https://youtu.be/PbviwAuEXqc
Поместье де МонфорПосле провального расследования в Уайтчепеле Алмиэль отделилась от группы. Ей хотелось снова навестить лондонскую резиденцию своей семьи... точнее, семьи Лизы. Слишком длительное расставание с родным очагом заставляло тосковать, и особенно это касалось тех, кто
не привык к подобным отлучкам. Качество, которое никуда не делось. Пожалуй, она сильно скучала по Джен. Однако не настолько, чтобы немедленно всё бросить и приступить к поискам подруги. Сейчас есть дела поважнее. Чисто человеческая интуиция подсказывала ей, что вскоре они встретятся с источником заразы – с тем, кого она твёрдо намеревалась уничтожить – с Потрошителем. Личности, которые не ценят таинство жизни, должны быть стёрты с лика земли, как пыль со старой книжной полки, покрывшейся трещинами под тяжким грузом времени. Это основной принцип, которому она должна следовать, чтобы не впасть в безумие от всех многочисленных внутренних ран и кровоточащих шрамов, дарованных обоюдоострым мечом бессмертия.
Тем временем, почтовая служба недавно принесла в поместье Сесил приглашение на бал. Лиза ненавидела балы и светские приёмы. Ей были отвратительны лицемерные маски и вся ярмарка тщеславия, задающая тон светской жизни. Однако, в силу любопытного стечения обстоятельств,
этот бал намечался на Пикадилли. У маркизы де Монфор. Той, про которую разузнала в опиумном притоне Агата. Алмиэль откровенно не хотелось идти туда по многим причинам, однако возможность предотвратить смерть невинных, по меньшей мере, вдохновляла. Впрочем, сложно назвать «невинными» людьми весь этот аристократический сброд, пожалуй. Отбросив последние сомнения, падшая приступила к сборам.
❍ ❍ ❍
Серебро драгоценностей и маски, скрывающие лица слуг, золото мертвенных душ и пустые осколки счастья. Всё это не столько печально, сколько попросту... скучно. Лиза знала, как проходят подобные мероприятия, и цена, которую необходимо заплатить, чтобы сойти за свою, её совершенно не устраивала. Поэтому она лишь порадовалась, когда от призрачного блуждания вдоль галерей в чёрном, обтягивающем платье и длинных перчатках по локоть, такого же цвета, её отвлекла оживлённая сцена: Адель резко подхватила Даниэля под руку, предлагая тому полюбоваться коллекцией картин. Энтузиазм слишком уж наигранный.
Что-то здесь не так.
Падшая устремилась вслед за парочкой. Как выяснилось, не напрасно.
Ибо теперь стало очевидно, что сын маркизы де Монфор страдал от болезни, свойственной всему человеческому роду и вызванной падением её Дома. Или, говоря более сжато, юноша был мёртв, причём скончался он явно не самым, так сказать, естественным образом. Из несчастного кто-то высосал жизненные соки. Страшная участь.
— Позвольте, мне нужно кое-что проверить, — сосредоточенно проговорила демонесса, пока маг выстраивал собственную цепочку предположений, а Адель стояла на страже, — думаю, я смогу прочесть его воспоминания, и тогда мы узнаем чуть больше.
И когда она слилась с памятью молодого человека, то узнала всё.
А очень многие вещи стали проясняться. Но прежде, чем она приступила к рассказу, в комнату вбежал Гилберт – тот самый странный юноша, в котором она не чувствовала дыхания жизни, но и не видела серьёзной опасности – и принёс новости, исключительно важные. По крайней мере для падшей. В этот момент.
— Ты. Ты видел Потрошителя. И ничего с ним не сделал? — сцепив зубы, шелестящим, пронзительным шёпотом обратилась к Гилберту Лиза, — ты мог, как минимум... впрочем, нет, вряд ли, я не ощущаю в тебе никакой особой духовной мощи, а наш противник явно не является человеком, — задумчиво отметила демонесса, — но всё это не имеет никакого значения. Я нахожусь здесь лишь для того, чтобы очистить город от существ, подобных ему, даже если ради этого придётся сражаться во тьме и полном одиночестве. Но первым делом...
Попытавшись себя успокоить, падшая рассказала собравшимся обо всём, что увидела в океане грустных воспоминаний. О том, какому безжалостному давлению Генри подвергался со стороны матери, жаждавшей как можно быстрее поженить сына, как потом сбежал искать лёгких удовольствий в некоем борделе, на вывеске которого была сирена, и влюбился в молодую белокурую девушку. Он начал всё чаще, всё активнее посещать столь нечестивое, с точки зрения благонравия, место, и мать просто
не могла не узнать об этой маленькой интрижке. Она рассказала – немного дрожащим тоном – как после семейного скандала парень вновь сбежал в бордель, глушить горе в постели со своей возлюбленной, но вполне реальная возможность лишения наследства слишком страшила злосчастную жертву собственных склонностей. Эмоциональный хаос сломил парня, и он страшно поссорился с той, кого, казалось, любил, болезненно избил её и сбежал из борделя, гордо заявив матери, что с гулянками покончено и он остепенился. Впрочем, от чувства вины и мучительных уколов совести не всякий может скрыться, а Генри, хоть и безнадёжно изнеженная персона, не был совсем уж бесстыдным.
— Поэтому он вернулся, — вздохнула Алмиэль, — он хотел извиниться, попросить прощения у девушки за то, что жестоко сорвал на ней злость после семейной ссоры, но некая Чарли вмешалась, очаровала его, — падшая внимательно посмотрела сначала на Гилберта, потом на Даниэля, — я не знаю, кто эта женщина, но Генри был буквально скошен её волшебным обаянием. Казалось, в её присутствии сам воздух буквально сияет, искрится золотом. Парень совершенно забыл, зачем вообще пришёл сюда, уединился с Чарли. И пока они занимались любовью, его силы стремительно иссякали, усталость, голод и жажда обрушились, разлагая чувства, а кровь в венах иссохла, так что некогда красивые руки сморщились, став походить на старческие, — демонесса сделала паузу, позволяя своим слушателям оценить всю трагичность момента, а потом продолжила, сглотнув горький комок в горле, — женщина по имени Чарли безжалостно выжала Генри, как губку, не оставив ему даже малой надежды на спасение. Последние слова, которые он услышал в своей жизни, прежде чем погрузиться в предсмертный полумрак: «впредь мужчины будут платить за свои гнусные поступки». И это всё, что мне известно.
Про длинную тёмную фигуру с тремя парящими над головой коронами, которую она снова на мгновение увидела, падшая пока рассказывать не стала. Слишком неясно это, слишком странно и, пожалуй, очень подозрительно. Прежде чем она не выяснит достаточно об этих видениях, болтать о них всем подряд не стоит. Кроме разве что Джен. Потом.
Если они снова встретятся.
А теперь пора перейти к делам, более насущным.
— Гилберт, ты ведь понимаешь, что я не могу так просто оставить ситуацию неопределённо висеть в воздухе? — поджала губы падшая, а затем продолжила твёрдым тоном, в котором отчётливо слышались железные нотки, — мне нужно его увидеть. Потрошитель должен быть подвергнут правосудию. Именно для этого я нахожусь здесь, а не для того, чтобы сохранить жизнь своего сосуда, трусливо спрятавшись в кустах. Ну, вряд ли он сможет меня
окончательно уничтожить, полагаю, — мрачно усмехнулась демонесса, — и что значит «не лезть туда, где мы ничего не понимаем»? Когда объясняешь всё настолько туманно, это вызывает ещё больше желания разобраться в вопросе. Разве у тебя не так?.. Гилберт, боишься ли ты смерти настолько, чтобы позволять чудовищу в человеческом облике разгуливать по улицам, зверски убивая невинных девушек? И даже не
рискнуть, попытавшись остановить его?
Алмиэль внимательно смотрела на стоявшего перед ней человека.
Они практически не были знакомы. Демонесса – меч Ордена, запертая в нём по собственной воле, не слишком стремилась сблизиться с остальными, пусть и не отталкивала их. Её интересовала лишь возможность сделать разрушенный мир лучше, даже если это абсолютно бессмысленно. И любой крючок, за который можно ухватиться – бесценен.