Станция «Панхея», 14 июня 2027 года, 19:50.
Свет примерно сотни прожекторов метнулся по блистающей потусторонним, желтовато-оранжевым светом сцене, сходясь в одной точке, где была установлена скромная по меркам остального огромного зала трибуна. Торжествующе вскинулась к теряющемуся в темноте потолку гордая музыка, тут же опав. С последними аккордами из огромного помещения, казалось, неощутимым сквозняком вытянуло все звуки, и лишь гулкое эхо едва заметными отзвуками витало где-то в темноте, где секунду назад переливалась ослепляющим светом ламп удивительной формы люстра. Сотни пар глаз, возбуждёнными звёздочками сиявших на просторах партера и амфитеатра, упёрлись в трибуну. Магическими тенями скользнули к сцене длиннющие антенны видеокамер, на концах которых операторы приникли к объективам дорогих камер, сигнал с которых в этот момент по километрам проводов устремлялся в большой пресс-центр, оттуда — к циклопической, как почти всё в этом облюбованном людьми уголке Арктики, передающей установке, чей шпиль взмывал в холодный воздух на головокружительную высоту. Мощное биение тока передавалось на тысячи километров, к спутникам, повисшим на околоземных орбитах. Те, в свою очередь, расщепляли мощный пучок импульсов на сотни поменьше, устремлявшихся к миллионам спутниковых тарелок по всему миру. Точное количество телевизионных панелей, на которые выводилась картинка, пока что не брался подсчитать никто — это потом, уже после церемонии, специалисты и техники примутся строчить отчёты о рейтингах, которые лягут на столы медиамагнатов. Ныне же мир принадлежал учёным… Точнее, одному из них.
За трибуной, приковавшей к себе внимание миллионов, из воздуха соткался человек. Операторы тут же начали остервенело крутить ручки камер, стремясь взять крупный план, с болезненной скрупулёзностью впиваясь в каждую черту представительного седовласого господина, выхватывая строгие глаза, правильные черты, едва тронутые улыбкой губы, спускаясь по накинутой на плечи накидке, ловя блики на металлической трости. Человек шагнул вперёд, несколько лениво приподнимая левую руку в приветственном жесте. Тут же позади него мгновение назад чернильно-чёрная стена взорвалась буйством огромного экрана, всю неимоверную площадь которого занимало по-доброму интеллигентное лицо. Зал сотрясся от гула аплодисментов, приветственных выкриков и свиста, от всех этих звуков, кажется, мелко завибрировали не только обманчиво тонкие штативы камер, но и монолитные стены аудитории. Голос, манерно растягивавший гласные, вырвавшийся непонятно откуда, густым басом, звеневшим нотками торжества, обрушил на публику информацию, в которой никто особо не нуждался:
— Да-а-амы и господа, ле-е-еди и джентльмены, пе-е-еред вами… Хью-у-у Дэрроу-у-у!
Это объявление немного разрядило восторг, и гости в едином порыве вдруг вспомнили о полагающейся им, в силу богатства, учёных степеней, влияния, известности, важности и спокойствии. Они даже стали переглядываться между собой, словно спрашивая у тёмной фигуры соседа, не заметил ли он слишком много, не играет ли на его или её губах презрительно-снисходительная усмешка, не слышно ли тихих, но полных высокомерной гордости перешёптываний. Но свет приютился исключительно на сцене, оставив зал в сиротливой темноте, так что соседей никто разглядеть не мог, и постепенно все ухватились за мысль, что никто ничего непозволительного не заметил, ведь кричали все в едином порыве. Спустя минуту в зале воцарилась та же напряжённая тишина, которую на этот раз предстояло нарушить человеку на сцене. Он слегка наклонился к микрофону, словно сомневался в качестве лучшего в мире оборудования, опустил руку и слегка кашлянул, приготавливаясь к речи.
— В Средние века… — спокойным, взвешенным тоном начал он, и тут же сделал паузу. Цепкие глаза в этот момент впились в темнеющий перед трибуной зал, словно обладатель этого взгляда оценивал реакцию зрителей на первые сказанные слова. — …многие, даже слишком многие люди, полагали, что наука есть выдумка дьявола, призванная вредить роду человеческому, ведь наука отрицает Бога. Научные изыскания становились поводом для преследования церковью, учёные превращались в отщепенцев, врагов добропорядочного общества и сгорали на кострах за свои убеждения, — вновь последовала пауза и изучение реакции. Но аудитория хранила молчание, жадно вбирая каждое слово — и даже эту небольшую, уместную паузу. — Годы шли, и постепенно — стоит это отметить, именно постепенно — человечество пришло к мысли, что наука — источник благ, залог прогресса и процветания, поршень, толкающий локомотив цивилизации вперёд. Люди осознали, что наука вечна, что подавить науку значит подавить в себе ту искру, отличающую нас от животных. Мы по-прежнему отрицаем Бога… но взамен мы попытались сотворить себе нового — науку.
По залу, хранившему гробовое молчание, словно ветерок промчался, срывая листья фраз и замечаний, некоторое время круживших над головами, носившихся от одного многоуважаемого участника конференции к другому, пока, наконец, тишина не вернула свои права. Дождавшись этого Дэрроу продолжил:
— Наука не признаёт бездоказательных суждений и предпочитает с осторожностью иметь дело в тех областях, что недоступны фактологическому анализу, что не поддаются экспериментам, не имеют твёрдых оснований и выходят за рамки рациональных суждений. Наука стремится к чёткости формулировок, ясности; наука старается объяснить. Наука — храм, воздвигаемый постоянно, но постепенно. Нередки случаи, когда те или иные открытия опережали своё время на годы, а то и на века… Неудивительно, что такие открытия находили ложное толкование и неверное применение, а то и вовсе попадали в список безумных идей — для таких открытий просто не были готовы фундаменты, их не поддерживали контрфорсы предварительной подготовки. Лишь спустя какое-то время такие открытия раскрывали свой истинный потенциал — тогда, когда готова была база.
Означает ли это, что науку должно сдерживать? Но подобный вопрос неизменно приводит к следующему: возможно ли в принципе удержание науки в рамках? Сдержали ли, в конечном итоге, Коперника строгие церковные уставы? Помешали ли они вырваться фундаментальным словам — «И всё-таки она вертится!»? Они, эти рамки и ограничения, отправили Джордано Бруно на костёр, но идеи остались, идеи уже успели пустить корни в умах. Отсюда началось возведение фундаментов. Отсюда началась долгая, усильная подготовка к вхождению в жизнь опередивших своё время открытий. И сегодня нам в голову не придёт считать Землю покоящимся на трёх слонах блином — наука восторжествовала.
Наука имеет свойство свергать богов с пьедестала, но выгодно при этом отличается от слепого фанатизма тем, что не просто даёт одного идола вместо другого, но старается в своём стремлении к новым богам дать и новые горизонты. Нынче мы видим, как наука оспаривает право Творца, полагаемое многими, в том числе здесь сидящими, неприкосновенным, творить. Но мы, люди науки, не просто предлагаем отнять у Творца монополию на творение, мы предлагаем замену, мы делаем шаг вперёд, маленький шаг для нас, учёных, но огромный скачок для человечества. Мы предлагаем увидеть рождение deus ex machina. Осознаём ли мы риски? Многие полагают, что нет. Но в своём полёте к вершине мы обязаны рисковать. Икар взлетел слишком высоко и пал, но не будь его — мы бы не возвели глаза к небу. Чтобы рождённые ползать научились летать, им необходим пример летающего — Икара, который готов разбиться, осознавая, что это — цена полёта. Приблизиться к богам — нелёгкая задача, которая требует своей цены. Но полёт Икара всегда вершится, пусть различны его формы. С каждым разом мы взлетаем всё выше, следуя извечному кредо — жить наукой ради блага всего человечества.
Ещё пару секунд после завершения речи зал пребывал в состоянии оцепенения, не зная, считать ли смолкшего кумира завершившим свою речь или сделавшим очередную паузу. Постепенно на задних рядах стал нарастать лёгкий гул, сравнимый с шумом далёкого прибоя, словно где-то в совсем непроглядной темноте кто-то разъяснил: человек на сцене сказал всё, что хотел. Ряд за рядом гул нарастал, вбирая в себя голоса и хлопки, пока реакция зрителей не достигла состояния, называемого овацией. Вновь, даже ещё сильнее, тряслись стены зала, а обезумевшее эхо в растерянности не успевало размножать тысячи звуков, добавляя хаоса во взбурлившее море реакции на речь. Сам же Дэрроу некоторое время изучал зал, его огромное изображение на экране наводило на мысль об оруэлловском Старшем Брате, строго наблюдающим за славословием партии. По губам скользнула ещё одна лёгкая усмешка, и, так же, как и появился, он кажется, растаял в воздухе, что наводило на мысль о маскирующем импланте, хотя все знали невозможность подобного.
* * *
Небольшой кабинет, скрывавшийся где-то в бесконечных помещениях за сценой, разительно отличался от бурлящей светом софитов главной аудитории «Панхеи». Насколько показной была роскошь и циклопичность того зала, подчёркивавшего незначительность его гостей, настолько уютной и сдержанной выглядела эта небольших размеров комната. Нельзя было, впрочем, обвинить обстановку в скудости или недостатке дороговизны, но интерьер был того рода, что демонстрирует богатство постепенно, деталями: дизайнер словно стремился не обрушить на посетителя всю мощь обстановки, а постепенно окутать ею. Паучья паутина, как говорится, крепче корабельных канатов.
Хью Дэрроу, лицо которого минуту назад, там, на огромной сцене, лучилось мягкой иронией и сознанием собственного ума и влияния, а нынче наполненного простой, и оттого ещё более заметной усталостью, не спеша прохромал по неброской расцветки натуральному ковру, едва глянув на тихо бурчавшую телевизионную панель, и тяжело опустился в стул, уместный в лучших гостиных века позапрошлого. Его голова откинулась назад, а глаза закрылись, не желая выдавать метавшихся в них мыслей. Мысли пугливо разлетелись, стоило раздаться вежливому стуку в дверь.
— Заходи, — просто ответил Дэрроу, заранее зная, кого сейчас увидит. — Я собирался поговорить с тобой до начала… всего этого. Что задержало?
— …вступительная речь Хью Дэрроу, положившая начало саммиту на «Панхее», несомненно, станет поводом для многих дискуссий, в том числе в рамках конференции, — вещал хорошо поставленный женский голос из динамиков телевизора. — Несомненно, у представителей Фронта человечности найдутся возражения против «концепции Икара», как уже окрестили выступление Дэрроу многие блоггеры. С вами была Элиза Кассан, новости «Пик».
— Уже? — ответил телевизору вошедший, прикрывая за собой дверь. — Быстро они… окрестили. Хотя попали в точку.
— Ты так думаешь? — пытливо поинтересовался Дэрроу, резковатым движением открыв глаза и устремив испытующий взгляд на гостя. — Сомневаюсь, чтобы они поняли… хоть что-нибудь. Люди видят, что хотят, Дэвид.
— Бесспорно. Но эта твоя речь вышла чересчур образной… О ней действительно будут говорить. Думаю, хоть кто-то додумается до сути. Хотя от Таггарта такой милости можно, конечно, не ждать.
— Он умеет придираться к формулировкам, но меня это не волнует, — отрезал Дэрроу, бросая взгляд на экран, где теперь шла бодрая реклама «Тай Юн Медикал». — Он бы оспорил всё, что я мог сказать… Пусть считает, что ему чертовски везёт, а я глупо подставился под удар и теперь стану мишенью для его метких усмешек и уколов.
— Пока мяч на твоём поле, — Дэвид Шариф слушал слова друга, склонив голову на бок, невидящим взглядом скользя по кукольным лицам китаянок, сверкавших приращениями. — После скандала с Сэндовалом репутация Таггарта оказалась изрядно подмочена, а твоя речь, как обычно, привлечёт светлые умы… взлететь. Так о чём ты хотел поговорить?
— Уж точно не о Таггарте, — с совершенно серьёзной миной ответил Дэрроу, наклоняясь вперёд. — Видишь ли, меня всё ещё беспокоит твой самый активный сотрудник…
* * *
…Он оторвался от тонкой перегородки, перестав слушать. Всё, что сейчас будет сказано, он и без того знал. Безразличный взгляд неживых — нынче это о глазах можно было сказать и в прямом смысле — глаз прошёлся по тугим жгутам разноцветных проводов, вившихся по стенам технического тоннеля. Губы скривила усмешка. Станция была настоящим лабиринтом, в котором только он мог чувствовать себя свободно. Осторожно, чтобы ничего не задеть, он двинулся по узкому проходу. Тело, обладавшее нечеловеческой, почти змеиной гибкостью, абсолютно беззвучно скользило в глубинах «Панхеи». Обладатель этого почти совершенного тела внутренне улыбался. Всё шло в полном соответствии с планом.
Общий обзор помещений
- Главное фойе. Большой зал, оформленный в стиле хай-тек, с внушительным фонтаном посередине, множеством укромных закутков и альковов. В него попадают все, пребывающие на «Панхею», он же служит связующим звеном между жилыми и техническими помещениями станции.
- Малое фойе. Служит предбанником конференц-зала. В одной стороне расположена широкая лестница, ведущая в амфитеатр, в другой — небольшой бар с довольно богатым выбором напитков и закусок для посетителей.
- Главный конференц-зал. Огромный зал, в котором можно проводить мероприятия любого рода — от симфонических концертов до политических дебатов. Вмещает до 2500 зрителей. Зрительские места разделены на партер и амфитеатр. Незаметные для посторонних глаз, под сиденьями и над залом расположены технические помещения, обслуживающие представления.
- Коридор, расположенный позади конференц-зала. В нём расположены рабочие кабинеты, в том числе — кабинет Хью Дэрроу.
- Буфер прибытия. Небольшой зал, куда попадают гости станции, из него имеется доступ к лифтам до вертолётных площадок и порта.
- Жилой отсек. Один из гостевых отсеков станции. Всего таких почти автономных жилых двухуровневых блоков на станции сейчас 60. Часть из них после саммита займёт персонал станции, часть будет использоваться по мере необходимости. Каждый отсек вмещает 30 человек.
Жилой отсек
Жилые отсеки станции — своего рода гордость архитекторов. Их конструкция подразумевает многофункциональность. Благодаря съёмным переборкам (разобрать можно даже горизонтальную перегородку, разделяющую блок на два этажа), из такого блока может получиться то помещение, которое необходимо. Для конференции 60 из 75 блоков были превращены в жилые помещения, хотя после окончания мероприятия многие будут превращены в складские и научные помещения.
1 этаж
Небольшое фойе, своеобразный предбанник блока. Отсюда можно попасть в гардеробную и другие помещения первого этажа, а также подняться на второй.
Гардеробная.
Кают-компания. Сердце жилого блока, большая комната, обставленная уютной мягкой мебелью. В глубине комнаты имеется барная зона, де расположена барная стойка и несколько столиков. Имеется и небольшая сцена, которую занимает пианино.
Игровая зона. Здесь имеются бильярд, стол для покера и блэк-джека, рулетка. На стене висит доска для дартса, имеется набор дротиков.
Библиотека. На самом деле, название весьма условное. Бумажных книг здесь всего несколько десятков, среди которых — вольная подборка мировой классики, пара сборников стихов и несколько современных бестселлеров. Основную часть комнаты занимает читальный зал со множеством компьютерных терминалов, которые гости могут использовать как заблагорассудится.
Кинотеатр. Сильно уменьшенная копия конференц-зала с хорошим проектором и экраном. На установленном там же терминале имеется неплохая коллекция фильмов.
Технические помещения. В их число входят: небольшая кухня, холодильная установка. В первом жилом отсеке сюда же впихнули небольшую мастерскую, собранную по особому заказу Элизабет Райс для Марка.
2 этаж
Второй этаж представляет собой ряд коридоров, в которые выходят двери комнат. Имеется 30 одинаковых номеров, имеющих довольно аскетичное убранство: кровать, прикроватная тумбочка, столик, два стула, небольшой телевизор на стене. В задней части номера имеется совмещённый санузел с душем и туалетом. Расселение по номерам:
- Элизабет Райс.
- Новембер Грир.
- Текке Сатиш.
- 0v3rdr1v3.
- Дей Ли.
- Кейс.
- Error occured; error report: @mega_data, unknown information; try to enter your personal data again or call security center.
- Грэгори Уилсон.
- Ричард «Дик Электро» Лоузлав.
- Анна Лейс.
- Константин Константинович Колосс.
- Элли Холмс.
- Элизабетт Майер.
- Томас Хасти.
- Лейф Уве Турсон.
- Эллиот.
- Георг Леонард ван дер Вен.
- Венди-Андреа Гранж (Ли).
- Дэвид «Дэйви» Джонс.
* * *
Поскольку станция «Панхея» в первую очередь предназначена для вполне конкретных научных целей, внушительная часть комплекса закрыта для гостей конференции. Закрытыми считаются грузовой порт, складские зоны, лаборатории, производственные комплексы и залы, отданные под размещение ядра «Хирона», центрального суперкомпьютера станции.
Станция имеет сложную структуру вентиляции и разветвлённую сеть технических тоннелей, где проходят километры проводов, труб, кабелей. Эти тоннели проходят практически через все помещения, их точные схемы крайне запутаны. Доступ к ним строго запрещён даже большей части обслуживающего персонала.
В целях безопасности любое помещение станции, начиная с каждой комнаты и кончая целыми отсеками, может быть блокировано в случае возникновения чрезвычайной ситуации. Вскрыть заблокированное помещение достаточно проблематично — для этого требуется подтверждение технической службы, службы безопасности и доступ к управляющей консоли, расположенной в центре управления станцией.
Регламент игры
СУД МИРНЫХ -> ДОКТОР -> МАФИЯ -> БАЛАМУТ -> ШЕРИФ -> АНАЛИТИК -> ХИМИК
Время указывается московское.
Голосование мирных идёт до 22:00. Допускается задержка голоса до 22:05. Менять голос можно неограниченное число раз за день. Воздержаться от голосования можно не более двух раз подряд. Отсутствие голоса приравнивается к голосу против себя. Если игрок не голосует два дня подряд, не уведомив Мастера о причинах подобного, Мастер имеет право вывести персонажа из игры.
Голоса активов принимаются до 21:30.
Технические итоги публикуются не позднее 22:30.
Литературные итоги публикуются в 12:00.
Флешбеки выбывших игроков после объявления литературных итогов разыгрываются в ЛС и публикуются одним постом под спойлером.
Все чисто ролплейные посты, не содержащие упоминаний расклада игры, с 12:00 до 22:00 (в период дневного голосования) прячутся под спойлер. Если есть сомнения, прятать ли пост или нет, то лучше не прятать.
Техническое описание ролей
Чтобы не раскрывать всех сюжетных подробностей, даны только технические описания ролей.
- Босс мафии (1) - главный мафиози, имеет решающее слово в выборе цели ночного убийства. При проверке Шерифа или Аналитика выглядит как мирный.
- Баламут (1-1=0) - тёмный актив, входит в число мафиози. Раз в день меняет статус цели (мирный/не мирный) на противоположный. Может выбирать себя. Может менять статус игрока несколько раз за игру. Не может выбрать одного и того же игрока два раза подряд.
- Мафиози (1-1=0) - рядовой член мафии. Не имеет особых способностей.
- Шериф (1-1=0) - мирный актив. Раз в день узнаёт у мастера статус цели. Ответ ("Мирный" или "Не мирный") публикуется в итогах дня без указания имени цели. Босс мафии проверкой Шерифа определяется как "мирный".
- Доктор (1) - мирный актив. Раз в день выбирает игрока, который не умрёт ночью. Может лечить самого себя. Может лечить одного игрока два или более раз за игру. Не может выбирать одного и того же игрока два раза подряд.
- Аналитик (1-1=0) - мирный актив. Раз в день сравнивает статус (мирный/не мирный) двух игроков по своему выбору. Ответ публикуется в итогах ("Статус одинаковый" или "Статус разный") без указания имён целей. В сравнении статусов учитывается ход Баламута. При сравнении статус Босса мафии считается как "мирный". Может сравнивать статус игрока со своим. Не может сравнить чей-то статус со своим два раза подряд.
- Химик (1-1=0) - тёмный актив. Каждый день выбирает цель, которая умрёт на третий день, считая со дня выбора (например, если цель указана в понедельник, персонаж живёт до среды). Имя цели и её роль раскрываются в итогах в день выбора цели. Проверками Шерифа и Аналитика определяется как "не мирный". Не может разделить победу ни с одной из сторон.
- Мирный (7-1=6-3=3-2=1-1=0) - обычные игроки, не имеющие особых способностей.
Технические итоги
1 день
- Судом мирных из игры был выведен рядовой мафиозо @mega.
- Доктор лечил успешно.
- Мафия попыталась совершить убийство, но наткнулась на ход доктора.
- Шерифская проверка была неудачной.
- Ответ аналитику: «статус одинаковый».
- Химик отравил мирную Элли Холмс.
2 день
- Голосованием мирных из игры был выведен шериф Дей Ли.
- Доктор лечил не того.
- Мафия убила аналитика Грегори Уилсона.
- Химик также пытался отравить Грегори Уилсона, но его опередили.
3 день
- Голосованием мирных из игры была выведена мирная Анна Лейс.
- Доктор лечил не того.
- Мафия вывела из игры мирную Элизабетт Майер.
- Химик отравил баламута Лейфа Уве Турсона.
- Жертва химика, мирная Элли Холмс, окончательно покидает игру.
- По причине отсутствия в игре в течение двух дней без уведомления Мастера из игры выведен мирный 0v3rdr1v3.
4 день
- Голосованием мирных из игры был выведен отравленный баламут Лейф Уве «Сын Тора» Турсон.
- Доктор лечил не того.
- Мафия вывела из игры химика Константина Константиновича Колосса.
5 день
- Голосованием мирных из игры был выведен мирный Георг Леонард ван дер Вен.
- Доктор лечил не того.
- Мафия вывела из игры мирного Эллиота.
6 день
- Голосованием мирных из игры был выведен мирный Рэй Фоггью.
- Игра завершилась победой мафии.
Игра завершилась победой мафии!
По всем вопросам обращаться в тему обсуждения игры или к Мастеру.
Оформление игры — Плюшевая Борода и Richard Zeidler.
Сообщение отредактировал Endgamer: 04 января 2016 - 09:11
