[Звездочет]

 

Манхэттен, территория Шабаша
Клуб BriarZ находится глубоко в подвале. Внешний вход ничем не примечателен, войдя гость попадает на длинную лестницу, подсвеченную тусклыми фиолетовыми и красными фонарями попеременно. Лестница оканчивается тяжелой металлической дверью без обшивки, на которой выгравирована шипастая веточка.
За ней - почти что лабиринт множества не слишком просторных комнат, помимо основного зала, расположенного в центре. Освещение везде скудное, кроме мощных ламп, дающих узкие лучи направленного света, и включающихся… по необходимости.
Вся мебель - из черной фактурной кожи загадочного происхождения, а там, где в интерьере встречается ткань - это исключительно бархат алого и тёмно-фиолетового цветов. То тут, то там встречаются развешанные цепи и прочие вдохновляющие атрибуты.
Убранство самих маленьких комнат “для развлечений” индивидуально)

Временно (как надеется вся Камарилья) недоступен. Пришедший на свой страх и риск в особняк, найдёт там лишь недоумевающих смертных, не знающих ни о каком Ричарде и готовых вызвать полицию за ночным визитёром.
Бруклин, территория Камарильи
Элизиум располагается в доме князя Ричарда. Это ничем не примечательный трёхэтажный особняк в ряду других таких же, на тихой бруклинской улочке. Однако интерьер его холла напоминает больше музей современного искусства: обстановка в стиле модерна и хай-тека изобилует предметами искусства, а просторный и светлый дизайн помещений сам по себе его произведение. На втором этаже, в присутственном зале, помимо огромного овального стола с массивной столешницей и дюжины простых, но удобных диванов у стен, находится рояль, на котором князь иногда играет в своё удовольствие. Там же, на втором этаже, располагается его кабинет. Третий этаж закрыт для свободного посещения, однако в глубоком подвале особняка находятся кельи, где каждый может найти дневное убежище.

Статен-Айленд, нейтральная территория

Дом Милый Дом - уникальное и сверх секретное подземное убежище, несколько десятков лет назад оборудованное для Старейшин Камарильи на нейтральной территории, но во время вампирской войны с возмущением и злорадством рассекреченное Шабашем. По счастью, у слишком занятой инферналистами стаи не дошли руки поживиться такой роскошной добычей, и сейчас этот огромный подземный бункер, оборудованный всеми возможными удобствами, предоставлен в распоряжении Сородичей Нью-Йорка.

В Милый Дом ведут три входа - с Чероки-стрит из крошечного домика пожилой пары итальянцев-гулей; из круглосуточной кофейни Данкин' Донатс, в которой каиниты могут чувствовать себя в достаточной безопасности - кофейня отныне находится под прикрытием гулей; и с подземного паркинга местной Университетской Больницы, из которой Милый Дом снабжается свежей донорской кровью. Там можно оставлять машину, чтобы не привлекать лишнего внимания к входу из итальянского домика.

Боро Статен-Айленд, расположившийся на одноимённом острове - это отдалённый от остального Нью-Йорка район преимущественно одноэтажных домов, маленьких магазинчиков и огромных зелёных пустырей и парков, "лёгкие Нью-Йорка". Пляж Атлантического океана находится в четырёхстах метрах от выхода из Милого Дома на Чероки-стрит.

подземные коммуникации Манхэттена, территория Шабаша

Расположенная в заброшенных и начисто забытых смертными (последнее явно не без участия Сородичей) метро-коммуникациях глубоко под Манхэттеном, Опера представляет собой классическое, но тем не менее жуткое развлечение вампиров Шабаша. Один из входов туда - прямо из клуба BriarZ. Это арена, на которой устраиваются постановки и бои, в полной мере отдающие дань природе Зверя, живущей в каждом каините. Смертные, гули и не имеющие даже названий создания мастеров из Цимисхи и Тремер дают тут концерты крови и боли, услаждающие тёмные и кровожадные вкусы, а порой и обогащающие кошельки - ведь здесь работает тотализатор. Подробнее.

Это кажется невероятным, но в эти ночи перемирия в Опере могут появиться и вампиры Камарильи. Причём в качестве зрителей!

 

 

ЛОГИЧЕСКАЯ ЧАСТЬ ИГРЫ ЗАВЕРШИЛАСЬ ПОБЕДОЙ МИРНЫХ

 

Техническое описание ролей

Босс мафии - обладает решающим словом в выборе целей и назначении Исполнителей общего хода мафии. При всех проверках Шерифа выглядит мирным. В случае вывода из игры его группа пропускает один общий ход, однако спец.ходы активов сохраняются.

Насильник-мафиозо – ежедневно выбираемая им цель не может принимать участие в обсуждениях и голосовании этого дня, сохраняя, однако, спец.ход, если он есть. Может выбирать другого мафиози, но не себя. Не может выбирать одного игрока дважды подряд. При назначении Исполнителем общего хода группы, теряет свой спец.ход.

Ниндзя – всегда при проверках Шерифом выглядит мирным, других отличий от рядового мафиозо не имеет.

Мафиозо – рядовой участник организованной группы. Не имеет спецспособностей, кроме осведомлённости о составе своей группы и возможности участвовать в принятии ею коллективных решений. Может быть назначен Исполнителем общего хода группы, если в игре присутствует Самурай.

Мафиозо-оборотень - начинает игру как мирный, однако замещает любого мафиози в случае его выбывания из игры, наследуя спец.возможности выбывшего. Определяется на дополнительном рандоме перед своим вступлением в игру. О своей роли не осведомлён до момента её получения.


Маньяк – ежедневно выбираемая им цель в тот же день выбывает из игры. Играет за себя, не может разделить победу ни с одной из сторон.


Шериф (2) – ежедневно от Мастера узнаёт статус выбранной им цели. Получает ответ: «Мирный» или «Не мирный». Результат Шерифской проверки публикуется в итогах дня (без указания имени цели). В силу спецспособностей цели (см. Босс, Ниндзя) её статус определяется неверно. При наличии в игре двух Шерифов, они совместно осуществляют выбор одной цели. При выводе из игры последнего Шерифа результаты его проверки не публикуются.

Самурай – каждый день выбирает цель, и если в этот день выбранного игрока попытаются вывести из игры спецходом (в т.ч. Мстителя) или общим ходом организованной группы, покидает игру вместо него, а несостоявшаяся жертва при этом "видит" Исполнителя. Не может выбирать одного и того же игрока дважды подряд.


Мститель – в случае вывода мафией или маньяком мирного актива из игры, получает на следующий день возможность вывода из игры одного игрока по своему выбору («выстрел»).

Бессмертный - мирный, который не может быть выведен из игры ходом любых активов, а только на общем голосовании. Не осведомлён о своей роли. Не является главной целью мафии или маньяка, при выводе которой из игры засчитывается победа.

Мирные (10)

• В связи с тем, что сюжетное обоснование некоторых ролей является спойлером, а так учитывая, что персонажи игры не всегда подозревают о вмешательстве в расследование особых фигур (т.е. "активов"), сюжетные описания ролей будут добавляться по мере появления информации в сюжете.

• Игроки могут видеть баланс сил целиком, персонажи - нет и случаи явного "прорицания" нежелательны.

ОЧЕРЁДНОСТЬ ХОДОВ: МИРНЫЕ->НАСИЛЬНИК->САМУРАЙ->МСТИТЕЛЬ->МАФИЯ->МАНЬЯК->ШЕРИФЫ

Регламент игры

• Время: по форумному времени в поясе Мск, Мн и К.
• Голосование: до 22:00
• Выбор активов: до 21:30
• Итоги: технические в 22:30, литературные, начинающие "новую ночь" - в полдень след. дня (+1 час)
• Переголосовывать можно сколько угодно и до 22:00.
• Дважды подряд пропустивший голосование удаляется из игры, его персонаж принимает окончательную смерть.
• С 12:00 до 22:00 все "чисто ролплейные" посты (романтика, экшен, быт, игры), не содержащие никакой информации (мысли, упоминания) о ведущемся расследовании , следует прятать под спойлер. Если есть сомнения - прятать или нет конкретный пост - не прятать.

 

• NEW!Ричард наносит тайный визит осуждённому Дешмонду.
• NEW! Тайна Терезы близится к раскрытию.

• Последнее голосование мирных.
• Шпионы Ричарда при поддержке капеллы Нью-Йорка раздобыли некую информацию о Терезе. Князь и Епископ обдумывают возможность нанести ей частный визит.
• Голосование мирных, ходы Мафии.
• Палач (Маньяк) выведен из игры.

• Все ходы активов и голосование мирных.
• С гибелью ещё одного предателя (Оборотня) их остаётся двое: тот, кто ввергает сородичей в суточный шок (Насильник), и руководитель их группы (Босс). Так же не пойман Палач (Маньяк).
• Все ходы активов и голосование мирных.
• Выяснилось, что среди Сородичей был Прорицатель (Шериф), пытавшийся самостоятельно вычислить предателей. Возможно он действовал не один.

• Все ходы активов и голосование мирных.
• Становится понятно, что в лице Терезы вампирам противостоит не чародей и не вампир.

• Все ходы активов и голосование мирных.
• Становится известно о существовании помимо Предателей, ещё и Палача (Маньяка), его мотивы пока неясны.

• С самого начала ночи в главном зале Милого Дома сородичей уже ждало несколько экземпляров книги, с помощью которой, возможно, им удастся вычислить одного из предателей. Добытчики такой подсказки уже разнесли, как именно её удалось добыть. Вы можете узнать об этом из мастер-поста.
• В шапку добавлены правила и информация по логической части игры.
• Сегодня совершаются все ходы активов и голосование мирных.
• Все правила регламента игры вступают в силу - ознакомьтесь!

• Сородичи зализывают раны и ожоги после произошедшего. К сожалению раны и ожоги на душах не исцеляются даже у не-мёртвых. Они ноют.. и требуют воздаяния!
• Первый полноценный день логической части - в воскресенье, после полудня. Суббота - сюжетное начало логической части и раздача ролей (после 15:00 по Мск, Мн и К.). Будьте внимательны к объявлениям!
• Разыгрывать бои с охотниками с этой ночи запрещено.

• В начале этой ночи каждый Сородич получил адрес нового убежища на Статен-Айленде. Его описания вы найдёте в мастер-посте "Столкновение, ночь III" и в разделе “Бары и Убежища”. Обживайтесь и не обижайте Карлу и Карла!
• Прежний Элизиум более недоступен.
• Хотя лишний раз об этом не упоминается в целях конспирации, на эту ночь так же назначен визит на “вписку” охотников. Все стараются придти в свою лучшую форму и хорошенько подготовиться. Учитывая прошлый печальный опыт, в этот раз на операцию вызвалось пойти значительно больше каинитов, в том числе все, которых мы знаем.
• Вечерний эвент сегодня будет “сюжетный”, без кубиков. По умолчанию на нём присутствуют все персонажи (сообщения из других мест будут безжалостно скрываться, чтобы их авторы позже могли перенести их текст в новые сообщения, если он будет ещё актуален, мухахаха).
• Ориентировочное время начала вечернего эвента - 20:00 по Мск, Мн и К. Ориентировочная продолжительность эвента - час-полтора (не больше). Ну конечно возможны задержки по началу .) upd: а также по середине, концу, и вообще. Но получилось очень классно.

• Ночь, в которой многие Сородичи лицом к лицу столкнулись на улицах Нью-Йорка с охотниками, закончилась общим сбором в Элизиуме (подробно читайте со ссылки и до последнего за ночь мастер-поста, там много важных сюжетных данных).
• В результате сбора и всей, так или иначе открывшейся информации, была назначена новая боевая операция. Но учитывая состояние многих вампиров, так и не оправившихся от ран, и возникшую необходимость в срочной эвакуации Элизиума, операция (т.е. эвент) назначена через ночь (т.е. на пятницу).
• Завтра Сородичи могут быть свободны, восстанавливать силы и писать завещания готовиться к предстоящей вылазке. Информация о новом убежище, в целях конспирации будет сообщена им не сразу.

• После тяжёлого и шокирующего поражения на ипподроме "Акведук", все Сородичи этой ночью посетят Эллизиум, чтобы обсудить произошедшее.
• Проходит эвент (подробное описание), в котором можно по желанию принять участие. Эвент заканчивается в 23:00 по Мск, Мн и К.
• Принимается как факт, что этой ночью все участники повествования были в Элизиуме (при всех событиях после окончания эвента).

• По полученным от информатора Шабаша сведениям, в эту ночь у охотников состоится некая сходка, которую правителями Нью-Йорка было решено накрыть неожиданным и дерзким совместным налётом.
• Предполагаемая сходка и планируемая схватка состоятся в Куинсе на территории ипподрома "Акведук".
• На боевую операцию призываются все готовые к такому делу Сородичи.
• Не готовые к такому делу Сородичи могут безнаказанно оставаться в Убежищах, однако посты должны будут прятать под спойлеры.
• Игрокам (через персонажей, в игре) необходимо объявить о своей готовности принять участие в эвенте до 16:00.
• Начало эвента - не раньше 19:00, не позже 20:00. Время по Мск, Мн, К.

• Итак, князь Камарильи Ричард и епископ Шабаша Жюстин заключили временный союз, объединившись против совершенно обнаглевших в последние ночи охотников.
• Вы можете понимать причины такого необычайного союза, можете не особо задумываться над этим, союз и новые порядки могут нравиться или нет, однако на какое-то время границы влияний в Нью-Йорке стёрты: шабашиты могут разгуливать по камарильскому Бруклину, камарильцы - по шабашитскому Манхэттену, при этом убивать друг друга и тем, и другим строжайше запрещено. Оба заветных места тусовок - святая святых Камарильи, Элизиум и несвятая несвятых, но такой домашний и родной для шабашитов бдсм-клуб BriarZ так же теперь открыты для всех.
• Епископ Жюстин, князь Ричард, а так же его сенешаль Белль - авторские персонажи, все идеи с их участием должны быть согласованы с Мастером.
• Всё, что касается охотников, является частью глобального сюжета, поэтому рекомендуется не углубляться в эту тему самостоятельно. Возможно вы ещё с ними просто не сталкивались.

 



 

[Звездочет]

Задумывались вы когда-нибудь о причинно-следственной связи? О том, какие последствия могут иметь самые малейшие в своем значении действия, слова и мысли? Вряд ли часто. А ведь именно за них и цепляется судьба.

Каждой ночью количество выживших в ангаре сородичей неизменно уменьшалось, пока из них не осталось лишь шестеро, а из шестерых еще двое - предатели, до последнего скрывавшие свои истинные намерения. Однако, пусть и совсем не рано, но покров таинственности был сорван: и тот, кто запугивал вампиров, и вероятный лидер предателей оказались раскрыты перед своими неудавшимися жертвами и должны были предстать перед судом.

Тогда же епископ Жюстин и решила, что обоих предателей не следует допрашивать и казнить одновременно, а начать следует с угнетателя Захари, чье предательство успел вскрыть еще Доминик, которого француженка тайно поила своим витэ. Это, казалось бы, мимолетное решение и стало в каком-то смысле судьбоносным.

Во время последнего голосования Ричард все время находился в главном зале Милого Дома, но не вмешивался, тихо расположившись в кресле в углу помещения и потягивая кровь из большого фужера. К середине ночи в зале появилась и правительница шабашитов - поначалу она составила компанию князю, но, быстро почувствовав, что тот нисколько не разделяет ее нетерпения и энтузиазма, Жюстин заскучала и ушла, потеряв к задумчивому вентру всякий интерес. А Ричард остался сидеть, вскользь поглядывая своими живыми печальными глазами на Дешмонда Йокаи, первого цимисха, которого он опрометчиво назвал другом.

Конвоиры, уводившие в допросную Захари из клана Бруха, были на редкость бодры и самодовольны - они уже предчувствовали вкус скорой расправы над предателями, а в дальнейшем и над охотниками вообще, да и буквально-таки ликующему настрою Жюстин сложно было не поддаться. Этим ослепляющим настроением воспользовался князь Камарильи, подозвав этой ночью совершенно новых людей и дав им распоряжение сопроводить и охранять венгра в определенной комнате, которая должна была стать его тюрьмой на остаток ночи, день и до того времени, пока Жюстин не будет готова допросить его. Новый конвой был совсем скромен, даже жалок, но Ричард был уверен, что Йокаи не станет оказывать сопротивление. В конце концов в руках союза оставался Бэнкси, еще не оправившийся от допроса Жюстин.

Вентру проводил удаляющегося пленника взглядом, а после некоторое время наблюдал за присутствующим в зале сородичам, пытаясь понять, насколько те были внимательны. Убедившись, что обуреваемые эмоциями молодые вампиры не заметили бы сейчас даже восхода солнца, Ричард неспешно выскользнул из зала, направившись в сторону, казалось бы, совершенно противоположную той, куда ушел последний конвой. С цимисхи Дешмондом Йокаи.

***

Комната, куда венгра поместили по распоряжению князя, была ничем не интересна. Одна из многих комнат Милого Дома, расположенная в некотором удалении от центрального зала и предназначенная, судя по довольно скромному убранству, для гостей попроще. Выдержанная в английском стиле, с тяжелыми дубовыми панелями по стенам, лампой под зеленым абажуром и узким ложем под бархатной темно-зеленой занавесью, единственное, чем она была примечательна - оказавшейся неожиданно тяжелой дверью, и конвоир, закрывавший ее за венгром, которого втолкнули внутрь, подумал, что старые правители Камарильи, обустраивавшие Убежище, были не так просты, имели свои маленькие секреты и, по-видимому, молодой Князь знал об этом кое-что. Вскрыть, а тем более выломать такую дверь, не привлекая внимания, было невозможно.

Дешмонд уселся на кровать, осматривая свое узилище. В его голове мелькнула мысль, что в иных условиях это был бы замечательный кабинет для писателя. Ничего лишнего, скромный уют и удобство. Вот только это комната не для двоих. Он вздохнул. Интересно, как там Бэнкси. Только бы он не натворил дел. Венгр уставился в стену и принялся ждать неизвестности.

Время тянулось вскрытыми жилами, хотя, будь в комнате часы, Йокаи бы знал, что в этой уютной камере смертника прошло всего несколько минут.

Бесшумно, словно бумажные двери в японском жилище, отошла в сторону деревянная панель, подняв лишь небольшой столбик пыли, едва различимый в полумраке. Вышедшая из открывшегося прохода фигура проскользнула вглубь помещения так же тихо, двигаясь нечеловечески отточено и быстро. Впрочем, навряд ли этого пленника можно было застать врасплох.

— Дешмонд Йокаи, - произнес Ричард без выражения и едва слышно, нависая над сидящим цимисхом. - Я могу лишь догадываться о том, что сподвигло тебя совершить преступление. Я и не хочу знать. Нет такой кары, которую можно было бы назначить за предательство сородичей, за подчинение Терезе, уничтожившей стольких наших братьев и сестер. И судить тебя я не буду, - фраза, едва заметная пауза в которой была явно недостаточна, чтобы приготовиться противостоять старшему и намного более могущественному вампиру, закончилась неожиданно: - Как и искать в ближайшие двадцать четыре часа.

Князь замолчал, но не ожидая реакции цимисха, а лишь еще раз мысленно обращаясь к событиям той ночи, когда Дешмонд пришел в его покои излечить лицо Дерека, а после по собственной инициативе вернул рукам вентру былую ловкость и силу.

— Позади меня находится тайный проход, который ведет наружу, в город. Никто из оставшихся после войны с инферналистами, кроме меня и Белль, о нем не знал, поэтому у тебя будет время скрыться. Но не так и много - остались считанные часы до рассвета, а завтра, когда твою пропажу обнаружат, я объявлю по твоим следам Кровавую Охоту, известив все домены, с которыми мы поддерживаем связь. Так что лучше бы тебе скорее озаботиться поисками своего...товарища. После допроса Жюстин доставила Бэнкси в одно из убежищ Шабаша и никто из камарильцев не может знать, куда именно. Но этом все, Дешмонд. Я…мы были перед тобой в долгу, но больше, чем я тебе предлагаю, не смог бы сделать сам Каин.

Дешмонд помолчал, а потом спросил:

— Я могу... могу просить вас уже о невероятном милосердии? О... Захари. Я клянусь, вы никогда не услышите и не увидите нас более, и даже Бена я заберу из Штатов со всей возможной скоростью. Бруха практически ничего страшного не сделал... Вы же знаете их, они просто... боевые псы... один я во всем виноват! Хотите... я встану на колени? Пожалуйста, хотя бы ради жизни, которую я сохранил Павлу, если это невозможно... я пойму, но все же... достаточно смертей! Вы же знаете - мы снова рождаемся на свет, но людьми и... За меня, наверное, попросили?

Ошеломленный каинит, глупо улыбаясь, стискивал свои бледные пальцы, готовый действительно броситься на колени.

— Я сделаю, что хотите, я вылечу хоть сто сородичей ради одного... поймите меня правильно.

— Захари уже отправился в свой последний путь вместе с вашим епископом, - качнул головой Ричард, отвечая все с той же, отсутствующей интонацией, полушепотом. - Более того...кто бы ни спустил “боевого пса” на Венецию, пес не проявил ни малейшей жалости. Она приняла поистине не женскую смерть.Торопись же, время дорого.

— Позволь мне отблагодарить тебя хотя бы тем, что я смог узнать. Тереза - не человек, не сородич, не демон. Она - подменыш рода троллей. Если это вам чем-нибудь пригодится, конечно. И будьте осторожны, слоаг сид... Но вы должны справиться.

Йокаи чуть помолчал и добавил хрипло:

—Спасибо.

После чего развернулся и не оглядываясь, навсегда покинул Милый Дом.

***

Сидя на краю крыши Жюстин закинула ногу на ногу и опустила подбородок на кулак, опираясь локтем на колено. Перед француженкой открывался чудесный вид на соседнюю крышу, где, прикованный не одной цепью, находился Захари Эванс из клана Бруха. И хотя вампир не занимался ничем особенным, безвыходно ожидая конца своей не-жизни, Жюстин испытывала неподдельное наслаждение, наблюдая за обреченным на уничтожение. Ее взору открывалась картина, которую способен разглядеть только тореадор, а может и вовсе лишь тореадор-антитрибу, понимающий природу искусства очень своеобразно.

— Ришар, это прекраснее рассвета, - произнесла француженка, не поворачивая головы, тихо подошедшему князю.

— А ты помнишь рассветы, Жюстин? - немного удивленно спросил Ричард, останавливаясь на краю крыши рядом с женщиной.

— Будучи сосудом, я встречала их почти еженощно, - равнодушно ответила епископ.

— Удалось узнать что-либо интересное?

— Un peu, - Жюстин перевела взгляд на Ричарда. - Я не посчитала нужным чрезмерно напрягаться во время своей “беседы” с отбросом, зачем? То, каким образом он воздействовал на своих жертв, Захари радостно поведал и сам.

— О, и что же он делал? - вентру вопросительно вскинул брови.

— У Захари очень хорошо развито присутствие, даже лучше, чем у твоего рыжего мальчика, - Жюстин хищно усмехнулась, - ты ведь знал о его скрытых талантах? Впрочем, неважно. Этот бруха внушал своим жертвам обратиться к их самым страшным потаенным кошмарам, сокрытым настолько глубоко в подсознании, что сопротивляться им невозможно. Я бы даже это одобрила, если бы le polduk de pedzouille не служил обнаглевшим сосудам.

— Это все? - Ричард поморщился, выслушивая очередное французское ругательство, хотя следовало признать, не лишенное образности.

— Считай, да, - Жюстин пожала плечами. - Все остальное было скрыто туманами.

Заметив удивленное выражение лица Ричарда, француженка добавила:

— Ты не ослышался. Я не вполне уверена в природе этого явления, но совершенно уверена, что видела точно такое же у Чернобогова. Впрочем, плевать. Через час Эванс будет жариться на солнце, завтра я вдоволь поиграю с изменником-зуло, а послезавтра мы будем готовы нанести визит душке-Терезе. Я верно говорю, Ришар?

— Oui, - ответил князь, не дрогнув ни единым мускулом на лице. - Это очень хороший план.

 

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ

[Элесар]

Вместо эпилога
 

Если бы Захари умудрился каким-то образом услышать эпитеты, которыми его наградила Жю, то неимоверно расстроился бы. Уж вторая часть сего цветастого высказывания была точно не про него - действовал бруха с несвойственной его клану (в большинстве случаев. В Европе всякие Сородичи встречались) тонкостью и креативностью. Но сейчас мужчина ничего не слышал, разве что, кроме скрежета цепей, резанувшего слух, когда он пытался повернуться, чтобы устроиться чуть удобнее. Немного комфорта даже сейчас совсем не повредит, в конце-концов.

Разговор с епископом, на вкус Эванса, выдался пресноватым - было видно, что она может стараться куда лучше, но в подвальчике, где француженка "играла" со своими допрашиваемыми, в ту ночь всем и так было всё понятно. То же, что Жюстин ещё не знала, Захари с готовностью ей поведал и без всяких дополнительных мер воздействия - к чему сейчас было что-то скрывать? Был бы хоть один шанс переиграть её и Ричарда, мужчина непременно воспользовался бы им, но сейчас такой возможности у брухи не было, а потому он принял свою судьбу. Отчасти, вполне справедливую.

Вампир повернул голову в сторону крыши, которую сейчас занимали главы сект и усмехнулся. Вряд ли вид сгорающих предателей сможет надолго объединить этих двоих и всех остальных вампиров. А значит всё повторится сначала, как уже повторялось не раз. Никакого сожаления о том, что ему удалось вырваться из этого порочного круга, пусть и таким путём.

Мужчина снова посмотрел в ту сторону, откуда должно было показаться солнце и прикрыл глаза. На самом деле, он смертельно устал и то, что он так старался утащить за собой как можно больше сородичей, в последние дни нежизни, было не более чем упрямством. Уже давно он понял, что не сможет ничего сделать с этим миром, и только кровь, что порой превращалась в его теле в лаву толкала его на всё новые и новые дела

"Я увидела в твоих глазах огонь и не смогла позволить ему потухнуть" - сказала ему после обращения сир. Интересно, что сказала бы она сейчас, увидь дела своего птенца? Точно не одобрила бы. Её мечты о Карфагене были прекрасны и лишены всякой жестокости, она боролась со своим зверем, Захари же стал жертвой проклятой крови своего клана сполна. И тем не менее не жалел о произошедшем - кто-то должен был делать "грязную работу", чтобы идеалисты могли попробовать построить что-то лучшее. Так почему бы не ему делать эту работу? Пусть и цель почти недостижима. Всё равно ему не увидеть в этой нежизни ничего, кроме мучения, а значит и терять нечего.

Эванс открыл глаза, чтобы встретить свою окончательную смерть лицом к лицу. Во всяком случае, хотелось бы, чтобы она была окончательной. Мужчина усмехнулся своим мыслям - ведь если и в этот раз его спасёт что-нибудь, например, "становление для вампиров, ставших кучкой пепла", это уже будет сплошное разочарование...

https://www.youtube.com/watch?v=o_l4Ab5FRwM

[Звездочет]

Окровавленная голова смотрела на нее мутным взором остекленевших глаз - Тереза зацепила ее носком замшевого сапога, обходя очередную алую лужу, голова перевернулась и уставивилась на нее. С трудом оторвав взгляд, Развеивающая Тьму прошла дальше по коридору. Вся ее вилла была усеяна изуродованными останками охранявших убежище людей, кого-то из них она прекрасно помнила, кого-то знала, но так и не смогла узнать, а часть из них вовсе была ей незнакома. Когда, передавая ее зов из уст в уста, в Нью-Йорк начали съезжаться истребители вампиров со всех штатов, с большей частью Тереза старалась даже не встречаться - эти люди зачастую оказывались слишком тупы, жестоки и кровожадны. Слишком...банальны. Общение с ними, вынужденная необходимость, высасывало все силы.

И если в данную минуту Терезе и было чего-то жаль, то даже не мертвых людей, а то, что она вернулась в свою виллу на Гудзоне до рассвета. Покрепче сжимая в руке ножны, девушка осторожно осматривала комнату за комнатой, зная, что уходить из дома бесполезно. Ее здесь ждали. Попытка сбежать лишь поменяет местами охотника и дичь, сделав жертвой саму Терезу, чего допустить никак было нельзя. Девушка была слишком упряма и бесстрашна для этого.

Ни одной живой души Тереза так и не встретила. А мертвую увидела внутри просторной столовой, встретившись взглядом пронзительно-синих глаз с холодным, змеиным взглядом светло-карих. Епископ Жюстин сидела во главе большого лакированного стола, на котором лежал совсем еще свежий труп одного из охотников. У мужчины была проткнута шилом шея, из которой тонкой струйкой стекала кровь в большой бокал для шампанского, взятый, видимо, из буфета. Тереза сглотнула, борясь с отвращением.

— Oh mon cher, надеюсь, ты простишь меня за то, что я и мои друзья здесь немножечко наследили? - деловито произнесла Жюстин, затыкая шею трупа сложенной льняной салфеткой, словно пробкой. - Я так ждала с тобой встречи, да и была немного расстроена одним происшествием, так что в твое отсутствие позволила себе слегка расслабиться. Знаешь меня, salope?

— Епископ Жюстин, - проговорила Тереза с такой интонацией, будто от этих слов ей хотелось сплюнуть.

— О, très bien, это сэкономит нам кучу времени, - француженка протерла ножку бокала от красных капель еще одной салфеткой и пригубила кровь. - Отвратительный вкус.

— Как ты посмела осквернить этот дом своим присутствием, чудовище? - прошипела Тереза, наполовину вытягивая меч из ножен.

— Не могла же я отказать себе в маленьком удовольствии - лично сообщить, что сородичи, целовавшие тебе зад, давно уже изжарились на солнце, - развела руками епископ, а после добавила, зло сощурившись: - Все, кроме одного. Да, Ришар?

В мгновение ока Тереза вынула меч, одновременно разворачиваясь всем корпусом и пытаясь достать цель, стоящую за ее спиной, но рассекла лишь воздух, а на запястье девушки легла холодная белая рука. Тереза ударила своего противника коленом, но этого оказалось вовсе недостаточно, чтобы ослабить хватку вампира. Ричард потянул ее руку на себя и вверх, заставляя охотницу потерять равновесие и выронить меч, но удержать ее не смог - Тереза повторила свой трюк из ангара, мгновенно переместившись в пространстве на другой конец столовой.

— Это все сделали вы, - с трудом проговорила охотница, пытаясь привести в порядок дыхание. Но получалось так себе - высокая грудь черноволосой девушки быстро вздымалась, выдавая ее с головой.

Жюстин за все это время и не подумала подняться со своего места, внимательно наблюдая за коротким поединком двух нелюдей.

— Интересный приемчик, - епископ задумчиво потерла подбородок рукой в перчатке. - Но вряд ли сегодня ты сумеешь потягаться с моей стремительностью. Ведь сейчас ты уже не так сильна, как была в пылающем ангаре, верно? Вся эта гадость, требуха наружу, запашок, от этого передохнут все бабочки, n'est-ce pas?

— Мы знаем, кто ты, Тереза, - холодно произнес Ричард, поднимая с пола меч и машинально проверяя пальцем его остроту. - И ты не права, если думаешь, что к содеянному здесь как-то причастна Камарилья.

— Заткнись, Ришар, - Жюстин выхватила из-за голенища высокого ботинка волнистый кинжал и свирепо воткнула его в столешницу. - После того, как от тебя сбежал Йокаи, ты в принципе не имеешь права осуждать Шабаш.

— Дэшмонд сбежал… - Тереза на пару секунд глубоко о чем-то задумалась. - А темнокожая Бриджит жива?

Ричард, смерив заклятую подругу взглядом, лишенным малейших признаков уважения, обернулся к девушке.

— Как ни странно, но да, - произнес князь, не без любопытства восприняв вопрос Терезы.

— Жалкие, неразумные монстры, - та сокрушенно покачала головой. - Вы не в состоянии выполнить даже простейшие поручения.

Она выпрямилась, устойчиво поставив ноги, и расположила руки так, будто бы одной рукой держала у груди шлем, а другую положила на рукоять незримого меча. Голос ее изменился, напомнив вампирам о встрече с ней в ангаре:

— Мне безразлично, знаете ли вы о моей природе или нет. Это не помешает мне закончить начатое, очистив этот город от чудовищ.

— Сбавь-ка пафос, детка, - Жюстин усмехнулась, оттягивая губу мертвого охотника и отпуская ее, издавшую тихий чмокающий звук. - И лучше скажи, почему это ты интересуешься этой дурехой из моей стаи?

— Потому что она такая же, как я, - ответила Тереза, бестрепетно ловя взгляд епископа, и подошла на пару шагов. - Пусть и иного рода.

— Как такое возможно? - с искренним изумлением воскликнул Ричард, опуская меч к полу. - Она вампир, причем одного из самых подлых кланов, что я могу вообразить.

— Над ней совершили преступление, на вечность замуровав в теле хладного трупа, - пылкая манера речи Терезы несколько стихла. - Как правило после такого надругательства китэйн не выживает, но бывает и иначе. Существо не помнит ничего о своей истинной природе, а та не в силах выбраться из неживого подобия человека. Я хотела освободить ее.

— Я одного никак не пойму, - отозвалась со своего места Жюстин, слушавшая Терезу со скучающим видом. - Зачем тебе все это, детка? Чего тебе не жилось? - она широким жестом обвела обезображенную элегантную и уютную столовую этой большой виллы, ставшей теперь подобием скотобойни. - Тебе в детстве оттоптал твои фейские крылышки какой-то большой и страшный вампир? Сомневаюсь, что у таких bêtises, как ты, и у сородичей часто пересекаются пути, так как же в твою головку пришла эта грандиозная идея истребить весь наш род?

— А вот это уже не твое дело, тварь, - Тереза, оставшись спокойной, лишь нахмурила брови. - И вы не так уж далеки от нас, как ты думаешь. Тот, кто повинен в существовании вашего противоестественного рода был китэйном…

— Каин был феей? Ну и чушь, - протянула Жюстин и скептически скривила карминовые губы.

Ричард же никак не прокомментировал подобное дерзкое заявление. Он внимательно всматривался в лицо девушки-тролля, замечая, как оно не похоже на то, каким было внутри пылающего ангара. Той ночью это было лицо огненной девы, несущей возмездие, а сейчас...сейчас она выглядела лишь молоденькой смертной и все ее попытки собраться с силами были напускными. Тереза явно не была способна сражаться в полную силу, оставалось вопросом, понимала ли это Жюстин. Впрочем, судя по той кровавой бойне, что организовала отступница-тореадор внутри виллы, она далеко не все сочла нужным обговорить с Ричардом во время планирования нападения.

— Верни мне мой меч, монстр, называющий себя князем, и мы сразимся в честном поединке, - вздернув подбородок, Тереза сделала пару шагов теперь в направлении к Ричарду. Он заглянул в чистые сине-голубые глаза убийцы стольких сородичей и, ловко перекинув в руке меч, протянул ей рукоятку.

— Я не стану убивать безоруж…

— Да к черту!! - низкий голос Жюстин, в крике ставший звонким, прорезал воздух, словно брошенный кинжал, который был вырван из столешницы и с молниеносной скоростью запущен в протянувшую руку к мечу Терезу. Но Жюстин целилась отнюдь не в ладонь.

Ухватившись за пронзенную шею, девушка грузно упала под ноги Ричарду, щедро заливая окружающее пространство алой артериальной кровью. Терезе хватило еще сил, чтобы вырвать из своей плоти волнистое острие, но от этого кровотечение только усилилось, кровь пошла фонтаном. Девушка страшно захрипела, бросив еще один взгляд на лицо князя, но попытки что-либо сказать обернулись лишь тем, что кровь, бурля, пошла и через приоткрытые губы.

— Жюстин… - негромко без выражения произнес Ричард, опускаясь на колени прямо в быстро увеличивающуюся алую лужу.

— Я привыкла больше действовать, чем болтать, - француженка пожала плечами, - а девчонка мне начала надоедать. Кстати, ты знаешь, Ришар, что кровь фей действует подобно наркотику? Я бы на твоем месте воспользовалась моментом, раз уж ты оказался настолько вблизи...источника.

Но Ричард уже не слушал епископа. Вампир крепко прижал ладонь к окровавленной шее умирающего подменыша, а с другой руки зубами сорвал часть рукава, обнажая запястье.

— Ты собираешься… - Жюстин не закончила вопрос, наблюдая, как Ричард прогрызает себе руку и прикладывает рану к губам ставшей уже мертвенно бледной Терезы.

— Может умереть… а может стать одной из нас. Но это решение не примем ни ты, ни я, - проговорил вентру куда-то в сторону.

— Сrétin, - ответила епископ после недолгого молчания. - Ты же понимаешь, Ришар, что на этом нашему перемирию пришла окончательная смерть?

— C'est la vie, - без выражения произнес Ричард в ответ, ставя точку в этой истории.

два года назад

Двое шли по яблоневому саду, и по их следам распускались маргаритки - потому что оба были искреннее влюблены. Белые, там где ступала она, ведь она была очень молода, и это была ее первая любовь. Гвоздично-розовые, где проходил мужчина, потому что он был зрелым человеком и знал вкус счастья...хотя так ошеломительно счастлив он не был никогда.

Он был очень высок, но она - еще чуть выше. Несмотря на это, ее фигура оставалась женственной, даже в доспехах. А его природа наградила широким прямым разворотом плеч и юношеской стройностью бедер, поэтому даже долгополая мантия ученого, что служила ему одеждой здесь, в Садах, не умаляла мужественности.

Они шли, улыбаясь молча, вдыхая аромат вешнего белоцветья, слушая, как с тихим восторгом, с призвуком веселого щелчка пальцев раскрываются цветы по сторонам тропки, летящей как стрела меж рядами деревьев. Нарядные птицы прилетали и опускались на ветви, чтобы с ласковым лукавством приветствовать влюбленных, добавив двусмысленностью своих приветствий краски на их щеки и ускорив и без того трепетный ритм сердец.

— Терезия… присядем? - и кто знает, завидел он изящную резную скамью мгновением раньше, или она возникла в сплетении цветущих ветвей мгновением позже прозвучавших слов? В Садах это всегда оставалось тайной…

— Конечно, любовь моя, - ответила она и, придерживая ножны, с которыми не расставалась даже на их, все более частых прогулках, села первой. - Тебя тревожит что-то? Скажи мне, и я…

— Нет-нет, - он улыбнулся и в уголках глаз собрались тонкие морщинки, - мне ничего не нужно, моя королева. Просто так удобнее смотреть на тебя.

Она вспыхнула, однако не отводя глаз от его лица.

— Я не королева, не говори так… я лишь простой рыцарь и…

— Не важно, кто ты в вашем дивном королевстве. Своему сердцу я волен выбрать королеву сам.

— Элайджа… - она протянула руку и все таки коснулась, лишь кончиками пальцев, этих тонких морщинок. - Если так - ты мой король…

Он взял ее руку и поднес к губам, а потом отвел глаза и усмехнулся:

— Король-книжник...

— Тсссссс… - птицы вспорхнули с ветки, а льдисто-синие глаза Терезии сверкнули чуть не сердито. - Не говори так. Лучше расскажи, как идет твой труд?

— Тебе действительно интересно? В прошлый раз ты сказала, что мы тратим весенние дни на разговоры об отвратительных чудовищах, и я подумал, что…

— Я просто очень боюсь за тебя, мой Элайджа, вот и все, - она улыбнулась печально и опустила голову, разглядывая нежно-лиловый гиацинт, выросший у самых их ног. А он тем временем смотрел на ее лицо - черные копья ресниц, сильный, почти мужской подбородок, упрямый рот, маленькие пирамидки черных, отливающий синевой, как и ее волосы, рожек на белоснежном лбу. Солнечный луч пробился сквозь цветочное яблоневое кружево и сыграл несколько нот на бело-платиновом металле ее доспехов и рукояти своего тезки. Она боится, ну и ну, он тихо улыбнулся.

— Не бойся, мое сердце, я думаю, что вряд ли моя скромная персона и чисто научный интерес привлекут внимание тех, кто сотни лет видит лишь серебряный свет ночи. У них, как я представляю себе, достаточно иных забот. Особенно сейчас.

— А ты знаешь, что мы родня? - Терезия распрямилась от гиацинта, что наконец закончил свою смущенную серенаду и умолк, купаясь в тепле признания, что солнце дарит каждому, дерзнувшему спеть от души.

— Родня? Дивный народ и род ночных убийц?..

— Проклятый род, - кивнула Тереза. - Если ты пообещаешь мне, что не станешь хотя бы какое-то время искать их тайн, я расскажу тебе.

— Ну хорошо, - он засмеялся, - я обещаю, даже кляну…

— Не клянись в шутку! - ее пальцы коснулись его губ, но лаской это не было, а глаза были серьезны. - Никогда не давай обещаний, что могут быть нарушены, это… это… - она запнулась и опустила и руку, и взгляд.

— Ты забыла, что я не такой, как ты… - тихо проговорил мужчина. - Люди могут нарушать любые клятвы и даже не узнают о потери… Расскажи мне о проклятом роде твоего народа.

— Это тоже связано с клятвой, - она взяла его руку в свои и начала рассказ. - В древние времена, когда мир был юным и прекрасным, как эта весна, но бесстрашным и дерзким, что часто приводило к войнам меж китэйнов, было великое противостояние Благих и Неблагих. И посреди поля брани сошлись два воина - могучий Неблагой из рода большеротых красных шапок и прекрасный витязь из рода ши. Не один день шел их поединок, и все прочие уж сложили оружие, в изумлении и восторге наблюдая за искусством этих двоих, превратившим поединок в бесконечный, грозный и прекрасный танец. Наконец и сами бьющиеся отбросили мечи и кинулись обнять друг друга и назвать братьями. И с того дня они были дружны и неразлучны, и все прочие, и Благие, и Неблагие, так же звали и считали их братьями - красного шапку с огромным зубастым ртом и изысканного ши, так как в сражении кровь их смешалась и они поклялись друг другу нерушимой клятвой братства, связавший их перед глазами множества китэйнов, и призвав в свидетели саму Грезу. Война окончилась, и было много празднеств и пиров, и под солнцем и под луной китэйны танцевали и пели, славя их братство, остановившее распрю.

— Но настал день, и пришла новая беда - кровожадный и могущественный дракон явился из дальних земель, принеся с собой орды своих прислужников, а с ними - смерть и разрушение. Сам Высокий Король разослал герольдов во все пределы, известить героев о том, что настало время для их мечей. Когда весть достигла братьев, не мешкая они выступили в поход, опередив многих других, и, в отличие от еще многих, не погибли по дороге, а добрались почти до самого драконьего логова. Но путь к нему преградило поле самых ужасных драконьих прихвостней - хищных цветов, взращенных из семян кошмаров и пожирающих плоть. И красная шапка ринулся вперед, бесстрашно прорубая путь себе и брату, и во множестве получая зияющие укусы. И получив очередной, он устыдился своей мысли - ведь ему показалось, что брат держится слишком уж позади… Так или иначе, но они добрались до логова, и когда дракон явил им всю свою мощь, братья осознали, сколь жуткий враг противостоит им, и ужаснулись. Отступив на полшага рыцарь-ши споткнулся о камень и упал, и вот уж дракон раскрыл свою отвратительную пасть, намереваясь перекусить его напополам. Но красный шапка грозно закричал своим огромным ртом и обрушился на дракона со всей мощью, на какую был способен. Дракон опешил на мгновение, а рыцарь тем временем вскочил на ноги и ловким ударом отсек голову чудовища с шеи.

— Скоро братья предстали перед Высоким Королем, и сложили к его ногам трофеи, добытые у грани смерти: красный шапка бросил к подножью трона охапку поверженных цветов-кошмаров, а рыцарь-ши опустился на одно колено и положил поверх них драконью голову, промолвив: “Мой сюзерен, для тебя и только для тебя сразил я в бою это чудовище и принес сюда его голову в доказательство своей преданности”. Ни словом не упомянул он брата и его заслуг. Ни слова не сказал о нем даже когда Высокий Король встал со своего трона и раскрыл ему объятия, суля богатейшие дары и половину земель королевства, а все китэйны начали в бурном ликовании славить рыцаря, как единственного героя… Величайшая обида пронзила сердце красного шапки зазубренным отравленным клинком, и гнев захлестнул его со звериной силой. Не понимая, что творит, он сделал то, от чего спас недавно своего брата - не дракон, а он сам откусил ему голову своим огромным зубастым ртом. И Греза содрогнулась от расколовшейся клятвы братства, и над королевством разразилась ужасающая гроза. В ужасе и слезах, губами, обагренными кровью брата, красный шапка взывал к милосердию и справедливости, пытаясь объяснить, сколько несправедлив и даже подл был поступок брата… Но свершенное им, нарушение великой братской клятвы, превосходило тысячекратно все, что совершил ши. И Греза отторгла и прокляла его, лишив радостного солнечного света, и кровь стала его преступлением, проклятьем и...жизнью. Все, кто произошел от него, несут его проклятие навеки.

Она замолчала, он тоже притих, и даже цветы склонились, словно обдумывая услышанное.

— И искупления нет для них?.. - наконец спросил Элайджа.

— Кто знает, любовь моя, - она пожала плечами, и мелодично звякнули доспехи. - Но мне всегда было жаль его. Красного шапку… Но вот, - она улыбнулась, беря его за руки, - ты услышал рассказ и вспомни, что обещал за него быть осторожным в своих исследованиях.

— Моя королева… - он переплел свои пальцы с ее. - Разве я могу ослушаться...

полтора года назад

Кровь, кровь повсюду, она и не думала, что в человеке так много этой липкой багровой жижи…

— Элайджа?.. Эл..

От запаха крови - тонкого, вкрадчивого, как тошнота, она начинает слабеть. Красные потеки на старых обоях со стершимися штампами венецианских видов, опрокинутая пепельница, окурки размякают в алом. Это отвратительно и страшно. Она пытается сжать рукоять Солнечного Луча, это всегда придавало ей сил, но рука хватает пустоту - Терезия задыхается здесь в столкновении с безысходностью, в которой нет ничего прекрасного или величественного, все до предела банально - отвратительно кровавое убийство, и старый ковер не подлежит чистке. Здесь лишь Тереза пробирается вперед, оскальзываясь в крови.

Он лежит в багрово-алой луже белый, как снег, и, как это ни удивительно, еще жив.

— Терезия… права… тогда… - он не может улыбаться, кажется даже не пытается, ставшие огромными глазами шарят по ее лицу, будто что-то ищут. - Я... надо... послушаться тебя… королева…

Она не успевает ничего ответить, как он начинает умирать.

И опершись ладонями в пол по обе стороны его завалившейся набок головы - прямо в теплую липкую алость, глядя, как постепенно затухает свет его глаз, беззащитных без стекол очков, с ласковыми морщинками в уголках, сейчас кажущимися трещинами в мраморе, она произносит:

— Я клянусь, Элайджа, что найду и уничтожу всех вампиров этого города, или утрачу свою честь, что я найду и уничтожу всех вампиров этого города или навсегда отложу свой меч, что я найду и уничтожу всех вампиров этого города или откажусь от Грез. Ты и небо станете моими свидетелями, и да будет так.

И ее слезы смешиваются с его кровью, а Солнечный Луч привычно ложится под руку, когда она поднимается.

[OZYNOMANDIAS]

Τηε Τηιεφ: Σριλθγυε

На сером, изможденном и не выспавшимся лике города, покрытом морщинистыми улицами и скользящим зеленоватым запахом плесени, тихо меркли разноцветные дробины уличных фонарей и вывесок. Кипящая нефть над ночным Нью-Йорком медленно растворялась в бирюзовых тонах, словно неосторожно пролитые в воду чернила. Проросшие из асфальта темные небоскребы, натужно поскрипывая жилами арматур, медленно и сонно покачивались, напоминая голые столбы деревьев декабря, с которых предательски слетела шелестевшая огненная листва и которые, смеясь, обрекла на стыдливую наготу меж таких же нагих сородичей.
Но если наг каждый, то стоит ли стыдиться своей наготы?
За спиной зашипело. Носферату, оторвавшись от созерцания оголенного еще не наступившим утром каменного леса, поморщился и обернулся. Неожиданно бодрый, как пулеметная очередь на детском утреннике, голос ведущего из коробки радиоприемника оборвался, прижатый когтем старой и пугающей тени. Обернувшийся вампир поморщился еще сильнее.
— Мне не нравится эта станция, — хрипло сказала тень. —От нее веет фантиком конфетного спокойствия для миролюбивых индюков, Веркар.
— Иногда стоит наслаждаться тем, что завоевал, Рьюфи, — парировал носферату и пригубил бокал с красноватой жидкостью, — а не продолжать гнать свои легионы.
— Хочешь мира – готовься к войне, — хмыкнула облаченная во мрак фигура, щелкая когтем бежевые кубики приёмника. — Можешь спорить со мной, но война никогда не заканчивается. Она как энергия: из кинетической в потенциальную, из потенциальной – в кинетическую... Ничто никуда не исчезает, просто меняет форму.
— Война, — вздохнул Веркар. — Война никогда не меняется.
— Тот, кто сказал эту чушь, либо слеп, либо однобок, — усмехнулся Рьюфи, продолжая играть с коробкой. — Даже не знаю, какая из этих характеристик для тебя более лестная.
В холодном нью-йоркском воздухе повисло мертвое молчание. Выставленные на сером игровом поле фигуры не сдвинулись.
— Уходи.
— Если бы я знал, Верк, — начала тень, буравя взглядом желтых глаз собеседника, — что ты собираешься наслаждаться завоеванным, я бы не пришел сюда. Но ты – о, ты не из тех, кто греет руки о разведенный костер, — Рьюфи досадливо цокнул языком. — Зачем ты отпускаешь то, чего с таким трудом добиваешься? Не утруждайся в формулировках, я ведь знаю ответ. Но ответь сам себе – ТЫ знаешь ответ?
— Знаю, — посмотрел в глаза бездны перед собой Найлс. — Он в этом бокале.
Пальцы разжались. Очертив в воздухе крутую алую линию, звенящий "ответ" полетел вниз. Пылинка на лице Города, щепка среди каменистого леса. Глаза Рьюфи полыхнули огнем, а затем он... улыбнулся.
— Уходи, — шепнул один носферату другому. Последний осколок ночи в загорающемся небе, в последний раз щелкнув радиоприемник, повернулся спиной к вампиру и медленно побрел прочь.
— Если ты – крыса, то даже на вершине Вавилонской Башни ты будешь чувствовать канализационный смрад, — сказал мрак и растворился в самом себе. Одинокий вампир, проводив его взглядом, посмотрел на горизонт.
Тот пылал.
Приемник перестал шипеть. Что-то щелкнуло, и из динамика медленно поплыла музыка, кровавым пятном растекаясь по крыше.

http://youtu.be/aXjdMV7SOfE

— Незабываемо, — тяжело улыбнулся Сородич. — Незабываемо.
Приемник перестал шипеть, но стоглавой гидрой, множеством голосов зашипели прорези улиц.
"Незабываемо."
Веркар закрыл глаза и прислушался. Там, впереди, под кряхтение и скрежет небес, поднималась огненная шестерня этого часового механизма. Там, впереди, на голубое полотно закатывал пылающий шар шестилапый жук-навозник.
Там, впереди, мучительно медленно и неизбежно вставало Солнце.

[ProfessorSeverus]

Эпилог

Письмо графа

 

 

 

Кто сражается с чудовищами, тому следует остерегаться.
чтобы самому при этом не стать чудовищем.
И если ты долго смотришь в бездну, то бездна тоже смотрит в тебя.
Фридрих Ницше

 

 

2015, апрель, 25                                                                                                           Нью-Йорк
                                                                                                                             отель Ritz-Carlton

 

 

Дорогая моя Ирма,

 

лететь через Нью-Йорк - это не было ошибкой, как я говорил до этого, это было - судьбой. Ты говорила мне, ничего не делать и не вмешиваться. Но я не мог. Помнишь, на заре моего Становления ты мне много рассказывала обо всем: о легенде о Каине, о чистках, Инквизиции, Традициях? Ты учила, объясняла, что нельзя, что можно, как жить в нежизни... Шесть Традиций... Свято соблюдая первую, я нарушил шестую. Нарушил сознательно: По доброй воле и без принуждения! Предатели должны быть наказаны. Но в первую очередь, предатели - не те, кто по неизвестным нам причинам, пошли против своих же сородичей, а те, кто, нарушив ВСЕ, связали себя узами перемирия с кровожадными дикарями шабаша, презирающими и отвергающими Маскарад.

Первой должна была окончательно умереть та, которая называла себя Королева Сайгона. Но произошедшее накануне в яхтклубе потрясло меня и смешало все планы. Это было ужасно, чудовищно: море огня... Мы все могли погибнуть в одночасье, но тремер Гейл Оуэн не дал возможности умереть предателям и предателям среди предателей. Он - герой, а героев надо награждать. Посмертно. ОН стал моей первой целью.
Среди нас тремеров было трое, теперь - два... Элизабет и Эмберли. Я тебе уже рассказывал про Элизабет и её Лелика Шестого. Он, действительно, забавен. А Элизабет... Дорогая моя Ирма, ты меня любишь так самозабвенно и эгоистично: сама выбираешь мне соcуды-любовниц и в то же время не позволяешь о ком либо заботиться кроме тебя. Я тоже люблю тебя, Диана знает... А мне не хватало потомства, дорогая Ирма, потомства любого: живого сына-дочь иль птенца... Кого я увидел в Элизабет? У меня не было времени, разобраться в своих чувствах, которые были очень живыми. Но после последней ночи с Элизабет и Амели – явно не дочь, что очевидно. Ты, представляешь, Ирма, там в ангаре яхтклуба Элизабет, защищаясь,  бросила мой пистолет в лицо жалкого смертного, вместо того, чтобы стрелять! Я сначала разозлился, потом мне стало смешно, а потом... потом я понял, что ей нужна защита...
И на следующий день Дориан Грей пытался обвинять Элизабет и свалить на неё то, что делал сам накануне: требовал версий при очевидности, пытался повести всех по ложному следу в сторону русских магнатов... Он подписал себе приговор. Кроме того он - вентру. Вентру, поддержавший этот, пусть и временный, союз с шабашитами! Но я не уберег её... Не уберег Элизабет. Я в отчаянии!
Я не смог её защитить... Кто? За что? Я должен отомстить, узнать кто убийца Элизабет...
Это было бы просто, дорогая Ирма, упокоить навсегда сородичей, сбившихся с пути, теперь все сложнее... И я ошибся, месть ослепила меня, я поверил шабашиту, поддержал того, кто и сам ошибся в своем выборе дважды за один раз: среди сородичей не стало еще двоих, непричастных к убийству Элизабет. А я убил еще
одного невиновного в убийстве Элизабет, но, ведь, причастного к позорному соглашению! Хотя, знаешь, дорогая моя Ирма, это уже стало слабым утешением. Я жаждал найти убийцу.
Эмберли... Она мне напоминает Элизабет.
Но они не похожи на Диану, совсем не похожи... Диана... Я любил её тоже. А она отвергла меня. Тогда в Париже, в отеле Ритц - случайная встреча. Это знак или насмешка, но в Нью-Йорке я остановился в отеле
Ритц-Карлтон. Тогда в Париже она мне успела сказать, что между нами все кончено... О! Зверь проснулся во мне. Мой самый любимый сосуд! Как же долго я уходил от искушения зацеловать её до нежизни. И вот это уже стало просто невозможно. Невозможно... Не моя, будь же ничьей. Зверь не терпел измены и отказа, так же как и я. Старина Тревор - славный малый, и ставший неожиданно известным гостиничный водитель Анри Поль... Хватило  моего слабо развитого Доминирования, чтобы усыпить бдительность одного и
выпить бутылку бренди с другим. Я сам был Зверем. Пару пустяков - вскочить на заднее сидение мотоцикла и, махнув фотоаппаратом в сторону отъезжающего Мерседеса, крикнуть папарацци в ухо: Гони! Там Диана со своим женихом! О! Это была увлекательная погоня! Площадь Альма... Тоннель! Груда искореженного металла... Диана... Я чувствовал в ней еще жизнь. Я держал её за руку, гладил по щеке, волосам. Мог ли я её спасти? Зверь не хотел крови, Зверь хотел мести!
Мести...
Эмберли... Тихоня тремер. Она не такая как Гейл, и не такая как Элизабет. Может ли тремер предать Узы Крови, связывающие их? Дважды предатель - может.
Эмберли - моя цель и я не имел права ошибиться. А с шабашитом Бэнкси - решили остальные... И, знаешь, моя дорогая Ирма, Королеву Сайгона же тоже убили. И где-то неожиданно для себя, я не обрадовался этому, но и не пожалел, что это сделал не я.

Пришла следующая ночь, и я узнал, что Элизабет отомщена. Это принесло мне облегчение, но мне стало и все равно. Нас оставалось слишком мало, мне без разницы  кого убивать следующим и убивать ли вообще. Шабашит ласомбра Доминик объявил, что он Прорицатель. Я поверил ему и пошел за ним. Он мне - не поверил... Спектакль, устроенный брухой, пришелся им больше по душе. О! В нем пропал замечательный актер! Пусть... Уповаю лишь на то, что Прорицатель прислушается к моим последним словам и из двух имен выберет одно. Мне же самому шанс уже не представился, и носферату Веркар будет продолжать свое существование. Я отомстил за Элизабет.

Вот и все, дорогая Ирма. Наконец-то я увижу, как всходит солнце, как бледнеет небо и тают в нем звезды.
Я не имел права на эту охоту. Но и не мог согласиться с этим перемирием. Я был у тебя слишком хорошим учеником, дорогая моя Ирма.

Еще хочу попросить тебя, моя Ирма. Позаботься, пожалуйста, о леди Амели. Думаю, что сэр Лэйн будет рад быть её Сиром. Лелик полюбил её, пусть она продолжит дело Элизабет, они могли бы быть замечательными
подругами. И не стоит рассказывать Энгельберту, скажи, что я погиб при каком-нибудь пожаре.
Плоть мертва и прах развеян, но душа бессмертна. Когда-нибудь я постучу к тебе в окно кленовой веткой, тихо  лаская её листья осенним дождем. Выйди ко мне, я стану твоими слезами...

 

Горячо любящий тебя
Алабейст Чарльз-Уильям Георг,
граф Карлайл.

 

https://youtu.be/xVB2p53klTE

[Laion]

Эпилог. Элизабет Николь

Алабейсту Чарльзу-Уильяму Георгу,
графу Карлайл

Я стану бризом для твоих уставших мыслей..
Я буду песней для твоих воспоминаний.
С тобой и без тебя - не надо выси.
Со мной и без меня  - во тьму терзаний.

Я - лунный луч, что лег тебе под ноги,  
Так нежно обласкав своим касаньем.
Мне б успокоить все твои тревоги.
Мне б уберечь тебя от всех страданий...

И в том безумном  зареве законов
Когда во всем и всех - одни сомненья
Я эхом стану твоего любого слова
Усилив во сто крат его значенье.

А память вдруг услужливо покажет,
как трое жарко ночь одну делили...
Всего лишь раз, возможно, кто-то скажет.
Но этот раз все трое не забыли.

Я стану бризом для твоих уставших мыслей..
Я буду песней для твоих воспоминаний.
Живи, пожалуйста! Молю своей нежизнью.
Я буду ждать.. Живи, я заклинаю!

Сообщение отредактировал Laion: 01 мая 2015 - 09:20

[Hikаru]

За кадром 

 

Эпилог Дориана Грея

В ночь переселения из Элизиума в Милый Дом, Марк и Дориан долго гуляли по пустому пляжу. Позже, уже спустившись вниз, Грей вспомнил, что собирался позаботиться еще об одном деле - корме для Широ. На эту тему вампира натолкнул магазинчик "99 долматинцев", находящийся поблизости. Он не одобрял, что Гин взял щенка, но раз уж так случилось, не дело кормить собаку чем попало.

 

Пришлось отправить Марка вперед, пообещав вскоре вернуться, а самому навестить охранявших вход в Убежище гулей. Если тех и удивило его указание, то Карла и Карло никак своего удивления не выказали. О да, они видели молодого японца с собакой. Разумеется, они позаботятся, чтобы у собаки было все, что необходимо: корм, миска, подстилка. Оставив пожилой паре несколько купюр, Дориан заторопился обратно, к Марку.

 

В полутемном лабиринте, он едва не пропустил нужный поворот, свернув не в ту сторону, и только сделав два или три шага, решительно повернул обратно. Под ногой что-то негромко звякнуло. Присев на корточки, Грей нащупал тяжелый продолговатый предмет и, чтобы получше его рассмотреть, вернулся в зал.

 

Он не был мастером меча, не был даже фехтовальщиком средней руки, предпочитая, если уж не было иного выхода, револьвер. Но, как и любой аристократ, вентру неплохо разбирался в холодном оружии. Узкое, странной формы изогнутое лезвие, отливающее синевой, с характерным узором по всей длине, воистину завораживало. Истинный тореадор вполне мог бы впасть в транс при виде такой красоты. Смертельной красоты.

 

"Да, но мне то что делать с этим мечом", рассуждал Дориан, любуясь отблесками и переливами огней на бритвенно-остро заточенном клинке. Фехтованию за одну ночь, да и та уже близилась к концу, не научишься. Завтра им предстоит навестить охотников в их логове, отмстив за неудачу на ипподроме и поставив эту шваль на подобающее ей место. Ну а сегодня... Сегодня самое время навестить Князя Ричарда - кому как не ему знать, что за бесхозные клинки валяются в коридорах Милого Дома.

 

Пара брух даже не отлепилась от стен, когда Дориан подошёл к двери княжеского кабинета - птенцу Ричарда, видимо, не возбранялось посещать его в любое время. А может быть дело было в ином: в кабинете Князя не оказалось. Зато валялся на диванчике, задрав свои длиннющие ноги чуть не на стену, его тореадор, при появлении Дориана принявший более благопристойную позу и усевшийся прямо. Ещё мгновение, и момент развернуться и уйти был упущен, Дерек улыбнулся, словно бы смущённо, и характерным движением взлохматил свою и без того растрёпанную шевелюру.

 

— Дориан! Привет. Ты хотел видеть Ричарда?

Грей напрягся, но...Внутреннего раздражения, возникающего всякий раз, когда он сталкивался с рыжим, не было. После того, как они с Марком обрели другу друга и их объединили  Узы, чего Дориан всегда подсознательно страшился, и вполне сознательно избегал, он стал лучше понимать всех - себя, Ричарда, Дерека, Марка. Прежние ревность и злость исчезли.

 

- Здравствуй, Дерек, - вполне миролюбиво ответил он на приветствие. - Да, мне нужен его совет по поводу кое-чего.

— Глупый вопрос я задал, - рассмеялся тот, - но.. я просто задумался, ты застал меня врасплох, и я ляпнул что-то.. - он повёл в воздухе рукой, порхая пальцами. - Ричарда нет, и я не знаю, когда он появится.. С этим переездом много хлопот.. а я мало чем могу ему помочь, честно говоря.

 

Здесь, в кабинете, Дерек был какой-то.. домашний. Более, чем он бывал в присутствии других сородичей, уже, пожалуй что, и привыкших к нему, как к какой-то постоянной части бруклинского Элизиума. Обычно избегавший говорить о Ричарде и, тем более, как-то обозначать их отношения, он неожиданно разоткровенничался, и, судя по растерянному взгляду, несмотря на смех, до прихода Дориана мысли его обуревали невесёлые.

 

- Сейчас лучшая от нас помощь - не мешать. И быть рядом, но так, чтобы не создавать проблем. - Неизвестно почему, Дориану вдруг тоже захотелось поговорить. Он подумал о Марке. - Те, кто нас любит, уязвимы через нас. Нда, невеселый парадокс...

Дориан совершенно не хотел уязвить Дерека, однако тот после его слов помрачнел и очевидно напрягся.

— История с Пав.. Клайвом.. лучше бы её не было, Дориан. Но, полагаю, я уж достаточно наказан за неё. И я и так пытаюсь.. пытаюсь.. - он беспомощно и гневно свёл брови, подбирая слова и, помолчав, начал по-другому. - У меня ощущение, будто я танцую в закрытой комнате по полу, на котором сотни живых цыплят. Хочется поджать ноги и повиснуть на потолке. Каждое движение - лишнее.

 

Дориан изумленно вскинул брови.
- Я совсем не имел ввиду ту историю. Собственно, никто толком не знает, что тогда произошло, так что не стоит так бурно реагировать. Не думаю, что малкавианин хотел навредить Ричарду через тебя. А вот когда мы разберемся с охотниками и секты снова начнут охоту друг на друга... Жюстин опасна и не побрезгует ничем.

 

Он замолчал, а потом задумчиво проговорил, как бы сам себе.
- Интересно, знает ли она, что Ричард мой сир?

 

— Может быть да, может быть нет, - покачал головой Дерек, - они так давно знакомы, а она.. такая заррраза, - улыбнулся он, бодрясь, - что даже не представляю, что ей может быть известно про него. Но одно я знаю точно - в её присутствии нельзя думать слишком громко.

 

Он тоже помолчал, а потом усмехнулся:

— Я узнал не сразу. Ричард не рассказывал.. пока это не стало уже совершенно необходимо.. мне.

 

Тореадор поднялся и подошёл к холодильнику-бару.

— Хочешь чего-ни.. Ах да. Прости, я совсем ничего не соображаю сегодня. Я налью себе, ничего?

 

- Да, конечно... - "Интересно, как много Ричард ему рассказал." - Я, как ты заметил, не распространяюсь на эту тему. Кроме Марка никто ничего не знает. И... наверное, я должен извиниться перед тобой.

 

Небрежное "я должен извиниться" пришлось выталкивать из себя силой. Собственная неправота уязвляла гордость вентру, но та же гордость требовала во всем быть честным.

- Я... не понимал раньше. - "Не понимал, пока нас с Марком не связали такие же узы, как тебя и Ричарда"

 

- Знаешь, - Дориан решил сменить тему, болезненную для обоих. - Я ведь купил в городе твой альбом. Случайно, в каком-то магазинчике. Почему ты забросил музыку?

 

Дерек тем временем наполнил себе бокал и теперь грел его в руках, присев обратно на диван и опустив глаза к тёмно-красной жидкости.

 

— Не извиняйся, Дориан, - по-видимому, там, где вентру предпочитают содрать пластырь и забыть, тореадору надо было тщательно размачивать повязку. - Когда Ричард сказал мне, кто ты для него.. а он для тебя, всё встало на свои места. Я не знаю о вас, по сути, ничего, но.. Знаешь, мой сир.. Хорошо, что он далеко. И плохо. Но когда даже он был рядом, я часто чувствовал себя недоласканным ребёнком.. И это чувство больше гордости.. Сильнее любви только жажда.. возможно. Я не уверен. Я теперь вообще мало в чём уверен. И меньше всего - в себе..

 

Он говорил уже совсем тихо, всё так же глядя в бокал. Потом аккуратно отставил его на журнальный столик.

 

— Почему я не занимаюсь музыкой? - он наконец взглянул на Дориана, и во взгляде была какая-то затравленность. - Ричард не понимает этого тоже. Он купил мне гитару.. не буду вдаваться в подробности, скажу только, что это изумительная гитара. А я беру её в руки, и мне нечего сказать. Музыка не звучит в моей голове, Дориан. И.. мой сир, боюсь, даже не поймёт, если я напишу ему об этом..

Дориан дураком не был и умел сложить два и два - опустошённость тореадора, три фотографии на альбоме и то, что двое других никогда не появлялись в Элизиуме.

- Ты думаешь, твоим погибшим друзьям понравилось, как ты себя хоронишь? - слова были хлесткими, как плеть, но он не знал, как иначе расшевелить Дерека. - Своим отказом от музыки ты предаешь их! Заставь себя - через не хочу и не могу, но играй, иначе пустота никогда не заполнится и музыка не зазвучит. Она не звучит для тех, кто не хочет слышать!

Думаешь, если я не музыкант, то не понимаю? Еще как понимаю! Пусть я всего лишь любитель, и даже импровизировать, как Ричард, не умею, мне этого не дано, но разве это повод, чтобы отказываться от музыки? Так что не смей себя жалеть!

 

Дерек выслушал Дориана, глядя ему в глаза, бледное лицо выглядело застывшим. Но когда вентру замолчал, Дерек.. улыбнулся. И как бы ни был до смешного юн "рыжик" по вампирским понятиям, эта улыбка на молодом лице была улыбкой семидесятилетнего существа.

 

— Это всё не работает, Дориан.. Отказ, предательство, решение - это слова, которые я понимаю. Но все они остаются словами.. А гитара в моей голове молчит. Я.. я только надеюсь, что она заговорит, Дориан. И тогда я буду играть снова, и если это правда, что мы не исчезаем, обратившись в пепел, ребята услышат меня. Но они лучше, чем кто бы то ни было понимают.. поняли бы, почему я не играю сейчас. Мы познакомились позже, но все получили Становление примерно в одно время - когда словосочетание "супружеский долг" было перечёркнуто словом "любовь". А любовь.. не заменишь практикой.

 

Он опять взял бокал в руки и опять отставил его, явно намереваясь что-то сказать ещё.

 

— Вы очень похожи с Ричардом. Ты не похож на него, он не похож на тебя, но вы - похожи. Вы способны черпать силы в идее. Вы способны изменить мир.

"Но ему нужен ты, а не я!", чуть не ляпнул Дориан, буквально в последнюю секунду проглотив рвущиеся наружу эмоции. Вместо этого он сказал:
- Мы вентру, не тореадоры. Для нас чувства вторичны, но это не значит, что мы бездушные истуканы. Это... своего рода защита.

 

— Это великая сила, - Дерек был абсолютно серьёзен, - уметь перешагнуть через чувства. И это.. страшная сила. Недоступная мне, и поэтому.. - он помолчал и закончил неожиданно, - я был готов придушить тебя, Дориан, пока не узнал, что за связь между вами. Но между вами всегда останется что-то, недоступное для меня, сколько бы мы с ним не объединяли кровь.

 

Он наконец отвернулся, то ли смутившись собственной откровенностью, то ли не желая видеть, смутится ли Дориан, то ли ещё почему-то. Ему стоило бы сказать ещё что-нибудь, чтобы дать возможность перевести разговор в нейтральное русло, но этого тореадора, кажется, не слишком заботило искусство непринуждённой и приятной обоим беседы. Неясно, стоило ли сочувствовать Ричарду или радоваться такой страховке человечности рядом с ним.

 

- В таком случае, наши чувства взаимны, - неожиданно усмехнулся вентру, и не подумавший смущаться. Он с нежностью подумал о Марке, связь с которым на многое открыла ему глаза.

- Интересно, каково это: быть тореадором... Вы кажетесь такими хрупкими и неприспособленными к не-жизни, что невольно хочется вас защитить. Подозреваю, что это обманчивое впечатление. Достаточно взглянуть на ваших антиподов из шабаша. Но с ними все проще и понятнее, а что дает силу вам?

Дерек пожал плечами.

— Я не знаю. Возможно это и есть сила. В последние ночи я впервые узнал стольких сородичей, ещё и из разных кланов. Большинство из них столь серьёзны.. Мы же на их фоне как вечные дети, играем в какие-то игрушки - кто-то с кисточкой, кто-то со скальпелем, не в этой разнице суть.. Быть может мы, как дети, живём-неживём в настоящем моменте, и сила в этом?.. Но тогда и слабость тоже, потому что для нас не существует завтрашнего дня.. Ты думаешь о завтра, Дориан? - вдруг сам себя перебил Дерек. - Об этом визите на охотничью "вписку"? Я буду там. Я.. знаю теперь, что могу убивать. Намеренно. И не для еды. Я буду там и буду убивать. Это так странно.. Но когда я окажусь там, и это станет реальностью, я буду там на сто процентов. Это сила?

 

- Не думаю. Сила не в способности убивать - безумцы, поддавшиеся Зверю внутри себя тоже уничтожают все и всех. Сила в том, что заставляет тебя пойти завтра туда. Я ведь тоже не боец, ты видел в каком виде мы вернулись с ипподрома. А на следующий день было еще хуже - если бы не Йокаи, собравший меня и Марка по кусочкам... - Вампира невольно передернуло при воспоминании о не слишком бережном обращении цимисха со своими "пациентами". - И все же я пойду завтра вместе со всеми, и сделаю все, что в моих силах, чтобы Марк мог и дальше заниматься музыкой, Элизбет - своими исследованиями, Дешмонд продолжал писать книги, которые, честно скажу, мне нисколько не нравятся, а Карвер собирал золотые кирпичи для Годвилля. И чтобы ни одна охотничья сволочь им в этом не мешала.

 

Внезапно он вспомнил об изначальной цели своего визита.
- Дерек, что ты знаешь о холодном оружии?

 

Тореадор посмотрел на свёрток в руках у Дориана.

 

— Практически ничего. Оружие вообще мало интересовало меня.. И наверное напрасно - от меня было бы больше толку в эти ночи. А ты фехтуешь? Это шпага? Или меч? Думаешь, стоит показать этим безумным сосудам хорошую сечу? - он улыбнулся, словно речь шла о демонстрации букета ромашек, и в этот момент можно было поверить, что это вампирское Дитя Цветов действительно будет завтра убивать направо и налево.

 

- Почти не фехтую, в мое время шпага безнадежно уступила огнестрельному оружию. Вот стреляю неплохо, так что завтра возьму свой верный "Бульдог", это надежнее. А это... - он повертел в руках меч  в ножнах. - Это и есть та проблема, по которой мне нужен совет Ричарда.

— Я не знаю, когда он вернётся, - вернулся Дерек к тому, с чего они и начали их странный разговор. - Но в том, что он сможет дать совет, не сомневаюсь.. Я видел его с оружием.

- О да, он Мастер, - согласился Грей. Ему не терпелось вернуться к Марку, но уж больно редкий выдался случай: Дерек не часто радовал остальных своим присутствием (и Дориан теперь понимал, почему), а уж разговор с ним по душам вообще был сродни чуду, особенно учитывая их взаимную неприязнь в начале знакомства. Жаль, что невозможно исправить первое впечатление.

— Но ты спешишь, - чуть сощурился Дерек, демонстрируя, что если и не силён в искусстве вести комфортную дискуссию, то тореадорской чувствительностью не обделён. - А я тебя заговорил.

 

- Ночь заканчивается, а меня... ждут. - Кивнул вентру. При мысли о Марке, глаза его потеплели. - Жаль, что не удалось встретиться с Ричардом, может, завтра ранним вечером...

 

Совершенно бесшумные для человеческого слуха, а для вампирского - едва различимые шаги раздались за дверью, которая, еще прежде чем Дориан и Дерек успели обернуться, по-свойски распахнулась.
- О... - только и смог вымолвить Ричард, удивленно глянув на мужчин.

 

Вот теперь Дориан смутился, хотя вроде было и не с чего.

Дерек в свою очередь с удивлением посмотрел на вошедшего Князя - он не почувствовал его приближения, как бывало обычно. Поднявшись с дивана он сделал несколько шагов к Ричарду.. и двери, выглядя немного обескураженным.

 

— Вам нужно поговорить.. Дориан, Ричард..

 

Смущением Дерека Ричард был обескуражен еще более.

- Я...вернулся не вовремя? - князь вскинул брови, наблюдая за стремительным бегством своего тореадора.

 

Дерек непонимающе обернулся и через мгновение изменился в лице, поняв, что имел в виду Ричард. Он встретил его взгляд, попытался без слов сказать ему что-то, но не смог - как до этого не смог почувствовать его приближения.

 

— Я не услышал, как ты пришёл, Князь. Это.. огорчило меня, - проговорил Дерек очень тихо и ровно. - Дориан давно дожидается тебя.. и полагаю, что хотел бы поговорить наедине.

 

- Это не обязательно, - остановил Дерека Грей. - Тут нет ничего секретного.

Он повернулся к вошедшему Князю и протянул ему ножны с мечом.

- Нашел сегодня в убежище. Споткнулся об него в коридоре, что само по себе странно, и к тому же... - он запнулся, тщательно подбирая слова. - Меня беспокоит этот меч. Не потому, что я так и не научился как следует фехтовать, нет, в нем... что-то неправильное. Почти физическое ощущение исходящей от него... не знаю, как это лучше назвать: силы? ауры? Это... тревожит.

 

Отдать оружие неожиданно оказалось очень трудно, словно расстаться с частью себя самого, даже мысль об этом была... пугающа.

Очень осторожно Ричард принял меч из рук своего птенца, достал его из ножен и внимательно осмотрел, приподняв лежащий на ладонях клинок на уровне шеи.
- Это боевое оружие, - вентру перевел взгляд на Дориана. - Мне даже не нужно проверять острие, чтобы понять это. Но ничего более существенного я не чувствую, Дориан. Кроме, пожалуй, того, что ятаган выкован не в этом и не в прошлом столетии.

 

- Странно... - Грей чуть наклонил голову, словно прислушиваясь к чему-то. - Я даже сейчас это ощущаю. Но почему? И как такая древность оказалась в Убежище? И... - он внезапно сообразил, что еще в этой истории показалось ему странным. - Точно! Я сегодня проходил в том месте не меньше трех раз, и другие тоже - никакого меча там не было!

Появление меча сняло, а вернее переключило возникшую было напряжённость. Дерек никуда не ушёл и хотя и хмурился по-прежнему, с интересом подошёл тоже взглянуть на таинственно объявившуюся реликвию. Однако приблизившись он нахмурился ещё сильнее, почти поморщился, словно слышал какой-то раздражающий звук.

 

— Ричард.. Ты не чувствуешь?.. Не.. не слышишь?.. Теперь, когда я вижу его.. Наверное это из-за него я не слышу тебя! - на его лице отразилось облегчение, но он тут же поморщился вновь. - Ты не чувствуешь?.. Но почему тогда его слышит Дориан?..

 

- Нет, ничего, - Ричард покачал головой и крепко задумался, не столько о самом оружии, сколько о том, стоит ли так открыто вспоминать об истории становления Дориана. - Я думаю, что у нашего дорогого друга Грея есть определенные таланты, о которых ему стоит задуматься.

Князь улыбнулся своему птенцу, а после продолжил,:
- Но все это очень странно. Дерек, ты тоже что-то ощутил?.. Вот, возьми-ка его в руки, вдруг получится что-то понять яснее? - Ричард протянул меч тореадору.

 

Тот уже протянул руки и всё же заколебался. Посмотрел на Ричарда, словно ища поддержки, и видя спокойствие вентру, коснулся меча, а потом и крепко перехватил рукоять. Не произошло ничего ужасного, напротив, лицо его разгладилось.

 

— Странно.. я.. - он отошёл на шаг и прикрыл глаза, - сейчас, мне кажется.. Ах!

 

Дерек вдруг вскрикнул и схватился за шею. Мотнул головой и посмотрел на Дориана чуть туманным взором.

 

— Её обезглавили.. И тогда он выпал из руки. Там был ещё один.. рыжеволосый.. он кажется мне странно знакомым.. мне-мне. Но от меча я ощущаю странные чувства к нему.. небезразличие.. ненависть и.. не любовь, но что-то подобное ей.. интерес.. загадка.. Нектар или яд..

 

Он повернулся спиной к сородичам,  пытавшимся понять всю эту бессвязицу, и вдруг, перехватив меч и мягко пружиня ногами, плавно повёл им в каком-то боевом приёме, потом сделал мгновенный стремительный выпад, так, что движение смазалось в воздухе. Резко повернувшись, он в два шага подошёл обратно и буквально впихнул меч в руки Ричарда. На его, ставшим белоснежным лбу выступило несколько розоватых капель.

 

— Забери его, - пробормотал он. - Это слишком для меня. Сир делал так со старыми гитарами.. я попытался сделать то же - выслушать вещь.. Каждый предмет хранит память о тех, кто владел им, кто, что называется, "вкладывал душу" в него. Последний.. последняя, кто владела этим мечом, погибла, защищая другого. И.. я держал такое оружие впервые, но словно знал, что с ним делать.. Как Нео в "Матрице" - словно в меня закачали полный курс "мастер ятагана". Но он выбрал Дориана и был недоволен моей рукой.. Этот предмет хранит не просто память. Это какое-то чёртово кольцо всевластья.

 

Дерек нервно облизнул губы и замолчал, глядя в одну точку, словно всё ещё видя то, что показала ему "душа предмета".

Дориан чуть прикусил губу, когда меч перекочевал от Ричарда к тореадору. Мгновенное чувство острой боли и неправильности происходящего было сродни тому, с каким ревнивый жених на свадьбе наблюдает, как его невеста легко порхает между гостями, одаривая их поцелуями - и вот она уже кружится в танце с твоим давним соперником...

 

Грей резко выдохнул, когда тореадор, внезапно продемонстрировав несколько мастерских приемов владения клинком, вернул оружие Ричарду.
- Как... как ты это делаешь?
Впрочем, рыжий музыкант уже все объяснил. Немного сбивчиво и туманно, но Дориан Грей каждой клеточкой тела ощущал правдивость его слов.

 

Какая ирония - его осторожность снова сослужила ему плохую службу, вместо защиты - не дала вслушаться в голос находки; меч говорил с Дорианом, а он не решился услышать, воспринимая все как угрозу собственному спокойствию. Отныне все будет иначе, и он знал, что должен сделать. Выслушать.

 

- Сир!.. - Грей протянул руку за ятаганом, не замечая, насколько требовательным выглядит его жест со стороны.

 

- Дориан... - несколько хмуро протянул Ричард, отмечая невиданную для его птенца дерзость. Поколебавшись, вентру все-таки протянул Грею ятаган обратно, но при этом не разжал держащие клинок пальцы. - Я возвращаю тебе этот меч, но взамен настоятельно прошу дать мне обещание - всегда помнить о том, что аристократы никогда не теряют контроль. Понимаешь?..

- Прошу прощения, сир! - вспыхнул Грей. Наваждение рассеялось, едва их пальцы соприкоснулись.

- Слово дается только вслух, Дориан, - все так же строго продолжил Ричард. - А слово вентру - тем более.

Дориан церемонно опустился на одно колено.
- Моя жизнь принадлежит вам, сир. Клянусь быть достойным нашего клана!

 

Дерек неслышно отступил на несколько шагов, и чувствуя себя лишним, и, одновременно, заворожённый, очарованный открывшимся ему зрелищем, а потому смотревшим, не отводя глаз. Вновь он подумал, что Князя и его птенца связывают вещи, ему совершенно недоступные. Всё ещё оглушённый "общением" с зачарованным мечом, он наблюдал за происходящим словно во сне.

- Тогда прими этот меч, потомок первых рыцарей, - в голосе Ричарда зазвучали торжественные нотки, и вентру передал оружие в руки своего птенца. - Встань, Дориан. Я не уверен, что понимаю истинную природу и предназначение этого меча, но совершенно точно знаю, что подобные вещи не происходят просто так.

Закончив говорить, князь прошел к своему столу и опустился в кресло, посматривая проницательным взглядом то на Дориана, то на Дерека.

 

Дориан поднялся на ноги, прижимая к груди ножны с ятаганом. Он уже полностью овладел собой, к тому же теперь, после разговора с Сиром, тяжесть меча не тревожила, а успокаивала, несмотря на то, что им не удалось докопаться до самой сути. В одном Грей был уверен - был ли то выбор самого меча, случай или нечто иное, предназначение этого оружия - защищать других, и он обязан справиться с этой задачей.

 

Но защищать от кого или от чего? По спине прошел холодок предчувствия. Немыслимо, чтобы Охотники прознали про эту тщательно охраняемую базу, или, тем более, отважились на ее штурм. Но тогда что им грозит?

В любом случае, брать меч на завтрашнюю вылазку не стоит, как и говорить про него Марку - ни к чему тревожить через чур впечатлительного тореадора, пусть спит спокойно.

Он внезапно осознал, что пауза затянулась, и пора бы избавить собеседников от своего присутствия и вернуться к Марку. До рассвета оставалось слишком мало времени, чтобы терять его на бесплодные размышления.

 

- Благодарю, Сир!  - Грей поцеловал руку Князю, дружеским кивком простился с Дереком и удалился, оставив их наедине.

Спеша по переплетению темных коридоров к собственному возлюбленному, вентру не подозревал, что срок его не-жизни уже отмерян, и завтра он получит ответ на вопрос, зачем к нему попал меч; а заодно судьба подкинет ему, как и остальным, не менее полудюжины новых вопросов. Но это будет завтра. А сегодня у него еще есть время до окончания ночи, чтобы получить свою капельку счастья.

Спасибо First Contact'у и Звездочету, без которых не было бы этого Эпилога. Как, впрочем, и всей истории.

[Плюшевая Борода]

Agni Mantra

 

Маленький мальчик, устало бредущий
Вслед за болотным огнем,
Звать перестал. Но отец вездесущий
Был неотлучно при нем.

 

Мальчика взял он и краткой дорогой,
В сумраке ярко светя,
Вывел туда, где с тоской и тревогой
Мать ожидала дитя.

 

И была ночь, и звезды, и бесконечное черное небо. Промозглый осенний ветер донес до НЕГО шепот прибоя и звуки голосов. ЕГО стая, молодые неоперившиеся птенцы, готовились к первой в своей не-жизни Огненной Пляске. Там, где хохотала пылающая Белль, где осыпалась прахом в его руках Линда, где ОН сам чуть не погиб и где родился заново - разве можно было найти место лучше? Познать Ротшрек, обуздать Зверя, «оседлать волну», покорить себе безудержную огненную стихию, ощутить ускользающую искру жизни внутри себя — и стать чем-то большим, чем просто кусок мертвой плоти. В последний вечер октября, в канун Дня Всех Святых улицы Нью-Йорка уже традиционно наводнила нечисть, никого не пугая, а всего-навсего выпрашивая сладости, и ночь, словно бы утратив свою власть, благоволила к danse du feu как нельзя более.

 

— Тигр, тигр, рыжий всполох...Ты читал Блейка? Я узнал тебя по шагам, брат.

 

Шихи обернулся, а Павел открыл глаза и улыбнулся.

 

Пришедший на океанский берег в этот тёмный час, которому ещё только предстояло озариться танцующим пламенем, остановился в паре шагов от сидящей на песке фигуры.

 

— Долгих ночей.. брат. Чей бессмертный взор, любя, создал страшного тебя? - глуховатый голос спрашивал словно всерьёз, но всё испортил, добавив ещё один вопрос: - У тебя табак есть?

 

— Всегда держу при себе немного. чтобы не заскучать там, куда уплывает ветер,  - Павел улыбнулся еще шире, а Шихи встал и отряхнул одежду от песка, - Пришел послушать, как волны поют отпевальную?

 

— Давно собирался придти. Особенно когда узнал, что ты бываешь здесь. Было немного непросто.. и без охраны не получилось.. - засунув руки в карманы джинсов-клёш Дерек качнулся на пятках, одновременно коротко качнув головой назад, где во тьме осеннего пляжа на первый взгляд никого не было. - Прости, что так. Но они просто наблюдают.. За это ручаюсь.

 

— Не имеет значения, рыжик, кто они и зачем пришли, важно лишь то, что ты здесь. Прогуляемся вдоль берега?

 

— Конечно, - улыбнулся Дерек с явным облегчением и пошёл рядом с ними, чуть лениво загребая песок длинными ногами.

 

Они неспешно брели вдоль берега, их ноги утопали во влажном песке. Оба молчали, и оба не испытывали неловкости за свое молчание.  Наконец, Шихи остановился, а Павел двумя руками снял с шеи нательный крестик, оплавленный и неказистый, и швырнул его в клокочущие пенные волны .

 

— Давно хотел это сделать...

 

— Ого.. - тихо удивился Дерек и после паузы всё же спросил: - ты отрекаешься от веры или памяти?..

 

— Жизнь без веры есть ложь, но жизнь без любви — ложь, возведенная в абсолют. Для меня нет больше веры иной, кроме этой, Дерек. И нет бога иного, кроме любви. Видишь их? - он кивнул в сторону склонившихся над каким-то приспособлением фигур, - Это моя стая, и они — все, что у меня есть. Бессмертный взор не создал их любя, Дерек, нет, их обратили из извращенной прихоти пресыщенные твари, чуть не спалившие их живьем, оглушившие их лопатой и замуровавшие в братской могиле. Я выкопал их, полусожженых, привел в безопасное место и долго врачевал их тела и души, души, в которых не было ничего кроме злобы и боли. Мы все прокляты и прокляты трижды, потому что бог оставил нас, Дерек, и если у нас что и осталось — что-то, что способно вырвать нас из тенет нескончаемого мрака — то это любовь, живущая в нас. В нас, Дерек, а не в...этом.

 

Он кивнул в сторону черной воды, давно уже скрывшей под собой искореженную реликвию.

 

Дерек слушал слова шабашита, всё пристальнее вглядываясь в его лицо, и не отвёл взгляда, когда тот замолчал. Словно продолжал прислушиваться к чему-то.

 

— Ты изменился.. Павел. А может быть Клайв. Ты ни один из них.. словно бы дитя их обоих.. тех, очень разных, кого я знал. Мне трудно представить всё, через что ты прошёл.. Они прошли. Один был ангелом, второй демоном.. и мне кажется, я знаю, что получилось, когда они сплавились, словно металлы..

 

Он помолчал, а потом вдруг оживился от какой-то мысли.

 

— Ты напомнил мне кое-что. Наверное тебе это покажется забавным, но когда-то я серьёзно задумывался о том, чтобы стать священником. Всё произошло полуслучайно, а могло окончиться серьёзно.. если бы в семидесятом я не встретил того, от кого получил Становление. Но в шестьдесят седьмом одна подружка затащила меня в церковь. Католическую церковь. Идея состояла в том, чтобы заняться любовью в этой смешной будке для исповедей. Но там на пути оказался священник, такой благообразный смешной старичок.. И одному развлечению мы предпочли другое - не сговариваясь притворились этакими уже почти раскаявшимися в своём беспутном образе жизни и мысли птенчиками, уже почти готовыми сигануть обратно под крылышко и прямо даже в лоно матери-Церкви. Однако ещё не решившимися. Мы забросали его глупейшими вопросами, а он отвечал нам просто и с улыбкой.. И девчонка продолжала валять дурака, а мне вдруг стало.. нет, не стыдно. Это было что-то гораздо более серьёзное.. Как если солнце застанет тебя без штанов, голый зад будет наименьшей тревогой. Она спросила его, кто главнее: Отец, Сын или Дух. И он ответил со старческой улыбкой, ласково щурясь, безо всякой натуги или видимого терпения, как и отвечал на все без исключения наши "каверзные вопросы".. Что нет главенства, что Трое растворены в Любви. Что Бог есть Любовь. Что всё, что нужно знать о Нём, что Он есть Любовь. Всё, что нужно, это Любовь, сказал он, и моё сердце дёрнулось в груди. Пару дней назад на весь мир об этом спели битлы, и этот церковный дед в платье с рюшечками их слышать не мог. Они происходили из разных вселенных, отрицающих друг друга. Мы с ним происходили из разных вселенных. Но оказалось, что есть точка, в которой все вселенные сходятся. Ты понимаешь, почему я вспомнил об этом?.. Павел и Клайв..

 

— Потому что кем бы мы ни были, рыжик, и куда бы не шли, сколько бы ни принесли жертв и не испытали потерь  - мы, ты и я, всегда будем стремиться туда, где нас любят, ведь если где-то и сходятся вселенные, то только там... Пообещаешь мне кое-что?

 

— Конечно, - тут же ответил Дерек без тени колебаний. Но, быть может вспомнив о тенях, маячащих где-то позади них, на границе видимости, всё же добавил: - Если это будет в моих силах.

 

— Не дай солнцу застать тебя без штанов, брат.  Anyday, anyday I will see your smile...

 

Шихи подошел к Дереку и крепко обнял слегка опешившего тореадора, а Павел уткнулся носом ему в щеку.

 

Тот поднял руку, словно намереваясь погладить Павла-Шихиса по безволосой голове, но вдруг закаменел и, отстранившись, пробормотал, пытаясь поймать взгляд прозрачных глаз:

 

— Постой.. Ты.. ты прощаешься?.. Что происходит?..

 

— Cтою, видишь, - Шихи положил тореадору руку на плечо и улыбнулся, - Я не прощаюсь, с чего ты… Происходит? Ах, ты об этом... О тех чучелах? - Павел вопросительно качнул головой в сторону ворот ангара, через которые несколько каинитов тащили нечто отдаленно напоминающее огородное пугало, - Их семь, по числу моих братьев и сестер. Ты вряд ли что слышал про Огненную Пляску, а если и слышал, то наверняка что-то ужасное и...не такое уж далекое от правды. Но знаешь, как говорил один мудрый человек, все яд и все лекарство. То, что одних учит слепому бесстрашию ненависти, других заставляет чувствовать себя живыми. Хочешь… хочешь пойти туда со мной?

 

Очень по-человечески Дерек тихо выдохнул, слушая объяснения. Но на приглашение опустил глаза и едва заметно досадливо дёрнул щекой.

 

— Думаю, что никого не обрадует, если я попробую присоединиться.. Но я хотел бы посмотреть, если это возможно и не обидит.. твоих ребят.

 

— Да будет так.

 

Павел, напоследок крепко сжав ладонь Дерека в своей, развернулся и направился к ангару, туда, где его братья и сестры уже подготовили Ритуал. Не доходя десятка ярдов, он сделал знак поджечь чучела, и когда он оказался в ангаре, беснующиеся языки пламени уже вытанцовывали вокруг него свой безумный танец. Стая сцепила руки, и в каждом из них ощерилась и зарычала, заскулила, подвывая на сотню разных голосов, полубезумная тварь, но огонь выжег страх, выжег сомнения, выжег гнев, горечь и боль, и Зверь затих. На миг перед ЕГО глазами мелькнул взгляд подернутых легкой сумасшедшинкой темно-зеленых глаз и ОН улыбнулся, а потом пламя пошло на убыль.И была ночь, и звезды, и бесконечное черное небо.

 

http://www.youtube.com/watch?v=QrWK5XWuGpk

[Lord RZ]

Эпилог Дешмонда Йокаи и Бэнкси

Письмо Дешмонда

Дорогой Бен!

Если ты читаешь это, а меня нет рядом, то очевидно, что-то пошло не так.
Я назначил тебя своим наследником, но обговори это с Вейлом - ведь я так и не знаю твоего имени. Прошу тебя отобрать у этого гада все что можно, но не ссорься с ним - он крайне находчивый скот и не раз тебе поможет. Не будь с ним слишком щедр - как у всех Зантоса, у него есть дурные привычки, не следует им потакать. Ты найдешь мои расчеты, там все его обычные суммы.

Мои законченные и незаконченные записи ты найдешь в моем ноутбуке. Пароль - Fidelia. Да, я сменил его тогда. За тобой - иллюстрации к изданиям и переизданиям, очень бы хотелось знать, что ты сделаешь это. Вейл в курсе, он сведет тебя с издателями и вообще все устроит.

Позаботься обязательно о Лейми. У него есть один секрет. Ему значительно легче станет принять себя и других, если он умрет. Он прекрасен, как картина, и с его склонностями - просто подарок для вашего клана. Съездите в Европу, посмотрите на Карпаты. Я очень хотел, чтобы ты увидел мой дом. Эти великолепные горы в сказочной дымке, маки, игрушечные деревеньки под луной. Подари это все себе, мой волк. Живи, помни меня, быть может, я задержался на этом свете только для того, чтобы показать тебе, что все это возможно. Что закон Волка - это закон.

Если ты читаешь это, а меня нет рядом - очевидно, что я проиграл. Но так же, если ты это читаешь - я выиграл, потому что ты живешь. Знай, что после гибели мы рождаемся снова - людьми. Не отправляйся в череду перерождений, жди. Быть может, через сотни лет, или даже раньше, мы снова встретимся - тогда выпей из моей шеи и роди меня вновь в мир под Луной, для себя. Считай, что мне просто пришлось выйти и оставить тебя ненадолго... я люблю тебя. До свидания, малыш.

https://youtu.be/iP9xMobANJM

Беглецы

Перечитать. Снова и снова. Пока вязь печатных символов не распадётся на фрагменты, а разум не откажется воспринимать увиденное. Так проще - не осознавать того, что вынужден читать. Не верить в это.

Небольшая комната университетской общаги Принстона не отличается изысканным убранством, даже по сравнению с кельями из бункера Милого Дома. Проклятый милый дом.. пусть своды обрушатся на головы дураков, посмевших разделить Любовь и Преданность, красоту и совершенство, тореадора и цимисха. Чутким ухом Бен уловил противный скрип - когти вампира глубоко пробороздили деревянную столешницу, на которой покоился мерцающий ноутбук. Да, сородич был в ярости.. или в отчаянии?
Предатель. Раньше одного этого титула было достаточно, чтобы заслужить презрение Бена. Предал свой народ? Умри и стань примером в назидание для остальных. Всё существование вампиров зиждилось на крови. И кровью должно омывать грехи.

Но теперь.. теперь синие глаза лишь судорожно пробегали текст с начала до конца, силясь разглядеть в нём скрытый смысл. Нет, не мог Дешмонд Йокаи предать своих собратьев! Не для того он собирал их мёртвые тела по новой, не для того спасал из пекла западни. Бен запустил пальцы в растрёпанные волосы и крепко, до боли в бровях зажмурился. Тореадор не отдавал себе отчёт в том, что скорее был готов поверить в хитрое коварство епископа, князя, всех остальных, но только не Йокаи. Однако запертый в этом тайном убежище, что он мог сделать? Пытаться вырваться - и умереть, нарушив волю Дешмонда? По хладному телу побежала крупная дрожь. Бен чувствовал любимого, чувствовал как часть себя - значит, тот коротает свои последние часы до рассвета где-то далеко, один. Но всё равно смог послать весточку художнику. Тайно ли? А может, таким было последнее желание приговорённого?

Бен почувствовал, как внутри всё сжалось от невыразимой, чудовищной тоски. На щеках возникла мерзкая липкость - кровавые дорожи слёз неспешно устремились вниз. Кажется, даже внутренний Зверь отчаянно завыл.

Веки не хотели подниматься. Не хотели вновь взирать на жестокий и несправедливый мир извечной тьмы. Ресницы слиплись от крови, а ногти впились в кожу головы.
"Не бросай меня. Не уходи. Пожалуйста, молю! Приди ко мне, я тут, я тут! Я жду тебя!" - судорожно шевеля губами, зашептал художник, чувствуя, как витэ начинает кипеть в мёртвых жилах. Я тут, я жду тебя.
И буду вечно ждать.

***
Следующая ночь не принесла ни разнообразия, ни облегчения. Всё тот же мерцающий экран монитора, всё то же открытое и перечитанное сотни раз письмо. Одно отличие - бледные цепкие пальцы  вампира сжимали телефон.
Вейл, значит. Который может всё устроить. Возможно, даже.. даже..
Найти охотников.

Бен не терзал себя пустыми надеждами. Ни смертному, ни самому тореадору не вырвать Дешмонда из лап пленителей. Но зато они могут отомстить. Брайарз, Милый Дом, подземное убежище под улицами Яблока. Имена влиятельных сородичей, их гулей, источники дохода. Всё это знание жгло Бену память, как горячие угли. Жирные, чадящие, грязные. А грязную работу следует исполнять чужими руками. Особенно если эти "руки" посвятили жизнь такой работе.
Пусть Вейл выйдет на охотников. Пусть передаст им всю информацию, адреса всех тайных лежбищ. Пусть проклятый Нью-Йорк запылает со всех концов заревом очистительного рассвета.

Пусть их всех постигнет та же участь, на которую они посмели обречь тебя, душа моя. Впервые за ночи после своего вынужденного отъезда из Милого Дома сородич слабо улыбнулся. И, полный решимости претворить свою идею в жизнь, в который уже раз сел перечитывать письмо. Месть нужно подавать холодной. Бен подождёт. Сначала подождёт, пока незримая связь уз с его карпатским волком не оборвётся, а в месте с ней - не разорвётся в клочья кусок мяса, что зовётся сердцем. Затем он будет ждать шанса оказаться как можно дальше. Например, в Карпатах. Даст становление для Лейми под звёздным, чистым небом. И только лишь затем, исполнив волю Дешмонда Йокаи, нанесёт удар.

Бен уронил лицо в ладони и начал вспоминать незабываемые ночи, что успели слишком быстро пролететь в компании цимисха. Воспоминания - всё, что осталось у него от самого родного в ночи сородича.
 
***
...Страдание -  вот что ощутимо разливалось в воздухе в этом месте, больше похожем на тюремную камеру, куда Зов привел цимисхи. Бен... его Бен сидел, уставившись в экран монитора. По картинке было видно что там. Его письмо. Тяжелые руки мягко легли на любимые плечи.
- Не читай эти глупости. У нас нет даже лишней секунды. Бери самое необходимое - деньги, документы, может, пистолет, телефон - и едем.
Он захлопнул ноутбук, стоящий перед оцепеневшим тореадором, наклонился порывисто, уткнулся на секунду в шею, вдохнул.
- 70 километров до Нью-Йорка. У нас... может быть 15 часов, прежде чем Охота начнется. Аэропорт. Там переведем дух. Лейми уже едет туда.
 
Бен вздрогнул. Черты лица опасно исказились, словно проявляя облик Зверя. Да как они посмели! Маска Тысячи Лиц? Гипноз? Что за насмешки, пока истинное сердце тореадора где-то там вдали томится одиночеством и чувством неизбежного.
Но губы властно припадают к шее, хищный нос вдыхает знакомый аромат. Пришелец действует так, словно имеет право на такие жесты. Имеет право?..
Складки на лице тореадора мягко разгладились, верхняя губа прикрыла обнажённые клыки. Не понимая, что ему делать: завалить нежданного гостя градом вопросов или же беспрекословно ему подчиниться, художник.. подчинился. Ничего не спрашивая, он стремительным вихрем пронёсся по комнате, собирая вещи. В синих глазах застыл вопрос "Но как?", а по щекам стекали алые дорожки слёз. Губы дрожали, силясь высказать вопрос. Но Бен позволил им только на миг прильнуть к губам цимисха.
И беглецы поспешно отправились в дорогу. Кучки бесформенного пепла в коридорах общаги лишь удостоились презрительного взгляда Бена.
 
***
В аэропорту, затерявшись в толпе, где-то на металлических стульях, они смогли прикорнуть на полчасика. Дешмонд провалился в сон, где видел какую-то таверну и других сородичей. Из дремы его вырвал Бен, который тащил цимисха к стойке регистрации на рейс. Они успевали лишь покинуть город, улетев на север, в Монреаль, оттуда им предстояла дорога в Париж и лишь затем - в Венгрию. Часы тикали. Уже в Париже им придется прятаться, оставаясь в аэропорту, ища укромное место. Территория Камарильи... В эпоху интернета все вскипит уже завтра. Но в Карпатах они будут в большей безопасности. Там, на самом севере Венгрии, их возможно и будут искать, но - не найдут. В своем доме стены ближе, а под свечой всегда темнее. Какие бы слухи ни дошли в глубину под Карпатами, многие лишь пожмут плечами, полные презрения к заокеанским выскочкам. Нет, Дешмонд не верил, что все уладится, но в самом начале они спасутся.
... Гул двигателей, рука Бена в его руке. Дорога только началась, смерть висит на хвосте, удача -  вот что им нужно. Он смотрел на художника.
- Мы выберемся.
Казалось бы, вот он твой шанс - спрашивай, удивляйся, презирай. Но Бен просто склонил голову на плечо попутчика. Слова им не нужны, бесшумное течение родной крови совсем рядом красноречивее пространных обсуждений.
- Я верю, - и всё, какие ещё нужны слова двум беглецам, чья жизнь висит на волоске?
Над сиденьем впереди немного возвышались всклокоченные пряди Лейми. Парнишка отрешённо смотрел в иллюминатор. Казалось, утони их самолёт в пучинах Атлантического океана - равнодушный пассажир даже не моргнёт. Разумом Лейми уже давно перешагнул за грань, что отделяла мир живых от царства вечной тьмы. Но сбросить оковы слабого человеческого тела самостоятельно не мог.
"Наше Дитя", - беззвучно прошептал вампир, глазами указав Дешмонду на белокурого парня. Бледные губы изогнулись в плавную улыбку.
Мир вокруг них стремительно рушился, но при этом совершенно удивительным образом становился светлее и прекрасней с каждым часом. Часом, проведённым рядом с родной  кровью.

 
***

Месяц спустя.

Земля содрогнулась, когда он прыгнул вперед... словив воздух. Зуло отфыркнулся от прилипшей веточки и осмотрелся. Стремительного тореадора не было видно - но он был тут, конечно. Хозяин... Эта игра им никогда не надоедала. Цимисхи немного утомился, поэтому обратился и лежал на холодной траве, довольный. Белая кожа светилась под луной. Так, снизу вверх, он смотрел на подходящего Бена.
- Ты продул! -  самодовольно заявил тот, пряча улыбку.
-  Я поддаюсь - невозмутимо поддразнил его цимисхи. -  Чтобы ты мог поучить своего птенчика.
Лейми с деланно саркастическим видом созерцал их обоих, прислонившись к дереву. Избавленный от смертной пустоты и ожидания небытия, юный тореадор приобрел наконец то чувство жизни. Или нежизни. Как бы то ни было, эти двое - его семья. Он знал, что однажды им придется покинуть эти места и вновь бежать. Но... это уже не столь важно.
Луна смотрела на троих волков, карпатскую стаю, хищников, алчущих крови, смотрела на маки на полянах, кажущиеся серыми в темноте, на игрушечные домики в македонских деревнях, окруженных частоколами с воловьими черепами, и гайдукские руны, вырезанные на замшелых валунах. Закон волка. Закон стаи. Закон семьи.
 
Filia e fidelia.

 
Огромное спасибо всем игрокам, и конечно, мастерам, без которых все это было бы невозможно... и которые в итоге сотворили чудо.

[Osidius the Emphatic]

Однажды в весеннем Нью-Йорке

(за авторством Osidius the Emphatic и Endgamer)

— Но... как мы встретимся?

— Я нашел тебя во Тьме, а в Нью-Йорке — и подавно.

 
Вечер опускался на Нью-Йорк стремительно, не то что весна.

Молодой парень вышел из дверей одного из домов прямо в вечерний город. Вслед ему неслись сухое предостережение друга, с которым они тянули аренду, и вульгарный хохот его подружки. "Ты там поосторожней". В их районе уже убили двоих парней его возраста.
 
Он взглянул на часы: четверть восьмого. Еще так мало времени, а вокруг уже такая темень. Петляя по улицам в очередной раз, он полностью погрузился в свои размышления. Это было время, когда он оставался наедине с тем потусторонним желанием, жаждой, которая заставляла его выходить на эти бездумные прогулки уже который раз. Он не знал, что им движет и что нужно найти, в голове было лишь одно слово, увидев которое однажды на карте, он испытал настолько странное чувство, почти колющее желание коснуться надписи рукой: Альмерия. И в этот испанский городок он должен поехать летом.
 
Но пока он направился к пустующей детской площадке. Игровой комплекс с горкой, песочница и качели - две резиновые покрышки, подвешенные на цепях. Он сел на одну из покрышек и начал неторопливо раскачиваться. 
 
Ему нравилось бывать здесь по вечерам. Из-за рано наступающих сумерек это место рано покидали его юные завсегдатаи, и сейчас единственной его компанией были сотни светящихся в домах окон, а сам он был словно невидим в темноте. Спокойствие и одиночество. 
 
И... тревога?
 
Он замер, ему что-то послышалось. Нащупав в кармане баллончик, он медленно встал с качели и огляделся по сторонам. Послышалось. Он достал свой смартфон, привычным щелчком кнопки зажег экран, проверил. Экран погас. Он поднес его к глазам, посмотрел. Поверхность дисплея была такая идеально гладкая... Он заглянул в нее, как в зеркало, и в ней отразилось скопление игровых перекладин и ступенек. 
 
На вершине горки кто-то стоял. 
 
Еще секунду назад там никого не было, а теперь мягкий силуэт выделялся на фоне разноцветных конструкций. Он убрал смартфон и повернулся к горке. В самом деле. Но это был не маньяк из Бруклина, а ребенок. Почти подросток. 
   
Тусклый свет уличных фонарей освещал фигуру маленькой девчонки. Раньше он ее здесь не видел. Парень сделал шаг по направлению к ней, но девочка не шелохнулась. Просто стояла и смотрела на него.
 
Он сделал шаг и внезапно испугался. Чего? Ее? А она-то что, не боится?
 
- Привет, - девочка не отвечала. Приблизившись, он разглядел, что у нее темные волосы, аккуратные черты лица и очень выразительные, черные глаза. Которые она широко распахнула, глядя на него. 
 
- Привет, говорю!
- Я слышу.
- А чего тогда не отвечаешь?
 
Девочка пожала плечами. Голос ее оказался не таким уж и высоким. Все-таки она скорее подросток.
 
Было в ней что-то странное. Черные волосы были красиво заплетены в косы, уложены и украшены цветами, точно у какой-нибудь испанки. На ней не было ни шапки, ни теплой куртки. Одно лишь тоненькое пальтишко, хотя на улице стоял холод. И все же она была такая... хорошенькая. И все же что-то в ней было не так.
 
- Что делаешь? - девчонка повертела головой, заглянув за его спину, туда, где легонько покачивались побеспокоенные качели.
- Размышляю.
- О чем?
- О городе. 
- О каком еще городе?
- О том, в который хочу поехать летом.
 
Вздохнув, девочка посмотрела на беззвездное, затянутое низкими облаками городское небо, а затем свесилась вниз.
- И что это за место?
- Альмерия, - машинально ответил парень. Пока он собирался сказать что-то еще, девчонка спрыгнула с горки, приземлившись прямо перед ним. С двухметровой высоты. "А ты прямо гимнастка", - чуть не выпалил он, но она заговорила раньше.
- Меня тоже так зовут. Но ты можешь звать меня Альма.
 
Она была ниже его, довольно худенькая. У нее были черные глаза, казавшиеся огромными на маленьком бледном лице. От ее признания его словно дернуло током. Он сделал еще шаг ей навстречу, но она выставила перед собой руку, словно останавливая его, удерживая на расстоянии.
 
- Я не могу с тобой дружить. Имей в виду. 
 
Он изогнул бровь, сложив руки на груди. 
 
- Это еще почему?
 
- А что, обязательно нужна причина? Я просто говорю правду, как есть. Чтоб ты знал.
 
Девчонка развернулась и пошла прочь, вероятно, домой. Когда она отошла на несколько шагов, парень крикнул вдогонку:
 
- Ты далеко живешь? Может, тебя проводить?
 
- Может, - она остановилась. Постояла. Потом повернулась, поглядев на него, словно приглашая догнать. Он это и сделал. - Я живу там, - она показала рукой в сторону, откуда он сюда пришел. - Через подъезд от тебя.
 
- Откуда ты знаешь, где я живу? - искренне удивился он настолько, что по спине пробежал неприятный холодок.
 
- Я тебя видела. В окне.

Рассвет сегодня совсем холодный, как будто зима опять вернулась.

- Ты все же слишком странная.

 
Та же грязноватая детская площадка, по разумению властей служившая развлечению детей, хотя было не совсем ясно, как скудный обшарпанный инвентарь может выполнять эту функцию. Или это лишь игра заливавшей этот пятачок двора тьмы? Тьма порой играет с миром в странную игру. Человек испытывает перед этой игрой иррациональный пиетет. Пытаясь заглушить тьму сотнями пятен-окон, человек лишь признает свое бессилие и отсутствие сильных карт в этой игре. Так уж сложилось, что у человека перед тьмой на руках всегда только слабая пара, а у тьмы - Роял Флеш. Это иронично и, наверное, немного обидно для самопровозглашенного царя природы, но даже цари должны соблюдать законы. Особенно цари.
 
- Ты тоже, - просто ответила она.
 
- Я? Сомневаюсь, - он невесело улыбнулся. Улыбку стянула себе жадина-ночь, не желавшая делиться с тем, что принадлежит ей. - Я бы сказал, что я весьма банален.
 
- Разве этого недостаточно, чтобы не быть банальным? - в её голосе скользнула тонкая ирония, даже немного чуждая современному поколению.
 
- Я, по крайней мере, не прыгаю с двух метров, не поведя бровью, - в тон ответил он, припомнив ее трюк в их первую встречу.
 
Хотя припоминать почти не пришлось. Тот вечер, мягко перетекающий в ночь, врезался в память неожиданно ярко, разводами масляных красок ложась на сознание. Он объяснял это тем, что за все его прогулки и бесцельные блуждания по дворам и переулкам ни разу размеренность ночи не нарушалась случайными встречами. Объяснял - и тут же понимал, что это самообман. Как ни пытался он подвергнуть строгому анализу логики сцену ее появления на вершине горки, все построения тут же рушились, как карточный домик от дуновения урагана.
 
- Мы не можем дружить, - вдруг не слишком последовательно, но безапелляционно отрезала она. Голос лишился иронии. Глубокие чёрные глаза сверкнули в тусклом, больше случайном свете пчелиных сот окружающих высоток.
 
- Но ты приходишь сюда, - опять улыбка, проглоченная ночью.
 
- Это ты приходишь. Я просто часто тут бываю, - немного неуверенно попыталась парировать она.
 
- Я тоже. В смысле, часто. Сам не понимаю, зачем и почему я сюда прихожу. Этот район считается не самым безопасным для ночных прогулок.
 
- По тебе не скажешь, что ты особо боишься.
 
- По тебе тоже... Альма. И это, кстати, странность номер один. Все же пустые ночные дворы - не место для...
 
- Для беззащитных девочек? - с любопытством закончила она вопрос.
 
- В точку, - кивнул он. - Но тебя это нисколько не смущает.
 
- Ночные дворы - вообще не место для... для кого бы то ни было.
 
- Так зачем ты по ним бродишь?
 
- Я могу задать тот же вопрос, - она легко устроилась на одной из покрышек, выполняющих роль качелей.
 
- Отвечать вопросом на вопрос нехорошо. К тому же... Я без понятия, что я тут делаю. Просто меня каждый вечер тянет на улицу. Дома не могу усидеть. Не знаю почему... Как и не знаю, почему рассказываю это. Обычно я не распространяюсь на этот счёт... особенно в тёмных дворах.
 
Ее глаза снова блеснули из-под полуопущенных ресниц. Ночью нельзя было прочитать, какие мысли роились на дне этих бездонных колодцев. Но ему почему-то хотелось заглянуть в эту пропасть. Возможно, его ночные прогулки, точнее, причины, тянувшие его на улицу и не поддающиеся здравому объяснению, были сродни этому желанию утонуть...
 
- А может, я искал тебя, - против воли вырвалось вдруг у него.
 
Она соскочила с покрышки, будто кто-то облил ее кипятком. Молчала. 
 
- Сколько тебе лет? - он спросил больше для того, чтобы как-то растормошить ее, отвлечь.
 
- Пятнадцать!
 
- А когда у тебя день рождения? - тема показалась ему достаточно безопасной.
 
- Я его никогда не праздную, - она все еще стояла неподвижно.
 
- Совсем никогда? Может, тебе никогда и подарков не дарили? - он усмехнулся, но она вдруг так стремительно оказалась рядом, что он едва не отпрянул. 
 
- Хочешь сделать мне подарок? - от нее это прозвучало достаточно жутко, но тем не менее он немедля ответил:
 
- Да.
 
Это был даже не шепот, а скорее выдох, сорвавшийся с его губ. Лицо девчонки было совсем близко. Ее гладкая, бледная, как фарфор, кожа притягивала его взгляд. Но он все же увидел, как изменились ее глаза, как зрачки сузились, приобретая новое выражение, как вздернулась верхняя губа, обнажая белые резцы. В этот момент он утратил веру собственным глазам, он таращил их на нее, но... 
 
- Слушай.
 
Она взяла его за руку. Он все еще смотрел на нее. Он не был уверен, что ему не показалось, но ее глаза будто бы светились. По крайней мере, кроме них он уже ничего не видел. Странности не прекращались. Какой-то другой человек, намного взрослее и жестче, проступил из-под ее внешнего облика не по сезону одетой девчонки. По позвоночнику пробежал противный холодок. Она наклонилась совсем близко к его уху, прошептав соблазнительно. 

- Я хочу кое-что показать тебе.¹ 
 
В эту минуту, с рукой Альмы в его руке, с ее лицом прямо перед ним, все казалось таким простым и само собой разумеющимся. Но что, если... Что, если... 

- Te estaré contigo hasta el último suspiro, - быстро шептала ему она, чуть сжимая его ладонь. - Hasta el último latido del corazón...
- Te entendí, - прервал он ее, или ему показалось, что прервал, потому как память услужливо предложила фразу на языке, который он подучивал для поездки, но в один миг пронзительная вспышка ощущений обожгла и ослепила его, и он почувствовал, как темнота, холодная нью-йоркская Тьма засасывает его, точно трясина, и он тонет в ней.

Everything is fine now. Let sleeping dogs lay.
All our minds made up now. All our beds are made.
No one's out of time, no. Chips fall wherever they may.
Leave it all behind, let the ocean wash it away.²
 
----
1 - фраза Альмы - это отсылка к VtM:B, где в прологе сир ГГ перед Становлением то же самое говорит: "I wanna show you something".
2 - Сейчас все хорошо, оставь все как есть.
Мы уже приняли решение, все приготовления сделаны.
Нам некуда спешить, нет. Будь, что будет.
Оставь прошлое в прошлом. Пусть океан смоет его прочь.

[Askelad]

Эпилог "Воспоминание о Гейле Оуне"

 

«Ради чего мы сражаемся?
Для того чтобы жить
А ради чего мы живём?
Дабы исполнить неосуществимое
Обмануть смерть дважды»

 

Сэр Роланд крепче сжал перо. Чернила растекались по бумаге, оставляя пятна и подтеки. Ладони горели, словно объятые пламенем. Рука рефлекторно дернулась, пытаясь сбить мнимое пламя. Чернильница звонко ударились о деревянный паркет, и покатилась в сторону камина. Страстное увлечение путем привлечения огня давало о себе знать. Чувство, спустя более трех веков жизни, напоминающие о дыхании жизни. Он больше не участвовал ни одной эмоции, кроме жажды крови и знании. Каждая роль, которую он изображал, стала частью его личности: учтивый наставник, ученый, безжалостный убийца. Они настоящие и неживые, как и его тело.

 

Спустя пару веков он начал терять чувства и ощущение реальности. Роланд начал рисковать, ставя свое существование под угрозу. Мимолетной прихотью было отчаянное спасенье Гейла. Его мало волновала угроза раскрытие охотниками капеллы тремеров. Он желал любого исхода, ибо в хаосе и риске его холодная кровь снова закипала на миг, как прежде. Он боялся и желал…
«Пора» - прозвучал тихий и вкрадчивый голос Мэтти. Он был до сих пор старомоден и ходил в старинной одежде дворецкого, исполняя свой обязанности по дому и особых случаях. Старая выучка.  

 

Сер Роланд привычно одел кожаные перчатки, с нанесенными оккультными знаками и направился из своего кабинета через пустующую гостиную в подвал особняка, принадлежавшего Гейлу Оуэну. Мэтти шел впереди, зажигая свет. Последнее напоминание о человеке. Надежда, ставшая наследием пустоты сера Роланда. Они хотели обрести, утерянную истинную магию дома Тремер и добиться новой жизни. Регент провел рукой по лицу, не ощущая теплоты, которая бушевала в ладонях.
«Память малое, что у нас осталось. Ты помнишь?» - обратился сэр Роланд к Мэтти.  
«Не забыл. У нас завтра встреча с заместителем мэра на званом ужине и подписание договора со строительной фирмой на реставрацию музея» – ответил Мэтти, сохраняя спокойствие.  

 

Сэр Роланд кивнул. Мелкие детали воспоминании стали ускользать от него. Лишь Мэтти помнил всё подробно. Он хранил тяжелые воспоминания, оберегая Роланда. Недавно у сира Регента случился кратковременный приступ безумия, когда ему сообщили о смерти Генри Оуэна. Позже сообщили, что послушник первого круга Генри Мосли погиб в результате неудачного обращения реагентами в лаборатории.

 

В подвале на столе грубой работы были аккуратно разложены книги по оккультным техниках ради этого дня. В полумраке виднелся неподвижный силуэт человека, сидящего на стуле. Ноги и руки умело связаны. Его глазницы были пусты. Мэтти не церемонился с ним, лишив его глаз, но сохранил его жизнь, как было задумано.
Его глаза видели тех, кто стоял за смертью Гейла Оуэна. Их нужно отсечь, дабы напомнить зрячим, как важны воспоминания. Сэр Роланд подошел к связанному человеку. Он дышал медленно и глубоко. Он аккуратно обхватил его ладонями лицо, вглядываясь в изуродованную плоть на месте глаз.

 

«Расскажи, как жил Гейл Оуэн и как он умер. Помоги мне вспомнить бесконечную историю жизни. Пока она длится, мы живем. Обещаю, ты узнаешь, можно ли обмануть смерть» - располагающий и завораживающий голос сера Роланда проникал в сознание, отражаясь эхом в спящей памяти. 

Слепец с трудом наклонился ближе и прошептал: «Он жил, как человек, но умер так глупо». Сэр Роланд «отечески» обнял и сухо сказал, отстраняюсь от него: «Ты будешь жить, Оливер». Положил на пустые глазницы зачарованную перчатку. Яркая вспышка оборвала существование бренного тела.

 

Сер Роланд повернулся к Мэтти и улыбкой на устах жестко сказал: «Помни Оливера и расскажи мне, что тебе удалось узнать о тех, чьи имена скоро забудут».

Сообщение отредактировал Askelad: 03 января 2016 - 17:19

[FromDarkTime]

Эпилог Нолана

 

Заглавие

https://youtu.be/i7b4wNEFSnQ

 

- Епископ, - донеслось из темного угла. - Епископ, там дети.
Жюстин устало прикрыла глаза - она уже слышала историю, начинавшуюся именно с этих слов.

 

Около пяти лет назад

 

- Епископ, там...эм...дети.

- Что? - статный француз устремил взгляд зеленых глаз на одного из своих верных носферату-доносчиков. Этот Ласомбра терпеть не мог, когда его беспокоили по пустякам и мог спокойно отправить нарушавшего его спокойствие встречать рассвет. Луи, как он назывался всем остальным, держал свою стаю в ежовых рукавицах.

- Дети, господин. И они все из рода Малкава. Они просят аудиенции с вами.

- Кто они такие и откуда – уже узнали? – епископ чуть прикрыл глаза. – Только шайки бешеных Безумцев мне сейчас и не хватало.

- Да, Епископ. Дело в том, что они сами предоставили информацию о себе, - посыльный протянул перепачканную в грязи и крови папку, в которой находились на удивление относительно чистые краткие досье.

Француз мельком пробежалась по именам, фото и чьим-то корявым заметкам: печатным текстом в досье и не пахло. Было понятно одно – составлял эти бумаги такой же Безумец, как и те, о ком он писал. Слова скакали и накладывались друг на друга; строчки были написаны ручками и карандашами различных цветов, что затрудняло чтение. Однако епископ мгновенно выделил из всего этого хаоса нужную для себя информацию.

 

Сью, возраст до становления – 13 лет, год обретения дара – 1901г. ВАЖНОЕ: Никогда не трогайте мишку! Сью может чуть-чуть обидеться  и тронувший чуть-чуть умрет! А его органы станут органами мишки! Так всегда, точно-точно. И поэтому мишку не стирать! И не сжимать, а то будет мокрый-мокрый! Сью не понравилось, когда мама попыталась взять Мишку в руки, она сама мне рассказывала!

 

Нолан, возраст до становления – 15 лет, год – 1888г. ВАЖНОЕ: О! Это чудесный, ласковый и очень серьезный мальчик! Главное – не будьте женщиной и всё! А самое главное - не будьте шлюхой. Ха-ха!

 

Федор, возраст до становления – 17 лет, получил свободу в 1917 году. ВАЖНОЕ: Замечательный юноша, и совсем непонятно за что оказался в психушке!!! Ну подумаешь, не разбирался кто свой, кто чужой. Ну война же!! Да и какая разница, когда ОНИ ВСЕ ВИНОВНЫ И ДОЛЖНЫ УМЕРЕТЬ!

 

Малкольм, возраст до  – где-то 13-14, не спрашивал; дар получен в 1897. ВАЖНОЕ: очень чуткий и отзывчивый, ага. Даже будучи еще сосудом был настолько чутким, что облегчал участь нищим и убогим. Смерть же – величайшее облегчение, не так ли? Сын парикмахера. Может он просто пытался подстричь да побрить бедняг?

 

Катрин и Эльза, или Хельга и Елена, или Катрин и Елена, или Эльза и Хельга, возраст до принятия дара – чуть-чуть не 14, главное событие произошло в 1920-1924 (не помню, был опьянен). ВАЖНОЕ: неразлучны с рождения и до посметрия, ха! Не давать ничего, что может гореть или взрываться! Спички детям – игрушки, а этим девочкам – пиротехнический материал!

 

Далее вдоль и поперек, лихо заворачиваясь к краю страниц, были многочисленные приписки, какие «детки хорошие и послушные, умненькие и так хорошо охотятся». Из всего многочисленного бреда удалось лишь понять, что все дети – Малкавиане ходят в отступниках, на грани Красного списка. А сам писавший видимо так и не ушел от Кровавой охоты, что неудивительно - судя по всему безумие явно превысило все возможные пределы.

- Есть еще кое-что, - прокашлявшись, негромко заявил носферату. – Ходят слухи, что некоторые из них принадлежат к Черной Руке. То же касается и автора этих заметок.
Лицо епископа осталось таким же равнодушным, лишь одна бровь слегка приподнялась.

- Что ж, раз просят встречи – давайте устроим встречу. Там, где все мы будем в безопасности. Старый ангар в порту вполне подойдет. Подготовьте все.

 

Той же ночью, порт.

В окружении небольшой группы шабашитов стояло шестеро детей: один, в смирительной рубахе и скованный цепями сидел по середине, остальные были по углам видимого только им пятиугольника.

- Ты – епископ? – без предисловий заявил мальчик-газетчик в клетчатом костюме, поигрывающий в руке хирургическим скальпелем.
- Оui, а вы…?
- А мы – нет, - улыбаясь, ответила девочка, прижимающая к груди старого плюшевого медвежонка.
- Нолан, Сью, Федор, - газетчик называл имена, тыкая скальпелем в себя, в девочку с мишкой и в связанного подростка. Дальше он указал на будто растерянного мальчика. – Это Малк, в смысле, Малкольм.
Луи вопросительно кивнул головой на оставшихся девочек-близняшек.
- Катрин и Эльза или Хельга и Елена, - ответил Нолан. Он чуть наклонил голову, прислушиваясь к чему-то. – Сейчас  это Катрин и Елена. И это хорошо. Они лучше остальных друг с другом ладят.
- Так что вы хотели? И зачем прибыли в мой город? - француз хищно прищурился.
- Наш Сир так велел: «Когда услышите зов – идите на зов», - последнюю фразу дети произнесли хором.
Связанный подросток, Федор, неожиданно начал жутко и утробно рычать и дергаться, стараясь разорвать путы. Остальные дети слаженно, будто делают это каждый день, стали хлопать в ладоши в такт рычаниям, напевать какую-то мелодию, а затем и вовсе взялись за руки и закружили хоровод вокруг беснующегося. Федор перестал рычать также резко, как начал, зато теперь он раскачивался из стороны в сторону, вторя своим «друзьям» и усиленно пуская пену изо рта.

- О чем это мы? – спросил Нолан. - Ты хочешь газету, мистер? Тогда три цента!
- Ах да! – подхватила Сью и жалобно захлопала ресницами. – Сир сказал в случае чего придти и слушаться.
- А мы очень послушные! – хором подтвердили близняшки, оголяя ряды белоснежных и неестественно острых зубов.
- Так что скажешь,  епископ? – спросил газетчик, пристально оглядывая помещение вокруг.
- Что? – повторила за Ноланом Сью, которая подошла почти вплотную к Луи и теперь смотрела тому в глаза самым невинным детским взглядом.
- Вы готовы послужить стае? - по интонации невозможно было сказать, было ли это вопросом или утверждением. - И законы стаи вы знаете.
Дети, немигающим взглядом смотрящие в глаза епископа дружно кивнули, а их губы растягивались в жуткую улыбку. В самой глубине своего сознания Луи на миг вздрогнул и обратился куда-то в сторону.
- Спрячьте их. Время еще не пришло.
Малкавиане беспрекословно двинулись к выходу за сопровождающим.
- Куда, господин?
- В городе полно старых катакомб и заброшенных подвалов, - епископ смотрел в спины Безумцам. - Псы должны сидеть на цепи, разве нет?

 

Наши дни

 

Малкавиане стояли в окружении более двух десятков шабашитов. Их не собирали вместе с тех самых пор, как посадили на цепь. Но все это условно: Безумцам не было нужды находиться рядом друг с другом, чтобы общаться. А помятые ошейники и разорванные стальные цепи на их шеях говорили о том, что малки могли выйти наружу в любой момент до этого дня.
- Жюстин, Нолан встретил рассвет. Мы хотим наказать виноватых. И невинных, ведь они тоже виновны в своей невиновности, - перед епископом стояла фигурка самого жестокого члена той "детской боевой гвардии стаи". К слову, Нолан в этом "списке" был лишь третьим. Маленькая Сью со своим вечным другом,плюшевым медведем, наклонили головы и ждали ответа от Жюстин, хотя он вряд ли настолько важен Безумцам. - Епископ, мишка очень недоволен.
Последняя фраза прозвучала тоном, заставляющим содрогнуться большинство Сородичей.
- Мы отомстим, - холодно отозвалась Жюстин, не отводя взгляда с глаз Сью. Девочка-малк из Черной Руки могла порвать в клочья с десяток окружавших детей шабашитов без всякого напряжения. И повода. Конечно, епископ наверняка была ей не по зубам, но испытывать это никак не хотелось. - Мы отомстить охотникам, клянусь.
Губы Безумцов растянулись в зверином оскале. От малкавиан буквально ударила волна безумия и жажды крови. На короткий миг столь же сумасшедшая улыбка появилась и у плюшевого медведя в руках маленькой девочки.

Титры

https://youtu.be/IRsYiedH1vc