Особняк, Финн
- Пойдём, осталось выполнить предначертанное.
Финн согласно кивнул и послушно закрыл глаза, без слов поняв просьбу Амелии. Тонкая ладонь прохладой легла на лоб дикаря и скользнула вниз по его лицу, едва задев подушечками пальцев дрогнувшие от прикосновения веки. Никто вокруг не обратил внимания на происходящее или попросту не придал тому значения, но для дикаря, открывшего глаза, явно был виден замысловатый символ, едва тлеющий нежным золотистым светом, запечатлившийся на его коже. Девушка кивком указала на толпу, и прильнула к нему, взяв под руку, будто бы ища защиты.
На первый взгляд ничего не изменилось, но продвигаясь сквозь человеческую массу, набившуюся в огромный зал, мужчина стал замечать то, чему никогда прежде не уделил бы внимания. Вот пожилая леди, сосредоточенно вслушивается в декламируемый собеседником отрывок стихотворения, на ее лице застыло вежливое одобрение, но разум заполнен мыслями о дисгармонии ритма и рваных окончаниях, которые она находила недопустимыми. Неподалеку девушка в элегантном платье чуть покачивается в такт чьей-то девятой симфонии, но движения ее тела выдают, что с куда большим удовольствием она отдалась бы гипнотическим ритмам аплифтинг-транса или дрим-хауса, которые сейчас наполняют ее сознание, заглушая вой флейт и стенания скрипок.
Он внезапно остановился, замерев прямо возле группы беседующих вполголоса джентльменов, которые тут же умолкли и гневно уставились на него, заподозрив в бестактном интересе к их приватной беседе. Финн же не обратил на них внимания, лишь разведя уголки губ в оскале, обнажившем два ряда заостренных зубов.
- Я нашел его. - Деликатно высвободив руку и отстранив от себя спутницу, он решительно растолкал все еще молча взиравших на него господ, прокладывая путь к молодому парню, стоявшему чуть поодаль от основной части гостей и витавшему где-то в собственных мыслях, совершенно не обращая внимания на происходящее вокруг.
Убедившись, что Амелия смогла пройти следом и сейчас застыла рядом, подобно хрупкой фарфоровой статуэтке, колдун прислушался к сложному ритму, который отбивали на темном полированном буке столешницы пальцы парня. Разум его уже потянулся к разуму примеченной жертвы, а взгляд изучил окружавшую юнца ауру, источающую приторную сладость, типичную для вырожденцев верхнего города, но, на удивление, оттененную свежей ноткой безумия и своеволия, столь странного среди закосневших умов собравшейся здесь элиты.
Ладонь легла на плечо зачарованного собственными фантазиями безумца, ощутимо сдавив его, чтобы вернуть человека из глубин грез к действительности. Ритм, выстукиваемый длинными, несомненно музыкальными, пальцами, сбился, расстроился, рассыпаясь на отдельные такты и окончательно затих, а юнец, недовольный тем, что его прервали, гневно воззрился на странного вида мужчину в кожаном плаще, выделявшемся среди вездесущих фраков и пиджаков, как нудист на пуританской литургии.
- Что? Что вам нужно? - Парень раздраженно дернул плечом, пытаясь сбросить руку мужчины, но это ему не удалось. - Уберите руку!
Финн выждал еще пару секунд, и лишь после этого разжал хватку, не сводя, впрочем, взгляда с возмущенного юнца. Молчание затягивалось, но дикарь не торопился. Лишь когда его невольный собеседник, не выдержав, отвел взгляд, пытаясь изобразить, что его занимает состояние помятого пиджака, который он тут же принялся поправлять, Финн наконец заговорил:
- Ты хорошо разбираешься в музыке. - Это был не вопрос - скорее просто озвученный факт.
- Рад, что вы это заметили. - Все еще сосредоточенный на пиджаке, раздраженный разум музыканта, однако, окрасился зарождающимся интересом. - Вы, вероятно, тоже, раз смогли что-то разобрать. Но пока рано судить. Это лишь набросок и предстоит много работы. А я не могу работать, когда меня отвлекают. - Из безупречно уложенных и зализанных гелем волос выбилась одинокая прядка, упавшая на линзы аккуратных круглых очков. Парень попытался смахнуть ее небрежным движением, но из-за раздражения оно вышло чересчур резким, и он едва не сбросил очки со своего носа, горделиво вздернутого самой природой. - Теперь, если вы не против...
- Мне нужен музыкант. Композитор. Творец. - Чуть сощурившись, Финн ронял слова, словно монеты в ладонь чиновника, попутно подогревая интерес юноши точечными уколами своего сознания. - Ты подходишь.
- Да... - "кто ты такой, черт тебя задери!" - хотел продолжить окончательно смятенный музыкант и композитор, но вовремя остановил себя, с удивление отмечая, что слова странного фрика увлекли его, отодвинув гнев и досаду на второй, а то и третий план. - ...да, конечно. Вы хотите предложить что-то конкретное?
Дикарь вновь ухмыльнулся, кивнув головой.
- Несомненно. Но лучше обсудить это где-нибудь в другом, более уединенном месте. - Он осмотрелся и недовольно дернул щекой. - Бывал здесь прежде? Знаешь, где можно спокойно поговорить?
Музыкант пожал плечами и подозвал первого же подвернувшегося служку, попросив его сопроводить желающих уединенной беседы гостей в подходящее место. Когда тот вывел их из зала для приемов и повел по коридорам и лестницам особняка, юноша недовольно отметил про себя, что вслед за фриком увязалась какая-то бледная оборванка, непонятно каким образом вообще сумевшая пройти на вечер. Если это помощница, то не ясно, почему она так непрезентабельно выглядит, если подруга - что ж, очевидно, у кого-то очень странные вкусы. А может среди того культурного течения, к которому принадлежит потенциальный наниматель, просто в моде такие питомцы.
Наконец, путь их завершился на третьем этаже здания, под самой крышей. Тяжелые деревянные двери с золочеными распахнулись, впуская посетителей в небольшой зал домашней филармонии. Здесь, несмотря на относительно малый размер помещения, была превосходная акустика, а в дальнем конце зала высился искусно сработанный орган, чьи бронзовые трубы терялись где-то в темноте сводчатого потолка. Что Амелия, что юнец восторженно замерли, созерцая, несомненно, древний и драгоценный инструмент. Финн же лишь хмыкнул и обернулся к замешкавшемуся служке, широко оскалившись.
- Вы чего-то ждете?
Слуга вздрогнул напуганным кроликом и поспешил убраться прочь, плотно затворив за собой двери.
- Устраивайтесь. - Финн жестом указал на небольшой диван, возле которого расположился кофейный столик, сейчас занятый подносом с тремя полными шампанского фужерам, что оставил предусмотрительный официант. Дождавшись, пока парень и девушка устроятся на противоположных концах дивана, сам мужчина, однако, не спешил сесть рядом.
- Так... что вы хотели мне предложить?
- Не предложить. Скорее показать. - Финн усмехнулся, обернувшись к фее, Амелия, будь так любезна.
Пояснять что-либо не потребовалось. Девушка кивнула в ответ, переводя взгляд на музыканта. Тот вопросительно смотрел на нее. Это продолжалось какой-то краткий миг, как вдруг...
- Боже! Что... что это? К-кто вы такие? - Глаза юнца широко распахнулись, а сам он отшатнулся прочь, едва не слетев с подушек. В глазах его плескалась смесь первобытного ужаса и неудержимого восторга, граничащего с очарованностью или даже одержимостью.
Прямо напротив, вместо бледной девицы со спутанными темными волосами и затуманенным взглядом, расположилось прекраснейшее из всех созданий, которых ему когда-либо доводилось встречать. Тонкое платье обнимало нежнейший фаянс кожи тканью, сотканной из мириадов живых бабочек. Кажется, стоит лишь совершить одно неосторожное движение, и спугнутые существа разлетятся прочь пестрым вихрем, оставив девушку совершенно нагой. И сложно было сказать, хотел он этого больше всего на свете или, напротив, боялся, как самого низменного кощунства.
- Мы те, кто пришли преподнести тебе истинный дар. - Прозвенел капелью звонкий, но полный потаенной грусти голос, - прими же его! Прими сладчайший мёд поэзии, и сотвори то, для чего пришел в этот мир! - Изящным жестом рука феи протянула юноше фужер шампанского, обернувшийся теперь тяжелым золотым кубком, полным тягучей янтарно-красной жидкости с дурманяще-сладким ароматом, сквозь который проступали нотки полынной горечи и терпкий оттенок хвои.
Едва лишь первая капля напитка коснулась его губ, он потерял себя. Музыка захватила все его естество, терзая его и пытаясь выбраться наружу из внезапно ставшей слишком тесной клетки разума. Мучительно-сладкая боль пронзила насквозь, и он сорвался с места к высящейся в темноте громаде органа, уронив кубок у самого инструмента и разлив мёд на клавиши, но не замечая этого. Он должен был играть. Играть. Играть! ИГРАТЬ!!! Должен был дать выход той симфонии, что родилась в нем и теперь стремилась наружу. Она была совершенна, как само устройство мироздания! Она вместила в себя целый мир и даже больше, но оказалась поймана в столь ничтожное тело!
Пальцы плясали по клавишам, столь стремительно, что глаз Финна не мог различить движений. Музыка, которую создавал погрузившийся в пучину творческого безумия композитор, очаровывала, изгоняя прочь все мысли. Это было равносильно наблюдению за рождением вселенной, из маленькой точки до бескрайнего раскаленного хаоса за сотые доли секунды, что длились целую вечность.
Музыка все текла и текла нескончаемым потоком, творя и разрушая, открывая новые пути и предавая забвению былые, темп ее все нарастал, точно музыкант боялся не успеть сыграть все ноты до последней, но сама мелодия, как ни странно, оставалась все такой же гармоничной. Но эта симфония убивала своего творца. По лицу его струился пот, щеки осунулись, а глаза запали. Пальцы, растворившись в туманное марево над неуспевающими подняться клавишами продолжали ускоряться, и вскоре благородную белизну слоновой кости окрасили алые следы. Рука музыка дрогнула, палец сорвался с одной клавиши на другую, породив диссонирующий звук - чудовищная ошибка в Великом Замысле. Юноша попытался исправить ошибку, выровнять ритм, но на лице его уже отразился ужас. Подобно пламени восстания все новые и новые ошибки вспыхивали, разрывая некогда стройное произведение, а окровавленные руки, напрочь теряя темп, метались над органом, в тщетной попытке вернуть былое звучание и залатать множащиеся в бытии прорехи. Звездные Колеса обрушились, снося все на своем пути и повергая во прах некогда совершенный и грандиозный замысел.
Тело мальчишки лежало у основания инструмента, истекая кровью. Оно еще подрагивало, будто бы музыка, уничтожившая его, пыталась прогрызть себе путь к свободе, но жизнь, несомненно, оставила его. Кровавый пот потеками сбегал по бледному лицу, собираясь в лужицу и смешиваясь с пролитым недавно золотистым шампанским.
***
Финну потребовалось около минуты, чтобы окончательно прийти в себя после услышанного и вернуть себе контроль над своими чувствами. Тяжелый протяжный стон, раздавшийся рядом, окончательно вывел его из блаженного оцепенения, приковав внимание к фее, которая изломанной куклой простерлась рядом.
Что-то убивало ее. Поначалу колдун подумал, что это может быть пресыщение, - слишком много сырой силы творения выпустил мальчишка в этот мир в своем неуемном порыве вдохновения, - но всмотревшись в клубки мрака, терзавшие душу девушки, он понял, что дело тут в ином.
Подхватив безвольное тельце, он перенес и уложил его на диван, после чего, не долго думая и действуя скорее по наитию, зашептал слова заклинания, выводя щедро пролившейся ныне кровью символы на искаженном мукой лице Амелии. Слова и символы повторялись раз за разом, запечатляясь не столько в мире материальном, сколько в самой ткани бытия, и медленно, осторожно, шаг за шагом вытравливая из феи ту чуждую сущность, которая содержала в себе яд древнего проклятия. Финн чувствовал, как чья-то ладонь накрыла его руку, направляя ее и придавая движениям должную точность, а незнакомый, но в то же время такой родной голос шепчет правильные слова совсем рядом, не позволяя заклинанию сбиться. Он не знал, кто или что это, но решил довериться этой сущности.
Направив поток поток чистой квинтессенции, Финн последним, хирургически-точным движением перерезал пуповину, соединявшую порождение проклятия с душой феи, и открыл глаза, глядя, как скверная химера рассыпается черным удушливым прахом. Амелия вздрогнула в последний раз и затихла. Лицо ее разгладилось, а дыхание стало ровным - она провалилась в глубокий сон. Сам же колдун обернулся назад, все еще ощущая присутствие того, кто направлял его в процессе ритуала.
- Я довольна тобой. - Женщина в богатых, но довольно простых одеждах благосклонно улыбнулась ему, чуть склонив голову, отчего тяжелые извивы черных прядей водопадом потекли вниз, на миг скрыв ее лицо. - Ты сделал то, чего не удалось остальным, и я избрала тебя достойным.
Финн лишь хмыкнул, на сей раз не скрывая удивления. Все его чувства, включая те, что рождены магией, твердили одно: здесь только он и фея - больше ни одного разумного создания, ни одной сущности, несущей в себе Кровь Бытия.
- Кто же ты? И чего я достоин? - Он развел руки, демонстрируя себя и как бы указывая, что не видит чего-либо особо выдающегося в себе самом.
- Я та, кто была давно и вечно буду. Но нынешний мир прогнил до основания и должен сгинуть в огне, а я нуждаюсь в том, кто проведет меня в новый мир, рожденный на руинах погибшего. Ты станешь тем, кто сделает это. - Женщина приблизилась и коснулась груди дикаря. Ее ладонь была горячей и обжигала даже через грубый лен рубахи, надетой под плащом. - Я - крохотная часть тебя. Но раньше я была чем-то гораздо большим. Меня разделили, и сейчас я воплощена в других людях, пробужденных, подобно тебе, с той лишь разницей, что помыслы их недостойны и меня наполняет горечь при мысли, что мои силы служат их замыслам. Освободи меня. Верни мне единство и проведи в новый мир. Наградой же будет моя вечная благодарность.
Мужчина усмехнулся, пытаясь выиграть время и разобраться в собственных мыслях, внезапно охваченных сумбуром. Но чем дольше он погружался в себя, тем больше убеждался, что жаждет ответить согласием. Сам дух его, та искра, которая дарила власть над реальностью, рвался к этой женщине, как рвется изгнанник к давно утраченной родине.
- Я сделаю это. - Ответил Финн, после короткого размышления. - Надеюсь, вы ладите с детьми, моя госпожа, и не против чуточку потесниться. - Он постучал себя пальцем по виску, явно на что-то намекая.
Женщина отвела руку, мягко улыбнулась и, кажется, хотела что-то сказать, но стоило Финну отвести взгляд на шевельнувшуюся рядом фею, как она исчезла, оставив колдуна наедине с Амелией и лежащим в луже собственной крови музыкантом.
Впрочем, даже сейчас он не был одинок, чувствуя, как нечто заворочалось на задворках его сознания, пробужденное одним лишь упоминанием. Это нечто было голодно и тихо ворчало, как ворчит недовольный зверь, блуждая в поисках пищи.
- Э-эй! Смотри, что у меня есть для тебя! - Прошептал колдун, закрыв на секунду глаза и сфокусировав внимание на самой сущности своего голода. - Он приблизился к еще горячему трупу музыканта, склонился над ним и с наслаждением втянул носом густой запах свежей крови, повисший в воздухе.
Нечто в его разуме зарычало громче, заметалось, не находя себе места и жадно уставилось на пищу, не понимая, почему тело медлит и никак не вцепится в сочную плоть зубами. Мужчина ощутил, как рот его наполнился слюной, а желудок издал протяжное урчание, вторя засевшей в сознании сущности.
Послушно склонившись ниже, Финн ткнулся носом в шею юноши, после чего ухватился за нее зубами, под торжествующий вой голодного исчадия... Но уже в следующий миг он одним резким рывком подскочил на ноги и, издевательски хохоча, направился прочь. Вой из торжествующего превратился в полный тупой детской ярости, переросшей в истерику.
Сопровождаемый в мыслях столь сладостной какофонией, дикарь подхватил на руки свою спутницу и покинул помещение филармонии.
Тема закрыта
