Старый приют морталитаси -> Городское кладбище
Юго-восток Золотого квартала. Городское кладбище – место, которое Найри раньше старалась обходить стороной. Может быть, оно и не было едва ли не зеркальным отражением богатых кварталов, как Великий Некрополь, но жутковатая схожесть склепов с домами для живых её не привлекала. Цилиндрические, купольные, стрельчатые своды добротных каменных строений с ложными окнами, колоннами, барельефами на фасадах, обитыми железом дверями она видела издалека. На кладбище, как и в городе, было чёткое деление на кварталы, улицы вымощены камнем, рядом со склепами – статуи, живописные палисадники, газоны, цветники. Весна была в своём праве и здесь, внося хоть немного жизни в это царство мёртвых, занявших каменные дома наравне с живыми. Найри не понять, пожалуй, никогда зачем стремиться сохранять то, в чём уже не было проку, окружать погребённые в саркофагах тела иллюзией комфорта. Впрочем, действия, совершаемые с покойным, в любом уголке Тедаса важны только живым. Живые в Неварре поклонялись смерти, строили во имя неё города, заигрывали с духами.
Ей непонятно, однако она здесь и прямо сейчас направляется к кварталу Потрошителей, где склепы отличаются большей простотой и в основном похожи один на другой: симметричные двускатные крыши, квадратное основание, но ширина строений в два раза меньше высоты. Гулко стучит сердце, и каждый шаг отдаётся ударом в висках.
Я не хочу. Боишься снова заглянуть смерти в глаза? Да, но не своей…Найри замедляла шаг, приближаясь к участку, местонахождение которого ей объяснил смотритель. От его фразы о том, что Кирос Дикарь похоронен в одном склепе с дочерью, Найри, в груди заледенело и загорелось жарким огнём одновременно без всякой магии. Она знала, что всё равно туда дойдёт, но тянула время, уступая слабости.
Кирос, я хотела вернуться живой, верила, что у нас впереди ещё много времени. Почему всё так случилось?..
Набирающий обороты смерч мрачных мыслей, способных пробудить ярость от бессилия что-либо изменить, погасил звук глухого шуршания друг о друга частей расколотого дорожного бруска под ногой. Слева из кустов с жалобным криком порхнула перепуганная птица. Найри остановилась перед серым каменным склепом с оформленным портиком входом. Она стояла так больше десяти минут, невидящим взглядом скользя по фасаду, крыльцу, окованным железом воротам, двускатной крыше, яркой весенней зелени вокруг, прежде чем достала ключ и решительно двинулась к склепу. Громкий лязг открывающегося замка жёстким кнутом полоснул по натянутым нервам, скрипнула дверь, заставляя невольно поёжиться.
Тёмная, холодная могила – её и Кироса.
Чтобы шагнуть внутрь, потребовалось усилие. И ещё одно – зажечь и повесить на крюк внутри лампу, заправленную маслом и заботливо оставленную вместе с огнивом в специальной нише у входа. Каменный саркофаг посреди квадратного помещения с высоким потолком был один, но в головах его, основанием в сделанном в крышке углублении, стоял бронзовый сосуд, наглухо закрытый крышкой. Найри облизнула пересохшие губы, подавила дрожь в ногах, подошла ближе. Кирос Дикарь умер в возрасте восьмидесяти лет, пережив её на тридцать один год – долгая жизнь и не только для потрошителя. Найри провела ладонью по плите, на которой были высечены имя наставника, даты его рождения и смерти, смахивая пыль, потом положила ладонь на крышку саркофага. Ощущения холодного камня под рукой, казалось, было способно заставить выть от боли и бессилия.
К смерти близких нельзя быть готовой, но чтобы вот так, без возможности попрощаться, проводить в последний путь...
Заледеневший взгляд серых глаз поднялся к гравировке на урне с собственным прахом, и буквы, казалось, полыхнули огнём, когда смысл написанного достиг сознания: «Семья – родство по духу, а не по крови. Найри-Айрин – любимая дочь, в сердце и памяти навсегда. 8.15 Благословенного века 16 Парвулиса – 8.45 Благословенного века 6 Фервентиса». Ногти царапнули равнодушный, холодный камень, Найри упала на колени рядом с саркофагом своего второго отца, прижалась к нему щекой, чувствуя, как хлынувшие потоком горькие слёзы мешаются с пылью. Здесь, сейчас она не хотела быть сильной. Запретить себе чувствовать было бы предательством по отношению к человеку, которого Найри считала своей семьёй и любила всем сердцем, душой, до последней капли крови – навсегда.
Когда слёзы иссякли, лишь немного разбавив горечь невосполнимых потерь, но ощутимо облегчив душу, Найри нашла то, что не заметила сразу, приняв за декоративный элемент саркофага. Рядом с её погребальной урной, в каменной ячейке лежал сосуд из обрамлённого потемневшим от времени металлом чёрного стекла. Смахнув пыль, Найри взяла его в руку – вспыхнули сохраняющие руны, позволяя рассмотреть надпись: «Сила в контроле».
– Ты всё-таки сделал это, Кирос, – губы тронула улыбка, не отразившаяся в глазах и намёком на веселье.
Мечта о совершенном потрошителе была их общей. Найри не думала им стать, не считая свои способности выдающимися, но с воодушевлением помогала наставнику в его изысканиях. Истинная увлечённость делом заразительна, а обоюдное доверие позволяло не бояться экспериментов: тренировок до изнеможения, духовных практик, алхимических составов с долей драконьей крови и ядовитых растений, тонких игл с золотыми наконечниками, которые, вонзаясь в тело, действительно запускали какие-то диковинные процессы, освобождая разум и мышцы для того, что ранее казалось невозможным. Найри надеялась, что Кирос узнал причину её смерти, берущую начало в истории появления шрама над левым виском, под волосами, и не считал себя виноватым. Лекарь до мозга костей, он должен был всё выяснить, как бы тяжело это ни было. Когда её звали Айрин, она жалела, что с силой ударивший в висок окованный металлом носок сапога погасил свет её жизни лишь на время. Калдер собирался убить их с Марой обеих, но преуспел лишь наполовину. Обстоятельств она по-прежнему не помнила, но боль, из прошлого протянувшую свои шипастые щупальца к уже без того раненой душе, это не уменьшало.
– Оставил для меня? – серые глаза вновь вернулись к саркофагу, ладонь с нежностью погладила крышку, слёзы текли, волей не сдерживаемые. – Наш последний совместный эксперимент, – приложив усилие, Найри откупорила флакон, улыбнулась, поднимая его на уровень лица. – За тебя, Кирос, за нас и совершенного потрошителя! – сказала она, прежде чем одним глотком опустошить флакон.
По вкусу это был жидкий огонь, растворённый в сладком вине с весьма экзотическими пряностями. У Найри перехватило дыхание, она покачнулась, шире расставив ноги, чтобы удержаться в вертикальном положении, когда пламя проникло в кровь и начало распространяться по всему телу неукротимым пожаром. Новая попытка вздохнуть успехом не увенчалась, Найри ещё раз судорожно попыталась схватить ртом воздух, понимая, что его катастрофически не хватает. Она оперлась о саркофаг и сползла по нему на пол, потому что ноги держать отказывались. Внутри поднимался огненный смерч ярости, пробудилась кровавая магия потрошителя, и на то, чтобы её обуздать, требовались все имеющиеся силы. Остекленевшие серые глаза невидяще смотрели в стену склепа, Найри неподвижно сидела, привалившись спиной к саркофагу, из разжавшейся ладони на каменный пол с тихим звоном выкатился пустой флакон. Она наконец хрипло вздохнула, веки задрожали, но прежде чем они опустились, глаза полыхнули зловещим багрянцем. Ещё один вздох, и голова безвольно упала на грудь...
Продолжение следует...
Сообщение отредактировал SHaEN: 17 апреля 2020 - 15:27
