— Присцилла?
Девушка вздрогнула и оторвала взгляд от зеркала, в котором уже несколько минут разглядывала собственное отражение. Казалось, что на нее смотрел кто-то другой — не уверенная в себе молодая магесса, а испуганный олень, встретившийся взглядом с охотником и направленной себе в сердце стрелой. Она быстро пригладила черные волосы, перехватив их за спиной заколкой, и постаралась успокоиться. Ведь рано или поздно этот день все равно должен был настать. Вот и утром слуга принес письмо с золотой вязью, в котором донельзя официальным и сухим текстом Верании Дарваннис было сделано предложение, от которого нельзя отказаться. А даже если и можно, лишь абсолютно безумная женщина могла бы пойти на такой риск. Кто бы что ни говорил, но Верания была не абсолютно безумна.
— Иду, матушка, — поднявшись со стула, магесса быстро собрала книги, валяющиеся на столе, полу и даже кровати, и поспешно распихала их на полках. Особенно старательно на дальнюю сторону полок отправились книги, далекие от образовательных и магических — к примеру, «Приключения Черного Лиса» и даже один довольно-таки фривольный еженедельник Орлея, неизвестным образом попавший в Минратос и спасенный от разрушительного захвата. Из одной из таких книг на пол выскользнуло письмо, присланное неделю тому назад из Хасмала с радостной новостью о том, что у брата Присциллы родился наследник. Пожалуй, она могла бы отправиться навестить его, но пришедшее утром сообщение из дворца смешало планы.
Выйдя из комнаты и осторожно притворив за собой дверь, младшая из рода Дарваннис спустилась по ступенькам в гостиную. Дом Дарваннис не отличался роскошью в отличие от некоторых других домов, сделавших себе состояние во время войны и получивших более чем достаточной барышей, покупая трофеи из Орлея за бесценок и продавая местным на рынке; однако это был дом, и Присцилла любила его таким, каким он был. Правда, после того, как уехали Аэгис и Претон, а отец погиб во время сражения с кунари, он несколько опустел. Вслушиваясь в тихое тиканье напольных часов и отдающиеся эхом собственные шаги по покрытому паркетом полу, девушка пыталась убедить себя в том, что все это лишь досадное недоразумение, которое разрешится само собой.
К несчастью, недоразумением это не было. И лицо матери, когда Присцилла вошла в гостиную, говорило об этом лучше, чем любые слова.
— Присаживайся, — отхлебнув теплого вина из бокала, махнула рукой Верания. — Полагаю, ты уже осведомлена о том, зачем я тебя позвала?
— Да, — кивнула девушка, осторожно, чтобы не вызвать недовольство Верании помятым платьем, усаживаясь в кресло. — Наша семья уже приняла решение?
— Тут и думать не о чем, милая, — фыркнула женщина с туго затянутыми в узелок волосами такого же темного цвета, что и у дочери. Ее лицо было похоже на вытянутую мордочку хищного зверька, но в молодости она вполне могла быть куда более привлекательной. Глубоко запавшие темные глаза мерцали в свете свечей, как два агата. Холодные. Острые, будто лезвие. Пугающие. — Когда подобное предложение поступает от Верховного Жреца, выполяющего обязанности Архонта, думать противопоказано. Я уже отослала наше согласие.
— Что? — Присцилла едва не подскочила в своем кресле, но воспитание взяло свое, и она осталась сидеть. Правда, ее губы сжались в тонкую линию, а на лбу залегла сердитая складка. — Даже не спросив моего мнения?
— Я взяла на себя право обдумать твое мнение и понять, что оно не отличается от моего, — холодно ответила Верания, отставляя бокал и складывая сухие тонкие руки на коленях. — Ты должна осознать, что такая возможность выпадает далеко не каждому дому Минратоса и даже не каждому дому всей Империи. Наше наследие велико, но к сожалению, реальность такова, что подобное соглашение будет на пользу всем Дарваннисам. Отказ же влечет за собой последствия, о которых я предпочту не думать.
Глаза девушки наполнились слезами, но она сморгнула их, подавив желание расплакаться от бессилия и отчаяная. Слова матери больно врезались в разум, но они были такими же правдивыми, как лезвие ножа, вгрызающееся в тело. Присцилла искала в себе причины и аргументы, которыми могла бы переубедить Веранию, но не находила ни одного весомого. После долгой и напряженной паузы она добавила, уже тихим, неуверенным голосом:
— Но ведь… Верховный Жрец мог бы выбрать Алисандрию Векстос.
— Алисандрии уже тридцать пять лет, и вряд ли она составила бы хорошую партию для создания наследия, — непреклонно ответила мать. — Тебе двадцать лет и у тебя отличное здоровье. Насколько я помню, госпожа Векстос страдает от чахотки и сколиоза. Да, ее дом богаче, и кровь ее рода тоже довольно сильна, но суровая реальность такова, что ты — единственный достойный кандидат.
— Но ведь я его даже не встречала ни разу, и говорят, что ему сколько… пятьдесят? — Присцилла сжала кулак и нахмурилась. — Ты правда готова дать разрешение на подобный брак, не учитывая мое мнение? Ты ведь просто продаешь меня за благосклонность правительства и золото! Ты…
Звонкий звук пощечины заставил Присциллу замолчал. Верания стояла рядом с ее креслом, сжимая бокал так, что побелели костяшки пальцев, а ее лицо… о, Создатель, ее лицо напоминало оскаленную морду волчицы.
— Да, и я сделала бы это снова, будь у меня такая возможность. Мы вымираем, Присцилла. Наш род постепенно угасает, наша кровь, кровь наследия Зазикель, меркнет, разбавляется и исчезает. И если мне нужно будет самой зарезать тебя, чтобы спасти наш дом, я это сделаю. Так что будь хорошей девочкой и перестань вести себя, как необъезженная лошадь. Это для твоего блага, и для блага твоей семьи. Любая девушка готова была бы на все ради того, чтобы оказаться на твоем месте, поэтому закрой рот и перестань вести себя, как ребенок. Тебе двадцать лет. Ты уже взрослая женщина и альтус, представитель своего дома, поэтому и веди себя подобающе.
Девушка ничего не ответила, лишь сдавленно произнесла нечто вроде «Да, матушка», а затем поднялась и, не притронувшись к вину, ушла наверх. Верания проводила взглядом свою дочь и вздохнула, потерев лоб, на который упали несколько прядей черных с проседью волос. После смерти мужа ей пришлось взять на себя нелегкое дело управления благородным домом, и это оставило некоторые отпечатки на ее лице, но Верания была не из тех, кто легко сдается. Она спасет дом Дарваннис, даже если придется продать собственную дочь тому, о котором ходят столь много странных и мрачных слухов. Она понимала страх Присциллы и ее отчаяние — свобода заканчивалась, и впереди лежала неизвестность, но такова была реальность для любой дочери семейства альтусов. Пожалуй, в другой ситуации у нее были бы варианты, она могла бы отказаться, но сейчас все висело на волоске и благосклонность Верховного Жреца была куда желаннее исполнения прихотей молодой девушки.
— Прости, — прошептала она, но Присцилла ее уже давно не слышала, а с лестницы раздавались быстрые шаги. Поставив бокал на стол, Верания взяла перо и бумагу. Следовало начать подготовку и как можно быстрее. Она постаралась не придать значения звуку разбивающейся чернильницы, донесшейся из верхней спальни. Присцилла поймет. Она всегда была умной девушкой, хоть и несколько своенравной.
Поставив кляксу, Верания поняла, что ее руки немного дрожат, и смяла недописанное письмо. Что ж, иногда приходится прятать эмоции даже от собственных детей.
***
— Не могу поверить в то, что она вот так просто… — Присцилла, захлебнувшись гневом, схватила первое попавшееся под руку (этим первым оказалась хрустальная чернильница) и запустила в стену. Чернильница разбилась, и огромное уродливое пятно растеклось по дорогим обшитым деревянными панелями стенам. Дверь была открыта, и Цербер, спокойно наблюдавший за происходящим, чуть приподнял бровь, сложив руки на груди. — Ну и чего ты смотришь? — буркнула магесса, сев на край кровати и уставившись в пустоту. Обхватив себя руками, она обдумывала, насколько вероятно будет связать веревку из простыней и платьев и спуститься из окна, так, чтобы мать не заметила, да и сбежать куда-нибудь подальше от подобной тирании. Поняв, что просто выплеснула свою злость на ни в чем не повинного телохранителя, девушка добавила примиряющим тоном: — Извини. Я просто… не знаю, что делать. Такое ощущение, что я в ловушке.
— Если госпожа желает бежать, то лучше выйти через заднюю дверь, — подсказал высокий мрачный воин, будто бы прочитав ее мысли. — Но я бы не советовал. У госпожи Верании много связей.
— Я знаю, — вздохнула Присцилла, откидываясь на подушки. — Это глупо. Она права, верно? Я веду себя, как ребенок. Вроде бы рабство у нас отменили, а меня будто в рабство продают. И если я откажусь, матушка ведь действительно меня зарежет. Или себя. Во имя Создателя… то есть, я хотела сказать, во имя Разикаль, — быстро поправилась она, прикусив губу и чуть отведя глаза. — Я даже не думала о том, что все произойдет так быстро и без моего участия. Скажи честно, Цербер, что ты думаешь, мне стоит делать?
— Честно? — воин почесал подбородок и попытался напрячь память. Все, что он знал об альтусах, казалось чем-то далеким, почти божественным. Они были так бесконечно отличны от жизни невольника-гладиатора, что казались даже не людьми, а кем-то совершенно другим. Впрочем, время, проведенное с Присциллой, позволило ему узнать альтусов чуть получше и понять, что они на самом деле такие же пленники своего социального статуса, как и рабы. Разве что еда да подушки были получше. — Вам стоит согласиться с вашей матерью и не перечить ей. Возможно, позже вы найдете то, что ищете.
— Свободу я уж точно не найду, — буркнула девушка, зарываясь лицом в подушку. Опасность умереть от кинжала, подосланного убийцы или яда у представителей знати была настолько же высока, насколько вероятность умереть была высока у бывшего раба. — Меня запрут в какой-нибудь башне и заставят рожать детей и вышивать до конца моих дней. Может, еще посещать салоны, вроде как у этой Алисандрии, где невероятно скучно и все выглядят так, словно уже умерли.
— Свободы нет ни у кого. Даже у госпожи Алисандрии, — спокойно ответил Цербер и немного улыбнулся. — Власть и сила в этом мире гораздо важнее свободы. Может, Верховный Жрец не так уж и плох, как кажется. — Он нагнулся и поднял книгу, которую Присцилла не заметила во время своей поспешной уборки. На обложке красовался дракон, а название гласило: «История земель Тевинтерских, издание пятое, дополненное и улучшенное». — Возможно, когда-нибудь и вы внесете сюда пару собственных строк.
Присцилла покачала головой, но книгу взяла и вздохнула, проведя пальцами по тисненым буквам на обложке. Возможно, Цербер и не слишком умен, но в данном случае он может быть прав. Открыв книгу, девушка сама не заметила, как углубилась в чтение. Если быть точным, это было жизнеописание архонта Дариниуса. Когда магесса заснула, выронив книгу на пол, Цербер молча укрыл ее одеялом и тихонько вышел из комнаты, закрыв за собой дверь.
***
Дворец Верховного Жреца оказался дальше больше, чем показалось издалека. Когда черная карета подъехала к главным воротам замка, Присциллу уже пробила нервная дрожь. Госпожа Верания осторожно поправила диадему на голове своей дочери и как бы невзначай погладила ее по открытому плечу.
— Соберись, — шепнула она. — Ты можешь разбрасывать сколь угодно чернильниц в собственном доме, но здесь будь добра вести себя прилично.
— Конечно, — кивнула Присцилла и даже ослепительно улыбнулась. Впрочем, руки она сунула подмышки, чтобы хоть как-то унять дрожь, и уставилась в окно, наблюдая за тем, как громадина замка приближается, пока не заполоняет все небо центральным шпилем, вздымающимся вверх, будто строгий указующий перст. Пусть Серебряный Шпиль был и выше, но уж точно более изящным строением, чем дворец. Два дополнительных крыла виднелись за внешними стенами, отделяющими дорогу от внешнего двора, и особенно рассмотреть их не получилось. Широкие окна и бойницы на башнях чуть поблескивали в отсветах закатного солнца.
Ворота были открыты, и карета беспрепятственно въехала внутрь. К счастью, мрачно выглядящие высокие фигуры легионеров, охранявших дворец, даже не пошевелились. Когда Верания вышла наружу вместе с Цербером и некоторой личной охраной, Присцилла подумала, что у нее еще есть шанс. Можно было, например, перелезть на козлы, схватить поводья и ударить по спинам лошадей что есть силы, гнать, пока карета не перевернется.
Вместо этого она чинно приняла руку Цербера и спустилась по ступенькам на выложенную черным камнем подъездную дорожку, ведущую через сиреневый сад с фонтанами к внутренним воротам.
Их уже ждали. Не меньше десятка разодетых в честь свадьбы дворцовых слуг быстрым, но не кажущимся неуклюжим шагом подошли к карете и элегантно поклонились прибывшим гостям. К Крауфорду Авгуру кто попало в прислугу не попадал, это было видно ещё до того, как из уст первого из них раздалось хоть одно слово.
— Верховный Жрец распорядился, чтобы мы встретили вас и сопроводили до дворца, госпожа, — сказал исключительно опрятный мужчина-слуга в чёрно-белых одеяниях. — Прошу вас, — указал он вперёд. В это самое время несколько слуг из процессии также обратились к Верании.
Пока длилась прогулка до дворца, краем глаза можно было увидеть поодаль в саду легионеров из целой городской когорты, выделенной под охрану замка. Часть следила за ходами, часть патрулировала периметр двора. Обычно стражи и так было немало, но сегодня на службу выдернули даже больше обычного. На глаза они целенаправленно не попадались, но всё равно было ощущение, что рядом кто-то есть. Внутренние ворота были заметно крупнее небольших внешних, как и тёмные стены с бастионами по углам. Дворец был не просто местом жительства и работы правителя Империи, он был его оплотом и крепостью. Стоявшие наверху легионеры проследили за проходящей внутрь процессией. И чем ближе люди приближались ко входу во дворец, тем массивнее и крупнее он казался. Издали такого ощущения не возникало. Внутрь заходили последние из приглашённых альтусов, а среди охраны стали периодически мелькать чёрно-фиолетовые плащи — личная гвардия самого Верховного Жреца. В отличие от основной охраны, эти свои лица не показывали, и снаряжение у них в принципе казалось куда более внушительным и, если подумать, даже устрашающим.
Сам вход во дворец располагался в конце довольно длинной, но невысокой лестницы в виде вытянутого конуса. По центру был выложен красный ковёр, а по краям располагалось по крайней мере несколько десятков неподвижных вытянутых легионеров с копьями в руках. От стражи, казалось, скрыться здесь было вовсе невозможно.
«Я чувствую себя подавленной», подумалось Присцилле, однако она ни одним движением мышц не выдала этих мыслей; держала голову высоко и надменно, как ее учили. С правой стороны ее под руку держала госпожа Верания Дарваннис, имевшая славу полусумасшедшей в городе, но на деле обладавшая острым и проницательным умом, хоть и эксцентричными манерами; с левой стороны, чуть позади, тенью следовал Цербер, башней возвышавшийся над плечом девушки. Остальные сопровождающие из дома Дарваннис вынуждены были шествовать, оставая на десяток шагов. Краем глаза Присцилла заметила, что среди гостей были не только альтусы и местные богатые лаэтане, но и послы из Антивы, которые по счастливому стечению обстоятельств оказались в этот момент в городе. Эти выглядели еще более вычурно, чем тевинтерцы — ало-золотые одеяния, казалось, ослепляли любого, кто посмеет бросить в их сторону взгляд, а сундуки с золотом и драгоценностями и несколько крупных породистых скакунов в украшенных каменьями сбруях, видимо, были их подарками Верховному Жрецу.
К неудобству и удивлению Присциллы, рядом с лошадьми также стояли и несколько людей, одетых в минимум одежды, с явственно видимыми ошейниками на шеях. Две девушки и один мужчина. Их взгляды были пустыми и опущенными в землю. Род Дарваннис владел несколькими рабами раньше, но их распродали еще тогда, когда магесса была маленькой девочкой — приходилось продавать многое из того, чем дом владел раньше, чтобы погасить долги. Пожалуй, лишь недавно кузницы Претона начали приносить хоть какую-то существенную прибыль. Поэтому с рабами у нее опыта было мало.
На мгновение ей показалось, что мужчина-раб чуть поднял глаза. Серые, яркие, выделяющиеся на изможденном смуглом лице, обрамленном длинными спутанными волосами. Присцилла вздрогнула, и рука матери в сатиновой перчатке тут же сжала ее локоть, почти до боли, словно говоря: «возьми себя в руки».
Ворота открылись, и процессия вошла в просторный холл. Присцилла подумала, что она могла бы хотя бы встретиться с Верховным Жрецом заранее, но альтусы считали, что это излишне, да и к тому же, плохая примета. Что ж, оставалось лишь надеяться, что он не так страшен, как о нем говорят в кругах салонов госпожи Алисандрии.
По краям прохода впереди были широкие лестницы, ведущие на верхние этажи центральной части дворца, но сейчас они были перекрыты стражей. Из холла же процессия двинулась вперёд по широкому коридору с теми же красными коврами на полах с шахматным рисунком. Боковых ходов было не слишком много, но если вдруг представить, сколько их должно быть в других частях дворца, то может возникнуть закономерный вопрос, каким образом тут вообще можно ориентироваться. Магические светильники на стенах освещали проход достаточно хорошо, чтобы в нём не было ни одного тёмного кусочка, и охрана, разумеется, никуда не делась, только теперь стражи были действительно на виду и даже расходились по сторонам коридора, чтобы пропустить слуг с невестой.
Когда же наконец открылись ворота в главный зал, масштаб изменился радикально. Помещение было несопоставимо больше предыдущего холла во всём. Огромные колонны подпирали потолки, рисунок на полу из обычного шахматного сменился на совершенно иной, с примесью золотого и фиолетового цветов. В высоких окнах из металла были выложены необычные формы из прямых линий, как-то отдалённо напоминающих пауков. Или, если задуматься... драконов? В дальнем конце зала на подъёме после лестницы стоял высокий трон с головой дракона на навершии. Края трона подобно крыльям расходились в разные стороны, отчего размер его становился ещё внушительней.
Фиолетовые цвета на форме легионеров стали возникать повсюду, как и маски. Главный зал охранялся преторианцами особенно тщательно, хоть они и не мельтешили среди гостей. Сложно представить, сколько из них в это же время следили за другими помещениями дворца. Прибывших на церемонию оказалось, пожалуй, даже больше, чем можно было представить — сколько домов альтусов было в Тевинтере, столько гостей было и тут. Точнее, даже больше, учитывая, что некоторые семьи отправили более чем по одному члену, и при этом были ещё приглашены немного представителей сопорати и лаэтан из Совета и лично товарищей Верховного Жреца. Последний, к слову, стоял у подъёма к трону в компании пары альтусов и трёх телохранителей у себя за спиной. По мере приближения рассмотреть его становилось проще. Крауфорду Авгуру внешне можно было бы дать лет сорок, не больше. Тёмные волосы, опускающиеся до плеч, опрятная борода, глаза тёмно-зелёного цвета. Страшным отсюда он не казался, по крайней мере внешне. И всё же на текущий момент ему было уже пятьдесят три года.
— Верховный жрец, — почтительно поприветствовала его Верания, чуть присев в полупоклоне, и дернув (незаметно для остальных) Присциллу за локоть. Та изящно поклонилась, попытавшись скрыть тот факт, что едва не запнулась о собственную ногу. Обычно с ней такого не случалось. Но закон подлости, как всегда, оказался не на ее стороне. — Для нас это большая честь.
Присцилла подняла голову, с некоторым любопытством взглянув на Крауфорда. Ее длинные черные волосы были аккуратно уложены и украшены изящными золотыми и серебряными нитями, а аметисты на шее и в ушах подчеркивали цвет ее глаз, в тусклом освещении зала казавшийся фиолетовым. Пожалуй, Разикаль действительно была права — такое наследие нечасто встречаешь. Права ли она была по поводу крови сновидца, служившего Зазикель, оставалось узнать, но дракон редко ошибалась в таких вещах, видя из Тени настоящую сущность смертных.
Жрец, едва заметно улыбнувшись при неловком движении Присциллы, осмотрел её снисходительным взглядом. В ответ, как и подобает Верховному Жрецу, кланяться уже не стал. Альтусы, ранее общавшиеся с Крауфордом, незаметно ушли к остальным в зал.
— Для меня большое удовольствие видеть вас, Присцилла. Ваш род был избран самой Разикаль, — на удивление мягким тоном сказал Авгур. — Таким стоит гордиться, — добавил он, бросив взгляд и на Веранию.
Взгляд его быстро скользнул по гостям в зале, а затем вернулся обратно на девушку. Раз уж невеста прибыла, то пора было начинать. Гости обязаны были явиться до неё.
— Думаю мы сможем нормально поговорить после церемонии и празднеств. Не будем тратить время на ожидание, — спокойно произнёс он и кивнул одному из своих телохранителей. Тот, слегка поклонившись, отошёл в сторону и передал несколько слов слуге, а следом вернулся обратно.
Сказав несколько ничего не значащих слов, которые лишь должны были подчеркнуть раболепное уважение перед правителем Империи, вернувшим величие древнего Тевинтера и, по слухам, даже имевшем собственного ездового дракона, Присцилла и Верания в сопровождении Цербера уселись на свои места. Через несколько часов празднеств девушка испытывала лишь одно желание: выбраться из неудобного платья и снять постоянно за все цепляющиеся длинные серьги, но улыбка не сходила с ее лица — раньше, в детстве, когда она пыталась ссутулиться или стащить с головы диадему, мать больно хлестала ее по спине длинным прутом. Довольно строгое воспитание, но оно возымело действие, и к концу церемонии Присцилла выглядела такой же полной сил, как и в начале. А когда антиванцы-послы начали подносить свадебные подарки Верховному Жрецу, она снова увидела того парня-раба. Двух девушек подарили самому Крауфорду, а парня подвели к ее столу вместе с белой изящной кобылой с влажными и грустными глазами.
Почему-то Присцилла чувствовала себя на месте этой кобылы; причесанная, украшенная, как свадебный торт, и совершенно не желающая быть здесь, с золотыми удилами, больно впивающимися в чувствительные губы, лошадь выглядела уставшей и напуганной. Впрочем, девушка лишь улыбнулась шире и кивнула благодарно — такой дорогой подарок действительно выбивался из всего остального. Отказаться даже от раба было бы невежливо, особенно, когда его дарят антиванцы. По их словам, подарок этот носил еще и символический характер, поскольку парень ранее принадлежал к группе радикалов, и теперь воплощал собой укрощенный и сломленный нрав тех, кто противился воле Верховного Жреца. То же ждало и остальных его товарищей. После длинной и вдохновляющей речи альтусы зааплодировали. Присцилла же осталась сидеть, словно выточенная из алебастра статуя.
В самом конце церемонии Верания наконец-то благословила свою дочь, отпустив ее руку, и один из служителей храма Разикаль, возведенного на месте бывшей Церкви Андрасте, прочитал длинную и скучную речь, которую девушка не слушала, подавляя зевок. Разумом она была где-то в другом месте — в своей уютной маленькой библиотеке, с компанией только из молчаливого Цербера, который должен был последовать за ней вместе с подаренным рабом и лошадью. Все остальное же осталось позади, за исключением сундука с вещами и некоторыми книгами.
Магесса, впрочем, заметила, что трон в этом зале был только один. Что ж, этого следовало ожидать: никакой реальной власти у нее не предполагалось, она была лишь еще одной породистой лошадью, которую подарили Верховному Жрецу. Подарили без особых сомнений, и в голове Присциллы снова всплыл холодный голос Верании: «...если мне нужно будет самой зарезать тебя, чтобы спасти наш дом, я это сделаю». Мать не лгала. Чувствовала ли она хоть каплю жалости или сострадания к собственной дочери? Способна ли она вообще была чувствовать, как настоящий человек? Украдкой оглядевшись, девушка поняла, что гости уже начали расходиться, и мать исчезла. Бросила ее на произвол судьбы. Лишь фигура телохранителя маячила где-то у стены, ненавязчиво, но придавая некоторую уверенность.
Лошадей и рабов увели — первых в конюши замка, второго — в комнаты для слуг, до поры до времени. Остальные прислужники унесли в казну ящики с серебром и золотом, и начинали потихоньку прибирать со столов.
— Поздравляю, — раздался слегка шепелявый голос госпожи Виперии, одной из старейших представителей богатого семейства лаэтан. — Такая честь выпадает не каждому, — она усмехнулась, будто издеваясь, и снисходительно кивнула Присцилле.
— Благодарю, — пробормотала магесса, провожая взглядом женщину, ковылявшую к дверям в главный зал. Вскоре он опустел, и она осталась в окружении слуг и преторианцев Верховного Жреца.
Следом за гостями зал оставили и преторианцы, которых теперь сменили легионеры из дворцовой когорты. Слуги убирали посуду и прочую утварь со столов, уносили недоеденное и недопитое, и вскоре тот же самый слуга, который вёл процессию из внешнего двора во дворец, вновь оказался рядом с Присциллой. Теперь уже Присциллой Авгур.
— Госпожа, Верховный Жрец распорядился, чтобы вам показали покои, — кланяясь, сказал он, указывая на выход из зала.
Обратно через весь коридор к холлу идти не пришлось, слуга провёл её в один из боковых ходов и поднялся на верхний этаж. Большая часть центра дворца принадлежала как раз семье Верховного Жреца, и именно тут преторианцы были повсюду. В другие части дворца они выбирались, судя по всему, только на случаи вроде сегодняшней свадьбы. Всё тут было начищено практически до блеска, а из просторных окон открывался отличный вид на весь Минратос. И наконец, добравшись до двери в жилой части дворца, слуга наконец остановился около нее и вынул из внутреннего кармана небольшую печать с едва разборчивыми магическими символами. Когда рука с ней приблизилась к ручке, поверх двери подёрнулась слабозаметная магическая плёнка, и слуга распахнул дверь перед Присциллой.
— Прошу, госпожа, — поклонившись, указал он внутрь. — Замок магический, поэтому вам может потребоваться ключ, — сказал он и протянул печать.
— Да, конечно. Цербер, пожалуйста, останься здесь, — сказала девушка телохранителю, который молча следовал за ней и слугой. К счастью, никто не пытался его остановить. Лишь потом она поняла, что впервые в жизни останется одна в незнакомом огромном замке, в окружении чужих людей, и человека, которому ее продали. Чувствовали ли рабы, продаваемые на рынке, нечто подобное, и были ли они так отличны от тех, кто их покупал? Или же вся разница заключалась в том, насколько дорогой была сделка? Присцилла надеялась, что Верания получит то, чего так желала — восстановление из праха своего дома, его величия и богатства.
— И ещё, госпожа, — вновь обратился к ней слуга. — Верховный Жрец просил передать вам, что если вы хотите поговорить, то он будет ждать вас в гостином зале. Если вас требуется сопроводить, то воспользуйтесь, пожалуйста, зачарованным колокольчиком, он расположен на комоде в спальной комнате. Я прибуду как можно скорее. Приятного вам отдыха, — сказал мужчина и, в очередной раз поклонившись, отправился по коридору куда-то ещё.
«Если хотите...» Присцилла внутренне фыркнула. Как будто у нее был выбор; когда тебя ждет для разговора Верховный Жрец, это не просьба, а приказ. Вздохнув, она быстро переоделась в более удобное платье, сняв большую часть украшений, от тяжести которых раскалывалась голова, и позволила себе выпить один бокал вина. То ли для храбрости, то ли просто потому, что во время церемонии мать строго-настрого запретила ей даже притрагиваться к спиртному. Но теперь-то ее здесь не было, да и церемония окончилась, так что никакие правила не запрещали одного маленького бокальчика. Бросив быстрый взгляд в зеркало и удостоверившись, что никакие признаки усталости или страха не проступают ни в глазах, закапанных беладонной для блеска, ни на лице, покрытом сияющим слоем пудры, дабы скрыть бледность, она вышла из комнаты. Хотелось немного побыть одной, хотя бы несколько минут. Гостиную она нашла довольно быстро и осторожно постучалась в дверь.
Дверь почти сразу открыл слуга. Уже другой, более того эльф. Пропустив новоиспечённую жену Верховного Жреца внутрь, он закрыл комнату и отошёл в сторону. Гостиная была большой: тут были и мягкие диваны и кресла, обитые бархатом, и большой камин с магическим пламенем внутри, и даже пара рабочих столов с зачарованными свечами по краям. Сверху свисала дорогая люстра, но и без неё тут днём должно было быть достаточно светло — окна выходили на две стороны и пропускали достаточно света. Сейчас же, когда на улице стемнело, именно она в основном освещала помещение. И в одном из кресел располагался Верховный Жрец, читающий совсем не дешёвую по виду книгу. Название со стороны было не разобрать. И даже здесь были, кажется, те же самые три телохранителя, что ходили за Крауфордом ещё в нижнем зале, правда теперь они стояли по углам. Если говорить не на повышенных тонах, они вряд ли должны были услышать что-то со стороны зоны отдыха. Хотя кто их знает, быть может слышать всё и было их работой?
— Верховный Жрец, — сказала Присцилла, не особо замечая за собой, как тихо звучал ее голос. Слуга указал ей на кресло, противоположное тому, в котором сидел Крауфорд. Как ей следует обращаться к нему? Ваша милость? Высокопреосвященство? Единственный человек, который на постоянной основе общается с богами? Ей было любопытно, насколько сильно это меняет человеческую сущность. А может, и не меняет совсем. Все, что девушка знала о Верховном Жреце, исходило в основном из слухов и сплетен. Осторожно сев в кресло, она сложила руки на коленях и выпрямила спину. — Вы хотели поговорить со мной…
Кладя закладку на текущую страницу и убирая книгу на столик рядом, Крауфорд перевёл своё внимание на тихую Присциллу, замечая её поведение.
— Скажи мне, пришла ли ты сюда, потому что захотела, или потому, что посчитала себя обязанной? — спокойно и негромко спросил он.
— Только безумец отказался бы от подобной чести… Верховный Жрец, — ответила девушка почти сразу, однако небольшая пауза, которую она допустила при обращении, говорила о многом. Скорее всего, семья Дарваннис не дала девушке выбора; уговорами или угрозами, они заставили ее согласиться. Но только очень неопытный альтус признался бы в этом. — Хоть мы и лично не были знакомы, ваша слава разносится по всему Тевинтеру, — добавила она скромно.
Авгур ни на миг не изменился в лице. Взгляд правителя всего Тедаса был безотрывно направлен на девушку, словно чародей пытался смотреть сквозь неё. Взгляд тяжёлый и даже слегка пробирающий. Лишь искусственно потрескивающее пламя в камине нарушало тишину паузы, которая длилась секунд десять.
— Сможешь ли ты дать честный ответ? — также негромко произнёс он, складывая руки в замок. — Если нет, то просто промолчи.
Ей почему-то казалось, что на нее сердятся. Это плохое начало. Может быть, действительно стоило ответить честно? Была бы тут Верания, то она бы знала, что сказать. Одно дело — разговаривать с дамами в салонах, другое — с человеком, который на самом деле способен смотреть сквозь тебя. Пауза длилась долго, а затем Присцилла услышала собственный голос, но как будто говорила не она, а кто-то другой. Уже не столь тихий и скромный, почтительно-раболепный.
— Я разбила свою любимую чернильницу. Швырнула в стену, когда мать приказала мне согласиться. Мне хотелось убежать, — голос той, другой Присциллы никак не мог остановиться, и девушка уже знала, что говорить совсем не то, что нужно было говорить. — Мне казалось, что меня продали, как скот. — Снова пауза. Длинная, длящаяся, казалось, целую вечность. Она подняла глаза, поблескивающие в свете люстры, уставленной сотней свечей. Запах горящего воска казался чужим, каким-то неродным. Как будто даже свечи тут были другими. — Я была в ярости, раздавлена. Но теперь я понимаю, что это правильное решение. И я уверена, что это лишь начало пути, пусть изменения всегда приходят с болью, но они иногда бывают и хорошими. Верховный Жрец, — добавила магесса в конце, будто бы вспомнив о приличиях. В этот момент если бы кто-то со стороны сказал ей, что она напоминает Веранию, Присцилла бы рассмеялась, но так оно и было.
— Уже лучше, — кивнул Авгур. — Теперь другой вопрос: пришла ли ты в эту комнату, потому что захотела, или потому что посчитала себя обязанной?
— Наверное… и то, и другое, — ответила ему девушка, немного нервничая. Она решила, что будет честной, пусть мать и не одобрила бы такое поведение, но ее ведь тут сейчас не было. И кто мог сказать ей, что она ведет себя неподобающе? Жрец пока ее не одергивал, даже наоборот, поощрял. Он оказался совсем не таким, каким многие его представляли. — Это моя обязанность, как вашей жены, но мне хотелось поговорить с вами и понять, что вы за человек. Не перед публикой. Простите, если я говорю слишком дерзко, — она все еще старалась быть крайне вежливой, воспитание и страх перед фигурой Крауфорда, о которой ходило столько слухов, трудно будет вытрясти. Но она хотя бы делала попытку, а это уже чего-то стоило.
— Хорошо, — вновь кивнул Жрец. — Я понимаю то, что ты сейчас ощущаешь. И ощущала сегодня. Поэтому я хочу сказать тебе несколько вещей, Присцилла. Первое: всё, что я скажу тебе далее, будет относиться к частной жизни, а не к публичной. Увы, этикет налагает на нас обязательства, которые нарушать крайне не желательно. Второе: зови меня Крауфорд, а не Верховный Жрец. Официоза мне хватает и так, и я хотел бы, чтобы ты воспринимала меня не как своего хозяина, а как своего мужа. Третье, что следует из моих предыдущих слов: ты не обязана создавать напускную улыбку, вечно сидеть, словно на заседании Совета, и бояться каждого моего слова. Отныне этот дворец — твой дом, и я хочу, чтобы ты чувствовала себя здесь, как у себя дома. Четвёртое: единственное, чего избежать не получится никак — дети. Дому Авгур обязательно нужны наследники и, возможно, наследницы. Я не буду тебя обременять супружеским долгом чаще нужного, но тем не менее. Пятое: подаренный антиванцами раб-мужчина будет передан в твоё пользование. Можешь делать с ним что хочешь, только чтобы это не нанесло удар по репутации нашего дома или меня лично. Ты меня поняла, Присцилла? — ни на секунду не повышая тон, закончил свои слова чародей.
— Поняла, Верх… Крауфорд, — поправилась она. Что бы ни говорил этот человек, он внушал какой-то страх. От него исходила уверенная сила, и не только магическая, но и персональная. Пожалуй, человек, которому удалось пережить войну, взобраться на самую вершину и пообщаться с богиней, уже не боялся ничего. Однако она все же сделала над собой усилие, расслабилась и откинулась на спинку кресла. Спина болела жутко, после нескольких часов сидения в корсете. — Вы очень добры. Спасибо, — последнее она произнесла хоть и вежливо, но искренне. — Могу я оставить себе лошадь? Ту, белую. Мне кажется, я ей понравилась.
— Конечно. Завтра я снова вернусь к работе, поэтому основным временем для разговоров у нас будет ужин и несколько часов вечером. В остальное время попрошу меня не отвлекать. Для тебя будет выделен личный слуга, и при необходимости ты можешь передавать всё необходимое через него или других слуг. Если дело действительно критичное, касающееся, например, безопасности дворца, можешь также обратиться к преторианцам или легионерам на нижних этажах. Утром для тебя запланирован обход дворца. Он огромный, поэтому это полезно: посмотришь что где находится, хотя бы приблизительно сможешь ориентироваться в первое время. Библиотека будет открыта для тебя в любое время суток, можешь пользоваться. Там есть копии некоторых материалов, недоступных для общего чтения в Имперской Библиотеке, может быть, заинтересуешься. Касательно денег: каждую неделю тебе будут выделяться две сотни золотых монет. Распоряжаться ими можешь на своё усмотрение, только, пожалуйста, исключительно на законные вещи. Я не буду следить за каждым твоим шагом и каждой потраченной тобой монетой, а ты постарайся сделать так, чтобы у меня не возникло поводов не доверять тебе. В этом мире слишком много людей, которых я могу считать врагами, чтобы в их рядах оказалась и моя жена.
Авгур ненадолго опустил взгляд и потёр бороду.
— Вроде бы всё. Если вспомню что-то ещё, то либо вечером другого дня сообщу, либо через слугу передам. Всё поняла?
— Верания всегда говорила, что я умная. Все запомнила, — она кивнула и поднялась, полагая, что разговор окончен. Поколебавшись несколько секунд, она подумала, что сковывающий ее ужас перед Крауфордом начал постепенно таять. Он, наверное, окончательно никогда не уйдет, но по крайней мере, это прогресс. Осмелев, она подошла к его креслу, шелестя подолом длинного черного платья с серебром, наклонилась и аккуратно поцеловала Верховного Жреца в щеку. — Я сделаю все, чтобы вы не были мной разочарованы, — сказала она тихо. И, пожалуй, она действительно этого хотела, а не говорила лишь из чувства долга. Потихоньку девушка начинала понимать, почему за этим человеком шли его солдаты, когда он еще был легатом, а теперь и целая Империя. Не только из-за того, что у него в союзниках была армия драконов, но и потому, что он мог вдохновить людей быть верными ему.
Тема закрыта
