- Так-то я понимаю. Боятся нас, - Силуян постукал по столу крепкими ногтями, похожими на когти. - Страшны мы для людей. Но зачем врать-то? Мы с матушкой напротив добрые советы всем давали. Медведей не пускали к жилью и другое зверье. Сколько бы они бед могли наворотить? И сами пострадать тоже могли. Но так уж повелось, чуть что случись - во всём оборотни виноваты.
Матушка никого не трогала. Особняком жила. Бывало, и позабудут в деревне про неё, а тут, глянь – идёт по улице Волчиха и будто ночь наземь спускается. Дети не шалят, собаки чуть скулят, бабы языки проглотили, а мужики, как ратники, навытяжку стоят.
Она в кузню, в лавку зайдёт или на двор какой, укажет, что ей нужно: «Продай-ка мне эту пеструю курицу». И, вроде, за деньгами лезет. Хозяйка подхватится, живо пеструшку изловит: «Да забирай ты её так, Пансема Сивеловна, мы только рады!»
На сходе в стороне станет она, всё слушает, молчит. После всех скажет слово, как топором отрубит, да восвояси уберётся. Заметили, правда, что как по её слову сделают, то всегда сладится. А не любили всё равно. Страх наводила очень.
И меня не любили. А что дурного делал? Только что бить никому не давался. Да внешность мою хаяли, что сед с мальства. И врали, будто матушка меня от волка прижила, мол дитём не видали, плача детского не слыхали, а он взял и появился. В общем, придумывали всё. И в тот раз, что подожгли нас, беду не мы навели, природа такова оказалась. Но злоба и глупость рядом ходят. Потому я всегда думать стал.
Сказал же поп Изосим; «Коли невиновного обидишь, будешь весь век ему служить».
Случилась на меня волчья напасть, что голоден был, совладать с собой не смог. Сожрал коня у путника. Думаю: ладно, лихой человек всё равно его где-то украл – не безгрешен. А то не разбойник оказался, а Иван-Царевич. И был он чист душой, а потому я с места двинуться не мог, пока ему служить не обещался. Так всё и началось...
ты уж прости но реалии моего мира.такого что воргены не наши, только они могут и людей заражать этим
- Нет, я не заражаю никого. Даже укушу - вреда не будет. От женщины обычной мог бы детей иметь - не волчат. У меня оборотничество волшебное и морок колдовской. Вот могу сейчас красной девкой обернуться - заглядишься. А за руку возьмёшь - там волчья лапа. Морок развеется.
На ваше царство, судя по всему, напала нежить лютая, недобрая. С такими только смертным боем биться, договориться никак нельзя.
