Лангрэн
- А я чего? Я себя старым не чувствую, лишь кости порой с утра болят, пока не расхожусь, да ноют по ночам старые раны. Пусть уже зажили, но ведь такую память не пропьёшь. Кстати, и лошадь я не пропил, не такой уж я пропащий, и вовсе не при каждом случае удобном набираюсь. И пусть, Олисава, я наверное старше тебя, не то, что твоей малолетней дочки, не только в этом дело. И не только в том, что я давно уж не богат, не знатен. Титулы вам, лисицам, тоже не особенно нужны. Главное, уж прости, но я Наташеньку твою не полюбил. А одного для пары недостаточно.
Олисава носом посопела. Она так-то всё понимала, но очень уж задело её, что на её красавицу-дочь рыцарь не обращал внимания. Может, коль обратил бы, так и она сама бы стала Наташу от него отваживать и отговаривать. Старик ведь для неё, да и правду сказал, раз детишек не будет, какая ж то семья получится? И тащить его из другого мира - та ещё задача. Ну, положим, таверна как-то пропустила девушку к Игнатке в гости, что ж толку? Девушка за месяц выросла уж лет на пять, в своей вселенной, Ингатку позабыла, а он всё мучается, злится, учёбу позабросил да в лесу дремучем башню свою делает. Не доделает - спалит. Всё ему не так, да всё не эдак. Олисава сказала, что рыцарь прав, такая любовь не для всех, но вот досадно всё же ей, мамаше, что её девочку отвергли. Ей, Лисе, было бы куда приятнее, если бы рыцарь с дочкой повстречался просто так, поговорил умное что-нибудь, дал пококетничать немножко да себя важной почувствовать, а потом как-нибудь расстались потихоньку. Ведь он бы явно надоел скоро молодой девушке.
Хейнриксу же Лиса сказала, что его доля тоже такова, одиноким воином быть. Но судьба хитра. Муж её собственный Фародан тоже был таков - суров и одинок. Но вот, нашёл же свою радость! И Хейн, может, найдёт. Конечно, если всех подряд красоток за ересь всякую казнить не станет.
