- Вот видите, вы все же вполне способны даже на философию. Я прекрасно это знаю, конечно. Я мертв так давно, что не помню точной даты. - Он с какой-то нежданной мягкостью поглядел на Хьюго. - Вот сейчас я сплю, и на мои открытые глаза насыпалась земля, в которую я зарыт. Доставать ее потом просто мучение. Я. однако придумал приятный способ избавления от этой напасти. У всех свои проблемы.
- Я немало преуспевал в философии, - задумчиво кивнул Хьюго, как-то словно пропустив эти "все же" и "даже".. а может быть просто не поняв, что Александр ведёт речь о его способностях, как собеседника прямо сейчас. И продолжил, ни к кому особенно не обращаясь. - Не все рыцари, как выяснилось, тупоголовы.. А может быть моя оказалась достаточно крепкой и все полученные по ней удары никак не сказались. Наставники полагали даже, что именно это звено я выкую первым.. Сдам экзамен, - пояснил он, вспомнив об Александре и вернув на него взгляд. - А глаза.. попробуйте проморгаться в тазу с водой. Такой всегда стоял у нас на площадке, где мы занимались с мастером по оружию. Пыль, которую мы поднимали, а то и комья земли, летящие из-под ног, частенько попадали, куда не надо.
- Ещё привыкнешь, я тут уже давно и немного привык. А собутыльникам тут всегда рады. А насчет поломать чего. Видишь ту на шесте, я уже пытался ломать ей ребра как видишь не вышло. Так что не переживай...Как говориться ешь да веселись и веди интеллигентные беседы.
Сказал Гарри останавливаясь у стола с книжецой и поправляя очки с патронташами.
- Ещё один книжник? - приветствовал Хьюго подошедшего. Не слишком вежливо на словах, но с искренней улыбкой. - Надеюсь, вы не агент-убийца к тому же? А на ту на шесте я стараюсь не смотреть. Напиться в первый день посмертья, мне кажется, будет вполне достаточно. Не хотелось бы ещё очутиться в постели с демоницей.
Дверь таверны бесшумно отворилась
..и Хьюго только рот открыл, наблюдая явление.. очередной колдуньи? Потомок Гарта Зеленорукого смотрел на зацветающие и плодоносящие в считанные минуты деревья во все глаза. Впервые он всерьёз подумал, что легенды о прародителе могли быть правдой не только по части его любвеобильности.