Таверна "Розовый пони"
В комнате стояла кромешная темнота, когда проснулась Адалин. Лучина, оставленная на ночь давно догорела, а свет, льющийся из зала, мерцал на снежных сугробах и подчеркивал сухой ствол дерева возле забора, не достигая второго этажа. Присев на кровати, девушка потерла виски, унимая пульсирующую тяжесть в голове — привычную спутницу сонной настойки. Дозу пришлось уменьшить, чтобы не подниматься в обед, совершенно разбитой и почти что больной, так что через пару часов она будет в полном порядке.
Тихо одевшись и умывшись, не потревожив при этом Викторию, Адалин вышла из комнаты и спустилась вниз на завтрак. Перекладывая варенье из пиалы в тарелку с овсяной кашей, она отстраненно думала, что этот зимний день снова будет точно таким же, как предыдущий и еще один до него. Серым, мучительно долгим и не оставляющим после себя ничего, кроме чувства тупой усталости от надоевшей уже таверны, проклятого города, где возможно все еще рыскают легионеры в поисках следов наемника, убившего Бутчера, и от себя самой, с замиранием ожидающей очередных страшных новостей. О том, что помощник бургомистра оказался связан с Сопротивлением. Или, что подозреваемый находится среди “Скорпионов”. Но самым страшным известием было бы сообщение о том, что убийцу схватили.
Адалин поймала себя на том, едва услышав скрип петель и постукивание сапог о порог, с замиранием сердца бросала взгляд на дверь, хотя понимала — Холт не вернется так рано. Возможно, он уже сбросил погоню со следа и теперь самое время было затеряться среди маленьких безымянных деревушек или лесов, залечь на дно, пока не утихнут поиски. Это может занять недели, а то и месяцы, Адалин на своем опыте знала, как порой упорны бывают легионеры, выискивая тех, кто оказался достаточно смел, чтобы хладнокровно убить высокопоставленного чиновника. Хорошо, что Бутчер был всего лишь заместителем в маленьком пусть и важном городке. Иначе Уиллу пришлось бы еще хуже, чем сейчас.
Покончив с завтраком, Адалин пресекла дальнейшие мысли о Холте, расплатилась за комнату и вернулась на второй этаж. Часть отряда уже практиковалась на заднем дворе под руководством Джакомо и какой-то частью ей хотелось оказаться тем же, вдохнуть свежий зимний воздух и ощутить холодок на разгоряченной тренировкой коже, но у нее оставались дела, которые не стоило откладывать.
В который раз за последние дни, Адалин постучалась в комнату Руфуса с надеждой, что он наконец-то окажется у себя. В любой момент имперцы могли наконец отправить отряд в сопровождении “Скорпионов” вглубь руин, потому яд стоило сварить сегодня. Если маг не ответит, ей придется идти в город к алхимику, чего очень хотелось бы избежать.
— Руфус? Это Адалин, — позвала она через дверь, прислушиваясь к шуму с той стороны.
Раздались едва слышные шаги, и дверь отворилась. Судя по виду Руфуса, он только недавно встал. Белая рубашка была небрежно расстегнута у шеи на груди, на шее болталось полотенце, а в руках маг держал бритву. Одна щека была гладко выбрита, вторая же все еще была в пене.
— Заходи, пожалуйста, — пригласил ее целитель и вернулся вглубь комнаты к маленькому приставному столику у окна, где стояло зеркальце и таз с водой. — Надеюсь, ничего не случилось?
— Нет, нет, ничего, — замотала головой Адалин. Наверное не стоит удивляться, что Руфус с порога ждет от нее очередной поток жалоб и проблем. Ведь чаще всего она приходила именно за советом и поддержкой. — Я могу воспользоваться твоей лабораторией?
Оглянувшись, Адалин ногой закрыла дверь и подошла чуть ближе, чтобы можно было говорить тихо. Она не выглядела ни взволнованной, ни печальной, как обычно. Разве что немного сонной, с вечными синяками под глазами и бледностью. И очень закрытой. Если раньше в присутствии Руфуса Адалин обычно хоть немного расслаблялась, то сейчас не хотела снова попасться на старую удочку и с подачи мага начинать копаться в себе.
— Пока мы не пошли в руины, нужно сварить две капсулы яда для новичков, — приглушенно пояснила Адалин.
Бритва у щеки Руфуса замерла на мгновение, когда он бросил взгляд на Адалин. Но затем сообразил, о каком яде речь.
— Правильно мыслишь, — спокойным серьезным тоном ответил он, снова возвращаясь к бритью. Сняв полоску пены вместе со щетиной, он вытер лезвие о полотенце и продолжил. — Надо притравить их поскорее, пока все тут не вынюхали. А то сболтнут лишнее кому не нужно.
Лицо Руфуса было обернуто к зеркалу, а не к Адалин, а тон оставался столь же невозмутимым. Лишь слегка скошенный на нее хитрый взгляд и чуть приподнятый уголок губ показывали, что целитель шутит.
— Нет! — тут же возразила Адалин. Скорлупа безразличия и отрешенности немного треснула и она сделала шаг вперед, возмущенно вскинув руки. А потом поймала взгляд Руфуса и будто бы споткнулась о невидимую стену. — О... О! Ты шутишь?
То, что маг умеет шутить поразило ее куда больше, чем нелепое предположение, что она собирается отравить новичков.
Улыбка Руфуса теперь стала более явной. Может быть, от собственной шутки, а может, от того, что Адалин выдала естественную и живую реакцию. В любом случае маг был доволен и лучился хорошим настроением.
— Не вижу, почему бы благородному мужу, а точнее, как сказал бы наш дорогой Альваро, благородному дону не пошутить поутру в хорошей компании, — чуть подмигнув Адалин, он продолжил бритье. Оставалось всего ничего. — Можешь занять мою лабораторию на сколько понадобится. Я не против. Она все равно мне пока не нужна.
— Ну да. Наверное. Просто ты раньше не шутил. — Адалин подошла к столу, на котором располагалось оборудование и достала из сумки небольшую шкатулку с ингредиентами и реактивами. Их было не очень много, но хватило бы для двух капсул яда. — Я тебя совсем не понимаю иногда...
— Многие и себя-то не понимают, не то что других, — философски заметил Руфус и пожал плечами. Стянул полотенце, вытер остатки мыльной пены с лица. — Погоди-ка…
Он подошел к столу и сгреб свои записи с краю стола вместе с письмом, запечатанным в конверте. Теперь у Адалин была возможность нормально разложиться со своими вещами.
— Вот, так будет лучше. Если тебе будет нужно что-то еще, ты говори, пожалуйста. — он вернулся к тазу, набрал в ладони воды и поплескал на лицо. — Всегда можно просто спросить, знаешь ли. Я не кусаюсь. Честно.
— Не кусаешься, — задумчиво повторила Адалин. Руфус и правда не делал и не говорил ей ничего плохого и обидного. Вот бы только у нее всегда получалось разговаривать с ним спокойно и не срываться на эмоции.
Следующие несколько минут тишину заполнял шелест трав и звон склянок, которые Адалин раскладывала и расставляла на столе в ровный ряд. В комнате у нее часто был беспорядок — незаправленная кровать, одежда, кучей валяющаяся на стуле и хаос из бумаг и карандашей после рисования, но работу она всегда начинала с очень тщательной подготовки.
— Ты недавно сказал, что не берешь учеников, — сказала Адалин, решив последовать совету и спросить о том, чего не понимает. — Почему? Ты ведь… ну, умный. Ученый, много где бывал. Разве такие люди не берут себе толпу учеников, чтобы передавать знания и все такое?
— Хм. Никогда об этом не задумывался. — Руфус поплескал на ладони из небольшого пузырька, а затем ладонями по щекам. В воздухе разлился едва ощутимый аромат одеколона. — Вопрос-то интересный.
Закончив с бритьем, он начал одеваться. Застегнул на все завязки рубашку, заправил ее в штаны и снял со спинки стула жилет, чтобы надеть его поверх рубашки. Все это время он размышлял над ответом.
— Полагаю, сначала я этого не сделал, потому что считал себя самого не достаточно зрелым и мудрым, чтобы кого-то еще наставлять. Мне было тогда чуть меньше двадцати, когда я покинул отчий дом. — взгляд мага затуманился, словно он просматривал мысленно события, пытаясь воссоздать в памяти все течение своей жизни. — Возможно, после тридцати-тридцати трех я бы уже смог взять себе ассистента. В эти годы я уже был более уверен в себе и в своих силах, чтобы взять ответственность за кого-то еще. Но видишь ли, — он слегка развел руками, обернувшись к Адалин. — Я слишком привык к тому времени. Привык.. быть один. — взяв в руки ленту шарфа, целитель засмотрелся в отражение, словно пытаясь заглянуть самому себе в душу. — А может я просто бегу от всякой ответственности, — наконец признал он, закидывая шарф за воротник и сооружая из него бант-галстук.
— Бежишь от всякой ответственности? Ерунда какая, — помотала головой Адалин и тут же прикусила язык. Это могло прозвучать слишком резко, а она и без того постоянно была слишком резкой с Руфусом. — В смысле… В тот раз, когда ты отказался подделать завещание, разве это не ответственность? Странная конечно, но все равно. Или в доме того алхимика, в Монтсиммаре. Ты на себе всю эту дрянь испытывал. Тоже ответственность.
Она бросила на мага недоуменный взгляд через плечо и вернулась к алхимии. Сейчас он казался более откровенным, чем раньше — может быть потому, что она впервые спросила его о личном, проскользнула мысль — но и более противоречивым.
Руфус ответил не сразу, подняв голову вверх и проверяя, хорошо ли сидит бант.
— Ответственность бывает разная, — чуть погодя ответил он и обернулся к девушке, оперевшись спиной о подоконник. — Когда я отказываюсь что-либо совершать, следуя своим личным убеждениям, правилам, взглядам или принципам, и к тому же это может сделать кто-то иной, я беру здесь ответственность только за самого себя. То же самое и в случае с испытанием мутагена Моро, то же самое и с лириумной шахтой. — вспомнив о последнем случае, он чуть разочарованно нахмурился. — Впрочем, мне стоило бы предугадать, что мой пример может показаться кому-то правильным и заразительным. Я ведь не объяснил, что лезу вниз только потому, что сам решил взять на себя все риски. А вот ассистент или ученик — это уже ответственность за других. Гораздо более тяжкая ноша. И менее терпимая к моим ошибкам.
— Зачем ты тогда нанялся в “Скорпионы”? У тебя был выбор. Мог отказаться. А так, ты все равно отвечаешь за наши жизни. Ты целитель, — сказала Адалин, не отвлекаясь от работы. Нарезанный корень смерти она скинула в ступку и принялась толочь, выжимая сок. — Но… наверное я понимаю. Я бы тоже не хотела, чтобы кто-то страдал из-за моих ошибок.
Ей снова вспомнилась та ужасная ночь в доме Бутчера и Холт. Какие бы ни были у него причины, он сделал свой выбор сам. Но Адалин все равно чувствовала свою ответственность и вину. Все могло бы закончится иначе: долгим разговором и чаепитием, если бы она не была такой… сломанной.
Адалин слишком сильно надавила пестиком и сок каплями брызнул на руки. Она поспешила стереть его тряпицей, пока кожа не начала зудеть.
— Ладно, не важно, — ее голос казался безразличным, но сила и резкость, с которой она растирала уже и так превратившийся в кашицу корень ясно показывали, что тема по какой-то причине ее задела. — Зиндерманн говорил что-то про эльфийский ритуал, который вы перевели. О вселении силы в жертву. Это что, правда работает?
Руфус давить на девушку не стал. Возможно, потом еще выдастся возможность узнать, что у нее там за тревожащий опыт. Вместо этого маг подошел к столу и встал рядом с Адалин.
— Ты позволишь? Я могу заменить тебя, пока ты вымоешь руки. Волдыри ведь пойдут. — пусть она и вытерла сок, но алхимик прекрасно знал, что мельчайшие частицы все равно остались на коже. Знал и какие будут от этого последствия. Не смертельные, разумеется, от такого мизерного количества. Но неприятные. — Что касается ритуала, то я бы сказал “не попробуешь — не узнаешь”, однако в данном случае скажу, что лучше не пробовать. Во всяком случае сейчас я не вижу ни одной причины нам его проводить. Совсем ни одной. А что говорил Феликс? Надеюсь, не предлагал тебе поучаствовать? Молодежь порой бывает такая увлеченная.
— Предлагал, — кивнула Адалин, подходя к тазу с водой и опуская туда руки. — Предложил украсть курильницы и медальон, которые нужны для ритуала. Я считаю, это стоит сделать, чтобы не дать имперцам лишнюю возможность. Мало ли сработает? Записи у них тоже есть? Их тоже бы забрать.
— Тогда уж и стены уносить. Эльфийские. С которых Феликс эти же самые записи и срисовал. — Руфус старательно толок в ступке, полностью повторяя технику Адалин. — Смею предположить, что кражи важных компонентов будет достаточно, чтобы эксперимент нельзя было воспроизвести. Так значит, Феликс намеревается проводить ритуал? Серьезно? То есть, взять какого-то человека и такое проделать с ним… для чего? Он не говорил?
— Лучше у него спроси, — сказала Адалин, вспоминая не очень содержательный разговор с Зиндерманном. Получить от него ясные и развернутые ответы на вопросы — та еще задача. К тому же, он будто бы не всегда был уверен в том, о чем говорит. — Может тебе он объяснит подробнее. Он сказал только то, что курильницы нужно украсть. И что ритуал усилит Империю. Ну, с последним я согласна.
Насухо вытерев руки, она вернулась к столу, где Руфус старательно уничтожал корень смерти.
— Эм, пожалуй с него хватит.
— Да, пожалуй, — согласился маг, уступая Адалин место. Мысли его витали теперь вокруг ритуала. Жаль, он сам не видел эти курительницы, чтобы судить, были ли они какими-то особыми для ритуала или сгодятся любые. По тексту никаких указаний на это не было, был важен только состав. Возможно, что без разницы, в чем его раскуривать. — Стало быть, Феликс предложил тебе совершить кражу, и ты согласилась? — уточнил Руфус, надевая плотный камзол. Он не намеревался задерживаться надолго и мешать Адалин с ее экспериментами.
— Нет. Я сказала, что посмотрю, что можно сделать, — ответила Адалин. Поставив котелок с водой на огонь, она отвлеклась от алхимии и повернулась к Руфусу лицом, оперевшись на стол. — Чтобы решить что-то, мне надо побольше информации. А Зиндерманн… ну, ты знаешь. Потому я спрашиваю у тебя. Мне без разницы как, но я хочу, чтобы имперцы этот ритуал не получили. Кража не самый простой способ. Этот главный их носит ключ от сундука с собой.
Адалин глубоко задумалась, покусывая губы, а между бровей залегла яркая складка. Надежнее всего выкрасть копии и испортить стены с рельефом, но залить их краской — бесполезно, а долбить — шумно и долго. Вряд ли у отряда будет много времени, без присмотра тевинтерских ученых. Разве что уничтожить самые важные куски...
— Руфус, а огненная магия может плавить камень? Это быстро? Можно попросить Сарвенте оплавить часть стены. Чтобы нельзя было восстановить полное описание.
Маг попытался представить себе ситуацию. Не самый плохой выход, но у него были и свои недочеты.
— И ты думаешь, такое никого не насторожит из Имперцев? Особенно, после того, как Феликс отдал им копии записей на бумаге? — он задумчиво побарабанил пальцами по подоконнику. — Если я сделал правильные выводы из описания ритуала, то чтобы он не удался, достаточно убрать ключевые компоненты. Например, этот медальон. Он достаточная важная его часть. Если не получится выкрасть и то, и другое, то медальон мне видится здесь более предпочтительным. А что говорит по этому поводу Рольф?
— С Рольфом я пока не говорила, — ответила Адалин, понимая, что будь на месте Рольфа Холт, скорее всего уже давно бы сходила за советом, несмотря на все его попытки научить ее принимать решения самой. Знаниям и опыту Холта девушка доверяла куда больше, чем своим собственным. — А медальон тоже в сундуке, с курильницами. Что одно, что другое, придется лезть в карман за ключом. Отмычками не выйдет, там магическая защита. Разве что развеять.
Адалин устало потерла глаза основанием ладоней и вздохнула. С одной стороны ее радовала возможность полностью уйти в работу и обдумывание планов, но с другой казалось, что еще немного и ее голова просто лопнет, а тело откажется вставать с кровати следующим утром. Даже несмотря на то, что благодаря снотворному засыпала без проблем, она не чувствовала себя выспавшейся и бодрой.
Вода в котелке забулькала, закипая и Адалин всполошилась и резко обернулась, чтобы убавить огонь. Проклятье! Нельзя отвлекаться. Успей она добавить корень смерти и вытяжку из печени дракона, могло забрызгать и оплавить всю столешницу вокруг.
— Мало взломать замок, нужно еще все четыре предмета незаметно унести, — обратил внимание на тонкий момент Руфус. — Поэтому я и говорю: если будут трудности, то медальон тут более критический компонент. Впрочем, может быть Рольф что-то подскажет насчет проникновения в сундук своего босса, так что обязательно поговори с ним прежде чем что-либо затевать. Он рискует собой, двурушничая прямо под носом у врагов. Если что-то пойдет не так или тебя поймают за руку, мы поставим его в довольно щекотливое положение.
— Я схожу к нему. Только для начала надо было понять, с чем идти, — ответила Адалин, открывая одну из колбочек с серым порошком и подтягивая к себе весы. С ними она возилась в полном молчании и довольно долго, то убирая, то досыпая порошок, пока стрелка не застыла идеально по середине. — Чтобы кражу подольше не заметили, обычно подкладывают похожий предмет. Это конечно только для всякой ерунды, которая веками пылится в шкафах, годится. Не для вещей, которые часто используют. Но может и тут на какое-то время сработает.
Адалин снова обернулась к Руфусу и только сейчас сообразила, что он одет как на выход: в теплом камзоле и с галстуком на шее.
— Ты уходишь куда-то?
Пока девушка возилась с порошком, мысли Руфуса уплыли далеко от темы краж и прочих злободневных вопросов. Он пытался представить себе, каким именно образом имперцы могли бы воспользоваться подобным ритуалом, однако с учетом всех обстоятельств выходило, что самым предсказуемым стало бы уничтожение всякого знания о нем. Ни имперцы с их приказом разыскивать и уничтожать эльфийское наследие, ни думающий только о наживе Акадий, которому дал столь исчерпывающую характеристику Рогвир, и который наверняка спрятал амулет с курильницами исключительно с целью подороже продать — не имели, на взгляд Руфуса, никаких причин затевать возню с ритуалом, рискуя навлечь гнев богини, если та решит, что они собираются использовать оружие или силу против нее. Так что не исключено, что вся эта возня окажется лишней, однако кто он такой, чтобы мешать людям развлекаться. Если Рольф даст добро на проведение операции — то пускай. Лучше уж будут заняты делом, чем тосковать в ожидании старта исследовательской экспедиции. Вопрос Адалин вырвал мага из его раздумий. Он оторвался от подоконника и подошел к тумбе, на которую сложил свои бумаги.
— Да, нужно отправить почту, а там, может быть, прогуляюсь недолго. Нам стоит держать ухо востро и не упустить городские сплетни, если там проскользнет нежелательная для нас информация. — он улыбнулся. — Лаборатория остается в твоем полном распоряжении. На этот счет не волнуйся.
Адалин только кивнула. Последние дни, с тех пор, как Холт уехал, отчего-то тягостно стало оставаться совсем одной, но не могла же она заставить Руфуса остаться просто потому, что без компании боится снова слишком погрузиться в воспоминания и поиски ответов на все еще крутящиеся где-то на краю сознания вопросы.
Засыпав нужные ингредиенты в котелок, Адалин перевела взгляд на окно. Со второго этажа таверны была видна вся улица. Выпавший за ночь снег укрыл крыши и козырьки, замел пороги и небольшими сугробами лежал вдоль уже вытоптанной копытами и сапогами дороги. Она даже не заметила, как прошел целый месяц с начала путешествия и началась зима. Более мягкая, чем в промозглом и ветренном Ферелдене, к погоде которого Адалин привыкла, но даже здесь порой бывали морозные дни.
— А ты мог бы… — Адалин замялась и потянулась к сумке, не решаясь сразу озвучить просьбу. — Мои зимние вещи уже старые и совсем потрепались. Сначала было тепло, а потом столько всего навалилось, что стало не до них. Потому ничего не купила на замену. Ты мог бы?.. Мне нужна шапка, шарф и свитер какой-нибудь. — Достав кошелек, она протянула Руфусу два золотых дракона и смущенно нахмурилась. —- Этого хватит? Я свое покупала лет пять назад. Не представляю, сколько сейчас все стоит.
— Я полагаю, еще останется, — прикинул в уме целитель, протягивая руку и забирая монеты. — Кроме этого больше ничего не нужно? Теплые чулки? Белье? Подштанники? А перчатки? Я загляну к госпоже Монжо, у нее наверняка найдется все необходимое.
— Ну, да… можно, — согласилась Адалин, надеясь, что выглядит достаточно невозмутимо. Просить покупать белье еще не приходилось, но выбора не было — ей нельзя было появляться в городе. Впрочем, Руфус ничуть не смущался, будто ему ничего не стоило пройтись еще по парочке магазинов, чтобы купить ей одежду. — Кроме перчаток. Мои удобные, а на случай совсем холодов лучше варежки. С моим ростом сложно найти что-то женское, потому я обычно ношу мужское. Можешь смотреть как для себя, мне должно подойти. И… лучше серое. Или коричневое. Яркое слишком заметно.
— Понял тебя. Все сделаю. — спрятав деньги, Руфус сложил стопочкой свои бумажки на тумбе, но взял оттуда только лишь запечатанное в конверте письмо. Обычный простой конверт с печатью таверны “Розовый пони” и адресованный леди Джоанне Сильвии Оррик в Поместье Канцлера, Тантервалль. — Ты ведь меня дождешься здесь? Или отыскать тебя в вашей с Викторией комнате? Я вернусь ориентировочно через часик.
— Здесь. Это надолго, — Адалин кивком указала на лабораторию и перевела взгляд на конверт в руках Руфуса. Она успела разглядеть место назначения — родной город мага. — Пишешь домой?
Руфус растерянно взглянул на конверт, словно не понимая, о чем спрашивает Адалин.
— А, это. Не домой, нет. — он улыбнулся, пряча его в карман камзола и надевая плащ. — Матери. Я обещал ей писать, она тоже шлет мне письма время от времени. Не волнуйся, я не раскрываю в них никаких порочащих деталей из нашей миссии, — по-своему истолковал Руфус интерес Адалин. — Только то, что годится для обычных наемников. Ну и личные вещи.
Адалин кивнула и ничего не сказала. Руфус разделял не все идеи Сопротивления, но вряд ли служил Империи, учитывая, что всех наемников проверяли перед миссией зельем правды. Пришлось напомнить себе, что у людей есть семьи. И люди пишут им письма.
От этого тоска и острое одиночество, которые отголосками оставались после вчерашнего разговора с Вильгельмом, навалились на нее с новой силой.
Руфус ушел тоже ничего не сказав, и она вернулась к алхимии. Нарезала травы на мелкие одинаковые кусочки, с безупречной точностью отмеряла нужные пропорции, пристально следила за реакцией в колбах, чтобы в нужный момент добавить следующий ингредиент. И больше не отвлекалась на постороннее и совсем сейчас не уместное.
Вся сложность с этим ядом была в редкости и стоимости реактивов и не терпящем ошибок процессе. Но при должном опыте активный этап работы занимал не больше двадцати минут и все остальное время оставалось только ждать, пока не настоится яд и не загустеет медленно варящаяся паста, чтобы сделать оболочку капсулы.
Еще раз вымыв руки, Адалин присела на кровать и достала альбом. Она могла бы занять себя рисованием, чтобы немного скрасить ожидание. Например сделать набросок лаборатории. Над котелком вился и кружился в сквозняке густой белый пар, стекло колб отражало солнце, отбрасывая желтые блики с радужными краями на стены. Само рабочее место превратилось в беспорядок: нож все еще валялся на зеленоватой от сока доске, пучки трав смешались и больше походили на маленькие пестрые веники, а несколько бутылочек с разноцветными порошками лежали на боку. Жаль, у нее нет красок, чтобы передать всю яркость натюрморта.
Адалин взяла уголь и открыла альбом. На первой странице был рисунок мальчишки со счастливым лицом брата, глядя на которое она не смогла сдержать грустную, но улыбку.
Может быть… стоит написать письмо? Как Руфус. Какие бы отношения между ней и братом ни были, он все еще семья. Жаль только, что Элтер не ответит — никогда прежде не отвечал. Адалин сомневалась, что он читал ее письма, но можно было написать Инид, как она делала раньше. Хотя бы через нее она могла быть в курсе жизни брата.
Перелистнув альбом на последнюю страницу, Адалин вывела первую строку — приветствие. И замерла, потому что совершенно не представляла, что писать дальше. Все, что происходит в ее жизни либо слишком опасное, либо слишком личное, чтобы делиться. А даже если бы она могла, то что бы сказала? Что убивает невинных, потому что так надо? Что побывала в памяти изнасилованной эльфийки? Что ее мучают кошмары о тех людях, которых она лишила жизни? Что за ее ошибки расплачивается хороший человек? Инид не поймет. А Элтер скорее всего будет еще больше презирать. А писать сухими фразами о том, что все хорошо, что ей нравится путешествовать вместе с наемниками и исследовать эльфийские руины, Адалин не могла. Потому что все это ложь, все это не про нее.
Зачеркнув строчку, Адалин начала рисовать. Уголь лег на лист прозрачной серой вуалью из которой постепенно начали проявляться очертания лица. Темные впадины глаз, волнистые линии старательно уложенных, но все равно то тут, то здесь торчащих волос, резкая и острая черта, обозначающая рот. На этом рисунке Элтер был взрослым, растерявшим детскую мягкость и привычку улыбаться даже в самые темные времена. Жаль, она так и не узнала, каким мужчиной он стал. Хотелось думать, что хотя бы он не тащит за собой непомерный груз боли из-за ее ошибок.
На следующей странице Адалин начала рисовать новый портрет. Она уже знала, кто это будет, когда провела первую линию, с нажимом прочертившую бумагу.
Холт смотрел на нее с рисунка взглядом полным холодной решимости и… затаенной боли. Такой, которая расплавляет тебя изнутри, оставляя одну лишь полую и хрупкую оболочку. Этот взгляд засел в ее памяти острыми льдинками.
Адалин гнала мысли о нем все последние дни — слишком запутанными они были, вызывающими десятки разных чувств от злости за то, что напал, заставив поверить, будто собирается убить, до благодарности, что выбрал ее, а не Бутчера. За благодарность было стыдно. Но самой яркой нитью в этом клубке было странное родство и сочувствие, от которого в горле вставал едкий тугой ком.
Адалин знала, как много Холт отдал Сопротивлению, как сильно старался помочь всем, кто нуждался. Как хотел нести не только смерть.
А потом сам же все разрушил.
Она с трудом могла представить каково ему сейчас. Ей не приходилось убивать действительно близких людей. Отец никогда не был для нее важен, Филлион оставался всего лишь напарником, которому не повезло с заданием. Тогда Адалин с самого начала знала, чем все закончится. И у нее был целый месяц, чтобы подготовиться и смириться. У Холта не было и пары минут. Мгновенное решение, жестокое и беспощадное. Не только к Бутчеру, но прежде всего к самому себе. И теперь, вместо того, чтобы скорбеть, ему пришлось уводить за собой погоню, скача сутки напролет, запутывая следы. А чтобы вынудить де Труа признаться, он наверняка угрожал ужасными вещами, переступая через себя в который раз.
Так не честно, что все это легло на его плечи! Адалин хотела бы сама ответить за то, чему стала причиной.
Как двенадцать лет назад, когда она застала брата с ножом в руках над спящим отцом. Брат боялся, сомневался и вряд ли до конца понимал, что хочет сделать. Он был ранимым и добрым мальчиком, убийство разрушило бы его душу, потому Адалин пришлось позаботиться об этом, пожертвовать душой своей, чтобы Элтеру никогда больше не пришлось даже думать о том, чтобы взять в руки оружие. Она хотела спасти его от ужасного выбора.
И так же она хотела бы спасти Уилла. Лучше бы пусть он ее ненавидел, чем своей рукой вонзил кинжал в тело друга. Лучше бы считал во всем виноватой только одну Адалин, чем предавал все, во что верил и того человека, каким хотел быть.
Когда вернулся Руфус, она все еще работала над портретом, нервно добавляя последние штрихи. Стоило бы его спрятать, чтобы избежать лишних вопросов, но… сейчас ей было все равно. Она очень, очень устала держать все в себе. Но, увы, могла говорить лишь о малом.
— Я переживаю, — вздохнула Адалин, не отводя глаз от альбома.
— За Холта? — спросил Руфус, бросив взгляд на рисунок и узнав его. Он принес с собой запах свежего снега и теплых, с пылу с жару, с хрустящей корочкой булочек. Однако видя, в каком состоянии Адалин, маг сложил покупки и плащ на краю кровати и подошел ближе. — Есть основания считать, что он не справится? Кажется, пока его никто не подозревает. Расследование пошло по ложному следу.
Он говорил тихо, чтобы нельзя было подслушать у двери или через стены. Благо, теперь они с Адалин находились рядом. Почти вплотную.
— Справится конечно, — уверенно ответила Адалин, переводя слегка рассеянный и застывший взгляд на Руфуса. — Я о другом. Я… переживаю за него. Он убил друга.
Отложив карандаш в сторону, она захлопнула альбом и чихнула — угольная пыль взвилась облачком в воздух. Но от того, что она больше не видела лица Холта, тревога не уменьшилась.
Руфус сочувственно вздохнул. Увы, Сопротивление вполне предполагало, а то и требовало такие жертвы.
— Каждый сам выбирает, какую ношу он понесет, — философски, но не без сочувствия, ответил маг. — И если Холт решил взять на себя такой груз, значит, он считает, что оно того стоит. Если бы он не убил предателя, то под ударом оказались бы все мы, весь отряд. И духи знают, кто еще.
“Только я, — подумала Адалин. — Только я. Получается… я того стою?”
Она с трудом сдержала рвущийся наружу болезненный смешок и обхватила свои плечи руками. Ерунда. Должны быть другие причины, по которым Уилл сделал такой выбор, после того сколько обидных слов она наговорила о его вере и, тем более, после того, как призналась в предательстве.
— И что, если сам выбрал, то нести становится легче? — губы Адалин слегка искривились в горькой усмешке. — Не правда. Да и какая разница почему? Он убил друга. Этот выбор тяжелее, чем тебе кажется. Ты ведь целитель, а не… убийца.
— Ну да, — спокойно признал Руфус, ничуть не расценив это как укор. — Я целитель, а не убийца. Потому что таков мой выбор. Разумеется, бывают ситуации, когда приходится отнимать чью-то жизнь, чтобы защитить свою или жизни своих близких, но это все-таки ближе к самозащите и не делает человека убийцей. Убийцами не рождаются и не становятся. Убийца — это о том, какой выбор делает человек. Я отличаюсь от Холта только лишь тем, что каждый раз делал иной выбор, только и всего. — маг поймал взгляд Адалин и постарался донести до нее как можно мягче. — Если Холт сделал свой выбор и пошел на убийство друга, значит, у него на то были свои причины. Значит, преданность делу и интересы Соратников оказались для него более важными, чем дружба. Я понимаю твою тревогу о том, что ему пришлось совершать такой выбор, но подумай вот над чем: если он сделал именно такой выбор, значит, именно такой выбор он посчитал более правильным. Значит, именно такой выбор ему будет легче перенести, чем какой-то другой. С другим было бы справиться еще труднее, не правда ли?
— Может быть, но… Это ведь все равно останется с тобой. Навсегда останется. И будет мучить. Выборы, ошибки, последствия, все это дерьмо копится и копится и… — Адалин подняла голову и посмотрела в глаза Руфуса, будто пытаясь заглянуть в самую душу. Простых слов и объяснений мало. Она хотела видеть, что маг знает, о чем говорит. Хотела понимания. — Неужели ты не… Разве ты не делал ничего такого, о чем все еще жалеешь? Даже если другой выбор казался хуже.
Руфус отошел обратно к оставленным покупкам. Отложил в сторону сверток с теплыми вещами для Адалин, сложил ровно свой плащ. Задумался.
— Даже если другой выбор казался хуже — такого не было. Но случалось жалеть о том, что выбрал не так, как сделал бы это сейчас. То, что обычно называют словом “ошибка”. — положив плащ на стул, он взглянул на девушку. — А что насчет тебя? Ты делала что-то такое, о чем потом жалела?
Адалин молчала, отвернувшись к окну и слепо глядя как поземка бросает под ноги прохожим снег, заметая за ними следы. Ее прошлое было одной сплошной ошибкой. Начиная от дурацкой детской игры в пророчицу Андрасте из-за которой в дом пришли легионеры, и заканчивая убийством Бутчера. Хотела бы она, чтобы все затерлось, как следы на снегу и стало всего лишь тусклым отголоском случившегося. Потому что сейчас ее неспособность справиться причиняла беды всем, кто оказывался рядом.
Уиллу.
Даже Руфусу. Ведь что она по сути делала, как не взваливала на него раз за разом свои проблемы, грубила и злилась, а потом просила прощения и повторяла все снова? А он слушал и помогал, не получая ни благодарности, ни хорошего отношения.
— Да. От моих ошибок страдают люди. — Адалин дернула головой, будто жалея, что слова сорвались с губ и встала. Подошла к Руфусу, невесомо положила ладонь на его плечо и слегка склонила голову, пряча глаза за белыми ресницами, чтобы он не увидел проблеск неуверенности. — Ты… не должен меня терпеть, ты знаешь? Я сама сплошная проблема и головная боль. И для тебя, и для Уилла. Но… спасибо, что терпишь. Если я могу как-то помочь тебе, что-то сделать, скажи.
Пару мгновений маг стоял, рассматривая Адалин, словно пытаясь увидеть, что у нее на душе. Уже по тем небольшим упоминаниям и разным реакциям он мог составить какое-то впечатление, хоть они и не были особо дружны. Адалин приходила, получала совет и уходила, не интересуясь больше ничем и никем, кроме ее самой и дел Сопротивления. Сейчас же она повела совершенно иначе.
— Ох, Адалин, — сочувственно сказал маг и осторожно обнял ее, чуть прижав к себе, словно ребенка. Он не стискивал слишком руки, давая девушке возможность, если что, отпустить. — Я не могу сказать, что прямо-таки приходится терпеть. Пожалуй, что нет, не приходится. Я только лишь беспокоюсь, чтобы это все было не зря. Для того и придумали руку помощи, чтобы когда тяжело, принимать ее, а не отталкивать. И я готов помочь, если тебе помощь нужна. Не чувствуй себя обязанной, пожалуйста. Я это делаю исключительно добровольно, — добавил целитель, широко улыбаясь.
Ощутив прикосновение к спине, Адалин дернулась от неожиданности, но через мгновение сама прижалась к магу, крепко — даже слишком — обхватив его за грудь. И стояла так, сминая ткань его безрукавки, будто боялась, что стоит отпустить и ее прогонят. Отвергнут.
Но Руфус принял ее. Как принял и Уилл, убив Бутчера, чтобы она жила.
Может быть, для нее еще не все потеряно…
— Я просто хочу… чтобы все было хорошо. Со мной. С Уиллом. Со всей этой миссией. И с тобой тоже. — Адалин опустила голову, уперевшись подбородком в плечо Руфуса, закрыла глаза и тяжело вздохнула. — Ты… пахнешь булочками?
Он мягко погладил девушку по волосам. Очевидно, она волновалась за Холта, но что тут можно было сказать? Пообещать, что все будет хорошо? Руфус не был сторонником обещать то, что не мог гарантировать.
— Булочками? А, ну да. — он бросил взгляд на сверток из вощеной бумаги, в котором была завернута выпечка. — Учуял на улице запах и не смог устоять. Особые орлейские булочки с начинкой из вишневого варенья. На мой взгляд, это можно было бы назвать уже пирожками, но мадам Фурнье заверяла, что это самые что ни на есть булочки. И выглядят как булочки. Хочешь попробовать? — целитель улыбнулся и посмотрел на стол с ретортами. — Уверен, пока там еще будет настаиваться, мы успеем перехватить по парочке.
Адалин отпустила мага, отошла на шаг и неуверенно, словно сомневаясь, что у нее есть на это право, улыбнулась. Тугой узел переживаний начал понемногу распутываться.
— Давай. Не жалеешь, что ввязался во все это? — решила сменить тему Адалин, поправив немного растрепавшийся пучок волос. — Наверное твоя прежняя работа была спокойнее.
Обойдя Руфуса, она схватила со стола чайник, налила воды из кувшина и задумчиво оглядела комнату в поисках свободного источника огня. Все горелки были заняты алхимией. Маг проследил за ее взглядом.
— С чаем проблемы, да. Могу отнести… — он не договорил. — А хотя, погоди. У меня тут есть одна вещица. Брал в качестве средства спасения на экзерсисы с демоном Виктории. Идея оказалась настолько удачной, что теперь каждое утро свежий делаю.
Он подошел к своей сумке и достал из нее зачарованную на подогрев вместительную флягу. Открутив крышку, Руфус разлил по чашкам густой ароматный напиток и подал одну Адалин.
— Горячий шоколад со специями. В морозы самое то.
Адалин осторожно пригубила шоколад, который оказался не горьким, как она привыкла, а сладким и очень мягким на вкус. Обхватив чашку обеими ладонями — и оставив на ней угольные пятна — она забралась на кровать с ногами, вынув их из сапог, и привалилась спиной к стене.
Солнце за окном поднялось, разгорелось, окончательно рассеяв голубоватый утренний туман и проникая через окно, падало на лицо Адалин, согревая и заставляя слегка щуриться. Пройдя через очередной маленький шторм, она будто бы почувствовала под ногами землю и хотела удержаться на ней чуть подольше, пока не придет новая буря. Здесь, в этой залитой светом и запахом сдобы комнате, с горячим напитком в руках и в компании… может быть еще не друга, но хорошего человека, которому не все равно.
— Так что? Не жалеешь, что связался с Соратниками? — спросила Адалин и потянулась за булочкой.
Руфус взял и себе тоже и устроился с чашкой шоколада чуть дальше на той же кровати.
— Нет, не жалею, — ответил он после некоторых раздумий. — Я с самого начала шел в эту миссию, чтобы получить возможность исследовать то, что Империя обычно старается прятать или уничтожать. Однако теперь вижу, что получил нечто большее: возможность оказывать влияние на окружающий мир вне пределов своей обычной деятельности. Я это очень ценю.
Адалин кивнула, подумав, что даже за месяц путешествия Руфус уже получил многое. Пообщался с долийцами, испытал на себе действие странной эльфийской магии, переселяющей память. Хотя последнее, пожалуй, нельзя назвать приятным опытом. Изучил затерянные в лесу остатки древних городов и совсем скоро побывает в еще одном затерянном городе, увидеть который мечтают, наверное, все ученые.
А вот вторую часть она не поняла.
— Влияние? О чем ты? Или ты про какие-то целительсткие штуки?
— Нет, я о тех, на первый взгляд, незначительных обычных поступках, которые затрагивают судьбы людей вокруг. — маг словно погрузился внутрь себя. Он невидяще смотрел перед собой, а пальцы задумчиво ласкали край чашки. — Даже самые мелкие из них способны оказывать влияние на окружающий мир. Это можно сравнить с кругами, расходящимися по воде от мельчайшей песчинки. Жизни и судьбы людей, их каждодневные дела — сами по себе не значительны и важны только для для конкретного человека. Но вместе они словно нити, сотканные в один гобелен. Мне всегда было интересно, как можно направлять эти нити, чтобы они образовывали узор, нужный тебе. Чтобы они стали твоим личным творением. — темные глаза сфокусировались, возвращая взгляд Руфуса в настоящий мир. Он сделал глоток шоколада. — А, не слушай меня. Я как всегда несу чушь. — целитель улыбнулся. — Просто мне хочется верить, что моя краткосрочная жизнь пройдет не зря.
В какое-то мгновение Адалин почувствовала едва уловимое прикосновение холодка на затылке, настолько мимолетное, что решила — показалось. Но следующий глоток шоколада уже не согревал так, как первый.
— Зачем? Зачем делать из людей личное творение? — спросила она, надеясь, что неверно поняла Руфуса. Но очень похожие вещи говорил Десмонд, пусть и не так красиво обставленные. О том, что управляя нужными людьми в нужный момент куда проще добиться желаемого. А некоторыми людьми, такими как Адалин, управлять вовсе необходимо. Для их же блага.
— Не из людей, Адалин. — маг улыбнулся. Он и не ожидал, что она поймет. Потому и свернул тему, чтобы не нагружать девушку слишком сложными мудрствованиями. — Из собственных поступков и решений. Из своей жизни. Чтобы оставить в ней след. Чтобы все не закончилось вместе с твоим последним вдохом. — целитель снова отрешённо глядел перед собой, но лишь несколько мгновений. — Кто-то оставляет продолжение себя в своих потомках, кто-то в творчестве. Каждый сам ищет бессмертия в том, что ему доступно. Но довольно об этом. — откусив булочку, он кивнул в сторону реторт. — Я рекомендую сначала покончить с перекусом, прежде чем приступать к работе с готовым ядом.
— О, — только и выдала Адалин и тут же спрятала свое смущение за кружкой шоколада. Зря она думает о Руфусе хуже, чем он того заслуживает. И зря сравнивает с Десмондом — у них ничего общего, кроме цвета глаз и волос. — Думаю, это хорошая цель. Оставить след.
Поставив в сторону пустую кружку, она наконец принялась за булку, к которой все еще не притронулась и, доев, взяла еще одну, с которой покончила так же быстро.
Судя по тому, что яд поменял цвет став из почти прозрачного насыщенно медовым, пора было возвращаться к работе.
— Надеюсь у тебя получится. — Адалин посмотрела на мага с уверенностью во взгляде и снова улыбнулась, совсем чуть-чуть приподняв уголки губ, но тем не менее, искренне.
Руфус тоже тепло улыбнулся в ответ. Если его усилия как-то помогут Адалин выбраться из западни, в которой она была похожа на запуганного и забитого зверька, и научиться жить — как минимум, кое-что у него и впрямь получится. Не самый плохой побочный эффект от того, что он коптит небо.
— Спасибо, Адалин. И спасибо за теплую компанию. — чтобы не мешать девушке заканчивать работу с капсулами, он примостился в сторонке на стуле и стал просматривать свои записи, время от времени, делая в них пометки.
Адалин закончила работу с капсулами довольно быстро: только и оставалось что скатать шарики из пасты, выдавить отверстие и залить внутрь несколько капель яда. Всего вышло пять капсул, которые она положила в маленький холщовый мешочек и убрала в потайной карман сумки, а остатки в пробирке залила маслом и хорошо встряхнула. Хватило на четыре пузырька — из этого выйдет слабенькая отрава, но для изведения крыс вполне сойдет.
Убрав за собой беспорядок, Адалин подхватила отложенные в сторону зимние вещи и прижала их к груди.
— Спасибо, что все купил. За компанию тоже. И еще, если получится записать Викторию как ученицу, скажешь мне?
— Скажу. — Руфус бросил взгляд на кучку вещей в руках девушки. — Погоди только. — сунув руку в карман, он достал небольшой кошелечек, в который ссыпал остаток от денег Адалин, и вручил ей. — Это сдача с тех двух драконов. Вот теперь, кажется, все.
— Тогда до встречи.
Не удержавшись, Адалин еще раз коротко коснулась руки Руфуса в знак благодарности, которую не знала, как выразить иначе, и вышла из комнаты.
Сообщение отредактировал Aloija: 11 декабря 2021 - 19:14
Тема закрыта
