Хекс
...Он летел сквозь пургу. В голове было пусто, только билась одна-единственная мысль: "Я не вернусь". Этот страх - страх бессилия, страх оказаться беззащитным перед лицом бурной стихии - уже преследовал его раньше. Во снах, в кошмарах Тени, когда демон испытывал его, Хексарион помнил это чувство. Когда его крылья громко хрустнули под ударами скал, когда он падал и падал, и падал вниз, и казалось, что этой бездне не будет конца, а земля исчезла, оставив только небо и нескончаемые горы, потерявшиеся в снежной круговерти. Он забился в воздухе, ударяя крыльями по воздуху, пытаясь выровнять полет, но понимал, что это уже неважно - он падал.
Падал в пропасть.
Издав оглушительный, отчаянный рев, дракон перевернулся через голову в последней отчаянной попытке избежать неизбежного. Его глаза - новые глаза дракона - видели сквозь метель далекое Море Волка, и башни Лейша, города, в котором при жизни он никогда не был; он видел Мрачные Фьорды, прорезавшие скалистые берега и величественно, словно пальцы великана, вздымавшиеся и прорезающие небо; видел едва заметные темно-зеленые пики Донаркса, за которым таилась неизвестность. Позади остался перевал Бараньего Рога и Блуждающие Холмы, за ними - пустой и мертвый Нордботтен. Его родной город. Он вырос в Андерфелсе, и хотя последние годы жизни провел, путешествуя почти по всему Тедасу, и в конце концов оставшись в Неварре, Андерфелс всегда будет в его сердце. Он любил эти горы и это серое зимнее небо больше, чем любил когда-либо даже свою сестру, даже своих жен и своего сына. Но горы были жестоки. Как и он сам.
Первый удар выбил из него дух, как если бы это было возможно, как если бы он на самом деле мог все еще дышать, жить. Второй удар заставил перед глазами вспыхнуть белые ослепительные звезды. Он уже не падал - катился, ударяясь все быстрее и быстрее об острые края скал, чувствуя, как чешуйки отлетают в стороны, будто искры фейерверка на Сатиналью где-нибудь в Антива-Сити. Его свободный полет окончился, и треск, который Хекс изначально принял за катящиеся осколки камней, на самом деле издавали его собственные кости. Драконья кость - один из самых прочных материалов во всем Тедасе, но и она не устоит перед яростью бури. Ничто не устоит перед всей мощью среднего Севера. Ветер выл в ушах, похожий на целую стаю стай волков, окружавших его, и Хексарион закрыл глаза, уже не пытаясь сопротивляться. Когда он достигнет дна, если дно вообще есть, от его тела, нового, прекрасного, драконьего тела не останется почти ничего.
"Я умер", - подумал он и впервые осознал это полностью, так, как прежде не мог осознать. Его больше нет. Его не будет, он не увидит и не обнимет сестру, не будет смотреть, как растет его сын, юный дракон. Риден. Он вспомнил его. Он все вспомнил.
...Высокий мужчина лет тридцати пяти, может, чуть больше, поднимает мальчишку легко, как перышко, и улыбается зубастой улыбкой. Любой другой ребенок при виде такой улыбки напрудил бы в штаны и стал звать бы маму, но этот малыш не такой - он бесстрашно хохочет и тянет руки, чтобы потрогать острые клыки. Он никогда не плакал, не боялся, не трусил. Даже когда слишком увлекался играми и порой, падая, разбивал нос.
- Алена! Алена! - выкрикивает малыш, и Хексарион согласно кивает. Он уже почти закончил постройку своего самого грандиозного проекта - Арены Дракона. Название не больно-то и оригинальное, но его придумал не он. Арена должна была отвлекать их всех от тяжелой мысли, что покинуть комплекс им не удастся, наверное, до конца жизни. Драки и бои хотя бы могли развлечь обитателей. Тех немногих, кто остался.
- Пошли на арену, - ответил воин и, усадив мальчишку на плечи, направился по лестнице из каменных блоков. Открытие должно было состоятся буквально через месяц-другой, а пока они с Мэйрис, на потеху Ридена, иногда состязались в фехтовании, а Фелкин смотрела, жадно впитывая глазами все движения и пируэты. Она не могла говорить голосом, но этого было и не нужно, чтобы брат понимал свою сестру.
Мэйрис всегда ревновала. Даже спустя несколько лет, Хекс ясно это чувствовал. Даже после того, как он привел их обоих в свою спальню, Мэйрис ревновала и никогда не переставала. Она думала, что больше всего на свете Вольфер любит свою сестру, а лишь потом - ее и сына. Но она ошиблась.
Больше всего он любил свою родину...
- Посмотри на себя.
Он пошевелился, громко и тяжело выдохнул. Перед глазами возникло облачко пара и дыма. Сколько он уже пролежал здесь, на снегу, обагренном кровью, растаявшем и превратившемся в слякоть? Час? День? Год?.. Дракон хотел подняться, но не смог. Крылья превратились в изорванную тряпку, задние лапы не двигались, под неестественным углом прижатые телом к земле. Шея болела так, словно ее сдавливали сотни металлических шипованных колец.
- Ты жалок. Твой дом уничтожен. Твоя семья развалилась. Твои кости переломаны!
Кто-то подошел к его морде и присел. Он видел ноги в толстых штанах с меховой подкладкой и в высоких, с оторочкой, сапогах для скалолазания. Ветер трепал длинный, до земли, меховой плащ из волчьих и оленьих шкур. Поднять глаза и увидеть лицо человека, который каким-то образом оказался здесь, в его сне (кошмаре?), дракон не мог. Он не мог даже поднять голову.
- Думаешь, что стал драконом? Думаешь, ты когда-нибудь был драконом? О, поверь мне. Я знаю о тебе все. Ты родился обычным человеком, комком плоти и крови, орущим и тупым, как все младенцы. Тебя нужно было удавить еще тогда, пока ты не принес в наш край смерть и разрушение, и страдание, и боль. Но теперь все встало на свои места, не так ли?
- Кто.... ты... - едва слышно его голос прорезал вой ветра, и человек рассмеялся. Высокий, знакомый голос, смех, похожий на перезвон колокольчиков или весеннюю капель. Хекс знал его, но почти забыл.
- Мне было интересно посмотреть на тебя, но теперь я вижу, что мое вмешательство не требуется. Ты сам накажешь себя по всей строгости Севера, сынок.
- Анна... бет...
Но человек уже поднимался. Хекс зарычал, яростно и болезненно, и потянулся - с огромным усилием - вперед, как будто хотел ухватиться зубами, поймать уходящее воспоминание, и сказать... что? Он никогда не умел просить прощения. Он никогда не просил прощения. Он был драконом, демон побери! И он разорвал бы эту наглую женщину на куски, разорвал и проглотил бы, за ее лживые, наглые слова.
- Мне пора идти.
"Нет!"
Он дернулся, пытаясь игнорировать боль, пронзившую все тело, словно ледяные копья, попытался ползти, оттолкнуться передними лапами и ... увидел, что правой передней лапы нет. Ее просто не было. Конечно же, ее не было - ведь правую его руку потрошитель отрубил сам, когда ее зажало между каменными плитами во время битвы за Форт "Волчий" где-то в Долах, на чужой войне, за чужие идеалы.
"Не уходи..."
Но Аннабет исчезла. Она ушла, и ветер заметал ее следы снежной поволокой. Глаза дракона закрылись, а когда открылись вновь, на продавленном снегу лежал человек - такой, каким его в последний раз запомнила Мэйрис.
Soundtrack
