[Perfect Stranger]

 

 

 

 Тени она все время менялась. Чаще всего она являлась в образе магистра Селестия — но в последнее время предпочитала и другие облики; часто такие, которые вообще не напоминали конкретного человека, а иногда и вовсе не были похожи на человеческие. В этот раз Разикаль выглядела, как дрейк с длинными, вытянутыми крыльями, а цвет ее чешуи переливался от светло-зеленого к ярко-алому. Неизменными оставались лишь глаза. Цвета расплавленного золота со змеиным зрачком, почти немигающие, проникающие в душу, цепкие. Ее домен тоже изменялся. В первый раз она явилась к Крауфорду на руинах дворца Архонта, где разорванные и окровавленные знамена лежали на земле, поверженная Империя превратилась в покрытый пылью памятник. В этот раз они встретились в цветущем саду, напомнившим Верховному Жрецу то место, где состоялась последняя битва с Соласом, когда Предатель был отправлен в ту же тюрьму, в которой он когда-то заключил своих врагов. В этом была некая странная справедливость. И все же Разикаль не убила Волка, заперев его и усыпив на многие тысячи лет. Он не спрашивал, почему. Игры богов всегда были недоступны простым смертным.
— Тебе нравится эта игра? — голос богини вырвал его из задумчивости. Птичка с ярким синим оперением приземлилась на ветку сирени рядом с тем местом, где он вступил в домен Тени, и принялась чистить перышки, глядя на него своими глазами-бусинками. Это не был дух, лишь иллюзия, порождение чужой воли. Домен Разикаль ощущался пустым, как выжженные поля Неварры. Все существа, от самых примитивных виспов до демонов, владеющих собственными доменами, исчезли; она находилась в огромном невидимом пузыре, в который не было хода никому, кроме специально приглашенных гостей. В центре сада, посреди обвитых плющом и виноградными лозами белых колонн, расположился столик и два стула из покрашенного белой краской дерева. Свежий ветерок раскачивал ветви деревьев, многие из которых уже давным-давно исчезли с лица Тедаса; доносил далекий, тихий перезвон и что-то вроде шума реки. На столике можно было заметить простую шахматную доску и резные фигуры. Черные и белые, безо всяких украшательств, которые так любили заносчивые богачи и маги Минратоса.
— Мне нравятся игры, в которых отсутствует понятие удачи, — заметив шахматы, сказал Авгур и неспешно осмотрелся по сторонам, словно оценивая выстроенный богиней сад. В Тени редко когда следовало куда-то торопиться, тем более в компании существа более древнего, чем всё человечество. — Люблю, когда всё зависит исключительно от умений и искусности игроков, а не от воли случая.
— Значит, нравится, — негромкий смех раздался среди деревьев. — Видишь этот сад? Иллюзия, пусть и хорошая. Меня больше интересует, как ты справляешься с моим настоящим садом. Я хочу, чтобы в нем росли прекрасные цветы… — дрейк обернулся Маркусом и сел за столик, неторопливо расставляя фигуры, почему-то задержавшись на черном короле и задумчиво подбросив его в руке. Когда-то таким королем мог стать любой, дошедший до края доски; однако если посмотреть с точки зрения игрока, все эти фигуры были просто куском дерева. Игрушкой, которую двигает по доске беспощадная рука. Если для победы потребуется пожертвовать одной из них, игрок не будет долго размышлять. Для богов все смертные были подобны этим фигурам.
— Я делаю всё возможное, чтобы твоё желание стало явью, Разикаль, — привычно-услужливым тоном ответил Жрец, садясь напротив. В его словах Дракон Таинств никогда не слышал сомнений или слабости, и Крауфорд всегда старался подкреплять свои речи соответствующими поступками.
Маркус Селестий хмыкнул, сварливо глянув на Верховного Жреца, но выглядело это так, словно Разикаль доставляло удовольствие копировать повадки человека, которого уже давным-давно не существовало. Его сердитую заносчивость, его одержимость Тенью и уверенность в том, что все вокруг него, в лучшем случае, пытаются его обмануть. В худшем же просто являются непроходимыми дураками.
Какой была сама Разикаль, Авгур до сих пор не мог понять.
— Я выбрал тебя не потому, что ты тот, кто делает все возможное. Я выбрал тебя, потому что настало время делать невозможное. То, что любой другой назвал бы невыполнимым. Многие твои соотечественники говорили это на протяжении столетий. Они утверждали, что вернуть Древнюю Империю невозможно. Они утверждали, что возвращение Богов невозможно. Ты доказал им, что невозможного не бывает, и именно поэтому они идут за тобой… пока что. — Взяв фигурку в руку, он передвинул ее на клетку вперед. Пешка сделала свой ход. Сложив руки под подбородком, покрытом черной бородой с проседью и явно нуждающейся в расческе, магистр нахмурил кустистые брови. — Боги — забавные существа. Взять хотя бы нашего старшего брата, Думата. Дракон Тишины! — он фыркнул и рассмеялся, вдруг, совершенно неожиданно. — Он всегда любил хорошую шутку. Вспомни, к примеру, тот случай, когда он сообщил Сновидцам о том, что если они войдут в Черный Город, то обретут силу самих богов. Дракон Тишины? Право, заставить его замолчать было задачей потруднее, чем заставить Предателя отплясывать кадриль.
Ожидая хода Крауфорда, магистр принялся раскачиваться на стуле. Жест, подходящий скорее подростку или даже совсем ребенку, но никак не той высокомерной, уверенной в своем превосходстве богини, лицезреть которую доводилось другим. Однако она менялась, когда разговаривала со Жрецом во снах. Была… больше собой, чем тем, кого желали видеть последователи.
— Я хочу загадать тебе загадку, — безо всякого перехода предложил Селестий. — Если ты найдешь на нее ответ, то я расскажу тебе поучительную историю. Если не найдешь — навсегда останешься слепым к тем силам, которые правят судьбами твоих собратьев. А вопрос следующий: почему ты? И почему — он?
Почему. Это хороший вопрос. Авгур склонился над доской, делая ход и параллельно продумывая ответ. Разговоры с Драконом Таинств никогда не были простыми, заставляли мыслить. Прошла пара минут и ещё несколько ходов с обеих сторон, прежде чем молчание наконец прервалось.
— Ни пешки, ни короли не знают о тех дланях, что управляют ими, и не пытаются играть не по правилам. Он протянул руку за границы доски, и сделал ход, не предусмотренный игрой. А почему я, — раздумывая в это же время над ходом, сделал паузу Жрец, — потому что обычные фигуры не способны творить невозможное.
— Ты отчасти прав. Но лишь… отчасти. Что ж, награда за твой ответ будет соответствующей истинности ответа. Идем за мной, — кивнув, Маркус вдруг поднял руки вверх, будто бы собирался пасть на колени и взмолиться Создателю. Несмотря на его слова, он не сдвинулся с места, а продолжал сидеть. Не успел Крауфорд осознать, что происходит, как сад померк, растворился, будто его никогда и не было, даже шум листвы и запах трав и цветов исчезли. На какую-то долю мгновения наступила тишина, а затем сквозь темноту начали проступать огни. Разикаль тевинтерец не видел, он вообще ничего не видел, кроме тьмы и огоньков, напоминающих стремительно приближающиеся звезды. А вот голос, раздавшийся из мрака, прозвучал подобно удару грома. Теперь это не был усталый и несколько сердитый голос Селестия, и даже не рычание дракона. Что-то совсем другое, не похожее на прежние воплощения богини.
— Так выглядит ваш мир, если сорвать покровы иллюзий. Так я смотрю на него, и ты можешь взглянуть своими глазами. Видишь огоньки? Думату нравилось заставлять их гаснуть. А мне… мне нравится, когда они танцуют под мою музыку. Смотри, — повторил голос, и звездные точки закружились, словно подгоняемые невидимой рукой. — Каждый огонек — это средоточие силы. Существо, тронутое Тенью и навсегда связанное с ней нитями, которые ведут душу в объятия мира снов. Но даже те, кто сияет не так ярко, и те, кто полностью сливается с темнотой, делают свое дело. Они — плодородная почва для того, чтобы огоньков становилось больше, чтобы небо Тени не погасло. — Голос помолчал, а затем стал звучать почти точь-в-точь, как голос Присциллы: — Я смотрела на это небо веками, не в силах протянуть руку и коснуться его. Можешь ли ты представить себе большую муку, чем это, смертный человек? Я спала и одновременно никогда не могла уснуть. А потом я увидела это. Там, где другой был бы светящейся точкой, он был солнцем. Где другие были просачивающейся сквозь трещину каплей, он был полноводной рекой. Он сам пришел ко мне, и я шептала в его разуме, пока он не сломался. Любой другой не поверит моим словам, но мне жаль, что его больше нет. Человеческий разум слишком хрупок.
— Что же делало его солнцем на фоне тусклых звёзд? — осматриваясь во тьме, решил поинтересоваться Крауфорд. Он впервые мог узреть, как видит мир Древний Бог, и пытался переварить как можно больше.
— А на этот вопрос, Авгур, тебе предстоит самому найти ответ, — произнес голос. Длинная лапа, покрытая серебристо-блестящей чешуей, протянулась к нему из темноты и легонько толкнула. — Пора просыпаться.

 

 

Со дня свадьбы прошла одна неделя, потом вторая, и когда началась третья, Присцилла поняла, что оставаться здесь более не в силах. Любые рассказы и сплетни меркли по сравнению с той чудовищной тоской и апатией, навалившейся на молодую альтус, когда она часами отмокала в собственной купальне, выложенной мрамором белых и желтых оттенков. Поначалу она прогоняла всех служанок и даже раба, но вскоре привыкла и к их молчаливому присутствию. Цербер охранял ее по ту сторону двери, и Авгур почему-то чувствовала себя хоть в какой-то безопасности только тогда, когда телохранитель был рядом. Авгур... ей не хватало сил и смелости признать, наконец, за собой такой титул. И если несколько недель назад Присцилла могла бы хоть как-то представить себя в роли императрицы всей Империи, то по прошествии их она с кристальной ясностью осознала, каково ее положение в этом дворце на самом деле.
Выводя пальцем круги на остывающей воде, покрытой тонким слоем пены, девушка задумчиво напевала под нос какую-то мелодию. Похоже, она услышала ее во сне, другого объяснения не было; ее не играли во дворце. Во дворце вообще почти никогда нельзя было услышать музыки, лишь тишина и эхо шагов по мраморным полам.
— Тано, — тихонько сказала черноволосая магесса, глядя в осколки собственного отражения в воде. — Как ты думаешь, мы могли бы сбежать отсюда?
Тиканье напольных часов, поистине исполинских и являющих собой целое произведение искусства, доносилось до купальни через многочисленные трубы водопровода. Тевинтер всегда славился тем, как технологии и магия сплетались воедино, делая жизнь высших кругов удобной и комфортной. Когда-то по этим же трубам в канализацию стекала кровь принесенных в жертву людей. Удобство и комфорт, думала Присцилла, но стоило ли платить за него такую цену? Она была слишком молода, наивна, и достаточно сообразительна, чтобы это понимать. Наверное, она была ущербной, с точки зрения других альтусов.
Раб, как всегда,  стоял в углу, склонив голову. Но причиной этого  было не только величайшее почтение, которое Тано испытывал к своей госпоже, а еще и некоторая... неловкость и опасение узреть прекрасное тело супруги Верховного Жреца. Конечно, у раба не могло возникнуть ни одной крамольной мысли по этому поводу — супруга Верховного Жреца была высшим существом в его глазах и все же... В такие минуты он рассеянно думал о том, что неплохо бы отправиться на задний двор и нарубить дров для кухни.
Вопрос госпожи прервал его размышления о дровах и заставил парня поднять голову. Мыслерыбины  с трудом оторвались от дров и лениво зашевелились.
— Сбежать, госпожа? — его пугало это слово. При его упоминании, в сознании раба срабатывала установка, запрещающая даже думать о подобном. Сбежать было невозможно. Он это знал - всем своим существом. Но от чего хочет сбежать госпожа Присцилла? Ее ведь ничего не удерживает. она вольна делать все, что хочет. — Вы имеете в виду — покинуть дворец и прогуляться? — с некоторой надеждой уточнил парень.
— Я имею в виду, покинуть это место и никогда не возвращаться, — вздохнула магесса и замолчала, продолжая водить пальцем по мыльной воде. Она знала, что с рабом может разговаривать о чем угодно: тот никогда не обмолвится и словечком ни с кем о том, о чем они могли вести беседы наедине. Как и Цербер. Пожалуй, эти двое были единственными друзьями Присциллы, если, конечно, можно назвать "другом" человека, которому промыли мозги корректоры; а второму отбили всякое желание считать себя личностью еще на Арене гладиаторов. Служанок же Авгур отправила восвояси несколько минут назад, после того, как они закончили наполнять купальню водой с розовым экстрактом. Все это поначалу казалось ей интересным и даже льстило самолюбию девушки, но прошло не слишком много времени прежде, чем она начала думать, что все это лишь шелуха. Золотая клетка, которая клеткой от этого становиться не перестает.
Откинувшись назад, на бортик бассейна, она устремила взгляд в высокий потолок с лепниной, погруженный в полумрак. Купальню этим вечером освещали несколько десятков свечей в канделябрах, придавая ей мистическую ауру, будто Присцилла не принимала ванну, а находилась на жертвенном столе.
Такое же ощущение не покидало ее в течение всей ночи, проведенной с Крауфордом. Только тогда было гораздо больнее, и эмоции не были еще настолько притуплены. Боль, отвращение, желание поскорее отмыться и какая-то поистине детская обида, как у ребенка, которому вместо конфеты протянули камень, а потом еще и наказали за то, что плачет. Лишь через несколько недель обида и отчаяние начали перерастать в холодную ненависть.
Тишина и одиночество. Даже раб не смог бы ни понять ее, ни подбодрить; а Цербер считал, что у нее нет иного выхода, кроме как смириться. Ни одно живое существо не давало Присцилле и тени надежды на хоть что-то, кроме непроглядного мрака в будущем.
Тано снова опустил голову.  В нем некоторое время боролись две установки - запрет на осмысление самого понятия "сбежать" и верность хозяйке. Он понимал, о чем говорила госпожа Присцилла, и пересилив интуитивный страх перед самим понятием, тихо ответил:
— Сбе... Кхм... Покинуть это место, госпожа,  практически невозможно. Сильная охрана, преданные слуги и ваше положение — Верховный Жрец приложит все усилия, чтобы вас вернуть — не дает ни единого шанса, — тихо сказал раб. Его речь напоминала сухую констатацию фактов, но лгать и обнадеживать Присциллу он не мог в силу обработки, да и не хотел давать напрасные надежды.
Но даже слуги на кухне шушукались о том, что госпожа была несчастна.
— Но практически невозможно — не значит невозможно, — подумав, добавил он.
— Я знаю. Знаю, но... могу ли я хотя бы притвориться? — голос Присциллы Авгур дрогнул, но она быстро подавила этот рефлекс. Не хватало еще разрыдаться перед рабом. И пусть никто не узнает, но как можно уважать себя после подобной выходки? Все же она альтус, а не какая-нибудь девка из Трущоб. — Давай притворимся, что сбежали, Тано. Хоть ненадолго. Подай мне полотенце, — попросила она, вылезая из купальни и садясь на краю бортика, свесив ноги в воду. — Вода уже холодная.
В ее покоях уже наверняка протопили камин. Они могли бы вернуться туда, и Присцилла попросила бы Тано принести ей чего-нибудь наверх из кухни, если бы только не знала, что каждый вечер она должна была появляться за ужином в большой гостиной, куда возвращался Крауфорд. Какое унижение! После всего, что девушка вынесла от этого человека, она вынуждена была притворяться, будто все хорошо; сидеть с ним за одним столом, есть в его присутствии, словно кусок не встает у нее в горле, и поддерживать разговор, в котором не была особенно заинтересована. Верховный Жрец не говорил с ней о действительно важных и секретных вещах, и каждый день ей приходилось играть роль, как какой-нибудь орлесианской барышне. Только у орлесианок были хотя бы маски, за которыми они могли спрятать свое лицо; Присцилла такой роскошью не обладала.
Они могли бы вернуться, почитать книгу, поиграть в шахматы с Цербером или в карты с Тано; они могли бы продолжить прикидываться, будто все идет так, как должно. Вот только самой заточенной в этом замке принцессе хотелось чего-нибудь другого. Чего-нибудь, что не повторялось бы изо дня в день и из недели в неделю, будто один и тот же спектакль, который показывают по разным городам и весям, но в котором ничего не меняется.
Что-то в тоне госпожи заставило парня... сочувствовать? Это было мимолетное чувство, которое вспыхнуло, как и искра и погасло в туманном мороке обработки. Он почтительно подал госпоже полотенце, и думая о дровах, чтобы отвлечься,  промокнул изящное тело девушки. Будь он свободным человеком, то наверняка подумал бы о том, какой же Верховный Жрец бездушный чурбан, если  не видит в Присцилле только официальную супругу для продолжения рода. Но что поделать - такова судьба альтусов, да и вообще — всех благородных семейств.
Тано вяло вспомнил свою сестру, которую отец тоже хотел выдать замуж за нелюбимого ради прибыли, но воспоминание лениво утонуло в сумраке сознания.
— Никто не знает, как повернется жизнь, госпожа. Пока что не остается ничего другого, как плыть по течению, — тихо сказал раб.
— Ты говоришь, как Цербер. Это полено на тебя так повлияло? — улыбнулась девушка, обмотавшись полотенцем и расчесывая мокрые волосы гребнем. В свете свечей они казались иссиня-черными, почти антрацитовыми. Годы селекции и тщательного отбора генов давали свои плоды, и за это можно было бы поблагодарить Веранию. Она вырастила идеальную невесту для любого знатного тевинтерца. Только у самой невесты никто особенно не спрашивал, чего она на самом деле хотела бы. Раба она не стеснялась, как и слуг, привыкнув к тому, что те находятся на ступеньку ниже альтусов и скорее откусили бы себе язык, чем позволили сказать хоть слово или сделать что-нибудь неподобающее. — Слушай, давай, пока не наступило время ужина, прогуляемся по саду, и...
Договорить Присцилла не успела: тишину разорвал отдаленный цокот маленьких коготков. Сморщившись от отвращения, она набросила мантию и попросила Тано затянуть корсет и помочь ей надеть туфли.

— Проклятые крысы. Клянусь драконьей кровью, они тут повсюду, в стенах. Никто мне не верит, но я слышу, как они бегают. Порой даже заснуть не дают. А ты слышишь их?
Мыслерыбины  лениво ворочались, вырывая из сумрака туманные воспоминания, пока он затягивал на девушке корсет, аккуратно и осторожно, чтобы не причинить боли, словно  вытаскивал бабочку из паутинного кокона. Ему постоянно казалось, что неловким движением, или не рассчитав силу, он может ранить госпожу. Антиванцы считали, что  с  женщинами  следовало обращаться, как с хрустальными цветами — прекрасными, но чрезвычайно хрупкими.
— Да, госпожа, я иногда слышу... Что-то. Иногда мне кажется, что я слышу звон колокольчиков, и тихий смех.  Или плач. Но это просто крысы шуршат в застенках.  Слугам следует принять меры по их устранению. Но не ядом —- от него могут погибнуть дворовые собаки и кошки, — сказал парень, заканчивая туалет госпожи, и отступая с почтительным поклоном. — Готово, госпожа.
— Спасибо. Ой, я не должна этого говорить, — Присцилла подмигнула рабу, быстрым движением поправляя одежду и слегка топнув каблуком по полу. В таком виде, чисто вымытая и надушенная, с натянутой на лицо улыбкой, она обычно появлялась за ужином, как того требовали приличия. Истинная знатная леди с безупречными манерами. Только Тано и Цербер порой видели ее безо всей наносной мишуры, но это уже не имело значения. — Пойдем. У нас час с небольшим до того, как часы пробьют десять, а ты знаешь, что опаздывать мне не велят.
Крысы снова зашуршали, на этот раз где-то совсем близко. Присцилла вздрогнула и инстинктивно сжалась, будто перед лицом опасности, но тут же расправила плечи и раздраженно нахмурилась. Подойдя к стене, она приложила руку к тому месту, откуда доносилось поскрипывание и цокот маленьких коготков отвратительных созданий, которые, похоже, умудрялись проникать повсюду, даже во дворец архонта. Когда же наконец их всех вытравят отсюда? Вздохнув, девушка подавила желание немедленно уйти и сделать вид, что ничего не слышит — как делала уже десятки раз до этого — и прислонилась ухом к каменной, холодной стене. Обычно крысы ее не беспокоили, а если она и слышала их возню, то доносилась та издалека и быстро пропадала. Но на этот раз, похоже, мелкие зверьки решили окончательно ее доконать. Шум доносился совсем близко, будто стоило протянуть руку, и можно было нащупать жесткую серую шерсть.
— Тут наверняка где-то их логово, — пробормотала Авгур, ощупывая камень. Ничего. Просто кладка, столетние стены держались во времена Дариниуса и вряд ли как-то изменились за прошедшие века, разве что камни срослись друг с другом так, что стали единым целым. Но крысы как-то проникали в стены, значит, были где-то их ходы. — Ах!
Отдернув руку, магесса с удивлением посмотрела на палец; царапина набухла капелькой крови, соскользнувшей вниз, а острый краешек камня выступал так незаметно, что его невозможно было бы обнаружить, не проведя по нему рукой. Даже стоя вплотную к стене, Присцилла не видела его до того момента, как не провела по нему пальцем, оставив темный след крови.
— Госпожа, вы поранились? — спросил встревоженно раб. Он знал, что крысы — переносчики различной заразы, и если они лазят в застенках, то и на стене могут остаться их следы. Конечно, маги-альтусы были сверхлюдьми в понимании простых смертных, но кто знает — вдруг и их возьмет зараза? А если госпожа пострадает по его вине, он никогда себе этого не простит. Тьху ты, дурак, она уже пострадала! — Рану нужно обработать, крысы — твари заразные, — робко проговорил парень, надеясь, что такое замечание не сочтут за дерзость.

Но в голове возник вопрос, чем занимаются слуги, если в застенках у Верховного Жреца завелись крысы?
Магесса лишь качнула головой — мол, не стоит внимания. Быстро осмотрев стену снова, она, уже гораздо осторожнее, нашла выступающий серый краешек камня, о который столь непредусмотрительно порезалась. Аккуратно приложив поцарапанный кончик пальца к тому самому месту, Присцилла закрыла глаза и попыталась призвать силу крови. Разумом она почти не осознавала, зачем это делает, и скорее всего, занималась какой-то ерундой. Ну не может же там на самом деле быть какой-нибудь тоннель, да еще и магией запечатанный? Однако дворец архонта, как девушка уже знала, был достаточно старым, чтобы хранить свои секреты, а как еще закрывать проход от чужаков, как не магией крови? Древние тевинтерцы придавали ей слишком много значения.
На мраморный пол, вылизанный до состояния зеркала, посыпались крошки раствора; часть стены почти неслышно отъехала куда-то в сторону, медленно, будто столетний старик, страдающий бессонницей и радикулитом.
— Тано... — выдохнула Авгур, как-то глупо моргнув и глядя в открывшийся темный тоннель, покрытый паутиной, пахнущий удушливой пылью и крысиным пометом. — Ты это видишь?..
— Потайной ход, — почему-то парень ни капли не удивился,  словно имел дело с такими вещами очень часто. — Вы же не хотите туда войти, госпожа? Там может быть не безопасно. Если пожелаете узнать, что там — я пойду первым, для вашей безопасности и все разведаю.
Само собой, он не мог допустить, чтобы госпожа Присцилла рисковала  собой в  месте, где может быть полно ловушек, крыс и пауков. Да мало ли, что там водится?
— Ладно, ладно. Только я полезу сразу за тобой, — голос ее звучал нетерпеливо, даже как-то... с энтузиазмом? В последнее время Тано нечасто слышал, чтобы госпожа разговаривала с таким выражением. Апатия и депрессия накрывали ее, как пуховым одеялом, заглушая чувства, подавляя и превращая в аморфное, жалкое создание. Будто бы тот факт, что они нашли нечто, о чем, вероятно, не знал более никто в этом замке (или так хотелось думать госпоже Авгур), придавал некий смысл их существованию. — Давай же, чего ты ждешь? Лезь!
Ослушаться прямого приказа антиванец не мог, а потому повиновался в ту же секунду. Паутина липла к лицу и рукам, противные крысы разбегались в стороны и прятались в невидимых глазу в полумраке норах, сзади раздавалось напряженное дыхание Присциллы, которая, выждав пару секунд, зашла прямо в своем вечернем наряде в грязный тоннель. Он был широк ровно настолько, чтобы средних размеров человек мог пройти по нему в полный рост, но чем дальше продвигался Тано, тем шире становились стенки, и тем больше походили на то, что построено руками человека. Частично тайный проход обвалился, и приходилось перелезать через камни и оползни.
"Добром это явно не кончится", — мысленно вздохал про себя парень, продвигаясь по тоннелю и отмахиваясь от паутины. Нужно сказать, ход этот был довольно странным — слишком неухоженным даже для тайного хода. Видимо, им никто не пользовался десятилетиями, а то и столетиями. Раздался жалобный писк и чавк — под ногой чвакнула неосторожная крыса. К счастью, никаких ловушек в этом потайном ходу не оказалось, а из неприятностей была только паутина и крысы. Затхлый воздух вызывал кашель, и Тано  тихо кашлял в рукав. Мыслерыбины лениво шевелились, выдав идею, что после такого путешествия, его бело-черная одежда станет полностью черной, а платье госпожи  пострадает настолько, что его придется выбрасывать. И если Верховный Жрец соизволит обратить внимание  на эти факты, то...  Неприятностей не оберешься.
Через четверть часа молчания и бьющего в нос запаха застарелых катакомб, он едва не уперся лбом в каменную лестницу, ведущую наверх. За прошедшие годы с тех пор, как этим тоннелем кто-то пользовался, ступеньки обвалились, превратившись в обломки былого величия — как и большая часть самой Империи до того, как ее буквально спасли из небытия Верховный Жрец и его богиня.
— Ну, что там? — раздался сзади голос Присциллы. — Видишь что-нибудь? Подожди, я огонек призову.
Тусклый светящийся шарик проплыл мимо виска Тано с прилипшими к нему от пота волосами, освещая сломанные ступени.
— Лестница, госпожа, — ответил раб, рассматривая ступени и прикидывая, выдержат ли они его вес. Он был уверен, что придется по ней взбираться. Оставался только один вопрос: куда эта лестница ведет?
— Лестница? Подвинься, — благо тоннель стал достаточно широк, чтобы Присцилла могла свободно встать рядом с рабом и осмотреть лестницу, что она и сделала. О платье Авгур не беспокоилась; служанки быстро подыщут ей что-нибудь другое перед ужином, однако следовало следить за временем. Опоздание на несколько минут могло обернуться ненужными расспросами. — Похоже, ее построили еще во времена, когда Древних Богов было семь... Разве тебе не любопытно, куда она ведет?
Вопрос был риторическим; за время своего знакомства с Тано девушка уже успела понять, что такие эмоции, как любознательность, ему почти неведомы. Но сейчас это не имело значения. Тано был нужен Присцилле намного больше, чем сама Присцилла была нужна Тано. Он мог хотя бы создавать иллюзию того, что у магессы есть друг и товарищ по таким авантюрам, как исследование заброшенных тайных проходов во дворце. Осторожно попробовав пощупать ступеньку рукой, Авгур ненароком заставила еще несколько кусочков осыпаться на землю. Придется как-то укрепить проход и лестницу, если они планируют пробраться дальше и выяснить, что наверху. Однако часы скоро пробьют десять, и следовало возвращаться.
— Мы вернемся сюда завтра, — решила тевинтерка. — Мне нужно, чтобы ты принес веревку и что-нибудь, чтобы мы могли забраться наверх. Сможешь?
— Конечно, госпожа. Все сделаю, — кивнул антиванец, недоумевая, зачем вообще  лезть туда, наверх. Интуиция подсказывала ему, что там, наверху, нет ничего хорошего. А может, вообще какая-то тайная комната пыток бывшего Архонта или  подобные ужасы. Но раз госпожа желает туда попасть, то его задача — сделать все для этого возможное.
Парень прикинул, что веревку можно раздобыть на конюшне, он видел там несколько мотков, сваленных за ящиками — ею, похоже, никто не пользовался, и ее не хватятся.  На хозяйственном дворе также можно поискать что-то для укрепления прохода и лестницы — мощные дубовые поленья, например.
— Возвращаемся, госпожа? — спросил парень с некоторой надеждой.
— Да, пора, — с некоторой долей грусти сообщила ему госпожа. — Скоро меня хватятся, ты же знаешь. Завтра мы придем сюда пораньше, чтобы успеть все сделать, и проверим, что там наверху, после ужина. Слуг я отправлю с каким-нибудь поручением, а Цербер может проследить, чтобы никто нам не помешал.
Четверть часа пути назад — и Присцилла вместе с Тано, оба облепленные паутиной, в пыли и грязи, выбрались в купальню. Магесса запечатала проход, снова использовав магию крови, уже окончательно удостоверившись, что создавший этот тайный ход человек был одним из властителей Империи далекого прошлого. Слишком уж старым и неиспользуемым выглядел этот ход, который облюбовали крысы и пауки, и неизвестно еще, вел ли он куда-то или оканчивался заваленным тупиком. Однако меланхолия и депрессия на время отступили, дав место природной любознательности и желанию приключений. Даже если вся их затея ни к чему не приведет, приятно было думать о чем-то ином, кроме уже успевшей опостылеть рутины. Жизнь Авгур состояла из повторяющихся, похожих друг на друга, как две капли воды, дней; и иногда ей даже казалось, что она уже умерла и попала в Тень, где демоны истязают ее душу, заперев во временной петле.
— Жди меня в моих покоях, — распорядилась девушка, направляясь прочь из купальни. Секретный проход был закрыт и теперь никто не найдет его, если не станет зачем-то ощупывать стены, как это делала она полчаса назад. — Я вернусь после ужина. И еще... если понадобится помощь, попроси Цербера. Скажи, что я приказала. Он не станет задавать вопросов.
— Да, госпожа, — склонил голову раб. Честно говоря, он недоумевал, чем мог заинтересовать  благородную госпожу вонючий лаз, загаженный крысами, но, так или иначе, а девушка заметно повеселела. Быть может, это приключение развлечет ее немного, ведь жизнь в доме Верховного Жреца можно было назвать минимум — скучной, максимум — смертельно унылой. Мессир Крауфорд явно был не из тех, кто закатывает богаты приемы, разъезжает по балам или театрам. А что главное для благородных дам? Конечно же, блеск и развлечения.
Раздумывая так, Тано отправился в покои госпожи. Нужно будет сварить ей на десерт настоящий антиванский кофе, а не то пойло, что подают здесь, в Тевинтере.
Пока же раб занимался приготовлениями кофе и готовился к завтрашней эскападе, тевинтерка, быстро отмывшись от последствий забега по крысиному тоннелю и переодевшись в свежее платье (чтобы отбить запах крыс, пришлось вылить за шиворот едва ли не весь пузырек духов), бросила обеспокоенный взгляд на часы в коридоре. Без десяти десять вечера. Пора было отправляться на ужин, который по странному и непонятному стечению обстоятельств Верховный Жрец предпочитал проводить в гостиной, а не у себя в кабинете. Вздохнув, она несколько минут заставила себя смотреть в зеркало, пока из глаз не ушел азартный блеск и они не стали напоминать мутные озера темно-фиолетового цвета. Нельзя выдавать себя, иначе возникнут вопросы, а Крауфорд был невероятно проницательным; это она усвоила еще в первую их встречу, а ученицей Присцилла была хорошей, пусть и не особенно опытной, но матушка всегда говорила, что она схватывает на лету. Осталось пять минут. Она быстро спустилась по лестнице и направилась в сторону столовой, где могло бы разместиться с десяток человек, и еще осталось бы место для гостей. Чаще всего в этой столовой сидели лишь они с Авгуром, да стояли по углам и у стен молчаливые фигуры его личных телохранителей.
Так было и сегодня. Крауфорд обычно приходил чуть раньше Присциллы и не трогал еду до тех пор, пока она не приходила. Вполне возможно, что если бы супруга опоздала, то он не стал бы задерживать себя дальше, но видимо она считала себя обязанной присутствовать тут в это время, и поэтому каждый день прибывала вовремя.
Помимо телохранителей периодически в гостинной бывали и слуги. Сейчас, например, сбоку от стола Верховного Жреца стояла пара таких, и Присцилла знала обоих. Не поимённо, а по обязанностям. Первый каждый вечер держал в руках готовую бутылку вина, второй его пробовал до Крауфорда. Кроме них пока что был ещё один, знакомый с первого же вечера эльф, открывший госпоже дверь и следом отодвинувший для неё стул. Еда уже была на месте. Когда супруга наконец оказалась за столом, Крауфорд на секунду поднял взгляд на неё, а затем молча и неспешно принялся за еду. Это было... странно? Все три недели до этого именно он первым приветствовал Присциллу и начинал разговоры, постоянно ведущиеся на тевине (на этом Верховный Жрец отдельно настаивал). Сейчас же он промолчал, однако внешне не казался ни измотанным, ни обозлённым.
Это необычное поведение не ускользнуло от внимания тевинтерки, однако она не стала заострять на нем внимания, к тому же не была уверена, стоит ли заговаривать первой. Сев напротив Верховного Жреца, она негромко попросила обновить воду в бокале, лед в котором уже начал подтаивать. Эльф тут же поспешил выполнить ее просьбу, и когда он ушел, девушка осторожно подняла взгляд. Вроде ничего не изменилось, но почему-то Присцилла почувствовала легкий страх. Вдруг Крауфорд уже знает о ее похождениях в тоннеле? Каким-то невероятным образом почувствовал отголосок магии? Невозможно. Весь дворец был пронизан магическим фоном так, что столь мелкое заклинание точно не должно было привлечь внимание.
Наконец, молчание стало настолько оглушительным и напряженным, что Присцилла не выдержала.
— Могу я задать вопрос, Крауфорд? — памятуя о просьбе не называть его по титулу, спросила девушка, осторожно ковыряя вилкой в чем-то, похожем на устрицы.
— Конечно, — не изменившись в лице, ответил Авгур. — Ты не обязана спрашивать у меня разрешения.
Пожалуй, ее удивила безмятежность мужа; раньше он хотя бы пытался делать вид, что ему не скучно проводить этот час за ужином, разговаривая с ней. Но Присцилла все же взяла себя в руки.
— Я понимаю, — сказала она. — Что на публике есть свои законы поведения, но ведь мы не на публике. К чему притворяться, что вам интересно проводить со мной время? — этот вопрос она думала задать уже очень давно, но все никак не решалась.
— Мне кажется, что этот вопрос стоило бы задать тебе, Присцилла, — отложив вилку с ножом и взяв бокал с уже опробованным вином, кратко сказал Крауфорд. Вместо полноценного глотка он лишь слегка попробовал напиток, желая распробовать вкус.
Она слегка нахмурилась. После того, как Авгур сказал, что ей не нужно притворяться и улыбаться, девушка улыбаться, похоже, совсем перестала. По крайней мере, ее улыбки он не видел с самого первого дня в замке. Отложив вилку и так и не попробовав устрицы, она склонила голову. На эти приемы больше тевинтерка не купится.
— Я знаю, чего хочу я. А вот прочитать ваши мысли невозможно, по крайней мере, если не использовать магию крови, — коротко сказала она. — Потому я и задала этот вопрос. Простите, если он был слишком дерзким.
— Не извиняйся, — ни на миг не меняя тон, ответил Авгур. — Ответ на твой вопрос: ни к чему. Я не притворяюсь. Если я спрашиваю о твоём мнении, то мне хочется его выслушать. А банальные первые вопросы о проведённом дне позволяют больше узнать о том, как ты переносишь новую жизнь. И в это время я смотрю не столько на твой рассказ, сколько на то, как ты его ведёшь. И за эти три недели почти ничего не изменилось.
Жрец вновь пригубил бокал, слегка смачивая губы.
— Ответишь ли ты на этот же вопрос, только заданный мною тебе?
— Ответ мой будет простым, — пожала плечами Присцилла, собираясь с духом и выпрямляя спину. Не хватало еще снова превратиться в запуганную девочку, как в ту первую встречу. — И он точно такой же, как и ответ на вопрос о том, зачем мы вообще здесь оказались. Потому что так надо. Но у вас есть возможности, которые мне недоступны. Вы должны простить меня за то, что я не слишком верю, будто вам интересна такая, как я.
— Такая, — произнёс Жрец и намеренно выждал секунду, прежде чем спросить. — Какая?
— Вы прошли войну, — спокойно ответила магесса. — Я слышала о том, какой была ваша жизнь. У вас было множество приключений и перипетий, закаливших характер и давших бесценный опыт. Вы говорили с самой богиней и служили ей задолго до того, как пришли к власти. По сравнению с вами, я, наверное, кажусь ребенком, с которым и поговорить не о чем. Моя семья не богата и не влиятельна, я никогда не выбиралась за пределы Империи, а войну мы пересидели в городе, да и маг из меня совсем не сильный.
— Ты достаточно взрослая и образованная, чтобы иметь свой взгляд на многие вещи. Когда я спрашиваю твоё мнение, мне интересно не только то, что ты думаешь, но и то, почему ты так думаешь. И это касается не только тебя. Из того, о чём мы говорили в предыдущие три недели, многого не вынести: тебе неинтересны эти разговоры и ты не пытаешься развивать мысли, лишь констатируешь их. Было бы тебе легче, если бы мы молчали во время ужина? Или быть может ты хочешь есть отдельно от меня, в другое время например, как ты считаешь? — спросил Авгур, в третий раз пробуя немного вина и отставляя бокал в сторону. Взгляд на миг переметнулся в сторону слуги-дегустатора. С тем всё было в порядке.
— Почему вы задаете мне эти вопросы? — устало вздохнула магесса и осторожно потерла висок. — Чего я хочу, не имеет отношения к реальности. И в принципе невозможно. Поэтому мои желания не имеют никакого значения. Если бы я, скажем, сказала, что хочу освобождения моего раба Тано, разве вы смогли бы выполнить это пожелание? — вопрос прозвучал, как невинное предположение, но за последнее время девушка поняла, что ее отношение к новой практике стирания памяти и внушения покорности вызывает в ней некое отвращение. Иногда смерть лучше, чем подобная судьба.
— А ты знаешь, кто он? —— чуть наклонив голову вбок, поинтересовался Крауфорд.
— Я знаю, что он преступник, но какое преступление заслуживает подобной участи? — покачала головой Присцилла. — К тому же, вы ведь сами изменили его. С помощью ваших… корректоров. Он совершенно безопасен, так почему он до сих пор в рабстве? Разве недостаточно было стереть его память и заставить забыть о том, во что он верил?
— Нет, недостаточно. Исправление ещё несовершенно, и к тому же люди на свободе стали бы искать способы вернуть себе эту память. И они бы их нашли. В итоге мы получим на свободе круговорот преступников, заслуживающих жуткой смерти. Вместо того, чтобы колесовать его или разорвать конями на площади в одном из антиванских городов, ему оставили жизнь, обязав расплачиваться за свои преступления здесь, среди смертных. Жизнь каждого раба в Империи — это путь искупления. Насильственный, разумеется, но альтернативой этому является такое же насилие, несущее меньше пользы для общества. А что касается преступления твоего раба — ты рискуешь начать относиться к нему хуже. До Исправления он был омерзительным преступником. И что-то мне подсказывает, что ты бы предпочла не слышать всех подробностей.
— Искупление предполагает освобождение. Рабы должны страдать до конца своих дней. Где же в этом искупление? — Присцилла упрямо поджала губы. — Даже осужденный на двадцать лет каторги живет ради этого последнего дня, когда с его ног наконец снимут кандалы. Искупление предполагает надежду. А ее у… — она запнулась, почти незаметно, но от внимательного Крауфорда это не ускользнуло. — У Тано нет. По-моему, даже смерть милосерднее подобной судьбы. Будь я на месте этого несчастного, я бы согласилась на казнь, — девушка замолчала, вдруг понимая, что этот вопрос так живо волновал ее вовсе не потому, что ей было настолько жаль антиванца, которого она знала от силы несколько недель. Нет, вовсе не поэтому она говорила сейчас о судьбе Тано с тем, кто пленил его. Просто в какой-то мере ей казалось, что их судьбы похожи.
Крауфорд опустил одну из рук на пояс и вытащил из ножен довольно длинный кинжал, следом поднимая его и ненадолго задерживая на нём взгляд. Сильверитовое оружие Верховного Жреца всегда было в идеальном состоянии. Свет отражался от его лезвия, заточенного настолько, что можно было увидеть в нём своё отражение.
— Я могу дать тебе возможность оказать ему твоё милосердие, — вращая кинжал вдоль рукояти, всё таким же спокойным тоном произнёс Крауфорд. Взгляд сместился на Присциллу. — Если ты сама боишься, я могу попросить это сделать кого-то из своих людей. Прямо сейчас. Один удар в сердце — и он получит свою “свободу”.
Взгляд девушки задержался на кинжале. Думала ли она о самоубийстве? Иногда, ей было стыдно признавать за собой подобное малодушие, но думала. В ту самую первую ночь, когда ушел Крауфорд. Когда она была одна, в темноте, а компанию ей мог составить разве что бесчувственный раб, не знающий, что такое сожаление о произошедшем. Подняв глаза, в полутьме свечей по странной игре теней выглядевшие почти пурпурными, она подавила желание горько улыбнуться.
— Я бы предложила спросить у него, но боюсь, он не сможет принять подобное решение. А буду ли я чем-то лучше ваших корректоров, если приму это решение за него? Не знаю. Быть может, для него еще есть надежда. Если… что-то изменится, — добавила она с легкой задумчивостью в голосе. Тано не казался ей безнадежным, вроде Усмиренных, и она не знала, существует ли способ для него вернуть свою личность. Говорили, что даже Усмирение можно было вылечить. Правда это или нет, Присцилла не догадывалась, но слухи такие ходили. Крауфорду показалось, что она снова говорит совсем не о Тано, но сказать точно было нельзя.
— Есть в нашем мире люди, не умеющие распоряжаться своей жизнью так, чтобы привносить своими действиями в мир что-то полезное. Но ещё есть люди, которые тратят свою жизнь на то, чтобы нести другим вред. Их зовут преступниками. Некоторые преступления оказываются серьёзными в достаточной мере, чтобы совершившая их опасная личность была приговорена к смерти. Обществу не нужен такой человек, от него избавляются. Жизнь этого преступника перестаёт принадлежать ему, и её забирают. Империя сейчас поступает также, только вместо того, чтобы вышвыривать эту жизнь на ветер, она делает её полезной для себя. Раб с момента прохождения через Исправление перестаёт нести ответственность за свою судьбу, вместо него это делает Тевинтер. Того человека, что был когда-то, больше нет — он становится слугой Империи, и выплачивает цену своего проступка службой. В разуме раба нет страдания, он несёт в себе лишь покорность и принятие.
Авгур убрал кинжал на место и, взяв бокал, впервые сделал небольшой глоток вина.
— И ты не готова брать ответственность за свои взгляды, Присцилла, — будто бы объяснял он девушке. — Отпускать нынешних рабов — это сущее безумие. Это убийцы, насильники, грабители и другие ничем не лучшие люди. Многие из них совершали преступления настолько ужасные, что ты себе представить не сможешь. Твой раб как раз из таких. Единственное, чего он может заслуживать помимо рабства — это смерть. Если ты считаешь, что его нынешняя судьба хуже забвения, то должна быть готова дать ему судьбу, которую он заслуживает. Иначе ты перекладываешь это на плечи тех, кто готов принимать непростые решения.
— Значит, целесообразность превыше всего? — Присцилла спрятала взгляд в бокале с водой и льдом. Она старалась не пить слишком много, по крайней мере, перед Крауфордом. — Странно. Если бы это сказал кто-нибудь другой, я бы подумала, что он проводил слишком много времени с кунари. Ведь они также считают, что нельзя выбрасывать жизни зря, даже если это предполагает лишение человека личности. Но, конечно же, вы провели долгие годы, сражаясь с кунари. Вы не стали бы перенимать их методы, — закончила она, а затем сделала долгую паузу, размышляя о словах Верховного Жреца. Значит, он считал, что Присцилла слишком безответственна, чтобы совершить хоть какой-либо значимый поступок? В какой-то мере он, наверное, был прав. Все это время она лишь плыла по течению, слишком скованная вбитым в голову воспитанием, слишком боящаяся, что за любое неповиновение традициям она будет наказана, а ее семья подвергнута опале. Но он не знал про тоннель. Он не знал, что и у нее были свои тайны. — Дайте мне этот нож, — спокойно попросила она, и в глазах девушки мелькнуло что-то новое. Что-то, чего Авгур до этого вечера в них не видел. Решительность.
— Нож лежит у тебя рядом с тарелкой. А это кинжал, — на секунду едва заметно прищурившись, сказал Жрец и вновь достал оружие. От Присциллы не ускользнуло, что он ненадолго посмотрел в сторону телохранителя в углу позади неё. Ответил ли тот чем-то, супруга Авгура не знала.
— Тит, подойди сюда, — перешёл на всеобщий Крауфорд, и преторианец, стоявший к нему чуть ближе остальных, без единого слова покинул своё место. — Передай это госпоже Присцилле.
Легионер принял кинжал и обошёл стол, а затем молча протянул вещь девушке.
Не доверяет, подумала Присцилла, благодарно и едва заметно кивнув и поднеся нож к свету, чтобы получше его рассмотреть. Острый, пожалуй, и довольно-таки тяжелый — для ее руки. У самой магессы был крошечный серебряный стилет для использования, когда требовалось быстро и без промедлений получить кровь для создания заклинания, и его было легко спрятать в рукаве или перчатке. Этот же кинжал походил больше на меч в глазах тевинерки. И все же она не подала виду, что заметила странное поведение Крауфорда и его молчаливое общение с телохранителем.
— Благодарю. Я обещаю, что использую его мудро, — сухо сказала она. Неужели Верховный Жрец и вправду думал, что она попытается убить его? Вероятно, он был параноиком, но этого как раз можно было ожидать. Так же, как можно было ожидать, что весь напускной интерес к ее персоне начинался и заканчивался там же, где находилась грань, за которую Жрец не пропускал никого, кроме своих телохранителей.
— Это просто кинжал, не зацикливайся на том, кому он принадлежал, — произнёс Верховный Жрец и, бросив очередной взгляд на слугу-дегустатора, сделал полноценный глоток вина.
Магесса не ответила, задумчиво глядя на почти нетронутую тарелку с устрицами, и на кинжал, лежавший рядом. Она все же заставила себя хоть немного поесть, благо даже ее собственная служанка позволила себе замечание о том, что за последние три недели госпожа сильно похудела. Впрочем, Присцилла не придавала этому значения, мало ли, что болтают слуги. Однако кое-что все же привлекло ее внимание: несколько раз она услышала, как слуги шепчутся о том, что в Минратосе якобы есть люди, которые не слишком довольны существующими в Империи переменами, и сама она несколько раз, как бы между прочим, обронила пару фраз о том, что сама думает так же. Возможно, это просто слухи, и на самом деле ничего особенного в столице и не происходит — обычные интриги и борьба за власть среди знати да жалобы на то, что у альтусов мало привилегий. Ничего необычного. Но инстинкты подсказывали, что в этом есть что-то сокрытое. Как секретный тоннель, который обнаружить можно, лишь подойдя к нему вплотную и зная, где искать.
— Я пойду к себе, — наконец, сказала Авгур, поняв, что аппетита у нее как не было, так и нет. — Благодарю за компанию, Крауфорд.
Авгур едва слышно вздохнул, вновь заслышав напускную благодарность.
— Доброй ночи, — в такой же манере ответил он и следом молча продолжил трапезу.
Присцилла поднялась к себе, держа кинжал в руках, и остановилась перед приоткрытой дверью в свою спальню. Трудно было сказать, чего она желала на самом деле. Она могла бы просто перерезать себе вены, но строгий голос матушки в голове тут же принялся отчитывать за трусость, да и, если быть до конца честной, магесса сама думала так же. Сбежать было невозможно, и куда она могла бы бежать? А главное — зачем? У нее не было цели, не было того, что сподвигает иных людей на риск жизнью и рассудком. Возможно, такая цель когда-то была у Тано, но вот только результат был плачевный. Вздохнув, она вошла в комнату.
— Тано? — позвала девушка своего раба.
— Да, госпожа? — тут же подхватился он со своего места.
Все это время Тано ждал хозяйку, как и было велено, в спальне. Впрочем, он не бездействовал — приготовил постель, уложил в нее грелку, сварил крепкий антиванский кофе. Что-то подсказывало ему, что госпожа вернется с ужина с Верховным Жрецом в таком же угнетенном состоянии духа, как и раньше.
Впрочем, выглядела Авгур не столько подавленной, сколько задумчивой, будто узнала что-то новое; не столь волнующее, как потайной проход в неисследованные части замка, но не менее важное. В руке у нее был кинжал. Свечи бросали на него причудливые отблески, и даже отсюда было видно, насколько он остер. Сделав несколько шагов к рабу, тевинтерка остановилась, подняв руку с оружием так, что казалось, она размышляла, не вонзить ли его в сердце несчастного антиванца.
При виде кинжала, в  голове Тано шевельнулась одна из мыслерыбин и булькнула:
"Вот и конец!" Конечно, он знал, что раньше альтусы использовали рабов для жертвоприношений, но ему казалось, что госпожа Присцилла никоим образом не относится к их числу. Возможно, это приказ Верховного Жреца?
Само собой, парень не сделал попытки  ни бежать, ни защититься:  воля господина — непреложный закон, даже если влечет за собой смерть. Раб  просто склонил голову и стал ждать.
Вдруг Присцилла улыбнулась как-то устало, но светло, и протянула кинжал рукояткой вперед.
— Возьми его. Я хочу, чтобы он был у тебя. — Помолчав, она добавила так негромко, что ее голос стал почти неслышным: — У каждого человека должно быть право постоять за себя, даже у раба.
Тано вскинул голову и впервые на его бесстрастном лице прочиталось... изумление. Но то, что вырвалось из плотного кокона, окутывающего его эмоции, действительно было изумлением. Госпожа... дает ему оружие? Ему, рабу, приговоренному... за убийство  безвинного человека?
Сначала он шарахнулся назад — установки запрещали ему касаться оружия. Он почти услышал в мозгу  сухой голос, зачитывающий приказы, но... Тот же голос зачитывал и приказ беспрекословного подчинения хозяйке. Поколебавшись некоторое время, Тано все-таки решил, что подчинение важнее, и робко взяв кинжал, опустился на колени.
— Благодарю, госпожа, — слегка заикаясь, проговорил он в некотором шоке. — Клянусь использовать его для вашей защиты, госпожа Присцилла, и защиты ваших интересов.
Она лишь вздохнула. Что ж, по крайней мере, первый шаг был сделан. Каждый человек, независимо от своего преступления, имел право на искупление: так считала Авгур, даже если во всей Империи не нашлось бы человека, который согласился бы с подобной наивностью и щедростью. Она видела перед собой не жестокого убийцу и садиста, пусть уши ее слышали только такие слухи о подаренном антиванце; перед ней был потерянный мальчишка, похожий на вывезенного в клетке с Сегерона дикого пятнистого кота с вырванными когтями и зубами, каких часто можно было видеть в цирках и на базаре, развлекающими посетителей. Когда Присцилла замечала несчастных животных, то не могла думать ни о чем другом, кроме как о том, что это неправильно. Отпустить этого ягуара из клетки было не в ее силах, но она хотя бы могла вернуть ему способность защищаться.
— Пожалуйста, встань. Тебе не нужно стоять на коленях передо мной, — сказала девушка. — Больше не нужно. А теперь… это запах кофе? — она принюхалась и тихонько рассмеялась. — Неужели то, о чем я думаю?
Тано смущенно поднялся. Но теперь во взгляде на хозяйку, у него в глазах проскальзывало... тепло и благодарность? Или это просто отблески от огня светильников?
— Да, госпожа. Я  взял на себя смелость приготовить для вас антиванский кофе. Надеюсь, вы не рассердитесь. Хотя кухарке очень не понравилось... — он прикусил язык.
Конечно, госпоже не стоило знать, что "очень не понравилось" означало: "Отдай кофеварку, сукин сын, а то ноги переломаю!"  Но мнение кухарки парня не интересовало. главное, что она не узнала, что попятил он не только кофеварку, но и пряности.
— Вы любите корицу, госпожа? Или гвоздику с коркой апельсина? Она придает изумительный вкус, — тихо проговорил раб.
— Доверюсь опыту антиванца, — улыбнулась Авгур, усаживаясь за кофейный столик, который в ее спальне находился почти у самого окна. Дождавшись, пока Тано разольет кофе, она отпила немного и тут же поняла, что он действительно умел его варить, не то, что тевинтерские мастера. Те больше специализировались на вине, а вот с кофе была настоящая беда. До самой полуночи они просидели за столиком, и девушка аккуратно расспрашивала раба об Антиве; кое-какие воспоминания о родине у него, похоже, сохранились, хотя стерта была значительная их часть.
А утром ей пришло письмо с вензелем Ариамиса Виго. Читая сухое и официальное приглашение на прием, присланное лично на имя Присциллы Авгур, она раздумывала о том, что это могло бы значить. Может, очередной ничего не означающий жест уважения или дань традициям, а может… Сложив письмо, она аккуратно положила его в стол, позвала Цербера и Тано и отправилась на конную прогулку по обширным садам дворца. Можно было подумать об этом завтра.

 

 

Высокий мускулистый мужчина без рубашки — та была перекинута через плечо — стоял в узкой комнатушке и смотрел в зеркало, тихонько насвистывая услышанную в местном театре мелодию, и брился с помощью острого лезвия, подстелив на стол промасленную тряпку. Короткие грязно-светлые волосы были влажными от только что принятой наспех ванны, но Риден Ренн привык делать все быстро и эффективно, и заставить себя не спешить давалось ему с трудом. Сколько он уже пробыл в этом Создателем забытом месте где-то в Антиве? Несколько месяцев? Время, казалось, перестало иметь значение. Если быть точным, перестал иметь значением он сам в его потоке, будто время и весь мир вместе с ним отправились дальше, а легионер Ренн остался где-то в стороне. На обочине дороги. Глядел, как по этой дороге в туман отправляются те, кого он когда-то знал, как исчезают, а он все так же стоит и наблюдает. И не может двинуться — ни вперед, ни назад.
Пять лет.
Ровно пять лет промелькнули с тех самых пор, как он очнулся в доме своей матери, которую считал мертвой — но она каким-то чудесным образом вернулась. Порой Ридену казалось, что он мертв. Его душа просто застряла где-то в Тени, а хитрые демоны лишь воссоздали мир вокруг нет так, как он хотел бы его видеть, мир декораций из хрупкого дерева, где пейзаж за окном — лишь неумело нарисованная на холсте картина, где вместо золота — крашеный желтой краской свинец, а вместо настоящих лиц — нанятые актеры. Потрошитель пытался поверить в этот мир, пытался всей душой, и если бы не его жена, его охотница, Айра, кто знает, что могло бы случиться. Но он пытался. Ради нее и ради их будущего. Неваррец не хотел учиться магии, а потому эльфийка обучила его, как подавлять свой дар, а когда какой-нибудь ушлый демон все же отыскивал нетронутую душу, она прогоняла его. Айра прогоняла подступающие к самой кромке его бытия кошмары, оставаясь с ним все свое свободное время. Порой обстоятельства разлучали их, вот как сегодня. Девушка отправилась на допрос пойманных радикалов, долг дознавателя разлучил их, и Ридену предстояло провести в одиночестве целый день и ночь, дожидаясь, пока она вернется утром, и их снова отправят в какую-нибудь глушь.
Риалто был прекрасен. Чайки над морским портом, таким величественным, что казалось, он просто сошел с картины известного художника; причудливый акцент антиванцев, профессиональных торгашей и наемников, зазывающих покупателей и доверчивых туристов к своим лавкам; наконец, амфитеатр, в котором ставились пьесы ничуть не хуже тех, что можно было увидеть в Монтсиммаре. Они провели почти целый день, слоняясь по городу и таращась во все глаза на его чудеса, будто малые дети, но Ренн был почти счастлив. Он больше не поднимал тему, от которой глаза у Айры как-то тускнели, плечи опускались, и ее голос начинал чуть дрожать, будто она боялась говорить об этом. Он не спрашивал ее о том времени, которое потерял из-за жадного демона, и в конце концов, они сделали вид, что забыли об этом. Год его жизни был просто убран на полку покрываться пылью, словно запертая шкатулка, от которой нет ключа. А ночью Ренн находил утешение в объятиях эльфийки, и шептал ей на ухо слова, от которой на ее теплой коже под пальцами потрошителя появлялись ощутимые мурашки; он искал убежища от чувства болезненного любопытства и чего-то еще в столь знакомом запахе ее волос, и Айра охотно давала его. Как верный сторожевой пес, она охраняла его от чего-то, чего сам неваррец не мог бы объяснить, и в благодарность за это Ренн больше не заставлял ее грустить. Айра спасла его, теперь он это понимал, и чем больше проходило лет, тем больше потрошитель осознавал, что некоторые вещи лучше оставить так, как они есть. Некоторые двери должны оставаться закрытыми.
Потянувшись, мужчина вытер лезвие и взглянул на свое отражение в зеркале. Отросшая за время путешествия борода была наполовину сбрита, но к возвращению жены он намеревался окончательно смыть с себя грязь и кровь прошедших дней, во время которых они преследовали радикалов, преступников, стремившихся разрушить столь тщательно и любовно выстроенное будущее. Ренн не испытывал богобоязненных эмоций по поводу Разикаль, но осознавал, что лучшего места не найти. Его драконья кровь насыщалась погоней и убийством, войной и смертью, вином, песнями у костра под плач лютни, Айрой, наконец; он делал все, чтобы бег этот никогда не останавливался, чтобы не было соблазна взглянуть назад, в этот проклятый туман. Может быть, он не желал увидеть то, что в нем скрывалось. И все-таки… это чувство не уходило.
Пустота.
Вздрогнув, Ренн вгляделся в отражение в треснувшем зеркале дешевой, крошечной придорожной таверны. Тишина не прерывалась ничем, кроме его размеренного дыхания да скрипа половиц где-то внизу, где бродил все еще не спавший трактирщик, окончательно убирая приборы со столов и готовясь самому отправиться в постель. В углу прошуршала слишком уж осмелевшая мышь, но скрылась в темном провале у пола, там, куда не доставало скудное освещение масляной лампы. Шрамы, пронеслось у него в голове. Шрамов становилось все больше с каждым годом. Его раны исцеляли — иногда это даже была сама Айра, пользующаяся магией крови — но шрамы все равно оставались, как напоминание, как зарубка на дереве, знаменующая, что прошел еще один день, месяц, год. Он смутно помнил, что его в детстве забавляло то, сколько полосок и отметин было на руках, шее и спине отца; он думал, что это такой узор. Теперь он знал, что это, но не боялся их. Чем старше становился Риден, тем больше он видел в своей внешности от Хексариона — и тем крепче росла его уверенность в том, что несмотря на внешнее сходство, Ренн был совсем на него не похож. Они разделяли меж собой цвет глаз, волос, черты лица, кровь — но душа принадлежала только ему одному.
Поднеся острое лезвие к подбородку, он понял, что перестал насвистывать, и заставил себя возобновить мелодию. Тишина немного угнетала Ридена, он скучал по Айре. Ее присутствие всегда успокаивало, напоминало о том, что даже в бескрайнем океане, даже в самом густом тумане у него была путеводная нить, и он доверял ей без остатка. Он доверил бы ей свою жизнь, что и делал неоднократно во время их совместных походов и службы в Легионе. Негромкий свист разорвал тишину, поэтому когда потрошитель снова услышал голос, который заставил себя забыть, он содрогнулся.
«Ты не сошел с пути. Ты в ловушке».
— Кто здесь? — он обернулся, мыльная пена все еще поблескивала на его лице, а лезвие бритвы потрошитель сжимал в руке, словно готовый использовать его против невидимого врага. Серо-стальные глаза лихорадочно окинули взглядом помещение, задержавшись на самых темных уголках, и на мгновение ему привиделось, что в углу рядом с кроватью кто-то стоит; однако моргнув, Ренн осознал, что это всего лишь повешенная на гвоздь затасканная кожаная куртка, превращенная в подобие фигуры игрой теней и света. Окно было приоткрыто, и легкий бриз шевелил занавески, заставляя отблески огня ползти по полу, стенам, потолку. — Покажись, сволочь, — добавил он, и голос потрошителя, чуть хрипловатый, с оттенками ярости, пронесся гулко по почти пустой комнате, в которой из мебели были лишь стол, стул, зеркало да продавленная кровать, еще хранившая запах крови Айры. Он тогда укусил ее за плечо. Несильно, но кровь выступила; Ренн позже извинился за этот инцидент, а магесса только улыбнулась. Иногда неваррец думал, что никогда не привыкнет к остроте своих зубов.
«Я прямо здесь. Разве ты… не видишь?»
Ренн снова обернулся, напрягая слух и пытаясь уловить, откуда идет этот странный дребезжащий голос, в котором было столько режущего слух хрипа, но при этом он казался до боли знакомым. Краем глаза уловив какое-то движение, мужчина повернулся к зеркалу и всмотрелся в собственное отражение. Моргнул. Отражение моргнуло тоже. Что за странности? Прежде ничего подобного не происходило. Он с трудом вытащил из воспоминаний тот случай в Монтсиммаре, когда они стояли под фонарем с Айрой, и он будто бы услышал похожий голос — где-то на краю восприятия, но с тех пор голос не возвращался. Ренн предпочел забыть об этом, списать на усталость, на что угодно, только не верить в то, что это действительно произошло. Он даже не знал, почему ни тогда, ни в течение последующих лет ничего не рассказал жене.
Отражение улыбнулось ему острозубой ухмылкой.
— Проклятие демонов! — выдохнул неваррец, инстинктивно отступив назад и едва не запнувшись об упавшую на пол рубаху, кучей тряпья валяющуюся на досках. Его дыхание участилось, в уголках глаз показался красноватый, болезненный отблеск; знак того, что его тело было готово к бою, а кровь требовала ответа. Отражение склонило голову набок, язык прошелся по зубам, обнаженным оттянутыми губами. — Чего тебе нужно от меня, демон? Моя воля сильнее. Ты не можешь завладеть мной, — наконец сказал потрошитель, вспоминая их разговоры с Айрой. Она защищала его, как могла, но должна была научить своего возлюбленного, как самостоятельно противостоять попыткам демонов проникнуть в его разум. Его опыт медитаций и избавления от эмоций, вкупе с уроками опытной демонологини, дали результат, и Ридену удавалось легко отбиваться от назойливых существ Тени. Но сейчас он чувствовал — не глазами, не обонянием, не слухом, а чем-то совсем другим — что все изменилось. Демоны не пытались завладеть им. Они просто смотрели на него глазами самого Ренна.
— Чего ты от меня хочешь? Оставь меня в покое! — не дождавшись ответа, прорычал легионер, чувствуя, как странная дрожь проходит по всему телу, словно под кожей зашевелились множество крошечных, невидимых колючих созданий. — Мне не нужна твоя лживая помощь, демон. Уходи в свое царство снов и темноты.
Обычно это работало. Напряжение воли, испытание духа, устранение эмоций, столь желанных для демонов — желания, отчаяния, гнева, гордыни, праздности. Но отражение по-прежнему смотрело на него, а жуткая улыбка, превратившая красивое лицо неваррца в маску животного, даже не дернулась, будто натянутая невидимыми нитями. Отражение медленно подняло руку и прикоснулось к стеклу. Прикоснулось с той стороны.
«Что мне нужно? Ничего, юный дракон. Ничего, кроме одной… крошечной… капли твоей...»
Отражение говорило, но его губы не шевелились. Застывшее лицо, столь знакомое — лицо, которое Ренн видел в зеркале сотни раз до этого — не двигалось. Превращалось в чужое, незаметно глазу, одна неразличимая черта за другой. Потрошитель почувствовал легкий укол и вздрогнул от неожиданности, опустив глаза и взглянув на собственную ладонь, которой все еще сжимал лезвие бритвы; пальцы соскользнули с рукоятки, вырезанной из кости, на острую кромку, разрезав кожу. Свет лампы снова покачнулся, придавая цвету размазавшейся крови черный оттенок. Медленно, как масло, темная капля соскользнула по бритве и тяжело шлепнулась на покрытый плетеными ковриками пол. И тут же все сдвинулось. Крошечные существа под кожей завозились с удвоенной силой, покрывая ее крупными мурашками. Ренн снова ощутил это: пустота. Пустота затягивала, не с силой, но медленно и верно, словно густое черное болото где-нибудь в Нильсовом лесу. Воин напряг все силы своей воли, представляя себе нерушимую скалу, которой был он посреди бушующего океана. Вода могла всей своей мощью обрушиваться на него, но никогда не сдвинуть с места, ибо он был связан с чем-то несравнимо большим, чем он сам.
«Она лжет».
Два слова — как же мало требуется буре, чтобы за одно короткое мгновение подкосить нерушимую черную скалу, покрытую пенными барашками морской волны. Открыв зажмуренные глаза, Риден взглянул в зеркало снова, только чтобы увидеть нечто такое, отчего во рту в него мгновенно пересохло. Вместо самого потрошителя теперь на него смотрела сама Айра, все так же неестественно улыбаясь застывшей восковой улыбкой.
— Я не верю тебе, — прошептал легионер будто бы не своим голосом, едва двигая губами. — Все демоны лгут. И ты ничем от них не отличаешься. Ты недостоин носить ее лицо, тварь.
Кровь сильна, говорил его отец, говорила его мать, говорили все его предки, собравшиеся тогда, когда Ренн впервые ощутил свое наследие после ритуала. И сейчас она капала на пол с оглушительным стуком, растекаясь небольшой лужицей, от которой шел неестественный пар. Мир вокруг него подернулся едва различимой дымкой, окрашивая стол, зеркальную раму, все вокруг в багровый оттенок. Все дергалось, плыло перед глазами, драконья ярость искала выход и отступала перед неизведанным; затем снова накатывала волной, заставляя дрожать и чувствовать ее медный привкус во рту. Глаза Ридена покраснели, и зарычав, как дикое животное, он размахнулся и что было силы ударил порезанной рукой по проклятому зеркалу. Оно разлетелось крупными осколками, и эхо этого звона расплескалось в неестественной тишине, а отражение пропало, разлетевшись вместе с ним. Тяжело дыша, потрошитель поднял дрожащую руку к глазам. Многочисленные, глубокие порезы покрывали ее, в некоторых засели более мелкие куски стекла, и ухватившись за них, Ренн вытащил осколки и бросил на пол. Только через несколько минут, окончательно придя в себя, он понял, что Айра не должна видеть этого, поэтому быстро собрал разбитое зеркало и выбросил его вместе с рамой. Он не хотел расстраивать ее, заставлять бояться своего любимого; так было лучше с того самого дня, так он решил и так должно было оставаться и впредь. И все же что-то изменилось, Ренн чувствовал это, как мог чувствовать лишь одаренный в магии, пусть и необученный человек. Вздохнув, он вытер лицо и руку, замотав ее бинтами, которые нашел в столешнице. Почувствовав, как что-то стекает по шее за воротник чисто вымытой рубашки, которую воин натянул к приходу магессы, он раздраженно почесался, а затем взглянул на покрытые свежей кровью пальцы.
— Что… — пробормотал он, не осознавая, что разговаривает вслух сам с собой, а затем выругался. Зеркало было разбито, и посмотреть на себя со спины он больше не мог, поэтому просто сел на кровать и осторожно снял верхнюю одежду, ощупывая место, которое столь невыносимо зудело и, судя по всему, кровоточило. Он не мог поранить его зеркалом, это было невозможно. Иногда он скучал по матери, но она осталась в Минратосе. Возможно, это и к лучшему. То, что нащупали пальцы Ренна на задней стороне шеи и ниже, заставило бы ее обрести пару новых седых волос на и так почти полностью белой голове.
Риден не хотел знать. Слишком много произошло только что в пустой комнате, заполненной до краев чем-то чуждым, а затем снова опустевшей. Обрушившаяся слабость, одиночество и невыносимая, сосущая в душе пустота на месте потерянных воспоминаний, которой потрошитель так отчаянно пытался избегать, вытянули из него остаток сил; закрыв глаза, он упал на подушку и провалился в сон.

 

 

Когда настало утро и в замочной скважине провернулся ключ, бледные ресницы Ренна дрогнули — будто он заснул лишь секунду назад, а время играло с ним злую шутку. Приоткрыв глаза, он зевнул и сфокусировал взгляд на невысокой фигуре эльфийки с длинными, забранными в удобный хвост волосами. Заложив руки за спину, он улыбнулся ей. Чисто выбритый, смывший пыль дорог, с теплым взглядом серых глаз. С темными глубокими порезами на правой руке, которые он поспешно спрятал, убрав под голову. Рассветные лучи играли в коротких волосах потрошителя, превращая их из темной пшеницы в чистое золото.
— Я скучал по тебе.
— Я тоже, — прозвучал усталый и мягкий голос.
Айра отставила посох, который она получила ещё в Неварре перед всеми событиями с Разикаль и Фен'Харелом, потянулась и, подойдя к кровати, села с краю. Работа борцов с радикально-настроенными антиванцами иногда была не столько физически изматывающей, сколько душевно. К фанатикам обычно меньше жалости, но нервы мотали они изрядно. В Каратели не набирали психически неустойчивых, и Айра не жаловалась. Вместо этого она научилась сильней ценить то время, что ей выделялось на отдых.
Пропажу зеркала эльфийка пока ещё не заметила. Переведя взгляд на Ридена, Айра наконец улыбнулась.
— Ничего тут без меня не случилось? — спросила она.
Лицо потрошителя не дрогнуло. Из приоткрытого окна в комнату вползла струйка утреннего тумана, пахнущего росой, и Ренн пожал плечами.
— Ничего, заслуживающего внимания. Я… вроде как пришел и сразу рухнул спать. Последнее дело совсем измотало. У тебя, я так понимаю, тоже все прошло нормально?
— Да вроде, ничего нового, — ответила колдунья. В свободное от службы время она старалась особо на рабочие темы не говорить. — В Риалто бы хоть ненадолго...
Но учитывая, на сколько банд в Антиве имелся след, вряд ли их отряд сможет выбраться в нормальную цивилизацию в ближайшие месяцы. По сравнению с заданиями Карателей работа на Змей была детским лепетом.
Айра, это всё понимая, тихо вздохнула и подошла к столу и взяла гребень. И только сейчас поднявшийся выше взгляд не нашёл одной вещи на своём месте.
— А где... зеркало? — пару раз быстро моргнув, спросила девушка и обернулась к Ридену.
— Какое зеркало? — удивленно переспросил потрошитель. По его лицу не было видно, что он разыгрывает эльфийку: глаза смотрели на нее серьезно, хоть и без тревоги. — Айра, хватит придуриваться. Иди сюда, — воин протянул к ней руку, будто бы на мгновение забыв о том, что выглядит его кисть, как изрезанный кусок мяса на обеденном блюде. Раны уже не кровоточили, но выглядели довольно свежими. Когда ушла тишина и одиночество, легионер стал чувствовать себя гораздо лучше. Ему не нравилось оставаться одному, однако порой этого было не избежать, и лучше поскорее забыть о проведенной в тишине ночи. Да, лучше забыть; ему снились какие-то беспокойные сны, не кошмары, и не осаждающие его душу демоны, а просто нечто расплывчатое, уходящее с первыми лучами солнца и оставляющее после себя лишь тянущую пустоту.
Глаза Айры раскрылись шире. Она медленно подошла ближе и присмотрелась к куче мелких ран на руке.
— Риден, — настороженно-беспокойный взгляд поднялся выше. — Что это?
Взгляд его скользнул по руке, и он нахмурился, а затем помотал головой.
— Случайность. Не стоит беспокоиться. Хотя, если бы ты залечила эти царапины, было бы лучше, — он протянул руку Айре, как сотни раз до этого, ожидая, что она воспользуется магией крови, чтобы превратить порезы в белые шрамы. Еще пара зарубок на теле потрошителя. Только вот о чем они должны были напоминать, уже было неважно. Улыбка тронула краешек губ. — Ты ведь не думаешь, что такая мелочь может мне навредить?
— Ты разбил зеркало? — сжала губы колдунья.
— Какое зеркало? — раздраженно спросил Ренн, который начал потихоньку терять терпение. — Если это такая шутка, то она не смешная. И вообще, я ждал тебя, чтобы провести последние часы перед утренним сбором вместе, а не дурацких розыгрышей.
Что-то не так. Риден сейчас напоминал ребёнка, неумело скрывающего пакость, только вот в его случае разбитое кулаком зеркало было признаком чего-то нехорошего. Приступ драконьего бешенства?
Айра села рядом с потрошителем и положила ладонь на изрезанную руку Ридена, залечивая порезы магией созидания, а затем легко взяла его под локоть.
— Риден, ты же знаешь, я забочусь о тебе, беспокоюсь, — мягким тоном сказала она. — Не прячь от меня такое. Ты ведь доверяешь мне. Расскажи, я не разозлюсь и не расстроюсь.
Легионер хмуро всматривался в ее лицо. Его злость и раздражение были неподдельными, только в этот раз Айра не знала, вызваны ли они были ее настойчивыми расспросами или же иной причиной. И еще ей показалось, что сейчас они будто бы поменялись местами. Если раньше она сама чувствовала себя неуютно, когда Ренн осторожно спрашивал ее о потерянном годе воспоминаний, а ей приходилось сводить разговор к чему-нибудь другому, то теперь казалось, что все происходит ровно наоборот.
— Ты знаешь, что я от тебя ничего не скрываю. Я не помню, что случилось, но никакого зеркала тут никогда не было. Это уж я помню точно, — наконец произнес он, потирая бровь с силой, а затем положил руку на плечо магессы. — Слушай, я давно хотел спросить тебя… — он замолчал, обдумывая сказанное, и стараясь что-то вытащить из памяти. А потом как-то внезапно усмехнулся, притянув к себе девушку. — Мы уже пять лет бродим по закоулкам Тедаса вдвоем. Может, к демонам Легион? Давай уедем куда-нибудь. В Риалто, например, тебе ведь там нравилось. Денег мы заработали достаточно, купим там дом где-нибудь на берегу. Ты можешь перестать использовать свою темную магию, чтобы… ты знаешь, — эльфийка почувствовала, как Риден положил свою руку на ее живот.
— А как же твоя тяга? — понимая, что напирать на тему зеркалом уже не стоит, спросила Айра. Быть может, эльфка и была бы рада начать мирную жизнь, но рок, преследующий потрошителей, висел и над Риденом.
— Тяга? А, ты про это, — Ренн потрогал острый зуб кончиком языка. По крайней мере, он наловчился не резать собственный язык каждый раз, как делает это. Пять лет все же достаточный срок, даже для него. — Я что-нибудь придумаю. И потом, в последнее время я ее почти не ощущаю. Она как будто затухает. Может, это и к лучшему, — он приподнялся, глядя на эльфийку снизу вверх, и она поняла, что неваррец не врет. И все же некое чувство, которое было таким незаметным и тихим, что его даже назвать было нельзя, подсказывало ей, что что-то изменилось. Улыбнувшись, он обнял эльфийку и поцеловал ее в губы — так, словно не видел ее долгие годы. И одновременно так, как всегда было раньше. Инстинктивно она ответила, и пальцы скользнули по его лицу, шее… и отдернулись.
Что-то теплое и вязкое осталось на кончиках пальцев магессы, и ей показалось, что она укололась.
— Р-риден! — дёрнувшись от ощущения укола, девушка разорвала поцелуй и посмотрела на пальцы. Кровь. — У тебя на шее... там рана? Дай посмотрю, — приподнимаясь, сказала она.
— Я ничего не чувствую, — буркнул потрошитель, явно разочарованный тем, что Айра снова перешла к своему образу беспокоящейся старшей сестры, но спорить не стал и перевернулся на живот. Увиденное эльфийкой было совсем не похоже на рану. Наклонившись, она рассматривала нечто, выпирающее из разошедшейся коже на задней стороне шеи, как раз там, где находится позвонок. Что-то маленькое, острое и темное, чуть загнутое назад. Прикоснувшись пальцем, уже осторожнее, она поняла: кость. Опустив взгляд, Айра увидела еще несколько. Шипы? Похоже было… на драконий гребень.
На секунду у девушки перехватило дыхание. Какого... какого демона это начало появляться у Ридена? С тех самых пор, как был проведён ритуал в Монтсиммаре, не происходило ничего, что должно было бы подтолкнуть потрошителя к его драконьей эволюции.
— Ты ведь не пил драконью кровь, верно? — дрогнувшим голосом спросила эльфийка. — Что за…
— Ничего такого я не пил, кроме ужасного рома, который тут подают под видом выпивки, — пробормотал Ренн. — Я же говорю, мне не больно. Да и никаких изменений в своей голове не чувствую. Значит, все в порядке, верно? — в этот самый момент он неловко шевельнулся, и кожа на спине разошлась еще немного, позволив нескольким каплям свежей крови скатится по боку потрошителя прямиком на грязновато-белую простыню.
— Нет, Риден, не в порядке. У тебя из спины растут костяные отростки по типу драконьего гребня, — не юля, серьёзно ответила колдунья, сразу пытаясь вспомнить что-нибудь о подобном из книг своего мастера. Пропадающая тяга к крови одновременно с возникновением драконьих метаморфоз? Обычно всё ровно наоборот — одраконивание скорее связано с безумием, чем со спокойствием. Может быть кто-то из отряда может что-то знать? Маги там были. — Я даже не знаю, в чём дело, но точно могу сказать, что это ненормально. Нам нужно поспрашивать хотя бы чародеев из группы, а если не поможет... отправляться в Империю? Там есть школа потрошителей, наверняка местные маги будут знать больше меня.
— И стать подопытным кроликом у магов крови? Спасибо, но я предпочту обойтись без этого. Айра, успокойся, — попытался образумить волшебницу воин. Перевернувшись обратно на спину, он посмотрел прямо в глаза магессы, желтые, как у настоящего дракона. Конечно же, просто шутка наследования, странная причуда природы, как и у Вальи, но все же ему эти глаза нравились. — И ты не ответила на мой вопрос. Избегаешь? — хмыкнул он, почесав подбородок, на котором едва виднелся порез от бритвы. Риден никогда не был особенно аккуратным.
— Н-нет, — всё ещё пытаясь выудить из памяти хоть что-то по симптомам мужа, мотнула головой Айра. — Я была бы счастлива, если бы мы... могли жить нормальной жизнью, Риден. Правда. Но давай не будем делать всё порывисто. Я... я не думала, что тяга может ослабевать. Это странно. Я хочу сначала убедиться, что это действительно устойчивый эффект, а потом мы сможем всерьёз подумать о том, чтобы бросить службу.
На самом деле Айра хотела убедиться ещё кое в чём, но Ридену она этого не сказала. И чтобы не злить, и просто чтобы лишним не нагружать. Надо будет только поговорить кое с кем из отряда.
— Ладно. Хорошо. Ну и какой у тебя план? — сложив руки на груди и тяжело выдохнув, спросить Ренн. Похоже, утро, которое он так ожидал, будет не столь радостным и увлекательным. — Отправиться в Империю? До Минратоса отсюда довольно долгий путь. Да и просто взять и уйти, бросив задание, мы не можем. У меня есть право, которое пообещал мне тот тевинтерец, право покинуть Легион в любой момент, но вернуться назад я уже не смогу.
— Нет, мы просто подождём. Ещё как минимум в одну миссию сходим, а там посмотрим. Я почти всегда рядом, смогу наблюдать за тобой.
— Как скажешь. — Поднявшись, потрошитель принялся одеваться, застегивая ремешки на кольчужной броне Легиона, к которой за пять лет успел привыкнуть, и надевая на пояс ножны с парными, чуть изогнутыми мечами. Похоже, он был чем-то расстроен, но не был в настроении разговаривать, поэтому просто спустился вниз за завтраком. Вскоре вернулись остальные из отряда карателей, к которым приписали и Реннов, и остаток дня прошел довольно скучно: отчеты, планирование передвижения, и попытка предсказать, откуда на этот раз ударят очередные бандиты, которые сами себя называли “борцами за свободу”, а на деле являлись ничем иным, как убийцами и ворами, способными только нападать исподтишка на невооруженных миссионеров и торговцев. Поговорить наедине у эльфийки с потрошителем шанса не выдалось до самого позднего вечера, когда командир отряда, тевинтерец, не раздал окончательные приказы и не объявил, что выдвигаться будут в шесть утра, на самом рассвете.
Риден чувствовал, что устал, хотя казалось бы, не делал ничего изматывающего весь день. Списав все на полубессонную предыдущую ночь и бесконечную бюрократию, от которой заснул бы даже ушлый антиванский торгаш, он поднялся в комнату и, как и в предыдущую ночь, рухнул на кровать и провалился в сон почти сразу. Обычно перед очередной миссией он, предвкушая погоню за жертвой и лишение ее жизни, долго смотрел в потолок открытыми глазами даже после того, как измотанная Айра засыпала; сейчас же ему даже мысли в голову не приходили. Лишь за несколько мгновений до того, как уснуть, уже почти не осознавая этого, неваррец издал тихий хриплый стон и потрогал горло, будто ему не хватало воздуха.
Спустя считанные минуты тихо отворилась дверь и внутрь вошла Айра. Беспокойный взгляд задержался на спящем Ридене. Она не знала, что с ним точно происходит, но прекрасно осознавала, что эта резкая перемена вряд ли к добру. Что может ослабить тягу к крови, при этом усилить драконьи преобразования? Не демон ли?
Стараясь не скрипеть половицами, чтобы не разбудить мужа, эльфийка легла на кровать рядом с ним и аккуратно взяла за руку. Прежде, чем пробовать что-то не слишком хорошее, следовало испытать и нормальные методы. Слияние снов. Когда магесса ощутила, как начинает проваливаться в сон, то не стала сопротивляться, а лишь ненавязчиво потянулась к разуму лежавшего рядом Ридена…
Тень в эту ночь оказалась какой-то незнакомой. Айра открыла глаза, оглянувшись, и поняла, что стоит рядом с таверной, аккурат под окном, выходящим на задний двор с поленницей и бочкой воды; окно, ведущее в их комнатушку, было приоткрыто, и невидимый, неслышимый ветерок раскачивал ставни. Их пронзительный скрип эхом отдавался в ушах, но магесса не придавала этому значения. Зная, что Тень отражает то, что чувствуют сами люди, она привыкла к странностям и жути, которую порой нагонял на неискушенного мага мир духов и чувств. Повернув голову, эльфийка поняла, что Ридена рядом нет, и сделала несколько шагов вперед. На земле, черной, как смоль, и тянущей темные щупальца к небу, валялись осколки зеркала. Значит, он все же разбил его, а затем выкинул в окно? Но зачем об этом врать?..
Было и еще что-то. Не присутствие, нет — не похоже на обычных существ Тени, с которыми Айре доводилось встречаться раньше. Не такое резкое, похожее на пристальный взгляд в спину. Ощущение-след, наполовину смытый дождем в траве. Оно терялось где-то вдали, в тумане, наползающем на дорогу, ведущую к распахнутым дверям таверны, и усиливалось где-то внутри темнеющих окон здания. Собравшись с духом, Айра вошла в трактир. Эха ее шагов не было, дыхания своего она тоже не слышала, будто вошла в глубокую воду. Поднявшись по ступенькам, она мысленно отметила, что этот участок Тени не походил на обычное состояние магического мира; словно он находился на более низком уровне. Из-за приоткрытой двери в комнату не доносилось ни звука, но она почувствовала присутствие Ридена — того самого Ридена, которого так хорошо знала, но приглушенно. Протянув руку, эльфийка толкнула дверь, и да медленно, будто тоже плыла в воде, отворилась.
Потрошитель стоял неподвижно возле зеркала, запрокинув голову назад. Айра не видела присутствия чужого создания, но увидела нечто совсем другое: едва заметно глазу вокруг горла мужчины плыла длинная, извилистая, полупрозрачная тень, истончавшаяся ниткой и исчезающая в окне, в тумане. Словно отвечая на ее мысли, неваррец вздрогнул и повернул голову. Из уголка глаза вытекла кроваво-красная капля, но похоже, он не замечал этого. Как и давящего теневого ошейника.
— Айра?.. — спросил он. Его голос звучал непривычно тихо и глухо. — Что ты тут делаешь?
— Хочу помочь, — негромко ответила она, начиная медленно приближаться к Ридену. Этот ошейник... неужели потрошитель попался в лапы какой-то теневой твари? Но ведь он знал, как противостоять им. Что же случилось?
Эльфийка сделала несколько шагов навстречу мужу, в основном стараясь разглядеть и прочувствовать опутывающую его нить. Пусть она не была мастером-теневедом, но окружающее не пугало её. Зато как демонолог она была уверена, что если сделает всё правильно, то сможет приблизиться к хозяину этого поводка.
— Как ты себя чувствуешь? — безобидным тоном спросила она.
— Как обычно, — ответил ей потрошитель, пожав плечами. Теперь она была совершенно уверена в том, что видит все эти странности, а Риден — нет. Возможно, потому, что он был не столь искушенным магом, да что там греха таить, и вовсе не обученным взаимодействовать с магическими энергиями за пределами базовой защиты от демонов, пытающихся влезть в его голову. — Ты нечасто приходишь ко мне во сне. Что-то случилось? — его голос прервался прямо на середине фразы, всего на долю секунды, и из горла вырвался сдавленный хрип, но Риден и это начисто проигнорировал. Теневой ошейник сжался чуть сильнее, будто живое существо, скользкая и противная змея, опутавшая ее мужа.
Хуже всего — это что Риден не видел того, что должен был видеть. Трудно заставить кого-то представить то, что с ним ничего не происходит, когда с его точки зрения и впрямь ничего нет. И что-то подсказывало девушке, что даже если попытаться, то ошейник не исчезнет. Айра замерла, видя, как сдавливается нить. Не хочет подпускать её.
— Случилось, но ты не беспокойся, — спокойно ответила она, максимально аккуратно приближаясь ещё немного. Вроде бы ничего не изменилось. Со стороны Ридена наверняка её движения выглядели странными: эльфийка начала двигаться не ближе к воину, а вокруг него, подбираясь ближе к окну. Только лишь поводок, тянущийся наружу, оказался к ней достаточно близко, колдунья аккуратно потянулась к нему, готовясь в любой момент одёрнуть руку.
К ее удивлению, нить не отстранилась от протянутой руки эльфийки, а наоборот, быстро потянулась к ней, прикасаясь к коже. Чувство было… холодным? Трудно сказать. Будто к царапине приложили кубик льда, чтобы успокоить боль. Чернота, словно пробуя ее на вкус, поползла по руке, но Айра вовремя отступила назад. В голове шумел прибой. Успокаивающий, мерный рокот накатывающих волн. Помотав головой, эльфийка заставила себя сконцентрироваться. Чем-то это воздействие походило на довольно распространенный вид демонов — Праздность, однако вместе с тем отличалось от него. Праздность навевал иллюзии, эта же тварь словно пыталась высосать из нее что-то важное. То, что заставляет идти вперед, то, что привело ее сюда, к Ридену.
И это... захватило Ридена? Айра сцепила зубы, осматриваясь по сторонам в искривлённой Тенью комнате.
— Я знаю, что ты здесь, — сказала она куда-то в пустоту, не повышая голоса и бросая взгляды на нить. — Ты знаешь, что я тут. Не хочешь поговорить, демон?
— Айра? Что происходит? — голос Ридена стал чуть более настойчивым, хоть и сонным, и он положил руку на плечо волшебницы. Ее обдало волной… отсутствия. Глубины. Пустоты. Да так сильно, что ее духовная проекция едва не выпала из Тени, вытолкнутая оттуда, как толща воды выталкивает сухой лист. — Ты меня слышишь? — похоже, это секундное воздействие почувствовал даже потрошитель.
На вопрос Айры ответила лишь тишина. И тогда она поняла, что именно не так. Это не было просто Тенью, потому что вокруг не вилось ни одного виспа; она не могла почувствовать даже отдаленного присутствия ни одного миролюбивого демона, пусть самого мелкого, ни одного дружелюбного духа. Обычно густо населенная Тень, постоянно меняющаяся и откликающаяся на малейшее дуновение эмоции, застыла насекомым в янтаре, и единственными живыми существами в ней сейчас были лишь сама эльфийка да ее потрошитель.
— П-пусти! — Айра с трудом спихнула руку Ридена с себя, словно успела жутко устать. Это место... это был не просто сон, порождённый духом, и не просто кошмар, созданный демоном — это был чей-то домен. И Риден оказался здесь. В какой момент это произошло, когда он мог попасть в цепкие лапы хозяина этого места? Видимо, пока её не было с ним. Демоны Тени!
— П-послушай, — приходя в себя и пытаясь вновь установить концентрацию, сказала девушка, — мы сейчас находимся в чьих-то владениях в Тени. Твой сон... тебя затянуло в нём сюда. И я думаю, что всё это связано с той нитью, что сейчас держит тебя за шею и тянется куда-то вдаль, в туман. Ты не видишь этого, но я вижу. Ты веришь мне? Прошу, скажи, что веришь, — хотела было она взять его за руку, но тут же опомнилась.
“Она лжет”.
Голос Айра услышала так, будто он исходил отовсюду одновременно. Риден нахмурился, потряс головой, словно пытаясь таким образом улучшить способность слышать. Черная нить стала чуть ярче, уже не так расплываясь, и вместо клубящихся теней на шее потрошителя проступила призрачная форма, напоминающая рабский ошейник, с тяжелым навесным замком, а нить постепенно обретала очертания цепи, тянущейся в невидимые дали, пропадающей в тумане, который почему-то стал куда ближе к окну, чем несколько минут назад. Магесса попыталась сконцентрироваться и уловить чувство, которое транслировал демон. Сомнение? Смирение? Недоверие? Все смешивалось, но главной темой было не это. Сосредоточившись сильнее и напрягая всю свою волю, чтобы проникнуть в суть демона, Айра на мгновение увидела перед собой нечто совсем иное. Не комнатушку в таверне и даже не Ридена, а неестественно густую темноту, освещаемую лишь светом невидимой свечи. Девушка опустила взгляд. Она стояла на краю идеально круглой формы ямы, вместо земли под ногами было какое-то кровавое месиво, и этот край двигался. Яма ширилась, будто затягивая в себя окружающий мир. Она пахла разложением, гниющей плотью, старыми ранами.
“Пустота”.
Айра не могла окончательно понять, что именно это за демон. Отчаяние? Голод, питающийся целями? Когда настоящий облик домена вновь уступил место иллюзии таверны, слегка побледневшая колдунья подняла взгляд на потрошителя.
— Риден! Что бы ты сейчас не чувствовал, борись! Думай о чём угодно, но не о том, что лезет в голову. Напрягись, сопротивляйся! — сжав кулаки, девушка рыкнула. — Чего тебе надо, демон?! Я не оставлю его в твоих цепях!
Потрошитель не ответил. Вместо этого он просто стоял, опустив голову так, что она практически не видела его глаз. Подняв руки к вискам, он устало потер их, не замечая, как гулко звякнула цепь, становящаяся тяжелее даже на вид и давящая, тянущая его к полу.
— Нет, Айра… не надо. Лучше оставить все как есть. Мы же можем жить своей жизнью, помнишь? Лучше не смотреть. Не вспоминать. И не думать, — голос Ренна звучал ровно, так, словно он уже давным-давно убедил себя в том, чтобы не замечать этот чудовищный ошейник. Только в реальном мире его было не видно столь же отчетливо, как здесь, где каждое чувство имеет свое проявление. — Давай уйдем отсюда. Мне не нравится этот сон, — попросил он, однако как только он договорил, на плечо Айры легла знакомая рука, и с силой, хоть и не резко, повернула ее в другую сторону.
“Это ты сделала”.
Риден смотрел на нее, но это было не его лицо, и не его глаза. Пустые глаза, неестественная, не двигающаяся улыбка, как у манекена. Это был его голос, но он доносился из-за плотно сжатых зубов, поблескивающих в полутьме комнаты. Пустота затягивала, пытаясь выдавить из ее все то, что было важно: воспоминания, которыми она дорожила, которые ненавидела, которые причиняли ей страдания и счастье.
“Я могу помочь тебе. Я могу помочь вам всем”.
Айра тихо захрипела, но всё-таки заставила себя резким движением скинуть тяжёлую руку демона с себя. Нет, эта тварь не была похожа на тех демонов, что привыкли изучать маги Тедаса. Это было что-то... новое?
— Уйди... прочь! — падая на пол, на выдохе крикнула она. Что она сделала? Не вспоминать? Не думать? Она лжёт? Отползая спиной подальше от монстра, эльфийка начала догадываться о чём именно идёт речь...
— Что тебя породило, дух?! — вскочив на ноги, громко спросила бледная колдунья, бросив отчаянный взгляд на Ридена. — В чём твоя цель? Твой смысл существования?
Ответом были не слова, а чуть более оформившееся чувство. Чужое чувство, которое коснулось разума Айры. Забвение. Пустота. Глубокая черная яма, похожая на загноившуюся рану, только не на теле, а в самом разуме. Рану, которая никогда не превратится в заживший шрам. Нечто, созданное искусственно и неосторожно, сотворенное множеством отпечатков Тени, которые остались там, забытые и запертые на ключ. Ненастоящий Риден, продолжая улыбаться, поднял палец к губам и прижал. Кончик пальца вытянулся, превращаясь в подобие когтя, а потом — обретая форму причудливого ключа.
“Тс-с-с”.
А затем он исчез. Просто растворился, распался на тени и пропал, оставив после себя липкое ощущение прикосновения чего-то неестественного. Другие демоны были не похожи на него. Они воплощали самые древние пороки человеческого рассудка — гордыню, жадность, тщеславие и спесь. Этот рядом с ними выглядел бы, как сшитое из кусков чудовище по сравнению с нормальным человеком. Обернувшись, Айра едва не вскрикнула от неожиданности и боли: Риден тоже исчез. Ставни качались на неощутимом ветру, но ни цепи, ни ошейника, ни ее мужа не было.
Айра резко поднялась на кровати, ощущая холодный пот на лбу. Тень осталась позади. Дыхание сбилось, а сердце безумно колотилось. Да, она поняла. Именно она стала виной всему происходящему с Риденом. Опять.
Эльфийка резко перевела взгляд на проснувшегося потрошителя и, зажмурившись, крепко обняла его, уткнувшись лицом в плечо.
— Это всё я... Всегда я... — тихо произнесла она.
Риден сонно моргнул и посмотрел на нее. На какой-то миг Айра похолодела от ужаса, ибо в этих глазах промелькнуло непонимание. Будто бы потрошитель не узнавал ее. Но оно прошло так же быстро, как и показалось. Повернувшись, он обнял девушку и прижал к себе, погладив ее по волосам.
— Все хорошо, — прошептал он. — Кошмар приснился?
— Нет, он приснился нам, — ответила она. — Риден... как долго ты думаешь о том, чего не можешь вспомнить? И как часто тебя одолевают эти мысли?
— Ты о том… случае с демоном? Стараюсь не думать. В последнее время не вспоминал, — ответил потрошитель с легкой ноткой удивления и одновременно печали в голосе. — Мне казалось, что чем больше я об этом спрашиваю, тем хуже тебе. Ты всегда становилась грустной, когда мы говорили об этом. Да и потом, я подумал, зачем ворошить прошлое? Как ты сказала, эти воспоминания утеряны навсегда. Может, лучше и вправду просто забыть об этом. Почему ты спрашиваешь? — он посмотрел в потолок, инстинктивно проведя языком по зубам. — Я не помню, что мне снилось. Кажется, я видел тебя во сне.
— Да, ты видел меня. А я видела то, что идёт за тобой по пятам. Мысли об утерянном прошлом разъедают тебя изнутри. Ты... ты пытаешься не думать об этом лишь потому, что от этого расстраиваюсь я. Но не потому что сам готов отказаться от утерянного, верно? — с грустью глядя на лицо мужа, спросила она.
Неваррец нахмурился. Теплота, которую лишь мгновение назад излучали его глаза, исчезла, как исчезает солнце под наползающей грозовой тучей. Он медленно качнул головой. Жест отрицания.
— Айра, хватит. Отпусти уже это. Забудь, — взяв девушку за подбородок, он приподнял ее лицо. — Мы оба можем забыть. Ты была права, всегда права, так зачем снова бередить раны? Ничто за мной по пятам не идет, кроме призраков прошлого, которые мне больше не нужны. И если раньше я действительно старался не говорить об этом, чтобы не расстраивать тебя, то в последнее время начал понимать. Все это неважно. Ты веришь мне? — она будто бы услышала свой собственный голос, эхом прозвучавший в этом вопросе.
— Риден... дело не в вере, — замешкавшись, ответила она. — Я видела его. В твоей ране сидит паразит. Это... демон, которого я никогда раньше не встречала. И он медленно пожирает тебя. Ты прав в том, что мы можем это отпустить. И я хочу это отпустить. Но ты должен захотеть этого тоже. Захотеть даже не ради меня, а ради себя. Это твоё прошлое, Риден, и именно ты должен оставить его позади. Я верю, что ты можешь, но сейчас ты этого ещё не сделал. Он сидит в тебе и держит цепь вокруг твоей шеи.
— Я ведь предложил тебе уехать в Риалто. Или куда-нибудь еще, куда захочешь. Но ты продолжила настаивать. Влезла в мой разум, — голос Ридена окончательно изменился, став безэмоциональным и каким-то чужим. Он продолжал смотреть в ее лицо, не отпуская, держа ее холодной рукой. — Заглядывала в бездну. Отступись сейчас, пока еще не поздно, иначе… — рука соскользнула на шею Айры, погладила, почти нежно, а затем с силой сжалась. Столь неожиданно, что эльфийка даже отреагировать не успела. Она не ждала подобного от Ридена. Или… подозревала?
Пустыне глаза смотрели на нее тем взглядом, который забыть было невозможно.
— Иначе ты станешь ее частью, — закончил чужой, улыбнувшись. Пустота посмотрела на нее в ответ, и этот взгляд был почти невыносим; не потому, что навевал мысли о забвении, а потому, что был знакомым. Почему Айра не замечала этого раньше? Она ведь уже видела этот взгляд, точно такой же, отстраненный, будто потерянный в подсознании. Только не придавала этому значения. Замечала краем глаза и списывала на глубокую задумчивость или медитацию. Этот ошейник появился не сегодня. Он был здесь уже давно, проникая, как капли воды через трещину, пока трещина не превратилась в сквозную дыру.
Полноценная одержимость.
Айра вся напряглась, словно натянутая струна. Если Риден уже проиграл бесповоротно, то демон вполне мог свернуть ей сейчас шею. Если же это приступ, то надо было его пережить.
— Отпусти меня, — твёрдо произнесла она, ощущая слабую дрожь по телу.
Одержимый (а Риден походил именно на него, по крайней мере, в эту секунду) поднялся и склонил голову набок, не убирая руки. Пальцы его сдавливали хрупкую шею эльфийки, оставляя на ней темные пятна синяков. Наверное, именно так чувствовал себя настоящий Риден — чувствовал невидимые тиски, выдавливающие воздух из легких, видел, как перед глазами все расплывается и распадается, а когда-то сильное тело превращается в покорную, дрожащую тварь? Он смотрел на нее. Пустой взгляд ни на миг не отрывался от лица магессы. И он не боялся ее.
— И что ты сделаешь, м-м-м? Убьешь меня? Давай, убей. Пронзи сердце, перережь горло. Может, так будет даже лучше! — он неестественно и тихо хохотнул, облизнулся, и Айра заметила кровь на языке. Риден научился не резать его о зубы. Это был не Риден, теперь демонолог была в этом уверена.
— Нет, убить можешь только ты меня, — сдавленно сказала Айра. Боль от хватки потрошителя приходилось терпеть. Всё же Ренн был сейчас задавлен, раз даже не пытался расслабить руку. — А потом что ты сделаешь? Уведёшь его в лес? Спрячешь ото всех, чтобы сожрать изнутри? Ты мог бы сделать это и раньше... или ты был слаб?
Чудовище не боялось, но и эльфийка просто так сдаваться не собиралась. Она действительно могла использовать магию или оружие… надо было только дотянуться до кинжала на поясе. Но хуже тут будет не демону, а самому Ридену.
Потрошитель медленно поднял руку, которая сейчас была свободна и плетью болталась сбоку. Пошевелил пальцами, словно бы привлекая внимание эльфийки к белым шрамам, появившимся только вчера.
— Он сам призвал меня, — усмехнулся демон. — Кровь сильна… а драконья кровь — еще сильнее. Мне нужна была лишь капля. Теперь я… — он замолчал, словно бы колеблясь и подыскивая нужное слово: — ...истинный.
— Гордишься собой наверно? — сквозь боль на лице Айры появилась насмешливая ухмылка. — В Тени бесчисленное множество демонов, и даже ты не будешь уникален. Я видела своими глазами, как боролись с голодом, и наблюдала за одержимой желанием. Всех вас можно перебороть. И ты не исключение, новый демон. Я найду способ. Или кто-то другой найдёт. Сколько, думаешь, у тебя осталось времени?
Ренн вздрогнул и поднял взгляд к потолку, словно мог там увидеть то, что было недоступно взору эльфийки. Он молчал, долго, вслушиваясь в тишину и ее отголоски, и ни один мускул на знакомом и родном лице не дернулся. Потрошитель всегда был эмоциональным и порывистым, и видеть его столь апатичным было непривычно и больно.
— Пустота ширится. Они делают меня сильнее, — наконец проговорил он, вновь переводя глаза на магессу. — Ты задаешь неправильные вопросы, маг. Ответь себе на такой: сколько времени, думаешь, осталось у него? — одержимый постучал пальцем по собственному виску. — Пустота ширится. Они слабеют. И он ослабеет тоже. И тогда пустота проглотит его, как и ту часть, которую ты уничтожила своими руками.
— Сколько бы ни осталось у него времени, я остановлю тебя раньше. Отпусти меня, демон. Я тебе сейчас ничего не сделаю, — силясь делать вздохи, процедила сквозь зубы девушка.
Лицо потрошителя осталось каменным, но хватка усилилась; еще несколько минут, и Айра потеряет сознание от нехватки воздуха. Он мог бы убить ее прямо сейчас, но в какой-то момент пальцы Ренна разжались, и девушка упала на пол, задыхаясь и хватаясь за горло, будто силясь выцарапать долгожданный кислород, наполнив им легкие. Перед глазами плясали черные пятна. Пинок в живот заставил ее перевернуться, снова захрипев. Одержимый занес кулак и оскалился, но тут же по его телу пробежала дрожь; он замотал головой, отступив и стукнувшись спиной о столик, над которым раньше висело злополучное зеркало, сжал голову так, что услышал шум в голове. До Айры донесся скрип зубов.
— Нет… ты не причинишь ей… вреда, — выдохнул Ренн, повернулся и с силой ударился головой о стену. Из разбитой брови потекла струйка крови, заляпывая ресницы и скользя к подбородку.
Айра держалась за горящее горло, пытаясь хоть немного собрать взгляд. Риден боролся, пусть эта борьба и была уже чем-то вроде последних попыток тонущего человека удержаться на воде. Но эльфийка точно знала, что он будет пытаться так долго, как только сможет.
— Сражайся... — хрипло произнесла она, мотнув головой. — Прошу…

 

18+

Помутнённый взгляд поднялся на воина. На его лице застыла перекошенная маска, словно из-под кожи пыталось выбраться нечто, что ненавидело все, составлявшее личность Ридена. Пустота, засасывающая во тьму волю и убивающая память и чувства, целеустремленность и самопожертвование, разрушающая личность в самых глубинных ее проявлениях. Но даже самое сильное чувство, которое неваррец знал, теперь искажалось и превращалось в истерзанный, полумертвый кусок плоти. Такой же, как и его разум. Он сделал несколько шагов вперед, схватив эльфийку за волосы и приподняв ее так, чтобы заглянуть в лицо. Был и третий игрок в этой схватке — тот, который сражался так яростно, как не смог бы ни один другой человек. Драконья кровь бурлила и рвалась наружу, чувствуя угрозу со стороны невидимого врага, впившегося черными нитями в само его существо. Драконья кровь должна была стать тем, что управляет потрошителем, а не уродливая сущность, сплетенная из забвения и оформившаяся в чудовище.
Глаза Ридена полыхнули красным. И Айра узнала этот цвет. Внезапно она ощутила себя... жертвой? Загнанной в угол. Шею всё ещё ломило от хватки, но колдунья могла бы попытаться достать кинжал. А сможет ли её заклинание противостоять силе драконьей крови и демона одновременно? Внутри всё сжалось.
— Н-не надо, — едва слышным шепотом пробормотала она, пытаясь будто окаменевшей от страха рукой потянуться к поясу.
Возможно, если бы у Айры было больше времени все обдумать, она предприняла бы что-то. Возможно, она даже попыталась бы взять Ридена под контроль, как уже делала до этого в особняке Аматы. Возможно, это сделало бы только хуже или убило бы потрошителя. Однако возможности не всегда равны действиям, а предположения — бесконечно далеки от фактов. Последняя попытка неваррца вытеснить демона с треском провалилась, позволив безумию выплеснуться наружу, как из переполненного и треснувшего кувшина. Удар по лицу заставил эльфийку едва ли не отлететь к окну; голова зазвенела, как колокол, а боль пронзила виски, пульсирующая и лишающая сил. Как сквозь толстую стену до ее ушей донесся нечеловеческий рык, а острые зубы впились в бедро, прокусывая одежду, словно та была сделана из тонкой бумаги. Клыки сжались, будто почуяв кровь, и выдрали кусок мяса. Боль в голове Айры показалась легким покалыванием по сравнению с той, которая пронзила ее бедро.
Изнутри эльфийки собрался вырваться жуткий вой, но едва она раскрыла рот, как сверху на него легла тяжёлая рука, сдавившая лицо. Сейчас Айра была  даже не просто перед Риденом, потерявшим контроль, а перед настоящим зверем во плоти, освобождённым даже от тех невольных рамок, которые подсознательно могли иметься у неодержимого. Из глаз брызнули слёзы, а сквозь ладонь Ренна прошёл лишь глухой и протяжный стон боли. Здесь не помогут даже мольбы.
Потрошитель застыл, но Айра ощущала, как по его телу проходит сильная, крупная дрожь. Медленно подняв голову, он заглянул в глаза эльфийки, и прижал палец к губам. Как тогда, в Тени.
— Тс-с-с, — прохрипел он, а затем его горло разорвал хриплый, лающий смех. Демон хотел убить ее; Риден хотел спасти ее; но дракон вмешивался в мысли обоих, если у демона вообще могли быть мысли. Подождав, пока по лицу девушки не прокатятся слезы, а боль из острой не превратится в тупую, воин перевернул ее и прижал к полу. Она не знала, доживет ли до следующего дня, но в этот момент поняла, что именно с ней собираются сделать; ноги запутались в окровавленных кожаных штанах, которые чужие, незнакомые и совсем не нежные руки с нее стащили.
Айра хотела закричать, но в горле встал твёрдый ком. Она хотела вырваться, но тело было сковано в ужасе. Даже выдохнуть, казалось, стало невозможно. Крепкая рука вдавливала её голову в пол, и магесса даже не видела происходящего сзади. Зажмурившись, эльфийка сцепила зубы, а слёзы, продолжающие проступать, теперь стали литься на пол. В другом месте, в другое время и с другим Риденом она сама бы этого хотела; но только не тогда, когда его глазами на эльфийку смотрело жуткое существо, порожденное Тенью. Липкий и холодный ужас постепенно сменился тупой отстраненностью. Было ли это влиянием Пустоты, она не знала; но возможно, так было даже лучше. Вскоре она перестала бороться, и только ждала, когда все это закончится, и даже почти не вскрикивала, когда ее дергали за волосы, методично ударяя лицом об дощатый пол. Айра почти потеряла сознание, и лишь крошечный огонек ее души упрямо отказывался позволить чудовищу сломать ее. Последний удар заставил ее выпасть из реальности всего на несколько минут, но когда магесса пришла в себя, пытаясь пошевелиться, она была одна. Риден ушел, и лишь откуда-то снизу донеслись быстрые шаги и хлопанье дверью. Под ее тело расплывалось темное пятно крови из разбитого лица и прокушенного бедра, и было холодно, очень холодно; холодно было не только ее телу, но и душе.

Завалившись на бок, стуча зубами и ощущая привкус крови на губах, Айра положила руку на бедро и, стараясь хоть немного ровно дышать после пережитого, ослабленной магией остановила кровотечение. Но больше сил уже не было. Съёжившись, девушка обняла себя за колени и закрыла глаза. Так холодно и больно...
И лишь на самом краю пытающегося сопротивляться пустоте сознания в этот момент у неё промелькнула одна мысль: она найдёт этого демона. Найдёт и заставит его заплатить.

 

— Ваше Превосходительство, они прибыли.
Высокий и худой мужчина, стоявший на коленях у последней, наверное, сохранившейся в Орлее статуи Андрасте, спасенной из руин Вал Руайо, не отреагировал. Его глаза были закрыты, длинные волосы спадали на лицо, а руки были сложены в молитве. Лишь дочитав ее, он поднялся и обернулся, поправив плащ, закрепленный на сильверитовом наплечнике, и улыбнулся своему гостю. Пронзительные голубые глаза смотрели, казалось, прямо в душу — или так говорили последователи, знавшие Его Превосходительство не понаслышке. Самому же посыльному показалось, что глаза у него холодные и почти неживые, как у умирающего. Это действительно заставляло как будто съежиться, а в сердце расползалось желание немедленно покинуть цветущий сад посреди огромного ничто, сокрытый от глаз еретиков и их предводителя-Архидемона.
— Благодарю тебя, Сэмюэл. Хочешь помолиться со мной? — спросил он как бы между прочим. Голос у этого человека был спокойным и ровным, даже доброжелательным, однако посыльный прекрасно знал, что это не было просто вопросом. Он замялся.
— Я уже молился Создателю сегодня, Ваше Превосходительство.
— Никогда не поздно сделать это еще раз. Наши молитвы, хоть и не достигнут никогда ушей Пророчицы и Ее божественного Супруга, могут дать нашим душам успокоение и веру, — закончил он и кивнул своему собеседнику. — Встань на колени.
Посыльный, которого назвали именем Сэмюэл, колебался. И лишь когда на его плечо легла рука, необычно тяжелая для мужчины, который не представлял из себя закаленного и сильного воина, выбора у него не оставалось. Два голоса, шепчущие слова Песни Света и призывающие милость Андрасте, слились в один; и Сэмюэлу на мгновение показалось, что он слышит легкое эхо. Не ответ с небес, нет — это было невозможно, но какое-то почти незаметное ощущение. Перемена в запахе цветов, окружающих его, и шуме ветерка, и в том, как каменные глаза Пророчицы вдруг стали чуть теплее. А может, все это было лишь искусной игрой света и тени? Его Превосходительство много раз говорил своей пастве, что Создатель вернется, но не сегодня. И не завтра. Но это не означало, что верующие должны останавливаться в своем походе. Ибо вера была сильнее людей, и даже сильнее богов.
Когда молитва закончилась, Сэмюэл почувствовал облегчение. И некий духовный подъем, спокойствие и уверенность. Возможно, сосредоточение и вера действительно помогали людям, в ином случае их не оказалось бы так много. Тех, кто следовал за своим лидером, показавшим путь к искуплению после того ада, который разверзся над Тедасом, после того, как уродливая морда драконьей Империи снова показалсь из-за Завесы. Настали темные времена, говорил он; времена темнейших и холоднейших из ночей, однако не стоило терять надежды. Каждый раз, когда вера была под угрозой, приходили те, кто нес ее факел, зажженный в сердцах народа, и превращали ночь в сияющий рассвет. Однажды этот факел приняла в свои руки простая дочь варварского народа, став Невестой Создателя, и ее наследие вдохновляло и вело служителей света на протяжении веков. Некоторые даже говорили, будто Его Превосходительство и есть новая Андрасте, Пророк и спаситель, но тот лишь смеялся своим тихим, почти обезоруживающим смехом и уверял, что он далеко не Пророк, и что претендовать на подобное звание для него означало либо темную ересь, либо обычное человеческое суеверие. Нет, утверждал он, не нужно быть приближенным к богу, чтобы выполнять его волю и следовать его учению. Не нужно быть Пророком, чтобы увидеть, к какой катастрофе идет любимый им Тедас и населяющие его народы, оказавшиеся под пятой жестокой лжебогини. Все, от простого солдата и посыльного до служителя почившей Церкви, вносили свой вклад в последний Священный Поход против ереси.
Иногда Сэмюэлу казалось, что Его Превосходительство, даже когда улыбается и ведет просветительные беседы со своими последователями, душой находится где-то в другом месте. Возможно, он и сам не знал, является ли он новым Пророком или нет, но человеческому разуму не дано было охватить подобные явление и понять их во всей их загадочности. Однако знал он одно: под крылом этого мужчины собрались те, кто отказался склонить голову перед кровавой нечистью. Храмовники, шевалье, Искатели, служители и служительницы Церкви — все стекались под штандарты, символ которых уже был знаком каждому, кого коснулась рука Создателя. Сам же Сэмюэл никогда и не принадлежал к церковной структуре. Он был одним из тех, кто однажды помог радикалам (так Имперские псы называли людей, что не соглашались просто ждать, пока по их души придут каратели, а наносили удар сами), и чуть не оказался за это на виселице. Он был обычным орлесианским посыльным, родители же его держали небольшую ферму, в которой расквартировались теперь черные плащи. Его Превосходительство спас не только его душу, но и жизнь; а псы Крауфорда потерпели поражение и получили по заслугам. И хоть вела его поначалу только месть и горькая злоба, да и принять смирение и веру снова оказалось труднее после всех тех ужасов, что видела семья Сэмюэла, он пытался. Честно пытался взглянуть на происходящее отстраненно, думать не только о своей презренной шкуре, но и о других, об их благе. Его Превосходительство показал ему путь заботы обо всех несчастных, кто оказался на пути Тевинтера, но личная обида пока что вытесняла самопожертвование, о котором так любили проповедовать сестры.
— Значит, — прерывал задумчивость Его Превосходительство. — Они прибыли? Вы разместили наших гостей как подобает, я надеюсь?
— Так точно, — Сэм все еще не избавился от привычки прислуживать, хоть и старался сделать это на протяжении последних лет. К счастью, никто не требовал от него невозможного. Мягкая улыбка предводителя придала ему уверенности, и он продолжил: — Также поступили сообщения от наших разведчиков. Все идет ровно так, как вы приказали. Никаких проволочек.
— Благодарю Создателя, что направляет наш путь, — склонив голову, произнес мужчина в плаще и доспехах. — Впрочем, на Создателя надейся, а сам не плошай. Я должен вернуться в свой шатер, так что откланяюсь. Благослови тебя Андрасте, Сэмюэл. Ты хороший человек.
— Спасибо, — как-то неловко поблагодарил его посыльный и чуть поклонился. Проводив взглядом удаляющуюся спину в белоснежном плаще, он подумал, что иногда уверенность и спокойствие Его Превосходительства нагоняли некий странный трепет. Даже страх, если можно было так сказать. Ни один человек после всего произошедшего не мог остаться равнодушным, и многим приходилось сражаться с ужасом и желанием сдаться; но только не ему. Он был нерушим, как скала.
Ветер стих, и молчаливая статуя Пророчицы взирала на лагерь, выросший у подножия скал; на цветущий сад там, где раньше была лишь растрескавшаяся почва. Что-то начиналось — или возрождалось из пепла, и Сэмюэл это чувствовал, как чувствовали все до единого, собравшиеся под новыми знаменами новых героев и спасителей Тедаса. Боги оказались не в силах изменить мир, колоссы на глиняных ногах осыпались осколками и пылью, но надежда все еще жила в сердцах многих. Надежда на то, что настанет день, когда зло и ересь окончательно будут стерты с лица земли, и Создатель вернется к своим детям, увидев их горькие слезы. Плач по погибающему творению божественной воли. Они предали своего бога и возвели на трон порождение ужаса и смерти.
Но это не конец. Из искры разгорится пламя, сказал он, и то, что должно быть убить их, даст толчок к началу чего-то грандиозного, чего-то воистину… божественного.

 

 

 

 

Трущобы Минратоса — пожалуй, самая опасная и темная часть города, куда, словно крысы, сползаются те, кому не по карману или не по чину жить в более обеспеченной его части. Впрочем, здесь живут не только попрошайки и криминальные элементы — в последние годы трущобы стали наполняться бывшими рабами и бедными сопорати, а также беглыми магами из других стран, в особенности из Неварры и Ривейна, которые оказались не в состоянии найти хорошо оплачиваемую работу в столице. Трущобы знамениты тем, что именно здесь можно найти не только неприятности на свою голову, но и то, что в другом месте было бы запрещено или вовсе не существовало бы. Маги крови, занятые запрещенными экспериментами, переехали сюда подальше от глаз нового правительства и Легиона. Ходят слухи, будто именно здесь обретается загадочное Сопротивление — горстка смельчаков, из местных жителей и эмигрантов, которые не желают мириться с тяжелым положением вещей в Империи и планируют переворот против власти Верховного Жреца Крауфорда, однако ни один рейд на трущобы не принес доказательств их существования.

 

Подлокации Трущоб (новые подлокации могут быть открыты по ходу игры):

 

Старая медоварня
Одно из самых древних зданий в трущобах, построенное еще во времена перед первым Мором гномами, а потому простоявшее практически не развалившись многие столетия. Правда, сейчас она запущена и лишь некоторые нищие со страхом перешептываются между собой о том, что несколько раз ночью видели на входе в медоварню подозрительных людей в темных плащах, а иногда из щелей заколоченных окон лился странноватый свет. Впрочем, у обитателей трущоб никто никогда не спрашивал их мнения, а потому редкие патрули, забредавшие на территорию, примыкающую к медоварне, ничего подозрительного ни рядом, ни в ней самой не обнаруживали, лишь пыль да паутину на древней гномьей кладке.

 

Литейная
Как ни странно, она все еще функционирует. Но, в отличие от других производств, расположившихся в Жилом или Базарном квартале, литейная находится в сердце трущоб. И не только потому, что пары металлов вызывают тяжелые болезни среди населения и никто из чуть более успешных горожан не желал селиться возле этого уродливого здания, над которым вечно клубится черный дым; но и потому, что литейная издревле считается населенной ужасными призраками мертвых рабочих. Легенда, ходящая среди жителей трущоб, гласит, что несколько веков назад литейная принадлежала богатой семье Виттерис, которые управляли своим бизнесом железной рукой. В один прекрасный день госпожа Виттерис с детьми приехала в литейную и принялась отбирать рабочих, которые не справлялись с жуткими требованиями хозяйки и должны были стать примером для остальных. Госпожа Виттерис с явным удовольствием пускала нерадивых бедняков на свои кровавые ритуалы, попутно объясняя собственным детям, почему ее поступки — вполне нормальны и даже нравственны. Но в этот день рабочие не стали смотреть, и, дождавшись, пока госпожа Виттерис отвлечется на очередного беднягу, ударили ее железным ломом по голове. Говорят, она была еще жива, когда ее бросили в чан с кипящим металлом, а ее крики и требования мести все еще можно услышать в стенах литейной. Что стало с детьми госпожи Виттерис, история умалчивает, но местные иногда добавляют, что ночью в литейной можно услышать отраженный эхом веселый детский смех.

 

Приют
Один из самых крупных — и бедных — приютов в Минратосе находится на самой границе с трущобами и Базарным кварталом. Управляющая приютом, некая Сэди, категорически против того, чтобы к ее имени добавляли «госпожа» или еще какой титул. Сэди работает в приюте уже несколько десятков лет, и видела на своем веку всякое, пережила осаду кунари, войну с эльфами Соласа, переворот архонта Тиберия и приход к власти нового Верховного Жреца — ей все нипочем. Политика мало ее интересует, хотя если ее уговорить, она могла бы рассказать много интересного о жизни в городе. По ее собственным словам, эмигрировала в Тевинтер почти девочкой, вместе с родителями-магами, бежавшими из Ферелдена. Сама магическим даром не обладала, и ничего лучше, как помогать другим детям, оказавшимся одинокими в большом городе, ей в голову не пришло. Обычно в приюте находится от двадцати и больше детей, но послевоенные годы многих оставили сиротами, и приют переполнен, как и другие подобные места в Минратосе, что привело к увеличению числа беспризорников в трущобах.

 

Подземные тоннели

Древняя система водостоков и канализации Минратоса не раз подвергалась перестройке, улучшению и переносу, но тоннели, вырытые под трущобами, остались. Большая часть этих переходов высохла, превратившись в некое подобие крысиных ходов, которыми пользуются различные криминальные элементы и просто бедняки, у которых нет денег даже на халупу в трущобах. О тоннелях знают в Легионе, но предпочитают обходить их стороной, поскольку эти ходы очень опасны не только возможностью засады, но и просто тем, что они в любой момент могут обвалиться. Поговаривают, будто в тоннелях живут жуткие твари, смытые в канализацию после странных алхимических опытов и выросшие до гигантских размеров. Хотя даже если это и неправда, то алхимики действительно сливали сюда большое количество химикатов, что сделало долгое пребывание в канализационных стоках трущоб вредным для здоровья.

 

Лаборатория доктора Нотта

В отличие от своих товарищей по ремеслу, маг-алхимик доктор Нотт предпочитает обретаться в трущобах, благо именно здесь никто не задаст лишнего вопроса об исчезновении очередного сиротки с улицы или обнищавшего горожанина. Прежде Нотт жил в Базарном квартале, продавая различные смеси дамам преклонного возраста и джентльменам, имеющим проблемы с потенцией, но несколько лет назад это скучное ремесло надоело эмигранту из Неварры, и он перенес свои изыскания в трущобы. Официально же доктор Нотт погиб во время взрыва перегонного котла, уничтожив свой дом и все улики своего существования. Местные жители одновременно боятся и восхищаются таким соседством, ибо за довольно-таки существенную цену могут толкнуть своего приятеля доктору на эксперименты. Также Нотт охотно скупает всякие безделушки, которые иногда обладают магическим эффектом, а изредка даже отдает ненужные ему алхимические зелья за бесценок.

 

 

 

Базарный квартал - второй по величине после Жилого квартала Минратоса, в основном представляющий собой множество торговых лавок, площадей и развлекательных учреждений. Именно здесь находится Гладиаторская Арена и самый крупный магический эмпориум в Империи, а также библиотека, Серебряный Шпиль - академия магов - и несколько школ для обучения жителей Тевинтера, не владеющих даром. Место это привлекает не только местных жителей, но и является приманкой для туристов из других регионов Империи, недавно ставших ее частью. Амбассадория гномов и посольства иных провинций находятся рядом с Серебряным Шпилем. Впрочем, зевакам стоит опасаться - тут повсюду полно карманников, а в узких аллеях могут поджидать и чуть более серьезные проблемы. Торговая Гильдия гномов неофициально владеет территорией Базарного квартала, так что ничто не происходит здесь без их молчаливого одобрения, а попытки обмануть торговцев приведут к плачевным последствиям для подобного умника. Приезжим в этом квартале довольно легко найти место, чтобы отдохнуть - множество таверн и трактиров, от дешевых до самых дорогих, к их услугам.

 

Подлокации Базарного Квартала (новые подлокации могут быть открыты по ходу игры):

 

Площадь драконов

Так прозвали главную торговую площадь в этом квартале, хотя она носила когда-то официальное название, которое уже все забыли - многочисленные статуи и отличный вид на храм Разикаль сделали свое дело, и теперь площадь драконов стала центром увеселений и казней в городе. Поскольку ушлые торговцы быстро поняли, что казни, приезжие театры и цирковые представления привлекают очень много зевак, вокруг площади и на ней самой вырос огромный, постоянно шумящий и пахнущий всем, от лошадиного навоза до утонченных специй, базар. Именно здесь происходит все самое интересное, и именно это место в первую очередь привлекает приезжих из других провинций. Раз в полгода тут происходит воинский турнир, заменивший когда-то популярный в Неварре и Вольной Марке Большой Турнир. Рядом располагаются многочисленные лавки, если не считать перевозных прилавков и палаток с товаром - кузницы, оружейные, алхимические магазины, и прочее, включая торговлю животными от лошадей до экзотических сегеронских кошек.

 

Храм Разикаль

Храм представляет собой лишь немного перестроенный и осовремененный старый Круг Магов Минратоса. Расположенный близ базара и торговых точек, он как нельзя более выгодно привлекает внимание каждого тевинтерца, который хоть раз выходил из дома и покупал что-нибудь. Это служит целям миссионеров, стремящимся распространить веру в новую богиню любыми способами. Внутри, впрочем, теперь располагается статуя Маркуса Селестия, а снаружи строение окружают бронзовые драконы. В новой вере Маркус занял место "божьего сына", хотя более просвещенные имперцы прекрасно осознают, что на самом деле между ними нет никаких родственных связей, и что Маркус Селестий стал всего лишь первым окном богини в мир, однако простому народу об этом знать было необязательно. Детали связи магистра и драконицы оставались сокрытыми почти ото всех, за исключением Верховного Жреца. Храм также занимается и благотворительностью, хотя многие из его бывших руководителей и высшего духовенства оказались на плахе после того, как отказались изменять свои проповеди. Говорят, что многие из служителей Храма в итоге избежали казни и оказались в Сопротивлении, а другие - присоединились к радикалам.

 

Университет Магических Искусств "Серебряный Шпиль"

Бывшая резиденция Черного Жреца, Серебряный Шпиль, была переорганизована в Университет Магических Искусств - теперь не было нужды в храмовниках, а надзор за юными дарованиями осуществляли сами старшие маги. Ритуал Усмирения одним из первых законов новой Империи был объявлен запрещенным, как и многие другие магические практики вроде некромантии. Магия крови, конечно же, осталась, однако из-за отстутсвия такого количества рабов приходится идти на некоторые ухищрения, однако для экспериментов Круг часто закупает государственных рабов из пленников-кунари и эльфов - с благословения и разрешения Верховного Жреца. Некоторые самые смелые эксперименты даже получают финансирование и поставки небольшого количества драконьей крови, которая также идет в использование при создании потрошителей. Ритуалы проводятся в Университете, и пока что потрошители, созданные в Империи, показали себя лучшими воинами, чем даже легендарные преторианцы. В остальном круг почти не изменился, тут все также готовят магов, разве что стало чуть больше свободы и чуть меньше надзора.

 

Амбассадория

Гномье посольство, устоявшее в Минратосе через все войны, катаклизмы, Моры и прочие неприятности, не изменилось практически никак - все та же знакомая архитектура Кэл Шарока, сильно выделяющаяся на фоне готических шпилей и ажурных окон, с квадратными и угловатыми формами из золотистого гранита. Здесь происходят те сделки, которые во много десятков раз превышают обычные отношения покупатель-клиент, и именно здесь находится действующий глава Торговой Гильдии в Империи. Через него проходят все важные новости о караванах, поставках, раскопках и прочих действиях, которые совершаются Торговой Гильдей. Официально Гильдия находится под юрисдикцией посольства гномов, которое, в свою очередь, подчиняется законам Минратоса, но только официально. По сути это практически независимая организация, преследущая лишь собственные цели. Также рядом с Амбассадорией находятся и другие посольские палаты для представителей провинций, однако они и вполовину не так могущественны и представляют собой скорее бюрократические маски.

 

Магазинчик чудес господина Векстера

Пожалуй, самый интересный магазин в Базарном квартале, продающий, по заверениям самого владельца, уникальные вещи. По большей части это хлам для привлечения туристов, но иногда попадаются настоящие артефакты, карты, редкие книги и даже драконьи яйца, однако последнее запрещено к продаже и исчезло с прилавков. Чтобы найти тут что-то стоящее, надо действительно разбираться в археологии, магии и истории, в ином случае покупатель рискует заплатить существенную сумму за какой-нибудь "гадальный шар Ривейна", представляющий собой обычный хрусталь с дымом внутри. Сам же господин Векстер - престарелый дед, которому на вид лет девяносто, а то и сотня - приехал в Минратос после окончания войны с кунари. О его прошлом не известно буквально ничего, кроме того, что он очень любит природу, грибы и древние захоронения.

 

Лавка Виреникуса

Небольшая, но весьма нескромная лавка торговца Пириана Виреникуса. Создается впечатление, что какой-то шаловливый дух натаскал случайных предметов и рассыпал их по прилавку: орлессианские ковры соседствовали с марчанскими расписными вазами, вырезанные из дерева безделушки наводили на мысли о диких варварских племенах, потрепанные тома были выложены вразнобой, перемежаясь с богато украшенными предметами обихода.

Мастер Виреникус не держал наемных работников. Торговля была смыслом его жизни, его пагубной страстью, и даже превратившись из ушлого лоточника в преуспевающего дельца, он продолжал ожесточенно торговаться за каждый медяк, явно получая от этого удовольствие.

Ассортимент:

Ковер с вытканной сценой "Ложе чародейки" - 20 зол.

Черепаховый гребень, украшенный изумрудами - 10 зол.
"Дивная Хрень" Варрика Тетраса. Последнее прижизненное издание. - 2 зол.
Нефритовые четки - 2 зол.
Фарфоровая ночная ваза из покоев марчанского принца - 5 зол.
Книга "Тысяча и одна ночь тевинтерского магистра", издание второе, дополненное - 3 зол.
Шелковый платок - 1 зол.
Шелковые ленты разных цветов - 50 серебра за штуку.
Колода карт для игры в "Порочную благодать" с пикантными картинками - 5 зол.
Вишневая трубка - 3 зол.
Куртуазный роман "Невеста морталитаси" - 3 зол.
Медальон с хитрым замочком и драконом на крышке - 5 зол.
Золоченая статуя эльфийки, нагой, с распущенными волосами (с секретом) - 50 зол.
Домашние туфли из темной парчи - 10 зол.
Заколка в волосы с навершием в виде бабочки, украшенная драгоценными камнями - 10 зол.
Книга "Советник домохозяйки" - 2 зол.
Деревянная фигурка волка - 1 зол.
Резная деревянная кружка - 1 зол.
Деревянные пастушок и пастушка (скульптурная пара) - 2 зол.

Янтарный кулон с застывшим внутри скорпионом - 1 зол.

 

 

 

Жилой квартал Минратоса - это дома и поместья горожан-сопорати, лаэтан и некоторых альтусов, которые недостаточно богаты или влиятельны, чтобы построить себе жилище в дворцовом квартале, поближе к Верховному Жрецу, а это большая часть знати и мещан. Здесь также располагаются производства, слишком крупные для того, чтобы вместиться в Базарный квартал - кожевенные мастерские, незаброшенные литейные, ткацкие фабрики, гильдия каменотесов и прочие предпринимательства. Впрочем, после войны многие из не столь давно бывшие бедными и разорившимися дома пришли к процветанию и власти, даже месту в Совете - однако переносить место жительства не стали, город и так перестраивался, и их поместья остались здесь. Поговаривают, что здесь также живут те, кто имеет сильное влияние на происходящее в Сопротивлении, но слухи эти пока не подтвердились.

 

Подлокации Жилого Квартала (новые подлокации могут быть открыты по ходу игры):

 

Поместье Аврелиев

Дом Аврелиев долгое время находился в запустении, поскольку последняя живая наследница, Анна Аврелия, погибла. По странному стечению обстоятельств, Анна долгое время была супругой Маркуса Селестия, того самого, статуя которого теперь стоит в Храме Разикаль. Только через многие годы были найдены дальние родственники семейства, въехавшие в поместье и восстановившие дом из праха. К счастью, сам дом был построен на славу, хоть и несколько обгорел после пожара, вспыхнувшего в нем пятнадцать лет назад. Сейчас домом Аврелиев руководит некий Ларий. Хоть дом и не богат, но родство с бывшей женой Маркуса Селестия позволило им обрести некоторую власть, и недавно Лария даже взяли в Совет. Ходят слухи, будто Ларий Аврелий сильно недоволен тем, что его дом был столь наглым образом забыт, и считает, что он достоин куда большего богатства и влияния из-за истории с Анной Аврелией, чем имеет сейчас. Также, уже чуть пониженным голосом, некоторые злые языки распространяют слухи, будто Ларий не любит женщин. Он всеми силами пресекает подобные сплетни, зная, что такое поведение теперь наказывается еще строже, чем раньше, но слухи все равно ходят. Возможно, именно поэтому его голос на Совете почти никто не слушает.

 

Поместье Итериев

Еще одно семейство альтусов, растерявших былое влияние и богатство и оказавшихся теперь на третьих ролях в Совете, Итерии крайне недовольны новой политикой Верховного Жреца и тем, что он начал брать в Совет на равных правах лаэтан и даже сопорати. Кроме того, они лишились земель после того, как во время войны они были выжжены при осаде города. Сейчас же Итерии выживают только на продаже вина с собственных виноградников в пределах Минратоса, но этого не хватает, чтобы разбогатеть. По данным разведки Сопротивления, Итерии вполне могут оказаться выгодными союзниками, поскольку хотят вернуть старый строй с Магистериумом, рабовладением и сместить текущего Верховного Жреца, предложив своего человека на должность Архонта. Однако стоит быть осторожными: Итерии презирают "низшие касты" вроде гномов, эльфов, сопорати и даже лаэтан. Известны широкому кругу городских жителей тем, что владеют лавками в Базарном квартале, продающими различные виды дорогого вина. Популярностью пользуются марки "Кровь дракона" (красное сладкое, крепленое), "Пурпурный вечер" (розовое столовое) и "Рассветный бриз" (белое полусладкое). Также существует коллекционная марка "Итерий Максимум", купить которое можно за пятьдесят золотых. Бутылка выполнена из гномьего хрусталя и украшена золотом и драгоценными камнями.

 

Поместье Рамосов

Рамосы, хоть и никогда не были особенно богаты, да и неразбавленной кровью похвастаться не могли, все же удержались на плаву благодаря тому, что их литейные и кожевенные мастерские стали весьма полезны во время войны с кунари и эльфами. Именно это и стало тем фактом, который удержал их между статусом альтусов и статусом лаэтан. Многие другие дома альтусов, в том числе и враждебный Рамосам дом Итериев и презирающий их дом Аврелиев, были страшно недовольны подобным поворотом событий. Вражда нарастает, и некоторые уже начинают нанимать убийц и покупать яды - впрочем, обычное дело тевинтерской знати. Управляет домом госпожа Оленна Рамос, обладающая недюжинным нюхом на выгодные сделки и не испытывающая никакой особой верности ни текущему Верховному Жрецу, ни новой богине, хоть на публике она являет собой настоящий идеал верующей.

 

Дом Магнуса Ариаса

Магнус Ариас - сопорати, однако один из тех, кого уважают в городе не меньше, чем многие дома альтусов. Магнус разбогател и получил влияние тем, что создал наемничий отряд "Тевинтерские драконы", многие месяцы наравне с легионерами защищавший город. Этот отряд разросся до невиданных размеров через несколько лет после окончания осады, получив славу самых умелых воинов Империи, которых только можно заполучить за деньги. Именно Драконы по большей части получают заказы на самые сложные походы и иногда даже используются главами враждующих домов знати в собственных целях. Известны также тем, что всегда выполняют заказ тех, кто заплатит больше, и не имеют никаких моральных ориентиров. Магнус не состоит в Совете, однако это ему и не нужно - политика интересует его лишь в плане прибыльности, и хаос среди благородных имперцев ему лишь на руку. Дом его не уступает по размерам и роскоши иным домам альтусов, а власть сосредоточена там, где законы соблюдаются лишь ради приличий.

 

Дом госпожи Баттерфляй

"Домом" это назвать можно с очень большой натяжкой и только тогда, когда называющий не в курсе основного занятия госпожи Баттерфляй (конечно же, это не настоящее ее имя). Данное строение представляет собой ничто иное, как публичный дом для очень богатых жителей Минратоса, в отличие от дешевых борделей в трущобах. Сюда стекаются те, кто потерял статус раба или рабыни, привыкшие жить в роскоши и не думать о завтрашнем дне. Однако статус публичного дома не афишируется, а его работники числятся как "прислуга" госпожи Баттерфляй. Многие из них принимали у себя в качестве гостей очень высокопоставленных лиц, однако в доме царит жесткое правило никому, никогда не разбалтывать секретов. Все, что сказано и сделано в доме, остается в его стенах. Для Сопротивления дом мог бы стать источником огромного количества важных секретов, если удалось бы убедить госпожу Баттерфляй сотрудничать, но пока что эти попытки ни к чему не привели. К счастью, она так же не склонна доносить на тех, кто состоит в Сопротивлении, поэтому ее строгие моральные принципы принесли некоторую пользу. Обычно за одну ночь в этом заведении берут не меньше, чем полсотни золотых монет, и это лишь одна из самых дешевых расценок.

 

 

 

Дворцовый квартал - пожалуй, самая богатая часть города и самая малочисленная. Жить здесь могут позволить себе лишь самые влиятельные персоналии Минратоса, и именно здесь находится жемчужина столицы - резиденция Верховного Жреца. Квартал постоянно, днем и ночью, охраняется элитными войсками Легиона, так что проникнуть в него попрошайкам и наемникам практически не представляется возможным. Каждый уголок улиц и главной площади постоянно просматривается со стен замка и с постов охраны города, поэтому подобраться незамеченным невозможно даже к внешней стене дворца, не говоря уже о внутренней его части. Площадь с фонтаном, в мраморе изображающим дракона Разикаль, раздавившего символическую фигуру кунари - одна из наиболее известных и красивых достопримечательностей Минратоса. Ранее на площади находилась статуя одного из Архонтов, которая была снесена попавшим на площадь снарядом из осадных орудий кунари. Что интересно, статую заказали сопорати - и собрали на нее деньги из пожертвований. Привезенный кем-то из Орлея обычай вскоре прижился, и на дне фонтана можно заметить брошенные в воду монетки. Попытка вытащить монеты из воды карается тюремным сроком в два месяца.

 

Подлокации Дворцового Квартала (новые подлокации могут быть открыты по ходу игры):

 

Поместье Селестиев

Когда-то дом Селестиев считался практически обнищавшим и находился за пределами центральной части города, и после пожара, в котором погибли все слуги дома, а остальные таинственным образом исчезли, дом окончательно превратился в развалины. Новое поместье было выстроено после возвращения Маркуса Селестия и служило ему резиденцией тогда, когда он появлялся в столице. В текущий момент дом населяет лишь небольшая горстка слуг, чьей задачей является приведение в порядок жилища к тому моменту, когда Разикаль в обличии Маркуса решит посетить город самолично. Это бывает редко, не чаще раза в полгода, но богиня, кажется, наслаждается временем, проведенным в дворцовом квартале. Ее истинная форма, как показала практика, не позволяет ей свободно перемещаться по улицам Минратоса, так что за последние пять лет ее видели лишь носившей тело и лицо магистра. Попытка несанкционированного проникновения в укрепленное магическими замками жилище грозит смертной казнью. Попытки заговорить с магистром - тоже, поскольку официально любые вопросы правления решает Верховный Жрец, однако были случаи, когда Разикаль снисходила до разговоров и с другими людьми.

 

Дворец Верховного Жреца

Укрепленный и превращенный в неприступный монолит, дворец Верховного Жреца вмещает в себя несколько сотен слуг, легионеров дворцовой когорты, преторианцев-охранников - личную гвардию Крауфорда - а также помещения для проведения собраний Совета, цветущий сад с виноградником собственного владения, конюшню на сотню лошадей и псарню для охотничьих собак. Ни одна мышь не проскочит через несколько слоев защиты, физической и магической, что открыто говорит о паранойе правителя, однако в его случае она не кажется неоправданной. Охрана и слуги получают не только щедрое вознаграждение за труды, но и, как поговаривают, присягают Жрецу на крови. Внешний же вид дворца и его убранство остались практически неизменными со времен правления Архонта Тиберия, разве что на стенах и внутри добавилось драконьих мотивов, но им далеко до кричаще-ярких комнат и холлов Орлея. В замке присутствует даже бальный зал, однако за последнее время им практически никто не пользовался, и мраморные плиты пола покрылись толстым слоем пыли. Поговаривают, что в библиотеках дворца можно найти книги, запрещенные в любой другой точке города, и артефакты, собранные со всего Тедаса во время путешествий Крауфорда и Маркуса, но лично этого подтвердить никто не может, как и таинственных кровавых обрядов, проводимых внутри замка.

 

Поместье Виперии Виатор

Виперия - одна из самых известных и самых скандальных личностей в Минратосе, поскольку является не альтусом, а лаэтанкой, да к тому же еще и чужеземкой, приехавшей много лет назад в Тевинтер из Орлея и сменившей имя. Ее способности к интригам и использованию любых путей к власти впечатлили благородные дома Империи, и после долгих лет упорной работы Виперия стала вхожа в дома наиболее влиятельных и богатых людей столицы. Пережив войну с кунари и осаду города, женщина оказалась одной из первых, кто составил новый Совет при Верховном Жреце, и к ее слову обычно прислушивается даже он сам. К сожалению, кастовая система, делящая магов на альтусов и лаэтан, пока еще не устранена, а поэтому Виперия все еще считается ниже по сословию, чем другие маги, произошедшие из более чистокровных родов, однако ни один альтус пока еще не сошел с ума настолько, чтобы попрекать этим бывшую гражданку Орлея. Ее семья довольно велика, но больше всех в свои преемники она проталкивает собственного внука, Ромула. В данный момент Ромул пока еще не женат и служит одним из высокопоставленных командиров Легиона, сферой его ответственности является охрана жилого, базарного и трущобного городских кварталов. Также поговаривают, что Виперия и ее родственники наладили весьма неплохие связи с Торговой Гильдией и даже с некоторыми криминальными организациями из Трущоб.

 

Здание Верховного суда

Поскольку Верховный Жрец слишком занят, чтобы лично судить каждого нарушившего закон в Империи, происходит это лишь в исключительных случаях, тогда, когда преступление ни много, ни мало представляет собой угрозу всему государству. Однако будет глупо предполагать, что рассмотрениями дел особой занимается исключительно правитель Империи. Экономические и тяжёлые политические преступления, экономические же крупные споры, дела о предательстве Тевинтера и всё прочее, что находится вне юрисдикции обычных судов, рассматривается в Верховном суде Тевинтера. Помимо непосредственно судебных разбирательств Верховный суд занимается изучением судебной практики и анализом статистики преступлений, в силу чего возникает возможность внесения предложений касательно судебных законов в Совет Тевинтера. Также здесь присутствует несколько коллегий, занимающихся делами различных направленностей. Само же здание Верховного суда не выделяется на фоне остальной архитектуры Дворцового Квартала - готические шпили и стрельчатые витражи, словно вытянутые вверх, к небу, и статуя Фортуны у входа - вот и все его достопримечательности.

 

Штаб-квартира Тайной имперской службы

Паранойя Верховного Жреца отразилась не только своей охране, но и на обеспечении безопасности всей Империи. Предателей надо раскрывать, заговоры нужно обнаруживать, диверсантов и террористов необходимо ликвидировать. Тайная имперская служба, получившая немалый прирост финансирования после проведения реформ внутри страны, ныне является одним из столпов власти взошедшего на трон Крауфорда Авгура. Её представительства есть в большинстве крупных городов не только Тевинтера, но и других провинций, однако всё главное происходит именно в Минратосе. Штаб-квартира имперских агентов довольно заметно выделяется на фоне других зданий дворцового квартала — в ней практически отсутствует вся торжественность и монументальность, зато есть больше места практичности и безопасности. Трёхэтажное здание окружено высокой стеной, а окна, укреплённые решётками, сами по себе уже обычных. Ходят слухи, что под зданием находится тайная тюрьма, ведь не все невольные гости Тайной службы, оказывавшиеся внутри, выходили наружу.

 

Элитная воинская школа "Кровь Разикаль"

За последние пять лет количество желающих стать потрошителями - элитными воинами, испившими кровь дракона и получившими в обмен на это нечеловеческие силы - выросло буквально в геометрической прогрессии. Данная школа возникла стихийно, как обучающий лагерь для таких воинов, но уже вскоре превратилась в настоящую базу. Сам ритуал обычно проводится в Университете Магических Искусств, однако после него потрошитель переезжает сюда для нескольких лет строгого обучения. Такие меры необходимы, чтобы полученные умения и дисциплина помогали побороть нарастающее безумие, вызванное кровью. Кроме того, база обучает драконьих наездников - пять лет назад ездовой дракон был только у Верховного Жреца, но в военных целях драконы стали перевозить на себе и других ценных солдат, перебрасывая их на поле боя со скоростью, прежде недоступной при использовании лошадей и повозок. Сейчас потрошителей стало достаточно, чтобы сформировать из них отдельный Легион - пусть и меньше остальных, но представляющий собой грозную силу, которую используют для точных, смертельных и жестоких атак там, где это требуется больше всего. Слава у Кровавого Легиона закрепилась мрачная, но правдивая, и только время покажет, будут ли созданы Легионы по образу и подобию этого.

 

Поместье "Тихий Омут"

После казней особо рьяно сопротивлявшихся представителей Имперской Церкви имущество некоторых из них осталось без наследников и было передано во владение государства. Поместье гранд-клирика Альбия Фиделия, не успевшего завести семью в погоне за успехами в своей службе, стало как раз таким. На некоторое время опустевшее, спустя считанные месяцы оно внезапно приобрело немалую охрану и стало одним из самых скрытных мест в городе. Легионеры-стражи проинструктированы не пускать на территорию внутреннего двора никого, даже своих командиров, а внутрь самого поместья и вовсе заходят, кажется, лишь избранные. Окна практически всегда завешены плотными шторами, а слуги, подписывающиеся на высокооплачиваемую работу внутри здания, работают по более щадящему графику, чем их "коллеги" у других хозяев, но при этом по завершении каждого рабочего дня обязаны проходить процедуру очистки памяти специально выделенными магами крови. Любой, пытающийся раскапывать информацию по этому месту, допрашивать слуг или тем более стараться восстановить безжалостно вырезанные участки воспоминаний, становится целью Тайной службы. Примерно спустя три года после начала своей тайной работы, поместье слегка оживилось, хоть это и довольно громко сказано: помимо особых чародеев и магов крови стали появляться странные солдаты, одетые в тёмные доспехи и носящие маски с изображением креста на месте рта. Они никогда не разговаривают и живут только на территории поместья, появляясь преимущественно на операциях по задержанию опасных магов-преступников, до сих пор скрывающихся в менее охраняемых районах Минратоса. И до сих пор у них не было ни одного провала. За их молчаливость и тишину у поместья это место среди жителей стало довольно зловеще называться "Тихим Омутом".

 

 

 

Окрестности Минратоса включают в себя множество территорий, расположенных в пределах одного дня пути от столицы. Поскольку ландшафт вокруг города скалистый, а климат - довольно жаркий, почти тропический, прямых дорог тут практически не бывает. Скалы и леса населяют дикие животные, а порой и более опасные противники, поэтому сворачивать с трактов не рекомендуется никому. Особенно в последнее время, когда слухи о активизировавшихся радикалах ползут уже по Дворцовому кварталу. Старые и внушительные големы - джаггернауты, как их называют в Тевинтере - охраняют подступы к единственной более-менее проезжей дороге, ведущей к городским стенам. Побитые при осаде города, статуи эти все равно напоминают жителям о том, что ни разу на всю историю Империи столица не была взята осадой, и последние события стали этому только лишним подтверждением. Джаггернаутов видно даже из соседней деревни, настолько эти големы велики. К несчастью, их активация требует огромной магической силы и большого количества жертвенной крови, поэтому ради решения более мелких проблем, чем осада столицы, используют силы Легионов.

 

Подлокации Окрестностей (новые подлокации могут быть открыты по ходу игры):

 

Развалины старого поместья Селестиев

Руины сгоревшего дома едва ли не стали местом настоящего паломничества - благо это быстро пресекли, и не без усилий. После того, как в городе появился новый дом Селестиев, о старом большинство нововерующих забыли. К тому же, эти развалины не представляют никакого интереса - одни обгорелые стены, провалившийся наполовину потолок на верхнем этаже, покрывшая все ползучая черная плесень, разползшиеся картины и гобелены. После пожара многочисленные дожди размыли остатки любых улик, которые могли бы указать на причину и суть произошедшего, и расследование давно уже прекратилось. Тем более, когда сам Маркус Селестий вернулся живым и невредимым и почему-то приказал оставить его старый дом в покое. Детишки из окрестных деревень иногда набираются храбрости подобраться поближе к руинам, и активно распространяют слухи о том, что там водятся жуткие призраки, особенно страшный один из них - женщина в белых одеяниях с длинными, до пояса, черными волосами, издающая звуки, напоминающие то ли отчаянный плач, то ли злобный вой. Конечно же, никто особо не прислушивается к подобным слухам, однако деревенские, да и городские жители предпочитают обходить это место стороной - не столько из страха наказания, сколько из подсознательной тревоги. Пару лет назад там пропал один подросток, однако это дело быстро замяли, сказав, будто он подвернул ногу на развалинах и упал, ударившись головой о камень.

 

 

Деревня Звенящие Холмы

Свое название деревня приобрела из-за холмистой местности и шума многочисленных деревьев, покрывающих эти холмы. Самая обычная пригородная деревня выживает тем, что поставляет в город мясо, молоко, масло и прочие продукты животноводства, поскольку находится в центре между полями выпаса скота, несколькими крупными фермами и является перевалочным и торговым пунктом на пути к столице. Официальным землевладельцем здесь является дом Аврелиев, однако по факту огромной долей ферм и полей владеет дом Виатор, поэтому Аврелии вынуждены соглашаться на их условия сделки, иначе продукцию будут просто поставлять другими путями, а то и кто-то ночью подожжет деревню. Сами же деревенские стараются не встревать в разборки знатных господ и просто живут своей жизнью, приветствуя каждого, кто наземным путем направляется в Минратос. Пожалуй, главной достопримечательностью является трактир "Волчье логово", в котором собираются множество путников и делятся разнообразными новостями и слухами; а также приманка для туристов - говорящая коза Мишка. Есть два варианта, объясняющих данный феномен: коза либо одержимая демоном, либо за нее говорит специально обученный чревовещанию человек. Как бы там ни было, разгадать эту загадку пока не смогли, да и не особо пытались.

 

Медвежий бор

Густой лес, перемежаемый крупными скалистыми вкраплениями, давно получил дурную славу. И не только из-за своего названия - диких медведей тут не водится уже несколько десятилетий, а из-за того, что место облюбовали разбойники. Ходят слухи, что среди них теперь есть и радикалы, только и ждущие, чтобы напасть на торговый или дипломатический караван, идущий из Минратоса. Пока что произошло только несколько мелких нападений, и трудно было сказать, вина это радикалов, обычных грабителей или какой-то третьей силы, но неофициально всем путешественникам рекомендуется нанимать охрану или оставаться ближе к населенным пунктам во избежание насилия. До этого лес был отличным местом для охоты на лис, оленей и кабанов, правом на которое владели знатные обитатели Минратоса - простолюдинам охота была запрещена под страхом тюремного заключения, огромного штрафа или даже, в особых случаях, смертной казни. Сейчас же лес почти никто не посещает, поэтому разгул браконьерства поставил крест на охотничьих вылазках благородных господ.

 

Одинокая сторожевая башня

Раньше использовавшаяся для наблюдения за войсками варваров, идущими с юга, теперь эта башня заброшена, однако гномья артихектура позволила ей простоять нетронутой все эти годы. Поскольку никакие армии не штурмуют Империю, использование башни обходится слишком дорого, и она пустует. Правда, по ночам в ней видны огни - местные, особенно деревенские, часто говорят о том, что там проезжают какие-то всадники, но поскольку из башни не лезут порождения тьмы, демоны и разбойники, этим слухам не придается никакого значения. Несколько раз башню проверяли Легионеры на предмет того, не используют ли ее для шпионажа за окрестностями Минратоса радикалы, но не нашли никаких следов. Впрочем, проверяют ее и сейчас с определенным интервалом, но либо неизвестные очень хорошо прячутся, либо имеют источник информации внутри городской стражи, либо являются призраками и обычными ничем не подтвержденными слухами.

 

Ведьмин отрог

Горный ландшафт окрестностей Минратоса породил множество отрогов. Один из таких, расположенный ближе всего к деревне, носит название Ведьмин Отрог, и представляет собой сеть горных перевалов и пещер, приобретших довольно жуткую репутацию. Недавнее исчезновение целой археологической группы в районе Ведьминого Отрога еще больше отвратило население от того, чтобы подходить близко к нему; хотя многие старики до сих пор помнят, что именно там растут самые вкусные ягоды, грибы и дикие фрукты, и именно там водятся самые жирные кабаны и олени. Название этой местности берет свое начало еще во времена Древней Империи, и сама история этого места уже давно канула в небытие, но сеть пещер представляет собой огромный интерес для тех, кто испытывает болезненное желание раскапывать старые останки приключенцев, артефакты и свидетельства истории ушедшей эпохи. Последний отряд пропал совершенно бесследно - легионеры, отважившиеся осмотреть место их лагеря, нашли лишь несколько личных вещей, палаток и оборудования. Казалось, что никакого нападения не произошло - следов борьбы не было, крови и тел тоже, они просто вдруг снялись, бросили свои вещи и куда-то ушли. Осматривать дальние пещеры было слишком опасно из-за риска обвалов, поэтому исчезновение группы списали именно на него, и дело закрыли.

 

 

Нет

 

 

 

Пролог: Город Тайн (вступить в Сопротивление) - выполнено!

Собака лает - караван идет (оказать посильную помощь Торговой гильдии с поставками) - выполнено, Магнус Ариас жив и завербован.

Семь масок госпожи Баттерфляй (переманить Баттерфляй на сторону Сопротивления) - выполнено, мадам Баттерфляй не завербована (жива).

Эпидемия (найти источник заразы, поговорить с нищими/Доктором Ноттом) - выполнено, Нотт жив.

Тайна деревни (поговорить с господином Векстером) - Делия убита, коза и Керо мертвы.

Шпионы для шпионов (поговорить с Сэди о пропавших детях) - дети живы и возвращены, память не стерта.

Рупор свободы (поговорить с писцом Амбассадории) - Митару заплачено, листовки созданы (Манипуляции).

Беспокойные призраки (проверить слухи на литейной) - Виттерис уехал (убежден).

Сюжет: Если хочешь что-то спрятать... (посетить Великий Турнир) - победил кандидат от Школы Кровь Разикаль.

Методы Сдерживания (освободить агента, схваченного Кровавым Легионом) - агенты освобождены, информация о "Деметре" получена

Дом Потерянных Душ (осмотреть заброшенный дом в Трущобах) - 7 из 10 детей спасены

Тайны Прошлого (осмотреть развалины поместья Селестиев) - коробка найдена, Анна освобождена

Суд Идет (помочь оправдать агента Сопротивления на суде) - суд проигран, Шарлин освобождена из тюрьмы

Зов Мертвых (найти пещеру в Ведьмином Отроге) - пирамида уничтожена, тела сожжены

Опус Магнум (помочь Магнусу с поставками) - Тэгрин допрошен, ящики с саар-камеком сохранены для себя, Магнус жив

Черная кошка, белый кот (посетить 3 приема альтусов и найти заговорщика) - взрыв остановлен, Крауфорд узнал о Сопротивлении

Дело №9 (посетить приют Сэди) - Милана удочерена, Лефариус не пойман

Безумие дракона (отправиться в порт и осмотреть "Деметру") - Кирал погиб, школа сгорела

То, что доктор прописал (посетить лечебницу Нотта) - доктор Нотт исчез, Тано получил дебафф

Последняя глава Кослуна (допросить виддатари в таверне "Драконий Камень") - кунари забрали артефакт, Серена завербована

Проклятие Ведьминого Отрога (отправиться в деревню Звенящие Холмы) - Ведьма уничтожена

Вначале было слово (открыть коробку с секретом) - коробка открыта, дух освобожден

Сюжетное задание: «Метка Скорпиона» (найти отправителя письма) - выполнено, Цербер и Женщина в маске выжили, Присцилла выжила, Анхель погиб

Сюжетное задание: «Последнее знамение» (отправиться в храм или дождаться развития событий) - Крауфорд выжил, Каратель убит, Минратос цел

 

Союзники Сопротивления - Магнус Ариас, Альбано Валенте, Ларий Аврелий, Плиний Итерий, Оленна Рамос, Серена, Векстер, Квинтиллиан Фал, Виперия Виатор.

Сообщение отредактировал Purrfect Dream: 21 июня 2019 - 16:24

[Торк]

Особняк Максиан

 

- Лавиний. Ты припозднился. - Беспристрастное выражение лица хорошо скрывало эмоции, однако внутренне альтус забеспокоилась: что-то он действительно зачастил. Подозрительно. - Или ты остался на вечеринку в честь победителя?

 

- Все сложно. - категорично заявил Лавиний и уселся в кресло вытянув ноги. - Этот турнир оказался совсем не тем, что ожидалось. В итоге после его окончания я решил получше пообщаться с участниками и гостями, чтобы выяснить их мнение о произошедшем, многие были возмущены. А я рад, что ни тебя, ни Арении там не было. И тебя тоже не было, Кристоф. Уж ты бы не удержался и ославил организаторов по всему городу. - Отелло недовольно буркнул, дух искренне считал, что охватывает своим влиянием весь цивилизованный Тедас.

[Thinvesil]

Особняк Максиан

 

- Все сложно. - категорично заявил Лавиний и уселся в кресло вытянув ноги. - Этот турнир оказался совсем не тем, что ожидалось. В итоге после его окончания я решил получше пообщаться с участниками и гостями, чтобы выяснить их мнение о произошедшем, многие были возмущены. А я рад, что ни тебя, ни Арении там не было. И тебя тоже не было, Кристоф. Уж ты бы не удержался и ославил организаторов по всему городу. - Отелло недовольно буркнул, дух искренне считал, что охватывает своим влиянием весь цивилизованный Тедас.

 

Амата внимательно посмотрела на выражение лица своего супруга, а потом едва слышно вздохнула.

 

- Думаю, на сегодня хватит, дорогой, - ласково сказала женщина духу, собирая разбросанные листы и вручая их секретарю. - Пока все замечательно, мне нравится. Пиши продолжение. 

 

Целительница улыбнулась, ожидая, когда Кристоф оставит их с мужем наедине. 

[Торк]

Особняк Максиан

 

- Думаю, на сегодня хватит, дорогой, - ласково сказала женщина духу, собирая разбросанные листы и вручая их секретарю. - Пока все замечательно, мне нравится. Пиши продолжение.

 

Целительница улыбнулась, ожидая, когда Кристоф оставит их с мужем наедине.

 

- Ладно, пойду писать. - Не стал ерепениться Отелло и уходя подмигнул Лавинию. Расспросить альтуса о его приключениях он еще успеет, а раз Амата не хочет разговаривать с мужем при нем, то не стоит ее смущать. Дух вышел из комнаты и плотно закрыл за собой дверь.

 

- Начнем с того, что организаторы турнира явно попытались скопировать орлейские состязания, но получилась у них дурная пародия. Не знаю, вышло так случайно, или было задумано. Но в программе рассчитанной на шевалье, с детства тренирующихся сражаться копьем и на коне приняли участие маги, простые воины и даже гномка. Получилось душераздирающе. - Содрогнулся Лавиний от воспоминаний. - Дальше было еще хуже - чего стоит "испытание боли". Предложили участникам проехать через барьер вызывающий боль: во первых коней зря мучали, во вторых, благородные альтусы, которые испытывают боль на глазах у зрителей - весьма сомнительное зрелище. То ли они рассчитывали, что никто лично не будет участвовать, то ли вообще не понимали, что затеяли.

[Thinvesil]

Особняк Максиан

 

- Начнем с того, что организаторы турнира явно попытались скопировать орлейские состязания, но получилась у них дурная пародия. Не знаю, вышло так случайно, или было задумано. Но в программе рассчитанной на шевалье, с детства тренирующихся сражаться копьем и на коне приняли участие маги, простые воины и даже гномка. Получилось душераздирающе. - Содрогнулся Лавиний от воспоминаний. - Дальше было еще хуже - чего стоит "испытание боли". Предложили участникам проехать через барьер вызывающий боль: во первых коней зря мучали, во вторых, благородные альтусы, которые испытывают боль на глазах у зрителей - весьма сомнительное зрелище. То ли они рассчитывали, что никто лично не будет участвовать, то ли вообще не понимали, что затеяли.

 

Губы девушки едва не расплылись в улыбке, но видя состояние мужа, она все же сумела сохранить лицо. 

 

- Может, мне приказать принести вина и закусок? - поинтересовалась альтус, вставая с кровати и облачаясь в атласный халатик. - Или ты вдоволь наелся на праздничном пиршестве? Кое-что мне рассказали слуги, но я хотела бы услышать от тебя подробности, включая происходящее и впечатления. Так, как если бы я была там на трибунах и все лично видела: как ты прошел испытания, как себя вел, что чувствовал. Не упускай ничего. 

[Кайра]

Жилой квартал

 

- Тогда, до встречи, сказал  Редж.  Он еще немного пообщался  с Тано и  госпожой Авгур.  Когда целитель вернулся домой, город уже пылал в лучах  предрассветного солнца.  Дом, милый дом подумал  Редж. Сегодня за день произошло столько,  но он все же начал утро с завтрака и чтением книг по теории  магии, но потом он понял, что не может сосредоточиться на сложных формулах  описывающих магические плетения. Надежда, пусть и призрачная, такая хрупкая и казалось ее  так легко разбить, но все же она была, как и возможность, стать Новыми Героями. Покончить с тиранией Тевинтера  и его драконов.

[Торк]

Особняк Максиан

 

- Может, мне приказать принести вина и закусок? - поинтересовалась альтус, вставая с кровати и облачаясь в атласный халатик. - Или ты вдоволь наелся на праздничном пиршестве? Кое-что мне рассказали слуги, но я хотела бы услышать от тебя подробности, включая происходящее и впечатления. Так, как если бы я была там на трибунах и все лично видела: как ты прошел испытания, как себя вел, что чувствовал. Не упускай ничего.

 

- Прикажи, - Согласился Лавиний. - Я за сегодня здорово вымотался и после турнира общался, а не праздновал, к сожалению. - Первое испытание было предназначено для ловкачей. Отличный выбор для великого Тевинтера и его гордости - боевых магов. - С сарказмом произнес альтус. - Игнитус набрал буквально на балл меньше меня и вышел из участия сразу после первого испытания. А я аккуратно и осторожно управлял конем и смог пройти его, даже не упав, но сильно отстав от фаворитов. Второе испытание словно создано для того, чтобы отсеять неугодных - надо было заручиться поддержкой зрителей. Особенно удобно это было делать боевым магам, которые только что ползали на предыдущем испытании, но я справился. Третье испытание - стоило подвергнуть им организаторов: болевой барьер. - В этот момент открылась дверь и слуги принесли закуски и напитки. Дождавшись пока они уйдут альтус продолжил рассказ не забывая заедать и запивать свои эмоции. - Так вот, после этого наконец то началось основное представление: сшибка на конях с лансами. Шевалье учатся этому с детства, но мы то не такие. Нам достаточно сесть на коня и поскакать. Мне не повезло - я попал в пару с будущим победителем. Сперва я нанес ему точный удар, но не смог поднять коня в галоп и мне не хватило скорости и силы чтобы выбить его из седла. Во вторую сшибку он призвал своего духа покровителя - мало того, что он прирос к седлу, так еще и влепил мне удар такой силы, что если бы я не подставил щит, все могло бы кончиться печально. В общем, я вылетел из седла как птичка и кувыркаясь приземлился на арену.

[Thinvesil]

Особняк Максиан

 

Сперва я нанес ему точный удар, но не смог поднять коня в галоп и мне не хватило скорости и силы чтобы выбить его из седла. Во вторую сшибку он призвал своего духа покровителя - мало того, что он прирос к седлу, так еще и влепил мне удар такой силы, что если бы я не подставил щит, все могло бы кончиться печально. В общем, я вылетел из седла как птичка и кувыркаясь приземлился на арену.

 

- И тебе не хватило совсем немного, чтобы добраться до финала. - Амата не спрашивала, а утверждала. Альтус отпила из своего бокала и присела на край столика напротив Лавиния. - И что же ты думаешь по этому поводу? Какой твой вердикт: смог ли ты с достоинством и отвагой представить дом Максиан на Турнире? - Внимательный взгляд жены спокойно наблюдал за молодым магом. Похоже, ее в первую очередь интересовало отношение самого Лавиния к этому всему.

[Торк]

Особняк Максиан

 

- И тебе не хватило совсем немного, чтобы добраться до финала. - Амата не спрашивала, а утверждала. Альтус отпила из своего бокала и присела на край столика напротив Лавиния. - И что же ты думаешь по этому поводу? Какой твой вердикт: смог ли ты с достоинством и отвагой представить дом Максиан на Турнире? - Внимательный взгляд жены спокойно наблюдал за молодым магом. Похоже, ее в первую очередь интересовало отношение самого Лавиния к этому всему.

 

- Самое интересное и произошло в финале. Когда парень, который выбил меня из седла, расправился с остальными претендентами, против него выпустили прошлогоднего чемпиона. При этом заявили его так, как будто каждый, кто согласится на бой бросает вызов самому Крауфорду. Наниматель чемпиона отказался принять вызов и победителем признали этого потрошителя, который даже в турнире не участвовал. Многие почувствовали себя после этого оплеванными и униженными. После всех испытаний которые шли без передышки сражаться с свежим бойцом само по себе не честно. А уж сражаться с ним под угрозой гнева правителя - еще и глупо. Я был разочарован. - Лавиний перевел дух и продолжил.

 

- Я сделал все что мог на самом турнире и мне не в чем себя упрекнуть. Некоторые даже выказали одобрение тому, что мы не стали прятаться за наемника. Но мы полностью провалили подготовку к турниру. На будущее следует направлять усилия агентов на то, чтобы точно разузнать суть испытаний. И не надо соглашаться, если испытания как и в этот раз будут игнорировать мастерство магов. Если бы я заранее знал о всем что случится, я бы отказался участвовать и правильно бы сделал.

[Thinvesil]

Особняк Максиан

 

- Я сделал все что мог на самом турнире и мне не в чем себя упрекнуть. Некоторые даже выказали одобрение тому, что мы не стали прятаться за наемника. Но мы полностью провалили подготовку к турниру. На будущее следует направлять усилия агентов на то, чтобы точно разузнать суть испытаний. И не надо соглашаться, если испытания как и в этот раз будут игнорировать мастерство магов. Если бы я заранее знал о всем что случится, я бы отказался участвовать и правильно бы сделал.

 

Амата вздохнула и грустно покачала головой.

 

- Знаешь, я очень удивилась, когда ты высказал желание выступить от нашего дома - я-то предлагала просто засветиться в рядах зрителей, чтобы показать, что мы не игнорируем мероприятие. - Женщина виновато посмотрела на мужа. - Наверное, мне следовало предупредить тебя, но я решила, что лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Как ты уже сам заметил, этот Турнир - калька с Большого Турнира, который проводили в Марке. Отсюда и его специфичность. Видишь ли, за пределами Тевинтера маги уже несколько веков не в чести. Я жила там какое-то время, так что навидалась. Эти еретики забыли собственные догматы и презрели слова своей Пророчицы в Песни Света: бездумно повторяя кантики, в которых сказано прямым текстом, что магия - дар Создателя, они смотрели на нее как на проклятие. 

 

Леди Максиан горько усмехнулась, вспомнив отношение южан к магам.

 

- Большой Турнир всегда был с упором на воинов и ловкачей, и скопировав его себе, наши люди почему-то решили не переделывать, а переняли все как есть, как заведено было у андрастиан. Точно такие же состязания были и в прошлый год, и в позапрошлый, и все те немногие годы, которые у нас проводили Турнир. Но ты совершенно прав. - Волшебница тепло улыбнулась мужу. - Отвага - в смелости принять вызов и в том, чтобы не отступать, если вызов брошен. Достоинство - в умении сохранить себя в сложной ситуации, где все против тебя. Ты выступил достойно и отважно, Лавиний. Это самое главное.

 

Глаза женщины, смотревшие на него, лучились теплом и чем-то еще, едва уловимым. Может быть, затаенная гордость? Амата сделала еще один глоток и задумалась.

 

- Однако поведение потрошителя довольно странное. В прошлом Турнире он честно добрался до финальной схватки и сразил противника. С чего бы ему так порочить имя Богини? На Крауфорда совсем не похоже, так что это явно не приказ Верховного Жреца. Возможно, сойдясь в поединке, потрошитель и так победил бы чемпиона Турнира, однако то, что он сделал.. это бесчестно. 

[Торк]

Особняк Максиан

 

- Однако поведение потрошителя довольно странное. В прошлом Турнире он честно добрался до финальной схватки и сразил противника. С чего бы ему так порочить имя Богини? На Крауфорда совсем не похоже, так что это явно не приказ Верховного Жреца. Возможно, сойдясь в поединке, потрошитель и так победил бы чемпиона Турнира, однако то, что он сделал.. это бесчестно.

 

- Я говорил с людьми после турнира - многие были уверены, что это решение Крауфорда. Его репутации нанесли значительный урон. Да и потрошитель не протестовал и с довольным видом оставил чемпионство за собой. Так что еще пара таких турниров и от них начнут шарахаться в приличном обществе. Может быть тебе стоит поговорить с Верховным Жрецом на эту тему. Я тоже сомневаюсь в том, что это был его план. Но если вдруг окажется, что все шло по его задумке - присмотрись к нему, Амата. Я знаю, что ты его уважаешь. Но безумие подкрадывается незаметно и первоначально проявляется в таких мелочах, вроде желания непременно получить незаслуженную награду на турнире.

[Thinvesil]

Особняк Максиан

 

Я тоже сомневаюсь в том, что это был его план. Но если вдруг окажется, что все шло по его задумке - присмотрись к нему, Амата. Я знаю, что ты его уважаешь. Но безумие подкрадывается незаметно и первоначально проявляется в таких мелочах, вроде желания непременно получить незаслуженную награду на турнире.

 

Амата, похоже, была оскорблена подобным предположением. На какой-то миг Лавинию даже показалось, что жена сейчас шандарахнет его бокалом, но девушка лишь сделала еще один небольшой глоток.

 

- Думай, что говоришь, Максиан. С чего бы ему становиться безумным, Крауфорд - не потрошитель. Полагаю, слухи о том, что произошло, очень скоро дойдут до него, если еще не дошли, и он сам разберется со своими чемпионами. - Женщина примирительно улыбнулась и в голосе появились более теплые нотки. - Верховный Жрец - не малое дитя, чтобы его опекать. Не забивай себе голову. Лучше иди отдыхай, у тебя был тяжелый день, дорогой супруг. Завтра поговори с Кристофом, он расскажет о предстоящих визитах и приглашениях - будешь сопровождать кузину и выводить ее в свет. А пока - высыпайся, время уже к полуночи. 

 

Вот так вот. Она его просто взяла и дипломатично выпнула. Но тем не менее, складывалось ощущение, что Лавиний только что сдал какой-то экзамен. И судя по впервые сказанному "дорогой супруг", экзамен был сдан успешно. 

[Perfect Stranger]

 

https://youtu.be/6IrJzEQLKHE

 

— Эй, Молчун. Передай-ка бутылку. Да вон ту, с бормотухой.
Вокруг костра в холодной зимней ночи собрались пятеро. Их силуэты тенями выделялись на оранжевом фоне пламени, не похожем на то, что снилось одной тевинтерской девушке в этот самый момент, в эту самую ночь далеко в сердце Империи; оно было теплым и уютным, спасающим от пронзительного ветра, заставлявшего раскидистые зеленые лапы ферелденских елей издавать тихий шелест, будто деревья пытались шепотом сообщить что-то компании воинов, разбойников и наёмников, решивших избрать эту полянку для своей стоянки сегодня. Тот, которого назвали Молчун, хмыкнул и, потянувшись к сумке, вытащил наполовину полную бутылку с мутной жидкостью, перекинув ее говорящему. Пятерка была не из тех, кого принято бояться и уважать. Скорей, они были мелкой рыбешкой среди малочисленных оставшихся в Ферелденской глуши “свободных граждан”, как себя называли те, кто не собирался работать на новую имперскую власть. Впрочем, из-за участившихся облав им приходилось прятаться и брать самые подозрительные заказы. Последним было убийство нескольких имперских туристов, прибывших в землю собачников по собственному любопытству. Заказчик предпочел остаться неизвестным, однако платил хорошо, а туристы не оказали никакого сопротивления — сдохли, как и подобаем псам Тевинтера. Сегодня можно было и отпраздновать.
Пятерка, гордо называвшая себя Зимними Гончими, когда-то была достаточно большой группировкой, но в последние годы дела для них шли плохо, и осталось их всего четверо — гномка по имени Мара, заводила и пьянчуга, но умевшая неплохо справляться с замками и ловушками; Лоргал, эльф с изуродованным лицом, одноглазый и мрачный, но лучший лучник из всех, кого только можно было встретить в Нильсовом лесу; средних лет женщина по кличке Сипуха, когда-то служившая в армии Совета, но разочаровавшаяся во власти после того, как “избранный богиней” стал наместником и фактически сдал страну имперцам; и предводитель, седой, как лунь, но далеко не старый еще воин, Радегаст, которого чаще называли просто Дед. Именно он и обратился к их новому товарищу, получившему имя Молчун, поскольку собственного этот человек так и не назвал.
— Эх, хорошая ночь, — крякнул Дед, открывая бутылку и делая внушительный глоток дешевой самогонки. — В такую ночь только и праздновать, правду я говорю, Сипуха?
— Правду, правду, — буркнула бывшая воительница, пошевелив угли длинной палкой, на которую несколько минут назад был нанизан кусок черствого хлеба. — Еще бы крышу над головой да теплого супчика, было бы прямо как в казармах.
— А как визжали те имперцы, а? — похвасталась Мара, впиваясь зубами в кусок желтой солонины. Припасов пока хватало, а полученные за заказ монеты пошли на починку оружия и брони. Часть прибыли Дед откладывал про запас, чтобы, по его словам, прикупить лошадей и не болтаться по холодным лесам и предгорьям пешком, словно завшивевшие попрошайки. — Как свинки. Уиии! Не убивайте, мы ничего не сделали! — скорчив физиономию, спародировала гномка тевинтерских туристов. Вокруг костра раздались вялые смешки.
— А ведь когда-то мы нормальные заказы брали. Сложные, — пожаловалась Сипуха. — Резать гражданских… в этом и интереса-то никакого нет.
— Думаешь, не заслужили они? — нахмурившись, обратился к ней Дед, отложив бутылку и поставив ее между коленей, подальше от огня. — Думаешь, стали бы они жалеть нас, коли не сдал бы наш Совет страну под имперскую лапу? Только белоручки эти сами бы резать не стали, прислали бы своих чудовищ, чтобы сжигать наши города с неба. Трусы.
— Да все они одинаковые. Пришли смотреть на нас, как на зверей в клетках, — фыркнул Лоргал, который нечасто встревал в подобные обсуждения, но все же знал не понаслышке, на что способны имперцы. Иногда он рассказывал о том, как был рабом и сбежал давным-давно, а вот история о потере глаза каждый раз была разной, и никто на самом деле не знал, как эльф его потерял. — Хороший имперец — мертвый имперец, вот что я скажу. Ты согласен, Молчун?
Тот, к кому обратился эльф, лишь хмыкнул и продолжил флегматично жевать кусок хлеба с солониной. Зимние Гончие подобрали его где-то на перевале в Морозных горах, когда он уже почти откинул свои копыта. Мужик замерзал возле потухшего давно костра, замотавшись в окровавленную шкуру медведя. Когда его привели в чувства, только мычал и глазами водил, не помнил даже имени своего, откуда он и кто он, и что забыл в этой глуши, где даже волки появляться не любят. После долгих расспросов выяснить удалось немногое. Мужик этот был потрошителем — но это Дед и сам понял, увидев его зубы. А вот остальное… утверждал он, что не помнил ничего. Идти ему было некуда, о семье и родственниках не знал, говор был с небольшим неварранским акцентом, и уже хотели было наемники сбагрить его в каком-нибудь селе как дурачка деревенского, но выяснилось в итоге, что мужик неплохо владеет оружием, да и доспехи на нем были новенькие, дорогие. А выяснилось это, когда на Зимних Гончих патруль наткнулся. Молчун вырезал их всех едва ли не в одиночку. Обычно патрули такие наемники и разбойники обходили стороной, а коли и встречались на трактах, так лучше было деру дать, чем драться. Но только не в тот раз. Мужик порубил их в такую капусту, да еще и с такой яростью, что решено было единогласно его тут же в Зимние Гончие и посвятить. Сняв с убитых все, что только можно было снять, они схоронились на некоторое время в глуши, чтобы со следа сбить тех, кто придет искать пропавших патрульных — и за это время ничего нового о Молчуне не узнали, кроме того, что он когда-то и сам был наемником, и что потрошительство свое контролирует и не сожрет никого во сне. Напротив, он казался спокойным, даже отстраненным, в отличие от тех моментов, когда вступал в бой. Посовещавшись, Дед и остальные поняли, что шанс такой нельзя упускать. С тех пор, уже почти как полгода, Молчун был полноправным членом их стаи.
Ночь постепенно переходила черту, от которой начинался отсчет часов до рассвета, и посидев еще немного у огня, Зимние Гончие разошлись по палаткам, закутались в шкуры и погрузились в сон. Лоргал и Сипуха, прижавшись друг к другу, как замерзшие птицы, о чем-то негромко перешептывались прежде, чем заснуть; Дед и Мара, закончив считать деньги, оставшиеся после заказа, играли в порочную благодать в своей палатке, допивая самогонку. Молчун же был один, так особенно и не найдя ни дружбы, ни даже кого-то, чтобы греть постель среди этого отряда. Ему не снились сны, он не думал о прошлом, которого не было, даже воспоминания о патруле и о теплой крови на собственных губах начинали смазываться, сереть, превращаться в туман и прах. Накрывшись медвежьей шкурой, он закрыл глаза и лениво подумал о том, что скоро им снова придется спускаться с гор и отправляться в селения в поисках работы. А может, и вовсе уехать из Ферелдена. Ему было все равно, куда идти, кого убивать и сколько за это брать денег. Этим забивал себе голову Дед, а Молчун знал свое дело — махать мечом. Пару раз в таверне к нему даже пытались подкатить местные деревенские девки, благо рожей он вышел, но каждый раз уходили ни с чем. Неинтересно было Молчуну с ними, скучно, да и сидеть на одном месте противно. Казалось, что чем дольше он остается в одном селении, тем больше забывает; а походы и приключения давали новые, яркие воспоминания. Только так и оставалось жить, не надеясь на то, что когда-нибудь этот бег кончится.
Утром, когда первые солнечные лучи расчертили заснеженную долину, крошечный лагерь среди елей и сосен остался погружен в тишину. Ветер, качающий ветви вековых деревьев, наблюдающих за течением времени, будто вечные стражи, сбивал комья снега на шатры и потухший костер. Молчун поднял голову и чуть склонил ее набок, похожий на птицу, прислушивающуюся к шуршанию мышей глубоко под землей. Свет погас, и на солнце наползла тень; из золотистых лучи стали красными, как кровь.
Как кровь… разлитая по лагерю, под разорванными на части телами тех, кто принял Молчуна в свою стаю. Они лежали лицами вниз, словно пытаясь сбежать, словно все еще надеясь, что произошедшее лишь сон или иллюзия, как этот багровый свет. Потрошитель подвинул к себе меч, положил его на колени и принялся медленными, размеренными движениями счищать с него засохшую кровь тряпкой, смоченной в воде. Его лицо не дрогнуло. Почему он сделал это?
А была ли причина этому? Почему он напал на патруль, почему оказался среди горных вершин, почему ничего не помнил? Он давно перестал искать ответы на свои вопросы, да и сами вопросы уже давно ушли из его рассудка. Воин только знал, что сегодня, в это утро, все должно было закончиться именно так. Багровое солнце должно было насытиться, и память о том, как он рубил своих друзей, уже потихоньку исчезала.
Когда затмение окончилось, эти воспоминания ушли окончательно, а метель покрыла мертвые тела тонкой пеленой снега, похожей на белое пуховое одеяло. Молчун свернул свои вещи, закинул сумку через плечо, повесил меч в ножнах на пояс и направился к дороге, ведущей вниз, спускающейся с гор туда, где были люди. Он чувствовал голод, но не тот, к которому мог бы привыкнуть обычный потрошитель. То не была жажда насилия, убийства, крови, то не было желание найти кого-то в своем бесконечном одиноком путешествии… это был голод по новым воспоминаниям, событиям, которые могли стать пищей для черного ока в небе. Оно, ненасытное, похожее на провал или яму в земле, ведущую к глубинам, недоступным человеческому пониманию, гнало Молчуна туда, где кипела жизнь. Где можно было найти пищу.
Глаза, которые Зимним Гончим казались просто задумчивыми, не скрывали за собой ничего, кроме пустоты. И за эту ошибку они заплатили своими жизнями, оставшись навечно погребенными в безымянной долине в горном лесу морозного перевала.

Имперские астрологи предсказали полное солнечное затмение почти за целый месяц до его наступления. И хоть точный час столь редкого события определить было не под силу даже самым опытным чародеям Обсерватории, день был известен уже за неделю, и жители города ожидали танца небесных тел с нетерпением, с каким не ждали даже Великого Турнира или Элитаниса. Ушлые торговцы смекнули продавать стекляшки, обожженные на огне, чтобы без боли для глаз простые люди, да и знатные тоже, могли насладиться зрелищем, и ломили за них такую цену, за какую можно было бы купить неплохую бутылку вина. Последнее, впрочем, тоже пользовалось спросом, благо праздник, устроенный богиней в честь населения Тедаса, как его величали в Храме, заслуживал веселья, гуляний и славословий.
За два дня до наступления затмения нетерпеливое ожидание достигло своего пика, а вечером перед знаменательным днем в Храме Разикаль была проведена особая, приуроченная к этому событию служба, на которой святой отец непрестанно читал хвалы и песнопения Повелительнице Тайн, ибо, по его словам, что может быть большим доказательством божественности и всесилия Ее, чем мистическое переплетение небесных тел, случающееся раз в несколько десятилетий, и знаменующее собой переход в новую эпоху? Распалившись, святоша даже предположил, что данный знак действительно знаменует новую эру, и отныне следует считать Империю перешедшей в Век Тьмы. Однако особенно его никто не слушал, ибо такие вещи уже давно не решала Церковь, а полная власть принадлежала Верховному Жрецу, но речи эти, если быть честными, вдохновили многих. Паства разошлась по домам в высшей степени задумчивая, и многих из тех, кто еще сомневался в том, что Тевинтер идет правильным и богоизбранным путем, святой отец смог переубедить и поверить.
Этой же ночью Крауфорду снова явилась Разикаль. В этот раз она была молодой женщиной, одетой в какое-то рванье, босиком шагающей по ночному центру столицы, а ее длинные белые волосы неровными прядями развевались по ветру. Лицо у этой женщины было острым, похожим на морду куницы, с миндалевидными глазами привычно-золотистого цвета. Остановившись у большого костра, разведенного посреди площади поздно загулявшимися горожанами, она протянула руки к огню и тихо засмеялась, запрокинув голову. В небе расцветали алыми, зелеными, синими и белыми шарами пущенные магами фейерверки, кто-то негромко и нестройно пел пьяным голосом, кто-то жарил на огне хлеб, а кто-то просто храпел, развалившись под навесами и не выдержав атаки алкогольным угаром.
Эта перемена могла показаться странной, но для Крауфорда она была не странней обычного. Облики Разикаль и окружение отличались едва ли не каждую встречу, и Авгур успел привыкнуть к тому, что предсказать что-либо тут практически невозможно. Пути Древних Богов неисповедимы. Попривыкнув к знакомой, но непривычной обстановке, Жрец неторопливо подошёл ближе к костру и беловолосой женщине. Ему было интересно, был ли этот образ чем-то абсолютно случайным или же Дракон Таинств руководствовался чем-то уже увиденным.
— Кто она? — переведя взгляд с поднимающегося пламени на Разикаль, спросил он.
— Забытая сестра, — ответила ему богиня. — Ее голос еще звучит в крови многих, но ее душа разорвана на части. Иногда я позволяю ее голосу звучать вместо моего. Быть последней — так непривычно. Как ты бы ощущал себя, если бы остался последним человеком в мире? — спросила женщина с белыми волосами в лохмотьях, повернув голову к Жрецу. Казалось, остальные люди вокруг их совершенно не замечали, а может, они были лишь еще одними неприметными празднующими гуляками для горожан. Трудно было сказать, сон ли это; будущее ли это или прошлое, слишком  реально чувствовался город вокруг. Слишком реальными и настоящими были отдаленные голоса, запах костра и хлеба, свежий ветер. Не было того ощущения сна, что преследовало Авгура раньше, в морском плену или в саду с белыми колоннами.
— Я бы ощущал себя одиноким, — сказал довольно очевидную вещь Крауфорд. — Даже если бы в мире оставались другие расы того же уровня развития. Чего и говорить о низших.
Это, впрочем, не означало, что он не смог бы с ним справиться. Но что могло точно скрываться за этим "непривычно", сказать было трудно. Всё же последнего своего собрата Разикаль добила самостоятельно.
Голос звучит в крови многих.
— Это Зазикель? — Авгур всматривался в детали нового образа своей богини. — Почему человеческий облик, а не драконий?
— Так она являлась к ним во снах. Пела им песни, усыпляла, а затем… — женщина с белыми волосами повернулась всем телом к Крауфорду и улыбнулась. Что-то в этой улыбке было пугающим. Всмотревшись, он заметил мелкие, нечеловеческие зубы, каждый из которых был заостренным и желтым. — Те, кто мог устоять и не сойти с ума, становились ее Жрецами и Жрицами. Остальные шли на корм ее кошмарам.
Тело женщины вдруг содрогнулось, словно в какой-то извращенной и сладострастной муке, ее одежда разошлась вместе с кожей, и выпавшие на каменную брусчатку дымящиеся, темно-фиолетовые внутренности издали почти неслышный звук. Такой звук, который потом трудно забыть. От самого горла до низа живота ее тело теперь представляло зияющую дыру, покрытую такими же желтыми, острыми зубами разной длины; их было несколько рядов, и они шевелились. Будто голодная пасть чудовища. Изнутри, извиваясь, лениво выбрался драконий язык и, потянувшись к Верховному Жрецу, лизнул его в щеку, оставив склизкий след. Сидевшие вокруг костра люди абсолютно не испугались; напротив, обернувшись, они с радостью принялись нанизывать на свои палочки, на которых жарили хлеб, куски выплюнутых Разикаль комков плоти, вонзая в них зубы, подобно стае голодных псов.
— Сегодня особенный день. И особенная ночь, — прошептал ее новый рот, усеянный зубами, с трудом двигая огромным языком. — Ты знаешь? Все знаки сошлись. — С языка капала красноватая, пенная слюна. Запах гнили ударил, будто кнутом. — Она мертва, но ее останки по-прежнему живут в их крови. Я дам ей шанс возродиться, дам ее душе возможность снова чувствовать этот мир. Не бойся. Так было нужно. Так было нужно с самого начала.
Авгур поморщился и постарался незаметно дышать ртом. Запах всерьёз мешал. Сам вид Разикаль его не пугал, хоть и был... неприятным.
— У меня лишь два вопроса, Дракон Таинств, — невозмутимо ответил Жрец. — Как и зачем? Ты хотела, чтобы Тедас принадлежал тебе. Твоя возрождённая сестра не захочет забрать часть Сада в свою власть?
— Не захочет. Не сможет. Она мертва. Ее душа давно разорвана на части, — шептал чей-то голос, который все больше и больше искажался, распадался на составляющие, и понять его слова было все труднее. — Она не может думать, мечтать, хотеть. Она может только быть. Быть тем, что ее породило. Кошмаром. Хаосом. Смертью и жизнью. Тем безумием, что уравновешивает порядок нашего Сада. Чтобы Сад рос, его нужно удобрять. Компост… компост душ, — голос окончательно превратился в шипение и растворился в ночи, перекрытый нарастающим гулом, накатывающим волной откуда-то сверху, и со всех сторон, и даже, казалось, из-под земли. Костер окончательно потух, но его угли все еще тлели, давая какое-то подобие неверного света. В этом тусклом свете Крауфорд видел фигуры людей, собравшихся вокруг, теснящихся поближе к пламени. На них не было одежды, лишь какие-то грубые шкуры, длинные волосы были грязными и запутавшимися, а в руках у них были примитивные оружия — каменные копья и ножи. Над костром, подвешенная за руки, висела какая-то женщина; невозможно было рассмотреть точно ее лицо, поскольку ее голова низко упала на грудь, а длинные черные волосы, слипшиеся от пота и крови, отгораживали ее от внешнего мира. Ее грудь едва-едва поднималась и опускалась. Она была еще жива.
В черноте неба уже не было видно звезд, только огромное светящееся кольцо, темный провал, обрамленный короной из красноватого, неземного света.
“Затмение”, услышал Верховный Жрец нестройный гул голосов, говоривших на давно забытом языке, но этот язык он понимал вопреки всякой логике и разуму. Язык, на котором говорили его предки. “Затмение!”
Картина, преисполненная метафор и аллегорий. Кому-то это могло показаться бессмысленным бредом, но кому как не Верховному Жрецу было знать, что это не бред, а сокрытый за образами и тайнами смысл. Дракон перешёл от слов к изображению.
— Все знаки сошлись, — повторил он слова Разикаль, глядя на чёрный диск. Единственное ускользало: какова роль Верховного Жреца во всём этом?
— Один день. Раз в десять лет над миром должно всходить ее черное солнце, — раздался уже знакомый голос позади Жреца. Маркус стоял рядом с ним, как ни в чем не бывало, пока остальные обитатели этого странного мира, похожего на реальность так, что от этого становилось неуютно, доедали останки беловолосой женщины. — Когда смертные уничтожили ее, традиция ушла. Но она была необходима. Капля безумия в море разума. Капля хаоса в море порядка. Так восстанавливается баланс.
Протянув руку, Маркус указал куда-то за пределы городской площади, освещаемой теперь этим красноватым сиянием ярче, чем это было бы возможно в реальности. Но здесь никакие законы внешнего мира были не властны. Девушка над костром перестала шевелиться и как-то обмякла, словно ее руки вытянулись еще больше, хрустнув и вывернувшись из суставов. Откуда-то доносился шум, неясный, похожий на крик. Кто-то кричал отчаянно и протяжно, выл, как воет человек, испытывающий невыносимую боль.
— Ты видишь все больше. Ты тот человек, что впервые вышел из пещеры после десятилетий заточения во тьме. Свет будет резать твои глаза, а солнце покажется тебе выжигающим душу адским пламенем. Но ты должен продолжать, Верховный Жрец. Ты должен. Мир больше твоей пещеры. Посмотри и увидишь, — прошептал старый маг и улыбнулся почти по-отечески. — Ты увидишь то, что видят боги.
Крик стал громче.
— Рассвет, — сказала Разикаль. — Поторопись, Жрец. Или все будет напрасно.
Авгур ничего не сказал в ответ. Ночь подошла к концу. Пора было просыпаться.

 

Сон ушёл, и Авгур, открыв глаза, с облегчением вздохнул. Но не успел он даже толком прийти в себя, как услышал тот же крик, что раздавался где-то вдалеке при встрече с Разикаль.
— Какого... — приподнявшись, едва слышно сказал он сам себе, однако в следующую секунду понял: это был не просто чей-то крик, это был крик... Присциллы. Поторопись, Жрец?
Моментально выбравшись из кровати, Авгур без помощи всякой прислуги переоделся в лёгкую белую мантию и покинул свои покои. За дверями, помимо обычных двух стражей, стоял и один из его телохранителей, тут же последовавший за торопящимся Крауфордом. Слуги были куда более активными, чем обычно. У покоев супруги Жреца уверили, что за дворцовыми лекарями уже послали, а пока что девушке помогал основной дежурный. Хоть здесь не надо раздавать приказы.
Вздохнув, Авгур направился в спальню жены.
Дверь, как и полагается, была заперта изнутри, однако доносившийся из-за нее нечеловеческий вой быстро сменился на какой-то непонятный, сдавленный тихий плач.  Дверь внезапно распахнулась и из полутемной комнаты выскользнул силуэт высокого, сухонького старичка. Несмотря на свой не особенно впечатляющий вид, этот маг был одним из немногих оставшихся в Минратосе духовных целителей, что умели призывать духов и исцелять даже самые страшные болезни и ранения. Впрочем, на морщинистом лице с ярко поблескивающими из-под нависших кустистых бровей глазами вымаранно-серого цвета четко просматривалась неуверенность. В руках у него была какая-то длинная тряпка, пропитавшаяся темной, свежей кровью.
— Духи не отзываются, Верховный Жрец, — как-то недовольно просипел старый лекарь. — Да и затмение это… нехорошее что-то в Тени чувствуется сегодня. Как будто сама Повелительница прибыла. Кровь нужна, много, — коротко сообщил он. — Нету у меня с собой столько, весь лириум извел.
— Кровь? Будет тебе кровь, — незамедлительно ответил Жрец. — Но не оставляй её одну ни на минуту.
Не задерживаясь, Крауфорд тем же быстрым шагом пошёл по пути обратно, к своим покоям. В спальне у него был небольшой секретный отсек, и там он хранил небольшой запас драконьей крови. Для любых экстренных нужд. Сейчас был именно такой случай, а кровь всё равно можно будет потом обновить. Жрец захватил бутылёк и, вновь пройдясь по коридорам с телохранителем на хвосте, вернулся в покои супруги и, встретив целителя, вручил ему это закрытое за стеклом средоточие силы.
— Что ещё тебе надо? — без издевки и на полном серьёзе спросил Жрец. Рыться по тайникам в своих покоях всё равно мог только он, слуг не пошлёшь.
— Ничего, Верховный Жрец. Ненавижу… — вдруг понизив голос, буркнул целитель, глядя на бутылочку с кровью, но наверняка говоря не о ней. — Затмения эти. На моем веку таких несколько было, но чтоб так ярко, ни облачка в небе… — не говоря более ни слова, странноватый целитель вернулся в комнату, без особых церемоний захлопнув дверь прямо перед носом у Крауфорда. Окно, располагавшееся в этом коридоре, в самом конце, у двери, ведущей в купальню, было открыто настежь: жара в этот день стала почти невыносимой. Мерно жужжали толстые мухи, потирая лапки на подоконнике. Ни ветерка, ни шороха снаружи не доносилось. Почему-то ему показалось, что с улицы доносится тот самый запах гнили. Реальный, как во сне. Странное сравнение пришло в голову само по себе. В этом городе Завеса всегда была тонкой. Тысячелетия магии, творившейся здесь, оставили огромный невидимый шрам в самом пространстве, отделяющем мир духов от мира живых, но к этому жители Империи привыкли и даже приспособились. Для магов это стало чем-то вроде приглушенного, почти незаметного жужжания над ухом. Как стадо мигрирующих цикад. И все же…
Краем глаза он заметил какую-то тень, однако  та тут же исчезла, стоило посмотреть на нее прямо. Почему-то стало неуютно, будто в этой жаре он оказался совсем один, как и говорила Разикаль. Последний человек в мире. И не просто последний из представителей своей расы; последний живущий вообще. Ни зверей, ни духов, ни демонов, ни даже насекомого вокруг. Одна сплошная стена тишины умирающего мира.
Дверь снова открылась, старый лекарь откашлялся, прижимая окровавленную руку ко рту. Морок спал сам по себе, хотя темнота снаружи все еще казалась неестественной и странной. На секунду стало непонятно, а действительно ли Крауфорд проснулся, или иллюзия Тени, наведенная Разикаль, все еще продолжается, и он все еще спит в своей кровати, не в силах выбраться из паутины.
— Кровь-то помогла, — будто хвастаясь, проговорил, все еще прикрывая рот ладонью, старик. — В такой день только кровь и может помочь. Жива она. И сын ваш тоже.
— Ещё бы она не была жива, — глухо рыкнул Крауфорд, решив не бросаться угрозами. Целитель со своей работой справился, хоть и за языком следил он явно не слишком хорошо.
Жрец наконец вошёл в спальню супруги, а следом за ним и куча слуг. Картина его не смутила. Пока прислуга занималась ребёнком, Крауфорд успел посмотреть на него. Это был точно сын. А имя... имя напрашивалось само собой.
— Тенебрий, — стоя рядом с кроватью Присциллы и не сводя взгляда с супруги, произнёс Жрец. — Так его будут звать.
Она забилась куда-то в самый угол кровати. Одеяла и простыни покраснели от крови — видимо, лекарь не врал, когда говорил, что дело серьезно. Казалось, что столько крови в одном человеке просто не могло быть, да и сквозь тонкую и полупрозрачную кожу видны были едва ли не все вены и сосуды. Длинные черные волосы, слипшиеся от пота, почему-то напомнили ему ту девушку во сне. Подвешенную за вывернутые руки над едва тлеющим костром. Подвешенную, как олень, добытый на охоте. Волосы закрывали лицо, делая сходство еще более разительным. Что пыталась показать ему Разикаль? Было ясно, что общаться богиня предпочитала не словами, а образами и картинами, ощущениями и воспоминаниями; слова были костылем, что она пыталась отбросить, как ненужный и недостаточно точный инструмент, необходимый лишь для того, чтобы Крауфорд мог понимать ее.
Физически она была в порядке. Кровь действительно пригодилась. Однако было похоже, что ее разум где-то в другом месте, как бывает у людей, подвергавшихся длительным пыткам или же воздействию магии крови. Подняв глаза, она посмотрела куда-то сквозь Жреца, повернула голову к окну. Из него можно было увидеть алую корону затмения, уже начавшую сдвигаться в сторону, позволяя кроваво-красному свету, рассеивающему тьму, постепенно становится более похожим на настоящее солнце. Там, на улице, высыпавшие на площадь и балконы своих домов люди смотрели на удивительное чудо небесного светила сквозь темные стекляшки, молчаливые, недвижимые. Возможно, они забыли о том, что когда-то этот день означал для тех, кто верил в древних богов; но где-то в подсознании осталось благоговение и ужас, смешанный с восхищением. Всего на несколько часов в единственный день в десятилетие что-то возвращалось, будоража кровь и разум, заставляя приблизиться к тем самым, одетым в шкуры, приносящим кровавую жертву.
А потом оно ушло. Черное солнце исчезло, затянутое облаком, исчезло из поля зрения, и каждый, кто видел это, вздохнул с облегчением.
Глаза Присциллы Авгур снова стали нормальными. Туман исчез вместе с наплывшим облаком.
— Д-да… — прошептала она сухими, почти бесцветными губами. — Это… чудесное имя… К-крауфорд.
— Отдыхай, — негромко сказал Жрец. — Ты много перенесла.
Первые роды были нешуточными. Окажись Присцилла простолюдинкой, рядом не было бы ни целителя, ни драконьей крови. И первый ребёнок оказался бы для семьи последним.
— Я зайду вечером, — добавил он и, развернувшись, отправился к себе. Девушкой обязаны были заняться целители и слуги, Верховному Жрецу же дальше стоять было нечего: супруге требовался покой.
Тем временем с улиц расходились последние зеваки, разжигая праздничные костры. Как странно; проходя мимо окна, Крауфорд почти почувствовал дежа-вю. Словно он уже был там, среди этих людей, только на несколько часов раньше, во сне. Даже их лица казались похожими на те, другие. Пожалуй, Разикаль была права. Это действительно был особенный день. Один в десятилетие, когда мироздание чуть-чуть меняется, сдвигается, как черный диск луны сдвигался на солнце, чтобы потом все снова стало, как раньше. Слуги по-прежнему хлопотали в покоях Присциллы, однако целитель, удостоверившись, что жизни девушки уже ничто не угрожает, незаметно исчез. Эксцентричный и дерзкий, он все равно был одним из лучших, тем, кому можно было доверять, порой закрывая глаза на то, что он болтал. К тому же, он неплохо разбирался в духах. Тано и подавно выгнали куда-то в кухню, чтобы не путался под ногами, а Цербер неподвижной колонной стоял рядом с дверью, прислонившись спиной к стене и даже не меняясь в лице. Только проводил внимательным взглядом Верховного Жреца и негромко хмыкнул под нос, будто собственным мыслям.
Сама же Присцилла, после того, как день подошел к вечеру, провалилась в сон. То, что происходило на улице, казалось бесконечно далеким, неважным, словно ее душа готова была вот-вот отделиться от тела и удалиться в Тень, однако ее удержали цепкие, но при этом мягкие руки. Чьи-то руки, которые принадлежали то ли целителю, то ли какой-то духовной сущности, призванной им. И ей снились странные сны, в которых она, нагая, плясала вокруг огня и кричала что-то в небо, запрокинув голову, и смех ее звучал безумно и страшно, летя над мерным пением и барабанным боем, а белые волосы, похожие на саван, взлетали под порывами ветра.

— Ведьма, ведьма, ведьма! — яростно кричала толпа разъярённых крестьян. Солнце уже зашло за горизонт, но свет факелов озарял протоптанный двор перед домом. — Сожжём демоново отродье! Она всех нас погубит!
Эльфийская девочка лет восьми с ярко-жёлтыми глазами вжалась спиной в стену позади себя, надрывисто дыша от накатывающего ужаса. В нескольких шагах от неё лежал окровавленный белый волк — перевоплотившаяся мама — а чуть дальше, среди толпы, обезглавленное тело отца, первым попытавшегося защитить семью. Они безжалостно убили их обоих, и теперь обратили свой взор на беззащитного ребёнка, за которым изначально и пришли. Но девочка чувствовала. Чувствовала, что сейчас её должны будут спасти. Придёт маг с огромным фиолетовым демоном и спасёт её.
— Убить её! — рявкнул здоровенный мужик с кулаками крупнее детской головы и приблизился к ребёнку. Здоровая лапа схватила её за руку и грубым резким движением швырнула прямо в толпу.
Где же он? Он должен, должен ей спасти!
— Вся семья уродов! Сдохни, остроухая мразь! — выкрикнул какой-то худощавый мужик и, занес вилы. Упавшая на спину девчонка вся сжалась и зажмурилась, не в силах бороться с этими чудовищами.
Боль от вонзившихся в грудь зубьев отдалась по всему телу.

 

Айра резко вскочила с кровати, тяжёло дыша и чувствуя холодный пот на коже. В последнее время кошмар из прошлого стал снова приходить к ней, и она пыталась понять, почему он завершался именно так. Маг-спаситель не появлялся, а её убивали. Раз за разом. И каждый раз, просыпаясь от этого, Айра ощущала одиночество. Безмерное и удушающее. Она помнила его — нечто похожее было после гибели её учителя от рук бандитов и необходимости выживать одной долгие годы. Но тогда было... проще. Нет такого чувства, будто от тебя оторвали здоровый кусок, который даже заполнить нечем. Эта пустота внутри убивала.
Айра, упав обратно на покрытую сеном кровать, обняла себя и свернулась клубком. Прошло уже больше полутора лет с тех пор, как она начала искать способ освободить Ридена от власти демонов. С тех пор, как она в последний раз слышала его голос или касалась его кожи. Трудно описать словами, насколько сильно ей его не хватало. Желание опустить руки постоянно боролось с решимостью во что бы то ни стало спасти человека, которого она любила, пожалуй, даже больше чем себя. Но прошло уже столько времени... Жив ли он вообще? Что мог устроить демон? Есть ли вообще надежда помочь?
— Хватит, — прошипела сама себе сквозь зубы девушка. Хватит этих вопросов, хватит бессмысленных размышлений, хватит сомнений. Она шла по следу. Медленно, но шла. И она найдёт этого демона. А затем уничтожит его.
Взяв себя в руки и усевшись на кровати, эльфийка зажгла почти выгоревшую свечу на полу в середине комнаты и порылась в сумке, доставая еду. Эта хибара была её убежищем с тех самых пор, как удалось добраться до Минратоса. Подвал же служил местом для ритуалов — там свою смерть встретило несколько головорезов, решивших поживиться за счёт незнакомой эльфийки. Ей нужна была кровь для заклятий, и они могли её предоставить.
Во время завтрака было время подумать над следующим шагом. За последнее время ей удалось отыскать несколько ниточек, ведущих к возможным ответам; совет Первого Чародея пригодился, однако раз за разом она натыкалась на тупик. Поиск людей со стертой памятью был нелегким. Подобная информация не распространялась в новостных сводках, и приходилось расспрашивать обитателей города лично, к тому же, многие скрывали подобные инциденты своей жизни или же попросту не знали о них. Чтобы найти кого-то с магическим даром, приходилось прилагать еще больше усилий. Несколько человек, которых Айра все же нашла — лаэтанин-эльф, человек-раб и какая-то молодая девушка, почти ребенок — не смогли привести ее к демону. Первый во время ритуала стал одержим и напал на нее, и эльфийке пришлось защищаться. Эльф погиб, а демон скрылся. Второй, раб, случайно попавший под воздействие корректоров и обладающий скрытым магическим даром, едва не сдал ее Тайной Службе еще до того, как магесса смогла начать поиски. Еще один провал. Оставалась последняя. Сопорати, однако в ней уже проявлялась сила. Если бы родители девушки были более внимательны, они бы уже отдали ее в Академию. К счастью, Айра успела первой. Память у нее была стерта дедом-магом, судя по всему, из-за инцидента в детстве. Не особенно хорошая перспектива, но Айра хваталась за любой шанс. Девочку уже начали терзать кошмары, сны о яме, на дне которой что-то страшное и темное. Оставалось только попытаться пойти по следу демона в Тени и надеяться, что душа Ридена еще жива.
"Ты не сможешь бегать от меня вечно", — закончив есть, сказала про себя чародейка с искренней надеждой, что эта демонова тварь слышит её сквозь Тень. Облачившись в чёрный лёгкий доспех, девушка захватила вторую сумку, в которой хранила в основном немного полевого снаряжения, взяла зачарованный посох и, преисполненная решимости, с натянутым капюшоном вышла в трущобы, оттуда уже направляясь к дому с подозреваемой на первую стадию одержимости. Демон не застанет её врасплох, Айра это знала, и всё же надо было торопиться, пока пустота окончательно не овладела ей.
Добравшись по нужному адресу, эльфийка задержалась у входа. Придётся как-то объяснить всё родителям девушки. Лгать Айре не хотелось, но выдавать всё начистоту тоже не стоило — это ввергнет взрослых в ужас. Или в тотальное непонимание и неприятие. Одно из двух. Набрав полную грудь воздуха, чародейка постучала в дверь.
— Кто там? — из-за двери послышались чьи-то торопливые шаги, а затем перед Айрой предстала встревоженная женщина лет сорока, с уже знакомым взглядом темно-синих глаз. — Ох, это вы… я уж думала, вы не вернетесь. — Заметно расслабившись, она отступила, позволяя волшебнице войти в дом. Он был обставлен хоть и бедно, но довольно уютно; семья была дружной и старалась поддерживать порядок, даже при том, что денег едва-едва хватало на самую простую мебель и еду. Айра была здесь один раз под предлогом проверки от Легиона, поэтому встретили ее с некоторым страхом, но старались произвести хорошее впечатление. К счастью, они не подозревали, какая страшная угроза могла нависнуть над их дочерью, Нелл. Той было всего четырнадцать лет, и хотя для магессы ее дар начал проявляться поздно — большинство магов так или иначе выявлялись до двенадцати лет — Нелл имела огромный потенциал. Когда Айру усадили за стол и начали наливать ей чай, девочка выглянула из своей комнаты и смущенно помахала эльфийке рукой. Возможно, дар проявился столь поздно из-за небольшой задержки в развитии, но для жителей трущоб подобное не было редкостью.
Айра мягко улыбнулась и махнула Нелл в ответ, а затем с уже серьёзным видом обратилась к её родителям:
— Я поняла причину кошмаров. Не уверена, что стоит всё объяснять вам, но это связано с магией. Лгать не стану — это довольно серьёзно, но исправить дело можно. И я знаю как, я уже долго работала над такими ситуациями. Если всё пройдёт гладко, то кошмары прекратятся и ваша дочь быстро придёт в норму. Мне потребуется заглянуть в её сны — там я найду источник проблем и устраню его. Но для начала Нелл надо будет уснуть.
— Магия? Значит, она все же унаследовала этот дар от своего деда, — вздохнула женщина, задумчиво вертя в руках пустую кружку. — Мы надеялись… ох, не стоит такого говорить, магия ведь дар Древних Богов. Конечно же… делайте все, что нужно, госпожа. Я попробую уложить ее спать.
Поставив кружку на стол, она, нервно покусывая губы, отправилась в спальню дочери. Оттуда некоторое время доносились приглушенные голоса, а затем голос Нелл, высокий и отчаянный, сломался в рыданиях. Похоже, кошмары стали совсем плохими. Она просто боялась спать.
— Прошу прощения, — услышав плач, сказала Айра отцу семейства и сама направилась в комнату. . Надо было успокоить Нелл и дать ей понять, что всё будет хорошо, что кошмары уйдут и больше не вернутся.
Аккуратно заглянув в комнату, девушка с прошла внутрь и, остановившись рядом с матерью девочки, присела рядом с сочувствующим взглядом.
— Нелл, я помогу тебе, — успокаивающе и уверенно произнесла эльфийка. — Я знаю, что ты боишься этих кошмаров, но я также знаю, как их убрать. Ты уснёшь, а я приду в твой сон и мы с тобой вместе избавимся от этой ямы и страшных вещей. Я буду рядом, обещаю, — она мягко взяла девочку за руку. — Мне только надо, чтобы ты помогла мне, просто легла и заснула. А я подожду рядом. Могу держать тебя, если хочешь. Я опытный маг, со мной бояться нечего.
Девочка затихла, глядя на Айру, будто та действительно могла помочь. Вот только она не знала, что и эльфийка понятия не имела, что будет с ней. Два предыдущих человека погибли. Готова ли была магесса подвергнуть риску смерти или, того хуже, одержимости и Нелл? Готова ли была после этого смотреть в глаза ее родителям? Может быть, действительно стоило обратиться в высшие инстанции, к Корректорам, к самому Верховному Жрецу. Но те вряд ли будут заботиться о сохранении души, которую искала Айра в глубинах Тени.
— Л-ладно, — наконец прошептала Нелл, длинная, худая и нескладная, в простом платье, с мышиного цвета волосами, и закрыла глаза. — Хорошо. Я попробую. — Успокаивающий чай помог, или в это хотелось верить; вскоре она спала, мерно и медленно дыша.
Хотела бы Айра, чтобы существовал хоть кто-то там, за гранью жизни и смерти, кого можно было бы просить о помощи. Создатель ли, кто-то другой, неважно. Трудно было жить, понимая, что никто тебе не поможет, и нет никаких божественных сил. Сейчас она была одна, и только на себя она могла рассчитывать. Чародейка знала себе цену, и всё же... Всё же этот проклятый демон был силён и хитёр. Нельзя было его недооценивать.
Эльфийка аккуратно прилегла рядом с Нелл и, закрыв глаза, взяла девушку за руку. Она лишь надеялась, что всё будет хорошо. Освободив разум от лишних и тревожных мыслей, Айра, добравшись до границы сна, аккуратно потянулась к разуму девочки.
Когда обе они погрузились в сон, жители города постепенно начали выходить на улицы, чтобы посмотреть на затмение. Впрочем, Айра уже этого не увидела. Она была слишком поглощена поисками демона, затянувшимися на столь длительное время, чтобы обращать внимание на подобные вещи. Родители Нелл остались присматривать за ними, но даже они нервно поглядывали в окно, чувствуя, как по спине и рукам начинают идти мурашки. Трудно было сказать, было ли это ощущение действительно вызвано какой-то мистической аурой, окружавшей день затмения, или же попросту тревогой и самовнушением, усугубленными страхом за дочь. Вздохнув, мать Нелл села у кровати и уронила голову на подставленные ладони. Красноватый свет пополз по столу из дешевых досок, чистому, но далеко не дорогому, перешел на руки, окрасил лицо в алый, полосами расчертил всю комнату так, что стало казаться, будто она залита кровью.
Нелл спала спокойно. Айра тоже не подавала никаких признаков того, что происходит нечто из ряда вон выходящее. В Тени она оказалась уже далеко не в первый раз, и началось все так же, как и с предыдущими подопытными кроликами; отражение той самой комнаты, в которой они спали, только теперь пустой, ошейник, сдавливающий своими полупрозрачными змеиными руками шею Нелл, и тянущаяся куда-то нить. Терять время означало потерять и Нелл, поэтому волшебница должна была действовать быстро.
— Нелл, — Айра быстро подошла к девушке и взяла её за руку. — Идём, быстрей, держись за меня.
Эта нить была подобна цепи, эльфийка уже успела понять. Цепь тянулась к ошейнику, но исходить она должна была от рук того, кто накинул эти оковы на душу невинной девочки. Демон должен был прятаться там. Желая спасти несчастную Нелл и, что ещё важнее, Ридена, Айра быстрым шагом вела её за собой по следу нити. Безмолвные улицы мёртвого пустого города уже не пугали. Волшебница точно знала, чем это всё вызвано, и не боялась демонического домена.
Время в этом мире тянулось совершенно иначе. Привыкшая к нему Айра понимала, что если снаружи, в мире людей, могло пройти всего несколько минут, то здесь они вместе с девочкой могли блуждать часами; а пройденное расстояние невозможно было измерить обычными, привычными методами. Все вокруг них представляло лишь отражение реальности, воссозданное разумом Нелл и поддерживаемое демоном и его иллюзиями. Теневой “поводок” тянулся дальше, и казалось, что он бесконечен, и все попытки найти его начало тщетны. В прошлые два раза магесса так и не добралась до него до того, как ее подопытные выскользнули из ее рук.
Но в этот день что-то изменилось. Тень изменилась. Айра замерла, пытаясь определить, откуда исходит это ощущение. Где-то в этом городе что-то сдвинулось, потянув за собой шлейф пока не наступивших, а может, уже давно прошедших событий, как за ниточку. Подняв глаза, она увидела в небе гигантский черный шар, медленно плывущий в водовороте серых, ненатуральных облаков. Шар этот был похож на чей-то слепой глаз, наблюдающий за происходящим со скукой и презрением. Поводок вдруг натянулся, словно тот, кто держал его с другой стороны, вдруг преисполнился нетерпения. Как хозяин лошади, тянущий за повод, когда та не хочет переходить реку вброд.
И это было странно. Либо демон ожидал встречи с охотницей, либо намеревался покончить с жертвой. Первый вариант был неплохим, но порождал опасения, а второй ничего хорошего с собой не нёс. Айра хотела бы сохранить Нелл, будь у неё такая возможность. Сжав руку девчонки, чародейка быстрым шагом пошла дальше. Деваться всё равно было некуда.
Чем дальше заходили две девушки, тем более сильным становилось ощущение неправильности происходящего. Даже для мага, знакомого со странностями Тени. Ощутив какое-то движение под ногами, Айра опустила взгляд и остановилась. Дорога перед нею, та самая, из настоящего Минратоса, исчезла. В мгновение ока, так, что не успели заметить они обе, дорога кончилась; теперь впереди лежала бездна. Обрыв, будто кто-то огромным ножом срезал кусок города. Ровный срез можно было увидеть не только на мостовой, но и на зданиях, похожих теперь на причудливое и уродливое подобие самих себя. Впереди был только вьющийся туман и… пустота. Айра напряглась, когда это слово почти физически пронеслось у нее перед глазами. Неужели она нашла его… наконец-то нашла домен демона, который прятался от нее столько времени? Но если и так, то что делать дальше? Пустота впереди молчаливо смотрела на эльфийку с той же пристальной решительностью, что и она сама.
"Я не беззащитна, демон", — произнесла чародейка про себя. Она не видела, куда ведёт путь вперёд, но знала, что назад поворачивать нельзя. Если это и в самом деле домен демона, то пора было в него войти и покончить с делом, на которое девушка потратила полтора года жизни.
— Нелл, мы на верном пути, не бойся. Я уверена, что мы с тобой справимся. Держись крепче, — сказала она и, сдавив девочку в крепком объятии, шагнула во тьму. В голове промелькнула мысль, что туман может разделить их, как это было однажды в Лабиринте... но у Айры не было иного выбора. Она обязана была сделать этот шаг.
Шаг в туман мог бы оказаться для эльфийки фатальным; как и в реальном мире, земля под ногами исчезла, и магесса почувствовала, как летит вниз, но инстинктивно лишь сильнее сжимала в своих объятиях девушку по имени Нелл, которая оказалась одной из жертв демона. Ощутив сильный рывок, волшебница едва не разжала руки, пронзенные внезапной болью и, как ни странно, жутким холодом, морозом, который заставлял мышцы деревенеть. Подняв глаза, Айра поняла, что висит над бесконечной пропастью лишь благодаря Нелл. Призрачный поводок теперь обрел материальную форму тяжелой ржавой цепи, покрытой темно-багровыми пятнами, а ошейник на ее шее потяжелел и стал похож на какой-то инструмент пыток. Шея девушки изогнулась под немыслимым углом, и из ее горла вырвался отчаянный хрип. Ошейник давил, душил ее, и Айра своим весом лишь усугубляла ситуацию, но другого выбора у нее не было. Если она отпустит Нелл, то упадет вниз, и лишь боги знают, что могло ее там ждать. Если же она продолжить держаться за хрупкое тело подростка, то цепь с ошейником задушат свою жертву.
"Тварь", — молниеносно пронеслось в мыслях Айры. Освободив одну из рук, она вцепилась теперь уже не в Нелл, а в материальную цепь, снимая нагрузку с шеи несчастной девочки.
— Держись за меня, я попробую вытащить нас отсюда! — громко сказала она начавшей приходить в себя девочке и дала ей обхватить себя за шею. Руки отпустили Нелл и схватили цепь. Чародейка забралась чуть повыше, чтобы можно было ухватиться за нее ногами и мрачно осмотрелась по сторонам. Она понимала, что здесь, в Тени, по-настоящему устать от физических усилий нельзя. Она также понимала, что имитация усталости вполне может настигнуть её. Однако единственный хоть сколько-то безопасный и логичный путь лежал наверх, к хозяину цепи. Собравшись с духом, колдунья полезла сквозь бездну к цели.
Казалось, что время снова растянулось, как ржавая цепь, уходящая в никуда. Пальцы Айры, задубевшие от внезапно наступившего мороза, скользили по чему-то теплому и липкому, и ей приходилось прилагать огромные усилия, чтобы не сорваться и не полететь вниз. Холод забирался под одежду, заставлял облачка пара вырываться из носа и рта, и с каждой секундой начинало казаться, что ее затея рано или поздно потерпит крах, и лучше сдаться, отступить, позволить Тени самой решить судьбу двух потерянных в ней душ. Будь на месте Айры менее опытный маг или даже тот, кто впервые столкнулся бы с подобным демоном, кто знает, хватило бы у него воли и сил противостоять пустоте. Медленно, мучительно медленно она поднималась вверх, а Нелл следовала за ней, пока, в конце концов, единственным, что окружало их, не остался серый клубящийся туман. Город исчез где-то внизу несколько часов, а может быть, минут назад. В конце концов, с трудом передвигая руками по цепи, повинуясь уже лишь одному упрямству, эльфийка увидела над головой круг. В тумане сложно было различить, что это было, но первой ассоциацией у магессы почему-то был колодец. Осторожно уцепившись пальцами, которые сводило судорогой боли от постоянной нагрузки и холода, за осыпающийся край, она сделала над собой последнее усилие и подтянулась, вывалившись из колодца наружу.
Пока она пыталась помочь выбраться Нелл, тихонько поскуливавшей от ужаса и боли, Айра краем глаза окинула место, в котором оказалась. Это было больше всего похоже на тюрьму, а колодец, старый и полуразвалившийся, находился в центре небольшого внутреннего дворика. Похоже, стояла глухая ночь, и темноту рассеивали лишь несколько факелов на осыпающихся от старости и влаги стенах. В этом же дворике она могла различить силуэт виселицы, к которой вели тринадцать ступеней; к счастью, казненного этим варварским способом не было, а пустая петля чуть раскачивалась под невидимым порывом ветра, будто приглашая подняться и примерить ее на собственную шею. Цепь с ошейником кончалась именно здесь, прикрепленная к тяжелому металлическому кольцу, вбитому в стенку колодца.
Попытки разбить склизкий металл обернулись крахом — магия демона защищала его от покушений вторгнувшейся в домен эльфийки. Размяв затёкшие руки, решившая подождать с цепью Айра оглянулась на настрадавшуюся Нелл. Та явно не заслуживала всего, что тут происходило.
— Видишь, я же говорила, что вытащу нас, — улыбнувшись, успокаивающе сказала она. — Осталось понять, где прячется этот монстр, и покончить с ним. Идём, надо разгадать эту загадку.
Поддерживая цепь, чтобы девочке было не слишком трудно ходить, эльфийка, не ощущая страха от теневых декораций, взобралась на помост с виселицей. Кажется это был центральный элемент во всей сцене, и демон недвусмысленно намекал, что тут следует сделать. Разумеется, отдаваться ему чародейка не планировала. Отпустив цепь, она перехватила посох и выпустила магическую стрелу в верёвку, удерживающую петлю.
Как и следовало ожидать, веревка лопнула и упала змеей на деревянные подмостки. В отличие от цепи, она не была чем-то неуязвимым. Значит, лишь декорация или какой-то намек от демона? Впереди открылись железные проржавевшие ворота, приглашая проследовать дальше. Однако Нелл вдруг остановилась, огляделась, словно проснувшись после длительного сна, и спросила негромким, но прозвучавшим как раскат грома в этом месте голосом:
— Что… что это за место? Кто вы? — ее глаза смотрели на Айру совершенно осмысленно, но девушка ее не узнавала. — Зачем мы пришли сюда?
— Ты спишь, Нелл. Мы в твоём сне. Мы пришли сюда, чтобы избавить тебя от кошмаров. Чувствуешь ошейник на шее? Мы избавим тебя от него. Мы пришли сюда для этого. Вспоминай. Быстрей, — мягко, но довольно настойчиво говорила эльфийка. Кажется вместе с раскрытием врат что-то пришло в действие. Если Нелл не сможет вспомнить её прямо сейчас, то значит времени у них осталось совсем мало. Пустота медленно поглощала девочку.
— Что? Нет, — прошептала она, вдруг поднимая к шее скрюченные пальцы и пытаясь ощупать тяжелый ошейник. — Снимите его, пожалуйста! — принялась снова хныкать перепуганная девушка, которая, кажется, стремительно теряла воспоминания, чем ближе подбиралась к домену демона. А быть может, именно этого демон и хотел. Чтобы Айра сама привела к нему очередную жертву. Тьма за открывшимися воротами тянула гнилью. Знакомый запах дыры заставил волшебницу почувствовать легкое головокружение. Даже ей было опасно заходить так далеко, не говоря уже о необученной Нелл, уже подвергшейся глубокому влиянию пустоты.
Демон в любом случае заберёт её, придёт ли она раньше или позже. Но дальше, судя по ощущениям, и впрямь начиналась самая опасная часть, и в случае чего девочка не сможет бороться с созданием такой силы. Айра же сама отступать не собиралась.
— Тихо, Нелл, я помогу тебе, просто успокойся. Сядь и посиди, а я пойду и сражусь с тем монстром, что насылает на тебя кошмары. Я уверена, что одолею его. Ты только не бойся, — попыталась успокоить девочку чародейка. — Жди здесь, я постараюсь вернуться как можно скорее.
Она не обещала девочке, что непременно вернётся. Не обещала, что обязательно победит. Не обещала, что точно вытащит их обеих. Потому что не могла давать таких обещаний, но определённо предпримет всё возможное, чтобы сделать это.
— Давай, соберись с духом, я побежала, — сказав на прощание, похлопала Нелл по плечу магесса, а затем бросилась к воротам. Демон был близко.
Темнота проглотила ее подобно голодному чудовищу, только и ждущему, когда жертва сама прыгнет в его пасть. Нелл осталась позади, растворившись в неверном свете факелов, пляшущем на деревянных подмостках виселицы, в вечном ожидании застывшей посреди пустоты. Вскоре из тьмы начали выплывать странные очертания, складывающиеся в то, что Айра уже ожидала увидеть; это была тюрьма. Узкий коридор освещали мигающие огни, словно пламя то задувал ветер, то оно снова разгоралось в полную силу. За бесконечным рядом камер было почти ничего не видно, но проходя мимо одной из них, эльфийка почувствовала, как за рукав ее кто-то схватил. Схватил отчаянно, будто утопающий, хватающийся за кусок уничтоженного корабля. Сквозь решетку протянула иссохшую руку какая-то женщина в рабских одеяниях. Ошейник на ее шее был чудовищным, в реальном мире носить такую конструкцию не смог бы ни один человек; кроме того, на внутренней его стороне были длинные и острые шипы, наполовину врезавшиеся под кожу несчастной и, по каким-то непонятным причинам, до сих пор ее не убившие. Цепь тянулась к кольцу в стене, длинная ровно настолько, чтобы позволять перемещаться в пределах крошечной камеры. Но холодные мурашки по коже магессы вызвало не это, а то, что на лице женщины была пропитавшаяся старой, засохшей кровью повязка, закрывающая глаза. Она была абсолютно слепа.
Айра, на секунду замершая со смесью жалости и отвращения во взгляде, вырвала руку из хватки пленницы. Неужто в этой темнице были заперты жертвы демона? Сколько ж их тут сидело? А Риден... он тоже здесь? У чародейки на миг перехватило дыхание от этой мысли. Он тоже сидит в клетке, с шипастым ошейником? Осветив себе путь магией, она быстро пошла вперёд.
— Риден! — крикнула она вдаль на ходу. — Риден, ты здесь?! Риден!
Коридор тянулся все дальше и дальше, бесконечно длинный, бесконечно темный и пугающий. Ряды пустых камер по обеим его сторонам напоминали пчелиные соты, а тюрьма — огромный улей. Однако заметив, что пол коридора слегка наклонен, Айра поняла, что спускается вниз. Возможно, там, внизу, она найдет и самого демона. Некоторые клетки были не пустыми; подобно той, первой женщине, они все были скованы и ослеплены, превращены в пустые оболочки самих себя. Но Ридена здесь не было. Когда эльфийка спустилась достаточно далеко и свет факелов померк окончательно, она услышала какой-то странный звук, доносившийся снизу. Звук, напоминающий низкий, утробный гул, прерываемый бульканьем. Звук, который не был похож на рык или голос, вообще ни на что, издаваемое живым существом.
Яма лежала впереди; Айра это знала. И не только потому, что чувствовала усилившийся запах гнили и разложения, и не только из-за звука, который могла издавать эта чудовищная конструкция; она знала, потому что Тень подсказывала ей. Пустота засасывала, подобно зыбучим пескам, и Айра чувствовала, что лучше было бы повернуть назад прямо сейчас, если она не хотела стать одной из этих заключенных. Вечность в этой темнице... Это участь хуже смерти. Стать очередной безумной полой пленницей, обуреваемой страданиями и болью — это ужасно. Айра остановилась и прикрыла глаза. Она может вернуться. Ещё не поздно.
— Нет, — твёрдо и настойчиво сказала она сама себе.
Риден сам был одним из этих пленников. Быть может, демон держал его не здесь, но тем не менее её муж в этом домене, у этого самого демона. Обречь его душу на муки означало для Айры предать себя. Да, она рисковала. Но, демоны Тени, она рисковала не ради себя, а ради того человека, которого ценила больше, чем кого-либо ещё во всём мире. Даже больше себя самой. Бежать бессмысленно — рано или поздно ей в любом случае придётся встретиться с демоном, если она хочет высвободить Ридена, но в следующий раз, если он вообще наступит, уже может оказаться слишком поздно. Нет, она не отступит. Если ей суждено будет пасть, то так тому и быть. Но сдаваться Айра Ренн не собиралась. Ни за что.
— Я спасу тебя, чего бы мне это ни стоило, — прошептала эльфийка и, раскрыв глаза, направилась дальше.
Яма встретила ее глухой тишиной, прерываемой лишь изредка тем нечеловеческим гулом, что доносился из ее глубин. У края, обваливающегося вниз кусками плоти, стояла фигура, издалека принять которую можно было за Ридена, однако, когда эльфийка приблизилась, стало понятно: это не ее муж. Это было существо, слепленное по его образу и подобию, но то была лишь оболочка. Демон принял его форму по какой-то одному ему ведомой причине, может быть, чтобы сломить ее волю. Нелл, которую Айра оставила у колодца, теперь была здесь; стоя на коленях у самого края, она беззвучно роняла кровавые слезы. Демон повернулся, держа в одной руке конец цепи от ее ошейника, а в другой — глаза девушки. Вместо них на лице Нелл остались только черные провалы.
“Она больше не видит зла”.
Лицо, лишь отдаленно напоминающее Ридена, было растянуто в неестественной улыбке, но глаза его были пустыми; это была лишь маска.
“Ты ищешь человека, которого больше нет. Теперь его воспоминания принадлежат мне”.
— Значит, тебе придётся их вернуть, — процедила сквозь зубы чародейка, перехватывая удобней посох. — Я не намерена мириться с твоей природой, демон. Следуя своему зову, ты выбрал его первым. Но этот выбор породил для тебя опасного противника. Меня. Стоило начать с кого-то попроще, прежде чем переходить к магу-потрошителю.
Айра хищно оскалилась и, даже не ожидая ответа от монстра, рывком направила посох вперёд. Кончик оружия на миг загорелся белым светом и следом в демона вылетела магическая стрела. Боя здесь было не избежать.
“Зачем сражаться с тем, что не может быть уничтожено? Позволь мне помочь тебе. Я заберу у тебя твою боль”.
Демон не двинулся с места, а выпущенная магическая стрела рассыпалась, не долетев до цели. Пустота высасывала силы стремительно, и Айра ощутила себя так, будто тонет в бесконечном густом океане. Демон был сильнее, чем она думала — и здесь, в своем домене, победить его грубой силой было невозможно. Ей придется найти иной выход, заманить его туда, где он будет слаб; дыра давала ему слишком много сил, а высосанные воспоминания Нелл вместе с кровью из ее глаз впитывались в самую суть пустоты.
“Отдай мне свои воспоминания. Тебе станет легче. Им всем… стало легче”.
Он сделал шаг вперед, к Айре, вытянув руку, словно пытаясь схватить ее за горло; из его пальцев-ключей вырвались темные нити, похожие на ту, что держала призрачный ошейник в самом начале пути. Эти нити жадно, голодно потянулись к эльфийке, однако внезапно произошло то, что заставило демона на мгновение потерять концентрацию. Нелл встала, пошатываясь и скользя на собственной крови, и вдруг, из последних сил, прыгнула сзади на фигуру, столь похожую на Ридена. Схватив его за шею и впившись пальцами в податливую плоть, Нелл разлепила покрытые засохшей коркой губы и прошептала — тихо, но оглушительно:
— Беги.
Дважды повторять не надо. Айра поняла, что проиграла, и, что ничуть не лучше, обрекла Нелл на пребывание в жуткой темнице. Когда демон будет побеждён, она освободится, но до тех пор её душа будет страдать. Это... важный урок на будущее. Шатаясь, эльфийка подорвалась с места и кинулась обратно через темницу к двору, а там, схватив у колодца цепь, прыгнула обратно вниз, прочь из сердца домена. Нужно было по крайней мере выбраться из демонова убежища, прежде чем появится возможность покинуть Тень.
Похоже, Нелл дала ей столь необходимое время, и Айра успела выбраться в реальный мир прежде, чем демон протянул к ней свои хищные нити. Первым, что она увидела, были распахнутые и бессмысленные глаза девочки; та все еще лежала на кровати лицом вверх, глядя в потолок, а красноватые отсветы затмения уже утекали сквозь окно, знаменуя приход настоящего солнечного света. Затмение окончилось… и вместе с ним ушли последние воспоминания Нелл, юной магессы, которая должна была помочь Айре найти Ридена, но вместо этого пожертвовала собой, чтобы эльфийка могла выбраться и продолжить свои поиски.
— Что случилось? — встревоженно склонившись над дочерью, мать Нелл осторожно потрясла ее за плечо, но та лишь моргнула и перевела на нее взгляд, в котором не было ни узнавания, ни облегчения. — Нелл, дорогая, ты в порядке? Все закончилось, ты вернулась.
— Кто… кто вы? — прошептала она. Из уголка глаз потекли слезы. Но Нелл их не замечала.
— Что это значит? — повернувшись к Айре, шокированно спросила женщина. — Я думала, вы должны были помочь ей! Я думала, что вы… — ее голос надломился, и она тяжело опустилась на коврик возле кровати. Молчание. Она все понимала, но отказывалась в это поверить.
— Я сделала всё, что смогла. То, что стояло за этими кошмарами, оказалось сильней. Мне жаль, — тихо сказала чародейка. Она прекрасно представляла, что чувствовала несчастная мать девочки. — Но это ещё не конец. Нелл может вернуть свои воспоминания, когда я уничтожу того, кто их забрал. Я настоятельно советую вам передать дочь Серебряному Шпилю. Могу написать записку, в которой объясню для их чародеев всю ситуацию. Маги присмотрят за ней, а когда угроза будет устранена, она сможет вернуться к нормальной жизни. Я... надеюсь на это.
Это всё, что могла предложить Айра пострадавшей семье.
— Вы уверены, что она сможет стать собой? Уверены? — спросила севшим голосом женщина, и Айра вдруг осознала, что не знает, как ответить на этот вопрос. Если демон будет убит, вернутся ли потерянные воспоминания, или эффект будет постоянным? Много сотен лет тех, кто попал под влияние демона, просто убивали. Не из жестокости, а потому, что затронутая душа уже не имела шансов стать прежней, и смерть в этом случае считалась милосердием. Кроме того, эльфийка даже не знала, где сейчас Риден и жив ли он вообще. Быть может, он давно уже похоронен в безымянной могиле где-нибудь на краю Тедаса. Вот только "быть может" явно её не остановит. Пока она лично не убедится, что Риден Ренн мёртв, то будет искать его. Пока не найдёт, либо пока не умрёт, одно из двух. Целеустремлённость, упорство и надежда — вот всё, что было у неё. Впрочем, как и всегда.
— Я не буду вам лгать: нет, я не уверена. Но всей своей душой я надеюсь, что это так. Я хочу в это верить, потому что... потому что... — Айра прикрыла глаза и тяжело вздохнула, — потому что то, что отобрало у вас дочь, полтора года назад лишило меня любимого мужа. Всё это время я искала способы спасти его, вернуть ему память и увидеть вновь. Он был смыслом моей жизни и я живу лишь призрачной надеждой на то, что смогу снова услышать его голос или обнять его вживую, а не в мире духов. Если бы этой надежды не было, я бы не боролась. Надо верить. Не в помощь высших сил, не в удачу, а просто в лучшее. Верьте, что ваша дочь сможет вернуть себе память, как верю в это я. Потому что ничего другого нам не остаётся.
— Тогда… я желаю вам, чтобы вы нашли то, что ищете, — серьезно кивнула женщина. Полдень уже почти наступил, и когда Айра вышла из домишки в трущобах, вдохнув настоящий, свежий воздух Минратоса, без запаха гнили, который заставлял голову кружиться, она осознала, что потратила на поиски в Тени несколько часов. И, кажется, пропустила самое важное и интересное событие в городе за последние месяцы. Лишь крошечный след тени все еще оставался на солнце, но уже через несколько минут не стало и его; Империя вернулась к своему обычному ритму. Однако то, что произошло в мире духов, заставило магессу задуматься. Если и был способ выманить демона туда, где он будет не так силен, то его следует искать среди тех, кто разбирался в демонологии еще лучше, чем она сама. А таких в Минратосе было мало. Другим же выходом были поиски старых книг; Империя всегда славилась тем, что накапливала знания со времен Архонта Дариниуса, и где-то наверняка могли быть способы справиться с сильными демонами. Оставалось только их найти.

[Junay]

За прошедший год жизнь Тано  сильным изменениям не подверглась (к счастью). Радикалы, похоже, были уверены, что Сопротивление уничтожено, а его жалкие огрызки больше не становят угрозы, и нападений за все это время не было.  Остатки Сопротивления же посвятили этот год его восстановлению – находили агентов и союзников, разбили новый штаб…

Тано по прежнему служил госпоже Присцилле, выполняя ее личные поручения и поручения по делам Сопротивления. А вот с его душевными качествами было что-то не то. Из-за того, что  догмы обработки всегда вступали в спор с приобретенными фактами, у него в мышлении появилась некоторая двойственность. Например, утром он считал альтусов высшими существами, а вечером вспоминал о госпоже Шиповника (девушка покинула Сопротивление) и тут же переводил  их в разряд  кровожадных упырей.  Утром он молился Разикаль, а вечером строил планы ее возможного уничтожения и рыскал (безрезультатно) в поисках какой-то зацепки по осколку.

К госпоже Присцилле у него выработалась какая-то болезненная привязанность, как у бездомного пса, нашедшего хорошего хозяина. Она состояла из забитых обработкой  огрызков страсти, нежности, дружбы, благодарности, антиванского домостроя и даже  ревности. Он был предан госпоже не меньше, чем дворняга с караульни была предана ему.

Тано всеми силами старался сделать жизнь  госпожи комфортнее и уютнее, похоже, это превратилось у него в некоторую идею-фикс. Он изучил ее вкусы  и всегда следовал им, даже в мелочах. Дошло до того, что если служанка ставила нелюбимые цветы леди Присциллы во дворце, то все они гневно выбрасывались и заменялись исключительно любимыми.  Косметику и различные женские вещи, Тано приобретал у лучших торговцев лично,  не доверяя сие деликатное дело тупым служанкам.
Но что-то подсказывало парню, что все его усилия сделать счастливой госпожу не смогут. Счастливой ее сделает разве что внимание и любовь (настоящая, а не показная, как у альтусов) супруга, или гибель Разикаль, или … свобода. Само собой, ничего из вышеперечисленного Тано воплотить попросту не мог.

В Доме Авгур же состоялось великое событие – появился наследник рода, первенец Верховного Жреца, маленький господин, которого назвали Тенебрием.  Роды были крайне сложными, вся челядь истово молилась за здоровье госпожи, и как назло еще случился нехороший знак – затмение солнца. Тано здорово перепугался этого явления, оно явно не предвещало ничего хорошего, и он опасался худшего. Но к счастью – все обошлось. Мать и дитя были живы и здоровы.
По такому случаю были устроены празнецтва, которые  длились несколько дней, и вся обслуга Дома была счастлива.

А вот бизнес кофейни приносил плоды, и деньги оттуда текли рекой. Добрая госпожа давала  Тано небольшие (по ее меркам) суммы  на личные расходы, обмундирование и экипировку, но парень эти деньги не тратил.  Часто с сеньором Ястребом они по делам Сопротивления, да и просто выпить ароматного антиванского кофе, захаживали к сеньору Альбано. Кофейня его приобретала популярность, и к ней стекались и приезжие антиванцы, соскучившиеся по  настоящему родному кофе, так и тевинтерцы, любящие экзотику.
Тано вложил в дело Валенте уже свои собственные деньги, но увы, как раб, проценты напрямую он получать не мог, и тогда сеньор Ястреб предложил открыть счет в банке на другое имя. Так инвестором Альбано Валенте стал некто «Габриэль Танатон» из Риалто.

В  остальном, жизнь Тано мало-помалу устаканивалась, входила в колею, и из плохого у него оставались только… мерзкие сны о пустоте и яме, или же – о антиванском художнике, вызывающие чувство вины. Но прошлое уходило. Обработка позволяла практически безболезненно смириться с новой жизнью и посвятить себе службе Империи. Он все реже вспоминал прошлое, все реже вспоминал свою семью, и все воспоминания начинали покрываться серой пленкой безразличия.

[Кайра]

Интерлюдия Реджинальда

 

После того разговора прошло несколько месяцев. Редж по-прежнему работал в лечебнице. Димитрий куда-то исчез. Хват пропадал с какими-то новыми родственниками, которые внезапно появились в жизни парня. Как там говорится в старой поговорке: "Коль счастье сделает приятный оборот, появится тогда родня и у сирот".
Лето сменилось осенью, облетевшие  листья  устилали багровым ковром даже улицы трущоб. Правда увидеть его великолепие можно было лишь рано утром, пока его не затоптали грязные сапоги или босые ноги здешних обитателей. Ностальгия и грусть, можно было теперь сидеть на веранде, осень только началась, но в лечебнице появились намного больше больных. Простуды и застарелые болячки давали о себе знать. Он грустил, когда начинал задумываться о трудностях, на которые когда-то не рассчитывал. Ведь приходилось так же воссоздавать Сопротивление. Вербовать новобранцев вместе  с Анхелом, агентом, проверять  будущих кандидатов. Это трепало нервы. А еще он торопился поскорее поставить запятую в своих этих делах и отправиться в Антиву. Его жена ждала второго ребенка, а ему хотелось быть с ней рядом.

Но перед этим они отправились на конную прогулку с Ахельмом. Реджинальд уже мог проводить в седле много времени и не жаловаться, что он что-то там себе стер. Да он управлялся с легким конем, тогда как его наставник восседал на настоящем боевом жеребце, который  мог сражаться со всадником в бою и, честно говоря, наверное мог отгрызть руку тому, кто посмел  на нем катать легкомысленную барышню.

Они выбрались из мрачного города, на  просторы природы. И пусть она не была такой пышной и красивой, как в Антиве или в том же Ферелдене, но все же было приятно подышать чистым воздухом. Однако не совсем для своего развлечения ездил Реджинальд, ему нужно было посмотреть на тех людей, которых он мог обучать магии вне Академий и магических кругов Тевинтера. Пока это были первые наметки будущего. Невварец понимал,что даже без драконов, Тевинтер может быть сильным противником и главное их оружие - это маги.

Пока его учениками были невварцы, которые бежали от драконов в Тевинтер. Их было мало, но все же с чего-то надо было начинать. Сам Редж никогда не учил других, тем более тех, кто был ощутимо старше него. Но и с этим маг справился, он все же не маленький мальчик, а взрослый мужчина, который просто не может позволить себя прятаться за широкой спиной рыцаря  от всего мира и его проблем.

***

В этот раз Редж отправился домой через город Бринлау, этим путем пользовались контрабандисты. Осень была еще в полном разгаре, но пока еще не задули холодные ветра, поэтому их путешествие с малым отрядом было приятным. Маг был городским жителем и такой опыт путешествий показался ему нужен, он учился разбивать лагерь, читать следы зверей. Его учил старый эльф быть гибким и ловким. Тот долиец не знал, что возможно его богиня сейчас  дремлет в обычном человеческом или эльфийском теле. "Девушка с душой богини Андруил", - вспомнил маг. Из путешествия больше всего ему запомнился сплав по реке.

Антива встретила мага, как прежде, с теми же распростёртыми объятиями улиц и садов. Шумела пёстрая толпа, шумел прибой, кричали грузчики со стороны причалов, а чуть за ними - разные торговцы. Этот шум был ненавязчив, он овевал, будто знакомой музыкой, которая будет играть на всём его пути домой.  За время путешествия он отвык от звуков города. Он был благодарен своему наставнику и его спутникам за беседы у костра, песни под звон самодельной лютни и свирели. За, то понимание и общение, что сводило людей вместе. Там не было места фальши и натянутым  улыбкам.  Такие мысли занимали его, когда он был уже в карете и мирно спал  в ней. Ему снились величественные ландшафты и как весло разбивает серебристую водную гладь. Как прозрачен и чист горный воздух.

Дома его ждала жена, и он увидел, как она радуется его возвращению. Амалия понимала, почему ее муж  должен  отлучаться, она сама была дворянкой по крови и ее отец ее учил заботиться о людях, которые идут за ними. Но сейчас в ее в печальных глазах сияла радость того, что муж снова подле нее, и ей не придется быть во время родов в одиночестве.  Поздний ужин с вином  и сыром, перетек в ночь, сегодня Редж был очень предупредителен и заботлив. И хоть страсти мешало скорое появление нового дитя, но они с супругой могли лежать рядом и отдаваться вполне невинным ласкам, которые впрочем иногда бывают так же приятны, как и бурная страсть.

Рождение ребенка состоялось через неделю, жена хоть и оправилась от родов, но большую часть времени  проводила в своих покоях. Так что Реджу пришлось взять на себя заботы о старшем сыне, пока женщина нежила и ласкала  новорожденного малыша.  Амалия отказалась перевязывать грудь и сама кормила  младенца, но всё равно скоро пришлось искать кормилицу. Она была достаточно хрупкого телосложения, и забота о маленьком сыне достаточно быстро подорвало ее здоровье. Так что  Реджу пришлось обратится к своей целебной магии. Впрочем, несмотря на все трудности, рождение второго ребенка гармонизировало их брак.  Маг часто проводил время в покоях жены и оставался там на ночь, а по утрам  они часто сидели вместе и играли на клавесине, но так Редж давно не тренировался, он едва поспевал за гибкими и ловкими пальцами Амалии.  Вскоре он сдался и стал просто слушателем, любуюсь гордым, точеным профилем жены.

День он проводил в обществе старшего сына. Тот был настоящим маленьким дворянином, он уже учился сражаться и уверенно гарцевал на своем пони. Отец его иногда брал на конную прогулку, усаживая мальчика на своего коня. Впрочем, конь был смирным и легко мирился с тем, что  на его спине такой легкий и неопытный наездник. Редж уверенно держал поводья, чтобы конь шел легкий рысцой, а не пытался пуститься в галоп.

Наступала пора  приемов. Супругам надо было  отпраздновать рождение второго сына и светское общество Антивы вряд ли приняло бы домашние посиделки. Поэтому виллу пришлось украсить и подготовить к встрече дворян и торговой знати.
Приемы, как бы Редж не хотел, были частью той светской жизни, что следовало вести им с женой. Тем более рождение второго сына накладывало на них новые обязательства. Фердинанду было уже пять лет и надо было уже искать ему подходящую партию, а прием в честь имянаречиния младшего ребенка служил и этой цели. На празднике Амалия обратила внимание на одного мужчину, тот выглядел как настоящий светский лев и рядом с ним крутился красивый юноша. "Это брат Родриго Шеридана", -  шепнула жена Реджинальду, и пересказала какие несчастья постигли этот дом. "Говорят, его племянник связался с радикалами и убил художника", - рассказывала ему жена во время танца. Амалия лучше  ориентировалась в светском обществе Антивы, в отличие от мужа, который больше любил свои книги и занятия магией.
Вечер был теплым, несмотря на ноябрь, приглашенные музыканты и артисты  развлекали гостей. Амалия знакомила Реджа с гостями, но впрочем антиванцы не любили долгие застолья и скоро пары закружились в танце.
Вечер удался. Когда гости разошлись, Амалия поделилась  слухами про Родриго  Шеридана, которого якобы убили тевинтерцы, но расследование доказало обратное. Они еще посидели вдвоём, было уютно и тепло с Амалией. Редж думал, что до свадьбы совсем не знал свою жену, несколько лет любил её так мало, а она заслуживает большего. Но он не мог остаться навсегда. там, в Тевинтере, тоже была его жизнь и, может быть, главная жизнь. А еще через месяц  маг отравился обратно. Прощались они с особой нежностью и страстью, так что мужчина едва не опоздал на корабль.

***

Утро в королевском дворце началось с привычного Совета Провинции. Элендар сидел во главе его, уже привычно с  телохранителями, что выдал ему Верховный Жрец. Наместник  прекрасно понимал, что охранники поставлены следить за ним и не оставляли его даже в личных покоях, стоя около дверей, которые вели в спальню наместника. Только там он мог побыть в одиночестве, но только лишь утром и поздним вечером.  Сидя на Совете он понимал, что его мысли витают далеко, его тревожила  активность порождений тьмы  на глубинных тропах  вблизи Орзаммара. Отряды за отрядами уходили туда, но этого было недостаточно. Гномы и Серые Стражи могли только сдерживать тварей, но не остановить их.   Он читал письмо  Хельмута и Беатрисы, вторая была назначена  Стражем-Коммандором Фелредена, и ее письма были последними ниточками, что  связывали его с прошлым. Когда утро сменилось днем и были приняты новые постановления, которые потом отправиться в Тевинтер и потом могли лечь на стол Верховного Жреца для его подписи, Элендар мог наконец-то оседлать своего грифона и немного поохотиться вместе с ним. Правда даже в воздух ему приходилось брать с собой одного из своих охранников. Чаще всего он посещал Вейстахупт, там находилось его сердце. Там  была Дейна, которую он любил уже много лет, она иногда посещала столицу, но все большее времени проводила в Вейстхаупте
***

Реджинальд  с  сестрой отдыхали  после долго пути.  Впрочем, уже вечером состоялась свадебная церемония, а потом еще одна, но уже тайная, с белой жрицей во главе. Правда на ней уже не было наместника, а присутствовала темноволосая женщина с пятилетним ребенком, который всем гостям говорил, про своего отца - серого стража и что когда он вырастет, то будет, как и он,  бороться с порождениями тьмы. Когда Редж поинтересовался кто это, ему сказали что это дальняя родственница и что ее муж и правда погиб на глубинных тропах.
Через месяц маг вернулся в Тевинтер, теперь его дом там опустел, он ходил по комнатам и понимал что теперь у его сестры новая жизнь и новая семья.

 

https://www.youtube.com/watch?v=nI1_u4Qj8Yc

[Фолси]

Интерлюдия. Завершение

 

Закат Ариамиса

Ещё не стихли слухи о завершении Большого Турнира, как Амата получила весточку с двуглавым вороном. Ариамис приглашал её в своё родовое поместье, что само по себе было делом странным. Все знали, как патриарх разочаровался в опустившейся Империи и целиком посвящал время новому проекту, почти не появляясь на глаза почтенному собранию Совета. Казалось, он просто махнул рукой на то, что исправить нельзя, и нашёл для себя новую цель. Вот только в чём эта цель заключалась, Амата ещё не знала.

 

Особняк Виго встретил гостью мрачной готичной тишиной, в которой было так легко укрыться от шума внешнего мира. Само это место, укрытое рукотворными туманами, словно застыло во времени. Впрочем, иллюзия быстро рассеялась, когда Амата приблизилась к поместью. Ариамис был стариком деятельным, но сейчас его домен напоминал муравейник: с озабоченными лицами бегали имперские картографы и плотники, обвешанные тубусами с чертежами. Лихачи пиратской наружности что-то вполголоса обсуждали со слугами патриарха, иногда указывая на развёрнутые карты. Оптовые торговцы педантично записывали, какие товары им требовалось предоставить к сроку. Ариамис будто готовился к отбытию, желая прихватить с собой всё поместье вместе с землями.

К счастью, погружаться в этот рабочий хаос Амате не пришлось. У входа её встретил сам патриарх и - показалось ли? - но выглядел он посвежевшим и довольным. Как человек, сбросивший с себя груз ответственности.

 

Леди Максиан направилась к хозяину дома, радостно улыбаясь и протягивая обе руки для приветствия.

 

- Ариамис, ну наконец-то! Я уже столько слухов наслушалась, - поделилась новостями молодая альтус. - Большей частью о том, что лорд Виго покинул общество из-за болезни и заперся в поместье, упиваясь кровью девственных коз. - Девушка хмыкнула. Чем меньше известно людям, тем безумнее их досужие домыслы. - Но вижу, ты все еще готов задать жару нам, молодым и зеленым. Впрочем, кое-кто поговаривает о военной кампании, - добавила она, провожая взглядом пробежавшего мимо парня со свернутой картой подмышкой. - Новые завоевания?

 

Старик взял руки женщины в свои и мягко сжал, почти с отеческой заботой. Морщины на его лице разгладились ещё сильнее.

- Рад видеть тебя в добром здравии, Амата, - со скупой, но искренней улыбкой признался Ариамис. - Всякий раз, как вижу тебя, начинаю верить в светлое будущее Империи. Жаль, что поводов для этого совсем немного. Как и наших встреч. Проходи, я всё расскажу в менее суетливой обстановке.

 

Легат галантно посторонился, пропуская леди Максиан вперёд, однако сам тут же пошёл следом, направляя гостью по не таким уж и запутанным, но всё равно многочисленным коридорам своего поместья. В малой гостиной - той самой, где Ариамис рекрутировал Игнитуса и вёл дела в приватной обстановке - уже был сервирован стол на двоих и тепло горел камин. На длинном мраморном столе возле стены была растянута карта всех известных территорий. А на стенах висели макеты кораблей.

 

- Прошу тебя, присядь, - слуги в эту комнату почти не допускались, да и не стал бы Ариамис портить редкий момент общения с достойным человеком той дистанцией, которую между хозяином и гостем устанавливали слуги. Мужчина отодвинул стул, а когда Амата села, налил вино в бокалы. Казалось, такие маленькие действия, совершенно не ранга альтуса, доставляют Ариамису удовольствие. И действительно, легату нравилось ухаживать за красивыми женщинами, даже если эти женщины годились ему во внучки.

 

- За эту долгожданную и очень приятную встречу, - Ариамис занял своё место и поднял бокал, отпив вместе с гостьей небольшой глоток. - Ты спрашивала о болезни... Я был бы счастлив, порази болезнь всего лишь это немощное тело. Увы, но та болезнь, от которой я страдаю, поразила всю нашу Империю. Больше полугода я пытался найти её источник - и нашёл. Пытался найти средства исцеления, но не преуспел. Возможно, моё время прошло, и нет смысла цепляться за поражённую болезнью землю. Хотя бы на закате лет я хочу заглянуть за ширму людского лицемерия, которое окружает меня здесь, и посетить края неведомые. - Ариамис медленно покрутил головой, осматривая чертежи кораблей. - Я намерен отправиться в те земли, откуда в Пар Волен пришли кунари.

 

Амата бросила горящий заинтересованный взгляд на стол с картой и макеты кораблей. Впрочем, судя по всему, до этого еще дойдет очередь. А может, и нет? В любом случае, решать Ариамису.

 

- На Север? - уточнила альтус, отпив из бокала и неспешно принимаясь за ужин. - За океан Боерика? С какой же целью? О тех краях ходит много.. непротиворечивых слухов. Оттуда бежали кунари давным-давно. Те самые кунари, которые едва не поглотили те крохи Империи, что оставили нам поколения наших предков.

 

Леди Максиан была заинтригована. Старший Виго не имел репутации сумасброда. Это был матерый воин и опытный делец, который ставил такие понятия как честь, достоинство и гордость выше личных нужд. Настоящий патриот Империи. Что привлекло его в такой, казалось бы, безнадежной авантюре?

 

- Туда, - кивнул патриарх. - Я хочу увидеть родину врага, который едва не поставил Империю на колени. Узнать, что за угроза сделала кунари такими сильными, такими сплочёнными. Я всегда уважал простоту и эффективность устройства их общества. К тому же... Амата, неужели ты веришь в то, что наступивший мир вечен? Под носом у Жреца бесчинствуют радикалы. Провинции всё ещё мечтают о независимости. Драконы... сжигают страны. Всё очень нестабильно.

 

Ариамис скривил губы и потряс сжатым кулаком. Как жалко, что все проблемы нельзя решить одним молодецким ударом!

 

- А теперь представь, что там тоже кто-то есть. Что сила, изгнавшая кунари, не исчезла. И чем больше территорий осваивает Империя, тем выше вероятность встретить неизведанное, которое может оказаться даже опаснее, чем всё, что мы встречали ранее. Ты скажешь, что я вынашиваю хитрый план, но нет - я просто тешу своё любопытство. Считай экспедицию последней причудой старика, уставшего от нашего светского... однообразия, - Арриамис усмехнулся. - Но я ничего не делаю просто так. Всю свою жизнь я посвятил Империи, и моя смерть, если таковая приключится на далёких берегах, пусть тоже послужит Империи. Итак, к делу.

 

Старик отодвинул бокал пальцами и сложил их домиком, глядя на Амату.

 

- Даже небольшая экспедиция - дело затратное. А я строю флот. Это не вторжение, но мы плывём в опасные земли и должны постоять за себя. Поэтому я прошу об инвестициях всех альтусов и торговцев, которым доверяю. Конечно, не все считают такую экспедицию оправданной, но негоже нам прятать голову под подушкой и убеждать себя в том, что на севере ничего нет. Что там нет угрозы. Я хочу подтвердить или опровергнуть эту информацию. Что же касается тебя, Амата, то для тебя у меня особое предложение. Мы оба - мастера духовной магии. И можем поддерживать связь с помощью духовных вестников, какие бы расстояния нас не разделяли. Я ступлю на почву неизведанных земель, а ты узнаешь первой, что я там увижу и переживу. Если экспедиция столкнётся с враждебным населением - ты должна будешь предупредить об этом Крауфорда, - Ариамис говорил с таким запалом, словно собирался в следующий миг схватить гостью за запястье и притянуть к себе. - Если, конечно, нашему Жрецу есть дело до чего-то кроме собственного благополучия.

 

Волшебница внимательно слушала патриарха, не перебивая; ее глаза были широко раскрыты. Его слова были созвучны ее мыслям. Но было и еще кое-что, очень важное.

 

- Конечно же, ему есть дело, - спокойно и уверенно ответила альтус на последний завуалированный вопрос. К более важным они еще вернутся, коль скоро это была главная тема беседы. - Крауфорд пожертвовал всем, даже своей свободой, своей душой, ради блага Империи. И он никогда не брезговал прислушиваться к тем, кто готов был предложить что-то разумное. К своим единомышленникам. Между вами намного больше общего, Ариамис, чем ты можешь представить. Но.. Север? Мой наставник говорил о тех краях туманными намеками, но насколько я поняла, оттуда грядет Тьма. Ты понимаешь, что это, скорее всего, экспедиция в один конец?

 

Тон девушки был достаточно серьезным и лишенным сомнений, чтобы Виго понял: она не пытается переубедить или отговорить. Это была своего рода попытка понять, насколько он осведомлен о том, что за океаном. Амата была и оставалась, прежде всего, целителем, и никогда не простила бы себе, если бы кто-то погиб из-за того, что она не предупредила, не предостерегла.

 

Внезапно старик засмеялся - громко и открыто, но без намёка на издёвку. Сейчас Амата была так похожа на маленькую наивную девочку, которая спрашивает у своего деда, почему тот не боится умереть. В очередной раз Ариамис пожалел, что между родами Виго и Максиан не было родственных связей. Пока в Империи оставались такие люди, как Амата, государству не грозило совсем уж быстрое увядание.

 

- Я очень стар, Амата, - отсмеявшись, легат с отеческим теплом посмотрел на собеседницу. - Старость не даёт мне насладиться властью, поэтому давно уже пора уступить дорогу молодым. Я слишком опекал Белефора, и он вырос избалованным. Боюсь, единственный способ воспитать в нём характер - это оставить один на один со сложностями взрослой жизни, без моего плеча. Ты справилась, ты выжила. Белефор тоже сумеет... или пусть Дом Виго канет в историю. Нашу семью возглавляли только сильные люди с непреклонным характером, так должно быть и впредь. Что же касается меня, то я не собираюсь ждать конца своей жизни в золочёной клетке, натянув одеяло до подбородка и трясясь оот артрита. Я жил как воин и умру как воин. Тьма не пугает меня - пути каждого из нас суждено завершиться. Если я не смогу остановить эту Тьму, то хотя бы смогу предупредить тебя о ней.

 

Ариамис ободряющее кивнул волшебнице.

- Если тебя беспокоит судьба тех, кто отправится со мной, то их выбор доброволен. Я не скрываю, куда плыву, и никогда не опустился бы до лжи. Все эти люди или преданы  мне, или в душе такие же неугомонные авантюристы, каким иногда бывает мой внук. Медленному тлению они предпочитают яркое пламя.

 

Амата понимающе улыбнулась.

 

- Ты взрослый человек, и не потерпел бы отговорок. Я бы и сама не потерпела, если бы что-то решила. И я не стану оскорблять тебя просьбами оставаться. - Девушка слегка потянулась через стол и мягко взяла руки Ариамиса. - Если Тьма действительно так опасна, следуя из слов Учителя, то нам пригодится любое знание о ней. Всем нам. И раз уж ты сам решился и сам все решил, то снова нам следует послужить на благо Империи. И опять постоять на страже спокойствия Тедаса, как мы всегда и делали. - Больше целительница не произнесла ни слова об этом. Те, кто хоть немного был знаком с историей, знал, что Тевинтер и его маги всегда стояли щитом, оберегающим остальные страны. - Расскажи мне подробнее о грядущей экспедиции. Возможно, я смогу помочь не только финансированием, но и другими ресурсами. Разумеется, Крауфорд будет извещен, если поступит важная информация. Опасность там или Золотой Град - Империя должна знать...

 

Восход Белефора

Время шло, а Дом Виго всё сильней напоминал беспокойный муравейник. Ариамис готовил грандиозный проект, ради которого посещал мастеровых Минратоса и те благородные семейства, в которых видел потенциал. В свои планы внука он по-прежнему не посвящал, но в шумном порту  столицы возвели несколько новых складов, на которых ежедневно десятки рабочих собирали новые корабли. Всё чаще патриарха можно было увидеть в компании эльфийки Элеры, которая завоевала на Большом Турнире славу защитницы Дома. Именно Элера нанимала рабочих из неблагополучных Трущоб, распоряжаясь деньгами патриарха на своё усмотрение. Наконец эльфийка могла помочь кому-то встать на ноги, не тратя время на бесцельные споры и авантюры Сопротивления.

Белефор воспользовался занятостью деда и продолжил тайно посещать Линайну, работая над собственным портретом. Кровь оказалась тем катализатором, который помогал пробиться к тайнам, скрытым за душой юношу. И вот однажды ночью, месяц и три дня спустя после начала волнительной работы, на картину лёг последний мазок свежей кровью. Художник отошёл, любуясь нарисованным. Впервые лицо Белефора не было сокрыто, а за его спиной стояли две фигуры. Не духи и не демоны, обычные люди: мужчина с грубыми чертами лица и буйными кудрями, похожий на деда Ариамиса; красивая женщина со светло-русыми волосами, как у Белефора.

Юный альтус помнил их, своих родителей. Ему было девять лет, когда они погибли.  Но почему именно за образы родителей цепляется его душа? Ведь память о них сильно поблекла за минувшее десятилетие. Белефор прикрыл глаза, скользя кончиками пальцев по картине. И вдруг ощутил, как его рука проваливается, утягивая за собой. Кровь истончила Завесу, и Тень властно звала юношу, который всегда был особенно чувствителен к явлениям той стороны. Белефор подчинился, и усталость навалилась на него. Убаюканный посторонним шёпотом, молодой альтус заснул прямо на полу возле собственного кровавого лика.

***

В просторной комнате висела тишина. Лучи утреннего солнца проникали через витражное окно, раскрашивая убранство в пёстрые цвета. На широкой кровати полусидела бледная женщина со свёртком на руках, а возле неё на краешке застыл в напряжённой позе мужчина. Больше в спальне никого не было. Только кровавые пелёнки в тазике с водой напоминали о тяжёлых родах.

- За что нам всё это… за что? – со слезами на глазах шептала женщина, покачивая свёрток на руках. Младенец не издавал ни звука. – Неужели Древним Богам мало тех страданий, которые обрушились на Тевинтер? Фанатики, кунари… теперь они решили забрать нашего сына! Кассий, как же так…

Мужчина приобнял жену за поникшие плечи.

- Я что-нибудь придумаю. Отец скоро приедет из столицы, он найдёт решение.

Женщина в ужасе посмотрела на мужа.
- Кассий, твой отец презирает слабость. Он никогда не будет сражаться за выживание того, кто… кто даже не начал дышать, - бледная рука поправила пелёнку, открывая личико. Младенец выглядел таким умиротворённым,  словно просто спал. Однако его веки не дрожали, а грудь не вздымалась. Холодное тельце покинуло утробу уже мёртвым. Рабы, принимавшие роды, были отосланы прочь. Кассий Виго, сын и наследник Ариамиса, лично собирался спасти младенца с помощью магии. И у рабов не было повода не верить своему хозяину, как и сообщать патриарху Виго страшное известие.

Но сам мужчина понятия не имел, что делать. И как помочь страдающей от горя жене, прелестной леди Дамирелии. Скоро утреннее светило займёт дневную позицию, и Ариамис приедет в их загородный особняк из шумного Минратоса. Дела не позволили патриарху присутствовать на родах… возможно, что и к счастью.

Громкий стук в стекло отвлёк Кассия от скверных мыслей. На улице сидел двуглавый ворон, настойчиво выстукивая ритм и требуя его впустить. Дух-посланник, стало быть отец скоро приедет. Подавляя холодок в груди, Кассий распахнул окно и впустил ворона. Действительно, в сгорающем письме, которое ворон вытолкнул из глотки, Ариамис писал о своём отбытии из столицы.

- Я не верю, что для него всё закончилось, даже не начавшись. Белефор, мой милый мальчик, почему? – тихо причитала Дамирелия, укачивая мёртвого младенца.

Ворон-дух, вместо того, чтобы улететь прочь, вдруг порхнул с окна и уселся на плечо скорбящей женщины. Кассий ощутил закипающий гнев: прожорливый дух жадно лакомился горем его супруги! Да как он…
Внезапная мысль, сколь кощунственная, столь и полная надежды, осенила воина. Семейство Виго издревле воспитывало рыцарей-чародеев, сведущих в духовной магии. Апофеоз рыцарского мастерства, мистический клинок, был ничем иным как филактерией с заточённым внутри сильным духом. Кассий с детства знал чары подчинения и привязки духов Тени, но никогда бы не подумал, что они пригодятся ему не для войны, а для спасения собственного сына.

- Дами, надежда ещё есть. Позволь мне, - Кассий достал нож и резанул руку, ощущая текущую по плоти боль. Ворон с интересом повернул одну из голов к мужчине. Завладев вниманием и голодом виспа, Кассий начал плести скрепляющее заклинание. Только вместо рукояти будущего мистического клинка фокусом чар выступал его собственный мёртворождённый сын. 

…Когда патриарх прибыл в загородное поместье, чтобы поздравить сына и его жену с первенцем, по гулким коридорам уже гуляло эхо детского плача.

***

Белефор моргнул, отгоняя наваждение. Очертания поместья  вокруг него тускнели, размывались. Стены и мебель превращались в нагромождение чёрных сталагмитов, крыша исчезла, небо и свет приняли грязно-зелёный оттенок. Юноша всё ещё был в Тени. Но кто удерживал его тут?

- Мы, - прозвучал ответ на незаданный вопрос. На кровати сидели двое: Дамирелия и Кассий, только выглядели они совсем иначе. Оба были страшно изранены осколками после взрыва. Мокрая одежда липла к синюшным телам, по свисающим сосульками волосам стекала вода. Младенца при них не было.

- Мама? Папа? – прошептал юноша, едва разлепляя сухие губы. Ему так хотелось подбежать и крепко обнять их, но что-то мешало. Чувство, что он чужой во всех этих декорациях. – К-кто вы? Души моих родителей? Ч-что это я видел?

- Ответ на главный свой вопрос: «почему не я?» - ласково ответила Дамирелия, убирая со лба мокрые прядки и обнажая страшную рану, раскроившую её некогда прекрасное лицо. – «Почему у них есть магия, а не у меня?», «Почему у них есть свобода, а не у меня?», «Почему у них есть родители, а не у меня?», «Почему у них есть слои, а не у меня?». Признайся, эти вопросы гложут тебя всю жизнь. В этом нет ничего страшного. Мы… твои родители тоже часто задавались вопросом: «Почему именно нам выпало это испытание?».

Женщина ободряюще улыбнулась.

- Ты всю жизнь считал себя неполноценным потому, что не видел собственной души. Но это не изъян, совсем наоборот. Ты зорче всех. Только ты всегда знал то, о чём другие и не догадывались. – Кассий внимательно посмотрел на сына и озвучил, как приговор. – Ты всегда знал, что Белефора Виго никогда не существовало. Нельзя увидеть душу пустоты, мой мальчик.

Юноша попятился. От всего происходящего, от этой встречи, этих слов голова его пошла кругом, а сердце грозило пробить грудь. Никогда не существовал? Пустота? Но как же…

- Тогда… к-кто… кто я? – чувствуя, как переменчивая земля Тени уходит из-под ног, пролепетал художник. Дамирелия уже открыла рот, чтобы ответить, но Кассий жестом прервал жену, положив ладонь на её запястье.

- Пусть сам ответит. Он знает. Теперь он знает всё, -  сурово и непреклонно потребовал мужчина.

Родители выжидающе смотрели на своё дитя. И тот ответил, хоть и не понял до конца, откуда пришло озарение.

- Зависть. Моё имя – Зависть, - словно комок слизи Белефор вытолкнул из себя проклятое слово и закрыл лицо руками. Злые слёзы жгли его щёки.

Дамирелия печально покачала головой, соглашаясь со сказанным.

- Мы пытались любить тебя. Мы надеялись, что ты всегда будешь считать себя человеком, и наш обман никогда не раскроется. Мы боялись за тебя, как за собственного сына. Мы стремились обеспечить тебе лучшее будущее, - женщина перечисляла те эмоции, которыми в течение долгих лет они кормили духа, раздувающего пламя жизни в наследнике рода Виго. – Но никогда, даже в самые счастливые из дней, мы не могли отрешиться от той зависти, с которой взирали на детей других родов. У них было то, чего не имели мы. И чего никогда не смогли бы получить. Роды… прошли с осложнениями. Я больше не могла иметь детей. Ты стал нашей единственной надеждой.

- Когда ты смотришь на других смертных, то испытываешь голод, свойственный для всех обитателей Тени. Ты жаждешь их эмоций, хочешь погрузить зубы в их слои. Ты хищник, хоть и не осознаёшь этого. Видишь добычу, но не знаешь, что с ней делать. Вернее… не знал. До этого дня, - признался Кассий.

- Так значит… я чудовище? Демон? Но как же дедушка… и никто… не узнали? – сжав пальцы, Белефор провёл ногтями по лицу, словно хотел содрать эту лживую, наносную маску.

- Нет, ты не демон. Ты гораздо, гораздо сложнее, - возразил Кассий. – Тень изменчива, но населяющие её существа воплощают порядок. Одинокие черты, возведённые в абсолют. Ты же – осколок живого хаоса в иерархичном мире Тени. Таких существ, как ты, зовут Шах Вирд. Слишком много различных эмоций дали тебе корм и рождение, и ни одна из них не смогла подавить другую. Зависть… самая горькая из твоих масок. Но не единственная. Тебе так же свойственна искренняя любовь. Ты стремишься опекать. Умеешь жить вопреки обстоятельствам. А ещё ты очень, очень силён для обычного духа или демона. Ты – шторм по сравнению с ровным пламенем их свечи.

Белефор нервно хохотнул.
- Силён? Я не могу зажечь даже факел. Я бесполезен. Слаб. Разве что… - внезапная догадка озарила юношу, и он со злостью посмотрел на отражения родителей.

- Конечно, мы сдерживали твою силу. Запечатали её так хорошо, как могли. А ключи унесли с собой в подводную могилу, - Дамирелия с искренним сочувствием смотрела на юношу. – Ты должен был смириться со своей человеческой натурой, поверить в неё. А другие не должны были рассмотреть в тебе нечто большее, чем человека. В первую очередь – Ариамис. Он много позволяет тебе, но не потому, что любит. Он тебя боится. Ты рождён из его виспа, несёшь в себе его силу. Неосознанно он видит в тебе равного противника. Если хочешь что-то изменить в своей жизни, то тебе придётся устранить дедушку. И самому возглавить род, - женщина виновато посмотрела на мужа. Но тот лишь утвердительно кивнул.

- Таков путь Дома Виго. Слабые уходят, сильные правят. Ключи от твоих цепей всегда были тут, в твоих воспоминаниях. И наши отголоски – тоже. Мы твои слои: твои родители, твои создатели, твои пленители. Ты должен отпустить нас, чтобы отпустить себя.

- Но я не хочу! Мне хорошо с дедушкой! И с вами! – закричал Белефор, срываясь с места. Он ожидал, что его руки пройдут насквозь через морок, но нет. Вода пропитала его собственную одежду, когда юноша крепко обнял своих родителей.

- Тебе придётся, милый, - Дамирелия ласково потрепала волосы паренька. – Империя сотрясается в конвульсиях, и выживет лишь тот, кто крепко стоит на ногах. Твой дедушка…  идеалист. Он преследует высшее благо, но эта ноша непосильна. Выживут лишь те, кто думает о себе. Не трать время и переживания на посторонних. Копи силу, влияние, золото. С твоим талантом видеть души ты быстро окружишь себя толковыми людьми. Направь их, заставь работать на величие Дома Виго. Может, ты и не наш сын, но я выносила твоё тело. В твоих жилах течёт наша кровь. И ты станешь достойным наследником, я это знаю.

- А теперь ты должен отпустить нас. Разрушь свои оковы, - тяжёлая ладонь Кассия легла на плечо юноши. И в этот момент Белефор ощутил голод. Голод страшный, словно всю жизнь перед его носом водили свежим мясом, и только теперь у него появились руки, чтобы это мясо взять. Юноша потянулся к отголоскам своих творцов и начал жадно их втягивать в себя, поглощая те живые эмоции, которые и давали этим духам подобие жизни. Распластавшись на пустой кровати, впервые в жизни сытый, но чудовищно разбитый, Белефор громко зарыдал. Пусть зелёные небеса Тени увидят его слабость. Потому что реальный мир больше не найдёт слабины в совершенной эмоциональной броне совершенного человека.

***

Поднявшись с пола, Белефор ещё какое-то время смотрел на свой портрет, а потом собрал на кисть остатки чёрной венозной крови и решительно закрасил изображения матери с отцом, оставив только тёмные силуэты. С самого начала он был один. И только лишь его благо теперь может считаться высшим.

 

 

Будущее определено

Когда Ариамис покинул Минратос, в права наследования быстро вступил его внук, некогда бесперспективный художник Белефор. Никто не ожидал от него подвигов, чем молодой лорд коварно и воспользовался. Пока никто не принимал его всерьёз, он делал выгодные вложения и нанимал умелых людей. Дом Виго почти перестал спонсировать легионы Империи, сосредоточившись на предприятиях, которые приносили прибыль постоянно, а не только лишь в годы войны. На деньги Дома открывались новые галереи, бордели и таверны – все заведения, которые предоставляли услуги комфортной и сытой жизни, ведь на них был спрос в любое время.

 

Автопортрет Белефора стал последней нарисованной им картиной. Свой чудесный дар читать в людских душах молодой лорд применял, чтобы искать трудолюбивых работников, услужливый персонал и честных партнёров. И года не прошло после отбытия Ариамиса на далёкие берега, а Белефор всё чаще упоминался в разговорах сплетников не как «бестолковый распутный мальчишка», а как хваткий делец, который обаянием и лестью располагал к сотрудничеству всё больше и больше деловых партнёров среди всех слоёв минратосского общества. Поговаривали, что молодой лорд стал буквально одержим идеей получить всё, чего он не имел, но что имели другие. И, следуя за этой идеей, Белефор почти растерял воинское наследие своих предков, зато приобрёл нечто куда более ценное, чем подвиги и честь – золото и связи.

Магический дар юноши стал развиваться не хуже его финансовой сети. Правда, осознанная магия давалась Белефору с трудом, куда чаще принимая вид спонтанных мощных чар. Тем не менее, потенциал его стал очевиден, а неприступный Ариамис более не нависал над плечом внука, поэтому молодой, красивый и успешный альтус оказался в центре брачных предложений от других Домов. И поговаривают, что какое-то из них юноша готов принять…

[Thinvesil]

Этот год для Рейлиана выдался весьма хлопотным. Молодой Максиан подсуетился и, разузнав у своих знакомых, кому нужен многообещающий алхимик, представил Винциниуса некоему Феррусу. После продолжительного собеседования, альтус остался более чем доволен перспективным юношей и Рэй покинул его особняк, обзаведясь не только протекцией, но и векселем для оплаты обучения. Те деньги, что скопил на учебу тевинтерец, было решено пустить на основание собственного дела: аренду помещения с мастерской и жилой частью, необходимое оборудование и ингредиенты, рекламу, и многое другое, что сопутствовало успешному ведению бизнеса. 

 

Из старого своего жилища Рейлиан съехал, и теперь занимал всю верхнюю часть арендованной лавки в Жилом квартале, имея возможность обслуживать срочных ночных клиентов, буде такие появятся. Что касается договоренности с мессиром Феррусом, то его род владел кузницами и кожевенными мастерскими, и магу нужен был специалист, который искал бы новые способы сделать сталь прочнее, кожу надежнее, и придать привычным материалам новые свойства. Не говоря уже о личных нуждах семейства в алхимических зельях и изысканиях. 

 

С блеском сдав вступительные экзамены (не зря штудировал учебники и выкупленные конспекты), Рейлиан с головой погрузился в учебу, посвящая оставшееся свободное время выполнению заказов для новых клиентов (чтобы было, на что жить, и еще для нарабатывания репутации) и господина Ферруса (как человек, спонсирующий обучение своего будущего работника, тот пользовался услугами алхимика совершенно бесплатно).

 

Иногда Винциниус урывал время, чтобы помогать Элере с подготовкой к экспедиции мессира Виго. Юноша очень расстроился, когда узнал, что им скоро придется расстаться, но втайне лелеял надежду, что когда-нибудь эльфийка вернется.

 

Что касается дел Сопротивления, то большей частью он занимался вербовкой. Помня о безопасности, Рейлиан никогда не закидывал удочку первым, а был скорее похож на золотоискателя, просеивавшего песок в поисках драгоценных крупинок. Он завязывал связи, общался с другими студентами, ходил в гости, и внимательно прислушивался к словам и случайно брошенным фразам. Когда цель казалась верной, он невзначай заводил какой-нибудь диспут на тему улучшения жизни в Империи, и если замечал интерес, тогда уже приглашал человека вступить в закрытый клуб. 

 

В общем и целом, Рейлиан был доволен жизнью и тем, как все складывалось. И пока Сопротивление потихоньку вставало на ноги, юноша накапливал ресурсы и связи, стараясь ничего не упускать из виду. 

[Торк]

Дом Максиан

 

Следующие три месяца после пресловутого Турнира и убийства почти всех агентов Сопротивления прошли в непрестанных хлопотах. Нужно было помогать восстанавливать структуру и ресурсы ячейки, сопровождать Арению на светские мероприятия и во время визитов в гости, посещать заседания в Совете Тевинтера, организовывать и налаживать поставки продуктов и поиск рабочих рук, утрясать другие вопросы, связанные с благотворительными столовыми, которыми занимался Лавиний. Не забывал он также и о домашних: дети и Альбин заслуживали не меньше его внимания, чем общественная и тайная деятельность.

 

Кроме того, следовало провернуть одно дельце, дабы свести счеты с ушлым торговцем, который не умел вести дела.

 

Векстер и благодарные клиенты

- Я слегка огорчен, Луций, - сказал альтус, провожая воспитателя в имение. Воин, давно служивший роду Ишал, прекрасно все понял. Покончив с делами заселения, он вызвал к себе двух мужчин - Лимеса и Карта. Лимес был мелким субтильным субъектом с непримечательным лицом, Карт был его противоположностью - огромным и мускулистым.

 

- Как вы тут, господа, поживаете? Все ли у вас хорошо и благополучно? - Поинтересовался Луций у собеседников.

 

- Поживаем, слава Разикаль, благостно. А благодаря покровительству лорда Ишал, еще и безопасно.

 

- Вот и я к вам приехал нервы подлечить, - ухмыльнулся Луций. - В столице абсолютно дикие нравы, дошло до того, что некий торговец Векстер слегка огорчил господина. Можете себе такое представить? - Собеседники ужаснулись такой дикости и сокрушенно покачали головами. Побеседовав с Луцием о погоде и видах на урожай, обсудив с ним местные сплетни и пожелав хорошего отдыха, парочка ушла по своим делам.

 

- Ну что, Карт, драконица или Жрец? - Поинтересовался Лимес, доставая из кармашка золотой.

 

- Жреца давай, с бабами мне вечно не везет, - пробасил в ответ Карт.

 

Лимес ловко подбросил монетку, и та, сверкнув в воздухе, упала на каменную плитку, которой был вымощен двор усадьбы. Профиль Верховного Жреца Крауфорда осуждающе смотрел на приятелей, показывая, что на этот раз удача улыбнулась Карту.

 

- Вот вечно так, - вздохнул Лимес. - Как в столицу на ярмарку, так тебе, а как в горы лазить по козьим тропам, так мне.

 

Спустя некоторое время в лавку Векстера зашел крупный покупатель. Мужчина присматривался к товарам, торговался и вел себя вполне обыденно, пока наконец не нашел то, что ему приглянулось.

 

- А это у вас что делает? - Поинтересовался он у продавца, тыкая крупным пальцем в витрину.

 

Разобрать, какая именно из диковинок привлекла внимание клиента, было не просто, и не ожидавший подвоха Векстер подошел поближе. Однако стоило ему вытянуть шею, пытаясь разобрать, куда же тычет пальцем покупатель, как Карт легонько, в пол силы, хлопнул торговца ребром ладони в основание челюсти. Вырубать людей аккуратно, чтобы не убить, он давно научился. Бережно подхватив обмякшее тело, громила разместил Векстера на полу, проследив, чтобы бедолага не ударился при падении. Блеснуло лезвие ножа - и спустя два резких удара мизинцы торговца отделились от тела. Подхватив отрезанные пальцы и используя их как кисточки, Карт, высунув язык от напряжения, вывел кровью слово "Вежливасть" на полу заведения. После чего беспрепятственно покинул как лавку, так и саму столицу.

 

***

 

Вскоре, в один из погожих осенних дней жена вызвала Лавиния к себе и сообщила том, что пора заняться вопросом пополнения в семействе, сопроводив новость приказом явиться к ней в покои вечером следующего дня.

 

"Интересно, что бы она сказала если бы я предложил пополнить семейство приемными сиротками?", подумал Лавиний, но благоразумно не стал озвучивать эту дерзкую мысль. За прошедшие годы поведение Аматы не изменилось - она как шарахалась от мужа, так и продолжала шарахаться, боясь непонятно чего. И если сперва ее поведение можно было списать на неопытность и волнение первой ночи, то теперь можно было не сомневаться: никаким волнением или неопытностью там и не пахло, а причины отстраненности были иными.

 

- Хорошо, завтра вечером я выполню свой долг, - немного пафосно заявил альтус. В конце концов, с Ливией и Амадеусом все вышло чудесно, почему бы не озаботить их младшим братом или сестрой?

 

Когда следующим вечером, переделав все дела и приведя себя в порядок, Лавиний явился в спальню жены, она уже ждала его.

 

Облаченная в пурпурный, с вышитыми серебряной нитью лилиями, атласный пеньюар, молодая женщина ходила из угла в угол комнаты, пока в дверь не постучали. Слабо крикнув "Войдите!", Амата застыла у трюмо, прикоснувшись к нему рукой, словно ища поддержки или опоры. Лавиний не мог не заметить, что супруга нервничала, безуспешно пытаясь скрыть этот факт. Однако это было уже не похоже на ту холодную отстраненность и деловой подход, который демонстрировала она в их первую брачную ночь. Сейчас девушка словно.. боялась? Смущалась? Холодный расчет, ставший причиной появления ножа под подушкой, сменился какой-то неловкостью.

 

- Спасибо, что пришел, - тихо сказала магесса, избегая смотреть мужу в глаза. - Наверное, лучше сразу к делу, да? Не будем тянуть драколиска за хвост, - выдохнула она, словно наконец решившись на то, что давно следовало сделать, но по какой-то причине откладывалось. Аристократичные руки девушки потянулись к пояску, стягивающему халат.

 

Лавиний молча шагнул к жене, обнял ее и развернул спиной к себе.

 

- Не волнуйся, все будет хорошо, - шепнул он ей на ушко. Если она так боялась и нервничала, глядя на него, может быть, это поможет ей успокоиться.

 

Максиан застыла, словно испуганный зверек; пальцы судорожно сжимали концы опояска. Но объятия мужа были заботливыми и аккуратными, а голос - ласковым и успокаивающим, и девушка позволила себе немного расслабиться.

 

- Да, я знаю. Наверное. - В голосе явственно чувствовалось сомнение, но видно было, что она старается. - Нам просто нужно исполнить свой долг, и все будет хорошо. В прошлый раз ведь все получилось.

 

Амата развязала поясок, и альтус почувствовал, как полы халатика освободились, не сдерживаемые ничем, кроме его сомкнутых вокруг талии жены рук. Похоже, юная целительница, глава дома и гроза подчиненных, стремилась быстрей покончить с не слишком приятным делом точно так же, как в их первую ночь: сведя все действия к необходимому минимуму. Ее скованность, некоторая торопливость и попытки выдать это все за не более чем исполнение долга - все говорило о том, что магесса испытывала определенные трудности в сближении и доверии.

 

Лавиний поцеловал жену за ушком и повлек к кровати. Поочередно разомкнув руки, он позволил халату упасть на пол и, усадив жену рядом, принялся расстегивать свою одежду. Скинув рубашку и штаны, альтус лег на кровать и подтянул супругупоближе. В этот раз он решил не торопить события и дать ей немного привыкнуть к себе. Чтобы Амата быстрее успокоилась он принялся разминать ей спину и плечи и шептать на ушко ласковые слова.

 

Девушке стало совестно. Лавиний явно хотел, чтобы она успокоилась и расслабилась, хотя и было непонятно, зачем это, если можно было сделать, как в прошлый раз. Словно извиняясь за то, что расстроила мужа своим поведением, Амата развернулась к нему лицом и уткнулась в плечо, положив руки ему на грудь.

 

- Я в порядке, правда, - тихо произнесла волшебница. - Но если хочешь, можно не спешить.

 

Прикрыв глаза, она нежно поцеловала супруга в губы. Руки обвились вокруг его шеи и зарылись в золотистые волосы. В конце концов, бедный мальчик не виноват в том, что она боится сближения, и он ничем не заслужил обращения как с каким-то бездушным големом. Нужно попытаться расслабиться и представить, что это все взаправду, будто между ними что-то есть.

 

Амата напоминала незаслуженно обиженного ребенка, который боится, что его обидят опять. Ее хотелось защитить и утешить, но желания такой настрой не вызывал. Лавиний обнимал жену до тех пор, пока неожиданно для себя не заснул - день выдался напряженным, и тепло женского тела вместе с ласковыми руками расслабляли и отгоняли все тревоги и волнения. Альтус подгреб жену поближе и отключился.

 

Впервые заслышав тихое посапывание супруга, Амата ощутила недоумение, но потом это чувство сменилось приливом теплого сострадания: юноша вымотался за день и устал, а потом вынужден был тратить время и силы на то, чтобы успокоить ее. А ведь она даже не поинтересовалась, удобно ли будет ему сегодня, не подумала о том, чтобы выбрать более свободный день или время.

 

Стыдя себя за черствость, волшебница осторожно, чтобы не разбудить парня, подтянула тонкое одеяло к себе и укрыла им мужа. Удобно устроившись в его объятиях, альтус понемногу успокоилась и сама не заметила, как погрузилась в сон.

 

***

 

Он очутился на морском берегу, усыпанном мелкими круглыми камешками. Кое-где из вод проглядывали небольшие скалы, волны вздымались и опадали, наполняя воздух запахом моря и услаждая слуг шумом прибоя. Странное чувство зыбкой ненастоящей реальности подсказало магу, что это одно из видений Тени. Впрочем, альтус был здесь не один. Неподалеку, у самой кромки воды, где волны только-только дотягивались, чтобы тут же отступить обратно в море, стояла его жена.

 

Она казалась одновременно незнакомой и знакомой: не было ни привычных дорогих нарядов из королевского шелка или мерцающего тонкого бархата, не было столь любимых женой украшений - всего лишь обычная блуза и платье из простого хлопка, облачение в стиле не слишком богатой горожанки. Волосы, обычно собранные в причудливые прически, были свободно распущены. Если бы не прямая осанка и какая-то аура уверенности и властности, исходящая от Аматы, Максиан бы решил, что обознался.

Амата

Словно почувствовав его присутствие, женщина бросила на альтуса равнодушный взгляд и отвернулась обратно к морю.

- Можешь убрать этот маскарад, - хмыкнула магесса. - Оставь эти штучки для тех, кто не наделен даром магии.

- Вроде нет ни хвоста, ни рогов, - удивился Лавиний, оглядев себя. - Меня затянуло в твой сон, Амата. Ты выглядишь любопытно. - Альтус присел и набрав камушки в горсть принялся один за другим кидать их в море. В тени камни не прыгали блинчиками, а тонули без звука и кругов.

 

Резко развернувшись, целительница недоверчиво посмотрела на юношу, словно изучая его.

- Ты Лавиний, - удивленно заключила она и недоуменно нахмурилась. Только Сновидцам было под силу блуждать по чужим снам как по своим собственным. Обычные маги могли попасть в чей-то сон только в том случае, если находились рядом, и, что самое важное - если между спящими существовала какая-то связь. Достаточно сильная, чтобы один мог проникнуть в спящий разум другого через Тень.

 

Это-то и беспокоило. Если Лавиний смог так легко попасть в ее сон, значит, эта связь существовала. Амата слегка ослабила концентрацию, позволяя сознанию ощупать и рассмотреть теневые потоки, которые витали вокруг. Странное чувство словно маревом окутывало их обоих. Что-то теплое, мягкое и спокойное, совсем не похожее на то, что Максиан демонстрировала наяву.

 

Это открытие удивило Амату, но все же не настолько, чтобы поколебать ту уверенность и спокойствие, которые мягким светом словно исходили из нее, пронизывая все вокруг. В Тени чувства и мысли были материальными, и Лавиний, затянутый в чужой сон, отчетливо ощутил, что здесь жена была сама собой. В своей стихии.

 

- Лавиний, - согласился парень. - А что, демоны часто мной прикидываются? - Подколол он супругу. -  Давно тут гуляешь? - Сам альтус в сны попадал не так часто, как некоторые из их сословия, и поэтому отметил, насколько уверенно Амата себя здесь чувствует.

 

Леди Максиан улыбнулась. И снова юноша поймал себя на мысли, что эта улыбка была какой-то другой, нежели в жизни. Даже когда глава дома пыталась ободрить или похвалить члена семьи, некая невидимая стена словно отгораживала ее от остальных. Сейчас же это было чистое и свободное чувство.

- Они постоянно воруют обличья, - с укором вздохнула женщина. - Знакомые духи еще ладно, уже привыкли, а новые так и норовят выдать себя за кого-то другого. Даже Кристоф поначалу пытался так делать, но я его убедила, что это не слишком хорошая идея. Я ведь знаю, что это не настоящая личность, к чему эти иллюзии.

 

Подойдя к магу, Амата взяла у него из рук горсть камешков и направила их над морем, заставив плюхаться в воду в причудливом узоре через равные промежутки.

- Я люблю море, - мечтательно заметила альтус. - Оно такое изменчивое и баюкающее, оно напоминает мне Тень и ее природу. Но здесь Тень сама воссоздала для меня море, чтобы напомнить о том, что напоминает о Тени. Круг замкнулся. Змея укусила свой хвост. - Волшебница с лукавой улыбкой искоса посмотрела на юношу. - А ты какие места любишь?

 

Вопрос Аматы застал его врасплох, но Лавиний все же решил ответить честно:

- Свой старый дом - тот, в котором я жил с рождения. Когда родителей не стало, Фабий продал его, и мне пришлось переехать. Поэтому он так и остался в памяти как светлое и высокое место, где всегда хорошо. И где живы мама с папой. - Лавиний вздохнул и вымученно улыбнулся. Воспоминания о доме всегда ранили его, хотя умом он и понимал, что это глупо. - А еще люблю горы над морем и зеленые холмы, увитые виноградом.

 

- Хотела бы я, чтобы мой дом тоже стал для тебя таким местом, - внезапно призналась Амата. Она почувствовала волну боли и одиночества, исходящую от Лавиния, и не смогла не проникнуться. Здесь, в Тени, все чувства были реальными.

Женщина нежно обвила его шею руками и зарылась в золотистые волосы. Теплая, пульсирующая связь между ними стала сильнее, и словно опутала их, притягивая друг к другу. Здесь, в Тени, невозможно было сделать вид, что чувств не существует - все здесь было истинным. Настоящим. Альтус подняла взгляд, глаза молодых людей встретились.

 

Лавиний обнял жену и нежно поцеловал. Здесь, в Тени, ощущались подлинные чувства и ни отстраненности, ни холодной маски на Амате больше не было. Была девушка, желающая заботиться и помогать, та Амата, которая бескорыстно помогала нищим и сиротам. Та, которая боялась не найти опоры среди людей своего круга и прятала чувства за маской.

С трудом оторвавшись от губ юноши, целительница отстранилась. Впрочем, он не почувствовал отторжения, теплая нить все еще соединяла их души.

- Прости, - смущенно улыбнулась волшебница. - Я не должна была.. Здесь в Тени все такое.. яркое. Все кажется гораздо легче, чем обычно.

- Все нормально, Амата. Тебе не за что извиняться. - Лавиний взял жену за руку и огляделся вокруг. - Покажешь мне свои места?

Целительница задумалась. Она могла попросить духов воссоздать места или картины прошлого, но не могла решить, какие были бы уместны. Далеко не все ее воспоминания заслуживали того, чтобы их показывать.

 

Наконец, решившись, девушка плотно обхватила ладошкой кисть мужа и, сосредоточившись, призвала воспоминание.

Море. Опять море. Но в этот раз все было иначе: они словно наблюдали за происходящим через большое зеркало, проступавшее на поверхности массивного стола. Стены вокруг образовывали что-то вроде комнаты в обзорной башне или чем-то подобном. Каменный пол был завален книгами и свитками, вдоль стен стояли книжные стеллажи.

Море в зеркале было бескрайним, без берегов. Его волны вздымались и разбивались о нос плывущего корабля. Изображение приблизилось, и Лавиний смог разглядеть мельтешащих на палубе людей. Они словно ждали чего-то, к чему-то готовились. Кто-то сжимал топоры и крючья, иные заряжали свои арбалеты. Несколько человек бросилось к баллистам, установленным вдоль бортов корабля. Огромная крылатая тень накрыла палубу, и волна ужаса пробежала по лицам людей. Внимание альтуса привлекла маленькая фигурка - невысокая стройная девушка, облаченная в плотную авварскую кольчугу и вооруженная посохом, крепко сжимала руку находящегося рядом с ней темноволосого парня. Максиан ощутил сосредоточенность и беспокойство за людей, исходящие от этой девушки. Страха не было - только лишь желание защитить и уберечь. Это была Амата.

 

- Это тот дракон, о котором ты рассказывала Присцилле? - Поинтересовался Лавиний. Парень, которого Амата держала за руку, чем-то напоминал саму Амату, но выглядел перепуганным до смерти.

- Да, он самый, - спокойно ответила женщина, наблюдая за разворачивающимся сражением. Вот в дракона разряжают баллисты, и тот пикирует вниз, чтобы обрушить на палубу силу своего удара. Сражающиеся едва устояли на ногах, кое-кто, впрочем, потерял равновесие и упал, но снова тут же вскочил, готовый к бою. Люди защищали свои жизни и свое судно. Стоило кораблю пойти ко дну - все бы погибли. - Его послали за нами. А перед этим он по ошибке утопил другой корабль, думая, что там находится наш отряд. Почти все на том корабле погибли, чудом уцелел только один, и то ему повезло, что мы смогли спасти его из водной пучины.

Волшебница на миг оторвала взгляд от завораживающего зрелища битвы и взяла мужа за руку.

- Не волнуйся, это все в прошлом. Все закончится хорошо. Но тогда... тогда мы все опасались, то повторим судьбу предыдущей добычи дракона.

 

- Судя по всему, дракону вы оказались не по зубам. - Лавиний не волновался и с интересом наблюдал, как отряд воинов рубит рептилию, а команда тушит пожары и борется за живучесть корабля.

- Не стоит недооценивать этих тварей, - покачала головой девушка. - Во всяком случае, принимая сражение на корабле. Двойная задача: уцелеть самим и не дать дракону потопить или сжечь корабль. Дополнительные сложности.

 

В зеркале меж тем разворачивалось ожесточенное сражение. Дракон обрушивался на палубу, хватал людей, когтил людей, пытался выбросить их за борт. Вот упала сломанная мачта. За ней вторая. Вот на палубу хлынула волна жаркого пламени, и часть команды вынуждена была срочно гасить пожар.

И среди них - его молодая жена с нахмуренным сосредоточенным лицом, постоянно высматривавшая пострадавших и нуждающихся в помощи. Магический барьер окутывал всех, кто оказывался поблизости, волны целительной магии аурой расходились от фигурки волшебницы, излечивая ожоги и раны, почти поверженные бойцы поднимались с новыми силами и снова вступали в бой. Казалось чудом, что огромный черный ящер не смел всех людей с палубы и не закусил кораблем, однако внимательному наблюдателю было понятно, что данное чудо стало возможно благодаря самоотверженному вкладу в битву каждого из участников.

 

- А кто послал его за вами и почему? - Осведомился Лавиний. - Я думал, драконы подчиняются лишь Богине. Но вы же были ее Избраные?

- А, демоны его знают, почему, - равнодушно ответила Амата, наблюдая за разворачивавшейся в зеркале картиной.

Поверженный с таким трудом дракон все же умудрился подгадить напоследок, зацепившись за за борт лапой и накренивший судно на бок. Люди массово покатились по палубе в воду, хватаясь за снасти и борт, изо всех сил пытаясь не упасть. Кто-то побежал рубить лапу дракона, другие кидали в воду веревки, вытаскивая тех, кто упал.

 

- Знаешь, я у Нее не спрашивала. Возможно, Она решила, что пройдя вместе через трудные испытания, наш маленький отряд сплотится и будет больше шансов выступить единым фронтом против Ужасного Волка. - Целительница скептически ухмыльнулась. Возможно, где-то в другом, идеальном мире, так оно и было бы, однако у них все висело на волоске.

 

Пока она говорила, происходящее изменилось. Люди успешно отделались от дракона, и оба альтуса стали свидетелями другой картины. Теперь уже корабль виден был изнутри, где находились каюты, выходящие в неширокий коридор.

- Ренли, я пойду помогу команде, наверное, - целительница, сжимавшая в руках какой-то не то тюк, не то рюкзак, устало потерла глаза. Похоже было, что всю ночь ей пришлось бодрствовать. - Ты как, со мной? Я ведь теперь часть команды, но совсем ничего не понимаю в кораблях. - Проходя мимо дверей, девушка забросила свою ношу в одну из кают и направилась дальше. - Или хочешь еще отоспаться? Сам смотри.

- Ты шутишь, да? - недоверчиво спросил у нее молодой пират, а затем, когда они шли по коридору мимо кают к выходу на палубу, схватил ее за руку и остановил. Повернул к себе лицом и, наклонившись слегка, поцеловал ее - так же просто и легко, как это привыкли делать свободные флибустьеры. - Спасибо, - сказал он, отстранившись. - Теперь моя команда погибла не зря.

 

- Ренли из Лломерина? Друг Ливии и Амадеуса? - отреагировал альтус на знакомое имя.

- Управляющий нашего особняка в Лломерине, - уточнила Максиан, улыбнувшись. - Правда, это больше формальность. Так-то он просто присматривает, чтобы ничего не случилось с домом в наше отсутствие.

Молодой пират и явно смущенная целительница направились в импровизированный лазарет к раненным и обожженным. В Тени явственно ощущалась усталость волшебницы, но ее перебивали упорство, целеустремленность и желание облегчить страдания. Ренли и светловолосый эльф помогали магессе лечить пострадавших.

 

- Это его нам повезло спасти после гибели корабля, - пояснила Амата. - Чудом выжил, я сама вытащила его из воды. - Судя по некоторым оттенкам в голосе и слабым чувствам, исходящим от волшебницы, для нее это было почему-то очень важно.

Парочка вернулась в каюту и устроилась на гамаке, поедая пирог. Ренли запивал его ромом, девушка с интересом общалась с ним. Лавиний взглянул на жену - ту, что стояла сейчас рядом с супругом, властную и сдержанную альтус. Невозможно было не заметить, насколько сильно она отличалась от этой совсем юной девушки, лет шестнадцати или семнадцати, не больше. Молодая копия госпожи Максиан отличалась какой-то свободой и простотой, она весело болтала с лломеринцем, и было заметно, что этих двоих связывают какие-то особые узы.

Вдруг эту идиллическую картину нарушил отчетливый стук в дверь каюты. Даже не так - грохот. Тень откликнулась на воспоминания и эмоции, и тепло и легкость вдруг сменились смесью разочарования, досады, ожидания неприятностей. Вокруг словно потемнело, словно тугой комок сжал внутренности. Маги ощутили приближение чего-то ужасного, пытающегося просочиться в сон, воспользовавшись чувствами в воспоминаниях.

 

- Думаю, этого достаточно, - резко произнесла Амата и провела рукой над поверхностью зеркала, сменяя декорации. - Нам ведь здесь не нужны Кошмары, правда?

Альтус смахнула со лба упавшую прядь, как тогда, в воспоминании, и посмотрела на мужа. В зеркале виднелся широкий песчаный пляж, лазурные волны тихо выкатывались на берег и снова возвращались в родную стихию.

 

Лавиний покрепче сжал Амату за руку и увлек девушку за собой в свои воспоминания. Окружающее переменилось, и леди Максиан смогла увидеть галеру Тевинтера. Барабанщик отбивал ритм, и десятки гребцов слаженно налегали на весла. Фабий, сжимая посох, стоял на корме и, используя магию воды, ускорял движение корабля. Молодой парень в роскошной кольчуге, чем-то похожий на Лавиния, колдовал, стоя у мачты. Ветер хаотично менял движение и то наполнял, то опускал паруса небольшого кораблика, пытавшегося скрыться от преследователей.

 

- Это Марий перехватывает ветер у контрабандиста, - тихо пояснил Лавиний. Вскоре галера настигла добычу, и купец, поняв что сопротивление бесполезно, выбросил белый флаг. Абордажная партия споро полезла на высокий борт по заброшенным крючьям и веревкам.

 

- Кажется, я начинаю понимать, откуда у Ливии страсть к пиратским историям, - тихо засмеялась Амата, придвигаясь к мужу. Кузена Мария она видела уже несколько раз - на свадьбе и во время визитов семейств Ишал и Максиан друг к другу, но о приключениях родственников Лавиния не слышала. - Дети так на тебя похожи. А где здесь ты?

 

Лавиний вышел из небольшой надстройки на корме и принялся ожидать начала работы. Сдавшихся моряков никто не рубил - команду разоружили и заперли в трюме. А вот капитана и помощников под конвоем доставили на галеру и опустили на колени перед Фабием. Светловолосый мальчишка вышел вперед и, порезав кинжалом пленника, начал допрос. Вопросы задавал Фабий, а Лавиний подавлял волю пойманных моряков.

 

- Тогда нам удалось вскрыть канал поставок контрабанды кунари. Капитан сдаст свой клад на Сегероне и заплатит хороший выкуп за себя, команду и корабль, - объяснил альтус Амате происходящее. Картинка исказилась, и супруги снова оказались на морском побережье.

 

Леди Максиан была немного расстроена, что видение оказалось таким коротким. Она понимала, что альтус показывал только то, что хотел и считал нужным, но ей было бы интересно узнать побольше о человеке, с которым она жила и растила детей.

- Ты часто плавал с дядей Фабием? А Луций тогда был с тобой? Ты говорил, что он тебя воспитывал, - улыбнулась женщина. - Чему он тебя учил?

Лавиний решил, что лучше показать, а не рассказать. Следующие несколько воспоминаний промелькнули обрывистой чередой: молодой Луций демонстрирует Лавинию город с высоты человеческого роста; Луций склонился над картой и разбирает военную тактику вместе с воспитанником; Луций учит юного альтуса, как правильно пить вино и обращаться с женщинами.

Тактика

В столице

Амата тоже показала несколько счастливых мгновений - из тех, что они с детьми провели в Лломерине. Как втроем играли в салки на пустынном пляже вдалеке от портового города. Вот волшебница бежит за двойняшками, а они с визгом и хохотом уворачиваются и разбегаются в стороны; вот теперь Амадеус и Ливия бегут за матерью, пытаясь ее догнать. Она несется прямо на темноволосого юношу, который подхватывает девушку и кружит вокруг себя. Коул довольно смеется, а Кристоф сыто жмурится, словно большой кот. Потом был костер тут же, на берегу, и дети, затаив дыхание, завороженно слушают пиратские байки в исполнении Ренли, а Амата с улыбкой сидит у костра, положив голову Кристофа себе на колени, и Коул заплетает ее длинные волосы в смешные косички.

 

Наконец, решив, что на сегодня достаточно, альтусы отпустили воспоминания и задремали на теплом песке, убаюкиваемые шумом волн. Когда Лавиний проснулся, за окном уже пробивались лучи осеннего рассветного солнца. Жена лежала рядом, по пояс укрытая тонким шелковым покрывалом, и опираясь на локтях, читала какую-то книгу.

 

- Ты же не думаешь, что я позволю тебе отлынивать от супружеских обязанностей, Максиан? - полушутя спросила Амата, заметив, что муж проснулся. Та теплая привязанность, которая была между ними во сне, не успела истаять, и оставила некоторое послевкусие; больше не чувствовалось той отчужденности и затаенного страха, который она испытывала к нему накануне.

 

- Я и не собирался, Амата, - счастливо улыбнулся Лавиний и притянул жену к себе. После того, как молодые люди смогли пообщаться начистоту без масок и притворства, у альтуса словно камень свалился с души. Все странности Аматы оказались маской, под которой скрывалась нежная и ранимая девушка. Лавиний был намерен убедить жену в том, что маска от мужа ей больше не понадобится.

 

Счастливо фыркнув, она отодвинула книгу подальше и подалась навстречу супругу. Возможно, та семнадцатилетняя свободная девушка еще долго оставалась бы такой, если бы судьба сложилась иначе. Если бы ей не пришлось так рано взвалить на свои хрупкие плечи весь груз обязанностей главы рода и заняться возвращением того, что ему принадлежало по праву.

 

- У нас еще есть немного времени до того, как мне пора будет идти на работу. - Амата нежно провела рукой по золотистым волосам мужа, неотрывно глядя ему в глаза. - Давай проведем его.. как будто есть только ты и я. Как будто больше нет никого. И ничего.

 

Жена все еще немного смущалась, но это было смущение более близкое и понятное, чем стена отчуждения, призванная скрыть истинное "я". Это было больше похоже на робкие попытки узнавания человека: через прикосновения, через ласки, через изучение реакции и отклика на его действия. Лавиний не спешил, понимая, что так просто с разбега пропасть не одолеть, но теперь, когда первые шаги были сделаны, он увидел, что препятствие преодолимо. Они вместе преодолевали его, и отголоски сна, опутавшие их невидимой нитью привязанности, помогали искать контакт.

 

Утро вступало в свои права, солнце играло в золотых волосах альтуса, оставляя лучистые блики. Супруги лежали бок о бок друг с другом. Амата свободно раскинулась, лежа на спине, и, согнув руку в локте, рассматривала прядь волос мужа, зажатых в тонких пальчиках.

 

- У тебя волосы, как у Аврелия. Ну, того самого, который из Дариниуса стал Максианом. Он пошел своей мастью в мать, как и наши дети - в тебя. Жаль только, что это большая редкость, когда у пары с разным цветом волос рождаются беленькие. У вас с Аврелием очень красивый цвет. На старом портрете в галерее краски еще сохранили оттенок, можешь сравнить. - Девушка улыбнулась. Она видела много блондинов, но редко у кого встречались такие сочные и солнечные цвета, обычно все были какие-то тусклые, слишком блеклые или цвета прелой соломы.

 

- Все альтусы немного родственники. - Лавиний закинул руки за голову и вытянулся. - Ты тоже очень красивая, Амата. Поэтому наши дети взяли лучшее от нас обоих, но нам придется хорошо воспитать их, чтобы они получили не только внешность.

 

Амата фыркнула и перевернулась на живот, лицом к мужу.

 

- Да глупости все это, обычная я. Разве что.. ну глаза выразительные - вот и вся красота. - Девушка привстала на руках и нависла у него над лицом; взгляд ее был необычайно серьезным. - Из меня воспитатель так себе, скажу тебе откровенно, - призналась магесса. - Сначала меня воспитывал папа... совсем не долго, мне было пять, когда его убили. А потом меня воспитывал дух. У тебя хоть Луций был, вы с ним очень мило смотрелись вместе. - Целительница улыбнулась, вспомнив один из эпизодов, которые показал ей Лавиний во сне. - К тому же у меня уйму времени и сил отнимает работа и обязанности главы рода. Некогда мне.

 

- Не переживай, Амата, я справлюсь. Просто я хотел бы, чтобы ты почаще вела себя с детьми, как на Лломерине. Поверь, для них это очень важно. Пусть даже это будет иногда и втайне от чужих глаз.

 

На светлое чело волшебницы словно набежало облачко. Она легла на грудь супругу и уткнулась носом в ключицу.

 

- Я постараюсь, дорогой. - Бархатные пальчики нежно погладили его кожу. - Ты прав, это важно. Я просто думала.. Я постараюсь.

 

- Постарайся милая. - Лавиний нежно погладил жену по спине. - А мы с детьми сделаем все, чтобы тебя защитить.

 

Мягкое тело приятно прижималось и провоцировало. Альтус погладил женщину, вызывая у Аматы мурашки, и шепнул ей на ухо:

 

- Как насчет повторить? Для надежности и основательности?

 

Девушка слегка напряглась и покраснела от столь внезапного предложения.

 

- Для надежности и основательности? - недоуменно переспросила она. - В смысле, чтобы наверняка получилось? - Альтус не стала уточнять вслух, что именно получилось, но по еще сильнее проступившему румянцу было видно, что она поняла, о чем говорил муж.

 

Девушка задумалась. Она была почти уверена, что одного раза будет достаточно - ведь не зря же назначила исполнение супружеского долга именно на этот, наиболее благоприятный день. Но с другой стороны - после совместных снов и потепления в отношениях, после первых робких шагов хотелось идти дальше. С Лавинием оказалось так уютно и хорошо.

 

Амата ткнулась носом в грудь мужу и, сосредоточившись на Тени, дотянулась мыслями до Кристофа, передавая ему распоряжения, чтобы освободил для нее сегодняшний день.

 

- Наверное, ты прав, - медленно протянула девушка, подняв взгляд на супруга. - Ведь если ничего не выйдет, то через месяц придется повторять снова, да? Лучше убедиться, чтобы наверняка. - Лукавые демонята и какая-то затаенная нежность, мелькавшие в глазах его жены, немного не сочетались с ее словами - леди Максиан легко разгадала игру мужа и решила ее поддержать.

 

***

 

Следующие несколько месяцев прошли без особых событий. Отношения Аматы с мужем и детьми на людях совсем не изменились. Даже перед слугами жена вела себя довольно сдержанно, хоть Лавиний и считал это проявлением мнительности - он прекрасно знал, насколько тщательно отбираются те, кого нанимают в дом, и что порядки в особняке и обхождение господ с прислугой вызывали возникновение естественной преданности и верности. И все же леди Максиан не позволяла себе расслабляться.

 

Только оставаясь с мужем или малышами, она, наконец, становилась собой. Ласково общалась с двойняшками, смущенно улыбаясь, краснела наедине с супругом. Да и сама беременность протекала немного иначе, чем прежняя. Несмотря на то, что расписание целительницы ничуть не изменилось, и она все так же разрывалась между сангвинариями, приютами и заседаниями в Верховном Совете, Лавиний чувствовал, что его жена испытывала некоторый душевный подъем. Иногда он ловил ее на мечтательной блуждающей улыбке, иногда она что-то мурлыкала себе под нос. Летели месяцы, и упругий животик волшебницы рос, радуя будущую мать и отца. Уже скоро должен был появиться на свет его маленький сын или дочка.

Сообщение отредактировал Торк: 06 марта 2019 - 11:30

[Supreme Overlord Malekith]

Минратос-Поместья родов Аргентиус, Рамос и Максиан в течении долгого года...

 

 

На протяжение прошедшего года Лорд Советник, альтус Игнитус Аргентиус был свидетелем своих старых снов, как и того что его и остальных все же покинул старик альтус Ариамис Виго отправившись в таинственные и легендарные земли "Амаранта" что как Аргентиус знал лежал за океаном. По сути в изгнание больше, ибо не мог перенести вида того что наблюдал в Империуме нынешнем. Вместе с ним была и его молодая эльфийская любовница, чемпион, или все вместе взятое о чем Аргентиус не волновался, кроме ее зависимости от алкоголя и бравады что могла ее а с ней и остальных свести в могилу.

 

Также исчез из вида, возможно погибнув в глубинах трущоб, полубезумный если не пьяный преступник маг Пастория, которого Аргентиус не сильно много видел, помнил его дерзость где он таки рисковал своей шеей за язык, посему Аргентиус и позабыл его.

 

В общем много чего происходило, много крови текло и золота с серебром крутилось....

https://www.youtube.com/watch?v=SMrcB2SscWg

 

 

Сам Аргентиус помимо секретной деятельности вне чужих ушей и глаз которые если и попадались, устранялись, занимался делами своего дома и не выдавал ничего в себе необычного и подозрительного, ему часто хоть Аргентиус постоянно ссылался на занятость писал приглашения Ларий Аврелий, каждый раз все жалобнее и как будто смоченные слезами помимо духов по словам Сенешаля.

 

Но Аргентиус если и посещал кого и часто хоть, то хоть и негласно это была госпожа Олеанна Рамос что всегда тайно приглашала и рада была его компании, в особенности уединенной близости, их совместным развлечениям что изгоняло скуку и одиночество. Впрочем Аргентиус посещал ее не только за этим, Аргентиус имел связи хорошие и тесные, близкие с леди Рамос добившись ее доверия с расположением, и стараясь поддерживать их, главное что он также через посредников определенные заказы делал у ремесленных-индустриальных мощностей Рамосов.

 

Теперь же,  Аргентиус будучи проснувшись в своем родовом поместье после затянувшегося несколько на пару дней тайного посещения поместья своей близкой знакомой подруги, посути близкой к любовнице без обязательств леди Рамос, занимался своими делами, как и отдыхом с выслушиванием своего Сенешаля Омерту Ольмех.

 

Вскоре он наткнулся на присланное пригласительное письмо от альтусов дома Максиан. Сообщение было написано на гербовой бумаге и гласило следующее:

 

"Выражаем надежду увидеть достопочтенного Лорда-Советника Игнитуса Аргентиуса на нашем скромном семейном ужине, который состоится завтра в 18 часов в нашем минратосском особняке. С наилучшими пожеланиями и дружеским теплом, Леди Амата и лорд Лавиний Максиан."

 

Аргентиус после скупого просмотра данного письма, решил оставить скучные бумаги с расчетами и докладами финансовыми Сенешалю, и решил после охоты с поиском подарка, навести визит к вечеру следующего дня.

 

До этого он ездил в окрестности Минратоса и закончил со своими делами насущными вместе с с Сенешалем, и после отдыха приняв банные процедуры как и надушившись, вскоре в чистейших одеяниях знатного альтуса, готов был с кошкой леди Викториа сесть в подготовленную карету свою вместе со свитой из Сенешаля, "Сильверитовых Дев" и подарками символичными в виде роскошного букета-"стога" орхидей и бочонка изысканного и выдержанного нектара Аква Магуса из своей винокурни.

 

Карета к наступавшему вечеру тронулась из ворот поместья-крепости рода Аргентиусов и через менее чем часок, была уже у ворот поместья Максианов въезжая внутрь. Когда Карета остановилась у парадной, "Сильверитовые Девы" отворили дверь ее и из кареты выходили Сенешаль и постукивая посохом ее милорд Аргентиус с гордой и ухоженной служанками, надушенной слегка духами и украшенной черным бантом прикрепленным к ее ошейнику, крупной кошкой.

 

Лавиний Максиан же, сам встретил гостя у крыльца и приветливо улыбнувшись пригласил в свой дом. В малахитовом был поставлен круглый стол, сервированный столовыми приборами и украшенный цветами. За столом уже сидела Арения Ишал, которая приветливо помахала Игнитусу.

 

- Лорд Аргентиус, присаживайтесь. - попросил его Максиан.

- Леди Амата скоро присоединится к нам.

 

Аргентиус с кошкой приветствовал улыбкой с рукопожатием и вскоре прошел вслед за лордом Лавинием, а подарки символизирующие дружбу Аргентиуса были переданы слугам дома Максиан где он из "стога" букета, взял в руки лишь один цветок прекрасной Орхидеи который Аргентиус вдыхал идя вслед за Лавинием.

 

Он кивнул и пройдя ко столу, к месту свободному, улыбнулся тепло смотря в глаза приветствовавшей его леди Арении Ишал.

 

И подойдя ближе, остановившись возле нее с куртуазной улыбкой, Аргентиус приветствовал ее комплиментом о ее прекрасных и светлых глазах запомнившихся его взору, и словами радости от встречи, нежно и аккуратно поцеловав ее женственную ладонь как и вручил ей цветок прекрасно выглядящей и пахнущей Орхидеи. Аргентиус вскоре сидел за столом улыбаясь слегка и довольно обоим, как и учтиво ожидая теперь присутствие хозяйки дома.

 

Арения насладилась ароматом орхидеи и увидев как Игнитус мигает всем, попыталась повторить этот куртуазный прием. Это было увлекательно и Лавиний глядя на сестру рассмеялся.

 

- Благодарю вас Игнитус, где вы раздобыли такой цветок? - Спросила девушка у альтуса.

Перспектива уговорить на четверых целый бочонок Аква Магуса могла бы напугать и более опытных людей. Про себя Арения решила, что пить не будет. Пусть Лавиний с Аматой выкручиваются как хотят.

 

Амата спустилась к ужину довольно скоро, и хотя внимательный взгляд мог догадаться, что глава дома тратила время не на красование перед зеркалом, а на какие-то важные дела, лицо леди Максиан было приветливым и дружелюбным.

 

- Добрый вечер, Игнитус, - улыбнулась альтус, подходя к столу и протягивая гостю руку.

- Рада тебя снова видеть. К сожалению, на пикнике не получилось как следует поговорить, так много людей.

 

На что Аргентиус немного отвлекшись и тепло улыбнувшись вошедшей леди Амате, встал и поцеловал предоставленную ему женскую ладошку ответив ей:

 

-Добрый, добрый Амата! О не стоит разочаровываться, и я как раз дабы скрасить упущенное нами всеми, принес скромный презент дабы компенсировать прекрасные и чудесные дары природы с которыми мы не смогли ознакомиться на пикнике.

 

Аргентиус с улыбкой показал ладонью на внесенный "букетик", который размерами напоминал больше небольшой и украшенный стог множества белоснежных цветов для взора глаз и ублажения ароматом присутствующих

 

-Букетик прекрасных белоснежных орхидей для очаровательных и дорогих мне дружбой, благородных леди дома моего друга Лавиния.

-Ну и ко столу я естественно принес в дар бочонок своего Аква Магуса, так понравившегося вашим устам дорогие друзья!-дружелюбно улыбнулся Аргентиус мигнув всем.

 

- Очень заботливо с твоей стороны, - улыбнулась Амата, любуясь букетом. Если бы не опоздание, она бы позволила себе подойти поближе и вдохнуть чарующий запах, но приличия обязывали более не задерживать домашних и гостя. Женщина заняла свое место во главе стола и позвонила в серебряный колокольчик. Слуги тут же вошли вереницей и принялись подавать блюда, закуски и изысканные соусы, которыми так славился повар дома Максиан.

 

- Позволь мне ответить на столь внимательный подарок вином из наших виноделен.-Амата указала на запотевшие бутылки с лириумным вином.

 

- Более классический вариант, но как и твое, тоже неплохо восполняет магические силы в конце тяжелого дня.

 

Аргентиус улыбнулся кивнув принимая подарок Максианов, который вскоре подали ко столу для всеобщей дегустации.

 

Сенешаль же с "Сильверитовыми девами" ожидала в положенном месте и отдыхала а пара "Сильверитовых Дев" что не были у кареты, молча и скромно почти как статуи сильверитовые в темных плащах, ожидали приказов и лишь изредка переглядывались между собой. Ну а сама Сенешаль же читала свитки с новостями, а потом рисовала зарисовки в блокноте.

 

А сам Аргентиус вскоре был объектом внимания Арении что до этого спросила откуда у него такие прекрасные цветы. Аргентиус вскоре вернул ей свое внимание и подошел к ней поближе, улыбнувшись ей он ответил тепло смотря в глаза

 

-Чтож, открою вам небольшой секрет леди Арения, что прекрасные цветы эти скрываются в зеленых лесами горах Высокого Предела, к западу от Минратоса и Валарианских Полей, нужно лишь знать места.

 

- Спасибо Игнитус, этот цветок прекрасен как сама Империя.- поблагодарила его Арения.

 

- Конечно, однако я польщен быть окруженным не менее прекрасными и светлыми друзьями, как вы милейшая Арения-улыбнулся тепло Аргентиус девушке мигнув слегка с легким кивком.

 

- Амата, может быть пора подавать угощение для нашего гостя?-спросила Арения

 

Амата взмахом руки отправила слуг, принесших блюда и напитки к столу, прочь.

 

- Конечно, Арения. Игнитус, раздели с нами скромную трапезу. - Альтус улыбнулась, ожидая, когда все вернутся за стол. Трапеза, к слову, была отнюдь не скромной, но леди Максиан всегда хотела угощать гостей самым лучшим, и только расстраивалась правилам хорошего тона, которые мешали подавать к обычному ужину обильные кушанья, достойные пышного пира.

 

Услышав приглашение Аматы, Аргентиус поверулся к ней с улыбкой и ответил ей

 

-С радостью мои друзья!

 

После того как леди первыми сели за  круглый стол, Аргентиус сам уселся вслед за ними и вскоре все они разделяли трапезу. Он смотрел с улыбкой доброжелательной и теплой, не спешил с столовыми приборами и питьем не спеша и размерено растягивая удовольствие, больше внимания уделяя сами чете Максианов и особенно посматривая с улыбкой на юную Арению смотря ей в глаза.

 

Закончив с обедом, альтусы перешли в одну из каминных комнат, где по случаю теплой погоды горел декоративный холодный огонь. Мягкие, обитые бархатом кресла, прохладные напитки и легкая, едва слышная музыка, доносящаяся от волшебных кристаллов, создавали уютную обстановку, достойную высоких господ.

 

- Ничего не слышно от наемников, которым поручено следить за агентом кунари? - поинтересовалась Амата, присаживаясь в одно из кресел.

- Игнитус, ты, кажется, тоже был там, когда допрашивали их связного в Великих Кучах? Воды Тени, ну и название!

 

- Пока все тихо - местные ведут обычный образ жизни, кунари не спешат привезти новую партию на продажу.  - Ответил Лавиний.

- Но наши люди плотно следят за связным и как только он отреагирует - немедленно сообщат.-дополнил он.

 

Аргентиус же ответил следующее Амате.

 

-Ничего, вскоре агенты а затем и сами выжившие Кунари попадутся, они не сильны в тактике полагаясь на не очень хороших шпионов из дураков, или горы трупов своих промытых мозгами выращенных как собаки солдат, отправляя их на верную смерть.

-Их Тамасраны, эти рогатые женщины не ценят даже, для них сохранение их примитивных железок что уступают даже творениям безруких кузнецов варваров южан, важнее чем их солдаты и подобие офицеров. Да они грубая сила, но неэффективная и однобокая, отсутствует универсальность и обучение.

 

-Впрочем не будем портить вечер этими жалкими варварами, ведь только бывший "Церковный" южанин мог бы когда то восхититься ими и то, потому что сам жил в грязи и варварских нецивилизованных условиях.

-Как его там звали, Жановите? Жиритиви? Женавоте? Ах да Дженевити, вот же скудоумный путешественник ограниченный когда то пропагандой и догмами варварской южной "Церкви" из лона которой выполз и писал свои заметки-усмехнулся Аргентиус.

 

- Дженитиви, - с улыбкой поправила лорда Аргентиуса Амата.

- Ты не поверишь, Игнитус, но он еще ничего, довольно открыт по сравнению с большей частью южан. Возможно, его восхитили не сами кунари, а то, как сильно отличается их способ мышления от человеческого. Они даже отнимают детей у родителей и отдают им на воспитание другим членам общества. - Леди Максиан неодобрительно нахмурилась, подумав, что ничего хорошего из того, чтобы детей растил чужой человек при живых родителях, получиться не может.

 

- А твои родители тоже ведь воевали с кунари?-спросил она у Аргентиуса.

 

Аргентиус поднял бровь вопросительно посмотрев на Амату что как то но забыла немаловажный и известный момент, в особенности с магическим взрывом что унес жизни многих врагов окруживших предков Аргентиуса и оставил его одного взрослеть и воевать, Аргентиус подождав немного и выдохнув слегка как от усталости, ответил смотря Амате в глаза устало.

 

-Мои родители были Магистрами, отец помимо заседаний в Магистериуме как и мать моя, командовал не малым количеством легионеров. Так что да, конечно они, как и предки мои воевали дорогая Амата, и взорвали обратив в прах многих в своей последней встрече с ними, во время бесчестного нападения на них из исподтишка во время Кунарийских войн....и..-Аргентиус договаривая был злобным уже интонацией, впрочем он подождав немного вздохнув и затем изменился и усмехнувшись слегка и сухо ответил.

 

-Впрочем какая разница, давно это было где я остался взрослеть один и разбирался с делами моего великого и древнего рода альтусов Аргентиусов, как и воевал сам с Кунари и потом остальными врагами Империума совершая подвиги  ратными, ну а потом вернулся, и помимо заседаний в Верхней палате Совета, занялся укреплением и приумножением материального положения своего дома благородного.-закончил Аргентиус и затем посмотрел на Амату с легкой улыбкой

 

-Ну и вот и за достижениями в сферах военных, политических и капиталовложений немалыми, достойными благородного альтуса, Лорда Советника. 

 

-Я со своим родом, до сих пор один пока, без одаренных магией с добродетелями, юной, девственной, здоровой красавицы невесты благородной, как и естественно благородных кровью наследников моих от такой очаровательной, но пока лишь сказочной, несуществующей особы не являющейся пока моей супругой, что подарит мне свою верность с преданностью, любовь и наследников..

 

-Тут уж вам повезло преуспеть больше меня в этом поле мои милые друзья, хороший брак достойных кровью древней альтусов, красавица дочь и юный наследник рода что вскоре проявят свою магию и будут прославлять род своими добродетелями..-улыбнулся Аргентиус им и взяв бокал сказал

 

-Выпью я за вас и ваше благополучие друзья мои Лавиний и Амата, за ваших Ливию, Амадеуса, как и за леди Арению!

 

-Пусть Империум и достойные Альтусы его процветают!.-сказал слегка повысив голос с улыбкой Аргентиус во время тоста, подняв бокал и выпив нектару.

 

 

Целительница поддержала тост и сделала аккуратный глоток из своего бокала.

 

- Спасибо тебе за добрые слова, Игнитус, - улыбнулась магесса.

- Увы, многие из нас потеряли родителей на войне или во время смены правления. И я удивлена, что ты еще ни на ком не женился. Нас, альтусов, не так уж и много, за последний век мы понесли ощутимые потери, а кое-кто даже и целыми родами. Нужно как можно скорее восстанавливать численность, пока снова не начались войны или какие-нибудь катаклизмы. Иначе такими темпами через какой-то десяток столетий вообще не останется, на ком жениться и с кем продолжать свой род.

 

- С этим нужно что-то делать.-вздохнула Амата, а Арения дав высказаться более статусной Амате, ответила с улыбкой

 

- Спасибо, Игнитус, за добрые пожелания. Не отчаивайтесь, у вас еще все впереди и такой завидный жених не долго будет гулять холостым. Такая особо обязательно встретится на жизненном пути и породит множество знаменитых Аргентиусов. - Приветливо улыбнулась Аргентиусу Арения.

 

Услышав добрые слова Арении, Аргентиус улыбнулся ей кивнув и ответил

 

-Спасибо Арения, уж я одарю ее своей большой любовью и у нас будут прекрасные дети. Она будет счастлива, уж я позабочусь об этом. Каждый день и ночь.

 

Затем Аргентиус кивнул довольно Амате и улыбнувшись ответил ей

 

-Я очень ценю ваши слова Амата и думаю у меня еще пятнадцать, двадцать лет в запасе есть для поиска с подбором достойнейшей. Все таки вы прекрасно понимаете что такому благородному альтусу, Лорду Советнику как мне, очень не просто подобрать подходящую партию для официального брака и продолжения своей династии, моего родового древа.

 

-Она должна быть одаренная магией и добродетелями, не говоря про здоровье, юность и девственную непорочность, из достойного древнего рода альтусов, не уступающему достоинствами и материальным состоянием великого рода, моему. Верная и преданная своему супругу, мне.-Аргентиус вздохнул и ответил

 

-Таких действительно не много осталось к сожалению, я прекрасно это понимаю Амата.-сказал он с грустной ухмылкой

 

Леди Максиан улыбнулась мягкой улыбкой поверх бокала. Мечтательность Игнитуса тронула ее женское сердце.

 

- В таком случае, жениться нужно по любви, - задумчиво протянула женщина.

- Истинные верность и преданность всегда исходят из сердца. Тебе нужно чаще посещать балы и приемы, Игнитус. На одном имени женщину не завоюешь, пусть молодые леди видят, какой ты мужчина и человек. Чтобы любили были верны и преданы тебе, а не твоим владениям и регалиям.

 

В принципе, Аргентиус рассуждал верно как думала Амата. Без верности и преданности приходится постоянно ждать кинжал в спину и дом рискует превратиться из места, где можно насладиться уютом и отдыхом, в поле войны.

 

-Верность и преданность супругу, чувство долга и верность клятве, роду.-ответил Аргентиус Амате и продолжил более серьезно.

 

-Сердечная любовь Амата приятна и сладка, но как пламя на острове где рано или поздно леса будет меньше и меньше как и жертв, она не заменяет и не всегда идет с этими добродетелями династического счастья, привить верность с преданностью нельзя это в крови и добродетелях, в голове. Сердце с чувствами, страсть ублажить проще и после брака, время постоянно и не коротко.

 

-А жениться сугубо опираясь на чувства и любовь, как лотерея с двумя закрытыми шкатулками, ведь жизнь не короткий книжный роман где в году страниц больше чем в книге, и страсть вещь не постоянная а переменчивая, с перепадами а то и перегибами что могут довести до гнева и зла.

 

-Можно ослепнув жениться в порыве страсти и чувств и после прозрев, осознать ошибку, сожалеть, если не пожалеть большим чем просто чувства потом, плохо когда и плоды появляются сугубо от страсти с чувствами что в итоге по настоящему нелюбимы и их реальное счастье с процветанием не приоритет.

 

-Ибо кроме телесной красоты с красивыми словами до брака в конце концов ничего может не быть, не будет, а после с течением времени и этого тоже. Семья это не сладкие речи для ушей и красота для отвода глаз, семья, династия это ответственность и долг, защита, забота и наставление.

 

-Не доброе сладкое слово делает нуждающегося человека счастливее а конкретное дело что утолит его реальную нужду. Слово сладости лишь дает иллюзию счастья, а дело делает жизнь человека счастливее даже если человек сам не видит этого и ждет сладкую ложь где лишь потом, когда чувства немного осядут и в голову придет осознание, он увидит истину и заботу.

-Родитель в первую очередь должен быть ответственным и заботливым, а не чувствительным и располагающим к себе чувства с эмоциями ребенка потакая его желаниям, где в итоге от такой "любви и заботы" вырастет чадо зависимым и беспомощным, в итоге несчастным.

 

Сам Лавиний думал что охотно променял бы девственность и непорочность на страсть в постели, но как он думал Игнитус вполне имел право на собственные предпочтения. Максиан не стал спорить о женских достоинствах и предпочел выбрать роль слушателя. Быть может те испытания, которые выпали им с Игнитусом на долю и приведут его к желаемой спутнице.

 

Амата слушала речи Аргентиуса, неспешно попивая напиток в бокале. Девушка не хотела опьянеть, а потом растягивала удовольствие, чтобы насладиться букетом и сохранить трезвый ум.

 

- Разум нужно сохранять всегда, Игнитус, - заметила альтус, улыбнувшись.

- Но может быть, я просто не умею любить так, как ты это описываешь. Что же до детей, то тут я согласна, нужно с раннего детства приучать их к ответственности и самостоятельности. Мы с мужем стараемся делать все, чтобы научить их жить своим умом и не зависеть от мнения или давления окружающих. Верность, долг, преданность, вырванные насильно - ничего не стоят, это пустышки, за которыми ничего нет.

- Мой отец успел привить эти качества мне до того, как его убили, но выбор я сделала за себя сама, и не вижу причины лишать права на собственный выбор кого-то еще.-закончила Амата на что Аргентиус ответил ей.

 

-Когда-нибудь Амата и вы будете выдавать замуж и женить своих детей. Рассматривать тогда в этот ответственный момент вы будете не чувства с эмоциями детей, как и тем более тех кто будет лишь их предлагать вашим детям и роду. Вы будете делать правильный выбор, что лучше вашим детям и династии.

 

-Часто собственный выбор не является им вообще, а лишь хорошая игра родителей, или других сил что не оставляют других вариантов которые человек не заметит считая что выбор был его, и это склонят его к добру, или к плохому финалу, даже если сам человек этого не заметит и узнает слишком поздно.-сказал Аргентиус пожав плечами слегка и отпил из бокала.

 

- Возможно, - согласилась альтус Амата. В конце концов, никто не мог поручиться, что его мнение или взгляды со временем не изменятся. Не меняется только тот, кто не способен воспринять ничего нового.

 

- Однако до этого времени следует сначала дожить. Увы, несмотря на то, что война закончилась, нельзя сказать, что в нашем обществе сплошь мир и благодать. Думаю, самое лучшее, что мы можем сейчас сделать - это прилагать все усилия для построения светлого будущего. В том числе, и для наших детей.-сказала она.

 

Аргентиус улыбнулся и ответил посмотрев на альтусов, сделав тост.

 

-Чтож, выпьем за светлое будущее и детей!-сказал он отпив из поднятого бокала

 

Потом Аргентиус после еще продолжительног врмени в поместья Максианов, понял что задерживаться было излишне да и он заранее не предупреждал их что останавливаться планировал, и он на прощание ответил им с небольшим кивком одобрительным, и теплой улыбкой.

 

-Приятно когда есть светлые умом и мудрые друзья с кем поговорить можно на равных, я ценю эти моменты и компанию с вами Амата, Лавиний..-сказал он и потом посмотрел мелком на Арению продолжив.

 

-Компания леди Арении тоже мною цениться.-улыбнулся он ей.

 

- Спасибо Игнитус. - Ответил Лавиний. - Мы всегда рады видеть тебя у нас в доме. Надеюсь однажды мы сможем выпить уже за твоих детей.

 

Аргентиус на прощание нежно взял и поцеловал ладони леди Аматы и Арении, кивннув им с улыбкой. Попрощался рукопожатием с Лавинием Максианом.

 

А после он с уснувшей но теперь разбуженной кошкой, как и Сенешаль Омерта Ольмех что кажется завершила рисунок убирая его в складку своего дорогого одеяния, и вместе с ними маршировали "Сильверитовые девы" вскоре проводив своего милорда и Сенешаля до кареты где их ждали оставшиеся Сильверитовые Девы охранявшие ее, и вскоре карета Аргентиуса направилась вдаль...

 

Ехала навстречу улочкам великого столичного города Минратоса, и закату...

https://www.youtube.com/watch?v=TKHxp6VwwGY

 

 

*Совместно с персонажами и их хозяевами-Thinvesil и Торком. Права на персов и их отыгрыш принадлежат им.

Сообщение отредактировал Supreme Overlord Malekith: 06 марта 2019 - 18:54

[BornToSeek]

Несмотря на всю серьёзность Вира в тот роковой вечер, в следующую неделю он не появлялся. Оповестил своих агентов о случившемся, раздал основные приказы и пропал. Пропал для всех, кроме своих же агентов — несколько дней пил, потом несколько дней возвращался в исходное состояние. Как показала практика, оно было не таким уж непрошибаемым, и идея о возведении новой "стены" начинала казаться Виру довольно сомнительной. Да, она помогает забыть обо всём лишнем и не выносит окружающим мозги, но она была вовсе не неуязвимой. За одну неделю в ней сначала пробили брешь, а затем и вовсе обрушили. Стоила ли она тогда чего-то или была просто глупой попыткой как-то закрыться от того, с чем не хотелось бороться? Возможно. Проблема лишь в том, что Аттей не имел и малейшего понятия о том, как именно ему надо справляться со всем этим. Наплевание было простым решением, новое же придётся рожать из ниоткуда.

Наконец, слегка разобрав свои внутренние проблемы, Вир вернулся к работе. Он стал меньше шутить, но тем не менее и в мрачность не скатился. Можно сказать, что по поведению он стал... нормальным? Никто не может сказать наверняка, что творилось целый год в его голове, но абсолютно точно можно сказать, что он стал более ответственным. От того ли, что теперь он стал играть более важную роль в Сопротивлении или нет, уже догадаться сложно. Убийца нашёл себе нового помощника и со временем перевёл вербовку уже на своих людей, а сам начал пытаться полноценно руководить. За год чему-то да научился.

Вряд ли Вир стал по-настоящему доволен своей жизнью, но по крайней мере у него начало возникать ощущение, что он способен на что-то большее, нежели просто убивать и красть.

[Perfect Stranger]

 

Утешник, 9:67 дракона

 

...После дня затмения прошло полгода, и события того дня, будто сами по себе, начали стираться из памяти людей — жизнь продолжалась, и необходимо было обратить внимание на более насущные дела, чем забытый праздник, посвященный когда-то богине Хаоса. Во Дворце Верховного Жреца также было достаточно дел, чтобы не вспоминать об этом; однако иногда Присцилле Авгур все же снились странные, туманные сны, которые она забывала на следующее же утро. Сны тревожные и вместе с тем притягательные, словно ты смотришь на чудовищную казнь и не можешь отвести глаза из-за болезненного любопытства, смешанного с отвращением и ужасом. Девушка никому не говорила о них, даже Крауфорду, с которым почти не проводила времени. Даже их вечерние уроки магии пришлось свести на нет до тех пор, пока у магессы не появится больше свободного времени.

Все дела Сопротивления теперь были ответственностью Тано, которого она посылала по мелким поручениям все чаще и чаще, и раб, кажется, с двойным усердием пытался угодить ей. Впрочем, девушка грустнела и становилась все более задумчивой с каждой прошедшей неделей. Когда Тенебрию исполнилось полгода, она уже могла поручать заботу о нем служанкам и кормилицам, и иногда, пусть и изредка, могла покидать дворец и расположенный вокруг него сад, под сенью которого проводила выдававшиеся нечасто свободные минуты в одиночестве. Ей нравились лилии в пруду, и однажды она сказала об этом Тано; после этого лилии всегда стояли в вазе в ее комнате, свежие и наполняющие своим ароматом покои. Присцилла тогда ничего не сказала рабу, лишь улыбнулась и кивнула, будто зная, что это было его рук дело.

А меж тем приближался Элитанис, праздник, ставший главным в Минратосе, и город с нетерпением и надеждой готовился отметить его шествиями, гуляниями и, конечно же, возлияниями. На Площади Драконов уже возводился постамент для выступления Верховного Жреца, который должен был произнести речь в ночь Элитаниса, однако празднества начинались задолго до этого дня. Целая неделя была посвящена подготовке к этой ночи, которая должна была стать грандиозным финалом. Послушать речь Жреца могли собраться тысячи человек, но Присцилла пока не знала, должна ли она лично посетить это мероприятие. В последнее время праздновать и радоваться поводов у нее было мало.

Тенебрий оказался тихим и спокойным, даже слишком спокойным ребенком — одна из служанок, которая по совместительству стала няней для маленького Авгура, все удивлялась, что он, в отличие от многих других детей, почти никогда не плакал; иногда леди Авгур приходили в голову крамольные мысли, когда она глядела на лицо сына, в его большие фиолетовые глаза, и думала, что она — всего лишь проводница, а матерью его является кто-то другой. Но этого она тоже никому не говорила, и в конце концов привязалась к этому странному ребенку, пусть и не до конца ощущала его своим. Он не заслуживал ненависти и безразличия, думала магесса, ведь не его виной было то, что Затмение оставило на его душе собственную печать. И, пусть Присцилла не могла бы признаться даже самой себе в этом, ей необходимо было любить кого-то, чтобы не чувствовать себя одинокой.

За неделю до Элитаниса Тано принес ей вести: Сорока оставила у Митара письмо, которое вызвало у раба тревогу. В письме разведчица говорила, что перехватила сообщение от некоего господина К., того самого, после послания которого произошла резня в штабе. В этом сообщении, после его расшифровки, Сорока обнаружила ужасные вести. Некто, недовольный политикой Верховного Жреца, скорее всего, из альтусов Минратоса, планировал покушение на его жизнь. Прямо во время выступления этот недоброжелатель собирался взорвать бомбу на площади, убив бесчисленное количество невинных людей и самого Крауфорда. Сорока предлагала найти заговорщика и уговорить его перейти на сторону Сопротивления, отказавшись от своего плана; и как раз в течение праздничной недели у агентов выдались для этого возможности. Многие знатные дома устраивают у себя приемы и балы, на которых можно попытаться найти улики или каким-либо иным образом вызнать, не являются ли члены этих домов заговорщиками. Аврелии, Итерии и Рамосы — все трое могли оказаться подозреваемыми, и год назад Сопротивление уже узнало, что все трое не особенно довольны Жрецом. Виперию Виатор Сорока предложила оставить ей лично, а самим же проверить этих троих, попав на их приемы, что проводились по очереди в течение всей недели. Остальные, более мелкие возможные поручения и зацепки, она пообещала оставить у Митара позже, и если Сопротивление пожелает потратить свое время на их решение, она будет благодарна.

То, что сообщил ей Тано, заставило и так похудевшую и как-то побледневшую Присциллу сесть в кресло, почувствовав слабость в коленях. Покушение на убийство Жреца... это было больше похоже на радикалов, но каковы шансы, что они протянули свои лапы к альтусам и каким-то образом переманили их на свою сторону? Судя по прошедшим полутора годам, они оказались большим, чем неорганизованные крестьяне, и кто бы ни был их лидером, влияние их распространялось со скоростью лесного пожара, а методы становились все более изощренными.  Будь Виго все еще в Минратосе, он наверняка бы пожертвовал множеством людей на площади, чтобы избавиться от Крауфорда, но к счастью, Сопротивление теперь вынуждено было бороться без него. Такие люди, как Ариамис Виго, без сомнений утопили бы город в крови ради собственных целей.

Служанка, которую, к слову, звали Розочкой (так ее ласково называли остальные слуги и, в конце концов, стала называть и госпожа Авгур), пожилая женщина орлесианских кровей, унесла Тенебрия в сад, подышать свежим воздухом, поэтому в комнате Присциллы сейчас были лишь Тано и Цербер. Никто не слышал их разговора, проводимого шепотом, словно они и сами были заговорщиками.

— Это ужасно, — сказала девушка, уронив голову на подставленные ладони. — Если они взорвут бомбу на площади... последствия... я даже не хочу думать о них. Для нашего дома, для нашего города, для Сопротивления, они будут чудовищными. Мы должны собраться на Совет и решить, что делать. Это уже серьезно.

 

Получено сюжетное задание: "Черная кошка, белый кот" (посетить 3 приема альтусов и найти заговорщика)

Получены еженедельные деньги: 125 золотых