[Perfect Stranger]

 

 

 

 

 

Несколькими неделями ранее
Антива, Риалто

 

Подвальное помещение, выбранное не случайно для подобных встреч, не имело окон и было освещено всего лишь несколькими тусклыми свечами, расставленными на столе, и парой медных канделябров на стенах. Агент Уильям Холт, человек среднего роста, среднего возраста, и средней по всем параметрам внешности тоже был выбран далеко не случайно. Таких людей мало кто запомнит, увидев раз-другой на улице, даже в глухой деревне; таких людей просто упускают из внимания, скользя по ним взглядом и совершенно не догадываясь, чем они на самом деле занимаются. Ни одеждой, ни какими-то приметами Холт не выделялся среди обычных жителей Ферелдена, а ныне и всей Империи. Стоя прямо перед широким дубовым столом, покрытом тонкой белой скатертью, со сложенными за спиной руками, он смотрел на своих собеседников спокойным взглядом то ли серых, то ли голубоватых глаз.

 

Еще трое людей в комнате выглядели гораздо более примечательно. Одетые в длинные, бесформенные темные одежды, с металлическими масками на лицах, они могли оказаться кем угодно — Торговыми Принцами, нищими с улиц Риалто, капитанами кораблей, каждое утро и вечер останавливающихся в самом крупном порту Антивы, проститутками в элитных борделях или наемниками с большой дороги. Сейчас все это, впрочем, не имело абсолютно никакого значения. Сейчас они были теми, кто руководил Сопротивлением, и теми, кто должен был выдать миссию огромной важности одному из своих самых доверенных агентов-организаторов.
Стопка бумаг лежала на скатерти, желтизной выделяясь на белой ткани и словно прожигая любого, кто взглянет на нее, ярко-черными чернилами строчек убористого текста. К каждой бумаге был приложен небольшой портрет углем. Холт уже просмотрел выданные ему досье, и хотя несколько из предложенных на это задание человек вызвали у него вопросы, он не стал их озвучивать прямо сейчас. В конце концов, не ему было решать, кто подойдет на подобное задание лучше всего.

 

— Что касается этой девушки, — один из людей в маске, чей голос был несколько искажен то ли из-за металла, эхом разбивающего звук на осколки, то ли благодаря магическому воздействию, сказать было трудно, но вроде бы говорил мужчина. Он приподнял верхнее досье за край рукой в черной перчатке, словно трогал ядовитую змею. — Ни при каких условиях не допускайте ее смерти. Она пригодится нам даже в том случае, если замыслит предательство. Старшая дочь Верховного Жреца — то, что мы можем использовать против него в крайнем случае.

 

— Какие допустимы меры воздействия? — спросил агент, мазнув взглядом по угольному портрету. Над ним кривоватыми буквами было выведено «Д. Авгур». Девушка показалась ему достаточно симпатичной, однако зная ее возраст, он подумал о том, что от нее можно было бы ожидать чего-то крайне глупого и необдуманного.

 

— Не лишать жизни и не оставлять серьезных ранений, не поддающихся лечению. Все остальное на ваше усмотрение, агент Холт. Также обратите внимание на госпожу Максиан. В том же ключе.

 

Он кивнул, аккуратно собрав стопку бумаг и выровняв ее по краям. Тот факт, что этим юным особам вряд ли было известно о планах на них Сопротивления, не слишком волновал его. Моральные терзания по поводу лжи и возможного использования живых людей как инструментов давно покинули сердце агента Холта, по крайней мере, на время выполнения задания. В одиночестве, когда не нужно было думать о работе, он иногда обращался с молитвой к Пророчице, находя в этом некое утешение, однако смирение с тем, что и как придется делать, стало частью Уильяма еще до того, как ему стукнуло двадцать. Вес тех грехов, что накапливался за десятилетия работы с Сопротивлением, уже не так давил на плечи, как раньше, став чем-то вроде привычного веса рюкзака со снаряжением в дальнем походе. В конце концов, ради спасения мира и сама Андрасте когда-то начала Священный Поход против еретической Древней Империи, и наверняка ее тоже не делало счастливой то, что под ее командованием погибали ни в чем не повинные люди. Иногда нужно было сделать то, за что лишь позже, много лет спустя, придется отвечать перед Создателем.

 

Сунув стопку в напоясную сумку, предварительно свернув пергамент в толстую трубку, мужчина снова сложил руки за спиной, встав ровно и прямо перед своими командирами.

 

— Насчет остальных мы полагаемся на ваше суждение. Если кто-то из них окажется неподходящим для выполения миссии с вашей точки зрения, у вас есть разрешение на их устранение. Если кто-то из них решит сбежать — у вас есть разрешение на их устранение. Любой ценой не допустите утечки информации об этом задании к имперцам. Это понятно?

 

— Абсолютно. Утечки не будет, — эхом отозвался ровный голос Холта. — Что-то еще?

 

— Есть кое-что, — прозвучал женский голос, впрочем, тоже искаженный до неузнаваемости, и одна из фигур приблизилась к столу, оперевшись на него ладонью. — После того, как вы обнаружите и захватите цель, отправьте доклад о результатах через наши обычные каналы. После этого ждите три дня. Вам поступит новое распоряжение о том, что делать с целью. Ищите ее, пока не найдете, слышите? Либо саму цель, либо ее мертвое тело, либо точную информацию о том, что она захвачена силами Империи. В зависимости от того, что именно вы обнаружите, мы разработаем новые приказы.

 

— Понял, — кивнул Уильям. Он ожидал чего-то подобного. В таких случаях, когда конечный результат задания был заранее не известен, он часто получал дополнительные сведения посреди миссии о том, что делать дальше.

 

— Корабль под названием «Стрела Халамширала» ждет вас в порту завтра утром, ровно в пять. Не опоздайте. На нем вы доберетесь до порта в Вал-Шевине, оттуда на перекладных езжайте в Монтсиммар. Наши люди сообщат членам отряда о том, что встреча произойдет там. Далее вы знаете, что делать. Пусть Адалин найдет их и скоординирует, — сказал третий присутствующий на встрече, голос его звучал несколько иначе, словно говорит глубокий старик. — Деньги на первое время вы получите, затем проверяйте наши обычные схроны, возможно, мы сможем вам помочь, но особо не рассчитывайте на них. Поддерживайте легенду наемников. Это даст вам возможность самим получать ресурсы.

 

Кивнув и дождавшись разрешения отправиться в дом, дожидаться утра, агент Холт сделал три шага назад, поклонился коротким кивком, развернулся и покинул подвал. Через несколько часов это помещение снова станет покинутым и пустым, все следы пребывания в нем людей будут уничтожены, а стол и канделябры вынесены и отправлены в другое место. Причин для этого было много, но основной послужило уничтожение ячейки Сопротивления в Минратосе более двадцати лет назад. Тогда, как помнил Уильям, в ряды руководства организации проник шпион от фанатиков, называвших себя «Орденом Пламенного Обета». Вскоре именно они совершили отчаянную атаку на столицу и почти добрались до дворца Верховного Жреца, но были остановлены. К несчастью для Сопротивления, именно эта атака послужила отличным поводом для Империи ужесточить свои законы и утроить усилия в преследовании инакомыслящих. Крауфорд стал едва ли не народным героем, множество простых горожан были обязаны ему жизнью. Работа Сопротивления заметно замедлилась. Теперь им приходилось прилагать огромные усилия для того, чтобы Тайная Служба не нашла их — но за последние годы они достигли успехов, пусть и не свергли пока что закрепившихся во власти дракона и его марионетку.
Скоро, сказал себе Уильям, шагая по сумеречным улицам вечернего Риалто по направлению к дому, в котором он остановился на несколько дней. Скоро все закончится. Столько лет работы, столько лет принятия тяжелых моральных выборов, многие из которых до сих пор шрамами оставались где-то внутри, и тянущая боль иногда возвращалась, заставляя лежать с открытыми глазами по ночам — все это должно было окупиться. Он безоговорочно доверял начальству, зная, что они не станут лгать о своих целях, даже если лгали о методах. Холта использовали точно так же, как и самых незначительных информаторов и наемников, но он не был против этого. Он понимал, что то, что находится на кону, оправдывает любые жертвы, любые решения. На их плечах лежала ответственность не только за благополучие целого континента, но и за спасение душ каждого живущего на нем человека, эльфа, гнома, любого живого существа. Истинное испытание для детей Создателя было именно в этой борьбе, а не в донесении Песни Света — теперь Холт понимал это, зная, каким наивным был ранее, как наивна была старая Церковь. Век Дракона получил свое название, когда жрицы полагали, будто возвращение казавшихся вымершими существ станет самой большой проблемой их времени.

 

Они не могли ошибиться сильнее. Истинная угроза сейчас управляла Тедасом, практически сметая любое сопротивление и уничтожая тех, кто пытался воспротивиться ей даже в мыслях.

 

Холту оставалось лишь ждать утра, когда в предрассветной дымке он отправится к порту и поднимется на борт корабля, направляющегося с товарами в Вал-Шевин. Капитан был человеком, верным Сопротивлению, и не задавал лишних вопросов. Вполне вероятно, что увесистый кошель с золотом, переданный ему накануне, сыграл некую роль в его желании оставаться верным им человеком, но Уильяму до этого дела было мало. Он должен был добраться до Орлея и после этого приступить к сбору новых агентов для своего отряда. Остальное было за пределами его ответственности. Он привык работать именно так, как и другие организаторы остальных ячеек Сопротивления. Чем меньше знает кто-то один, тем меньше вероятности, что его поимка разрушит всю структуру. Поэтому вопросы он не задавал.

 

 

14 Первопада, 9:88 года Века Дракона
Провинция Орлей, Монтсиммар

 

В это время года Орлей был действительно красив. По пути к столице Холту удалось сполна насладиться осенними пейзажами, мелькающими по обе стороны тракта, пока он неспешно ехал на перекладных лошадях от одного придорожного поста к другому, порою останавливаясь на постоялом дворе на несколько часов сна в настоящей кровати, прежде чем снова продолжить свой путь. Правду все же говорили о том, что истинному гонцу требуется не только золотая голова, но и железная задница. К концу своего путешествия Уильям чувствовал, что сесть нормально, не кривясь от боли, сможет лишь через пару дней, а на седло смотреть без отвращения и того дольше. Сама столица тоже не пустовала. Осенние распродажи, ярмарки и гуляния перед наступлением зимы были в самом разгаре, отчего город казался набитым битком самыми разными путниками из всех уголков Империи.

 

Это было на руку Уильяму, и он полагал, что толкучка на улицах и площадях, полные постояльцев трактиры и постоянная текучка прибывающих и уезжающих людей спрячут их от нежелательных наблюдателей. На въезде за стены он заметил нескольких белых плащей, а также потрошителей из Кровавого Легиона, что было довольно-таки обычным делом для столицы, но что-то подсказало агенту, что в этот раз стоит держать ухо востро. Не то чтобы раньше он вел себя легкомысленно, но шестым чувством он ощутил, что в городе что-то происходит. Осторожно, стараясь не выдать своего беспокойства, мужчина направил лошадь к стражникам, проверяющим всех прибывающих в столицу и спокойно объяснил им, что приехал купить на распродаже редкие товары из Антивы для своей семьи, поучаствовать в гуляниях и отдохнуть от жизни в скучном и сером Ферелдене. После короткого разговора его пропустили за стены, и он оставил лошадь у трактира «Счастливый наг», заплатив конюшему за хороший уход за животным. Конь принадлежал не ему, так что возвращаться за ним Уильям не планировал. Ему пришла в голову идея попробовать сторговаться с продавцом лошадей на рынке и приобрести средство передвижения, поскольку он прекрасно знал, что задерживаться в столице слишком надолго будет плохой идеей, но как оказалось, он потратил основной запас своего жалованья на дорогу. Остановившись в недорогой таверне, Холт отправил сообщение почтовым вороном, переоделся в чистое, помывшись в бадье, и отправился пройтись по центру столицы. Времени у него было достаточно, чтобы дождаться ответа от своих основных информаторов в Монтсиммаре, навестить нескольких знакомых, засветиться на рынке, чтобы не вызывать подозрений стражи, и отдохнуть перед встречей с отрядом. О них мужчина знал гораздо больше, чем они о нем, за исключением, пожалуй, только Адалин, но это было поправимо и, что важнее, необходимо.

 

Вечерний Монтсиммар встретил его привычным шумом большого города. Остановившись на мгновение у входа в трактир, Уильям пригладил растрепавшиеся было ветром волосы, вдохнул полной грудью запахи, доносимые до него от кухни и рыночной площади — коричные палочки, пекущийся свежий яблочный пирог, запеченные на огне кусочки свинины со специями и острый запах свежей рыбы — и быстро зашагал по направлению к рынку. Бумаги он предусмотрительно сжег, запомнив все досье наизусть, как и лица тех, кто должен был встретиться с ним на следующий вечер на Арене Монтсиммара.

 

Хранить любую ценную информацию Холт давно привык в собственной голове. Так было лучше. Вскоре этому ему предстояло научить и своих подопечных.

 

https://www.youtube.com/watch?v=-9tkCquRCkg

 

 

 

 

 

 

 

В Ивуаре не так уж много лавок и купцов, но кое-какими припасами разжиться все же можно. У каждого купца 3d4 золотых в наличии (сумма обновляется каждый игровой день).

 

Трактир "Пивная кружка", хозяйка Мари Морно:

 

Золото в наличии: 9 золотых монет

 

Паек на 1 день, не портящийся, включает флягу с чистой водой — 5 серебряных монет
Постой в таверне на 1 день, включает питание и комнату — 30 серебряных монет
Место в конюшне на 1 день, включает корм для лошади — 15 серебряных монет

Факел — 5 серебряных монет (снимает штрафы за темноту, расходуется)
Обычные предметы одежды — 5 серебряных монет
Приспособления для рыбалки (позволяет добывать рыбу в диких местностях, требуется бросок на Ловкость) — 5 серебряных монет
Охотничьи силки (позволяет добывать мясо в диких местностях, требуется бросок на Ловкость) — 5 серебряных монет
Аптечка с полным набором первой помощи — 20 серебряных монет

 

Речная и озерная рыба (еда, портится за 1 ролевой день) — 5 серебряных за штуку
Мясо (еда, портится за 1 ролевой день) — 5 серебряных за фунт

Дешевое пиво — 10 серебряных монет, бутылка
Дешевая бормотуха — 25 серебряных монет, бутылка
Наваристый рыбный суп — 50 серебряных монет (скоропортящееся; на 1 реальный день придает персонажу эффект «Умиротворенный»)
Острая мясная похлебка неизвестно из чего — 25 серебряных монет (скоропортящееся; на 1 реальный день может придать персонажу случайный эффект из «Сытый» или «Пищевое отравление»)

Хорошая еда — 15 серебряных монет

 

Ролевые предметы — от 5 серебряных монет до 1 золотого, в зависимости от типа предмета

Белые предметы можно купить за 1 золотой.

 

 

Эмилио Дюранте, торговец:

 

Золото в наличии: 7 золотых монет

 

Платье из плотной ткани (1) (легкая броня, +1 к Выносливости) — 4 золотых монеты
Куртка из бараньей кожи (1) (средняя броня, +10 к здоровью) — 4 золотых монеты
Кольчужный доспех ополчения (1) (тяжелая броня, +1 к защите) — 4 золотых монеты
Чешуйчатый доспех с эмблемой Ивуара (1) (массинвая броня, +1 к Выносливости) — 4 золотых монеты

 

Посох странствующего чародея (1) (посох, +1 к попаданию) — 5 золотых монет
Сильверитовый топорик (1) (одноручное, +1 к Силе) — 3 золотых монеты
Кулачный щит с тигровым глазом (1) (щит, +1 к защите) — 2 золотые монеты
Большой молот с драконьей головой (1) (двуручное, +1 к попаданию) — 5 золотых монет
Короткий изогнутый меч (1) (кинжал, +1 к Мудрости) — 3 золотые монеты
Эльфийский лук (1) (стрелковое, +1 к попаданию) — 5 золотых монет

 

Зелье лечения (+25% здоровья) — 50 серебряных монет
Зелье великого лечения (+50% здоровья) — 1 золотая монета

Зелье лириума (маг может перебросить кубик на заклинание, используемое немедленно после употребления зелья, и выбрать лучшее число на кубике) — 2 золотых монеты

 

Экстракт корня смерти (следующая успешная атака оружием ближнего боя повысит попадание по этому противнику на +2 на 2 хода) — 4 золотых монеты
Экстракт беладонны (следующая успешная атака оружием ближнего боя понизит попадание этого врага на -2 на 2 хода) — 4 золотых монеты

 

 

В этой местности возможен бросок на Заработок, Воровство и Азартные Игры.

 

Ставка воровства: 1 золотая монета
Ставка казино: 3 золотых монеты
Ставка заработка: 1 золотая монета

 

В этой местности возможен бросок на рыбалку и охоту за пределами Ивуара (Ловкость).

 

1-5 — ничего не поймано

6-10 — получен 1 фунт мяса \ 1 рыба

11-15 — получено 2 фунта мяса \ 2 рыбы

16-20 — получено 3 фунта мяса \ 3 рыбы

 

 

4 Зимохода, 9:89 года Века Дракона

 

 

Среда (23 февраля) - вечер

Четверг (24 февраля) - ночь

Пятница (25 февраля) - ночь (ПАУЗА)

Суббота (26 февраля) - утро

Воскресенье (27 февраля) - утро

Понедельник (28 февраля) - день

Вторник (1 марта) - день

Среда (23 марта) - вечер

 

 

Текущие задания:

 

«Сонное царство» (найти способ разбудить Диан) - Альваро + Вильгельм

«О чем нельзя молчать» (проверить схрон Сопротивления) - Руфус + Викториа

 

Выполненные задания:

 

«В начале была таверна» (Луи спасен, Моро жив, 2 еретиков спасены, покинули город до приезда Пророка)

«Голоса в пустоте» (дух освобожден, Торниен жив) - Фел + Ринн

«Сказания прошлых лет» (амулет возвращен, Хаэслана покончила с собой, записи получены) - Адалин + Руфус

«Охота за призраками» (вещи собраны, статуя уничтожена, Алинбель спасена) - Доленгал + Эльса + Альваро

«Беглец» (найдены письмо и статуэтка, бой проигран) - Дамиан + Викториа

«Последний страж» (вартеррал убит, потрошители убиты) - главный квест локации
«Скотобойня» (заговорщики схвачены и переданы Бутчеру, бомба обезврежена) - Адалин + Альваро

«Старый друг лучше новых двух» (найденные артефакты отданы, получено 3 пропуска, Марсель убит) - Дамиан + Феликс + Вильгельм

«Утраченное сокровище Рогвира» (сверток найден, Рогвир завербован, молот получен) - Эльса + Руфус + Джакомо

«Вороново крыло» (тевинтерцы убиты, Дариус отпущен с Маавиш) - Ринн + Викториа

«Комната страха» (призрак освобожден, артефакт получен) - Руфус + Адалин + Вильгельм

«Город цепей» (сведения о ритуале получены, Оривент убит, Сейлон жив, Савир'Дал освобожден, меч найден) - общее задание

«Удар плети» (Реморий жив, Первая выкуплена, Вторая жива) - Адалин + Феликс

«Острее, чем лезвие меча» (Франсуа спасен, Косто выжил, семья Сципион спасена, поместье взорвано, информация получена) - Эльса + Дамиан

[Thinvesil]

Лагерь

 

Он убрал находку обратно в ножны и протянул оружие девушке.

— Примерься, в руке нормально лежать будешь?

 

Эльса осторожно взяла в руки клинок, словно тот мог рассыпаться. Хотя девушка скорее просто была удивлена столь неожиданным подарком. Она взялась за рукоять и вытащила его из ножен.

 

— Какой он... большой, — девушка погладила его ладонью. Отошла в другой край палатки, чтобы не задеть Дамиана или стену, пару раз рубанула воздух для пробы. — А почему себе не оставишь? Ты ведь тоже мечом пользуешься.

[Кайра]

Лагерь

 

- Спасибо Рин, - он поблагодарил фрименку.  - Вот видишь, мы устроили твою подругу,- сказал он Гаспару.  Язык мага стал заплетаться, и вообще ноги его плохо держали на земле. Что - то я переборщил с крепостью, подумал маг, настойка обычно  применялась, как общеукрепляющие лекарство, но его надо применять  в малых дозах, а не пить, как вино.  

[BornToSeek]

Лагерь

 

— Какой он... большой, — девушка погладила его ладонью. Отошла в другой край палатки, чтобы не задеть Дамиана или стену, пару раз рубанула воздух для пробы. — А почему себе не оставишь? Ты ведь тоже мечом пользуешься.

 

Ещё б был мелким. Потрошитель пользовался, в конце концов. Тот мог бы захватить что-то и получше, кстати... или доспех хотя бы сохранить от зверья. Лентяй, мог бы и сам себе глотку вскрыть.

— Потому что как боец, наносящий вред, я хуже проявляю себя. Мне в первую очередь нужны доспехи и щит, чтобы хорошо чувствовать себя в схватке, а меч это так, по возможности полосовать и не казаться безобидным. Моё настоящее оружие — это демон, и ему уже не нужно никакое снаряжение.

[Thinvesil]

Лагерь

 

— Потому что как боец, наносящий вред, я хуже проявляю себя. Мне в первую очередь нужны доспехи и щит, чтобы хорошо чувствовать себя в схватке, а меч это так, по возможности полосовать и не казаться безобидным. Моё настоящее оружие — это демон, и ему уже не нужно никакое снаряжение.

 

— А, ну да, — кивнула магесса и вернулась обратно к своему спальнику. Сев на него и поджав под себя ноги, она кивнула на место рядом. — Да ты садись, в ногах правды нет. Я совсем забыла про эту твою тварюку. С ней наверное и правда можно мечом не махать. — девушка еще раз рассмотрела клинок, мерцающий зеленоватым блеском в свете лучины. Затем бросила взгляд на пару своих, что лежали у соседней стены. — Папенька хороший кузнец. Руки золотые, да и мастер он совестливый. Только, боюсь, я для него до сих пор осталась хрупкой маленькой доченькой. Хорошие вышли мечи, но больно легкие. Вот этот прям такой, ух! Можно как следует им рубать. Спасибо! — улыбнувшись Дамиану, Эльса смутилась. Будь на его месте тот же Альваро, она бы хоть в щечку чмокнула вместе со спасибо. Но Дамиан ей нравился, особенно, этот его голос с мурашками. Ощущая, как начинает краснеть от смущения, она мотнула головой и решила сменить тему. — Раз уж ты упомянул своего демона... Ты точно его крепко держишь? Не сорвется? Не подумай, что сумневаюсь в твоей специализации, — уточнила она, — тут вопрос не в твоих способностях мажеских, а в самой этой тваренции. Очень уж он... жуткий. Как вообще можно таким управлять или быть уверенным, что он не вцепится тебе в бочину? 

[BornToSeek]

Лагерь

 

— А, ну да, — кивнула магесса и вернулась обратно к своему спальнику. Сев на него и поджав под себя ноги, она кивнула на место рядом. — Да ты садись, в ногах правды нет.

 

Дамиан, слегка замешкавшись, сел, но не слишком близко. И так не самое уютное место.

 

— Раз уж ты упомянул своего демона... Ты точно его крепко держишь? Не сорвется? Не подумай, что сумневаюсь в твоей специализации, — уточнила она, — тут вопрос не в твоих способностях мажеских, а в самой этой тваренции. Очень уж он... жуткий. Как вообще можно таким управлять или быть уверенным, что он не вцепится тебе в бочину?

 

Жуткий. Ну да, вполне, такую жуть Дамиан и хотел себе, когда совращал и искажал суть Искупления. Совершенно бестолковую и глупую суть, годящуюся только для слабовольных немощей. Когда сам был таким, это ещё не сильно цепляло, но стоило только самому стать человеком, как терпеть стало трудней. А потом и вовсе желание терпеть пропало.

— Только держать его на коротком поводке, — ответил демонолог. — В боях я уделяю этому больше внимания, чем другие демонологи. Тварюка действительно своенравная, свободолюбивая и не желающая сдаваться. Другой демонолог бы такую не удержал... кроме очевидно тех силачей, что отожранную Гордыню со своим доменом могут заставлять танцевать вальс. При мне в сознании за контроль над демоном можете не переживать — сдержу, опыт наработан давно.

[Thinvesil]

Лагерь

 

— В боях я уделяю этому больше внимания, чем другие демонологи. Тварюка действительно своенравная, свободолюбивая и не желающая сдаваться. Другой демонолог бы такую не удержал... кроме очевидно тех силачей, что отожранную Гордыню со своим доменом могут заставлять танцевать вальс. При мне в сознании за контроль над демоном можете не переживать — сдержу, опыт наработан давно.

 

Девушка поежилась. 

 

— Я постараюсь. Не переживать, в смысле. Все же оно как-то странно, что такая кракозяка человеку подчиняется. Может, если б я больше понимала в нем, то и не переживала так, — она развела руками. — Но я тебе верю. Не хочется думать о том, что будет, если оно... в бочину. — неловко улыбнувшись, Эльса снова погладила лезвие клинка. Надо будет почистить и наточить. — Кстати, раз уж мы заговорили про арсенал наш. Нам, наверное, еще не раз придется вместе сражаться. Как-то взаимодействовать в бою, чтоб эффективнее было. Есть мысли, как мне лучше тактику выстраивать? Я по-всякому могу подстроиться, если что, но лучше не вразнобой, а как боевые товарищи. 

[BornToSeek]

Лагерь

 

— Нам, наверное, еще не раз придется вместе сражаться. Как-то взаимодействовать в бою, чтоб эффективнее было. Есть мысли, как мне лучше тактику выстраивать? Я по-всякому могу подстроиться, если что, но лучше не вразнобой, а как боевые товарищи.

 

— Ну... — Дамиан быстро прикинул возможные боевые ходы. — Старайся выцеплять моменты, когда на меня наседают. Если один кто-то лезет, то моментом воспользоваться проще всего — коли в спину или в бока, я если что тоже щитом врежу. Если лезет несколько — можно кого-то одного цепануть и на себя отвести, а то с толпой даже на отступлении хрен подерёшься. Либо, что наверно важней — надо в это время бить кого-нибудь с задних рядов. Маги там всякие, стрелки и прочие ребята, что из-за спин драться предпочитают. Крыть некому. Совсем хорошо, если б кто ещё в отряде смог подхватить в качестве передового защитника, так уже наши задники меньше боялись бы нарваться на каких-нибудь злых "драконов" с мечами.

Взгляд упал на отдыхающего поблизости мабари. Вот что что, а силы тратить на призыв или контроль животного точно не надо. Удобно, хоть и однажды пришить животину могут.

— Мне кажется вы двое могли бы сработаться в плане нападения-защиты получше, — произнёс демонолог. — Я видел, как пёс тебя крыл в том бою. Можно попробовать совместить намеренное перетягивание внимание на себя с его поддержкой. Только доспех бы тебе получше, чтобы меньше шансов было огрести, если вдруг неприятели прицепятся как банные листы.

[Thinvesil]

Лагерь

 

— Я видел, как пёс тебя крыл в том бою. Можно попробовать совместить намеренное перетягивание внимание на себя с его поддержкой. Только доспех бы тебе получше, чтобы меньше шансов было огрести, если вдруг неприятели прицепятся как банные листы.

 

— Прикрывал, Дамиан, — слегка покраснев снова, поправила его девушка. — Крыл — это немного из другой оперы. Из животного разведения. — она махнула мечом в сторону лежащих у противоположной стены доспехов. — Кунсей вот чего отрыл. Почищу и сменю броник. Но вообще ты прав, это такие себе доспехи, надо искать получше. Тогда можно попробовать ту тактику, которую ты предлагаешь. А до тех пор буду стараться выцеплять нужных. 

[BornToSeek]

Лагерь

 

— Прикрывал, Дамиан, — слегка покраснев снова, поправила его девушка. — Крыл — это немного из другой оперы. Из животного разведения.

 

— Да я не это имел в виду... — отмахнулся демонолог. Не про быков да коров говорили же, в конце концов.

По тактикам больше добавить было нечего, поэтому Дамиан поднялся на ноги и снова оглядел палатку. Демоны, она ведь даже не просто большая, она ещё и с чарами. Несложными конечно, довольно легко распознаваемыми, но всё же. Сколько наёмников вообще имели при себе такую здоровину, ещё и с защитой от огня и воды? Базиль примерно в такой и спал, когда ещё сам по дорогам разъезжал, а вот Дамиан почти всегда обходился куда более простыми вариантами. Вон, как снаружи.

— Жаба не душила, когда покупала такую? — решил-таки спросить он. Жильё по виду скорее подходило тевинтерке какой-нибудь, чем ферелденской рубаке. — Наверняка дорогущая.

[Thinvesil]

Лагерь

 

— Жаба не душила, когда покупала такую? — решил-таки спросить он. Жильё по виду скорее подходило тевинтерке какой-нибудь, чем ферелденской рубаке. — Наверняка дорогущая.

 

— Шутишь, что ли? — Эльса тоже оглядела свою палатку, словно впервые увидела. Дурной пример заразителен. — Да такую еще найти сперва надо, мне прям повезло, что какие-то богатеи ее как надоевший хлам спихнули, и я смогла как подержанную купить. — раз Дамиан поднялся и явно собирался уже уходить, Эльса снова стала выкладывать из рюкзака вещи. Теперь это уже не будет невежливым. — Дороговасто, конечно, но она своих денег стоит. И вообще я стараюсь на вещах, от которых зависит жизнь и комфорт, не экономить. Могу себе позволить, — девушка дернула плечиком. — Ну, точнее, могла. Когда сама наемничала, то гонорары хорошие брала. Хватало и на снарягу нормальную, и родителям еще подкидывать лишнее. Это сейчас приходится за гроши работать, но у нас так-то и цель совсем другая. Можно подзатянуть пояса заради такого дела.

[BornToSeek]

Лагерь

 

— Можно подзатянуть пояса заради такого дела.

 

— Это верно, — согласился демонолог. Ради хаоса в Тедасе и капитала на собственную банду можно и пожить на жиденькие суммы. В отряде ещё и девять человек, естественно делить всё приходится на целую толпу. — Ладно, пошёл я, спокойной ночи. Удачи завтра на задании, — сказал он, добавив последнее больше для вида, и вышел из палатки.

Народ постепенно рассасывался, разбредаясь по укрытиям, да и сам Дамиан уже был непрочь уйти спать. День выдался неплохой, но ещё лучше, если бы и следующий начался не с едва продираемых глаз. Пожелав спокойной ночи пока ещё сидящим, демонолог подошёл к своей палатке. Руфус уже тоже был внутри, что-то писал при свете, кажется.

— Ту информацию от духа переписываешь? — залезая под тент и снимая сапоги, поинтересовался наёмник.

[Thinvesil]

Лагерь

 

— Ту информацию от духа переписываешь? — залезая под тент и снимая сапоги, поинтересовался наёмник.

 

— Да, делал заметки на будущее, — подтвердив догадку Дамиана ответил маг. Он дописал последнее предложение и потянулся за пузырьком с маскирующим раствором. — Я сейчас тут закончу, еще поставлю одну штуку, и погашу свет. Потерпишь еще немного? 

 

Субстанция на вид не отличалась от обычного масла. Вытащив пробку из довольно широкого горлышка, Руфус опустил в пузырек кисть и мазок за мазком стал покрывать исписанные листы. Он весьма серьезно относился к предупреждениям Холта, да и сам не был дураком, чтобы не понимать, чем грозит существование таких записей. Однако полагаться на исключительно свою память, особенно, когда тебя в любой момент может убить вместе со всей твоей памятью — было преступлением перед потомками. Руфус преступником быть не хотел и поэтому пошел на компромисс, скрывая записи под алхимической маскировкой.

[BornToSeek]

Лагерь

 

— Я сейчас тут закончу, еще поставлю одну штуку, и погашу свет. Потерпишь еще немного?

 

— Можешь не спешить, я и под светом засыпаю неплохо, — ответил Дамиан, принимаясь аккуратно забираться в спальник, чтобы не помешать учёному. Тут он даже не солгал, засыпать при свете научился ещё давно. Не в дозоре у костра, конечно, а просто после немалочисленных ночных заданий, отсыпаться после которых приходилось как раз днём. И далеко не всегда в темноте.

— Ты откуда, кстати, Руфус? Не поделишься знанием? — поинтересовался демонолог, уже улёгшись. — А то про всех уже слышал, кроме тебя.

[Ettra]

Лагерь

 

Когда ноги и кончики пальцев начали подмерзать, Адалин спряталась в палатку. Внутри было немного теплее, но чтобы перед сном нагреть меленькое пространство хоть немного больше, она осторожно зажгла свечи и поставила к краю, со стороны ног. Нежный теплый свет сделал палатку почти уютной, а глядя на пляшущие маленькие язычки свечного пламени, она могла сфокусировать зрение так, что они расплывались и начинали "плясать" вверх-вниз, как маленькие огненные духи из сказок. Опасные, но в то же время красивые. Наблюдая за ними, Адалин будто бы впадала в оцепенение. Жаль, что не на долго.

 

Все прожитые за день и "не переваренные" мысли возвращались, стоило ей лечь и закрыть глаза. Каждый вечер перед сном был одинаковой рутиной из отвара, медитации, борьбы и новых попыток медитировать, очищая разум от всего лишнего. Но лишнего попросту было слишком много. Это как пытаться осушить озеро, черпая ложкой, когда рядом его наполняет ручей. 

 

Конечно, ей в итоге удавалось задремать, иногда проспать крепко несколько часов, так что немного пользы все эти попытки приносили. 

[Thinvesil]

Лагерь

 

— Ты откуда, кстати, Руфус? Не поделишься знанием? — поинтересовался демонолог, уже улёгшись. — А то про всех уже слышал, кроме тебя.

 

— Изначально? — целитель проверил, везде ли нанес раствор, и сложил листы в тубус. — Родился и вырос в Тантервале. Но я туда уже лет двадцать не заглядывал, с тех пор как по миру брожу. А так преимущественно то в Монсиммаре, то в Денериме бываю. А ты, Дамиан?

 

Он закончил с бумагами, но по плану было еще одно дело. Раз уж они здесь остановились на несколько дней, стоило не упускать момент. Достав из рюкзака кейс с комплектом реторт, змеевиков и других частей своей переносной алхимической установки, Руфус стал раскладывать компоненты на расчищенный участок пола у дальней стены. Половина палатки была отведена под спальные места, другая же являла собой что-то вроде места для всяких рабочих дел, и таким образом можно было свободно оставить там агрегат в рабочем состоянии и не переживать, что его случайно заденут во сне или вылезая из палатки.

[Ettra]

Пол камеры был холодным. Таким холодным, что он давно не чувствовал босых ног. Потянулся, чтобы растереть их, но как только согнулся, рана в боку заболела так, будто туда прутья вставляют. И он снова зажал ее ладонью так крепко, что стало еще больнее и перед глазами побелело, как от вспышки. Но хотя бы кровь была теплой.

Жив еще. Поборется.

Что б это сраное чешуйчатое чудище подавилось своим хвостом! Сдохнуть в собственной крови и говне из-за ляпнул дурость по пьяни? Сдохнуть от рук зубастых мразей, у которых мозги набекрень? Уж точно он не заслужил такой смерти! Нет уж, он намеревался состариться и тихонько умереть в кровати, у теплого камина. Или на крайняк упиться так, чтоб сердечко и все остальное отказало. Вот это была бы славная смерть. А тут… как собака побитая и скулящая.

Со стоном он встал на ноги и оперся о стену. Дурное решение, но крючиться на земле, как тот старик в углу, он не хотел. Не такая уж страшная рана, так, царапина всего. Кровушки у него много, вся не вытечет. Затянется, будет как новенький. Еще бы меч в руку, ну или ножик какой… Стражники вроде обычные ребята, не из зубастых. Подозвать одного, вон мелкого самого, пригрозить, что б открыл. Но даже заточки жалкой нет. Голые руки только.

Да и нет среди них бойцов. Две бабы, одна из которых только и воет, старик — того гляди развалится — и мальчишка тощий, спит в углу. Ученишка вроде? Никакого проку от него.

Он вцепился окровавленной рукой в решетку и дернул на себя. Со злости, не для того, чтобы выломать прутья. Открыл рот, чтобы позвать стражника, но не успел и слова сказать — дальше по коридору будто упало что-то тяжелое. С лязгом и грохотом. Стражник, тот что, зараза, развалился на стульчике под факелом, встал и обнажил оружие. Побежал куда-то вглубь подземелья, но упал как подкошенный. И третий тоже валялся на земле.

Две черные тени с… птичьими головами вместо лиц отделились от черноты в коридоре, попав в свет факелов. Он отшатнулся и едва не повалился на спину, попав пяткой в выбоину в полу. Что за демоновы отродья?!

Одна из теней, длинная, худая, из-за маски — только вблизи он понял, что птичья голова — это маска — не разобрать мужик или баба, присела у замка и достала отмычки. Щелчок и камера открылась.

Свобода? Разикаль его сожри, их спасать пришли?

Но он не торопился бежать к выходу. Отступил еще на шаг, поближе к стене. Если б не эта рана мерзкая, рванул бы в открытую дверь, а там будь, что будет. Убьют, как тех стражников, и то лучше, чем казни ждать.

Тень помахала рукой, мол, поднимайтесь, и указала себе за спину,. Что, реально спасти пришли? Их, “еретиков”? Ну дела… Значит, все же, не как собака он сдохнет. Доживет, может быть, до старости.

Выдавив кривую улыбку, он пошел вперед, к долгожданной свободе. Тень подхватила его под руку, поддерживая, пока он переставлял онемевшие ноги. Что-то вдруг легко кольнуло его в руку и тень отпустила, ушла к старику. Он сделал еще один шаг вперед и почувствовал, как мир перед глазами плывет. Зажал рану еще сильнее, но кровь продолжала выливаться толчками. Сколько ее там вообще? И так весь пол залит.

Сердце-то как колотится… Ноги подкосились и он сполз по стене. А кровь еще сильнее пошла, сердце в груди бьется и бьется. Он открыл рот широко, чтобы вдохнуть поглубже или закричать, позвать на помощь, но горло как тисками сжало. В груди разгорелся огонь и боль начала расползаться по венам. Он горел. Он будто бы горел заживо, изнутри. Попытался поднять руку, чтобы вцепиться в юбку женщины-гувернантки, но не смог даже пальцем пошевелить. Снова захотел закричать. Ничего. Он понял, что не чувствует язык. Тело пронзила судорога. Перед глазами стало темнеть.

Последнее, что он увидел — спины сокамерников. Они даже не оглянулись на него. Им было все равно.

 

***

 

Адалин засипела и прижала руки к груди, где все еще отголоском разрастался пожар. Она чувствовала, что дрожит, хотя ей было ни холодно, ни тепло. На самом деле, кроме жара она ничего не ощущала. И ничего не видела.

Вокруг плыл, завихряясь и мерцая, точно завихрения воды во время шторма, черно-фиолетовый туман. Вязкий, тягучий, медленный. Он окружал ее со всех сторон, закручиваясь вокруг ног, тела и лица. Он будто бы был и внутри нее, осторожно растекаясь в теле, проникая в мысли.

Адалин задрожала еще сильнее и села, хотя в этом месте, где она оказалась, не было ни низ, ни верха, ни стен. Только пустота, заполненная туманом и фиолетовыми всполохами.

Она услышала тихий вздох. Разочарованный? Недовольный. Туман стал холоднее, его прикосновения теперь ощущались липкой ледяной хваткой на коже. Сталью, проникающей в мысли. Адалин сковало оцепенением. Перед глазами мелькали лица, сюжеты, воспоминания, вспышки, звуки, чувства, страхи. Все разом. Она не могла ухватиться в этом потоке ни за одно. А туман стал гуще, ближе, холоднее. Почти окружил ее. Почти поглотил.

Все затопила чернота.

 

***

 

Марвину надо было бежать. Сейчас. Его убежище обнаружили. За ним пришли. Он видел сегодня на ярмарке человека. Стеганый дублетик, рапира на поясе, шляпа по антиванской моде. Человек стоял у прилавка, перебирая янтарные ожерелья и споря с продавцом. Любой бы сказал — он просто покупает подарок даме сердца. Но Марвин не был дураком. Он знал, что украдкой, пряча глаза за шляпой, человек смотрит именно на него.

А потом замечал его еще несколько раз, то в толпе, то за углом.

Вот потому, Марвин планировал смотаться из Оствика как можно скорее. Может, податься в Андерфелс. Там, говорят, агентов Сопротивления поменьше будет. Уж точно меньше, чем в Марке, где кажется в кого ни плюнь — все агент. Или в Тевинтер. Теперь-то ему терять нечего. Лучше уж среди оккупантской сволочи, чем помирать, как предатель.

Марвин сгреб со стола книги и бросил в сумку, раскрытую на полу. Нет, многовато будет, не унесет! Он повалился на колени и принялся перебирать книги одна за другой. “Справочник трав Тедаса”, “Восстание Веры. Темная глава Империи.”, “Империя Тевинтер. От древнейших времен до наших дней. Том 2”, “Искусство выделки кожи”, “Кулинарный путеводитель”.

Нет, нет, нет! Ничего из этого ему не нужно. В самом деле, он что, будет отбиваться от агентов книгами?

Марвин перевернул сумку вверх дном, высыпая ее содержимое на ковер. Книжки шлепнулись с глухим звуком. За ними кулем выпала одежда, один из пузырьков с зельем упал прямо на нее, другой угодил на ковер и разбился. Содержимое зашипело и задымилось, прожигая дыру в материи. Кое что попало на “Восстание Веры” и Марвин потянулся к книге, но с визгом одернул руку. Ядовитая жидкость попала на пальцы и кожа стала алеть и покрываться волдырями.

Обтерев пальцы о запасные штаны, он снова стал кидать вещи в сумку. Одежда. Одежда ему понадобится. Котелок? Ерунда какая, долой. Зелье лечения — берем. Припасенные заранее бутерброды, моток веревки, короткие сапоги, одеяло и спальник отправились в сумку. Кинжал… Кинжал он оставил при себе и крепко зажал рукоять в кулаке.

Застегнув сумку на одну застежку из трех, он забросил ее на плечо и дернулся, как от удара.

Бумаги! Он забыл бумаги!

Марвин ринулся к столу и непослушными обожженными пальцами достал ключик из кармана. Из-за дрожи у него никак не получалось попасть в замок. Ключ царапал замочную скважину

Шею сзади вдруг обдало холодом, волосы на затылке вздыбились. Легкий шелест заставил Марвина обернуться. Окно было распахнуто, шторы трепетали и хлопали на ветру. В комнату залетело несколько листьев с растущей возле дома осины.

Марвин застыл, а потом ринулся вперед и захлопнул окно с громким хлопком и скрипом ставень. Он увидел свое лицо в отражении на стекле и отшатнулся, от того, какая гримаса исказила его черты. Ужас. Настоящий животный ужас. Он и не думал, что его мышцы способны изобразить такие яркие эмоции.

Окно ведь было закрыто. Точно закрыто! На щеколду, крепко. Он проверял несколько раз, потому что знал, что за ним могут прийти. Может быть ветер разыгрался и толкнул ставни так сильно, что щеколда не выдержала?

Да, наверное это всего лишь ветер.

Марвин утер пот со лба и вернулся к столу. По спине тоже струился пот, но он старался не обращать внимания. Письма, письма — вот что важно. Только… ключа в его руке не было. Выронил! Проклятье, у него так мало времени! Так мало, а теперь станет еще меньше.

Он не успел обернуться, как рука в кожаной перчатке зажала ему рот. В правый бок, прямо под нижнее ребро, что-то болезненно кольнуло. По коже разлилось тепло, а рубашка на боку стала мокрой.

— Дернешься, всажу глубже, — прошипел над ухом голос. Задней мыслью Марвин отметил, что голос был женским. — Брось кинжал.

Марвин внезапно для себя осознал, что все еще сжимает в левой руке оружие.

— Живо! — рыкнул голос. Бок кольнуло сильнее и Марвин захныкал и разжал руку. Его кинжал упал на пол и нога незнакомки толкнула его прочь. — Кто тебе заплатил?

Он замычал и рука, закрывавшая ему рот, скользнула вниз, позволяя говорить.

— Пожалуйста! Я ведь ничего такого не сделал. Ну испугался, ушел в сторонку! Я верен вам! Клянусь, я верен!

— Ну да, — отрезала женщина и подтолкнула Марвина в спину.

Ее нож все еще упирался в его бок, отрезая всякое желание сопротивляться. Да и что он мог сделать? Он даже не боец. Так, мелкий торговец, путешественник. Если и есть у него оружие, то связи и умение договориться хоть с демоном гордыни.

Женщина грубо толкнула его к стулу. Кинжал на миг перестал давить под ребро и Марвин решил использовать свой шанс. Он побежал. Прямо к двери. К заветной свободе.

Его спину возле позвоночника пронзила острая холодная боль. Такая сильная, что он не устоял на ногах и повалился прямо на книги, которые вывалил из сумки. Остатки разъедающего зелья обожгли живот через ткань рубашки. Он закричал даже не от боли, а от осознания, что его живым не оставят. Смерть близко. В нескольких шагах за спиной. Он уже труп.

— Кто тебе заплатил?

Нога женщины придавила Марвина к полу. В спине заболело так сильно, что перед глазами заплясали искры и он мысленно взмолился Создателю, чтобы все поскорее закончилось.

— Я… не знаю! Не знаю. Я клянусь, — он замотал головой и неуклюже повернул шею, заглянув за спину.

Женщина оказалась очень худой и очень высокой. Лицо наполовину закрывала маска. Но он узнал ее глаза. Холодные, серо-синие, почти как сталь. Марвин знал ее. Как-то пересекался по работе. Адалин. Она показалась ему тогда замкнутой, очень одинокой и какой-то… несчастной. О ней говорили, как о жестокой убийце, но как он мог поверить, когда она тушевалась и тряслась, как маленькая неуверенна в себе девочка?

Но сейчас, сейчас, глядя в ее глаза, лишенные эмоций, Марвин верил. Он видел перед собой чудовище. Только чудовище способно с холодным сердцем убивать своих же людей. Знакомых. Безоружных.

— Ладно, — ответила Адалин и сделала неуловимое движение руками. Марвин почувствовал ее колено между лопаток и что-то впилось ему в шею и начало затягиваться, раздирая кожу.

— Я скажу, — прохрипел он, усилием выдавливая из себя слова. Удавка на шее ослабла. — Письма. В столе. Мне прислали письмо. Сказали, что если я брошу дело, не передам сообщение, мне заплатят. И заплатили. Я просто ушел. Я никого не предавал! Я просто ничего не делал и все.

Марвин заплакал. Он редко плакал, но сейчас рыдания вырывались из груди без его на то воли. Ему нужны были эти деньги. Очень нужны. Без денег он не смог бы расплатиться с долгами. Казалось, куда более верная смерть. Ну в самом деле, он ведь ничего такого не сделал, тайны не раскрыл… Он не заслужил. Создатель, он не заслужил!

— Я уеду и вы обо мне не усл… — Марвин проглотил слова, когда на его шее начала затягиваться удавка. — Адал...н. Пж…ста. А…лин.

Из горла вырывались только хрипы вместо слов. Все тело окаменело. Легкие окаменели. Марвин попытался вдохнуть и со свистом воздух прошел в грудь. Удавка затянулась сильнее, так сильно, что казалось еще немного и отделит голову от тела. Он зацарапал руками по шее, пытаясь нащупать и порвать струну. Задергал ногами и всем телом, надеясь сбросить с себя женщину. Чем дольше он брыкался, тем сильнее давила удавка. Тем сильнее болели, горели и разрывались легкие, моля о вдохе.

Он не мог дышать. Не мог дышать. Хоть бы глоток воздуха. Один. Один вдох и все.

Создатель, пусть это прекратиться.

Он не заслужил.

 

***

Адалин выбросила из сна, будто рыбу на берег. Она резко села. Она не могла дышать. Не могла дышать. Хоть бы глоток воздуха. Один. Один вдох и все.

Кто-то испустил долгий хриплый стон. Возможно она сама. Из глаз брызнули слезы. Она дышала так, будто пробежала несколько миль на максимальной скорости, не щадя легкие. Сипло, со свистом и клекотом. Она схватилась за шею, пытаясь снять удавку, но никакой удавки не было. Только гладкая кожа и венка, бешено пульсирующая под пальцами.

Что произошло?

То, что она видела, было реальным. То, что она чувствовала, было реальным. Надежда, страх, отчаяние, паника, боль: все это было реальным. И умирала она взаправду, сначала от яда, потом от гарроты. Она была кем-то другим.

Она была теми, кого убила.

Адалин посмотрела на свои руки. Но темнота была такая, что кроме смутных теней ничего не разглядеть. Она потянулась к лицу, щупая, пытаясь узнать собственные черты. Схватилась за косу, обняла себя за плечи.

Все хорошо. Она — Адалин. Не еретик, не Марвин. Она — Адалин и она жива.

— Все нормально?

Голос, послышавшийся в темноте палатки, где уже давно погасили свечи, а единственным источником света было тусклое мерцание углей в стороне костра, был сонным и хриплым. Можно было так легко забыть, где находишься, с кем спишь в одной палатке, и что произошло и произойдет в ближайшие дни. Плохо различимая фигура зашевелилась, приподнимаясь. Лица было не разглядеть, только очертания. Он, кажется, тоже спал в броне. Это было неудобно, но зато если на лагерь внезапно нападут, можно сразу броситься в бой, не тратя драгоценное время на то, чтобы завязать шнурок.

Адалин вздрогнула от голоса и замотала головой. Волосы упали на лицо, видимо, она ворочалась, пока спала, и коса распустилась. Ее бил озноб. Несмотря на то, что она была в куртке и съежилась, поджав под себя ноги.

— Не знаю, — выдавила из себя Адалин, сообразив, что ее мотание головой не разглядеть в темноте. — Я что-то видела. Я не знаю.

Перед глазами встало ее собственное лицо, скрытое полумаской, синие безжалостные глаза, смотрящие с таким равнодушием, что ей стало не по себе. Адалин уронила голову на колени и задышала чаще. Боль и спазм в горле вроде бы сходил на нет, но легкие все еще обжигало с каждым глотком воздуха.

— Что ты видела? Ты видела сон? — обеспокоенный теперь голос чуть приблизился, и она почти кожей ощутила, как мужчина сел поближе к ней, как будто стараясь показать, что он здесь и никуда не уйдет, не оставит одну наедине с кошмаром. Сны были редкостью для людей после того, как пришла Империя. Особенно для людей без магического дара. Редкие тусклые обрывки раз в несколько лет, не более того. В старых книгах сны описывались как красочные, еженощные приключения разума в Тени, не подозревающего о том, что вокруг — не реальность, а лишь размытые образы в зеркалах. — Не бойся. Все это не по-настоящему.

Холт почти не помнил, видел ли он когда-нибудь сны. Когда был подростком, вроде бы иногда видел, но смысла в них не было никакого, а потом они просто ушли. Постепенно, не сразу, случались все реже и реже, были все короче и короче, пока не превратились в ничто.

— Сон? Да. Сон. Наверное, — сдавленно прошептала Адалин, так и не поднимая головы. Она читала о снах, давно. Но ни разу не испытывала ничего подобного. — Но это было реально. Я была там. Я все чувствовала. Я все видела. Я видела себя и…

Она застонала и вцепилась себе в волосы, силясь забыть видение, не думать о нем. Но образы сохранились в памяти чередой ярких сцен, будто бы были выжжены в ней. Теперь дважды.

— То, что я видела… Это было раньше. В реальности. Это были воспоминания. Там были еретики. И я была одним. И умерла, и потом было еще, другое, и я была другим человеком. Которого… которого я... — Адалин с очередным стоном проглотила слова. — И тоже умерла. И все это… Я все чувствовала.

— Это просто воспоминания. Все давно закончилось, — Холт протянул руку, медленно, как к дикой лошади, которая пострадала от людей и теперь дичилась каждого, кто подойдет близко. Рука коснулась ее плеча, когда девушка издала глухой стон. Ему хотелось ее утешить, видя, как ей страшно, как она страдает, но девушка закрывалась и отказывалась от помощи. Почему? Боялась, что все повторится, как с ее бывшим напарником, Десмондом? Скорее всего, так и было. Он видел других, кто после смерти друга становился отстраненным, холодным. Только это никогда никому не помогало, скорее, наоборот, в конце концов ломало их личности. От таких тоже избавлялись. Сломленные борцы с Разикаль никому не были нужны. В груди неприятно кольнуло, когда Холт понял, что боялся за Адалин.

Адалин не дернулась и не отшатнулась, наоборот, почувствовав на своем плече тяжесть ладони Холта, задышала немного спокойнее. Отпустила волосы, в которые цеплялась так сильно, что голова начала болеть, и посмотрела на него, хотя вместо лица видела всего лишь очертания.

Она не одна. И хорошо, что рядом оказался Холт, а не кто-то, кто мог бы только посмеяться, посчитав ее за ненормальную. Холт выслушал. Холт пытался помочь. А Адалин… нужна была помощь. Сейчас — нужна. Она понятия не имела, как избавиться от чувств, которые варились и клокотали в голове. Страх, смущение, замешательство. И отвращение к себе.

Адалин помнила сегодняшний разговор с Руфусом. И помнила, о чем Марвин думал перед смертью.

— Я чудовище, — выдохнула она со спокойной обреченностью. — Плохой человек. Я увидела это. Глазами тех, кого убила. Им было страшно…

— Нет, — твердо ответил ей тихий, хриплый после сна голос. — Я же вижу, как тебе плохо. Чудовище не испытывало бы никаких чувств, не боялось бы, не страдало. Страдает ли медведь после того, как задрал галлу? Нет, потому что это просто то, кто он такой. А мы, люди, выбираем сами, кем быть. Ты не чудовище и никогда им не будешь, ты просто человек, как и все мы, попавший в ситуацию, когда нужно поступить против того, чего хочешь. Мне тоже жаль тех, кто был в темнице. Но спасти их всех мы не могли. Лучше было дать им быструю смерть, чем оставить умирать от ран или позволить красным сделать из них развлечение для толпы и корм для драконов. Меньшее зло, Адалин. Это все, на что мы можем рассчитывать. Но я тебе обещаю, когда-нибудь все закончится, и больше не нужно будет страдать. Ни тебе, ни мне. Никому.

Ему хотелось дать ей что-то большее, чем туманные слова о том, что все скоро кончится. Хотелось пообещать, что через год, два, пять лет Империя рухнет, от Разикаль не останется и воспоминаний, и небо над головой снова станет мирным. Но он и сам знал, что так не будет. Идеального мира не построишь, даже если сама Пророчица возглавляет армию и ведет ее против захватчиков в бой. Но для Адалин все могло действительно стать лучше. Или они просто погибнут, и тогда уже все перестанет иметь значение.

— Но мне их не жаль. Я убила… не знаю сколько. И я не страдаю из-за них. Я даже не вспоминаю о них. Это просто… сопутствующие потери, — Адалин горько усмехнулась, поняв, что повторила слова Десмонда. Пожалуй, он тоже был чудовищем. Он делал вещи гораздо худшие, чем Адалин могла представить. Чем могла бы совершить сама. Но когда он был рядом, куда проще было оправдать цену крови и не думать о себе, как о монстре.

Все причины, все истоки ее боли вели к одному дню. Когда наставника не стало. Она осознала со всей ясностью, что дело не в том, что она о себе думает. Не в том, что делает работу, которая ей в тягость, как считает Холт. Дело всегда и только в Десмонде.

— Знаешь, почему я страдаю? Потому что теперь его нет и я совсем одна. И не знаю, как с этим жить.

— Уже не одна, — в голосе прозвучала улыбка, привычная и знакомая, хоть и не видимая в темноте ночи. — Ты просто хочешь в это верить, потому что так проще, верно? Когда одна, не нужно снова к кому-то привязываться, испытывать страх за того, кто дорог. Или бояться, что тебя предадут. Но это не правда, Адалин, это самообман, и он разрушителен. Знаешь, что думал я, когда остался один? — голос затих, а рука, которая все еще лежала на плече девушки, чуть сжалась. — Что те, кто когда-то был со мной, все равно отчасти живы. Потому что я о них помню, а их действия, их жизнь повлияла на других. На меня. Сделала меня тем, кто я есть. Значит, пока жив я, живы и они.

Он мог бы рассказать ей и про Андрасте, и про книги, которые он читал, когда накатывала пустота и хотелось просто сдаться, когда он чувствовал, что он всего лишь один человек в огромном и враждебном мире и от него не зависит ровным счетом ничего. Но не стал. Вместо этого мужчина просто осторожно притянул девушку к себе, мягко обняв ее и поглаживая по волосам, растрепанным после беспокойного сна.

— Ты не чудовище, Адалин, и никто сделать тебя чудовищем против твоей воли не способен. Ты одна из самых сильных личностей, что мне встречались, просто сама в это не веришь, вот и кажется, что слабая. Но ничего. Это ничего. Все пройдет, — шепот раздавался где-то слева почти у самого уха.

“Пока жива я, живы и они”, — заторможено повторила про себя Адалин. Ей уже говорили похожие по смыслу слова. В самый страшный день, полтора года назад. Тот, кто…

Она не хотела об этом вспоминать. Не сейчас. Сейчас Адалин уткнулась в плечо Холта лбом и закрыла глаза, пытаясь отгородиться от всего, что могло бы питать ее боль. Да и после кошмара, после того, как она говорила, наверное больше, чем за всю неделю, проведенную с наемниками, силы оставались только на то, чтобы оцепенело сидеть в объятиях Холта, принимая его спокойную ласку.

Она не заслужила, но какая разница? Его слова были приятными, именно такими, какие она хотела бы услышать, а рука на волосах теплой и осторожной.

Адалин позволила себе совсем расслабиться и забыться.

— Я буду в порядке завтра, — пообещала Адалин. — Как будто ничего и не было.

Холт не ответил ей, но и рук не разжал, продолжая слегка прижимать ее к себе, но в этом почему-то не чувствовалось никакого подтекста. Так могли бы обнимать друга, которому нужно утешение, или дочь. Или сестру.

— У меня когда-то был щенок. Звали Лео, — вдруг сказал Уильям, как будто бы на мгновение забывшись. — Я его взял совсем крошечным. Еще даже глаза не открылись. Он был такой маленький и беззащитный, совсем один. Пришлось его выходить. Научить всему, играть с ним, купать, кормить. Он был тем, за что хотелось сражаться. Глупо. Да? — качнув головой, он наконец отпустил Адалин и отстранился. — Когда он погиб, я… не хотел больше ни к кому привязываться. Чтобы потом не было так больно терять то, что любишь. Но боль в конце концов пройдет, и останутся воспоминания о том, что было хорошего. Сохрани их в себе. Они дадут тебе силу, как и те, кого ты еще встретишь в будущем. Спокойной ночи, Адалин.

Отвернувшись, Уильям вернулся на свое место, лег на спину и закрыл глаза. Она слышала мерное дыхание, уханье совы, где-то в других палатках шорохи и шелест. Ветер в деревьях. Казалось, что миру было абсолютно все равно на ее страхи и переживания, и он продолжал существовать и с ней, и без нее, как будто это было совершенно неважно. Только вот для Холта она была важна. Может быть, когда-нибудь она это поймет.

Сообщение отредактировал Aloija: 30 июня 2021 - 23:25

[BornToSeek]

Лагерь

 

— Изначально? — целитель проверил, везде ли нанес раствор, и сложил листы в тубус. — Родился и вырос в Тантервале. Но я туда уже лет двадцать не заглядывал, с тех пор как по миру брожу. А так преимущественно то в Монсиммаре, то в Денериме бываю. А ты, Дамиан?

 

Тантервале, значит. Занятно.

— А я тоже оттуда, — усмехнулся демонолог. — В последний раз заглядывал лет семь назад примерно, а так либо в Антиве сижу, либо по Минатеру и Орлею по делам разъезжаю. Реже в Ферелден и Ривейн плаваю. А как ж ты по миру бродишь, а домой не заглядываешь? Не сильно любишь родные края?

 

Достав из рюкзака кейс с комплектом реторт, змеевиков и других частей своей переносной алхимической установки, Руфус стал раскладывать компоненты на расчищенный участок пола у дальней стены. Половина палатки была отведена под спальные места, другая же являла собой что-то вроде места для всяких рабочих дел, и таким образом можно было свободно оставить там агрегат в рабочем состоянии и не переживать, что его случайно заденут во сне или вылезая из палатки.

 

Дамиан поглядывал за таким масштабным раскладыванием инструментов, пытаясь представить, что такое собирается мутить Руфус. Зелья что ли прям в палатке варить будет?

— Ты там что-то крупное задумал? — поинтересовался он.

[Thinvesil]

Лагерь

 

Дамиан поглядывал за таким масштабным раскладыванием инструментов, пытаясь представить, что такое собирается мутить Руфус. Зелья что ли прям в палатке варить будет?

— Ты там что-то крупное задумал? — поинтересовался он.

 

Руфус все собрал и подсоединил, и снова полез в рюкзак. Теперь он достал из него большую пузатую бутыль с прозрачной жидкостью и сверток с ягодами и хвойными веточками, оставшимися после натирки мяса.

 

— Да вот, хочу из этого спирта сделать нам горячительное. — усмехнулся маг и продолжил свое занятие. — Домой не заглядываю... А, нет у меня там больше дома. А лица знакомые есть. Не хочется, чтобы меня там видели и вспоминали. Есть у меня подозрение, что старые знакомые будут видеть во мне все того же Руфуса из прошлого, из семьи. А к ним я больше не имею никакого отношения. Проще не приезжать. — он загрузил компоненты, налил спирт и постучал по руне, вспыхнувшей магическим пламенем. Такая руна могла гореть чрезвычайно долго, пока не дезактивировать ее, и это избавляло от проблемы замены топлива. — Ты пьешь самогон?

[BornToSeek]

Лагерь

 

— Да вот, хочу из этого спирта сделать нам горячительное. — усмехнулся маг и продолжил свое занятие. — Домой не заглядываю... А, нет у меня там больше дома. А лица знакомые есть. Не хочется, чтобы меня там видели и вспоминали. Есть у меня подозрение, что старые знакомые будут видеть во мне все того же Руфуса из прошлого, из семьи. А к ним я больше не имею никакого отношения. Проще не приезжать. — он загрузил компоненты, налил спирт и постучал по руне, вспыхнувшей магическим пламенем. Такая руна могла гореть чрезвычайно долго, пока не дезактивировать ее, и это избавляло от проблемы замены топлива. — Ты пьешь самогон?

 

— Пью, — решительно кивнул демонолог.
Не хочется, чтобы видели и вспоминали, значит. Кажется, с семейкой у ученого отношения не лучшие сложились ещё очень давно, раз за двадцать лет ничего не разрешилось. Ну, родня из тех ещё уродов могла состоять, от которых лучше держаться подальше и заодно вспоминать поменьше. Чтобы настроение не портили воспоминаниями.
— Дома случилось что-то, из-за чего оторваться окончательно пришлось? — всё-таки не сдержался и спросил Дамиан.

[Thinvesil]

Лагерь

 

— Дома случилось что-то, из-за чего оторваться окончательно пришлось? — всё-таки не сдержался и спросил Дамиан.

 

Руфус задумчиво почесал подбородок. Отношения с Дамианом нельзя было пока назвать прямо дружескими, но вполне приятельскими и добрососедскими уже вполне. Да и история та старая была уже не такой уж важной, а раз не важная, то почему бы и не сказать.

 

— Случилась одна история, да. — еще раз убедившись, что установка в полном порядке и работа идет, маг стащил жилетку, шейный платок и залез в спальник в штанах, чулках и рубашке. Погасив огонек, он продолжил рассказ уже в темноте. — Был я молодой, глупый. Тот еще бонвиван. С девочками крутил, ну и закрутил с одной. Ну как закрутил. Соблазнился ею, очень уж кокетничала и знаки внимания оказывала, пригласил на свидание. И как-то так вышло, что очень быстро захмелел. Потом уже понял, что она что-то подсыпала, чтобы быстрее накрыло. Ну по пьяни мы с ней того, переспали. А через пару недель красавица сообщила, что от меня беременна, и требовала, чтобы я как честный человек женился.

 

Выдержав небольшую паузу, скорее вызванную воспоминаниями, чем переживаниями, он продолжил.

 

— Но я хоть и был молодой дурак, был все-таки не совсем дурак. Девиц пачками охмурял, еще ни разу осечки не было. Да и сроки, мягко говоря, обескураживали. Стал искать способы отцовство как-то подтвердить, чтобы убедиться, что от меня. Слишком уж подозрительно все случилось. Ну, пересказывать долго, достаточно сказать, что маги крови, до которых я дошел, выслушали мой рассказ и предложили первым делом убедиться, что у меня вообще дети могут быть. И обнаружили, что я бесплоден. Коротко говоря, мое семя просто нежизнеспособно. Мертвое.

 

Целитель вздохнул, переводя дух. Рассказывал он медленно, не частил, но все равно выходило как-то много. Однако Дамиан был хорошим слушателем.

 

— Как бы там ни было, я с этими результатами домой вернулся, собрал честную публику и прилюдно доказал, что девочка не могла от меня ребенка понести, а поэтому ни о какой женитьбе не могло быть и речи. Был ужасный скандал, но я был рад уже тому, что справедливость восторжествовала. А уйти из дома решил, потому что ну какой я с такими данными наследник и продолжатель рода? Отрекся от первенства и наследства, все официально оформил, наследником стал мой младший братец. Отец, конечно, был в ярости. Большие надежды на меня возлагал как на мага. Мы поссорились, я все бросил и уехал свою дорогу торить, а папенька вычеркнул меня из рода и теперь я просто Руфус.

 

Он улыбнулся, хоть Дамиан и не мог этого видеть. О своем выборе ученый не жалел.