаружились сразу. Напротив них находился один из фонарей, расставленных вдоль дорог в окрестностях столицы. Сейчас, солнечным днём, он, само-собой, был погашен. Ла­кир остановил кобылу, спешился и стал ждать. Через несколько минут ворота приоткрылись и выпустили Бейранда. Он сразу же шагнул к повозке, откинул шкуру, взглянул на товар и предложил внести его под своды башни, подальше от посторонних глаз.
Вдвоём норды быстро управились с этой задачей. Получилась внушительная гру­да эльфийских доспехов, явно побывавших в бою, о чём красноречиво свидетельствовали по­вреждения на них...
— Откуда, как я понимаю, лучше не спрашивать? — полуутвердительно провор­чал Бейранд и перевёл вопросительный взгляд на парня. Тот слегка пожал плечами. Впрочем, мастер и не рассчитывал на более пространный ответ. Прикидывая про себя стоимость това­ра, он счёл нужным предупредить:
— На всё разом у меня может и золота не наберётся... Ладно, посмотрим,
Пока кузнец раскладывал эльфийские доспехи, оценивая повреждения и назначая цены, Лакир обратился к нему с вопросом:
— Слушай, а молота, вроде моего, у тебя на продажу не найдётся?
Кузнец отвлёкся от своего занятия и внимательно осмотрел оружие норда.
— Нет... Двемерского мне давно не приносили, а сам я сейчас только и успеваю заказы Имперского легиона выполнять...
— Стало быть работы у тебя по горло?.. Не выкроишь немного времени мою бро­ню и молот подлатать?
— На это найду — это ж не новую ковать. Значит, стальные сапоги, шлем, нару­чи... Ох ты ж, Шоровы кости... а броня-то орочья!.. Вернёмся в кузницу — оставляй, но рабо­ты тут на четыре-пять часов, не меньше. Раньше не рассчитывай! Теперь дай мне с твоим то­варом разобраться...
То, что эльфийское оружие, в отличие от доспехов, было в идеальном состоянии, удивило Бейранда ещё больше. В какой-то момент он едва не отказался от сделки, но ожида­ния барышей от перепродажи победило. Вся броня снова была упакована в шкуры хоркеров. После чего кузнец решил:
— Сейчас припрячем это здесь и пойдём в кузницу. Я тебе отдам деньги за доспе­хи и шкуры, заодно и свой заказ оставишь. А как стемнеет мы с Хеймваром перенесём тюки в мастерскую.
Лакир снова отогнал упряжку к главным воротам и со своими доспехами и оружи­ем дошагал до кузницы, где его уже дожидался Бейранд. Начав отсчитывать деньги, кузнец был вынужден сходить за недостающей суммой к жене — редгардке Сейме, державшей на торговой улице лавку с красноречивым названием «Всякая всячина». И это при том, что оплату заказанной нордом починки вычли из стоимости эльфийского добра сразу.
Вернувшись, он вручил Лакиру увесистый мешок, ещё раз заверил, что к вечеру выполнит его заказ, и не мешкая принялся за работу.
Парень вновь вернулся к телеге, забрал мантии талморских магов, часть книг, ока­завшихся у него в двойном, а то и в тройном экземпляре и ценную мелочь, вынесенную из Северной сторожевой крепости и полученную при разделке хоркеров, и отправился в магазин Сеймы. Бойкая сухощавая редгардка встретила посетителя приветливо:
— Добро пожаловать во «Всякую всячину». Уверена, здесь ты найдешь то, что ищешь, — и, пока норд окидывал просторную лавку взглядом, продолжила: — Прошу, про­ходи, осмотрись. У нас есть товар на все случаи жизни. По крайней мере, так мне всегда го­ворит Бейранд.
Она охотно выкупила клыки хоркеров, книги, зелья и прочее, то и дело улыбаясь и сверкая мелкими зубками, ослепительно белевшими на фоне смуглой кожи. Однако, когда дело дошло до одеяний талморских магов, Сейма огорчённо цокнула языком:
— Я бы взяла... да только видишь ли — сегодня видно день такой... Только что за­ходил Бейранд — денег, что у него были, не хватало расплатиться за товар, который ему кто-то привёз, а ты у меня и остатки выгреб.
Лакир предпочёл не говорить, что он и был тем самым продавцом, с которым рас­считывался её муж. Он забрал деньги, пожелал редгардке прибыльной торговли, вышел на улицу и свернул влево к соседней лавке.
Всё, кроме одежды эльфийских колдунов, ему удалось успешно сбыть с рук во «Всякой всячине». И хорошо ещё, что он решил начать не с них: рядом держали одёжную лавку две сестры-альтмерки. С мантиями имело смысл сунуться к ним, а вот остальные его трофеи для них представляли не больше интереса, чем груда мусора.
В «Сияющих одеждах» было чисто прибрано. За прилавком стояла младшая из сестёр, Эндари.
— Какая удача! Еще один очаровательный покупатель... — ядовитым тоном про­тянула эльфийка. Да, уж, вести с такой дела — то ещё удовольствие. Однако норд слишком устал, чтобы придавать значение её сарказму. Закончить с делами и спать... спать... Он разло­жил перед ней три мантии вкупе с сапогами и перчатками. На мгновение надменное выраже­ние золотистого лица сменилось удивлённым, но торговка тут же спохватилась и приняла обычный высокомерный вид.
— Ладно... пожалуй, это кое-чего стоит, — процедила она, снисходительным же­стом вручив Лакиру деньги. Повернувшись чтобы уйти, парень услышал произнесённое вполголоса, но явно так, чтобы достигнуть его ушей: «Наконец-то»…. Интересно, она со все­ми так?.. А, в Обливион её... И всё же настроение норда снова стало немного хуже. Он с тру­дом подавил зевок, в глаза словно насыпали песку. Прежде чем отправляться спать нужно было ещё разобраться с мясом хоркеров... Тут все просто — сколько удастся — сбыть у тор­говцев на рынке, остальное предложить в таверне, и заодно снять комнату.
Чтобы не таскать мясо туда-сюда, Лакир дошёл до рынка, выяснил у местных про­давцов, сколько они готовы купить, после чего принёс условленное количество, забрал у тор­говцев причитающиеся деньги и наконец направился к таверне. Толкнув дверь, он очутился в помпезном помещении с каменными сводами и колоннами, под которыми стояли вазоны с ядовитыми колокольчиками. Их крупные голубые соцветия красиво светились голубовато-сиреневым цветом в неярко освещённом зале.
— Добро пожаловать в «Смеющуюся крысу», друг, — радушно окликнул его хозя­ин. Парень прошёл к стойке. Трактирщик-имперец внимательно, но без лишней назойливо­сти рассматривал посетителя. Тот потёр лоб, чтобы собраться с мыслями, а затем обратился к хозяину:
— У меня есть мясо хоркера на продажу. Что скажешь?
— Хоркер хорошо хранится, да и многие из посетителей не откажутся от блюд из него. Крупный был? Сколько там — целая туша?
— Две с половиной туши. Довольно большие.
— Ого! Ладно, возьму, пожалуй. Неси сюда, скажу сыну, чтобы занялся.
Лакир занялся переноской мяса. Корпул Виний крикнул в глубину помещения:
— Сорекс, займись хоркером!
В ответ раздалось неразборчивое, но определённо недовольное ворчание, зато ря­дом тут же возникла девочка лет девяти, в лице которой были явно заметны нордские черты, отсутствовавшие у родителя. Вероятно, она унаследовала их от матери.
— Я помогу, отец! — звонким голоском заявила она, схватила большой кусок мяса, увернувшись от отца, попытавшегося его отобрать, и унесла добычу в кладовую.
— Минеция! — возмутился хозяин таверны, но его дочери явно хотелось про­явить себя в качестве помощницы. До поры махнув на неё рукой, трактирщик обратился к неохотно подошедшему молодцу с аккуратно подстриженной тёмной бородкой, одетому в яр­кий щеголеватый наряд, какой и для праздника не у всякого найдётся:
— Неделя прошла удачно, сынок! Чем громче шумят посетители, тем они веселее, а чем веселее, тем больше тратят! — младший Виний кивнул отцу, и его губ коснулась до­вольная улыбка. Очевидно желая вызвать в нём интерес к работе, Корпул продолжал:
— Знаешь, сынок, надо бы мне уйти на покой и оставить «Крысу» тебе на попече­ние.
Нахально ухмыльнувшись, Сорекс засунул руки за пояс и протянул в ответ:
— Будешь тут торчать, покрикивать на меня и требовать ещё мёда. Ты и так-то по­чти ушёл на покой...
В этот момент возле стойки снова появилась Минеция с довольной рожицей и, примериваясь перехватить ещё один кусок мяса из под рук отца, заявила:
— Давай я буду управлять «Крысой»! Ты ведь говорил, что я почти такая же ум­ная, как ты!
— Не будь глупышкой! Юной девушке негоже управлять баром, — ворчливо ото­звался трактирщик. Разговор явно скатывался не туда, куда ему хотелось.
— А как же у тетушки Фейды на Драконьем Мосту? Она сама управляется с ба­ром, и ты говорил, что она одна из твоих любимых девушек!
— Ох, мамочки... — фыркнул её братец.
— Всё! Не уйду я на покой, никогда! И закроем этот вопрос! — закатил глаза Кор­пул. Он перевёл недовольный взгляд с дочери, потащившей в кладовую очередной кус мяса, на сына, и тот наконец соизволил тоже взяться за дело.
В другое время Лакир от души позабавился бы, наблюдая за перепалкой этого се­мейства, но сейчас ему хотелось только поскорее добраться до постели. Пока младшее поко­ление Виниев разбиралось с его товаром, Корпул отсчитал парню причитавшуюся сумму. Видя, что тот едва не засыпает на ходу, трактирщик ждал вопроса про свободную комнату, но норд, к его удивлению, забрав деньги, побрёл к выходу. На всякий случай, владелец таверны крикнул ему вслед:
— Захочешь отдохнуть — приходи в «Смеющуюся крысу».
Лакир вышел за ворота, сел на Роки и доехал до конюшни, где перепоручил её па­реньку-сироте по имени Блез, работающему у Катлы. Дав мальчишке пару монет, норд под­хватил свои вещи и зашагал обратно в гору к воротам Солитьюда.
Он не помнил, как добрался до «Смеющейся крысы», и встряхнулся только ока­завшись возле стойки. За десять септимов Виний старший предоставил ему комнату и прово­дил мимо общего зала к лестнице, ведущей на второй этаж. Они миновали просторный бал­кон, на который выходили двери двух комнат, правую из которых трактирщик гостеприимно распахнул перед Лакиром. Комната оказалась большой и светлой, а обставлена была даже бо­гаче, чем в «Гарцующей кобыле». В ней к тому же обнаружился умывальник, чем могли по­хвастаться только лучшие гостиницы Скайрима. Впрочем, эти подробности едва скользнули по краю сознания сонного норда. Он сгрузил свои вещи в уголке, закрыл за хозяином дверь, сбросил одежду и сапоги, растянулся на широкой, покрытой вышитым покрывалом кровати и провалился в сон. Впервые за последние дни он спал в тепле, а рядом, за стеной находились живые люди.
Лакир проспал не меньше пяти часов и мог бы спать и дальше, если бы не настоя­тельная потребность выйти наружу. Ещё проходя через балкон, он услышал как поёт, ак­компанируя себе на лютне девушка-бард. Пересекая общий зал, он отметил, что та, судя по выражению лица, весьма высокого мнения о себе. И хоть пела она и впрямь лучше тех бар­дов, которых ему доводилось слышать, её самодовольный вид вызвал у него смутное раздра­жение.
Завершив дела снаружи, парень вернулся в зал, заказал еды и присел за один из пустующих столиков, краем уха слушая певицу. Девушка вполне умело управляла своим го­лосом, выпевая сложные фрагменты. Порой она встряхивала светлыми струящимися волоса­ми, отчего по ним волнами пробегали блики. В другое время она могла бы показаться Лакиру довольно миловидной, но сейчас он пребывал в далеко не лучшем расположении духа. Само­любование, сквозившее в манерах исполнительницы фривольных трактирных песенок и ге­роических баллад оставляло далеко позади даже Микаэля, а это надо уметь! С неожиданной злостью норд вдруг подумал: «Вот ведь белая... крыса! И название таверны для неё - лучше не придумаешь!»
Покончив со своим не то поздним обедом, не то ранним ужином, Лакир ещё раз неприязненно взглянул на лютнистку. Вдруг какая-то внезапно промелькнувшая мысль отра­зилась у него на лице. Он резко поднялся и быстрым шагом направился в свою комнату.
Оказавшись наверху, молодой норд закрыл дверь, подошёл к умывальнику и подравнял отросшую бороду. Затем взял свёрток с найденной в Каменном ручье лютней, ко­торую зачем-то потащил с собой в Северную сторожевую крепость, хотя вовсе не думал, что оттуда направится в Солитьюд. Просто, на его взгляд, было нечестно оставлять подобную вещь на попечении Хульды. Будто у неё других забот нету, как присматривать за чужими ценностями. Другое дело, бросить в таверне лишнее барахло, чтобы не мешалось в дороге. То, что если вдруг и пропадёт — досадно, но не более.
С инструментом под мышкой Лакир вышел из таверны и зашагал в сторону Кол­легии бардов. Школа, выпускающая сказителей, поэтов, музыкантов и менестрелей, распола­галось на заселённой знатью улице, ведущей к Синему дворцу — резиденции верховного ко­роля Скайрима. Так как бывшему фермеру не раз доводилось бывать в Солитьюде, в городе он ориентировался неплохо. Поднявшись на высокое крыльцо, парень толкнул дверь и вошёл внутрь. Навстречу ему вышел немолодой альтмер с зачёсанными назад волосами и клиновид­ной бородой, завязанной сложным узлом. Он взглянул на Лакира и хорошо поставленным го­лосом произнёс:
— Добро пожаловать в Коллегию бардов. Я Виармо — директор этого заведения. Чем могу помочь?
Вместо ответа, норд протянул эльфу лютню:
— Мне без надобности, может, здесь, у вас, кому сгодится.
Виармо прищурившись взглянул на инструмент, бережно взял в руки, повернул надписью к себе, прочёл и просиял.
— Эта лютня некоторое время назад была украдена из Коллегии. Просто чудо, что тебе удалось её найти целой и невредимой. Ты несомненно заслуживаешь награды. Впрочем, лучше отдай её Инге Шесть Пальцев. Думаю, она захочет отблагодарить тебя лично. Никто не будет так рад возвращению лютни Финна, как она. Ты найдёшь её вон в той комнате, — альтмер изящным жестом указал на одну из дверей, находившихся справа от него в глубине помещения.
Виармо бережно передал инструмент Лакиру, который не мешкая направился в указанную комнату.
Помещение, хоть и обставленное дорогой мебелью, выглядело скромным. Несколько изящных драгоценных вещиц подчёркивали тонкий вкус владелицы. Инге отдыха­ла лежа поверх вышитого покрывала на резной кровати. Не успел Лакир шагнуть через по­рог, как она повернула к нему голову и села на своём ложе. Он удивился тому, что женщина услышала его появление в комнате. Не иначе как постоянные занятия музыкой невероятно обострили слух барда. Инге была уже стара, но обладала весьма цепким взглядом, а чуткости её ушей могли позавидовать многие куда моложе неё. Оценивающе взглянув на вошедшего, она слегка дребезжащим голосом произнесла:
— Я — декан лютни в Коллегии бардов, и частных уроков я не даю.
— Мне удалось найти лютню Финна, — сразу же перешёл к делу молодой норд.
— Что? Правда? О великие боги! Неужели! — с необычайным для её возраста проворством Инге Шесть Пальцев вскочила, почти бегом приблизилась к Лакиру и бережно приняла в руки инструмент. В глазах её засветилось узнавание. Женщина любовно провела по струнам, и лютня под её пальцами, не утратившими с годами гибкости, отозвалась неж­ным серебристым смехом. Парню подумалось, что бард вполне заслуживает своего прозва­ния.
Наконец оторвавшись от созерцания обретённого сокровища, Инге вновь обрати­лась к посетителю. В сравнении с первым приветствием её голос заметно потеплел:
— Мне, конечно, никак не заплатить тебе её настоящую цену. Но я могу обучить тебя паре приёмов из своего опыта.
Лакир не мог себе представить, чем мог помочь в его жизни опыт лютнистки, но и отказываться, не выслушав старуху, он не стал.
— Садись сюда, слушай и смотри, — непререкаемым тоном, выдававшим привыч­ку призывать к порядку безалаберных студентов, произнесла Инге и села на кровать, указав норду место рядом с собой. Парень послушно подошёл и уселся на край покрывала.
— Перво-наперво запомни: алхимия заслуживает большего почтения и доверия, чем зачастую полагаем мы, норды. Что?.. А, вижу, ты уже пришёл к подобному выводу... Что ж, тогда ты смышлёнее, чем кажешься. Для того, чья жизнь проходит в скитаниях и приклю­чениях, это одна из первейших наук. Главное помнить, что любой ингредиент имеет несколь­ко свойств. Иногда действие их противоречиво, и неверно составленное зелье в итоге может полностью утратить нужный эффект. Основное свойство распознать достаточно легко: его действие ощущаешь первым, если попробовать незнакомый компонент на вкус. Только про­делывать это надо с осторожностью, среди них встречаются и о-очень ядовитые. Остальные свойства обыкновенно выражены не столь явно. Нужно сперва развить в себе определённую восприимчивость, прежде чем сможешь вычленять их таким образом. Есть и второй способ. Он сложнее — пробовать создавать различные смеси и по их действию выяснять свойства составных частей — преобладать будет эффект, являющийся общим для использованных компонентов. И запомни, нет такого занятия, для которого нельзя было бы составить зелья как в помощь, так и во вред. Удивлён?.. — с улыбкой прервала она сама себя, — Небось ду­мал, я тебе о музыке рассказывать стану? Так это только зря время терять — твоё и моё. Я так хорошо управляюсь с лютней, только потому что стара. Чтобы научиться играть, нужна целая жизнь.
Лакир и впрямь не ожидал такого поворота беседы и с интересом слушал то, что говорила ему Инге. Примерно таким способом он смешивал своё снадобье от ожогов, но те­перь женщина разложила для него по полочкам то, что до сих пор он не столько понимал, сколько знал, что это делается как-то так. Тихо посмеиваясь над его удивлением, старуха про­должила:
— Ты погоди, то ли я тебе ещё расскажу! Ты, похоже, не слишком любишь таскать доспехи, но и безопасностью пренебрегать не станешь... А коли так — тебе умение носить лёгкую броню должно хорошо пригодиться в жизни. От стрел и мечей-то тяжёлая лучше, а вот странствовать в ней не просто. Особенно по холоду да непогоде. И в воду в ней не су­нуться. Тут лёгкая в самый раз. А ещё — могу поспорить, тебе никто больше такого не ска­жет, — при встрече с колдунами от неё куда больше проку. Сам сообразишь, почему так?..
Лакир медленно покачал головой, размышляя, Инге не торопила его. Наконец, ста­рательно взвешивая слова, норд предположил:
— Тяжёлые доспехи обычно из металла... Маги же используют против врагов огонь, лёд или молнии... От огня тяжёлая броня раскалится и обожжёт того, на ком надета. От холода... — он вздрогнул, вспомнив свою первую встречу с морозной магией в Оротхей­ме, когда железный доспех казалось намертво примёрз к плоти, — от холода скуёт движения и обморозит там, где коснётся тела. А молнии... говорят они часто ударяют туда, где на по­верхность выходят рудные жилы... верно и броня так же притянет их и передаст сполна тому, кто внутри? — вопросительно взглянул он на старуху. Та кивнула с беззлобной усмеш­кой:
— Голова у тебя варит. А на вид и  не скажешь! Всё верно рассудил. Раз сам понял — хорошо — так твёрже запомнишь. Чужие-то слова в одно ухо влетели, а из другого — фьють! — она указала глазами на потолок. — Ладно, раз думать обучен, слушай дальше. Не зря, значит, слова трачу...
Она помолчала, глядя в пол, потёрла двумя пальцами морщинистую переносицу, не то собираясь с мыслями, не то думая, о чём говорить дальше, и снова повернувшись к пар­ню спросила:
— Ты, небось натыкался на двери или сундуки, которые владельцы не позаботи­лись оставить открытыми, когда тебе до зарезу надо внутрь заглянуть? А? — глаза старой женщины лукаво сверкнули.
— Такие шутки со мной и родная дверь шутила, — усмехнулся парень в ответ. И тут же, как всегда при воспоминании о доме, на его лицо набежало облачко сожаления.
— Э, нет! Знакомый-то замок открыть несложно — хозяин его капризы загодя зна­ет! А вот тот, что впервые видишь...
— И такие открывать приходилось, — чуть устало отозвался Лакир. Но Инге за­метно оживилась, и даже, вроде, чуть заёрзала на покрывале, что не слишком вязалось с её плавной речью и степенными манерами.
— Ты ж наверняка почти наугад отмычкой ковырял — повернётся-не повернётся?
Норд только слегка пожал плечами — мол, а как иначе-то?
— Думаешь, по-другому — никак, верно я тебя поняла? А вот и нет! Если освоишь мою науку, сбережёшь немало времени и отмычек. Когда ищешь нужное положение, прислушивайся внимательно. Отбрось все внешние шумы, отгородись от них, вслушивайся в замок. Когда отмычка встанет как надо — звук будет другой. Научишься различать — не перепутаешь. Но это надо самому услышать хоть раз, чтобы доподлинно понять.
Радостное возбуждение на лице его неожиданной учительницы удивило Лакира больше, чем все её откровения. Но он отложил мысли об этом на потом, опасаясь упустить что-то важное из рассказа Инге. Та же продолжала с ещё большим воодушевлением:
— А теперь предположим — только предположим на минутку — что вещь, кото­рая тебе необходима, находится у того, кто нипочём её тебе не отдаст и не продаст. И человек этот не враг, не стоит вещица его жизни. Для него это пустяк, безделица, а для тебя — ну вот важнее некуда. Что делать будешь?
Вновь Лакиру осталось только пожать плечами — представить себе такую ситуа­цию у него не получалось. Хотя... чего в жизни не бывает. Он и Шоалей себе раньше предста­вить не мог, и что с того?
— Ты пойми, — жарко зашептала женщина наклоняясь к нему, — Я и в мыслях не держу, чтобы ты был вором! Но иногда кража... способ избежать больших бед и разом ре­шить множество проблем. Тебе решать, избавить ли человека от лишнего груза в кошельке или сразу уж от жизни, но если склонишься к первому варианту... Смотри!
Она вытянула вперёд руку, расслабила кисть и слегка встряхнула её, чтобы вышло нагляднее. Затем пошевелила своими потрясающе подвижными пальцами и повторила:
— Смотри!
Её рука, сохраняя мягкость, не напрягаясь, метнулась к кошелю у него на поясе. Пальцы, казалось, только тронули завязку, а в них уже блестел, отражая предзакатный луч, падающий в оконце, вынутый из кошеля септим. Инге тихонько засмеялась, бросив монету Лакиру на колени.
— Понял, нет? Смотри ещё, — она вновь показала, как держать руку, как действо­вать пальцами, чтобы не потянуть за одежду или сумку, не привлечь внимания жертвы. На сей раз старуха действовала медленно, давая разглядеть все её движения. И сколько парень не силился ощутить посягательство на свой кошелёк, он вынужден был признать, что если бы не смотрел, как проникает чужая рука в его суму, то даже и не заподозрил бы, что его обо­крали. Снова рассмеявшись, Инге вернула ему очередной септим:
— Так, конечно, умеют немногие, но почти так — умельцев хватает. Если сам мою науку не освоишь, хоть начеку будешь. Кстати, таким образом можно не только взять, но и положить, что-нибудь. Например, монетку тому, кто лучше помрёт с голоду, чем примет ми­лостыню...
Норд призадумался. В словах лютнистки был резон. Вновь в глубине души у него ворохнулось ощущение, что прозвище «Шесть Пальцев» Инге заработала не только, а может, и не столько за волшебную игру на лютне. Тем временем женщина, увлёкшаяся передачей знаний благодарному слушателю, продолжала:
— А вот если тебе нужно незаметно подобраться к кому-нибудь, старайся двигать­ся не спеша — быстрое движение легко заметить даже краем глаза. Смотри, куда падает твоя тень, чтобы не попалась на глаза тому, кто не должен тебя увидеть. Лучше, чтобы ветер дул в твою сторону. Иначе каджит, босмер или аргонианин легко могут тебя учуять. Я уж не гово­рю, про диких зверей. Для лучшей скрытности хорошо бы снять обувь и броню. Когда пред­стоит бой, это скорее всего невозможно, но если нужно незаметно спастись от превосходяще­го силой врага... Опять же тебе выбирать, остаться без доспехов или без головы.
Лакир серьёзно кивнул.
— Ну и напоследок. Если тебе нужно кого-то в чём-то убедить, уговорить, заста­вить тебе поверить, сделай так, чтобы он тебя заслушался. Говори плавно, не умолкая, не да­вая задуматься. Пусть твои слова льются как ручей, завораживая своим журчанием, усыпляя бдительность. А если сам услышишь подобные речи — встряхнись! Будь настороже! Скорее всего тебя пытаются одурачить.
Перед мысленным взором Лакира всплыла родная ферма, Шоаль, небрежно вертя­щий в руках завязки своего кошеля и говорящий, говорящий без конца... Увы, здесь получен­ное знание запоздало. Хотя, вместе с таким жизненным примером — хороший урок ему на будущее. Его размышления были прерваны Инге:
— Надеюсь, я достаточно отблагодарила тебя за то, что ты вернул мне лютню Финна. Пусть удача идёт с тобой рука об руку, куда бы ни лежал твой путь.
Парень поднялся, поблагодарил старуху и вышел. В голове его царил полный сум­бур. Полученные знания не желали укладываться и теснились наползая друг на друга. Поки­дая комнату, он услышал, как Инге Шесть Пальцев, покачивая инструмент, словно младенца, ласково ворчит вполголоса:
— Теперь хоть поработать смогу...
Вечерний воздух, коснувшийся головы норда, слегка освежил лицо и мысли. Ша­гая в сторону «Смеющейся крысы», Лакир про себя перечислял, каких навыков коснулась Инге в своих рассказах. Получалось, что в обмен на лютню он получил основополагающие знания по алхимии, узнал о достоинствах лёгкой брони, о секретах взлома и карманных краж, скрытности и красноречия.
К тому моменту, как он неторопливым шагом добрался до таверны, сумятица в мыслях понемногу улеглась. Зато сказались дни проведённые в одиночестве. Прежде чем воз­вращаться в комнату и снова ложиться спать, захотелось с кем-нибудь поговорить. Поэтому Лакир вошёл в зал, спросил мёда, присел с кружкой возле стойки, перекинулся с хозяином парой общих фраз, а затем задал Корпулу Винию вопрос, на который почти всегда с охотой ответит любой трактирщик — вопрос о его заведении:
— Почему таверна называется «Смеющаяся крыса»? — как он и предполагал, хо­зяин охотно включился в разговор.
— Ну, в детстве у меня был ручной злокрыс. И он, вроде как, умел смеяться, — объяснил тот, явно довольный, что его об этом спросили.
— Думаю, вполне себе причина. Не хуже иной другой, — одобрительно кивнул парень, без особой охоты делая глоток из своей кружки.
— Я так и думал, — отозвался Виний, удовлетворённый встреченным понимани­ем. Трактирщик перевёл взгляд на девушку-барда, как раз начавшую петь новую балладу, и, дабы поддержать разговор, произнёс:
— Лизетта — просто находка для заведения. Только что из Коллегии бардов. Ка­кой голос, а? У девочки настоящий талант! И как хороша собой! Большая удача, что удалось заполучить её в «Крысу»!
Будто ощутив на себе чьё-то восхищённое внимание, певица вновь тряхнула длин­ными волосами. То, чего безуспешно старалась добиться своими ужимками Карита, Лизетте удавалось играючи. И всё же музыкантка, зарабатывающая тем, что развлекает своим пением посетителей в таверне, по мнению Лакира, могла бы мнить о себе не столь высоко.
С того места, где сидел парень, было не слишком хорошо видно исполнительницу. Впрочем, она всё равно была не в его вкусе: он всегда предпочитал девушек попроще. Немного подумав, Лакир отставил в сторону недопитую кружку — привычный вкус мёда сегодня не согревал тело и не веселил душу. Таверна заполнялась народом, окончившим дневные труды. К троице офицеров имперского легиона, расположившейся за столиком непо­далёку от стойки, льнули продажные девицы. Через несколько минут к компании легионеров подсела Лизетта, и один из вояк наполнил вином её кружку.
Гул голосов нарастал. Кто-то ссорился, кто-то рассказывал байки хохочущим слу­шателям, кто-то угощал девицу, выбранную на вечер. Стучали кружки, звенели бутылки.
Неожиданно кто-то тронул норда за плечо. Он досадливо обернулся, не ожидая ничего хорошего оттого, что понадобился кому-то среди царящей кутерьмы. Рядом стоял то­щий длинный рябоватый парень с объёмистым свёртком.
— Ты, что ли, Лакир будешь? — неуверенно переминаясь с ноги на ногу спросил подошедший.
— Ну, я, — повернувшись к парню всем корпусом, хмуро отозвался он, стараясь сообразить, кому вдруг до него нашлось дело.
— Вот хорошо-то! — обрадованно зачастил рябой. — Я уж с ног сбился тебя ра­зыскивать! Все руки отмотал таскать этот тюк! В гостинице оставлять не велено, велено в руки передать. Он мне, значится, говорит: «Иди в «Смеющуюся крысу» — там он (то есть — ты) остановился». Я сюда — а тебя нет! Куда пошёл — никто не знает. Я подождал-подождал — не идёшь, пошёл искать. Ходил-ходил, не нашёл, вернулся, а ты уж тут! Вот, держи! Ну всё, мне пора!
С этими словами длинный сунул тяжёлый свёрток норду и заработал локтями, продираясь к двери через ввалившуюся толпу очередных гуляк.
Лакир забрал отданный ему тюк и направился в свою комнату, где уже сгустились синеватые сумерки. Распаковав принесённое, он даже в полумраке легко узнал свои доспехи. Это Бейранд, как и обещал, закончил к вечеру заказ, о котором сам парень умудрился начисто забыть, и передал с посыльным. Что ж, хоть это хорошо. Лакир не стал зажигать светильник, а сразу сбросил одежду и улёгся в кровать. Уже в полусне мелькнула мысль, что нужно бы поторопиться в Вайтран с весточкой для Фрейлии Серой Гривы. Несчастная мать, должно быть, совсем истомилась, который день не зная ничего о судьбе обоих сыновей.
Сны, посетившие его этой ночью, были серыми и безрадостными, как осеннее не­настье. Они не оставили о себе никаких воспоминаний, кроме ощущения тягостной мути.

 

Глава 24. Обратный путь

Обратный путь

Рано утром Лакир поднялся отдохнувшим и уже с вещами спустился вниз к зав­траку, намереваясь сразу после еды выехать в Вайтран. Отдавая должное отлично приготов­ленному омлету из крабовых яиц, он размышлял о цели своего путешествия. Мысли о клане Серых Грив и о Вайтране плавно перетекли к Изольде и его намерению посвататься к ней, как только вновь обзаведётся домом или землёй. Вдруг сердце норда радостно дрогнуло. Он совсем забыл о деньгах, вырученных накануне! А ведь за эльфийские доспехи перетрусив­ший кузнец выложил немало золота, да и Корпул заплатил за мясо хоркеров не скупясь, как и торговцы, которым он распродал часть добычи и прочие вещи. Стараясь не привлекать посто­роннего внимания, парень пересчитал свои сбережения. Оказалось, что вместо необходимых пяти тысяч септимов у него набралось шесть с небольшим.
Итак, он мог позволить себе купить предложенный надел в Хьялмарке и даже на­чать отстраивать дом, не заботясь о том, на что прожить завтрашний день.
Лакир решительно поднялся из-за стола. Он как следует запасся у Корпула про­виантом в дорогу и попрощался с радушным трактирщиком. С дорожным мешком за плечами норд вышел за порог, прошёлся до рыночной площади наполнить флягу из колодца, а после зашагал к городским воротам. По пути в Вайтран надо будет завернуть в Морфал, чтобы за­ключить сделку с Асльфуром. Фрейлии придётся подождать ещё немного. Парень надеялся, что добрые вести искупят длительное ожидание.
На ферме Катлы норда встретил Блез, с готовностью выведший Роки из стойла. Оседлал её, как всегда, сам хозяин. Он уже садился в седло, расплатившись с парнишкой-конюшим, когда тот вдруг встревоженно окликнул его:
— А с тележкой-то твоей как быть?
— Да как хочешь, — отмахнулся Лакир. — Нужна — пользуйтесь, нет — хоть на дрова пустите.
— Ладно, — взъерошил затылок Блез. — Спрошу у Катлы, раз так...
Всадник кивнул ему и выехал с фермы. Через залив добираться до Морфала было ближе всего, но найти того, кто переправит его вместе с лошадью, не так-то просто. Нужна большая лодка, каких немного, да и неизвестно ещё, как поведёт себя Роки, оказавшись на ка­чающейся посудине вместо твёрдой земли. Пускаться же вплавь верхом через широкую водную преграду, кишащую рыбами-убийцами — тоже не лучшая мысль. Тем более, такая переправа утомит лошадь больше, чем обходной путь по хорошей дороге, даже если удастся избежать нападения водяных хищниц.
Размышляя таким образом, Лакир направил кобылу вверх по дороге, в сторону сторожевой башни. Возле неё понурив голову стояла впряжённая в телегу коняга местного извозчика. Парень ласково потрепал Роки по крутой шее. На своей любимице он что в Мор­фал, что в Вайтран доберётся вдвое быстрее, чем на этой колымаге. Слегка тронув лошадь коленом, путник направил её по дороге, ведущей к Драконьему Мосту.
Неожиданно Лакир понял, какую допустил оплошность. Собираясь в путь, он не стал надевать доспехи, а без них в знакомом с детства поселении его сразу же узнает любой. Теперь, когда он ехал покупать землю, расспросы прежних соседей тревожили его чуть мень­ше, но всё же дело-то ещё не сделано, так что лучше бы обойтись без них. Парень помрачнел. В последнее время всё выходило не так, как следует. Он съехал с дороги и надел доспехи, по­чиненные Бейрандом накануне. Теперь у него был неплохой шанс вновь миновать Драконий Мост, не будучи узнанным.
Лакир снова сел в седло. Небо, ещё недавно ясное, понемногу затягивалось серы­ми тучами. Утренний свет мерк и выцветал. Тени размылись и поблекли. Впереди замаячили хищные столпы, принадлежащие святилищу Меридии. Вдруг парень с досадой хлопнул себя по лбу. Вчера столько времени потратил у местного кузнеца, про молот для неизвестного Колсельмо — и то спросил, а про просьбу рифтенского мастера Балимунда даже не вспо­мнил. А ведь в таком крупном торговом городе как Солитьюд у алхимиков обычно бывают в продаже дорогие и редкие ингредиенты. Запросто могло найтись и несколько щепоток огнен­ной соли. Да что уж... не возвращаться же теперь...
Роки, не разделявшая мрачного настроения хозяина, бодро рысила по дороге, на­чинавшей понижаться по мере приближения к Драконьему Мосту. Вот показались бли­жайшие дома поселения, навстречу прошёл стражник, патрулирующий въезд.
На улице не было видно никого, кроме мальчишки из семьи Лилвивов, гуляющего со своим любимцем — крупным козлом по кличке Счастливчик. Испытав безотчётное облег­чение, Лакир с горечью подумал о том, чем оно вызвано. Он как тать пробирается по родным местам, опасаясь быть узнанным. Вместо того, чтобы заглянуть к дяде Хоркеру, узнать, как у того обстоят дела, поговорить о том о сём, он надеется, что не встретит его на пути. Нельзя зайти в «Четыре щита» и расспросить Фейду, что слышно нового, все ли знакомые живы-здо­ровы... Парень вновь ощутил холод одиночества.
Когда копыта Роки застучали по мосту, он разглядел на лесопилке знакомую жи­листую фигуру Хоргейра, занятого распилкой брёвен. После смерти родителей дядя Хоркер стал для Лакира, пожалуй, самым близким человеком. Верно, Хоргейра встревожило его ис­чезновение. Наверняка он ходил на ферму и расспрашивал о нём Шоалей... Знать бы, что он от них услышал... Парень дал себе слово непременно навестить владельца лесопилки, как только появится возможность сообщить тому хоть что-то отрадное о своей жизни. В какой-то момент он почти решил вернуться, хоть просто показаться дяде Хоркеру, что, мол, живой по­камест, но лошадь успела пересечь реку по мосту и приблизиться к развилке, откуда дорога уводила к ферме Кернсдейл. Проехал, так проехал... Раньше надо было думать... Кроме того, подъедь он к лесопилке, избежать объяснений было бы невозможно.
Норд ссутулился в седле под грузом невесёлых мыслей и направил Роки по знако­мому до камешка пути, которым он столько раз возвращался домой. Он снова ехал туда, но теперь дом его детства принадлежал чете мошенников. Поперёк дороги валялась валежина. В прежнее время он не допустил бы такого, но сейчас заставил лошадь просто переступить препятствие. Теперь не ему заботиться о здешних местах...
Из сгустившихся туч начал накрапывать мелкий занудный дождик, больше свой­ственный осени, нежели поздней весне. Парень набросил кожаный плащ и накинул капюшон, скрыв лицо в глубокой тени. Позади остался мост, что возле самой фермы.
Он погнал кобылу лёгким галопом, чтобы скорее миновать свои бывшие владения, но всё же не удержался и бросил взгляд в сторону дома, где родился и вырос. Всё было почти таким, как месяц назад, когда он в последний раз шагнул через родной порог в компании Шо­алей, но что-то успело неуловимо измениться. Чувствовалась чужая рука. В груди поднялся горький ком, дыхание перехватило. Вновь ворохнулось то, первое желание — войти в дом, где, очевидно, мошенники укрылись от дождя, и расправиться с ними. Рука потянулась к ру­кояти молота... и опустилась. Роки промчалась мимо фермы, и всадник понемногу начал за­медлять её бег. «Наломал дров, так хоть хуже не делай», — мысленно отругал он себя.
Оставалось радоваться, что новых владельцев не было видно. Кто знает, хватило бы у него выдержки не схватиться за оружие при виде них, или нет... Тяжёлый ком в груди каменной крошкой оседал на сердце. Хорошо ещё что дождик, будто оплакав его утрату, пре­кратился, едва ферма Кернсдейл скрылась позади.
Впереди между деревьями показался старый имперский форт Сноухок. Тоже ме­стечко ещё то. Обширное приземистое строение располагалось слева на вершине холма, куда дорога взбегала, чтобы затем круто ринуться вниз к реке. На памяти Лакира в Сноухоке то и дело оседали шайки лихих ребят, либо отнимавшие крепость у своих предшественников, либо присоединявшихся к ним. Не самое спокойное соседство, учитывая расстояние до фер­мы. Но, к счастью, разбойники предпочитали бесчинствовать в другой стороне, не приближа­ясь к Драконьему Мосту, где помимо обычной стражи находился пост Пенитус Окула­тус. Охота на бандитов не по их части, но беззаконие на своей территории они вряд ли стали бы терпеть. Что и говорить, Ларс и Фир нашли очень удачное место для фермы. А он... сей­час мысли о новой, куда более насыщенной жизни совершенно не грели его.
Возле форта творилось что-то неладное. Парень придержал лошадь. Лезть граби­телям в руки ой, как не хотелось. Однако, всмотревшись внимательнее, он тихо присвистнул сквозь зубы. Это были не разбойники. Из ворот форта медленно выходила вереница скелетов, подгоняемых парой фигур в чёрных балахонах. Лакир как заворожённый смотрел на этот жуткий парад. Вот, значит, как... Некроманты! В какое милое местечко превращался его род­ной край! Путники, перебитые чёрными стрелами, завалы на дорогах, колдуны, повелеваю­щие мертвецами... Между тем из перелеска в сторону форта выскочил лось и пронёсся вдоль дороги, должно быть, направляясь на водопой к шумящему ниже форта водопаду.
Ходячие остовы вскинули луки и схватили топорики, всем скопом кинувшись за сохатым. Должно быть, некроманты вывели своих мёртвых вассалов, чтобы те поохотились для них. Лось прибавил ходу и сумел уйти от стрел. Упустив добычу, скелеты растерянно мя­лись посреди дороги. Даже с того места, где остановился Лакир, было слышно, как поскри­пывают их суставы и сухо постукивают кости.
Колдуны, сопровождавшие мёртвое воинство, обойдя форт, скрылись из глаз. Норд направил Роки в сторону тупо топтавшихся скелетов, намереваясь сбить их на скаку, как давеча разбойников на дороге за Рорикстедом. Однако лошадь нервно всхрапывала и отказывалась приближаться к жутким существам, от которых несло смертью. К таким испы­таниям животное было ещё не готово. Видя это, Лакир повернул кобылу к правой обочине и проскакал вдоль дороги, начинающей здесь крутой спуск к мосту через Хьял, мимо зашеве­лившихся остовов.
Не доехав до моста, парень спешился и оставил Роки. Затем, пригнувшись, повер­нул назад, подобрался поближе к форту и укрылся среди деревьев, росших на каменистом склоне. Скелеты снова взялись за оружие. Действовали и соображали мертвецы намного медленнее, чем живые люди. Они ворочали черепами с горящими глазницами, стараясь обна­ружить врага. Противно скрипя сочленениями, тощие белёсые фигуры разбрелись по дороге в поисках Лакира.
Когда один из них, вооружённый луком, какие использовали древние норды, немного приблизился к его укрытию, парень показался из-за дерева. Заметив его, скелет на­ложил стрелу, натянул тетиву и выстрелил. Действовал мёртвый стрелок слишком медленно. Лакиру подумал, что смог бы увернуться от него даже пьяный и связанный. Проводив взгля­дом стрелу, затрепетавшую, вонзившись в землю позади него, он опять высунулся из-за дере­ва. На сей раз костяной лучник двигался быстрее, но не настолько, чтобы его противник не успел уклониться от стрелы. Парень решил придерживаться своей излюбленной тактики: за­ставить врага истратить все стрелы и вынудить его вступить в ближний бой.
В отличие от разбойников, скелеты не делали попыток подозвать остальных. Не то не соображали, не то не умели. Правда разбредшиеся по округе остовы сами заметили, что один из них пытается кого-то подстрелить. В очередной раз выглянув из укрытия, Лакир уви­дел, что к ним подтягиваются прочие скелеты. Заодно норд отметил, что мёртвый лучник, не слишком дорожа своим подобием жизни, и сам с каждым выстрелом приближался к нему на шаг-другой. Теперь он находился не более, чем в десятке шагов от парня. Поскрипывание стало громче, заглушая даже многоголосый птичий щебет.
Воин прикинул расстояние до стрелка и решился. Уклонившись от очередной стрелы, он выхватил молот и бросился на оживший костяк, опустивший ставшее беспо­лезным оружие. Впрочем, тот, заметив приближение норда, попытался использовать лук как дубину, но для этого костяному воину не хватило ни сил ни скорости. Удар молота — и костя­ная фигура с хрустом рухнула на камни дороги, чудом не рассыпавшись на мелкие части.
По спине орочьей кирасы клацнул наконечник длинной стрелы: один из подоспев­ших скелетов успел сделать выстрел. Доспехи и на этот раз не подвели Лакира. Он рванулся к ближайшему остову, потрясавшему старинным боевым топориком, но в последний момент резко свернул в сторону и нанёс удар тому, который зацепил его стрелой. Ещё одна костяная фигура с сухим перестуком осела наземь. Для оживлённого тёмными чарами воинства парень был слишком быстр. Враги не успевали следить за его перемещениями и приноравливаться к ним. Вскоре все скелеты стали тем, чем и являлись при естественном ходе вещей — грудой старых костей без малейших признаков жизни.
Норд перевёл дух, но тут же понял, что праздновать победу рановато. В плавных завихрениях пронзительно-синего света один из поверженных остовов, начал медленно под­ниматься над землёй. Его силуэт, сперва безвольно болтавшийся во власти магических пото­ков, быстро обретал силу. Было очевидно, что вскоре он вновь будет готов сражаться. Лакиру не нужно было оглядываться, чтобы понять, что происходит. Некроманты вернулись и снова воскрешали свой отряд мертвецов.
Парень вспомнил науку Инге Шесть Пальцев. Его броня, сослужившая ему до­брую службу в бою со скелетами, была бессильна против чар. А в том, что колдуны применят против него свою волшбу, он не сомневался. Едва они закончат с оживлением своих вассалов, на него обрушится магический удар. Стоять и дожидаться этого он не собирался. Несколько секунд — и норд снова очутился в седле.
Он не стал обращать внимания на костяных вояк, одна часть которых уже подби­рала оброненное оружие и готовилась сражаться, а другая обретала очередное подобие жиз­ни, окутанная мертвенным синим свечением. Вместо того, чтобы снова биться со скелетами, на сей раз с помощью Роки, которую, как ни странно, они пугали больше, чем её хозяина, Ла­кир направил её к двум фигурам в чёрных балахонах, прекрасно заметных на фоне серой кре­постной стены. На груди робы обоих были испятнаны тёмно-зелёным. Крупные пятна каза­лись странно одинаковыми, но беглый взгляд не позволил распознать в них осмысленного рисунка. Позы некромантов выдавали сильное напряжение — им требовалась полная концен­трация магической энергии для скорейшего возвращения мёртвых солдат в строй.
Норд пустил лошадь вскачь. Мощные копыта с силой отталкивали от себя землю. Всадник с молотом наготове пригнулся к золотистой гриве. В последний момент тот колдун, на которого неслась кобыла с раздувающимися ноздрями, попробовал убраться с её пути, но эта попытка запоздала. Он достиг лишь того, что был сбит с ног и отброшен назад не грудью, а плечом могучего животного. Маг пролетел несколько шагов, грянулся спиной о землю и остался лежать, раскинув руки и ноги. Лакир же повернул Роки влево и на той же скорости сбил второго некроманта. Тем временем, оживлённые ими скелеты начали подступать к ме­сту действия. Стрелки, кроме того, который ещё в прошлый раз израсходовал все стрелы, снова натягивали луки.
Первый сбитый маг зашевелился и не без труда приподнялся на локте. Эту погань, тревожащую человеческие останки ради своих сомнительных целей, нельзя оставлять в жи­вых. Всадник погнал лошадь в его сторону, по пути его молот расколол пустой череп слиш­ком близко подсунувшегося скелета. Боковым зрением парень успел увидеть, как костяк рас­сыпается в прах и оседает на землю лёгким дымящимся пеплом. Едва ли эту курящуюся горстку сумеют заставить сражаться даже сильнейшие некроманты. Лакир выкинул эти мыс­ли из головы и сосредоточился на главной цели — силящемся встать призывателе мёртвых.
Он направил лошадь левее сидящей на земле фигуры, чтобы животное не спо­ткнулось и не покалечилось. Скакать во весь опор не было нужды. Проезжая мимо крупной рысью, парень слегка наклонился с седла. Молот очертил короткую резкую дугу и припеча­тал некроманта в висок. Тот завалился на бок и норд мог бы поклясться, что удар оказался смертельным.
Лакир глянул через плечо, оценивая, далеко ли ещё уцелевшие скелеты. Он обер­нулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как несколько жутких фигур распадаются мелким не­весомым пеплом. Никакой видимой причины для этого он не замечал, сколько не вглядывал­ся. Разгадка осенила его мгновением позже, когда он, краем глаза заметил движение там, куда рухнул второй сбитый им некромант. Нежить обратилась в пепел, едва жизнь покинула её призывателя. Чары не смогли пережить того, кто их наводил. Раз так, на мертвецов можно не обращать внимания, главное разделаться с магами, но совсем упускать скелетов из виду тоже не резон, чтобы ненароком не подлезть под удар.
Не прошло и полминуты, как со вторым некромантом, не успевшим очухаться по­сле столкновения с Роки, было покончено так же, как и с первым. Парень утёр пот со лба и уже тронул коленом лошадь, чтобы отправиться дальше своей дорогой, как вдруг увидел, что тело одного из магов окуталось теми же колдовскими потоками, какие прежде призывали к жизни старые кости. Да когда же это кончится?! Норд круто развернул лошадь, и увидел ещё одну фигуру в чёрном балахоне, только что появившуюся из ворот форта, но уже начавшую наводить чары, вдыхая колдовскую подмену жизни в убитых сотоварищей.
Не тратя времени на очередную нежить, Лакир послал лошадь в галоп и смёл не­кроманта. Столкновение отшвырнуло незадачливого мага вверх и в сторону, где его приняли на себя отточенные колья заграждения. Наколотый на них колдун испустил леденящий душу вопль, от которого смолкла птичья перебранка в ближайшем кустарнике, Роки вздрогнула и шарахнулась в сторону, а у её хозяина по спине пробежали мурашки и шевельнулись волосы на затылке. Одно остриё пропороло чародея насквозь, выйдя из глазницы огромного зелено­ватого черепа, грубо намалёванного спереди на балахоне. Вот, оказывается, что за пятна норд заметил на робах тех двоих. Здесь изображение было превосходно различимо. Парень медленно проехал вокруг сбитого. Глаза некроманта, распростёртого на кольях, широко рас­пахнулись и невидяще уставились в небо, перекошенный рот так и застыл раззявленным в последнем крике. Ещё один поработитель мёртвых сам пополнил их ряды.
Его бывшие соратники, они же последние призванные, успели обратиться в горя­чий серебристо-седой пепел, смешавшийся с грязью, оставшейся после недавнего дождя. Больше из крепости никто не показывался. Рыться в дымящихся кучках праха, которые уже раскидывал шаловливый ветерок, и разыскивать то, чем можно поживиться, норду даже в го­лову не пришло. Пришпиленного к заграждению некроманта он также побрезговал обыски­вать. Возможно, и даже скорее всего, в форте остались и другие колдуны, но лезть туда, рис­куя головой, резона не было. Фрейлия заждалась весточки от сыновей, и если он погибнет, она так и не получит долгожданное известие. Денег у него, наконец-то, довольно для внесе­ния платы за предложенную морфальским ярлом землю. Так что и ради возможной добычи соваться не было смысла. Когда остальные колдуны увидят, какая участь постигла их прия­телей у самых ворот форта, они наверняка надолго притихнут, если вовсе не уберутся из этих мест.
Лакир развернул лошадь и продолжил путь вниз к мосту, перекинутому через Хьял у подножия водопада. Именно здесь вдоль реки поднималась тропа, по которой норд от­правлялся на свою первую битву, в Теснину Грабителя. За мостом можно было срезать путь до Морфала, как в своё время поступил он сам, торопясь выбраться из холодной болотистой низины, но на сей раз парень предпочёл двигаться по хорошей дороге, чтобы понапрасну не утомлять Роки. Она и без того потратила в бою не так уж мало сил.
У моста он спешился, позволил лошади передохнуть и вдоволь напиться, да и сам подошёл к воде и с удовольствием ополоснул разгоревшееся после сражения лицо. Умыв­шись, норд попил колодезной воды из фляги. Мёда, которым он привык утолять жажду в подобных случаях, заодно празднуя победу, сейчас не хотелось. Битва со скелетами и колду­нами, поднявшими их из мёртвых, не раззадорила Лакира, как бывало обычно, а напротив ещё на шаг глубже загнала в тоскливое равнодушие ко всему, всё больше овладевавшее им.
Может, когда он совершит задуманную покупку и передаст Серым Гривам весточ­ку от Авюльстейна и Торальда, ему наконец удастся вернуть себе то, пока неосознанное, что он, кажется, потерял не то в Северной сторожевой крепости, не то в дороге. Лакир чувство­вал, что в нём что-то изменилось, стало не так, как прежде, но что именно, понять не удава­лось. Мелочи, которых он раньше не заметил бы вовсе, а если и заметил, то усмехнулся, мах­нул рукой и через шаг позабыл, теперь будто давили на него незримым грузом, и груз этот становился всё тяжелее. Он тонул в них, словно в болоте, где каждая попытка вырваться, вдохнуть свежего воздуха, приводит лишь к тому, что увязаешь ещё глубже. Парень покачал головой, взобрался в седло и медленно поехал по дороге.
Всадник едва не пропустил незаметный поворот на Морфал, прячущийся слева меж двух высоких скал, потому что его внимание отвлекло мельтешение на крутом склоне справа от дороги. Из редкого подлеска донёсся слабый крик, полный боли и отчаянья, и Ла­кир не стал рассуждать. Он толкнул Роки сапогами под бока, выхватил молот и устремился в заросли кустарника и молодых деревьев.
Глазам норда предстала следующая картина: крестьянин в видавшей виды оде­жонке плохоньким кинжалом отбивался от двух морозных пауков, среднего размера, наседав­ших на него с разных сторон. Судя по вялости движений человека, он уже успел получить порцию яда, а то и не одну. Силы покидали его, но он не сдавался и старался полоснуть своим жалким оружием по хищным суставчатым лапам, тянущимся его схватить.
Лакир не раздумывая послал лошадь вскачь и молотом отшвырнул подальше бли­жайшего паука. Тот отлетел шагов на пять, шлёпнулся на спину и бешено засучил конечно­стями в попытках перевернуться. Всадник круто развернул кобылу и поспешил оттеснить вторую тварь от жертвы, которую оставляли последние силы. Крестьянин уже припал на ко­лени, опираясь на левую руку, а кинжалом, судорожно зажатым в правой, неестественно медленно, точно во сне старался поразить ядовитое чудовище. Лакир уже занёс молот, один удар и он спасёт этого бедолагу... Вновь время застыло, превратившись в клейкую медовую гущу, а пространство сжалось до сцены неравного боя. Роки делает скачок вперёд, ещё один... но кинжал вываливается из рук обессилевшей жертвы, и истекающие ядом жвалы до­тягиваются до неё за мгновение до удара молота. И вот уже паук отброшен в сторону и исхо­дит гневным шипением. Лакир соскочил седла, в пару прыжков настиг недобитую тварь, привычно расправился с ней, метнулся к первой, уже стоящей на уродливых лапах... Удар, ещё один, пока чудище не опомнилось, ещё... Всё... мерзкая туша, истекающая зеленоватой жижей, в агонии слабо скребёт конечностями по твёрдому грунту.
Норд поспешил к спасённому крестьянину. Тот неподвижно лежал на земле. Кожа на грязноватом обветренном лице приобрела землистый оттенок, слабое неровное дыхание колыхало стебелёк растущей рядом травинки. Услышав приближение Лакира, он приоткрыл глаза, посеревшие губы дрогнули в гримасе, которая, верно, должна была означать улыбку. Тяжко и хрипло, едва двигая непослушным языком, лежащий прошептал:
— Спасибо... парень...
Рука отравленного нашарила потерянный кинжал и с трудом сжалась на потёртой кожаной рукояти. Кривая улыбка стала немного явственней:
— С... ору...жием в руке... — слабый голос дрогнул и оборвался, когда горло сжал спазм. Из последних сил умирающий судорожно втянул воздух, мучительно сглотнул и всё же высказал то единственное, что волновало его теперь, — неужто... Совнгард?..
Тело крестьянина содрогнулось, взгляд обратился к сияющей прорехе в хмурых тучах и застыл.
Лакир осторожно встряхнул его, похлопал по щекам, попробовал влить в раскры­тые губы немного воды из фляги. Он же видел, что паук успел только слегка задеть свою жертву жвалами! Может, в этом человеке сохранилась хоть искорка жизни, и его ещё можно спасти?! Сейчас окончится действие яда, и можно будет довезти раненого до Морфала, а у Лами наверняка найдётся средство поставить его на ноги! Но тщетно парень старался уло­вить хоть малейший признак жизни. Напрасны были попытки расшевелить лежащего. Ни кровинки в лице, ни вздоха, ни движения. Наконец он отступился, признав очевидное — кре­стьянин был мёртв. Теперь заставить его подняться могли бы разве что давешние некроман­ты. «Может, кто-то из них когда-то взялся творить чёрное колдовство будучи не в силах сми­риться с непоправимым?» — посетила Лакира неожиданная мысль. Такую причину можно было понять, но и она не оправдывала их деяний. Мёртвым не место среди живых, это па­рень знал твёрдо, и едва ли хоть что-то могло поколебать его уверенность.
Приходилось признать, что здесь он опоздал. Опоздал совсем немного — отчего поражение воспринималось ещё горше. Возможно, без последнего прикосновения ядовитых жвал доза яда, полученная крестьянином, не оказалась бы смертельной. Впрочем теперь это­го не узнать. «Как не узнать, кто выжил бы и кто погиб в Святилище Великого Древа, если бы Бенор не сбежал наружу», — вдруг пришло на ум Лакиру. А ведь его бывший напарник должен быть здесь рядом в Морфале. В голове парня промелькнули их совместные похожде­ния, и он досадливо поморщился, припомнив седло, которое обещался вернуть через пару не­дель. И ведь лютню-то он, незнамо зачем, захватил, а про сбрую не подумал. И то сказать, мотаться с ней было не слишком удобно, да и в Морфал он не собирался... Так ведь и в Соли­тьюде его никто не ждал, он ведь даже не был уверен, что в Коллегии бардов кому-то будет дело до найденного им инструмента.
Норд вздохнул. С некоторых пор всё шло наперекосяк. Неужто он всё же чем-то прогневал свою великую покровительницу или других богов?.. Ответа на этот вопрос у него не было. Кстати, если просто оставить тело погибшего здесь, милости от богов ему не снис­кать. Хоронить самому — это на сколько же он ещё задержится? Да и чем рыть могилу? Не молотом же, не колуном и не охотничьим ножом? Тем более, до города — рукой подать. Хотя тащить труп с собой в Морфал — тоже не лучшая мысль... Немного подумав, Лакир решил, как следует поступить. Город совсем близко, а там наверняка есть тот, кто совершает все должные ритуалы над усопшими.
Парень, следуя зароку по возможности не бросать добычу без дела, сцедил паучий яд. Пока руки делали привычную работу, мысли его бродили далеко. Волей-неволей ему при­шлось сконцентрироваться на добыче яда, уронив по рассеянности несколько капель на кожу руки, отчего кисть сразу онемела. Он убрал заполненный сосуд в рюкзак, тщательно отчи­стил молот от паучьей слизи и вернул на привычное место за плечами. Затем подозвал Роки, вскочил в седло и, спустившись к дороге с откоса, поехал в столицу Хьялмарка. Въезд в го­род с этой стороны проходил между казармами стражи и Залом Высокой луны. Он оставил Роки у входа в дом ярла, поднялся на крыльцо и прошёл внутрь. Стражник, дежуривший из­нутри возле двери почтительно приветствовал Лакира, зачем-то прибавив:
— Смотри, не подводи меня, ведь мы, всё-таки земляки!
Интересно, с чего вдруг такие предупреждения?.. Уж не Бенор ли что-нибудь от­чудил?.. Долго раздумывать над этим парню не пришлось, поскольку к нему с радушной улыбкой, чуть разведя руки в приветственном жесте, уже спешил Асльфур.
— Рад снова приветствовать тебя в Зале Высокой Луны! Здесь ты всегда желан­ный гость. Весь Морфал у тебя в долгу. Что привело тебя сюда на этот раз?
— Если земля, о которой ты говорил, всё ещё продаётся, я готов её купить, — от­ветил Лакир.
Голова у него вдруг пошла кругом от происходящего. Давно ли он стоял в этом зале, получая первую награду за убитую сестру своих обидчиков? Давно ли заходил отчиты­ваться, куда завёл его кровавый след вампирского заговора? Давно ли вынужден был отло­жить из-за нехватки денег покупку земли, где можно было бы отстроить новую ферму взамен утраченной? И вот он снова здесь и готов расплатиться полновесными септимами за возмож­ность вернуться к мирному труду, обзавестись семьёй... Полно, да с ним ли всё это происхо­дит? Впору было ущипнуть себя и проснуться в родном доме, подивившись, что за чудные сны могут порой привидеться. И при этом норд понимал, что всё случившееся с ним, совер­шилось наяву и при его деятельном участии. И теперь он наконец приблизился к тому, чтобы хоть отчасти исправить то, что наворотил.
— Отлично. Мы рады, что ты будешь владеть землёй в Хьялмарке, — тут Асльфур сделал Лакиру знак подождать и скрылся в боковой комнате, служившей им с Идгрод Чёрной опочивальней, и вскоре появился обратно с бумагой в руках.
— Вот документ, подтверждающий право собственности.
Управитель переступил с ноги на ногу и продолжил:
— Если не боишься промочить ноги, ступай по дороге на север мимо лесопилки. По пути увидишь пару старых гробниц, но они спокойные.
Нечего сказать, обнадёживающее начало... Да и плодородной земли там отродясь не бывало. Для сельского хозяйства пригодно только пространство между левым и правым течением Хьяла. Правое питает болота, на которых построен Морфал, а левое протекает со­всем рядом с фермой Кернсдейл, где теперь заправляют Шоали. Вот там, поблизости с его прежним жильём, можно запросто построить хорошую ферму и даже не одну. Потому то Са­ливан Шоаль и сумел так легко убедить его в намерении там обосноваться... Лакир поймал себя на том, что отвлёкся, а Асльфур, тем временем продолжал:
— Земля на побережье, через дельту реки Карт, если смотреть от Солитьюда. Ве­ликолепный вид, кстати.
Он протянул Лакиру бумагу. Тот развернул её и прочёл:
«Идгрод Чёрная, ярл владения Хьялмарк, передаёт своему доброму другу, извест­ному под именем Лакир, право владения поместьем «Уиндстад», что находится близ устья Карт к северу от Морфала.
Свидетель тому: Асльфур, управитель ярла,
24 Руки дождя, 201».
Бумага была подписана в тот же день, когда он, рассказав о победе над Мовартом, в сопровождении Бенора покинул Морфал. Право на эту землю было закреплено за ним уже тогда и лишь ждало часа, когда он сможет им воспользоваться. Насколько он представлял себе побережье, с мечтой о ферме придётся распрощаться. И как ему тогда быть с этим наде­лом? Любоваться видами, как предлагал Асльфур?.. Впрочем... на земле можно вы­строить дом, а это уже не мало. Теперь впору будет добраться до Рифтена, купить амулет и посватать­ся к Изольде... А то и, кто знает, может даже амулет не понадобится, сговорятся и так... Как в своё время его отец и мать...
И всё же... всё же... он не мог не признаться себе, что надеялся на другое. На воз­вращение к мирному труду почти на прежнем месте. О том, что за соседство его там ожидало он думал с чувством, отдалённо напоминающим мстительное удовлетворение. Воспоминание об Изольде снова натолкнуло Лакира на мысли о Беноре и его сватовстве, а затем о месте, где он чуть раньше припомнил «лучшего воина Морфала». И вместо того, чтобы спросить Асльфура о нём, парень сказал:
— Там, на склоне напротив въезда в город морозные пауки крестьянина убили. С тварями-то я расправился... — он умолк и глянул на управителя.
Тот понимающе наклонил голову:
— Я распоряжусь, чтобы погибшего похоронили, как принято. Не след ему лежать непогребённым.
Большего Лакиру не требовалось. Он в двух словах поблагодарил Асльфура и по­кинул Зал Высокой Луны.
Норд сошёл с дощатого крыльца. В лицо пахнуло терпким, тревожащим запахом болотных трав. Взгляд в сторону «Вересков»: не заглянуть ли туда на пару минут навестить Джонну?
Парень медленно покачал головой, подозвал лошадь, вскочил верхом и направил Роки прочь из города. Смотреть купленную землю Лакир не поехал. Земельный надел теперь принадлежал ему, но желания увидеть его не возникло. Долгожданная сделка не принесла ему ожидаемой радости, не облегчила душу.
Норд выбрался на дорогу и пустил кобылу размашистой рысью — путь до Вайтрана оставался неблизкий, кто знает, что ещё может встретиться? А некроманты с паука­ми и без того прилично его задержали. Солнце-то уже к полудню подбирается, а добрался он покуда только до Морфала.
Роки охотно бежала вперёд, булыжная дорога неслась навстречу путнику и исче­зала позади. Кустарник сменялся молодым ельником, мелькали поваленные стволы ста­рых деревьев. На пути пока что не встречалось ни диких зверей, готовых напасть на одиноко­го всадника, ни лихих удальцов, охочих до чужого добра. У Лакира забрезжила слабая наде­жда, что на сей раз удастся добраться до Вайтрана без лишних приключений.
Он ехал по дороге, которой некогда пренебрегли они с Бенором, дабы заехать в ла­герь Братьев Бури. Справа за каменным парапетом промелькнула шахта. От плавильни доле­тал резкий запах раскалённого металла. По расчётам парня, он уже подъезжал к границе Хьялмарка. Дальше должно было начаться владение Белый Берег.
Птицы надрывались восторженным гомоном, радуясь приближению лета. Утрен­ние тучи разошлись, солнце старалось пробиться через густую тёмную хвою вековых елей и, преуспев, сквозило пронзительно-золотыми косыми лучами, расцвечивающими дорогу тё­плыми пятнами. Однако молодой норд всё поторапливал лошадь, ликование природы не тро­гало его, как бывало, не могло развеять овладевшую им мрачность. Он смутно чувствовал, что что-то в нём изменилось, но сам не мог понять — что. Будто что-то потерял, неосознан­ное, но важное — и не мог найти. Хуже того — ему было почти что всё равно.
Неожиданная вспышка, много крупнее и алее солнечных бликов на оставшейся после дождика влаге, привлекла внимание путника. Впереди, слева от дороги кто-то творил огненные заклинания. Парень досадливо поморщился — от этих магов только и жди какой беды. Плечо, припомнившее встречу с огненным атронахом, неприятно засвербело под бронёй. На всякий случай воин вытащил молот и поехал осторожнее, готовый встретить под­жидающие впереди неприятности, если не удастся их миновать.
На обочине возле пары толстенных каменных столбов, покосившихся от времени и полностью утративших хоть какое-то напоминание о своём изначальном предназначении, кипел бой. Мелькнуло лиловое зарево возводимого магического щита. В сторону Лакира, спиной вперёд пролетел огненный атронах, швыряющий комья огня в гущу сражения. Сквозь мелкий ельник, растущий на обочине, парень не мог толком разобрать, что происходит. Пла­менный даэдра неожиданно с тихим шипением исчез, не оставив следа. В это же время маги­ческие вспышки в подлеске прекратились и наступило затишье.
Должно быть маг, призвавший атронаха, был убит, и чужеродное существо, кото­рое он своей волей удерживал в Нирне, отправилось обратно а Обливион. Норд снова с доса­дой вспомнил, что не посетил алхимическую лавку в Солитьюде на предмет огненной соли. И здесь ею тоже не разжиться. Был атронах — да весь вышел.
Лакир тронул Роки и настороженно поехал вперёд. Вряд ли сражавшиеся истреби­ли друг друга. И хорошо, если они просто сводили счёты между собой, не имея намерений связываться с проезжающими путниками. Парень оказался прав в своих подозрениях.
На обочине стояла повёрнутая вдоль дороги телега, с убитой прямо в оглоблях гнедой лошадью. В сторону Лакира из-за повозки, заступая ему путь, двигались двое голово­резов — орк и человек, — угрожающе потрясавших окровавленным оружием. Недавний бой не нанёс им видимого урона, только у орка был слегка опалён мех грубо сшитых шкур, заме­нявших ему доспехи.
Недавняя победа вселила в грабителей уверенность в собственных силах. Они не собирались требовать с проезжего выкуп — куда проще убить его и забрать всё, что при нём найдётся. Орк хищно осклабился желтоватыми обломанными клыками и со свистом рассёк воздух стальной секирой. В толстенных руках бандита грозное оружие казалось чуть ли не игрушкой. Его подельник тоже приготовился к драке, демонстративно взвешивая на руке бу­лаву и разминая мускулы. Впрочем, несмотря на полный железный доспех, на фоне могучего дружка смотрелся он довольно-таки бледно.
Слезать с лошади, чтобы оказаться лицом к лицу с двумя матёрыми головорезами, Лакиру ничуть не улыбалось. Неожиданно для ухмыляющихся в предчувствии поживы бан­дитов он резко послал Роки вперёд, прямо на них. Расстояние было слишком мало, чтобы жи­вотное успело разогнаться как следует и сбить их с ног, как сноухоковских некромантов, но парень делал ставку на другое. Ошарашенные разбойники отшатнулись от несущегося на них животного. Всадник, чуть-чуть не доезжая до них повернул кобылу влево и наотмашь врезал молотом по рогатому железному шлему зазевавшегося молодчика. Тот выронил булаву, схва­тился за голову и осел на дорогу.
Орк, не ожидавший от наездника такого манёвра, оказался в стороне и взмах его секиры, сделанный больше со злости, чем для дела, не мог даже случайно задеть намеченную жертву. Лакир развернул лошадь и поскакал обратно по дороге в сторону шахты.
Громила, раздосадованный неудачей, помчался за ним, размахивая оружием. Он бежал быстрее, чем ожидал парень, и, чтобы оторваться от преследователя, пришлось пере­вести кобылу в галоп. Резкий разворот, и Роки с прежней скоростью уже несётся навстречу не успевшему затормозить орку. Увидев, что тот пытается защититься секирой, норд чуть от­вернул кобылу в сторону, чтобы та не столкнулась со стальным лезвием. Столкновение в ито­ге вышло слабее, чем задумывал Лакир, зато Роки не получила ни царапины, а орк плашмя растянулся на камнях дороги, подмяв под себя оружие.
Чтобы не выматывать лошадь понапрасну, всадник немного придержал её и погнал назад к сбитому молотом бандиту. Тот наконец развернул шлем, от удара съехавший  на глаза, и подобрал булаву, но было видно, что очухаться разбойник не успел. Железо его брони могло при столкновении поранить Роки, так что парень снова пронёсся мимо и ещё раз врезал молодчику по голове. Тот рухнул как сноп, хотя, кажется, был ещё жив. Добивать упавшего на скаку, свесившись с седла, было не слишком сподручно. Лошадь проскакала чуть дальше, и Лакир вновь повернул её обратно — в сторону уже встающего с земли орка.
На пути кобылы, на свою беду, встретился бандит, повторно сражённый молотом. Тяжёлое копыто со всего маху опустилось ему на грудь, сплющило доспехи, и проломило рёбра. Услышав полувздох-полустон, вырвавшийся из пропоротых обломками костей лёгких, всадник понял, что с разбойником покончено.
Оставался зеленокожий громила. Падение, при котором он к тому же распорол себе секирой плечо, привело орка в неистовую ярость. Обливаясь кровью из неглубокой раны, он сам ринулся навстречу норду, и тот снова увёл лошадь от прямого столкновения, от­бив секиру молотом. Уже на излёте оружие Лакира попало орку в лоб. Ссадина не была опас­ной, но тут же набухла и засочилась кровью.
Всадник вновь проехал дальше по дороге и опять развернул кобылу. Орк тем вре­менем пытался сморгнуть кровь, пропитавшую брови и теперь заливавшую глаза, мешая смотреть. На этот раз бандит не успел оценить расстояние до врага и поднять оружие. Роки сшиблась с ним грудь в грудь и опрокинула на землю.
Лакир спрыгнул с седла, подскочил к орку и со всего маха припечатал его мощ­ным ударом по темени. Бандит дёрнулся в последний раз, и небольшой кошелёк, привязан­ный к его поясу, звонко брякнул о дорожный булыжник. Парень отцепил мешочек и вытрях­нул на ладонь его содержимое. Одиннадцать септимов и отмычка. Невелико богатство. Впро­чем... ночлег в таверне стоит десять, порой в холодную зимнюю ночь эти монетки могут сто­ить жизни. Парень пересыпал находку в свой кошель, сильно отощавший после сделки с Асльфуром. Оттащил орка с дороги на обочину и хотел уже перейти к телеге, посмотреть, кому не повезло нарваться на эту парочку, как вдруг его взгляд упал на секиру.
У Бенора была почти такая же. Если это его... значит... скорее всего Морфал ли­шился своего «лучшего воина». Лакир поднял оружие и осмотрел. Нет. Похожа, конечно, но и только. Секиру своего бывшего напарника он помнил достаточно хорошо. Не бросать же теперь доброе оружие обратно на дорогу, коль скоро взял в руки... Ладно, в «Доме воительни­цы» от такого вряд ли откажутся, а несколько лишних септимов не помешают. Всё одно на купленной земле строиться придётся, без денег — никак. Да и на случай женитьбы свобод­ные деньги не помешают. Знать бы ещё, продала Фрейлия колечко облюбованное им для Изольды, или удастся купить его, как он и собирался?..
Пока эти мысли вяло текли в голове норда, он отыскал в кустарнике позади ста­рых колонн сложенных из обветшалых каменных блоков убитого разбойниками мага. Дан­мер. Ещё довольно молодой. Тело тёмного эльфа было так искромсано секирой, что чёрная роба превратилась в пропитанные кровью лоскуты. Удивительно, как колдун ещё столько продержался с такими ранами...
Лакир подошёл к повозке, заглянул через открытую заднюю сторону и, не удо­вольствовавшись этим, запрыгнул наверх. У переднего борта скрючился ещё один данмер с проломленной головой. Тут, видимо, постарался второй бандит. Подле тела валялась книга заклинаний с полусухим-полуживым деревом на обложке. Таким же, как на томе с непонят­ным названием «Трансмутация руды», о котором он собирался при случае расспросить Джонну. Эта книга называлась «Дубовая плоть».
В повозке стояла корзина, дно которой было едва прикрыто недавно сорванными соцветиями ядовитого колокольчика, в изобилии растущего на окрестных болотах, и гроздья­ми снежных ягод. Рядом притулился ящик с несколькими флаконами зелий, восстанавливаю­щих силы, здоровье и магическую энергию. На лавке лежали два кошеля, какие обычно ис­пользуют при сборе ингредиентов алхимики, в одном был кусочек медовых сот и гриб, нося­щий название кровавый венец, во втором — коробочка пушицы.
На другой скамье лежала книга «Танец в огне. Глава 6». Парень засунул находки в свой рюкзак и спрыгнул с телеги. Наверное, убитые данмеры были странствующими алхими­ками. Причём не самыми удачливыми, судя по их скудным запасам. Да и зелья в их повозке обнаружились самые что ни на есть безобидные. Не повезло ребятам...
Осматривать тело второго разбойника Лакир не стал, лишь тоже оттащил его в сторону с дороги. Доспехи и шлем убитого, и без того не слишком ценные, а теперь вдобавок изуродованные молотом и копытами, превратились в груду лома. Да и оружие у него было так себе.
Парень снова уселся верхом и позволил Роки двигаться шагом, чтобы лошадь отдохнула от недавней скачки. Дорога свивала крупные петли вокруг невысоких холмов. Из­редка в этой безлюдной местности попадались развалины старинных построек, как нордских, так и двемерских, но чаще путника окружали лишь деревья да скалы. Среди них кипела жизнь лесных обитателей, порой попадавшихся всаднику на глаза и вновь исчезавших в за­рослях. Песец, некоторое время трусивший вдоль обочины, заслышав приближающийся цо­кот подков, шустро нырнул под какие-то древние каменные обломки. Пышный хвост ещё не­которое время виднелся из под камней, пока зверёк пробирался всё дальше, и, наконец, втянулся в укрытие полностью. Норд равнодушно проводил его глазами и вгляделся вдаль.
Впереди, ещё довольно далеко, показалась полуразрушенная башня, торчавшая на вершине горы, будто сломанный зуб. Лакир хорошо запомнил эти развалины, когда впервые увидел их: у подножия увенчанной ими горы раскинулся Данстар. Умеренный ветер, задув­ший с севера, донёс до путника солёное дыхание моря, простиравшегося внизу.
Норд перевёл взгляд на дорогу, лежащую перед ним. В полусотне шагов обломки каменной арки наклонившись тянулись друг к другу, словно в тщетной надежде снова соеди­ниться, стать единым целым. Центральный пролёт постройки давным давно обрушился, и са­мые крупные из обломков, убранные с дороги, валялись у его основания. У Лакира мимохо­дом промелькнула мысль, что его жизнь чем-то напоминает эту разрушенную арку. Тень от наклонного столба скользнула по лицу норда и пропала, но та, что лежала у него на сердце сгустилась ещё сильнее.
Всадник доехал до развилки. Левый поворот уводил вниз к Данстару, правый — в сторону Вайтрана через форт Дунстад, где они застряли с Бенором чуть меньше месяца на­зад. Парень задумчиво поглядел на соломенные крыши портового города. Можно было нена­долго заехать туда, чтобы перекусить в «Пике ветров» — благо время стояло обеденное, но Лакир не стал задерживаться. Припасов, купленных в «Смеющейся крысе», ему вполне мог­ло хватить на пару дней, так что заезжать в таверну смысла не было. Можно было устроить привал и поесть, или наскоро пожевать копчёного мяса и хлеба, не слезая с седла, но аппети­та не было. Путник лишь вытащил наполненную колодезной водой флягу и сделал несколько глотков. Ещё недавно он предпочёл бы глотнуть мёда, но сейчас любимый напиток будто принадлежал к какой-то другой, более светлой и радостной жизни. Пока вновь не возникнет желания вдохнуть его аромат, почувствовать вкус и насладиться им, даже прикасаться к мёду не хотелось.
Он слегка понукнул лошадь. Роки, успевшая передохнуть, охотно потрусила лёг­кой рысью. Знакомая по недавнему путешествию дорога за месяц успела сильно измениться. Четыре недели назад глаз с трудом различал приближение весны, теперь она цвела вокруг в полную силу и уже готовилась уступить бразды правления близящемуся лету.
Везение ли тому причиной или то, что звери были заняты своими весенними забо­тами, но хищники, в прошлый раз кишевшие вдоль южной дороги, на этот раз на пути всад­ника не попадались. Порой встречались путники, но все они направлялись по своим делам, не затрагивая норда.
Из-за деревьев выступили знакомые очертания Дунстада. Судя по всему, форт пу­стовал с тех самых пор, как Лакир с Бенором истребили занимавшую его шайку разбойников. Наставленные разбойниками заграждения были повалены не то проезжими, не то зверями. Поверх одного из них сидела мелкая лесная зверушка и возмущённо тараторила на путника. Увидев, что её гнев не производит впечатления, и лошадь со всадником продолжает прибли­жаться, она сердито фыркнула и метнулась куда-то в заросли травы.
В форте было тихо, никто не препятствовал проезду. Повернув голову, Лакир уви­дел надгробие, установленное им на задворках «Неловкого саблезуба». Сам трактир выглядел заброшенным и сиротливым. Добротная деревянная дверь покосилась. В душе норда подня­лось смутное сожаление: всё-таки некоторое время «Саблезуб» служил им с Бенором надёж­ным пристанищем.
День начинал понемногу клониться к вечеру, и парень вновь поторопил Роки. Ло­шадь тряхнула гривой и ускорила бег. Вот уже осталась позади развилка с указателем. Среди поредевших к опушке деревьев мелькнул просвет. Дорога выбежала из леса и устремилась по тундре к отдалённому холму, над которым царила твердыня Драконьего Предела.
Слева спокойно паслись табуны диких лошадей. Там Лакир ловил лошадь для Бе­нора. Ему показалось, что среди разномастных спин он заметил и узнал караковую «даэдру». Хотя, может быть, это была вовсе не она... Впрочем, какая разница?
Последняя ферма Белого Берега... Дозорная башня на границе холдов... Стражник с четырёхлучевой данстарской звездой на щите... Дальше начиналось владение Вайтран. Фермы у дороги... Мост... Медоварня Хоннинга...
На Вайтран уже легли вечерние тени, горожане завершали дневные дела, а торгов­цы готовились закрывать свои лавки и подсчитывали полученные барыши, когда Лакир, перепоручив верную Роки заботам Скульвара, вошёл в город. В кузнице ещё стучал звонкий молот неутомимой Адрианны. Из «Пьяного охотника» вышел какой-то батрак и устроился с кружкой эля на свежем воздухе. Двое работников, радостно жестикулируя и пересмеиваясь, прошли мимо него и скрылись в гостеприимных дверях трактира. Бродяжки делили большой кусок хлеба, подброшенный какой-то доброй душой. Нетвёрдой походкой протащился мимо казармы по пути в Ветреный район Бренуин, бормоча себе под нос:
— Я ничего и не делал...
Лакир поприветствовал Адрианну. Женщина-кузнец ответила ему дружелюбно, но кратко — вечерело, а работы у неё оставалось ещё немало. Чтобы не отвлекать её от дел, па­рень заглянул в «Дом воительницы», где перекинулся десятком слов с Разъярённым Медве­дем, выяснил, что двемерского молота у того в продаже не появилось, и, оставив в лавке стальную секиру убитого орка, добавил монет в свой кошель.
Распрощавшись с Ульфбертом, парень окунулся в вечернюю городскую суету, направившись со своим скарбом в сторону «Гарцующей кобылы». Сквозь серую мглу, оку­тавшую его душу, пробился слабый лучик радости — там он снова увидит согревающую улыбку хозяйки, а позже, должно быть, увидится с Изольдой...
Норд скорым шагом добрался до рыночной площади и первым делом подошёл к Фрейлии, ещё остававшейся за своим прилавком. Старая женщина стояла опустив голову. За эти дни она вся как-то съёжилась и усохла, словно каждые сутки были для неё годом. Она за­метила, что кто-то приблизился к ней, и подняла покрасневшие от бесконечных слез глаза. Узнав Лакира, она встрепенулась и с мольбой подалась к нему:
— Пожалуйста, скажи мне, что у тебя есть новости о моем сыне.
— Торальд в безопасности, — коротко произнёс он главное, чтобы ни минуты больше не подвергать испытаниям материнское сердце.
— Да? Вы спасли его? Отведи же меня к нему! — голос Фрейлии, в котором смех смешался со счастливыми слезами, прозвучал до странности тонко и звонко, словно неверо­ятная радость на миг вернула ей давно забытую юность.
— Боюсь, его здесь нет. Он сказал, что возвращаться слишком опасно, — помра­чнев признался Лакир.
Проклятая война! Даже счастливое известие, которое он спешил доставить ис­страдавшейся матери — и то оказалось отравлено ею. Талморцы захватывают людей в плен, вынуждают отказаться от своей веры, а люди, будто обезумев, сводят какие-то счёты между собой... Камень, покоящийся на его сердце, едва пообещав стать полегче, сделался ещё тяже­лее. Точно так же угасла и радость, озарившая лицо Серой Гривы. Вместо неё вновь появи­лись тревога, горечь и недоверие, голос её зазвенел едва сдерживаемыми слезами:
— Что? Я даже не смогу увидеть сына? После всех страданий?.. Как? Как я узнаю, что ты действительно говоришь правду, а не то, что я хочу услышать?
Хорошо, что Торальд позаботился научить Лакира, что следует сказать матери, чтобы она поверила в его избавление. Вот только будет ли ей достаточно всего-навсего ка­ких-то слов?
— Он просил передать тебе: «Не бойся холодных зимних ветров...»
— ...ибо они несут семена будущего лета, — подхватила Фрейлия. — Да, это мой сын! Значит, всё правда. Что ж, хотя бы он жив. Мне и этого пока хватит. Спасибо, дорогой друг. Тебе удалось вернуть мне сына.
Женщина нырнула под прилавок и извлекла оттуда свёрток промасленных шкур.
— Я попросила Йорлунда выковать это для Торальда... в качестве подарка на воз­вращение. Раз уж Торальду его не вручить... Ты возьми. Мы всегда сможем сделать новый, когда война закончится, и Торальд вернется домой.
Лакир поблагодарил старуху и развернул шкуры. В них был завёрнут изумитель­ной работы одноручный боевой топор. Значит, вот какова знаменитая Небесная сталь, вы­шедшая из-под молота лучшего кузнеца Скайрима... Судя по знакам на лезвии и пламенею­щей кромке, над прекрасной работой кузнеца потрудился и зачарователь. На голубоватой ста­ли с необычным, более мягким и глубоким блеском виднелась надпись, раскрывающая харак­тер наложенного зачарования: «Топор сжигания. Враг падёт, опалённый огнём твоей яро­сти» и небольшой знак огненной стихии. Прекрасное оружие, спору нет, но в бою парень привык полагаться на тяжёлый молот. За такое любой торговец не раздумывая заплатил бы баснословные деньги. Но продавать полученное в дар как выражение благодарности за спасе­ние родича — негоже. Норд решил, что сохранит топор на память, а там, кто знает? Может, когда и пригодится.
Размышляя о памятном подарке, Лакир снова вспомнил о задумке, посещавшей его перед поездкой в Северную сторожевую крепость, и краем глаза взглянул на лоток старой торговки. Колечка, примеченного им для Изольды, в витрине не было. Опять всё идёт не так, как было задумано...
— А теперь ступай и береги себя, — растроганно напутствовала его Серая Грива.
Парень подхватил свой скарб, поднялся по лесенке и толкнул дверь в «Гарцую­щую кобылу». Зелья незадачливых алхимиков можно будет занести к Аркадии и с утра, так же как и книгу заклинаний — к Белетору.
В зале уже успело собраться немало народу, Микаэль наигрывал на флейте мело­дию сельского танца. Её пронзительные звуки тонули в гомоне толпы. Воздух был наполнен такой смесью аппетитных запахов, доносящихся из кухни, что кажется им одним можно было насытиться. После первого же вдоха упоительных ароматов, желудок голодным урчани­ем напомнил Лакиру, что тот посмел оставить его без обеда.
Перекрывая шум зала, ушей норда достигло радушное приветствие Хульды:
— Заходи! Для усталого путника всегда найдётся сытный ужин и тёплая постель!
От этих простых слов у норда слегка потеплело на душе, но прежде, чем напра­виться к стойке, он обежал глазами зал, отыскивая красную медь знакомых волос. Изольды не было. Зато на лавке возле очага сидели Карлотта с дочерью. Торговка овощами приветливо помахала парню рукой. Он махнул ей в ответ и начал пробираться сквозь толпу к хозяйке за­ведения.
Хульда встретила его радостной улыбкой, которая разом расцвела на её губах и за­светилась в глазах. Однако та сама собой побледнела и угасла, уступив место настороженной тревоге. За время не такого уж долгого отсутствия парень здорово переменился. Она видела его и больным, и усталым, и огорчённым, но всегда в нём ощущалась готовность улыбнуться. В уголках рта и глазах пряталась, ожидая своего часа, весёлая усмешка. Теперь он стал дру­гим. Мрачным. Между бровей поселилась хмурая складка, которой не было прежде.
— С возвращением. Все твои вещи в полной сохранности, если захочешь отдох­нуть с дороги — прежняя комната свободна.
Лакир был благодарен трактирщице за заботу и участие, прозвучавшее в её голо­се. Он постарался улыбнуться ей, но улыбка получилась вымученной и бледной. Он отдал хо­зяйке положенные за ночлег десять септимов и собрался подняться наверх — закинуть вещи и переодеться.
— Пойдём, я покажу тебе твою комнату, — Хульда наскоро вытерла руки чистым полотенцем и, опережая парня, поспешила к лестнице.
Поскольку едва ли она могла подумать, что он забыл, куда идти, Лакир предполо­жил, что трактирщица хочет что-то сказать ему наедине. В любом случае, он не стал бы воз­ражать против её присутствия.
Хозяйка поднялась наверх, распахнула перед ним знакомую двустворчатую дверь и пропустила его вперёд. Оставленные перед отъездом вещи лежали там, где он их положил. Парень зашёл внутрь, сбросил свой заплечный мешок и начал освобождаться от доспехов. Хульда, остановившаяся у порога, некоторое время молчала, наблюдала за ним и будто хоте­ла о чём-то спросить, но в итоге просто сказала:
— Если тебе ещё что-нибудь понадобится, просто дай мне знать.
Норд повернулся к ней, признательно кивнул, но не проронил ни слова. Он сам не понимал, что с ним творится, но его всё глубже затягивало в какую-то трясину равнодушия и безнадёжности. Ему и самому бы хотелось сказать женщине что-то приятное, дать понять, что он ценит её заботу, но слов не находилось.
Он скорее почувствовал, чем услышал тихий-претихий вздох, точно бабочка вз­махнула крыльями, когда трактирщица скрылась за дверью и поспешила вниз, к заждавшейся её работе. Переодевшись, Лакир прошёл к лестнице и начал медленно спускаться, ненадолго останавливаясь на каждой ступеньке и оглядывая зал. Свободных мест практически не было, разве что на скамейке у очага можно было притулиться между двоих работяг, потягивавших эль.
Возле стойки Хульда о чём-то беседовала с Садией. Головы женщин сблизились. Рыжие локоны едва не сплетались с чёрной, гладко причёсанной копной волос.
При виде множества лиц, с аппетитом жующих ещё горячую стряпню, Лакир сно­ва ощутил укол голода. Надо бы подойти к стойке и заказать ужин, а поесть можно и наверху, раз уж в зале не протолкнуться.
Входная дверь приоткрылась и парень увидел ту, которую искал глазами всё это время. Видимо, Изольда и впрямь много общалась с каджитами — в её грациозной походке и движениях улавливалось что-то кошачье, такая же небрежная мягкость и тягучесть.
Вот она ответила на чьё-то приветствие, сверкнув зубками и тряхнув волосами. Сделала ещё несколько шагов, поздоровалась с кем-то ещё... Лакир наблюдал за ней, гадая, заметит она его или нет. В конце-концов, он решил сам пойти навстречу девушке, ведь она не знает, что он вернулся, значит высматривать его не будет.
Парень подобрался к ней и взял за руку. Длинные пальцы вздрогнули в его широ­кой ладони. Изольда повернулась к нему, по её губам испуганным стрижом метнулась ми­молётная улыбка.
— О. Привет. Не ожидала тебя здесь увидеть, — ровным голосом произнесла кра­сотка, — И давно ты в городе?
— Нет. Вот только вернулся.
— Понятно.
Разговор не клеился. Лакир искал и не мог найти, чем его поддержать. Не было той весёлой лёгкости, которая обычно привлекала к нему внимание противоположного пола. Чтобы сказать хоть что-то, он спросил первое, что пришло в голову:
— Может, поужинаем вместе? Наверху пока свободно, а здесь уже и присесть-то некуда!
При этом он слегка пожал Изольде руку, которую так и держал в своей, давая по­нять, что хотел бы провести это вечер с ней. И был бы рад остаться с ней наедине.
— Нет уж! Мне не хочется сидеть в одиночестве, когда внизу царит веселье. Что же до тесноты... Думаю, для меня местечко отыщется, — она отняла у парня руку и про­скользнула в дальнюю часть зала под балкон. Туда, где Микаэль доставал лютню на смену флейте.
На несколько мгновений посетители скрыли девушку от глаз норда. Когда он уви­дел её вновь, она уже сидела в невесть как освободившемся кресле возле барда, а тот, накло­нившись к ней, с любезной улыбкой спрашивал её о чём-то. Она рассмеялась, звуки её смеха достигли слуха Лакира, и в них ему почудилось что-то немного показное. Изольда бросила быстрый настороженный взгляд в его сторону и, увидев, что он перехватил его, отвела глаза, уставившись на Микаэля и хлопая ресницами. Должно быть бард о чём-то спросил девушку, поскольку она так яростно замотала головой, что рыжие волосы отхлестали её по щекам, и издала ещё один нарочито громкий смешок. Надо полагать, Микаэля удовлетворил её ответ, потому что он горделиво выпрямился. Вся его поза выдавала удовлетворение услышанным. Он пробежался пальцами по струнам — как же далеко ему было до умения Инге! — кашля­нул, прочищая горло, и затянул какую-то балладу, длинную и тоскливую, как зимняя ночь.
Парень припомнил сказанное Изольдой. Она говорила так, будто он был пустым местом. Поужинать наверху вместе с ним девушка назвала «в одиночестве» и ясно дала по­нять, что для неё место найдётся, а вот ему рядом с ней — нет. Так же очевидно было, что намёк на уединённое времяпровождение, помимо совместного ужина, она предпочла не по­нять, что равносильно отказу. Но ведь прежде она ни разу не отвергала его приглашений раз­делить постель. Значит, они не были ей неприятны. Ведь не тащил же он её туда силой.
Быть может, она просто не в духе? Не ожидала, что он вернётся и вторгнется во взлелеянные ею планы на вечер... А может просто неважно себя чувствует. Такое тоже вполне возможно. Что ж, значит сегодня не лучшее время, чтобы рассказать девушке о том, что он стал землевладельцем... и о том, почему это может касаться и её тоже. Стоит подождать более подходящего момента и выяснить всё раз и навсегда. Но в глубине души у парня зрело чув­ство, что разговор, буде таковой состоится, не приведёт к сближению.
Однако размышления — весьма непитательная пища, о чём ему красноречиво на­помнило недовольное бурчание в животе. Лакир подошёл к Хульде, спросил ужин, и та тут же взялась выполнять заказ. В этот момент Садия, всё ещё стоявшая возле стойки, неловко развернулась, выставив локоть, и ещё почти полная кружка золотистого мёда опрокинулась на штаны имперца, клевавшего носом на высоком табурете. Посетитель встрепенулся и, гля­дя на расплывшееся по его весьма недешёвой одежде мокрое и липкое пятно, начал на чём свет стоит ругать «черномазую корову».
На его исполненные негодования вопли обернулась Хульда. Она живо отставила в сторону поднос и подлетела к оскорблённому имперцу, сияя сочувственными улыбками и бормоча извинения. Женщина говорила быстро-быстро, сокрушённо покачивая головой и об­ращаясь то к служанке, то к пострадавшему.
— Ох, Садия! Отведи гостя на кухню, помоги очиститься и просушиться. Прошу вас, не беспокойтесь! Такое досадное происшествие! Надеюсь, кружка лучшего вина за счёт заведения немного сгладит оплошность моей помощницы?
— По меньшей мере две кружки!..
— Вполне справедливо! Две кружки, — и эта маленькая неприятность будет забы­та, не так ли? — улыбка трактирщицы была слаще разлившегося мёда.
Упоминание о дармовой выпивке и впрямь подействовало на уже прилично на­бравшегося гостя умиротворяюще. Он дал Садии себя увести, всё ещё ворча, но уже более добродушно, в предвкушении обещанного угощения. Причем редгардке пришлось не столько указывать ему дорогу, сколько поддерживать, чтобы тот не завалился на кого-нибудь из посе­тителей. Лакир невольно подумал, что ещё пара кружек, и этот имперец на самом деле забу­дет не только о своём недовольстве, но и о самом происшествии. Похоже, Хульда считала так же.
Увидев, что Садия увела жертву своей оплошности в кухню, женщина с облегче­нием вздохнула. Она протёрла освободившийся табурет, убрав остатки мёда и с легкой улыб­кой кивнула на него Лакиру:
— Садись, раз уж всё так вышло.
Парень не заставил себя упрашивать. Пожалуй, после неудавшегося ужина с Изольдой, вечер в обществе хозяйки «Гарцующей кобылы» — лучшее, что могло случиться. Вот только он сейчас не лучший собеседник...
Первое время молодой норд молча пережёвывал пищу, а Хульда рядом протирала кружки, ожидая, пока он немного утолит голод. Парень, по своему обыкновению, ел не спе­ша, но без обычного удовольствия. И дело было вовсе не в том, что ему не нравилось подан­ное блюдо. Напротив, он осознавал, что еда очень вкусна, только наслаждаться этим не мог.
Трактирщица, не оставляя своего занятия, украдкой взглядывала на ссутулившего­ся над тарелкой Лакира, стараясь понять, что с ним творится. Когда он почти доел свой ужин, женщина хотела подать кружку его любимого Хоннинговского мёда, но парень покачал голо­вой и остановил её.
— У тебя Черноверескового не найдется? Особого?
— Есть немного. Его не часто спрашивают...
— Давай.
Хульда поставила перед ним кружку. Озадаченная такой переменой во вкусах нор­да, она даже забыла убрать со стойки бутылку. Та осталась стоять чуть в стороне. Пламя, от­ражавшееся в её синем стекле, приобретало совершенно потусторонний оттенок.
Лакир отпил пару глотков из своей кружки. Резкий вкус напитка, оставлявший же­лать лучшего, куда больше соответствовал его настроению, чем сорта мёда, любимые им.
Трактирщица облокотилась на стойку рядом с ним и осторожно спросила:
— Тебя долго не было... Что-то случилось?.. Не удалось выполнить задуманное?
Парень устало пожал плечами и неохотно проговорил:
— Да нет, почему... вполне удалось...
— Теперь-то можешь рассказать? Раз дело уже сделано? Или?.. Хоть куда ездить приходилось?..
— В Северную сторожевую крепость... в гости к талморцам, — он сказал это до­статочно тихо, чтобы никто, кроме хозяйки таверны, не услышал его слов. Лакир был готов к тому, что она не захочет знать больше — чем меньше знаешь об агентах Альдмерского Доми­ниона, тем спокойнее жить. Но Хульда продолжила расспросы. Она внимательно выслушива­ла то, что он отвечал ей, и поощряла говорить дальше.
Слово за слово, он поведал ей все события последних дней — от саблезуба на пути в Рорикстед, до данмеров-алхимиков, убитых бандитами на южной дороге. Парень рассказывал, как штурмовали крепость, как погиб один из товарищей Авюльстейна. Как, стремясь добраться до сердца талморской крепости, он потерял счёт убитым эльфам. Как был освобождён Торальд, и как братья Серые Гривы побоялись возвращаться в Вайтран. Расска­зал о днях, проведённых в окружении мертвецов и безумцев за разделкой хоркеров. Как с ве­ликими предосторожностями солитьюдский кузнец выкупал у него трофеи из Северной сто­рожевой крепости. Как он вернул Коллегии бардов утраченный инструмент. Как по пути на­зад с весточкой для Фрейлии Серой Гривы он наткнулся на некромантов и их подопечных. Как деньги, вырученные за хоркеров и эльфийские доспехи, позволили ему купить надел в Хьялмарке...
Хозяйка «Гарцующей кобылы» умела слушать как никто другой. И пока Лакир го­ворил, на душе у него становилось немного легче, будто тёплый солнечный луч ненадолго разогнал промозглую стылую мглу. Кружка с Черновересковым мёдом была на время забыта.
Наконец парень закончил своё повествование. Хульда молчала, сочувственно по­качивая головой. От долгого рассказа у него пересохло в горле. Он потянулся к кружке и в пару глотков допил остатки напитка.
На норда вдруг навалилась непомерная усталость, не имевшая ничего общего с физическим утомлением. События последних дней, изречённые вслух, на время отступили в сторону. И, пользуясь полученным облегчением, всё его существо мечтало погрузиться в сон. Это состояние было похоже на то, что испытывает истерзанный болью человек, когда она вдруг стихает, и можно наконец-то забыться сном хотя бы на время.
Мёд не до конца утолил жажду, и он сквозь смеживающую веки дремоту протянул трактирщице кружку, пробормотав:
— Плесни, пожалуйста, немного воды...
Женщина выполнила его просьбу, удивляясь тому, что парень, только что закон­чивший подробный и связный рассказ, едва ли не засыпает сидя. Он с благодарностью при­нял от неё кружку с водой и приник к ней.
Сон одолевал Лакира всё сильнее. Поставив опустевшую кружку на стойку, он расплатился с хозяйкой за ужин, поблагодарил, пожелал ей доброй ночи и поплёлся наверх. В таверне было пусто, лишь Микаэль не спешил убраться в свою комнату. Расположившись в кресле, где прежде сидела Изольда, бард что-то подтягивал в своей лютне при свете догораю­щего очага. Когда Лакир, борясь со сном, брёл мимо него, по лицу Микаэля скользнула до­вольная улыбка.
Добравшись до комнаты, молодой норд сбросил только куртку и сапоги. Сил раз­деваться дальше не осталось. Всё, на что его хватило, это не завалиться поперёк кровати, а забраться под одеяло и заснуть, едва коснувшись подушки. Если в эту ночь ему и снились сны, то он их не запомнил. Но впервые за долгое время ночные грёзы не влекли за собой шлейф тягостных ощущений.

Сообщение отредактировал Joke_p: 30 марта 2020 - 20:21

[Thea]

Ух ты, классно! А я только хотела попросить продолжение. Кстати, ты не могла бы в шапке темы дать ссылки на следующие главы? Чтобы было удобно продолжение потом искать всегда.

 

Да, про мод я так и подумала, что у вас ведь не квестовые моды, а делающие игру реалистичнее, стоят.

 

А ещё я подумала, что мыслей так много, что их пора под спойлер убирать. Особенно те, которые к истории Лакира прямого отношения не имеют.

Можно будет как-нибудь попробовать в TESO сдружиться хотя бы, а там как получится. Да, вот с управлением я заметила схожую проблему в Скайриме. В него я не играла уже очень давно, привыкла к управлению в TESO. И сидела вчера, не знала даже что нажать, чтобы прыгнуть.

 

Про таверну тебе лучше всего расскажет её хозян - Эвлар. Но вообще, там всё довольно просто. Когда-то таверна была создана, чтобы подарить возможность погибшим в форумной мафии персонажам встретиться вновь и закончить начатые разговоры, ссоры или романы.

Кстати, не могу в этом месте не порекомендовать на досуге присмотреться и к разделу форумной мафии.

Постепенно таверна переросла в нечто бОльшее. Туда стали приходить не только погибшие персонажи, но и живые. Кто погиб оставался в таверне постояльцем, кто был жив, приходил туда в своих снах и проснувшись, обычно не помнил сна.

Впрочем, бывали и исключения, где обо снах все помнили, но такие вещи нужно обговорить с Эвларом, так как он по сути Гейммастер таверны.

 

Если появится желание поиграть там, то просто напиши имя персонажа, которого привела и короткое описание его внешности. Или фото. Можно и более развернуто описать историю, если хочется, но обычно хватает описания того, что видят те, кто находится в таверне.

Таверна - место для чата. Только тут чат более творческий и общение идет через персонажи. Можно просто болтать о том и сем или описывать, как твой персонаж обедает или что-то пьет. Заказ, кстати, делается у Неро - персонажа Эвлара и тавернщика. Описание Неро есть в шапке темы.

В таверне периодически происходят какие-то мероприятия, вроде последнего праздника. На таких вечеринках персонажи могут подурачиться, выполняя маленькие квесты.

 

При этом ты можешь играть "лайф", если есть кто-то онлайн. Или же привести персонажа, написать что он делает и с кем начал общаться, а потом уже по возможности посмотреть, ответил ли кто тебе и ответить тоже. Если хочется играть именно в режиме чата, то утром и вечером Эвлар и Кайра обычно играют там. Если кого-то приведешь, они приветствуют твоего персонажа и начнут с ним беседу. Поверь, влиться будет очень легко. Не нужно бояться сделать ошибку, там все хорошие и очень уютно. Так же Эвлар всегда в личных сообщениях ответит на все вопросы.

 

В таверне могут одновременно присутствовать персонажи различных вселенных. У меня есть персонажи из Скайрима, из TESO, из "реальной" жизни и из моих выдуманных миров. Если не хочется нарушать органичность какого-то мира или героя тем, что ему снятся сны о других мирах, можно привести кого-то нейтрального, где это не критично.

 

И вновь победа над разбойниками! Но и тут были свои интересные моменты, так что приключение вышло совсем не скучным. И опять я заметила схожие мысли. Лакир заметил ещё раньше, что теперь ведь ему приходится полагаться на свои только силы. Ему вроде и не хватало Бенора, но и без него даже лучше. Что-то подобное было и у меня, только с Лидией. Этот азарт, появившийся у Лакира, хорошо заметен. Парень вообще со временем стал опытнее, увереннее в себе, сильнее. С каждым боем он всё лучше и лучше.

Ловушка возле сундука позабавила. Правда, иногда они там так странно расставлены, что только улыбаться можно. Но, бывало, совсем незаметно и стратегично удачно ставят.

 

Самое интересное для меня в 20й главе были поиски сокровищ. Я ни разу не искала, хотя всё собиралась. Было интересно узнать что можно найти вообще. Ничего так улов.

Понравилось место, где он любовался пейзажем и вспоминал свою ферму. Даже показалось, что этот вид был куда белее ценным сокровищем чем то, что парень нашел в старом сундуке.

 

Изольда всё так же загадочна! Роман Лакира выходи не менее захватывающим, чем остальные его приключения. Как хорошо, что есть продолжение!

 

 

[Joke_p]

Уф! Ссылки вроде сделала... Так годится? 

С разбойниками тут да... три локации подряд - с точки зрения сюжета - не айс, с точки зрения последовательности событий в игре - а куда деваться?

Но пока, вроде, разбойники кончились, дальше про другое.

Лакир действительно постепенно меняется, многому учится, сражается всё лучше. А стиль боя со спутником и без различается очень сильно - когда надо учитывать только свои действия, планировать проще, но и помощи ждать обычно неоткуда.

 

Ловушки разные попадаются, это точно. Бывают очень неприметные. А некоторые, видимо, рассчитаны на тех, кто просто не знает, что это такое, или обшаривает всё впопыхах.

Вид с горы там действительно потрясающий... я вот думаю, не осталось ли этого скрина? Боюсь, что нет, но пороюсь, а вдруг?..

 

Надо мне потыкаться в TESo, вспомнить... а то не игра получится, а пык-мык и непойми что. Там же всё на дополнительных умениях, а я вообще не помню, кто у меня и чего умеет! 

 

С таверной интересно! Наверное, надо будет как-нибудь попробовать туда забраться. Правда, пока не знаю как и кем, надо подумать... 

[Thea]

Спасибо за ссылки!

 

Не перестаю наслаждаться путешествиями Лакира по Скайриму. Как же там всё же красиво! И опасно. То хищник накинется, то бандиты. Эпизод с разбойниками, устроившими западню, очень захватывающий. У меня тоже было что-то такое с телегой на дороге, но чтобы так всё интересно было не припомню.

Так же помню и момент, когда освобождаешь пленников и думаешь, что они поблагодарят тебя или просто убегут, а они ведут себя совсем не так. Я пожала плечами и пошла дальше, а у Лакира даже немного жутко вышло. Правда, с такими соседями жить как-то не очень-то уютно. Хотя неуютно было бы там и без них...

Забавно и так удачно вышло с крабом, схватившим имперку за ногу. Крабик спас Лакира и от неё и от волка. Обожаю такие моменты. И, кстати, Лакир мудро поступил, не вмешиваясь тогда в схватку магов и волков. Я так один раз хотела помочь, а они все на меня кинулись. Волки с одного бока, колдуны с другого.

 

А вот про лютню Фина я уже и забыла. Потому тоже удивилась, когда Инге начала делиться своими знаниями. И не думала, что так интересно будет читать об этом. Как тогда, когда первый раз играла в Обливион - вообще первая ролевая игра моя (если не считать Two worlds, но в ту я играла совсем мало) Так вот, тогда в игре было интересно всё: книги, речи НПС, каждая мелочь впитывалась. Я создала себе высокую эльфийку, прошла ею очень много квестов и так с ней срослась, что прохождения другими персонажами казались уже чужими какими-то. Играла я тогда на хбох, без возможности изменить внешность персонажу или поставить моды. Жалела, что не уделила созданию персонажа тогда больше времени, настолько первый блин был комом.

Но, какими бы комом он ни был, эта первая игра сейчас вспомнилась. А после я уже играла не так вдумчиво, всё торопясь пройти квест, не слушая половины слов НПС, не читая книг. И в Скайриме я никогда не слушала при обучении, что они там говорят, потому было очень даже интересно сейчас почитать. Инге так и рассказывает подробно или ты прикрасила её слова?

 

И вот совсем не помню, чтобы было сложно продать талморские доспехи. Это так и было всё? Мод или в оригинальной игры тоже так? Но вообще очень логично, что на виду такие вещи продавать было бы опасно.

 

Всегда двоякие чувства, когда остаётся одна глава для прочтения. Вроде и радостно, что ещё есть что почитать, а вроде и грустно, что скоро читать нечего будет. Теперь очень понимаю твою печаль, когда ты затосковала по Лакиру. Я с ним пока тоже совсем не желаю расставаться!

 

 

 

[Дом Забот]

И вот совсем не помню, чтобы было сложно продать талморские доспехи. Это так и было всё? Мод или в оригинальной игры тоже так? Но вообще очень логично, что на виду такие вещи продавать было бы опасно.

Модов на эту тему не было. Это, скорее, жизненная логика. Тем более, что недалеко от Солитьюда талморское посольство и юстициары постоянно шныряют туда-сюда.

[Thea]

Это очень логично, да.

 

А решение Лакира скрываться от жителей родного поселение было, наверное, вынужденным, чтобы обыграть условность игры? Я так понимаю, его и голым никто не узнал бы, да? Немного жаль, что не было возможности пообщаться со всеми, вернуть свою ферму. С одной стороны, прошлого не вернуть, да и потеря фермы и старой жизни катапультировала Лакира в невероятные путешествия, по которым он бы точно скучал. С другой стороны, чёта жалко ферму оставлять этим нехорошим людям.

Читаю последнюю доступную главу. Что-то грустно так, что в родных местах Лакира завелись некроманты. Представляю, какой у него был шок, когда он этих скелетов увидел. Может и не шок прям, но удивление немаленькое.

[Joke_p]

Ситуация с доспехами действительно потребовалась ради логичности повествования. Империя, пусть вынужденно, но практически заодно с Талмором, в Солитьюде штаб-квартира Легиона, юстициары Талмора ходят, как у себя дома, и тут является такой парень с телегой побитых альтмерских доспехов. На дороге нашёл, угу. Шестнадцать комплектов. Вопросы возникнут наверняка, а узнать, что Северная сторожевая вырезана под корень - дело времени и довольно недолгого, учитывая близость и к Солитьюду, и к посольству. Так что такая сделка не могла бы остаться без последствий ни для кузнеца, ни для самого Лакира - из-под земли бы нарыли. А проблем именно со сбытом-то и не было - продал, деньги получил, только товар с осторожностью протаскивал.

С Драконьим Мостом, так бы не узнали, конечно, поскольку игра пока не знает, что он в этих местах родился и вырос, но просто вот представить реакцию соседей, знавших его сызмальства, и помнящих его родителей на то, как он прохлопал ушами всё, что имел. Во-первых, выходит он дурак-дураком, во-вторых, пусть и посочувствуют, а помочь-то чем поможешь? Пойти Шоалей на вилы поднять? Так закон-то на стороне этой парочки. Они всё с умом обставили. Вот когда чего-то добьётся, как-то выправится по жизни, тогда можно и старым знакомым в глаза смотреть. 

С Инге мне пришлось импровизировать в рамках возможностей игры и модов. Потому как, на деле, там просто идёт повышение этих навыков. "Она повысила ему уровень алхимии, карманных краж и т.п.", - не напишешь. Можно ограничиться словами "рассказала о том-то, да о другом", но тоже выходит как-то пресно и совсем ни о чём. Так что её слова - это уже моё народное творчество.

 

В окрестностях там вообще бардак. Тут телега с трупами, там некроманты... Где-то там поблизости ещё и вампиры есть. Мне кажется, автор мода, добавляющего эту ферму отчасти поэтому её потом к Рорикстеду и перетащил - там место более нейтральное. А тут, что было до начала истории Лакира, и как он там жил, можно только догадываться, но сейчас там не очень-то уютно, что его, само собой, радовать не может.

 

Мне и до сих пор с ним расставаться жалко, радует, что теперь не только мне. Надо срочно продолжать с того места, где застряла. На это-то время нужно... 

 

Пока ещё есть чего почитать... вот следующие четыре главы.

 

Глава 25. Изольда

Изольда

Ночной сон принёс Лакиру желанный отдых, но вскоре после пробуждения им овладела прежняя тоскливая апатия. Исключительно следуя привычке доводить задуманное до конца, он поднялся, захватил товары, которые надлежало продать Белетору и Аркадии, и уже с ними спустился к завтраку. Посетителей практически не было. Вечером народ стекался в таверну не столько ради еды, сколько ради развлечения, а завтракали здесь в основном немногочисленные постояльцы. Садия сновала с охапками сменного постельного белья. В уголке возле двери сумрачно похмелялся имперец, облитый ею накануне. Хульда наводила порядок в закутке за стойкой, что-то переставляя и сосредоточенно подсчитывая. Увидев нор­да, она ненадолго отвлеклась, пожелала ему доброго утра, быстренько собрала и подала на стол, а затем вернулась к прерванному занятию.
После завтрака парень для начала отправился в «Котелок Аркадии». Имперка вни­мательно изучила зелья, которые он привёз. Она долго смотрела склянки на просвет, нюхала, пробовала на кончик языка и, наконец, пробормотала:
— Слабоваты. Похоже, готовил новичок... Но без примесей... — пробормотала она, — Держи. — Аркадия отсчитала норду несколько монет, и принялась осматривать при­несённые им ингредиенты. Кровавые венцы и ядовитые колокольчики обрадовали женщину. Для грибов было не время — весной их разве в пещерах отыщешь, да и то — нужно знать места, по большей части довольно гиблые. А цветков, обильно растущих на болотах Хьял­марка, под Вайтраном и вовсе не водилось.
— А огненной соли у тебя больше не найдётся? — на сей раз Лакир вспомнил о просьбе Балимунда.
— Ещё щепотка есть. Как раз третьего дня один искатель приключений привёз. Ввязался в драку с атронахом, заработать думал... Только на мази от ожогов денег вдвое больше ушло, чем он за эту плошку выручил...
Парень расплатился за соль. Хоть небольшая удача — уже кое-что. Ещё пять ще­поток — и можно будет возвращаться в Рифтен к кузнецу. Хорошо, если его горн до той поры не успеет угаснуть, или, хотя бы, если с помощью драгоценного минерала его удастся раска­лить вновь.
Выйдя от Аркадии, Лакир сразу же заглянул к Белетору. Ничего нужного ему у бретонца на продажу не оказалось, зато том заклинаний тот выкупил, радостно потирая руки, и положил на видное место.
С делами парень разобрался, можно было оставлять город, возвращаться в Хьял­марк — смотреть, на что может сгодиться приобретённая им земля. Но уезжать, не перегово­рив с Изольдой и не выяснив, что происходит, ему не хотелось. Норд толкнул дверь и вышел на торговую площадь.
На рынке он сразу же заметил Изольду, которая выбирала овощи на лотке Карлот­ты Валентии. Он и прежде частенько видел её там. На пару минут Лакир почувствовал себя так, будто и не уезжал никуда. Поездка в Северную сторожевую крепость и последующие со­бытия вдруг представились тяжёлым болезненным сном. Девушка определилась с выбором, распрямила гибкий стан и окинула площадь поверхностным взглядом. Парню показалось, что она заметила его, но, должно быть, он ошибся — взор красотки скользнул дальше, обе­жал небольшой рынок и остановился на лотке Анориата.
Изольда подошла к эльфу, изящно облокотилась на прилавок и защебетала доста­точно громко, чтобы Лакиру, стоявшему на другой стороне площади, было отчётливо слышно каждое слово:
— Я раздобыла один рецепт похлёбки из оленины, хочу его испробовать. У вас бу­дет оленина в ближайшее время?
Босмер с дружелюбной и чуть игривой ухмылкой склонился к посетительнице:
— Конечно. В следующий раз, как пойду на охоту, обязательно принесу оленя.
— Если обернешься быстро, горшочек горячей похлёбки твой, — девушка через плечо кокетливо стрельнула глазами на Анориата и грациозно поплыла прочь.
В душе норда поднялась горьковатая волна досады. Может, Изольда и впрямь не заметила его сейчас, но она ведь знала о его возвращении в город, а перед отъездом видела его с только что убитым оленем на плечах. Девушка не могла не догадываться, что он рад оказать ей хоть какую-то услугу, и всё же предпочла попросить раздобыть оленины не его, а торговца-босмера. При том, что Анориату она должна будет заплатить, а он, Лакир, расста­рался бы для неё за пару улыбок.
Не слишком задумываясь, что и зачем он делает, парень вышел наперерез неторо­пливо идущей Изольде, и заступил ей дорогу между магазинами Аркадии и Белетора. Глаза красотки широко распахнулись, будто она никак не ожидала его здесь увидеть. Впрочем, на её губах тотчас же расцвела соблазнительная улыбка, и девушка промурлыкала:
— Есть общество, которому я всегда рада.
Обида, всколыхнувшаяся было у Лакира в душе, при этих словах начала стреми­тельно таять, как кусок льда на горячей сковороде. Он уже готов был улыбнуться ей в ответ, но тут насмешница продолжила:
— Тебе, например, давно доводилось встречаться с Микаэлем? В жизни не слыша­ла барда чудесней.
И она повернулась чуть в сторону, явно намереваясь обойти норда и отправиться дальше своей дорогой. Неужели она просто в открытую издевается над ним?.. Парень всё ещё не мог в это поверить. Повинуясь больше сиюминутному импульсу, нежели разуму, он схватил девушку повыше локтя и развернул к себе. На мгновение он потерял контроль над своими действиями, и его сильные пальцы сжали руку девушки крепче, чем ему бы хотелось. Изольда тихо охнула и уставилась на него растерянно-возмущёнными глазами. Но в этом гневном взгляде норду вдруг почудилось что-то весьма лестное для его самолюбия, исчезнув­шее без следа, едва он овладел собой и виновато ослабил хватку. Прежде, чем красотка попы­талась освободиться, он быстро произнёс:
— Не хочешь подняться со мной в «Кобылу»? Мне кажется, нам нашлось бы что сказать друг другу... наедине.
— О... мне приятно, что ты об этом спросил, но... я не страдаю от одиночества.
Девушка решительно высвободила руку и, не оглядываясь, заспешила к своему домику.
Лакир некоторое время потерянно смотрел ей вслед. Из задумчивости его вывел панибратский удар по спине. Он обернулся и увидел стражника, прежде стоявшего у входа в лавку Белетора и лениво наблюдавшего за порядком на рыночной площади.
— Во имя Исмира, тебе удалось спасти Златолист. Словами не выразить, что это значит для города, — восхищённо произнёс солдат вайтранской стражи.
Норд невидящим взглядом посмотрел сквозь говорящего, слова которого лишь скользнули по краю его сознания, поскольку мысли были заняты другим, а затем повернулся и побрёл в таверну.
Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что Изольда его отшила, причём даже не стараясь это хоть сколько-то сгладить. Если вчера это ещё можно было списать на дурное настроение или недомогание, то сегодняшний тон не оставлял сомнений, что она не желает поддерживать с ним близкие отношения.
Но почему же она прежде заигрывала с ним? Ради бивня? Ради этого куска кости она расчётливо предлагала ему, Лакиру, себя, делила с ним постель? Тогда зачем она пошла с ним в кровать, когда бивень уже оказался у неё? Расплатилась? Но ведь Изольда и так выпол­нила свою часть сделки, рассказав о секретах торга... Нет, всё же было что-то ещё... Сперва она вполне охотно принимала его ухаживания... А потом... потом что-то вдруг изменилось... Может, он чем-то невольно обидел её и сам не заметил, когда и как? Или недовольство де­вушки вызвали его отношения с Хульдой? Но не сбегай Изольда от него каждый раз, он большую часть времени охотно проводил бы именно с ней... Или же она в самом деле пред­почла ему Бенора и действительно столковалась с ним о свадьбе, вот теперь и говорит, дескать, не одна?.. Но «лучшего воина Морфала» он не видел с того момента, как расстался с ним у Святилища Великого Древа, а не слышал о нём с тех пор, как беседовал с Аннеке на Чёрном Броде. И ведь уже после предполагаемого сватовства Бенора, Изольда не отказалась в очередной раз приятно провести время с Лакиром...
Сделав круг, его мысли вновь вернулись к предположению о бивне. Нет, не могла она отдаваться безразличному или неприятному ей человеку только ради того, чтобы заполу­чить какой-то бивень мамонта. И уж точно — не несколько раз. Изольда не из тех, кто мог бы так продешевить... Да, вот ещё что! Незадолго до его отъезда в Северную сторожевую кре­пость она делала какие-то намёки, касательно Микаэля... С какого-то момента девушка нача­ла заслушиваться его выступлениями... И в этот раз снова упоминала о нём...
От этих мыслей, громоздящихся друг на друга, голова у парня шла кругом. Он не сознавал, как зашёл в «Гарцующую кобылу», как пересёк просторный зал, практически пу­стой в этот час. Возле лестницы он потёр разгорячённый лоб, вызвав торжествующую грима­су незамеченного им барда, и погружённый в думы поднялся в свою комнату.
Лакир уселся на кровать, привалившись к резной спинке, закинув ноги на покры­вало и скрестив руки на груди. В склонённой на грудь голове горячечной каруселью тесни­лись вопросы, ответы на которые он искал и не мог найти. Нужно было успокоиться, приве­сти мысли в порядок и попытаться разобраться в происходящем, но это, увы, не удавалось. Снова и снова он цеплялся то за одну мысль, то за другую и никак не мог связать их воедино. Перед мысленным взором проносились разрозненные картины.
… Изольда за одним столиком с Бенором, шарахнувшаяся от него при виде Лаки­ра, спускающегося в зал... И тут же, на глазах у покинутого собеседника, вешающаяся на его приятеля сошедшего по лестнице... Драка с Микаэлем, не дававшим прохода Карлотте... Да при чём тут вообще этот бард?!
Он воздел глаза к потолку, словно надеясь прочесть там решение мучившей его за­гадки, но тот был бессилен ему помочь. Рядом с нордом бесшумно как тень возникла тёмная фигура, которую он заметил, лишь когда она глубоким проникновенным голосом Садии вкрадчиво спросила:
— Хочешь выпить?
Лакир перевёл взгляд на редгардку и медленно кивнул. Та вопросительно скло­нила голову набок, ожидая заказа.
— Тащи что найдёшь, лишь бы покрепче, — проворчал постоялец.
Садия кивнула, и через мгновение её плотная коричневая юбка уже прошелестела в дверях, а парень вновь вперился глазами в столбик кровати над носками своих неснятых са­пог. Почти тут же редгардка вновь возникла на пороге уже с подносом, на котором стояла оловянная кружка и красовались две пузатые оплетённые бутылки креплёного «Альто».
Лакир не глядя потянулся, ухватил за горлышко ближайшую из них, вытащил пробку и сделал пару хороших глотков. Всё одно на трезвую голову в происходящем не разобраться. Он был уверен, что Садия поставит поднос на тумбу возле кровати и удалится, поэтому сразу же забыл о ней и едва не вздрогнул, когда снова услышал рядом её голос:
— Может, хочешь о чём-нибудь спросить?
Парень ухмыльнулся, отставил в сторону початую бутылку и хлопнул по покрыва­лу рядом с собой:
— Ну хотя бы, не желаешь ли составить мне компанию на этом просторном ложе?
Он ожидал, что редгардка оскорбится и уйдёт, оставив его в покое. Ну или же со­гласится, если за тем и осталась. Однако та со странной понимающей улыбкой отрицательно покачала головой и ответила:
— А ты сам-то разве этого хочешь? Думаю, я могу предложить кое-что получше.
Лакир вопросительно приподнял бровь и снова потянулся за бутылкой. Служанка тем временем продолжала:
— Не можешь понять, что происходит, верно? Пожалуй, я могла бы помочь. Но если ты предпочитаешь надираться в одиночестве... — Садия неторопливо повернулась, всем своим видом демонстрируя намерение уйти.
— Погоди, — окликнул её парень и с тенью улыбки добавил: — Хорошее вино лучше пить в хорошей компании.
Женщина одобрительно усмехнулась, оценив, как он вернул её фразу, не упоминая о том, что на самом деле побудило его просить её остаться. Норд спустил ноги с кровати и снова указал редгардке место рядом с собой, на сей раз предлагая присесть на край покрыва­ла. Та не замедлила воспользоваться приглашением. Лакир наполнил стоявшую на подносе кружку и хотел протянуть её Садии, но у неё в руках неизвестно откуда появилась ещё одна. Когда её посудина заполнилась до половины, женщина остановила руку норда и отстранила кружку.
Редгардка покрутила сосуд в руках, задумчиво глядя на образовавшуюся винную воронку. Затем вскинула глаза на парня и пристально посмотрела ему в лицо. Тот не торопил­ся её расспрашивать. Если бы не хотела говорить — не начала бы эту беседу. Если то, что женщина может рассказать, имеет некоторую цену, которую она намеревается запросить, — то тем более нет резона проявлять повышенный интерес.
Служанка пригубила вино и Лакир последовал её примеру. Вновь одобрительная улыбка скользнула по тёмным губам, слегка обнажив белые зубы.
— Ты пытаешься понять, что происходит у тебя с Изольдой, не так ли?
Он пожал плечами — если Садия задала такой вопрос, значит ответ на него ей уже известен. Она кивнула, верно истолковав его жест.
— Я не знаю, что и когда ты сумел заметить, и до чего успел додуматься, но тем легче тебе будет поверить моим словам, когда они пересекутся с твоими, заметь, — неизвест­ными мне, наблюдениями.
«А ведь она не простая прислуга», — вдруг пронеслось у парня в голове. Действи­тельно, манера речи редгардки говорила о том, что женщина была воспитана не для того, что­бы мести полы в таверне, да подносить кружки городским выпивохам. В подтверждение его догадки, Садия продолжила говорить, и речь её текла ровно и складно, как по писанному.
— Когда ты впервые появился в Вайтране, твоё внимание польстило Изольде. Она весьма честолюбивая девушка, и искренний интерес только что прибывшего незнакомца был ей очень приятен. В первый же день она поняла, что поддела тебя на крючок и начала этим пользоваться. Твоя драка с Микаэлем и восхищение окружающих были ей на руку. Ты стал героем дня, пусть только среди посетителей таверны, — а рядом с тобою находился не кто-нибудь, а она. Возможность искупаться в лучах твоей славы пришлась ей по нраву. Но был в тот вечер в «Гарцующей кобыле» человек, не разделявший общих восторгов на твой счёт. Бо­лее того, заимевший на тебя зуб. Догадываешься, кто?
— Разве что Микаэль, — криво усмехнулся Лакир, — Уж ему-то вряд ли понрави­лось, как закончилась наша с ним беседа.
Он сказал это просто так, наобум, чтобы редгардка не отвлекалась от своего по­вествования, ожидая от него ответа. Однако Садия смерила его с ног до головы удивлённым взглядом и, помолчав несколько секунд, медленно произнесла:
— А ты и впрямь быстро соображаешь. Да, Микаэль. Он потерпел поражение в драке у всех на глазах, к тому же из-за полученных побоев не мог сгладить его своим выступ­лением. Да при том ещё оказался вынужден при всех отступиться от женщины, которую пуб­лично называл своей или уже почти своей.
— Тогда он должен был крепко меня возненавидеть...
— И да и нет. Микаэль, как и многие другие, привык мерить чужие поступки сво­ей меркой. Когда имеешь дело с людьми, подобными ему, об этом лучше не забывать. Если бы ты старался и отбивал Карлотту для себя, он в конце-концов смог бы это понять, принять, смириться и, со временем, проглотить обиду. То, что ты вступился за неё безо всякого лично­го интереса, задело его едва ли не больше всего. Ты добился того, что он пообещал отстать от Карлотты Валентии, а сам в это же время любезничал с Изольдой. Могу поспорить, уже то­гда у обозлённого барда мелькнула мысль о мести, но он ещё не придумал, с какого угла за неё браться.
Садия умолкла, чтобы отпить крохотный глоток и увлажнить пересохший рот.
— А Бенор? — воспользовавшись образовавшейся паузой, спросил Лакир.
Редгардка улыбнулась. Вопрос парня её явно повеселил.
— Значит, ты и это заметил... С твоим приятелем вышла совсем уж забавная шту­ка. Видишь ли, Изольда считает себя очень практичной и ничего не делает просто так. Поэто­му она, прежде чем отвечать на твои ухаживания, решила разузнать, что ты из себя представ­ляешь. Единственным в Вайтране, кто мог хоть как-то удовлетворить её любопытство, был твой спутник. И она начала исподволь, осторожно, как бы между делом, расспрашивать его о тебе. Я же почти постоянно верчусь в зале, а на прислугу мало кто обращает внимания, что есть, что нет... — тут она усмехнулась с едва заметной горечью. — Впрочем, обычно такая незаметность только на руку. Куда там мастерам школы Иллюзии с их невидимостью! Так что почти все их разговоры я отлично слышала и то, что сейчас рассказываю тебе — не мои домыслы.
— Так значит, вот что он принял за знаки внимания к себе...
— Ну да. Изольда сперва подходила к делу так тонко, что он вовсе не понимал, о чём она его спрашивает. Стало быть и его ответы ничего ей не дали. Она и так и сяк к нему подъезжала, но, в конце-концов, оказалась вынуждена спрашивать практически напрямую. И всё же, несмотря на недогадливость твоего приятеля, Изольда опасалась вести речи только о тебе и, вызнав что-нибудь, переводила разговор на самого Бенора. Тут уж он не жалел красок, расписывая собственную доблесть!
— Ясно. Поэтому-то он и решил, что нравится ей... И всё же, что он мог такого на­говорить обо мне, что ей так не понравилось? Не верится, чтобы он нарочно меня оговари­вал... А если нет, то что тогда?..
— Видишь ли, в некотором роде Изольда сама себя перехитрила. Думала, что если не расспрашивать тебя самого и не давать понять твоему спутнику, что именно ей хочется узнать, то и получит она правду без прикрас, как она есть.
— А на деле?..
— На деле, Бенору действительно и в голову не пришло, к чему все её вопросы. Он честно рассказывал, что знал, а то, что считал несущественным, — пропускал. О твоей жизни ему было известно не так уж много, но...
— ...Но то, что я остался без дома и средств к существованию, а так же то, что не смог выкупить предложенный мне в Хьялмарке земельный надел из-за нехватки денег — знал...
— Именно. С его точки зрения то, что ты при этом не опустил рук и оправился со­вершать подвиги при его героическом соучастии, — большой плюс вам обоим. Да только с его талантом рассказчика вышло, что слоняешься ты по свету, не зная, куда приткнуться. А вот о том, что уже к приезду в Вайтран вы успели с ним неплохо заработать, он упомянуть не догадался. Или вдруг решил, что нечего кому-то о вашем имуществе знать. Обычно, кстати, так оно и есть. Словом, о том, что ты вовсе не голь перекатная, он сказать не удосужился.
— Представляю, какое представление обо мне сложилось у Изольды после его рассказов! Наверняка про то, как я лишился фермы, он рассказал в красках, посчитав это за­бавным... Погоди, но если он не говорил про то, чем нам удалось разжиться, то ты-то об этом откуда знаешь?
— А тебе палец в рот не клади... Только здесь тоже всё просто. Я по твоим сумкам не шарила, не думай. Но я же вижу, какое у тебя оружие, что за доспехи. Видела, сколько ты получал за добытых зверей; что заказывая еду, выпивку или комнату не высчитывал — хва­тит-не хватит. Чуть понадобилось тебе что-то — пошёл и купил. Значит деньги у тебя водят­ся. А коль скоро совсем недавно тебя обобрали до нитки — так всё это ты успел за ко­роткий срок заработать.
— Но почему тогда Изольда сразу не послала меня подальше, после таких-то откровений?
— А ты сам подумай. На тот момент ей это было невыгодно, ты ведь обещал что-то для неё сделать, не так ли? Да к тому же твоё внимание девушке всё-таки льстило. Забав­нее другое: интересуясь твоим прошлым и потроша Бенора на тему ваших с ним приключе­ний, Изольда совершенно не проявляла интереса к тому, чем ты был занят с момента приезда в Вайтран. А ведь тут она могла довольно многое увидеть и разузнать сама. Но видела она лишь как ты время от времени привозишь и разделываешь туши разного зверья. А таким об­разом не слишком-то разбогатеешь.
— Ну, не скажи! Я на этом не так уж мало заработал.
— И сколько бы тебе таким способом пришлось копить на тот же надел в Хьял­марке?
Парень промолчал. Как ни крути, редгардка была права. Жить и кормиться так было можно, а вот обустроиться и обзавестись хозяйством — если и возможно, то очень нескоро.
— В общем, Изольда решила извлечь из общения с тобой всю выгоду, какую удастся, но не рассматривать тебя как вариант для серьёзных отношений, — подытожила Са­дия сказанное.
— А при чём тут Микаэль с его обидами?
— А Микаэль, наблюдая за вами, решил, что нашёл способ тебе достойно ото­мстить. Ты закрыл ему путь к Карлотте Валентии, а он отобьёт у тебя Изольду. И он поне­многу взялся за дело, опутывая честолюбивую девушку сетями лести, превознося её своими балладами в глазах других. Если не забывать о том, что тебя она списала со счетов, подума­ешь, герой — барду в таверне морду начистил! — то план Микаэля имел все шансы на успех. К тому же Изольда была нужна ему не только, чтобы уязвить тебя, но и чтобы восстановить свою репутацию сердцееда, которую вы с Карлоттой ему изрядно подпортили.
— И Изольда, радуясь оказанному вниманию, поднимающему её в глазах окружаю­щих, бежала слушать посвящённые ей песни...
— ...Микаэль же при этом видел то, что хотел видеть. Как ты, покинутый своей ненаглядной красоткой, отправлялся к стойке, где чаще всего сидят те, кто приходит в тавер­ну с одним желанием — напиться. И сидишь там с кружкой в руках до поздней ночи. Если бы Микаэль не так верил в успех своего плана и дал себе труд повнимательнее присмотреть­ся, он бы заметил, что ты вполне неплохо проводишь время, а вовсе не пьёшь с горя. Но он слишком гордился своей находчивостью и вовсю торжествовал победу, продол­жая окручи­вать Изольду.
— То есть когда Изольда получила бивень, она решила, что больше с меня взять нечего, но сразу же отказаться провести время со мной не могла, иначе вышло бы, что она просто продавалась мне за него... И потому-то ей был нужен тот самый последний раз, когда мы были вместе, сбивавший меня с толку... — задумчиво проговорил Лакир, обращаясь ско­рее к самому себе, нежели к собеседнице. Тем не менее, та тут же отозвалась на его слова:
— Да. Ну что, теперь всё встало на свои места?
Вместо ответа парень приподнял руку, призывая Садию подождать, и отпил не­большой глоток из своей кружки.
— Почему ты не рассказала об этом раньше?
— Зачем? — редгардка выразительно пожала плечами — Что проку вмешиваться, когда ничего ещё не произошло? Да и ты, пока сам не убедился, что Изольда тебя прокатила, едва ли стал бы слушать, а если и стал бы — не услышал. К тому же, в конечном итоге, всё к лучшему.
Лакир вновь вопросительно взглянул на собеседницу. Та протяжно вздохнула и пустилась в дальнейшие объяснения:
— Думаю, в том, что Изольда тебя не любит, у тебя сомнений не осталось?
Парень медленно покачал головой, глотнул вина и выжидательно посмотрел на Садию. Она кивнула и заговорила снова:
— Ну так теперь можешь представить, какая жизнь ждала бы тебя, вздумай ты на ней жениться. И, спорю на что угодно, именно это ты и собирался сделать. Но ведь ты и сам не был в неё влюблён. Если прислушаешься к себе, то поймёшь, что тебя мучило не столько то, что она тебя отшила, сколько то, что ты не мог понять, почему. Странно даже, что ты вбил себе в голову, будто она тебе небезразлична. Небось, видел где-то пример счастливой любви с первого взгляда, да и решил, что и с тобой должно случиться так же? Так ведь оно по-разно­му бывает. Судьба у каждого своя. Ошибиться легко, особенно если упорствовать в своём за­блуждении. Мой тебе совет, внимательнее смотри по сторонам, и не хватайся за первое, что подвернётся, там, глядишь, сердце и подскажет. А не то посадишь на шею не свою судьбу — сам будешь не рад, только поди-ка тогда её скинь!
С этими словами редгардка подняла свою кружку в приветственном жесте и не­громким голосом шутливо провозгласила:
— Что ж! За твоё прозрение!
Кружка Лакира вознеслась вслед за товаркой в руке Садии, и собеседники разом осушили их. В этот момент снизу донёсся мягкий оклик Хульды:
— Садия-а!
— Да, иду! — живо откликнулась служанка и исчезла в дверях, оставив парня об­думывать услышанное.
Рассказанное редгардкой представило Изольду и Микаэля в новом для Лакира све­те. Не зря этот бард ему не нравился. От Карлотты он отвадил нахального музыканта по её собственной просьбе, причём, согласись Микаэль прислушаться к словам, дело вполне могло решиться мирно. Так нет же, полез на рожон, оказался битым и сам притом разобиделся! То, как бард использовал Изольду, чтобы насолить Лакиру, только подлило масла в огонь непри­язни, которую парень к нему испытывал. Впрочем, эти двое друг друга стоили. Она — со своим корыстным расчётом, Микаэль — с его мелочной местью.
Лакир взглянул на недопитую бутылку и заткнул её пробкой. Вторая так и оста­лась нетронутой. Время ещё только близилось к обеду, заняться было нечем. Парень попро­бовал взяться за чтение, но вскоре отказался от этой затеи. Он трижды перечитал открытую перед ним страницу и не запомнил ни слова. Отложив книгу, норд закинул руки за голову, привалился к спинке кровати и задумался, что делать дальше.
Назавтра нужно бы отправиться обратно в Хьялмарк, вернуть, наконец, одолжен­ное седло, осмотреть купленную землю, прикинуть, как лучше ею распорядиться... Да и к Джонне неплохо бы заглянуть. Мысли о трактирщице из «Вересков» плавно перетекли к Бе­нору, с которым они познакомились там же в Морфале, а расстались возле святилища Вели­кого Древа. Туда они ездили в поисках средства, способного пробудить к жизни Златолист... Отправляясь в Северную сторожевую крепость, Лакир заметил, что вайтранское дерево и впрямь начало оживать, да и встреченный сегодня стражник говорил, что Златолист спасён.
Парень поднялся с кровати. Хорошо бы пойти взглянуть своими глазами на пробу­ждённое дерево. Он спустился вниз, вышел из таверны и зашагал к Ветреному району.
Ещё только поднимаясь по лестнице, Лакир уже имел возможность любоваться раскидистой кроной Златолиста, густо покрытой мелкими розоватыми цветками, такими же, как украшали ветви дерева прародителя. В воздухе плыл, вплетался в мешанину городских запахов нежный аромат, знакомый норду по святилищу Великого Древа. Что-то зашевелилось у парня в душе, казалось, ещё немного и он снова станет прежним, найдёт то неизъяснимое, что незаметно утратил... Он замер, глядя на солнечные лучи, сквозящие через крону Златоли­ста...
Резкий женский голос полоснул по слуху Лакира. Чудесное ощущение разлете­лось в клочья, оставив после себя смутную тоску по несбывшемуся. Он поискал глазами го­ворившую и увидел пару редгардов, ссорящихся на дальнем берегу опоясывающего площадь водоёма.
— Я знаю, что честь твоей семьи важна для тебя, но мы просто не можем себе этого позволить, — с нажимом говорила крупная темнокожая женщина, наседая на довольно высокого жилистого мужчину с повадками воина, одетого в клёпанную броню. Тот, слегка разводя руками, старался ей что-то втолковать:
— Я несколько недель искал логово этих воров. Я не могу отступиться, но не могу и вернуть меч в одиночку.
— И ты готов обречь жену и дочь на голодное существование, чтобы вернуть себе какой-то старый, ржавый меч? — сварливые нотки в голосе редгардки прорезались более от­чётливо, живо напомнив Лакиру жену дяди Хоркера Олду. Полноватая уроженка Хаммерфел­ла уперла руки в бока, с каждым словом распаляясь всё больше и больше.
— Всего-то надо нанять одного человека, ну пускай двух. Ты не будешь голодать, — пытался урезонить её супруг, но женщина уже закусила удила и не желала слушать разум­ных доводов.
— Говорю тебе ясно и чётко. Выбирай: меч или жена. Если ты выйдешь за ворота, то меня ты больше не увидишь, — она гневно развернулась и зашагала прочь. Грузная уве­ренная походка женщины выдавала убеждённость, что последнее слово в споре осталось за ней, и муж не посмеет перечить.
В самом деле, рука супруга, протянувшаяся было ей вслед, в бессильном жесте упала вниз. Понурив голову, редгард медленно побрёл в сторону противоположную той, куда удалилась его половина.
Случайно подслушанная ссора странным образом не оставила Лакира равнодуш­ным. Слишком многое из услышанного зацепило созвучностью с его собственной жизнью. Как и он, этот незнакомец лишился семейного достояния. Однако человек искал и нашёл способ его вернуть, но встретил препоны там, где ожидал поддержки — в своей семье.
Неожиданно в голове у Лакира вспыхнула и погасла поразительно отчётливая кар­тинка из его собственного, недавно такого возможного, будущего.
… Он, утомившись жизнью в городе, хочет отправиться на охоту, чтобы нена­долго вырваться за пределы городских стен, глотнуть вольного воздуха. И Изольда, с теми же крикливыми нотками, что и давешняя редгардка, запрещает ему уезжать, угрожает уйти насовсем, не слушая объяснений, не желая его понять. И он, не зная куда себя деть, идёт в таверну, утыкается в кружку и грезит об утраченной свободе. И так проходит день за днём, год за годом...
Наваждение мелькнуло и погасло, как проблеск молнии в грозовых тучах. Какая-то доля секунды — и будто не было ничего. Так, помстилось. Но вслед, подобно удару грома, пророкотавшему за краткой вспышкой ослепительного света, пришло понимание: именно так бы всё и было. Изольда постаралась бы держать его на коротком поводке, чтобы всегда был под рукой. С ней. Рядом. Ни на шаг от неё. Иначе слёзы, крики, упрёки. Кончилось бы тем, что он или просто сбежал бы от неё, вырвавшись на волю и утратив надежду на семейное счастье, или тихо спивался бы в «Гарцующей кобыле» или «Пьяном охотнике», бесконечно осыпаемый теми же укорами.
Он испытал внезапное сочувствие к медленно удалявшемуся темнокожему воину. Каково это — быть готовым встретить опасность лицом к лицу, но получить такой удар в спину от своих?
Лакир сделал пару шагов вслед уходящему и окликнул его:
— Эй, редгард! Погоди. Тебя как звать?
Тот обернулся, недоумевая, кто бы это мог его позвать. Муж сварливой редгардки находился в расцвете лет. Широконосое лицо обрамляла короткая аккуратная бородка, не­большой рот с полными губами очерчивали тонкие усы, резким росчерком разбегающиеся от носа задевая уголки рта, и соединяющиеся с бородой. Волосы редгарда были на хаммер­фелльский манер выбриты по бокам, а от лба к затылку заплетены в четыре тугие, плотно прилегающие к голове косы, между которыми виднелись полосы смуглой кожи. Увидев окликнувшего его норда, воин шагнул ему навстречу.
— Я — Амрен. Наёмник, — коротко представился он.
Лакир в ответ назвал себя и, не скрывая, что слышал его перебранку с женой, спросил:
— О чём вы спорили?
— Саффир не нравится, что я слишком много времени трачу на поиски отцовского меча, — понуро отозвался Амрен, но в его дальнейших словах прозвучал нарастающий про­тест: — Он кормил всю семью на золото, которое зарабатывал этим клинком. Я не позволю такой реликвии пылиться среди трофеев какого-то вора.
— Тебе нужна помощь в поисках меча?
— Я знаю, что он у шайки бандитов, что орудуют поблизости. Но я не опромет­чив. Нужно обращаться к страже Вайтрана или к Соратникам, чтобы добыть меч. Не знаю, зачем я это говорю, но если ты найдешь его, я буду тебе благодарен.
— Ладно, расскажи, что знаешь, там посмотрим.
— То, как я выследил это ворьё, тебе едва ли будет интересно. Главное, теперь я уверен — отцовский меч — у них. Их лагерь находится на Приречной заставе. Это в горах над дорогой, что за дальним мостом у медоварни, на восток отсюда...
Затем редгард подробно описал похищенное оружие, чтобы не вышло какой ошибки. В конце он вновь просительно прибавил:
— Если найдёшь меч, принеси его мне, пожалуйста.
Выслушав Амрена, Лакир отправился назад в «Гарцующую кобылу». За подобные дела он предпочитал браться с утра, оставляя вечер на подготовку и сборы.
Желающие отведать на обед Хульдиной стряпни уже заполонили таверну. На кух­не вовсю кипело, парило и скворчало. Ароматы готовящейся пищи заставляли посетителей сглатывать голодную слюну.
Парень вошёл и сразу же увидел Микаэля, который самозабвенно настраивал лют­ню перед дневным выступлением. В памяти тут же всплыл рассказ Садии. Мысленно усмех­нувшись, Лакир прошёл прямо к стойке, решив пообедать в обществе трактирщицы и пона­блюдать за бардом. Не то, чтобы он не поверил редгардке. Нет, всё, что она говорила очень хорошо дополняло то, что замечал он сам. В своём решении парень руководствовался не не­доверием, а каким-то болезненным любопытством.
Итак, он подсел к Хульде, спросил Черноверескового мёда и, в ожидании обеда, устроился с кружкой на табурете, краем глаза посматривая на Микаэля. Пока хозяйка вместе с прислугой сбивались с ног, как обычно в горячую обеденную пору, парень остался предо­ставлен самому себе и начал обдумывать планы на будущее.
Значит, завтра с утра он попытается вызволить семейную реликвию Амрена. Куп­ленное имение может немного подождать. Если удастся вернуться живым и невредимым, то на следующий день поедет в Хьялмарк. А вот что потом?..
До этого он видел перед собой ясную цель: скопить денег, приобрести землю, же­ниться на Изольде... А теперь? Лакир с горечью признался себе, что теперь он не слишком представляет, что делать дальше. Жизнь раздробилась на мелкие пустяковые задачи — подсо­бить Амрену, вернуть седло квартирмейстеру Братьев Бури. Ах, да, ещё спрашивать алхими­ков про огненную соль и кузнецов про двемерский молот... Но это всё были не его дела, а своих — будто и не осталось...
Норд потягивал мёд, не чувствуя вкуса. Видимо, вид его полностью соответство­вал представлению Микаэля о раздавленном сопернике, поскольку кинув взгляд в сторону барда, Лакир вдруг отчётливо различил в его улыбке торжествующее злорадство. Тут немного освободившаяся от хлопот Хульда вернулась за стойку и поставила перед парнем миску с дымящейся похлёбкой. В обществе трактирщицы он снова почувствовал себя лучше. Глухая тоска с ворчанием отодвинулась куда-то на окраины сознания.
— Ты вчера не успел рассказать, что думаешь делать дальше. С землёй и вообще... Собираешься вернуться и поселиться в Хьялмарке? — обратилась к нему трактирщица, слов­но подслушав его мысли. Но тут ей снова пришлось отвлечься на посетителей. Она бросила на Лакира виноватый взгляд, ободряюще улыбнулась и занялась привычной работой. До кон­ца обеда ей так и не удалось выкроить больше пары свободных минут, так что поговорить не вышло.
Парень поел и отправился наверх, где снова взялся за оставленную утром книгу. На этот раз у него получилось вникнуть в написанное и надолго погрузиться в чтение. К ужину он успел не только дочитать выбранный том, но даже пролистать его повторно, пере­читывая интересные места.
Услышав, что таверна вновь заполняется народом, Лакир спустился вниз, надеясь занять место у стойки, чтобы поужинать там. Он прошёл за спиной Микаэля мимо уединён­ного столика в углу, за которым Бенор порой накачивался вином в обществе какой-то вои­тельницы. Парень уже готов был свернуть в основную часть зала и подойти к Хульде, как вдруг прямо над его ухом прозвучал не вполне трезвый голос, сопровождавшийся чувстви­тельным толчком в плечо:
— Хочешь народную нордскую мудрость? Чтоб узнать женщину по-настоящему, напейся с ней в стельку и подерись.
Лакир обернулся. Позади стояла собутыльница его приятеля. Время её молодости уже миновало. Даже сидя в таверне, она была одета в стальные пластинчатые доспехи. Пол­ный комплект, не считая шлема. Довольно дорогая вещь, выбор серьёзного воина. За плечом у неё виднелась потёртая рукоять двуручного меча.
Женщина явно успела хорошо приложиться к бутылке и сейчас находилась в том состоянии, когда всё равно, кого задирать. Связываться с ней Лакиру совершенно не хоте­лось, и он уже отвернулся, чтобы пройти дальше. Но та явно искала ссоры. Видя, что норд уходит, не ответив на её слова, она презрительно сузила глаза и громко, так, чтобы слышали все находящиеся в таверне, заявила:
— Топай, размазня. Женщина вроде меня тебе не по зубам.
Таких вещей норду говорить не стоит, особенно, если это слышат окружающие. Но, пожалуй, Лакир в своём хмуром равнодушии стерпел бы и это, если бы в дело не вме­шался Микаэль. Злокозненный бард оборвал мелодию, которую наигрывал, пронзительным звуком струны, чем привлёк внимание и тех, кто ещё не заметил, что в конце зала назревает ссора. Глядя мимо Лакира, он, растягивая слова, обратился к женщине:
— Оставь его, Утгерд. Некоторые герои славны победами над мирными людьми. Стоит ли доблестной воительнице марать руки?
На сей раз парень остановился и обернулся. В его сердце начал закипать гнев. Не на задиристую нордку, а на этого барда, который, стараясь уязвить его, не брезговал ничем. Теперь он, похоже, решил побить его в драке чужими руками. Утгерд, ощутив поддержку Микаэля, продолжила разжигать ссору:
— Хочешь сразиться со мной на мечах? Тебе конец через шесть секунд.
— Моё оружие — молот, — голос норда прозвучал спокойно, но тот, кто хорошо его знал, понял бы, что шутки кончились. — Только не дело добавлять хозяевам хлопот, учи­няя смертоубийство.
Микаэль был готов сказать ещё что-то, должно быть, обвинить Лакира в трусости, но Утгерд, которой слова парня, сказанные прямо и твёрдо, пришлись по нраву, быстро заста­вила его заткнуться.
— У меня к тебе претензий нет, но они могут и возникнуть, — предупредила она, исподлобья взглянув на барда. Тому, очевидно, не улыбалось получить трёпку ещё и от неё, к тому же, сменив в качестве намеченной жертвы Лакира. Забыв про Микаэля, женщина вновь повернулась к парню.
— Твоя правда. Незачем позорить оружие трактирной дракой. Здесь уместнее ку­лаки.
Лицо барда исказилось в злорадной усмешке, которую он тщетно старался скрыть. Скоро он будет полностью отомщён! Утгерд закована в тяжёлую броню, на руках у неё лат­ные рукавицы, и против неё — парень без доспехов и с голыми руками! Только бы он не пошёл на попятный!
Лакир, глядя на женщину, думал о том же. Драться он с детства умел достаточно хорошо, чтобы из кулачных поединков чаще выходить победителем, нежели побеждённым. Сам он обычно не искал драки, но и тем, кому взбрело на ум его задирать, спуску не давал.
С такого вот поединка началось и его знакомство с Бенором. Правда, тогда оба они были одеты в броню, но та оставляла достаточно открытых мест, в отличие от лат, надетых на Утгерд. У неё незащищённой оставалась только голова. Впрочем...
— Думаешь, сможешь побить меня? — принял он брошенный вызов.
— А почему нет? Я любого в этом городе могу побить голыми руками. Ставлю сто золотых, что я с тебя шкуру спущу, — в тоне и словах Утгерд явственно прозвучало пьяное бахвальство.
— Что ж, попробуй, — парень демонстративно пожал плечами, чтобы вывести женщину из себя.
— Только кулаки. Ни оружия, ни магии... ни соплей. Давай! — жёстко предупре­дила его зачинщица драки и первая бросилась в атаку.
Её кулак с силой пробил пустоту, увлекая женщину за собой. И в тот же момент она получила весомый удар в левое ухо.
Народ в таверне зашумел, каждый норовил подняться повыше или придвинуться поближе, чтобы лучше видеть дерущихся, но при этом не подвернуться им под горячую руку. Кто-то из женщин упрашивал разнять дерущихся, но эти испуганные возгласы тонули в гомо­не взбудораженной толпы. Люди делали ставки.
— Двадцать септимов на Утгерд Несломленную! — прокричал Микаэль, кто-то согласно заворчал, принимая спор.
Тем временем дерущиеся снова оказались лицом к лицу. На этот раз женщина тщательно примеривалась, куда нанести удар. Лакир внимательно наблюдал за ней, не пыта­ясь атаковать. Бить кулаками по стальным латам означало просто изувечить руки, не нанеся противнице ни малейшего урона, в то время как пропущенный удар латной рукавицы мог ему дорого обойтись.
В этой драке он мог полагаться только на скорость, и шансы были не так уж пло­хи. Любая тяжёлая броня, не говоря уже о латах Утгерд, сильно замедляет своего носителя, лишает подвижности. Было и ещё кое-что, позволявшее парню рассчитывать на победу: он был в гораздо лучшей форме, нежели воительница, на его памяти целыми днями киснувшая в таверне за бутылкой. Она, похоже, уже довольно давно махнула на себя рукой, успела обрюзгнуть и опуститься. Глядя на неё, всё ещё можно было поверить, что некогда она могла голыми руками скрутить в бараний рог почти любого, но эти времена для неё миновали, чего она или пока не поняла, или не желала замечать.
Женщина вновь попыталась достать его бронированным кулаком, метя под дых. Лакир быстро отступил на шаг, чуть прогнувшись назад, перехватил её руку и, используя не­растраченную ею энергию удара, направил противницу в сторону шкафа. Утгерд по инерции пробежала пару шагов и чудом успела перед столкновением с мебелью выставить плечо. Иначе она бы врезалась головой. Всё равно удар оказался такой силы, что тяжеленный шкаф, окованный металлическими заклёпками содрогнулся и едва не завалился на обидчицу.
Похоже, несмотря на доспехи, воительнице досталось крепко. По крайней мере, поднималась и разворачивалась она медленнее, чем ожидал Лакир. Дальше бой продолжался в том же духе: молодой норд настороженно следил за противницей, предугадывая направле­ние удара, чтобы использовать его силу против самой Утгерд. Один раз ему немного не по­везло: он не вполне успел увернуться, и стальная рукавица сорвала клочок кожи с внешнего края правой брови.
При виде крови толпа взволнованно загудела. Среди восторженных и досадливых возгласов, зависевших больше от сделанных ставок, чем от личных симпатий зрителей, от­чётливо возвысился голос Изольды:
— Давай! Положи рохлю на лопатки!
Но тактика боя, выбранная Лакиром, уже изрядно измотала Утгерд. Удары, от ко­торых он по прежнему легко уходил, становились всё слабее и беспорядочнее. Наконец, па­рень улучил момент, поднырнул под ринувшуюся ему навстречу руку противницы, обхватил Утгерд поперёк тела и, собравшись с силой, швырнул её, впечатав спиной в стену.
Женщина ударилась затылком и, прочертив по белёной поверхности кровавую по­лосу, съехала вниз. Пару раз она пыталась подняться, но успехом её старания не увенчались. Видя, что Утгерд не сможет возобновить драку, Лакир шагнул к ней, подал руку и помог встать на ноги.
Посетители восторженно ревели — не каждый день выпадает такое развлечение. Проигравшие отсчитывали деньги, впрочем, без особого сожаления — зрелище того стоило. Пришлось раскошелиться и Микаэлю, в отличие от прочих, досадливо кусавшему губы.
Люди шумели, пересказывая друг другу наиболее запомнившиеся моменты боя. Лакир снова стал героем вечера. Воительница, тем временем, не без его помощи добралась до привычного столика в углу и опустилась в кресло.
— Давай мои сто золотых, по-моему, они честно заработаны, — ровно произнёс парень. Утгерд с готовностью распустила завязки кошеля, казалось, поражение её нимало не огорчило:
— А ты не врёшь. Лучшая драка за много лет. Держи. Если тебе понадобится спутница с добрым клинком в руках — только скажи. Не откажусь поглядеть, как ты спра­вишься с парой троллей.
Победитель забрал деньги и отошёл, а женщина вновь взялась за кружку. Нет уж, с него хватит. Был уже у него один спутник, который его обществу предпочитал компанию бутылок. А если бы мог просто глядеть, желательно, не выпуская кружки из рук, как Лакир расправляется с врагом, — только этим бы и занимался. И с парой троллей он уже разбирал­ся. Как раз только-только отделавшись от непутёвого напарника... Воспоминания о том вече­ре снова основательно испортили настроение парню, воспрянувшему было духом в пылу драки и от осознания победы.
Норд направился к Хульде. Люди расступались перед ним, вокруг сияли привет­ственные улыбки, протягивались кружки с приглашениями выпить вместе. Парнишка-работ­ник, сидевший на табурете перед стойкой, вскочил, уступив ему место, да ещё и с торжествую­щей улыбкой обвёл глазами зал — ему выпала честь оказать услугу сегодняшне­му герою.
Трактирщица смочила водой чистое полотенце и, развернув голову парня к свету, осторожно обтёрла кровь, набежавшую из ссадины. Край брови слегка припух, но сама ранка успела запечься и больше не кровоточила. Пока женщина возилась с его царапиной, Лакир успел увидеть, как Изольда поднялась со своего места и пробирается в их сторону. Он осто­рожно отвёл руку Хульды, уверяя, что сделанного достаточно, и отвернулся от зала.
Если теперь, когда он вновь очутился в центре внимания, ученица каджитов снова начнёт проявлять к нему интерес, то его мнение о ней было куда лучше, чем она того стоит!
За ужином парень поделился с хозяйкой намерением ещё немного задержаться в Вайтране, чтобы помочь Амрену в поисках фамильного меча. Поскольку шайка грабителей, похитивших семейную реликвию редгарда, засела совсем рядом с городом, просить у Хульды припасов в дорогу Лакир не стал, да и вообще решил отправится налегке. Хотя на сей раз трактирщица не стала расспрашивать его о прежней жизни и планах на будущее, им всё рав­но нашлось, о чём поговорить. Правда, в этот вечер парень не стал засиживаться допоздна, положив себе выехать на поиски меча спозаранку.
Когда он отправился наверх, Хульда пошла следом, проверить, всё ли в порядке в комнате и не нужно ли принести ещё чего. Убедившись, что в умывальнике есть вода, и убор­ку Садия сделала как положено, хозяйка собралась уходить. Глядя женщине вслед, Лакир вдруг осознал, что ему очень не хочется отпускать её.
— Ты не хотела бы немного задержаться? — окликнул он трактирщицу. Она оста­новилась на пороге, прикрыла дверь и с улыбкой повернулась к нему:
— И чего же ты хочешь?
Вместо ответа парень улыбнулся в ответ и лёгким кивком указал на кровать. Как и прежде, она не стала торопиться назад за стойку. Через несколько мгновений их одежда ока­залась на полу, а колеблющееся пламя свечей осветило жаркие объятия, в которые мужчина и женщина заключили друг друга. Оказалось, что Хульда отлично поняла и запомнила, что по­нравилось норду раньше, но, начав с этого, она и не подумала тем и ограничиться. На время Лакир забыл обо всём, что лежало у него на сердце. Он ощущал горячее дыхание женщины, его обоняние полнилось запахом её кожи и волос, тоже волнующе-пряным, но не сдобным, как у Джонны, а скорее вызывающим в памяти специи, с которыми готовят мясные блюда. Мысль о редгардке из «Вересков» мимоходом промелькнула у парня в голове и потонула в наслаждении, которое он испытывал здесь и сейчас. Оказалось, что помимо прочего, Хульда владеет и искусством Дибеллы, причём Изольде в этом так же далеко до неё, как и во всём остальном.
Наконец женщина выскользнула из его объятий, ласково провела по щеке парня кончиками пальцев, пожелала ему доброй ночи, натянула платье и исчезла за дверью, осто­рожно притворив её за собой.
Время, проведённое за любовными утехами, пронеслось незаметно. И хотя в итоге Лакир заснул куда позже, чем собирался, ему и в голову не приходило об этом жалеть.
Прежде чем ложиться, он тщательно проверил оружие и доспехи и остался дово­лен результатами осмотра. Утром его ждали новые заботы, а пока норд улёгся в постель и крепко уснул под шорох дождя, зарядившего к ночи.

 

Глава 26. Меч Амрена

Меч Амрена

Раннее утро выдалось прохладным и свежим. Ночной дождь прекратился, но по небу ещё ползли рваные клочки последних туч. Лакир быстро снарядился, съел завтрак по­данный поднявшейся до света хозяйкой, позаботившись о том, чтобы еда не отяготила его, но и голод подобрался не скоро.
Приветливо кивнув Хульде в ответ на пожелание удачи, парень вышел за порог и зашагал к воротам. Позёвывающий стражник, явно мечтавший, чтобы его поскорее сменили на посту, напутствовал норда предупреждением:
— Если пойдёшь за реку на восток, будь начеку. На Приречной заставе засел ста­рик Хайварр Железная Рука со своей бандой.
Быстро же в Вайтране распространяются новости! Хотелось верить, что самих грабителей никто не предупредил, чтоб ждали гостей... Должно быть стражник, дежуривший намедни под Златолистом, слышал его разговор с Амреном и рассказал о нём в казарме. А может, именно солдат, обратившийся к нему сейчас, и охранял вчера площадь в Ветреном районе... Как бы то ни было, видимо, главарь шайки был хорошо известен в Вайтране, на­столько, что его имело смысл назвать по имени, чтобы призвать к осторожности. Вот только Лакиру, недавно прибывшему в город, это имя ни о чём не говорило.
Он кивнул стражнику в знак того, что услышал его предупреждение, и вышел из города, двинувшись в сторону конюшен.
Как ни коротки последние ночи весны, но солнце ещё не успело показаться из-за восточных гор, и у их подножия лежали чёрные тени. В светлеющем небе медленно таяла россыпь утренних звёзд, а у горизонта пролегла широкая золотистая полоса наметившегося восхода. Обрывки дождевых облаков лениво отползали к западному краю неба.
Поёжившись от утренней прохлады, парень тихо оседлал Роки и вывел её из ко­нюшни. В соседнем стойле мелькнула морда вороной лошади, потревоженной его вознёй, и вновь всё погрузилось в предрассветную дремоту.
Тихо было на окрестных фермах, тихо на спящей медоварне Хоннинга. Росное безмолвие нарушал только одинокий стук подков да плеск речных порогов, далеко разносив­шийся в этот час. Стражник, сонно привалившийся к опоре моста, лениво проводил норда глазами и мечтательно пробормотал:
— Ещё пару часов, и я смогу забраться под тёплые шкуры...
Двое его товарищей нахохлившись ходили по дороге, кое-как борясь с подступаю­щей дремотой.
Лакир не зря выбрал для своей вылазки такой ранний час: он надеялся, что банди­тов удастся застать врасплох. Всадник пересёк Белую, проехав по каменному мосту и свер­нул влево на восток. Отсюда открывался восхитительный вид на Вайтран, освещённый, в от­личие от тёмных предгорий, где находился норд, разгорающимся утром. Но живописный пей­заж не привлёк внимания воина. Если он верно понял объяснения Амрена, то где-то рядом должен был находиться подъём, ведущий к разбойничьему логову.
Парень пустил кобылу медленным шагом и внимательно вглядывался в возвышав­шиеся справа скалы. Молодая листва небольших кустарников, растущих на склонах, прони­занная утренним сиянием там, где его не закрывали скалы, отвлекала от скрывающихся в тени камней. Наконец норд приметил утоптанную стёжку, уходившую вправо и вверх. Через несколько шагов она круто сворачивала, огибая нагромождение валунов, и превращалась в крутой подъём.
На обрывистом склоне среди камней и скал Роки в бою не помощница. Напротив, так можно и лошадь загубить, и себе шею свернуть. Лакир соскочил наземь, отвёл кобылу в сторону от проезжей дороги и пустил пастись. Сам же, держа молот на изготовку и пригиба­ясь как можно ближе к земле, начал потихоньку подниматься по найденной тропке.
Наверху за камнями послышались приглушённые голоса. Слов было не разобрать, но разговаривали двое — мужчина и женщина. Парень обогнул виденные снизу гигантские валуны и обнаружил удачный скальный выступ, который мог послужить ему надёжным укрытием. Стёжка, едва заметная внизу, здесь превращалась в довольно широкий и ровный подъём, с одной стороны ограниченный почти отвесными скалами, с другой — камнями, за которыми прятался Лакир. Он остановился и прислушался. Никого, кроме тех двоих, слышно не было. Должно быть это переговаривались выставленные разбойниками часовые. Иначе с чего бы им не спать в такой ранний час?
Воин ещё раз окинул взглядом своё убежище, убедился, что напасть на него здесь можно только со стороны тропы, и стукнул рукоятью молота о камень. В рассветной тишине звук получился очень отчётливым. Парень не мог видеть своих противников, но был уверен, что они повскакали с мест и, озираясь, ищут, откуда донёсся стук. Бандиты обменялись ко­роткими репликами, и норд услыхал приближающиеся шаги. Из-за камня, за которым прита­ился Лакир, появился рослый смуглый детина с длинным смоляными волосами. Разбойник был красив той грубой, диковатой красотой, на которую падки многие женщины. Пожалуй, Изольде бы такой понравился. Между тем, бандит, настороженно сжимающий в руке боевой топорик, был уже совсем рядом. Он вертел по сторонам крупной головой, отыскивая источ­ник звука. Заметив лазутчика, он бросился на него, но удар молота, который разбойник не су­мел парировать, расколол ему череп.
Детина рухнул на дорогу. Из-под его меховой брони выпал бумажный листок, ско­рее всего, какая-то записка. Лакир нагнулся к телу, быстро подхватил бумагу, пока её не уне­сло ветром, и до поры сунул в кошель. Кто знает, что там написано? Может, ещё и пригодит­ся. Но пока есть заботы поважнее. Женщина, не дождавшаяся известий от своего товарища, вполголоса разразилась проклятиями. Однако же не спешила приблизиться и посмотреть, куда он девался.
Через несколько минут всё стихло. Со своего места норд не мог видеть, что делает разбойница. Решила, что её товарищ отправился на разведку далеко вниз, и до поры успокои­лась? Ушла за подмогой? Подкралась к камню с другой стороны, чтобы застать незваного го­стя врасплох? А может, держит под прицелом тропу, ожидая, не покажется ли враг? В тишине было слышно близкое потрескивание костерка, слабо долетал запах дымка от хорошо просу­шенных дров. Время шло и нужно было на что-то решаться.
Лакир осторожно двинулся вокруг камня, готовый в любой момент отпрянуть на­зад. Возле его ног раздался громкий металлический лязг, заставивший норда вздрогнуть от неожиданности. Сработал хорошо замаскированный медвежий капкан, которого парень не за­метил. Только необычайным везением можно было объяснить, что ловушка захлопнулась не на его ноге. Мощную пружину спустить не так-то просто. Обычно для этого нужно угодить прямо в капкан. Но на сей раз страшные челюсти, способные перебить лапу крупному зверю, сработали вхолостую, лишь царапнув по стальной оковке сапога. Парень перевёл дух и дал себе слово впредь быть осторожнее.
Лязг, изданный капканом, вновь встревожил разбойницу.
— Кто там? — резко выкрикнула она. Голос раздавался на прежнем расстоянии, и воин рискнул высунуть голову из-за камня. Рядом тут же пропела и вонзилась в землю стре­ла. Судя по скорости выстрела, женщина держала лук наготове.
Парень успел увидеть, что лучница обосновалась на деревянном помосте выше по склону. Тёмная кожа помогала ей таиться в тени. Если бы не светлые участки меха на броне, он, пожалуй, и вовсе не успел бы её заметить. Редгардка. Если люди её народа берут в руки лук, то добиваются серьёзных успехов. И эта, похоже, не исключение. Выстрел был сделан очень быстро и точно для того крохотного промежутка времени, который был у женщины в запасе.
Норд не был уверен, но ему почудилось, что в скалах позади помоста скрывается тень, темнее и глубже остальных. Может, просто углубление в камне, а может, вход в убежи­ще бандитов. Последнее — вернее, поскольку подле этой впадины был установлен светиль­ник в виде чаши с огнём. Устраивать танец со смертоносными стрелами на склоне и без того было рискованно, а если возле редгардки действительно пещера, где прячется вся шайка, то с неё станется поднять тревогу. Учитывая, что её приятель не вернулся, зато рядом появился враг, она, скорее всего, так и поступит.
Он сосредоточился, на мгновение ещё раз выглянул из-за камня и дёрнулся назад. На этот раз он ощутил на лице ветерок от промчавшейся стрелы. При такой меткости третий выстрел редгардки, весьма вероятно, станет для него последним, если он останется на преж­нем месте. Лакир выскочил из своего укрытия и наискось — вперёд и вверх по склону, — по­мчался навстречу лучнице.
Сейчас броня мешала ему, замедляя движение, как вчера работали против Утгерд её латы, но зато доспехи могли защитить его от стрел. Парень бежал неровно, то рывком ки­даясь вперёд, то резко притормаживая, то меняя направление. Пока ему удавалось сбить ред­гардку с толку — её выстрелы не достигали цели. Помост был всё ближе. Бросок вперёд — и норд уже на дощатых сходнях, ведущих на деревянную площадку.
Наконечник стрелы звонко клацнул по орихалку брони и отскочил в сторону. Ред­гардка бросила лук и выхватила кинжал — для нового выстрела не оставалось ни про­странства ни времени. Гибкая и подвижная в своём одеянии из звериных шкур, женщина ста­ралась подобраться к Лакиру вплотную, чтобы он не мог ударить её молотом.
Её расчёт мог быть верен, если бы не излюбленный приём норда. Она поднырнула под его оружие в поисках уязвимого места, куда можно было бы пырнуть кинжалом, и сама угодила в смертельный захват. Парень притянул её к себе. Ещё не поняв, в чём дело, редгард­ка попыталась вывернуться. Она расслабила мышцы, чтобы выскользнуть из его рук, но не успела. Резкий удар шлема в лицо — и обмякшее тело осело на грубые доски помоста.
Лакир огляделся, чтобы получить представление о месте, куда его занесло. Ниже помоста, неподалёку от камней, за которыми он прятался, располагалось просторное и до­вольно ровное пространство. Там у разбойников была устроена открытая кухня. Именно от­туда в его укрытие тянуло дымом и слышалось потрескивание огня. Позади кострища имелся наполовину вросший в землю окованный ящик. За помостом действительно находился вход в пещеру. Пока что всё было тихо. Наверняка разбойники, кроме встреченной парнем парочки часовых, ещё спали.
Не будучи уверенным, что будет возвращаться этим же путём, Лакир предпочёл сразу же заглянуть в ларь, стоявший у костра. Он не надеялся, что там найдётся что-нибудь ценнее съестных припасов или каких-нибудь приправ, но ошибся.
Несмотря на убогий вид, сундук оказался заперт. Вот и появилась возможность проверить в деле науку Инге Шесть Пальцев. В утренней тишине было отчётливо слышно, как скрежещет отмычка в замке, и вдруг издаваемый ею звук прервался. Он провернул инструмент чуть дальше и скрежет возобновился, вернул обратно — снова затишье. Удержи­вая отмычку в этом положении, парень попытался провернуть замок и без труда преуспел. Старая лютнистка не обманула!
Опробованное и оправдавшее себя умение порадовало его больше, чем найденное внутри ящика. Хотя тот содержал больше шестидесяти золотых септимов и склянку с помет­кой «зелье сопротивления холоду». Невелика ноша, а не Аркадия, так Белетор, скорее всего, не откажется взять.
Пока норд расправлялся с дозорными бандитами и разбирался с содержимым сун­дука, небо совсем посветлело, и лишь пара самых ярких звёзд не успела потонуть в утреннем сиянии. Он вспомнил о подобранной бумаге и, поскольку на уступе было уже достаточно светло, развернул её и прочёл:
«Родульф,
Твои выходки мне надоели. Мой дядя, конечно, калека, но раз я его поставил на стражу, ты будешь его уважать. Хватит этих тайных вылазок. Хватит соваться в его книгу и вбивать в стул гвозди. Еще одна такая шуточка, и посмотрим, как тебе понравится денёк в запертой клетке.
Хайварр».
Из прочитанного Лакир сделал следующие выводы: во-первых, убитого им раз­бойника звали Родульф (никакого прока в этом знании он не видел); во-вторых, покойник не ладил со своим атаманом, а если он позволял себе такое в отношении его родича, значит, Же­лезная Рука этого Хайварра (как называл его вайтранский стражник) ослабла и не может дер­жать свою шайку в должном повиновении.
Предполагаемый раскол в шайке не сулил ничего хорошего. С одной стороны, в таком случае разбойники могут не слишком спешить на выручку друг другу, как было в Тес­нине Грабителя, а с другой, шансов застать бандитов врасплох практически не оставалось. Чью бы сторону они ни держали, наверняка будут ждать подвоха от своих противников и спать вполглаза. Но теперь, благодаря прочитанной записке, парень тоже был начеку.
Он прокрался внутрь вдоль стены, держа молот наготове, и очутился в не слиш­ком просторном почти квадратном зале природного происхождения, в дальней стене которого был проход в следующий грот этой пещеры. Возле проёма за сколоченным из массивных до­сок столом, потупившись и уронив руки на колени, сидел седоватый плешивый старичок в железном нагруднике и сапогах под стать ему. На столе перед ним лежала закрытая книга. Как ни тихо двигался парень, но сидящий услышал его, правда, почему-то не повернул голо­вы посмотреть, кто там, а вместо этого произнёс:
— Э? Кто здесь? Родульф, это ты?
Решив, что если старик обознается, то может сказать что-то полезное, Лакир, при­глушив голос переспросил:
— Да?
Старик поднял увенчанную лысиной голову — видимо что-то в голосе вошедшего его насторожило, — вполоборота повернулся к парню и с лёгким вызовом ответил:
— Старшой тебя искал. Сказал, что будет на вершине. Лучше не заставляй его ждать.
Свет тусклой роговой лампады озарил лицо сидящего и его странное поведение разъяснилось — старик был слеп. Его незрячие глаза смотрели мимо норда. Лже-Родульф подошёл к столу, взял в руки книгу, пролистал и убедился, что она абсолютно пуста. Дев­ственную чистоту страниц не нарушал ни единый росчерк. Всё время, пока Лакир своеволь­ничал на столе, слепец сидел всё так же: беспомощно уронив руки и уставившись невидящим взглядом в стену. Убивать калеку у парня не поднялась рука. Тем более, что тот явно не при­знавал в нём чужака и не собирался поднимать тревогу.
Он вернул книгу на место, обошёл старика и проник в следующий узкий грот с деревянной лестницей ведущей наверх, на широкий карниз. Под ним всё было забито старым хламом. Стояли кособокие шкафы и покосившиеся полки. Едва ли меч, который разыскивал Лакир, разбойники засунули бы в эту груду рухляди, но на всякий случай он добросовестно проверил все места, где могло бы уместиться искомое оружие. Само-собой, меча там не ока­залось, но среди пыли, плесени и паутины нашлось три непочатых бутылки различного вина, незамедлительно перекочевавшие в заплечный мешок норда. Что-что, а это добро всегда при­годится.
Парень поднялся на карниз. Оттуда, через проход в стене, был виден слепой ста­рик, всё также безучастно сидевший за столом. Наверное, именно о нём шла речь в адресо­ванной Родульфу записке, вдруг сообразил Лакир. Калека, поставленный на стражу, книга... Да и кто, кроме слепца, мог бы пострадать от таких шуточек, о каких писал Хайварр? Впро­чем, мысли о старике посетили норда как бы между прочим, его голова сейчас была занята другим — нужно было оценить обстановку и понять, куда двигаться дальше.
Слева от того места, где он остановился, был подъём на следующий уступ. Туда также вела дощатая лестница, разбитая узким выступом скалы на два коротких пролёта. По­чти сразу за ступенями, отделённый от них лишь нешироким уступом, находился следующий отнорок, слабо озарённый отсветами огня, мерцающими вдалеке. Слева от дыры в теле скалы карниз расширялся, превращаясь в небольшую площадку, заставленную грубой, частично по­ломанной мебелью... Вокруг пахло затхлой сыростью и гнилью, а из отверстия тянуло тё­плым и сухим воздухом, с лёгким запахом дыма и жареного мяса.
Где огонь, там, скорее всего, окажутся и разбойники. Лакир с удвоенной осторож­ностью подобрался к проходу и заглянул внутрь. Перед ним открылся короткий прямой отре­зок коридора, выходящего в зал. На полу просторного помещения были раскиданы спальни­ки. В дальней части, хорошо просматривавшейся от входа, находился широкий уступ. Слева на нём отчётливо виднелся силуэт дюжего молодца, привалившегося спиной к стене и освещённого костром, горящим у его ног. Скальная колонна скрывала от норда значительную часть уступа, по другую сторону от неё вырисовывался стол с пузатой винной бутылкой. Вместо этого парень предпочёл бы видеть, кто ещё находится возле огня, но тут уж ничего не попишешь. Узкий ход не давал достаточного обзора.
Лакир сделал пару шагов вперёд, и тут его ушей достигли голоса, похоже, продол­жавшие начатый ранее разговор.
— Так ты с нами? — лениво растягивая слова, спрашивал один.
— … Да, — раздумчиво отозвался другой, явно принадлежащий женщине, — Мы не можем поставить на стражу этого плаксивого дурака, даже если он дядя Хайварра. Пора разобраться с обоими.
— Ударим сегодня в сумерках. Готовься, — по-деловому, избавившись от напуск­ной ленцы, предупредил первый.
Ну вот, надо же быть такому невезению... Вместо того, чтобы наслаждаться слад­ким предрассветным сном, заговорщики обсуждают свои планы. Что им стоило выбрать дру­гой день для сведения счётов с атаманом и его тщедушным родичем-калекой?
Парень шевельнулся, и под ногой у него предательски хрустнул камешек. В своём затянувшемся равнодушии он забыл надеть вырезанное на Чёрном Броде кольцо, служившее ему оберегом, когда требуется скрытность. Лакир кинулся назад, свернул вправо и притаился возле крайнего стула.
В пещере поднялась тревога. Похоже, больше всего разбойники боялись, что их подслушали сторонники главаря. Судя по голосам, они метались по пещере, в поисках источ­ника звука. Стены коридора озарились яркими неестественными бликами. Парень занёс мо­лот, изготовившись к удару. Местный колдун, озираясь, выскочил из прохода и как подкошен­ный рухнул с проломленной головой, не успев издать ни звука. Норд снова поднял оружие.
Тело колдуна упало так удачно, что из отнорка его было не разглядеть. Через несколько секунд под молот Лакира подвернулась бандитка. Её труп он ногой спихнул вниз, на уступ. Недолгое ожидание, — и появился босмер, вооружённый луком, разделивший судь­бу товарищей.
Норд подождал ещё немного, но кругом всё было тихо. Он быстро осмотрел жерт­вы своего двемерского молота и их собственной беспечности. Всех-то ценностей при них было — по нескольку золотых на брата. Только у босмера в кармане обнаружилась ещё не остывшая жареная куриная грудка, которой, он, по-видимому, как раз собирался перекусить, когда поднялась тревога. Вооружены все трое были по-разному, но ни у кого из них не было никакого меча.
Лакир осторожно, но уже не слишком таясь, проник в пещеру со спальниками. Пол под ними был выровнен досками. С одного из пары стоявших в помещении комодов па­рень взял книгу под странным названием «Пирог и бриллиант», с другого смахнул в кошель пригоршню золотых и мешочек с деньгами. Ни в ящиках, ни среди разбросанного по пещере снаряжения ничего нужного не оказалось.
На уступ с костром вел пологий подъём. Норд быстро преодолел его и вышел к огню. Должно быть, здесь разбойники обычно коротали досуг — неподалёку от разложенно­го на каменном полу костерка стояли стол и скамья. Здесь же хранились небольшие запасы провизии и выпивки.
Пещера постоянно поднималась вверх. Каждый следующий грот располагался выше предыдущего. Перед очередным пологим подъёмом, на полпути от костра к нему, стоял буфет, на полках которого среди всякой утвари лежала пара книг, также занявших место в рюкзаке Лакира. Оба заглавия вызвали у него интерес: «Путеводитель по Скайриму» мог ока­заться полезным, а «Надежда Редорана» напомнила о недавней вылазке в разбойничье лого­во. Тогда название бандитского убежища ему ни о чём не говорило — мало ли, как назовут, но сейчас, когда то же слово попалось в книге, у парня шевельнулось любопытство.
Под новым подъёмом кособоко торчал ещё один старый сундук. Едва ли предмет поисков мог оказаться в нём, но на всякий случай, норд заглянул под крышку. Несмотря на давно разломанный, не закрывающийся замок, кто-то доверил ветхому вместилищу несколь­ко золотых и пару зелий.
Лакир давно убедился, что с собой имеет смысл прихватывать золото, зелья, алхи­мические ингредиенты, выпивку и книги. Ещё отмычки могут пригодиться, но их у него и так набралось немало. Оружие и доспехи, кроме по-настоящему ценных предметов, встречаю­щихся редко, были скорее обузой. Так он действовал и на этот раз. На скальном кар­низе над сундуком притулился алхимический стол, которым здесь, похоже, пользовались не­часто, не то возле него нашлось бы хоть что-то полезное.
Карниз переходил в очередной подъём, над которым зиял проход, источающий бледные отблески света. Сквозняк, которым тянуло из дыры, оказался свежим и прохладным. Ход привёл в очередной узкий и высокий грот, круто изгибавшийся вправо сразу за очеред­ным полным рухляди шкафом. Поворот освещался факелом, укреплённым на стене, а из-за угла слабо проникал совсем другой свет — тусклый и холодный, какой могло давать только отверстие наружу.
За поворотом явственно слышалось движение. Лакир обогнул кучу хлама, едва не задев прислонённую к шкафу лютню — неразумно привлекать внимание разбойников, не зная, сколько их ждёт впереди. Валявшуюся под ногами пустую корзину он поднял и поста­вил на рассохшуюся бочку, чтобы не запнуться об неё в случае чего. Перед входом в сосед­ний грот, действительно освещённый падающим сверху столбом дневного света, был широ­кий выступ. Укрывшись за ним, норд прислушался к разговору находившихся внутри.
— Думаешь, у нас получится? — с сомнением спрашивал женский голос.
— Конечно нет, — отвечал другой, судя по звучанию, принадлежащий орку. — Я могу дрессировать собак. Но оголодавшего волка? Нет уж.
— Да уж, — мрачно согласилась его собеседница. — Хорошо, если он нам глотки не вырвет.
Осторожно выглянув из-за скалы, Лакир увидел в глубине решётку, а за ней — огромного волка, о котором, очевидно, и шла речь.
Норд задумался, что делать дальше. Впереди поджидало по меньшей мере двое врагов, а его укрытие было недостаточно надёжным, чтобы выманивать бандитов к себе: если среди них есть лучник, у него достанет пространства для стрельбы. Зато если вернуться за поворот, шансы на победу сильно увеличатся. Размышляя об этом, парень скользил взгля­дом по скале, за которой стоял. На глаза ему попалась цепь с кольцом-рукоятью. Он дёрнул за него, надеясь привлечь внимание разбойников и тут же отбежать назад.
Раздался лязг металла. Внутри действительно начался переполох, но бандитам было не до Лакира.
— Берегись! Волк на свободе! — проорал мужской голос, не участвовавший в не­давнем разговоре. Дальше всё потонуло в яростном рычании и криках. Отчаянно завопила женщина, её крик вдруг оборвался, и на смену ему пришла хриплая ругань орка. Звенели те­тивы луков, свистели стрелы. Свирепое рычание перешло в подвывание, затем зверь издал жалобный визг, который быстро прекратился. После недавнего шума наступившая тишина оглушала.
Лакир выглянул из своего укрытия как раз вовремя, чтобы заметить, как орк, за­жимающий страшную рваную рану, валится наземь. Женщины не было видно, но зато стоял, опустив лук, крепкий мужик-норд и смотрел на простёршегося у его ног волка, утыканного стрелами. Наверху, на скальном карнизе, находился ещё один стрелок, редгард, тоже не успевший убрать оружие.
Лакир отступил за скалу и стукнул по ней молотом, привлекая внимание лучни­ков, а сам развернулся и бросился бежать назад, туда, откуда пришёл. Один из стрелков ока­зался слишком проворным — прежде, чем парень скрылся за поворотом, ему вдогонку полетел­а стрела. На его счастье, разбойник не успел как следует натянуть тетиву, и орочья бро­ня отразила удар стального наконечника.
За шкафом Лакир остановился и развернулся лицом к проходу, откуда бежал. Бан­диты явно не ожидали, что он будет их поджидать. Лучник-норд выскочил прямо под удар молота, размозжившего ему череп. Редгард оказался умнее. Он не бросился парню вдогонку, предоставив это товарищу. Бесплодное ожидание начинало раздражать. Из грота с волчьей клеткой не доносилось ни звука. Пользуясь затишьем, норд оглядел помещение в поисках того, что имело смысл захватить с собой. При этом он не терял из вида ход, по ту сторону ко­торого оставался враг, но тот то ли ушёл, то ли затаился.
Лакир снова укрылся за скалой возле узкого входа, снял и тихо опустил на землю свой рюкзак, чтобы не мешал двигаться. Затем, слегка размяв мускулы, кинулся в зал, на бегу отыскивая глазами противника. Тот оказался в правой стороне на середине выступа плавно поднимавшегося вверх, опоясывая грот. Редгард тут же вскинул лук с уже наложенной на те­тиву стрелой, но норд успел метнуться под карниз у его ног, и поспешный выстрел не достиг цели. Совсем рядом с Лакиром валялся труп женщины с разорванной глоткой. Выходило, что в давешнем разговоре она сама напророчила свою судьбу.
Шорох шагов наверху подсказал парню, что лучник поднимается наверх и вскоре окажется над выступом, накрывающим волчью клетку. Оттуда он легко сможет прицелиться в Лакира. Поэтому как только вверху, в поле зрения парня, наметилось движение, он пересёк место сражения разбойников с волком и укрылся в клетке. Ещё одна стрела глубоко вонзи­лась в землю на том месте, где он только что находился.
Ждать, пока у редгарда выйдут стрелы, и метаться по пещере из края в край, рис­куя споткнуться о тела бандитов или о волчью тушу, было неразумно. Враг мог затаиться на­верху и, оставаясь невидимым для Лакира, держать под прицелом выход из его очередного убежища. Лучник вновь спустился вниз по уступу и оказался напротив клетки. Норд снова кинулся ему навстречу под защиту карниза, но на сей раз бандит был к этому готов: очеред­ная стрела засела в меховом капюшоне, покрывающем стальной шлем.
Не дожидаясь следующей стрелы, у которой были ощутимые шансы стать послед­ней, Лакир выскочил из-под карниза и устремился наверх вслед редгарду, опять меняющему положение для нового выстрела. Тот обернулся, но прежде чем успел хоть наполовину на­тянуть тетиву, получил сильный удар молотом в плечо. Мощный толчок скинул разбойника с обрыва. Высота падения была невелика, но бандит, ошеломлённый атакой норда, упал вниз головой и сломал себе шею.
Избавившись от лучника, Лакир взглянул вверх, туда, откуда столбом падал днев­ной свет, и увидел на его фоне тесную клетку, подвешенную с помощью блока из бру­сьев на скалистом выступе. Она и прежде попадалась ему на глаза, но разглядывать её, увора­чиваясь при этом от стрел, было недосуг. Внутри лежало мёртвое тело, похоже принадлежав­шее тако­му же разбойнику. Вероятно, этой клеткой и угрожал Хайварр мучителю своего дядюшк­и.
Норд вернулся назад, подобрал свои вещи, осмотрел небогатое имущество убитых и начал подниматься по уступу наверх. Над крышей решётки, где содержался волк, была установлена скамья, находящаяся почти под клеткой с мёртвым бандитом. Кто-то предпочи­тал наблюдать за пленниками, не пренебрегая удобством. Отверстие, через которое проникал свет, находилось на самом верху.
Слепец у входа сказал: «…. старшой будет ждать на вершине». Надо понимать, уже недалеко. И точно — уступ вывел к изогнутому проходу, в глубине которого угадывалось сияние дня. Всё, что было полезного внутри логова бандитов, уже разместилось в карманах и заплечном мешке парня. Но меча, который разыскивал Амрен, он так и не нашёл. Оставалось надеяться, что редгард не ошибся, просто его семейную реликвию забрал себе главарь. Перед лазом наружу норд вновь оставил вещи, чтобы не мешали.
После полумрака пещеры сияние дня нещадно било по глазам, и Лакир некоторое время постоял у выхода, давая им пообвыкнуть. Убедившись, что яркий свет больше не сле­пит, он шагнул из проёма.
Чуть впереди, ниже того места, где располагался ход наружу, на выстланной дос­ками и обнесённой перилами площадке, сидел здоровенный мужик в стальных доспехах. Его незащищённая шлемом голова была выбрита с боков, а посередине оставался жёсткий гре­бень густых волос. Разбойник сидел повернувшись спиной к столу, сколоченному из громад­ных досок и смотрел вдаль, в сторону Вайтрана. На столе лежал готовый к бою двуручный меч, а за плечами бандита красовался боевой молот, вроде того, который Лакир сменил на двемерский. Несомненно, это и был главарь шайки — Хайварр.
По обе стороны от площадки высились скалы, за ней гора круто обрывалась вниз. Для боя оставалось лишь небольшое пространство. Лакир устремился к главарю, надеясь за­стать того врасплох. Услышав шум, Хайварр обернулся. На линии глаз у него была нанесена боевая раскраска цвета запёкшейся крови. В сочетании с могучим телосложением бандита, вид получался и впрямь устрашающий.
Первый удар двемерского молота главарь бандитов успел блокировать только от­части, но сила, с которой это было проделано, яснее слов дала понять, что схватка будет серьёзной. Прежде, чем Лакир успел ударить ещё раз, Хайварр обрушил на него свой молот. Парня спасло то, что он успел шагнуть назад и подставить вражескому оружию рукоять свое­го. При этом мышцы рук норда отозвались болью, а двемерский металл недовольно загу­дел.
Впрочем, боец заметил, что рука бандита, по плечу которой скользом пришёлся его первый удар, не вполне повинуется владельцу. Используя это наблюдение, он ударил вновь. Хайварр покачнулся, сделал шаг назад и оступился, упав спиной на ограждение.
На лице разбойника отразился ужас, когда он ощутил под собой зияющую про­пасть, от которой его отделяла не слишком толстая перекладина, потрескивающая под его ве­сом. Он рванулся вперёд, порываясь отдалиться от опасности и подняться на ноги, для чего пришлось сильно наклониться, и в этот момент двемерский молот опустился ему на затылок, едва не отделив голову от тела. В этот удар Лакир вложил всю свою силу, поскольку отлично понимал, что второго такого шанса не будет.
Покончив с Хайварром, норд первым делом принялся осматривать площадку — при главаре не было одноручного меча. Справа под каменной плитой, на которую вёл выход, обнаружился большой сундук. Подле него лежал солидный мешочек золота — неплохая на­ходка! Лакир попробовал приподнять тяжёлую крышку сундука. Та поддалась — замок не был заперт. Заглянув внутрь парень сразу разглядел Амренову пропажу и вытащил меч на свет. Сомнений быть не могло — оружие в точности соответствовало описанию, данному редгардом. Остальное содержимое сундука тоже представляло значительную ценность, так что было переложено в принесённый из пещеры рюкзак.
Лакир шагнул к главарю, чтобы посмотреть, нет ли у него и при себе чего-нибудь полезного. Стальные наручи Хайварра оказались не простыми, а зачарованными и именова­лись, как гласила надпись на них, «Перчатки железной руки». Должно быть, именно из-за них бандит и носил прозвище Железная Рука. Едва ли могло быть наоборот: кто-то создал именную вещь для разбойничьего главаря — не того полёта птица.
Сапоги со стальными щитками, в которые был обут Хайварр, парень снять тоже не поленился — такие носили воины имперского легиона, предпочитавшие тяжёлую броню. Бандиту они точно достались не по праву.
В кошеле у разбойника оказалось чуть более ста монет и дневник. Спешить Лаки­ру было некуда, он сел в деревянное кресло, которое прежде занимал Железная Рука, и прочёл сделанные им записи.
«Последнее время добыча была неплохой. Наверное, это все война - вокруг полно торговцев и трусов, которые только и думают, в какую бы щель залезть, чтобы все это переждать. Мои люди облегчают их бремя, избавляя от лишнего золота.

На дороге патрули повсюду, нос наружу не высунешь. Наверное, путники пожа­ловались ярлу. Непохоже, чтобы стражники были готовы взяться за нас всерьез, но мои люди нервничают. Я поставил Ра'джирра в дозор вместе с Ульфром - чтобы не возмуща­лись насчет охраны. Будь он неладен, этот Балгруф!

Бунт! Среди моих людей! Поверить не могу. Слава богам, Ульфр вовремя услы­шал - он, может, и слепой, но не глухой. Аньора я прирезал. Еще несколько пытались спа­стись бегством, но мы их быстро настигли. Сбежали только Иза и Ра'джирр. Ну и скатер­тью дорога»….
Дальше страница выглядела так, будто на неё опрокинули кружку с пивом. Следую­щая запись, которую удалось разобрать, оказалась последней.

«В любом случае патрули вернулись в город, и нам удалось провести пару удачных набегов. У одного торговца был довольно странный груз... гора шкур и животные, в том числе и волк. Других зверей мои люди убили и сожрали, но волка я отстоял. Отличный будет охранник, если удастся его приручить...»

Таким образом стало понятно и откуда вайтранским стражникам известно имя главаря — у них действительно были старые счёты, и как в бандитском убежище очутился волк, изрядно пособивший Лакиру.
Парень закрыл дневник и посмотрел по сторонам. Наблюдательная площадка Хайварра располагалась на головокружительной высоте. Отсюда как на ладони открывался Вайтран и его окрестности.
Вход в Приречную заставу находился, по прикидкам норда, гораздо ниже и несколько правее. Лакиру вдруг пришло в голову, что можно спуститься по уступам, вместо того, чтобы возвращаться назад через пещеру.
Он поудобнее пристроил за спиной оружие и добычу, выбрался за ограждение и взглянул вниз. Несмотря на огромную высоту, спуск не казался особенно трудным — хватало выступов, достаточно широких, чтобы спокойно на них разместиться.
Преодолев несколько небольших уступов и спустившись таким образом на полдю­жины локтей, Лакир осознал опрометчивость своего решения. Под ним была почти отвесная скала, выступающие камни располагались далеко друг от друга и были малы и не слишком надёжны на вид. Однако обратный путь тоже был отрезан: с одного из уступов, которые он преодолел, было несложно спрыгнуть на другой, пониже, но снова взобраться наверх оказа­лось невозможно.
Медленно и осторожно норд продолжил спуск. Иногда приходилось ползти, тесно прижавшись к скалам, и цепляясь изо всех сил, чтобы не сорваться. Один раз камень вывер­нулся у парня из-под ног, и он прилично проехался на брюхе, судорожно хватаясь за всё, что подвернётся. По счастью, на его пути встретился узенький карниз, прервавший отчаянный спуск. На нём Лакир задержался надолго, приходя в себя и унимая невольную дрожь — до земли по-прежнему было слишком далеко. Он отпил несколько глотков воды из фляги и сно­ва начал высматривать путь вниз.
Этот участок оказался попроще, уступы встречались достаточно часто, хотя неко­торым из них не мешало бы быть пошире. Уже над самым входом в пещеру парень снова ока­зался в затруднении: прыгать вниз всё ещё высоко, а других путей что-то не видно...
Пришлось снова распластаться по скале и сползать вниз, хватаясь за трещины и крохотные неровности. Когда ноги норда коснулись земли, он благословил великую Кин и остальных богов, хотя ещё некоторое время не мог перевести дух. Присев прямо на землю, парень снова достал флягу и принялся жадно глотать колодезную воду. Во время спуска он обломал ногти и ободрал руки, но главное, хоть шею не свернул.
Не сказать, чтобы владевшее Лакиром равнодушие разом исчезло, но сейчас ему было приятно ощущать себя живым. Наконец он немного отошёл от острых ощущений и кликнул Роки. Та, как всегда, тут же прискакала на его зов. Норд сел в седло и скорой рысью поехал обратно в город.
На конюшне он расседлал лошадь, вместо того, чтобы загонять в тесное стойло, отвёл в в сторону от дороги, оставил пастись на сочной траве, а сам направился к городским воротам. Выезжал он из Вайтрана на рассвете, но теперь утро давно уже уступило место дню. Лакир привычно прошёлся по лавкам, распродавая добычу.
С теми деньгами, что нынче звенели у него в кошельке, можно было смело брать­ся за постройку дома. Вопрос «а что дальше?» уже не так сильно угнетал норда. Была бы своя крыша над головой, а там будет видно.
Амрена парень встретил на рыночной площади. Тот смотрел, как носится вместе с другими детьми его дочь — рослая задиристая девица лет двенадцати. Товарищам по играм от неё изрядно доставалось. Завидев Лакира, редгард задумчиво произнёс:
— Иногда я скучаю по солдатской жизни, но когда беру на руки дочь, то понимаю, что сделал правильный выбор.
Обсуждать радости семейной жизни норд был по меньшей мере не готов. К тому же дочь Амрена, на его вкус, была уже слишком взрослой, чтобы таскать её на руках. Впро­чем, каждому своё. Как бы то ни было, Лакир предпочёл перейти сразу к делу.
— Твой меч у меня, — просто сказал он.
Наёмник поражённо уставился на парня:
— Он у тебя? Я уже давно ищу этот клинок. И как тебе удалось в одиночку пере­бить всех бандитов? — здесь он спохватился, что такие расспросы звучат не слишком-то веж­ливо, чуть замялся и продолжил уже другим тоном, проникнутым признательностью: — Спа­сибо. У моего отца был любимый приём боя со щитом и мечом. Давай я тебе его покажу, в память отца.
Учиться чему-то новому Лакир всегда был не прочь. Хотя двуручное оружие было ему более по нраву, но кто знает, что может пригодиться в жизни?
Амрен отвёл его в сторону, где они никому не могли помешать, и обучил норда обещанному приёму. С нескольких попыток парень правильно усвоил движение. По крайней мере настолько, чтобы, оказавшись у него в руках, меч и щит могли послужить ему в бою. Редгард, довольный учеником, отправился к себе домой, чтобы поскорее водворить вновь об­ретённую реликвию на её законное место. Лакир же вернулся в «Гарцующую кобылу».
Некоторое время у него ушло на то, чтобы привести в порядок себя и доспехи по­сле спуска с горы. Мелькнула мысль вздремнуть пару часов до обеда, но вместо этого норд взялся пролистывать «Путеводитель по Скайриму», делая в памяти зарубки относительно ещё неизвестных ему мест. В основном книга, написанная имперцем, смотревшим несколько свысока на Скайрим и его жителей, касалась Камней Хранителей, как местных достоприме­чательностей. Да и то не всех тринадцати, а лишь нескольких, известных автору. Здесь не то что перечитывать — и один-то раз внимательно вчитываться было не во что.
После обеда Лакир разобрал своё имущество: как то, что постоянно держал при себе, так и остававшееся на попечении Хульды. Глядя на свой немудрящий скарб, он заду­мался: стоит ли, как обычно, оставить часть в «Гарцующей кобыле» или же взять в дорогу всё? В конце-концов парень склонился ко второму варианту. Нельзя же бесконечно злоупо­треблять добрым отношением трактирщицы! К тому же после постройки дома, которой он намеревался заняться, всё лишнее в дороге можно будет оставлять там.
Ближе к вечеру норд отвёл Роки в стойло. Ему показалось, что Скульвар несколь­ко раз порывался что-то сказать, но в итоге раздумал. Да и даэдра с ним! Лишь бы лошадь была в порядке, остальное парня не слишком волновало.
За ужином он, как всегда, разговорился с Хульдой. Казалось, она искренне рада, что у него появилась возможность вновь обрести собственный кров, но его грядущий отъезд вызывал у женщины сожаление. Пока он беседовал с трактирщицей, на душе у него было легко и хорошо. В итоге Лакир был вынужден признаться себе, что и сам не слишком хочет уезжать, но в Хьялмарке его ждали дела, которые больше не следовало откладывать. Вечер, проведённый в обществе Хульды, вновь закончился в комнате наверху. На этот раз, правда, женщина ушла пораньше — не дело, если посетители второй день подряд расходятся в от­сутствие хозяйки.
Некоторое время после её ухода, парень полежал, с улыбкой глядя в потолок, за­тем поднялся и принялся готовиться к завтрашней поездке.
Сборы он благополучно закончил с вечера и улёгся спать с мыслями о грядущей дороге. Поутру, позавтракав, простившись с трактирщицей и расплатившись в Вайтране по всем счетам, Лакир оседлал Роки и тронулся в путь.

 

Глава 27. Морфальский воин

Морфальский воин

Дорога была спокойной и пустынной. Лошадь шла размеренной рысью, и путник незаметно для себя погрузился в размышления.
В первую очередь Лакир задумался об Изольде, о своём отношении к ней и о том, что поведала ему Садия. Стараясь быть честным с самим собой, он оказался вынужден при­знать, что на самом деле не испытывал к девушке серьёзных чувств. Так, что-то померещи­лось в полубреду от костоломной лихорадки, а дальше он упрямо добивался её благо­склонности, решив, что коль скоро он впервые задумался о браке, глядя на неё — значит, так тому и быть. И ведь всё противилось его намерению — что с покупкой амулета Мары, что с выбором подарка... Так ведь нет же — вольно ему было упираться!
Парень отдавал себе отчёт, что чувство, возникшее у него, когда Изольда недву­смысленно дала ему от ворот поворот, вовсе не походило на горе отвергнутого влюблённого. Не было даже обиды, как таковой. Его изводило исключительно непонимание происходяще­го. После разговора с Садией, расставившего всё по своим местам, он совершенно успокоил­ся. Выходило, что Изольда разве что нравилась ему, да и то — не так, чтобы слишком.
Ему даже стало чуть обидно за девушку, когда выяснилось, что Микаэль использу­ет её как орудие мести. Но и это чувство развеялось, едва Лакир заметил, что она вновь гото­ва к нему подойти, стоило ему опять завоевать внимание и восхищение окружающих.
Оставалось порадоваться, что Изольда выказала свое отношение прежде, чем он успел рассказать ей о покупке земли и посвататься к ней. Интересно, как бы повела себя рас­чётливая красотка, услышав о приобретении надела в Хьялмарке?.. Лакир хмыкнул. А затем от души возблагодарил Кин и Мару за то, что не позволили ему не ко времени купить в Риф­тене амулет. Теперь он очень ясно представлял, каким оказалось бы такое супружество. И не последнюю роль в этом понимании сыграл ненароком подслушанный разговор Амрена и Саффир. И вообще столько размышлять об Изольде — много чести: не стоит она того. Неза­метно думы парня перешли с будущей торговки на его бывшего напарника, тоже вознамерив­шегося жениться на ней.
Ему припомнилась дорога в Рифтен и предшествовавшее ей расставание с Бено­ром. Невольно парень задался вопросом, куда подевался «лучший воин Морфала». О его сва­товстве к Изольде Садия не сказала ни слова. Может, не знала, может, сочла несуществен­ным, а может, таковое и вовсе не состоялось... Хоть до Вайтрана-то он вообще добрался? Должно быть — да. Не забери он своего добра, Хульда бы спросила — как быть с вещами...
Здесь мысли норда переключились с судьбы Морфальского воина на более прият­ный предмет — на хозяйку «Гарцующей кобылы». Рядом с ней ему всегда было хорошо и легко. Самое дурное настроение в её присутствии отступало в сторонку, не в силах тягаться с обаянием трактирщицы. Она, кажется, всегда прекрасно понимала его, а уж любовницы, подобной ей, он прежде даже вообразить не мог. Лакир вспомнил, как не по себе ему было, стоило представить вайтранскую таверну, за стойкой которой не стоит Хульда. Как в его сердце пробуждалась безотчётная радость, когда он, вернувшись из очередной поездки, под­нимался на крыльцо «Гарцующей кобылы». Раньше задуматься об этом ему мешал навязчи­вый образ Изольды. И всё же... что если он вновь совершает ту же ошибку? Не спешит ли, единожды подумав о создании семьи, сменить одну возлюбленную на другую? Если так, ни ему, ни его избраннице это не сулит ничего, кроме горя и разочарования. Нет, на сей раз он не станет торопиться. Будет ещё время разобраться.
Надолго затянувшееся мрачное настроение так окончательно и не покинуло парня. Хотя после испытанной им радости от того, что остался в живых после неосмотрительно на­чатого спуска с горы, и от того, что сумел вернуть Амрену меч его отца, тоска перестала быть такой беспросветной. И всё же до привычного душевного состояния было ещё ох как далеко.
Долгое время никто не трогал задумавшегося путника, не прерывал спокойного течения его мыслей. Лишь неподалёку от места, где бандиты перебили данмеров-алхимиков, на него попытался наброситься волк. Будто мало было серому добычи в окрестностях, где прямо-таки кишело мелкое зверьё. Те же кролики, то и дело, только что под копыта лошади не кидались. Зверь попытался напасть сбоку. Связываться с ним у Лакира не было никакой охоты. Когда волк прыгнул, парень просто с силой пнул его сапогом под челюсть. Хищник отлетел в придорожные кусты. Пока он приходил в себя, всадник успел проехать далеко вперёд. Преследовать непокорную добычу волк не стал.
За время пути норд успел проголодаться. Заказанный им завтрак был не слишком плотным, а пообедать, если не случится в пути какой задержки, Лакир надеялся в Морфале.
Справа показался знакомый поворот, и путник въехал в столицу Хьялмарка. Он намеревался оставить лошадь возле «Вересков», как делал это прежде, но сперва следовало её напоить. Парень спешился и повёл животное к чистой протоке позади таверны. По пути он увидел, что за время его отсутствия к заведению Джонны пристроили небольшую конюшню. Не то дела у редгардки пошли в гору, не то проезжающих верховых прибавилось, что, впро­чем, так же сулило прибыль хозяйке. Норд с комфортом устроил Роки, правда, не рассёдлы­вая до поры, и направился в таверну. Не верилось, что он в сопровождении Бенора уехал от­сюда лишь немногим больше месяца назад.
Лакир поднялся на крыльцо «Вересков» и, открывая тяжёлую, немного скрипучую дверь, слегка улыбнулся, будто встретил старого знакомого. Вот сейчас он войдёт, подойдёт к стойке, поприветствует Джонну, закажет обед и за едой поболтает с ней о том о сём... Парень шагнул за порог, и неторопливо текущие мысли смешались у него в голове. Прямо напротив двери в полумраке таверны, тускло белели широкая спина и ягодицы голого мужика. Не ска­зать, чтобы такое уж выдающееся зрелище, но в сидящем за столом Лакир узнал своего быв­шего напарника. На скрип входной двери тот даже головы не повернул.
Вошедший, не в силах отвести взгляд от пребывающего в столь непотребном виде приятеля, двинулся к стойке. Там он наконец отвернулся от Бенора и поздоровался с Джон­ной. Редгардка была явно рада его видеть. Облокотившись на стойку, Лакир вновь через пле­чо покосился на «лучшего воина Морфала», сидевшего в чём мать родила и нянчившего в широких ладонях оловянную кружку. Парень перевёл вопросительный взгляд на трактирщи­цу, и та, поняв его без слов, пустилась в объяснения:
— Он как вернулся в Морфал, почитай отсюда и не вылезает. Зачастую и ночует здесь же за столом... — неодобрительно покачивая головой проговорила Джонна своим низ­ким глубоким голосом.
— Давно он тут?
— Да, почитай, уж недели две будет... С той поры, как вы с ним ушли, о нём ни слуху ни духу, а тут вдруг заявился под вечер. Один, уже пьяный в дым. Как ещё добрался? Дороги-то нынче небезопасные... Но вот дошёл как-то. И сразу сюда. Я его не первый день знаю, хотела отправить в дом стражи — отсыпаться. Нет, — ни в какую. Деньги суёт, требует выпивку... Так и сидел, пока не свалился. На другой день стражники наши приходили, сами в стражу звали. Он же всю жизнь об этом мечтал! Но... сам видишь, каков он — не брали. А после того, как Моварта зарубил... Да знаю я, что вместе вы его валили, — с лёгкой досадой поморщилась трактирщица, — один бы он ни в жизнь не управился... Но для него это подвиг, понимаешь? То, что он на это отважился, пусть с твоей помощью, многое меняет, правда?
Лакир задумчиво кивнул и вновь уставился на редгардку, ожидая продолжения.
— Ну и вот... А он их даже не услышал, похоже... Едва глаза продрал — снова за кружку. Командир стражи и тот приходил. И так к нему и сяк — всё без толку. Тоже рукой махнул... Сперва-то Бенор вроде как при деньгах был, да только всё спустил — до штанов по­следних. От всего, что нажил, почитай, одна секира и осталась. Как её не продал — не пони­маю. Говорить с ним без толку — я сперва пыталась... Честно — думала, погиб ты, вот он та­кой смурной и вернулся. Внятного так ничего и не добилась, но вроде как поняла, что когда вы с ним расстались, ты живой был. Прогнал ты его, что ли? — спросила она вдруг со сме­сью понимания и упрёка.
Парень укоризненно взглянул на неё.
— Я его, вроде, тоже не первый день знаю. Разошлись по-хорошему. Он даже пла­ны на будущее строил, думал хозяйством каким-никаким обзавестись... жениться...
— Тогда я и вовсе ничего не понимаю, — всплеснула руками Джонна, — Может, хоть ты его разговоришь?
— Попробую, — со вздохом отозвался Лакир, — Ты пока чего-нибудь поесть при­неси, с утра во рту ни крошки...
Редгардка улыбнулась, вспомнив, что молодой норд всегда отличался отменным аппетитом, кивнула и принялась собирать на стол. Между делом она беспрестанно погляды­вала в сторону приятелей, гадая, удастся ли Лакиру разговорить непутёвого напарника и до­биться от него хоть какого-нибудь толка. Похоже, женщина была уверена, что коль скоро мо­лодой норд вернулся в Морфал, всё сразу наладится. Хорошо бы, конечно...
Парень направился к Бенору и положил руку ему на плечо. Тот качнулся и, медленно повернув голову, перевёл на него совершенно пустые, осоловевшие глаза.
— Ну вот я и приехал, как обещал, — как ни в чём не бывало обратился к нему Лакир, — Неужто не признал?
«Лучший воин Морфала», по всей видимости, пытался вглядеться в расплываю­щееся лицо подошедшего, голос которого будил что-то в его затуманенной выпивкой памяти. И вот, когда парень уже готов был сдаться, понимая, что его приятель находится в абсолютно невменяемом состоянии, в глазах у того мелькнуло узнавание.
— А-а-а... др... дру-жжи-ще... С... сдись, выпьем! — последнее слово на фоне пре­дыдущего бормотания прозвучало столь отчётливо, будто он только его ещё и не разучился произносить.
Не дожидаясь ответа, Морфальский воин попытался придвинуть товарищу круж­ку, но вместо этого неловко смахнул её со стола. Впрочем, поскольку та всё равно была пуста, большого урона не случилось. Лакир уселся рядом с ним. Бенор посмотрел перед собой, не обнаружил кружки, потянулся за бутылкой, выяснил, что в ней тоже ничего не осталось, и не­внятно заворчал, как недовольный медведь.
— Дж...Джон-на! Прне-си ещ...ещё мёда!.. — рявкнул он так, что пустая посуда, толпящаяся перед ним, отозвалась жалобным звоном.
Девушка опасливо приблизилась к столу, вопросительно глядя на Лакира. Он ру­кой сделал ей знак подождать, и та послушно остановилась, незаметно для себя самой комкая в руках фартук.
— Ладно, раз уж ты меня узнал, давай рассказывай, с чего ты тут от бутылки не отлипаешь, — голос парня представлял собой замысловатую смесь того резкого командного тона, которого его приятель никогда не смел ослушаться, и задушевности, способной заста­вить Бриньольфа плакать от зависти. Бенор сцепил руки на том месте, где прежде стояла кружка и, низко опустив голову, тяжело помотал ею. От этого движения он едва не свалился с лавки, но Лакир успел его поддержать.
— Неужто даже мне сказать не можешь? Вспомни хоть Дунстад, нешто не доверя­ешь?
«Лучший воин Морфала», покачиваясь, впился мутными глазами в лицо приятеля, пару минут безотрывно глядел на него и вдруг выпалил:
— Она м... м-не отк... отказа-ла! — в его голосе звучала искренняя детская обида на несправедливость мира, — Из...Изольд-да...
Морфальский воин протяжно всхлипнул. Лакир сидел как громом поражённый. Вот даже как... В том, что Изольда ответит Бенору отказом, он не сомневался, но вот того, что тот так воспримет этот отказ, даже предположить не мог. Неужели и правда влюбился, а он, слишком занятый собой, это прохлопал? Но долго размышлять на эту тему и винить себя ему не дали. Начав говорить, «лучший воин Морфала» теперь не мог остановиться. Запинаясь, икая и всхлипывая, он торопливо продолжил своё горестное повествование:
— Я... ик!.. к ней пррр-шёл, гв-ррю вых... вых-ди-и з... ик! з... м-ня... Д-мал, дом пс... пстро-о-ик!-ить... А-а... а о... она... рс-хо-хот-тлась... и ик!.. отв...рнлась и... и-и ушл-ла... В-в... л-лцо ик!..рссм-ялсь... э-эххх...
Добрую половину звуков Бенор проглатывал, часть растягивал до неузнаваемости, остальное тонуло во всхлипах и коротких рыданиях, перемежаемых икотой, но всё же слуша­телям с грехом пополам удалось его понять.
— Ты... пр-сти... я... пр-вда ик!.. д-мал... я ей... нр-нравлюсь...
— Забудь! Меня она тоже отшила. Она теперь за Микаэлем увивается, — успокаи­вающе отозвался Лакир. Но «лучший воин Морфала» так и вскинулся:
— Мик-каэль?!. Эт... ктр-му ты пр-р-ри всех р-рыло нач-начистил?!. Вм... вм...ик!.. вмсто тебя?! Дак и ну её тогд-да! — Бенор шарахнул кулаком по столу. Пустые бутылки под­прыгнули от удара, две или три упали, но он этого даже не заметил. Всё с тем же жаром он повторил: — Н-ну её! Слыш-шь?! — и неожиданно добавил тихо и участливо, заглядывая приятелю в лицо, — Сл-шишь?.. Ну её!..
Лакир вдруг понял, что Морфальский воин его утешает. Бенор. Утешает. Его. Из-за Изольды. Не выдержав абсурдности ситуации, парень уронил голову на руки и расхохотал­ся. Джонна переводила недоумевающий взгляд с одного норда на другого. Отсме­явшись, па­рень обернулся к ней, собираясь попросить обед не только для себя, но и для быв­шего напар­ника. Однако недавний взрыв чувств лишил того остатков сил. «Лучший воин Морфала» об­мяк и, ткнувшись лицом в стол, сочно захрапел. Лакир вздохнул и обратился к редгардке:
— У тебя найдётся пара комнат? Вроде, тут, по-прежнему, не слишком людно.
— Найдётся, куда бы им деться... Так ты тоже останешься?
— Пока — да, а там — будет видно.
Лакир взвалил на себя бесчувственное тело приятеля и, дотащив до указанной Джонной комнаты, сгрузил его на кровать. Принёс стоявшую в зале у стены секиру и поста­вил подальше в уголке — не начал бы чудить спросонок... Затем снова повернулся к трактир­щице:
— Не знаешь, у него хоть что-то из одежи осталось?
Та с сомнением покачала головой. Парень снова вздохнул. Похоже, кроме него об­разумить Бенора некому. Не возьми он его с собой, жил бы тот себе, как жил, и горя не знал. Из задумчивости его вывела Джонна, позвав к столу.
С удовольствием уничтожая оленье рагу, которое могло с полным основанием счи­таться коронным блюдом в «Вересках», Лакир вновь обратился к хозяйке:
— Я скоро вернусь. Если вдруг проснётся, больше ему не наливай. Лучше уж чаю завари. Будет возмущаться — сошлись на меня.
Он покончил с обедом, поднялся, поблагодарил редгардку и вышел наружу. Вывел из конюшни Роки вскочил на неё и поехал осматривать купленный участок земли.
По описанию Асльфура выходило, что располагался он неподалёку от лагеря Бра­тьев Бури, где они с Бенором продавали добычу и покупали броню и оружие. Ох, непохоже, что там найдётся плодородная земля для фермы... Первым делом Лакир направил кобылу к лагерю повстанцев, по-прежнему стоявшему на том же месте. «Им уже впору тут дома вме­сто палаток строить», — подумалось ему.
Завидев его, квартирмейстер вышел навстречу, уперев руки в бока. Парень спе­шился и зашагал к нему, неся в руках одолженную сбрую.
— Спасибо, выручил! Возвращаю в целости и сохранности. Вот только за две не­дели не поспел, — покаянно сказал он.
Квартирмейстер принял упряжь, осмотрел, убедился, что та в исправном состоя­нии и махнул рукой, ворчливо прибавив:
— А... Всё одно, за всё это время всего раз седлать пришлось, да и то одной хвати­ло. Я уж не думал, что вернёшься. Как дружка-то твоего увидел без тебя. Он вот к нам зача­стил: броню продал, плащ медвежий — у нас его мигом себе командир прибрал. А тебя жи­вым уже и не ждали.
— Как видишь, живой.
— Вижу... Ты только упряжь вернуть, или ещё дело есть?
— Пока отдать заехал. Позже, может, ещё наведаюсь.
— Ладно. С тобой дела вести — одно удовольствие, — проворчал мужик.
Лакир кивнул ему, вернулся к Роки, вскочил в седло и отправился осматривать приобретённую землю. Места здесь были совсем необжитые. Правда справа мелькнули раз­валины небольшого домишки — видно кто-то всё же пробовал тут жить, да не преуспел. Местность стала понижаться. С того места, где находился всадник, уже было видно, как бо­лота Хьялмарка переходят в залив, за которым возвышается скала, несущая на себе дома, дворцы и замки Солитьюда.
Роки, осторожно ступая, спустилась со взгорка и остановилась на обширном ров­ном пространстве. Люди Идгрод Чёрной позаботились оставить разметку и утверждение при­надлежности этой земли к поместью Уиндстад.
Земля здесь, как и предполагал Лакир, была совсем не такой плодородной, как на ферме Кернсдейл, да и скотину тут прокормить не просто. Впрочем, как-то жить можно. В за­ливе и болотных заводях полно рыбы, вокруг тьма дичи... На худой конец, можно прокор­миться рыбалкой или охотой.
Парень подошёл ближе к воде. Отсюда действительно открывался прекрасный вид на Солитьюд. На город, который он никогда не любил... Норд думал, что он на берегу один, но вдруг оказалось, что это не совсем так. У его будущего дома имелись соседи — целых трое. На нового землевладельца неодобрительно косились, угрожающе открывая оснащён­ные бивнями пасти, хоркеры, облюбовавшие эти места.
Лакир не стал тревожить зверей и отошёл — с него хватило тех троих возле Се­верной сторожевой. Что ни говори, а новое имущество оставляло желать лучшего. Он вздох­нул, затем мотнул головой, разгоняя грустные мысли, и начал осматривать землю более при­стально. Оказалось, что совсем рядом есть большой пласт глины, а чуть дальше можно до­быть хороший камень, годный для строительства.
Выяснив что хотел, парень снова сел на Роки и отправился в Морфал. Дел у него там хватало.
Сперва он заехал в Зал Высокой Луны, потолковать с Асльфуром. Тот проявил ис­креннюю радость, услышав, что Лакир не только уже осмотрел приобретённый надел, но и намеревается заняться постройкой дома. Поскольку за землю было заплачено полновесным золотом, управитель предложил молодому норду, в знак признательности за спасение города, принять от ярла в дар инструменты и материалы, необходимые на первое время. Отказывать­ся парень не стал. Асльфур простился с ним и вышел, чтобы незамедлительно отдать соот­ветствующие распоряжения.
Лакир же зашагал к дому стражи. Гарнизон Морфала встретил его со всем воз­можным радушием. Стражники не успокоились, пока он не согласился выпить с ними мёда. И только когда он уселся, а в руках у него оказалась полная кружка, удалось начать разговор. Выяснилось следующее. Во-первых, у Бенора и впрямь не осталось практически ничего, кро­ме секиры. Часть одежды он запродал своим же товарищам по казарме, куда дел остальное — вояки не знали. Во-вторых, если «лучший воин Морфала» возьмётся за ум, его по-прежнему готовы принять в стражу.
Это Лакир и хотел узнать. Он по-быстрому выкупил у стражника одежду, которую Бенор продал тому накануне, и поспешил обратно в «Верески». Роки вновь была водворена на конюшню. Поскольку конюхов в Морфале не водилось, хозяин сам позаботился о лошади и сделал это, пожалуй, лучше, чем кто-либо другой. И только убедившись, что животное ни в чём не нуждается, принялся обустраиваться сам.
Вещи норда разместились в комнате, которую сдала ему Джонна. Одежду мор­фальского воина парень отнёс к нему, чтобы оделся, как отоспится.
Неожиданно образовавшийся досуг Лакир решил провести в обществе Джонны. Она, как и раньше, была не прочь. Некоторое время, пока их жаркое дыхание смешивалось, а тела сплетались в объятиях, было не до разговоров. Но позже, когда они оделись и вернулись в общий зал, завязалась беседа. Редгардка охотно рассказывала о том, что произошло в небо­гатом событиями городке за время отсутствия норда.
Оказалось, что конюшня была построена с одобрения ярла и частично на казён­ные деньги. После истории с Мовартом Тоннир, оставшийся вдовцом, начал было совсем пропадать. Он заперся в доме и никуда не выходил. Только сынишку его, Виркмунда, видели на улице. А кому-то же надо о пареньке заботиться.
Горожане хмуро переговаривались, думая, как бы помочь их семье. Ведь её силь­нее, чем прочих, коснулась та же беда, которой чудом избежали остальные. Во все головы приходило только одно: работа — первое средство от горя. Да вот только делать-то в Морфа­ле особо и нечего.
Даже лишившись одной пары рук, когда Лакир убил Хроггара, и второй, когда Тоннир безвылазно засел в своём доме, морфальская лесопилка простаивала вовсе не из-за нехватки рабочих — не было заказов. Её владелец Йорген, муж Лами, только разводил рука­ми: не может же он сам придумать, куда девать напиленный лес, коли тот никому не нужен? Вот работа и стоит.
В пустопорожних разговорах горожане то и дело возвращались к Лалетте, Алве, Моварту. Вспоминали и Лакира. В один из таких моментов, Джонна вдруг припомнила его рыжую кобылку, которую норд оставлял возле таверны. Так возникла мысль о постройке ко­нюшни. С тем и пошли к ярлу. Идгрод Чёрная весьма одобрила и намерение, и метод, и поль­зу от новой постройки — глядишь, и проезжие путники станут чаще останавливаться в «Ве­ресках». Пока лошадь пристроить негде, ещё задумаешься — оставаться ли на ночлег. Асльфур выделил часть средств на постройку, сколько-то вложила сама хозяйка таверны, и на следующее утро Йорген уже барабанил Тонниру в дверь, да так, что едва не обрушилась кры­ша.
Ему открыл перепуганный Виркмунд, и через несколько минут владелец лесопил­ки чуть ли не волоком тащил его отца на работу, ругая на чём свет стоит. Как бы то ни было, встряска помогла Тонниру. И даже когда постройка конюшни была завершена, он больше не сидел затворником, а напротив, стал больше времени проводить с сыном, порой заходил в та­верну. В общем, казалось, что пройдёт ещё немного времени, и он сумеет оправиться от сво­ей потери.
Ну а теперь, раз Лакир надумал строить дом, на лесопилке снова будет работа. Что хорошо и для города, и для людей.
В свою очередь парень вкратце поведал редгардке, о том, что успел повидать за пределами Морфала. Беседовать с ней тоже было приятно, всё равно что сидеть у тёплого очага в прохладную пору.
Вскоре в таверне начал собираться народ. Зашёл хускарл Идгрод Чёрной, ненадол­го заглянула Лами. Так что Джонне волей-неволей пришлось вернуться к работе.
Лакира жители встречали вполне дружелюбно, чему немало способствовало его долгое отсутствие. Наконец он, поужинав, ушёл в свою комнату, немного почитал и улёгся спать. Даже доносившиеся из зала звуки флейты, терзаемой Лурбуком, не помешали норду крепко уснуть.
Утром парня разбудили звуки знакомого голоса, доносящегося из зала. Спросонок он едва не вздрогнул, затем вспомнил, что время совместных странствий с непутёвым напар­ником миновало, и окончательно проснулся. Пока он одевался, в комнату зашёл местный стражник. Немного помявшись, служитель закона заявил, что от племён орков норду начис­лен штраф в пять септимов. Лакир взглянул на стража. Тот слегка развёл руками — мол моё дело небольшое — служба такая. Ни с какими орками, кроме разбойника на Приречной За­ставе, парень за последнее время дела не имел, да и того-то прикончил не он, а выпущенный им из клетки волк. Так и то дело в Вайтране было, а здесь он даже Лурбука ещё не видел. Чтобы не связываться, Лакир отдал стражнику требуемую сумму, про себя решив, что тому, верно, просто не хватило на кружку мёда, и сразу же забыл об этом — невелики деньги.
Блюститель порядка незамедлительно исчез за дверями. А молодой норд прогу­лялся наружу и, вернувшись, присел за стол рядом с Бенором.
Джонна тут же поставила перед ними завтрак. Парень украдкой разглядывал быв­шего напарника. Тот сидел уже одетый, но с самым понурым видом. Возле него примости­лась прислонённая к стене секира. Опустошая свою тарелку, Лакир обратился к морфальско­му воину:
— Теперь давай всё по порядку с того момента, как мы расстались.
Ничего особо нового Бенор ему не поведал, только история получилась немного более связная. Закончив рассказывать о высмеявшей его Изольде, он тоскливо произнёс:
— А всё ж таки жалко... Я ж всерьёз к ней... Думал, семья... дом... Эх... — Мор­фальский воин безнадёжно махнул рукой.
— Далась тебе эта Изольда. Вон сколько кругом девушек незамужних! Да вот хотя бы та же Джонна...
— А?! — возмутилась редгардка, широко распахнув от неожиданности тёмные глаза с ярко сверкнувшими белками, — Ну, спасибо, удружил!
Бенор вылупился на приятеля не менее ошалевшим взглядом. Пряча улыбку и де­лая над собой усилие, чтобы не рассмеяться, Лакир невозмутимо продолжил:
— Ну, или там данстарские шахтёрки — выбирай любую.
После кандидатуры Джонны — сестры колдуна, мысль о подружках из Данстара не показалась морфальскому воину такой уж невозможной. Он заметно повеселел.
— В общем, так. Кончай дурить. Тебя в страже заждались уже, — подвёл итог Ла­кир. — Доедай, давай, свой завтрак, и надо бы тебе хоть какую броню раздобыть...
Поев, норды пешком зашагали через болота к лагерю Братьев Бури. По пути Ла­кир продолжал расспрашивать приятеля:
— Как так вышло, что ты секиру-то не продал?
— Дак... это... мы ж её вместе тогда добыли... когда в первый раз, ну.
Иногда совершенно невозможно понять, что творится у Бенора в голове, так что его приятелю оставалось только молча покачать своей.
В свою очередь Морфальский воин начал выпытывать у Лакира, что у того вышло с Изольдой. Ясное дело, вчерашнего разговора он практически не помнил, и новость о том, что она теперь бегает за Микаэлем, повторно поразила его, вызвав почти столь же бурную ре­акцию, как и накануне. Окрестная дичь шарахалась от возмущённых возгласов Морфальско­го воина, к счастью, не привлекших внимания кого похуже.
Так за разговором приятели добрались до лагеря повстанцев. Тут Бенор несколько поотстал, поскольку в последнее время появлялся здесь только чтобы продать что-нибудь из своего снаряжения, а Лакир пошёл разыскивать квартирмейстера. Тот что-то правил на вер­стаке. Немного поговорив с ним, парень подозвал Морфальского воина.
По сходной цене удалось купить для Бенора железные доспехи — нагрудник, са­поги и наручи, вроде тех, что он носил при первой встрече с Лакиром. «Лучший воин Морфа­ла» засопел, надевая приобретённую на деньги товарища броню, но тот твёрдо сказал:
— На сталь сам заработаешь.
Спорить не приходилось. Лакир и без того сделал для непутёвого приятеля больше, чем тот мог рассчитывать. Когда с экипировкой Бенора было покончено, младший норд снова обратился к квартирмейстеру:
— Послушай-ка, любезный, у тебя, часом, ещё молота вроде моего на продажу не найдётся?
Мужик крякнул, поскрёб в затылке, покосился на парня и нехотя кивнул:
— Так уж вышло, что и правда есть один... Только если ты для дружка своего ста­раешься — зря деньги потратишь.
— Зря не зря — это уж мне решать. За сколько продашь?
Квартирмейстер прикинул и назвал сумму заметно меньшую, чем в прошлый раз, когда продавал Лакиру его оружие. По всему видать — за прошедшее время тот успел немало узнать и разобраться — что почём. Но и на эту цену парень недоверчиво прищурился:
— Ладно, мне не к спеху. Может, ваши ребята обучатся молотом владеть.
Продавец качнул головой, огладил бороду и сбавил цену ещё мало не на четверть, примолвив:
— Всё ж за седло-то я с тебя ничего не взял... Хоть ты с возвратом и припозднил­ся.
Из этого Лакир сделал вывод, что цену можно было бы сбить ещё, но торговаться больше не стал — согласился на предложенное.
— А всё-таки, на что тебе второй? — спросил квартирмейстер, отдавая норду две­мерский молот.
— Стало быть, нужен, раз купил. Я ж тебя не спрашиваю, где ты их берёшь, — усмехнулся его настойчивости парень. Тот умиротворяюще поднял ладони, улыбнулся в бо­роду и отошёл.
Про себя Лакир подумал, что, верно, хитроватый мужик и правда кому-то сильно не хотел отдавать это оружие. А достать такое можно только в руинах двемерских построек. Должно быть, был у квартирмейстера какой-то поставщик, набредший на такие.
Норды покинули лагерь Братьев Бури и не торопясь вернулись в Морфал. По пути Лакиру удалось втолковать приятелю, что того, в кои-то веки, были готовы принять в стражу. Да и то, пора бы ему было вернуться в казармы и расспросить там, что да как, не всё же в «Вересках» сидеть.
Спровадив «лучшего воина Морфала» в дом стражи, Лакир наведался в «Хижину тауматурга». Лами, как и прочие жители города, признавала заслуги норда перед ними и встретила его со всей возможной любезностью:
— О, заходи! Надеюсь, у меня здесь есть то, что тебе нужно. Если тебе нужны ал­химические препараты, я постараюсь достать. Если, конечно, я их не все израсходовала.
— Наверное, трудно здесь припасы закупать? — спросил парень, подумав об уединённости городка.
— Нет, нет. То есть иногда — да, но дело не в этом, — принялась сбивчиво объяс­нять женщина.
— Просто временами мне бывает нечем заняться, и тогда я... пробую всякое. Обычно ничего не выходит, но я пытаюсь. А потом — не успеешь опомниться, а запасы за­кончились.
После признаний женщины-алхимика, парень не питал особенных надежд найти нужное, но на всякий случай всё же спросил:
— Скажи, не завалялось ли среди твоих препаратов огненной соли?
К его удивлению, вместо отрицательного ответа Лами задумалась, постукивая ука­зательным пальцем по губам, а затем нырнула куда-то под прилавок, бормоча:
— Вроде же оставалась где-то... Не могла же я всё потратить? Всё же она нечасто встречается, чтобы взять и всю перевести... Женщина чем-то шуршала, постукивала, пере­двигая какие-то плошки, и, наконец, издала тихий радостный возглас: — Ага! Так я и думала — щепотка ещё есть!
Неожиданная удача порадовала норда. Он расплатился с Лами и отнёс покупки в свою комнату в «Вересках», где намеревался поселиться, пока не выстроит дом. До обеда оставалось прилично времени, и он решил ещё раз наведаться в своё имение, прикинуть, что и как там можно будет построить.
С собой он взял только молот и съестные припасы, которые брал, выезжая из Вайтрана. Вдруг его посетила какая-то мысль, и он спросил у Джонны, нет ли у неё свежей рыбы. Несколько небольших рыбок, пойманных ребятнёй и променянных трактирщице на сласти, Лакир тоже прихватил с собой.
Седлать Роки парень не стал, а просто уселся верхом и пустился через болота по­чти напрямик, объезжая только самые опасные места.
Впереди замаячили стоячие замшелые камни, обозначавшие одну из древних гробниц, о которых говорил Асльфур. Из-за них поднимался дым костра. Скорее всего, там разбили лагерь охотники, промышлявшие на болотах, но норд насторожился и на всякий слу­чай взялся за молот. Нечасто приходилось ждать добра от случайных встреч.
Всадник ехал по кромке воды, намереваясь мирно проехать мимо старинного захор­онения и неизвестных, нашедших подле него пристанище. Однако от костра угрожающе отделились четыре фигуры и бросились в сторону норда. Трое походили на обычных разбой­ников, четвёртый силуэт, закутанный в чёрную робу с капюшоном, несомненно принадлежал колдуну. Бандиты быстро приближались. Чародей держался поодаль. События разворачива­лись вполне привычным образом, только вместо обычных угроз нападающие издавали какое-то заунывное рычание. Что-то неестественное чудилось и в их облике, но понимание того, что именно, — ускользало.
Ускакать от них верхом было бы несложно, но не хотелось оставлять за спиной живых врагов. Особенно неподалёку от будущего дома. Тем паче, от мага можно было ожи­дать больших неприятностей. Поэтому Лакир направил Роки чуть в сторону, уклонившись от встречи с разбойниками, и поскакал навстречу сопровождавшему их волшебнику. Резкий женский голос окликнул вооружённую троицу, призывая бандитов на защиту. Должно быть, колдунья была у них за главную. Это показалось норду несколько странным, но раздумывать было некогда: фигура в капюшоне была уже совсем рядом и пыталась наводить чары. Он на­клонился с лошади и ударил ведьму молотом. Тяжёлое оружие сбило её с ног, швырнув под ноги Роки, а мощные копыта довершили остальное.
Парень развернул кобылу, чтобы встретить остальных врагов, и остолбенел. Не добежав до него, двое споткнулись и ничком рухнули наземь, последний и вовсе рассыпался прахом. Все трое разбойников были давно мертвы, и только воля колдуньи поддерживала в них подобие жизни. Их синеватая кожа и застывшие взгляды и создавали впечатление непра­вильности. Вот вам и «мирные гробницы», обещанные Асльфуром. Впрочем, мёртвые васса­лы некромантки явно не принадлежали к древним захоронениям. Лакир направил кобылу обратно к кромке воды и поехал прочь. Даже приближаться к телам колдуньи и её воинства не хотелось, не то что трогать и осматривать их. Пусть провалятся в Обливион со своим проклятым добром!
Копыта лошади глухо ударяли в мягкую почву, и место сражения осталось позади. Промелькнула стоящая у самой воды грубая каменная арка, сложенная из трёх здоровенных каменных плит, вокруг которой легкомысленно роились голубые и золотисто-оранжевые ба­бочки, и всадник, наконец, достиг своих владений. Здесь, недалеко от залива, к запахам бо­лотных растений примешивалась морская солоноватая свежесть, а затхлости стоячей воды не ощущалось вовсе.
Лакир спрыгнул с лошадиной спины, отвёл Роки в сторонку — где было вдосталь густой травы, и подошёл к воде. Семейство хоркеров было на месте. Похоже, они обитали тут постоянно. Крупный самец снова угрожающе поднял голову и наставил на человека свои клыки-бивни. Парень усмехнулся, вытащил из своей поклажи припасённую рыбу и кинул зверю. Животные принялись недоверчиво изучать подачку и в конце-концов соблазнились ею. Норд бросил им ещё две рыбки — по одной на брата. Пока хоркеры заглатывали пищу и не обращали на него внимания, он отошёл подальше вдоль берега, зачерпнул пригоршню воды и попробовал её на вкус. Как он и опасался, вода оказалась солёной. Не слыхал он, что­бы хоркеры селились возле пресных водоёмов. Значит, питьевую воду придётся добывать.
Парень отошёл от берега. Асльфур не обманул. На краю ровной площадки, при­годной под застройку, лежали распиленные брёвна, стоял верстак, рядом — окованный желе­зом рундук и небольшой квадратный стол с ящиком. В ящике нашлись бумага и уголь, при­годные для рисования, а в рундуке — запас строительных материалов на первое время. Тут же расположилась и малая походная кузница, вроде той, что использовались в лагерях импер­ского легиона и Братьев Бури. Возле залежей глины управитель позаботился оставить кирку. Ближе к воде обнаружилась колода для рубки дров и при ней несколько поленьев.
Только сейчас Лакир задумался, каким должен быть его новый дом? Первой мыс­лью было построить такой же — каменный с соломенной кровлей, как на ферме Кернсдейл. Но при мысли об отчем доме горло норда сжала невидимая рука. Видеть знакомые стены не в окружении земель заботливо возделанных родителями и им самим, а здесь, на краю болот, в богами покинутом месте... Лучше уж вовсе не браться, а то в новом доме останется только удавиться с тоски. Он порадовался, что не захватил с собой крепкой выпивки. Не то на сего­дня подготовка к постройке закончилась бы, не начавшись.
Он присел на рундук и задумался. Думы выходили невесёлые. На что ему большой дом, рассчитанный на семью? Разве есть у него семья? В кои-то веки задумал было жениться, так и то, слава богам, — не сложилось. Так вот загадаешь наперёд-то, выстроишь домище и будешь там в одиночестве век коротать... Его зимой ещё поди-ка, протопи... Одно­му ему и маленькой лачуги довольно, только чтобы было где от непогоды укрыться — пере­ночевать. Так переночевать и в палатке можно. Дом всё-же, должен быть домом, чтобы огонь в очаге согревал усталого владельца, чтобы кипела в котелке горячая похлёбка и жарилось мясо, чтобы можно было присесть у огня с книгой, чтобы под шорох страниц отхлебнуть медку, чтобы спать на удобной кровати...
Задумавшись об уютном вечере после трудного дня, он невольно перенёсся мыс­лями в Вайтран, в «Гарцующую кобылу»…. Как бы ни было тяжело на сердце, там ему все­гда становилось легче.
Лакир поднялся. Вот на что должно быть похоже его жилище! А что до размеров... Он прикинул. Для начала можно поставить не слишком большой дом — на одну комнату. Но не крохотную лачугу, вроде той, что у Изольды. Чтобы и стол уместился, и припасы было где хранить, и для кровати, и для очага чтобы место нашлось. Дверь можно сделать по короткой стене... А если в кои-то веки он надумает жениться, к малому дому можно пристроить и дру­гой, побольше, пробить в стене напротив входа вторую дверь... Заодно и холоду снаружи лишняя преграда — целая комната до жилья...
Парень вдруг до мелочей представил толстые брёвна столбов, белёные стены, вы­сокую крышу. Резные крашеные двери и карнизы — как в Вайтране. Он был уверен, что су­меет повторить узоры по памяти. А если будут отличаться — так, может, даже и лучше. Зато, глядишь, в новом доме поселится чувство уюта и покоя, какое он испытывал в Вайтране.
Теперь, когда решение было принято, Лакиру не терпелось взяться за работу. Он наметил размеры и расположение будущей постройки при помощи колышков, тут же изготовл­енных из поленьев, и припасённой бечёвки. Прикинул, с какой стороны делать вход, что­бы осталось место увеличить жильё, буде приспеет такая нужда.
Потом норд вытащил из стола лист плотной бумаги и заострённый кусок угля и взялся набрасывать очертания нового дома, делая пометки, что и как мастерить, и что в пер­вую очередь понадобится для работы. Читать он выучился уже весьма бегло, а вот писать и рисовать ему практически не доводилось, так что получалось медленно. Проголодавшись, он наскоро перекусил и вновь вернулся к своему чертежу. Непривычное занятие поглотило всё время вплоть до того, как стало смеркаться, но парню удалось закончить рисунок.
Лакир потянулся, убрал бумагу обратно в стол — не таскать же с собой и не остав­лять дождю и ветру, — и поехал назад, к Джонне.
В «Вересках» его ожидал сытный ужин и постель, а Роки — удобное стойло. Бе­нор не появлялся. Пожалуй, — неплохой знак. Парень устал больше, чем ожидал, так что от­правился спать сразу после еды, с тем, чтобы утром выехать пораньше и начать постройку дома. Звать в помощь того же Бенора или кого-то из жителей Морфала Лакир не хотел. Единственная помощница, которая была ему нужна, мирно дремала на конюшне.

 

Глава 28. Поместье Уиндстад

Поместье Уиндстад

Утро началось с того, что в комнате вновь появился стражник, требующий пять септимов штрафа. И снова за какие-то прегрешения связанные с племенами орков. Можно было предположить, что блюститель закона решил таким нехитрым образом подзаработать, коль скоро вчера Лакир спорить не стал, да вот только представитель морфальской стражи был другой. Они там что, сговорились?! Едва ли... Как бы то ни было, парня совершенно не радовало каждое утро выкладывать половину стоимости ночлега ни за что ни про что. Так что на этот раз он не полез за деньгами и не стал молчать:
— Это с какой ещё радости?
Стражник замялся.
— Ну, видишь ли... Штраф-то, как бы и не твой... Но раз твой напарник за себя заплатить не может, вроде как ты за него в ответе...
— А он-то что умудрился натворить? К Лурбуку, что ли, вламывался по пьяни?
Стражник коротко хохотнул, тщетно стараясь скрыть смех, и развёл руками. Ла­кир, не разделявший его веселья, твёрдо сказал:
— Значит так. На сегодня я, так и быть, деньги отдам. Но это в последний раз. Дальше сами с ним разбирайтесь. Если на то пошло, Бенор давно сам по себе, — и если ор­ков где зацепил, так это уже без меня было. Ладно, на этот счёт я с ним сам поговорю.
Стражник сгрёб широченной лапищей протянутые монеты и вышел вон. Что ни говори, а настроение эти утренние поборы Лакиру подпортили. И что-то ведь даже снилось хорошее... Вайтран, Хульда... Теперь не вспомнить, но отрадное чувство, оставшееся после сна, развеялось без остатка.
Он вздохнул и вышел из комнаты. В общий зал с улицы как раз заходил «лучший воин Морфала». Лёгок на помине.
Парень направился к нему, хлопнул по плечу и бодро вопросил:
— Ну что, могу поздравить нового защитника спокойствия и порядка в Морфале?
— Ну, не то чтобы... Как бы не совсем, но вроде того... — тон Бенора показался его приятелю непривычно важным и загадочным. Похоже было, что теперь тот станет титу­ловаться не просто «лучшим воином», а как-нибудь ещё позаковыристей. Впрочем, молодому норду это было даже на руку:
— В любом случае, ты теперь — сам себе голова. Так всем непременно и скажи, чтобы знали.
Морфальский воин, не чуя подвоха, важно кивнул. Теперь его товарищ был споко­ен — подогретое самолюбие заставит Бенора всех оповестить, что он ныне своим умом живёт, а его дела — самые что ни на есть важные. А стало быть, его штрафы никому уж точ­но не придёт в голову вешать на Лакира.
Позавтракав, парень снова отправился в своё имение. Прежде чем браться за рабо­ту, он прикинул, что потребуется для постройки. Для начала, как минимум нужны гвозди. Поскольку в Морфале не было кузнеца, проще выковать их самому. Для этого молодой норд кузнечным ремеслом владел достаточно — спасибо отцу.
Среди ресурсов, предоставленных ему правящей четой Хьялмарка, были уголь и железо. Инструменты, как он успел убедиться, тоже имелись. Лакир разжёг горн и принялся за дело. Он примерно прикинул, сколько гвоздей ему понадобится на первое время, но сде­лать решил с запасом, чтобы не отвлекаться каждый раз на ковку.
Сперва он трудился над изготовлением гвоздей, затем намечал места, где будут располагаться столбы, которые послужат опорой для дома, и закончил работу уже в глубоких сумерках.
Вернувшись в «Верески», парень с жадностью набросился на еду. Немного пого­ворил с Джонной, между делом удивившись, что Бенор не отмечает в таверне своё назначе­ние в стражу. Редгардка тоже с утра не видела «лучшего воина Морфала», и нельзя сказать, чтобы её это сильно печалило. Неожиданно Лакир вспомнил, о чём давно намеревался её расспросить. Он рассказал трактирщице о книге с изображением полусухого дерева на об­ложке и непонятным заглавием «Трансмутация руды». Та охотно пояснила, что этот символ означает магическую Школу Изменения, а смутившее норда слово — превращение одной сущности в другую. В данном случае, речь, по-видимому, шла о металлах. Объяснение у хо­зяйки «Вересков» как всегда вышло простым и доходчивым. За что слушатель был ей очень благодарен.
Перед сном Лакир собирался немного почитать. Книг у него накопилось уже не­мало и пришлось порядком порыться в них, чтобы отделить те, что он успел прочесть. Эта раздражающая возня с поиском новой книги навела на мысль, что дома непрочитанные тома нужно будет хранить отдельно.
Дни потекли один за другим, занятые постройкой дома. Больше никто не требовал оплачивать штрафы Бенора. Самого Морфальского воина Лакир практически не видел, с утра до ночи пропадая на своей земле. Рядом со стройкой парень разбил небольшой огородик. Хоть и поздновато для посадки, но хоть что-то из приправ и овощей да вырастет. Вечерами он возвращался в Морфал, поесть и переночевать в «Вересках».
Порой, если у обоих было настроение, они с Джонной проводили вместе несколь­ко приятных минут, но чаще просто беседовали, делясь произошедшим за день. Бенор пере­стал просиживать штаны в таверне, лишь иногда ненадолго заходил вечерами, зато присут­ствие Лакира, кажется, вновь всколыхнуло воспоминания Тоннира о Лалетте. С одной сторо­ны он, как и все горожане, выражал — и вполне искренне — свою благодарность за спасение города. И всё же, встречая парня, лесоруб с каждым днём мрачнел, думая о своём. Он не ви­нил молодого норда, но теперь даже работа не отвлекала его от тяжёлых дум.
Лакиру же, напротив, помогло лекарство от тоски, едва полностью не исцелившее Тоннира. Занятый постройкой дома, он вкладывал душу в работу, и сумрачная тяжесть, то­мившая его, понемногу отступала всё дальше. Так что, если парень пока ещё не стал преж­ним, то к тому, несомненно, шло. Всё чаще он с теплотой вспоминал Вайтран, «Гарцую­щую кобылу» и её радушную хозяйку. И если, уезжая из города, молодой норд не был уверен, вер­нётся ли когда-либо туда вновь, то теперь он определённо этого хотел.
Странно, но об Изольде он не думал вовсе — будто и не было её. А ведь не так давно едва ли не каждая мысль приводила к предприимчивой красотке. Но именно это за­ставляло его настороженно относиться к своим думам, то и дело возвращавшимся к Хульде. Садия верно говорила — чтобы не пропустить своё, нужно внимательно смотреть по сторо­нам, может, счастье-то вот оно — рядом ходит. Не гоняется ли он вновь за мороком? Не при­думал ли себе снова мечту, там, где на деле и нет ничего? Конечно, Хульда — не Изольда, но если он вновь совершает ошибку и поймёт это слишком поздно, то такое открытие может принести много горя. И ладно бы только ему... Причинить боль женщине, от которой он ви­дел столько добра, хотелось ещё меньше.
Есть, например, ещё Джонна, которую он так легкомысленно предложил в неве­сты Бенору, зная, что ничем не рискует, — ни тот ни другая на это не согласятся. При мысли о редгардке Лакир улыбнулся. Хозяйка «Вересков» успела стать ему хорошим другом. Он не задумываясь пришёл бы к ней на выручку, случись какая-нибудь беда. И при этом был уве­рен, что окажись он вновь на пороге её таверны без единого септима, она поможет и не ста­нет требовать чего-либо взамен.
Впрочем, он знал, что Хульда поступила бы так же... Только вот к ней он так не заявился бы. Было что-то слишком разное в его отношении к двум хозяйкам гостиниц. К обе­им он мог прийти раненым, больным, замёрзшим, измученным, зная, что получит помощь, поддержку и заботу. Однако при мысли о том, чтобы прийти к владелице «Гарцующей кобы­лы» лишившись всего, что имел, внутри у норда поднимался яростный протест. Почему так, он не понимал. Но сознавал, что дело не в том, чтобы Джонне он доверял сильнее.
Пока голова Лакира была занята размышлениями, работа над постройкой шла своим чередом. Умело используя силу верной и послушной Роки, он успешно в одиночку справлялся с намеченным. Съездив на шахту Каменные холмы, находившуюся почти возле самой дороги неподалёку от Морфала, владелец Уиндстада закупил всё недостающее для изготовления строительного раствора. Видя, что Тоннира тяготит его присутствие в городе, парень стал всё чаще ночевать в палатке возле нового дома. Ближе к Лагерю Братьев Бури удалось найти небольшой источник пресной воды. Так что ещё одной заботой стало меньше. Впрочем, вода была не самой лучшей, так что, по уму, всё равно придётся рыть колодец. Се­мейство хоркеров понемногу привыкло к присутствию норда, а вкусные подачки, время от времени перепадающие животным, и вовсе расположили их в его пользу. Теперь он мог спо­койно подойти к зверям вплотную, похлопать рукой по массивным складкам жира на загрив­ках и боках, и оставаться среди «своих» хоркеров сколь угодно долго.
На смену месяцу Второго зерна пришёл месяц Середины года — наступило лето. Погода благоприятствовала строительству. Были врыты восемь массивных столбов — опора будущего жилья, выложен прочный фундамент, возведены толстые, хорошо утеплённые сте­ны — верная защита от зимней стужи. Узкие, забранные частой решёткой, окошки были в точности такими, как в вайтранских домах. Вот над постройкой высоко вознеслись мощные стропила — основа для крепкой и надёжной крыши. А там подоспела и самая кровля. Балки по верху стен и створки дверей Лакир старательно покрыл резными узорами, при помощи Лами создал подходящие краски и тщательно расписал их. Дверные петли и прочую желез­ную мелочь он изготавливал достаточно легко, а вот когда принялся собственноручно ладить замок — пришлось повозиться. Но и с этим делом парень в конце-концов управился.
За время работы Лакир редко надолго отлучался со стройки. Разве что позволил себе отдохнуть и посетить праздник Середины Года, который отмечается шестнадцатого чис­ла одноимённого месяца. Города к нему начинают украшать за пару дней до самого торже­ства: над улицами натягивают гирлянды флажков чёрного, зелёного и серого цветов, повсюду расставляют и развешивают жёлтые фонарики, а гонцы разносят окрестным жителям пригла­шения на торжество. В день празднования жрецы в храмах благословляют всех желающих за вдвое меньшее вознаграждение, нежели в обычные дни. Порой прихожане, осенённые боже­ственным покровительством, ощущают слишком сильный душевный подъём и пускаются в рискованные авантюры, не будучи готовыми к ним на самом деле. Вот почему нередко день Середины Года из веселья и народного ликования превращается в трагедию. В столице Хьял­марка не было ни храмов, ни жрецов. Но после пяти часов пополудни здесь, как и во всём Скайриме, торговцы закрывали свои лавки и вместе с прочими людьми выходили на улицы или городские площади, где начиналось всеобщее гулянье.
В этот день и Лакир пораньше закончил с работой, привёл себя в порядок, надел чистую одежду и отправился в город. В самом широком месте улицы, напротив «Вересков» были выставлены столы со сластями и выпивкой. Кому хотелось еды посолиднее — тот мог купить её в таверне — Джонна расстаралась и наготовила особенных блюд, которые принято подавать в день Середины Года. Надо сказать, не только жрецы, но и трактирщики по случаю торжества требовали меньшую плату. На празднование собрались как не слишком многочис­ленные горожане, так и случайные путники, работники и прочие, волею судеб оказавшиеся в этот день поблизости от столицы Хьялмарка. Вместо Лурбука на крыльце «Вересков» отбива­ла на барабане зажигательный ритм незнакомая девушка в стальных доспехах, сидевших на ней весьма ловко. Народ поддерживал её выступление ритмичными хлопками и одобритель­ными выкриками.
Джонна тоже покинула привычное место за стойкой и присоединилась к всеобще­му веселью. Когда начались песни и танцы, без которых не обходится ни одно народное гуля­нье в Скайриме, она подхватила Лакира под руку и потащила в круг. Гибкая женщина легко неслась в танце, темная кожа оттеняла ярко сверкающие в улыбке зубы и блестящие влажные глаза. Парень невольно любовался подругой. Манера плясать у редгардки была отличной от того, что ему доводилось видеть, но при этом Джонна прекрасно вписывалась в несложные фигуры задорного танца. Лакир впервые за долгое время веселился от души. Кружились тан­цующие, кружились фонари и флаги на фоне не торопящегося темнеть летнего неба, слегка кружилась голова от мёда и круговорота весёлой пляски.
Танец в очередной раз толкнул Джонну к Лакиру, и его руки обхватили стройную талию редгардки. И вдруг парня, подобно стреле, пронзила тоска по Вайтрану, по празднику, точно так же радостным прибоем плескавшемуся на его улицах и площадях... Должно быть и Хульда сейчас оставила свою работу и веселится на площади под музыку Микаэля. С кем бы ни шла она в пляс, Лакиру вдруг остро захотелось оказаться на его месте. Почувствовав, как изменилось настроение норда, Джонна улыбнулась ему и с шутливым упрёком покачала го­ловой. Тряхнув жёсткими волосами, парень снова попытался отдаться беззаботному веселью, но всё же в полной мере это ему не удалось.
Празднование затянулось до позднего вечера, когда последние отблески длинного летнего дня растворились в тёмном бархате звёздного неба. Лакир остался ночевать в «Вере­сках», но уже рано утром выехал обратно в Уиндстад, чтобы поскорее вернуться к прерван­ной работе.
Когда норду случалось наведаться в Морфал, Асльфур интересовался, как идут у него дела. Едва сам дом оказался достроен и снабжён двустворчатой дверью, от управителя ярла был прислан ещё один вместительный рундук — поновее и покрасивее того, где храни­лись материалы, а заодно небольшой верстак, который удобно примостился в уголке дома, чтобы сподручнее было заниматься изготовлением мебели.
Теперь, когда можно было обойтись без палатки и в случае непогоды ночевать под крышей, бросив спальник на пол, Лакир и вовсе почти перестал появляться в Морфале. Он перевёз свои вещи из «Вересков» в Уиндстад и разделил книги на две части — прочитанные и ожидающие прочтения. Вместо кострища, устроенного снаружи, парень сложил в доме не­большой очаг, достаточный для обогрева и готовки. При свете огня он иногда прочитывал с десяток страниц,  прежде чем уснуть — на большее сил не оставалось.
Незаметно начался второй летний месяц — месяц Высокого солнца. Закончив воз­ведение дома, Лакир не пожалел времени и сил, чтобы выстроить просторное стойло для Роки. Оставалось обставить построенное жилище. Норд с прежним усердием принялся за но­вую работу. Здесь, в отличие от Северной сторожевой крепости, одиночество не тяготило его. Дни занятые делами делали его жизнь похожей на прежнюю, когда он с утра до вечера тру­дился на ферме.
Запас брёвен, предоставленных Асльфуром, иссяк. Их как раз хватило на строи­тельство самого дома. Для постройки стойла и изготовления мебели пришлось докупать лес на морфальской лесопилке. Дела там снова шли ни шатко ни валко — Тоннир вновь начал на­долго пропадать взаперти, несмотря на то, что Лакир нечасто появлялся в городе.
Из закупленной древесины молодой норд успел сделать широкую добротную кро­вать, небольшой квадратный стол, пару стульев и что-то вроде прикроватной тумбы. Один из стульев он поставил в углу возле рундука, где теперь хранились непрочитанные книги. Рядом же находился и очаг, при свете которого парень читал по вечерам. Нужен был ещё комод, что­бы хранить одежду, а так же нечто наподобие буфета, полок и прочей хозяйственной мелочи, которая делает жизнь по-настоящему удобной, но дерево опять кончилось.
Лакир решил отложить поездку в Морфал до утра, а рано освободившийся вечер потратить на чтение очередной книги. На сей раз ему подвернулся «Ингол и морские призра­ки». История была не просто печальной, она воскресила в парне тоскливую безысходность, о которой он в последнее время начал понемногу забывать. И всё же повесть о том, как Исгра­мор сражался с морскими призраками, но сумел отбить у них лишь безжизненное тело своего родича, Ингола, странным образом заворожила норда. Вместо того, чтобы отложить книгу, и улечься спать, он перечёл её заново. Лакир будто наяву слышал завывание ледяного ветра; ощущал ярость тяжёлых волн, швыряющих ладью одинокого воина, бросившего вызов сти­хии; чувствовал жгучую горечь утраты и скорбь, переплавленную в неистовый гнев...
Когда он очнулся, огонь в очаге почти прогорел и в доме сгустился сумрак. Надо бы сделать светильники, а для этого нужны козьи рога. Коз, и диких и домашних, в Скайриме много, но в Хьялмарке они практически не водились. Лавки, где можно было купить светиль­ники или материалы для их изготовления, в Морфале не было. Ладно, сперва надо закончить с мебелью, а там уж можно отправиться за покупками хотя бы в тот же Солитьюд. Уж там-то завсегда можно купить всё, что душе угодно.
Приняв такое решение, Лакир разделся и нырнул под плащ, служивший ему пока­мест одеялом. Но сон не шёл. Мысли тревожными птицами метались в голове. Разобраться в них не было никакой возможности. Какое-то смутное предчувствие не давало покоя, будто назавтра ему предстояла не короткая прогулка до Морфала, а дальняя дорога с неизвестным исходом. Норд встал и вышел на крыльцо, вдохнул ночную свежесть, прислушался к шевеле­нию Роки в стойле. Поодаль возле самой воды яркими огоньками сияли светляки.
На западе глухо зарокотало, в лицо дохнуло влагой. Далеко за дворцами Солитью­да вспорола небо зарница, за ней другая. В кронах деревьев зашептал крепчающий ветер. На­двигалась гроза. Может, оттого и не спится...
Парень шире раскрыл ворот рубахи и обошёл своё небольшое хозяйство, прове­ряя, не нужно ли что-то получше укрыть от непогоды. Всё было в порядке. Он ещё ненадолго задержался снаружи, с тревогой вглядываясь в тучи, быстро пожиравшие россыпь звёзд на западной половине неба. Подошёл к Роки, беспокойно завозившейся в стойле, похлопал её по холке и сказал несколько успокаивающих слов. Лошадь притихла, вслушиваясь в знакомый голос. Хорошо бы и ему передалось её спокойствие... Ещё раз взглянув на небо, Лакир вер­нулся в дом. Если Кин всё ещё угодны его дела, то подвластные ей дождь и ветер не причи­нят вреда его скромному имуществу.
Он вновь забрался в кровать и постарался заснуть. Медленно тянулись минуты. Снаружи были слышны порывы ветра и приближающееся ворчание грома. То и дело сквозь узкие окошки проникал яркий свет молний. Вскоре по крыше ударили первые капли, затем они застучали дробно и часто, и наконец всё слилось в равномерный шум летнего ливня. Под него Лакиру удалось забыться сном.
Грёзы, навеянные грозой, пришедшей с заката, были отрывисты и тревожны. Про­снулся он очень рано со странной уверенностью, что следующую ночь проведёт вдали от дома. Это чувство заставило норда внимательно отнестись к сборам в дорогу, хотя он не мог себе представить, что бы могло его задержать. Ночной дождь не наделал никакой беды. Ла­кир выдернул проклюнувшуюся сорную траву среди своих посадок, неспешно позавтракал и собрался в путь. Молот, как всегда пристроился у него за спиной.
Оседлав Роки, он пустил её лёгкой рысцой в сторону Морфала. Ещё подъезжая Лакир заметил, что лесопилка бездействует. И запаса брёвен, заготовленных под распил, подле неё нет. Не было видно не только Тоннира, который вполне мог опять не выйти на ра­боту, но и Йоргена, что уже странно. Сам-то хозяин обычно бывал на месте...
Парень заглянул в «Верески», расспросить Джонну, что тут произошло в его от­сутствие. Оказалось, как он и предполагал, что Тоннир опять заперся от всех, а Йоргену пару дней назад бревном повредило ногу. Так что и он сейчас сидит дома, пока жена старается его вылечить. Сама Лами говорит, что поставит его на ноги и даже хромоты не останется, но в ближайшее время он, увы, не работник.
Лакир покачал головой. Будь на лесопилке запас брёвен, он уж как-нибудь досту­чался бы до Тоннира, чтобы тот позволил ему напилить дерево самому. К слову, такое уже случалось чуть раньше. Но когда и заготовок нет... Пока парень размышлял, что делать дальше, Джонна поставила перед ним кружку мёда. Он кивком поблагодарил редгардку и от­хлебнул небольшой глоток. Откладывать обустройство дома не хотелось. Значит, придётся покупать лес где-то ещё. Со вторым глотком пришло решение: давно пора было наведаться к дяде Хоркеру, и дать знать, мол жив и здоров, чего и тебе желаю. Заодно и прибыль принесёт лесопилке Хоргейра.
Теперь, когда Лакир приобрёл землю, закончил строить новый дом и доделывал обстановку, он мог больше не откладывать встречу со старым знакомым. Только вот коз и возле Драконьего Моста не водилось... Парень побарабанил пальцами по столу. С лесом-то он вопрос решит, а с рогами? Ехать и покупать в Солитьюде? Не хотелось ему туда, особенно после возвращения из Северной сторожевой крепости.
Джонна, заметившая его задумчивость, осторожно спросила:
— Может, я чем-то могу помочь?
— Разве что знаешь, где лучше охотиться на диких коз...
— Охотиться, наверное, лучше там, где их много? — усмехнулась Джонна. — А коли так — то лучше Предела места не найти.
Норд поднялся и крепко обхватил редгардку за плечи своими сильными ладонями:
— Вот спасибо! В который раз ты меня выручаешь!
Он наскоро допил мёд, положил на выскобленную столешницу несколько монет и скорым шагом направился к дверям. Вот теперь всё складывалось как надо. Сказанное Джон­ной дало ему недостающее звено в цепочке дальнейших действий. Предел — самое западное владение Скайрима, столицей которого являлся Маркарт, город, где ждал его некий Колсель­мо, заинтересованный в двемерском оружии. Бывать в этом холде Лакиру не доводилось, но он припоминал, что большая часть Предела покрыта горами, а раз так, то для диких коз там самое раздолье.
Лакир вернулся в своё имение, взял купленный у Братьев Бури молот, подумав, за­хватил и доспехи, хотя надевать их до поры не спешил. С собой он взял лишь то, что могло пригодиться в дороге. Памятное оружие, полученное в дар от Фрейлии Серой Гривы, норд закрыл в стоящем в доме рундуке. Входную дверь он тоже тщательно запер, поскольку со­брался уезжать и, возможно, надолго.

Сообщение отредактировал Joke_p: 09 октября 2018 - 16:59

[Thea]

Замечательное "народное творчество"! Всё логично, интересно и прекрасно вписывается в мир игры.

 

Когда читала 24ю главу, то настроение героя заставило меня немного погрустить. Бедный Лакир, столько на него навалилось, не удивительно, что он впал в такое состояние. Надеюсь, что теперь, когда история с Изольдой разрешилась более менее, ему станет легче. Я уже догадывалась, что без барда тут не обошлось, ведь есть на это определённые намеки в тексте, но в итоге все вышло весьма интересно, однако.

 

Спасибо за продолжение! Собираюсь читать про меч, смутно помню этот квест, будет интересно о нем почитать. А вот 27я глава уже по своему названию радует. Уж не знаю, порадует ли её содержание, но приятно, что морфальский воин вновь появится. Если там речь о Беноре, конечно, а то он ведь не просто морфальский воин, а лучший!

 

Это ведь не последние главы, уже написанные?

[Joke_p]

Замечательное "народное творчество"! Всё логично, интересно и прекрасно вписывается в мир игры.

Спасибо! Старалась, чтобы так и было. Писала же для себя, а мне самой себе абы что "скормить" не просто - не поверю же, вот и приходится.

 

С настроением отчасти да, маятник дошёл до точки максимума и получил некоторый обратный импульс, но даже чтобы до точки равновесия дойти нужно время. А при таком раскладе без заноса в обратную сторону тоже обходится редко. Хотя... это ещё не спойлер, но уже где-то на грани, кажется.

 

Надеюсь, тема с Изольдой и разъяснением ситуации не разочаровала? Впрочем, раз интересно, значит, уже в любом случае не совсем.

 

Главы пока не последние, есть ещё запас... а сколько лежит законспектированного, но не записанного!.. Потихоньку занялись восстановлением под продолжение.

Как эти четыре начнут заканчиваться, выложу следующие.

 

Не знаю пока, как сегодня будет со временем, так что, на всякий случай, закину ещё четыре.

 

Глава 29. Старый друг

Старый друг

Через несколько минут парень уже ехал в сторону дороги, ведущей мимо фермы Кернсдейл к Драконьему Мосту. На лесопилке Хоргейра не оказалось, хотя всё говорило о том, что хозяин отлучился ненадолго: дымился небольшой костерок, на котором он обычно готовил себе обед, лежали совсем недавно распиленные брёвна.
Лакир немного подумал и решил не дожидаться у огня, а заглянуть к дяде Хоркеру домой, рассчитывая застать его там. На крыльце он столкнулся с Олдой — сварливой жёнуш­кой владельца лесопилки. Та сидела на лавочке у дверей с самым кислым выражением на лице. На ней было новое, с иголочки, платье. Вообще, за всю свою жизнь парень не встре­чал другой женщины, которая меняла бы наряды так часто. Разумеется, такую возможность ей обеспечивал любящий муж, но при этом не проходило ни дня, когда бы она не пилила супру­га почём зря.
Своих детей у них с Хоргейром не было, и последний по-своему привязался к Ла­киру. Казалось, он видел в парне, выросшем у него на глазах, и младшего родича вроде пле­мянника, и воплощение своего покойного друга Ларса. Как бы то ни было, после смерти ро­дителей у Лакира не осталось человека ближе, чем дядя Хоркер. Зато Олда всегда недолю­бливала парнишку, в свободное время крутившегося возле её мужа. Она постоянно пригова­ривала, что добра из этого не выйдет, и её супруг точно собьёт мальчишку с верного пути. А уж когда тот вырос и начал порой засиживаться с Хоргейром в «Четырёх Щитах» или на сво­ей ферме, коротая вечера за кружками мёда и эля, её нелюбовь усилилась многократно. Вот и сейчас, завидев Лакира, она сварливо спросила своим резким визгливым голосом:
— Тебя послал мой никчёмный муж?
— Напротив. Я думал найти его здесь. У меня есть заказ для лесопилки, принад­лежащей твоей семье, — ровно отозвался парень, не желая затевать ссору и рассчитывая несколько умиротворить женщину упоминанием о работе и возможном заработке.
— Она принадлежит мужу пока что. Скоро он её потеряет. Он по уши в долгах у ростовщиков, но всё равно пропивает все деньги, — забрюзжала Олда. Видимо, решив, что сказанного недостаточно, чтобы до собеседника дошёл трагизм ситуации, она сделала паузу и почти дословно повторила: — Теперь мы по уши в долгах, без гроша денег и скоро потеря­ем единственный источник дохода.
— Твой муж слишком много пьёт? — её слова встревожили Лакира. Он вообще не мог понять, как Хоргейр умудрился до сих пор не спиться с такой-то жёнушкой. И единствен­ное объяснение, приходившее парню на ум, заключалось в том, что владелец лесопилки, не­смотря ни на что, очень любил свою жену. Но кто знает, что могло измениться за то время, пока молодой норд не появлялся в Драконьем Мосту?
— Он мне предками клялся, что завяжет с медовухой. И что оказывается? У него в пещере неподалеку есть заначка. Он туда даже волков посадил её охранять. Вот честное сло­во, язык ему надо отрезать. И поставить на этом точку, — решительно заявила женщина.
Парню не хотелось, чтобы у его старшего друга были лишние неприятности в се­мье. Тем более, если верить Олде, его пристрастие к хмельному становилось серьёзной проблемой. Впрочем, зная её обыкновение пилить супруга почём зря, он был склонен пред­полагать, что женщина преувеличивает.
— Я постараюсь найти заначку твоего мужа.
— Можешь попытаться, если хочешь. Но я на всякий случай наточу кинжал. Мо­жешь забирать любое пойло, что найдёшь, только принеси мне бутылку огнедышащей медо­вухи. Он её просто обожает, так что она там будет.
Женщина махнула рукой в сторону западных гор, указывая, в каком направлении следует искать заветную пещеру её мужа. Ладно, может, если принести ей эту бутылку, она хоть на время угомонится, и дяде Хоркеру удастся избежать очередной пилёжки.
Лакир взглянул в сторону лесопилки и увидел вернувшегося Хоргейра, подошед­шего поправить костёр. Нетерпеливо кивнув Олде, молодой норд зашагал вниз к реке, торо­пясь поприветствовать дядю Хоркера.
Роки, оставленная возле реки, с интересом косилась на незнакомого ей человека. Хоргейр вполголоса разговаривал с ней, и лошадь благосклонно шевелила ушами, прислуши­ваясь. Завидев хозяина, она приподняла голову. Владелец лесопилки проследил её движение, увидел приближающегося парня, шагнул ему навстречу и радостно хлопнул по плечу. Затем отстранился, изучая перемены, произошедшие в облике Лакира.
Что-то неуловимо изменилось в выражении лица, в чём-то он стал больше похож на Ларса, в чём-то, наоборот, ярче проявились черты, свойственные ему самому. Всегда креп­кий и широкоплечий, парень стал более подтянутым, резче обозначились мускулы на плечах и груди. В движениях наметилось нечто присущее скорее воину, нежели земледельцу. Да и молот, рукоять которого торчала у молодого норда за плечами, тот едва ли нацепил для красо­ты. Результат своих наблюдений Хоргейр выразил одной фразой:
— Тебе довелось попутешествовать, это сразу видно.
Лакир, в свою очередь, пристально разглядывал старого друга, опасаясь заметить признаки того, на что намекала Олда. Но, на первый взгляд, его тревога была напрасной — с момента их последней встречи дядя Хоркер ничуть не изменился. Перед парнем был всё тот же сухощавый жилистый моложавый норд, как всегда, вместо рабочей одежды облачённый в железную броню, наручи и сапоги. Лицо его, обрамлённое зачёсанными назад сильно от­росшими тёмно-рыжими волосами, отчаянно топорщившимися на концах, выражало неисся­каемый оптимизм и мужицкую смекалку с изрядной примесью житейской хитрости. Подбо­родок гладко выбрит, зато усы переходят в густые бакенбарды. Знакомые морщины на лбу, кажущемся выше из-за залысин. Живые тёмные глаза с цепким взглядом.
Хоргейр указал молодому норду на скамейку возле костерка и присел рядом.
— Ну, рассказывай, куда тебя унесло с насиженного места, и почему на твоей фер­ме теперь заправляют какие-то чужаки. Мне они ничего о тебе не сказали, зато дали понять, что таким вопросам не рады. Женщина, правда, о чём-то шепнула мужу своему, сходила в дом, да бумаги показала — дескать, их это ферма, всё честь по чести, а уж с чего ты её про­дать решил — не моего ума дело.
Лакир коротко рассказал старому другу обо всём, что успело с ним приключиться за два с лишним месяца. Владелец лесопилки слушал внимательно, иногда покачивал голо­вой то укоризненно, то восхищённо, в зависимости от того, о чём говорил парень. Об Изоль­де тот распространяться не стал, лишь вскользь упомянул, что подумывал о женитьбе, но пока не сложилось. От проницательного взгляда старшего, повидавшего жизнь норда не укрылось, как его «племянник» постарался обойти эту тему. Он ободряюще улыбнулся и со свойственным ему оптимизмом заявил:
— Говорят, всё, что нужно норду — это крепкая выпивка, острый топор и хорошая женщина. Два из трёх — уже неплохо.
Лакир невольно улыбнулся в ответ. Неунывающий характер дяди Хоркера всегда находил отклик в его душе. Когда сын Ларса закончил свой рассказ и потянулся за флягой — промочить пересохшее горло, Хоргейр хлопнул его по плечу наполовину сочувственно, напо­ловину одобрительно:
— Повзрослел ты, парень. Сам наворотил дел, но сам же, сколько мог, исправил. Хотя и времени-то прошло — всего ничего. Молодец.
Что-то, а расточать похвалы владельцу лесопилки было несвойственно. Другое дело ободрить, поддержать шуткой или добрым советом. Тем приятнее было слышать его слова. Воспользовавшись тем, что он теперь в курсе его дел, Лакир перешёл к тому, ради чего, собственно, и отправился в путь — заказал необходимое количество древесины.
Просьба парня порадовала Хоргейра:
— Не сомневайся, через пару дней самый лучший лес будет ждать тебя возле но­вого дома.
Вспомнив слова Олды, что её муж по уши в долгах, заказчик спросил его о состоя­нии дел. На сей раз лицо дяди Хоркера ненадолго омрачилось:
— У нас плохо с деньгами, с тех пор как сгорела лесопилка. Жена не позволяет мне это позабыть.
Настал черёд Лакира сочувственно покивать: эту историю он знал. В тот день хо­зяин загубленного огнём имущества здорово перебрал и сам не мог сказать, по его ли вине возник пожар. Разумеется, Олда во всём винила своего мужа. То, что он быстро отстроил ле­сопилку заново и вновь принялся за работу, ничуть не смягчило её. Тем более, что для этого Хоргейру пришлось залезть в долги. Парню захотелось отвлечь друга от неприятных воспо­минаний и он озвучил первую же мысль, пришедшую ему на ум:
— Лес-то, поди стал лучше продаваться, как война началась?
— Будь я проклят, так и есть. Спрос никогда не был так высок — с тех пор, как я построил новую лесопилку, — тут же оживился дядя Хоркер. С этими словами он засобирал­ся к дому — захватить обед, чтобы позже перекусить здесь же у костра, не отрываясь от ра­боты, заданной ему Лакиром.
Проводив Хоргейра глазами, Лакир сел на Роки и направил её вброд через мелко­водье за лесопилкой. Выдался удобный случай съездить по поручению Олды и избавить её мужа от нового скандала.
Граница Хаафингара и Предела проходила как раз по предгорьям, где ехал парень. То и дело встречались кусты можжевельника, весьма распространённого на западе Скайрима. Из нагромождения старых камней, носивших явные следы обработки, донёсся раскатистый рык. Голос потревоженного медведя молодой норд не перепутал бы ни с чем. Он достал мо­лот и постарался направить лошадь в объезд места, которое бурый выбрал для отдыха. Одна­ко тот уже успел заметить всадника и с грозным рёвом вышел ему навстречу, преградив путь. Объехать медведя мешали окружающие скалы. Молодой, ещё слишком самоуверенный и от­того задиристый зверь поднялся на задние лапы, словно показывая, что хозяин здесь он. Уступать дорогу человеку в его намерения явно не входило. Роки слегка попятилась. Природ­ный страх перед хищником взял верх над доверием хозяину.
Лакир спешился и сперва попытался просто отпугнуть косолапого, но тот угрожаю­ще зарычал и двинулся ему навстречу. Норд поднял молот, рассчитывая расправить­ся со зверем ударом по голове, однако за месяц мирного труда он успел частично утратить не так уж давно приобретённые воинские навыки. Двемерское оружие опустилось хищнику на плечо и вскользь задело переднюю лапу, повредив шкуру. Показалась кровь. Медведь коротко рыкнул и, припадая на раненую конечность, бросился наутёк. Матёрый зверь так бы не по­ступил, напротив, — полез бы на рожон.
Парень вполголоса ругнулся сквозь зубы, вскочил верхом и погнался за удираю­щим косолапым: нельзя оставлять подранка в живых. Слишком мстительны и злопамятны эти животные. Дашь такому уйти — потом беды не оберёшься.
Несмотря на рану, зверь бежал довольно прытко, но всё же не мог тягаться в ско­рости с лошадью. Вскоре всаднику удалось настичь беглеца и вышибить из него дух. Норд с облегчением вздохнул, только вот оказалось, что рано.
Прямо на него из-под нависающей над неприметным логовом скалы выскочило трое волков, должно быть учуявших запах свежей крови. Лакир сильно пожалел о том, что не надел доспехи. Ну да что теперь поделать — звери ждать не станут. К его удивлению, на этот раз Роки не постаралась сбежать подальше от хищников. Когда те набросились на её хозяина, кобыла, привстав на дыбы, обрушила на ближайшего удар мощных передних ног. Подкован­ное копыто перебило волку хребет, а норд довольно быстро управился с двумя оставшимися зверями.
Парень погладил Роки, благодаря её за помощь. В этот момент солнце выглянуло из-за набежавшей тучки, и под нависающей скалой, откуда выскочили хищники, что-то ярко блеснуло. Лакир подошёл ближе и его глазам предстал деревянный ящик аккуратно запол­ненный бутылками. Тут было и вино, и мёд. Отдельно выделялась огнедышащая медовуха, за которой его посылала Олда. Только сейчас молодой норд припомнил, что она говорила о вол­ках, которых её муж посадил охранять заначку. Сперва-то он не обратил на слова вздорной бабы особого внимания. Значит, эти зверюги, которые норовили порвать его и Роки на куски, были приручены дядей Хоркером? Эх... неладно-то как вышло... С другой стороны, а что ему оставалось делать?..
Лакир вздохнул и вытащил медовуху из ящика. Немного подумал, собрал осталь­ное и засунул в рюкзак. Коль скоро Олда и без того знает про запасы Хоргейра, она запросто может наведаться сюда сама и забрать или перебить всё, что найдёт. Дорогу-то Лакир расчи­стил. Лучше отдать ей огнедышащий мёд, пусть уймётся, а дяде Хоркеру вернуть остальную часть заначки — пусть перепрячет получше.
Парень вернулся к Роки, взвалил ей на спину тушу медведя и повёл лошадь назад в сторону лесопилки. Хоргейр возился наверху, и был поглощён работой, так что возвраще­ние Лакира прошло незамеченным. Воспользовавшись этим, молодой норд сгрузил убитого зверя возле костерка, оставил там Роки и поскорее направился вверх по дороге, чтобы отдать Олде добытую бутылку.
Он скорым шагом поднялся на крыльцо и толкнул незапертую дверь. Она беззвуч­но повернулась на хорошо смазанных петлях. Лакир уже собирался войти, но сквозь при­открывшуюся щель до него донеслись голоса. Разговор шёл между братом дяди Хоркера — Лодваром и Олдой.
— Я тут подумываю вечерком прогуляться в горы, может, составишь мне компа­нию? — говорил мужской голос. В его тоне содержался известный намёк, придававший сло­вам смысл весьма далёкий от невинного.
Молодой норд ожидал, что язвительная и резкая на язык Олда сейчас осадит охальника, поскольку до сих пор был уверен, что та по-своему любит мужа, просто такой уж у неё скверный характер. Однако его чаяния не оправдались. Обычные визгливые нотки в го­лосе женщины смягчило неприкрытое кокетство:
— Отличная мысль, да, я пожалуй, пойду.
— Тогда захвачу с собой бутылочку вина и одеяло, — потянулся Лодвар.
Лакир неслышно прикрыл дверь. Вот, значит, для чего он принёс редкий напиток, любимый его другом! Чтобы его, посмеиваясь над Хоргейром, распили, уединившись в го­рах, его жена и братец! Теперь всё, что он знал о семье дяди Хоркера, предстало перед пар­нем в новом свете. Лодвар почти никогда не помогал старшему брату в делах — и при этом парень ни разу не слышал, чтобы Олда хоть в чём-то его упрекала. Зато что бы ни делал её муж, ей не всё было плохо лишь тогда, когда было ещё хуже. Так вот, значит, в чём крылась причина... Судя по случайно подслушанному разговору, он был далеко не первым и не по­следним в череде подобных. Потому-то Олде и нужна была именно огнедышащая медовуха — угостить любовника. Можно подумать, что без одной этой бутылки Хоргейру и целый ящик ни к чему! Ну так она её не получит!
Рассуждая таким образом, Лакир шагал к лесопилке, не замечая, что в гневе сжи­мает и разжимает кулаки. По пути он немного остыл и решил не показывать вида, что чем-то взволнован. По крайней мере, пока не удостоверится, что не ошибся в своих подозрениях.
Дядя Хоркер в задумчивости сидел на скамейке и глядел на убитого медведя, по­тирая подбородок. Парень подошёл к нему и уселся рядом.
— Олда попросила меня кое-что выкрасть. И знаешь, что это? Огнедышащий мёд! — с этими словами Лакир протянул ему бутылку.
— Клянусь короной Шора, вот упёртая баба. Думаю, потому я на ней и женился, — Хоргейр почти восхищённо хлопнул себя по колену. — За спасение моего мёда я буду тебе верным другом. Знаешь, как больно дерутся сердитые жены? Могу научить тебя защищаться от таких ударов.
Молодой норд вспомнил свою несостоявшуюся женитьбу и усмехнулся:
— Давай! Пожалуй, лишним не будет. Кто знает, как жизнь обернётся!
Выслушав наставление дяди Хоркера, Лакир вновь помрачнел:
— Только вот волков твоих пришлось... того... Вместе с этим бестолковым, — кив­нул парень на медведя, — он меня на них и вывел, а те уж на свежую кровь налетели. Ты их долго приручал небось да натаскивал?
— Брось. Я их не то чтобы приручал даже — так, прикормил. Логово у них в той пещерке было. Я к ним ящик-то и подбросил. Меня не трогали — ждали, что принесу им чего-нибудь, ну а от прочих обороняли своё жилище, как и прежде.
— Я так хоркеров возле дома приручил. Глядя на них, то и дело тебя вспоминал. Всё равно жаль, что с волками так обернулось... Вот, держи всё, что я оттуда вынес.
— Забудь про волков. Ты бы их не убил, так Олда бы отравила. Раз уж разведала про заначку — с неё бы сталось. А это... оставь себе. Как-нибудь наведаюсь к тебе новоселье отметить — считай, — подарок от меня.
Лакир, давно знавший Хоргейра, не стал отнекиваться — знал, что не переубедит, а только обидит отказом. Так что он ответил краткой благодарностью и вместе с Роки отпра­вился за тушами волков.
По его возвращении каждый занялся своим делом — дядя Хоркер трудился на ле­сопилке, а парень разделывал свою нежданную добычу. За работой они то и дело переговари­вались. Так Лакир, отвечая на вопросы Хоргейра, подробнее рассказал ему о своих похожде­ниях. Тот кивал головой, о чём-то думал и вдруг спросил:
— Приходилось бывать в Маркарте? Там есть таверна под названием «Серебряная Кровь». Лучший эль в нашей части Скайрима.
Молодой норд отрицательно покачал головой.
— Вот, думал как раз отсюда податься туда. Бывать — не бывал ещё, а вот дело у меня там имеется. Ты очень кстати спросил. Раз советуешь, непременно загляну в «Серебря­ную кровь».
По части эля суждению дяди Хоркера стоило доверять — он этот напиток любил и знал в нём толк. Настолько, что в отсутствие приличного эля предпочитал пить мёд.
Лакир спешил. Он намеревался до исхода дня разделать всех волков и медведя. Не хотелось надолго оставлять не до конца обставленный дом. Ещё неизвестно, насколько затя­нется его поездка в Маркарт, а Хоргейр обещал управиться с заказом за пару дней. Наблюдая за ним, владелец лесопилки, подошедший к костру перевести дух, сказал:
— Отдохни малость! Нельзя же работать непрерывно.
В ответ парень только упрямо покачал головой, не отрываясь от работы. Он лишь ненадолго отвлёкся, чтобы наскоро перекусить из своих припасов, и вновь взялся за дело.
Когда солнце начало опускаться за горные вершины, молодой норд закончил све­жевать и разделывать туши. Нужно было просолить шкуры, чтобы не пропали. Выделывать их самому — недосуг, а в Драконьем Мосту продать некому. Он прихватил мяса, сколько смог унести за раз и понёс его к «Четырём щитам».
Распахнув дверь, знакомую до последнего сучка, Лакир, пригнувшись под тяже­стью ноши, шагнул внутрь. Из-за стойки раздался низкий глуховатый голос хозяйки:
— Звать меня Фейда. Я держу эту гостиницу.
Он приподнял голову и трактирщица осеклась, узнав парня. О цене с владелицей «Четырёх Щитов» уговорились быстро, норд притащил остальное и забрал положенные деньги. Купив у хозяйки соли, он обработал шкуры и перенёс их в таверну вместе со своими пожитками.
Вернувшись с вещами, Лакир снял на ночь комнату в «Четырёх щитах» и устроил Роки в стойле при гостинице. Поужинать он предпочёл провизией, взятой с собой в дорогу, помня незавидные кулинарные способности Фейды. Так что его заказ ограничился кружкой нордского мёда.
Как раз когда молодой норд усаживался за стол, собираясь приняться за еду, вход­ная дверь широко раскрылась, впустив Хоргейра. Тот размашистым шагом прошёл к стойке, по пути дружески подмигнул Лакиру и громко заявил:
— Как следует поработал — это повод и выпить как следует! — а затем, чуть по­низив голос и доверительно наклонившись к парню, добавил: — Ну, выпьешь и можно даже терпеть такую, как моя жена.
Лакир невольно улыбнулся в ответ, и это несмотря на услышанный ранее разговор между Олдой и Лодваром, вызвавший его досаду и гнев. Всё-таки оптимизм дяди Хоркера был на редкость заразительным.
Разумеется, при встрече старых друзей одной кружкой дело не ограничилось, но много парень пить не стал, поскольку рассчитывал спозаранку выехать в Маркарт. Да и Хор­гейр засобирался домой, сказав ему на прощание:
— Пойду, пожалуй, а то Олда до утра зудеть будет. Хорошей тебе дороги и удач­ной поездки, если завтра не застану.
Лакир кивнул ему и тоже попрощался. Дядя Хоркер ушёл, а молодой норд, вспо­мнив подслушанный днём разговор, сжал под столом кулаки. Обида за друга жгла его изну­три, но что тут можно было поделать?.. Открыть Хоргейру глаза на его жену и брата? А дальше-то что? Олду он любит, вон, даже попытку лишить его огнедышащего мёда воспри­нял чуть ли не с восхищением... Лакир представил, каково дяде Хоркеру будет узнать о её из­мене, и внутренне содрогнулся. Однако гнев парня требовал выхода, и он продолжил раз­мышлять на эту тему, теша себя картинами справедливого возмездия.
В какой-то момент он был готов своими руками придушить женщину, но какое он имел на это право? Не объясняя, чем вызван его поступок, он причинил бы другу сильное горе, а рассказать всё как есть, сперва расправившись с изменницей — ещё хуже, чем просто донести ему на любовников. Не видя способов наказать Олду, парень обратил своё негодова­ние на Лодвара. Вот этого дармоеда, сидящего у старшего брата на шее, да ещё и спутавше­гося с его женой, стоило бы проучить. Но не убивать же его? Тоже ведь родич Хоргейра, хотя с такой роднёй — врагов не надо. И всё же, мысли о расправе над любовниками были непри­вычно сладки, и норд вновь и вновь перебирал их в уме, словно скупец, пропускающий сквозь пальцы золотые монеты.
В конце-концов Лакир отправился спать и, уже лёжа в кровати, вспомнил Изольду. Как раньше все его думы сходились к женитьбе на ней, так теперь заставляли без устали благодарить богов, что он избежал этого брака. Она тоже едва ли будет кому-то верной супру­гой. Разве что риск будет несоизмерим с возможными потерями. А так, для неё верность — товар не хуже прочих, ради выгоды она легко пойдёт на измену. Вопрос лишь в том, будет ли эта выгода состоять в получении удовольствия или в чём-то более материальном. Образы двух женщин в сонном сознании парня слились воедино. Результат получился весьма непри­глядным. На этом нить его размышлений прервалась — норд заснул.

 

Глава 30. Маркарт

Маркарт

Вопреки своему намерению, Лакир проснулся поздно. Проспать намеченный вы­езд было совсем ему не свойственно. Он досадливо поморщился — не слишком-то об­надёживающее начало. Как бы не вышло чего дурного из этой поездки...
Смысла спешить уже не было, так что парень не торопясь привёл себя в порядок, позавтракал и вдруг, повинуясь внезапному порыву, вышел из таверны, пересёк улицу, под­нялся на крыльцо и вошёл в дом Хоргейра, стоявший как раз напротив «Четырёх щитов». При виде распахнувшейся настежь двери двое посреди комнаты отшатнулись друг от друга и уставились на норда. Тот стоял на пороге и переводил тяжёлый взгляд с мужчины на женщи­ну и обратно. По выражению его лица Олда догадалась, зачем он пришёл и, прижав руки ко рту, забилась в угол, откуда со страхом смотрела на вошедшего. Лодвар же насупился и ис­подлобья глядя на Лакира произнёс:
— Если ищешь подаяния, ступай куда-нибудь ещё.
Услыхав слова любовника, женщина тоже несколько осмелела и, злясь на то, что не удалось заполучить огнедышащий мёд, процедила:
— Ничтожество. От вашего брата никакого проку.
Явная попытка оскорбить парня и вывести его из себя не достигла цели, а лишь укрепила его в изначальном намерении. Брат Хоргейра всегда неприязненно относился к нему, и молодой норд платил ему той же монетой. Говоря по совести, Лакир вообще не знал человека, к которому бы Лодвар благоволил. Впрочем, теперь уже знал.
— Придётся научить тебя хорошим манерам, — тихо и отчётливо проговорил мо­лодой норд, приближаясь к нему и не обращая внимания на Олду, которая снова испуганно сжалась, ожидая возмездия.
— Я тебе покажу, как надо со мной разговаривать! — взбешённо крикнул Лодвар, сжимая кулаки и бросаясь на вошедшего.
Но не ему, привыкшему к праздной жизни и за работу-то бравшемуся разве что со скуки, было тягаться в драке с Лакиром. Тот в каждый удар вкладывал обиду за друга, помно­женную на приобретённые боевые навыки. Через пару минут любовник Олды оказался лежа­щим в углу возле поленницы и безуспешно пытался подняться, опираясь на кровать.
— Надеюсь, ты усвоишь этот урок, — жёстко сказал парень.
— Ничего не поделаешь, — прохрипел Лодвар, вытирая тыльной стороной ладони разбитую губу.
Лакир повернулся и направился к выходу, но вдруг услышал, как поверженный тихо и зло прошипел ему в спину:
— Иди своей дорогой, чужак.
Парень резко обернулся. Судя по выражению лица Лодвара, он не рассчитывал, что будет услышан, и теперь не на шутку испугался.
Лакир неторопливо вернулся, взял его за грудки и поставил на ноги, а затем без предупреждения врезал ему кулаком по лицу. Парень казался спокойным, только грудь его тя­жело вздымалась, выдавая бушующий внутри гнев. В дальнем углу тихо заскулила от ужаса Олда. На этот раз молодой норд не стал церемониться с обидчиком и отметелил его в полную силу. То, что Лодвар назвал его, выросшего в здешних местах, чужаком, обожгло парня силь­нее, чем обида за Хоргейра.
Отбросив теперь уже почти бесчувственное тело противника, так, что оно упало поперёк кровати, Лакир, не оглядываясь, зашагал к двери. Перед тем, как выйти наружу, он бросил мимолётный взгляд на Олду. Должно быть женское чутьё подсказало ей, что парень не расскажет Хоргейру о том, что знает, и что над ней расправа вершиться не будет. Она жал­ко и лицемерно улыбнулась норду, медля приблизиться к избитому любовнику. При виде этой улыбки Лакиру захотелось плюнуть.
Он вышел на улицу, добрался до таверны, собрался, оседлал Роки и не спеша поехал в сторону лесопилки, где уже с утра в поте лица трудился дядя Хоркер. Интересно, что ему наплетут Олда и Лодвар? Впрочем, парень был заранее уверен, что его оговаривать они не станут — слишком многое может выплыть. Сам он немного отвёл душу, отколотив Лодвара, но как ни хотелось ему думать, что побитый любовник отступится от чужой жены, верилось в это слабо.
Возле лесопилки он немного придержал лошадь, чтобы попрощаться с другом. Хоргейр ещё раз пожелал парню доброго пути, но посоветовал быть осторожнее:
— В Пределе неспокойно, постоянно случаются нападения Изгоев. А они с ору­жием обращаются получше наших бандитов, да и жестокости им не занимать.
Подумав, Лакир решил сменить свою дорожную одежду на доспехи — не хватало ещё схлопотать откуда-нибудь стрелу. Дядя Хоркер одобрительно осмотрел преобразившего­ся норда, снова отметив, как сильно тот изменился за последнее время. Воинское облачение сидело на нём как родное, а ведь ещё в начале весны он не носил ничего, кроме одежды фер­мера. Друзья простились, и Роки зазвенела подковами по кладке Драконьего моста. Проезжая мимо поворота, парень не удержался и бросил взгляд в сторону родного крова, а затем понук­нул лошадь, чтобы поскорее миновать памятную развилку.
В столице Предела Лакиру бывать не случалось. Он и дороги-то толком не знал, впрочем, с указателями в Скайриме проблем не было. Чай не в затерянную деревушку проби­рается — найдёт. Он вспомнил, как узнавал у Хульды дорогу в совсем уж глухие места и то ни разу не заблудился.
До Теснины Грабителя дорога была всего одна — вдоль широко разлившегося Хьяла. В небольших водопадах играла рыба. Молодому норду нравилось наблюдать, как гиб­кая блестящая тушка высоко выпрыгивает из воды и вновь ныряет в каскады пены. Он вновь просыпался для восприятия природы, но, стоило сосредоточиться на этом ощущении, оно тут же исчезло, оставив неясную маетную тревогу. Будто ускользающее воспоминание, которое вот оно — рядом, а всё никак не ухватишь. Он раздосадованно покачал головой: такое состоя­ние духа, противное его природе, ему порядком надоело, но как с ним разделаться окончательно — парень не знал. Более того, не мог уловить самой сути произошедшей в нём перемены. Помнил только, что началось всё с дней, проведённых в Северной сторожевой крепости, отравленных одиночеством. Будь у него тогда попутчик, пусть даже непутёвый, вроде Бенора, было бы куда легче. Но не дядю Хоркера же с собой брать, если он вновь куда соберётся... А как бы Олда с Лодваром были бы рады! Впрочем, нет. Не были бы. Олда — так точно нет. Как так, её муж где-то наслаждается вольготной жизнью, а работать кто будет?! Она что ли? Или её ненаглядный Лодвар? Само собой, воспоминания об этой парочке на­строения не добавили.
Так, погружённый в размышления, Лакир миновал Теснину Грабителя, пересёк Хьял по мосту и поднялся в гору до перекрёстка, где бился с разбойниками по пути в Север­ную сторожевую. Возле развилки стоял указатель. Прочтя надписи на нём, норд повернул направо. Дорога некоторое время вела на север, затем плавно изогнулась и устремилась к западу, не переставая подниматься в горы. Здесь было безлюдно. Впереди через дорогу про­мчался лось, по пятам преследуемый волками, и снова всё стихло. Справа на на огромной глубине тонула в голубоватой дымке долина по которой нёс свои воды Хьял.
Всадник доехал до очередного указателя. Теперь на нём было три стрелки: две из них — на Маркарт и на Картвастен, указывали вперёд, в другую сторону лишь одна — на Вайтран. Эта одинокая надпись заставила парня задуматься, как далеко он забрался от знако­мых мест. Дальше его мысли унеслись в Вайтран, к Златолисту, к храму Кинарет, к «Гарцую­щей кобыле» и надолго задержались там. Из задумчивости Лакира вывел резкий окрик, он вздрогнул от неожиданности и огляделся.
Его путь лежал через узкое ущелье. Слева к высоким утёсам лепилась старая, ме­стами обрушившаяся, но в основном ещё довольно прочная крепость. По стиснутой скалами дороге навстречу норду бежала женщина в странной одежде из шкур, оставляющей обнажён­ной большую часть тела. Полная грудь чудом не выпрыгивала из прикрывающего её куска шкуры, бёдра опоясывала полоса меха, ещё одна неширокая полоска свисала впереди до ко­лен. Зато руки и ноги были защищены выше сгибов. Ожерелье с тяжёлой подвеской топор­щилось по краям длинными перьями хищных птиц, которые образовывали подобие воротни­ка, далеко выступающего за плечи. Странное сооружение на голове — не то причёска, не то шлем, — тоже было утыкано перьями. Лицо женщины было сплошь покрыто сложными не­знакомыми узорами боевой раскраски. Всё это до мельчайших деталей бросилось парню в глаза, в то время, как его руки подбирали поводья, а ноги стискивали бока Роки, посылая её вперёд, навстречу натянутому до отказа луку, сделанному то ли из древа, то ли из кости.
Женщина не ожидала от всадника такого резкого рывка вперёд, её стрела прошла мимо цели, а через мгновение она сама уже летела в пыль, сбитая мощным лошадиным пле­чом. Пока она поднималась и подбирала оружие, Лакир успел проскакать далеко вперёд, и её яростный крик: «Теперь ты поплатишься!» несколько раз отразился от скал и бессильно рас­таял в горном воздухе.
Не снижая скорости, всадник пронёсся по мосту через ущелье. Громкое эхо втори­ло перестуку копыт. На той стороне норд был уже недосягаем для стрел дикарки. Он придер­жал кобылу, переводя её на размеренную рысь.
Справа громоздились высокие горы и теснили дорогу, которая теперь шла вдоль реки. Местами она отдалялась от воды на десяток шагов, местами полоска земли сужалась так, что лишь несколько камней у обочины отделяли путника от Карта — крупнейшей реки Предела. Солнечные блики плясали по её поверхности, заставляя жмуриться. Там, где вода не отражала лучи сотнями маленьких зеркал, они пронизывали зеленоватую толщу в которой то и дело стремительно проносились гибкие тела рыб. В одном месте, возле больших камней, мать медведица учила непоседливого медвежонка ловить форелей. Тот вертелся и лез ей под лапы, желая поскорее отведать лакомую добычу и вовсе не спеша перенимать самую науку. Звери были слишком заняты ловом и не обратили на проезжавшего никакого внимания.
Лакир миновал развилку. Картвастен находился правее и выше, впереди у норда был только Маркарт. Промелькнул и остался позади небольшой домишко, смотрящий на ка­менный мост через реку. Спустя ещё некоторое время впереди показалась мельница. Начина­лись обжитые места. Причём, ощущалась близость крупного города. Парень не мог опреде­лить, что вселило в него подобную уверенность, но не сомневался, что приближается к цели своей поездки — Маркарт должен быть неподалёку.
Дорога резко свернула вправо от речного русла слившись с другой, проходившей через очередной мост, выглядевший мощнее и основательнее предыдущих. Мощёный путь обогнул крупную ферму. Вместо обычного плетня или реже встречающейся каменной изго­роди, хозяйство было обнесено ограждением, сложенных из идеально подогнанных и пра­вильно обработанных прямоугольных каменных блоков. Мощные четырёхугольные столбы. Широкий выступ наверху... Стена ненамного ниже человеческого роста казалась очень древней — и при этом сохранилась гораздо лучше фортов и крепостей, бывших явно на це­лые века моложе. Проезжая мимо широкого проёма, заменявшего отсутствующие ворота, Ла­кир бросил любопытный взгляд внутрь и удивлённо присвистнул: каменный хозяйский дом был не просто ровесником изгороди — он, несомненно, был возведён двемерами. Теперь па­рень сообразил, что и стена принадлежала к тому же архитектурному стилю. Просто до сих пор ему доводилось видеть двемерские постройки только в виде руин, да и то всё было недо­суг рассмотреть их подробно.
Он отвлёкся от созерцания фермы и взглянул вперёд, туда, куда, поднимаясь, вела его дорога и придержал лошадь. Столица Предела выступила из-за горы, скрывавшей его прежде. Перед Лакиром был настоящий двемерский город — не разрушенный, а полный жиз­ни, только теперь в нём хозяйничали люди. С трёх сторон Маркарт окружали горы, вознося­щиеся выше его самого высокого строения — круглой башни, расположенной на высоком утёсе. Даже в жаркий летний день горы курились туманной дымкой, словно там нашли при­станище облака, покинувшие безупречно чистый небосвод. Странное и завораживающее зре­лище являл собой этот город — камень на фоне камня.
Навстречу путнику грозно выступали две дозорные башни, покрытые сверху золо­тисто-жёлтыми полусферами крыш. Резьба на их стенах была простой и стро­гой, если сравнивать с изукрашенной сложными узорами городской стеной. Право же, на ней гладкого камня было куда меньше, чем сплошь обработанного древними резчиками. Свисаю­щие кое-где пряди бородатого мха зелёными пятнами оживляли засилье светло-серого цвета.
Норд глядел во все глаза, испытывая желание ущипнуть себя, чтобы удостове­риться, что он не спит, и эта каменная грёза высится перед ним наяву. Немного придя в себя, он вновь тронул Роки, и та неспешной рысцой понесла хозяина к городу.
Несмотря на необычный вид, Маркарт обладал всеми признаками, отличающими крупные города Скайрима: извозчик на телеге ожидал путешественников, желающих странствовать по провинции в относительном комфорте и безопасности. Последнюю должны были обеспечить дюжие охранники, переминавшиеся поблизости. Перед широкой, поделён­ной надвое лестницей, поднимающейся к городским воротам, располагались каменные ко­нюшни. Из стойл выглядывали пегие лошади, каких разводили в Пределе. Под седлом они были не слишком хороши, зато в качестве рабочих или упряжных без труда находили покупа­телей.
Лакир поручил Роки местному конюху, снял с неё поклажу и неспешным шагом пошёл вверх по лестнице. Теперь резная стена высилась прямо перед ним, подавляя своим величием. По обе стороны глубоко утопленных в каменную кладку ворот из двемерского сплава, секрет изготовления которого исчез вместе с его создателями, вытянулись стражники в зелёных накидках и плащах. На их щитах того же глубокого и насыщенного цвета, что и одежда, была нанесена эмблема Маркарта — крутые рога горного козла.
Самих этих животных, бывших одной из целей его приезда в Предел, Лакир пока не встретил. Да и то, что им было делать на узкой дороге между рекой и горами? Разве что спуститься к водопою... Но, вероятно, для этого они знали более удобные места.
Один из стражей заявил, обращаясь к приезжему:
— Это Маркарт. Самый безопасный город в Пределе.
Что-то в его голосе неприятно напомнило парню стражника-вымогателя из Рифте­на, хотя этот, вроде, ничего не требовал. Норду подумалось, что надо держать ухо востро. На его памяти, подобные предвосхищающие восхваления ещё ни разу не соответствовали исти­не. Более того, обычно обнаруживалось совершенно противоположное... «Ладно, там посмот­рим», — решил он. Не встретив препятствий со стороны охраны, Лакир вошёл в город.
Изнутри Маркарт потряс его даже сильнее, чем снаружи. Во-первых, всё вокруг было каменным. Казалось, двемеры просто вырезали город в скалах, лишь местами добавив кладку там, где природа не озаботилась создать нужную основу. Здания были утоплены в тол­щу гор, которым была придана форма стен. Во-вторых, крохотная базарная площадь распола­галась перед самыми воротами, чего в других поселениях отродясь не водилось. Впрочем, там было всего два торговых ларька: прилавок мясника, с окровавленной колодой для рубки мяса, расположенный почти в середине пространства и поодаль, возле скальной стены ещё один лоток под полотняным навесом.
Больше парень ничего рассмотреть не успел. До него долетел обрывок фразы, об­ращённой торговкой дальнего лотка к скромно одетой покупательнице:
— Может, какую-нибудь безделушку, перед возвращением домой?
В этот момент неприметный парень в рабочей одежде, вертевшийся возле мясной лавки, выхватил кинжал и бросился на женщину, беседовавшую с продавщицей. С криком:
— Вы слишком долго вытирали о нас ноги! — он по самую рукоять вогнал своё оружие в спину посетительнице рынка, выдернул его и, видя бегущую от ворот стражу по­мчался по улице вдоль узкого, но быстрого ручья, делящего мостовую надвое.
Торговцы и случайные прохожие с криком бросились врассыпную. Тучный мяс­ник ломился в двери находившейся тут же таверны, со страху забыв, в какую сторону они открываются. Кое-кто посмелее вместе со стражей кинулся вдогонку убийце, навстречу ему также бежали вооружённые фигуры в цветах Маркарта. Раздался исступлённый вопль бегле­ца: «Старые боги, помогите мне!». Тут же ярко полыхнуло пламя огненного заклинания, кто-то взвыл от боли, но схватка была неравной. Мечи стражников пронзили грязно-белую руба­ху, и преступник, отчаянно выкрикнув:
— Я умираю за свой народ! — повалился на камни.
Тут же гнев блюстителей закона и порядка обратился на подбежавших помощни­ков. Обычные для подобного происшествия слова были сказаны на удивление грубо:
— Всем разойтись. Стража Маркарта наводит порядок. Никаких Изгоев здесь нет.
Стражник говорил нарочито громко, так что его было слышно у ворот, где так и застыл на месте Лакир. С одной стороны, всё случилось слишком быстро, с другой — каза­лось, что всё вокруг замедлилось, и мгновенные события тянулись долгие минуты. Можно было бы вполне успеть остановить убийцу прежде, чем он вонзил нож в женщину, перехва­тить его раньше, чем он успел убежать так далеко... Можно, если бы Лакир, захваченный происходящим врасплох, не увяз в растянувшемся времени, как и все окружающие. Страж­ник, оставшийся поблизости от входа в город, недовольно ворчал:
— Проклятье. Ещё одно тело прятать.
Имел он в виду убийцу или его жертву понять было невозможно. Зато складыва­лось впечатление, что для здешних стражей убирать с улиц трупы — рутинное занятие.
Парень мотнул головой, чтобы немного опомниться. Самый безопасный город в Пределе, значит? Ну-ну. Вокруг взволнованно гудел народ. Плешивый мясник, вернувшийся к своему прилавку, тряс толстыми щеками и потерянно бормотал:
— Он напал на Маргрет. Зачем?
— Изгои? Здесь в городе? — с испугом спрашивала статная редгардка — торговка украшениями, возле лотка которой убийца настиг жертву.
И правда, неспокойно у них тут с Изгоями, кто бы они ни были. Впрочем, Хоргейр зря говорить не станет.
Приезжий снова обвёл глазами необычную улицу, чтобы сориентироваться. По­среди города, разделяя его надвое, торчал высокий утёс, увенчанный той башней, которую норд приметил ещё снаружи. У его подножья располагался вход в таверну, куда пытался спрятаться продавец мяса. Возле двери покачивалась на цепях вывеска, изображавшая скрещённые шахтёрский молоток и кирку с которых обильно падали алые капли. Сверху изображение дугой охватывала надпись «Серебряная кровь». Вот, значит, куда советовал за­глянуть дядя Хоркер. К таверне вёл широкий плоский мост, под который с громким журчани­ем устремлялся бегущий по улице ручей. Затем русло потока круто сворачивало влево и, оги­бая утёс, уходило вниз, на другую сторону города, где, судя по запахам и шуму, находились рабочие кварталы.
Справа от норда, через улицу от таверны, за рыночной площадью, врезанная в скалу дверь вела в лавку торговца различными товарами под названием «Арнлейф и сыно­вья». Лакир направился туда. Там можно было попытаться продать шкуры, привезённые из Драконьего Моста и, поскольку он не где-нибудь, а в Пределе, возможно удастся купить рога для светильников.
Увы, у не слишком приветливой торговки по имени Лисбет козьих рогов на прода­жу не оказалось. Норд, как и намеревался, продал ей шкуры и заодно спросил, не знает ли она, где можно найти некоего Колсельмо.
— На раскопках, естественно, — фыркнула нордка. — В Подкаменной Крепости. Это дворец ярла. Как выйдешь отсюда — направо до конца улицы, дальше всё время вверх: влево, опять вправо, мимо водопада. Там стража у дверей. Увидишь. Внутри, не доходя до тронного зала, налево.
Выговорив это, женщина так плотно сомкнула губы, будто собиралась отныне молчать до скончания времён. Лакир поблагодарил её и вышел. Торговка не внушила ему ни доверия, ни симпатии. Он даже сперва думал повременить с продажей шкур и поискать дру­гого покупателя, но уж больно не хотелось таскаться с ними по незнакомому городу. Лисбет была не лишена какой-то странной притягательности, и при этом было в ней что-то неулови­мо отталкивающее, не порочное даже, а скорее порченое. Будто скрытая червоточина в на­ливном яблоке. Впрочем, если повезёт, ему с ней больше общаться и не придётся. Вот закон­чит с делами — и только его здесь и видели. Пока что Маркарт не вызывал желания в него вернуться.
Парень поудобнее пристроил вещи за спиной и зашагал по улице, глазея по сторо­нам. Через ручей, русло которого было окаймлено обработанным камнем, в нескольких ме­стах были переброшены низкие каменные же мостики, почти касающиеся воды. Над раз­делённой потоком мостовой резной каменный мост соединял верхний ярус улиц, балконом опоясывающих жилую скалу и центральный утёс. Тут и там каскадами поднимались слож­ные переплетения лестниц, соединяющие уровни двемерской твердыни. Царящий вокруг се­рый камень разбавлялся неприхотливой горной растительностью, вроде можжевельника, ме­стами разросшегося до внушительных размеров, пятен мха и лишайников и ещё какими-то деревцами, почти лишёнными листвы, тянущими свои ветви к небу.
Ещё не дойдя до конца улицы, Лакир понял, куда ему нужно, если торговка не об­манула. Величественное сооружение, открывшееся его глазам, не могло быть ничем иным, как дворцом. С горы, возвышающейся чуть позади над фасадом, на дворец низвергался водо­пад. Центральная колонна, бывшая заметно выше боковых, разбивала поток надвое. Клокочу­щие струи окутывали водяной пылью сложную резьбу, изображающую исполненных величия каменных мужей, с печатью строгой мудрости на челе. Барельефы, несмотря на условность стилизованного рисунка, поражали выразительностью. Внизу вода вновь слива­лась в единый поток, дающий начало ручью, протекающему вдоль каменной мостовой. Его с двух сторон охватывали стенки, завершающиеся мощными четырёхугольными колоннами выше челове­ческого роста с широкими капителями, увенчанными чашами с огнём. Должно быть, ночью водопад, подсвеченный огнём, являет собой фантастическое зрелище. Ко дворцу устремля­лась лестница, пролёты которой были расположены под правильными углами друг к другу. Одни поднимались слева от ниспадающих струй, другие справа.
Ступени, расположенные левее относительно норда и, соответственно, дальше от него, сильнее походили на лестницу, которая могла бы вести ко входу в Подкаменную Кре­пость. Лакир уверенно поднялся по ней и оказался под массивной каменной аркой. Под ней царил полумрак и следующая арка, обрамляющая широкие двустворчатые двери и выступав­шая на фоне более тёмного камня, будто парила в пустоте. Немало способствовал такому эф­фекту и высокий свод, за долгие века покрывшийся копотью от светильников, подвешенных с обеих сторон от входа. У дверей, стояли два стражника. Первый скрестил руки на груди, вто­рой — упёр в бока. Видимо, дабы компенсировать недостаток выправки перед приезжим, один из них с угрозой произнёс:
— Только попробуй нарушить закон в Маркарте — отправишься прямиком в шах­ту Сидна.
Лакир, не удостоив его ответом, прошёл мимо. Этот «чудный» город нравился ему всё меньше. Пожалуй, даже Рифтен не вызывал у него такой неприязни. Там хоть людей на улице не резали среди бела дня. К тому же, теперь он готов был видеть в неудачах, преследо­вавших его при поездке туда, покровительственное вмешательство богинь, и это налагало свой отпечаток на воспоминания о столице Рифта.
Помещение, в котором парень оказался, шагнув через порог, поражало воображе­ние своими размерами. Тронный зал, надо понимать, располагался впереди, Слева был ка­менный завал, удививший норда: неужто нельзя было прибраться и вывезти всё это? Дворец, как-никак. Внешнее великолепие не вязалось с тем, что Лакир встретил внутри. Впрочем, не его забота. Проход в левое крыло из-за осыпи выглядел какой-то норой, однако за ним обна­ружился ещё один зал, не менее, а то и более внушительных размеров и убранства.
Потолок его терялся где-то в невообразимой высоте. Лестницы, арки мостов, ве­дущие к вышкам с огнём, постаменты с двемерскими механизмами, жаровни, освещающие и обогревающие пространство — всё это запросто умещалось в огромном помещении, и не сказать, чтобы от этого стало тесно. При мысли о том, сколько труда было затрачено для со­здания подобного в толще скалы, на висках у парня выступила испарина. Даже если строите­ли давно сгинувшей расы брали за основу природный грот — нигде не осталось ни кусочка необработанной стены.
Прямо напротив прохода, через который проник Лакир, располагалась площадка с алхимической лабораторией и столом для зачарований. Над последним склонилась высокая фигура в тёмном балахоне, какие носят маги. Вторая в такой же робе задумчиво стояла, глядя куда-то мимо вошедшего. Заметив парня, но будто ещё не вполне осознав его присутствие, стоящий произнёс:
— Артефакты, что я нашёл в Нчуанд-Зеле, однажды войдут в историю.
Эти слова подсказали норду, что перед ним, скорее всего, именно тот, кого он ис­кал. Говорящий оказался немолодым альтмером. Его золотистые глаза так и сверкали из-под тёмно-синего капюшона. Аккуратная борода и усы оттеняли губы, явно привыкшие улыбать­ся чаще, чем это свойственно большинству уроженцев Саммерсета. Впрочем, особенной ра­дости при появлении Лакира мер не проявил. Даже напротив — раздражённо кивнув в ответ на вопрос парня, не он ли будет Колсельмо, эльф разразился гневной тирадой:
— Что ты тут делаешь? Раскопки закрыты. Мне больше не нужны ни рабочие, ни охрана.
— Вообще-то именно тебя я и ищу, — спокойно произнёс норд, когда тот умолк. Его слова породили новый взрыв негодования.
— Говорю тебе, мне не нужен ещё один охранник. И почему меня вечно отвле­кают, когда я пытаюсь закончить исследование? — он распалялся всё сильнее. — Бестолочь. Ты хоть знаешь, кто я? Самый признанный исследователь двемеров на всём Тамриэле! А мне никто покоя не даёт!
Лакир не предпринимал попыток прервать мера. В конце-концов, это у Колсельмо было к нему дело, так что если тот не успокоится, можно просто развернуться и уйти, а лиш­ний молот продать хотя бы в местной кузнице — пускай этот исследователь тогда у оружей­ников выкупает, если захочет. Впрочем, учёный, видя невозмутимость норда, сам понял, что перегнул палку и начал остывать:
— Я... прошу прощения... Я что-то разволновался. Я тут в разгаре очень... напряжённой работы, мне не следовало орать. Чего ты хочешь?
Лакир счёл извинения достаточными. Из того, что он слышал об альтмерах, те во­обще не склонны просить у кого-то прощения, ставя себя выше представителей всех прочих рас. Поэтому, дабы не испытывать дальше терпение занятого служителя науки, он перешёл непосредственно к делу:
— Тебя, кажется, интересовал двемерский боевой молот.
В глазах Колсельмо сверкнула радость, которую он тщетно попытался скрыть:
— Хм, очень хорошо... Можно взглянуть?
— Вот, смотри. — парень протянул ему молот.
— Поверить не могу! Это именно то, что мне было необходимо для завершения исследований двемерских артефактов и магических резонансов.
Учёный поворачивал оружие и так и сяк. Было видно, что ему очень хочется запо­лучить его. Заметив, рукоять второго такого же у парня за плечами, альтмер попросил разре­шения взглянуть и на него. Он принялся осматривать оба молота, что-то прикидывать, бормо­ча вполголоса обрывки каких-то формул, звучавших для Лакира полной бессмыслицей. Нако­нец, мер вернул оружие владельцу и помедлил, держа второй молот в руках, а затем страстно произнёс:
— Эта вещь мне просто необходима! Я заплачу тебе двойную цену.
— Что ж, по рукам.
Цена, правда, оказалась не двойной, но всё же больше того, что Лакир заплатил квартирмейстеру Братьев Бури, так что в накладе он, вроде бы, не остался.
— Чудесно. Тебе удалось внести крупный вклад в изучение двемерской культуры.
Парень закинул молот за спину, простился с альтмером и отправился восвояси. Уже покинув Подкаменную Крепость, он повёл плечами, пытаясь устроить оружие поудоб­нее. Когда это не удалось, он взял его в руки и понял, в чём дело: Колсельмо отдал ему дру­гой молот, а себе оставил тот, что норд подгонял под себя.
Первым побуждением Лакира было вернуться к учёному, объяснить, какая вышла ошибка и обменять оружие. Затем он подумал, что разница, в конце-концов, невелика. А уж в Маркарте-то наверняка удастся добыть двемерский слиток — весь город выстроен мастерами этой расы. Сам парень с весны изрядно освежил навыки кузнечного дела и не без основания полагал, что теперь сможет подогнать новый молот лучше, чем сделал это со старым. Стало быть, нужно наведаться в кузницу.
Мерные удары по наковальне, раздающиеся где-то правее и ниже входа во дворец, подсказали норду, куда идти. Он спустился вниз, прошёл по узкой террасе под аркой, по пра­вую руку шумел, низвергаясь в специально прорубленную и выложенную камнем выемку, ещё один водопад, более полноводный, чем дворцовый. Далее каменная лестница вела ещё ниже. На небольшой площадке между двумя пролётами, перед утопленной в гору дверью, в каменной кадке рос раскидистый можжевельник. Лакир краем глаза заметил над входом вы­веску алхимика, но не придал ей особенного значения — сейчас его занимала кузница, кото­рую он успел разглядеть внизу. Поток, бравший начало из водопада, только что пройденного нордом, вращал водяное колесо мастерской.
Из-под навеса доносились голоса: мастер — женщина орочьего племени, распека­ла своего подмастерья. Норду пока не было видно говорящих, но, несмотря на шум воды, он отчётливо слышал каждое слово.
— Тацит! Это ещё что? — сурово спрашивала орсимерка.
— Э-э, гвоздь? — глуповато пробормотал её помощник.
— Ты это так называешь? В Легионе мы такое называли «брак». Посмотри, какой хрупкий металл!
— Я... Прости. Просто, ну, в кузне так жарко, и я подумал... — невнятно мямлил в своё оправдание молодой имперец, но его наставница была неумолима.
— Что подумал? Что можно пропустить этап? Не разогревать металл как следует? Брак! Делай с самого начала.
Лакир озадаченно покачал головой. Уж что-что, а ковать гвозди отец научил его довольно быстро. Притом, что сам Ларс отнюдь не кузнечным ремеслом на жизнь зарабаты­вал. Как бы то ни было, норду с малых лет было ясно, что несущественных мелочей при ра­боте с металлом практически нет. А тут подмастерье кузнеца — и не понимает очевидных ве­щей...
Парень перешёл небольшой мосток, шагнул под навес и едва не забыл, зачем явился. Перед ним стояла орчанка в расцвете лет. Сильная, как и всё её племя, с восхититель­но развитым телом. Широкие бёдра составляли впечатляющий контраст с тонкой для зрелой женщины талией. Ярко сияли голубоватым пламенем крупные выразительные глаза с ромбо­видными зрачками. Голову покрывала грива смоляных волос, собранная на темени в высокий хвост. Движения были исполнены уверенности и чувства собственного достоинства. Даже торчащие клыки и зеленоватая кожа казались просто экзотическим дополнением, не умаляв­шим её притягательности. Судя по словам, обращённым к ученику-имперцу, она некогда слу­жила в Легионе. Верно, там не одна пара глаз с восхищением следила за ней.
Заметив вошедшего, Тацит предпочёл по-быстрому убраться в дальний угол куз­ницы, подальше от гнева наставницы. Вот же недотёпа! У такой женщины и не научиться... Проводив его глазами, Лакир сказал первое, что пришло в голову:
— Что не так с твоим учеником?

Горза гра-Багол, так звали орчанку, с сожалением пожала плечами:
— С Тацитом? Мальчишка — имперец. Я раз за разом учу его обращаться с желе­зом, но он никак не поймёт. В Легионе имперские кузнецы читали книги, когда не могли управиться с молотом. Наверно, они так древней мудрости набирались. Если найдёшь книгу под названием «Последние ножны Акраша», принесёшь её мне? Тацит явно не из тех, кто мо­жет учиться на примере.
Отказать, когда о чём-то просит женщина, подобная Горзе, тем паче, если она не требует ничего непосильного — себя не уважать.
— Я принесу, если найду, — пообещал Лакир.
Орчанка поблагодарила его, и норд перешёл к делу, которое и привело его в мар­картскую кузницу. Он был настолько убеждён, что здесь не может быть недостатка в двемер­ском сплаве, что отрицательный ответ его просто обескуражил. Оплошность, казавшаяся не­значительной, выходила боком. Но теперь уже возвращаться к Колсельмо и предлагать поме­няться молотами, было вовсе глупо. За что ни возьмись — после вызволения Торальда всё идёт не так! Тоскливая досада, терпеливо дожидавшаяся своего часа, не замедлила снова вце­питься в свою жертву. Лакир безуспешно пытался справиться с ней и понять, как быть дальше. Заметив растерянность парня, женщина-кузнец и сама заметно огорчилась. Вроде бы делать в кузне норду больше было нечего, но уходить вот так ему не хотелось и он, видя, что орчанка не спешит вернуться к работе, спросил для поддержания разговора:
— Где ты научилась кузнечному делу?
— Я выросла в крепости, — ровно отозвалась Горза. — Каждой орочьей девочке приходилось так или иначе работать в кузне. Но девочки рано или поздно вырастают, а жизнь в крепости многого требует — так что я ушла в Легион. Там и научилась всему.
Женщина замолчала, давая собеседнику возможность закончить беседу, если она ему наскучила или продолжить, если он ещё не удовлетворил своё любопытство.
— Ты выросла в крепости?
— Ну да. В орочьей крепости. Мы были сами по себе. Жили так, как заповедали предки, — глаза орчанки подёрнулись дымкой воспоминаний. — Но мне этого было мало. Я ушла. Не хотела в итоге оказаться третьей женой какого-то занюханного вождя.
Орсимерка горделиво выпрямилась, развернув широкие покатые плечи. Она всё больше нравилась Лакиру. Помимо незаурядной, хоть и непривычной на людской вкус, внеш­ности, в ней чувствовалась внутренняя сила и красота.
Почти что неожиданно для самого себя парень предложил:
— Может, оставишь работу? — вечереет уже. Мы могли бы неплохо провести вре­мя вместе.
Горза смерила его долгим взглядом, проникшим в сокровенные закоулки его души, и медленно покачала головой. Жизнь научила её разбираться в людях, и она была уве­рена в своём ответе:
— Тебе сейчас не это нужно. Разберись в себе для начала.
Её слова прозвучали не отказом, а советом умудрённого опытом друга. Она будто бы хотела что-то прибавить, но раздумала, поняв, что сказанного достаточно. Лакир попро­щался с ней без тени обиды и отправился в обход центрального утёса к таверне «Сере­бряная кровь». Внизу под террасой, охватывающей скалу, у потока, наполняемого многочис­ленными мелкими водопадами, трудились рабочие, спеша закончить дело и отдохнуть.
Молодой норд шёл не торопясь и размышлял над тем, что сказала ему Горза. Он не мог не признать её правоту. Слова повидавшей жизнь орчанки что-то стронули и изменили в нём. Ему и впрямь нужно понять, что с ним происходит. До сих пор он лишь старался за­гнать подальше снедавшую его мрачность, и наслаждался передышкой, когда это удавалось. Он запутался и заблудился в себе, но вместо того, чтобы разобраться в своих чувствах, до­вольствовался краткими напоминаниями о себе прежнем.
Лакир остановился, глядя на воду, шумным потоком устремлявшуюся под го­родскую стену, вон из Маркарта. Он отдавал себе отчёт, что перво-наперво нужно найти точное имя тому, что им было утрачено. Лучи солнца, клонившегося к закату, превращали пену водопадов в текучую смесь золота с янтарём. Утонув взглядом в завораживающем тёплом сиянии водяного огня, норд вдруг сумел ухватить нужные слова. Радость жизни! Вот чего ему не доставало в последнее время! И от этого понимания с его сердца неожиданно скатился тяжеленный камень. Проходящий мимо стражник прервал его размышления брюз­гливым ворчанием:
— Не могу поверить, что меня назначили сюда. Тут даже кровати — и те из камня.
Но Лакир уже успел ухватить суть своей проблемы, потому помеха не раздосадо­вала его. Напротив, ворчание солдата вызвало у него улыбку. Не столь широкую, как раньше, но почти недоступную совсем недавно. Выходит, дела его сразу же пошли на поправку, хотя для полного выздоровления от тоски требовалось время.
Он пропустил мимо недовольного стража и возобновил свой путь к таверне.
Внутри было людно, но трактирщик, стоявший за стойкой, расположенной здесь в центре просторного зала, сразу заметил нового посетителя. Он громко поприветствовал пар­ня, перекрывая гул голосов:
— Добро пожаловать. В таверне «Серебряная кровь» есть крепкая выпивка и чи­стые комнаты.
Учитывая, что близился вечер, Лакира интересовало и то и другое, правда в мень­шей степени, чем сытная еда. Он снял комнату, в которую его проводила жена хозяина, Фраб­би — женщина далеко не преклонных лет, но словно бы иссушенная злобным и склочным ха­рактером. Вытянутое лицо супруги трактирщика делало её похожей на недовольную старую овцу, а причёска на рано поседевших волосах до странности усиливала это сходство. Всю до­рогу она сыпала едкими замечаниями в адрес своего мужа, Клеппа. Пожалуй, ядовитостью своего языка эта женщина могла бы обставить даже Олду. Оставив парня осматривать предо­ставленное ему помещение, Фрабби удалилась.
Таверна, как и все прочие постройки в Маркарте, была вырезана в толще скалы и тесная комната с каменными стенами и металлическими дверями была бы похожа на склеп, если бы не тепло. Вероятно, его источником были трубы с горячим паром, которыми зача­стую были пронизаны двемерские постройки. Раса, построившая этот город, исчезла из Нир­на давным-давно, но её изобретения продолжали служить людям, которые, правда, зачастую находили им применение далёкое от заложенного создателями.
Ворчание стражника, встреченного на улице, тоже возникло не на пустом месте — кровать была из того же светло-серого камня, что и стены с потолком. Жёсткое ложе было за­стелено шкурами. Парень снял свои доспехи, сменив их на удобную одежду, оставил вещи и вернулся в главный зал, чтобы не то пообедать, не то сразу поужинать. Он вдохнул аромат­ный пар, поднимающийся над миской с похлёбкой из козлятины, густо приправленной специя­ми, и неспешно принялся за еду. Густая, наваристая пища с непривычным, но от этого не менее восхитительным вкусом пряностей и большими кусками свежего мяса молодого жи­вотного, приятным теплом обволакивала желудок. Норду подумалось, что зимой согреваю­щее действие этого блюда оказалось бы ещё более кстати. Что не мешало ему наслаждаться вкусом и сейчас, в середине лета. Эль, которым трактирщик не скупясь наполнил его кружку, так же вполне заслуживал похвал, которых удостоился от дяди Хоркера.
Лакиру стало любопытно, кто здесь занимался стряпнёй. Казалось невероятным, чтобы желчная и сварливая Фрабби могла приготовить что-то подобное. Сомнительным представлялось и чтобы поваром был сам Клепп, хотя всё может быть...
Потягивая эль и наблюдая за происходящим, парень выяснил, что у четы, содержа­щей гостиницу, было двое детей. Сын Хрейнн — скромный и трудолюбивый юноша, почти ещё мальчик, и дочь Хроки старше брата лет на пять или чуть меньше. Оба они обладали на редкость привлекательной внешностью. Девушку можно было не кривя душой назвать краса­вицей, что она и сама с удовольствием подчёркивала. Её и без того тонкую талию туго стяги­вал корсет, к тому же приподнимавший грудь, едва прикрытую откровенной блузкой. Юбка с боковым разрезом до самого пояса едва прикрывала колени, а на стройных ногах красовались высокие изящные сапоги со шнуровкой. Длинную шею охватывало тяжёлое ожерелье с под­весками из жёлтого металла, а на тонких запястьях позванивали массивные браслеты. Золо­тистые волосы были с продуманной небрежностью собраны в свободную причёску и подхва­чены на затылке серебряной заколкой. Нежные губы свежестью и цветом могли соперничать с лепестками цветов Златолиста, а глаза — с небом ранней весны. Хроки явно знала себе цену. Жадные взгляды посетителей разбивались о её спокойствие, как волны о прибрежные скалы. Восхищение окружающих принималось ею как должное, не смущало и не трогало её. Так, по крайней мере, показалось Лакиру.
Он попробовал слегка полюбезничать с девушкой, но его попытка успехом не увенчалась. К неудачам такого рода парень всегда относился легко — насильно мил не бу­дешь. Так что он с улыбкой пожал плечами и вернулся за стойку к оставленной кружке эля, от делать нечего прислушиваясь к перебранке трактирщика с женой. Костлявая Фрабби гром­ко, чтобы слышали все находящиеся в зале, самым ядовитым тоном вычитывала мужу:
— Дерево прогнило потому, что оно дешёвое и насквозь пропиталось элем! Те­перь придётся заменить всю мебель, пока в ней жуки не развелись.
Клеппу явно давным-давно надоело терпеть нападки супруги и его ответ был про­питан не меньшей язвительностью, чем её обвинения:
— О, не волнуйся, любимая. Одной твоей лучезарной улыбки хватит, чтобы изба­вить это место от любых паразитов.
— Какой же ты кретин, Клепп. Зачем я только вышла за тебя?
— Представляешь, дорогая, я каждый день задаю себе тот же вопрос.
Вот и ещё один пример «счастливой» супружеской жизни, заботливо подброшен­ный Лакиру судьбой. Чем так жить, лучше уж вовсе одному. Мысли об одиночестве потянули следом воспоминание о Северной сторожевой крепости. Будь при нём добрый товарищ, пре­бывание там не оставило бы такого тягостного следа в его душе. Пожалуй, неплохо, если бы встретился хороший спутник — хоть на тех же коз поохотиться вместе. Эта мысль мелькнула и ушла, поскольку возле камина начал выступление здешний бард.
Его облик разительно контрастировал с тем представлением, которое сложилось у парня об этой братии. Это был крупный норд, уже в летах, с окладистой бородой и густыми волосами до плеч, обильно припорошенными сединой. Одет он был в кожаную броню, в нём чувствовалась сила и сноровка человека, умеющего держать в руках оружие. Бард обладал густым и глубоким голосом, а его пение подкупало искренностью и пониманием смысла, вложенного в слова. Такое понимание даётся лишь собственным опытом. Огмунд, насколько Лакир расслышал, певца звали именно так, пел песню, очень популярную нынче в Скайриме. Существовало два её варианта, незначительно различавшихся по словам и разительно по смыслу. Последователи Ульфрика Буревестника провозглашали в ней законность его притяза­ний на трон Верховного Короля Скайрима, а сторонники Империи напротив клеймили его как изменника и бунтаря, чья смерть положит конец кровавой распре. Первые называли свою версию «Век притеснений».
Огмунд же пел «Век произвола», — песню, ставшую гимном этой войны, которую пели у походных костров солдаты Имперского Легиона. За умелым прочувствованным испол­нением вставали картины военной жизни и тягот ратного труда, горечь потерь и радость по­бед, требующая себе вослед новых свершений:
За юность мы пьём, прошлым дням наш почёт.
Скоро век произвола совсем истечёт.
Побьём Братьев бури, землю нашу вернём.
Защищать край родной будем мы день за днём.

Сдохни, Ульфрик, изменник лихой!
Как ты сгинешь, так будет у нас пир горой.
Мы Скайримские дети, битва нам словно мать.
Нас Совнгард ждет светлый, каждый рад жизнь отдать.

Но прежде очистим мы отчизну свою.
Не уступим мы наших надежд воронью.
В звоне струн слышался лязг оружия и пение стрел, в голосе — надежда, не даю­щая отчаянью остановить руки бойцов. Молодому норду ещё не случалось внимать такому пению. На время он позабыл обо всём и даже подошёл ближе к огню, чтобы лучше слышать Огмунда. Наконец последние отзвуки мелодии растаяли под высокими каменными сводами. Бард опустил инструмент. Вокруг раздались возгласы, полные восхищения, многие хлопали.
Взгляд Лакира упал на сидящего у огня норда — его ровесника с открытым и рас­полагающим к себе лицом. Тот салютовал Огмунду кружкой эля, отдавая должное мастерству барда. У парня вновь всплыла мысль, что неплохо было бы обзавестись надёжным спутни­ком. Сидящий у огня молодой воин явно превосходил Бенора и в сообразительности, и в сно­ровке. На нём была очень качественная и умело подогнанная лёгкая броня, правую щёку украшала тёмно-красная спиралевидная татуировка, ничуть не портившая владельца.
Подошедшему Лакиру он представился как Ворстаг и с ходу заявил:
— Я из тех, кого зовут солдатами удачи. Сделай мне предложение, и, возможно, я буду сражаться на твоей стороне.
От пафосности произнесённой Ворстагом речи Лакира покоробило. Ну на какой ещё, к даэдра, «его стороне»? Видно этот воин привык общаться с благородными да богатея­ми, которым хочется, чтобы их считали благородными. Они такой слог как раз ценят. Парень покачал головой и отошёл: ему бы приятеля найти, а не наёмника... Вслед ему неслись слова Ворстага, только утвердившие его в нежелании продолжать знакомство:
— Будь начеку, друг мой. А ещё лучше — заплати мне, чтобы начеку был я.
Нет уж, пусть охрану себе нанимают торговцы да знатные господа. Им этот «сол­дат удачи» придётся ко двору.
Лакир хотел вернуться на прежнее место, но оно оказалось занято — рабочие, за­кончившие смену, набились в таверну, чтобы промочить горло после трудового дня. Посколь­ку отправляться спать было ещё слишком рано, а упрятываться в комнату-склеп с книгой пар­ню, только начинавшему вновь ощущать вкус к жизни, не слишком хотелось, он присел на единственный табурет на углу стойки, чудом оставшийся свободным.
За углом уже не первый час сидел довольно молодой бретонец, уныло уткнувший­ся в кружку. На каждой его щеке под воспалёнными глазами, с белками сплошь покрытыми красными прожилкам, красовались две широкие горизонтальные полоски. Светлые давно не мытые волосы были обрезаны коротко и неаккуратно, за каждым ухом оставлена длинная прядь, заплетённая в тонкую косицу. Повернувшись к подсевшему норду, он хрипловатым нетрезвым голосом заявил:
— Поставок сейчас нет, вот я ничего и не делаю. Только пью, — и больше уже не обращал на соседа внимания, вновь уставившись в свою кружку.
Лакир заметил, что редгардка, торговавшая украшениями, тоже пришла в таверну вместе с мужем и дочерью примерно одиннадцати лет. Семья обсуждала работу и успехи, ко­торые делала девочка в овладении ювелирным искусством.
Дверь открывалась и закрывалась, впуская в заведение всё новых и новых посети­телей. В каменном зале становилось тесно, душно и жарко. Лакир сидел спиной ко входу, но порой оборачивался из чистого любопытства взглянуть, кто ещё вошёл. В очередной раз рас­пахнулась тяжёлая металлическая створка, и на пороге появился плешивый бородатый брето­нец в нищенских лохмотьях. Заметив соседа Лакира по стойке, он, сильно прихрамывая, направился прямиком к нему.
Тряся длинной спутанной бородой над ухом у сидящего, он обратился к нему:
— Дай монетку, Коснах. Всё равно пропьёшь.
Тот слегка повернул голову в сторону подошедшего:
— А ты не пропьёшь?
— Я калека. У меня есть что заливать выпивкой.
— А я грузчик, которому нечего грузить. От меня ты денег не получишь, Дегейн.
Нищий хмыкнул, скорее весело, чем обиженно, и умолк. Тому же, кого он назвал Коснахом, видимо, захотелось поговорить, потому что, немного помолчав, он уже сам обра­тился к попрошайке:
— А как ты покалечился, Дегейн?
— На шахте несчастный случай вышел, когда я срок мотал за воровство.
— Врёшь ты. Ловкости тебе не хватит быть карманником. Как на самом деле было? — продолжал допытываться Коснах.
— Упал пьяный с высокой скалы, после дебоша со жрицами Дибеллы.
— В это я тоже не верю.
— Зря. Эта — моя любимая история, — довольно осклабился нищий.
Их разговор изрядно позабавил Лакира, ставшего его невольным свидетелем. Кос­нах, видимо, потерявший интерес к прежнему собеседнику, но не утоливший жажду обще­ния, решил теперь пристать к норду, сидящему по соседству:
— Драться умеешь? Хочешь небольшой заклад?
— Ты сказал что-то о деньгах? — спросил парень, очнувшись от мыслей, в кото­рые успел погрузиться. Покупка земли и постройка дома потребовали от него солидных за­трат, так что подзаработать он был не прочь. Грузчик с готовностью развил свою мысль:
— Я пьяный, и я уже давно хорошей драки не видел. Сто септимов на то, что я тебя голыми руками уделаю.
Лакир, вновь начинавший ощущать вкус к жизни, был вовсе не прочь размяться. Этот бретонец, судя по роду его занятий, должен быть не слабым парнем. Драка на спор — излюбленное развлечение в Скайриме — была неплохим способом встряхнуться. Помериться силами с достойным противником — почему бы и нет? Норд отсчитал сто монет и ссыпал их в небольшой мешочек, со звоном брякнувшийся на стойку. Бретонец внёс свой заклад, ра­достно прибавив:
— Вот и чудесно! Поехали.
Вокруг загомонили, освобождая пространство для дерущихся, выбирая места, откуда лучше видно, и делая ставки. Коснах был одет в сыромятную броню, защищавшую тело от пояса и до колен широкими кусками кожи. Грудь прикрывало перекрестье ремней с крупным металлическим щитком, но живот, руки, рёбра, шея и голова оставались открыты­ми. Это не с Утгерд, закованной в латы по самый подбородок, драться!
Бретонец действительно был здорово пьян, но даже несмотря на это весьма подви­жен. Да и удар у него был — что надо. Бой обещал быть интересным. Противники кружили на расчищенном для них пространстве возле входа, энергично обмениваясь мощными удара­ми. Пока борьба шла на равных. Однако вскоре Лакир начал брать верх. Он оттеснил против­ника в сторону коридорчика, ведущего к жилым комнатам. Но после очередной особенно чувствительной встречи с кулаком норда, Коснах вдруг обиженно прорычал:
— Все меня пинают. Ну хватит!
Эта фраза заставила Лакира прыснуть и пропустить очередной удар, прервавший несвоевременный смех вместе с дыханием. Теперь преимущество оказалось на стороне бре­тонца. Норду нужно было выиграть время, чтобы восстановить дыхание. От быстро отсту­пил, уклонившись от очередной затрещины, и, когда Коснах кинулся на него, перемахнул че­рез стойку. Грузчик погнался за ним, но парень повторил прыжок и, чувствуя, что готов про­должать, остановился, поджидая противника возле входа, где они и начинали бой.
Пока бретонец гонялся за ним, Лакир успел собраться, и теперь его победа была вопросом времени. Скоро Коснах оказался сбитым с ног. Тяжело дыша, он поднялся. Норд настороженно ждал. Неудачно пропущенный удар всё ещё мог переломить исход поединка — кто знает, сколько сил осталось в запасе у грузчика? Тот покачиваясь заявил:
— Стой, я еще могу драться, — чуть помолчал и с сожалением признал: — Нет, не могу.
— Ты проиграл. Отдавай мне мои деньги.
— Честная победа. Вот, держи, — Коснах сгрёб оба мешочка и сунул их Лакиру. — Думаю, мне лучше выпить ещё.
Лакир, улыбаясь, вернулся на свой табурет. Всё-таки этот бретонец — забавный тип. Может, позвать его в попутчики? Всё равно дурью мается от безделья...
Он поставил перед недавним противником кружку эля:
— Вот. Выпей за меня.
Коснах не стал отказываться. Впрочем, на его лице вновь появилось угрюмое и мрачное выражение. Чтобы расшевелить бретонца, норд спросил:
— Так где ты работаешь?
— Торговая компания «Арнлейф и сыновья». Я там грузчик. Тяжести таскаю. Только вот поставок нет. Изгои нападают на каждый караван. Так что я просто сижу и пью.
— Лисбет говорит — «проверь поставки». Я говорю — «поставок нет», — доба­вил он, чуть подумав.
Бретонец снова уткнулся в кружку. Лакир задумчиво смотрел на него. Коснах, ко­нечно, пару раз от души его позабавил, но в остальном производил впечатление мрачного хмыря, которого ничего кроме выпивки не интересует. На пару с таким скорее сопьёшься с тоски, чем научишься снова радоваться жизни. Кроме того, был уже у парня спутник, всему предпочитавший общество бутылки. Повторения не хотелось.
Устав от постепенно нараставшего гомона собравшихся, парень ненадолго вышел наружу. Тёмные скалы, подсвеченные жаровнями и факелами; поблёскивающий металл две­рей, и над утёсами — бездонное небо. Жаль, что горящие повсюду огни скрадывали свет далёких звёзд, кроме разве что самых крупных. Слабый свет восходящей Секунды кое-где выхватывал из глубоких теней элементы резьбы, превращая её в голубовато-молочное круже­во. Он прошёлся по улице, пересёк по мостку говорливый поток, дошёл до городской стены... Немного побродив по ночному Маркарту, Лакир повернул обратно и возвратился в таверну. Мест прибавилось — часть посетителей успела разойтись. Клепп тут же поставил перед при­севшим за стойку постояльцем полную кружку.
Посидев ещё немного и допив свой эль, молодой норд почувствовал, что его начи­нает клонить в сон. Он поднялся и прошёл в свою комнату. Сейчас тесное каменное помеще­ние уже не казалось ему таким уж неуютным, а жёсткое ложе — неудобным. Парень скинул одежду, улёгся, получше устроился и почти мгновенно крепко уснул.
Несмотря на то, что прошедший день не был таким уж утомительным, да и спать он отправился довольно рано, проснулся Лакир уже поздним утром. Упрекнув себя за то, что это начинает входить в привычку, даром, что большую часть жизни он вставал с рассветом, норд оделся и вышел в большой зал.
Там было пусто и тихо. Из посетителей в зале находился только Коснах, в руках у которого уже была неизменная кружка эля. Норд порадовался, что не позвал его в попутчики. Клепп флегматично протирал стойку ветошью, Хрейнн старательно подметал пол. Женщин видно не было.
Лакир зевнул и помотал головой. Сонная одурь не спешила рассеиваться. Он ре­шил немного пройтись, чтобы избавиться от неё. Выйдя из таверны, парень оказался перед торговой площадью. Возле мясного прилавка и ювелирного ларька редгардки прохаживались покупатели и праздные зеваки. Тут же крутились малолетние беспризорники, что заставляло горожан внимательнее следить за своими кошельками. Среди посетителей рынка была и Хро­ки, пристально разглядывавшая серебряные украшения.
Дегейн приставал к прохожим, выклянчивая подаяние. Впрочем, он-то не столько просил, сколько требовал. В его грубости, так не свойственной другим побирушкам, прини­женно молящим о паре монет, заключалось странное обаяние. Лакир прислонился к стене, с улыбкой наблюдая за спектаклем, разыгранным старым нищим.
— Подайте! Подайте, говорю, зараза! Протяни калеке руку помощи, — в тоне Де­гейна, обращавшегося к какому-то разодетому господину, не было и намёка на просьбу. Тот почти испуганно отстранился, а нищий уже тормошил другого прохожего, по виду приезже­го:
— Не жмись, у вас, чужаков, всегда полно золота. Поделись!
Как ни странно, то и дело Дегейну перепадала пара монет. Не иначе как людей подкупало обаяние его неслыханной наглости. В зависимости от того, насколько щедр был дающий и насколько он понравился нищему, тот мог ответить и грубоватой благодарностью, и откровенно нахамить вслед. Некоторое время каждый был занят своим делом: мясник оде­лял покупателей своим товаром, бретонец собирал подаяние, беспризорники высматривали ротозея, у которого можно увести кошелёк, Лакир дышал относительно свежим городским воздухом, чтобы окончательно проснуться. Но вот последний посетитель, пришедший за мя­сом, рассчитался за покупку, и у торговца появилось свободное время. Он не нашёл ничего лучшего, как попытаться пристыдить Дегейна:
— Стыд какой, попрошайничать на улице. Работу найди.
— Опять докапываешься, гнусный норд? Надоело слушать, как благородные ко­стерят твою прогнившую оленину?
— Да как ты смеешь! Никто ещё не ругал мяса от Хогни Красной Руки!
— Хогни Красная Рука? Скорей Хогни Жирная Лапа.
Мясник побагровел, казалось он вот-вот запустит в нищего бараньей лопаткой, а тот не спеша похромал прочь, направляясь к Лакиру:
— Подай септим! Стой! Пусть будет два септима, гулять так гулять.
Парень рассмеялся, запустил руку в кошель, выудил пару монет и опустил их в чу­мазую протянутую ладонь.
— Наконец-то. Теперь топай давай, — проворчал Дегейн, хотя норд пока не соби­рался покидать облюбованное место. — Нет, постой, — прервал нищий сам себя.
Лакир вопросительно посмотрел на калеку, который приблизился к нему почти вплотную. Серые глаза норда встретились с тёмными глазами бретонца, впившимися в него так, что отвести взгляд не было никакой возможности.
— Иногда деньги сами идут в руки. Да, целая куча денег. Видишь храм? Там, на­верху? Живёт там куча баб, держатся сами по себе. А бедного Дегейна к себе не пускают. Даже поглядеть.
Лицо нищего придвинулось ещё ближе, парень не видел уже ничего кроме бездон­ной глубины тёмно-карих глаз. Ему вдруг показалось, что всё это происходит во сне, а брето­нец вкрадчиво продолжал:
— Но у них там есть сокровище. Золотая статуя, с ребёнка размером. Уж не знаю, зачем она им нужна, зато знаю, зачем она мне пригодится.
— Хочешь её украсть? — равнодушно спросил Лакир.
— Ну, не будем так грубо. А то ещё Гильдия Воров услышит, неровен час. Нет, просто заберись туда и попробуй выволочь её наружу. А я там тебя встречу и заплачу полови­ну того, что мне обещали в Рифтене. Ты поможешь старому нищему, а богам такое по сердцу.
К словам Дегейна припуталось воспоминание о «его любимой истории» про жриц Дибеллы. И всё же что-то тут было неправильно. Что-то... Силясь ухватить ускользающее не­что, парень сказал:
— Я хочу расспросить тебя о статуе.
— А что тут особенного знать-то? Статуя в храме, принеси её мне. Когда при­несёшь, я тебе заплачу, — сварливо отозвался калека. — Ну, давай, топай.
Лакир повернулся и направился в обход скалы. Мысли заполняло проникновен­ное: «Ты поможешь старому нищему, а богам такое по сердцу». Молодой норд без труда нашёл каменную лестницу, ныряющую в тенистый полумрак глубокой прямоугольной арки, под которой начинался следующий пролёт, идущий уже в толще скалы и выводящий на огра­ждённую каменными перилами площадку перед входом в храм.
Он толкнул дверь, и та очень тихо для такой громадины распахнулась, а затем с негромким лязгом закрылась за его спиной.
Храм Дибеллы — покровительницы красоты и искусства, в том числе и искусства любви, устроенный внутри древнего строения двемеров, разительно отличался от храма Ки­нарет. Воздух здесь был напоён не лёгкостью и свежестью, а обволакивающими ароматами благовоний. Сияющий прозрачный свет, наполняющий вайтранский храм, заменял полумрак, из которого белыми мраморными телами выступали полуобнажённые статуи богини, с возде­тыми над головой руками, держащими огромный цветок лилии. Единственное, что объединя­ло святилища двух богинь — это завораживающее безмолвие. Но и оно здесь было совсем иным: не безмятежное молчание природы, ненадолго замершей в переполняющей её неисто­вой жажде бытия, а томная, окутанная тайной тишина алькова, сулящая сладострастное на­слаждение.
Из небольшого округлого помещения, куда попадал входящий, через распахнутую дверь напротив входа можно было пройти в обширный, немного более освещённый зал. От­туда навстречу Лакиру лёгкой и плавной походкой устремилась одна из жриц. Мягким музы­кальным голосом она промолвила:
— Сёстры общаются с Дибеллой. Их нельзя беспокоить. Тебе придётся прийти в другой раз.
Впрочем, она без возражений пропустила его в зал, поскольку там находился ал­тарь богини, а к нему должен беспрепятственно иметь доступ любой желающий. Жрица оставила норда, дав возможность осмотреться и привести чувства в гармонию с храмом, прежде чем испрашивать благословения богини, а сама отошла к одной из статуй, простёрла к ней руки и замерла в молитвенном экстазе.
Не спуская с неё глаз, Лакир бесшумно пробрался к двери в дальней стене зала и осторожно толкнул створку. Вход во внутренние помещения храма оказался заперт. Препят­ствие не остановило норда, а лишь задержало настолько, сколько понадобилось для того, что­бы применить науку Инге Шесть Пальцев и отпереть замок. Проскользнув в приоткрывшую­ся щель, парень очутился на лестнице, спускающейся к очередному изваянию Дибеллы, озарённому свечами, стоящими у её ног.
Лакир миновал пару поворотов, и перед ним предстала закрытая дверь, за которой слышались напевные женские голоса. Немного приоткрыв створку, он увидел длинное поме­щение, боковые области которого были приподняты относительно центральной и отделены от неё невысокими барьерами. Возле самого входа разбегались ведущие на них каменные ле­сенки. В средней части помещения, похожей на коридор, по левую сторону от норда, сидели жрицы, ещё одна находилась с правой стороны. Парень не стал вслушиваться в их певучее бормотание, а сосредоточился на осмотре внутреннего храма.
Длинный зал был украшен четырьмя симметрично расставленными изваяниями богини, а его противоположный конец заканчивался прямоугольным арочным проёмом. За ним, судя по резко понижающемуся потолку, был спуск, упирающийся в очередную дверь, наполовину скрытую дымом благовонных курений. Пока нигде ни следа небольшой золотой статуи.
Должно быть, такая ценность хранится в той самой дальней комнате или ещё дальше. Парня не заботило, что будет, если его схватят — он попросту не думал об этом. Как не сомневался и в правильности своих действий. Помощь нищему, угодная богам, и нелепый рассказ Дегейна о дебоше со жрицами, которому он ни на секунду не поверил, тем не менее спаялись в сплав целеустремлённости, не знающей колебаний. Его волновало лишь достиже­ние цели и ничего помимо этого.
Он неслышно прокрался на левое возвышение, своим содержимым напоминавшее кладовую, и, укрываясь за барьером, низко пригнувшись, незамеченным перебежал через весь зал. Голоса жриц приумолкли. Лакир замер, опасаясь привлечь к себе внимание. Молит­ва возобновилась.
Он спустился по двойнику лесенки, найденной у входа, и тенью метнулся вниз к издали примеченной двери. Перед ней располагалась круглая площадка. С двух её сторон в глубоких боковых нишах тоже стояли каменные статуи. Норд пробрался мимо них, открыл дверь, проник в укромное святилище и торопливо прикрыл за собой створки. Раздался тихий лязг металла. Он бросился в глубокую тень рядом с дверью и притаился там.
Рука его тем временем шарила в кошеле, отыскивая гладкое костяное кольцо. За­нимаясь постройкой дома, он перестал его носить: не приходилось ни красться, ни таиться, а вот повредить талисман можно было запросто. Лакир мог и вовсе не вспомнить о нём, но го­лоса жриц снова оборвались, и зазвучал приближающийся шелест лёгких шагов. Кольцо на­конец нашлось и скользнуло ему на палец. Со своего места парень отлично видел цель своей вылазки. На каменном столе был возведён небольшой постамент, где в окружении свечей и серебряной посуды с ароматными маслами стояло небольшое скульптурное изображение Ди­беллы из чистого золота. Горящие по бокам от стола жаровни кидали на полированный ме­талл трепещущие блики.
Норда отделяло от статуи не более пяти шагов, но шум, неосторожно изданный им на входе, подвесил исход дела на тоненький волосок. Дверь открылась. Он сколько мог вжал­ся в стену и затаил дыхание. Вошедшая молчала, должно быть осматривала, всё ли здесь так, как должно быть. Нигде не чувствовалось присутствия постороннего. Жарко горело золото, отражающее огни жаровен и свечей. Непотревоженными стояли драгоценные сосуды.
Наконец жрица удовлетворилась произведённым осмотром и вышла, закрыв за со­бой дверь. Едва слышные шаги замерли в отдалении, и почти сразу же вновь зазвучали голо­са жриц. Лакир, не теряя времени, подошёл к статуе и снял её с постамента. Несмотря на из­рядный вес золотой фигуры, норду удалось взять её бесшумно, не задев ничего вокруг. Не видя, чем прикрыть заметный трофей, он сбросил куртку, обернул ею Дибеллу, перехватил груз поудобнее и осторожно выбрался наружу. Обратный путь ему удалось проделать на­много быстрее, вскоре он оказался в храмовом зале, где жрица всё ещё самозабвенно моли­лась своей покровительнице. Ещё несколько шагов — и яркий свет солнечного дня ослепил глаза, привыкшие к полумраку храма.
Парень нырнул в тень арочного перехода и, выйдя к лестнице, спускающейся на улицу-террасу, успел снова обрести ясность зрения.
Дегейн поджидал его неподалёку от входа в «Серебряную кровь». Заметив норда он торопливо проговорил:
— Давай её сюда скорее, пока нас не засекли вместе. Жрицы на тебя сердиты, а стража не любит святотатцев.
Он быстро накинул на статую пыльный мешок, сунул норду кошель с деньгами, довольно проворчав:
— Вот твоя доля. Молодец, — и захромал прочь, скособочившись под нешуточной тяжестью ноши.
Лакир вдруг словно очнулся. Он не мог понять, как его угораздило ввязаться в это дело. Почему ничего не значащие отговорки Дегейна убаюкали его, как дитя, если кража остаётся кражей, как её ни назови? К тому же поступок, бесчестный сам по себе, отягчался осквернением храма одной из почитаемых богинь... Что со здешней стражей лучше не связы­ваться, норд понял ещё вчера, после убийства на рынке. Разумнее всего было убраться во­свояси из города, пока служительницы Дибеллы не подняли тревогу, и его не схватили. Но негодование жриц — ничто в сравнении с возможным гневом самой богини.
Парень надел куртку и отправился обратно в храм. Он не знал, что будет делать, но оставить всё как есть и трусливо сбежать, не мог. Ноги сами несли его вверх ко входу с высокого балкона, в полутёмную привратную комнату и дальше, в зал для прихожан. Там на­встречу ему вновь вышла жрица, виденная им утром. По её безмятежному виду Лакир понял, что пропажи, скорее всего, ещё не хватились. Напротив, голос женщины прозвучал немного виновато, словно та извинялась, что вынуждена вновь отказать ему, пришедшему повторно, во встрече с прочими жрицами, когда она сказала:
— Прошу прощения, храм Дибеллы закрыт. Если хочешь, ты можешь получить благословение, но другие сёстры соблюдают уединение.
Именно это ему и было нужно. Если богиня разгневалась, никакого благословения он не получит, напротив, ощутит гнёт её недовольства. Лакир поблагодарил служительницу храма, подошёл к алтарю и беззвучно обратился к покровительнице красоты с искренней мо­литвой, полной раскаяния. Он не старался оправдаться, а просто открывал свою душу, пола­гая, что слова и попытки объясниться, уместные между такими несовершенными существа­ми, как люди, тут излишни. Если он заслужил наказание — на то воля Дибеллы. К своему удивлению, норд ощутил благодатный поток, исходящий от алтаря и вливающийся в него. Он вдруг ощутил, что если начнёт говорить, то речь его будет складной и убедительной, причём, равно убедительной и для стражника, пришедшего его арестовать, и для девушки, чей поце­луй ему захотелось бы сорвать. Не осталось сомнений — он прощён самой богиней, а коли так, — не людям судить его проступок.
Жрица, стоявшая поодаль, исподтишка наблюдала за ним. Она видела, как преоб­разилось, осветилось радостью лицо молящегося и поняла, что Дибелла даровала ему своё благословение. Лакир оставил возле алтаря мешочек с деньгами, полученный от Дегейна и отошёл. Женщина тут же неслышно приблизилась к нему и спросила:
— Я могу ещё что-то для тебя сделать?
Мысль, прежде не приходившая ему в голову, вдруг возникла и слетела у него с языка прежде, чем он успел всерьёз над ней поразмыслить:
— Познакомь меня с искусством любви, которому обучают в храме. — Норд за­мер, ожидая ответа. Что-то подсказывало ему, что отказ будет означать, что на нём всё же ле­жит вина перед богиней и её служительницами, тогда как согласие ознаменует полное про­щение.
— Я вижу, Дибелла благоволит к тебе. Я не могу тебе отказать, — с манящей улыбкой произнесла женщина.
Она словно бы поплыла к нему навстречу. Её походка напоминала танец. Плавное движение рук — и откинут прочь жёлтый капюшон, покрывавший голову. Лакир восхищённо выдохнул:
— Как тебя зовут, жрица?
— Сенна, — отозвалась бретонка. В её голосе низко завибрировали нотки страсти, нашедшие мгновенный отклик в смотрящем на неё. То, как она произнесла это единственное слово, воспламенило норда, будто горячий уголёк упал на сухую траву.
Женщина танцевала перед ним, постепенно освобождаясь от одежды, ритм её тан­ца менялся, кружа голову и разжигая пожар желаний, в котором, казалось, можно запросто сгореть дотла. Теперь норд понимал, что статуи, окружавшие их, застыли в одном из движе­ний подобного танца. Сейчас ему казалось, что каменные тела изгибаются и движутся в еди­ном порыве со своей жрицей. Не прерывая танца, не делая ни одного некрасивого или лиш­него движения, Сенна и его избавила от одежды. Ему хотелось привлечь бретонку к себе, слиться с ней воедино, но он сдерживался, опасаясь нарушить восхитительное действо, пре­рвать таинство.
Жрица сама прижалась к нему, гибко прильнула, притянула его голову к своей и впилась в губы парня долгим и умелым поцелуем. Но едва он потянулся её обнять, она вновь отпрянула. Её танцу не нужна была музыка — аккомпанемент звучал у зрителя внутри, рас­паляя чувства всё больше, доводя до исступления.
Наконец бретонка плавно опустилась на ворох сброшенных одежд, увлекая Лаки­ра за собой. То, что принято называть искусством Дибеллы, оказалось лишь малой толикой того, что умели её служительницы. Впрочем, большую часть того, что она сочла нужным по­казать норду, он уже ранее испробовал с Хульдой. Странно было, что в пылу умело разожжённой страсти он вспомнил вайтранскую трактирщицу. Ещё более его удивило то, что невольно возникшее сравнение было не в пользу жрицы. Конечно, ему не доводилось видеть подобного танца, но как ни прекрасно была вышколена в любовном искусстве Сенна, хозяйка «Гарцующей кобылы» ничуть не уступала ей в умении, однако при этом сильно превосходи­ла в искренности. Она отдавалась страсти без остатка, в то время как даже в самые напряжённые моменты бретонка проявляла некую отстранённость. Точно мастер, отступив­ший на шаг от картины и оценивающий нанесённый штрих — достаточно ли безупречен?
Впрочем, в мысли и понимание всё это оформилось намного позже, а пока что весь мир для Лакира сосредоточился в ощущениях, всё усиливавшихся и нараставших, чтобы затем головокружительно обрушиться в омут сладостного опустошения.
Лукаво поглядывая на него, жрица принялась собирать свои одежды. Затем она поднялась, и жреческое облачение вновь покрыло гибкое тренированное тело. Парень после­довал примеру бретонки и тоже оделся. Сенна проводила его до выхода из зала, мягко но ре­шительно сказав:
— Теперь тебе пора идти.
И норд, ещё не успевший опомниться, покинул храм и оказался снаружи. С высо­кого балкона, почти у вершины центрального утёса, открывался великолепный вид на Подка­менную Крепость. Вчера Лакир видел её в предвечернем свете, сейчас водопады блистали, освещённые солнцем позднего утра. Совсем иным отсюда казалось и выражение каменных идолов, высеченных на колоннах. Здесь, у ворот храма одной из Девятерых, смотрящий нахо­дился почти вровень с ними, и каменные лица утрачивали высокомерный вид, и глядели на зрителя почти как на равного. Слабый ветерок, несущий влагу падающей воды, легонько за­дел лицо парня, ласково взъерошил волосы.
Из слышанных краем уха разговоров в таверне, норд уже знал, что та сторона го­рода, где струится бурный поток, называется Речной, а та, где протекает лишь узкий ручей — Сухой. В первой, в основном, располагаются кварталы рабочих и бедноты, во второй предпо­читает селиться местная знать. А храм Дибеллы царил над суетными хлопотами обеих. Стремления заработать на хлеб и приумножить золото в ломящихся сундуках оставались где-то далеко внизу. И унесённая вниз в обмен на септимы драгоценная статуя не изменила суще­ствующего порядка вещей. Тем паче, что свою долю норд отдал в храм. Немного постояв и полюбовавшись видом, парень не спеша пошёл вниз. Если в храме до сих пор не начался переполох, можно было не слишком торопиться.
Он скрепя сердце заглянул в лавку к Лисбет, узнать, нет ли у неё двемерского слитка. Отсутствие нужного товара вызвало у норда странную смесь сожаления от неудачи с облегчением, что не придётся иметь дела с этой женщиной.
Только по пути обратно в таверну Лакир понял, насколько голоден. Он ведь вышел всего на несколько минут подышать воздухом, чтобы избавиться от остатков сонливости, и вот, на тебе, влип в историю...
За завтраком парень всерьёз задумался, как его угораздило поддаться на просьбу Дегейна. Да ещё после того, что он пережил во время короткой вылазки в дом Сынов Битвы. Ещё больше норда удивляло, что на сей раз он делал всё, чтобы успешно провернуть начатое дело, но ни то, что совершаемое им — суть святотатство, ни то, что его могут схватить и ославить, как вора, не то что не волновало — просто не приходило в голову. А не выдерживаю­щие никакой критики заявления нищего казались совершенно справедливыми и естественными. Всё было подчинено достижению цели, в этом направлении он мыслил и действовал, прочее же для него на время перестало существовать.
Лакир припомнил пристальный взгляд Дегейна, приковавший его внимание, и передёрнул плечами. Не зря, видать, говорят, что бретонцы — колдуны все до единого, и ма­гия течёт в их жилах пополам с кровью. Должно быть, так оно и есть. В здравом уме он не мог бы попасться на такую нелепую удочку. На будущее парень дал себе зарок остерегаться и не давать себя поймать подобным образом, хотя не очень-то представлял, как это сделать. Одно дело — быть настороже, когда кто-то пытается тебя заболтать, как те же Шоали, а вот поди-ка уберегись от колдовского взгляда... Честному норду не пристало избегать смотреть в глаза собеседнику. Что ж, по крайней мере, теперь он знал, что бывает и такое.
После завтрака Лакир зашёл в свою комнату за вещами. Задерживаться в Маркар­те или возвращаться сюда в ближайшее время он не собирался. Но прежде, чем отправляться домой, парень хотел поохотиться на коз в окрестных горах. С одной стороны, в простой оде­жде сделать это будет проще — он сможет передвигаться и проворнее, и тише, с другой сто­роны, если в окрестностях кишат Изгои, путешествие без доспехов может безвременно обо­рваться вместе с жизнью. Немного поразмыслив, он отдал предпочтение безопасности.
Роки, сытая и отдохнувшая на конюшне, приветствовала хозяина тихим радост­ным ржанием. Он потрепал её по холке, угостил специально прихваченной для этого морков­кой, оседлал, вскочил верхом и поехал прочь от города к мосту через Карт.
Слева за рекой тоже были двемерские строения, занятые под фермерские дома. К ним также вёл каменный мост, которого норд вчера не заметил, поскольку его внимание было поглощено самим Маркартом.
Ехать в ту сторону не было смысла: если там и водились козы, велика была веро­ятность нарваться на домашнюю. Объясняйся потом с хозяевами.
Перебравшись через Карт, Лакир почти сразу заметил мирно пасущихся живот­ных. Он спешился и постарался потихоньку подобраться к ним поближе. Напрасный труд. Дикие козы оказались невероятно чуткими и пугливыми. Не успел норд приблизиться к ним хотя бы на половину расстояния, как они тревожно заблеяли и сорвались с места, задрав ку­цые хвостики. Угнаться за ними парню едва ли удалось бы и без доспехов, а уж в тяжёлой броне... Пробежав с полсотни шагов, он безнадёжно махнул рукой, подозвал Роки и поехал дальше в поисках добычи.
Но удача не спешила улыбаться охотнику. Раз за разом повторялось одно и то же: козы не подпускали его на расстояние удара молота и проворно уносились прочь. Через неко­торое время он устало присел на камень, жадно глотая воду из фляги. Безуспешная погоня за козами измотала его больше, чем целый день изнурительной работы. И без того тёплое утро превратилось в совсем уж жаркий день, и с парня давно лил пот. Всё-таки молот — неподхо­дящее оружие для охоты. С ним можно добыть лишь того зверя, который сам считает тебя до­бычей и лезет на рожон. Лакир вытер лоб и тяжело вздохнул. Рогов он так и не добыл, да ещё и неродной молот неудобно лежал в руке. Правда сейчас воспоминание о том, как Колсельмо утянул у него прокованное оружие, вызвало улыбку — он оценил забавную сторону своей ошибки.
Вдруг Роки настороженно всхрапнула и подняла уши торчком, едва не указывая мордой, куда смотреть. Прямо перед ними у подножия скалы паслась одинокая козочка с пре­восходными рогами. Лакир пожал плечами. И эта сбежит, как и все остальные. Он слишком устал, чтобы продолжать гоняться за козами. Но кобыла, понявшая, зачем они как угорелые носились по горам, толкала его в плечо, будто убеждала попробовать ещё раз. Может, попы­таться ударить молотом на скаку? Для этого сил у него ещё хватит...
Норд вскочил верхом, и лошадь, не дожидаясь понуканий, своим тяжёлым гало­пом поскакала к козе. Та дёрнулась и помчалась дальше вдоль обочины — склон был слиш­ком крут даже для неё. Роки, вытянув шею, неслась следом. Будучи намного крупнее, она неумолимо отыгрывала расстояние. Впереди скальный выступ преграждал козе дорогу, ей нужно было обогнуть его, чтобы удрать, но кобыла успела настичь беглянку и отрезать ей путь к спасению. Роки притёрла более мелкое животное к скале, и пока оно пыталась вы­браться, Лакир, быстро спрыгнувший на землю, успел поймать козу и полоснуть по горлу охотничьим ножом. Лошадь довольно фыркала, радуясь, что сумела помочь хозяину.
Норд не поскупился на ласки и похвалу для Роки. Он не мог нарадоваться на её сообразительность. Лошадь уже давно стала ему настоящей помощницей. Он навьючил ко­зью тушку на кобылу и решил проехать ещё немного по этой дороге — одной пары рогов было маловато. Он наконец понял свою ошибку: нужно было охотиться верхом. Теперь по­явилась надежда добыть ещё парочку животных.
Лакир взглянул в ту сторону, куда некоторое время назад устремились несколько спугнутых им коз. Возможно, удастся настичь их, а может, встретится другое стадо. Парень снова сел в седло и поехал в выбранном направлении. Торопиться и гнать лошадь вскачь, пока добыча не оказалась в поле зрения, было и бессмысленно и небезопасно: в горах так можно и покалечить, а то и вовсе угробить животное.
За очередной скалой ему не посчастливилось наткнуться на становище Изгоев. Их крытые кожами шатры неприятно напомнили норду жилище ворожеи на Одинокой скале. Трое воинов с кровожадными выкриками устремились навстречу путнику. Двое из них — мужчины — один из которых был вооружён боевым топориком, другой — парой мечей, захо­дили с боков, надеясь напасть с разных сторон. Женщина укрылась за камнями и натянула лук.
Лакир осадил лошадь, на несколько мгновений сбив с толку атакующих, развер­нул её к Изгою, размахивавшему топориком, и пустил вскачь. Стрела отскочила от орихалко­вой брони. Парень порадовался, что надел доспехи: безопасные при столкновении с метал­лом, незащищённому телу двузубые костяные наконечники могли нанести очень неприятные раны.
Враг, сбитый лошадью с ног, быстро откатился из-под копыт. Но прежде, чем он поднялся, норд с молотом в руках соскочил наземь, прикончил его, постарался поудобнее перехватить оружие и сшибся со вторым воином. Застигнутый врасплох, тот неудачно начал атаковать, и это решало исход короткой схватки в пользу Лакира. Он повёл плечами, пригнул­ся, уходя от очередной стрелы, и кинулся к лучнице. Та завизжала, как дикая кошка, и выхва­тила меч. Необузданная ярость помогла ей несколько минут продержаться против парня, но победа снова осталась за ним.
Тело норда быстро восстанавливало подзабытые за время строительства боевые навыки. А вот взгляд, брошенный на молот, который он всё ещё держал в руках, заставил его досадливо поморщиться — не хотело оружие ложиться в руку как надо. Дело привычки, ко­нечно, но теперь ему придётся снова объезжать торговцев и кузнецов, на этот раз в поисках двемерского сплава.
Больше никто не пытался напасть, маленькое поселение вообще не подавало при­знаков жизни и, подозвав Роки, Лакир отправился дальше. Охота на коз и стычка с Изгоями утомили его, хотелось поскорее закончить с добычей рогов, чтобы отправиться в сторону дома. И тут ему улыбнулась непредвиденная удача, от которой он успел отвыкнуть. У подно­жия скалы щерил на всадника зубы волк, позади которого виднелись тушки двух только что убитых коз. Норд не стал бы забирать у хищника добычу, но тот сам накинулся на него. За­щищая лошадь, парень ударил зверя молотом. После чего уже милосерднее было его добить.
Лакир спешился и осмотрел козьи тушки. Обе они ещё не успели остыть. Возмож­но, животные были из тех, которых он сам и спугнул во время охоты. К грузу Роки добави­лись две козы и волк, после чего хозяин вывел её на дорогу и, забравшись верхом, неспешно двинулся к Морфалу.

 

Портреты Горзы и Хульды

В своей игре мы немного подправляли внешность неигровых персонажей. Основные корректировки по НПС заключаются в подборе им причёски, которая может придать образу большую выразительность. В остальном они остаются практически без изменений. Момент с Хульдой, сменившей причёску, как раз имел место быть в игре, потому как стало понятно, какой она должна быть, и исправление пришлось уже в процессе игры про Лакира. Отыскала пару скринов, где сохранились Горза и Хульда.

 

Вот так выглядит Горза в нашем Скайриме. 

 

А вот такой стала Хульда с новой причёской.

 

Глава 31. Новые планы

Новые планы

До Уиндстада парень добрался без происшествий, но уже поздним вечером и из­немогая от усталости. Он кое-как сгрузил туши, расседлал лошадь и пустил её пастись, вошёл в дом, наскоро разделся, рухнул на кровать и провалился в сон.
На следующий день Лакир проснулся очень рано, разбуженный голодом. Вчера у него не осталось сил заниматься ужином, да и спать хотелось сильнее, чем есть.
При свете дня парень обнаружил весьма неприятный сюрприз: возле конюшни ле­жал драугр. Самый настоящий, какими матери пугают непослушных детей. Между прочим, сказки об этих оживающих мертвецах, охраняющих древние курганы, одни из самых жутких. От них и кое у кого из взрослых мороз по коже продирает. Плоть драугров слабо поддаётся разложению — она только скукоживается и усыхает, плотно обтягивая костяк, и сохраняется в таком виде долгие годы, а то и века. При этом их тела странным образом изменяются, уве­личиваются, становясь выше самого высокого человека. Говорят, что такое посмертие угото­вано нордам, совершившим в своей жизни страшные преступления и за это лишённым смертного покоя. Поговаривают так же, что драуграми становились люди, отринувшие богов и поклонявшиеся драконам. Впрочем, в это мало кто верит: ведь никаких драконов нет. Кро­ме, разве, бога Акатоша — Великого Дракона Времени — так он один из Девятерых, покло­нение ему не может привести к такому... Ещё, конечно, даэдрического принца Периайта дра­коном изображают... Возможно, тогда они бывшие даэдропоклонники?.. Это хоть что-то бы объясняло... Впрочем, может драконов и нет, а вот драугры — очень даже есть, хотя и в них-то не все верят. И такой вот незваный гость обнаружился возле только что выстроенного дома!
Мертвец выглядел так, будто полз, цепляясь за пучки травы, и в конце-концов, ли­шился сил и замер, впившись скрюченными пальцами в землю. Его ногти прочертили в поч­ве глубокие бороздки. Норд поёжился. Век бы со всей этой загробной жутью дела не иметь! Так ведь нет же! То призраки и вампиры в Морфале, то скелеты в форте, то мёртвые разбой­нички с «мамашей» некроманткой совсем уж неподалёку, а теперь ещё и это! К счастью, сей­час усохший труп не подавал признаков жизни, или что там заменяло ему таковую. То ли сказки преувеличивают, то ли драугр попался такой задрипанный, но ростом он был не больше Лакира. Парень помянул крепким словцом Асльфура с его «парой спокойных старых гробниц». Очевидно, этот красавчик притащился оттуда, больше ему неоткуда было взяться. Поборов отвращение и суеверный страх, норд вздохнул, подхватил тело под мышки и пово­лок к берегу. Насколько он слышал, нежить не любит глубокой, особенно текущей воды. Драугр, хоть и оказался меньшего роста, чем приписывают ему подобным сказания, но был куда тяжелее, чем можно было ожидать от такой тщедушной нежити.
Роки стояла поодаль, испуганно косясь на хозяина и его жуткую ношу. Хоркеры тоже с недовольным фырканьем убрались подальше, когда Лакир подтащил мертвеца к воде и зашвырнул его так далеко, как только достало силы. Тяжёлое тело быстро пошло ко дну. Сквозь разгладившуюся прозрачную воду было видно, как придонное течение, оказавшееся более быстрым и сильным, чем можно ожидать вблизи от берега, потащило драугра в сторо­ну моря.
Парень старательно отмыл руки, не жалея мыла. Но ещё некоторое время он не мог прийти в себя достаточно, чтобы вернуться к повседневным делам. Хорошенькое местеч­ко для житья, ничего не скажешь. И как в такое привести семью?.. Хотя... мало ли что быва­ет? Может, ничего подобного никогда не повторится, так что нечего и тревожиться заранее. И всё же, с этими гробницами нужно быть настороже. Эти мысли неотвязно крутились у него в голове, вызывая смутное недовольство. Наконец голод вновь напомнил о себе громким бур­чанием в животе.
Лакир постарался выкинуть происшествие из головы. Он приготовил нехитрый завтрак, с удовольствием поел, убедился, что Роки спокойно щиплет траву неподалёку, и при­ступил к разделке привезённых туш. Часть мяса норд засолил впрок — сколько было возмож­но сохранить в летнюю пору. Шкуры тоже решил выделать сам — козьи годились на постель, а волчью можно было расстелить на полу.
Обещанный дядей Хоркером лес был уже доставлен и аккуратно сложен возле дома, дожидаясь владельца. Для друга хозяин лесопилки расстарался на славу: вся древесина была превосходного качества. Лакир с благодарной улыбкой вспомнил Хоргейра и вздохнул при мысли, что в семье дела у того идут совсем не так гладко, как он заслуживает.
Последующие дни были посвящены обработке шкур и доделке необходимой об­становки. Напротив входа позади очага он установил добротный буфет, слева от него удоб­ный разделочный столик, по углам расположилась пара комодов. Светильники из козьих ро­гов заняли свои места на стенах, а кровать обзавелась соломенным тюфяком и покрывалом из шкур добытых коз. Чтобы лучше осветить угол, облюбованный для чтения, парень выковал железный подсвечник. Изделие получилось не слишком красивым, зато четыре сальные све­чи позволяли без труда разбирать вечерами даже самый неудобочитаемый текст. Возле входа появился умывальник.
Иногда выдавались вечера, когда не было желания читать. Так случалось, если возникала потребность дать уложиться в голове ранее прочитанному. Тогда Лакир, дабы не сидеть без дела, находил себе работу, не мешавшую свободному течению мыслей.
Он держал в уме обещание дяди Хоркера заглянуть на новоселье. Тогда нужно бу­дет его как следует встретить и угостить. Припомнив понравившийся ему узор на кубке, ви­денном в пещере Каменный Ручей, парень вырезал из дерева две его копии. А затем долж­ным образом обработал посудины, чтобы они хорошо служили своей цели и не трескались. Воплотив эту задумку, Лакир, чтобы занять руки, плёл из соломы украшения для стен. Круг­лые и шестиугольные, раскрашенные правильными узорами, они придали уединённому жи­лищу по-настоящему домашний, уютный вид. Пока сильные пальцы протягивали соломинки, укладывая их одну к другой, парень раздумывал над своей жизнью.
Ему понадобилось услышать слова, произнесённые Горзой, красавицей-орчанкой, чтобы начать выбираться из липкого болота тоски и безрадостности, куда он угодил и в кото­ром увязал всё глубже и глубже. С мудростью, свойственной некоторым женщинам, она по­няла, что заигрывая с ней он пытается убежать от себя, в то время, как нужно было делать ровно наоборот: разобраться в себе и вновь обрести гармонию с собой.
И ведь стоило осознать это, как — на тебе! — Лакиру вновь начала улыбаться уда­ча, которая прежде не изменяла ему, а в последнее время была почти забыта. Впрочем, грех жаловаться на судьбу. Везение не оставило его настолько, чтобы серьёзно пострадать в какой-нибудь переделке или неудачно жениться...
И всё же, парень пришёл к выводу, что его настроение будто бы притягивало подобное себе. Так, за выбившим его из колеи пребыванием в Северной сторожевой крепо­сти, последовала череда мелких, но досадных неурядиц, которая росла как снежный ком и ещё сильнее привлекала всё новые и новые неудачи и неприятности.
Однако стоило ему нащупать дно этого омута, пусть и с небольшой помощью из­вне, как жизнь начала налаживаться сама собой. Лакир дал себе зарок по возможности не позволять дурному настроению надолго овладевать собой. И при том он ощущал, что остатки прежней тоски ещё не исчезли окончательно, но теперь стало понятно, как с ними бороться. Он вновь дышал полной грудью, наслаждался ароматами трав и цветов, любовался рассвета­ми и закатами, подставлял лицо летнему дождю. Всё это понемногу вытесняло и вымывало из его души остатки мутного ила безысходности.
Даже хоркеры заметили перемену в настроении своего приятеля и стали относить­ся к нему ещё более благосклонно.
Мысли о женитьбе Лакир сознательно отложил на потом. Но против воли в думы норда всё чаще просачивался образ Хульды. Порой она смутным видением мелькала в его снах. Он старался быть предельно осторожным и не давать пока чёткого определения своему отношению к вайтранской трактирщице, но не мог не признать, что скучает по ней.
Он много размышлял над советом Садии внимательнее смотреть по сторонам. По­чему-то к её словам каждый раз прибавлялось сказанное Горзой. Постепенно два этих сооб­ражения и вовсе слились в его восприятии воедино. Лакир вспоминал женщин, с которым был близок с тех пор, как внезапно закончилась его тихая жизнь на ферме, и решил, что прежде чем решать что-то насчёт женитьбы, нужно удостовериться, что никто из них не пи­тает связанных с ним надежд.
Насчёт Джонны он был уверен, но не так уж далеко от его дома, в Данстаре, про­живали две подружки-шахтёрки. Вроде бы они не рассчитывали на продолжение отношений, а просто получали сиюминутное удовольствие, но что если он ошибся? По-хорошему, стоило навестить их чтобы убедиться, так ли это. Будучи в Данстаре, он был полностью в этом уве­рен, но... Что если его понимание зиждилось на том, что на тот момент он и сам нимало не задумывался о серьёзных отношениях с кем бы то ни было, не говоря уже о создании семьи? И, как следствие, переносил своё восприятие на намерения окружающих? Впервые мысль о женитьбе мелькнула у него под действием лихорадки при виде Изольды, а встреча с шахтёр­ками была несколько раньше. В глубине души парень практически не сомневался в своих первоначальных выводах касательно Иргнир и Фруки. И всё же стоило закрыть этот вопрос раз и навсегда, прежде чем окончательно определиться в выборе избранницы.
А потом... потом неплохо бы поездить по Скайриму, посмотреть на девушек, жи­вущих на его просторах. Вдруг среди них встретится его настоящая судьба? Теперь Лакир опасался ошибиться вновь. После неудачи с Изольдой уверенности у него поубавилось. Кар­тины несчастливых браков с готовностью вставали перед его глазами, стоило о них подумать. За короткое время он увидел по меньшей мере три примера, которые более чем не хотелось бы повторить. Не хотелось и ради себя, и ради... Хульды? Что ж, может и так, но именно в этом ему и нужно было убедиться.
Норд закончил обставлять своё жилище, с огородом дела обстояли достаточно хо­рошо, если делать скидку на запоздалый сев. Вещи, ранее дожидавшиеся его в «Гарцующей кобыле» под присмотром её хозяйки, заняли в новом доме отведённые им места.  Памятный дар Серых Грив был со всем почтением бережно убран от любопытных глаз. В буфете разме­стились как подарок дяди Хоркера — не то разорённая, не то спасённая Лакиром заначка, так и ещё несколько бутылок вина и мёда.
В Морфале парень почти не появлялся, зато в один из дней наведался к Братьям Бури, но, как нарочно, и там не оказалось материала для проковки молота. Лакир пробовал упражняться с новым оружием и даже начал к нему привыкать, но знакомого ощущения единства и родства с ним добиться не мог. Желание довести молот до ума стало ещё одним веским поводом наведаться в Данстар: в отличие от Морфала там была кузница. Может быть у тамошнего кузнеца найдётся нужный слиток?
Как бы то ни было, однажды солнце, показавшееся на небе погожим утром, заста­ло молодого норда за сборами в дорогу. Торопиться и выезжать спозаранку не было нужды: достаточно приехать в столицу Белого Берега к середине дня. Чтобы зайти в кузницу, купить двемерский слиток, буде он там окажется, и даже использовать его для улучшения оружия, много времени не нужно. А Иргнир и Фруки всё равно до вечера будут трудиться на шахтах. Так что норд обстоятельно привёл в порядок дом и огород, полагая, что может уехать надол­го, внимательно отобрал всё, что нужно взять с собой, а остальное разложил по местам.
Теперь для того, чтобы уложить необходимое и не тащить с собой лишнего, ему требовалось совсем немного времени. Приобретённый опыт путешественника весьма этому способствовал. Через пару часов после завтрака Роки уже несла его прямо на восток: Данстар находился лишь немного севернее Уиндстада.
Сейчас, летом, в дневное время и будучи готовым к поездке он не опасался сбить­ся с пути. Странно было вспоминать, как три месяца назад они с Бенором едва не замёрзли, угодив в снежную бурю. Лакир ехал неторопливо, глядя по сторонам, чтобы получше запо­мнить дорогу между домом и столицей соседнего владения. Неожиданно его взгляд привлек­ли верхушки кожаных палаток, находившихся в некотором отдалении прямо перед ним. До­носившиеся оттуда звуки свидетельствовали, что там расположился отряд воинов.
Норд направил Роки туда. Как он и предполагал, ему встретился имперский ла­герь. Здесь, в той же мере как в Истмарке, в глаза бросалась строгая дисциплина. Квартир­мейстер трудился в походной кузнице, рядом один из бойцов правил бороню на верстаке.
Лошади выглядели гораздо более ухоженными, чем у Братьев Бури. Солдаты пере­говаривались между собой. Тот, что был занят подгонкой доспехов, не поворачивая головы обращался к своему товарищу:
— Если эти мятежники думают, что сильнее нас, их ждёт большой сюрприз.
Он говорил это без бахвальства или злобы — просто выразил вслух то, что думал. Другой воин, помоложе, отозвался с некоторой запальчивостью:
— Мятежники что, не хотят видеть очевидного? Кто, если не Империя, защитит Скайрим от эльфов?
В глубине души Лакир был с ним согласен — не в том, что норды нуждаются в за­щите, но в том, что эта война ослабляет людей, вытягивает силы, а значит, играет на руку Талмору. Впрочем, может собранные обеими сторонами силы ещё пригодятся, чтобы дать от­пор Альдмерскому Доминиону. Хуже, если они всё же сцепятся между собой.
Норд тряхнул головой, отгоняя мысли о войне. Он без особой надежды подошёл к квартирмейстеру с вопросом о двемерском слитке. В ответ тот только развёл руками. В самом деле, в отличие от Братьев Бури, вооружавшихся, кто во что горазд, имперцы имели дело в основном со сталью. Легионеры отнеслись к приезжему вполне дружелюбно, двое или трое предложили ему подумать о вступлении в их ряды. Парень пообещал подумать над этим, и продолжил путь.
Вскоре он выехал на дорогу, ведущую к Данстару. Звонкий перестук подков по бу­лыжнику тонул в птичьем щебете. Лакир улыбнулся, вдохнул поглубже воздух, пахнущий травами со слабой примесью близкого моря и постарался полностью отдаться отрадному чувству жизни и свободы. Это ему почти удалось. Хотелось верить, что призраки прошлого скоро окончательно канут в забвение. Вскоре показались крыши Данстара. А спустя ещё не­которое время, парень подъехал к стоящей на окраине таверне.
Норд поставил Роки на конюшню и стразу же пошёл в кузницу. Рустлейф, трудив­шийся здесь кузнецом, выглядел усталым и измождённым. При виде Лакира он провёл рукой по глазам и вместо приветствия произнёс:
— Знаешь, теперь в Данстаре никто не может выспаться как следует. Лучше поку­пай свою сталь и спасайся отсюда, пока не поздно.
Парень присвистнул. Он-то и думать забыл о здешних кошмарах. В любом случае, он почему-то был уверен, что со времени его прошлого приезда проблема уж наверняка была решена. Как же они тут живут-то без нормального сна столько времени? Неужто и жрец Мары ничего не смог поделать? Должна же была богиня милосердия и сострадания снизойти к мольбам целого города? Если дела здесь так плохи, то Иргнир и Фруки, верно, будет не до него, если только они вовсе не подались из Данстара в поисках отдохновения от дурных снов.
Стали, причём очень хорошего качества, у Рустлейфа было немало. Не напрасно он предлагал приезжему именно её. Жена кузнеца была из редгардов, а они весьма искусны в работе с металлами. Некоторые секреты данстарского мастера, похоже, уходили корнями в Хаммерфелл. А вот с двемерским сплавом он не работал. В кузнице не оказалось ни изделий из него, ни нужного посетителю слитка. Убедившись в этом, Лакир направился в «Пик вет­ров», рассчитывая пообедать и дождаться шахтёрок с работы.
Торопиться с отъездом из города норд не собирался — Иргнир и Фруки освобо­дятся не раньше вечера, а отправляться куда-то на ночь глядя, если нет повода для спешки — просто глупость. Он прошёл к стойке, поздоровался с Торингом, снял комнату, отнёс туда по­лупустой заплечный мешок и вновь вернулся в зал.
Парня поразило, как изменились за три месяца здешние жители. Некоторая полно­та трактирщика совершенно сошла на нет. Под глазами залегли глубокие тени, нос на исху­давшем лице стал выглядеть чересчур крупным, на нём наметились багровые прожилки. Ка­рита была по прежнему в теле, но как-то выцвела, её облик более не казался пышущим здо­ровьем. Горничная Абелон, и раньше неприметная и бесшумная, стала походить скорее на тень, нежели на человека из плоти и крови. Алисан, мальчишка-редгард, живший при таверне и зарабатывавший тем, что относил в шахты обед для работников, проходя с кастрюлей мимо Лакира, тихонько пробормотал:
— Я так устал...
При этом на всех лицах лежала печать безысходности, производившая тягостное впечатление на норда, начавшего успешно излечиваться от безразличия ко всему на свете. Он слишком хорошо понимал, каково жить, когда в грядущем не чается никакого просвета. Жрец Мары был всё ещё здесь. Он о чём-то переговаривался с Торингом, тот кивал, но скорее по привычке, нежели вникая и соглашаясь со словами данмера.
Несмотря на то, что Данстар — портовый город, в таверне не толпились моряки, будто все они предпочитали не покидать свои корабли, избегая ступать на заражённую кош­марами сушу.
Лакир неторопливо пообедал. Как и прежде качество мёда в «Пике ветров» значи­тельно превосходило достоинства пищи. Последняя, впрочем, не могла испортить норду ни настроение, ни аппетит, так что свою порцию он съел подчистую, а затем решил использо­вать время, оставшееся до прихода шахтёрок, и прогуляться по городу.
Ветер доносил пронзительные крики чаек, в воздухе пахло солью. Соль... Огнен­ная соль, которую он обещал Балимунду! Парень зашагал к «Ступке и пестику».
У старой Фриды редкого минерала не нашлось, зато сама она выглядела не на­столько измотанной, как остальные. Похоже, не даром она прожила на свете столько лет — суровая жизнь в Скайриме закалила её и сделала крепче многих, куда моложе неё. Впрочем, старуха-алхимик тоже казалась усталой, просто в её случае это не так сильно бросалось в глаза.
Выйдя из лавки, Лакир спустился к морю и пошёл вдоль берега в сторону порта и ртутной шахты. На полпути он остановился и немного постоял, глядя вдаль на перекатываю­щиеся волны, на ажурные гребни пены. Полюбовался, как крутолобые валы разбиваются о прибрежные камни, обдавая их мириадами сияющих на солнце брызг, как вода шершавым языком лижет мелкую гальку, перемещая округлые камешки. Прохладный и влажный ветер взъерошил жёсткие волосы норда, вызвав безотчётную улыбку. Но стоило парню отвернуться от моря, как она медленно угасла.
Портовые рабочие ползали как осенние мухи. Не было слышно ни шуток, ни окриков, ни песен, обычно скрашивающих трудовые часы. Капитан отчаливающего корабля с тревогой косился на них. Ему не приходилось понукать матросов — те с лихорадочной по­спешностью выполняли всё необходимое, чтобы скорее выйти в море — прочь от обители кошмаров.
Лакир прошёл мимо входа в шахту. Один из рабочих возле плавильни выпрямил­ся, чтобы размять уставшую спину, и обращаясь не то к себе, не то к стоящему поблизости хозяину, проговорил:
— Если я смогу наконец отдохнуть, буду считать себя богаче короля.
Вместо того, чтобы выругать его за леность, владелец шахты с обречённым видом согласно кивнул: речь явно шла не о том, чтобы отлынивать от работы. Сон... Спокойный сон без треклятых кошмаров — вот о чём грезил наяву каждый житель Данстара.
Дела в городе шли — хуже некуда. Похоже, эта напасть не только не думала исче­зать, но постепенно усиливалась. Знал этот жрец Мары, как с ней справиться, или просто утешал людей, как умел? А если знал, то чего ему не доставало, чтобы избавить жителей от беды? Сил? Времени? Умения? Ладно, сперва надо разобраться с тем, зачем приехал, а потом можно будет подойти к данмеру и поговорить. Может, что дельное скажет.
Ожидая окончания рабочего дня на шахтах, парень вернулся в «Пик ветров». Он взялся за одну из книг, которые захватил с собой, но мысли о происходящем в городе не дава­ли сосредоточиться. Тогда Лакир вернулся в зал, решив скоротать время за кружкой мёда. От делать нечего он снова попробовал заигрывать с Каритой. Та довольно охотно поддержала беседу, жеманно улыбалась грубоватым и прямолинейным комплиментам и даже будто бы ожидала от разговора чего-то большего, но стоило норду предложить ей уединиться в комна­те, как она обиженно надула губки и отказалась.
У парня шевельнулось подозрение, что он начинает понимать, чего на самом деле хотела от него эта деваха, но особенно размышлять на эту тему ему не хотелось. Тем более её отказ, как и в прошлый раз ничуть не огорчил норда. Дочь трактирщика по-прежнему его не привлекала. Если бы она не выглядела такой придавленной происходящим в городе и не сде­лалась более молчаливой, он и подходить бы к ней не стал. Лакир вернулся за стол, и задум­чиво попивая мёд, задумался о грядущей встрече с шахтёрками. Незаметно его мысли пере­неслись в Вайтран, к Хульде, укрепив намерение убедиться, что данстарские девушки не пи­тают связанных с ним надежд.
От размышлений норда отвлекла открывшаяся дверь. Шахтёры окончили работу и шли в таверну, чтобы поужинать и немного расслабиться. Не было шуток и дружеских подна­чек, обычных для отработавших смену трудяг. Все лица роднила запредельная усталость, ко­пившаяся месяцами. Среди вошедших парень заметил девушек, которых дожидался, и под­нялся им навстречу.
Подружки выглядели ничуть не лучше прочих. Иргнир, прежде круглолицая и жизнерадостная сильно осунулась, её смуглая кожа приобрела сероватый оттенок и вовсе не рудничная пыль была тому виной. Из глаз пропали искорки веселья.
Взгляд Фруки совсем потух, возле губ появились суровые складки, свидетельствую­щие о борьбе девушки с одолевающим всех жителей недугом. Она тоже по­бледнела, а черты лица у неё заострились как на смертном одре.
При виде Лакира на их измученных лицах расцвели слабые улыбки. Сердце норда сжалось от того, как они изменились за прошедшее время. Ему было почти неловко перед этими полуживыми людьми за свой цветущий вид.
Он проводил шахтёрок к своему столу, и они с охотой подсели к нему. Чувствова­лось, что они счастливы отвлечься разговором с кем-то, для кого вся жизнь не вертится во­круг кошмарных сновидений. Парню удалось удостовериться, что ни одна из них не рассчи­тывала на серьёзные отношения с ним. При этом, они были не прочь повторить опыт про­шлой встречи. Всё что угодно, лишь бы не зацикливаться наяву на том, что неизбежно ожи­дало их во сне. Что ж, утешить их подобным образом было вполне в его силах. Только вот как на этот раз не обидеть девушек, уединившись с одной, прежде, чем с другой? Задавшись этим вопросом, норд нашёл выход, показавшийся удачным, если только не покажется непри­емлемым самим подружкам.
— Почему бы нам не попробовать втроём? — обратился он к своим собеседни­цам.
— Мне это тоже интересно! — оживлённо откликнулась Иргнир.
Фруки слегка замялась, но потом взглянула на товарку и на Лакира, улыбнулась и энергично кивнула. Парень слегка приобнял подружек за плечи и они вместе прошествовали в его комнату. Подобного опыта у норда никогда не было, но кое-что в танце жрицы Дибеллы давало намёк на возможность любви втроём. Правда осознал он это, только задумавшись, как избежать натянутости, возникшей между подругами в прошлый раз.
Друг друга девушки не смущались совершенно, напротив, в усталых глазах за­жглись лукавые огоньки, измождённые лица осветились улыбками. Они наперебой приня­лись ласкать парня, будто испытывая, долго ли он сможет это выдержать. При этом они не за­бывали и друг о друге, а Лакир, в свою очередь, стремился доставить им удовольствие. На время все трое забыли обо всём, полностью отдаваясь наслаждению.
Наконец крепкие тела шахтёрок удовлетворённо вытянулись по обе стороны от ле­жащего на спине парня. Пару минут спустя Иргнир приподнялась на локте и глядя через Ла­кира на подругу весело подмигнула ей:
— Почти как вдвоём, только ещё лучше, правда?
Фруки, тоже приподнявшись, изобразила подобие улыбки и согласно тряхнула ко­роткими волосами. Заметив на лице норда озадаченное выражение, обе девушки дружно фыркнули. Иргнир сквозь смех проговорила:
— Парни вроде тебя тут не каждый день останавливаются. А нам что прикажешь делать?..
Они снова покатились со смеху. Затем Фруки, всегда более серьёзная, угомонилась и сочла нужным пояснить, сказанное подругой:
— С местными нужно или семьёй обзаводиться, или уж не связываться. А если душа ни к кому из тех, кто свободен, не лежит? Матросню развлекать?.. — она покосилась на дверь в зал, откуда доносился голос Кариты. — На самом деле, спасибо тебе. Сейчас тут со­всем не осталось поводов для радости. А твой приезд — второй раз дарит нам маленький праздник. Не беспокойся, ни делить, ни держать тебя, ни требовать больше того, что ты нам даёшь, мы не будем.
Иргнир поморщилась от того, как её товарка выразила свою мысль, но по сути со­гласилась с нею. Жаль только, что из-за таких серьёзных речей улетучилось недолгое ощуще­ние беззаботности.
Все трое оделись и вместе вышли в зал. При этом Фруки бросила пристальный вз­гляд на Торинга. Лакир заподозрил, что Карита была по крайней мере наполовину права, го­воря отцу о неравнодушии шахтёрок к нему. Но едва ли тому сейчас есть до этого дело. По­хоже, для трактирщика кошмар не заканчивается с наступлением утра — дочь не даёт ему спокойно пережить смерть любимой жены... А уж если и сны его связаны с утраченной су­пругой, то и вовсе едва ли кто-то может надеяться завоевать его внимание.

 

Глава 32. Ходячий кошмар

Ходячий кошмар

В таверне царила атмосфера уныния и безнадёжности. Не слышалось шуток, сме­ха. Разговоры велись тусклыми приглушёнными голосами. И, однако же, никто не спешил уходить. Каждый из сидящих за столами, казалось, старался отвлечься от навязчивой напасти беседуя с соседом, но много ли в том проку, когда у всех на уме было одно и то же? То, о чём они безуспешно старались не думать. Остатки оживления на лицах Иргнир и Фруки были смыты напоминанием об общей беде, постигшей горожан.
Лакир немного посидел с ними. Всеобщий настрой действовал как отрава, выса­сывал радость, заставлял понижать голос, будто у ложа больного или у смертного одра. Но странное дело, вместо того, чтобы вновь скатиться в безысходную тоску, парень вдруг ощу­тил злость. На неведомую ему причину поразившего Данстар недуга, на этого жреца, кото­рый то ли не может, то ли не хочет её устранить, но уговаривает людей не покидать город и потерпеть. А те и так уже похожи на мух, высосанных пауком! Они едва живы, и не похоже, чтобы что-то менялось к лучшему. Хотя... зачем гадать понапрасну? Нужно прямо расспро­сить данмера и послушать, что он ответит тому, кто свободен от власти кошмаров.
Норд поднялся, успокаивающе кивнул вскинувшим на него глаза шахтёркам и за­шагал к стойке, подле которой в углу стоял жрец Мары. Тот повернулся к подошедшему и смиренно произнёс:
— Нужно что-то?
Но невзирая на кротость, прозвучавшую в голосе служителя богини милосердия и сострадания, у его пояса висела внушительная булава, да не какая-нибудь, а орочьей работы. Оружие с которым стоит считаться, если владелец нацепил его не ради красоты. Впрочем, в намерения Лакира пока что не входило с ним ссориться, так что он просто ответил:
— Я бы хотел задать тебе несколько вопросов.
— Буду рад постараться на них ответить, — столь же миролюбиво отозвался дан­мер.
— Чудесно. Тогда для начала скажи, как к тебе обращаться.
— Можешь называть меня Эрандур. Я — жрец Мары.
Лакир тоже представился, попутно стараясь разглядеть тёмного эльфа. Верхняя часть лица у того была скрыта густой тенью от жреческого капюшона. Лишь поблёскивали, подобно горячим углям, алые глаза. Ниже на свет выступали длинный прямой нос и впалые щёки заросшие короткой тёмной бородой, довольно густой для мера. Усы не скрывали тон­ких бледных губ с опущенными книзу уголками. В целом, было в этом данмере что-то распо­лагающее в его пользу. Тем временем жрец Мары сделал плавный приглашающий жест ру­кой, давая понять, что с готовностью ждёт дальнейших вопросов. Норд не стал дольше испы­тывать его терпение и сразу перешёл к тому, что хотел узнать:
— Что происходит со здешними жителями?
— Весь город одолевают ужасные ночные кошмары. Жители в большой опасно­сти, но, боюсь, я мало что могу для них сделать.
Вот даже как... Помнится, три месяца назад он пел подружкам-шахтёркам совсем другое... Будто сны безопасны, и он вот-вот решит эту проблему. Лгал он или просто ошибал­ся, а за истёкшее время убедился в обратном тому, что утверждал прежде? Лакир решил не делать скоропалительных выводов, а продолжить расспросы, пока хоть что-нибудь не прояс­нится. Кроме того, одной вещи он пока что совершенно искренне не понимал, а потому ре­шил с неё и начать:
— Что тут вообще можно сделать? Сны — это не явь.
— Эти сны — видения, созданные владычицей даэдра Верминой.
Ох ты... только этого не хватало! Жрец говорил вполне уверенно, но если так... Одна из шестнадцати даэдрических принцев приложила к этому руку? Первым побуждением норда было отказаться от дальнейших вопросов. Лучше не впутываться туда, где в дело заме­шаны лорды даэдра. Он уже хотел повернуться и уйти, но жрец Мары продолжал говорить, и парень поневоле остался, чтобы дослушать.
— Она пожирает наши воспоминания, а взамен оставляет кошмары. Они как ка­шель, который указывает на серьёзную болезнь. Я должен сорвать её путы с этих людей, прежде чем их души будут непоправимо искалечены.
Значит, всё же он что-то делает или собирается делать... А иначе... Лакир решил не спрашивать, что иначе случится с жителями Данстара. Довольно и того, что он имел несча­стье наблюдать. Если Эрандур хотя бы представляет, как с этим бороться — это уже кое-что. И всё же, неплохо было бы убедиться, что за его словами стоят реальные намерения. В про­тивном случае, возможно, стоит шепнуть Иргнир и Фруки, чтобы уезжали из города.
— Каков твой план? — обратился он к жрецу.
— Мне нужно вернуться к источнику проблемы, Храму Призывателей Ночи. — данмер помолчал, а затем с надеждой, почти просительно, добавил: — Может, ты хочешь мне помочь?
Лакир не слишком представлял, чем он мог бы помочь, но его внимание привлек­ло начало фразы, сказанной Эрандуром, и норд уцепился за насторожившие его слова:
— Что ты имеешь в виду, говоря «вернуться»? Ты там был?
— Я и так уже много сказал, — тихой скороговоркой произнёс жрец Мары. — Если кто-то услышит наш разговор, начнётся паника. Я просто прошу тебя довериться мне и помочь спасти Данстар от кошмаров.
Парень с сомнением покачал головой:
— Я не могу доверять тебе. Ты что-то скрываешь.
— Я понимаю твои сомнения. Доверие — редкостное сокровище в наши дни. Я могу только дать тебе слово жреца Мары, что намерения мои чисты.
Что ж... давая слово жреца, данмер как бы призывал в свидетели саму богиню. Немногие решатся на такое, произнося заведомую ложь. Возможно, он и правда просто боял­ся ещё больше напугать горожан, особенно, если бы в его речах повторялось имя Вермины.
— Ладно, будем считать, что я тебе доверяю. Как я могу помочь?
— Чудесно! Госпожа Мара будет довольна! Храм Призывателей Ночи стоит неда­леко от Данстара. Идём, нужно спешить.
— Подожди. Ты же не станешь утверждать, что нам предстоит безопасная прогул­ка? Мне нужно несколько минут, чтобы подготовиться.
— Вполне разумное требование.
Лакир зашёл в свою комнату и начал надевать доспехи. Эрандур остановился в дверях, сжимая рукоять висящей у пояса булавы. Не отвлекаясь от сборов, парень спросил жреца:
— Владычица даэдра Вермина? Кто она? Что из себя представляет?
— Вермина обретается в странном царстве под названием Трясина... Это страна кошмаров, где реальность искажается невозможным образом. Из своей цитадели она тянется за нашими воспоминаниями, оставляя за собой видения ужаса и отчаяния.
— Зачем ей наши воспоминания?
— Кто знает? Может, она коллекционирует их и выставляет в магической галерее как предметы безумного искусства. Как бы то ни было, её намерения отнюдь не благие.
Лакир кивнул, скорее своим мыслям, нежели Эрандуру. Чего доброго можно ожи­дать от лордов даэдра? Он закончил прилаживать доспехи и выпрямился. Можно было от­правляться. На всякий случай парень прихватил заплечный мешок с самым необходимым. Мало ли, что может пригодиться? Факелы, топор, фляга с водой... возможно ткань для пере­вязки, немного копчёного мяса, на случай, если их поход затянется. Уже перед выходом он спохватился, вынул из кошеля и надел своё костяное кольцо. А затем взглянул на данмера, всем своим видом показывая, что готов идти.
Жрец Мары одобрительно и нетерпеливо кивнул ему, развернулся и зашагал к вы­ходу из таверны. Норд последовал за ним. Негромкие разговоры в зале смолкли как по ко­манде. Всеобщее внимание оказалось приковано к идущим. Каждый думал примерно об од­ном и том же: может ли совместный уход этих двоих сулить надежду на избавление, или же они просто решили выйти по какому-то незначительному делу? До ушей Лакира донеслись слова, вполголоса сказанные Фруки её подруге:
— Госпожа Мара спасёт нас от этих кошмаров. Вот увидишь.
Горячая надежда, прозвучавшая в голосе шахтёрки, была сродни попытке утопаю­щего ухватиться за соломинку. Надежда — последнее, что осталось у измученных горожан. Сейчас они уповали на жреца Мары и его спутника...
Оказавшись снаружи и сойдя с крыльца, Эрандур свернул вправо и скорым шагом двинулся вдоль улицы. На ходу он говорил, наполовину самому себе, наполовину обращаясь к идущему позади Лакиру:
— Как приятно наконец действительно помочь этим людям. Я больше не могу беспомощно наблюдать их страдания.
Жрец вновь повернул вправо в узкий проход между зданиями и начал поднимать­ся по склону довлеющей над Данстаром возвышенности. Хотя норд больше ни о чём его не спрашивал, он сам начал рассказывать о месте, куда вёл своего добровольного помощника.
— Наша цель — башня на том холме. Окрестные жители зовут её Башней Рассве­та. Я не знаком с историей башни, но она довольно долго была заброшена, пока внутри не устроили Храм Призывателей Ночи. Когда храм действовал, жрецы редко появлялись в Данстаре. Они предпочитали уединённую жизнь. Уже несколько десятилетий храм стоит за­брошенным. Какая ирония, не так ли? Руины внутри руин...
В своей прежней жизни Лакир решил бы, что речи данмера звучат слишком вы­чурно и тяжело для понимания, но после всех тех книг, что норду довелось прочесть за по­следнее время, ему было совсем не трудно воспринимать повествование Эрандура. Тот тем временем продолжал, словно обилием слов надеялся завоевать доверие парня и компенсиро­вать свои недомолвки:
— Я оборудовал небольшое святилище Мары в первом зале у входа. Я надеялся, что Она не оставит меня духовным наставлением.
На этом данмер умолк, продолжая торопливо подниматься по склону. Лакиру ни­как не удавалось приноровиться к его скорости. Тёмный эльф был чуть не на голову ниже него. Если норд шёл своим обычным шагом, Эрандур начинал сильно опережать его, но стои­ло парню немного ускориться, как он тут же вырывался вперёд, обгоняя жреца. Движение в рваном ритме раздражало и отвлекало, так что Лакир не сразу сообразил, что они направ­ляются к той самой полуразрушенной башне над городом, которую он не раз видел, проезжая по южной дороге.
Справа от тропы, ведущей к вершине, норд увидел нескольких диких коз, спокой­но щиплющих травку. И стоило ради охоты на них мотаться в Предел! Оказывается эти жи­вотные обитали и куда ближе к его новому дому. Мысль о козах промелькнула и пропала, вы­тесненная более важными событиями.
Башня Рассвета была уже совсем рядом. Путники миновали последний поворот извилистой тропы, которая далее устремлялась прямо к руинам, хищно впившимся в небо об­ломком стены. Но вовсе не мрачный вид здания встревожил норда. В вечернем свете, при­чудливо удлинившем тени, у подножия древнего строения копошились морозные пауки. Три мерзкие твари: две помельче, и одна действительно внушительных размеров, заметили при­ближающихся и изготовились напасть.
Могло ли статься, что данмер завлекал его в ловушку? Чего ради? Впрочем ми­молётное подозрение рассеялось, едва парень увидел, как Эрандур, потрясая булавой, бежит навстречу многоногим существам. Лакир кинулся следом, на ходу выхватывая молот. В несколько крупных скачков он обогнал тёмного эльфа и крепко врезал ближайшему пауку. Видя, что удар получился не смертельным, он немедленно нанёс ещё один и обернулся по­смотреть, как обстоят дела у жреца. В лицо норду тут же угодил обильный ядовитый плевок, залепивший правую щёку и чудом не попавший в глаз.
Проклятье! Оказывается, он успел основательно подзабыть, насколько это сквер­ная штука. Онемение быстро распространялось, вызывая сопутствующие головокружение и дурноту. Лакир стиснул зубы: он успел убить одного паука, Эрандур наносил второму удар за ударом, но третий — самый крупный, всё ещё оставался невредимым. Одеяние жреца было покрыто пятнами паучьего яда, норд подозревал, что по крайней мере часть отравы попала и на кожу. Невзирая на это, данмер продолжал сражаться. Преодолевая сковывающее действие омерзительной жижи, парень двинулся к большому пауку. Мускулы не слушались. Тело ощу­щалось как отсиженная до бесчувствия конечность. Усилием воли можно было заставить его двигаться, но нужно было следить за тем, как ставишь ногу, как поднимается рука... Можно было запросто подвернуть, а то и сломать лодыжку, и даже не ощутить этого. Он то и дело оступался. В глазах плыла зеленоватая муть. Хотелось сдаться, упасть на землю, хоть немного отлежаться, прежде, чем снова лезть в бой.
Упрямство, свойственное нордам, выручило Лакира и на сей раз. Через силу дви­гаясь навстречу врагу, он с удивлением почувствовал, что онемение проходит заметно бы­стрее, чем ожидалось. Ему удалось пресечь намерение твари плюнуть в него повторно. Сле­дующий удар вышел ещё удачнее, а затем к борьбе с восьминогим чудищем присоединился разделавшийся со своим противником Эрандур. Вместе они живо управились с последним пауком.
К тому моменту от действия яда обморожения остались только слабые отголоски. Норд смог объяснить это лишь тем, что находился в движении. Должно быть, остановись он, как в логове Моварта, чтобы переждать, отрава бы ещё долго давала о себе знать.
Глядя на тяжело дышащего данмера, парень убедился, что тот знать не знал о пау­ках. Скорее всего твари забрались в окрестности руин за время отсутствия жреца.
Бой привёл сражавшихся почти к самому подножию башни. Теперь они молча до­шагали до крыльца. Перед массивной дверью жрец Мары остановился и повернулся к норду.
— Прежде, чем мы войдём, я хочу предупредить об опасностях, которые ждут внутри. Много лет назад на храм напали одержимые местью орки... Их одолевали кошмары, так же как теперь жителей Данстара.
— Удалось ли им достичь цели? — прочистив горло спросил Лакир, полагая, что в действиях нападавших может крыться ключ к решению их задачи.
— Нет. Зная, что им не одолеть орков, жрецы Вермины выпустили так называе­мые Миазмы, и погрузили всех в сон.
— Почему это опасно, если они спят?
— Я боюсь, что когда мы откроем врата, Миазмы выветрятся — и тогда они все проснутся. И орки, и жрецы Вермины.
Нечего сказать, заманчивая перспектива... Судя по тому, как говорил об этом Эран­дур, ни одна из сторон не будет рада их там видеть и не станет помогать. И наверняка проблема не в этих спящих. Едва ли Данстару снятся их кошмары и для спасения города до­статочно всех тут разбудить. Жрец говорил, сны насылает сама Вермина. От этой мысли по спине у норда пробежал холодок. Ему хотелось бы узнать побольше, прежде чем соваться в этот проклятый храм, но из всех возможных вопросов в голову пришло только:
— Что такое Миазмы?
— Миазмы были созданы жрецами Вермины для их ритуалов. Это газ, который погружает жертв в глубокий сон. Поскольку ритуалы длились месяцами и даже годами, Ми­азмы замедляли процесс старения.
— Этот газ опасен?
— К сожалению, да. Чем дольше человек дышит Миазмами, тем более страдает его разум. Те, кто долгое время подвергались их воздействию, полностью теряли рассудок. В некоторых случаях люди просто не просыпались.
Лакир незаметно поёжился. Выходило, что сколько-то времени им тоже придётся дышать этой дрянью. А тут ещё жрецы владычицы даэдра и орки-мстители... Парень был близок к тому, чтобы пожалеть, что вообще согласился помогать Эрандуру. Он был почти го­тов отказаться и вернуться в Данстар, но тут ему в глаз попал луч солнца, клонившегося к за­кату, норд зажмурился и перед его мысленным взором встали измождённые лица шахтёрок, потухшие глаза и поникшие плечи всех жителей города. Если жрец Мары знает, как с его по­мощью исправить это — надо идти. Пусть даже от всего, что тот ему поведал, веет какой-то запредельной жутью.
Пока Лакир собирался с духом, чтобы последовать за данмером, служитель боги­ни милосердия отпер дверь и вошёл внутрь. Норд шагнул следом и остановился, осматри­ваясь. Они очутились в высоком мрачном зале. Откуда-то сверху падал свет, вероятно днём такого естественного освещения было достаточно, но сейчас, под вечер, углы тонули в гу­стых тенях, скрадывавших детали. Тем не менее, отблесков угасающего дня хватало, чтобы разглядеть картину запустения и разрухи.
Одна из двух толстенных колонн неподалёку от входа была разрушена, тут и там из щелей в полу и стенах росли тенелюбивые растения. В центре зала на невысоком камен­ном возвышении стояла кафедра. Позади неё на дальней стене зала под потолочной аркой от­чётливо виднелся громадный — не меньше, чем в три человеческих роста — барельеф, изоб­ражающий красивую женщину в замысловатых украшениях. Всё, кроме тщательно прорабо­танного лица со спокойно сомкнутыми веками было настолько стилизованным, что разобраться в переплетении узоров Лакиру не удалось. Разве что было похоже, что в ладонях женщины, на уровне её груди покоится подобие рогатого черепа. Но сколько норд не пригля­дывался, он так и не сумел бы с уверенностью сказать, так ли это. Это рельефное изображе­ние и кафедра были самыми освещёнными предметами в зале.
Стены по обе стороны барельефа были сплошь затянуты паутиной. Видимо, пауки обитали и внутри башни. Скамьи, некогда стоявшие рядами перед кафедрой были опрокину­ты, поломаны разбросаны и частично завалены грудами щебня. Одна из них, случайно уце­левшая, только усиливала впечатление разгрома. Один из пары металлических светильников нетронутым стоял возле кафедры, второй был искорёжен, смят и сброшен с пьедестала. Две свечные люстры, свисавшие точно над местом установки нижних светильников, были целы, но, само-собой, не горели. На боковых стенах слабо колебались от сквозняков истлевшие си­неватые полотнища. Если когда-то на них и были какие-то узоры — теперь от них не оста­лось даже воспоминаний.
Эрандур, уверенно обходя завалы, прошёл куда-то влево за уцелевшую колонну и вскоре оттуда полилось тёплое свечение.
Лакир последовал за ним и обнаружил небольшое святилище Мары, установлен­ное на выступе стены. Перед ним располагался грубый стол, уставленный свечами, которые и поторопился зажечь жрец. Пара подсвечников стояла по бокам от переносного алтаря. Эльф тем временем затеплил свечи и в подсвечнике подле кафедры. Трепещущие отсветы огня упа­ли на каменную плиту с изображением женщины, словно ожившим в их неверных тенях.
Норд внимательно оглядел окружающее пространство. Огоньки свечей разогнали мрак, скопившийся по углам, но нигде не было видно ни двери, ни проёма, ни, хотя бы, про­лома в стене. И, однако же, жрец точно говорил, что святилище он устроил в первом зале у входа. Стало быть, этот зал не мог быть единственным — где-то были и другие.
Эрандур остановился перед барельефом. Лакир приблизился к данмеру. Тот по­вернулся к нему и сказал:
— Дай мне всего пару минут, и я открою эту штуку.
Норд решительно не видел, что там можно открыть, но тут уж жрецу было виднее, так что он кивнул и отошёл к алтарю Мары, чтобы вознести краткую молитву и получить благословение богини милосердия и сострадания. Желание избавить от страданий целый го­род должно было прийтись ей по нраву. Дотронувшись до святилища он ощутил слабый от­клик, от которого стало теплее на душе. Заодно парень мысленно обратился к великой Кин, чтобы та не оставила его своим благоволением.
Завершив молитву, он сделал шаг в сторону и обернулся к Эрандуру. Тот стоял перед плитой с изображением женщины, из его рук били потоки пламени. Сталкиваясь с ба­рельефом, языки огня омывали резные узоры, подобно воде. Если данмер рассчитывал таким образом раздробить камень, то стоило говорить не о паре минут, а о паре недель. Или же эльф рассчитывал, что тот расколется от перегрева?
Лакир не успел высказать свои сомнения, поскольку увидел, как твёрдая поверх­ность на глазах становится полупрозрачной, сохраняя свои очертания. Цвет её изменился со светло-серого на тёмно-лиловый. Позади обозначилось какое-то пространство, вроде коридо­ра. Норд отчётливо мог различить каменную кладку на полу и смутно — противоположную стену.
Эрандур сделал шаг вперёд, потом второй, третий и свободно прошёл сквозь баре­льеф, будто тот был чем-то вроде струйки дыма. Его помощник слегка повёл плечами, сглот­нул, потому как в горле у него разом пересохло и устремился следом, тем быстрее, чем силь­нее ему хотелось отправиться восвояси.
Проходя через призрачную преграду, норд напрягся, но ничего не почувствовал. Жрец Мары ожидал его в коридоре, покрытом паутиной и своевольными растениями ещё сильнее, чем первый зал. Над полом стелился тяжёлый и плотный синеватый туман, прида­вавший окружению совершенно нереальный вид. Коридор плавно изгибался вправо. Лакир глянул влево — там был тупик, но этом тупике среди пыли, паутины, валяющихся пустых бу­тылок и обломков деревянных ящиков стоял совершенно целый шкаф. Пустой, если не счи­тать двух запечатанных бутылок вина на средней полке.
Решив, что в хозяйстве они вполне пригодятся, а в походе — тем более, парень одну из них сразу сунул в заплечный мешок. Другую он прежде открыл, сделал несколько больших глотков и лишь затем отправил следом за первой.
Жрец Мары подождал, пока его помощник утолит жажду, кивнул ему, развернулся и пошёл по коридору, на ходу проговорив:
— Теперь я покажу тебе источник кошмаров. Сюда.
Он подвёл Лакира к забранному крупной решёткой проёму. Оттуда открывался вид на круглый зал напоминавший огромный колодец, пронизывающий несколько этажей. Судя по всему, он являлся самым сердцем башни. Отверстие, через которое смотрели про­бравшиеся в храм Призывателей Ночи, находилось над широким выступом, на полшага вдаю­щимся внутрь и полностью опоясывающим помещение. Снизу из глубины «колодца» шло яркое свечение, которого хватало и на то, чтобы рассеять мрак во внешнем коридоре. Эрандур широким жестом указал норду куда-то вниз и с неожиданной выспренностью про­возгласил:
— Узри Череп Порчи, источник горестей Данстара.
Парень прильнул к решётке, силясь разглядеть что творится в глубине. Несмотря на то, что внутри круглого зала было светло, разобраться в том, что представало взгляду было непросто. Лакир видел некий постамент над которым высилась плита с барельефом, в точно­сти повторявшая ту, через которую они прошли. Сколько норд не вглядывался, он так и не смог понять, была ли панель каменной или сотканной из какой-то призрачной сероватой суб­станции. Едва он склонялся к одному из утверждений, как тут же начинало казаться, что дело обстоит ровным счётом наоборот.
Ещё сильнее сбивало с толку то, что находилось перед изображением женщины, скорее всего, самой Вермины. Это был полупрозрачный, переливающийся купол по краям светившийся алым, а ближе к середине — синевато-лиловым. Больше всего он напоминал пузырь на поверхности мыльной воды, если только возможно представить себе пузырь до­брых пяти шагов в поперечнике.
Впрочем, воображению норда незачем было подвергаться такому испытанию — именно такая полусфера и красовалась сейчас перед его глазами. Внутри неё находился ка­кой-то предмет, но искажающее действие самого купола и рябь, постоянно пробегавшая по нему, не давали возможности его рассмотреть. Даже каменная кладка под пузырём причудли­во искажалась. Смотреть на это бесконечное движение было неприятно.
Лакир принялся осматривать покрытые мхом, лишайниками и плесенью стены «колодца». Его основу составляли восемь колонн. Между двумя из них, находящимися поза­ди резной панели, была сплошная каменная кладка. Пара соседних простенков была за­брана решёткой, вроде той, возле которой остановились будущие борцы с кошмарами. Сквозь пра­вую виднелся обычный коридор, вроде того, по которому они прошли, заполненный тем же синим туманом. Зато за левой решёткой безостановочно метались сине-белые сполохи, похо­жие одновременно на языки пламени, разряды молний, отражённые в тучах, и гонимую силь­ным ветром позёмку. Единственной деталью, которую удавалось разглядеть сквозь это мельтешение, было кольцо подвешенное на цепи, какие обычно используют для приведения в действие различных механизмов.
Чувствуя, что пульсация полусферы, на которую он избегал смотреть, против воли начинает отзываться у него внутри, парень отпрянул от решётки и встретился взглядом с Эрандуром. Тот покачал головой, как показалось норду слегка сочувственно, и решительно произнёс:
— Мы должны дойти до святая святых и разрушить его. Пошли, нельзя терять время.
Жрец Мары повернулся и заспешил вниз по лестнице, огибающей центр башни, служащий вместилищем Черепа Порчи. Лакир сообразил, что виденный им через решётку в зале-колодце кусок коридора должен находиться как раз у её основания. Глядя в спину удаляю­щемуся данмеру, норд украдкой вытащил початую бутылку и в пару глотков допил вино. Поставив опустевшую посудину на разломанный ящик рядом с пыльным черепом, он догнал Эрандура, уже одолевшего половину спуска.
На нижней площадке их встретила уже знакомая картина всеобщего разгрома. На неровном полу валялся погнутый обод люстры с обрывками цепей. Целая скамья, притулив­шаяся у стены, казалась неуместной. Поодаль скорчившись лежали тела двух орочьих бой­цов.
Лакир заметил, что синее марево быстро истончается и бледнеет. Туман, совсем недавно почти непроглядный, стал практически незаметным. Несмотря на разъяснения Эран­дура, норд не мог воспринимать этих орков как живых. Казалось, они давно мертвы, и стран­ный газ лишь уберёг их тела от тления. И понимание, что в них всё ещё может теплиться жизнь, не слишком помогало отрешиться от производимого ими впечатления.
Поэтому по затылку норда пополз невольный холодок, когда ближайший из за­хватчиков зашевелился и начал подниматься. Парень схватил молот, подскочил к оживающе­му орку и снёс ему половину головы, прежде, чем тот встал на ноги. Краем глаза Лакир уви­дел, что второй воин тоже пришёл в движение, и кинулся к нему. Но Эрандур с воинствен­ным криком подоспел раньше. Помимо булавы, которой он владел не слишком мастерски, жрец использовал магию. Потоки огня выжигали пробуждающуюся в орке жизнь, а оружие довершило дело, окончательно отправив его в небытие. Странно и жутко было оттого, что за­хватчики при пробуждении не издавали ни звука.
Парень не стал осматривать тела. Чем дальше, тем меньше ему хотелось связы­ваться с этим местом. Эрандур прошёл чуть вперёд и задумчиво остановился перед проёмом, которым заканчивался коридор. В этом проёме метались те же сполохи, что виднелись сквозь решётку. Теперь был виден и их источник — камень душ, стоявший в подставке на стенном выступе. Преграда не выглядела непреодолимой, но, кажется, жрец Мары считал иначе. По крайней мере он недовольно пробормотал:
— Проклятье! Жрецы, должно быть, включили этот барьер, когда выпустили Ми­азмы.
Его тон одновременно и встревожил норда, и обрадовал какую-то потаённую часть его сознания, готовую смалодушничать перед лицом всех этих мистических обстоя­тельств. Он подавил желание с надеждой спросить: «Значит, придётся возвращаться ни с чем?», и вместо этого сказал совсем другое:
— Похоже, преодолеть это будет трудно.
— Вообще-то, невозможно. Хм-м, интересно... — данмер помолчал, а затем про­должил намного увереннее: — Думаю, есть способ преодолеть барьер, но я должен прове­рить их библиотеку и убедиться.
Из слов жреца однозначно следовало, что ему не только известно о наличии у по­читателей Вермины библиотеки, но даже и о том, что именно там следует искать. Лакир ис­пытующе прищурился на него и, скрестив руки на груди, подчёркнуто ровно произнёс:
— Кажется, ты невероятно много знаешь об этом месте.
Если бы Эрандур замялся или постарался избежать пристального взгляда своего помощника, тот был вполне готов прибегнуть к оружию. Но данмер отозвался совершенно спокойно, глядя своими алыми глазами в серые глаза норда:
— Полагаю, уже нет смысла скрывать правду. Мои познания об этом храме проис­ходят из личного опыта. Когда-то я был жрецом Вермины.
Он умолк, давая Лакиру возможность осмыслить его признание. Панические мыс­ли о предательстве и ловушке промелькнули, как стайка вспугнутых птиц. Парень не стал придавать им значения. Эрандур вёл себя не так, как свойственно предателям и лжецам. Со­здавалось впечатление, что он умышленно допускал оговорки, дающие возможность дога­даться о его прошлом. Например, что ему нужно «вернуться» в храм. Да, он замял этот разго­вор, но его слова не казались случайной оплошностью. И всё же... он просил о доверии, и при этом сам опасался довериться тому, кого выбрал в помощники. Не лучшая мысль, если тот не желает чувствовать себя слепым орудием в руках жреца. И уж точно не самое удачное решение, когда имеешь дело с нордами.
— Ты должен был сказать мне правду.
— Да, верно. Должен был, но мне не хватило духу признаться, — слова тяжело срывались с его губ, точно каждое из них было каменной глыбой.
Чуть поразмыслив, в глубине души парень вынужден был признать, что согла­ситься отправиться в храм Призывателей Ночи с жрецом Мары, вовсе не то же самое, что с бывшим жрецом Вермины. И шансы Эрандура заручиться его поддержкой при полной откро­венности, изначально были весьма зыбкими. Тогда у него не было резона ему доверять. Те­перь, когда они пару раз сражались бок о бок, такие причины, кажется, появились. К тому же, в глазах норда то, что данмер признал нехватку решимости, а не начал городить разные муд­рёные оправдания своим недоговоркам, говорило в его пользу. Тем более, что жрец продол­жил рассказывать, на сей раз с куда большей откровенностью, хотя было очевидно, насколько нелегко давались ему эти слова:
— Когда на храм напали орки, я бежал. Бросил своих братьев и сестёр умирать. Последние десятилетия я провёл в раскаянии, пытался искупить вину, служа Маре. И благо­даря её доброте, я исправлю свою ошибку.
Иногда для того, чтобы признаться в совершённом проступке, нужно больше му­жества, чем требовалось, чтобы его не совершать. И ещё больше — чтобы постараться ис­править содеянное. Как мог Лакир винить данмера, если ему самому больше всего хотелось очутиться подальше от Черепа Порчи, Вермины и её проклятого храма?.. Отгоняя эти мысли, он коротко бросил:
— Хорошо. Начнём.
— У меня всё ещё есть ключ от библиотеки. Как только приготовишься, мы пой­дём.
Единственная подготовка, о которой мечтал сейчас норд — открыть и вторую из найденных бутылок. Однако едва ли это было разумно, так что он, чтобы выгадать немного времени, спросил у жреца:
— Как может Череп влиять на Данстар?
— Предание гласит, что Череп Порчи вечно жаждет чужих воспоминаний. Черепа не касались так давно, что он, похоже, приобрёл способность достигать сознания людей на расстоянии и питаться. Что именно он делает с воспоминаниями — лишь гипотезы и догадки учёных и историков.
Поскольку новых вопросов не последовало, Эрандур прибавил:
— Нужно спешить... Мы должны как можно скорее уничтожить Череп. — И начал торопливо подниматься обратно по лестнице. В стене напротив проёма, через который они рассматривали вместилище Черепа, обнаружилась деревянная дверь. Жрец направился к ней со словами:
— Она вон там, — очевидно имея в виду библиотеку.
Перед тем как отпереть замок, он обернулся к Лакиру и предупредил:
— Осторожно... Внутри наверняка есть и другие пробуждённые.
Норд посмотрел по сторонам и увидел, что синий туман вокруг окончательно рас­сеялся. А ведь орки под лестницей начали просыпаться, когда марево ещё только начинало редеть... Он кивнул и поудобнее перехватил рукоять молота. Как ни крути, а прежний был лучше, хотя и к этому постепенно удавалось приноровиться.
Эрандур немного замешкался, вставляя ключ в неверном свете магического барье­ра и хранилища Черепа Порчи. Ровно настолько, чтобы Лакир успел оказаться рядом с ним. Замок негромко лязгнул, и дверь с сухим поскрипыванием отворилась. За ней, в узком прохо­де, через пару шагов сворачивающем влево, висела пелена Миазмов, которую движением воздуха тут же потянуло в коридор. Туманная синева развеивалась на глазах.
Норд поспешил за поворот, немного опередив жреца Мары. Не потому, что рвался в бой, а чтобы чувствовать за спиной живого человека.
Ход вёл на верхний ярус просторного круглого зала. У самого входа на каменном пролёте в полтора человеческих роста шириной лежали двое, очевидно застигнутые сном в момент сражения. Ближайший к проёму — орк — зашевелился первым. Молот Лакира и пла­мя из ладони данмера обрушились на него одновременно. Жрец вдобавок примолвил:
— Пора тебе на покой.
Захватчик дёрнулся и замер, широко распахнув желтоватые глаза с ромбовидными зрачками. Лежавший чуть дальше приверженец Вермины, тоже тёмный эльф, как и Эрандур, начал подниматься хрипло бормоча:
— Миазмы... Они ещё здесь! Остановить их!
Он тоже не успел оказать сопротивления защитникам Данстара. Так полностью и не пробудившись, он перешёл из многолетнего сна в вечный. Лакир отстранённо рассматри­вал его бритую голову, волосы на которой не отросли за десятилетия, проведённые в очаро­ванном сне, фиолетовую робу с лиловым узором в виде серповидных завитков, спускающих­ся с плеч на грудь, верхнюю часть спины и продолжающихся вдоль рукавов. Из оцепенения его вывел шорох одежд жреца Мары, прошедшего вперёд к невысокому лестничному пролёту. Норд встряхнулся, отвёл взгляд от убитого даэдропоклонника и начал разглядывать помещение, где они очутились.
Это был громадный квадратный зал, опоясанный неограждённым балконом в два-три шага шириной. По периметру располагались книжные шкафы, большая часть которых была повалена, разломана и сильно опалена. Парень вдруг ощутил застарелый запах гари, пропитавший всё вокруг и, в отличие от Миазмов, не спешивший улетучиться. Мост, на кото­ром валялся сражённый сном орк, соединял вход с углом квадратной же площадки в самом центре зала, обнесённой низким каменным парапетом. С неё на балкон, находящийся чуть выше, и вела та небольшая лестница, по которой поднялся Эрандур. Лакир поспешил следом за ним, чувствуя, как затылок и шею сковывает холодная длань. Это место внушало ему без­отчётный страх, который ждал лишь удобного случая, чтобы перерасти в панику.
Некоторое время они шагали по левой половине балкона. Данмер бегло осматри­вал обугленные шкафы, заполненные сожжёнными книгами, и недовольно ворчал:
— Когда-то в этой библиотеке было полно книг с заклинаниями. А теперь посмот­рите — почти всё сгорело.
Норд успел заметить несколько томов, не тронутых пламенем. Большая их часть лежала на металлических постаментах, местами установленных между шкафами. Он предпо­ложил, что эти пьедесталы служили для того, чтобы по-быстрому пролистать выбранную книгу, в поисках нужного отрывка, избавляя от необходимости держать её при этом в руках. Или, возможно, на этих металлических основаниях лежали те фолианты, к которым служите­ли Вермины обращались чаще всего. Вопреки обыкновению, у него не возникло желания прихватить их с собой: всё, связанное с этим местом вызывало недоверие и опаску.
Парень осторожно двигался по балкону, пробираясь через разрушения, причинён­ные огнём и оружием захватчиков. По мере того, как всё больше уничтоженных пожаром шкафов оставалось позади, его провожатый всё сильнее мрачнел. И как он ни старался не вы­ражать свои опасения вслух, в конце концов всё же не сдержался.
— Надеюсь, нужная нам книга уцелела, — встревоженно пробормотал жрец, судя по голосу, он не слишком на это надеялся и был близок к отчаянию.
С балкона было видно, что внизу, где ещё колебалась туманная дымка Миазмов, книгохранилище понесло ничуть не меньший урон.
Они добрались до лестницы, спускающейся на нижний ярус. Теперь Лакир разгля­дел, что под центральной площадкой располагалась небольшая комнатка, ограниченная ко­лоннами и шкафами, заполняющими промежутки между ними.
Данмер быстрыми шагами спустился с лестницы и устремился туда. Его спутник проник в отгороженный мебелью закуток мгновением позже, как раз чтобы заметить, что несколько тел, распростёртых на полу, начинают возвращаться к жизни. Он успел разглядеть воина-орка и двоих служителей Вермины, один из которых, вроде бы, был женщиной.
Раздался возглас Эрандура:
— За госпожу Мару! — и рядом с Лакиром пронёсся поток пламени. Запахло палёным волосом и плотью.
Норд, не теряя времени, заработал молотом, и вскоре под низким каменным по­толком в живых остались только двое пришедших избавить Данстар от влияния Вермины.
Когда они немного перевели дух, данмер обратился к своему помощнику:
— Теперь, когда всё начистоту, давай найдём информацию, которая мне нужна.
— Что мы ищем? — отозвался норд, обводя взглядом немногие уцелевшие книги на стоявших в комнатке столах, в окружающих шкафах и на полках.
— Мы ищем книгу с алхимическим рецептом под названием «Снохождение». На обложке изображена Вермина. Книга должна быть где-то здесь. Посмотри на полках, что на балконе, а я поищу на нижнем уровне.
Лакиру не слишком улыбалась перспектива разделиться со спутником в этом ме­сте, но чем быстрее они отыщут (если отыщут) нужный том, тем скорее выполнят то, за чем пришли и смогут убраться отсюда.
Норд вновь поднялся на верхний ярус. Несмотря на то, что по спине у него то и дело пробегали мурашки, а загривок сковывал холодок страха, он старательно перерывал все завалы, в поисках нужной книги. Пальцы и ладони парня быстро покрылись жирной сажей, а проку от его поисков не предвиделось. Большинство томов сразу рассыпалось в руках. Те немногие, что чудом сохранились в таком виде, что их можно было прочесть, не имели ниче­го общего с книгой, описанной Эрандуром. Лакир обошёл сторону балкона, прилегавшую к лестнице. Добрался до места, где ступени вели с потолка нижней каморки на опоясывающий карниз, и остановился. Дальнейший путь был преграждён завалом, перелезть через который не представлялось возможным. Да и был ли смысл? Из сотен книг уцелели единицы. Шансы, что среди них окажется нужная, ничтожны. Может, она как раз погребена здесь, под грудой каменных и деревянных обломков, в которые обратилась ближайшая часть библиотеки. Зна­чит, можно смело возвращаться к жрецу, чтобы сказать, что он не отыскал это «Снохожде­ние». Между прочим, так оно и есть. Тогда им не останется ничего другого, кроме как вер­нуться в Данстар. Пусть жители бегут отсюда. Глядишь, этот «Череп Порчи» тогда сам за­гнётся от своего «голода» по воспоминаниям...
Но пока эти мысли соблазнительно крутились у парня в голове, он искал способ перебраться через завал. Пока оставалась хоть одна необшаренная полка, возвращение к Эрандуру было делом невозможным. Лакир сам не знал, обрадовало его или огорчило то, что путь, хоть и казавшийся опасным и ненадёжным, всё же нашёлся.
По ту сторону завала конец рухнувшей колонны опирался на балкон. Её основание застряло в груде щебня, трухи и обломков на крыше центрального сооружения. Он не был уверен, что под весом человека сложенный из обтёсанных камней столб не развалится, но другого пути не существовало. Спасибо, хоть колонна была довольно толстая, а уклон, об­разованный ею, относительно пологим.
Лакир выдохнул и осторожно ступил на этот не внушающий доверия «мост». Под ногами послышалось зловещее потрескивание. В пару прыжков норд очутился на балконе и закашлялся, приземлившись в кучу пепла, который тучей взвился в воздух. Зажмурившись и прикрыв нос и рот от золы, парень кое-как отдышался.
Он открыл глаза, предпочтя потом смаргивать пепел, нежели ещё несколько се­кунд оставаться лишённым возможности видеть. Колонна выдержала, с неё лишь осыпалось несколько мелких осколков. Таким образом, она ещё вполне послужит для возвращения. Те­перь нужно было обыскать с трудом достигнутый участок балкона.
Ряд обугленных шкафов уходил вправо. За время, прошедшее после пожара, полки оказались густо затянуты паутиной. Даже отсюда было видно, что едва ли там найдётся хоть пара не сгоревших книг. Норд взглянул прямо перед собой, и его будто что-то толкнуло в подреберье: между двух покосившихся и сильно повреждённых пламенем шкафов находился ещё один металлический постамент. На нём лежал толстенный фолиант в голубоватой об­ложке, практически не тронутый огнём.
С того места, где находился парень, не было видно, что изображено на книге, но что-то подсказывало ему, что это и есть предмет их поисков. Он шагнул вперёд, не обращая внимания на вновь взметнувшийся вокруг ног пепел, приблизился к книге и уставился на неё, как на смертельно ядовитое чудовище. С обложки на него смотрело изображение, уже знакомое по барельефам у входа и возле Черепа Порчи. Но была ли нужная книга единствен­ной в храме Призывателей Ночи с изображением Владычицы кошмаров?
Норд протянул к ней руку, намереваясь открыть и прочесть название. В горле сильно запершило, должно быть, от золы. Он бросил беглый взгляд вниз, убедился, что жрец Мары не может его видеть, достал из заплечного мешка вторую бутылку вина, опустошил её, поставил на полку среди обугленных томов, и, наконец, дотронулся до книги.
Ошибки не было. Фолиант действительно назывался «Снохождение». От страниц сильно пахло гарью, но сами они были невредимы. Лакир не стал пролистывать том, не прочёл ни строчки, кроме названия — пусть жрец сам разбирается с наследием культа даэд­ра. Он положил книгу в рюкзак, торопливо прошёл по колонне и направился к лестнице.
После вина в горле перестало саднить и першить, да и в целом парень почувство­вал себя увереннее. Ему не хотелось, чтобы данмер заметил его страх. Норд быстро добрался до лестницы, спустился вниз и окликнул жреца, рассматривавшего содержимое одного из шкафов. Тот повернулся к нему:
— Да, сын мой, чем я могу помочь?
Очевидно, ему не верилось в успех их поисков. Так легко было утаить от него книгу и просто уйти... Вместо этого, Лакир полез в заплечный мешок за своей находкой, по­яснив:
— Книга у меня.
— Дай-ка посмотрю... — жрец бережно принял у него из рук тяжеленную книжи­щу и начал быстро перелистывать страницы. Судя по всему, он неплохо представлял, где на­ходится нужная информация.
Прошло несколько томительных минут. Лакир наблюдал за своим провожатым, который, видимо, нашёл, что искал, поскольку погрузился в чтение, ведя пальцем по стро­кам. На конец лицо данмера явственно выразило облегчение, а в голосе зазвучала торже­ственная радость, когда он провозгласил, подняв глаза на норда:
— Слава Маре! Есть способ пройти сквозь барьер во внутреннее святилище.
Его воодушевление передалось парню. Он мысленно возблагодарил Мару за то, что она позволила им найти книгу, и в той обнаружилось решение стоящей перед ними проблемы. Впрочем, возможно его душевному подъёму поспособствовало выпитое вино. Тем временем Эрандур продолжал, перейдя к более взвешенному и деловому тону:
— Нам поможет жидкость под названием Апатия Вермины.
Эти слова насторожили расслабившегося было норда. Название доверия не вну­шало к тому же он не слишком представлял, как какая бы то ни было жидкость может помочь пересечь магический барьер. Стараясь разобраться в происходящем, он осторожно спросил:
— Это своего рода зелье?
— Да. Апатия позволяет жрецам Вермины ходить по снам. С помощью снов они могут попасть в места, недоступные нам в реальном мире.
Лакир покачал головой, которая отказывалась принимать такое объяснение:
— Это невозможно.
— Поверь, эта способность широко известна среди последователей Вермины. — Показалось норду, или в голосе данмера прозвучала лёгкая насмешка? Впрочем, тот тут же добавил: — Правда, мне пока не доводилось видеть её в деле.
Это «пока» понравилось парню едва ли не меньше, чем всё вместе взятое, что он успел увидеть и узнать из разговоров с жрецом. Возникшее было доверие к Эрандуру сильно пошатнулось. Чувствуя, что во рту внезапно пересохло, он уточнил:
— Ты хочешь проверить её действие на мне?
— Я жрец Мары, на меня эликсир не подействует. Апатия работает только для жрецов Вермины и мирян.
Правду ли говорил этот жрец? Когда тому было нужно, чтобы Лакир согласился ему помочь, он запросто умолчал о весьма немаловажных деталях. Что он не договаривает теперь? Действительно ли Мара не позволит зелью воздействовать на своего служителя? Или он просто боится? И если да — то чего именно? Впрочем, в то, что боги могут оградить своих последователей от воздействий всякой даэдрической дряни, поверить было несложно. Куда сложнее было довериться Эрандуру. Норд пожалел, что так неосмотрительно истратил вторую бутылку вина. Сейчас она была бы нужнее, чем раньше... На данный момент ему было плевать, что о нём подумает жрец. Нужно было выяснить всё, что только можно, чтобы понять, во что его пытаются втянуть. Парень не стал скрывать своих опасений:
— Кажется, это опасно. Ты уверен, что всё будет хорошо?
Ответ тёмного эльфа его нимало не успокоил:
— Нужно признаться, здесь есть некоторый риск. Последний раз этот напиток пили десятилетия назад. — И прежде, чем Лакир успел возмутиться, данмер добавил: — Но клянусь именем госпожи Мары, я сделаю всё, что в моих силах, дабы защитить тебя от всяко­го вреда.
Возразить на это было нечего, если только не хочешь прослыть безнадёжным тру­сом. Впрочем, найти книгу им удалось только чудом. Кто знает, может быть необходимое сна­добье вообще не удастся раздобыть...
— Ты знаешь, где нам найти Апатию?
— По-моему, в восточном крыле есть лаборатория. Возможно, там мы найдём об­разец.
Направляясь следом за жрецом, Лакир решил попытаться разузнать побольше. По крайней мере, разговор отвлекал от размышлений о том, что уготовил для него данмер. Норд начал с вопроса, уже некоторое время вертевшегося у него в голове:
— Что такое снохождение?
— Ты увидишь чужие воспоминания своими глазами и почувствуешь своим те­лом. Окружающие воспримут тебя как обычную сущность, а ты будешь произносить чужие слова.
Парень пожалел, что вообще заговорил об этом. Пожалуй, такого лучше бы не знать. Его разум отказывался принимать объяснения данмера, а готовность, с которой тот их давал, казалась изощрённой издёвкой. А Эрандур продолжил пояснения, похоже, желая окон­чательно доконать слушателя:
— Из-за этих странных принципов, учёные не могут решить — действительно ли это сон или это какие-то проявления Вермины.
Другими словами, не исключено, что он окажется игрушкой в руках Владычицы даэдра... Будет ли у него хотя бы возможность выбраться? Сможет он самостоятельно вы­рваться из этого «снохождения»?
— Как я пойму, что надо просыпаться?
— Я буду следить за тобой и охранять тебя, пока ты будешь спать. Если я замечу, что что-то пошло не так, я тебя разбужу.
От этих слов парню стало немного легче. Они давали весомое объяснение, почему именно на нём следовало испытывать действие Апатии. Жрец мог как-то управлять процес­сом, понять, всё ли в порядке, и разбудить, если нет. Лакир же не мог предоставить Эрандуру такой защиты. Стало быть тот действительно не мог позволить себе поменяться с ним места­ми. Однако следующая фраза данмера всё испортила:
— Я не знаю, когда именно снохождение может завершиться. Возможно, когда Вермина насытит своё любопытство.
Норду снова стало здорово не по себе. Кто знает, чем грозит человеку любопыт­ство даэдрической Владычицы? Как долго она не захочет его отпускать? Что именно она узнает о нём и как это использует? Было похоже, что ответы на эти вопросы ему придётся узнавать, прочувствовав их на своей шкуре.
Данмер направился к неприметному выходу из зала, на ходу давая пояснения свое­му помощнику:
— Лаборатория рядом с библиотекой. Надеюсь, мы найдём незагрязнённый обра­зец Апатии.
Узкий изогнутый коридор вывел их в помещение, дальнюю половину которого за­нимал помост. Синеватые пласты Миазмов завивались вокруг ног идущих и таяли под напо­ром свежего воздуха извне.
Тёмные кули на дощатом настиле зашевелились. Лакир рванулся вперёд и парой ударов навеки успокоил и вторгшегося в храм Вермины орка, и его противника в лиловой робе. Эрандуру грязной работы на сей раз не досталось. Пока жрец догонял норда, тот глянул по сторонам.
На помосте в углу притулилось несколько рассохшихся бочек, зато рядом с ними вдоль сходящихся стен стояла пара шкафов, на полках которых красовались бутылки с раз­личными винами и мёдом. Правда, некоторые ёмкости были пусты, но полных было больше. Парень приостановился, чтобы переложить находку в заплечный мешок. Мёд он убрал на самое дно — более крепкие напитки больше подходили к ситуации, к тому же его, по сравне­нию с вином, было совсем немного.
Данмер не стал мешать напарнику, а осторожно прошёл дальше, разведывая путь, лежавший вправо по помосту, затем вниз с него и далее через широкий проём в стене.
Последнюю бутылку вина Лакир выпил на месте, избавившись от сожалений, что слишком рано разделался с предыдущей. Никакого хмеля он не чувствовал, зато запредель­ное напряжение немного отпустило.
Парень догнал Эрандура как раз у входа в очередной зал, который, судя по алхи­мическому столу прямо напротив них, и был той самой лабораторией. Внутри царил густой полумрак. Если бы огненное заклинание, готовое сорваться с левой руки жреца Мары, не бросало отблески на окружающие предметы, то их очертания совсем потонули бы темноте.
Похоже, отсюда Миазмы начали выветриваться чуть раньше. Пробудившиеся орки и жрецы Вермины поднимались быстрее, чем в прочих местах. Взгляды их первым делом об­ращались не к тем, кто копошился рядом на полу, а к вошедшим, стоявшим во весь рост.
На сей раз схватки избежать не удалось. Засверкали лиловые разряды молний, срывающиеся с рук последователей Владычицы даэдра. Здоровенный орк попытался набро­ситься на Эрандура со спины, но был остановлен молотом Лакира. Противники превосходи­ли спасителей Данстара числом, но, к счастью, ещё не окончательно пришли в себя после многолетнего сна и были несколько заторможены. Одна из молний угодила в руку норда, ко­нечность пронзила боль, перешедшая в онемение. К счастью жрец Мары вовремя пришёл ему на помощь, сразив бывшего собрата по культу.
Откуда-то снизу ударили новые вспышки молний. Лакир только сейчас осознал, что они находятся на верхнем ярусе двухуровневого зала, откуда в густой сумрак спускается каменная лестница, находящаяся почти напротив входа. Над верхней ступенькой показался мощный орочий торс.
Норд развернулся, чтобы схватиться с подоспевшими врагами. Некоторое время он наносил молотом удар за ударом, чуть в стороне мелькали вспышки пламени, расточаемые Эрандуром. Наконец всё стихло. Парень не мог точно сказать, со сколькими противниками им пришлось сразиться. По его прикидкам, их было с полдюжины, примерно поровну орков и жрецов.
Он опустил молот, переводя дух и осматриваясь. Лаборатория тоже носила следы погрома, подобного виденному ими в библиотеке, но здесь не случилось пожара, да и прочие разрушения были скромнее.
Алхимических столов на самом деле было несколько, причём все они находились в приличном состоянии. Длинные столы с полками, вроде трактирных стоек, содержали по­рядочное количество уцелевших винных бутылок, среди которых было немало полных. На полках и столах лежали алхимические ингредиенты, в том числе и довольно редкие, некото­рые засушенные растения были подвешены аккуратными пучками.
Если выносить книги из бывшего храма Призывателей Ночи у Лакира не было ни малейшего желания, то вино и компоненты для составления зелий он предпочёл уложить в свой рюкзак.
От сбора трофеев его отвлёк голос данмера, только что окончательно убедившего­ся, что никто из поверженных врагов не очухается и не набросится на них в самый неподхо­дящий момент:
— С ними покончено. Теперь нужно найти Апатию.
— Как она выглядит?
— Она должна быть в небольшой бутыли, вроде зелья. Я начну поиски здесь. — Эрандур движением головы обвёл верхний ярус, недвусмысленно давая понять, что его по­мощнику следует искать внизу. Он перевёл взгляд на норда и понял, что данное им описание слишком расплывчато, и тот так и не понял, какое зелье нужно найти. Жрец Мары покачал головой, досадуя на себя, что не догадался рассказать подробнее, и терпеливо пояснил: — Апатия находится в высокой бутыли. Это тёмная жидкость. Если найдёшь её, принеси мне.
Парень кивнул. По крайней мере, теперь он хоть в самых общих чертах представ­лял предмет поисков. Он спустился в нижнюю часть зала, которая, очевидно, была хранили­щем алхимических ингредиентов и некоторых зелий. Часть мебели была поломана, а запасы, хранившиеся в ней, разгромлены. В то же время, некоторые шкафы полностью избежали раз­рушений и даже их содержимое преспокойно лежало на полках в образцовом порядке.
Все ингредиенты Лакир аккуратно убирал к своим припасам. К его радости, в пер­вом же шкафу он обнаружил щепотку огненной соли. Семь! Ещё три — и можно возвращать­ся к Балимунду! В разгромленной части помещения нашлось несколько пучков различных трав и чудом не расколоченные склянки простеньких зелий. Увы, ни одна из них даже отдалённо не напоминала Апатию Вермины.
Норд перешёл к следующей группе шкафов. Прямо над ним рылся на верхнем ярусе Эрандур. Здесь было совсем темно, рядом виднелся широкий проход — хоть на телеге проезжай, но и за ним был всё тот же сумрак, смешанный с синеватым маревом выветриваю­щихся Миазмов. Вероятно, снаружи уже начало темнеть. Лакир приглядывался к содержимо­му полок, часть которого была неосторожно сброшена на пол и валялась под ногами. В даль­нем углу полки нашлась ещё одна щепотка огненной соли. Парень радостно улыбнулся, уби­рая её к прочим.
Он перешёл к следующему шкафу, собирая зелья и ингредиенты, пережившие раз­рушительное воздействие времени и захватчиков, ухватился за очередной флакон и замер.
Эта склянка сильно отличалась от других по форме. Высокий пузатый сосуд был снабжён специальной биркой. Норд напряг зрение, стараясь разобрать надпись на ней. Пре­успев, он судорожно вздохнул. Продолжать поиски было незачем — он держал в руках пол­ную запечатанную бутыль с Апатией Вермины. Он отложил её в сторону, почти не глядя со­брал содержимое соседних полок, повернулся, чтобы идти назад к Эрандуру, и наткнулся вз­глядом на ещё не обследованный шкаф. Внимание парня привлекла маленькая плошка со знакомым золотисто-рыжим минералом. Но очередная щепотка огненной соли, обретённая в такой момент, не принесла ему особой радости. Он просто убрал её в рюкзак вместе с остальными ингредиентами, обнаруженными на полках, и отправился наверх к жрецу Мары.
Тот, не прекращая поисков, повернулся к Лакиру.
— Мне удалось найти Апатию, — тяжело роняя слова, произнёс норд. Он далеко не был уверен, не лучше ли было вернуться ни с чем.
— Удивительно, что тебе удалось найти нетронутую бутыль. Такое ощущение, будто здесь бушевали орки.
Может, конечно, орки и бушевали, но не так уж и сильно. По крайней мере — не внизу. Эрандур немного помолчал, словно взвешивал то, что собирался произнести.
— Что ж... — сказал он наконец, — Я привёл нас сюда, но тебе предстоит вести нас остаток пути. Пей. — Повелительно закончил данмер.
На мгновение норда захлестнула паника. Ему-то казалось, что момент использова­ния зелья настанет ещё не скоро, что им придётся ещё куда-то идти, что бывший последова­тель Вермины даст ему ещё какие-нибудь наставления... Что, наконец, прежде чем пить это странное зелье, ему удастся ещё разок приложиться к более понятному снадобью, которым был почти заполнен его рюкзак... И вдруг — на тебе! Он ошарашенно переспросил:
— Здесь? Сейчас?
— Судьба Данстара зависит от этой маленькой бутылочки. Чем дольше мы ждём, тем больше вреда Вермина причиняет невинным людям, — с нажимом произнёс данмер.
Вероятно, он видел, что его помощник борется со страхом, и хотел напоминанием о людских страданиях помочь тому преодолеть свою боязнь, но тон был взят неверно. На норда не следует давить, если не хочешь утратить его доверие.
Именно это и случилось сейчас. О да, Лакир бы теперь скорее позволил живьём разрезать себя на куски, нежели отступился от задуманного, но он оказался лишён единственной имевшейся у него опоры — доверия к своему проводнику. Парень остался в одиночестве там, где прежде их было двое. Один перед лицом жутковатой неизвестности. Последующие слова Эрандура, которые он прежде встретил бы с благодарностью, не трону­ли его:
— Я понимаю твои сомнения, но обещаю, что это сработает.
Норд кивнул, холодно и отстранённо. Жрец Мары уловил перемену в его настрое­нии и понял, чем она вызвана. Извиняться или пытаться что-то исправить было бесполезно. Оставалось действовать. Ровным голосом, в котором лишь тенью промелькнули горечь и бес­конечная усталость, он произнёс:
— Давай продолжим, нам ещё столько всего надо сделать.
Оттого, что это «нам» больше ничего для него не значило, Лакиру хотелось за­выть, но он лишь выдернул пробку, быстро поднёс флакон с зельем к губам и залпом прогло­тил загадочную жидкость...
...Перед глазами поплыли разноцветные пятна. Из них соткалось пространство ка­кого-то помещения. Он находился там в обществе двоих жрецов Вермины — рыжего данме­ра, с густым гребнем волос на темени и бритоголового норда, с чёрной бородой, завязанной узлом. Неестественные яркие цвета резали глаз. Очертания предметов двоились и размыва­лись, как будто Лакир был беспросветно пьян, но в той, другой реальности, где остался Эран­дур, он никакого опьянения не чувствовал...
Ему захотелось моргнуть и потереть глаза, но парень с ужасом осознал, что не в состоянии этого сделать. Он больше не был собой. Он был заключён в чужом теле, не способный никак повлиять на его действия. Чужие веки моргали не тогда, когда это требова­лось ему, а в соответствии со своими собственными, не зависящими от него потребностями. Будь это тело хоть как-то связано с ним, его бы прошиб холодный пот, но даже это воплоще­ние кошмара, вплотную подтолкнувшее норда к грани безумия, не могло найти физического отклика. Его, Лакира, более не существовало.
Всё, что он мог — это наблюдать. И тогда, чтобы не сойти с ума, он обратил своё внимание вовне — к тем двоим, что стояли рядом. Норд встревоженно говорил данмеру:
— Брат Верен, орки ворвались во внутреннее святилище.
— Нельзя отступать! Они не получат Череп. Не позволим, — в глазах и речах тёмного эльфа сквозил фанатизм, свойственный этой расе.
— Но... нас осталось так мало, брат, — растерянно пробормотал чернобородый.
— Тогда у нас нет выбора. Мы выпустим Миазмы.
— Миазмы? Но, брат...
— У нас нет выхода. Такова воля Вермины. — Верен повернулся к тому, чьими глазами сейчас смотрел на мир Лакир. — Ну а ты, брат Казимир? Готов ты исполнить волю Вермины?
Голос, не принадлежащий норду, изрёк:
— Ладно, решено. Начнём.
— Тогда решено. — Эхом отозвался рыжеволосый, — Брат Казимир, ты активиру­ешь барьер и выпустишь Миазмы. Ничто не должно тебя остановить. — Он вновь повернул­ся к чернобородому: — Брат Торек, мы должны остаться и защищать Череп — ценой жизни, если придётся.
— Согласен. До смерти. — Ответствовал тот.
— Да будет так. Прощайте, братья! — торжественно провозгласил Верен.
Тот, кого называли Казимиром, двинулся по коридору. Сперва медленным шагом, потом быстрее и, наконец, бегом. Иногда Лакиру казалось, что это он управляет телом бегу­щего, но любая попытка совершить самостоятельное действие убеждала в обратном. Просто он приноровился к действиям Казимира настолько, что они стали казаться его собственными.
В отличие от норда, последователь Вермины знал, куда идти. Коридоры, лестни­цы, повороты. Вокруг бурлили очаги сражений между орками и жрецами. То и дело раздава­лись низкие голоса захватчиков, выкрикивавшие:
— Только глупец может бороться со мной!
— Никому не побить орка!
В ответ слышались крики служителей даэдрической Властительницы:
— Я покончу с твоей презренной жизнью!
Насколько удавалось разглядеть Лакиру, не способному не только повернуть голо­ву, но и скосить глаза без соизволения на то Казимира, дела у последователей Вермины шли неважно. Победа орков была вопросом времени, если ничто не переломит ход битвы. Ему, им, предстояло остановить побоище, погрузив противоборствующие стороны в глубокий сон.
Вокруг с треском сверкали молнии, испускаемые жрецами храма Призывателей ночи. Почему-то они отдавали предпочтение именно этому заклинанию. Звенело оружие в могучих руках орсимеров. Боевые крики с обеих сторон переходили в предсмертные хрипы, стоны и нечленораздельный вой.
Никто не пытался заступить дорогу бегущему, случайные заклинания проноси­лись мимо, чудовищного размера мечи и секиры не задевали его. Один раз, шарахнувшись от клубка дерущихся, беспорядочно разящего вокруг оружием и молниями, Казимир потерял ориентацию в пространстве и завертел головой, чтобы понять, где находится и куда бежать дальше. Мгновение — и Лакир увидел перед собой ведущую наверх лестницу.
Вновь замелькали повороты, переходы, коридоры. Чужое дыхание с хрипом рва­лось из пересохшего рта, чужое сердце колотилось в чужой груди. Разноцветные сияющие пятна не давали присмотреться к расплывающимся в глазах предметам. Казалось, что и жре­ца Вермины гнал ужас, созвучный с тем, что испытывал закованный в его тело норд.
Он узнал коридор с решётками, позволяющими увидеть Череп Порчи далеко вни­зу. Только сейчас он находился по ту сторону магического барьера, остановившего их с Эран­дуром. Последние из сражающихся остались позади. Все остальные жрецы Вермины были глубоко внутри своей цитадели, отдавая силы и жизни в защиту своей жуткой святыни.
Только брат Казимир находился здесь, в нескольких десятках шагов от выхода... Лакир начал понимать, чьими глазами он наблюдает события, происходившие десятилетия назад. Тем временем, они достигли части коридора, виденной нордом сверху, когда его прово­жатый показывал ему источник бед Данстара. Теперь он отчётливо различал, что кольцо с це­пью свисает на фоне очередного рельефного изображения Вермины. Подставка для камня душ, в грядущем поддерживавшего барьер, была пуста.
Рука Казимира коснулась кольца и с силой потянула вниз. Серый цвет кожи убе­дил Лакира в правильности его догадки. Должно быть, сейчас он разместит камень в подставке, выйдет за пределы будущего барьера, как-то активирует его и бросится к выходу...
Эта мысль успела лишь замаячить на уровне смутного ощущения, кольцо достиг­ло нижней точки... и мир изменился.
...Исчезла пляска безумных цветов, предметы на глазах обретали чёткость. Вместо неестественного сияния радужных пятен перед глазами норда плясали сполохи магического барьера, источаемого камнем душ, стоящим в подставке. Пара мгновений потребовалась пар­ню, чтобы вспомнить, как владеть своим телом. Он протянул руку — свою, в знакомой до каждой царапины на узоре стальной перчатке — и выхватил кристалл из гнезда.
Сполохи исчезли, а вместе с ними разом пропала и непроницаемая мерцающая за­веса. Лакир как во сне повернулся в сторону очистившегося проёма и увидел позади него фи­гуру Эрандура. В ушах у норда зашумело, тело налилось противной слабостью. Перед глаза­ми поплыли яркие точки. Он стиснул зубы и шагнул навстречу данмеру.
Пару секунд двое мужчин стояли, глядя друг на друга. Жрец Мары первым нару­шил молчание:
— С... сработало! Слава Маре! — голос его предательски дрогнул. — Твоё тело исчезло, а потом материализовалось на другой стороне. Такого мне ещё видеть не доводи­лось.
Данмеру не удалось скрыть волнения, Приглядевшись, Лакир заметил, что глаза у того влажно блестят. Теперь он понимал Эрандура лучше, чем когда-либо. Возможно, его бегство заслуживало осуждения, но норд не мог судить его за это. У него не было ответа на вопрос, смог бы он сам на месте брата Казимира поступить иначе или же нет.
Если даже данмер слукавил, говоря, что эликсир не подействует на него... Теперь парень тоже мог его понять. Не хотел, возможно, предпочёл бы не понимать — но понимал.
Даже перенесённое им за время снохождения не шло ни в какое сравнение с тем, чтобы заново пережить то, в чём бывший жрец Вермины раскаивался долгие годы, не имея возможности ничего изменить.
Кроме того, не покинь тогда Казимир храм Призывателей Ночи, Данстар был бы обречён. Кто знает, не заметила ли уже тогда милосердная Мара какую-то искру в его душе? Не подтолкнула ли наружу, чтобы тот мог переосмыслить свою жизнь и исправить то, что на­творил вместе со своими собратьями?
То, что Лакир чувствовал прежде чем погрузиться в снохождение, больше не име­ло значения. Он видел, что жрец Мары искренне переживал за исход их эксперимента, и лишь отчасти из-за того, что иначе не удастся прекратить кошмары. Эрандур боялся за само­го норда, особенно, когда его тело перенеслось за барьер, и данмер уже не мог бы прийти к нему на помощь — к счастью, это был момент пробуждения, и неизвестность продлилась недолго.
Тем не менее, Лакиру ещё нужно было прийти в себя. Страх, который внушал ему храм последователей Вермины никуда не делся, а напротив, только усилился, хотя недавно казалось, что хуже уже не будет — просто некуда. Пребывание в чужом теле было настолько противоестественным, что при воспоминании о нём по спине до сих пор пробегали мурашки.
Норд прислонился к стене, извлёк бутылку вина из своих запасов и жадно приник к ней. Данмер от предложенного угощения отказался, и парень допил вино сам. Взгляд его слегка затуманился, но стало немного проще мириться с окружающим кошмаром. Желая убе­дить жреца Мары, что снохождение не нанесло ему вреда, Лакир пробормотал:
— Это было замечательно... Будто всё вправду происходило.
На лице тёмного эльфа промелькнуло облегчение. Парень вдруг осознал, что это его первые слова с момента возвращения. Эрандуру было от чего встревожиться.
— Я тебе завидую. Могу представить, как это захватывающе — видеть историю чужими глазами! Мне остаётся лишь читать об этих чудесах в процессе исследования Чере­па.
Лакир не был уверен в искренности данмера в этот момент. Едва ли любопытство исследователя стоило столкновения с собственным прошлым... Боясь, как бы тот, в попытках его приободрить, вновь ненароком всё не испортил, норд поднял руку, останавливая жреца:
— Мы можем обсудить это позже. Нам надо двигаться вперёд.
Эльф выглядел несколько смущённым, когда проговорил:
— Верно. Мои воспоминания о коварстве Вермины не должны отвратить тебя от твоего задания. Прошу прощения.
Парню показалось, что Эрандур благодарен ему за то, что он его прервал. Тот про­должил:
— Впереди Внутреннее Святилище. Мы должны добраться до Черепа и положить конец несчастьям Данстара. — И добавил с неожиданной теплотой: — Веди, друг мой.
Это были не просто слова. Лакир осознал, что отныне жрец Мары действительно считает его своим другом.
Норд, слегка покачнувшись, отлепился от стены. Данмер, который только этого и ждал, одобрительно кивнул:
— Идём, нужно добыть Череп и уничтожить его.
Лакир с молотом наготове последовал за ним. Поворот, ещё один... парень вдруг сообразил, что знает, куда идти дальше. Он помнил дорогу. И даже примерно представлял, где и на скольких противников можно нарваться, если только те не успели поубивать друг друга. Он снова вырвался вперёд, потому что иначе со спины настигал безотчётный, парализующий животный страх. Из-за плеча раздался окрик тёмного эльфа:
— Смотри! Они пробудились!
Впереди около очередного изображения Вермины, высеченного на камне, зашеве­лилась и начала привставать женщина в лиловой робе. Молот переломил ей хребет прежде, чем она успела подняться, а Эрандур — пустить в ход заклинание. Лакир приостановился, чтобы вновь приложиться к бутылке из своих запасов. На сей раз жрец Мары, глядя на него, озабоченно покачал головой, однако ничего не сказал. Но парню было уже всё равно, что подумает данмер.
Они отправились дальше. Под ноги то и дело попадались различные обломки, а порой тела погибших десятки лет назад жрецов и захватчиков. Первых встречалось больше, свидетельствуя, что последователи Вермины решились прибегнуть к крайнему средству не напрасно. Судя по всему, Миазмы предохраняли не только живых от старения, но и мертвых от тления. Трупы выглядели так, будто с момента их смерти прошло не больше нескольких часов. В этом выпадении из потока времени целой крепости было что-то противоестествен­ное и жуткое.
Чуть поодаль возле стола для зачарований приподнялся с каменных плит ещё один жрец. Лакир бросился к нему, но пол вдруг ушёл у него из под ног, и молот даже не за­дел пробуждённого. По счастью, пока тот приходил в себя, норд успел выровняться и, развер­нувшись, всё-таки добить даэдропоклонника. Эрандур замешкался позади, опасаясь задеть своего союзника, который, опершись на стол, сделал ещё несколько глотков вина, сгрёб в рюкзак склянки с зельями и камни душ, обнаруженные на столе, и шагнул в сторону длинно­го коридора, ведущего дальше к Внутреннему Святилищу.
Хмель постепенно начал овладевать нордом. В глазах у Лакира поплыло, он всё чаще спотыкался. Лишь ударив молотом очередного жреца, который, как ему показалось, на­чинал шевелиться, парень сообразил, что тот был убит много лет назад. Более того, он сам видел его гибель глазами брата Казимира.
Вскоре среди пробуждающихся стали встречаться орки, чьи бывшие противники уже успокоились навечно. Все орсимеры, сумевшие прорваться вглубь храма Призывателей Ночи, как на подбор были сильными бойцами. Расправиться с ними оказалось намного слож­нее, чем с оставшимися в живых жрецами.
Без помощи Эрандура Лакиру, даже будь он совершенно трезвым, пришлось бы туго. Сражаясь с данмером бок о бок, он и то получил несколько чувствительных ударов, по­вредивших доспехи. К счастью, вино притупило ощущения, и парень почти не замечал боли.
Норд сознавал, что уже здорово пьян. Он успел потерять счёт выпитому, но про­должал по мере продвижения к цели то и дело прикладываться к бутылке. Окружающее ста­ло восприниматься урывками. Они шли, сражались, перешагивали через трупы. В затуманен­ном сознании Лакира запечатлелись вспышки пламени и молний; крики и стоны последова­телей Вермины; рёв орков, и лязг металла; возгласы жреца Мары: «Нас не остановят!», «С нами Её доброта!», «За Данстар!» и тому подобные, которыми данмер подбадривал себя и своего спутника.
После сражения со здоровенным орком норд нетвёрдой походкой, пару раз едва не сверзившись вниз, спустился с лестницы в помещение, судя по обилию кроватей, служившее храмовым служителям спальней. Там его внимание привлёк стол, на поверхности которого вокруг небольшого кошелька рассыпалось несколько септимов. Лакир без труда смахнул ме­шочек в свой кошель, но монеты задержали его надолго. Они, словно живые, уворачивались от непослушных пальцев, падали и раскатывались. В конце-концов звонкие упрямицы пере­кочевали к его прочему имуществу. За ними последовала пара склянок с зельями.
Эрандур, не торопивший парня, лишь нетерпеливо переминавшийся с ноги на ногу, вздохнул было с облегчением, но тут его спутник заметил сундук, стоящий возле стола.
Неизвестно почему, Лакир решил непременно узнать, что там хранили жрецы. Крышка оказалась заперта, но это не остановило упрямого уроженца Скайрима. Сломав несколько отмычек, он сумел вскрыть замок, что в его состоянии было практически чудом. Став владельцем нескольких монет и пары камней душ, норд снова вытянул из рюкзака бу­тылку. На сей раз жрец Мары сделал слабый протестующий жест, на который парень с запин­кой отозвался:
— С...сей-час, идём.
Данмер снова встревоженно покачал головой. Изгибы очередного узкого коридора привели в трапезную. Внутри было темно, лишь пламя готового к бою заклинания на руках Эрандура отразилось в пыльном стекле винных бутылок стоящих на столах. Его спутник то­ропливо собрал все, которые попали в поле его зрения, с негодованием отбрасывая пустые. В самом тёмном углу Лакир споткнулся о распростёртое на полу тело, совершенно невидимое во мраке. Лежащий зашевелился и начал вставать. Судя по издаваемым им звукам, это был один из орков-захватчиков. Норд наугад нанёс удар, который, судя по хриплому рыку, достиг цели. Чувствовалось, что противник отступил. Едва ли орк был хотя бы серьёзно ранен, а па­рень теперь не имел представления, где тот находится. Мимо уха Лакира, зацепив колонну, промелькнул боевой топор. Орсимер, судя по всему, тоже не очень-то ориентировался в тем­ноте. Следующий удар, нанесённый молотом в потёмках наугад, кажется, едва задел орка, а тот быстро взмахнул в ответ своим более лёгким оружием, так что норд едва успел выставить для защиты рукоять.
Тут подоспел Эрандур, потерявший своего напарника из виду и поспешивший на шум схватки. Просторная трапезная озарилась сполохами пламени, ударившими в орка и ослепившими Лакира. Но смутный силуэт врага тот сумел разглядеть и присоединил свои усилия к атаке данмера. Вдвоём им удалось одолеть обезумевшего от ожогов орка.
По лицу норда ручьями стекал пот, он спотыкаясь добрёл до открытой тумбы, в которой разглядел бутылки с вином и зельями. Вновь покачнувшись, парень тяжело навалил­ся на полку. Взглянул на подошедшего Эрандура, прилагая усилия, чтобы сфокусироваться на его лице, затем на бутылку, которую держал в руке, качнул головой и убрал её в рюкзак.
Воспоминания о нахождении в чужом теле смутно подсказывали, что цель их пу­тешествия совсем рядом. Вместе они проникли в следующий коридор. Лакир несколько раз оступился, с трудом устояв на ногах, в итоге запнулся о тело в лиловой робе и неловко зава­лился поверх мертвеца. Поднимаясь, он увидел, как за спиной Эрандура, беспокойно смотря­щего на него, встаёт на ноги и заносит оружие гигант-орсимер. Норд ринулся к орку, ударив сверху так, что тот пригнулся и, потеряв равновесие, отступил на пару шагов. Следующий удар молота пришёлся вскользь, потому что владельца оружия сильно занесло в сторону, но жрец Мары успел вступить в бой и пустить вход огонь и булаву. Третьим ударом Лакир при­кончил могучего воина.
Преодолевая головокружение, парень подошёл к полке, где среди пустой посуды виднелись вино и мёд. Надо сказать, пустых винных бутылок в храме Призывателей Ночи ва­лялось огромное количество, а вот мёд здесь, кажется, не жаловали. Трофеи уже с трудом втискивались в объёмистый рюкзак норда и это при том, что он усердно истреблял свои запа­сы. Данмер, как и прежде, отказался от угощения, а Лакир, поколебавшись, всё же глотнул ещё немного.
Эрандур дошёл до конца коридора, распахнул дверь, и перед ними предстал Череп Порчи, окружённый мерцающей полусферой. К нему вела каменная лестница, отделённая от вошедших круглым залом, в котором норд узнал место, где началось его снохождение, и где было принято решение выпустить Миазмы, чтобы остановить вторжение орков.
В пыли и паутине вдоль стен валялось множество пустых бутылок, они же перека­тывались под ногами идущих. Норд помыслил, что двое остававшихся здесь жрецов, верно, тоже глушили страх выпивкой, в ожидании, пока их сразит навеянный Миазмами сон. Он об­вёл зал глазами. Всё вокруг поплыло и закачалось, так что парню пришлось опереться о сте­ну и утереть пот со лба.
Данмер настороженно обошёл зал, приблизился к лестнице, ведущей к Черепу Порчи и вдруг с предостерегающим жестом обернулся к Лакиру:
— Подожди!
Тот убрал молот за спину. Его глаза расширились, когда откуда-то из-за углов, из Святилища Вермины, показались две тени в лиловых жреческих одеяниях и с оружием наго­тове направились к Эрандуру. Несмотря на всю поглощённую нордом выпивку, при виде во­шедших его парализовало от ужаса — он знал этих двоих, он их помнил. Теперь воспомина­ния чужой жизни накладывались на его собственные. От того, что сейчас приближающиеся силуэты двоились у него в глазах не хуже, чем в снохождении, было совсем жутко. Скован­ный страхом парень не мог шевельнутся, будто вновь наблюдал происходящее чужими глаза­ми.
Но и его проводнику, столкнувшемуся лицом к лицу со своим прошлым, было не лучше. Он в смятении, запинаясь, пробормотал:
— Верен... Торек... Вы живы!
— Разочарован, Казимир? — ехидно осведомился тот, кого звали Верен.
Очевидно, бывшему последователю Вермины удалось совладать со своими чув­ствами. Его голос окреп и прозвучал достаточно твёрдо:
— Я больше не ношу это имя. Я Эрандур, жрец Мары.
— Ты предатель. Ты оставил нас умирать и сбежал, прежде чем Миазмы добра­лись до тебя. — Перст Верена обличительно уставился на Эрандура. Тот вновь смешался и принялся сбивчиво оправдываться:
— Нет. Я... Я испугался. Я не был готов уснуть.
— Довольно лжи! — голос обвинителя гремел раскатами грома. — Я не позволю тебе уничтожить Череп, жрец Мары.
Последние слова Верен выделил так, что Эрандур вздрогнул, как от удара. Тем не менее, он не отвел глаз. Взгляды данмеров встретились, и служитель милосердной богини ре­шительно произнёс:
— Что ж, ты не оставляешь мне выбора!
Всё было сказано. Не говоря больше ни слова, жрецы Вермины бросились на свое­го бывшего собрата и его помощника. Лакир очнулся, схватился за оружие и очертя голо­ву рванулся навстречу врагам. Разряд молнии прошил металл брони и пронзил тело болью, но норд не остановился. Он с размаху обрушил молот на плечо Верена. Изначально парень метил в голову, но ноги не слушались, его повело вбок, и удар не вполне удался. Последова­тель Вермины согнулся и припал к земле, тяжело дыша. Молнии на концах его пальцев с ти­хим потрескиванием угасли.
Где-то позади Эрандур бился с Тореком, парень услышал невольно вырвавшийся у данмера стон, тут же сменившийся криком:
— Мы бьёмся до последнего!
Оставив своего противника, Лакир обернулся как раз вовремя, чтобы нанести вто­рому жрецу Вермины удар в основание черепа. Торек рухнул как подкошенный. Жрец Мары адресовал своему напарнику благодарный взгляд. Пары секунд ему хватило, чтобы собраться и послать струю пламени в Верена. Тот страшно закричал, когда огонь объял его тело, и, кор­чась, рухнул на каменный пол. Прежде чем окончательно замереть, его растрескавшиеся, опалённые губы чуть слышно, но отчётливо, прошептали:
— Как ты мог, Эрандур...
Жрец Мары содрогнулся, будто эти негромкие слова хлестнули его, подобно удару бича. Норд шагнул к нему, желая поддержать. Данмер тихо проговорил:
— Я... знал Верена и Торека. Они были моими друзьями. — Парень кивнул, он давно догадался об этом. Эрандур с болью и отчаяньем воззвал: — Это наказание за моё про­шлое? Мара, так ты караешь меня?
Лакир чувствовал, что тот нуждается в сочувствии и утешении, и заплетающимся языком проговорил:
— У нас не было выбора.
Данмер с благодарностью ухватился за эту спасительную мысль:
— Да. Верно. Если им суждено было умереть, чтобы Данстар жил, оно того стои­ло.
Норд согласно тряхнул головой, а Эрандур собранным и решительным тоном при­бавил:
— Пора. Череп нужно уничтожить. Отойди немного. Я проведу ритуал, данный мне госпожой Марой. Сначала снимем барьер заклинанием.
Данмер медленно направился к полупрозрачному куполу, оберегающему даэдри­ческий артефакт. Лакир послушно отошёл подальше от лестницы, на каждой ступени кото­рой по краям, неведомо как и кем зажжённые, горели свечи. Может, жрецы Вермины, пробу­дившись, успели затеплить их в ожидании врагов? Или же трепещущие огоньки годами под­держивались, подпитываемые силой даэдрической Владычицы, не догорая, не угасая... Могло ли быть присуще такое мелочное тщеславие Лордам Обливиона?..
Пока эти мысли путано крутились у парня в голове, он отыскал среди груды пу­стых бутылок две непочатых, причём обе — с нордским мёдом. У него мелькнуло подозре­ние, что меры не то недолюбливают самый популярный в Скайриме напиток, не то и вовсе не переносят. Вон и Торек, даром что норд, нахватался вкусов своих приятелей... Чего и ждать от поклонников даэдра... Вишь, добрый мёд им не по нутру!..
Лакиру вдруг показалось совершенно логичным, что честный нордский напиток может неплохо защитить от запредельного кошмара происходящего. Отголоски здравого смысла язвительно добавили: «Особенно после вина!», но норд отмахнулся от них. Тонкая струйка мёда потекла по бороде, когда он осушил одну из найденных бутылок.
Ему не хотелось смотреть, что делает Эрандур, но стоило отвести глаза, как страх начинал терзать ещё сильнее. Затуманенный взгляд поневоле возвращался к данмеру, застыв­шему, словно изваяние, перед мерцающей, струящейся полусферой. Поза жреца выдавала крайнее напряжение всех сил, физических и душевных. До парня доносилось каждое слово его молитвы, обращённой к богине милосердия:
— К тебе взываю, владычица Мара! — он простёр руки над защитным куполом и продолжил: — Череп голоден. Он жаждет воспоминаний, чтобы превратить их в кошмары. Подари мне силу, чтобы прорваться за этот барьер и отправить Череп в глубины Обливиона!
На мгновение Лакиру показалось, будто сфера протестующе задрожала, впрочем, у него так двоилось в глазах, что он не мог утверждать, было ли то на самом деле, а затем разом исчезла.
Норд не успел удивиться, что барьер, паче чаяния, не лопнул, подобно мыльному пузырю, как в его сознание вторгся женский голос. Чистый, по-девичьи ясный и звонкий, но при этом властный, вкрадчивый и чарующий. Самое повиновение ему, казалось, сулило неизъяснимое блаженство. С лёгким сочувствием матери, объясняющей неразумному ребён­ку, что не все люди так честны и добры, как он мнил по малолетству, голос произнёс:
— Он обманул тебя. Когда ритуал завершится, Череп будет свободен, и Эрандур обернётся против тебя.
Её тон предостерегал, предупреждал об опасности, в нём звенела тревога за до­верчивого несмышлёныша, угодившего в ловушку. Все недоговорки данмера, все сомнения в его искренности взвились в памяти норда, как тот пепел, что он разворошил ногами в сгорев­шей библиотеке. А дивный голос взывал к нему, нарастая, убеждая в безмерной опасности промедления:
— Убей его! Убей его сейчас же! Убей его и утверди свою власть над Черепом! Вермина приказывает тебе!
В последних словах приказ странным образом смешался с мольбой. Так могла бы говорить Фир, видя, что он шагает прямо к пропасти, не замечая этого. Расчёт Владычицы кошмаров был верен. Парень не мог полностью доверять своему провожатому, не мог быть уверен в том, что тот не преследует собственные цели. Начало их пути, ознаменованное недосказанным, утаённым, до последнего оставляло благодатную почву для сомнений и подозрений.
Норд, отвлёкшийся было на звучавший в его сознании призыв, снова сконцентри­ровался на фигуре жреца. Прежнее напряжение, каким бы запредельным оно ни казалось, не шло ни в какое сравнение с нынешним. Тело данмера трепетало, как перетянутая струна, спина прогнулась, полуопущенные и разведённые в стороны руки будто удерживали неподъ­ёмную, невообразимую тяжесть. В этих объятиях бились и трепетали малиновые сполохи, пронизанные крупными и яркими голубоватыми искрами. От пляски бликов парня замутило. Он сглотнул вязкую слюну, и постарался смотреть только на Эрандура, не замечая бесную­щегося в его руках света.
Вермина рассчитала верно, играя на неполноте доверия и откровенности между данмером и его помощником. Не учла она одного. Эрандур был единственным хоть сколько-то понятным и естественным в этом смурном и жутком царстве ужаса и кошмаров, воплотив­шихся для Лакира наяву. Даже если жрец Мары был лжецом, был врагом — он был единственным живым, настоящим здесь. Тем немногим, что отделяло парня от паники и без­умия. Убив его сейчас, он останется наедине с бесплотным голосом, звучащим у него внутри, с Владычицей кошмаров и её жутким артефактом, который он не осмелится использовать и не сумеет уничтожить. От этой мысли по спине пробежал мороз.
Да, у него были основания не доверять Эрандуру. Но неужели он мог поверить Вермине? Разве ей можно верить? Данмер сейчас беззащитен, его силы и внимание поглоще­ны ритуалом, освящённым, кстати, именем Мары.
Лакир тяжело привалился к стене и провёл языком по губам. Осталось недолго. Жрец завершит то, за чем пришёл и всё прояснится.
Немного подумав, норд, пошатываясь, приблизился к лестнице, на вершине кото­рой окружённый малиновыми сполохами стоял бывший последователь Вермины. Свечение вдруг стало ярче, змеясь, бешено взвилось в вышину и сгинуло, как чуть раньше пропал ма­гический барьер. Стало гораздо темнее, хотя свечи, всё ещё горевшие на ступенях, кое-как рассеивали мрак.
Эрандур усталой походкой спустился к своему спутнику. С его кистей, бессильно стекали остатки голубых искр, прежде пронизывавших пурпурные сполохи. И без того худое, костистое лицо данмера ещё больше осунулось. Черепа Порчи, что бы он собой ни представ­лял, не было ни при нём, ни наверху. Подойдя к норду, жрец Мары негромко проговорил:
— Не удивляйся, что я не выгляжу счастливым... Этот храм давит на меня.
Лакир ободряюще положил руку на плечо эльфу — он не ошибся, Вермина лгала ему, желая сохранить свой артефакт в пределах Нирна.
— С тобой всё будет в порядке? — неверным языком выговорил он, покачнувшись так, что дружеский жест невольно обеспечил ему дополнительную опору.
— Думаю, со временем я всё это забуду, — задумчиво ответил Эрандур, — Я соо­рудил скромный алтарь Мары в привратном покое, около входа. Я собирался провести оста­ток жизни здесь, чтобы похоронить прошлое и молить о прощении. Но я готов предложить тебе свои услуги. Если захочешь взять меня с собой, я буду здесь.
— Спасибо, — выдохнул норд, крепче сжав плечо данмера.
— Не благодари меня. Тебе удалось совершить настоящий подвиг для людей Данстара. Если кого-то и следует благодарить — это тебя.
Они отправились назад, к выходу из Башни Рассвета. После того, как всё закончи­лось, Лакир в полной мере ощутил, насколько пьян. На ногах он держался только благодаря неимоверному упрямству, его швыряло от стены к стене. То и дело казалось, что стены и пол готовы поменяться местами, от этого раскачивания становилось нехорошо. Пожалуй, ему за всю жизнь случалось так напиваться от силы пару раз. Верно, даже Шоали решили прибег­нуть к паучьей отраве, когда он был ещё существенно трезвее. Парня в очередной раз занесло в сторону, он завалился на бок, попутно сильно ударившись о стену. По странной случайно­сти его рюкзак, под завязку набитый бутылками, при падении не пострадал.
Данмер помог ему подняться и пошёл рядом, готовый с бесконечным терпением поддерживать норда, когда того подводили непослушные ноги. В конце-концов, Лакир пред­почёл передвигаться вдоль стен, где представлялась такая возможность.
Оказавшись в привратном зале, парень простился с Эрандуром. Тот осторожно предложил:
— Уже поздно. Оставайся здесь, переночуешь на спальнике... А утром я постара­юсь тебя подлечить.
Норд упрямо потряс головой, тщетно пытаясь членораздельно выразить свой отказ. Даже близость алтаря Мары не могла убедить его остаться в башне. К тому же, пред­ставать в таком виде перед святилищем богини не подобало.
— Давай я тогда хотя бы спущусь с тобой в город, — решил жрец Мары, — Про­вожу до таверны.
Однако парень вновь наотрез отказался и даже умудрился выдавить несколько бо­лее или менее внятных слов:
— Н... н... не надо... Тут рядм...ты отдхай... Д...дойдзу... — он опять сглотнул и направился к выходу.
Уже за полночь из башни вывалилась одинокая человеческая фигура и, шатаясь, побрела в сторону Данстара.
Свежий воздух немного взбодрил норда, на которого начинала наваливаться хмельная сонливость. Лунный свет заливал склон молочным серебром. У входа гротескными глыбами темнели три паучьи туши. Их вид напомнил спасителю Данстара о яде обмороже­ния, которым потчевали его Шоали. Пришлось остановиться, поскольку от этого воспомина­ния ему стало худо.
Наконец он смог двинуться дальше, хватая ртом неподвижный ночной воздух. Очертания освещённых ночными светилами предметов были острее отточенного клинка, но помутившееся зрение Лакира сглаживало грани, превращая одну резкую линию в несколько смазанных. Слева от дороги парень увидел несколько крупных предметов, слегка возвышав­шихся над травой. Он приглядывался, пока не понял, что это спящие козы. То самое стадо, которое он видел, поднимаясь за Эрандуром к Башне Рассвета.
Козы! За которыми он гонялся чуть ли не по всему Пределу! Рядом! Спят! То, что ему больше не были нужны ни шкурки, ни рога, сейчас не имело значения. Парень решил во что бы то ни стало подкрасться к ним, и убить хотя бы одну. А если повезёт, то и парочку.
Потихоньку, изо всех сил стараясь сохранять равновесие, он начал подбираться к спящим животным. Когда до ближайшей козы оставалось не больше пяти шагов, земля вдруг бросилась норду в лицо, и он с грохотом и лязгом плашмя растянулся на склоне. Стадо, вы­хваченное из сна внезапным шумом, сорвалось с места и унеслось прочь.
Лакир попытался подняться. Это удалось ему далеко не с первого раза. Упав, он проехался так, что на доспехи налипли комья земли, а в щели набилась трава. Дальнейший путь вниз, к Данстару, представлял собой череду падений, вставаний и более или менее успешного продвижения на отказывающихся служить ногах, вконец измотавшую его и прак­тически не запечатлевшуюся в памяти. Добравшись до задворок «Пика ветров», он ухватился за стену, держась за неё, кое-как обошёл таверну, с трудом поднялся на крыльцо и ввалился внутрь.
Было около часа ночи. Все, кого наутро ждал очередной трудовой день, успели разойтись. Карита и её отец ещё не ложились — никто в городе не торопился очутиться во власти кошмара. Каждый оттягивал этот момент, как мог, и трактирщик с дочерью не были исключением. Обоих поразило то, что Лакир вернулся один.
Трижды свалившись по пути от двери до стойки, он еле доплёлся до своей комна­ты, стряхнул на пол негромко звякнувший рюкзак, рухнул прямо как был, в доспехах, по­перёк кровати и забылся.
Рыжая певица уставилась на отца широко распахнутыми недоумевающими глаза­ми. Торинг не менее растерянно смотрел на дочь. Наконец деваха удивлённо спросила:
— Они что же, где-то напились на пару с жрецом Мары, и этот данмер не дошёл назад?
Трактирщик с сомнением покачал головой, осторожно подошёл к комнате Лакира и, убедившись, что постоялец крепко спит, заглянул внутрь. Карита с испуганным любопыт­ством выглядывала у него из-за спины, ровным счётом ничего не понимая в том, что многое сказало её отцу. Торинг разглядел молот, покрытый едва подсохшей кровью, повреждения на доспехах, явно нанесённые оружием и ещё много других незначительных примет, по кото­рым можно безошибочно определить, что человек побывал в переделке.
Тихо отойдя от двери, трактирщик повернулся к рыжеволосой певице и снова по­качал головой:
— Нет, дочка... Тут что-то другое. И, сдаётся мне, лучше не знать, с чем ему дове­лось столкнуться и что повидать. Разве что нам покажется мало своих кошмаров. Пойдём. Пора ложиться. Всё одно, без сна не обойтись.
Карита вздохнула, признавая его правоту, и отправилась расстилать свою постель. Трактирщик погасил светильники, повздыхал и тоже улёгся. «Пик ветров» погрузился в сон.

Сообщение отредактировал Joke_p: 11 октября 2018 - 11:16

[Thea]

"Два из трёх — уже неплохо"

Теперь я знаю о чём говорится в твоём статусе!

 

История с Изольдой меня не разочаровала ни капли. Всё вышло довольно жизненно даже. И я рада за Лакира, что вышло всё именно так. Ты замечательно всё описала, что в игре произошло. Так всё вполне логично вышло. Полагаю, разговор с Садией тоже "народное творчество"? Или было что-то такое в игре?

 

С одной стороны, было приятно видеть Бенора. С другой стороны, совсем неприятно было видеть его в таком состоянии. Тем более из-за женщины. Неужели Лакир, действительно, обнаружил его нагим в таверне?

 

Спасибо за продолжение! Уже за него взялась. Читаю сейчас о схватке с медведем. Порадовало, кстати, что была возможность поговорить со старыми знакомыми.

 

Строительство дома напомнило мне о возможности построить свой дом. Было ведь такое дополнение. И я что-то смутно помню про гвозди, но вот дальше гвоздей я не ушла. Сейчас вообще не помню даже, как там это активировалось со стройкой. Но почитать было интересно. Понравилось, как он сдружился с "соседями", как книги распределил, как строил и думал о том и сём.

 

Ах да, после прочтения о поисках меча тоже захотелось пройти этот квест. Вообще, много чего теперь хочется пройти, чтобы своими глазами посмотреть опять на то, что ты описываешь. После твоего описания оно всё стало более живым что ли.

 

И отдельное спасибо за портреты! Да, надо было их смотреть, наверное, после прочтения главы, но я не выдержала, уже глянула.

 

[Joke_p]

Да, статус именно оттуда. Подцепила у "дяди Хоркера". На самом деле, про "Два из трёх - уже неплохо!" очень жизнеутверждающая концепция. Например, когда из трёх заказанных предметов мебели один доставили некомплектным. В пору бы нервничать и расстраиваться, а с этой фразой и настроение быстро исправилось, и решилось всё быстро и успешно.

 

Разговор с Садией действительно очередной образец "народного творчества", но надо же было Лакиру откуда-то узнать то, что мне стало понятно про его историю. У меня этот кусок один из любимых - как-то оно всё одно к одному легло, логические дырки аккуратно заполнились, и сюжет, вроде, не пострадал.

 

С Бенором ситуация в игре была именно такова. Заходим в "Верески" и наблюдаем прямо напротив входа... то, что наблюдаем. Сидит спиной к двери с секирой, но в чём мать родила, поскольку стоит мод раздевающий персонажей догола, а не до набедренной повязки, как в изначальной игре. Вообще, такой глюк иногда случается, если спутнику не оставить родную броню при расставании, то он теряет то, что на нём, а свою вернуть не может, поскольку её у него нет. А вот на оружие это, почему-то, не распространяется. Ну вот и выходит - стальной брони нет, денег за неё тоже нет... так что получилась вот такая история. А вот что там с племенами орков могло произойти - я до сих пор не представляю. Лакир точно никого не цеплял никак... 

 

Ну, рано или поздно встреча со старыми знакомыми была неизбежна. Просто оценивать ситуацию приходится исходя из того, что они давно знают друг друга. Раньше ему было не с руки заговаривать с ними, а теперь и по делу, вроде, и жизнь налаживается понемногу.

Дом действительно стандартный из дополнения, как раз все они в Вайтранском стиле (что приятно) и с возможностью достраивать и пристраивать что нужно. Кстати, эта троица дружелюбных хоркеров прилагается к поместью.

 

Ну так вполне можно взять и пройти. Дядька Амрен свой фамильный меч сеет с завидной регулярностью - всем хватит поисков.    Правда, закидывает его по локациям рандомно. Очень приятно, что желание полазить по Скайриму и попроходить квесты возникает под влиянием текста, и что возникает ощущение живости всего этого. Значит, что-то удалось, а это - ура!

За портреты - на здоровье! 

Большой разницы, в общем-то, нет, когда смотреть, но что нашла - тем поделилась. Мало что сохранилось, увы, когда жёсткий диск накрылся. Постараюсь поскорее вернуться к продолжению, а то ты меня скоро догонишь. Главное, чтобы читать не надоело.

Сообщение отредактировал Joke_p: 11 октября 2018 - 15:47

[Thea]

Да, торопись, а то точно догоню!

 

Маркарт в твоём описании точно такой, каким я его впервые увидела. Последующие прохождения уже не задумывались об особенностях города, но первый раз можно было восхититься его каменными строениями и мыслью о том, что когда-то тут жили двемеры. И потом это ужасное убийство...

 

Лакир, не удостоив его ответом, прошёл мимо. Этот «чудный» город нравился ему всё меньше.

Вот-вот, примерно так же было и у меня. Сперва "вау", а потом "мда..."

 

неужто нельзя было прибраться и вывезти всё это? Дворец, как-никак

И вновь мои мысли!

Вообще, практически во всём с Лакиром солидарна. Его наблюдения, его чувства и мысли - всё это близко к тому, как чувствовала моя первая героиня. Родственные души прям

А вот в храме Дибеллы так интересно у меня не было. Я даже не помню, что там настолько атмосферно всё. Стоит ли говорить, что и там теперь вновь захотелось побывать? Но, такие приключения со жрицей меня не ожидают, тут надо о моде позаботиться, наверное.

С молотом досадно вышло. Теперь не лежит в руке Лакира привычно. Но зато более новый небось.

А вот козочку жалко. Правда, прижали её бедную... Тем более что потом можно было отобрать у волков... Но Роки молодец! Как это в игре было, что лошадка проявила инициативу?

 

Первая встреча с Изгоями. Доспехи у них такие соблазнительные, однако. Жаль, что не было возможности первый раз с ними мирно чаёк попить. Их история всё же тоже не без изюминки своей.

Что мне понравилось и что вновь проявило себя при встречи с Изгоями, так это то, как Лакир вновь вливается в боевую жизнь. Время строительство взяло свое и тут вновь это заметно. Такие вещи делают историю более реалистичной.

 

Две главы оставлю на завтра или на выходные, если завтра не будет возможности прочитать.

 

 

[Joke_p]

Это здорово, когда восприятие совпадает с восприятием персонажа, так и играть, и читать приятнее. Со жрицами да - без мода не получится, впрочем, с остальными - тоже.

Про молот, это реальная ситуация из игры - у Лакира их было два (знала бы, выложила бы родной), и когда он предложил молот Колсельмо, тот ничтоже сумняшеся взял прокованный. Я-то полагала, что заберёт чистый двемерский, а он, видимо, более дорогой утянул. И потом началась песня с припевом -  где взять слиток для доводки оставшегося.

 

Кабы знать, что попадётся этот волк с козами, да ещё сам накинется, можно было ту и не трогать, но кто ж это знал? Хотя рогов нужно было много, по-моему, от всех понадобились. А с Роки получилось так... Он у меня сперва пытался пешком подобраться к козам, насколько успешно - в тексте описано. В общем носился за ними вприпрыжку по горам, вымотался (у меня же персонажи не только голод и жажду ощущают, но и устают). Пока дала ему передышку, заметила ещё одну козу. Ну и толку-то? Ясно, что не получается, не догнать их. Стрелять надо, если по уму, но он-то не стрелок. И тут Роки, стандартно помотав головой, практически толкнула его в сторону этой козы. Ну и возникла мысль попробовать догнать её верхом и на скаку ударить. Пока догоняли, она забежала в тупик за выступом и застряла между скалой и подскакавшей лошадью. Вот и что это было, как не подсказка от Роки вместе с посильной помощью?

 

История у Изгоев действительно интересная. Кстати, отыгрывать с модом одного из них тоже довольно интересно. Кстати, если внимательно посмотреть на их доспехи (помимо того, что у девушек они весьма откровенные), получается, что мужчины там конкретно косплеят Хирсина, а женщины - ворожей.

 

И опять очень приятно, что понравилось про чередование мирного труда и боевых навыков. Практика нужна во всём. Тут вон в игру заходишь, не помнишь, куда жать, а тут долго ли он с оружием ходил - и тут выпал в мирную жизнь. Не могло это не сказаться. Вот и стараюсь достоверности ради не упускать такие моменты.

Сообщение отредактировал Joke_p: 11 октября 2018 - 19:08

[Thea]

Сегодня немного поиграла. Что-то так всё пресно в игре. Там ведь (особенно без модов) многое додумывать надо, искать недастающие цепочки связи. У тебя читаю, оно всё уже есть. Всё логично, всё имеет свой смысл. А тут пришла в Вайтран на рыночную площадь, они там все себе что-то одновременно кричат. Начинаешь разговаривать, иногда фразы кажутся неправильными какими-то, ненастоящими.

Со временем, конечно, втянулась в игру, мозг опять сам додумывает всё, что нужно. Но Лакира очень не хватает там. Так и тянет Хульду спросить, ну что, когда парень вернётся, не знаешь?

Я дочитала же всё, потому в игру пошла. Дёрнуло меня поставить несколько модов на НПС и на графику... Теперь половина женского населения Вайтрана гуляет с красивыми прическами, но без тел. За городом прекрасная весенняя трава, а чуть дальше половина поля засеяна высоченными сиреневыми полигонами. Надо теперь почистить игру. Но играть потихоньку буду, как будет возможность всё исправить и поиграть опять.

 

Продолжение жду! Я так и думала, что Лакир обязательно поможет им с кошмарами. Понравилось, как он с этим справился. И радует, что его настроение уже не такое удручённое. Пока всё в истории продолжает нравится. Иногда я не одобряю решения Лакира, но я понимаю, почему он так сделал. Он очень живой персонаж, в него легко вжиться и почувствовать то, что ощущает он.

[Joke_p]

Теперь половина женского населения Вайтрана гуляет с красивыми прическами, но без тел.

Это уже почти Булгаков! Представительных чёрных каджитов поблизости не обнаружилось? Поле засеянное сиреневыми полигонами... полный сюр! Но как-то оно не совсем то, чего от Скайрима хочется, это да.

Иногда жалко, что нельзя спросить у НПС то, что хочется... и про других персонажей они не знают... 

У меня с Лакиром где-то так же - вот не одобряю, но понять могу, поэтому не становится так против шерсти, чтобы бросить и не жалеть.

 

Добавляю продолжение. 

 

Глава 33. Перемены

Перемены

 

Солнце высоко поднялось над Данстаром. Городу давно была пора пробудиться, но повсюду царила сонная тишина, какая бывает разве что в предрассветный час. Измучен­ные люди спали, отдыхая от бесконечных кошмаров и не имея сил отказаться от этого насла­ждения. Впервые за долгие месяцы они могли по-настоящему выспаться.
Наконец проснувшись, каждый подумал об одном и том же: что если мучительные грёзы оставили в покое только его? Что скажут, узнав об этом, прочие? Что подумают? Каки­ми подозрениями и завистью это обернётся? А вдруг нынешняя ночь — лишь случайная передышка? Этим утром любой житель Данстара, кого ни возьми, гадал, как он объяснит своё опоздание к повседневным делам. Чуть проще оказалось тем, кто жил с семьями — перед домочадцами труднее скрывать своё избавление, и люди быстро убеждались, что их близкие тоже исцелились от напасти.
Остальные настороженно выходили из домов, но радость и облегчение читались на их лицах, светились в глазах, несмотря на все попытки скрыть их от окружающих. Счаст­ливые взгляды встречались, и между ними вспыхивало понимание: спасены!
Никто не принимался за работу, все стремились убедиться, что в городе не оста­лось тех, кто не избавился от гнёта кошмаров. Ведь если бы таковые нашлись, можно было опасаться, что страшные сны вернутся. С обнаружением каждого нового исцелённого, общая радость нарастала. Она назревала в Данстаре, готовая прорваться и выплеснуться на улицы всеобщим ликованием. Пока же люди были слишком оглушены свалившимся на них сча­стьем и едва могли в него поверить.
Лакир с трудом приоткрыл заплывшие глаза и попытался шевельнуться. Скован­ное доспехами тело немилосердно ныло и болело от небольших ран и ушибов, полученных не только в схватках с орками и жрецами Вермины, но и в результате многочисленных паде­ний. Тяжёлый шлем так давил на раскалывающуюся голову, что, казалось, теперь его невоз­можно снять, чтобы череп не развалился на кусочки. И что, уж по крайней мере, шлем не удастся стянуть, не ободрав заодно кожу до мяса. Тем не менее, норд предпринял такую по­пытку и успешно избавился от мучительного груза. Щека противно чесалась и зудела. Лакир потёр её ладонью. С бороды посыпались чешуйки засохшего паучьего яда. Вдобавок, часть волосков намертво слиплась от мёда и вина, под конец не всегда попадавших в рот. Парень потянулся к рюкзаку, лежащему возле кровати, отцепил от него флягу с водой и с жадностью сделал несколько глотков. Прикрыл глаза, немного полежал отдыхая, затем заставил себя подняться и освободиться от доспехов.
Здесь не приходилось рассчитывать на то, что заботливые руки поднесут кружку травяного чая. «Пик ветров» — не «Верески» и не «Гарцующая кобыла». Едва ли у Торинга даже отыскалось бы всё необходимое для целебного отвара. По трактирщику было заметно, что после смерти жены он махнул рукой и на себя и на дело, которым занимался лишь в силу привычки, да и то спустя рукава. Скорее всего, некогда он неплохо готовил, а сейчас — днём сварить баланду, которую Алисан отнесёт шахтёрам на обед; на вечер нажарить мяса, выста­вить мёда и вина — что ещё нужно рудокопам, вернувшимся с работы, и морякам, сошедшим с корабля? Эта братия скорее предпочтёт хлебнуть наутро мёда или эля, нежели спросит чая. Наверняка нужные ингредиенты нашлись бы в лавке у старой Фриды, но норд пока не чув­ствовал себя в силах дойти до «Ступки и пестика», а потом ещё возиться, заваривая чай. Впрочем, сегодня он в любом случае не стал бы этого делать. Сложившаяся ситуация была ему только на руку — чем хуже, тем лучше.
Повинуясь необходимости, Лакир выбрался наружу. Тишину города, замершего, ещё не смея поверить в своё спасение, нарушали лишь пронзительные крики чаек, носив­шихся над морем. На обратном пути норд старательно умылся у бочки с прохладной водой, специально поставленной для этой цели, вернулся в комнату, прилёг на кровать, смежил веки и постарался снова заснуть.
Теперь-то он мог себе это позволить. Не то что на ферме, когда хочешь не хочешь, а надо было тащиться обихаживать обиженно мычащих недоенных коров, затем кормить их или выгонять на пастбище. Были и другие дела, которые не отложишь на потом, коли уж имел несчастье проснуться. Впрочем, в прошлом он мог припомнить лишь одно утро, подоб­ное нынешнему. Ну, может, ещё парочку близких к тому. Обычно ему не случалось настолько переусердствовать с выпивкой.
Даже в Морфале после попойки с Шоалями ему было не так скверно, но, несмот­ря на это, парень слегка улыбнулся. Воспоминания о посещении храма Призывателей Ночи остались где-то далеко по ту сторону пьяных блужданий и тяжкого пробуждения. Полузабы­тая грёза... Страшная сказка, услышанная на ночь под лишнюю кружку хмельного... Именно на это он и рассчитывал, этого и добивался.
Странным образом он помнил практически всё, кроме большей части обратной дороги, хотя козы, разбежавшиеся от грохота его падения, тоже остались в памяти. Но каза­лось, будто всё это происходило очень давно и не совсем с ним.
Осталось дружеское чувство к Эрандуру, больше не отравленное ядом недоверия. И, однако же, он не собирался воспользоваться предложением жреца Мары взять его в попут­чики. Как отверг его, сказать по совести, весьма привлекательное, предложение, заночевать в башне и получить исцеление поутру. В обоих случаях причина была одна и та же — это мог­ло воскресить воспоминания и впечатления, которые парень с таким усердием глушил вы­пивкой. Да и данмеру стоило какое-то время побыть одному, в молитве и служении богине милосердия, чтобы окончательно примириться с прошлым. Без этого и Эрандуру не освобо­диться от тягостного наследия поклонения Вермине.
Норд знал, что тот не придёт сегодня в Данстар, чтобы не быть обласканным люд­ской благодарностью за избавление от того, чему он отчасти сам был виною. Он сделал толь­ко то, что должен был сделать. Всего лишь исправил зло, причинённое им и его бывшими со­братьями. Эрандур не мог допустить, чтобы его чествовали, как избавителя.
Лакир попил ещё воды и снова задремал, в то время, как город начал активно про­буждаться к новой жизни, очищенной от кошмаров. Шахты стояли закрытыми, ликование за­топляло город буйными, неуклонно нарастающими волнами. Обычный день на глазах превращался во всеобщий праздник и народное гулянье. Люди смеялись, обнимались, пели, шутили, снова хохотали от счастья, и лишь виновник торжества валялся в дальней комнате таверны, погибая от похмелья.
Окончательно Лакир проснулся уже за полдень, чувствуя себя немного лучше, чем с утра. Но о том, чтобы пуститься в путь, даже думать было тошно. В зале «Пика ветров» на­чинали собираться люди, разыскивающие тех, кого следовало благодарить за спасение от кошмаров.
Им не составило труда связать вечернюю отлучку жреца Мары и приезжего норда с внезапным исцелением от жутких сновидений. И когда парень покинул свою комнату, на него со всех сторон посыпались восклицания, вопросы, благодарности. Всеобщее внимание оказалось совсем некстати. Башка трещала и без этого гвалта. Кроме того, не стоило гово­рить людям о причинах страшных снов и о роли Эрандура в этой истории. Поэтому Лакир, отвечая всем сразу, сказал:
— Кошмаров больше не будет. Можете спать спокойно.
Помимо этого, дабы успокоить тех, кого слишком занимало отсутствие Эрандура, парень прибавил:
— Жрец Мары жив и здоров. Он уединился в Башне Рассвета, чтобы провести благодарственные ритуалы госпоже Маре за помощь в спасении Данстара. — Это было на­столько близко к правде, насколько возможно, если не касаться нежелательных подробностей. К тому же, такое объяснение должно было удержать людей от желания докучать данмеру. На­верняка он сам спустится в Данстар, когда будет готов к встрече с ними.
На прочие же расспросы Лакир предпочёл отмалчиваться, отмахиваясь от наибо­лее дотошных. И, поскольку главное горожанам выяснить удалось, его постепенно оставили в покое.
«Пик ветров» не мог вместить всех желающих, а народное ликование требовало выхода, и большинство покинуло таверну, предпочитая праздновать на свежем воздухе. Было ясно, что к вечеру в главном зале будет негде яблоку упасть. Но сейчас тут остались только случайные проезжие, не имеющие отношения к всеобщей радости и не слишком понимавшие её причины, хозяева и прислуга, а также Лакир, наконец собравшийся перекусить.
Абелон споро собрала на стол, а Карита надумала выразить свою радость распевая весёлые песенки. Хотя сделанный нордом заказ поспособствовал некоторому улучшению его самочувствия, вокальные упражнения данстарской певички пришлись очень не ко времени.
Парень подумал, что наилучшим способом заставить деваху прекратить терзать его своим пением, будет попытка с ней пофлиртовать. Он подошёл и заговорил с Каритой. Парочка грубоватых комплиментов заставила её расплыться в кокетливой улыбке. Но хотя дочка трактирщика усиленно строила глазки и хлопала белёсыми ресницами, дальше этого дело не шло. Впрочем, инструмент она отложила в сторону и забыла о нём, что, на самом деле, и требовалось Лакиру.
Потерпев неудачу в не слишком настойчивых попытках соблазнить певицу, он вернулся в свою комнату. Осмотрел и вычистил доспехи, а вот решить вопрос с починкой пока не представлялось возможным. Весь город гулял и веселился. Рустлейф тоже наверняка не раздувал сегодня свой горн. Можно было, конечно, разыскать его на улице, попроситься в кузню и самому заняться восстановлением покорёженной брони. Едва ли он отказал бы тому, кого почитали спасителем Данстара... Но вот разве что кузнечных работ норду сейчас и не доставало.
Лакир, насколько возможно, привёл в порядок оружие и снаряжение и столкнулся с необходимостью как-то убить время. Выходить на улицу, где шумела ликующая толпа, же­лания не было. Он лишь сходил на конюшню проведать Роки и снова вернулся в таверну. Немного поразмыслив, парень решил попробовать прочесть несколько страниц из очередной книги, взятой с собой в дорогу.
Ему удалось на некоторое время погрузиться в чтение, однако вскоре это занятие утомило норда. К тому же Карита снова начала петь, и пронзительные звуки её голоса меша­ли сосредоточиться. Лакир потёр усталые глаза и, отчасти от нечего делать, отчасти вновь желая отвлечь певицу от выступления, предпринял очередную попытку к ней подкатить.
Рыжая дочь трактирщика кокетничала вовсю, и, казалось, была почти готова со­гласиться, но явно ждала от него чего-то ещё, покусывая губки от его недогадливости. Про себя норд, кажется, смекнул, чего ей надо, но потакать звезде «Пика ветров» не собирался. Видя, что он вновь возвращается в комнату, деваха аж притопнула с досады. Но, к счастью, не стала снова хвататься за инструмент.
Парень ещё немного вздремнул, а вечером, когда таверна, как и ожидалось, запол­нилась народом, вновь уединился с Иргнир и Фруки в своей комнате, к вящему недовольству Кариты. Впрочем, «лучший бард Данстара» не осталась без внимания — её окружили матро­сы, наконец-то сошедшие в город со своих кораблей. Грубые шутки, сравнивавшие прелести дочки трактирщика с различными частями корабельной оснастки, вызывали у неё приступы жеманного смеха. Кто-то из мореходов даже удостоился чести увлечь рыжеволосую пышно­телую деваху в пустующую комнату.
Лакир не видел причин ему завидовать: шахтёрки, избавленные от тяготевшего над ними проклятия, по полной использовали выпавшую возможность развлечься. Непово­ротливая и недалёкая Карита в подмётки не годилась двум смешливым и бойким подружкам.
Обычно в праздничные дни народ засиживается по тавернам дольше, чем в будни. Но только не на этот раз. Едва небо начало темнеть, «Пик ветров» опустел — все спешили поскорее улечься спать, чтобы вновь насладиться спокойным сном, не отравленным мерзки­ми происками даэдра. Шахтёрки наперебой пожелали норду доброй ночи, а буде он утром тронется в путь — заодно и счастливой дороги, и растворились в бархатистых сумерках.
Даже моряки и проезжие не стали задерживаться за столами допоздна, поддав­шись общему настроению.
Лакир заплатил Торингу за ужин и постой, ушёл в комнату, чтобы получше упако­вать вещи. Он собирался выехать по утренней прохладе, не дожидаясь пробуждения Данста­ра. Доспехи, хоть и пострадавшие минувшей ночью, ещё вполне могли служить, и парень ре­шил заняться их починкой при случае, не то придётся задержаться в городе не меньше, чем на полдня. А ему уже за вечер надоело отбиваться от благодарных горожан, пристававших с расспросами и докучливо предлагавших выпить с ними за компанию. Общество Иргнир и Фруки буквально спасло его от излишнего внимания прочих.
Неожиданно обнаружилась ещё одна проблема: его заплечный мешок был до отка­за забит вином, вынесенным из Башни Рассвета. Даже необходимые в дороге вещи, вынутые, прежде чем отправляться в храм Призывателей Ночи, складывать было некуда. Разве что на­бить седельную сумку до предела... Но такое количество хмельного ему в дороге тоже ни к чему, разве что напиваться до упаду каждый вечер... А возвращаться домой, только чтобы от­везти туда нежданную добычу, не улыбалось. Немного поразмыслив, норд всё же нашёл устроившее его решение и с лёгким сердцем улёгся спать.
Рано утром он, оставив в рюкзаке по паре бутылок вина и мёда, подошёл к трак­тирщику и, заказывая завтрак, заодно попросил того отправить оставшуюся выпивку к его дому и сложить в рундук, стоящий снаружи. Признательность, которую, будучи жителем Данстара, Торинг неизбежно испытывал к парню, к тому же приправленная вполне прилич­ной доплатой за труды, побудила хозяина взяться исполнить всё в лучшем виде.
Уладив этот вопрос, Лакир позавтракал, оседлал Роки и двинулся по южной доро­ге. На фоне утреннего неба отчетливо вырисовывался силуэт полуразрушенной башни. Ба­рьер, который парень постарался возвести между собой и событиями, произошедшими в хра­ме Призывателей Ночи, позволил ему без содрогания смотреть на памятные руины. Где-то там, внутри, пытается прийти к миру и согласию с собой Эрандур — бывший последователь Вермины, ныне истовый служитель Мары. Норд мысленно пожелал ему удачи и благослове­ния богини милосердия, пути которой данмер избрал для себя. Затем отвернулся, и Роки не­торопливо потрусила по знакомой дороге.
По пути Лакир размышлял, куда направиться дальше. Он старался подавить жела­ние заехать в Вайтран, пока не выполнил задуманное: не вернул себе в полной мере радость жизни и не убедился в том, что на сей раз не выдаёт желаемое за действительное, в то время, как настоящая судьба ждёт его где-то на просторах Скайрима. Но чем больше он сопротив­лялся, тем сильнее хотелось хоть на пару часов заглянуть в «Гарцующую кобылу». Прому­чившись бесплодными сомнениями, Лакир решил довериться судьбе и положиться на волю случая.
Нынешнее утро выдалось не по летнему свежим, даже студёным. Трава вдоль до­роги поседела от инея. Парень, повеселевший после того, как нашёл способ разрешить свои колебания, открыл одну из взятых в дорогу бутылок мёда. Напиток приятно согревал, на­строение норда стало почти безоблачным, как вдруг его насторожило странное движение сре­ди деревьев. Сперва ему показалось, что среди стволов вьётся голубоватый дымок от не­большого костерка, разведённого каким-нибудь путником, но это заблуждение продлилось недолго.
Полупрозрачное голубоватое нечто хищно билось и изгибалось над землёй, при­мерно на уровне сапог всадника. Оно сужалось к «хвосту» и казалось похожим на едва види­мый в воздухе дочиста обглоданный рыбий скелет. Парень остановил лошадь и соскочил на­земь. Молот тут же очутился у него в руках, снова вызвав смутное недовольство невольным сравнением с прежним оружием.
Тем временем странная сущность, дымящаяся морозным паром, приблизилась и попыталась атаковать, от неё веяло пронизывающим холодом. Впереди у чудовища было не­что, напоминающее слабо различимую морду с выпученными глазами, оскаленной пастью и парой длинных развевающихся усов.
Лакиру впервые пришлось воочию увидеть одну из этих тварей, хотя слышать о них доводилось. Перед ним было не что иное, как ледяное привидение — хищное порожде­ние зимы и стужи. Правда, обычно они появляются среди снега и льдов в трескучие морозы, а этому, гляди-ка, хватило холодного летнего утра, чтобы выйти на охоту.
Норд отстранился и ударил молотом по оскаленной морде. Но существо оказалось слишком увёртливым, оружие лишь слегка задело его, а извивающийся хвост бешено зазме­ился, помогая чудищу заходить для новой атаки. Парень сделал вид, что упустил противника из виду, но в тот момент, когда оскаленная пасть уже готовилась впиться в него ледяными клыками, молот прочертил дугу перед грудью воина и врезался в голову привидения. Раздал­ся хруст и шуршание, будто сломалась ледяная корка насквозь промёрзшей лужицы, тварь с разъярённым шипением отпрянула и попыталась броситься наутёк.
Лакир погнался за ней, поскольку был наслышан о хитрости ледяных привидений, делающих вид, что спасаются бегством, быстро восстанавливающих силы и снова атакую­щих ничего не подозревающую жертву, уверенную в своей победе. Видя, что провести чело­века не удалось, змеящееся порождение мороза развернулось и снова набросилось на него. Норд ощутил его леденящее дыхание и снова ударил куда-то в извивы полупрозрачного тела. Тварь замешкалась, и третьим ударом парню удалось её прикончить.
Убитое привидение стекло на землю и застыло небольшим ледяным холмиком, вроде того, что образует замёрзшая капель. Из неё твёрдыми острыми осколками торчали страшные клыки из голубоватого нетающего льда. Парень выдернул их и положил в свой рюкзак: парочку таких же, обжигающих руки холодом, он подобрал в лаборатории жрецов Вермины. А у них, по большей части, были собраны дорогие и редкие ингредиенты.
Обернувшись к Роки, Лакир увидел, что она мирно объедает придорожный ку­старник, вовсе не встревоженная нападением твари. Лошадь научилась безоговорочно дове­рять хозяину и безошибочно чувствовать, когда ему нужна помощь, когда лучше убраться по­дальше, а когда можно не обращать внимания на происходящее.
Он негромким посвистом подозвал кобылу, и легко вскочил в седло. Ушибы, полу­ченные позапрошлой ночью, едва заметно напомнили о себе, но уже через минуту норд снова забыл о них. Он, по своему обыкновению, не стал надевать доспехи, предпочитая путеше­ствовать налегке, если только не предстояло заведомое сражение.
Вскоре показался форт Дунстад. Крепостные стены быстро приближались, но на них по-прежнему не наблюдалось человеческого присутствия. И всё же, когда путник проез­жал через обнесённый частоколом двор, ему почудилось, что твердыня обрела новых обита­телей, причём едва ли ими были безобидные лесные зверушки. Но никто не показался, никто не попытался преградить ему путь. Ворота частокола стояли распахнутыми, свободно про­пуская путешественников.
К слову сказать, нескольких прохожих, судя по всему, прошедших этой же дорогой без ущерба для себя и своего имущества, Лакир по пути встретил. Их незначительное число объяснялось разве что очень ранним часом. Лениво размышляя об этом и перебирая связан­ные с Дунстадом воспоминания, норд доехал до развилки, где левая дорога устремлялась к Виндхельму, а правая к Вайтрану.
Парень, решивший доверить судьбе выбор дальнейшего пути, не слезая с лошади вынул из кошеля блестящий септим. Итак, дракон — направо, Тайбер Септим — налево. Он высоко подбросил золотой, поймал между ладоней, повернул плашмя, убрал руку, накрывав­шую монетку, и взглянул на отчеканенное изображение имперского дракона. Лицо норда оза­рилось улыбкой, когда он повернул Роки в сторону Вайтрана.
Норд миновал группу путешественников, успевших расправиться с напавшим на них медведем. Помощь им, включая несколько потрёпанного зверем товарища, не требова­лась, и Лакир со спокойной совестью проехал мимо.
Бодрая рысь, которой двигалась Роки, пожирала расстояние как огонь. Вот уже и Медоварня Хоннинга за мостом. На перекрёстке всадник придержал лошадь, чтобы вновь бросить монетку — ехать на восток через Белую или на запад к вайтранским воротам. Снова на широкой ладони заблестел дракон Империи, приглашая двигаться направо. Но хотя выпав­ший жребий отвечал сокровенным желаниям норда, что-то беспокоило его и мешало обрадо­ваться, как на прошлой развилке. Путник повернул к Вайтрану, проехал несколько шагов и натянул поводья. Что-то было неправильно, будто он где-то сжульничал, попытался обмануть судьбу, которой собрался позволить себя направлять.
Наконец до него дошло, в чём дело: выбирать свернуть налево или направо имело смысл только если нет прямой дороги. Будь у монеты три стороны — дело другое. На пере­крёстке возле медоварни, коль скоро он решил определять выбор пути таким образом, следо­вало ехать вперёд. Парень, сам того не желая, исключил для себя возможность заскочить в «Гарцующую кобылу». Можно было оправдываться, что просто не подумал, но он предпочёл счесть это знаком судьбы. Ведь его и прежде одолевали сомнения, заезжать ли в Вайтран.
Лакир решительно развернул Роки, вернулся к перекрёстку и поехал на юг, подни­маясь навстречу порожистому течению реки. Над водой то и дело взлетали упругие тушки крупных лососей, солнце играло бликами на клокочущей воде, и норд понемногу перестал жалеть о несостоявшемся посещении Вайтрана. Ну, почти перестал. Зато появилось чувство, что он поступил правильно, и всё идёт так, как и должно.
За одним из поворотов карабкающейся вверх дороги его внимание привлекла раз­весёлая компания, расположившаяся на небольшой уютной полянке у обочины. Трое кутил устроили привал, с энтузиазмом угощаясь хмельным мёдом. Глядя на их беззаботное веселье, Лакир и сам не смог сдержать улыбки. Вдруг один из гуляк обернулся и заметил путника. Он покинул общество своих товарищей и с добродушным выражением на лице обратился к проезжему:
— Привет, друг! Радостно видеть, что ещё одна добрая душа радуется такому светлому дню.
Парень в ответ невольно улыбнулся ещё шире: по всему видать, у его собеседника язык без костей, а тут ещё и мёд добавил ему красноречия. А тот продолжал:
— Да у тебя усталый вид. Иди сюда, раздавим бутылочку медовухи Хоннинга!
От любимого напитка, предложенного с таким радушием, отказываться было про­сто грешно. Лакир остановил Роки.
— Я с удовольствием выпью с тобой, дружище! — отозвался он.
— Ха, ничто так не поднимает дух, как... крепкий медовый дух!
Остальные двое поддержали приятеля приветственными возгласами, и прямо в руки проезжему угодила бутылка Хоннинговского мёда, брошенная одним из них. Норд, не теряя времени, откупорил её, а кутила первым окликнувший его, провозгласил:
— Твоё здоровье! Пусть путешествия принесут тебе славу и богатство!
Лакир кивнул и поднял сосуд с медовухой в ответном заздравном жесте, а затем поднёс бутылку ко рту. От радушия этих незнакомых весельчаков на душе у него стало даже теплее, чем от любимого напитка, который показался вкусным как никогда. Вместе с очеред­ным глотком ласкающего горло мёда парень вдруг ощутил, как окончательно исчезла, разле­тевшись вдребезги, и без того уже истёршаяся и истончившаяся до предела тоска, так долго отравлявшая ему жизнь.
Значит, не напрасно судьба направила его по этой дороге. Случайная встреча дала ему куда больше, чем просто нежданная дармовая выпивка. И она же убедила его в правиль­ности выбранного пути. Махнув гулякам на прощание, Лакир с лёгким сердцем отправился дальше, куда глаза глядят.
Дорога вскоре привела к ривервудскому мосту, перед которым стоял ощетинив­шийся полудюжиной стрелок указатель. Четыре из них показывали на перевал, через кото­рый некогда парень проезжал с Бенором, отправляясь у Одинокой скале за Крапивником. Две оставшиеся предлагали пересечь мост, чтобы добраться до стоящего на том берегу Ривервуда и далее до Рифтена.
На сей раз не было нужды кидать монетку — возвращаться к Вайтрану резона не было, коль скоро дорога увела в другую сторону. Копыта громко зацокали по каменному мо­сту и вскоре Лакир уже въезжал под северную арку Ривервуда.
Первым делом он доехал до кузницы. Алвор взялся починить снаряжение норда и осмотреть подковы Роки, но на вопрос о слитке двемерского сплава лишь развёл руками. Впрочем, немного подумав, кузнец предложил:
— Знаешь что? Загляни в «Ривервудского торговца». У Лукана Валерия бывают самые разные товары. Может среди прочего и нужный слиток окажется.
Лакир благодарно кивнул и перешёл через улицу, без труда найдя указанный мага­зин по кованой вывеске, представляющей собой плоское изображение весов под широкой ду­гой с названием лавки. Перед самым входом в него едва не врезался молодой человек, бормо­тавший себе под нос:
— Фендал думает, что может увести у меня Камиллу Валерию, а я, меж тем, ему не раз говорил, что она уже моя.
Норд отметил, что избранница говорившего носит ту же фамилию, что и торговец. Вероятно, сестра или дочь, мельком подумал он, толкнул дверь и шагнул в низкое помеще­ние, освещённое огромным количеством роговых светильников.

 

Глава 34. Золотой коготь. Погоня

Золотой коготь. Погоня

Парень застал владельцев заведения за напряжённым спором, который вёлся на повышенных тонах. Молодой женский голос, принадлежавший стройной черноволосой де­вушке, стоящей спиной к вошедшему, с возмущением восклицал:
— Ну кто-то должен что-то сделать!
Торговец, стоящий за стойкой, расположенной углом ко входной двери решитель­но и с заметным раздражением отвечал:
— Я сказал нет! Никаких авантюр, никаких погонь за ворами!
— Ну, а что ты собираешься делать, а? Расскажи, — не сдавалась девица.
— Разговор окончен, — хмуро буркнул хозяин, явно не желая продолжать препи­рательства, и тут его взгляд упал на Лакира. Его тон мгновенно изменился, когда он со слова­ми: — Ой, покупатель. Прошу прошения, — обратился к приезжему.
Спорившие имперцы дружно уставились на норда. После чего Камилла, гордо неся высоко поднятую голову, прошествовала за небольшой столик, обронив на ходу фразу, адресованную посетителю:
— Может, тебе удастся вбить хоть немного ума в моего бестолкового братца.
— Не знаю, что тебе там говорили, но «Ривервудский торговец» всё ещё открыт. Прошу, посмотри мои товары, — попытался Лукан перевести разговор в деловое русло.
Лакир подошёл к стойке и задал вопрос касательно интересующего его товара. Увы, хотя у Лукана Валерия и нашлось несколько слитков различных металлов, двемерского среди них не оказалось. Поскольку сцена, невольным свидетелем которой оказался парень, задела его любопытство, он спросил у хозяина:
— У вас что-то случилось?
— Да, нас действительно... обокрали. Хотя товаров на продажу у нас всё равно полно. Воры забрали только одну вещь. Украшение из чистого золота в форме драконьего когтя, — почему-то казалось, что сделанное признание вызывало у торговца сильное смуще­ние.
Похоже, он дорожил украденным предметом и без него чувствовал себя не в своей тарелке. Что ж... Лакир мог его понять. Он сам мог бы подобным образом вспоминать о фер­ме Кернсдейл. Раз уж судьба забросила его сюда, почему бы не попробовать помочь? Судя по всему, сестрица у Лукана Валерия — та ещё штучка, так что у того и без покражи забот по­лон рот. Повинуясь сиюминутному побуждению, парень сказал:
— Я могу помочь тебе вернуть коготь.
— Правда? Последние поставки обещают принести хорошую прибыль. Она твоя, если ты вернёшь мне мой коготь. Теперь, если ты хочешь настичь этих воров, иди на Ветре­ный пик. Он к северо-востоку от города.
— Так это и есть твой план, Лукан? — с вызовом спросила его сестра.
— Да. Теперь тебе не нужно никуда идти, не так ли?
— Неужели? — ехидно отозвалась та, — А я-то думала, нашему помощнику при­годится проводник.
От такой наглости её брат на время утратил дар речи. По крайней мере — связной речи. Немного придя в себя, он всё же выдавил:
— Что... Нет... Я... Ладно, именем Восьмерых, ладно. Но только до окраины горо­да!
Та поднялась, и, победоносно вильнув бёдрами, направилась к выходу, не сомне­ваясь, что норд последует за ней. Он пожал плечами и вышел на крыльцо.
— Нам нужно пересечь город и пройти по мосту, чтобы добраться до Ветреного пика. Её отсюда видно. Гора прямо над домами, — указала имперка поверх кровли над кузни­цей.
Затем она двинулась в сторону моста, не переставая болтать:
— Эти воры, должно быть, спятили, раз решили там спрятаться. В старых гробни­цах полно ловушек, троллей и ещё боги знают чего.
Лакир молча шагал следом. Камилла ему не нравилась. Она обладала красивой фигурой, была высока ростом, блестящие волосы убирала в сложную причёску. Её миловид­ное личико можно было назвать даже красивым, если бы не обилие краски, нанесённой на него. Губы были слишком алыми; щёки чересчур ярко нарумянены; глаза густо подведены чёрным. В поведении имперки сквозило бесстыдное кокетство. Из слов, услышанных от слу­чайного встречного возле «Ривервудского торговца», он сделал вывод, что её благосклонно­сти добиваются как минимум двое. Парню подумалось, что будь она его сестрой, он бы и до окраины города её не отпустил, пока замуж не выйдет. Дальше уж пусть с ней супруг разби­рается. А вот сам бы он с нею связываться не захотел. Хотя, почему «бы»? Большее нежела­ние завязать близкое знакомство могла вызвать разве что... ворожея. Неожиданно найденное сравнение заставило его усмехнуться, совсем как в прежние времена. Кажется, вовремя встреченные кутилы действительно излечили его от последних отголосков тоски. Тем време­нем девушка, не смущаясь его молчанием, как ни в чём не бывало продолжала:
— Странно, почему они украли у Лукана только золотой коготь. В лавке полно ве­щей подороже, — Лакир приподнял бровь. Интересно, каким-такие товары у торговца в захо­лустном городке могли стоить больше, чем коготь из чистого золота? Жест, который невольно сделал имперец при описании украденного предмета, позволял предположить, что тот был немалого размера. И кому хозяин лавки рассчитывал продать такие ценности? Хотя, к чему гадать? И так ясно, что его сестрица метёт языком, не слишком задумываясь над смыслом. В подтверждение выводов, сделанных нордом, имперка продолжала щебетать:
— Лукан нашёл коготь примерно через год после того, как открыл магазин. Он так и не рассказал, где его раздобыл. Умеет выкручиваться.
Таким образом: она — беспрерывно болтая, он — отмалчиваясь, добрались до мо­ста. Там Камилла повернулась к парню, уставившись на него своими зелёными глазами, и продолжила разъяснения:
— Из города надо выйти по мосту. Дорога на северо-запад ведёт в гору — прямо к Ветреному пику.
— Сколько ещё идти? — наконец нарушил молчание её собеседник, знающий, что дороги в горах могут петлять так, что путь выходит в несколько раз длиннее, чем кажется снизу.
— Ну, дальше будет извилистая тропинка, ведущая в гору. Ты поймёшь, что ты на верном месте, когда увидишь старую сторожевую башню. Как только дойдёшь до башни, сво­рачивай на север. Ветреный пик будет сразу за углом, — охотно пустилась в объяснения девушка, но видя, что норд не делает ни малейшей попытки завязать более близкое знаком­ство, добавила:
— Думаю, мне надо возвращаться к брату. Он будет рвать и метать, если я задер­жусь. Такой ребёнок...
В душе Лакир очень хорошо понимал её брата и был с ним полностью согласен. За такой сестрицей нужен глаз да глаз. Хотя, пожалуй, надёжная привязь была бы вернее.
Через пару шагов она обернулась, бросила на норда томный взгляд из-под густых ресниц и промолвила:
— Удачи. Мы с Луканом будем ждать тебя в лавке.
Имперка отправилась домой, а парень ещё немного постоял на мосту, глядя на строение у вершины горы. Древняя гробница... Не то место, куда хочется прогуляться пого­жим деньком. И ещё меньше — с приближением ночи. При этой мысли Лакир хмыкнул. Что ж, придётся поохотиться на этих воров, раз уж им взбрело там скрываться.
Норд неторопливо вернулся в город. Без доспехов к грабителям лучше не совать­ся. Так что пока Алвор не закончил работу, у него достанет времени пообедать в «Спящем ве­ликане» и набраться сил перед намеченной вылазкой.
В таверне выяснилось, что незнакомец, претендовавший на внимание Камиллы Валерии, — местный бард по имени Свен. И, надо сказать, довольно неплохой, для крохотно­го городка. На вкус Лакира, пел он не хуже, чем Микаэль, зато имел не столь раздутое само­мнение, хотя смерть от излишней скромности явно не грозила и ему.
Хозяйка гостиницы, сурового вида бретонка средних лет, казалось не слишком беспокоилась о своём заведении. Она не рвалась общаться с посетителями, да и выражение её лица было далеко от гостеприимного. Впрочем, женщина энергично вычитывала Оргнару, который, похоже, занимался в «Спящем великане» и закупками, и готовкой. Тот плеснул по­сетителю полную миску похлёбки, проворчав:
— Еда горячая. Никто не обещал, что она ещё и вкусная.
Пища действительно оказалась простой и грубой, но это не то, что может смутить настоящего норда, особенно после долгого пути, в который он пустился ещё на рассвете. Так что Лакир остался вполне доволен обедом, особенно после того, как сдобрил его хорошей кружкой Хоннинговского мёда, какового здесь, как и в Вайтране, ввиду близости медоварни, было вдоволь.
Насытившись, парень начал прикидывать, стоит ли начинать охоту на воров сего­дня, или же лучше отложить их поиски до будущего утра. По словам Камиллы, дорога до Ветреного пика не должна быть особо длинной. Если в течение часа Алвор закончит починку его снаряжения, нет смысла сидеть без дела остаток дня и весь вечер. Лакир ещё немного по­наслаждался отдыхом, затем поднялся, вышел на улицу и неспешно двинулся в сторону куз­ницы.
К его удивлению, мастер как раз завершал работу с последними предметом его экипировки. Ещё несколько минут, и кузнец вытер руки, продемонстрировал заказчику ре­зультат своих трудов, после чего с вежливым кивком принял благодарность и оговорённую плату. Единственное, на что Алвору не хватило времени, это заняться подковами Роки. Впро­чем, скорее всего с их заменой можно было и повременить. Быстрый осмотр показал, что так оно и есть.
Лакир сел в седло и тронулся на север к выезду из городка Лошадь успела отдох­нуть и немного пощипать травы, росшей на лужайке неподалёку от кузницы. Всадник пересёк мост. Дорога дальше поднималась на перевал, ведущий к Вайтрану, но влево ответв­лялась широкая утоптанная тропа, на которую он прежде не обращал внимания.
Вверх она уходила достаточно полого и не слишком петляла, но когда парень гля­нул через валуны, на всём протяжении отделявшие наезженный путь от обрыва, кровли Ри­вервуда на том берегу реки оказались далеко внизу. То и дело встречались сложенные из кам­ней столбики, не дающие путнику сбиться с дороги и заплутать среди скал.
За очередным изгибом тропы показалась старая сторожевая башня, о которой го­ворила Камилла. До неё было не слишком далеко, но здесь путь становился неровным. Подъе­хав чуть ближе, Лакир увидел  крепкого детину, стоящего под высокой елью, поигры­вая оружием. Норду достало опыта, чтобы сразу сообразить, что в башне обосновались раз­бойники, отлавливающие тех, кто забирается в эти места. Объехать их пост было невозмож­но. Поворот к Ветреному пику проходил совсем рядом с ним. Был ли обходной путь для пе­шего сказать сложно, но уж в любом случае — простым он не окажется.
Парень спрыгнул на землю, оставил Роки и двинулся навстречу бандиту, отмечая взглядом особенности местности, от знания которых мог зависеть исход боя. Ель, к которой прислонился спиной детина, находилась возле недлинного каменного моста, ведущего в баш­ню. У его ближайшей опоры громоздились крупные валуны. Краем глаза Лакир заметил ка­кое-то движение во входном проёме разбойничьей цитадели. Значит, дозорный был не один.
Норд шёл спокойно и размеренно, будто бы намереваясь решить дело миром. Уже можно было различить довольную улыбку разбойника. Но по тому, как тот перехватил ору­жие, стало понятно, что он всё равно намерен прикончить доверчивого дурня, решившего, будто сможет с ним столковаться, и забрать всё, что у того окажется при себе. Лакир продол­жал двигаться вперёд, делая вид, что не заметил приготовлений бандита.
До его поста оставалось не больше полутора десятков шагов, когда парень вдруг вскинул руку, будто удерживая равновесие, оступившись на камнях. Его противник, чьё вни­мание было убаюкано показательно мирными намерениями путника, не успел заметить, как тяжелый боевой молот скользнул в крепкие ладони, а парень уже нёсся на него, на ходу зано­ся своё оружие. Растерявшийся бандит, не успев ни уклониться, ни поднять меч для защиты, рухнул с проломленной головой. Лакир выдернул молот из пробитого черепа и резко метнул­ся вперёд и вправо под прикрытие елового ствола. Тут же мимо пропела стрела, пущенная из башни.
Норд выглянул из-за дерева. На дальнем конце моста, перемещаясь из стороны в сторону в поисках подходящей позиции для стрельбы, натягивал лук товарищ убитого раз­бойника. Лакир на мгновение выступил из-за ели и тут же сделал шаг назад. Стрела пронзила воздух там, где только что находилась голова парня. Не давая лучнику подготовиться к ново­му выстрелу, боец выскочил из своего укрытия и помчался ему навстречу. В три длинных скачка он пересёк мост, но стрелок отступил вглубь башни, выгадывая доли секунды для вы­стрела. В узком проходе врагу не миновать стрелы. Лакиру это тоже было очевидно. Вместо того, чтобы ворваться в башню, он у самого входа отпрыгнул в сторону, краем глаза заметил пронёсшуюся рядом стрелу и бросился внутрь.
Разбойник судорожно пытался наложить на тетиву новую стрелу, но молот норда переломил длинный лук как тростинку и врезался стрелку в грудь. Падая, лучник затылком ударился о край находившегося позади оконного проёма, и сполз вниз, оставляя кровавые по­лосы на каменной кладке.
Лакир обернулся и прислушался. Откуда-то сверху отчётливо доносился топот. Парень находился в небольшом закоулке напротив входа. Набросившись на стрелка, он про­скочил мимо лестницы наверх, теперь оказавшейся слева от него. Шаги приближались. Норд приготовился к бою и затаился. Несколько томительных мгновений, и могучая женщина в железной броне, спустившись по ступеням, показалась из-за угла. Страшный удар расколол старый железный шлем, как пустой орех. Возможно, треснувший металл и сохранил бы жизнь своей владелице, но шейные позвонки не выдержали обрушившейся на них мощи.
Никто больше не явился на шум, произведённый воином. Медленно тянулись ми­нуты — башня безмолвствовала, только поднявшийся ветерок негромко и тоскливо гудел в бойницах. Однако, как ни спешил Лакир настичь похитителей золотого когтя до темноты, не­льзя было исключать, что здесь, внутри старого сторожевого поста, скрывается ещё кто-нибудь, готовый пустить стрелу в спину удаляющемуся путнику. Прежде чем трогаться дальше, необходимо было удостовериться, что обойдётся без подобных неожиданностей.
Парень начал подниматься по каменным ступеням, прислушиваясь, не выдаст ли какой-нибудь звук присутствия бандитов. Чтобы подняться на верхние этажи башни, нужно было пройти по дощатому пандусу без перил, огибавшему её снаружи. Обветшалый настил вибрировал под ногами, расшалившийся ветерок налетал на идущего. Стоило отступиться, и полёт, начавшийся с середины старинного укрепления, стоящего на краю высокого обрыва, закончится где-то в камнях на берегу Белой. Если в башне оставался кто-нибудь живой, у него имелся неплохой шанс отомстить за товарищей, сбросив норда вниз.
Тем не менее, Лакир благополучно миновал шаткий подъём. Прогнившие деревян­ные полы внутри постройки зияли провалами. Парень наскоро заглянул во все углы в тщет­ных поисках уцелевших врагов, заодно посматривая, не попадётся ли что-нибудь полезное в хозяйстве. Быт местных разбойников оказался весьма скудным — даже самому непритяза­тельному вору нечем было у них поживиться. И лишь на самой верхушке в ветхом сундуке хранилось немного золота. Парень выгреб его в свой кошель и поскорее спустился. Ещё предстояло разбираться с ворами на Ветреном пике, а ему совсем не улыбалось шарить по древней гробнице ночной порой. У выхода он прихватил со стола под лестницей маленький мешочек с монетами, примеченный по пути наверх, и поспешил наружу, свистом подозвав Роки к началу моста.
Путь от сторожевой башни до Ветреного пика и впрямь оказался совсем ко­ротким. Обогнув скалу, всадник увидел гробницу, на которую указывала ему Камилла Вале­рия. Заодно стало понятно, почему гора носит такое название. Похоже, ветер здесь не утихал ни на минуту. Он гнал пыль по каменным плитам, собирая её в маленькие вихри внутри по­стройки; сдувал снег с вершины; трепал низкорослые кустарники; пригибал к земле траву. Его неумолчная заунывная песнь, то едва слышная, то постепенно нарастающая, казалась вечным погребальным плачем над усопшими. Норд остановил лошадь, всматриваясь в очер­тания усыпальницы, построенной древними предками его народа. Размеры строения поража­ли. Сама гробница располагалась в теле горы. Ко входу вела анфилада из нескольких гигант­ских каменных арок, подпираемых по центру мощными колоннами, и увенчанных грубо вы­тесанными головами не то птиц, не то чудовищ. От основной линии сооружений отходили боковые поменьше, на вид не имевшие иного назначения, кроме придания месту захоронения ещё большего величия.
Сбоку на анфиладу вела широкая многоступенчатая каменная лестница и заканчи­валась как раз между первой аркой, чуть меньшей, нежели прочие, и последующей — равной остальным. За основанием каждой мог без труда укрыться всадник вместе с конём. Наверня­ка похитители когтя позаботились выставить дозорных. Место для этого — лучше не приду­маешь. Хоть целый отряд может схорониться и до поры оставаться незамеченным.
Яркая шкура Роки выглядела слишком приметной на фоне скудной зелени и серых скал, так что Лакир почёл за лучшее отъехать подальше и оставить её возле последнего до­рожного столбика, указывавшего путь к Ветреному пику. Там как раз нашлось немного травы и развесистый куст снежноягодника, так что лошади будет чем заняться, поджидая хозяина. Он снял с кобылы уздечку, чтобы не мешала пастись, и убрал в седельную суму.
Затем норд начал осторожно подбираться к лестнице, укрываясь за камнями и остатками каких-то не сохранившихся построек. Взгляд его был прикован к анфиладе. Но широченное основание исполинского сооружения не давало рассмотреть, что происходит на­верху. В основном он смотрел вправо — в сторону входа, но замеченное краем глаза внезап­ное движение обозначилось слева от лестницы. Парень быстро повернул голову, но никого не увидел. Тем не менее, он был уверен, что ему не померещилось, и что показавшийся на мгно­вение силуэт принадлежал вовсе не зверю или птице.
Лакир надел свой талисман — гладкое костяное кольцо и, пригнувшись, быстрым рывком достиг основания лестницы. Здесь он замер и прислушался. Всё было спокойно. Ча­совой — или часовые, что казалось более вероятным — его пока не заметили. Держась левой стороны ступеней он, не доходя до верху, сильно оттолкнулся ногами, взлетел на анфиладу и тут же метнулся за основание арки.
Норд услышал крики позади, со стороны гробницы, и понял, что резкое движение не осталось незамеченным. Однако сейчас его больше волновал лучник, осматривавший окрестность с маленькой выступающей смотровой площадки, расположенной на краю соору­жения. До него тоже донёсся предостерегающий возглас товарищей, и он развернулся по­смотреть, что произошло. Не успел дозорный при виде мчащегося на него воина натянуть те­тиву, как тот обрушился на него, припечатав молотом, а затем сильным толчком сбросил по­качнувшегося стрелка вниз, на скалы.
Избавившись от опасности с этой стороны, Лакир бросился под прикрытие гро­мадной арки, вслушиваясь в приближающийся топот. Звуки тяжёлого бега раздавались уже совсем рядом. Парень приготовился к бою. Массивная нордка, тоже вооружённая молотом, вылетела точно под удар двемерского оружия и рухнула с пробитым черепом.
В момент атаки Лакир немного высунулся из своего убежища и успел краем глаза заметить третьего бандита. Тот держал наготове длинный лук и успел даже выпустить в пар­ня стрелу. К счастью, времени прицелиться у разбойника не было, и он промахнулся на пару ладоней.
Норд отпрянул назад. Стрелок находился слишком далеко, а единственный сде­ланный им выстрел, был очень хорош. Бежать ему навстречу по открытому пространству — если и не самоубийство, то близко к тому. Даже если бегущий станет петлять, как заяц, тратя драгоценное время и силы, у лучника будет достаточно возможностей взять верный прицел. И тогда... Лакир слегка мотнул головой, разгоняя неуместные мысли, и снова замер. Он вы­жидал. Долго удерживать тетиву большого лука натянутой не по силам никому, значит, через некоторое время можно будет рискнуть осмотреться.
Решив, что бандит наверняка успел опустить оружие, парень быстро выглянул из-за опоры, кинул беглый взгляд по сторонам и снова скрылся. По его губам скользнула доволь­ная улыбка. Других врагов, кроме замеченного ранее стрелка, было не видать, а тот, в поис­ках места, откуда можно достать норда стрелой, успел подобраться значительно ближе к его укрытию. Лакир подождал ещё немного и выглянул вновь. Лучник укрылся за толстенной по­валенной колонной в нескольких шагах от норда.
Пожалуй, более удачного момента можно и не дождаться. Воин собрался перебе­жал открытое пространство на глазах у врага и спрятался уже за центральной опорой арки. За его спиной просвистела стрела. Лязг наконечника о камень раздался далеко слева. Лакир развернулся и рванулся из своего убежища вперёд и в сторону, сбивая разбойника с толку. Тот поспешно выстрелил, промахнулся и засуетился, накладывая на тетиву новую стрелу. Выигранных мгновений норду достало, чтобы подбежать к нему почти вплотную. Боковой удар молотом, нанесённый с разбега, оказался настолько силён, что практически оторвал луч­нику голову.
Лакир перевёл дух и взглянул на небо. Солнце стояло ещё высоко, и всё же ощу­щалось, что близится вечер. Хорошо бы поскорее разобраться с этими ворами и вернуть Лу­кану Валерию украденный коготь. Норд зашагал ко входу в гробницу. При мыслях о том, что придётся туда войти, по спине у него пробегал неприятный холодок. Живым нечего делать в местах, принадлежащих мёртвым. Но коль скоро разбойники решили скрываться здесь, ниче­го не остаётся, кроме как последовать за ними.
Последняя арка примыкала к скале, образуя высокий навес перед стрельчатыми двустворчатыми воротами, покрытыми сложным рельефом искусно выкованных узоров. Дверными ручками служили тяжёлые кольца. Ветер сюда не проникал. Его шум доносился как будто издалека, словно отсечённый невидимой стеной тишины.
Лакир осторожно приоткрыл створку, готовый вглядываться во мрак, и был по­ражён льющимся сверху солнечным светом. В левой части широкого и довольно протяжённо­го зала практически полностью отсутствовал потолок. Вероятно именно его обломки озаря­лись сейчас косыми лучами, в которых плясали мириады пылинок. Взглянув на безмя­тежную синеву неба, виднеющуюся через гигантский пролом, норд ощутил необычайный ду­шевный подъём. Словно сама Кин заглянула к нему через толщу камня в подгорную гробни­цу и ода­рила своим благословением. Он с благоговением принял эту нежданную улыбку бо­гини, со­чтя её добрым знамением.
Однако нужно было осмотреться и решить, как действовать. Парень принялся изу­чать окружающее пространство. В середине помещения высилась одинокая колонна, поддер­живающая поперечный свод. Далее виднелась похожая арка, вероятно имевшая опору, подоб­ную первой, но полностью скрытую от вошедшего ближайшей. Тот конец зала скрывался бы во мраке, если бы его не освещали отблески костра. Возле огня, правее центрального столпа, находились как минимум двое.
Возможно, были и другие, но тогда их, как и сам костёр, заслоняла колонна. У её подножия ничком лежало тело в обычной для разбойников меховой куртке, заменяющей до­спехи. На некотором отдалении от него то тут, то там валялись тушки злокрысов. Со своего места Лакир заметил трёх мёртвых зверьков.
Возле правой стены зала находилось небольшое возвышение, увенчанное чем-то вроде большого алтаря или саркофага, на краю которого темнел непонятный силуэт. Пожа­луй, прячась за этим сооружением, можно подобраться поближе к огню и получше разобрать­ся в ситуации. Приняв решение, норд начал подкрадываться к облюбованному им укрытию.
В этот момент женщина, стоящая у костра, заговорила, и парень замер, превратив­шись в слух. Слова едва доносились до него, но ему всё же удалось разобрать сказанное:
— Так мы, выходит, будем просто сидеть тут, пока Арвел убегает с золотым ког­тем?
Воспользовавшись короткой паузой, Лакир подобрался ближе. Впрочем, мужчина, ответивший ей, говорил громче, так что сильно вслушиваться не пришлось:
— Тёмный эльф хочет идти вперёд — пусть идёт. Нам же безопаснее.
Его слова, очевидно, не убедили собеседницу:
— А что, если Арвел не вернётся? Я хочу получить свою долю!
— Заткнись и поглядывай вокруг, — хмуро оборвал спор тот же мужской голос, и оба умолкли.
Лакир был уже настолько близко, что мог хорошенько разглядеть обоих бандитов, стоящих спиной к нему. Больше у костра, разложенного у основания колонны, наличие кото­рой угадывалось от входа, никого не было.
Итак, золотой коготь не у этих двоих. Придётся углубляться в недра усыпальницы, как бы ни хотелось этого избежать... Округлый проход, ведущий куда-то вниз, находился пря­мо за разбойничьим привалом. Видно было, что воры решили обосноваться тут на некото­рое время: над огнём был установлен пустующий сейчас вертел, вокруг были разложены спаль­ники, рядом стоял сундук...
Пробраться ко входу вглубь гробницы, минуя парочку у костра, было невозможно. Значит, драки не избежать. Оставалось выбрать наиболее опасного противника, чтобы разде­латься с ним в первую очередь. Крупный детина был вооружён коротким мечом, у женщины за плечами висел лук. Вытащить клинок из ножен можно заметно быстрее, чем сорвать с пле­ча лук, наложить стрелу, натянуть тетиву, прицелиться... Стало быть, если суметь быстро раз­делаться с мечником, можно выгадать немного драгоценного времени, способного сохранить нападающему жизнь.
Засмотревшись на будущих противников, Лакир задел некий предмет, лежавший на краю возвышения, и тот с громким стуком покатился куда-то в тёмный угол. Поняв, что выдал себя, норд схватил молот, выскочил из укрытия и устремился к разбойнику, обернув­шемуся на шум. Враг схватился за меч, но не успел защититься от разящего удара, который обрушился на него, подобно гневу небес.
Накопившийся опыт сражений подсказал парню, что с бандитом покончено. Воин резко обернулся к лучнице, успевшей приготовиться к стрельбе. В голове промелькнула не­прошеная мысль, что девица очень даже ничего, и тут же была вытеснена другими — более насущными — как расправиться с ней и при этом уцелеть. Разбойница отступила за костёр, отбежала и спряталась в арку прохода. Взять и перемахнуть через огонь Лакиру мешал вер­тел. Времени, потребовавшегося на то, чтобы обогнуть препятствие и настичь девушку, ей хватило для выстрела. Орочья броня не подвела и на сей раз. Попадание, хоть и довольно чувствительное, обещало обернуться хорошим синяком, не более.
Девица заспешила, надеясь выстрелить снова, но её руки нервно вздрагивали, а в крупных тёмных глазах плескался страх. Норд был уже рядом и отчётливо видел это. Стрела, сорвавшаяся с тетивы, ударилась в пол возле его ноги. Возможно, реши разбойница сдаться, он мог бы её пощадить, но было ясно, что она не отступится и будет продолжать попытки его убить. В узком пространстве коридора было не слишком сподручно орудовать молотом, и па­рень прикончил лучницу ударом шлема в лицо.
Красота её оказалась изувечена, но грубая меховая одежда не могла скрыть лад­ную фигуру. Лакир с сожалением покачал головой. Вот ведь, глупая. Жила бы себе да радова­лась... Небось, отбою от женихов бы не было, так нет — занесло в разбойники... И что это дало вчерашней девчонке? Бессмысленную смерть на самой заре жизни. Впрочем, она сама выбрала свою судьбу.
Парень отвлёкся от убитой и прежде, чем отправляться дальше, быстро осмотрел большой зал. Непонятный силуэт, замеченный им на возвышении, оказался телом ещё одного разбойника, лежавшего навзничь, свесив ноги с каменного стола. Друг друга они перебили, что ли? Ссорились из-за ещё не найденной добычи? Обойдя всё помещение, Лакир переме­нил своё мнение — похоже, бандиты подверглись нападению злокрысов, и не все сумели от­биться. Всего он насчитал восемь звериных тушек.
С одной стороны — что ему до них? Это ведь не его добыча... Он взглянул на про­лом в потолке. Сверху лились небесные лучи... Кин не любит бессмысленной гибели живот­ных. И что теперь? Не может же он тащить их с собой! Разделывать крыс на месте тоже не­когда, да и ни к чему. Куда ему сейчас эти шкурки и мясо? Поразмыслив, парень нашёл вы­ход. Он опять обошёл все тушки, отсекая хвосты охотничьим ножом. И ноша не велика и польза какая-никакая есть — алхимикам пригодятся. Упаковав добычу, парень снова взглянул на кусочек синевы над Ветреным пиком и заторопился. Летние дни длинны, а всё-таки уже заметно идут на убыль. При мысли о ночлеге в глубине древнего захоронения норду стало не по себе. Лучше уж вернуться с полдороги... только удастся ли?
Пока нужно было двигаться дальше, кто знает, может, этот Арвел (или как его там?) не так уж далеко забрался. Норд легко поддел отмычкой простенький замок сундука, выгреб горстку монет, сунул в рюкзак склянку с зельем и начал спускаться по наклонному ко­ридору. Он был в несколько слоёв затянут свежей паутиной. Такую могла сплести молодь мо­розного паука. И коль скоро она здесь появилась — жди где-нибудь впереди встречи со взрос­лыми тварями.
Лакир смахнул липкую сеть и двинулся дальше, внимательно прислушиваясь, не ждёт ли впереди какая-нибудь опасность. Пока что всё было тихо, хотя было очевидно, что здесь не так давно кто-то проходил: кое-где были зажжены жаровни и светильники, способ­ные гореть долго, но никак не годами, тем более — не сотнями лет.
Потолок, стены, а местами и пол были покрыты переплетением корневищ, их ста­новилось чем дальше, тем больше, несмотря на то, что за каждым более или менее ровным помещением следовал очередной спуск, уводящий глубже в недра горы. Встречались камен­ные столы, служившие для приготовления мёртвых к погребению и небольшие урны, в каких норды оставляли дары, посвящённые усопшим. Парню и в голову не приходило притронуть­ся к ним — содержимое этих хранилищ больше не принадлежало миру живых.
За очередным поворотом валялся ещё один злокрыс, убитый совсем недавно. Это заставило Лакира насторожиться. Он по-быстрому отхватил ножом хвост зверька, поскорее убрал его в рюкзак, снова прислушался, не услышал ничего подозрительного и пошёл вперёд, стараясь производить как можно меньше шума.
Путь по прежнему вёл все дальше вниз, единственное ответвление, встретившееся норду, было полностью засыпано обвалом, так что проблемы с выбором дороги не стояло. Иногда в толще каменного потолка раздавалось тревожное потрескивание, порой осыпались мелкие камешки, увлекая за собой облака пыли. Воспоминания об обвалившемся ходе заставл­яли опасаться новой осыпи. Хотелось верить, что корни, веками разрушавшие своды, смогут удержать их от падения.
Парень шёл уже довольно долго, но пока не встретил никаких признаков захоро­нений. Разве что порой попадались металлические полки, где хранились полуистлевшие ру­лоны льняной ткани — погребальные пелены, которые использовали древние норды.
Спуск за поворотом, освещённым жаровней, скрывался в густой тени, однако в его конце находилась небольшая арка, практически избежавшая воздействия времени. Из-под неё падали отсветы огня и доносился какой-то шорох.
Лакир затаился, сделал ещё пару осторожных шагов и увидел спину здоровенного громилы, стоявшего с факелом в руке. По небольшой части помещения, видимой в арочный проём, можно было предположить, что оно довольно велико. По крайней мере, заметно про­сторнее коридоров и переходов, по которым приходилось пробираться до сих пор.
В некотором отдалении находилась рукоять вделанного в пол рычага. Здоровяк ре­шительно зашагал вперёд. Его преследователь приблизился к арке на несколько шагов, чтобы увидеть, что произойдёт.
Глазам норда предстал обширный зал, который заканчивался широким проёмом, забранным мощной решёткой. Поскольку вход, решётка и рычаг находились на одной линии, парень предположил, что рукоять в полу служит для открывания ворот. Очевидно, детина, на­ходившийся в зале, рассуждал так же. Он остановился перед рычагом, помедлил пару секунд, затем толкнул от себя рукоятку и тут же рухнул, утыканный множеством летящих со всех сторон стрел.
Наблюдатель невольно провел тыльной стороной руки по внезапно взмокшему лбу. Если бы этот громила не оказался впереди и не дёрнул рычаг у него на глазах... Да уж... шансы Лакира самому оказаться изрешечённым были очень велики. Короткая хвала Девяте­рым, и он осторожно проник в зал. Конечно, ловушка могла израсходовать все заряды за один раз, но особо полагаться на это не стоило. Парень подошёл к убитому. Вокруг вонзившихся в тело коротких и тяжёлых стрел расплывались сине-зелёные пятна. Значит мало того, что не­осторожный оказывался прошит выстрелами! Заряды, помимо всего прочего, отравлены. И не похоже, чтобы яд с годами утратил силу. Те, кто ставил эту защиту от проникновения по­сторонних, знали своё дело.
Парень на всякий случай обыскал труп громилы. Было очевидно, что детина — не Арвел, ушедший вглубь гробницы с золотым когтем, украденным из лавки Лукана. Разбойни­ки у входа говорили про тёмного эльфа, между тем незадачливый здоровяк был нор­дом. Од­нако, если дверь заперта, то куда же делся данмер? Обвал, встреченный Лакиром по пути, со­вершенно определённо случился много лет назад, а других ответвлений у ведущего сюда хода не было. Оставалось предположить, что этот Арвел каким-то образом миновал ло­вушку: либо нашёл способ её обезвредить, либо нашёл где-то другой проход. Вероятнее всего, он и зажёг огни, освещавшие зал.
Между делом Лакир отметил, что рычаг вернулся в исходное положение, а решёт­ка так и осталась запертой. Он принялся изучать убранство зала, надеясь разобраться, как из­бежать ловушки и отпереть дверь. Над решёткой располагались барельефы, изображающие исполинские лица с длинными усами, обрамляющими пластины с коваными изображениями животных. Выглядело это так, будто они заполняют широко разинутые рты каменных голов. Между двумя суровыми ликами находился здоровенный скол. А чуть левее запертого прохо­да, неподалёку от рычага, на полу лежала ещё одна такая же гигантская маска, вперившая не­зрячие глаза в потолок.
Под высеченными в стене головами усачей шёл карниз достаточной ширины, что­бы по нему мог без особого труда и риска пройти человек. Широкая лестница в правой поло­вине зала позволяла подняться на него и добраться до жаровни, горящей в левом углу на уровне этого выступа. Лакир поднялся наверх чтобы получше рассмотреть барельефы. Имен­но в них могла крыться разгадка.
Он провёл ладонью по кованым изображениям змея и кита, закрывающим гигант­ские пасти, дотронулся до среднего сегмента стены, где камень был сколот, посмотрел вниз и встретился взглядом с каменной головой, лежащей а полу. На карнизе, где стоял парень, были заметны сглаженные временем повреждения. Должно быть, когда-то землетрясения или дру­гой катаклизм вызвали обвал, засыпавший боковой проход, и привели к тому, что каменный лик, находившийся между двумя другими, сорвался со стены и обрушился вниз. Огромный рот по-прежнему сжимал в зубах металлическую пластину со змеёй, такой же, как у его быв­шего соседа слева.
Отсюда сверху была хорошо видна левая стена зала. Лакир сперва не обратил, на неё внимания, которое было полностью поглощено лестницей, ведущей к каменным истука­нам. Между тем, там тоже было на что посмотреть. Нижняя часть стены представляла собой три ниши, окружённые каменными арками. Внизу каждой ниши располагалось большое ме­таллическое кольцо, из центра которого торчал трёхгранный обелиск. Их верхушки были одинаковыми, зато низ украшали такие же панели, как те, что были вставлены в пасти ги­гантских усачей. Только на двух крайних виднелись орлы, а на центральном — кит. На коль­цах напротив картинок находились треугольные углубления, похожие на стрелки, указываю­щие на кованых животных.
Норд спустился вниз, подошёл к крайнему обелиску и дотронулся до него. Ему показалось что тяжеленный металлический предмет слегка подался под рукой. Парень уди­вился, и надавил сильнее, сконцентрировав усилие в районе правого ребра основы. С негром­ким металлическим шорохом обелиск провернулся и перед указателем на передней стороне кольца оказалось изображение змея. Он толкнул усечённую пирамиду ещё раз, и его глазам предстал кит.
Лакир поочерёдно обошёл все три арки, вращая обелиски. На каждом из них одна из сторон изображала кита, другая — змея, третья — орла. Парень потёр бороду, размышляя. Он был практически уверен, что сходство между плитами с изображениями животных в па­стях каменных идолов и на вращающихся колоннах не случайно. Норд перевёл взгляд на ги­гантские лица над выходом из зала. Змей, пропуск, в котором тоже находился змей, кит...
Что если выставить обелиски так, чтобы изображения шли в том же порядке? Стрелки на кольцах будто бы позволяли обозначить некоторый выбор... Стоило попытаться. Других идей у Лакира не было. К тому же данмер, о котором разбойники говорили между со­бой, каким-то образом сумел здесь пройти. В противном случае, он вообще сгинул по дороге невесть куда...
Норд прошёл вдоль поворотных колонн, поворачивая их пока перед ним не вы­строились слева направо два змея и кит. Покончив с этим, он глубоко вздохнул. В случае ошибки он легко мог разделить участь громилы, валяющегося в середине зала. Что-то подсказывало, что от этих стрел не поможет и орочья броня.
Лакир повёл плечами, шагнул к рычагу, толкнул рукоять и тут же отпрянул далеко назад, надеясь убраться за пределы простреливаемой области. Но выстрелов не последовало, а решётка с негромким лязгом ушла вверх. Путь был свободен.
Парень подобрал факел, выпавший из руки убитого, но продолжавший гореть, оказавшись на каменном полу, и покинул зал через открывшуюся арку. Выйдя наружу он внимательно посмотрел по сторонам. В стену слева от прохода был вделан рычаг, вроде того, что остался позади. Норд потянул вниз торчащую рукоять, слишком поздно подумав, что здесь тоже могла оказаться ловушка. Однако решётка опустилась вниз, а больше ничего не произошло. Похоже, в намерения строителей гробницы не входило препятствовать тем, кто оказался по эту сторону от входа. Они лишь стремились оградить захоронение от вторжения извне. Тем не менее, следовало быть осторожнее. Древние могли полагаться не на один лишь зал с загадкой. Впереди могли встретиться и другие сюрпризы.
Теперь Лакир примерно представлял, как действовал Арвел. Чтобы окончательно убедиться в этом, он снова дёрнул за рукоять — решётка поднялась. Стало быть тёмный эльф разгадал секрет вращающихся колонн; открыл проход; вышел, обнаружил запирающий рычаг и проверил его в действии, как сейчас норд, идущий по его стопам. Затем он вернулся, изме­нил положение обелисков и запер за собой решётку, отгородившись таким образом от воз­можных преследователей. Похоже, у разбойников, оставленных караулить вход в усыпальни­цу, были основания для недоверия. Вероятно громила, павший жертвой хитрости данмера, был одним из них, решившим проследить за эльфом и убедиться, что тот не сбежит с добы­чей, на которую они рассчитывали.
Мысли о том, что собирался найти Арвел и его шайка, пока не слишком занимали норда, равно как и то, при чём здесь золотой коготь. Ему бы только отыскать данмера, за­брать у него украденное и вернуть владельцу. А для этого нужно двигаться дальше.
Слева от Лакира в полу было большое круглое отверстие, в которое по спирали спускалась дощатая лестница. Напротив выхода из зала стоял каменный стол, а возле него на­ходился сундук и пара урн для посмертных даров. Притрагиваться к последним норд не имел никакого желания, но сундуки не использовались в погребальных ритуалах, так что по-быстрому заглянуть под крышку зазорным не представлялось.
На столе одиноко лежала книга, тот самый «Вор», о котором упоминалось в нача­ле «Воина» — второй из четырёх томов. Парень не мог пройти мимо такой удачи и засунул находку в рюкзак. Кроме того, в этом углу он подобрал пару зелий, камень душ и два десятка золотых, раскатившихся по дну сундука.
Он направился к круглой дыре в полу. От факела пока было не слишком много проку: кто-то проходивший здесь совсем недавно зажёг свечи, венцом окружавшие верхушку столба, установленного в центре колодца с винтовой лестницей. Норд затушил горящее на­вершие палки, полагая, что в дальнейшем факел может ещё пригодиться, так что нечего рас­ходовать его почём зря, и начал спускаться по ступеням, прислушиваясь к звукам, донося­щимся снизу.
Там раздавался знакомый скрежет. Ничего удивительного, если учесть, скольких злокрысов, правда, уже убитых, встретилось внутри Ветреного пика. Животные определённо учуяли чужака: в издаваемом ими скрипе и писке послышались тревожные нотки. По ступе­ням дробно затопотали проворные лапки, и навстречу Лакиру выскочил злокрыс. Парень был уже готов к встрече с ним, и животное полетело вниз с переломленным хребтом. Ещё два вз­маха молота — и за первым зверьком последовали ещё два. Но при последнем ударе ветхие доски не выдержали веса воина в тяжёлых доспехах, и он с треском провалился вниз. По сча­стью падать было уже неглубоко, ему даже удалось устоять на ногах. На месте обвалившего­ся пролёта щетинились обломки. Обратно теперь не заберёшься... При мысли, что путь назад отрезан, преследователю хитроумного вора стало не по себе.
Впрочем, он напомнил себе, что думать о возвращении, не выполнив просьбу Лу­кана Валерия и его сестры, ещё слишком рано. Если не найдётся другого выхода, придётся искать, чем заменить разрушенные ступени, чтобы починить лестницу и выбраться наверх. Рассудив таким образом, парень на время выкинул из головы мысли об обратном пути и за­нялся более насущной задачей.
Три злокрысьих хвоста добавились в сумку норда, а сам он через арочный проход на дне сухого колодца шагнул в полутёмное помещение, освещённое лишь одним огоньком, зажжённым в углу неподалёку от входа. Здесь всё было затянуто обрывками гигантской пау­тины, на столе, громоздящемся в центре, стояла бутылочка с ядом и лежал свиток заклина­ния. Чаша-светильник, некогда расположенная под потолком, болталась на одном креплении. Подвес от второго был оборван. Комната была тесной и низкой, в ней царило запустение по­полам с разрушениями, которые никак не могли быть результатом воздействия времени или землетрясения. Такие повреждения могло оставить только живое существо.
Пройдя маленькую залу насквозь, Лакир двинулся по коридору, состоящему из ча­стых толстых кольцевидных арок. Здесь то и дело приходилось продираться через паутину, полностью перегораживающую проход. Значит, она была сплетена уже после того, как здесь прошёл данмер. Так что надеяться на то, что он расправился с её создателями не приходи­лось. Пока что норд шёл не таясь, звук его шагов не слишком громко, но всё же разносился вокруг. И вдруг ушей парня достиг чей-то слабый голос, в котором проскальзывали паниче­ские нотки:
— Кто... кто идёт? Это ты, Харкнир? Бьорн? Солинг? — не дождавшись ответа, неизвестный ещё тише, но с нарастающей паникой продолжил:
— Да, я сбежал с когтем! Но мне нужна помощь!
Лакир слегка улыбнулся: кажется, его поиски подошли к концу. И даже не при­шлось углубляться туда, где начинаются непосредственно захоронения. Однако расслаблять­ся рано, особенно пока неясно, в какую беду угодил вероломный данмер.
Паутины по углам становилось всё больше, в конце коридора вся стена была сплошь затянута ею. Парень свернул влево и остановился возле очередной арки. Здесь паучья сеть была такой густой, что сунувшись в неё, он наверняка увяз бы без шансов вырваться. А голос, продолжавший что-то тихо и испуганно бормотать, явно доносился откуда-то слева из-за этой мерзостной липкой завесы. Норд отступил и взмахнул молотом сверху вниз, затем слева направо, обрывая клейкие нити. Лишь с третьего удара проход расчистился настолько, что можно было пройти через него, не рискуя застрять.
За ним обнаружился высокий и просторный зал, стены и потолок которого были полностью скрыты под толщей паутины. Первые, к тому же, были как безобразными боро­давками покрыты белёсыми шарами паучьих кладок. В центре потолочного свода зияло большое круглое отверстие, через которое проникал свет угасающего дня. Стоило Лакиру шагнуть внутрь, как из этой дыры начал быстро и бесшумно спускаться морозный паук, подобного которому ему видеть ещё не доводилось. Из глубины помещения донёсся отчаян­ный крик:
— Нет. Только не это. Помогите!
Однако всё внимание восьминогого чудовища было поглощено вошедшим, кото­рый, в свою очередь, во все глаза смотрел на него. Размером туши уродливая тварь превосхо­дила Роки, а отвратительные членистые ноги делали её втрое большей. Судя по зеленоватым потёкам на щетине, покрывающей создание, оно было ранено и до крайности обозлено.
Арвел — а это не мог быть никто иной — снова заголосил:
— Не подпускай эту тварь!
Краем глаза норд заметил опутанную паутиной фигуру в дальнем конце зала. Но сейчас ему было не до данмера. С таким монстром, как тот, что спускался из-под потолка, справиться будет очень непросто, любая оплошность может стать роковой. Парень метнулся вперёд и влево, заходя чудищу в бок. Едва лапы паука коснулись пола и раскачивание нити больше не могло погасить удар, воин изо всей силы огрел чудовище молотом. Как ни велико было жуткое создание, но на мгновение его конечности подогнулись, и оно замешкалось, оглушённое.
Тёмный эльф продолжал орать. Его вопли перешли в настоящую истерику:
— А-а, убей эту тварь. Убей!
Лакир поморщился. Можно подумать, он занят чем-то другим... Несмотря на но­вый удар, паук сумел развернуться навстречу бойцу, исторгнув у пленённого эльфа новую се­рию криков:
— Не подпускай его ко мне! Помоги!
Третий удар сбил гигантскую тушу с ног, но тварь успела плюнуть воину в лицо. Видя это, Арвел зашёлся в нечленораздельном вопле:
— А! А-ах!
Лакир, чувствуя, как все члены отказываются служить, скованные действием яда обморожения, из последних сил поднял молот, уронил его на голову чудовища и упал на ко­лени рядом с ним. Никакие волевые усилия не могли заставить онемевшее тело шевелиться. Даже понимание, что это — конец.
Сквозь мутную пелену угасающего сознания норд взглянул на паука и понял, что слабое подёргивание мерзких лап — лишь проявление агонии. Последний удар всё-таки до­стиг цели — тварь была мертва. Оставалось одно — не отправиться следом за ней. Яд здоро­венного морозного паука оказался намного более сильным, чем у его более мелких со­братьев, к тому же и размер плевка, от которого парню некуда было уклониться, весьма впе­чатлял.
Отравленный как мог цеплялся за ускользающую реальность, боясь, что провал во мрак беспамятства унесёт его дальше, туда, откуда возврата уже не будет. Голова кружилась; к горлу подкатывала тошнота; тело не слушалось; в ушах стоял звон, но даже сквозь него прорывались назойливые крики:
— Помогите! На помощь!
Действие яда ослабевало очень медленно, но вот удалось слегка пошевелить ру­кой, разомкнуть губы... Парень судорожно втянул воздух, безуспешно борясь с дурнотой.
— Вытащи меня отсюда! — продолжал надрываться Арвел, будто не видел, что сейчас победитель раненого морозного паука не в силах помочь даже самому себе.
Наконец воину удалось онемевшими пальцами распутать тесёмки кошеля, куда он сунул найденную рядом с книгой склянку лечебного зелья. Он достал склянку, кое-как выта­щил зубами пробку и проглотил снадобье. Одно уже то, что парень решил прибегнуть к ле­карству, красноречиво говорило о его состоянии. Спустя пару минут стало немного легче. Ла­кир с трудом поднялся на ноги. Хотелось привалиться к стене, но там было столько паутины, что ослабевший человек вполне мог прилипнуть к ней, а пытаясь освободиться — увязнуть окончательно. Чтобы разогнать действие отравы, норд заставил себя двигаться. Но стоило ему сделать шаг по направлению к коридору, откуда он пришёл, как данмер снова завопил:
— Не бросай меня здесь, Аркеем прошу!
«Ох, да заткнись ты!..» — с досадой подумал парень. Вслух он пока мог разве что застонать. Шаг, ещё шаг... ещё... головокружение стало проходить... В голове начали фор­мироваться обрывки мыслей. Нужно чем-то занять себя... чем-то полезным — так проще за­ставить себя преодолевать слабость и двигаться. Он начал обыскивать те кладки, до которых мог без труда дотянуться. Паучьи яйца тоже используются алхимиками для получения зелий. Под ногами, затрудняя передвижение, валялись опутанные паутиной иссушенные тела людей и тушки злокрысов.
Лакир достал из рюкзака кусок ткани, смочил водой, удалил остатки яда с лица, а затем подкрепил свои силы нордским мёдом. Ещё немного, и он, пожалуй, сможет освобо­дить впавшего в истерику данмера, ни на секунду не прекращающего голосить. Выигрывая время, парень сцедил яд восьминогого гиганта. Его набралось вдвое больше, чем с пауков, встречавшихся норду прежде.
Убрав добычу в рюкзак, норд побрёл к попавшему в паучьи тенёта эльфу. Тот за­метно оживился и уже спокойнее окликнул его:
— Ты. Сюда!
Парень подошёл ближе, держась на достаточном расстоянии, чтобы, вдруг по­качнувшись от слабости, не угодить в сети рядом с Арвелом. Данмер отрывисто заговорил:
— Отлично. Чудище мертво. А теперь вытащи меня отсюда, пока ещё кто-нибудь не появился.
Хотя поведение беглеца не могло внушить норду ни приязни, ни уважения, он в какой-то мере сочувствовал ему, представляя, каково это — беспомощно висеть спелёнутым паутиной, ожидая, пока мерзкая тварь высосет твоё нутро, оставив пустую оболочку. Лакир примерился и рубанул молотом по плотным нитям справа от пленника.
— Что-то подаётся. Я чувствую, — тут же оповестил мер своего спасителя.
Похоже, молчать тёмный эльф не мог в принципе. Норд, сжав зубы, продолжал трудиться, разрывая паутину. Наконец удерживающие данмера путы распались, и освобо­ждённый рухнул на пол. Лакир ожидал если не бурных изъявлений благодарности, после всех этих воплей и истерик, то хотя бы какой-то признательности за спасение. Он полагал, что, возможно, удастся даже договориться и вернуть коготь законному владельцу, без сраже­ния с только что собственноручно избавленным от смерти эльфом, но всё обернулось совсем не так.
Арвел, весь покрытый липкими клочками паутины, поднялся с колен и вдруг, раз­вернувшись, рванул в расчищенный при его освобождении проём, презрительно бросив свое­му благодетелю:
— Дурак, зачем мне делиться сокровищем?
Норд сделал попытку его догнать, но данмер оказался весьма лёгок на ногу, а его преследователю всё ещё было очень плохо. Он проковылял в соседний зал, где на округлом возвышении стоял ряд небольших погребальных урн, вытащил из подставки камень душ, ка­ковые полагал вполне достойной добычей, и остановился передохнуть, бездумно скользя вз­глядом по спиралевидным узорам на полу. Заметив каменную скамью возле дальней стены, воин тяжело опустился на неё.
Впрочем, теперь яд действительно начал утрачивать силу. Лакир почувствовал, что ещё немного, и подвижность полностью восстановится. Знать бы, как далеко за это время успеет забраться данмер... Немного отдохнув, парень заметно бодрее двинулся дальше.
Следующий зал был таким же небольшим, как и предыдущий, и отличался лишь тем, что в нём не было ничего, кроме обломков скамьи, а природные стены дополнялись ка­менной кладкой. Углы были густо оплетены толстыми корнями каких-то растений. Норд наи­скосок пересёк помещение и вышел в узкий отнорок, переходящий, судя по всему, в обшир­ный зал, расположенный углом к нему. Здесь начинались древние захоронения.
Своды погребальной камеры поддерживали две толстенные колонны, природную форму которых резчики оставили без изменений, лишь покрыв поверхность узорами.
Лакир ощутил неприятный холодок в затылке: в стенах помещения были в два ряда вырублены ниши, занятые мёртвыми телами. В погоне за Арвелом он всё-таки забрёл в древнюю усыпальницу. Эльф, прошедший здесь первым, успел поджечь жаровни, и в зале было светло. Ничего не оставалось, кроме как идти вперёд: золотой коготь по-прежнему оставался у данмера, к тому же обратный путь требовал восстановления лестницы...
Норд увидел, как одно из тел в отдалённой нише прямо напротив него вдруг заше­велилось и начало привставать. Двигаясь угловато, будто древний старец, драугр уселся на своём каменном ложе, явно намереваясь подняться на ноги. Не помня себя, парень рванулся к нему, на ходу занося молот, и буквально вбил нежить обратно в нишу. Глаза мертвеца, только что светившиеся ярко-голубым пламенем, угасли. Теперь перед воином лежало просто мёрт­вое тело.
Услышав шорох справа и позади, парень резко обернулся и заметил точь-в-точь такую же картину пробуждения, какую он только что нарушил. Норд ринулся туда, отчаян­ным ударом упокоив второго драугра, и снова крутанулся, поворачиваясь лицом к новому ис­точнику звука. К нему ковыляющей походкой приближался третий мертвец.
Этот успел не только выбраться из ниши, где был погребён, но и расправиться с Арвелом, лежащим возле выхода из зала. Лакир приготовился к бою. Драугр, безотрывно смотрящий на него наполненными льдистым сиянием глазами, лишёнными зрачков, проры­чал:
— Унслад кросис! — и сделал очередной шаг...
Под его тяжкой стопой подалась вниз округлая каменная пластина, украшенная спиралевидной резьбой. С громким лязгом оживший труп смела решетчатая дверь-ловушка, покрытая острыми коваными шипами.
Норд перевёл дух. А ведь он, пожалуй, и внимания не обратил бы на этот камешек под ногами: мало ли здесь встречалось разных украшений на полу, стенах и потолке? Как бы то ни было, драугр остановил вора, за которым гнался Лакир, а затем сработавшая западня вышибла из него самого остатки странного бытия, продолжавшегося за гранью смерти.
Прочие тела в погребальных нишах не делали попыток шевельнуться. Многие из них обратились в высохшие скелеты. Некоторые сохранили остатки съёжившейся плоти, но и их, если присмотреться, было не сложно отличить от драугров, лишённых смертного покоя. Те были куда крупнее, странно растянувшиеся полуистлевшие доспехи прикрывали их тела, а клочья волос — черепа и нижние челюсти.
Данмер, даже убегая от Лакира, успел зажечь жаровни в этом зале. Вероятно, тём­ный эльф использовал для этого какое-нибудь заклинание, поскольку факела при нём не было. Норд подошёл к его телу и принялся его обыскивать, с отвращением ощущая под паль­цами липкую паутину. Пропажа Лукана Валерия обнаружилась в сумке беглеца. Предмет, из­влечённый парнем на свет, напоминал кованую лапу рептилии, каждый из трёх пальцев кото­рой заканчивался когтем. На ступне располагались один под другим три круга, в каждом из которых находилось искусно выполненное изображение: Вверху — медведь, затем — мо­тылёк и, наконец, внизу — сова. Верхняя часть золотого когтя была покрыта узорами, имити­рующими шкуру пресмыкающегося.
Там же, в сумке, лежал и дневник убитого. Открыв его, Лакир выяснил, что дан­мер подписывался именем Арвел Быстрый. Парень слегка усмехнулся: бегал эльф, и впрямь, резво, да и на тот свет угодить не замедлил. Прозвище как нельзя более подходило своему владельцу, но, пожалуй, торопливость вкупе с жадностью его и подвела. Норд повернул кни­жицу так, чтобы на страницы попадало больше света, и прочёл её содержимое:
«Мои пальцы дрожат. Золотой коготь наконец-то у меня в руках, а с ним и сила древних нордских героев. Этот болван Лукан Валерий даже и не представлял, что любимое украшение его лавки на самом деле ключ к Ветреному пику. Теперь мне осталось лишь до­браться до зала историй и открыть дверь. В легенде говорится о неком испытании, устроенном нордами для острастки недостойных, но ещё сказано, что «если у тебя есть золотой коготь, решение — у тебя на ладони».

 

Глава 35. Золотой коготь. Загадка Ветреного пика

Золотой коготь. Загадка Ветреного пика

Медленно утекали минуты, а Лакир всё смотрел на раскрытую перед ним страни­цу и думал. С одной стороны, он выполнил просьбу Лукана и добыл золотой коготь, добрав­шись до первого из погребальных залов. Теперь можно было возвращаться. Более того, имен­но так ему больше всего хотелось поступить. Но путь назад отсекала сломанная лестница, и пока ему не встретилось ничего, чем можно было бы хоть как-то заменить обрушившиеся ступени. Идти вперёд, туда, куда стремился в погоне за неведомым сокровищем Арвел Бы­стрый, значило забраться вглубь захоронения и потревожить покой мёртвых...
Если бы при этом у него была уверенность, что двигаясь дальше, он сумеет вы­браться наружу... Возвращаться назад, не найдя материалов для починки лестницы, бессмыс­ленно. Равно как и сидеть здесь. Да, у него с собой есть запас воды и пищи, но если ничего не предпринимать, рано или поздно он закончится. При воспоминании о еде, парень ощутил лёгкий укол голода. Прошло уже немало времени с того момента, как он проник в гробницу.
Норд убрал дневник и коготь в свой рюкзак и произнёс короткую молитву Аркею, которого недавно поминал данмер, прося помощи. Пока есть силы, надо двигаться вперёд. Он осторожно обошёл нажимную пластину на полу и пробрался в следующее помещение — скорее широкий коридор, нежели зал. Теперь вдоль стен повсюду тянулись два яруса глубо­ких ниш, занятых мертвыми телами.
Лакир последовал примеру Арвела, зажигая, по пути все жаровни, которые только удавалось. Если придётся драться, он будет вынужден бросить факел, а сражаться с драугра­ми в кромешной тьме, ориентируясь только на светящиеся мертвенной голубизной глаза по­койников, ему вовсе не хотелось.
Откуда-то спереди раздавалось размеренное металлическое шуршание: «Шух-шух... Шух-шух... Шух-шух...». Однако его источник пока оставался невидимым и непонят­ным. Коридор закончился коротким спуском, за которым пространство резко раздалось ввысь и вширь, превратившись в очередной зал, почти во всём подобный тому, где погиб пройдоха-данмер. Здесь парню снова пришлось успокаивать не в меру ретивых покойников. К счастью, уже поняв их повадки, он внимательно поглядывал по сторонам. Заметив первые признаки пробуждения у одного из них, воин отбросил факел, мимоходом порадовавшись, что тот не погас, подскочил к приподнявшемуся драугру и с разлёту хватил его молотом так, что тот растянулся в своей нише и обмяк.
Позади раздался тихий шорох, отличный от ставшего уже привычным до незамет­ности «Шух-шух». Лакир с готовностью обернулся и ударил по голове драугра, подбиравше­гося к нему нескладной ковыляющей походкой. Краем глаза норд заметил движение за колон­ной. Третье тело, поднявшееся из ячейки в каменной стене, несомненно принадлежало жен­щине. Древняя воительница выглядела даже более жутко, чем её собратья. Не позволяя себе поддаться безрассудному страху, парень рванулся навстречу, подсёк нежить молотом под ко­лени, и когда та, не удержавшись, рухнула на них, со всего маха опустил своё оружие на основание склонённой шеи. «Драугрица», — как он мысленно назвал мёртвую женщину, не шевелилась. Взгляд чуть повёрнутой вбок головы погас.
Вновь наступила тишина, нарушаемая только монотонным шуршанием. В гробни­це было сухо и пыльно. От этого першило в горле, и начинала одолевать жажда. Пока что норду удавалось противостоять панике — за последнее время он успел навидаться и не тако­го. Ему вдруг подумалось, что окажись он в древней усыпальнице, в окружении мертвецов, отнюдь не все из которых соглашаются смирно лежать на своих местах, в те времена, когда был простым сельским тружеником, его бы наверняка парализовало от ужаса.
Но после вампиров с трэллами, некромантов с ходячими скелетами, драугра во дворе собственного нового дома, и, наконец, храма служителей Вермины с потусторонними блужданиями в чужом теле, восстающие из могил древние норды хоть и вызывали приступы страха, но такие, с которыми вполне можно было совладать.
И всё-таки, стоило Лакиру сосредоточиться на этих мыслях, как по спине пополз предательский холодок. Пространство словно сжалось вокруг, надвинулась мгла, а изо всех щелей к нему жадно потянулись неупокоенные мертвецы... Парень тряхнул головой и нава­ждение рассеялось. Нет уж! Слишком рано он вообразил, что загробная жуть не властна над ним. Не задумываться над тем, куда его занесло, оказалось ключом к выживанию.
Воин присел под колонной, достал из рюкзака бутылку мёда, хорошенько промо­чил пересохшее горло, сжевал небольшой кусок хлеба и мяса, стараясь думать о чём угодно, кроме соседства только что поверженных драугров и прочих тел, погребённых здесь. Но мыс­ли упорно возвращались к нежелательному предмету, пока норд не задумался о намерении объехать Скайрим в поисках своей судьбы. Ему вновь вспомнилась Хульда, её улыбка, пони­мающие глаза, душевный смех... и то, что она творила, оставаясь с ним наедине... Лакир по­тянулся, улыбаясь в ответ трактирщице из своих воспоминаний. Страх отступил.
Он поднялся, подобрал факел, поудобнее пристроил на плечах своё снаряжение и приблизился к выходу из зала. Именно оттуда доносилось бесконечно повторяющееся «Шух-шух». Поперёк узкого прохода раскачивались, подобно маятникам, укреплённым на потолке, три здоровенные секиры. Они мелькали в едином ритме, но в разных направлениях, то скры­ваясь в глубоких пазах стен, то вновь проносясь через середину тоннеля. Между соседними лезвиями оставалось расстояние в пару шагов. Парень видел цепь с кольцом, свисающую по ту сторону опасного коридора. Очень может быть, что ею останавливали движение секир, но что проку, если тяжёлые топоры, готовые нарезать на пласты любого сунувшегося, отделяли его от этой рукояти...
«Шух-шух... Шух-шух... Шух-шух...». Норд старался приноровиться к движению смертоносных маятников, отсчитывая ритм. Когда лезвия в очередной раз оказались в ниж­ней точке как раз на середине прохода, он со всех ног бросился вперёд и успел проскочить прежде, чем возвращающиеся секиры распороли воздух в том месте, где он только что пробе­гал. Парень обернулся и посмотрел на цепь. Может, она, конечно и останавливает эту ловуш­ку, а может наоборот запустит ещё какой-нибудь неприятный сюрприз... Проверять это те­перь, когда он уже всё равно очутился по эту сторону, желания не было. На мгновение не­вольный нарушитель покоя древней усыпальницы задумался: было ли движение топоров не­прерывным в течение столетий, или же их привело в действие присутствие посторонних. Впрочем, он тут же выбросил эти мысли из головы. Всё одно — не было способа узнать это наверняка, так что толку тратить время на пустопорожние размышления? Хватало более важ­ных вещей, требующих внимания.
Лакир заметил, что взятый у разбойника факел скоро догорит. К счастью, у парня и у самого на всякий случай был в рюкзаке небольшой запас. Он посмотрел по сторонам. Окружающие ниши были заняты тускло белеющими костями скелетов, не делающих попы­ток подняться. Успокоенный на этот счёт, норд шагнул дальше, засветил висящую под по­толком глиняную лампаду, напоминающую кувшин, а уже от неё зажёг новый факел, по­скольку прежний с тихим потрескиванием угас.
Поворот, спуск — и из вертикальной ниши в стене навстречу Лакиру шагнул оче­редной драугр. Молот опрокинул его навзничь. Светящиеся глаза, на мгновение ярко вспых­нувшие ненавистью ко всему живому, потухли. Коридор за следующим поворотом был ча­стично завален камнями, впрочем не настолько, чтобы сделаться непроходимым. Пол был гу­сто покрыт какой-то маслянистой субстанцией, на вид вполне способной воспламениться.
Стараясь не уронить случайную искру, парень зажёг две кувшинообразные лампа­ды, попутно миновав ход, вызвавший у него опасения, и очутился почти что нос к носу с оче­редным драугром до этого неподвижно стоявшим в арочной нише. С ним воин управился до­вольно легко, успев отбросить горящий факел подальше от подозрительного вещества на полу. Но произведённый нордом шум привлёк нежелательное внимание: из-за дальнего угла послышалась тяжкая поступь множества ног. Каменные стены искажали звуки, и норд не мог определить со сколькими противниками придётся столкнуться. Ясно было только, что их больше двух.
Решение созрело практически мгновенно, и когда первый драугр показался из-за поворота, швырнув в сторону Лакира морозное заклинание, тот развернулся и побежал назад. Его преследователи тоже перешли на бег, но мёртвые ноги в скорости сильно уступали жи­вым. Однако же драугры упорно гнали предполагаемую добычу, как собаки, взявшие след.
Парень, слыша позади их тяжёлые шаги, слегка улыбнулся — именно это ему и было нужно. Он немного притормозил перед качающимися топорами, собрался и вновь не­вредимым промчался мимо них. Затем, укрывшись за колонной, вытащил молот и затаился, готовый к бою. Топот приближался, перекрывая хищный шелест остро отточенных маятни­ков. Затем послышался звук падающего тела, потом ещё одного, и ещё... Звуки шагов прекра­тились. Воин напрасно вслушивался, стараясь их различить.
Зловещее «Шух-шух» не стихало ни на секунду, лезвия даже не замедлились, кромсая мёртвую плоть. Двое драугров лежали почти в самом начале коридора, третье тело, принадлежавшее женщине, было остановлено только третьей секирой. То, что мертвецы по­лезли напролом через ловушку, говорило об отсутствии у них какого-либо соображения. Ими двигало лишь желание растерзать того, кто осмелился нарушить покой древней гробницы. Они видели и чуяли живую плоть и шли на её зов, не видя и не замечая ничего вокруг. Норд решил, что это стоит учесть на будущее.
Можно было вновь двигаться дальше. И только сейчас Лакир понял, какая ошибка закралась в его план по заманиванию драугров в ловушку. При мысли о том, что он натворил, ему на мгновение стало жутко. Да, норд приноровился пробегать через опасный коридор, вы­бирая нужный момент и со всех ног бросаясь вперёд, но теперь путь был завален искромсан­ными мёртвыми телами. А значит... значит он просто-напросто запер сам себя...
Допустим, убрать добежавшую до последней секиры «драугрицу» было вполне возможно. Лакир нагнулся, ухватил тяжеленное тело за торчащую руку и потянул на себя. Вскоре оно полностью оказалось в зале и больше не загромождало проход. Но до двух даль­них было не достать. Впрочем... парень примерился, чуть покачиваясь вперёд-назад, ловя ритм движения маятников, и вдруг резко сорвался с места, пробежал пару шагов и, мощно оттолкнувшись, одним прыжком перелетел через мешавшихся на дороге драугров.
Утерев пот со лба, норд двинулся дальше в свете зажжённых им ранее светильни­ков. Дойдя до места, где его заметили трое драугров, он поднял брошенный факел и углубил­ся в узкий извилистый коридор. Погребальные камеры здесь располагались не двумя, а тремя ярусами, но сами ниши были не такими просторными и высокими. Возможно, здесь были по­хоронены люди попроще. Желающих побродить по гробнице среди них не наблюдалось. Зато вертикальные ниши были пусты — по всем признакам именно из них выбрались те трое, ко­торых Лакир завлёк в западню.
Извилистый путь вывел норда к лестнице, полузасыпанной землёй и каменной крошкой, которая впервые за долгое время вела не вниз, а вверх. Правда, за подъёмом почти сразу последовал очередной спуск, но зато парень пока что выбрался из той части Ветреного пика, где располагались захоронения, сводчатый коридор имел гладкие округлые стены, не изрезанные погребальными нишами. Лакир невольно вздохнул с некоторым облегчением, и тут же нашёл ещё один повод для радости: тишину гробницы нарушал плеск бегущей воды.
Сухой и пыльный воздух вызывал назойливую жажду, но невольный исследова­тель подземелья старался не обращать на неё внимания, сберегая воду. Кто знает, сколько ему придётся здесь блуждать. И глоток, который сейчас всего лишь сделал бы его существование более комфортным, в дальнейшем мог стать вопросом жизни и смерти. Всё же он помедлил доставать флягу — кто знает, не журчал ли невидимый поток в толще скалы?
Тем временем плеск нарастал с каждым шагом. Наконец факел выхватил из тем­ноты высокие своды довольно просторного грота, лишь немного облагороженного трудами каменщиков и резчиков. Здесь из высокого разлома в стене падал и резво бежал дальше го­ворливый ручей, через который был переброшен небольшой каменный мосток.
Чтобы получше рассмотреть, где он оказался и куда двигаться дальше, Лакир зажёг находившуюся в зале жаровню, но стоило ему сделать шаг к мосту, как в дальнем углу, скрытом густыми тенями, раздался грохот. Тяжеленная крышка поставленного стоймя метал­лического саркофага сорвалась с места и отлетела в сторону, будя эхо и поднимая тучи веко­вой пыли, сквозь которые норд различил выбирающегося наружу драугра.
Мертвый воин был велик и силён, его не удалось уложить с одного удара, несмот­ря на то, что нанесён он был сильно и точно. Впрочем, атака заставила нежить замешкаться и дала Лакиру возможность без потерь завершить начатое.
Неподалёку от саркофага стоял сундук, и норд не преминул заглянуть в него, но сперва как следует утолил жажду водой из фляги и вновь наполнил её из ручья. Сундук ока­зался почти пустым: на самом дне болталось с полтора десятка монет — и всё.
Лакир взял свой факел и поглядел вокруг. Открытого выхода из грота видно не было, но вода горного ручейка текла под опущенную решётку, вроде той, что преграждала путь из зала с загадкой обелисков, а подле неё — блок с цепью, оканчивающейся большим кольцом. Металл или сплав, из которого была сработана преграда, отлично противостоял воз­действию времени и воды. В исправности оказался и механизм, поднимающий её. Стоило норду потянуть за кольцо, и решётка быстро ушла наверх, в невидимый паз.
Из открывшегося прохода, стен которого не касался инструмент каменщика, по­тянуло холодом и сыростью, но воздух при этом был неожиданно свежим, да и темнота отли­чалась от уже привычной подгорной. Неужели ему удалось, наконец, выбраться из гробни­цы? Сердце парня радостно затрепетало. Должно быть он вот-вот вылезет наружу: наверняка ручей где-нибудь да выходит на поверхность, впадая в Белую или в озеро Илиналта, где та берёт своё начало.
Лакир приободрился и зашагал вдоль каменистого русла — благо ход был доста­точно высок, и ему лишь изредка приходилось слегка пригнуться. Поток свернул вправо. Здесь было светлее: по стенам росли светящиеся грибы, часто встречающиеся в подземельях Скайрима. Они довольно ярко светились голубовато-зелёным светом, которого не перебивал даже огонь факела. Хотя эти грибы охотно покупают алхимики, заниматься их сбором здесь и сейчас у норда не было ни малейшего желания — он спешил поскорее оказаться снаружи. К тому же не хотелось лишаться дополнительного источника света, и без того не слишком ярко­го, поскольку грибов было не так уж много.
Навстречу потянуло совсем свежим холодным воздухом, пламя факела заколеба­лось. Впереди было ясно видно отверстие в стене, куда и устремлялся ручеёк. Темнота за проломом, конечно же объяснялась тем, что норд сильно припозднился, и день успел угас­нуть.
Забыв об осторожности, Лакир бросился вперёд и это едва не стоило ему жизни: за дырой в стене был обрыв, с которого срывался ведший его поток. В последнее мгновение он успел затормозить и чудом удержался на краю, балансируя на мокрых осклизлых камнях. Норд сделал шаг назад и посветил в дыру. Ручей падал в подобие природного колодца с по­чти отвесными стенами, вместо потолка виднелись ранние звёзды. Внизу поток пересекали причудливые каменные арки. Сюда даже днём не проникали лучи солнца, раз даже сейчас, летом, они были покрыты изморозью...
Внизу светилась пара недобро горящих голубых огней. Драугр, по видимости, ещё не заметил парня, но огонь наверху мог запросто привлечь его внимание. Лакир отошёл на­зад, обнаружив совсем рядом поворот направо, который он проскочил, в надежде на скорое освобождение. У начала прохода под купой светящихся грибов стоял сундук. Разочарование от того, что скитания под землёй не окончены, было столь сильно, что норд хотел равнодуш­но пройти мимо, но... это слишком напоминало прежнюю тоску.
Он заставил себя поинтересоваться содержимым хранилища. Богатой добычи он там, ясное дело, не обрёл, но зато сумел овладеть собой. И вновь двинуться дальше. Теперь он понимал, что глупо было надеяться так скоро очутиться на вольном воздухе: Ведь не ради же нескольких монет на дне старого сундука так рвался в гробницу Арвел Быстрый? Да и найденный коготь не дал пока ничего, кроме лишнего веса за плечами... А по записям данме­ра выходило, что он должен открыть дорогу к каким-то неимоверным сокровищам... Если, конечно, кто-то не подшутил над эльфом, сыграв на его жадности.
Следующий поворот привёл к довольно крутому спуску. Становилось скользко, под ногами потрескивал ледок. Лакир вышел на узкую арку, пересекавшую скальный коло­дец. Ему навстречу резво заковыляла женщина-драугр. Покрепче утвердившись на ненадёж­ной поверхности, парень дождался, пока она подошла поближе и горизонтальным ударом мо­лота сбросил её вниз с обледенелого мостка.
По ту сторону каменного языка был виден ход, вновь уводящий в толщу скалы. Путь был свободен, но норду хотелось удостовериться, что драугрица не выберется обратно и не нападёт сзади. Мысль о том, чтобы, оставить позади недобитого ходячего мертвеца, каза­лась слишком неприятной. Вдоль стены вниз спускался неширокий выступ, также покрытый корочкой льда. Ломая лёд сапогами и молотом, Лакир начал спускаться вниз. На дне колодца в студёных струях ручья он обнаружил свою недавнюю противницу. Её потухшие глаза, за­тянутые белёсой плёнкой, и неестественный поворот головы придавали ей странное сходство с птицей, которой свернули шею.
Женщина драугр была не единственной, кто нашёл свой конец здесь внизу. В воде валялся дохлый злокрыс, пролежавший уже немало времени, под ним — человеческий ске­лет, а поодаль на берегу, подле небольшого сундука — ещё один. Лакир решил не пропускать и этот сундук, коль скоро уж сюда спустился.
Несложный замок поддался легко, но вновь не нашлось ничего мало-мальски при­мечательного. Оскальзываясь на крутом природном пандусе, парень выбрался наверх, взгля­нул на небо, вспомнив свою божественную покровительницу и священные места, связан­ные с ней, а затем зашагал дальше, вновь удаляясь от звёздного света и чистого воздуха.
Некоторое время он двигался, следуя извивам коридора, слабо подсвеченного грибным светом. Но вот на стенах вновь появились следы обработки, а затем ход и вовсе перешёл в рукотворный тоннель. Вскоре тот раздался вширь и упёрся в стену с тремя одина­ковыми арками, среднюю из которых наглухо заплели толстые плети не то корней, не то ка­ких-то подземных растений. В потёмках, царящих впереди, опять светились пронзительно-голубые огни.
Лакир пригляделся и еле слышно присвистнул: возможно, такое впечатление со­здавали теряющиеся в темноте размеры помещения, но, похоже, такого огромного драугра он ещё не встречал. Да и двигался тот, судя по перемещению немигающих глаз, шустрее прочих. Норд воткнул факел в щель между камнями и как можно бесшумнее проскользнул в зал, где бродил драугр. Слабый свет огня позволил разглядеть, что тот вооружён страшного вида се­кирой. Решив положиться на внезапность, воин бросился вперёд, с разлёту врубившись мо­лотом в грудь врага, тот оступился, отступил на шаг и выпрямился, занося оружие. В скоро­сти движений мертвец практически не уступал живому бойцу. Лакир чудом успел увернуть­ся, получив лишь небольшую рану повыше локтя, и нанёс новый удар. Боли драугр не чув­ствовал, но запас отведённого ему посмертного бытия не был безграничен. Он приходил в себя достаточно долго, чтобы получить молотом в третий раз, упасть и больше не подняться.
Норд перевёл дух, сходил за факелом, поджёг стоящую у стены жаровню и обна­ружил совсем рядом с ней широкую двустворчатую дверь из всё ещё прочного дерева, око­ванного узорными железными полосами. По размеру она скорее напоминала небольшие во­рота. Других выходов из этой пещеры не было. Ладно, ясно куда идти — уже хорошо! Эта мысль в сознании Лакира прозвучала сказанная голосом дяди Хоркера, заставив его невольно улыбнуться.
Впрочем улыбка быстро угасла, и парень поморщился. Стёганый рукав, рассечён­ный секирой, быстро пропитывался кровью, а рана, хоть и неглубокая, неприятно саднила. Нанесённая древней секирой, она вполне могла воспалиться. А тогда промедление с выходом на поверхность могло стоить руки, а то и жизни. Не говоря уже о том, что отложенная как крайний вариант попытка выбраться по сломанной лестнице, станет окончательно невозмож­ной. Пришлось срочно позаботиться о раненой руке. Закончив перевязку, норд подвигал ею и остался доволен — боль была вполне терпимой, а движения достаточно свободными. Он поз­волил себе небольшой отдых и глоток-другой вина, оставшегося после обработки раны.
В замеченном парнем сундуке, торчавшем из завала справа, вновь не нашлось ни­чего путного. За всё время скитаний парень стал богаче хорошо если на сотню септимов. И хотя в нём нарастала тревога за благополучный исход его скитаний, вместе с тем невольно росло и любопытство — чего же ради лез нарушать не слишком-то крепкий сон мертвецов вороватый данмер?
За дверью-воротами оказался небольшой круглый зал, в центре которого обнару­жилась странная жаровня, окружённая восемью громадными коваными отростками — не то лучами, не то клешнями, не то головами каких-то чудищ. После того, как в ней разгорелся огонь, на пол упали тени жутковатых очертаний.
Лакир поспешил дальше. О том, чтобы заночевать на Ветреном пике, он пока что не мог и помыслить. Не раньше, чем свалится от усталости, не в силах сделать и шага.
Вновь коридоры, повороты, небольшие спуски и подъёмы. Где-то далеко впереди вновь раздалось ритмичное «Шух-шух». Неужели он каким-то образом сделал круг и возвра­щается к началу гробницы? Нет, быть того не может. Парень прикинул, что почти всё время шёл вниз, так что сейчас зал с маятниками-топорами совершенно точно находился где-то на­много выше. Звук, между тем, приближался, и вскоре норд обнаружил его источник. На сей раз тоннелем с мелькающими секирами заканчивался очередной коридор. Судя по тому, как за ним терялся свет факела, вёл он в весьма просторное помещение.
Норд немного помедлил, прежде чем бросаться в опасный проём. К нему начина­ла подкрадываться усталость. Тяжёлый молот и рюкзак с золотым когтем сильнее оттягивали плечи. Он сбросил поклажу наземь. Если по ту сторону всё спокойно, можно будет попытать­ся отключить ловушку и спокойно вернуться за вещами. Если же нет... ну тогда придётся всё же во второй раз бежать уже с рюкзаком.
Лакир примерился, подстраиваясь под ритм взмахов, а затем метнулся через тоннель и очутился в громадном зале. Впереди висела пара лампад-кувшинов. Он поскорее засветил их и тут факел зашипел и погас. Под ногами у парня загремела железная решётка, прикрывающая какой-то колодец. Одновременно с этим он заметил явно враждебное движе­ние наверху, куда вели ступени, сделанные из цельных брёвен и услышал шорох позади. Обернувшись, воин увидел, что из саркофага, на полпути между ним и зловещими маятника­ми выбирается драугр.
Не долго думая, норд рванул обратно, проскочил через проход с качающимися се­кирами и обернулся. Восставший со своего смертного ложа драугр спешил за ним, потрясая оружием. Не замечая ничего, кроме намеченной жертвы, мертвец вступил в узкий тоннель и был незамедлительно рассечён топорами. Изрубленное тело упало удачно: его прибило к сте­не, так что середина тоннеля осталась свободной.
С того места, где остановился Лакир, довольно хорошо просматривался зал, жаль, что угол обзора был маловат. Парень видел, как двое драугров спустились по бревенчатой лестнице, покрутили головами, не обнаружили врага и затопали обратно наверх.
Можно было, конечно, бегать туда-обратно, заманивая их в ловушку, пока их всех не раскромсают маятники, но на это могло уйти больше сил, чем на сражение с ожившими мертвецами. Тем более, что на вид эти двое были не из самых сильных, а на лестнице они смогут нападать только поодиночке.
Лакир надел рюкзак и снова довольно успешно преодолел опасный проход. Хотя последняя секира просвистела у него за спиной, едва не выхватив клок меха с заплечного мешка. Норд недовольно качнул головой — усталость действительно брала своё. Найдёт ли он выход? И как далеко ещё тянутся галереи и залы Ветреного пика?
Воин устремился вперёд, надеясь застать не слишком расторопных противников врасплох. Один из них встретил его на верхних ступенях лестницы. Чтобы расправиться с ним, хватило одного удара. Другой заковылял навстречу по каменному балкону, куда шагнул преодолевший подъём норд. Подсечка под колени, удар сверху, и тело, перевалившись через край, полетело вниз.
Лакир окинул взглядом зал, хорошо видимый сверху. В нем стояли три металличе­ских саркофага. Все они были открыты. Всё верно — с троими драуграми ему и пришлось разбираться. Над пространством зала изящной дугой изгибался каменный мост не больше шага шириной, уводящий в коридор на другой стороне. Других выходов заметно не было. Правда, справа от входа с маятниками была пара арок, но они, кажется, вели в тупиковый за­куток. По крайней мере так показалось парню, когда он пробегал мимо. Потратив ещё немного времени, чтобы зажечь новый факел, норд двинулся дальше.
Обойдя зал по балкону, он вступил на мост, перешёл на противоположную сторо­ну и снова зашагал по полуразрушенным ходам, выведшим к ещё одним двустворчатым ворот­ам. За ними оказался низкий и очень широкий коридор, арочные своды которого были не вырублены в скале, а сложены из небольших обработанных камней и укреплены в середи­не мощными глыбами-замками. На стенах между ними располагались искусно выполненные ба­рельефы, но слабый свет факела не позволял их разглядеть. Дальний конец прохода терял­ся в темноте.
Встреченные по дороге светильники после соприкосновения с факелом слабо оза­рили вдалеке подобие ворот с округлым верхом и узором из концентрических окружностей, на каждой из которых красовался круглый медальон. Зато резные картины на стенах стали видны намного отчётливее. Несмотря на усталость и опасения, что придётся возвращаться к обломкам лестницы с весьма призрачными шансами выбраться, норд подошёл поближе.
Факел добавил ещё света, и изображения, очерченные резкими тенями и озарён­ные трепещущими языками пламени, предстали перед Лакиром во всей своей почти неповре­ждённой красе.
Парень быстро обнаружил, что барельефы, стоящие напротив, повторяют друг друга. Кроме того, все панели имели некоторые общие черты: ширина их примерно вдвое превышала высоту; средняя треть Т-образно соединялась с двумя «крыльями» округло истон­чавшимися к краям; а сверху их размах накрывал сегмент круга, отсечённый от центрального пространства горизонтальной линией. В результате середина и верхушка каждой композиции образовывали подобие широкого приплюснутого гриба на толстой ножке.
Слева под шляпкой каждого «гриба» изображалась движущаяся к центру погре­бальная процессия: трое мужчин с посохами, закутанные в просторные одеяния с капюшона­ми, несли на плечах носилки, на которых покоился бородатый человек в короне. Его руки были сложены на груди поверх рукояти громадного меча, уложенного вдоль тела. Справа, им навстречу, шла такая же процессия, только состоящая из женщин. Скорее всего несомое ими на носилках коронованное тело в ниспадающем облачении тоже было женским. По крайней мере, некоторые намёки на это угадывались.
На этом сходство между различными барельефами заканчивалось. Так на противо­положных стенах у ближайшей ко входу пары на фоне «грибной ножки» красовалась строй­ная красивая женщина в узорном платье с длинными струящимися рукавами. С её приопу­щенных рук срывались крупные мотыльки и разлетались в стороны, стремясь к концам гори­зонтальных «крыльев». Верхняя шляпка гриба своими узорами тоже напоминала гигантского стилизованного мотылька, простирающего крылья над женщиной и разлетающимися собра­тьями. Строгость и спокойствие тонких черт неизвестной, к которой несли свою скорбную ношу люди в складчатых одеждах, вызвали у норда ассоциацию с Кинарет. Пусть на самом деле изображение не имело к ней отношения, но воспоминание о божественной покровитель­нице вдохнуло в парня новые силы и приободрило его. Уж как-нибудь он да выберется.
С такими мыслями Лакир перешёл к следующему барельефу. Та копия, что распо­лагалась на левой стене, сохранилась лучше, и он приблизился к ней, вглядываясь в подсве­ченные факелом детали. Здесь траурное шествие сходилось к образу одетого в лохматые меха лысого и бородатого мужа в годах. В руках у него было по здоровенному — выше человече­ского роста — суковатому посоху, с медвежьими черепами наверху. Пространство под шляп­кой «гриба», похожее на размах крыльев, было занято тонкими изломанными, разбегающи­мися от центра ветвями. На каждом конце нахохлившись сидел большой ворон. В верхушке барельефа Лакир, присмотревшись, распознал медвежью морду, расположенную точно посе­редине и по обе стороны от неё — ступни передних лап с длинными когтями. Пространство между ними было заполнено сосновыми иглами и шишками. При всей стилизованности изображения, древний резчик сумел вдохнуть в него необычайную силу. Норду даже на миг почудилось, что он слышит, как трещит молодая хвойная поросль под натиском тяжёлого зве­ря, продирающегося сквозь неё.
Рассмотрев эту панель, парень шагнул к третьей. Он почти забыл и обо времени, и об усталости. В середине этой панели был изображён высокий и стройный плешивый старик. В отличие от коренастого и плотного мужа на предыдущем барельефе, имевшего несколько диковатый вид, старец казался исполненным достоинства и мудрости. Его одежда своим по­кроем и узорами напоминала птичье оперение, два огромных пера выскальзывали из ладо­ней. Позади него виднелся силуэт воздетых крыл. Над гладкой макушкой, обрамлённой длин­ными ниспадающими на плечи прядями, парил месяц, развёрнутый на манер колыбели. В стороны от старика на фоне звёздного неба симметрично разлетались две крупные совы. Ещё одна ночная охотница хищно целилась в глаза смотрящего с верхней части панели. Концы её распахнутых крыльев будто отталкивали в полёте пару полумесяцев и звёзд.
Изображение на четвёртой паре барельефов оказалось самым необычным. Чело­век в центре был необычайно высок и тонок. Выражение его лица было горделивым, жесто­ким и властным. Богатое одеяние и головной убор не были похожи ни на что, знакомое Лаки­ру. В полуопущенных руках неизвестный сжимал пару коротких кривых ножей, острия кото­рых угрожающе торчали вверх. Языки пламени, поднимающиеся от них, заключали фигуру стоящего в огненный ореол. Они же плясали у неё на плечах. Всё пространство вокруг стоя­щего так же полыхало жаром, не опаляющим его. Узоры на верхушке складывались в жуткую морду неведомого чудовища, по бокам от которой простирались суставчатые крылья, лишён­ные оперения. Вероятно, так могли выглядеть драконы, если они вообще когда-то существо­вали. Впрочем, у ярла Вайтрана над троном висел череп огромной рептилии, так что в ста­ринных сказаниях, верно, есть толика истины. Припомнив украшение на стене Драконьего Предела и сопоставив его с созданием на каменной панели, норд не мог не признать очевид­ного сходства. Стало быть — дракон.
Мотылёк. Медведь. Сова. Дракон. Что-то ему это напоминало. Но что? О древних чудищах он точно не задумывался. Даже словосочетание «драконий коготь» принял как дан­ность, не вникая в смысл. Коготь! Вот оно!
Норд вынул его и повернул пяткой к себе. Так и есть. Медведь. Мотылёк. Сова. И сама основа — лапа дракона!
Рассматривая барельефы, он подобрался вплотную к необычной двери, в которую упирался коридор. На ней не было ни намёка на створки, которые могли бы открыться. Лакир с интересом рассматривал металлическую поверхность. Три кольца, снизу больше чем напо­ловину закрытые кованым кожухом. В нём была проделана округлая выемка, так, чтобы цен­тральная часть была видна полностью. Она представляла собой круг с отпечатком лапы огромной рептилии. Имелись даже три глубоких отверстия от когтей. От когтей или для ког­тей? Лакир был уверен в последнем, но комната загадок, изрешетившая недогадливого гро­милу отравленными стрелами, научила его осторожности.
Он продолжал исследовать дверь, не торопясь приложить коготь к тому, что счёл замочной скважиной. На каждом из трёх колец, опоясывавших её, точно над кругом со сле­дом располагался медальон с изображением животного. На внешнем, самом большом — мо­тылёк, на среднем — сова, на малом внутреннем — медведь. Животные были те же, что и на стенных барельефах, и на подошве золотого когтя, только порядок отличался. Норд тронул верхнее кольцо, оно было тяжёлым, но под нажимом сильной руки слегка повернулось. Он толкнул сильнее, и из-за кожуха показался ещё один медальон. Лакир чуть улыбнулся — именно так он себе и представлял устройство замка.
Совсем немного времени потребовалось, чтобы выяснить, что на каждом из колец расположены три медальона: по одному с каждым животным. Вскоре все они были выстрое­ны в том же порядке, что и на когте. Именно так норд истолковал запись в дневнике Арвела. Сверху вниз шли: медведь, мотылёк, сова, и заканчивалось все отпечатком драконьей лапы.
Лакир приложил пропажу Лукана Валерия к центральному диску. Когти точно во­шли в пазы. Норд повернул круг, используя золотой артефакт в качестве ключа. Тот легко по­дался, а затем мягко вытолкнул драконью лапу, больше не нуждаясь в отпирающем инстру­менте. Все три кольца самопроизвольно пришли в движение, выстроив в ряд трёх сов. Па­рень убрал коготь обратно в рюкзак — сложно было выдумать что-то глупее, чем вот сейчас забыть его в гробнице. Дверь дрогнула и с глухим гулом двинулась вниз, ненадолго замерла, когда верхний край ещё виднелся над полом на ширину ладони, а затем скрылась полностью.
Прямо от открывшегося проёма начиналась крутая, но не слишком длинная лест­ница, ведущая вверх. К удивлению Лакира, где-то далеко за ней брезжил слабый холодный свет. Снова потянуло влагой и свежестью. Впрочем, раз обманувшись у колодца, куда падал горный ручей, парень не спешил тешить себя надеждами.
Преодолев более двадцати ступеней, он оказался на площадке, где снова поджёг жаровню. За узким коридором пространство явно увеличивалось в размерах, в голубоватом свете, который не могли затмить отблески огня, виднелась пара колонн, природной форме ко­торых была лишь слегка придана более определённая форма. До слуха норда доносился ме­лодичный плеск воды.
Он пошёл вперёд, к спокойному и ровному свечению. В туманной дымке уже раз­личались очертания какого-то постамента и тёмных предметов, стоящих на нём. Пение струй становилось ближе и громче, свежая живая прохлада приятно касалась лица. Норд поневоле расслабился, шагая по ровной каменной кладке к возвышению, видневшемуся впереди. Вне­запно с потолка сорвалась потревоженная стайка летучих мышей и ринулась на него. Парень непроизвольно пригнулся и прикрыл лицо рукой. Кучка зверьков с противным писком и запо­лошным хлопаньем крыльев пронеслась ему навстречу и скрылась где-то за спиной.
Лакир перевёл дух. Сердце отчаянно колотилось. Он покачал головой. Казалось бы — такая мелочь, но благодаря неожиданности она здорово выбила его из колеи. Парень сделал ещё несколько шагов. Теперь он видел перед собой горбатую арку небольшого моста и слева в отдалении длинную лестницу уходящую куда-то ввысь за постаментом. Ещё дальше, мерцая в неверном свете, шумел водопад. Здесь даже росли пучки жёсткой спутан­ной травы и небольшие безлистые кусты.
Он шагнул к мосту из-под нависающей каменной глыбы. Потолок высоченного просторного грота терялся в тенях. Из пролома в своде низвергался узкий водяной поток, за­глядывающая в отверстие луна заливала пространство таинственным голубоватым светом, отражающимся в струях льющейся сверху воды — в гроте было несколько водопадов. Лучи ночного светила падали на вогнутую подкову высокой стены, на фоне которой ещё резче чер­нели предметы, вознесённые на пьедестал.
Эта стена, лестница, мост, под которым перекатывался ручей, питаемый падаю­щей водой, постамент и предметы на нём были с великим тщанием выполнены древними ма­стерами. Всё прочее в гроте создала природа. Творения человеческих рук и естественных сил не соперничали, а дополняли друг друга, сливаясь в удивительно гармоничный ансамбль.
Лакир замер, заворожённый красотой этого места. Своей живописностью и атмо­сферой возвышенного покоя оно могло сравниться со святилищем Великого Древа. Здесь норд, казалось, вновь ощутил незримое присутствие самой Кинарет, и в мыслях вознёс ей хвалу за то великолепие, которое удостоился видеть. Обращение к Кин словно вдохнуло в него новые силы. Сзади налетела и промчалась мимо ещё одна стая летучих мышей. Было ли появление зверьков ответом на его молитву? Он не знал. Но ему верилось, что испытанная им восторженная благодарность нашла отклик у великой богини.
Норд не спеша прошёл по мосту. Торопливость казалась почти святотатственно неуместной в этом исполненном величия гроте. Поднявшись на постамент, расположенный перед серповидной стеной, Лакир наконец разглядел стоявшие на нём предметы. Главным из них, несомненно, являлся богато изукрашенный коваными узорами металлический саркофаг. По углам постамента стояла пара жаровен. Парень зажёг их. Тёплые отблески пламени спле­лись с лунными лучами, отчего пещера приобрела ещё более волшебный вид. Оставив факел возле одной из них, поскольку света стало вполне достаточно, нарушитель покоя древней гробницы принялся рассматривать, предметы, окружавшие погребённого.
Увиденное, вероятно, имело какое-то ритуальное значение, но Лакиру оно не гово­рило ни о чём. Огромные вазы нарочито грубой работы, свёртки льняной ткани... Рядом мощ­ная полка из чёрного металла, выполненная, наоборот, с великим тщанием... Внутри неё, точ­но посередине сиротливо стоял небольшой пузырёк с ядом бешенства, о чём имелась специ­альная пометка, а на передних углах толстой крышки — две подставки для камней душ: пу­стая и содержащая оный камень. Вещи явно не случайно были расставлены именно так, но что это должно было означать, норду было невдомёк.
Возле левого края стены красовался роскошный сундук. Должно быть, именно в нём скрывались сокровища, овладеть которыми жаждали Арвел Быстрый и его шайка. После всего виденного на Ветреном пике, Лакир ждал подвоха. Возможно, стоит прикоснуться к крышке, и погребённый в саркофаге поднимется, чтобы наказать дерзнувшего посягнуть на его имущество... И всё же, ему было любопытно, чего ради бандиты выкрадывали золотой коготь и, в итоге, поплатились жизнью. Замок не был заперт, что ещё больше насторожило норда. Он открыл сундук и прислушался. Всё было спокойно.
Предметы, обнаруженные внутри, были довольно ценными, парочка даже оказа­лась зачарована, всё это наверняка можно было неплохо продать, но не такие уж это были не­сметные сокровища, чтобы ради них рисковать жизнью. И ничего такого, что могло приго­диться ему самому. Правда, была в сундуке ещё одна вещь, не вызывающая доверия: здоро­венный — с человеческую голову — круглый серовато-белый не то камень, не то кристалл неправильной огранки. Он не выглядел ни дорогим, ни полезным, в отличие от всего осталь­ного. А раз так, скорее всего эта штука имела или магическое, или ритуальное значение. В та­ком случае, пусть лучше лежит, где лежала... И всё же странное, почти болезненное любо­пытство заставляло парня медлить, прежде чем закрыть крышку сундука над непонятным камнем. Тяжёл ли он? Каков на ощупь? Гладкий и холодный или шершавый и тёплый?
Настороженность шаг за шагом проигрывала в этой борьбе, вот уже рука сама по­тянулась к таинственному шару...
Быстрая тень на миг затмила лунный свет. Невесть как ворвавшийся в подгорное пространство ветерок пригнул пламя жаровен, овеял холодком лицо норда, на мгновение из­менил звуки падающей воды. Лакир вздрогнул и очнулся. Пальцы, чуть-чуть не успевшие коснуться поверхности, отдёрнулись прочь. Крышка со стуком опустилась на место.
Норд счёл произошедшее предостережением своей небесной покровительницы. Кто ещё, кроме богини ветра и неба мог подать такой знак именно в тот момент, когда он ну­ждался в подсказке, трогать или нет непонятный кристалл?
Разобравшись с сундуком и по возможности упаковав свои трофеи, воин переклю­чил своё внимание на стену, представлявшую собой ещё одну загадку. Она являла собой под­кову, обращённую вогнутой частью к саркофагу. Сооружение было впятеро выше человече­ского роста, а возвышение в средней части добавляло ещё почти полстолька. Нижняя часть была покрыта письменами, напоминавшими насечки, сделанные гигантскими когтями. Над нею шла узорная металлическая вставка. Середину стены, прямо под центральным возвыше­нием занимало плоское кованое изображение, напоминающее стилизованную драконью мор­ду, смотрящую вперёд. Остальное пространство было заполнено тщательно вырезанными на камне завитками и линиями различных размеров, сплетающимися в сложные узоры, в кото­рых не удалось заметить какой-либо закономерности.
Надпись, сделанная на неизвестном языке, отчётливо чернела на фоне освещённо­го луной камня. И лишь в одном месте свет отражался как-то по-иному. Заинтересовавшись необычным эффектом и пытаясь понять, отчего он возник, Лакир приблизился к стене. Он уловил странную пульсацию, излучаемую словом, отличным от прочих. Не желая связывать­ся с непонятной энергией, ощутимо исходящей от стены на близком расстоянии, норд хотел шагнуть прочь из объятий гигантской подковы... Но тут в глазах у него потемнело, чернота, затмившая зрение, прорезалась размытыми синими сполохами, голова закружилась. На несколько мгновений парень полностью потерял ориентацию в пространстве. Он не мог по­нять, где верх, где низ, где колдовская стена... Поддавшись панике, он завертелся, стремясь вырваться из окутавшего его кокона тьмы, и вдруг услышал резкий звук, а затем грохот, по­чти сразу последовавший за ним.
Лакир рванулся на шум. Взгляд прояснялся медленно, но даже сквозь частично развеявшуюся пелену он разглядел, что крышки на саркофаге больше нет, а из его недр под­нимается здоровенный драугр. По счастью, загадочные чары, наведённые стеной, не лишили воина сил. Он выхватил молот, подскочил к оживающему мертвецу и с лёту долбанул его по шлему. Большинство драугров падали замертво и от более слабых ударов, но не зря, видимо, древний воин был захоронен в самой глубине гробницы с особыми почестями. Даже в по­смертии он был столь могуч, что обрушившаяся сверху разящая тяжесть лишь едва заметно замедлила его вставание.
Лакир напряг мускулы, размахнулся и, вложив все силы, нанёс ещё один удар. Драугр покачнулся, но сумел выбраться из гроба и утвердиться на ногах. Его гигантский дву­ручный меч начал угрожающе подниматься. А норд слишком устал, чтобы продолжать бить как раньше. Он махнул молотом параллельно земле, сбив врага с толку и, видимо, несколько повредив ему. Тот уставил на воина немигающие синие фонари глаз и начал открывать страшную пасть с усохшими губами. Парень не стал дожидаться, каким древним проклятием наградит его драугр, а врезал ему оружием по зубам. Тот покачнулся и, отвернувшись при­гнулся к земле. «Значит, есть и на тебя управа», — зло подумал молодой норд, вновь опуская молот на тело мертвеца. Меч безвольно поник в иссохшей руке, но неукротимая ненависть ко всему живому по прежнему светилась в горящем взгляде.
Драугр заметно слабел, но и силы Лакира были на исходе. Увидев, что враг начи­нает выпрямляться, он использовал свой излюбленный приём: подсёк его молотом под коле­ни и тут же огрел падающего по голове. Жуткие, горящие запредельной злобой глаза медлен­но затухали. Тело мертвеца неподвижно замерло на полу, огромный двуручный меч со звоном упал на плиты, а из-за пазухи поверженного вывалилась плоская каменная пластина.
Некоторое время парень молча стоял и смотрел на неё, давая отдых усталым му­скулам. Затем наклонился и подобрал странную вещицу. В отличие от кристалла в сундуке, она не внушила ему никаких опасений. Это был пятиугольник, слегка сужавшийся к нижней вершине, подле которой была глубоко вырезана точно такая же голова дракона, как и красо­вавшаяся на стене. Над ней была нанесённая более лёгкими штрихами карта, по которой рас­сыпались звёздочки с четырьмя лучами. Карту Скайрима Лакир видал лишь мельком, да и то довольно давно, но тем не менее был уверен, что изображена именно она. На обороте скри­жали были начертаны письмена, подобные тем, что опоясывали нижнюю часть стены.
Норд усмехнулся: вот эту штуку можно прихватить с собой на память о том, что живым нечего лазить по местам, где должны безраздельно властвовать мёртвые. Насколько он мог заметить, все они лежали себе смирно, пока живые не нарушили их покой. Правда была ещё драугрица на обледенелом мосту и те двое наверху в последнем большом зале перед дверью, отпирающейся когтем... Но, возможно, они просто почуяли его приближение раньше? И, да! Ведь на дне каменного колодца, в котором бессонно слонялась древняя вои­тельница, валялась пара скелетов. Должно быть, они принадлежали спустившимся в расще­лину, надеясь на поживу, а вместо этого нашедшим свою гибель, пробудив женщину-драугра.
Впрочем, сам он пока что тоже не выбрался наружу. Кто знает, не суждено ли и его костям лежать на Ветреном пике до скончания времён. От этой мысли по загривку пробе­жал холодок. Даже усталость на время отступила. Воспользовавшись этим, Лакир взял свои вещи, подобрал факел и отправился вверх по лестнице. Меч, оброненный драугром, был зача­рован. Его норд тоже прихватил с собой в качестве трофея, рассудив, что лучше не оставлять мертвецу такое оружие: вдруг он снова надумает подняться и бродить по гробнице. Мало ли, какого безрассудного искателя приключений может туда занести?
Поравнявшись со стеной, он не удержался от искушения взглянуть, какова она с обратной стороны. Оказалось, что между ней и скалами оставлен преизрядный просвет, в конце которого спрятан сундук, скрытый от входящего со стороны Ветреного пика водопа­дом. Сперва парень хотел махнуть на него рукой — сил и без того оставалось немного, но любопытство вновь подтолкнуло его. Ведь потом, отдохнув, начнёшь думать: «А что в нём могло быть спрятано?» Хотя, может, всего лишь зодчие, возводившие стену, хранили там свой инструмент, да так и не убрали, закончив работу. И внутри не окажется ничего, кроме заржавленной кирки или дырявой кружки.
Лакир решил сперва подняться на самый верх и выяснить, куда выводит длинная череда ступеней, а затем всё же заглянуть в тайник, чтобы после попусту не сожалеть об упу­щенной возможности.
На верхней площадке перед узкой расщелиной стояла ещё одна жаровня. Но даже будучи зажжённой, она не смогла прояснить, куда ведёт обнаруженный ход. Довольно скоро он или круто изгибался, или оканчивался тупиком, но в последнем случае едва ли имело смысл создавать к нему подъём. Придя к такому выводу, норд осторожно спрыгнул в застен­ное пространство, чтобы исследовать содержимое сундука. Вопреки ожиданиям, добыча ока­залась вполне существенной, но чтобы вернуться на лестницу пришлось пробежать под струя­ми водопада и обойти постамент с опустевшим саркофагом.
Снова оказавшись наверху, парень направился в узкий ход сразу за поворотом он упёрся в глухую стену. На минуту поддавшись нахлынувшему отчаянию, Лакир не сразу за­метил стоящий справа металлический постамент, выхваченный из темноты светом факела. Но, приглядевшись, рассмотрел в его округлом навершии что-то похожее на гладкую дере­вянную рукоять. Разобраться, как она действует оказалось делом пары минут, и кусок стены, казавшейся сплошной, убрался наверх, освободив дорогу.
Навстречу потянуло свежим сквозняком. Нырнув в открывшийся проход, парень оказался на довольно высоком карнизе. Внизу была относительно ровная площадка. У пра­вой стены из крупных обработанных камней была сложена большая арочная ниша. Чуть в стороне находился ящик, окованный железными полосами. За площадкой начинался подъём, окончание которого терялось во мраке. Слабого света факела было недостаточно, чтобы рассмотреть сооружение в деталях на таком расстоянии.
Поиски удобного спуска не увенчались успехом, так что норду пришлось осто­рожно скинуть вниз свою поклажу, а затем спрыгнуть самому. Высота была приличной и приземление чувствительно отозвалось в усталых мышцах, ране и ушибах. Переждав, пока стихнет боль, вызванная прыжком, Лакир вновь взвалил на плечи свою ношу и, наконец смог хорошенько разглядеть рукотворную нишу.
В ней на каменном возвышении, увенчанном металлической пластиной, лежал че­ловеческий череп. Перед ним были разложены сухие цветки горноцвета, а к подножию по­стамента кто-то прислонил венок из снежноягодника. Кто и с какой целью ни принёс бы их сюда, сделано это было точно не столетия назад. А скорее всего, с той поры не прошло и года. И уж точно для проникновения к этому укромному месту неизвестные не тащились че­рез весь Ветреный пик. Значит, должен быть другой выход!
Он поспешил в поднимающийся кверху ход, не тронув ни ящика, ни растительных подношений, оставленных возле черепа. Одно дело сундуки в давно забытом захоронении, и совсем другое вещи, оставленные ныне живущими людьми, и, вероятно, вовсе не грабителя­ми, пробавляющимися чужим добром. Впрочем и в гробнице он не прикоснулся ни к одной из множества погребальных урн, оставив мёртвым принесённые им дары.
Из коридора впереди пахнуло ароматом летней ночи, на стены легли отблески лунного света. Несмотря на утомление, Лакир прибавил шагу, и вот он уже стоит на камен­ном выступе, наполняя лёгкие упоительным воздухом свободы. Он поднял счастливое лицо к небу, благодаря Кин за благополучное возвращение из гробницы. Полюбовался игрой лунных бликов на воде и постарался определить, где он находится и который час.
Выходило немногим больше полуночи. А постоянно идущие вниз катакомбы Вет­реного пика привели к тому, что парень выбрался наружу, очутившись ниже верхушек расту­щих поблизости елей. В поисках спуска, он наткнулся на потерянную кем-то бутылку с зе­льем и, не разглядывая сунул в рюкзак.
Факел догорел и погас, задутый ветерком, но Массер и Секунда давали достаточ­но света, чтобы, хоть и не без труда, отыскать, куда поставить ногу, где перепрыгнуть с камня на камень и, наконец, благополучно достичь земли. Парень обернулся и посмотрел вверх. В ночном небе отчётливо вырисовывалась горная вершина. Он оказался в стороне от того ме­ста, где поднимался наверх, и всё же расстояние было не слишком велико. К тому же звуки в ночной тишине разносятся далеко...
Лакир пошёл между горами и берегом вытекающей из озера реки. Дальше по течению на другом берегу находился спящий Ривервуд. Наконец, прикинув своё местополо­жение, он издал пронзительный свист, подхваченный эхом и прислушался. Ему показалось, что где-то вдалеке отозвалось тихое ржание.
Внезапно за деревьями засверкали слепящие вспышки. Рыжее пламя перемеща­лось, но не угасало ни на миг, если его не скрывали еловые ветви и стволы, зато лиловые и голубые огни вспарывали ночь и гасли, оставляя в привыкших к темноте глазах норда яркие росчерки.
Он пригнулся и осторожно двинулся к источнику свечения. К тому времени, как он подошёл достаточно близко, чтобы разглядеть происходящее, остался только источник красноватого света. Им оказался огненный атронах. Он успел разделаться со своим против­ником, кем бы тот ни был, но и сам был едва жив. Гость из Обливиона светился слабо, точно угли затухающего костра. Норд подобрался поближе. Даэдрическая сущность вяло встрепе­нулась, почуяв нового врага, но не успела ни отлететь подальше, ни метнуть в него сгусток огня. Удар молота — и тлеющее тело с шипением распростёрлось на влажной траве. Помня о предыдущей встрече с пламенным даэдра, парень отскочил назад и выждал некоторое время. Взрыв, исходящий из тела атронаха, пригнул густую траву и пахнул в лицо воину горячим ветром, не причинив вреда.
Лакир приблизился, чтобы подобрать свою добычу. Десятая щепотка огненной соли пополнила его запасы. Теперь можно было возвращаться в Рифтен к Балимунду. Хоте­лось верить, что помощь не запоздала.
Парень вновь свистнул. На сей раз ошибки быть не могло: ответное ржание по­слышалось намного ближе. Он устало опустился под деревом и привалился к стволу, поджи­дая Роки. Тёплое дыхание, коснувшееся лица, заставило его вздрогнуть и разомкнуть веки. Лошадь стояла возле хозяина, и обнюхивала его, двигая бархатными ноздрями. Должно быть, его незаметно сморил сон.
Ехать в Ривервуд не было никаких сил. Да и к чему? Наверняка все там, включая Лукана и его сестрицу, видят десятый сон. Так к чему тащиться сквозь ночь, а затем бараба­нить в закрытую дверь, пугая заспанных обитателей?..
Лакир поднялся, взобрался на спину кобылы и направил её в сторону реки, а по­том вдоль русла.. Мерная поступь Роки убаюкивала измотанного норда. Он то и дело клевал носом и вздрагивал, пробуждаясь. Наконец лошадь выбралась на ровную полянку, на высо­кой части берега. Её хозяин соскользнул с седла, и первым делом освободился от доспехов. Утомлённое тело, избавленное от лишней тяжести, безмолвно застонало от наслаждения.
Парень наскоро раскинул палатку, но костёр разводить не стал — благо ночь выда­лась достаточно тёплой. Расседлав Роки и пустив её пастись неподалёку, он забрался в палат­ку, ткнулся лицом в спальник и крепко заснул, не успев и до половины натянуть плащ, слу­живший ему одеялом.
Несмотря на сражение с нежитью, являющееся суровым испытанием для любого норда, сон Лакира был глубок, спокоен и безмятежен.
Поздним утром он наконец-то выбрался из палатки, чувствуя себя вполне отдох­нувшим. Ночью прошёл небольшой дождик — на траве и листьях поблёскивали капельки воды. Парень подошёл к реке, тщательно смыл с себя смешанную с потом пыль, приставшую на Ветреном пике. Оказалось, что накануне он совсем немного не доехал до ривервудского моста. Кровли городка виднелись чуть ниже по течению за небольшим островком, разделяю­щим русло Белой.
Торопиться в город не хотелось. Норд развёл костёр и приготовил завтрак. Когда от готовящейся пищи начал подниматься ароматный пар, голодный желудок в полный голос напомнил о себе.
Поев, Лакир занялся повреждённой рукой. Рана была чистой, воспаления удалось избежать, а раз так, заживление — дело совсем недолгого времени. Он наложил новую повяз­ку, надел свою зелёную рубаху и куртку без рукавов. Затем обстоятельно вычистил доспехи и оружие — придётся вновь попросить Алвора ими заняться.
Меч, оброненный могучим драугром, похороненным в саркофаге возле стены, даже на солнце оставался холодным. По тёмному металлу вяло текли голубоватые блики, по­хожие на пятна изморози. На таком оружии наверняка должна быть надпись, раскрывающая суть зачарования. Она и впрямь обнаружилась около рукояти, но за прошедшие века язык претерпел сильные изменения, и из всего текста норду с большим трудом удалось разобрать лишь два слова, и то не точно. Первое из них, вроде бы, напоминало «хороший», а другое — «холод». Впрочем, что зачарование связано с морозом, можно было догадаться и так.
Решив, что хватит рассиживаться, парень быстро свернул свой маленький лагерь, загасил костёр, подозвал Роки, без седла уселся верхом, и она бодрой рысцой потрусила к мо­сту и дальше — в Ривервуд.
С разрешения Алвора, лошадь вновь была пущена пастись возле кузницы, а сам мастер повёл с приезжим деловой разговор. В итоге Лакиру удалось сбыть с рук многое из вынесенного из гробницы и оставить боевое снаряжение на попечение кузнеца. Покуда тот раздувал горн, готовясь заняться починкой, парень поспешил в «Ривервудского торговца».
Завидев входящего норда, Лукан Валерий проникновенно произнёс:
— Чем скорее ты найдёшь коготь, тем быстрее наша жизнь вернётся в норму.
Имперский хитрец не стал напрямую спрашивать — добыл ли посланец его про­пажу, как сделал бы уроженец Скайрима. При этом он повёл речь так, что честному человеку было не с руки утаивать сокровище или торговаться за награду. Ещё недавно Лакир даже не подумал бы об этом, но за последнее время он успел немало прочесть и пообщаться с разны­ми людьми. Парень слегка усмехнулся про себя, понимая, какой лёгкой добычей он со своим незнанием людей оказался для Шоалей, и глядя торговцу в глаза спокойно сказал:
— Золотой коготь у меня.
Он вынул его из рюкзака и протянул владельцу.
— Он у тебя? Ха-ха-ха. Вот он, — обрадовался имперец, но тут же слегка нахму­рился: — Странно... По-моему, раньше он был больше, — но, заметив предостерегающе по­ползшую вверх бровь норда, поспешно добавил: — Забавно, правда?
Говоря по совести, Лакир не находил это забавным. Более того, он не мог себе представить способа «уменьшить» коготь, не повредив его внешнего вида. Так к чему эти слова, будто намекающие на нечто бесчестное? Если шутка — то весьма неудачная. Впрочем, кажется, Лукан Валерий и сам уже понял, что сморозил что-то не то. И засуетился, стараясь сгладить произведённое впечатление:
— Я верну его на место. Я не забуду тебя. Твоя помощь мне и моей сестре неоце­нима.
Он вынул из-под стола и вручил спасителю своей собственности мешочек с ше­стьюстами септимами. Лакир с достоинством спрятал награду, игнорируя пламенные взгляды и томные вздохи, которыми награждала его стоящая у огня Камилла.
Затем он выложил на прилавок перед торговцем ту часть своей добычи, которая кузнецу оказалась ни к чему. Лукан скупил почти всё, пока дело не дошло до злокрысьих хвостов и зелий. Тут он замялся:
— Обычно я и такое покупаю... Но сейчас, видишь ли, у меня недостаточно на­личных — на днях пустил их в оборот.
— А нет ли в Ривервуде алхимика или травницы?
— Алхимиков нет... Есть небольшая лаборатория в «Спящем великане», ею по мере надобности пользуются те, кто туда заходит. Так что Оргнар скупает кое-что из ингре­диентов. С другой стороны, я бы не поручился, что всё это потом не окажется в твоей похлёб­ке! — имперец хохотнул и уже серьёзнее добавил: — А вот зелья и яды он не берёт, и пра­вильно делает. С того дня, как он передумает и станет их покупать — я в их заведение — ни ногой!
Лакир ухмыльнулся в ответ, на сей раз оценив шутку. А имперец, желая услужить выручившему его норду, предложил:
— Знаешь, можешь наведаться в Фолкрит. Отсюда не больно-то далеко. Дорогу, если надо, подскажу. Там точно есть алхимик. А вот в лавку тамошних торговцев лучше не ходи — после «Ривервудского торговца» там делать нечего!
— А кузнец там есть?
— Хм... был вроде... А тебе на что? Алвор наверняка мастер не хуже! — удивился Лукан Валерий.
— Может, и не хуже, но вот двемерского слитка, ни у него, ни у тебя не нашлось...
— Ах, да... Ну, в Фолкрите ты его едва ли отыщешь! Там и руин подгорного наро­да поблизости нет.
— Ладно, там видно будет.
Имперец кивнул и поведал норду, что отсюда до Фолкрита есть две дороги: одна покороче, через лес, мимо имперской крепости Хелген; другая, на запад, вдоль озера Илинал­та и дальше на юг. Ехать дольше, зато она, вроде как, поспокойнее. Лакир поблагодарил со­ветчика и вышел, несмотря на все попытки сестры торговца завладеть его вниманием.
Для себя он уже решил, что наведается в Фолкрит, навестит тамошнего кузнеца и алхимика, а уж оттуда направится в Рифтен к Балимунду. Ну и заодно посмотрит, не встре­тится ли в столице южного владения девушка, которая окажется его судьбой.

 

Глава 36. Фолкрит

Фолкрит

Пару часов спустя, осёдланная и взнузданная Роки несла своего хозяина на запад. Лакир предпочёл ехать налегке, решив, в случае чего, положиться на резвость лошади. Хва­тит с него покуда всяких стычек. После вчерашней погони за ворами тело ныло до сих пор. Доспехи, вновь починенные Алвором, ехали на лошади в качестве поклажи, лишь молот вер­нулся на привычное место за спиной.
Парень не оставлял надежды всё-таки довести его до ума. Он как-то приноровил­ся к новому оружию, но сродниться с ним, как с прежним, так, чтобы ощущать продолжени­ем себя, не удавалось. Норд был уверен, что и не выйдет, хоть десять лет этим молотом ору­дуй!
Оставалось продолжать поиски слитка, поминая неласковым словом этого Кол­сельмо, вкупе с прочими альтмерами. Вот же паскудная раса! Ничего от них, кроме неприят­ностей, не дождёшься, даже когда это не талморские ищейки.
Лакир доехал до Камней Хранителей, где весной получил благословение Воина, и повернул на юг. Доехав до развилки, он последовал стрелке указателя, предлагающей ехать на Фолкрит и Хелген по левой, более короткой дороге. Разве что не было смысла прибли­жаться к имперской крепости, чтобы потом сворачивать в противоположную сторону, так что парень немного срезал путь по малоприметной тропке и выехал на дорогу, ведущую на запад.
Открытая местность вдоль неё быстро закончилась и вымощенная камнем лента углубилась в лес. В Скайриме практически нигде не было недостатка в зверье, но сейчас во­круг норда простирался настоящий охотничий рай. Он ехал, вдыхая сочные запахи трав и листвы, прислушиваясь к щебету птиц и голосам животных, скрывающихся среди деревьев.
Других путников видно не было. Дорога выглядела вполне мирной, и всё же, не­смотря на обилие дичи, несколько волков решили, что лошадь и всадник — более лакомая добыча. Роки заметно занервничала, а когда, чуть позже, несомая ею ноша увеличилась на две крупных туши, её нелюбовь к хищникам, похоже, только возросла. Третий зверь кружил в отдалении, то показываясь из придорожных зарослей, то снова исчезая в кустарниках. Пар­ню не удавалось достать его молотом, а углубляться в лес, гоняясь за волком, ему не улыба­лось. Серый в очередной раз скрылся среди подлеска, где, судя по донёсшемуся оттуда отча­янному завыванию, и без помощи норда нашёл проблем на свою шкуру. Всадник ещё некото­рое время поглядывал в ту сторону, куда убежал хищник, но тот больше так и не появился. Не вышел на дорогу и кто-нибудь похуже, так что вскоре лошадь и её хозяин полностью успокоились, и взгляды, которые тот бросал по сторонам, вновь из настороженных стали лю­бопытными.
Справа, чуть в стороне от дороги промелькнул добротный каменный домишко, вроде того, что был у Лакира на ферме Кернсдейл, только поменьше. Проезжий мимоходом удивился, что на довольно плодородной земле, в южной части Скайрима, возле жилища не заметно никаких посадок, при том, что заброшенным оно отнюдь не выглядело. Впрочем, он тут же выкинул этот вопрос из головы: может огород разбит по другую сторону дома, а мо­жет, обитатели промышляют исключительно охотой, для которой раздолье в здешних лесах, и всё необходимое предпочитают просто-напросто покупать в том же Фолкрите. В любом слу­чае — не его это дело. Кто-то живёт так, а кто-то этак... За несколько месяцев кочевой жизни он навидался всякого.
Проехав ещё немного, парень насторожился. Высоко над дорогой впереди про­тянулся подвесной мост, соединяющий две вышки, находящиеся по обеим сторонам от неё. Сооружение слишком сильно смахивало на засаду. Лакир даже задумался, не стоит ли надеть доспехи, но, внимательно всмотревшись, просто заставил Роки ускориться: дозорным на выш­ках сейчас было не до него. Здоровенный бурый медведь умудрился вскарабкаться на одну из них и с рыканьем теснил детину разбойного вида.
С другой стороны моста находилась женщина. Она осыпала зверя стрелами, но то ли с перепугу, то ли опасаясь задеть приятеля, в основном мазала. Лучница второпях не натя­гивала тетиву как следует, отпускала раньше, чем надо, и поэтому даже те выстрелы, что до­стигали цели, не столько причиняли косолапому вред, сколько злили и раззадоривали его.
Несмотря на внушительный груз, кобыла, услыхавшая медвежье рыканье, поска­кала во всю прыть, на какую была способна.
Двое над дорогой наверняка были бандитами, так что норд и не подумал помогать им. Лучница всё-таки заметила ускользнувшую от них добычу, на мгновение отвлеклась от медведя и выпустила вослед всаднику стрелу. Как и следовало ожидать — столь же без­успешно. Лишь наконечник на излёте слабо звякнул о булыжник гораздо левее Роки.
Лакир покачал головой. Такого неумелого стрелка он ещё не видал. Может, жен­щина вообще впервые взялась за лук, да и то только потому, что боялась приблизиться к зве­рю с более привычным оружием?
Дальнейший путь обошёлся без происшествий. Правда, несмотря на то, что звуки и запахи определённо говорили о близости города, дорога всё никак не выводила к поселе­нию. У норда сложилось впечатление, что он ездит чуть ли не вокруг него. Во всяком случае, приближавшиеся прежде городские звуки начали отдаляться. Дорога шла верхом, постепенно понижаясь. Стало быть Фолкрит находился где-то внизу.
Ещё через некоторое время Лакир нашёл развилку, где правая дорога резко свора­чивала чуть ли не в обратном направлении. Спустившись по ней под уклон, норд выехал к воротам, украшенным фиолетовыми флагами, на которых красовался герб Фолкрита — щит с головой оленя, увенчанной ветвистыми рогами.
Норд проехал мимо стражника, проводившего его полусонным взглядом, и очу­тился возле деревянного крыльца небольшой таверны, где, облокотившись на перила, стояла костлявая потасканная женщина с ржаво-рыжими волосами. Проводив приезжего глазами, она томно протянула:
— Шоровы кости! Симпатичный мужчина в Фолкрите.
Её внимание нимало не польстило Лакиру. Густой слой краски на щеках и веках не делал испитое лицо привлекательнее, а чрезмерно открытый наряд не первой свежести болтался на её тощих прелестях, как тряпка. И тем не менее, она откровенно строила парню глазки, весьма недвусмысленно намекая на постель.
— Тебя как звать-то? — «Шорова кость», с усмешкой прибавил он про себя. На самом деле эта, не то тётка, не то девка неопределённого возраста действительно чем-то напо­минала обглоданный мосол.
— Нарри, — расплылась она в кокетливой улыбке, — Дай мне знать, если захо­чешь... поразвлечься.
Он кивнул, решив, что из жалости можно и принять её предложение. Потом, поз­же... И то не наверняка. Та, удовлетворённая его жестом, повела острыми плечами и скры­лась за дверью. Лакир завёл Роки в пристроенную позади здания конюшню, снял с неё груз и тоже направился в гостиницу пообедать и заодно спросить местных хозяев, не купят ли они свежую волчатину.
Только поднимаясь на крыльцо, парень разглядел вывеску. Она изображала две сталкивающиеся кружки, истекающие пеной, на фоне круга с нехитрым орнаментом по краю. Называлась таверна «Мертвецкий мёд». Норд слегка приподнял брови: нечего сказать — весёленькое местечко.
За прилавком стояла смуглая темноволосая имперка. Парню, начинавшему поне­многу разбираться в людях, она показалась женщиной доброй и внимательной к окружаю­щим. Оторвавшись от протирания кружек, она радушно приветствовала посетителя словами:
— Добро пожаловать в «Мертвецкий мёд».
Благодаря тёплому тону говорившей, даже весьма своеобразное название не слиш­ком коробило. Поздоровавшись с хозяйкой, приезжий осмотрелся. Хотя столица южного вла­дения и была совсем небольшим городком, но всё же покрупнее Морфала. Соответственно и народу в таверне было побольше.
Развлекал посетителей смазливый белокурый бард-бретонец с ухоженными усика­ми и бородкой, знавший своё дело значительно лучше Лурбука.
Нарри крутилась между столами, разнося еду и напитки. Она быстро принесла за­казанный Лакиром обед, попутно бросив на него многообещающий взгляд. Впрочем, на­сколько он заметил, такими же она одаривала всех находившихся в зале мужчин.
Оленину здесь готовили иначе, чем в Морфале, но ничуть не менее вкусно. Так что норд с аппетитом приналёг на еду. Обилие дичи в окрестных лесах заставило его опа­саться, что волчатина едва ли заинтересует хозяйку «Мертвецкого мёда». Но трактирщица по имени Валга Виниция развеяла его сомнения, заверив, что среди завсегдатаев найдутся те, кому волчье мясо будет по вкусу.
Раз так, парень не стал долго засиживаться, и едва поставленная перед ним посуда опустела, направился на задний двор, заниматься разделкой хищников. Привычная работа за­няла у него совсем немного времени, и вскоре он уже складывал мясо в бочонок, указанный хозяйкой постоялого двора.
День клонился к вечеру, и Лакир поторопился посетить нужные ему лавки, пока те не закрылись. Магазин алхимика находился в укромном тупичке, где на его существование указывала удачно размещённая вывеска с названием «Мёртвым припарки». Он толкнул дверь и увидел перед собой жарко растопленный, несмотря на летнюю пору, очаг. На каминной полке рядком стояли склянки со всевозможными зельями.
Он повернулся влево, откуда раздавался частый размеренный стук, и увидел при­лавок, а позади дородную редгардку, склонившуюся над тихонько клокочущими в уголке ре­тортами и старательно перетирающую что-то в небольшой ступке. Не прерывая своего заня­тия, она обернулась через плечо на звук закрывшейся двери и шагов посетителя. При виде незнакомого лица, женщина, энергично орудуя пестиком, проговорила:
— Новичок в городе? Пусть тебя не отпугивает название лавки. У меня полно надёжных тонизирующих средств и лечебных микстур.
Будто в ответ на напоминание о лекарствах, слегка заныла рана, полученная нака­нуне. Впрочем, чтобы залечить её, Лакиру было достаточно собственных познаний и имев­шихся у него ингредиентов. Сейчас его сильнее донимало любопытство, каковое он и поспе­шил удовлетворить:
— Почему твой магазин называется «Мёртвым припарки»?
— Знаю, это немного странно. Не совсем то имя, которое приносит утешение больным и хворым, пришедшим за припарками и бальзамом. Про Фолкрит нужно знать одно: главная и, так сказать, определяющая достопримечательность города — огромное старинное кладбище, хорошо это или плохо. Именно поэтому таверна называется «Мертвецкий мёд», ферма — «Свеча покойника» и так далее. Такая местная бородатая шутка.
Норд кивнул. Выходя из конюшни, он успел заметить длинные ряды могильных камней. Редгардка заглянула в свою ступку и, видимо оставшись довольной результатом из­мельчения, аккуратно высыпала порошок в готовящееся зелье. Затем, протерев руки чистой тряпицей, повернулась к норду и приблизилась к стойке. Несмотря на мрачное название лав­ки, Зария — так звали женщину-алхимика — оказалась вполне общительной. Пока она сор­тировала принесённый Лакиром товар, тот, вдруг припомнив Джонну, последовавшую в хо­лодную провинцию за братом, спросил:
— В Скайриме не так уж много редгардов. Что привело тебя сюда?
— Ну, мои родные в Хаммерфелле не одобряли моего интереса к смертельным ядам и к смерти в целом. Поэтому я уехала оттуда и направилась на север. Когда я нашла этот город с таким огромным кладбищем, я почувствовала себя как дома. Я открыла магазин и не вспоминаю о возвращении. Моё место здесь.
Зария отсчитала положенную сумму и звякнула мешочком о прилавок. Парень за­брал его и вышел, намереваясь посетить кузнеца. Однако здесь его ждала неудача — тот за­нимался своими делами и не собирался отвлекаться ради торговли. Пожав плечами, и тут же немного пожалев об этом, поскольку рана незамедлительно напомнила о себе, Лакир решил попытать счастья у фолкритских торговцев. Их склад под названием «Серые сосны» нахо­дился как раз через дорогу от таверны.
Стоявший за прилавком здоровенный норд, с на редкость несимпатичным лицом, встретил посетителя не слишком-то дружелюбно, перво-наперво предупредив:
— Украдёшь что-нибудь из магазина — пожалеешь.
Не обращая внимания на грубость хозяина, парень предложил ему то, что имелось у него на продажу, а заодно осведомился насчёт двемерского слитка. Ему удалось выручить некоторую сумму, но поиски материала для проковки молота вновь не увенчались успехом. По-быстрому разобравшись с делами, Лакир почёл за лучшее покинуть товарный склад, ещё раз подивившись напоследок, до чего же нескладные физиономии могут встретиться порой.
Таких «красавцев» как Солаф — владелец лавки — ему за всю жизнь ещё не встречалось. Чересчур широкое плосковатое лицо с мощной, но неприятно округлой челю­стью; низкий лоб и неожиданно тонкие брови, нависающие над слишком широко расставлен­ными маленькими глазками, делающими их обладателя странно похожим на сплющенную глубоководную рыбу, какую иногда привозили в Солитьюд рыбаки, ходившие на кораблях да­леко в море. Под широченным мясистым носом — крохотный крепко сжатый тонкогубый рот. Жидкие сальные волосы рыжевато-жёлтого цвета зализаны назад и падают на плечи, открывая взору плотно прижатые сплющенные уши. Выбритый подбородок изрыт ямками. В целом, из этого сочетания несочетаемого получалась какая-то насмешка над нормальным че­ловеческим лицом.
Раздумывая о том, что при такой внешности торговцу, заботящемуся о процвета­нии своего дела, стоило быть полюбезнее с посетителями, парень вернулся в таверну. Вечерел­о, трогаться в путь не имело смысла. К тому же на Фолкрит начал опускаться густой ту­ман, грозящий вскоре превратиться в непроглядную молочную пелену. Лучше было отдох­нуть и отоспаться. Глядишь, к утру и рана окончательно перестанет беспокоить.
Лакир подумал, не разбить ли палатку возле таверны, чтобы ночевать на свежем воздухе, благо погода стояла превосходная, но ему не слишком улыбалось провести ночь вблизи кладбища, и он отказался от этой мысли.
Парень снял у Валги комнату и, думая чем бы занять вечер, вспомнил о предложе­нии Нарри. Та как раз подрулила к нему, призывно покачивая тощими бёдрами. В руках у неё был поднос, на котором красовалась бутылка вина. Она поставила поднос возле приезжего и, указав на напиток, проворковала:
— Крепкая выпивка согревает — никакой мороз не страшен.
В разгаре лета эти слова звучали несколько неуместно, но сама Нарри, надо пони­мать, не пренебрегала согревающими средствами в любое время года.
От вина Лакир отказался — ему было вполне достаточно мёда, взятого, чтобы приятнее скоротать свободное время. Вместо этого он взглянул на подошедшую прислугу, на её жалкие попытки понравиться, решил, что от него не убудет, и намекнул, что не прочь про­вести с ней время. Однако, хотя женщина и выглядела довольной, она лишь покачала голо­вой, кокетливо вздохнула и устремила плотоядный взгляд на кошель норда. Боясь, что её намёк не будет понят, она провела кончиками обломанных ногтей по его бороде и игриво промурлыкала:
— Это будет стоить тебе всего пятьдесят септимов!
Лакир усмехнулся, и в свою очередь отрицательно покачал головой. Не так уж плохи его дела, чтобы покупать любовь за деньги, вместо того чтобы найти ту, что согласится уединиться с ним ради обоюдного удовольствия. Тем более — платить за подобные услуги потрёпанной и испитой трактирной девке. Та обиженно надула губы и отошла к другим посе­тителям, рассчитывая, что с ними повезёт больше.
Наблюдая за ней, парень окончательно уверился, в правильности своих предполо­жений относительно Кариты. Заигрывая с ним, данстарская певичка тоже рассчитывала под­заработать. Потому и вела себя точь-в-точь, как Нарри, избегая только прямо называть цену. Что ж, выдернутый из привычного жизненного уклада, он начал лучше узнавать мир, в том числе и с не самых приглядных его сторон.
Тем временем служанка присела на колени какому-то проезжему магу, похоже, не возражавшему против её общества.
Норд немного поболтал с трактирщицей, посетовавшей на местную погоду:
— Я бы не расстроилась, если бы к нам порой на пару дней заглядывало солнце.
Из сказанного её собеседник заключил, что туманы и хмурые тучи — обычное дело для Фолкрита. Будто сама природа старается скрывать свои лучезарные улыбки в этом краю, где живые словно бы ютятся на задворках у мёртвых. О себе Валга Виниция особенно распространяться не стала, обронив лишь:
— Я убежала от битвы в Сиродиле — а она меня настигла в Скайриме...
Лакир решил использовать выдавшийся свободный вечер с пользой и, удалившись в комнату, вытащил книгу «Вор», найденную на Ветреном Пике. История ловкого молодого вора по имени Эслаф Эрол, чьи дальнейшие похождения уже были известны норду из прочи­танного ранее «Воина», оказалась достойна времени, потраченного на неё за ужином и поз­же, перед сном. Спрятав в рюкзак прочитанный от корки до корки том, парень осмотрел ра­неную руку, остался доволен её состоянием и, сменив повязку, улёгся спать.
Утром он позавтракал, выяснил, что выбраться на дорогу в сторону Рифтена мож­но через северный выезд из города, поворот к которому он пропустил накануне, сделав в ре­зультате приличный крюк. Лакир взял в дорогу несколько бутылок нордского мёда, одну из которых сразу же и осушил на дорожку, чтобы веселее ехалось.
С вечера туман заметно поредел, и день обещал быть довольно погожим. Восполь­зовавшись советом Валги, он выбрался на северную окраину города. Дорога сразу начинала подниматься вверх до пересечения с другой, идущей с востока на запад. Именно по ней он вчера и добирался до Фолкрита. Где-то там на пути была разбойничья засада. Если бандиты разделались с напавшим на них медведем, то едва ли откажутся от искушения попытаться ограбить одинокого путника. Хорошо бы как-нибудь объехать опасное место...
Норд придержал лошадь, раздумывая. Прямо напротив перекрёстка в горы уходи­ла крепкая тропа. Чуть выше возвышалась старая башня. Может, если миновать её, найдётся путь через горы мимо грабителей? Он тронул поводья, и Роки послушно начала подниматься по обнаруженной стёжке. Тропа изогнулась, огибая башню. По счастью, даже если та и была обитаема, никто из её жителей не попытался наброситься на парня.
Меж тем путь вёл всё выше в горы. Кобыла без особого труда преодолевала подъ­ём, но он уводил путника совсем не в ту сторону, куда ему было надо. Норд уже подумывал бросить это дело, повернуть назад и попытаться на скорости проскочить мимо бандитской ловушки, как вдруг Роки, миновав очередной уступ, выбралась на плотно утоптанную тропу. Здесь, на изрядной высоте, было куда холоднее, чем внизу. Несмотря на нордскую кровь, те­кущую в его жилах, Лакир предпочёл достать из поклажи тёплый медвежий плащ и хоро­шенько закутаться в него. Ветер нёс с заснеженных вершин пронизывающую стужу.
Путнику стало интересно: кто бы мог предпочесть жизнь в вечном холоде цвету­щему у подножия лету? Изготовившись к любой неожиданности, парень продолжил путь. Вскоре на пути стали попадаться взведённые капканы. Либо любитель высоты был охотни­ком, либо не жаловал незваных гостей. Осторожно выбирая путь, чтобы лошадь ненароком не угодила в ловушку, всадник проехал ещё немного и увидел несколько установленных воз­ле тропы столбов с небольшими мишенями. Дальше находилась огороженная невысоким за­бором площадка, от которой вверх шла лестница, заканчивавшаяся возле небольшой хижины.
Перед скромным жилищем на краю небольшого плато был сделан дровяной навес. Обложенный камнями костерок весело потрескивал, над ним кипело в котелке какое-то варе­во, распространявшее вкусный запах готовящегося мяса. Спиной к огню (и к Лакиру) возле дубильного станка сидела молодая женщина, занятая выделкой оленьей шкуры. За плечами у неё висел охотничий лук и колчан со стрелами.
Парень спешился и приблизился к ней. Заслышав звук его шагов, охотница подня­ла голову и бросила на незваного гостя суровый взгляд.
— Меня звать Анги, и если вздумаешь делать глупости, быстро получишь стрелу промеж глаз, — жёстко предупредила она.
— Успокойся. Я тебя не обижу, — ответил норд, в намерения которого вовсе не входило её пугать.
— Прости, но в этих краях женщине стоит быть осторожной, — уже намного мяг­че отозвалась та, и парень мысленно не мог с ней не согласиться. Девушка продолжала: — Как я уже сказала, меня зовут Анги, и я живу тут последние два года.
— Почему ты живёшь здесь одна?
— Я переехала сюда из Хелгена, когда мою семью убили. — Она помолчала. — В ту пору я вообще на людей смотреть не могла. Они меня так жалели, а меня это раздражало. Это была моя беда, а не их.
— Кто убил твоих родных?
— Два пьянчуги-имперца, которые решили, что закон им не писан.
— Может, я разберусь с ними? — он предложил это неожиданно для самого себя, но совершенно искренне. В конце-концов, отмщение лучше жалости, а если всё так, как рассказала отшельница, эти люди заслуживают наказания.
— Уже всё сделано. Отчасти потому я тут сейчас и живу. Но за предложение спа­сибо.
Разговор заглох. Анги явно по-прежнему не желала сочувствия или сожалений от посторонних. Лакир мог её понять. Когда теряешь самых близких, по-настоящему тебя пони­мает лишь тот, кто сам прошёл через подобное, или же любил умерших не меньше. Но таких людей мало, и они чаще предпочтут помолчать, нежели расточать пустые слова, не способ­ные ни утишить боль, ни восполнить утрату. Когда умерли его родители, рядом был Хоргейр, бывший другом семьи, почти родственником. Он не докучал парню словами утешения, и это было лучше всего. Им, всегда находившим, о чём поговорить, тогда было о чём помолчать.
Девушка не горела желанием продолжать беседу, пауза затянулась и начала стано­виться неловкой. Можно было, конечно, просто повернуться и уйти, но это тоже казалось не лучшим выходом из сложившейся ситуации. Норду хотелось что-то сделать для этой женщи­ны, ещё совсем юной, но такой сильной и стойкой. Сумевшей отомстить за родных и выбрать для себя образ жизни, который немногим по плечу. Но для начала нужно было каким-то об­разом заручиться её доверием, которым она уж точно не разбрасывается направо-налево.
Анги снова вернулась к своей работе, будто бы забыв о стоящем рядом чужаке. Он задумчиво смотрел на повёрнутый к нему девичий профиль. Она была действительно совсем молоденькой. На вид ей едва-едва исполнилось двадцать. У неё была приятная внешность, которую не портили ни крупноватый нос, ни чересчур упрямый подбородок. Зато линия тон­ких бровей была практически безупречной. Светло-голубые глаза сверкали подобно льду, подсвеченному солнцем. Резко очерченные губы имели красивую форму, а чуть выпяченная нижняя придавала им своеобразное очарование.
Правда, её не красили гладко зачёсанные назад давно не мытые волосы, но для кого ей было прихорашиваться здесь, в уединении? К тому же возле холодных вершин поне­воле задумаешься, прежде чем лишний раз устраивать помывку. Кроме того, норды редко придают серьёзное значение телесной чистоте. Не так уж давно его и самого не слишком тя­готило, если от одного мытья до другого проходила не одна неделя.
Внезапно в голове у Лакира всплыл вопрос, позволивший поддержать разговор:
— Для чего эти мишени? — спросил он, указывая рукой на тропу, по которой прие­хал.
— Я давно установила эти мишени. Стреляю по ним время от времени. Чтобы не разучиться натягивать тетиву.
— Ты хорошо умеешь обращаться с луком?
— Я неплохо стреляю. А ты умеешь?
— Нет, совсем нет, — отозвался он, вспомнив ту пару раз, когда ему приходилось по случаю воспользоваться подобранным оружием. Видимо, прямота его ответа после при­знания, что она-то луком владеет, произвела на Анги благоприятное впечатление.
— Дай мне знать, если захочешь попрактиковаться, — уже вполне дружелюбно предложила девушка, — Если тебе нужен лук, возьми со стойки, слева от двери. Посмотрим, сумею ли я научить тебя паре приёмов стрельбы из лука.
Лакир поблагодарил её за предложение, но всё же отказался. Пока что он не пред­ставлял, чтобы такая наука могла ему пригодиться.
Анги в достаточной мере сочла парня достойным доверия, чтобы пригласить его зайти в дом и укрыться от пронизывающего ветра.
Её небольшое жилище было поделено на две комнаты: более просторную при вхо­де, с очагом, столом и грубым буфетом; и совсем уж крохотную спальню, где помимо узкой кровати едва нашлось место для сундука и маленькой тумбы. Стены и пол для уюта и тепла были покрыты звериными шкурами.
Всё было просто, удобно и... довольно мило. В скромном убранстве чувствовалась женская рука. Правда, кое-где цепкий взгляд норда заметил предметы, оставшиеся от другой, менее непритязательной жизни: свёрнутый в рулон ковёр на буфете, книга на тумбе возле по­стели... К стропилам были подвешены скудные пучки трав, которые обычно используют как приправы. Он понял, чего не хватало в запахе пищи, готовившейся на костре снаружи: к мясу девушка не добавила ни трав, ни специй. Видимо, она берегла их на крайний случай. Не было у неё так же ни хлеба, ни овощей — здесь, где даже летом не сходил снег, не было воз­можности разбить хотя бы небольшой огородик. Всё, что у неё было, Анги добывала охотой.
Может, когда-нибудь она снова спустится к людям... но пока девушка, кажется, была полна решимости весь свой век просидеть высоко в горах в полном одиночестве.
Подумав об этом, Лакир спросил:
— Тебе наверное бывает очень одиноко? Если хочешь, мы могли бы провести немного времени вместе.
Сказав это, он вновь отметил, что отшельница очень юна, а два года назад, когда она удалилась от людей, была ещё моложе. Вполне возможно, она ещё вовсе не знала мужчи­ны. Анги исподлобья бросила на него настороженный взгляд, готовая схватиться за оружие, если окажется, что он собирается настаивать на своём предложении, и напряжённым голосом ответила:
— Одиночество не доставляет мне особенных неудобств. Надеюсь, ты поймёшь меня правильно.
Парень улыбнулся тому, какой ершистой она сделалась буквально в мгновение ока, и шутливо развёл руками — дескать, нет, так нет, что поделаешь? Поняв, что он имел в виду лишь то, что сказал, и более активных домогательств не последует, девушка заметно расслабилась и произнесла почти те же слова, что и в начале знакомства:
— Извини, приходится быть настороже. У меня не много поводов доверять лю­дям.
И вновь невозможно было не признать её правоту. Внизу на дороге промышляли разбойники, в Хелгене, принадлежащем к владению Фолкрит, наверняка остались те, от кого мстительнице имело смысл скрываться и дальше. И как прикажете в таких условиях реагиро­вать на неизвестно как нашедшего её убежище и непонятно зачем нарушившего её уединение крепкого чужака?
Чтобы окончательно успокоить девушку, Лакир задал ей вопрос, который занимал его при выезде из Фолкрита:
— Ты ведь наверняка хорошо знаешь окрестные горы. Скажи, нет ли здесь какого-нибудь пути в сторону Рифтена, так чтобы в объезд дороги?
К его радости Анги серьёзно кивнула. Затем принялась сосредоточенно объяс­нять:
— Если ты надеешься найти в горах дорогу или прямую тропу — то я тебя разоча­рую, ничего такого нет. Чтобы ехать с комфортом, надо спускаться вниз. Но вообще, про­браться можно. Примерно так, как я сама сюда забралась в своё время. Как выберешься из моего лагеря, двигайся на юго-восток. Старайся держаться как можно южнее, если хочешь избежать наезженных дорог. Если будешь правильно выбирать самые удобные участки, то они тебя проведут мимо ворот в Сиродил на юге. Оттуда, кстати, при хорошей погоде можно разглядеть Башню Белого Золота в центре Имперского города. Так ты проберёшься южнее Хелгена. Когда увидишь слева крепость на берегу небольшого озерца — форт Нойград — на­чинай спускаться. Дальше горами проехать сложно, если вообще возможно. Как спустишься, направляйся на север или на северо-восток — там выберешься на дорогу, ведущую к Рифте­ну. Ну, а если тебе и дальше надо в объезд, там уже найдёшь, как с неё съехать. Кроме одной теснины, там везде можно пробраться через лес или предгорья.
Пожалуй, до сих пор никто, кроме Хульды, не давал норду таких подробный ука­заний по поводу дороги. Анги устроила свой лагерь практически на границе Скайрима, про­ходящей по горам Джерол. Самые северные поселения Сиродила как раз находились на их южных склонах. Горный хребет был достаточно высок, чтобы поверить, что с него открыва­ется вид на самое сердце Империи. Только на таком расстоянии Имперский город должен ка­заться совсем крошечным.
Парень от души сказал девушке спасибо и, когда она ненадолго вышла наружу — присмотреть за варевом в котелке — оставил в её домишке более весомую благодарность: хлеб, немного нордского мёда и большую часть взятых в дорогу специй. Ему куда проще бу­дет пополнить их запас, а Анги, пока она не раздумала скрываться, всё это просто неоткуда взять. Жаль только, что у него не было при себе овощей или фруктов... По пути к уединённо­му лагерю он встретил лишь пару чахлых кустов снежноягодника.
Выйдя следом за отшельницей, он тепло попрощался с ней, сел на Роки и отпра­вился отыскивать указанный девушкой путь через горы.
Сперва ехать было легко, с гор открывался великолепный вид, не оставивший нор­да равнодушным. Он разглядел далеко внизу разбойничью вышку над дорогой; домишко, вы­звавший его недоумение отсутствием какого-либо хозяйства вокруг; блестящую ленту ручья, берущего начало где-то в горах и бойко бегущего по лесным прогалинам.
Но вскоре Лакиру стало не до красот: возле заброшенной охотничьей стоянки ска­лы круто обрывались вниз. Здесь не то что лошадь — горная коза не смогла бы найти дороги. Пришлось немного вернуться и поискать другой путь. Некоторое время всё шло хорошо, за­тем горы снова встретили путника непреодолимым препятствием. Роки обернулась и укориз­ненно взглянула на хозяина. Он вздохнул, потрепал кобылу по холке, признавая справедли­вость её немого упрёка, и вновь принялся отыскивать дорогу, стараясь придерживаться ука­занного Анги направления.
Блуждание по горам заняло куда больше времени, чем он рассчитывал. Разбойни­чью заставу парень хотел объехать не столько ради себя — ему лишь стоило надеть доспехи, не раз проверенные в деле, которые были достаточно хороши, чтобы защитить его от бандит­ских стрел, сколько ради Роки, которую при неудачном раскладе могли серьёзно ранить, а то и убить. Можно было, конечно, оставить лошадь поодаль и самому разобраться с засевшими над дорогой грабителями, но в конце-то концов, есть в Фолкрите стража или нет?! Была охо­та рисковать собственной шкурой, выполняя их работу! На ближайшее время с него довольно драугров Ветреного пика.
Впрочем, Лакир уже начинал думать, что объездной путь по горам отнимает слишком много сил и времени, не говоря о некоторых весьма рискованных участках, так что, может, проще было бы схлестнуться с фолкритскими разбойниками. Но сделанного было не вернуть: спуска вниз, где лошадь и всадник могли не опасаться свернуть себе шеи, поблизо­сти не было. Зато нашлась более или менее пристойная стёжка, должно быть протоптанная зверьём. Через некоторое время, то спуская чуть ниже, то поднимаясь чуть не к самым вер­шинам, норд доехал до ворот в Сиродил.
Прикрыв глаза от яркого света, он различил в лёгкой дымке далеко на юге очерта­ния Башни Белого Золота. Он миновал ворота, неуклонно продвигаясь на восток. Наконец слева внизу обнаружился обещанный форт, стоящий на берегу озерца. Без особого труда спу­стившись к дальнему от крепости берегу, путник двинулся на север, затем чуть уклонился к востоку и вскоре подковы Роки зазвенели по булыжникам крепкой, наезженной дороги.

Сообщение отредактировал Joke_p: 13 октября 2018 - 23:24