https://youtu.be/EOnSh3QlpbQ
Монотонный марш черных армейских ботинок чеканил шаг по залитому кровью полу, расталкивая обожженные куски плоти поверженного врага. Сплошной ряд темных длинных фигур, перекрывая своим бестелесным мраком проход от стены до стены, шел нога в ногу, надвигаясь сквозь темноту, словно несущий гибель с небес ядовитый туман. В мерцающем красном свете аварийных ламп, рвущем на лоскуты черный занавес крейсера, они выглядели еще более устрашающе: ровный, будто упорядоченный неким архитектором смерти строй живых мертвецов в грязных серых шинелях, полностью отдавшихся единой жестокой воле незримого бога. Под непроницаемыми стеклами противогазов – то рдеющими, то вновь сокрытыми сумраком очищенных от скверны коридоров, – терялись остатки человечности, уступая несокрушимости приказов командования. Позади, где едкий дым сражения был придавлен к окровавленным металлическим пластинам обшивки пола, вперемешку с порождениями Хаоса лежали бездыханные и тяжелораненые гвардейцы, раскромсанные когтями вечной войны. Хромая, еле волоча ноги из-за рваных ран, их тела обступали другие солдаты, мертвой хваткой немеющих пальцев сжимавшие сталь разогретых лазганов, пока за их спинами, в конце шепота очередной короткой литании, лазпистолет квартирмейстра ставил неспособным сражаться бойцам последнее в их жизни клеймо.
***
Когда легкий имперский крейсер «Вексель» принял вокс-передачу с пассажирского корабля «Гордость Неутомимых», на нем находились лишь остатки 17-го пехотного полка Корпуса Смерти, обескровленные и измученные затянувшейся операцией в располагавшемся неподалеку мире-улье. Сигнал о помощи посреди холодного космоса, перехваченный проходящим так близко от пострадавшего судна быстроходным крейсером Имперской Гвардии, выглядел в глазах всего полка знамением от Бога-Императора, истинной милостью того, кому своей кровью они отплачивали грехи отцов. Нельзя сказать, что в рядах криговцев, столь крепких в вере в Империум, Императора и правое дело, было замечено особое воодушевление – но даже лейтенант 4100-1553-3223-Феста, тренирующийся вместе с рядовыми солдатами, заметил, что штык-нож его лазгана стал входить в манекен на несколько дюймов глубже, чем обычно.
Полностью разобрать, что за таинственная угроза ожидает два взвода гренадеров, отправленных на «Гордость» для разведки, из перехваченной передачи так и не удалось. Единственной зацепкой, которую, помимо мольбы Императора о помощи, не сожрал варп и которая могла пролить свет на противника, было слабое, хрипящее, но абсолютно четкое шипение, повторявшее одно и то же слово:
«тварь».
В столь спорной ситуации командиры других полков Имперской Гвардии поставили бы небольшой разведывательной группе задачу определить, что за скверна охватила собой пассажирский корабль, после чего тут же возвращаться на крейсер для разработки плана действия.
Полковник-17, выбрав из полка два самых свежих и наименее изнуренных гренадерских взвода, определил для исполнения два приказа. Первый – выявить угрозу и доложить о ней командованию. Второй – в случае способности оказать сопротивление противнику, следовало обнаружить выживших и получить полный отчет о происходящем на корабле.
Первый приказ подразумевал под собой единичное столкновение с тем, что поглотило «Гордость Неутомимых», даже не обязывая вступать в боевое противостояние. Второй приказ для разных полков мог быть воспринят по-разному: для одних он обозначал тактическое отступление в случае столкновения с превосходящими силами противника, для других – тактическое отступление в случае смерти или получения увечий более чем четверти состава.
Для гвардейцев Корпуса Смерти Криг второй приказ полковника означал только одно: искать выживших до тех пор, пока
хотя бы один из солдат Корпуса способен держать лазган.
Когда они уходили на «Гордость», Лейтенант смотрел на всех тех солдат, что собрались проводить их взглядами, изломанными стеклом дыхательных масок. Лейтенант ни о чем не думал, кроме приказов, данных командованием – но он знал, он
видел, как десятки, сотни гвардейцев, остававшихся нести свою службу на «Векселе», хотели бы получить такой же приказ на это святое задание. Для них освобождение этого корабля было сравнимо с манной небесной.
И два взвода гренадеров, среди которых был и лейтенант 4100-1553-3223-Феста, отправленные туда, в эту безвестную, опасную бездну, полностью разделяли взгляды оставшихся на крейсере товарищей по оружию.
***
Лейтенант чеканил шаг. Удары тяжелых подошв гулом проносились по помещениям «Гордости»: марш гренадеров, вместо лиц которых была холодная пласталь в форме черепов, не прекращался, хотя шлемов поверх плотных шинелей было все меньше, а не единожды использованного снаряжения квартирмейстр и сервиторы, что услужливо плелись за своим хозяином, несли всё больше. То и дело вскидывались лазганы, короткими вспышками выстрелов разгонявшие коридорный сумрак корабля и расплавлявшие все новые и новые лики врага, вылезавшего отовсюду – словно по самим стенам корабля сочилась
скверна.
Гвардейцы, проверенные временем, боями и ужасами войны, разглядывали разорванных товарищей, трупы неподчиненного скверной персонала «Гордости», растянутые в мутациях гримасы порабощенных и пасти демонов, пришедших из Пустоты – и с абсолютным безразличием продолжали идти вперед, выполняя приказ. Из-за нескончаемого потока тварей у первых рядов быстро кончались энергобатареи оружия, и они шли в самоубийственную штыковую атаку, давая время перезарядиться тем, кто стрелял из-за их плеча. Второй ряд делал шаг вперед, равняясь с теми, кто еще мог сражаться хотя бы в рукопашном бою, и занимая место первого ряда.
Проходя каждое новое помещение и проверяя его, гвардейцы могли вновь оставить там изорванного косым ударом когтистой лапы бойца. Иногда даже больше – двух, трех, пятерых, иногда обходились вообще без потерь. Лейтенант следил за этим, постоянно следуя во второй или третьей шеренге, обеспечивая четкость команд и поставленных лично лейтенантом боевых задач. Когда он доложил старшему офицеру, как того требовал Устав и личный приказ командира, ответ на описанную ситуацию после первого же принятого боя был предсказуем. «Постарайтесь выполнить
обе поставленных задачи, лейтенант. Пусть Император хранит и оберегает вас,» – сухо произнес полковник-17, как только лейтенант закончил свой рапорт. Ничего не оставалось, кроме как ответить «Сэр, есть, сэр!», коротко упомянуть о благосклонности бога, ведущего этот путь, и, вновь снаряжая лазган, двигаться вперед, возглавляя ряды кадавров в серых шинелях со священной миссией во имя возмездия.
И, спустя десяток часов блуждания в темноте и ожесточенных перестрелок с превосходившим противником, их возмездие наконец нашло требуемую виру.
…Конечной целью гренадеров – вернее, того, что от них осталось, – было исследование капитанского мостика «Гордости Неутомимых», находившегося несколькими уровнями выше точки прибытия солдат. Несмотря на усталость, значительные потери личного состава, почти полное отсутствие боеприпасов и большое число раненых, солдаты Корпуса продолжали неотвратимо наступать, чеканя шаг в тишине оскверненного пассажирского корабля. Результаты осмотра всех предыдущих помещений на предмет обнаружения выживших членов экипажа, способных объяснить произошедшее с «Гордостью», были отрицательными: самое большое, что смогли найти гвардейцы – это нижняя половина тела какого-то матроса, размотанные окровавленные кишки которого терялись в темноте вентиляционной шахты. Через минуту после этой находки вентиляция наполнилась сводящим с ума пищанием и неразборчивым шепотом, а еще через мгновение в коридор, заливая стены отвратительным гноем, посыпались дети Нургла – несуразная карликовая толпа острозубых тварей, чья кожа была разъедена язвами и тошнотворно белела в нарывах. В этот момент рядовой 4787-5573-1265-Дзэта, у которого на тот момент, как и у многих других гвардейцев, не осталось ни одного заряда энергобатареи оружия, выхватил фраг-гранату и бросился в рассеявшихся голодных нурглитов, собирая куски нечестивой плоти вокруг себя. Дождавшись, пока они начнут пожирать его, отвлекшись от прочих гвардейцев, рядовой активировал гранату и подорвал себя вместе с окружившими его демонами в ослепительной огненной вспышке – предварительно как можно дальше отбросив потертый лазган. В круглых стеклах противогазов тех, кто выжил благодаря этой жертве, не было ни восхищения поступком, ни горечи утраты; как и Лейтенант, гвардейцы молча вернулись в строй, а место, освобожденное подорвавшим себя солдатом, занял другой, стоявший до этого позади.
Капитанский мостик был скрыт за мощной металлической дверью, покрытой царапинами и следами сколов. Коридор перед ним представлял собой настоящую кровавую баню, которая оставалась после безумства сумасшедших кхорнитов, спустившихся за жатвой во имя своего бога: дверь, стены и пол были сплошь покрыты останками людей, будто бы сдавленных смертоносной демонической волной. Разорванные органы, кости, части тел были собраны в одну гниющую кучу – очевидно, для упрощения кормления нечестивых тварей. Рядом валялись элементы одежды, броня и оружие, специально приведенное хаоситами в негодность. Всё это было настолько нечестиво, настолько неправильно и ужасно, что Лейтенант крепче сжал лазпистолет и стиснул зубы под маской противогаза, не сбавляя шаг. Наверняка, гвардейцы иных полков, добравшись сюда с такими потерями и с таким – никаким – количеством боеприпасов, благоразумно не стали бы рисковать и стройными шеренгами двигаться к капитанскому мостику. Они организовали бы оборону на случай, если там, за толстой заслонкой, притаилось нечто еще более ужасное, чем все, что они видели на корабле до этого. Они бы остановились, чтобы оценить ситуацию. Вызвали бы подкрепление.
Кому-то казалось, что гвардейцы Корпуса Смерти Криг являются фанатичными идиотами, прущими вперед только ради гибели. Лейтенант часто это слышал, когда вставал плечом к плечу с гвардейцами других полков или солдатами сил планетарной обороны. Это не было чем-то важным и требующим анализа, если на твои позиции, изрыгая чуму и смерть, надвигаются полчища проклятых; не было важным в иное время, во время отдыха в окопах между изнурительными боями, или когда угроза только маячит на горизонте. Любые мысли, любые высказывания о кадаврах в серых шинелях, – было разрешено всё, что не ведет к предательству, саботажу, дезертирству и ереси в рядах Империума на поле боя. Криговцев часто обвиняли в том, что они требуют невозможное, но это суждение было ошибочным. Криговцы были требовательными не потому, что ждут от остальных того, чего не могут сделать сами – криговцы были требовательными, потому что ждали от остальных того же, что и от самих себя: победы, преданности и жертвы.
Пропитавшаяся кровью шинель лежала на плечах тяжким грузом, подошва высоких сапог скользила по полу, будто поверхность норовила уйти из-под солдата. Лазган давно опустел – его заменил лазпистолет, энергетическая обойма которого тоже была на исходе. Большинство гвардейцев, расстрелявших боезапас еще пару часов назад, все чаще орудовали штыком, отчего ослабли куда сильнее. Позади, от самого ангара до коридора перед капитанским мостиком, лежал практически весь взвод, разорванный в клочья или съеденный заживо. Обычно это называется ужасами войны. Лейтенант, неустанно чеканя шаг к металлической двери, называл это «стратегическими потерями».
Покрытая кусками скользкой плоти руна, которая должна была открыть проход на мостик, не поддавалась. Времени, чтобы выяснить причину поломки, не было. Зато был последний заряд мельты одного из гренадеров, который был прибережен на подобный случай.
…Переступая оплавленную вспышкой жара дверь, лейтенант 4100-1553-3223-Феста следом за своими солдатами оказался на капитанском мостике «Гордости Неутомимых», держа наготове лазпистолет. Мостик, изолированный от творящегося на корабле безумия, остался нетронутым: гололитические мониторы горели зловещим зеленым светом, пока на них переливалась вереница данных со всего корабля, в углу шипел вокс – вряд ли пригодный для осуществления связи, но умело настроенный на передачу сигнала о бедствии пассажирского корабля. Очевидно, что остатки энергии судна, которое захлестнули выродки подпространства, использовались только для обеспечения работы этого помещения – чтобы единственный обнаруженный взводом выживший мог бриться в свете горящих здесь ламп.
Лейтенант глядел на него – гладковыбритого мужчину с напускной уверенностью в глазах, в которых также читались надменность и высокомерие. Одежда выжившего резко контрастировала с окровавленными обносками формы, в которые превратились шинели гвардейцев – богатая, вышитая золотом мантия была вычищена и выглажена, будто минуту назад, до того, как из преисподней корабля на капитанский мостик ступили утомившиеся солдаты, он собирался отправиться на светский прием высокопоставленных торговых представителей. Лейтенант не мог оценить красоту человека, стоявшего перед ним, но ему было достаточно понимания того, как высоко этот человек сам оценивает себя: в серых глазах имперского аристократа блестело презрение к порванным одеждам и грубым, стиснувшим лицо маскам противогазов, окруживших его. Среди офицерского состава флота, к которому определенно относился этот дворянин, он был выгодно молод, чтобы пользоваться этим и соблазнять женщин, которые требовались для очередной сделки или же просто были желанны самим аристократом; среди гвардейцев Корпуса Смерти Криг он считался старым и заматеревшим – в их окружении тридцатилетние солдаты этой тотальной войны обычно уже лет десять лежали в земле, расплавленные или разодранные.
— Александр Ларра, Высший Факторум «Гордости Неутомимых», — представился мужчина ровным, серьезным голосом, производя впечатление важной персоны. Не отдав честь, не подав руку, он глядел на Лейтенанта поверх толстых линз своего эго – впрочем, как нетрудно было догадаться, лейтенант Корпуса Смерти не был тем, для кого такое отношение было исключением. — Вы не торопились с прибытием, насколько я вижу. Передача с нашего корабля была впервые отправлена еще неделю назад.
— Доложите о произошедшем, — отчеканил Лейтенант.
Если бы солдаты Корпуса могли испытывать эмоции, то через две минуты с того момента, как факторум начал свой рассказ, Лейтенант пожалел бы, что задал этот вопрос. Вместо этого, когда Александр начал рассказывать о втором дне пребывания на капитанском мостике, когда закончился амасек и ему, сыну благородных кровей, пришлось пить рекаф из
грязной чашки, криговский офицер грубо перебил его и задал несколько прямых вопросов, старательно отделяя зерна от плевел.
Корабль «Гордость Неутомимых», направлявшийся в сектор Каликсида, сегментум Обскурус, был захлестнут ордами демонов в результате прорыва поля Геллера. Слепая фортуна спасла душу Ларры и еще десятка человек, большинство из которых также были офицерами на судне, пока они находились на капитанском мостике. Архимилитант, которая находилась в должности начальника безопасности «Гордости» – своенравная и своевольная сука, по словам Александра, – попыталась организовать «авторитарную тиранию» и начала «командовать направо и налево». Оставив Александра – в частности потому, что он протестовал навязываемому архимилитантом авторитаризму, – начальник безопасности и остальные выжившие предприняли отчаянную попытку перекрыть подходы к капитанскому мостику и обеспечить себя продовольствием на случай длительного пребывания в дрейфе.
— Это всё? — глухо спросил лейтенант через маску.
— Да, лейтенант, это всё, — невозмутимо ответил аристократ, глядя на гвардейца так, будто он выпытал у него и так больше, чем тот хотел сказать.
Должно быть, Александр Ларра, Высший Факторум корабля «Гордость Неутомимых», ожидал, что сейчас лейтенант 4100-1553-3223-Феста, выслушав рассказ, удивится, скажет, что более не смеет задерживать его величество и предложит проводить до спасительного шаттла, почтительно поклонившись. Ожидание подобного отношения – прерогатива высшего общества, и прерогатива вполне оправданная. Может быть, в иной ситуации с иным лейтенантом все именно так бы и произошло.
Командир второго взвода гренадеров роты «Дзэта» 17-го пехотного полка Корпуса Смерти Криг молча отвернулся от Александра, услышав все, что тот мог сказать. После чего приказал сделать несколько запросов когитатору и вывести записи с пикт-кастеров коридора капитанского мостика за всю неделю на монитор.
Может быть, Лейтенант производил впечатление тупого солдафона, размышляющего приказами и их формулировками. Об этом он не думал – после самоубийственной гражданской войны на Криге множество слов потеряли свое значение, а потом, утратившие смысл, вышли из языка потомков. Зато он, как офицер, умел сопоставлять слова людей и замеченные лично факты. «Они ушли и не вернулись,» – так сказал Факторум.
А вот мясорубка у закрытых дверей на капитанский мостик говорила иначе.
— Вы не можете инкриминировать мне это, — холодно и самоуверенно ответил дворянин, цедя каждое слово. — За ними следовали демоны, и, если бы я открыл двери, то мы погибли бы все.
— Неподчинение приказу командования, — прохрипел лейтенант.
—
Я и есть Командование! — оскалился Александр. — Я первый помощник капитана, я раздаю приказы и принимаю решения. Сейчас я – единственная важная персона на этом корабле, и на моем фоне вы выглядите, как потрепанные, требующие замены декорации, это понятно?!
Офицер Корпуса Смерти немного помолчал, разглядывая в записанных пиктах, как сбившихся у входа на капитанский мостик выживших настигают и разрывают на куски порождения Хаоса, превращая в кровавый фарш.
— При введении на корабле военного положения, — отчеканил он, не поворачиваясь к Факторуму, — командование, которое остается за капитаном корабля, также переходит к начальнику службы безопасности. По отличительным знакам на форме я вижу, что оба этих человека находились за этой, — лейтенант указал на оплавленную дыру, — дверью. Записи «черного ящика», отображаемые когитатором, — палец указал на гололитические мониторы, — говорят о том, что приказ открыть двери неоднократно поступал, и вы его не выполнили. Вы не выполнили прямой приказ командования, находясь на корабле во время военного положения. Налицо фактическое предательство. Приговор может исполнить любой уполномоченный офицер.
Мужчина в дорогой одежде попытался что-то сказать, даже шагнуть вперед, но Лейтенанта
абсолютно не интересовало его мнение.
Последний аргумент, поставивший точку в этом диалоге, был выброшен офицером гвардии быстрее, чем Александр успел открыть рот: отработанным движением Лейтенант выхватил из кобуры лазпистолет и, не произнеся больше ни слова, выстрелил Факторуму прямо в лицо.
