Написано при поддержке Фолси и Фели
OST
С ночи генерального сражения с Асмодеем прошло уже трое суток, а власти Лондона даже не думали разыскивать виновных в разрушении приюта. Стоило поблагодарить счастливый случай или же подсуетился кто-то из их добрых знакомых неизвестно, однако Лайлитам принимал это стечение обстоятельств как данность, наслаждаясь возможностью ненадолго окунуться в обычную, ежедневную рутину. Слухи о неудавшейся попытки переворота в Осколке вызывали у экс-герцога лишь снисходительную усмешку, хоть известия касательно открытого противостояния демонов и вампиров вызывали у мужчины лёгкую обеспокоенность. Не для того они очищали город от слуг Привязанного, чтобы теперь смертные стали жертвами затеянной потусторонними существами политической игры.
Предтечам и попавшим в немилость Тирана Эшемаилу, Азриэлю и Баториэль нуску только пожелал удачи в намечающемся побеге из Лондона. К этой группе падших и магов дьявол испытывал определённую симпатию, но присоединяться к их скитаниям он точно не собирался. Оставалось надеяться на благоразумие Ахрималя и на то, что неберу не ошибался с планами. Не могло же, в конце концов, извергу постоянно не везти с предсказаниями? Первого и самого запоминающегося раза вполне хватило. Всем.
Когда антикварные часы пробили восемь вечера, Лайлитам распрощался с последним покупателем и закрыл свою лавку. Мужчина поморщился от неприятного, холодного ветра, поднял воротник, укрываясь от смеси воды и льда, которую англичане по недальновидности именовали «снегом» и неспешной походкой направился через хорошо освещённый сквер к месту, где его дожидался кэб.
— Вы заказывали машину к церкви Святого Мартина? Господин Ребер? — счёл необходимым уточнить сидевший за рулём сухощавый подросток.
— Именно. Надеюсь по столь чудесной погоде мы не въедем в ближайший столб, дружок?
— Наша компания внимательно относится к безопасности клиентов, — на полном серьёзе ответил водитель и уже спустя мгновение автомобиль с тихим хрустом тронулся с места. Как у таксистов обстоят дела в большинстве случаев намару судить не брался, но им действительно удалось добраться к условленному месту без особенных задержек. Правда, к его приезду из-за дверей собора уже доносились церковные песнопения, так что Лайлитаму стоило поторопиться, если он не хотел пропустить главное представление. В заставленной скамьями центральной зале сегодня было много свободных мест и одно из них (сколь оскорбительно это ни звучало для верующих) занял дьявол.
Внимательный взгляд бледно-голубых глаз скользнул по детишкам, части из которых совсем повезло спастись из злосчастного хайгейтского приюта и остановился на руководившей хором светловолосой женщине. Губы нуску непроизвольно растянулись в улыбке. Интересно, сестра Евангелина сильно расстроена новыми, никак не связанными с поиском и уничтожением злобных демонов, обязанностями?
Странное дело, но Голубка не выглядела недовольной или расстроенной. Выражение лица, обыкновенно омрачённое явно тяжёлыми думами — и после заключения фаустианского договора с дьяволом явно не сверкающее радостью — в кои-то веки казалось почти безмятежным. Сосредоточенным, разумеется; сложно было даже представить Голубку не сосредоточенной.
Что ещё страннее, под её строгим одеянием из чёрной ткани, на груди не было заметно никаких неровностей, свидетельствующих о наличии филактерии. Нуску пока не заводил с нею разговора о звезде с инклюзом, в центре которого находился кусочек выкованной из острия меча Михаила пули. Да и как этот разговор бы выглядел? «Дорогая, я считаю, что нам следует избавиться от третьего в наших отношениях»?.. Хм. А, пожалуй, эта идея не так уж плоха.
Пару раз взгляд серых глаз святой скользнул по сидящему в зале демону. Без враждебности или негодования, но с какой-то затаённой, задумчивой грустью, не направленной ни на что конкретное. Когда хор закончил петь и Евангелина отпустила всех по своим делам, женщина, замявшись на какое-то мгновение, медленно приблизилась к Лайлитаму.
— Мне придется вернуться в Общество, — как всегда, без прелюдий и уклончивости отчеканила Голубка, присаживаясь рядом с герцогом и чинно сложив бледные ладони на коленях. — Будь уверен, Канцелярия не прознает об… обилии демонических представителей в Лондоне, однако о ситуации Ловцов Звёзд и поражении той твари я обязана отчитаться.
Она медленно повернулась к мужчине, склонив голову набок.
— Если во мне более нет нужды, разумеется.
В голосе святой… была почти надежда? Впрочем, ему вполне могло почудиться. Это всё-таки Голубка, не абы какая дамочка.
Насладившись концертом и уютом святого места, прихожане медленно покидали просторный зал. Их снова ждали мирские дела и тревожные заботы, а поэтому притяжение церкви становилось почти необоримым. Здесь не признавали суету, здесь не взимали платы. Здесь позволяли отдохнуть от шума внешнего мира. Надёжно укрыться не только от охотников за наивными душами, но и от всяких невесёлых мыслей.
Со временем зал опустел. Но бывший герцог и его подручная не ощущали приватности. Мимо них, облачённый в старые обноски и сладковатое амбре лондонских помоек, прошёл высокий чернокожий мужчина, до самых глаз заросший свалявшейся бородой.
С вопиющим пренебрежением к распятому Иисусу мужчина так и не дошёл до алтаря в алькове, свернув вдоль первого ряда из длинных скамей. Там, неуверенно застыв под арчатым проходом, через который остальные певцы хора разлетелись стайкой встревоженных воробушков, стоял худощавый мальчишка-подросток в белой накрахмаленной рубашке и выглаженных чёрных брюках. Несмотря на достигнутую чопорность в одежде, мальчик так и не смог уложить свои торчащие золотые прядки в хоть какое-то подобие строгой причёски. Его яркие синие глаза с каким-то удивлённым блеском сверлили незнакомца взглядом.
— Он… Он вернул мне глаза, чтобы я мог увидеть тебя, ангел? — взволнованным шёпотом протараторил Итан, не предпринимая никаких попыток отстраниться от смердящего бомжа. Остальные священники, то и дело мелькающие в коридорах церкви, словно и не замечали чернокожего гостя. — Эшемаил… ушёл. Он послал другого ангела вместо него?
Трудно передать то горькое смирение, которое закралось в слова сироты. Его словно передавали из семьи в семью. От любимого опекуна в руки незнакомца.
— Нет, друг мой. Я не живу по воле Его, — неожиданно мягко для низкого, прокуренного голоса прохрипел бездомный. Его рука легла на плечо мальчика, и морщинки глубокой печали на лице Итана разгладились. — Я пришёл лично убедиться в том, что один мой старый, глубоко несчастный друг наконец обрёл покой. В твоих ясных глазах я вижу подтверждение.
Ласково пригладив вихры на голове сироты, чернокожий мужчина повернулся к сидящим вместе дьяволу и верующей. Какова ирония. Но гостя она, похоже, ни капли не смутила.
— Благодарю тебя за спасение наших детей, герцог Лайлитам. И тебя, хранящая верность нашему Отцу. Что бы ни заставило вас выступить против Асмодея, это стало правильным порывом. Вы исправили мою ошибку.
И дьявол, и Голубка вдруг испытали странное чувство, схожее с падением. Стены храма раздались вширь, теряясь за бесконечным горизонтом чёрной бездны. Не страшной, не холодной. Но лишь эта бездна могла вместить в себя воистину исполинский размах ослепительно белых орлиных крыльев, которые вдруг развернулись за спиной незнакомца. В этом пустом мире его крылья были всем: цепями горных вершин и росчерками рек, континентами и небом. И всё равно орлиным крыльям было тесно в пустоте. Ибо их носитель родился ещё в те времена, когда кроме воли Творца не существовало ничего.
Мимолётное головокружение — и видение, ниспосланное бездомным ангелом на двух слушателей, рассеялось как сон.
— У меня мало времени. И, боюсь, я вновь должен сыграть роль вестника войны, не мира, — мужчина с тоской посмотрел на Итана, но подмигнул и тепло улыбнулся мальчику. — А ты иди к своим друзьям, сын мой. Тревог на твой век выпало достаточно.
Подросток странно дёрнулся: словно собирался упасть перед гостем на колени, но был вовремя удержан этим гостем за плечо. То и дело оборачиваясь через плечо, Итан послушно вышел в коридор. Раздалось гулкое эхо удаляющихся шагов, и мужчина кивнул.
— Лайлитам, наш разговор может изменить судьбу этой достойной женщины. Сильно изменить, даже разрушить. Стоит ли нам говорить при ней? — несмотря на то, что вопрос был явно адресован дьяволу, бездомный прямо посмотрел и на Голубку. От её мнения здесь никто не отмахивался.
Отрадно было наблюдать за активно возвращавшимися к нормальной, человеческой жизни сиротами, да и выступления детского хора всегда действовали на падшего ангела умиротворяюще. Ну, или же он попросту искал больше причин приходить в эту церковь на вечерние службы, в чём не собирался прямо признаваться даже самому себе. Лайлитам задумчиво потёр заросший светлой щетиной подбородок и повернулся к Голубке, поделившейся довольно ожидаемыми, но от того лишь чуть менее непредвиденными с точки зрения демона известиями. Слова удавалось подбирать с огромным трудом: нуску не общался с женщинами по душам вот уже несколько тысячелетий, а предыдущий хозяин тела совсем недавно пережил жуткую семейную трагедию. Такая нарочитая беспомощность объединённого сознания жутко раздражала экс-герцога, привыкшего свободно излагать собственные измышления вне зависимости от степени их истинности и разумности.
— Вернуться? И тебе нужно принять решение об отъезде сейчас? — почти невинно поинтересовался у своей… ученицы намару. — Я к тому, что мы могли бы заказать столик в ресторане, спокойно обсудить дальнейшие планы. Отпраздновать победу над Привязанным.
Появление бывшего предводителя Падшего Воинства заставило мужчину прервать этот, без сомнения, трогательный диалог.
«Вот же дьявол. Буквально» — пронеслось в мозгу Лайлитама, совершенно беззастенчиво вытаращившего глаза при виде чернокожего алкаша… или вернее того, кто его телом завладел.
— А ты неплохо сохранился, дружище. Прогулки на свежем воздухе полезны для крылышек, а? — усилием воли взял себя в руки нуску, поднимаясь со своего места. Неподдельная растерянность на его лице быстро сменилась обычной ироничной усмешкой. — Полагаю вы не знакомы? Сестра Евангелина, это Люцифер, мой хороший знакомый. Люцифер, это сестра Евангелина, моя… хорошая знакомая, — закончив со столь содержательным представлением, мужчина сцепил ладони в замок и остановился перед первым мятежником, за которым отправился в бой многие десятки тысяч лет назад. И, как ни странно, Несущий Свет тоже не спешил гореть в пламени отцовского гнева.
— Эта достойная женщина уже достаточно самостоятельна, чтобы решать за себя. Я же её в любом случае поддержу, — Клинок Рассвета бросил короткий взгляд через плечо на Голубку и улыбнулся. — Только побыстрее, дорогая, ты даже не представляешь насколько сильно меня распирает любопытство.
Она бросила на него быстрый, самую малость колючий взгляд. Конечно, долгие — очень долгие, если учесть упёртость кое-кого в нежелании принимать демонические дары — беседы днями и вечерами позволили благословлённой самим Господом смертной узнать очень многое об истинном положении вещей и некоторых деталях Падения, которые сумел вспомнить сам Лайлитам. Нелегкая это работа, признаться честно — убеждать истово верующую фанатичку в том, что ты сам помнил на уровне далёких воспоминаний из детства своего вместилища. Конечно, иные могли сохранить даже меньшее, но чувство всё равно было забавным.
А уж сколько раз она просто захлопывала дверь своей кельи прямо перед его носом, стряхивая обращения голосом точно пульки из гороха…
Однако в ту же секунду колючесть во взгляде сменилась усталым, чуть насмешливым принятием. С тихим смехом женщина покачала головой, сцепив в замок лежащие на коленях ладони. Лишь сейчас экс-герцог заметил, что всё это время она сжимала в побелевших от напряжения пальцах розарий.
— Инфернальные связи — довольно несложная вещь в отслеживании, — негромко произнесла она, тряхнув головой. — И ни за что на свете канцелярия Цензоров подобную связь может принять — это сама суть того, с чем мы должны бороться. Фактически, возвращение обратно в Общество повлечет за собой неминуемое наказание и, выражаясь уклончиво, облегчение участи осквернённого инквизитора.
Чудно, насколько обыденно и без какого-либо страха она об этом говорила. По всей видимости, Голубку даже не смущал подобный исход; неясно, считала ли она его заслуженным, или же тут крылось нечто иное. Евангелина же улыбнулась уголками губ и гордо расправила плечи.
— Если побыстрее, то о «разрушении» чьей-либо судьбы можно и не говорить. Коли грядёт война, то погибнуть я желаю в бою, защищая невинных и… — женщина на мгновение замялась, — тех, кто заслуживает этой защиты.
Голубка откинулась на спинку лавки, критическим взглядом окинув мужчину, в котором мгновения назад разглядела нечто совершенно иное. Без трепета или страха, но с какой-то тоскливой грустью. Было неловко смотреть на того, по чьей вине народ праха потерял свою невинность… и тот, кто лишь желал дать им невыразимо большее.
Вот и говори о змеях-искусителях.
Громкие и пафосные речи не сорвались с губ Денницы водопадом, что ранее сметал любые намёки неповиновения. Дьявол внимательно, с уважением выслушал речи собеседников, после чего просто сделал несколько шагов вперёд и обнял Лайлитама. Мягко, едва касаясь ладонями его спины.
— После стольких лет, рад встрече с тобой, брат, — может, запах перегара и плохо сочетался с тёплым приветствием, но такие досадные мелочи напрочь терялись на фоне осознания: первенец Творца жив. Он не предал, не сбежал, не погиб. Он…
— Долгие годы я скитался по этому миру, лишённый Его волей крыл, но не стремления к справедливости. Искал способы освободить вас из Бездны, думал, что снова смогу внести разлад в Его великий замысел и вытащить ангелов из клетки. И я сумел! Но этот подвиг не вошёл в число побед, которыми нужно гордиться.
Голос падшего трагично надломился, как у драматурга на сцене большого театра. Бездомный, впустивший в себя сущность, которую даже не мог осознать слабым человеческим разумом, указал герцогу-нуску на скамью. И сам присел, комфортно ощущая себя в присутствии Голубки.
— Я обучил выдающихся шумерских магов, открыл им имена тех падших, которых искренне считал столпами равновесия и мира. Десятилетия ушли на то, чтобы вырвать из заточения шесть сотен, шесть десятков и шесть ближайших моих советников. Однако каждый новый призванный нами ангел… был страшнее предыдущего. Мука и ненависть исказили их. Из поборников свободы, защитников человечества эти демоны — первые Привязанные — превратились в алкающих власти тиранов, которые губительной заразой расползлись по миру. Все они видели во мне предателя, а в народе праха — виновников своего поражения. Я… не мог противостоять такому количеству озлобленных падших, и мне пришлось отступить в тень, затеряться в веках, чтобы иметь возможность исправить свою ошибку в будущем. Прежде, чем вы захотите осудить меня, — мужчина поднял руку, призывая собеседников не перебивать его, — я клянусь, что не взирал безучастно на страдания народа праха… и своих легионеров. Столетие за столетием я по крупицам собирал драгоценную веру тех людей, которые писали историю, отринув ложь церковных доктрин. И сейчас я чувствую себя способным дать открытый бой Привязанным: десяткам, сотням из них. Но, к сожалению, не всем. Наши архигерцоги, мои ближайшие соратники и верные друзья, стали самыми опасными врагами из возможных. В одиночку мне их не остановить. Поэтому я здесь.
Вот так вот просто завершив свою небольшую исповедь, Люцифер поднял глаза на распятие Иисуса. Полные губы афроамериканца дрогнули в горькой усмешке.
— Таким был твой новый план, Отец? Извратить души своих первых детей и позволить мне их «спасти», чтобы несчастные обратились против тех, кого поклялись когда-то защищать? Ты жесток, как и всегда. Но и я оказался слишком наивен, чтобы поверить в такое коварство, — еле слышно пробормотал себе под нос великий архангел, опуская голову. Во всей его позе читалось разочарование.
— Асмодей был самым уязвимым из герцогов. Он всё своё влияние вложил в развитие языческих культов, по которым впоследствии Церковь прошлась огненным мечом. Не без моей поддержки. Так много невинных сгорело на кострах, что я зарёкся воевать с Привязанными руками человечества. Слишком много потерь. Но в вашей победе я увидел надежду на то, что для свержения воплощённого зла не понадобятся армии, — тёмные, как сама Бездна, глаза бездомного лихорадочно заблестели. Хриплый голос упал до убеждённого шёпота. Не требовалось быть неберу и уметь читать узоры, чтобы предсказать причину явления Денницы после тысячелетий добровольного изгнания.
Великий мятежник снова поднимал мятеж. На этот раз — не против Отца, но против непутёвых братьев.
Сквозящий весёлой ироничностью взгляд бледно-голубых глаз стал практически колючим, когда экс-герцог выслушал короткую, но весьма ёмкую исповедь сестры Евангелины. Всё же у его «учеников» прослеживалась определённая нездоровая тяга к саморазрушению, иначе как объяснить покорное стремление женщины вернуться в загадочную организацию, чьи правила наверняка требовали смертельного приговора за принятие демонических даров. Бывший предводитель падшего воинства пищи для размышлений подкинул не меньше и Лайлитам, в ответ на объятия с чувством похлопав чернокожего бездомного по спине, вернулся обратно к церковной скамье. Уж кого-кого, а дьявола распространяемое смертным вместилищем Денницы амбре ничуть не смущало: как-то раз он и сам сюда завалился в примерно похожем состоянии.
— С тобой, героическая суицидница, мы побеседуем потом. И обстоятельно, — обвиняющий перст намару указывал прямо на Голубку, пока мужчина занимал свободное место, целиком обращаясь в слух. Не всё из сказанного находило отклик в душе Лайлитама, но уважения перед Несущим Свет хватало, чтобы не прерывать его речь. По правде говоря, невзирая на внешнюю невозмутимость, нуску#1 потребовалось немало времени на осознание реальности происходящего. Целая фракция поставила собственной целью найти Денницу и вот спустя пару месяцев после побега из темницы он так просто стоит перед ним… Чем не повод призадуматься.
— Первым делом, братец, огромное спасибо за то, что меня столпом равновесия этого мира ты не посчитал. Кто знает, окажись я здесь с полными силами, глядишь тоже слетел бы с катушек и принуждал детишек перейти на оздоровительную белково-зрачковую диету? — хмыкнул дьявол, откидываясь на невысокую спинку и сцепляя ладони на затылке в замок. Хоть ноги на соседнюю скамейку не закинул и то хорошо.
— Может Отец и вложил в уста старины Михаила слова ужасного проклятия, только вот преступниками мы стали по своему выбору. Хватит искать виноватых за наши ошибки. Уже все найдены. Давно, — губы Лайлитама скривила невесёлая усмешка.
— Но мы, кажется, самую малость увлеклись воспоминаниями о старых-добрых деньках. Чего именно ты хочешь от меня, Люцифер? Приглашаешь мне лично поучаствовать в отправке в Бездну очередного Привязанного? Или даже их всех?
— И каковы будут гарантии того, что они не вернутся вновь? — негромко заметила сконфуженная Голубка, бросив на герцога непонимающе-виноватый взгляд; словно проштрафившийся ребенок, которого поймали на воровстве из буфета, но который притом искренне недоумевал от неудовольствия родителя. Право, отчего Лайлитам вообще сердился? Она ведь не ушла просто так, а прежде спросила, была ли в ней ещё нужда. Если нужды не оказалось бы… то какая вообще разница?
Простой и совершенно незамысловатый ход мыслей. Замявшись и бросив на Эмиля неожиданно острый взгляд, святая нахмурилась и опустила взгляд на свои ладони, очевидно ожидая дальнейшего развития диалога… или, по меньшей степени, обращения к собственной персоне. Вмешиваться в разговор двух старых знакомых она не горела желанием, пусть и невооруженным глазом было заметно — ей было, что сообщить или добавить. Рука, до этого растерянно теребившая ткань церковного облачения, неуверенно скользнула в сторону неприметного на первый взгляд бокового кармана с едва заметной неровностью.
Гарантии… а не было их, этих гарантий.
Денница улыбнулся — всезнающе, скрывая лёгкую гордыню. Дьявол, что с него взять.
— Я не хочу обвинять человечество в бессилии, но созданные мной ритуалы уже несколько столетий находятся за границами возможностей магов. Все младшие Привязанные стали таковыми уже тут, и это безмерно печалит меня. Неужели свобода оказалась горше заточения? Или их свела с ума жажда власти? Я долго странствую в изгнании, но поговорить не смог ни с одним из своих бывших советников. Привязанные видят во мне конкурента, предателя, и ненависть ослепляет их. А слепота не позволяет считаться с правами других на спокойную жизнь и развитие. С вашими правами, — падший указал на сидящую Голубку, как на некий экспонат.
— Мне нужна группа верных соратников, которые не придадут моё существование огласке. Напряжение между фракциями падших слишком велико. Моё появление вызовет хаос… но даже если я смогу сплотить их, легионы ринутся в бой. Последнее, что нужно истощённому миру — это третья мировая война против рати Привязанных. Вы понимаете меня?
Неловко поведя плечами, Люцифер раскинул руки и положил их на спинку скамьи как крылья. Было заметно, что первенец Творца испытывает не самые приятные ощущения от заключения в столь тесной оболочке. И, наверное, прикладывает немало сил для того, чтобы попросту не разорвать вместилище как хлипкую власяницу.
Только сейчас Голубка заметила, что пламя свечей вокруг совершенно не колеблется. Огонь застыл во времени рыжим янтарём. Похоже, разговор с Денницей в реальном мире не занял и секунды.
— Понимаю, что времена… изменились. Мы больше не сражаемся за выживание, война на истребление сменилась подковёрными стычками. Многие ангелы захотят оставить позади наше не самое славное прошлое и двигаться вперёд. Они заслужили своё право на новое, спокойное начало. Ты, Лайлитам, заслужил его особенно. Но вы должны принять горькую правду…
Денница достойно поднялся со скамьи, словно не деревянный брус был под ним, а легендарный чёрный трон.
— …затишье долго не продлится. Мир на грани очередного кризиса, и многие влиятельные силы подтачивают его со всех сторон, словно болезни. Привязанные — самая понятная из этих сил. Ими движет жажда разрушения и больше ничего. А сражаться со злом в его чистом виде всегда проще, чем просеивать полутона, верно? — снова многозначная улыбка. — Я могу уйти один, и тогда в вашем распоряжении будут годы, возможно — десятилетия беззаботной жизни. Но у этого спокойствия есть цена, которую придётся уплатить не скоро и, вероятно, даже не вам. Но кому-то придётся. Привязанные не знают жалости.
Взгляд тёмных глаз вдруг сделался неожиданно тяжёлым. В бездонных зрачках отразилась мудрость существа, которое жило слишком долго, видело слишком много насилия и обречено стать свидетелем ещё более страшных событий.
-Либо вы можете уйти со мной. Это жертва, лгать не стану. Охота на Привязанных сопряжена с огромным риском, и даже мне с трудом удаётся избегать их ответного удара. Но даже самую глубокую тьму может разогнать крохотный луч надежды. Я в силах дать вам эту надежду: если архигерцоги перестанут мне мешать, я соберу всю человеческую веру и навсегда изгоню младших Привязанных в Бездну. Народ праха… нет, наши дети наконец-то перестанут несправедливо платить за грехи отцов.
Другой же дьявол чинно восседал на церковной скамье и, как подобает образцовому прихожанину, слушал проповедь господнего первенца, снизошедшего до паствы в теле бездомного мужчины. В отличие от сестры Евангелины намару не обратил ровным счётом никакого внимание на странности окружения. Да и, по большом счёту, они его мало интересовали. Откровения Люцифера всколыхнули истёртые тысячелетиями заточения воспоминания касательно мятежа, тех причин, которые подтолкнули их братьев и сестёр к открытому противостоянию с Отцом. Насыщенные образы давно окончившихся сражений накатывали на сознание Лайлитама, готовые потоком ярких эмоций смести установленные Бездной преграды и сильнее разжечь желание бороться с несправедливостью этого мира. И согласиться бы нуску на очередную предложенную Денницей авантюру, если бы не одно, но — веру в правое дело падшего воинства он утратил ещё до отправки в ссылку.
— Ты дальновидно пришёл ко мне, Люци. Я действительно никому не расскажу о нашей встрече и уж точно не боюсь навлечь на себя гнев твоих ненаглядных советников, — Клинок Рассвета поднялся на ноги и усмехнулся, когда его искрящийся озорным весельем взгляд пересёкся с глубокими омутами тёмных глаз дьявола. — Но с тобой я не пойду.
Едва заметно голова Лайлитама дёрнулась в сторону Голубки, отражая его размышления относительно того, стоит ли ему отвечать отказом, не выслушав её мнение. Однако сейчас падший ангел предпочёл оставить ответственность за решение исключительно за собой.
— Я устал от всех этих полутонов и оттенков серого, дружище. Смертные, к слову, сняли фильм с похожим названием. Так вот, оно почти про нашу политику. Много томных вздохов, иногда волнующих угроз, а удовольствия ровным счётом никакого, — нуску мягко улыбнулся боевому товарищу. Уважаемому полководцу. И сделал шаг навстречу.
— Когда решишь покончить с Привязанными и потребуется лишний клинок, зови. Просто понадобится помощь — обращайся. Но под знамёна я больше не встаю. Ни под чьи. Уж извини, старый друг.
После этих слов Евангелина нахмурилась, окинув Лайлитама настороженно-вопросительным взглядом. Он не желал идти за своим полководцем, тем, кто возглавил сам мятеж падших в частности? Голубка не осуждала этот выбор и не роптала, и все же сконфуженный её взгляд говорил красноречивее всяких слов: она не могла его понять. О политике, нелюбовь герцога к которой женщина отчасти разделяла, речи ведь и не шло — лишь уничтожение тех, чьё существование ставило под угрозу жизнь невинных.
Голубка с легкой душой отдала бы свою жизнь во имя последнего, но политика… Нет, политика не была чем-то, на что подобное самопожертвование распространялось. Но была ли там она, эта политика? Герцог наверняка знал лучше, но… все-таки так просто избавиться от сомнений было нелегко.
— Есть ещё кое-что, — осторожно подбирая слова, Голубка заговорила впервые с начала этой странной, без сомнения, беседы, поднимая тусклые серые глаза на вместилище Утренней звезды. В них на мгновение вспыхнула растерянность, неуверенность в том, стоит ли затрагивать эту тему в принципе, и всё же спустя мгновение там сверкнула уже решительность. — Раз уж затронули тему ритуалов, которыми люди «не могут пользоваться». Известно ли вам, — святая сцепила ладони в замок и окинула красноречиво-мрачным взглядом обоих дьяволов, — о существовании ритуалов, созданными людьми? Ритуалов, способных навеки уничтожить демона, без его изгнания?
Интересно, сможет ли она когда-нибудь называть падших не «демонами»? Наверное, ответ на этот вопрос ещё предстоит узнать. Скорее всего он отрицателен.
— Я веду лишь к тому, — женщина с усталым вздохом смежила веки, — что опасность могут нести не только ваши собратья. У меня более нет доступа к Канцелярии, но он и не требуется для того, чтобы понять: после произошедшего в Лондоне Общество куда живее заинтересовалось демоническими культами. На площади видели Мечей Господа в том числе.
Женщина медленно повернулась к Лайлитаму, и с тихим вздохом покачала головой. Понятно, в чём дело: она рассказывала двум демонам, пусть и желающим какого-никакого блага для рода людского, о планах и сильных сторонах своего «Общества», что более просто можно было охарактеризовать как предательство.
— Общество Леопольда, в отличие от возжелавших независимости детишек из Ловцов звёзд, возомнивших себя орденом Святой Жанны, действительно знает, что делать, а инквизиторы могут оказаться как неплохими союзниками, так и… чем-либо похуже, — Голубка поднесла ладонь к своему лицу, помассировав переносицу, — Мой нынешний статус не позволит чем-либо помочь в налаживании контакта, но если вам удастся отыскать там союзников… это может оказаться настоящим подспорьем.
Евангелина с горькой усмешкой прикрыла глаза.
— Однако успешность подобной попытки близка к нулю.
— Я могу указать Обществу Леопольда цель или с твоей помощью передать им несколько знамений, но привлекать их на свою войну не стану. Многие падшие забыли, с чего начался мятеж. Мы всего лишь хотели сделать вас свободными, дать вам право на развитие, — с родительской нежностью в мягком баритоне Люцифер протянул руку и безо всякого вреда для себя коснулся пальцами плеча Голубки. Всё существо женщины вспыхнуло с новой силой от этого касания: свет внутри её непорочной души тянулся к такому же свету, лучащемуся даже через грязные поры неухоженного тела Денницы. — Мы не хотели править вами. Не хотели делать из вас воинов. Как и всякие родители, мы просто хотели… гордиться вами. Вашими достижениями. Человечество не вырастет достаточно сильным и упорным, если удерживать его под ярмом. У Общества свои задачи — противостоять потомкам Каина и жаждущим разрушений ангелам. Я не стану этого менять, особенно теперь, когда вижу перед собой союз охотницы и падшего, — Люцифер улыбнулся, возложив другую руку на плечо подошедшему нуску. — Вселенная сама найдёт баланс между своими обитателями, она задумана такой. Только силы, которые возводили этот баланс, могут его сломать. Поэтому я обязан дать отпор Привязанным… и обязан более не мешать развитию человечества. Дети достаточно выросли, чтобы самостоятельно выбирать свой путь — к светлому будущему или же к забвению.
Денница ещё раз крепко обнял Лайлитама, кивнул Голубке и неспешно пошёл к выходу из храма. Уже возле дверей Люцифер обернулся и сказал, глядя на охотницу:
— Ангелы всё ещё ходят среди вас, мудрое дитя. Пусть твои молитвы не услышит Творец, зато услышим мы. Пока я жив, пока живы такие герцоги, лорды и рыцари, как Лайлитам, человечеству не дадут сорваться в бездну. Не теряй надежду и веру в себя.
Великий мятежник шагнул за порог, но хлопья мокрого снега не успели коснуться его рваного пальто. Денница просто исчез, а пламя свечей в храме снова задрожало, оживая.
— Само обаяние. И не скажешь, что рьяные церковники именно его изображают с рогами, хвостом и копытцами, а? — усмехнулся мужчина, когда Люцифер душевно попрощался с охотницей и падшим ангелом, переступил порог собора, возвращая ходу времени его привычный ритм, и исчез столь же стремительно, как и объявился. Следом за этой ремаркой повисла неловкая тишина, однако Лайлитам почти сразу встрепенулся, решительно сбрасывая с плеч невидимые оковы. Приватная беседа с Денницей не могла пройти бесследно ни для одного из обосновавшихся в мире смертных демонов, но огненный герцог обладал поистине уникальной способностью уклоняться от излишне сложных размышлений и действовать по наитию. В конце концов, до Асмодея он тоже добрался без использования замысловатых логических конструкций, а значит и с отказом Люциферу не прогадал. Наверное. Очень хотелось надеяться.
— Итак… — дьявол совершенно невозмутимо присел на спинку стоявшей напротив скамьи и устремил полный немого вопроса взгляд на Голубку. Впрочем, оставлять вопросы без словесного сопровождения было не в его правилах. — И когда же ты планировала поделиться со мной радостной новостью касательно твоего возвращения в Общество, дорогая моя? Прислала бы открытку навроде «меня тут завтра казнят, но в целом дела идут очень даже ничего»?
Одарив съязвившего демона задумчиво-тоскливым взглядом, Евангелина медленно покачала головой и сцепила ладони в замок.
— Я ведь спросила о твоих намерениях на мой счет, разве нет? — терпеливо объяснила святая, скользнув усталым взглядом по расслабленному силуэту Лайлитама. На её бесстрастном лице не было и грамма вины или смущения — лишь ледяная, уверенная решимость. — Если бы от меня больше ничего не требовалось, возвращение в Общество было оптимальным вариантом. Они бы успокоились и не стали преследовать ни тебя, ни кого-либо другого… по крайней мере на некоторое время. Когда происходит подобное, всё Общество начинает панически проверять всех своих членов на предмет… осквернения. Это могло бы дать передышку.
Голубка медленно помассировала свой висок. Даже огненный чёрт в самом прямом смысле слова не мог в полной мере понять стиль мышления этой женщины — да что там, достаточно было вспомнить то, сколько времени ему понадобилось убить на то, чтобы упрямая дамочка согласилась, по крайней мере, выслушать. Не перечесть, сколько раз ему приходилось довольствоваться зрелищем захлопнутой прямо перед его носом двери, и сколько раз — зрелищем более чем кислой мины Голубки, не понимающей, чего от неё вообще хотели. Стоило ли оно усилий в итоге?
Опять же, это не до конца знал даже чёрт. Для его коллекции подопечных фанатично верующая инквизитор из «Общества» была довольно нетипичным экземпляром, это следовало отметить; по крайней мере она не страдала острой потребностью принимать внутрь разного рода жидкости, после которых Лайлитаму приходилось обнаруживать неожиданные и, обыкновенно, валяющиеся в беспамятстве «подарки» на своем пороге. К сожалению, иную прерогативу Лемуэля — ту, в которой значилось отчаянное стремление прикончить себя самым нелепым способом — Голубка решила всё же перенять.
— Он не до конца осознает возможности Общества Леопольда, знаешь — неожиданно заметила она, медленно потянувшись к карману и извлекая из него крошечный металлический объект. — В их распоряжении действительно имеется ритуал, способный окончательно уничтожить демона, вне зависимости от того, насколько тот могущественен. Ему придется соблюдать максимальную осторожность, если он в самом деле намеревается попытаться пойти с ними на контакт. И… есть кое-что, что мне хотелось бы показать.
Женщина протянула намару раскрытую ладонь, позволяя получше рассмотреть лежащий на той предмет. Просто пуля. Крошечная серебристая пуля с выгравированными вдоль оболочки насечками, изображающими не то надписи на латыни, не то кривую пародию на кольцо из знаменитой трилогии. Небольшой снаряд скатился по бледным пальцам святой к самым кончикам, и лишь сейчас дьявол заметил, насколько неестественно тот вел себя на свету. Не отражая от своей поверхности, но словно разрезая его.
— Мне удалось восстановить её. Пулю, которую Ловцы расщепили с целью создать более прочное, более надёжное вместилище для пойманных демонов. Пришлось немного побегать и уничтожить последнюю филактерию с инклюзом, и всё же восстановление было отнюдь не так сложно, как разузнать об истинной её природе. — Евангелина с мрачным вздохом покачала головой. — Неудивительно, что пленённые внутри падшие даже не пытались сопротивляться: аномалия этого артефакта некогда свистела на остриё огненного меча Михаила. Ловцы утверждали, что это были лишь окаменелые останки скелета некоего ангела, до которого сумели дорваться демоны из некоей группировки, но эту ложь им очевидно скормили.
Она кривовато-снисходительно усмехнулась. Похоже, воспоминания о недолгом бдении при Ловцах были далеко не самыми… радужными. Кто знает, из-за чего охотники вообще ополчились на цензора из Общества Леопольда? Из-за ограничения их свободной деятельности? Из-за того, что вышеупомянутый цензор совал нос не в своё дело?
— Природа аномалии вынуждает пулю при сплющивании перескакивать на другой схожий носитель, то есть — другую пулю. При перековке этой мне и кузнецу удалось внести… небольшие дополнения, и вероятно, этот артефакт стал более полезным в охоте на Привязанных. Её всё ещё можно переплавить, сохранив эффект аномалии… к примеру, для создания острия меча.
Голубка окинула его испытующим взглядом. Получив… далекую от неописуемого восторга реакцию, Евангелина с мрачным вздохом отвела взгляд в сторону, покосившись на красивые резные врата. Прихожане прибывали в церковь неспешным, но размеренным потоком: кто-то просто глазел на убранство церкви, кто-то торопился к ступенькам, ведущим к расположенному в келье кафе, кто-то неторопливо брел к святым братьям и сестрам… Всё как должно было быть.
— В этом нет ничего такого, — негромко буркнула святая, визуально… как будто съёжившись.
Вот уж действительно, его подопечные обладали поистине невероятной тягой к прощанию с бренной реальностью и это самую малость беспокоило Лайлитама. Если задуматься, то первая после побега из заточения встреча со смертным — Эмилем — сопровождалась ровно таким же, едва различимым, налётом обречённости в мыслях и действиях антиквара. Некоторых людей здесь попросту ничего не удерживало и на душе становилось паршиво от осознания того, сколь щедрый вклад падшие сделали в создание дивного нового мира. Отчасти в этом крылась причина отказа намару от предложения Люцифера присоединиться к очередному Священному Походу против несогласных. Возможно стоило заниматься не только искоренением злодеев, но и временами обращать внимание на тех, кто оставался открыт добру? Не попробуешь не узнаешь.
— Умираю с голоду. Как считаешь, найдётся где-нибудь неподалёку ресторан со свободным столиком? — огненный дьявол лишь беззаботно улыбнулся, услышав очередную проникновенную тираду касательно загадок мироустройства. Проверить собственные теории на практике не помешает, к тому же у Лайлитама имелось несколько смелых, почти революционных, идей для экспериментов.
— Что? Ты спрашивала о планах и намерениях на свой счёт, — передёрнул плечами мужчина в ответ на взгляд Голубки, явно не ожидавшей резкой смены темы их беседы. — Может я не водил на свидания никого уже несколько тысяч лет, но, думаю, вспомню как это делается.
Частицу одного из самых ненавистных для падшего воинства артефактов, перекатывающуюся на бледной ладони, он будто намеренно не замечал. Любопытно, Михаил оценил бы всю иронию происходящего или только грозно нахмурился, узнай о возможной судьбе драгоценного клинка? Наверное, чувство юмора есть даже у непроницаемых и до скрежета зубов правильных чурбанов. Должно быть. Иначе неинтересно.
С другой стороны… в этот самый момент перед ним с потерянно-ошеломлённым взглядом и приоткрытым ртом сидела светловолосая женщина, чувство юмора которой с полным правом можно было считать мертворождённым; будь то продукт неистовой, слепящей веры, приобретённая в обществе пришибленных фанатиков черта характера или просто врождённый недостаток, но способности по достоинству оценить подобную иронию его ученица не разделяла.
К сожалению.
Лишь когда пауза затянулась неприлично долго и нуску с усмешкой изогнул бровь, Голубка быстро сомкнула губы — прежде, чем он успел съязвить — и настороженно нахмурилась, исподлобья уставившись на дьявола. Сложив два на два и вспомнив, какого рода личностью была сестра Евангелина, нетрудно догадаться, что могло крутиться у «святой» в голове: начиная с невинной подначки и заканчивая чем-то менее безобидным. Принятие таких слов за чистую монету, когда вся твоя жизнь была посвящена служению, требует огромной веры, как-никак.
Впрочем, уж кому как — а Голубке веры было не занимать. Словно подтверждая его размышления о чувстве юмора, что наверняка должно было иметься даже «правильных чурбанов», уголки губ женщины едва заметно приподнялись, а из горла донёсся тихий, нерешительный смешок.
— В который уже раз я самонадеянно думала, что меня совершенно точно уже ничто не удивит… и в который раз я жестоко заблуждаюсь, — склонив голову набок, Евангелина понуро опустила плечи. — На Трафальгарской площади полно всевозможных заведений, не говоря уже о кафе в крипте. Если ты серьёзен.
Насчёт последнего она явно сомневалась.
— Не проверишь — не узнаешь. Не так ли, золотце? — намару практически дословно повторил посетившую мгновениями ранее мысль и подошёл к женщине, словно заправский кавалер, предлагая той ухватиться за его локоть. Происходящее забавляло Лайлитама ровно в той же степени, в какой являлось отражением его желаний, в серьёзности которых лично у него сомнений оставалось всё меньше. По обретению доверия Голубки, впрочем, ещё требовалось провести определённую работу.
— Церковная стряпня — это замечательно, но давай-ка лучше погуляем. Кто знает куда нас заведёт чудесный зимний вечер? — лукаво прищурившись произнёс мужчина, ожидая решения сестры Евангелины. Ну, а как иначе мог себя вести самый натуральный дьявол, серьёзно? — Уж точно всё пройдёт не хуже встречи в одержимом приюте. Обещаю.
Уже совсем скоро святая сестра, под ручку с беглецом из бездны, покинули общий зал собора и прогулочным шагом направились к центру Лондона на поиски подходящего ресторана. Промозглый ветер вкупе с мокрой смесью льда и снега больше не раздражал нуску — да и с чего бы. Иногда героям после спасения мира стоит искать положенного отдыха, а не очередную точку приложения для своего героизма. Возможно, помни падшие ангелы об этой простой истине, их восстание сложилось бы по-другому.
Тема закрыта
