"Близ Гальтийских гор жил некогда один бедняк по имени Люсмор, который добывал себе насущный хлеб тем, что по лугам и лесам собирал для продажи разные лекарственные травы, в которых был большим знатоком. Худой и бледный, с большим горбом на спине, он был так безобразен, что все смотрели на него с отвращением и явно его избегали. Тяжело было ему жить!
Случилось, что однажды вечером Люсмор тащился из города домой, в свою одинокую лачужку. Настала ночь, и луна уж всплыла на небо, а он все еще шел, и далеко еще ему было до дома; наконец, еле передвигая ноги от усталости, он решился переночевать у подошвы холма Нокграфтон.
Едва только он присел на траву, как услышал позади себя тихую и приятную музыку; она походила на звук множества тоненьких голосков, которые сливались и перемешивались так, что выходил довольно стройный хор, хотя все голоса пели на свой лад, беспрестанно повторяя два слова: понедельник, вторник, понедельник, вторник, понедельник, вторник, потом смолкали на мгновение и опять повторяли то же самое. Люсмор долго прислушивался, затаив дыхание и не пропуская ни одного звука. Ему стало наконец ясно, что это поют эльфы в холме. Сначала он испугался, но потом слушал беспрестанно повторявшийся напев однообразной песни эльфов и дослушался до того, что она ему прискучила. Когда эльфы чуть не в сотый раз пропели: понедельник, вторник, Люсмор громко пропел: и среда, искусно подделавшись под мелодию всей песни.
Эльфы пришли в такой восторг от этого добавления, что захотели тотчас же видеть смертного, который так ловко подделался под голос их песни. Люсмор был вдруг подхвачен вихрем и мигом очутился внутри холма, среди эльфов, которые с любопытством смотрели на него и все по-прежнему напевали свою однообразную песню, с особенным удовольствием повторяя слова, добавленные горбуном.
Как ни была приятна Люсмору такая честь, однако же он долго не мог прийти в себя от страха, тем более, что эльфы сходились все теснее и теснее в одну кучку, словно совещаясь о чем-то важном.
Наконец из этой кучки вышел один эльф и, подойдя к Люсмору, очень ласково проговорил:
- Успокойся, наш Люсмор!
Мы снимаем с этих пор
Горб с твоей спины...
Разогнись, развеселись
И на горб свой погляди -
Его пет уж назади!
Едва только эльф проговорил это, как Люсмор почувствовал себя на самом деле чрезвычайно легко и хорошо: к величайшему своему удовольствию увидел он, что несносный горб, словно вязанка дров, сполз на землю из-за его плеч. Он от радости подпрыгнул чуть не на аршин, стал вытягиваться, шагать большими шагами и наконец, вдвойне утомленный разнообразными впечатлениями этого дня, сладко заснул под музыку эльфов.
Проснувшись, он увидел себя по-прежнему у подошвы Нокграфтонского холма, но уже без горба и с ног до головы в новом платье. Можно себе представить его радость!
Прошло сколько-то времени. Слух о приключении Люсмора у эльфов разнесся далеко во все стороны.
У одной старухи был сын, и злой, и глупый, с большим горбом на груди. Услыхав от самого Люсмора подробный рассказ о том, как и что было, старушка уговорила сына попытать счастья у эльфов.
Сын согласился; отвели его к Нокграфтонскому холму и оставили там на ночь одного. Недолго пришлось ему ждать.
- Понедельник, вторник, понедельник, вторник и среда, - раздалось вскоре из холма, и стала по-прежнему однообразно и часто повторяться странная песня эльфов.
Сын старухи и не дожидался конца песни, и не заботился нимало о том, чтобы, как Люсмор, ловко подделаться под общую мелодию, а просто собрался с силами да и закричал во все горло:
- И четверг тоже!
Эльфы страшно разгневались на такое неуважение к их искусству и вдруг, высыпав из холма толпой, окружили немузыкального певца.
- Как смел ты испортить нашу песню! Как ты осмелился! - кричали они. Потом один из них подошел к нему и сказал от лица своих товарищей:
Мы за это отомстим,
Мы тебя накажем:
Другой гроб тебе дадим
На спину навяжем,
Ну же дети поскорей;
Горб ему несите
И приставьте половчей!
Несколько самых дюжих эльфов принесли горб Люсмора, приставили его к спине испуганного сына старухи и, громко смеясь, исчезли; а горб остался на спине его, словно его крепко-накрепко прибили к ней гвоздями.
На другое утро нашли бедняка мертвым у подошвы холма с двумя горбами вместо одного".
До таких проделок эльфы большие охотники, и хотя иногда бывают в них довольно жестоки, но, вообще говоря, свои милости и немилости распределяют очень справедливо.
