Мягкие пушинки снега падали мне на лицо, когда я пытался всмотреться в переплетение нитей, которые стали основой гобелена созвездий. Смертные видят в звёздном небе красоту, недостижимые просторы, но подобные мне всегда умели заглянуть за край. Оседлать солнечный ветер, раствориться в потоке фотонов и на крыльях невесомости промчаться через пуповину времени, собирая воедино разрозненные знаки будущих событий.
У смертных есть сказка, в которой мальчик пытался собрать из ледяных кубиков слово «вечность». Был ли я проклят Творцом, или созданная нашими руками вселенная неуклонно приближалась к своей гибели, но в моём случае кубики всегда складывались в слово «катаклизм».
И этот день… он не стал днём приятных исключений. Комета прочертила небосвод, разрубая гобелен. Таких шрамов с каждым годом становилось больше, и не требовалось носить титул Прорицателя Судьбы, чтобы увидеть в этом очередной трагичный знак.
В прошлый раз комета устремилась к Лондону. До рези в глазах я созерцал её пламенный хвост, разбирал его на плазму и мусор, очищал зёрна истины от плевел мёртвой плоти космоса. И то, что мне открылось в пламени…
За спиной раздался шорох. Странно. Смертным нечего было здесь делать — ночью, на вершине небоскрёба, с которого мне казалось проще докричаться до небес. Не тех Небес, которые отвергли и забыли падших. А тех небес, которые хранили гобелен, которые блестели жемчугом далёких светил и дарили людям — нашим детям — свет. Годы заточения не заставили меня забыть о том, за что мы сражались.
Сражались, да… Существо позади меня заверещало и прыгнуло вперёд, намереваясь пронзить моё смертное вместилище когтями. Я видел его изувеченное, покрытое глазами и присосками тело, видел его стремительный рывок ещё до того, как это в действительности произошло. В ночном небе вся сеть вероятностей отражалась как в огромном зеркале, все исходы были мне уже известны. А я… я просто сделал выбор. Сколько себя помню, падшим всегда приходилось выбирать.
Густые, почти плотные тени метнулись к немолодому мужчине в пальто, короткие волосы которого трепал завывающий ветер. Тени наслаивались друг на друга, рвались и загибались, приобретая форму тонких клинков. Слишком поздно посланная тварь сообразила, что Герхард Либнер, разменявший четвёртый десяток частный детектив, умеет не только предсказывать будущее, но и отстаивать настоящее. Два чёрных крыла, сотканных из блестящего мириадами звёзд мрака, бесшумно развернулись и описали широкую дугу, когда мужчина невероятно быстро повернулся к неприятелю лицом, припадая на одно колено. Маховые перья, больше похожие на антрацитовые ятаганы, с лёгкостью разрубили взмывшее в воздух изломанное существо. Тварь пала, не издав ни звука. Видимо, её хозяин решил, что для адской машины убийства способность говорить, чувствовать и размышлять — непозволительная роскошь.
— Мой герцог, как же низко ты пал, — устало прошептал мистер Либнер, складывая за спиной тающие в сумраке дымчатые крылья. Сухая поджарая ладонь поскребла щетину на впалой щеке — когда снова и снова окунаешься в бурлящую Реку Времени, чтобы прозреть грядущие события, поневоле теряешь интерес к уходу за вместилищем. Да, надо бы побриться. И… поспать.
Но сначала необходимо было убедиться в том, что знамения не врут. Этой ночью город фонтанировал тьмой, которая изливалась из кротовых нор, протянувшихся сюда от самой Бездны. Много новых падших появилось в Лондоне. И мистер Либнер хотел знать, кому из них он может доверять. Легко взбежав на парапет, детектив сделал шаг в пустоту и упал с крыши, ослабляя вокруг себя законы притяжения, которые эоны лет назад сам же и писал.
... Шавуа зевнул и потянулся к кружке с кофе. Приближающиеся Рождество и Новый Год завалили его работой по самые уши. Едва демон успевал смастерить одну деревянную безделушку - приходилось делать заказ на ещё десять. Это была достаточно изнуряющая работа, даже с учетом того, что работал кузнец при помощи своих демонических способностей, лишь изредка позволяя себе развлечься и немного поработать руками. Но что поделаешь - для поддержания своего существования ему нужны были деньги. Ох уж эти смертные и их хлопоты.
Тем не менее, с большей частью работы он справился только к ночи. Впереди оставалась едва ли не самая тяжелая часть, но Шавуа очень не хотелось переносить её на завтра - ему предстояло сделать целую кучу игрушек для одного из лондоских сиротских приютов. У него была ещё пара дней на это, но демон хотел закончить с текущими заказами и в ближайшие пару дней отдохнуть и подготовиться к праздникам, навестить семью Шамиля и наконец познакомиться с ней лично. Напоминаний о выплате алиментов ему уже хватило.
Усмехнувшись от мыслей о подобной перспективе, демон принялся за работу. По большей части все проходило достаточно гладко - древесина превращалась в красивые, цветастые игрушки одна за другой, и все же к середине усталость и раздражения брали своё - одна за другой несколько заготовок отправились в "урну неудачных поделок". Шавуа вздохнул, прикрыл глаза и откинулся на спинку своего деревянного трона, прикрыв глаза и мысленно посчитав до ста.
Остатки сознания Шамиля влияли на демона крайне сильно - когда-то ведь и он был схож с этим человеком, столь же спокойным, сколь и дружелюбным и добродушным. Правда, это было слишком давно, так что вряд ли много кто ещё помнил его таким, а не мрачным и угрюмым одиночкой, в которого кузнец превратился за какое-то время до заточения в Бездну. Но теперь он чувствовал, как что-то в нем меняется обратно, пусть боль и гнев тысячелетий сопротивлялись этим изменениям.
"Сто," - почувствовав, что он успокоился, демон опрокинул в себя остатки кофе и вновь принялся за работу. В этот раз он выложился на полную - практически все игрушки вышли как минимум хорошими. Оглядев результат своей работы, он довольно... зевнул и отправился на диван - спать.
Мастерская Шавуа, 23 декабря
- Так... сколько мы вам должны за эти чудесные ирушки? - дамочка, которую прислали из приюта забрать заказ забрать игрушки, поправила свои излишне большие очки и вопросительно посмотрела на плотника. Тот сделал вид, что на несколько минут задумался, после чего пожал плечами.
- Знаете что? Забирайте их бесплатно. Я думаю, что обойдусь без лишней пары сотен фунтов, а вашему приюту они наверняка будут нужны. "Дети - цветы жизни", как говорится. А этим цветочкам и без того непросто. Считайте это подарком вашему приюту от моей мастерской, - Шавуа пожал плечами и улыбнулся.
- Мистер Реквауа, вы... серьезно? - будто не веря, спросила женщина. Получив утвердительный ответ, она удивилась ещё больше. - Что же, в таком случае, э... очень большое вам спасибо. Дети очень обрадуются, когда узнают о таком подарке. Да и администрация, я уверена, тоже, - кривая улыбка перекосила лицо представительницы приюта. - Счастливого вам Рождества, мистер Реквауа.
- И вам, - кивнул в ответ демон. Когда посетительница уехала вместе с заказом, демон отправился обратно в мастерскую - спать дальше.
-2 ВМ
+10 репутация Независимых
Лондон, 24 декабря
- Ты уверена, что это хорошая идея? Эти ребята обещали обломать мне пальцы, если я от них сбегу, а я сбежал, - прогудел Шавуа, находящийся в своей частично истинной форме - кожа его блестела на солнце, словно серебро.
- Они обещали сломать пальцы Шамилю, а не полужелезному чуваку, так что не ссы ты, если что я просто открою портал. Вжух - и нас тут уже нету, - Тея хотела ободряюще хлопнуть аннунака по спине, но немного не достала до плеча двухметровой дылды и попала в лопатку. - Давай, залезем, обшарим пару комнат и вылезем. Вон, там даже раскрытое окно есть.
Шавуа проворчал что-то, но направился следом за зачаровательницей. Демон несколько удивился, когда она попросила помощи именно у него - в Предтечах было предостаточно союзников. Однако почему-то он не смог отказаться девушке в помощи по краже у охотников планов устройства, позволяющего опознавать демонов.
Окно оказалось достаточно большим, чтобы в него пролез даже немного увеличившийся в размера Шавуа. Что странно - ни его, ни колдунью не заметили стоявшие на стрёме охотники. Парочка ремесленников оказались в похожем на кабинет помещение.
- Обшаривай все, что найдешь. Уверена, где-то тут они прячут журналы с порнухой... ну и чертежи, наверное, тоже, - Тея хихикнула и стала открывать все, что тут можно было открыть и шарить по всему, что можно было обшарить.
Через минуту с лишним они нашли... нет, не журналы, но нужные им чертежи. За дверью раздался топот ног и колдунья, распахнув дверь, вытолкнула в проем Шавуа, после чего прыгнула следом. Когда охотники, оправившись от удивления, зашли в кабинет - там уже никого не было.
Мастерская Шавуа, секунду спустя
- Это у тебя кинжал в штанах или ты просто очень рад меня видеть? - Тея хихикнула и встала с колен Ша. - Ой, не смотри на меня так, я просто шучу.
Шавуа, несколько смущенный, поднялся со своего стула-трона и вздохнул:
- Ну да. Ты что, не знаешь что это означит? - глаза магессы расширились от удивления. - Лол - это такой способ кратко сказать "катаюсь по полу от смеха", его используют в случаях... Ша, ты со мной? - она пощелкала пальцами перед лицом демонов. - Ладно, над твоим знанием языка мемов поработаем чуть позже. В общем, сделай вот эти три детали, а я займусь тремя другими.
Шавуа тут же принялся на работу, а вот Тея пока не спешила, смотря на то, с каким непоколебимым спокойствием и легкостью аннунак создает детали из простых кусков железа. Краем глаза демон приметил её едва ли не восхищенный взгляд, и он был вынужден признаться себе, что от таких взоров со стороны Теи ему было приятно.
Как только он закончил работать за дело взялась сама Тея. С первыми двумя деталями она разобралась едва ли не лучше демонического кузнеца, а вот сс третьей
- Сношалась я с матерью того, кто делал эти чертежи! - раздраженно пробурчала девушка, откидывая неудачный заготовок.
- Я бы мог попытаться, знаешь... - скромно подал голос Шавуа.
- Ай, да остаавь, и без того все сработает... я думаю, - Тея пожала плечами.- С последней частью создания Нимболокатора по одному не справимся, так что придется нам с тобой поработать в команде.
Что и говорить - работать вместе с Теей было одним удовольствием. Девушка действовала умело и её магические знания о создании вещей очень сильно дополняли знания самого Шавуа. Что и говорить - он сам не справился бы с этой работой. Колдунья даже подстраховала его там, где кузнец едва не допускал ошибки. В напряженной работе они провели минут десят, но Шавуа приложил большое усилие - сплоховать перед Теей очень не хотелось - и работа вышла на "ура".
- Ну, вот вроде и закончили, - хмыкнул Ша, возвращая себе полностью человеческую форму и вытирая проступивший на лбу от напряжения лоб. - Без твоей помощи я бы с таким не справился, честно говоря. Ты большая молодец, Тея, - демон улыбнулся. - Куда сейчас? Возвращаешься в особняк Предтеч? Если да, то не передашь ли вашему лидеру, что я не прочь к вам примкнуть.
- Да, я к Пред...- договорить она не успела, внезапно оказавшись в объятиях Шавуа. Он не мог точно сказать, почему ему вдруг захотелось её обнять - просто захотелось это сделать. И демон ни разу не пожалел о том, что проявил такую решительность. Зачаровательница обвила шею кузнеца руками, притянула его к себе и впилась в губы поцелуем. Так они простояли несколько секунд, после чего Тея отсранилась от демона. И на его, и на её лице сияли широкие, довольные улыбки, но во взгляде Предтечи было побольше осмысленности, чем у Шавуа. Тот, кажется, сейчас не мог вспомнить, как его зовут.
- Ну так... - Шавуа показалось, что она скажет что-нибудь вроде шутки про нож в кармане, однако делать этого колдунья не стала. - Я обязательно передам твоё предложение. Заходи как-нибудь, думаю, дорогу ты знаешь, - Тея напоследок хихикнула и создала очередной портал. Когда проход захлопнулся, Шавуа вдруг резко встряхнул головой и звонко засмеялся. Его переполняла какая-то необычайная энергия, возможно даже более мощная, чем Вера. Даже не самый яркий лондонский пейзаж за окном сейчас казался будто более радостным. Отсмеявшись, он отправился в заднюю комнату мастерской - там была пара вещиц, которыми он хотел заняться, будучи на волне вдохновения.
Как же все-таки прекрасно вернуться в мир смертных.
Несколько недель пролетели незаметно для Баториэль. Она обвыкалась в мире людей, наблюдая за его бытом, технологиями, наведываясь в разные места чтобы посмотреть чего успел достичь народ праха за долгие тысячелетия отсутствия падших. И, как оказалось, немалого. Творения идей и мысли простирались в самых разных направлениях. Люди научились мечтать и творить, выйдя из тени своих создателей. Они перенимали их функции, их суть творцов окружающего мира. Пусть и не в столь же величественных пропорциях.
Люцифер видел в них божественность, ту самую искру, которой были лишены демоны. Баториэль не была уверена, глядя на раскинувшийся мир перед собой. Да, люди были способны к созиданию, но могло ли это сравниться с тем, что созидали Элохим? И их мир был полон насилия, презрения, непонимания...так же, как мир Падших во время войны гнева.
Анна цинично усмехнулась, однако тут же вернулась из заклубившихся мыслей в мир материальный и встряхнула головой.
- Дьявол, надо сконцентрироваться! - поправив полупрозрачные дужки очков, она сконцентрировалась на содержимом распахнутых на коленях конспектов.
Девушка сидела на мягком пуфике в коридоре перед аудиторией, в которой сейчас проходил экзамен. Голова падшей была отвлечена многими другими вещами, более интересными и..хм...приятными.
От воспоминаний на миловидном лице Анны проступила немного смущённая улыбка. Дни, проведённые с Жозефиной были насыщенными. Не смотря на стервозность у этой девушки был необузданный пламенный нрав, который так очаровывал. А ещё встречи с Марком вносили свои коррективы. В конце-концов она не могла забыть о нём. И жизнь по ту грань реальности требовала своего внимания. Баториэль не слишком погружалась в жизнь Предтеч, но провела несколько дней с Ахрималем, пока, фактически, один из лидеров течения Криптиков помогал неберу вспомнить забытые после Бездны знания и навыки.
- Анна-Мария Эллингтон! - донеслось от щёлкнувшей нараспашку двери и девушка тут же засобиралась, всучив конспекты своему одногруппнику, немного сдавлено пробормотавшего ей пожелания удачи, и подхватила с пуфика чёрную ручку, устремляясь к держащему дверь преподавателю сквозь своих сокурсников и оказываясь в забитой под завязку аудитории.
- Ваше место сорок второе. - тихо уведомил её седоволосый высокий худой мужчина с выразительным акцентом потомственного английского аристократа, принимая от девушки её зачётную книжку и выдавая экзаменационный лист. - Удачи.
Это "удачи" прозвучало настолько холодно и остранённо, что с таким же успехом можно было пожелать пойти исдохнуть под какой-нибудь канавой.
- Спасибо. - невозмутимо ответила Анна и тепло улыбнулась мужчине, однако уголки его губ лишь ещё больше опустились, словно он увидел перед собой что-то отвратительное.
- Хм-м... - протянула полноватая женщина в режущем глаза алом жакете и блестящими пурпурными губами, бегая из-под очков-половинок глазами по не сильно объёмному содержимому листа Анны, в котором та попыталась изложить основные концепции и подходы культурологии к делу исследования искусства эпохи Ренессанса.
Девушка сидела, как на иголках, за волнительной дрожью временами забывая, что она, чёрт побери, дочь четвёртого дома и негоже так волноваться от совершенно пустых формальностей этих чванливых смертных. Однако это всё равно не давало управиться с волнением. Дери его Пожиратели.
- Что-ж.... - известила она гулким голосом, подходящей больше какой-то оперной диве на пенсии (а оно вполне могло так быть, этот экзамен принимала часть преподавателей кафедры музыкального искусства), - по вам видно, что с теорией искусства вы знакомы лишь поверхностно, милочка. - с лёгким снисхождением известила "дива". - Быть может...вам куда больше повезёт в сферах не касающихся фундаментальной сути творчества. - взгляд экзаменаторши мазнул по "A+" в строчке с практическим экзаменом по актёрскому мастерству. Мясистая рука с зажатой ручкой дрогнула и вывела хлипенькую "С".
- Удачи вам. - формально улыбнувшись, женщина протянула зачётную книжку Анне и кивнула, чуть прикрыв глаза.
Не помня себя от радости, Анна схватила книжку и ринулась к выходу так, что лишь пятки сверкали. Оказавшись за дверью, она подпрыгнула с радостным воскликом и бросилась на шею тому самому застенчивому парню...Дэвил? Дэвин? и оглушительно чмокнула его в щёку, оставляя розоватый след от помады и заставляя беднягу (или счастливца?) налиться таким цветом, то позавидовал бы даже самый спелый томат.
***
Кофейня "Empressia", Вест-Энд
За подсвеченным золотистыми гирляндами окном вихрился снег, но вовсе не скрывал укрытую белым покрывалом лежащую вдалеке Трафальгарскую площадь. Всего четыре вечера, а ночь уже заявляла свои права на улицы и переулки многолюдного Лондона, погружённого в праздничную весёлую суету. Огни, ёлки, уличные зазывалы и просто праздно шатающийся люд создавал непередаваемую атмосферу.
Анна сидела на мягком диванчике и лениво помешивала свой латте деревянной палочкой, иногда бросая взгляд на часы, высвечивающиеся на экране её Nokia. В этот раз неберу оделась весьма непривычно для себя. Всё благодаря Жозефине, которая, после успешной сдачи экзаменов, потащила Анну в такой дорогой бутик, что у неё едва ли не падала челюсть перед каждым ценником.
Падшая ждала и тихо вздыхала, надеясь, что у неё хватит сил и способностей убедить двух вздорных смертных.
Джимми уже вторую неделю безвылазно обитал в Лабиринте Туманов, если, конечно, само понятие времени было применимо к зачарованному лесу, в котором обитали диковинные люди-вербены со своими не менее диковинными питомцами. Он до сих пор не мог разобраться, где именно находится эта часть мира, и какие законы в ней действуют. Впрочем, слова Ядвиги о том, что выйдя из Лабиринта он не рассыплется в прах, как Шотландский король, после пира у гномов, звучали довольно убедительно, чтобы им можно было довериться, потому, когда Берн предложил прогуляться по Лондону, парень без раздумий согласился вернулся в тот мир, который привык считать реальным.
Вывалившись из арки портала в зимний парк, юный охотник поежился от холода - одежда, в которой он бежал от преследования, уже не слишком-то хорошо соответствовала сезону, а привыкшее к влажному воздуху Лабиринта лицо тут же обдало колючим морозным ветром, гоняющим по узким тропинкам меж деревьев пригоршни невесомого снега, извивающиеся над невысокими сугробами или сворачивающимися в причудливые спирали, чтобы затем вновь вытянуться в готовую юркнуть под ногами серебристую змейку. Деревья, непривычно серые, после сочной зелени туманных лесов, мерно покачивали ветвями и скрипели на ветру, напоминая уснувших гигантов из тех историй, которые так любит малышня.
- Дьявол... - Немного растерянно озираясь, выругался Джим. - Почему-то, я до последнего был уверен, что мир изменится. Хоть как-нибудь, пусть совсем немного, но, черт возьми, изменится. А тут все так тихо и спокойно. - Он покачал головой и зашагал вслед за молчаливым бородачом, втайне надеясь, что тот предложит поехать на такси, а не шагать пешком. Зубы уже выстукивали залихватскую дробь, а при мысли о том, чтобы погулять по морозу еще с часок, все нутро сжималось в тугой ком.
К счастью для замерзающего, все оказалось куда проще. Берни, хоть и был довольно диким по современным меркам, все же сумел обзавестись неплохим транспортом.
- Надеюсь, ты умеешь водить эту штуку, - Не замедлил подколоть его Джимми, подставляя ладони потокам горячего воздуха, вырывающегося из печки. Что ни говори, а дразнить вербену порой было забавно, хотя и рискованно.
Почти в самом сердце Лондона сейчас сновало немало народа, несмотря на мороз. Кто-то ловил скидки в магазинах, закупаясь подарками для всех своих родственников, кто-то просто расслаблялся после работы, а кто-то наслаждался жизнью, прожигая деньги в череде развлечений. Одним из мест, привлекающих людей теплым светом и горячими напитками, была и кофейня "Empressia", возле которой припарковался Бернард.
Если снаружи, через стекло витрин и окон, это заведение казалось просто приятным, то внутри оно действительно очаровывало, окутывая каждого вошедшего шлейфами ароматов от карамельно-сладкого капучино до горьковато-терпкого ристретто, и заставляя судорожно искать кошелек, чтобы поскорее насладиться здешним ассортиментом.
Увы, но Кейн знал, что с его состоянием можно позволить себе разве что одно-единственное кофейное зернышко, а потому просто осматривался, пытаясь сообразить, зачем же маг решил сюда наведаться. Впрочем, его внимание тут же привлекло нечто необычное.
- Берн, - Джим слегка толкнул мужчину локтем, - Через два столика от нас сидит... Аргх, черт, что это за хрень?! - Едва ли это та характеристика, на которую могло бы рассчитывать прелестное белокурое создание, совсем недавно превосходно сдавшее экзамен по актерскому мастерству.
Вырезанные в кости руны по совету Белой Медведицы (так Бернард прозвал женщину из своих видений и снов) ложились в узор судьбы, который должен был привести его к племяннице. Он не хотел говорить лишний раз с Джен и тревожить её, тем более после всего того...по правде, он так и не решился наведаться к ней с мужем в Хоршэм. Последние её слова были весьма доходчивы. Но не наведаться к племяннице он не мог. После стольких лет он должен был её увидеть, а мрачные предупреждения Амачи и ещё более мрачное его молчание заставляли исходить Бернарда на бешенство. И вот...
- Берн, - Джим слегка толкнул мужчину локтем, - Через два столика от нас сидит... Аргх, черт, что это за хрень?! - Едва ли это та характеристика, на которую могло бы рассчитывать прелестное белокурое создание, совсем недавно превосходно сдавшее экзамен по актерскому мастерству.
Анна сделала короткий глоток всё ещё греющего руки латте и бело-коричневая пенка мазнула её по кончику носа, оставляя пенистый след. Немного забавно стерев его, девушка потянулась к телефону и проверила время. Кивнув своим мыслям она тяжело вздохнула и обернулась, вылавливая взглядом замершую колоритную парочку. Мускулистого высокого мужчину, который походил не то на матёрого военного, не то на лесоруба (довольно горячего, стоит заметить, не смотря на морщины, собравшиеся сеткой вокруг зелёных глаз), и худощавого парнягу с лицом человека скрывающего боль. Или запредельную крутость. Ведь как назвать человека, объявленного в розыск и расхаживающего в центре города с гордо поднятой головой?
- Ну-у! - протянула Баториэль, чуть склонив голову и взмахнув рукой вошедшим. - Чего ждёте?
Бернард поражённо замер, неотрывно смотря на лицо девушки. Повзрослевшая, очень сильно повзрослевшая, но всё же именно та самая Анна-Мария. Малявка, которую он держал на коленях десять лет назад. До всего того дерьма, что потом бурным смердящим потоком ворвалось в его жизнь. Однако предупреждение Джима вернуло его к реальности и Бернард опасно сощурился, шумно выдыхая. Зелёные глаза как будто налились внутренним едким светом, пронизывая хрупкую девушку в полупрозрачной блузке насквозь.
- Идём, Джим, без резких движений. - в тихом низком голосе можно было услышать очень опасную вибрацию, которую раньше от Бернарда слышать не доводилось.
Двое двинулись к столу и сели напротив опустившей на гладкий стол локти девушки, поглядывающей на гостей над скрещенными пальцами.
- Кто ты и что ты сделала с моей племянницей? - необычайно ровно спросил Бернард, однако его взглядом можно было убивать. Однако на грани мелькнула хорошо спрятанная...боль?
- Я представляла себе это ку-уда легче... - опять вздохнула Баториэль, бросая взгляд в глаза мужчины и ощущая едва ли не телом клинки, пронзающие её навылет. - Я - та самая Анна, которую ты помнишь. Вся её память, мысли, чувства, желания - всё здесь. - изящная небольшая ладошка легла на грудь напротив сердца, по лицу девушки прошла болезненная тень и падшая сглотнула вставший в горле комок. - Но её душа ушла. В этом нет моей вины, её использовали потомки Каина для ритуала. Им нужен был носитель, чтобы призвать падшего. - неберу старалась говорить как можно тише, поглядывая по сторонам, однако кофейня ещё не спешила набиваться народом, так как до конца рабочего дня оставалось два часа. Только несколько завсегдатаев попивали свои напитки в разных концах зала не стремясь к обществу других.
- Я знаю, это тяжело, но пожалуйста - дай мне шанс. Всё просто стало... - падшая устало прикрыла лихорадочно подрагивающие от её и Анны волнения веки, перед тем как продолжить, - очень запутанно и сложно. Ты бы знал, как Анна давно хотела тебя увидеть. Она в детстве всегда спрашивала маму, когда же вернётся дядя Берти. Она очень любила тебя, ведь именно ты научил кататься её на коньках, брал с собой в походы, хоть она всегда ныла о том, как у неё болят ножки и заставляла носить её на плечах... - чуть пухлые губы Анны исказились в подобии дрожащей улыбки и насыщенные синие глаза поймали взгляд Бернарда, блеснув в уголках влагой.
Мужчина не знал, что сказать, изо всех сил стараясь побороть вставший посреди горла ком. Противоречивые чувства раздирали его с невероятной силой. Ярость, боль, ненависть, любовь, тоска. Он тяжело опустил кулаки на стол и глубоко выдохнул, переламываясь где-то внутри.
- Хорошо...хорошо... - раненным зверем прохрипел он едва слышно, не в силах снова взглянуть в эти бездонные чистые глаза, выражавшие какую-то неземную боль, изливавшуюся как из бездонной прорвы.
По сжатым в кулаки ладоням пробежался мягкий батист невесомого прикосновения. Бернард взглянул на протянувшуюся падшую и медленно кивнул.
- И у меня есть для тебя предупреждение, Джим. - откинувшись назад, Анна откашлялась и посмотрела на наблюдавшего за разыгравшейся сценой парня. - За тобой открыта охота куда более серьёзная, чем ты можешь себе представить. Полиция на каждом углу - самое меньшее из зол. Опасайся людей в чёрном, которые служат тому, кто засел в стеклянном шпиле посреди Лондона, они хотят тебе заполучить явно не для того, чтобы предоставить справедливому суду. И в глубинах Лимба тебя поджидает демон, раскинувший сети над землями мёртвых.
Ах, куда только не заводит жажда приключений маленьких и пылких рабису. И, если задуматься, канализация, в которой живет сумасшедший потом первого убийцы - это не такое уж странное место. Особенно для современных детей. Те могут найти места похуже. Гораздо.
Наверное так думала Эрзсебет, глядя на вампира-уродца, которая явно не была рада видеть свою дочурку. Совсем. Ах, эти современные взаимоотношения родителей и детей!
- Плохая доченька, - начала носферату, - убежала. Кого теперь маме кормить? Клем уснула, Клем теперь кормит крысок. Им тоже надо питаться, - существо постучала когтями по пустой кроватке, как бы намекая ребенку, что его ждет.
Только вот рабису это немного не устраивало.
- Прости, мама, просто у доченьки остались дела наверху, - девочка невинно захлопала ресничками, - но ты же знаешь, что я бы к тебе в любом случае вернулась. Ты ведь самая лучшая!
Это... была не самая лучшая лесть, на которую были способные падшие, но наверняка для пожирателя - это была вершина хитросплетений интриг, на которую она была способна. Впрочем, той безумной, мертвой и проклятой леди эти слова пришлись по душе. Как мило.
- У мамы совсем не осталось деточек, - заговорила носферату, - ты поможешь маме найти новых сестричек для тебя? Поможешь посадить их на цепь? Спасти от плохих игрушек?
Очаровательная улыбка на лице девочки уже намекала на положительный ответ.
Все должно было пройти гладко, но когда с каких это пор все идет по плану? Как только Эрзсебет переступила порог магазина игрушек, ощутила, как по телу пробежала неприятная дрожь. Глаза девочки вцепились в игрушку, которую сейчас пробивали на кассе какой-то семье.
Плюшевый пони? Фу.
Но вряд ли игрушка вызывала страх у рабису, потому что была в виде пони, нет. Пожиратель ощущала, что в ней заперт падший, но... зачем?
- Прошу прощения, сэр, - девочка легонько потянула продавца за рукав, и... Ничего. Мужчина лишь фальшиво улыбнулся, проговорил что-то про очередь и пробил проклятую вещицу. Через мгновение плюшевый пони оказался в руках другой малютки.
Почему... она не смогла повлиять на этого смертного? Что... как?
Узор Мироздания причудливо вздрогнул, когда Эрзсебет натравила на пару стаю голодных псов. Возможно, она... испытывала некую жалость перед людьми, возможно, ей хотелось просто разобраться без лишней крови. Как... самонадеянно.
Когда один из псов вцепился зубами в мягкую игрушку, рабису могла почувствовать всплеск противной энергии, что прокатился по улочке. Охватившее людей безумие явно было следствием влияния падшего. Противный визг, скуления собак, хруст костей - Эрзсебет не видела, что происходит, но явно хорошо представляла творящийся хаос.
- Ой, - только и смогла произнести Абигейл, выходя из магазина: сгоревшие тела, неприятная - хотя кое кто бы поспорил - вонь жаренной человечины, крики, убегающая от этого ада маленькая девочка с игрушкой.
- Ой-ой.
Эрзсебет быстро догнала ее, оказавшись в какой-то подворотне. Рабису, прорычав нечто вроде "отдай мне!", вцепилась в ручки девочки мертвой хваткой, отчего игрушка с противным криком, режущим (кажется, буквально) слух, упала в снег. Пожиратель прыгнула за игрушкой, пронзая ножом, не обращая внимание на то, что привязанный-к-игрушке призвал на двух девочек пламя. Тихо прошипев одно единственное слово: "Сдохни", - рабису порвала игрушку.
Эрзсебет протянула руку спектру падшего, которого вот-вот должно было вернуть обратно в Бездну. Однако Пожирателю так хотелось полакомится своей добычей, ведь она была так близко... Но и хромая собака кусается: рабису ощутила резкую боль в глазу, когда падший обрушил на нее всю ярость, накопившуюся в нем за тысячелетия пребывания в Яме. Боль и... одиночество. Странно. Словно от души вырвали целый кусок. Нехорошо.
- Пойдем, - она протянула руку другой девочке, - я отведу тебя в безопасное место.
Ха-ха.
- Милая, хорошая девочка, нет-нет, не плачь, мама о тебе позаботится, - лихорадочно начала носферату, когда увидела двух девочек в своей лачуге. Странно, но обращалась она к новой... дочери. Почему-то когда Эрзсебет увидела нехороший огонек в глазах вампира, она решила вмешаться.
"Прости, Цветик, - сказали ей сегодня родители, - но работа... Мы обязательно отпразднуем с тобой позже".
Хоть и Эрзсебет было все равно на сам факт празднования такого странного гуляния, как Рождество, ведь она явно понимала, что его религиозная значимость выдумана, а человеческие воспоминания были слишком тусклы, чтобы падшая могла проникнутся. И все же ей было... грустно. Девочка сидела одна в просторном зале, смотря в огонь камина. Родителей вызвали на работу, друзей у нее не было и даже глашатай... куда-то делся.
"Я скучаю", - подумала она в надежде, что ее кто-нибудь услышит.
Почему то рабису стало страшно. Это ведь как в Бездне. Что изменилось? Она ведь одна, как обычно.
Шмыгнув носом, девочка завернула шарфик, на котором было немного резковато вышита фраза: "Маме и Папе", в подарочную упаковку, положила сверток на диван и ленивой походкой отправилась себе в комнату.
Рождество, ха.
- 1 ПВ
- 7 ОО
Сообщение отредактировал Лакич: 25 декабря 2016 - 21:52
Не видел, разумеется; глаза давно атрофировались в этой бескрайней пустоте за банальной ненадобностью, и теперь напоминали лишь две блестящих, но пустых стекляшки, из которых извлекли всё содержимое. Но видеть и не нужно было: он чувствовал. Чувствовал прикасающиеся к мягкой коже его одеяния длинные, увенчанные кривыми когтями пальцы, ощущал, как он пытались сорвать с его лица маску, даже не подозревая о том, что она и была его лицом. Что-то деловито копошилось в ране на груди; могли быть как пальцы, так и трупные черви. В конце концов, трупные черви выглядят на трупах как нельзя уместно.
Малимы? Легион в одном теле, способные одним ударом рассечь любого падшего на две неравные половинки, оставив от некогда бессмертного духа лишь горстку золотистой пыли. Или лужицу воды. Или кусочек древесной коры. Или металлический самородок. Или…
Он приоткрыл рот, но ни единый звук не родился в мёртвой тишине. Пальцы стали только настойчивее, вонзая когти в кожу за маской и отчаянно пытаясь оторвать её пусть даже с мясом. Что-то потекло по его горлу и шее, присоединяясь к сочащейся золотом зияющей ране, Эшемаил услышал рвущийся звук плоти… и вдруг отлетел, рванувшись вперёд и падая лицом в ничто. Пустые стекляшки глаз неожиданно прояснились, словно им до этого момента что-то мешало: он всё ещё видел лишь чёрную бездну, вакуум, но в этом вакууме с шипением растворялись золотые капельки, цепочкой ведущие куда-то за пределами его взора. Так, словно он был легче пушинки, не чувствовавший собственного тела падший повернул голову в попытке разглядеть, куда же вёл след крови: это потребовало до нелепого много усилий. Но когда он сумел, дьявол почувствовал раздающийся в его голове вопль агонии. Его собственное, сидящее на коленях тело, обрамлённое сотканными из лоскутков абсолютного мрака когтистыми ладонями, прощупывающих и ласкающих, с любопытством маленького ребёнка исследовавших истекающий сияющим золотом диагональный, глубокий разрез на груди. Взъерошенные пшеничные волосы и такое неописуемо знакомое, в то же время неизвестное лицо с зияющими пустотой глазницами, лицо, по краям которого всё ещё были заметны следы от маски, некогда его укрывающей от остальной части бездны. Сидящий на коленях ангел с бумажными крыльями и выражением, лишённым всяческих эмоций, медленно приоткрыл рот в беззвучном крике: длинный язык, по форме напоминающий скорее желеобразный отросток, с тихим шлепком вывалился и упал прямо на раскрытые «чашей» ладони, и вслед за ним густым потоком полилась вязкая, чёрная слизь, в которой ставшая бесполезной маска сумела разглядеть пучки белого меха пополам с рыжими волосами…
Эшемаил проснулся в холодном поту.
Медленно поднявшись с кровати, падший быстро стёр омерзительно липкие капли со своего лба и как если бы недоверчиво, медленно прощупал лицо. Нос, скулы, глаза, рот… разомкнув губы, он даже с какой-то нелепой опаской прощупал влажный язык. Грудь ныла тупой, пронзительной болью, аккурат в месте былой раны; он вообще был удивлён, что в панике не попытался воплотиться в истинном облике. Нет худа без добра, по крайней мере. Чарльз медленно поднялся с кровати и, растерянно одевшись в привычное одеяние, вышел из кельи в абсолютном смятении. Вряд ли в этом сне могли оказаться какие-либо провидческие нотки или что-либо в подобном духе, лишь ужас ради ужаса, а уж его-то он в этот день хлебнул с лихвой. Ему действительно следовало прогуляться немного и привести в порядок мысли, больше напоминающие одну бесформенную груду орущей в агонии зеркальных кубиков, в отражении на которых он видел то лицо, которое не хотел — да и не имел права — видеть.
Однако мироздание упорно не желало давать несчастному мученику хоть какую-нибудь передышку: едва завидев мелькнувшую где-то перед мутными глазами огненную шевелюру, Эшемаил понял, что неспешная прогулка по родной церкви отменяется.
— Тревис? — удивлённо окликнул паренька падре, но в ответ ему лишь раздался громкий, поспешный топот удаляющихся шагов. Нет, это совершенно не дело. Что-то случилось? Неужели кто-то попытался его утащить?
Чарли и сам не заметил, как шустро засеменил в том же направлении, что и сирота; разумеется, этот коридор вёл в сторону лестницы из катакомб на верхний уровень, и удивило святого отца не это: Тревиса никто не вёл, он уходил сам, и уходил очень, очень быстро.
Возможно, ему бы стоило оставить мальчика в покое. Тот наверняка желал, вылечившись, как можно побыстрее вернуться к своему другу… но не на ночь же глядя! Кто знает, на что он вообще напороться может в ночном Лондоне — тех бандитов, слуг Двора, или ещё кого. Именно, никто не знает, даже и в особенности — Бог.
— Тревис, постой! — крикнул вослед спешно удаляющемуся парню преподобный, да только тот лишь припустил что есть мочи, только пятки да сверкают.
Он и сам не заметил, как погоня плавно перетекла из пробежки по ночной церкви под взглядами недоумевающей ночной смены на Трафальгарскую площадь и даже улицы Лондона. Святой отец с болтающимся распятием на шее, пытающийся догнать шустро удиравшего рыжеволосого паренька — чем не анекдот? Разве что тем, что отец был не католиком, ибо в этом случае анекдот становился разгневанной статьёй в Сети о священниках-педофилах.
Он сумел застигнуть Тревиса только в безлюдном проулке; причём как нельзя кстати, ибо мальчик начинал выдыхаться. Преподобный воспользовался ВСЕМИ силами, что были у него в запасе вообще, и сделал последний, решающий рывок.
— Стоять! — рявкнул падре, догнав замедляющегося парня и довольно ловким для такого неуклюжего «медведя» движением повалив его в сугроб. Неловко, да вот только Эшемаилу было немного всё равно на то, как это выглядело со стороны: его искренне беспокоило поведение Тревиса.
— Отпусти! — взвыл паренёк, отчаянно извиваясь под опешившим священником и пытаясь вырваться. — Что тебе вообще надо? Я должен вернуться к Итану!
Чарльз нахмурился и с разочарованным, даже немного расстроенным вздохом уставился в глаза рыжеволосого чертёнка.
— Успокойся, Тревис.
Парень застыл, послушно успокаиваясь и лишь настороженно уставившись на светловолосого священника, вдавливающего его в хрустящий под спиной сугроб. Из-за бега и слабости, так и не успевшей пройти до самого конца после болезни, он раскраснелся и тяжело, хрипло дышал. Тугой узел в животе Чарльза, до этого почти не подающий признаков жизни… с треском лопнул и принялся разматываться.
— С меня хватит. Этот нелепый спор, очевидно, никуда не зайдёт.
Он тупо моргнул и сделал шаг назад, в удивлении и ужасе уставившись на стоящего перед ним Азриэля. Рабису редко навещал его в Чёрном соборе — обычно предлагал дьяволу заглядывать почаще в Додоель с его аренами и кровавыми развлечениями, от которых у Эшемаила листья начинали сереть. Впрочем, он всё равно летел туда, словно мотылёк на огонь, не обращая совершенно никакого внимания на то, что его крылья будут неумолимо сожжены. Для этого он и изменил собственную суть, восстанавливаясь с потрясающей воображение скоростью.
Азриэль стоял на балкончике покоев лорда за балюстрадой, мрачно взирая на средние ярусы Генхиннома, на которых проживали люди. Эшемаил неуверенно приблизился, протянув навстречу облачённую в мягкую кожу ладонь. Бумажные крылья, покрытые настороженно вспыхнувшими письменами, с обеспокоенным шорохом приспустились, почти задевая гладкий пол из мрамора. Ни одной чёрной прожилки или дефекта, абсолютная чистота, от которой пришёл бы в восторг даже самый сдержанный аннунак. Однако намару даже не посмотрел на них: всем, что он видел сейчас, был облачённый в одеяния из чёрного шёлка рабису с белоснежным мехом и рогами, больше похожими на шероховатый алебастр, ежели кость.
«Мне нужно идти к Итану!»
— Я ухожу. С ней будет по меньшей мере интересно, — резко прорычал Азриэль, оскалившись в ответ на вопросительный взгляд кингу и легко запрыгнув на мраморную оградку, согнув ноги и приготовившись спрыгнуть вниз. Он знал, что тот с лёгкостью приземлится даже без крыльев без каких-либо повреждений в принципе, легко и без затруднений. Протянутая рука намару замерла на полпути; сияющие глаза, ранее взиравшие на рабису с непониманием и расстройством, теперь обратились в две пустые, потухшие стекляшки.
Ладонь сжалась в кулак. Первая вспышка: красное. Бордовый, тягучий и липкий, как человеческая кровь, заливающая песок на аренах Додоеля. Ярость. Люди там не имели и вполовину то, чего они имели в Чёрном соборе, но их кровь была темой уже другого разговора. Великий герцог обожал вид свежей, дымящейся на песке крови, как его обожали и его подчинённые. Азриэль считал, что кровь была прекрасной заменой воды для растений.
«Чарли?!»
Он не понимал. Он отдал ему всё. Он отдал ему самое драгоценное, что могло быть у кингу; он отдал ему свой голос! Из стиснутого кулака начала золотой струйкой литься кровь, вмиг чернеющая и топорщившая щербатые шипы, на пальцах кажущиеся почти когтями. Неясно, непонятно, откуда это, но он это примет. Пусть. Крылья с силой ударили по воздуху, когда кингу отвёл ногу за спину, с пустыми, стеклянными глазами намереваясь сбить приготовившегося к прыжку рабису; поднять его к самому солнцу, если потребуется, даже если оно сожжёт его крылья, а затем камнем упасть, разбиться вместе с ним…
— Чарли!
Эшемаил застыл.
Тревис, всё это время лежавший в сугробе. Преподобный моргнул, опуская тупой взгляд на ладонь, сжимающую горло не сопротивляющегося, застывшего по струнке сироты. Вторая же рука в этот самый момент…
…расстегнула до самого низа его куртку.
Чарльз отшатнулся так, словно распластавшийся в сугробе мальчишка сам был слеплен из огня, а не только его волосы. От ужаса и шока блондина начал бить озноб. Это видение… оно казалось таким живым, таким реальным. Он видел Азриэля, он видел Генхинном, видел белый мрамор и небеса за балконом. Протяни он ладонь — он мог бы прикоснуться к покрытой мягким мехом ладони, каждый палец которой заканчивался смертоносным, но порой — такими аккуратными и даже бережными когтями. Что же он делал во время этой галлюцинации? Что он говорил?!
— Прости! — сдавленно прохрипел Салливан, отползая подальше от затихшего сироты и схватившись за голову. Светлые волосы, в которые преподобный запустил побелевшие пальцы, зашевелились от порыва морозного ветра, присыпавшего их снежной пылью. Он даже не обратил внимания на снежок, со злым шорохом врезавшийся в стену за его спиной в какой-то паре дюймов от его плеча.
— Оставь нас! — отчаянно выкрикнул мальчик, перекатившись на бок и, пошатываясь, стремглав рванув из переулка, словно воробушек с подстреленным крылом.
Эшемаил поджал ноги к груди, уткнувшись лицом в колени. Обожжённые холодом пальцы смяли растрёпанные золотые прядки. Прошло некоторое время, прежде чем Чарли сумел взять себя в руки и подняться со снега, который прилип ко всему одеянию священника. До площади и церкви он дошёл на одной лишь тупой, упрямой силе воли, однако до своей кельи на подземном уровне святой отец так и не дошёл. С размаху усевшись на последнюю скамейку из чёрного дерева в величественном главном зале, он упёрся лбом в спинку той, что стояла впереди, и прикрыл тяжёлые веки. Дьяволы не плачут даже при взгляде на то, во что же они превратились.
Поход в приют на следующее утро в робкой попытке узнать, добрался ли Тревис до своего друга в безопасное место, вылился в концентрированное непонимание и дополнительную порцию кошмара. Началось все с сестры Фриды — той самой, что отыскала друзей в церкви тогда, когда Азриэль призвал Эшемаила руками одного из них. Женщина, казалось, искренне перепуганная, рассказала обратившемуся к ней священнику о пропаже двух сирот…
Тревиса и Итана.
Когда он, растерянный и почти испуганный, спросил её о том, когда их в последний раз видели и неуверенно поинтересовался о том, как они выглядят — по крайней мере для того, чтобы не показаться слишком уж знающим — она… как ни странно, лишь с искренним беспокойством описала их внешность во всех подробностях и рассказала, что в последний раз она лишь находила шапку Тревиса в заброшенной церкви на окраине города.
Странно это было потому, что намару чуть ли не задыхался от миазмов тёмных, мрачных сил, окутывающих сестру погребальным саваном и почти задевающих его самого. Он действительно попытался узнать что-то о местонахождении парочки, по крайней мере от остальных сирот: пришлось уговорить сомневающуюся сестру Фриду в том, что эта информация действительно может оказаться полезной, да ещё и с ровным лицом вдыхать миазмы зла. Он думал, что после беседы с детьми почувствует себя малость легче — может, они могли остановиться у кого-нибудь из друзей. Итан мог не возвращаться в приют, а где-нибудь залечь на дно, и теперь быть вместе с Тревисом.
Однако встреча с другими сиротами лишь усугубила кошмарные подозрения.
Они были… замкнутыми, но весьма спокойными. Те, что поменьше, в момент его прихода рисовали фигурки зверьков и небольших людей, но отчего-то пририсовывали им… дополнительные глаза. На лбу, на ладонях и лапах, на груди и на животе… Он обратил внимания на явное недовольство молодой попечительницы, и всё просто не мог не спросить об этом у ребятишек. Ответ был не тем, какой мог ожидать святой отец:
«Богу нравится, когда глаза широко открыты».
В библии такого точно не говорилось.
Что даже хуже — на детях был тот же горьковато-кислый узор тьмы. Не плотный саван, окутавший сестру Фриду, а скорее прилипшая к коже чёрным налётом угольная пыль. Его собственная кожа мурашками покрывалась в одном лишь присутствии. Неуверенные расспросы ничего не дали: «Итан хороший и добрый, а Тревис глупый и непоседливый». Кто-то из тех, что рисовал глаза на медведе, тихонько добавил, что Итана могли забрать приёмные родители, в то время как Тревис наверняка куда-то убежал.
Сестра Фрида после этого почти вытолкала его из приюта, заявив, что детям нужен отдых. На расспросы о том, почему они вообще думали, будто Итана забрали новые родители, женщина лишь проворчала, что не стоит их пугать новостью об исчезновении. Могло быть разумно, если бы в то же время дети на полном серьёзе считали, что Тревис просто сбежал в очередной раз. В итоге его выставили за дверь, оставив потерянного и подозревающего только худшее дьявола в гордом одиночестве на холодной улице.
Возможно… стоило бы поговорить об этом с Тираном. Рассказать об учуянной им тёмной, липучей тьме, укрывающей сестру-наставницу приюта и её подопечных тонкой плёнкой, и о боге, любящем широко открытые глаза.
Об этом и судьбе Тревиса действительно следовало подумать… а ему самому следовало бы перестать отлынивать и поработать наконец хоть немного.
Сообщение отредактировал Фели: 25 декабря 2016 - 22:32
Джимми молча наблюдал за беседой, ничуть, однако, не скрывая своего враждебного отношения к созданию, поселившемуся в мире под видом умершей девушки. Он не видел ровным счетом никакой разницы между тем демоном, который завладел телом полицейского и этой тварью, сотканной из бездонной космической черноты по которой щедро рассыпались, собираясь в облака и туманности мириады звездных огней. Единственным, что его останавливало от немедленного уничтожения этого врага, было лицо Бернарда, исполненное боли и... надежды?
Со слов порождения ада, пусть и прикрывшегося несколькими прекрасными личинами, выходило, что нет его вины ни в смерти племянницы мага, ни в иных бедствиях этого мира. Даже больше - сама демонца не более чем жертва случайных событий, в которые ее вовлекли против воли. Когда же историю щедро приправили воспоминаниями, добытыми из памяти Анны, Джиму осталось лишь, скрипя зубами от негодования, наблюдать как воля выручившего его из беды человека ломается под грузом выдуманной вины, превращая его в марионетку коварного демона.
- И у меня есть для тебя предупреждение, Джим...
- С какой стати я должен тебе верить, м? - Парень зло прищурился, играя желваками. - Меня обманывали всю жизнь. Обманывали, такие как ты. - Он обернулся к вербене, борясь с навязчивым желанием немедленно вынести мозги из белокурой головки, которая мило скалилась напротив, изображая невинность и ловко манипулируя чужими чувствами.
- Берн. Это - демон. Ты ведь не веришь в то, что она говорит, правда? Демоны лжецы, они сделают все, чтобы обмануть тебя! Черт, возьми, ты же должен видеть правду - в ней нет ничего от той девочки! - Глаза охотника вновь вспыхнули огнем фанатичной ярости и сдерживаемого из последних сил гнева, выжигающего душу дотла. - Подумай, скольких еще она сможет обмануть и использовать!
Я шел по улочке, на которой не так давно встретил падшего и невольно покосился на скамейку. Она была пуста. Я бережно огладил ладонью полу нового пальто. Черного, из очень хорошего сукна, длинного... Лучшее, какое у меня только бывало. Однако, в кармане после этого едва ли осталось полсотни фунтов. Очень негусто... Пора было звонить Уэсли.
***
Когда я пришел к молитвенному дому, прихожане небольшой общины только начали съезжаться. Уэсли поспешно увел меня внутрь. Как оказалось, помещение было переделано из маленького старинного театрика, и это было просто ужасно мило: потертые бархатные сиденья, запыленный занавес, ветхая сцена. Задник был демонтирован, вместо него на оштукатуренной стене висел крест. Пахло пылью, старой бумагой и еще какими-то ароматами, сухими и тонкими. Я осматривался с любопытством, пока мы шли за сцену, в маленькие гримерки.
- Сейчас принесут костюм. - Нарядный, немного старомодно одетый пресвитер улыбался. - Хочешь пока что выпить чаю или кофе? Еще есть десять минут.
Уэсли выглядел дружелюбно, и я рад был его видеть. Тонкое светлое лицо, оживленные большие глаза, вьющиеся непокорно волосы, чувство усталости и доброты, пожалуй. Он был симпатичным молодым человеком. Тем приятнее было сделать ему подарок: небольшие четки в коробочке. Я видел, что похожие понравились ему в витрине на прогулке. Так несложно было примечать некоторые желания смертных, особенно когда они по-детски теряли суровую стеснительность. Вот так Вес и улыбнулся - искренне и открыто.
- Да в общем, ничего особенного. Просто стой и улыбайся. А когда представление окончится, возьми у Санты один из мешков и раздавай детишкам подарки. Если они захотят поздравить тебя - слушай, а нет - так и ладно. Давай я помогу тебе одеться...
Следующие пятнадцать минут мы посвятили веселому квесту "сделай демона ангелом". Крылья, хотя и весьма симпатичные, никак не хотели толком держаться, широкая хламида норовила запутаться в ногах, а нимб, закрепленный над обручем на двух проволочках, напоминал антенну инопланетянина. Наконец, кое-как все уладили. Никто же не обратит слишком пристального внимания на актера с пьесой "постой в уголку". Я смеялся. Уэсли пытался меня напудрить, волосы мы решили распустить, чтобы прикрыть не очень милый шрам. В общем, осталось только закудахтать.
Занавес был закрыт, народ все еще собирался, Уэсли вывел меня на сцену, где рабочие быстро устроили вертеп, вынося заготовленные декорации. Юная хулиганистая Дева Мария держала на руках большого пупса, сделанного точной копией младенца, но с подсветкой. Пластмассовый розовый Иисус удивленно таращился в потолок безмятежными синими гляделками, словно зная, что навсегда останется таким, и никакого креста его не ждет. Я буду стоять неподалеку с листом пальмы в руках, изображая умиление и восторг, а ненастоящие волхвы принесут Ему фальшивое золото.
Эта часть моего пристутствия прошла как по маслу. Я принял самый возвышенный вид, какой только мог изобразить, и слегка покачивал пальмовым листом под красивую музыку. Сначала мне было смешно и неловко, но у зрителей был довльный вид, так что я увлекся и с удовольствием наблюдал за действом. Актеры выступали, читая стихи, пару раз вместе со всеми запевали гимны. От того, что зал был невелик, а прихожане друг друга знали, атмосфера была почти домашней, а улыбки вполне искренними, как и овации, когда актеры кланялись, а на сцену люди-олени вывезли картонные сани с подарками. Отложив пальмовую ветвь, я взял назначенный мне тяжелый мешок и даже ухитрился спуститься вниз, не упав.
Они стали подходить ко мне, эти маленькие стесняшки и разбойники, хулиганки и юные чопорные леди. Ревниво разглядывая, что я даю другим, и конечно, любопытствуя. Чинно благодарили, или отходили, немного насупившись от неловкости, но тоже сказав свое "спасибо, сэр". Самые маленькие крохи были самыми милыми. Вот девчушка, сунув пальчик в рот, сосредоточенно и восторженно рассматривает меня большими карими глазами, а потом тянет ручку - потрогать. А вот мальчик, явно из не очень богатой семьи, получив долгожданный подарок, даже слегка кланяется от радости. И от всех слышится тонкое счастье, нежная невинность, искренний восторг и благодарность. Они задают вопросы, конечно же. "Дяденька, я себя вел не очень хорошо, но я исправлюсь" - лепечет озорник, опасаясь, что не получит своего сюрприза. Я строго свожу брови и отвечаю, что надеюсь на его сознательность. "А вы же самый настоящий? Да?" - да, конечно, и я нисколько не вру. Просто я оступился и разбил коленки, как ты на прошлой неделе, и не могу забыть свою боль...
А иногда я видел и чувствовал горе среди общей суматохи, робкие вздохи беды. Если бы это были только потерянные игрушки и убежавшие котята... Могу ли я попросить у Бога, чтобы мамочка стала здорова? Можно ли сделать так, чтобы папа вернулся? Пусть мой братик найдет работу... Напуганные глазенки смотрели на меня, ряженого в пух и прах падшего, как на свою последнюю надежду. И я гладил несчастные кудряшки и обещал сделать все, что только можно, зная, что ничего не сделаю, и все равно обещая так горячо, что на глаза наворачивались слезы. Потому что во всем этом была и частица моей личной вины.
К концу вечера, стоя с опустевшим мешком и улыбаясь, я был уверен, что посмотрев в зеркало, увижу потоки крови на своей хламиде. И внутренне удивился, когда она оказалась девственно-белой.
Модельное агентство "Elite Model" (где-то за месяц до Нового Года)
Лайлитам предпочёл не затягивать с визитом ко Двору Ночи, справедливо рассудив, что, в случае не слишком удачной беседы с Тираном, лишний день на сборы не помешает. К тому же, если переговоры закончатся полным провалом, налаживать жизнь перед скоропостижным уничтожением тела и отправкой обратно в Бездну, дело неблагодарное. Ещё в «хижине» ему удалось связаться с Эшемаилом и теперь нуску примерно представлял, какие сюрпризы его ожидали в модельном агентстве. Рассказ преподобного явно не прибавлял позитивного настроения, однако ни Клинок Рассвета, ни его носитель отъявленными оптимистами никогда не были, хоть и старались производить впечатление таковых.
«По крайней мере здание что надо. Не стыдно умереть» — разглядывая величественный шпиль из стекла и бетона подумал дьявол и протянул таксисту деньги за поездку. Сам он сразу после аварии продал автомобиль и садиться за руль с той поры отказывался наотрез.
Осмотревшись в просторном холле и одобрительно присвистнув при виде внутреннего убранства, мсье Ребер подошёл к сидевшей за компьютером куколке и, широко улыбнувшись, произнёс:
— Могу ли я увидеть мадам Морган, душа моя? Эмиль Ребер, думаю ваша госпо… кхм… то есть хозяйка агентства меня ожидает.
— Миссис Морган ужинает. Вас к ней проводят, — вежливо, почти до механичности какого-нибудьробота-дворецкого произнесла девушка и кивнула одному из охранников. Уже спустя несколько минут экс-герцог стоял перед трапезничающей главной Двора Ночи.
На закусочную зону в здании отвели целых пять этажей — что неудивительно, учитывая тысячи рабочих, кхм, ртов. Каждый этаж содержал закусочные и рестораны разного пошиба — для разных уровней заработка. Разумеется, пятый этаж в этом слоёном пироге отводился для руководителей отделов и дочерних предприятий, буде таковые заедут в главный офис по делам.
— Присаживайтесь, цветик мой. Заказывайте, ужин за мой счёт, — безупречно одетая дама за столом оторвалась от трапезы, но время тратить на приветствия не стала. Вместо этого она указала гостю на вычурный стул из блестящей стали. — Я бы хотела обговорить детали до того, как горячее остынет. Представить только, смертные настолько оскудели рассудком, что позволяют принципам влиять на выбор пищи! Как будто мы с рабису зря продумывали состав мяса и растений, энергетическую ценность и витаминный комплекс. Есть надо то, что делает тебя сильным, красивым и здоровым, а не то, что позволит сохранить жизни паре глупых коров!
Произнеся столь замечательный тост, миссис Морган отрезала кусочек стейка.
— В эпоху Гнева каждый герцог владел своей сферой влияния. Лондон — мои владения, и хотелось бы сразу уточнить: это понятно нам обоим, герцог Лайлитам?
Не дожидаясь ответа, Ребекка с аппетитом впилась в исходящий паром кусочек мяса.
К безупречности, достойной хозяйки целой модельной империи, простой владелец антикварной лавки мог только стремиться, однако Лайлитам всё же позволил себе небольшие перемены в гардеробе перед посещением лондонского Тирана. Не от огромного желания понравиться главе всея падших, вовсе нет. Скорее сыграли роль привычки бывшего страхового агента, Эмиля Ребера, хоть разобраться в его воспоминаниях дьяволу удалось не до конца.
— Благодарю, уверен кухня здесь бесподобна, — сказал мужчина, присаживаясь на предложенный собеседницей стул и внимательно разглядывая седовласую даму. Его интересовала отнюдь не миссис Морган, а исключительно та… вернее тот, кто завладел её телом и намеревался подмять под себя британскую столицу.
«Неплохой путь для главного мастерового старины Асми» — в сознании Рассветного Клинка пронеслась целая череда связанных с трапезничающим аннунаком воспоминаний, пока сам он заказывал у официанта запечённую в грибах рыбу.
— Не знаю довелось ли вам слышать, герцог Амойон… — озвучивание имени не веяло угрозой или наоборот, попыткой расположить к себе демона. Лайлитам просто указывал на тот факт, что он помнит. — …но за время заключения в Бездне я немного устранился от политики. Иными словами, раз Лондон находится под вашей защитой, от меня попыток оспорить эту власть точно не последует.
Намару посмотрел на Амойона и по его губам скользнула весёлая усмешка.
— Хотя, я был бы совсем не против, если бы ваше доверенное лицо сначала постучало в дверь. Ну знаете, перед тем как вламываться в магазин и сыпать обвинениями в похищении.
— Но похищение имело место. В лавке удерживался пленный падший, его пленитель сознался в преступлении и понёс определённое наказание. Вы же вместо этого наслаждаетесь бесплатным ужином. Полагаю, теперь мы квиты, — женщина вытерла пальцы салфеткой и прислонилась к спинке стула, рассматривая гостя.
— Наша сила — в сплочённости перед новым врагом. Я заинтересована в том, чтобы усиливать структура Двора, но избавляться от одиночек, которые своим бесконтрольным стремлением к вере или культам привлекают к падшим ненужное внимание. Поэтому хочу узнать, какая роль может заинтересовать вас, золотце, при моём Дворе? Сейчас я испытываю потребность в новых министрах*… думаю, раз вы помните о моём участии в делах Серебряного Легиона, то должны помнить и такую мелочь.
— О, я и не думал спорить о произошедшем, дорогой мой. Более того, не затаил на вашу судью ни малейшей обиды. Просто упомянул об этом, на случай, если Ториэль испытывает к выбиванию чужих дверей непреодолимую тягу. Я вот придерживаюсь немного других правил гостеприимства, — широко улыбнулся собеседнику Лайлитам, сопроводив слова едва заметным примирительным жестом открытых ладоней. Услужливый официант как раз принес его заказ и нуску получил возможность насладиться изысканным вкусом местных блюд наравне с аннунаком.
— Мне всегда были по душе Зубры… чудесные создания, — мужчина тщательно пережевал рыбу прежде чем продолжить разговор. — Однако я бы предпочёл воздержаться от поспешных решений. Мне необходимо осмотреться в Лондоне, вам — убедиться в моей состоятельности. Не хочу жить лишь прошлыми заслугами, знаете ли.
Точно так же Тиран воздержалась от комментариев. Просто сидела и смотрела в окно небоскрёба, дабы не смущать принимающего пищу собеседника. А вроде начинала разговор с того, что время дорого.
— Идём. Я покажу тебе, чем дышит этот город, — без предисловий сменив тон на более «дружеский», женщина встала и кокетливо поманила Ребера пальцами. Последующие полчаса герцоги перемещались на лифте с этажа на этажа, обозревая комплекс за комплексом.
— …сметные ценят власть, которую даёт им внешность. Поэтому мы вкладываем большие средства и усилия в развитие трёх основных направлений: пластической хирургии, пошива одежды и модельного бизнеса. Ламмасу и рабису руководят первым отделом, намару с аннунаками чаруют вещи для второго, третий же… это золотая жила. Красивые тела стали удивительно ходовой валютой. Их можно продавать, в них можно заселять. Найди красивую мордашку — и что смертный, что падший горы для тебя свернёт, лишь бы обладать ею, — всё это не без хвастовства герцог рассказывала собеседнику, пока они обозревали новые владения Амойона.
— Время от времени мы устраиваем показы и благотворительные вечера. Юные модели, тела которых облагорожены нашими специалистами, а наряды источают сияние с желанием, производят фурор и собирают немыслимые средства для компании. Когда их популярность падает, мы продаём экспонаты тем, кто предложит лучшую цену. За несколько лет при таком подходе Двору удалось нарастить ошеломительные влияние и капитал. И вот к чему я веду, цветик мой, — Ребекка вдруг остановилась и ненавязчиво коснулась груди Ребера, — в Лондоне слишком много опасных, старых игроков. Слишком старых — свой род эти неживые твари ведут от Первого Убийцы. А опасных игроков привлекают ошеломительные богатства. Зубры нашему Двору пригодятся, однозначно.
Тиран мило улыбнулась и смахнула мнимую пылинку с пиджака гостя. Пожалуй, на этой доверительной ноте разговор подошёл к концу.
— Ты знаешь, где меня искать, Лайлитам. Где искать защиту, славу, богатство… и веру, — тонкие брови лукаво приподнялись. — Сообщи, когда примешь решение. Или покинь город. Я не люблю тех, кто ставит на падших лишние мишени.
Во время непродолжительной, но весьма запоминающейся экскурсии по модельной империи герцога Амойона, мсье Ребер довольно успешно изображал молчаливый экспонат из коллекции Тирана и ни разу не перебил собеседника. Корпорация, в которую превратил Двор Ночи аннунак поражала воображение тщательной выверенностью и продуманностью организации. Чего ещё ожидать от прилежного мастерового из дома огня и камня? Лайлитам дал «Ребекке» шанс утолить гордыню через демонстрацию многочисленных достижений, а сам внимательно вглядывался в ослепительные наряды и красивые мордашки, за которыми скрывалась очередная попытка воссоздать… нечто. Дело Люцифера живёт, хотя Elite Model скорее походил не на Эдем или Генхинном, а на скотобойню. Примерно такую же, как поставляла мясо для стейков в местный ресторан, только в качестве расходного материала — смертные. Не слишком обнадёживающе. Если для демонов существовала реальная угроза извне, то аннунак прав, сила в сплочении, но такой ли ценой? Похоже, Клинку Рассвета предстоит выяснить ответ на этот вопрос в самые кратчайшие сроки.
— Полагаю, после увиденного, мне только и остаётся, что правильно сформулировать своё согласие, да, Амойон? — рассмеялся Лайлитам, лёгким наклоном головы прощаясь с главой падших. — До встречи. Что же касается детей Каина… Возможно, я бы усмирил особо ретивых хищников ещё до того, как официально «примерю рога». Посмотрим.
Эмиль Ребер вскоре покинул стремящийся подпереть небеса стеклянный шпиль, а беззастенчиво пользующийся его телом дьявол всю дорогу до антикварного магазина пребывал в серьёзной задумчивости. Есть ли у него действительно выбор? Пожалуй, это только предстоит узнать.
*
Пять министерств Двора Ночи включают в себя: Министерство Орлов (сбор информации); Министерство Зубров (защита двора); Министерство Львов (разработка наступательной стратегии); Министерство Праха (работа с человечеством) и Министерство Драконов (следит за тем, чтобы внутренние структуры двора не были поражены коррупцией и диссидентством).
Белитруахим не спалось в эту предпраздничную ночь, как и последние несколько дней. Поводов было достаточно. Все эти дни она, как и обещала, занималась наблюдением и изучением окружающего мира. Благо специфика работы выдавала многообразие вариантов событий и поведения людей. Стресс заставлял многих отбросить ложные маски. Сейчас офис "Последнего приюта" был закрыт. Неудивительно, когда открыто множество других заведений Лондона, где чувствовался настоящий вкус веселья и ожидания чуда. Конторы, подобные ритуальным услугам, обходят стороной и в будние дни, кто же будет омрачать свои мысли размышлениями о смерти в такой праздник, как Рождество? Хотя кому, как не Убийце знать, что смерть - это не конец всему. И, возможно, она достойна праздника не меньшего, чем рождение. Но непонимание основ Мироздания приводило людей к страху перед неизвестным и смертью. "Люди создают и разрушают на каждом шагу. Они говорят, что хотят мира, любви и счастья, но без устали создают боль, ненависть и войну. Хотят быть долгожителями и переедают, не следят за здоровьем, потакают вредным привычкам, хотят дружбы и используют других в своих интересах." Белитруахим перевернулась на кровати в тщетной попытке уснуть. "Я смотрю на их жизни, на их намерения, все те моменты, когда они абсолютно уверены в том, чего хотят. Как они упорно и прилежно работают, а их жизнь... бац, и поворачивает в другую сторону. Раз за разом их наилучшие усилия не достигают желаемых результатов."
Вот, например, Карен, жизнь которой напоминала Белитруахим восхождение на ледяную башню. Женщина понимала, что меч победителя куется в одиночестве. И путь к этой вершине лежал через страдания. Каждый шаг забирала у неё что-то, взамен оставляя морозный кристалл внутри. И Карен думала, что так нужно, ибо в мире, который она видела, была только тьма, в которую она вошла и из которой когда-нибудь выйдет. Но когда Убийца смотрела вниз, с той ледяной башни, на которой стояла Карен, она видела маленькие живые точки, маленькие точки жизни... И Карен не хватило всего одного шага, чтобы осознать, что пройдя дорогу страданий, человек поистине начинает ценить жизнь. В самых разнообразных проявлениях. После такого пути даже короткий миг радости мог бы стать для неё праздником. Поэтому Белитруахим так хотелось дарить сейчас как можно больше счастья самой Карен и её окружению. Хотя больнее было оттаивать, чем замерзать. И этот особый день, когда принято собираться в кругу близких родственников, ей предстояло провести в одиночестве. Было принято решение на Рождество закрыть офис, Уилл и Брайан отправились к родственникам на ближайшие дни.
Белитруахим ещё раз перевернулась на кровати. Начинало светать. Небо, на котором благодаря праздничной иллюминации ночного города и так чуть заметны были бледные, неяркие звезды, становилось светлее. Силуэты домов превращались из огромных великанов в скучные строгие монументы, сказка уступала место реальности, хотя её лучик оставался в спальне Карен с недавнего времени. - С добрым утром, Данте! - Белитруахим сладко потянулась и улыбнулась, серьезные мысли тут же уступили месту ребячеству при взгляде на него. Последние несколько дней Убийца засыпала и просыпалась не совсем одна. С противоположной стены, прямо напротив кровати, её приветствовал каждое утро и провожал каждый вечер взгляд Вентуса.
Картина Брайана получилось более, чем реалистичной, учитывая её размеры в полстены, казалось демон вот-вот сойдет с полотна и обнажит свои зубы в бесподобной ухмылке. "Парень и впрямь талантлив, с моего сбивчивого описания сложно было столь правдоподобно и быстро изобразить этого красавца." Заметила ещё раз про себя Белитруахим, спрыгнула с огромной кровати и игриво провела пальчиками по обнаженному плечу "Данте", как она его решила называть, пока не выяснит настоящее имя демона. Прошло несколько секунд и её губы легонько коснулись полотна в том месте, где была изображена щека Вентуса. Но переодеваться при нем Белитруахим все-таки не решалась, негоже молодому парню видеть курагу вместо сочного абрикоса. - В твоей жизни наверняка и без того ужасов хватает. - Со вздохом добавила Убийца и отправилась в ванную комнату.
Плотно позавтракав и тепло одевшись, Белитруахим решила, что все-таки ужасно проводить такой день в одиночестве. "Наверняка в городе хватает тех, кто страдает от одиночества. Мужчины от одиночества делают глупости, женщины - гадости." Промелькнула "мудрость" явно принадлежащая Карен. "Нет. Не хочу становиться сточной ямой для моральных нечистот. Да и как можно быть одной в таком огромном городе? Нужно просто открыть себя миру." Оптимизм Белитруахим граничил с пессимизмом Карен. В ней шла борьба двоих. Она была добра, нежна, но в то же время холодна и жестока, она улыбалась и радовалась, но в то же время плакала и грустила, она любила и в то же время ненавидела, внутри нее цвели цветы и в то же время мела метель. Убийца вышла на улицу, подняла ворот пальто повыше, чтобы подольше продержаться на нарядных рождественских улицах города. Хотя ранний час не давал особой надежды на незабываемое приключение, но оставаться в четырех стенах с размышлениями о судьбе человечества сейчас казалось тоже не лучшей идеей.
В тот вечер я долго лежал в кровати, пялясь в темноте в потолок и думая, думая. Меня охватывали разноречивые чувства. То, что я почти ничего не знал о детях, было объяснимо. В те времена, когда земля была еще молода, а смертных не так и много, я почти всегда имел дело со взрослыми, заботясь о ночных часах даже после падения. Я видел множество смертей и умилялся любви, но дети... В них в избытке было то, чего не было во взрослых, черствеющих и обозленных невзгодами, в которой было столько наших "трудов". В них была горячая вера, солнечная благодарность, радость, то, чего я искал и не находил. Почему я думал об этом? Потому что помнил эту человеческую историю о том, как великий Посланник Габриэль явился деве Марии, воспитанной при храме, и она даже не удивилась и не испугалась. Потому что раньше уже видела ангелов. Такова была ее душа, близкая к небу. Нет, это не были Падшие, в главный храм Израиля не могла бы ступить оскверненная душа, да и изобразить Габриэля...
Не знаю, насколько правдива была вся эта история, только одна мысль в итоге не давала мне покоя. Может быть, однажды Бог разрешил бы людям узнать нас и без всех этих шашней с яблоками, стоило лишь подождать? Почему... Почему мы не подумали об этом? Опечаленный, я заснул под утро. А днем меня разбудил звонок.
***
Честно говоря, я был удивлен, что Уэсли пригласил меня к себе. Это было несколько неожиданно, учитывая наши более чем странные отношения. Но удивление слегка рассеялось, когда пресвитер сказал, что Анхель с товарищем тоже будет у него. Забавно. Неужели ему так проще? Впрочем, ладно. Надо бы зайти в кондитерскую, чтобы не являться с пустыми руками.
В кондитерской я явно увлекся, и теперь большой бумажный пакет, источающий чарующие ароматы, в руках несколько мешал. Лифт вознес меня на пятый этаж, Вес открыл дверь, и я оказался в такой уютной и теплой квартирке, что моему убежищу было до нее далеко. Я вручил хозяину свою добычу и снимал пальто, когда ко мне вылетел испанец в одних штанах, преследуемый золотистым спаниэлем. Испанец-человек и испанец-собачка. Как мило.
- Рейн, lindo - Анхель тормошил меня, потом поцеловал в щеку. - Рад тебя видеть. Я сказал Уэсли, что не буду без тебя ничего отмечать!
Собака крутилась вокруг, виляя всей задней половиной и подгавкивая. Какая суматоха вокруг моей скромной персоны. Я засмеялся.
- Анхель, loco, почему ты полураздетый-то?
- Один вот этот собачий человек раздел меня. - Он потрепал собачку по ушам. - Опрокинул мой бокал. Но я не могу сердиться, это же bicho, и ужасно милый. Ну идем же!
В комнате было тепло и уютно. Старая мебель, блестящий начищенный паркет, верхний свет выключен, только пара маленьких бра и свечи. В уголку наряженная елка. За окном заснеженные крыши. Кроме меня и Анхеля в комнате был еще один незнакомый паренек, сидящий в глубоком кресле с ногами. Мы расположились вокруг низкого столика, на котором хватало бутылок и закуски.
- Это Игнасио, это Рейн - представил нас веселый дон Анхель. - Давайте же пить и веселиться! ВЕЕЕС!
- Чего ты орешь - Уэсли внес тарелки с пирожными и печеньем. - Наливай.
"Собачий человек" забрался на диван, дабы лизнуть Анхеля в нос, отчего между ними развернулась шуточная борьба. Игнасио прыснул. заявляя, что эти испанцы ужасно похожи. Впрочем, это была чистая правда.
Я выставил "конкурента" и сам развалился рядом с красавцем Анхелем. Парни пили, я продолжал воздерживаться, но мне было совсем не сложно поймать их настроение, радоваться их радостью и быть с ними на одной волне. А когда все разогрелись, Игнасио сходил в коридор и принес гитару, бережно поддерживая инструмент под деку, как будто нес величайшую ценность. Все пришли в восторг. А я вдруг понял, что мне это тоже совсем не кажется чужим. Почему я не вспоминал об этом? Видимо, какие-то привычки становятся настолько въевшимися, что не требуют уже особого плана и осмысления, а переходят в разряд автоматических, о которых не думаешь.
Игнасио играл сумасшедшее танго, с какими-то видимо очень грустными словами. А я приходил в отчаяние от того, что не знаю языка. Но как это было красиво! Потом инструмент перешел к Анхелю, и он тоже пел что-то чувственное. Ловкие пальцы бегали по грифу, и я, склонив голову, слушал, и смотрел на него совсем по-другому. Смотрел на то, как этот блестящий красавец живет тем, что поет, как становится серьезным его лицо, как плещется грусть и понимание в огромных глазах.
- О чем была эта песня, amigo? - спросил я его, пока снова разливали красное как кровь вино. - Жаль, что я не понимаю.
- Даже не знаю, как рассказать это... "Слова жалили как осы, улицы становились дюнами, и даже на том свете я буду помнить твое прикосновение и корону спутанных волос. Я хочу найти бесконечную радугу, но мои руки все еще тверже кости, твой живот - как спелая пшеница, а тело - храм, ты лето и тысяча бурь там где львы улыбаются стенам. Я крашусь тем же цветом, и не различаю корни и поцелуи, я не умею различать простые вещи, а теперь ты - посреди обещаний забыть все ожоги, ведь даже укрощенный огонь может обжечь..." Как-то так.
Он немного беспомощно смотрел на то, как я так же беспомощно следил за вылетающими из его губ английскими словами, и то, что я понимал, обжигало меня, как осы, искры и дюны.
Тогда я забрал у него инструмент и немного несмело коснулся. Гитара была отзывчивой, легкой, податливой, готовой к ласке моих пальцев, резонируя от малейшего касания, и это было прекрасно.
- Я тоже спою тебе, lindo, да?
and I wished for so long...
I cannot stay
All the precious moments...
Cannot stay
It's not like wings have fallen...
I cannot say
Without you something is missing...
I cannot say
Holding hands of daughters and sons
In their phase they're falling down
Down, down, down
I have wished for so long...
How I wish for you again...
Парни встряли подпевать. Потом мы пели и пили еще и еще, пока не пришли в изнеможение, и пора было отправиться и подышать свежим воздухом, глядя, как наступает Рождество.
***
Мы шли к площадке для "собачьего человека", падал редкий снежок, черное небо подернулось мутью от рыжего городского света, окна светились и было так красиво и хорошо. Я дышал полной грудью, уйдя немного вперед, а потом вдруг подумал о том, что Рейн должен был быть на моем месте сейчас, что Уэсли тоже думает об этом и глубоко несчастен, и я почувствовал боль, обернулся, ища их глазами. Этот кадр, трое смеющихся молодых еще людей, Вес с немного печальными глазами, Анхель, который ухватился за Игнасио в попытке не скользить по снежку модными ботинками - этот кадр запечатлелся во мне с такой ясностью, как будто время остановилось. Сердце пропустило удар, где-то на церкви часы забили полночь, и все снова ожило, сдвинулся громадный невидимый механизм, а я никогда еще не чувствовал себя столь чужим всему этому - и столь близким, какой только может быть сопричастность.
- Берн. Это - демон. Ты ведь не веришь в то, что она говорит, правда? Демоны лжецы, они сделают все, чтобы обмануть тебя! Черт, возьми, ты же должен видеть правду - в ней нет ничего от той девочки! - Глаза охотника вновь вспыхнули огнем фанатичной ярости и сдерживаемого из последних сил гнева, выжигающего душу дотла. - Подумай, скольких еще она сможет обмануть и использовать!
- Тут я бы поверил, - Бернард горько усмехнулся и покачал головой, - она говорит довольно открыто, если не заметил. И я намерен дать ей шанс...в конце-концов каждый из нас заслуживает такое право, верно?
Мужчина тяжело посмотрел на сидящую перед ней девушку и та благодарно улыбнулась. Помимо прочего у него была ещё одна причина не горячиться. Впервые за долгое время ему нашлось что терять. Кроме собственной жизни.
- И вербена не ведут войн против всего сверхъестественного. Наоборот, мы пытаемся найти точки соприкосновения. - не смотря ни на что, слова эти давались Бернарду по-настоящему тяжело, он словно выдавливал их сквозь зубы как заученный стих, балансируя на грани. - И стала бы она нас ждать не зная об исходе?
- Всё немного не так просто, - подняла ладонь падшая, - есть множество вариантов исхода этой встречи. Что же до предупреждения, Джим, - Баториэль легко вздохнула и взяла в ладони остывающий латте, делая короткий глоток сладковатого кофе, сохраняя на лице идеальную невозмутимость, как будто в одном из вариантов будущего вовсе не её содержимое черепа растекалось по мягкой подбивке высокой спинки дивана сзади, - твоё дело слушать его или нет. Но в безумии твоей матери нет нашей вины. Именно люди назвали её сумасшедшей, именно люди посадили её на таблетки. Лишь за то, что она была как ты. Видела больше других, но никто не пришёл ей на помощь. Точнее, хм... - в синих глазах неберу мелькнуло лёгкое замешательство, - похожа на тебя.
- Не суди так строго о нас и наших целях. Гнев - не лучший советчик. Мы так же не похожи один на другого, как непохожи люди. Есть настоящие чудовища, есть балансирующие на краю, есть выбравшие путь сострадания и помощи.
Мое первое Рождество внезапно закончилось дома в компании неугомонного Анхеля. Это был какой-то уж очень разнузданный способ проводить такие праздники, но я был только рад, что могу сделать ему такой подарок. Я стал чувствовать странное - как коротка человеческая жизнь, и сколько в ней принужденности, спутанности, страдания и труда. Это ощущение смертности, преходящести и такой малости жизни наполняло меня печалью и сочувствием. Особенно сейчас, когда я увидел своих друзей с несколько неожиданной или полузабытой мной стороны. И я поклялся купить себе гитару, целуя точеные длинные пальцы своего любовника.
Утро было светлым и радостным. Я проснулся и на мне снова развалился наглый кудрявый кот, а на столе ждал подарок - билеты в Альберт-холл на концерт изумительного скрипача. Что еще нужно для счастья? Бритье и капелька вечности для всех нас. Я сварил кофе, достал костюм, чтобы его погладить и заказал такси на вечер. Вовремя я пальто купил.
***
Испанец возжелал переодеться, так что пришлось выехать заранее. К счастью, Анхель из тех людей, у которых шмотье всегда наготове. В таком почти строгом, но модном виде мы и заявились в огромный концертный зал. Анхель потащил меня вперед. Боже, храни его платиновую визу - места у нас были прекрасные. Вокруг прогуливались нарядные люди, у всех было на диво приподнятое настроение, и я как будто заражался этой праздничной атмосферой. Все таки в подобных присутственных местах есть свое очарование. Мы разжились программкой и заняли свои места, с любопытством осматриваясь.
Альберт-холл, культурный центр Лондона, поражал воображение своим циклопическим размером внутри, казалось бы, небольшой шкатулки здания. Хех, музыкальная шкатулка - действительно удачное сравнение, поскольку в Холле выступали именитые музыканты и приехавшие на гастроли звёзды. В этот раз хозяином сцены готовился стать Френсис Локвуд, юное дарование, который в свои двадцать шесть лет стал лауреатом многочисленных наград и удостоился похвалы известных музыкальных критиков. Впрочем, слава к молодому человеку пришла относительно недавно - возник из ниоткуда и сразу же зажёг свою звезду.
Оставалось несколько минут до начала выступления. Скрипач наверняка сидел в гримёрке, работники театра готовили сцену для ошеломительного вступления в программу, а зрители шумели, предвкушая представление. Зал был полон.
- Не суди так строго о нас и наших целях. Гнев - не лучший советчик. Мы так же не похожи один на другого, как непохожи люди. Есть настоящие чудовища, есть балансирующие на краю, есть выбравшие путь сострадания и помощи.
- Что ж, прекрасно. Просто замечательно. - Джимми сжал кулаки так, что костяшки захрустели, а на ладонях остались глубокие полукруглые отметины. Легкая боль всегда помогала ему освежить мысли и взять себя под контроль. - В таком случае можете продолжать свои разговоры о дружбе, радуге и единорогах, словно всегда были друзьями. Удачи, Берн, спасибо за все, что для меня сделал. - Парень встал из за стола и толчком колена задвинул стул, огласивший все помещение ужасным скрипом, привлекшим внимание присутствующих здесь людей.
- Мой номер у тебя есть. Если, вдруг, понадоблюсь - звони. Я не привык оставаться в долгу. - Хлопнув мага по плечу, мальчишка пошел прочь, желая просто убраться как можно дальше отсюда.
Его мир в очередной раз попытались перевернуть с ног на голову, и, надо сказать, что это отчасти удалось. Джим действительно задумался над тем, действительно ли все демоны являются однозначным злом, и ответ "не знаю", который он сам же дал, ему чертовски не нравился. В конце-концов, до этого он был готов уничтожать каждую попавшуюся на глаза тварь, не заморачиваясь вопросами морали, теперь же... слишком много мыслей и вопросов. Это никогда не доводит до добра.
- Дьявол! - Тяжелая подошва впечаталась в колесо одного из припаркованных автомобилей, в ответ на что тот обиженно взвыл сигнализацией, но парню явно были безразличны такие мелочи.
Что-то странное вдруг почувствовалось в воздухе, пока мы сидели, рассматривая людей. Уловив нечеловеческие эманации, я как будто на секунду выпал из этого слишком... смертного восприятия, и тут же заметил неладное. Пространство за сценой было окутано чернотой, но не видимой глазу тенью, а чем-то страшным, отчего память моя содрогнулась. Решение было принято мгновенно.
- Посиди тут, милый, я прогуляюсь... по делу. - Я улыбнулся Анхелю. - Я быстро.
Черт... мне надо было во что бы то ни стало попасть за эту сцену. Напустив на себя самый оживленный, уверенный и дружелюбный вид, я просто отправился к охране, изо всех сил надеясь, что моя тупая выдумка прокатит.
- Привет! - я достал из кармана какую-то рекламную карточку на русском языке. Блин, и откуда она у меня? Русского они не знают, полагаю. - Я журналист из газеты Звезда! Мне очень, просто очень необходимо достать фотографию мистера Локвуда в гримерке! Ох. ну вы знаете, меня конечно не расстреляют, если я ее не привезу, и даже не отправят в Сибирь, но...
Охранники заржали, слушая мою болтовню с акцентом. Наверное, у меня был уж очень наивный видок, так как они охотно пропустили меня.
Языки тьмы, как черный огонь, окутывали гримерку. Постучать? Вдруг спугну, что бы там не творилось... Может попробовать водой? Я нервничал больше и больше, не замечая, что капля пота с взмокшего лба скатилась по лицу. Что тут творится??? Я попытался зачерпнуть воды из противопожарной бочки, чтобы таранить дверь, но едва ли преуспел испарить несколько стаканов... Взламывать? Нет, плотная дверь не поддастся. Оставалось одно: постучать. Я отчетливо чуствовал своей шкурой, как бегут секунды до чего-то ужасного. Неуверенно я поднял руку и постучал. У моему удивлению, меня пригласили войти.
Если бы я знал, что это моя последняя удача, я бы рискнул наброситься на музыканта там, или сходу сломать проклятый инструмент, или по крайней мере вцепиться в него... Скрипка просто страшно фонила, хуже была бы только настоящая бомба, пронесенная в зал террористом. И я рискнул заговорить о ней, пытаясь вложить в слова хотя бы немного смысла.
- Я музыкальный корреспондент из России. Какой замечательный инструмент! Это не Страдивари? Приобрели на аукционе?
Очевидно, он знал в чем дело. Похоже на то, потому что он немедленно схватил интсрумент прижав его к себе, заявил, что это подарок и велел мне убираться столь безапеляционно, что я опешил. Воспользовавшись этим, он ринулся на сцену Время шло, а я еще ничего не сделал! Я тоже выскочил из гримерки и лихорадочно огляделся. Второпях мне ничего лучшего в голову не пришло, как ударить по кнопке пожарной сигнализации. Зазвучала сирена, и я надеялся, что в зале поднимется беспокойство, но... когда я выскочил из-закулис в проход мимо сцены и выглянул в зал, я увидел, что люди уже успокаиваются, а музыкант убеждает их не расходиться.
Почему у меня нет пистолета, как у героя боевиков? В отчаянии я попытался пробиться к тоннам воды в противопожарной системе, но тщетно. Оставалось бежать в зал. Анхель посмотрел на меня удивленно, и тут заиграла проклятая музыка. Во мне все вопило. Скверна разливалась в воздухе, а я мог лишь бессильно наблюдать. Вначале ничего не происходило. Люди как завороженные, слушали адскую скрипку. И пять минут и десять, а я все не мог придумать, что делать.
Тьма ощущалась почти физически. Что же, черт возьми, происходит??? По натянутым нервам вдруг полоснула агрессия. Это смертные вокруг среагировали на демоническую энергию. Остальной зал. куда еще не дотянулись щупальца, разразился овациями, а в партере уже расгоралась драка. Я дернул Анхеля за руку и вдруг с ужасом увидел его глаза. В них как будто погасла мысль, оставив какое-то животное, полное гнева и...
Сила Желания восстала во мне, когда я крепко обнял испанца, и почувствовал, как он обмякает.
- Рйен, я loco, что...
- УХОДИМ! ПРОСТО УХОДИМ! - я потянул его за руку, а вокруг начинался зомбилэнд. И как будто этого было мало, снова зазвучала проклятая скрипка!!! - Пожалуйста!
Ничего не понимающий испанец последовал за мной. Но просто так выйти нам давать явно никто не собирался. Без паники... только без паники... Сердце выпрыгивало из груди при мысли, что Анхель может пострадать. Во что бы то ни стало надо вытащить хотя бы его...
- Дьявол! - Тяжелая подошва впечаталась в колесо одного из припаркованных автомобилей, в ответ на что тот обиженно взвыл сигнализацией, но парню явно были безразличны такие мелочи.
- Эй! Погрызок мелкий, ты что творишь! - тут же взбеленился рослый краснолицый мужчина, подобно айсбергу начиная своё движение к "покалеченной" машине. Видимо, владелец авто. Но свершить справедливое возмездие (или получить пинок в колено, тут уж как сложится) ему не дали. За статным детиной обнаружилась невысокая бледнокожая девушка. Её угольные волосы были скручены в причудливую косу, а глаза...
Пару раз Джим моргнул. Конечно, за последние недели он повидал всякой хрени, но ведь могло и показаться.
Показаться, что глаза незнакомки заполняла вуаль тьмы.
Кротко улыбнувшись, девушка позвала амбала и скрылась с ним в тенях небольшого ответвления от главной площади. Странно, но здоровяк хвостиком поплёлся за спутницей, хотя трудно было представить причину, по которой солидный мужчина станет прятаться с пассией между сугробами, когда рядом стоит автомобиль с натопленным салоном.
Мастерская Шамиля/Шавуа (примерно в 20-х числах декабря)
В один из вполне обычных декабрьских дней (если у плотника в последний месяц вообще выдавались такие), порог его мастерской пересёк не совсем простой посетитель. Память Шамиля услужливо подсказывала, что господин Ребер время от времени приходил сюда с просьбой починить ту или иную антикварную безделицу, но сегодня всё случилось немного по-другому. Эмиль удивлённо выпучил глаза, точно видел Реквауа первый раз в своей жизни и даже отступил на шаг, упираясь спиной во входную дверь.
— Ты… Я видел тебя у Тирана. Он что, решил за мной слежку установить? — мужчина взял себя в руки, тряхнул головой и криво усмехнулся. — Какая честь, право.
— У Тирана? — Шавуа удивленно приподнял бровь. — У какого тирана, мистер Ребер? — демон даже встал из-за своего рабочего стола, на всякий случай держа руки так, чтобы он мог выхватить запрятанный под пальто меч в считанные секунды — плотник только зашел в мастерскую и забыл снять верхнюю одежду. — О чем вы гово… — он осекся на полуслове и внимательней пригляделся к посетителю. — Герцог Лайлитам? Неужели это вы? — удивление на лице Шамиля стало ещё более заметным, однако мгновение спустя он взял себя в руки. — Боюсь, вы приняли меня за кого-то другого, господин, ибо меня не было ни у какого тирана и я даже не знаю, кто это. Неужели вы не узнааете одного из своих вернейших воинов — аннунака Шавуа?
— Аннунак? Шавуа? — нахмурился мужчина, пытаясь пропустить через сознание новую информацию и, кажется, получалось у экс-герцога это не слишком уж хорошо. Наконец, спустя пару минут, Лайлитам бросил на собеседника ещё один подозрительный взгляд, после чего упёрся кулаком в лоб и раздражённо потёр им переносицу.
— Шавуа, кузнец, да… — нуску расстроенно качнул головой и совсем невесело рассмеялся, делая шаг вперёд, дабы без особенной необходимости не подпирать дверь в мастерскую. Похоже, первое впечатление на своего верного воина он произвёл препаршивейшее. — Ты уж извини, дружок, мозги набекрень после Бездны. Многое забылось. Слишком, — дьявол в теле хозяина антикварной лавки тяжело вздохнул, но тут же выражение лица «Эмиля» приняло самое благодушное выражение. — А ты, значит, тоже выбрался? Обжился в Лондоне и ничего не слышал о Тиране? Да тебе крупно повезло, скажу по секрету.
— Сожалею, господин. Мне, по счастью, удалось сохранить немалую часть воспоминаний, — аннунак покачал головой. — Не совсем выбрался. Меня сюда выдернула одна колдунья и посадила на поводок, скорее, — Шавуа невесело усмехнулся. — Но нет, о Тиране мне слышать не приходилось. Если вы позволите, господин — пока мы будем разговаривать я бы заодно посмотрел, что вам нужно починить. Вы ведь за этим пришли, не так ли? — он вопросительно поднял бровь. — И, если позволите спросить, чем вы занимаетесь сейчас?
— Ох, полно тебе, Шавуа, с этим твоим «господин». Мы больше не в Легионе, да и война давно завершилась… Зови меня по имени, — Клинок Рассвета улыбнулся шире, хотя во взгляде явно проскользнула боль от воспоминаний о делах давно минувших. Он до сих пор испытывал чувство вины перед теми, кто в те далекие дни доверился ему и последовал за Люцифером. Лайлитам достал из-за пазухи музыкальную шкатулку, протянул её аннунаку и по-дружески хлопнул мастера по плечу. — Занимаюсь тем же, что и Эмиль Ребер до меня, антиквариатом. Да так, ещё помогаю добрым людям по мере возможностей. Взгляни на шкатулку. Сильно барахлит звуковой механизм, но думаю для тебя это раз плюнуть.
— Как скажешь, Лайлитам, — аннунак осторожно взял шкатулку в руки. Ему не было нужды разбирать её — демон мог прощупать механизм и обнаружить поломку одним лишь усилием воли. — Да, я вижу в чем тут дело. Один момент, — Шавуа аккуратно поставил шкатулку на стол и положил ладонь на её крышку. Внешне никаких изменений не произошло, однако несколько мгновений спустя кузнец довольно кивнул и бережно вернул шкатулку своему бывшему командиру.
— Готово, теперь все должно заработать, — уверенно заявил аннунак. — Я вот тоже продолжаю заниматься тем же, что и делал Шамиль. И тоже порой помогаю людям. Вам-то я могу помочь как-нибудь ещё?
— Значит, даже после заключения, наш Легион не очень-то изменился, а? Мы всё такие же добренькие феи-крёстные, — расхохотался Лайлитам и его смех больше не казался всего лишь слабой попыткой замаскировать истинные чувства. С каждым мгновением, проведённым в мастерской Шавуа. экс-герцог чувствовал, как его переполняет гордость за выбранный кузнецом путь. Раз кто-то из его воинов старается жить нормально (если подобное сравнение вообще подходило для сбежавших из бездны), может ещё не всё потеряно для падших?
— Мне? — удивлённо переспросил нуску, оставляя на столярном верстаке Шамиля полагающуюся за починку шкатулки плату. Проверять качество работы, по всей видимости, Лайлитам не собирался.
— А знаешь… — лицо дьявола буквально на мгновение приобрело отстранённо-мечтательное выражение, но уже спустя секунду он тряхнул головой, прогоняя наваждение. — Не то чтобы… Ты ведь помнишь Рассекающий Ночь, Шавуа? Славный клинок. Иногда чувствую себя без него, как без рук. Странно это, да?
— Я бы не назвал это очень странным. Воину нормально чувствовать себя без оружия как без рук, — задумчиво хмыкнул Шавуа. — Одну минуту, — он на некоторое время скрылся в подсобке и вышел оттуда с длинным куском металлолома. Как-то слабо верилось на первый взгляд, что это вскоре станет оружием, но только тем, кто плохо знал Шавуа и его навыки. Пальцы аннунака забегали по металлу, придавая ему новую форму. Не прошли и пары мгновений, как кусок железки превратился в оружие Лайлитама, каким его помнили и создатель, и владелец. Однако это был лишь всего лишь простой меч, до тех пор, пока его сущность не будет изменена до чего-то большего. И Шавуа ещё помнил смертоносную суть Рассекающего Ночь. Несколько быстрыми пассами рук он изменил то, что называл «истинной формой» вещей, превратив меч в сосуд, который наполнил собственной верой. На миг клинок будто потемнел от наполняющей его силы, которой кузнец обучился у Халаку, однако тут же вернул себе обычный цвет.
— Пришло время мечу вернуться к его законному владельцу, — Шавуа улыбнулся и вручил оружие Лайлитаму. Копия его старого меча уступала изначальной версии, однако ненамного — это все ещё было устрашающим оружием.
— Кроме того, Лайлитам, пока ты тут, быть может, поможете мне в одном зачаровании? Я помню, ты был силен в управлении пламенем в былые дни… — Шавуа извлек из кармана простенькую зажигалку. — И часть силы огня можно поместить в этот простенький предмет. Но это просто просьба, разумеется.
Лайлитам в мастерстве аннунака не засомневался ни на мгновение, а потому молча и очень внимательно наблюдал за превращением какой-то покорёженной железяки в известный обоим демонам клинок. Умения остальных домов завораживали бывшего небесного глашатая даже спустя тысячелетия с момента позорного изгнания и, похоже, с этим ничего не сможет поделать даже проведённая в Бездне вечность.
— Да… Да, я чувствую его, — произнёс мужчина, когда рукоять меча привычно легла в ладонь огненного воителя. Нуску несколько раз взмахнул артефактом, любуясь бликами света на поверхности разделённого лезвия и в глазах Лайлитама промелькнул былой азарт сражения.
— Даже не знаю как тебя отблагодарить, дружище. Поделиться своей силой — это меньшее, что я могу, — Клинок Рассвета аккуратно отложил в сторону оружие и весело посмотрел на кузнеца. — Уж не представляю кого ты собрался этой штукой поджигать, но ему точно не поздоровится.
Мастеру всегда радостно видеть, что клиент доволен его работой, и Шавуа не был исключением. Он довольно заулыбался, когда увидел, с какой легкостью и изяществом клинок разрубает воздух. Так же он будет рассекать и врагов Лайлитама, если понадобится. За своего бывшего командира он теперь был спокоен — тот сможет за себя постоять, если понадобится.
— Благодарю. Что же, тогда приступим, — он поставил зажигалку на стол и стал проделывать с ней те же махинации, что и с мечом, однако в этот раз он наполнял артефакт не своей Верой, а перенапрвлял в сосуд чужую. Быть может, именно это ему и помешало, а может аннунак в определенный миг ослабил концентрацию — в любом случае, зачарование вышло не столь впечатляющим.
— Что же… тем не менее, оно работает. В теории, — хмыкнул Шавуа, осматривая зачарованную зажигалку. — Нужно больше практики работы с другими демонами. В любом случае — спасибо за помощь, Лайлитам.
— Ну, если повезёт, этой зажигалкой можно проплавить насквозь металл, а до такого качества даже Зиппо далековато, — почесал пятернёй в затылке Лайлитам, когда почувствовал как энергия небесного пламени перестала перетекать из его тела в выбранный аннунаком для хранения сосуд. Экс-герцог задумчиво хмыкнул, разглядывая результат совместной работы, после чего забрал с верстака музыкальную шкатулку, и повернулся к Шавуа. — Да не за что. Если понадобится помощь с артефактами или призвавшей тебя колдуньей, ты в курсе, как со мной связаться.
Нуску не забыл прихватить восстановленный кузнецом меч, но перед тем как выйти из мастерской остановился и бросил через плечо на прощание ещё кое-что:
— Или, если захочется выпить по пиву. Знаешь, постоянно забываю о маленьких человеческих радостях? Точно, память ни к чёрту.
— И ты не стесняйся обращаться, если что-нибудь понадобится, — кивнул Ша. — Или если захочеться выпить пива. Как раз подумываю завести себе тут холодильник специально для таких случаев, — кузнец усмехнулся. Когда за Лайлитамом закрылась дверь, аннунак еще какое-то время постоял, думая о чем-то своем, после чего отправился доделывать заказы.
Рассекающий ночь:
Зарядов: 9
Применение: Сила+3 урона, -2 к сложности. 9 кубов на активацию. За каждый успех при броске на активацию наносит аггравированный урон вместо летального
В партере началось нечто невообразимое, но подальше в огромном зале все еще было поспокойнее и царило недоумение. Хорошо, что мы приехали на машине и я оставил пальто в ней. Почти бегом, пока охрана не опомнилась и все еще не понимала, что происходит, волоча с собой растерянного Анхеля, я кое-как покинул комплекс, чувствуя почти что панику. Что это, черт дери, происходит? Я припомнил двух встреченных Падших, но ни один из них ТАК не фонил. Хотя кто знает... Что же делать? Для начала отвезти домой Анхеля.
Я взял себя в руки и улыбнулся смертному. Прежде чем что-то предпринимать, надо убедиться, что он будет под защитой. Бедолага был в ужасе и бормотал что-то о сумасшествии и зомби.
- Ничего страшного - бодро сказал я. - Похоже, кто-то пронес в зал галюциногенный газ. Дыши глубже, и все пройдет. Сейчас охрана вызовет полицию и все будет хорошо. Побудь сегодня у Веса, тебе нужен присмотр. Ладно?
Я приобнял его, погладил по плечу, увлекая в машину.
- Ничего себе шуточки - расстроенно протянул он. - Такой концерт. Но... ты уверен, что мы должны уехать?
- Едем, едем. И никому не рассказывай, что ты там был, понятно? Если это теракт, полиция может докопаться до тебя.
- Нет, нет - Анхель расстроенно покачал головой. - Я не скажу. Святая Мария, теракт на Рождество!
Мы доехали до Веса, я оставил там Анхеля, торжественно взяв с него обет молчания и отправился домой. Меня откровенно трясло после всего происходящего. И все же это следовало обсудить. Поэтому я рискнул и мысленно четко произнес одинственное имя, которое знал: Шавуа.
Рождество - особенное время года, которое ассоциируется с осуществлением мечты, сказкой, ароматом ели, ожиданием чуда и, конечно же, приятными встречами. Белетруахим бесцельно шла по улицам Лондона. Вокруг все было белым-бело. Под ногами похрустывал мягкий пушистый снежок, зима успела укутать инеем деревья, нарядить своими узорами окна витрин магазинов, у некоторых из которых останавливалась женщина, разглядывая рождественские украшения и сувениры. Яркие гирлянды, колокольчики, ленточки, блестящие елочные украшения, статуэтки святых, ангелочки, стеклянные шары с фигурками, в которых при встряхивании медленно падает искусственный снег, почти как настоящий...
Белитруахим подняла голову вверх, к небесам, несколько снежинок опустились на её лицо и тут же растаяли. Время пролетело так незаметно, за всей рабочей суетой она даже не успела приобрести подарки, хотя бы для Уилла, Брайана и его отца. Рождественские ярмарки, вероятнее всего, уже пустовали, да и день был морозный, хотелось согреться, а для этого нужно было перебираться с заснеженных улиц поближе к теплу торговых залов. Убийца стала вспоминать координаты крупных магазинов в городе. Оказалось, что как раз недалеко от нее, всего в нескольких кварталах, был расположен один из крупнейших универмагов в Лондоне - Харродс.
Центр привлекал и очаровывал клиентов со всего мира великолепным сервисом, хорошими розничными ценами, безупречным качеством продукции и непревзойденным количеством предлагаемых фирменных товаров со всего мира. Девиз магазина звучал обнадеживающе: "Все, всем, всюду", а приобрести в нем можно было действительно все от носового платка до самолета бизнес-класса. Белитруахим решила, что там она точно найдет все необходимое, а так же наверняка окончательно проникнется духом праздника среди массы оживленных жителей, которые станут примером для подражания.
Тема закрыта
