Приют, внутренний двор
Сухая трава, припорошенная рыхлым снегом, с шорохом смялась под ногой сощурившего светящиеся в вечернем сумраке глаза дьявола, разглядывающего проявляющиеся на небе звезды. Это... действительно был выход, даже не ещё один коридор с камерами, или сторожка с пыточной. Где находилось то место, в которое его призвал Тревис и которое оказалось логовом оскверненного тьмой архигерцога? Где-то там, внизу, или же в совершенно ином месте? Знал ли об этом убежище кто-либо ещё? Великое множество вопросов, на которые так и не суждено отыскать ответа.
Тревис, приобнявши за плечо прячущего лицо Итана, зябко поежился от куснувшего испачканную в его же крови нагую кожу мороза и настороженно заозирался по сторонам. Типичный кампус с несколькими выходами и двориком в самом центре, о котором сирота знал и прежде — но всё же даже он не знал, куда вела именно эта, обыкновенно запертая дверь. Своему новообретённому знанию сирота не радовался совершенно, ибо их местонахождение здесь значило одно — они в ловушке. Вход в здание приюта был равноценен подписанию смертного приговора, идти обратно также не выход.
Итан неожиданно вздрогнул, обеспокоенно повернувшись в сторону соседнего, распахнутого настежь ещё до их прибытия проема, к которому вела цепочка странных следов, на которые мальчик не обратил внимания. Его внимание привлекло нечто иное, нечто, чего другие просто не могли пока увидеть... или заслышать. Эшемаил же, сосредоточенно разглядывающий звездное небо, со вздохом наклонился ко вцепившейся в его ризы девочке и, участливо погладив съёжившегося ребенка по белокурой головке, приоткрыл рот. Вместо облачка пара, как у окружающих его несчастных детей, наружу вылетели лишь сияющие огоньками светлячки, с тихим перезвоном окружившие лицо оторопевшей Люси и даже пытающие спрятаться в её волосах. Та подняла на держащего её духа большие карие глаза, и, решительно кивнув в ответ на вопросительный взгляд, спокойно позволила опустить себя на хрустнувший под босыми ножками снег. Тревис настороженно проследил за тем, как спасённый ребенок, прилипнув к стенке здания, быстро прокралась к самому углу, где теперь громоздилось большущее дерево и несколько кустов... после чего с небывалой ловкостью прыгнула за них, не оставляя ни следов на снегу, не потревожив припорошенные последним кусты. Послышался шорох царапаемой коры.
Когда «ангел» с силой ударил большими, даром что бумажными, крыльями по воздуху, без трудов подпрыгнув на добрый метр и, опустившись, с красноречивым взглядом протянул навстречу сиротам руки — воробушек понял без лишних слов. Быстро зашептав что-то на ухо другу и решительно хлопнув того по плечу, когда он недоуменно склонил голову набок, оба с какой-то смешной опаской обступили Эшемаила. Итан, прикоснувшись к одеянию на груди, когда почувствовал ладонью приятно покалывающую кожу жидкость вздрогнул и попытался отпрянуть, но дьявол лишь зажмурился и решительно прижал к себе, подхватив под руку совсем как Тревиса. Ему нужно будет сконцентрироваться на полете, если они хотят выбраться, а не на том, как бы удержать детей: стоит лишь взлететь достаточно высоко, и он перекоординируется, совсем как раньше, дабы облегчить дело. Рыжий "чертёнок", как стоящий на ногах самую малость тверже, мог забраться на спину, в то время как "ангелочек"...
Эшемаил не успел завершить свою мысль. Во внутренний двор выбежали... ошеломлённый дьявол не был уверен, кем — а вернее, чем — они были. Ему доводилось встречать разных падших, многие из которых были затронуты своим Падением и тем, что произошло после первого убийства, слишком сильно и уже не были похожи на величественных существ, которые участвовали в создании Вселенной. Некоторые из них внушали ужас, иные — даже отвращение... но это всё же были другие падшие, с которыми до Раскола он сражался плечом к плечу.
Эти двое не были падшими, и они уже совершенно точно не были людьми.
Тот который, едва завидев двух беглецов из казематов, в ужасе вцепившихся в ризы расправившего бумажные крылья духа, с ревом понесся на них, был похож на минотавра из греческих легенд — причем с поправкой на современность, ибо «наполовину человек, наполовину бык» оказался не ровно распределённым на человеческие и звериные участи тела созданием, а обезображенной пародией на оного. Кривые, растущие в разные стороны рога, подобная похожая на влажную глину пепельная кожа... а его товарищ так и вовсе напоминал порождение кошмара человека, страдающего арахнофобией.
То, что произошло дальше, дьявол не мог в полной мере... понять и переварить. Осознание, что эти двое вряд ли пожелают помахать им платочками и пожелать доброго пути, ударило как-то запоздало: он в панике с силой взмахнул крыльями, взлетая в воздух, уже когда «минотавр» был в непосредственной близости и, не мудрствуя лукаво, с ревом схватился когтистой ладонью за ногу неудачливого ангела. Тревис зло заехал рыкнувшему чудовищу пяткой прямо в нос, Итан сдавленно крикнул, вцепившись лишь крепче и ненароком погрузив ладонь прямо в истекающую золотом рану... А потом произошло именно то, что ошарашенный падший охарактеризовал как «залп».
Прямо с небес, всколыхнув содрогнувшийся свод, прямо на оцепеневшего дьявола полилась тьма. Чёрная дымка с пепельными завихрениями и всполохами ужасающей волной хлынула по всему саду, вгрызаясь в стены и оставляя на них осыпающийся, крошащийся прямо на глазах след. Но страшнее было не то, что эта дымка сделала с уже мертвым. Страшнее было то, что она сделала с живыми.
Быкоглавец, со свистом вдохнувший сквозь ноздри-щёлочки пепельный мрак, вдруг застыл. Блестящие от злости глаза превратились в две пустые, лишённые всякого наполнения стекляшки, на лице — или морде — существа застыла вечная маска недоумения и даже какой-то обиды. Маска, которая с печальный хрустом треснула, и начала осыпаться облупившейся штукатуркой прямо на глазах застывшего на какое-то нелепое мгновение падшего. За этой штукатуркой оказалась плоть с разбухающими, чернеющими мышцами и венами, кривые зубы, выпадающие из окровавленных десен и выдавливаемые посиневшим языком. Покрытая вздувающимися и гноящимися язвами, усыхающая в считанные секунды ладонь выпустила отчаянно рвущегося в небеса дьявола, и изуродованное ужасающим пепельным мраком даже пуще прежнего существо просто ничком рухнуло на сухую, рассыпающуюся под ним траву, всё ещё продолжая извиваться в агонии. Вслед за рогатым монстром медленно скользнула на землю высокая, изломанная фигура его паучьего приятия, покрываясь на глазах коркой покрытого зеленоватой слизью панциря, лишь для того чтобы... взорваться градом осколков и липкого красного ихора, испачкав снег и ступеньки субстанцией, источающей на холоде густой, тёмный пар. Некто тихо, сдавленно выкрикнул; до ушей ещё живых донесся отчаянный скрежет и бульканье, а вслед за ними, с дерева, тряпичной куколкой упала фигурка маленькой девочки. Фигурка, что при столкновении с присыпанной снегом землей с печальным шорохом поднялась в воздух облачком серого пепла, рассыпавшись, словно и была с самого начала слеплена из праха. Сердце Эшемаила рухнуло куда-то в область живота; ничего не понимающий кингу в ужасе дернулся было, но погруженные в рану пальцы дрожавшего от какого-то дурного чувства Итана привели ошеломлённого падшего если не в чувство, то в подобие сознания. То, что уничтожило нападающих, не отыскало милосердия для девочки: этот пепел, в завихрениях которого можно было разглядеть искаженное агонией детское лицо... Нет, нет...
Тяжелыми взмахами шелестящих крыльев набирая высоту, дьявол резко взмыл высоко над приютом, над двориком с затухающим пепельным туманом. Тревис выругался сквозь зубы, кое-как перебравшись на спину роняющего на лету листки бумаги «спасителя», в то время как затихший Итан лишь тихонько всхлипнул, когда падший схватил его за плечо и, сложив крылья, стрелой ринулся прочь от адского места. Прохожие видели это как вспышку золотистого света, сверкнувшую огненную комету, столь причудливо близко к земле прорезавшую вечернее, усыпанное звездами словно чёрное покрывало самоцветами, небо над странным приютом, и ринувшуюся в сторону города.
Для приземления пришлось искать наиболее безлюдное место, пусть даже зная, что очень скоро очевидцы его «полёта» пойдут по горячим следам. Но по крайней мере немного времени он тем самым купил — эдакий парк, состоящий из небольшого фонтанчика и пары голых деревьев со скамейками, в который причудой судьбы практически не намело снега, был совершенно пуст. Впрочем, не всё прошло гладко: когда дьявол прижал бумажные крылья и ласточкой нырнул вниз, лишь в последний момент их расправив, он не учел фактора «Т/И» — «Тревис и Итан», которые добавили солидную инерцию. Будь в его ногах, или вообще во всём теле, кости — они бы точно хрустнули.
Воробушек тут же отцепился и, гневно пыхнув, плюхнулся на пожухлую, подернутую инеем листву, в то время как его друг осторожно, с помощью отчего-то трясущегося «ангела», спустился следом. Их спаситель же медленно попятился назад и рухнул на колени, прижав ладонь к ненароком потревоженной во время панического бегства ране. Нужно лишь перевести дыхание и чуток успокоиться — ничего страшного... ничего страшного не произошло.
Дети, которых он оставил в том адском месте, сестрёнка Лемуэля...
Ладонь с хлюпающим звуком погрузилась в рану, вызвав вспышку боли, даже затмевающую обычное его состояние. Эшемаил, скорбно опустивший плечи, впервые был рад тому, что у него не было голоса как такового за пределами его обращений. В противном случае кингу просто не смог бы не закричать. Что они сделали с этим миром, что они сделали... с людьми, которых любили больше всего на счете. Что они сделали сами с собой, из себя?.. Нужно лишь перевести дыхание. Он зажмурился и резко тряхнул головой. Не время для слабости, совершенно.
Фонари в этом парковом дворике были отключены — ну, или лампочки выбили какие-нибудь вандалы — и оттого сияние, исходящее из глаз медленно поднимающегося кингу, казалось почти ослепляюще... завораживающим? По крайней мере для тех, кто мог его видеть. Забавно отряхнувшись, дьявол опустил крылья почти до самой земли и медленно огляделся по сторонам. Пока никто не спешил бежать сюда... уже хорошо?
Сообщение отредактировал Фели: 04 января 2017 - 11:04
Тема закрыта
