«С грохотом взрывов
Над нами взошло
Свинцовое солнце...»
Хокку о восхождении полковника Сикисимы,
автор неизвестен
Нео-Токио, префектура Осака
7 июля 2221 года
Чуть поодаль от четырехполосной трассы, заняв въезд под неоновой вывеской местного гипермаркета – третьего или четвертого в этом квартале, – неприметно стоял черный автомобиль марки Mitsubishi Evolution X Vilner, прячясь в тени ярких фиолетовых иероглифов от глаз прохожих. Обычные для этого места люди, которые сворачивали сюда с главной улицы – одетые в лохмотья старухи с тележками из магазинов, заваленными тряпьем и мешками риса, скалящиеся и гремящие цепями полуголые подростки с ирокезами, натянувшие на лицо китайские "диджиочки" с модным нынче красным внешним дисплеем и сжимающие в руках тяжелые свинцовые трубы, хмурые рабочие в потрепанных спецовках, тыльной стороной тканевых перчаток вытирающие со лба пот и бормочащие под нос об очередном рабском дне на своем предприятии, – одаривали машину подозрительным или настороженным взглядом и спешно семенили прочь, теряясь среди трущобной пыли и грязи этого нищего, заваленного полиэтиленовыми мусорными мешками спального района. Редкие смельчаки, решив задержаться, вглядывались сквозь сплошную тонировку стекол и прикидывали, сидит ли кто-то внутри, но тут же испарялись, заметив чуть опустившиеся стекло водительской двери.
В боковом зеркале, отражавшем главную улицу, кипела совершенно иная жизнь. По полосам дороги неслись спорткары и лемузины, отбрасывая блики целого спектра неоновых вывесок, светодиодных бегущих строк, огромных медиа-экранов с рекламами самой разной продукции. Прогулочным шагом по металлическому тротуару двигалась масса людей, стремясь рассмотреть проходящий по перекрытой части дороги парад хоси мацури, в честь которого власти распорядились украсить стены улицы бамбуковыми ветками для тандзаку. Целые леса из ускоренно выведенного синтетического бамбука были обвешаны цветной бумагой, исписанной самыми смелыми и наивными желаниями жителей Нео-Токио. Иногда из-за плотной стены людей, разглядывающей парад, выглядывали десятиметровые конструкции, обмотанные длинными яркими лентами, которые двигались в окружении закутанных в легкое кимоно девушек, укрывавшихся от солнца бумажными зонтиками, иногда доносился свист и взрыв фейрверков, пущенных на радость всем участникам торжества. Казалось бы, чем может восхитить вспыхнувший в небе разноцветный цветок людей, которые на три месяца улетают на марсианские станции для добычи полезных ископаемых или проживают новую жизнь среди террабайтов данных в Сети? Но он восхищал. В этих горящих обрезках бумаги, падающих на землю, заполонившие улицу японцы видели настоящее, неподдельное волшебство.
— Оябун Отомо!.. — возбужденно и нервозно прошептал водитель Иёси, чуть притронувшись к правому плечу мужчины, неподвижно сидящего на переднем пассажирском кресле. Через мгновение кобун дрожащей рукой указал на грязный переулок между старыми, обветшалыми небоскребами, обвешанными фасадными кондиционерами, кабельными тарелками и торчащими сплетениями проводов там, докуда собирающие на очередную порцию синтетической наркоты охотники за цветметом просто не смогли добраться. — Снова он! Опять с мешком!
Отомо оторвал взгляд от зеркала бокового вида и посмотрел туда, куда указывал палец Иёси. На бетонном балконе четвертого этажа стоял худой мужчина в майке, окруженный плотным сигаретным дымом. Сделав пару затяжек, он посмотрел на запястье, подошел к мусоропроводу, откинул крышку и сбросил в неё синий мусорный мешок. Докурив, он снова посмотрел на запястье, потер поясницу и шаркающей походкой вернулся в квартиру.
— Выбросить мусор четыре раза за полчаса – это... — начал было Кимото, вместе с братом Коёдзи наблюдавший за картиной с заднего сидения авто, но Отомо резко поднял сжатый кулак, заставляя того осечься на полуслове: к груде мусора, в которую упал синий мешок, медленно подъехал белый автомобиль. Водительская дверь открылась, и блондинка, украшенная красной широкополой шляпой, подхватила только что выброшенный мусор и незамедлительно поехала дальше, покидая неблагополучный район.
В гробовой тишине, воцарившейся в машине, Отомо Ямамото снял солнцезащитные очки, достал многоразовую салфетку из внутреннего кармана пиджака, неспешно протер линзы и снова надел очки. После этого он запустил руку под сидение и вытащил пистолет-пулемет "Узи", снял магазин, проверил боезапас и с характерным щелчком установил его на место, тут же перезарядив. Кимото и Коёдзи, не требуя дополнительных разъяснений, стремительно вытащили две укороченных модификации IAR-51, партию которых любезно предоставило полицейское управление Нео-Токио, по документам оформив исчезновение двадцати пяти новейших автоматических винтовок как "избавление от бракованной продукции путем переплавки", и шумно перезарядились. Крещеные огнем, эти двое борёкудан являлись эффективной ударной силой в любых боевых операциях клана и гордились своей репутацией киотских мясников. Иёси, как совсем новый член семьи, смотрел на всё это оторопевшим взглядом: он никогда не участвовал в подобных акциях клана, предпочитая быть водителем Отомо и ничего более. Отомо, с ухмылкой поглядев на кобуна, бросил ему на колени пистолет.
— Жди здесь, Иёси, — дал напутствие оябун и, дождавшись, пока Кимото откроет ему дверь, покинул машину.
Наводку на незаконный оборот наркотиков в этом районе префектуры, проходящий вне поля зрения синдиката, дал инспектор Хиккату Ядзайсё, недавно получивший повышение благодаря "раскрытию" дела о мошенничестве в особо крупном размере, организованном якудза. Кумитё предоставил ему личную аудиенцию, по результатам которой за решетку отправились три члена синдиката из пятидесяти семи участников операции, из похищенных денег обнаружились всего десять процентов суммы, а Хиккату получил под контроль всё полицейское управление Осаки. Теперь Ядзайсё являлся прямым должником кланов и прекрасно это понимал, своевременно информируя о полицейских рейдах, перевозке оружия и всём, что напрямую касалось бизнеса якудза. Кланы же, в свою очередь, снабжали его сведеньями о предстоящих "сходках", позволяя ему отвести своих людей от возможной перестрелки, разбирались с амбициозными конкурентами на пост из других префектур и способствовали выполнению плана по раскрываемости преступлений. За 2220 год Ядзайсё был признан лучшим управляющим полицией префектуры, удостоен нескольких наград и успел приобрести себе особняк на искусственном острове у берега префектуры Киото. За этот же год кланы якудза в префектуре Осака увеличили свой капитал в три раза, уничтожили двенадцать мелких банд, вставлявших палки в колеса синдиката, открыли несколько подпольных казино и полностью обновили арсенал оружия.
Открыв дверь в подъезд, Отомо убрал оружие за пазуху и спокойно начал подниматься по ступеням. Лестница дома встретила вошедших лежащим в бессознательном состоянии бомжом, завернувшимся в испачканный грязью плед, засохшими следами крови на разбитом стекле бутылок, двумя иссохшими торчками, облюбовавшими лестничную клетку на третьем этаже, и целым ворохом граффити, которое занимало каждый квадратный сантиметр металлических стен. С каждого этажа доносились звуки бурной жизни: где-то слышалась стрельба космического бластера, воплощенная дешевым игровым эмулятором, где-то – бытовая ссора, сопровождающаяся криками и глухим стуком полимерных тарелок о пол. Тут и там виднелись плакаты очередных революционеров, призывавших к борьбе с корпорациями и полным отказом от Сети в качестве удара по её влиянию на повседневную жизнь. Рядом – реклама кибернетических протезов от Ono-Sendai за 2204 год, успевшая потерять краски за столь длительный срок своей маркетинговой службы.
— Четвертый этаж, — тихо сказал Кимото и перехватил оружие. Отомо коротко кивнул, вытащил из-за пазухи "Узи" и тихо пошел по обшитому фанерой, скрипящему полу.
Этаж был в большей мере невостребованным: на редких дверях были ручки, не говоря уже о редком наличии самих дверей. В паре пустых квартир копошились бездомные и собаки, уплетая общий обед, в другой даже пытались развести огонь в бочке, подливая "чох" в тлеющие угли и щелкая зажигалкой. Многие из жильцов даже не обращали внимание, что по коридору, медленно и тихо, перемещаются три вооруженных человека, заглядывающие в каждую комнату: не поддающаяся выскрытию тупой ножовкой банка тунца казалась многим более насущной задачей.
Наконец, среди пустых дверных проемов, перед глазами Отомо появилась обитая железом дверь, накрепко приваренная к тяжелой металлической "коробке", и он остановился. Кимото, увидев уровень преграды, тоже остановился и вопросительно посмотрел на брата. Коёдзи опустил оружие, запустил левую руку в карман кожаной куртки и выудил оттуда сверток размером с ладонь, медленно подошел к двери, раскрыл сверток, легким шлепком прилепил тактическую наступательную гранату и показал всем отойти от дверного проема. Небольшой дисплей взрывателя сначала мигал зеленым цветом, затем дважды мигнул желтым, затем красным...
Как только дверь, которую со скрежетом сорвало с петель и вогнуло от мощности взрыва, перестала быть преградой, Отомо побежал ко входу в квартиру. Первыми забежали Кимото и Коёдзи с автоматами наперевес, и в тот же миг зазвучали звуки стрельбы: в двух десятках квадратных метров схлестнулись два IAR-51 и три-четыре пистолета-пулемета M1CRO.
— Кусо! — рыкнул Отомо, прислоняясь к краю дверного проема и быстро заглядывая в квартиру с оружием в руках. На противоположном конце комнаты, отброшенные взрывной волной, бойко отстреливались от внезапно напавших на них якудза несколько наёмников в черных тканевых масках, оснащенных дешевым снаряжением вроде кевларовых рукавов. Двое других лежали у стены, с растекшимся по штукатурке содержимым черепа. Братья, при попадании в квартиру быстро оценив ситуацию, бросились за единственное ближайшее укрытие – старый диван из кожезаменителя, из-за которого и вели бой. Коёдзи вёл его лежа: под его правой ногой быстро увеличивалась лужа крови.
К счастью, наёмники, охранявшие наркодиллера, были либо тупыми, либо невнимательными, поэтому не ожидали еще одного стрелка со стороны противника. Воспользовавшись своим выгодным положением, Ямамото стиснул зубы и сжал курок, целясь в ближайшего к себе противника. Несколько вылетевших пуль прошили грудь стрелка, обрызгав стену за ним алыми каплями. Вторую цель Отомо успел только напугать – увидев смерть напарника, наёмник быстро перевел дуло, распахивая бетонный укрепитель стены и заставляя якудза вновь занять укрытие. За это наёмник тут же поплатился, получив прямое попадание в голову от Кимото и в буквальном смысле пораскинув мозгами.
Перестрелка продолжалась не больше минуты. Когда упал последний наёмник, Отомо опустил пистолет-пулемет и зашел в квартиру, щурясь от поднявшейся пыли. Кимото, затащив брата на изрешеченный пулями диван, прижимал кровоточащую рану коленом и судорожно обвязывал его ногу жгутом, уменьшая кровопотерю. Коёдзи, заметно побледнев, всё же сохранял хладнокровие: дрожащими руками он раскрыл мультитул, превратив его в отвертку, и протянул Кимото в качестве инструмента для извлечения пули, пока Отомо осматривал тела и квартиру.
Если бы Отомо показали фотографии оборудования, стоящего в этой квартире, он никогда бы не сказал, что речь идет о квартире в трущобном районе Осаки, где соседняя жилплощадь оккупированна брошенными животными и нищими калеками. На "кухне", расположенной углом вдоль дальних от двери стен, стояло множество приборов, о предназначении половины из которых Ямамото только догадывался. Сенсорный экран, пробитый парой пуль, выводил несколько огромных формул, без подписей и пояснений – а это значит, что производитель наркотиков в этой квартире определенно имел познания куда более широкие, чем изготовление "Рапида" и другой синтетической дряни для убивающих свою душу клиентов. Рядом стояли хромированные баки, на которых виднелись лишь небольшие вмятины и царапины от попавших в ходе перестрелки боеприпасов. Пара десятков одноразовых перчаток, дыхательные маски с изолирующей системой воздухораспределения, несколько полных костюмов химической защиты – с каждой секундой осмотра снаряжения Отомо все больше ощущал, будто вломился не в наркопритон "на коленке", где варили обжигающую вены синтетику из очистителя для унитазов и растворителей или сушили до таблетированного состояния вещества, которые отстаивались в пластиковых бутылках при смешении сиропов от кашля и прочей дряни, а в полноценную мобильную лабораторию какой-нибудь корпорации. И если такая лаборатория находилась в одном из самых трущобных районов префектуры, прикрываясь наркопритоном, то дело, которым здесь занимались, было действительно грязным.
Трупы наёмников тоже подверглись беглому осмотру. Ни опозновательных знаков, ни средств связи, ни каких-либо зацепок с нанимателями. Даже подушечки пальцев были разъедены кислотой – для полиции Нео-Токио это были очередные "мертвые души" без прошлого, а теперь, благодаря клану Ямамото, и без будущего. Обычное пушечное мясо, продавшее себя фиксерам, варлордам, корпоративным агентам, "высшей цели" или просто тем, кому хватило кредитов, чтобы оплатить их ничтожные запросы. Лицо Отомо перекосило от злобы, и он сплюнул на бездыханное тело одного из этих ничтожеств, чтобы затем, толкнув раскрытую дверь, выйти на балкон и, глубоко вздохнув, посмотреть вниз. Там, на узкой размытой улочке среди бетонных коробок и гор мусорных мешков, кобун Иёси, сжимая тяжелый пистолет, держал на мушке сломавшего обе ноги при прыжке вниз химика этой нарколаборатории.
Отомо Ямамото молча стоял посреди квартиры, глядя на то, как на примотанного скотчем к стулу худого мужчину со впалыми щеками льют чох его подручные. Жидкость быстро пропитала майку и штаны, мокрые черные волосы прилипли ко лбу, пока с них стекали целые ручьи, которые позже, капля за каплей, собирали под стулом неровную лужу. Химик явно был в панике: вытаращив полные ужаса глаза, он исступленно мотал головой, разбрасывая брызги чоха вокруг себя. Когда канистры кончились, Кимото обмотал и их скотчем вокруг сопротивляющейся жертвы, пока его брат Коёдзи, с трудом стоявший на ногах, для поддержания дисциплины иногда бил примотанного по раздробленным, окровавленным ногам прикладом своего автомата. Иёси, потной ладонью сжимая пистолет, стоял в дверном проеме и нервно выглядывал наружу, ожидая услышать топот полицейских по тяжелым ступеням. Однако полицейских всё не было, и ему оставалось только в очередной раз поправить свой черный галстук, затянув его еще туже, и продолжать наблюдать за процессией.
— Я не знаю, кто тебе заплатил, — проговорил Отомо, чуть склонив голову и потирая мизинец. — По большому счету, мне наплевать, чьи интересы здесь задеты. Весь мегалополис знает, кто такие якудза, от твоих клиентов-торчков до нео-токийского министерства. А ты решил, что легкие деньги, связи или страх смерти перед этими людьми, — он, не поднимая взгляда, показал рукой на трупы наёмников, — куда важнее, чем уважение к традиции, восходящей к временам старой Японии. Ты решил, — в голосе его зазвучала сталь, — что можешь попрать кодекс, сложившийся задолго до самой мысли о твоем рождении.
Он достал электрическую зажигалку, пару раз щелкнул кнопкой, проверяя, хватает ли заряда для хорошей искры. Затем, взяв со стола изоленту, обмотал ей корпус так, чтобы кнопка оставалась зажатой. Подняв взгляд на химика и открыв рот, будто собирается что-то сказать, Отомо в ярости стиснул зубы и бросил зажигалку прямо на пропитанные чохом мешковатые штаны.
Химик вспыхнул сразу, разогнав царящий в квартире легкий полумрак ярким взметнувшимся к полотку пламенем. Плоть чернела и покрывалась ожогами, пока жертва извивалась в агонии; во вспышке разом сгорели волосы, по лицу потекли, шипя и брызгая в жадном огне, лопнувшие глаза. От одежды не осталось ничего, обуглились примотанные к спинке стула руки, трясущиеся от боли ноги наконец замерли и безвольно повисли, освободившись от сгоревшего скотча.
Когда в черных солнцезащитных очках Отомо перестали плясать последние язычки пламени, он заправил белую рубашку, застегнул пиджак и спокойным шагом вышел из квартиры.
Тема закрыта
