[Perfect Stranger]

 

 

 

 Тени она все время менялась. Чаще всего она являлась в образе магистра Селестия — но в последнее время предпочитала и другие облики; часто такие, которые вообще не напоминали конкретного человека, а иногда и вовсе не были похожи на человеческие. В этот раз Разикаль выглядела, как дрейк с длинными, вытянутыми крыльями, а цвет ее чешуи переливался от светло-зеленого к ярко-алому. Неизменными оставались лишь глаза. Цвета расплавленного золота со змеиным зрачком, почти немигающие, проникающие в душу, цепкие. Ее домен тоже изменялся. В первый раз она явилась к Крауфорду на руинах дворца Архонта, где разорванные и окровавленные знамена лежали на земле, поверженная Империя превратилась в покрытый пылью памятник. В этот раз они встретились в цветущем саду, напомнившим Верховному Жрецу то место, где состоялась последняя битва с Соласом, когда Предатель был отправлен в ту же тюрьму, в которой он когда-то заключил своих врагов. В этом была некая странная справедливость. И все же Разикаль не убила Волка, заперев его и усыпив на многие тысячи лет. Он не спрашивал, почему. Игры богов всегда были недоступны простым смертным.
— Тебе нравится эта игра? — голос богини вырвал его из задумчивости. Птичка с ярким синим оперением приземлилась на ветку сирени рядом с тем местом, где он вступил в домен Тени, и принялась чистить перышки, глядя на него своими глазами-бусинками. Это не был дух, лишь иллюзия, порождение чужой воли. Домен Разикаль ощущался пустым, как выжженные поля Неварры. Все существа, от самых примитивных виспов до демонов, владеющих собственными доменами, исчезли; она находилась в огромном невидимом пузыре, в который не было хода никому, кроме специально приглашенных гостей. В центре сада, посреди обвитых плющом и виноградными лозами белых колонн, расположился столик и два стула из покрашенного белой краской дерева. Свежий ветерок раскачивал ветви деревьев, многие из которых уже давным-давно исчезли с лица Тедаса; доносил далекий, тихий перезвон и что-то вроде шума реки. На столике можно было заметить простую шахматную доску и резные фигуры. Черные и белые, безо всяких украшательств, которые так любили заносчивые богачи и маги Минратоса.
— Мне нравятся игры, в которых отсутствует понятие удачи, — заметив шахматы, сказал Авгур и неспешно осмотрелся по сторонам, словно оценивая выстроенный богиней сад. В Тени редко когда следовало куда-то торопиться, тем более в компании существа более древнего, чем всё человечество. — Люблю, когда всё зависит исключительно от умений и искусности игроков, а не от воли случая.
— Значит, нравится, — негромкий смех раздался среди деревьев. — Видишь этот сад? Иллюзия, пусть и хорошая. Меня больше интересует, как ты справляешься с моим настоящим садом. Я хочу, чтобы в нем росли прекрасные цветы… — дрейк обернулся Маркусом и сел за столик, неторопливо расставляя фигуры, почему-то задержавшись на черном короле и задумчиво подбросив его в руке. Когда-то таким королем мог стать любой, дошедший до края доски; однако если посмотреть с точки зрения игрока, все эти фигуры были просто куском дерева. Игрушкой, которую двигает по доске беспощадная рука. Если для победы потребуется пожертвовать одной из них, игрок не будет долго размышлять. Для богов все смертные были подобны этим фигурам.
— Я делаю всё возможное, чтобы твоё желание стало явью, Разикаль, — привычно-услужливым тоном ответил Жрец, садясь напротив. В его словах Дракон Таинств никогда не слышал сомнений или слабости, и Крауфорд всегда старался подкреплять свои речи соответствующими поступками.
Маркус Селестий хмыкнул, сварливо глянув на Верховного Жреца, но выглядело это так, словно Разикаль доставляло удовольствие копировать повадки человека, которого уже давным-давно не существовало. Его сердитую заносчивость, его одержимость Тенью и уверенность в том, что все вокруг него, в лучшем случае, пытаются его обмануть. В худшем же просто являются непроходимыми дураками.
Какой была сама Разикаль, Авгур до сих пор не мог понять.
— Я выбрал тебя не потому, что ты тот, кто делает все возможное. Я выбрал тебя, потому что настало время делать невозможное. То, что любой другой назвал бы невыполнимым. Многие твои соотечественники говорили это на протяжении столетий. Они утверждали, что вернуть Древнюю Империю невозможно. Они утверждали, что возвращение Богов невозможно. Ты доказал им, что невозможного не бывает, и именно поэтому они идут за тобой… пока что. — Взяв фигурку в руку, он передвинул ее на клетку вперед. Пешка сделала свой ход. Сложив руки под подбородком, покрытом черной бородой с проседью и явно нуждающейся в расческе, магистр нахмурил кустистые брови. — Боги — забавные существа. Взять хотя бы нашего старшего брата, Думата. Дракон Тишины! — он фыркнул и рассмеялся, вдруг, совершенно неожиданно. — Он всегда любил хорошую шутку. Вспомни, к примеру, тот случай, когда он сообщил Сновидцам о том, что если они войдут в Черный Город, то обретут силу самих богов. Дракон Тишины? Право, заставить его замолчать было задачей потруднее, чем заставить Предателя отплясывать кадриль.
Ожидая хода Крауфорда, магистр принялся раскачиваться на стуле. Жест, подходящий скорее подростку или даже совсем ребенку, но никак не той высокомерной, уверенной в своем превосходстве богини, лицезреть которую доводилось другим. Однако она менялась, когда разговаривала со Жрецом во снах. Была… больше собой, чем тем, кого желали видеть последователи.
— Я хочу загадать тебе загадку, — безо всякого перехода предложил Селестий. — Если ты найдешь на нее ответ, то я расскажу тебе поучительную историю. Если не найдешь — навсегда останешься слепым к тем силам, которые правят судьбами твоих собратьев. А вопрос следующий: почему ты? И почему — он?
Почему. Это хороший вопрос. Авгур склонился над доской, делая ход и параллельно продумывая ответ. Разговоры с Драконом Таинств никогда не были простыми, заставляли мыслить. Прошла пара минут и ещё несколько ходов с обеих сторон, прежде чем молчание наконец прервалось.
— Ни пешки, ни короли не знают о тех дланях, что управляют ими, и не пытаются играть не по правилам. Он протянул руку за границы доски, и сделал ход, не предусмотренный игрой. А почему я, — раздумывая в это же время над ходом, сделал паузу Жрец, — потому что обычные фигуры не способны творить невозможное.
— Ты отчасти прав. Но лишь… отчасти. Что ж, награда за твой ответ будет соответствующей истинности ответа. Идем за мной, — кивнув, Маркус вдруг поднял руки вверх, будто бы собирался пасть на колени и взмолиться Создателю. Несмотря на его слова, он не сдвинулся с места, а продолжал сидеть. Не успел Крауфорд осознать, что происходит, как сад померк, растворился, будто его никогда и не было, даже шум листвы и запах трав и цветов исчезли. На какую-то долю мгновения наступила тишина, а затем сквозь темноту начали проступать огни. Разикаль тевинтерец не видел, он вообще ничего не видел, кроме тьмы и огоньков, напоминающих стремительно приближающиеся звезды. А вот голос, раздавшийся из мрака, прозвучал подобно удару грома. Теперь это не был усталый и несколько сердитый голос Селестия, и даже не рычание дракона. Что-то совсем другое, не похожее на прежние воплощения богини.
— Так выглядит ваш мир, если сорвать покровы иллюзий. Так я смотрю на него, и ты можешь взглянуть своими глазами. Видишь огоньки? Думату нравилось заставлять их гаснуть. А мне… мне нравится, когда они танцуют под мою музыку. Смотри, — повторил голос, и звездные точки закружились, словно подгоняемые невидимой рукой. — Каждый огонек — это средоточие силы. Существо, тронутое Тенью и навсегда связанное с ней нитями, которые ведут душу в объятия мира снов. Но даже те, кто сияет не так ярко, и те, кто полностью сливается с темнотой, делают свое дело. Они — плодородная почва для того, чтобы огоньков становилось больше, чтобы небо Тени не погасло. — Голос помолчал, а затем стал звучать почти точь-в-точь, как голос Присциллы: — Я смотрела на это небо веками, не в силах протянуть руку и коснуться его. Можешь ли ты представить себе большую муку, чем это, смертный человек? Я спала и одновременно никогда не могла уснуть. А потом я увидела это. Там, где другой был бы светящейся точкой, он был солнцем. Где другие были просачивающейся сквозь трещину каплей, он был полноводной рекой. Он сам пришел ко мне, и я шептала в его разуме, пока он не сломался. Любой другой не поверит моим словам, но мне жаль, что его больше нет. Человеческий разум слишком хрупок.
— Что же делало его солнцем на фоне тусклых звёзд? — осматриваясь во тьме, решил поинтересоваться Крауфорд. Он впервые мог узреть, как видит мир Древний Бог, и пытался переварить как можно больше.
— А на этот вопрос, Авгур, тебе предстоит самому найти ответ, — произнес голос. Длинная лапа, покрытая серебристо-блестящей чешуей, протянулась к нему из темноты и легонько толкнула. — Пора просыпаться.

 

 

Со дня свадьбы прошла одна неделя, потом вторая, и когда началась третья, Присцилла поняла, что оставаться здесь более не в силах. Любые рассказы и сплетни меркли по сравнению с той чудовищной тоской и апатией, навалившейся на молодую альтус, когда она часами отмокала в собственной купальне, выложенной мрамором белых и желтых оттенков. Поначалу она прогоняла всех служанок и даже раба, но вскоре привыкла и к их молчаливому присутствию. Цербер охранял ее по ту сторону двери, и Авгур почему-то чувствовала себя хоть в какой-то безопасности только тогда, когда телохранитель был рядом. Авгур... ей не хватало сил и смелости признать, наконец, за собой такой титул. И если несколько недель назад Присцилла могла бы хоть как-то представить себя в роли императрицы всей Империи, то по прошествии их она с кристальной ясностью осознала, каково ее положение в этом дворце на самом деле.
Выводя пальцем круги на остывающей воде, покрытой тонким слоем пены, девушка задумчиво напевала под нос какую-то мелодию. Похоже, она услышала ее во сне, другого объяснения не было; ее не играли во дворце. Во дворце вообще почти никогда нельзя было услышать музыки, лишь тишина и эхо шагов по мраморным полам.
— Тано, — тихонько сказала черноволосая магесса, глядя в осколки собственного отражения в воде. — Как ты думаешь, мы могли бы сбежать отсюда?
Тиканье напольных часов, поистине исполинских и являющих собой целое произведение искусства, доносилось до купальни через многочисленные трубы водопровода. Тевинтер всегда славился тем, как технологии и магия сплетались воедино, делая жизнь высших кругов удобной и комфортной. Когда-то по этим же трубам в канализацию стекала кровь принесенных в жертву людей. Удобство и комфорт, думала Присцилла, но стоило ли платить за него такую цену? Она была слишком молода, наивна, и достаточно сообразительна, чтобы это понимать. Наверное, она была ущербной, с точки зрения других альтусов.
Раб, как всегда,  стоял в углу, склонив голову. Но причиной этого  было не только величайшее почтение, которое Тано испытывал к своей госпоже, а еще и некоторая... неловкость и опасение узреть прекрасное тело супруги Верховного Жреца. Конечно, у раба не могло возникнуть ни одной крамольной мысли по этому поводу — супруга Верховного Жреца была высшим существом в его глазах и все же... В такие минуты он рассеянно думал о том, что неплохо бы отправиться на задний двор и нарубить дров для кухни.
Вопрос госпожи прервал его размышления о дровах и заставил парня поднять голову. Мыслерыбины  с трудом оторвались от дров и лениво зашевелились.
— Сбежать, госпожа? — его пугало это слово. При его упоминании, в сознании раба срабатывала установка, запрещающая даже думать о подобном. Сбежать было невозможно. Он это знал - всем своим существом. Но от чего хочет сбежать госпожа Присцилла? Ее ведь ничего не удерживает. она вольна делать все, что хочет. — Вы имеете в виду — покинуть дворец и прогуляться? — с некоторой надеждой уточнил парень.
— Я имею в виду, покинуть это место и никогда не возвращаться, — вздохнула магесса и замолчала, продолжая водить пальцем по мыльной воде. Она знала, что с рабом может разговаривать о чем угодно: тот никогда не обмолвится и словечком ни с кем о том, о чем они могли вести беседы наедине. Как и Цербер. Пожалуй, эти двое были единственными друзьями Присциллы, если, конечно, можно назвать "другом" человека, которому промыли мозги корректоры; а второму отбили всякое желание считать себя личностью еще на Арене гладиаторов. Служанок же Авгур отправила восвояси несколько минут назад, после того, как они закончили наполнять купальню водой с розовым экстрактом. Все это поначалу казалось ей интересным и даже льстило самолюбию девушки, но прошло не слишком много времени прежде, чем она начала думать, что все это лишь шелуха. Золотая клетка, которая клеткой от этого становиться не перестает.
Откинувшись назад, на бортик бассейна, она устремила взгляд в высокий потолок с лепниной, погруженный в полумрак. Купальню этим вечером освещали несколько десятков свечей в канделябрах, придавая ей мистическую ауру, будто Присцилла не принимала ванну, а находилась на жертвенном столе.
Такое же ощущение не покидало ее в течение всей ночи, проведенной с Крауфордом. Только тогда было гораздо больнее, и эмоции не были еще настолько притуплены. Боль, отвращение, желание поскорее отмыться и какая-то поистине детская обида, как у ребенка, которому вместо конфеты протянули камень, а потом еще и наказали за то, что плачет. Лишь через несколько недель обида и отчаяние начали перерастать в холодную ненависть.
Тишина и одиночество. Даже раб не смог бы ни понять ее, ни подбодрить; а Цербер считал, что у нее нет иного выхода, кроме как смириться. Ни одно живое существо не давало Присцилле и тени надежды на хоть что-то, кроме непроглядного мрака в будущем.
Тано снова опустил голову.  В нем некоторое время боролись две установки - запрет на осмысление самого понятия "сбежать" и верность хозяйке. Он понимал, о чем говорила госпожа Присцилла, и пересилив интуитивный страх перед самим понятием, тихо ответил:
— Сбе... Кхм... Покинуть это место, госпожа,  практически невозможно. Сильная охрана, преданные слуги и ваше положение — Верховный Жрец приложит все усилия, чтобы вас вернуть — не дает ни единого шанса, — тихо сказал раб. Его речь напоминала сухую констатацию фактов, но лгать и обнадеживать Присциллу он не мог в силу обработки, да и не хотел давать напрасные надежды.
Но даже слуги на кухне шушукались о том, что госпожа была несчастна.
— Но практически невозможно — не значит невозможно, — подумав, добавил он.
— Я знаю. Знаю, но... могу ли я хотя бы притвориться? — голос Присциллы Авгур дрогнул, но она быстро подавила этот рефлекс. Не хватало еще разрыдаться перед рабом. И пусть никто не узнает, но как можно уважать себя после подобной выходки? Все же она альтус, а не какая-нибудь девка из Трущоб. — Давай притворимся, что сбежали, Тано. Хоть ненадолго. Подай мне полотенце, — попросила она, вылезая из купальни и садясь на краю бортика, свесив ноги в воду. — Вода уже холодная.
В ее покоях уже наверняка протопили камин. Они могли бы вернуться туда, и Присцилла попросила бы Тано принести ей чего-нибудь наверх из кухни, если бы только не знала, что каждый вечер она должна была появляться за ужином в большой гостиной, куда возвращался Крауфорд. Какое унижение! После всего, что девушка вынесла от этого человека, она вынуждена была притворяться, будто все хорошо; сидеть с ним за одним столом, есть в его присутствии, словно кусок не встает у нее в горле, и поддерживать разговор, в котором не была особенно заинтересована. Верховный Жрец не говорил с ней о действительно важных и секретных вещах, и каждый день ей приходилось играть роль, как какой-нибудь орлесианской барышне. Только у орлесианок были хотя бы маски, за которыми они могли спрятать свое лицо; Присцилла такой роскошью не обладала.
Они могли бы вернуться, почитать книгу, поиграть в шахматы с Цербером или в карты с Тано; они могли бы продолжить прикидываться, будто все идет так, как должно. Вот только самой заточенной в этом замке принцессе хотелось чего-нибудь другого. Чего-нибудь, что не повторялось бы изо дня в день и из недели в неделю, будто один и тот же спектакль, который показывают по разным городам и весям, но в котором ничего не меняется.
Что-то в тоне госпожи заставило парня... сочувствовать? Это было мимолетное чувство, которое вспыхнуло, как и искра и погасло в туманном мороке обработки. Он почтительно подал госпоже полотенце, и думая о дровах, чтобы отвлечься,  промокнул изящное тело девушки. Будь он свободным человеком, то наверняка подумал бы о том, какой же Верховный Жрец бездушный чурбан, если  не видит в Присцилле только официальную супругу для продолжения рода. Но что поделать - такова судьба альтусов, да и вообще — всех благородных семейств.
Тано вяло вспомнил свою сестру, которую отец тоже хотел выдать замуж за нелюбимого ради прибыли, но воспоминание лениво утонуло в сумраке сознания.
— Никто не знает, как повернется жизнь, госпожа. Пока что не остается ничего другого, как плыть по течению, — тихо сказал раб.
— Ты говоришь, как Цербер. Это полено на тебя так повлияло? — улыбнулась девушка, обмотавшись полотенцем и расчесывая мокрые волосы гребнем. В свете свечей они казались иссиня-черными, почти антрацитовыми. Годы селекции и тщательного отбора генов давали свои плоды, и за это можно было бы поблагодарить Веранию. Она вырастила идеальную невесту для любого знатного тевинтерца. Только у самой невесты никто особенно не спрашивал, чего она на самом деле хотела бы. Раба она не стеснялась, как и слуг, привыкнув к тому, что те находятся на ступеньку ниже альтусов и скорее откусили бы себе язык, чем позволили сказать хоть слово или сделать что-нибудь неподобающее. — Слушай, давай, пока не наступило время ужина, прогуляемся по саду, и...
Договорить Присцилла не успела: тишину разорвал отдаленный цокот маленьких коготков. Сморщившись от отвращения, она набросила мантию и попросила Тано затянуть корсет и помочь ей надеть туфли.

— Проклятые крысы. Клянусь драконьей кровью, они тут повсюду, в стенах. Никто мне не верит, но я слышу, как они бегают. Порой даже заснуть не дают. А ты слышишь их?
Мыслерыбины  лениво ворочались, вырывая из сумрака туманные воспоминания, пока он затягивал на девушке корсет, аккуратно и осторожно, чтобы не причинить боли, словно  вытаскивал бабочку из паутинного кокона. Ему постоянно казалось, что неловким движением, или не рассчитав силу, он может ранить госпожу. Антиванцы считали, что  с  женщинами  следовало обращаться, как с хрустальными цветами — прекрасными, но чрезвычайно хрупкими.
— Да, госпожа, я иногда слышу... Что-то. Иногда мне кажется, что я слышу звон колокольчиков, и тихий смех.  Или плач. Но это просто крысы шуршат в застенках.  Слугам следует принять меры по их устранению. Но не ядом —- от него могут погибнуть дворовые собаки и кошки, — сказал парень, заканчивая туалет госпожи, и отступая с почтительным поклоном. — Готово, госпожа.
— Спасибо. Ой, я не должна этого говорить, — Присцилла подмигнула рабу, быстрым движением поправляя одежду и слегка топнув каблуком по полу. В таком виде, чисто вымытая и надушенная, с натянутой на лицо улыбкой, она обычно появлялась за ужином, как того требовали приличия. Истинная знатная леди с безупречными манерами. Только Тано и Цербер порой видели ее безо всей наносной мишуры, но это уже не имело значения. — Пойдем. У нас час с небольшим до того, как часы пробьют десять, а ты знаешь, что опаздывать мне не велят.
Крысы снова зашуршали, на этот раз где-то совсем близко. Присцилла вздрогнула и инстинктивно сжалась, будто перед лицом опасности, но тут же расправила плечи и раздраженно нахмурилась. Подойдя к стене, она приложила руку к тому месту, откуда доносилось поскрипывание и цокот маленьких коготков отвратительных созданий, которые, похоже, умудрялись проникать повсюду, даже во дворец архонта. Когда же наконец их всех вытравят отсюда? Вздохнув, девушка подавила желание немедленно уйти и сделать вид, что ничего не слышит — как делала уже десятки раз до этого — и прислонилась ухом к каменной, холодной стене. Обычно крысы ее не беспокоили, а если она и слышала их возню, то доносилась та издалека и быстро пропадала. Но на этот раз, похоже, мелкие зверьки решили окончательно ее доконать. Шум доносился совсем близко, будто стоило протянуть руку, и можно было нащупать жесткую серую шерсть.
— Тут наверняка где-то их логово, — пробормотала Авгур, ощупывая камень. Ничего. Просто кладка, столетние стены держались во времена Дариниуса и вряд ли как-то изменились за прошедшие века, разве что камни срослись друг с другом так, что стали единым целым. Но крысы как-то проникали в стены, значит, были где-то их ходы. — Ах!
Отдернув руку, магесса с удивлением посмотрела на палец; царапина набухла капелькой крови, соскользнувшей вниз, а острый краешек камня выступал так незаметно, что его невозможно было бы обнаружить, не проведя по нему рукой. Даже стоя вплотную к стене, Присцилла не видела его до того момента, как не провела по нему пальцем, оставив темный след крови.
— Госпожа, вы поранились? — спросил встревоженно раб. Он знал, что крысы — переносчики различной заразы, и если они лазят в застенках, то и на стене могут остаться их следы. Конечно, маги-альтусы были сверхлюдьми в понимании простых смертных, но кто знает — вдруг и их возьмет зараза? А если госпожа пострадает по его вине, он никогда себе этого не простит. Тьху ты, дурак, она уже пострадала! — Рану нужно обработать, крысы — твари заразные, — робко проговорил парень, надеясь, что такое замечание не сочтут за дерзость.

Но в голове возник вопрос, чем занимаются слуги, если в застенках у Верховного Жреца завелись крысы?
Магесса лишь качнула головой — мол, не стоит внимания. Быстро осмотрев стену снова, она, уже гораздо осторожнее, нашла выступающий серый краешек камня, о который столь непредусмотрительно порезалась. Аккуратно приложив поцарапанный кончик пальца к тому самому месту, Присцилла закрыла глаза и попыталась призвать силу крови. Разумом она почти не осознавала, зачем это делает, и скорее всего, занималась какой-то ерундой. Ну не может же там на самом деле быть какой-нибудь тоннель, да еще и магией запечатанный? Однако дворец архонта, как девушка уже знала, был достаточно старым, чтобы хранить свои секреты, а как еще закрывать проход от чужаков, как не магией крови? Древние тевинтерцы придавали ей слишком много значения.
На мраморный пол, вылизанный до состояния зеркала, посыпались крошки раствора; часть стены почти неслышно отъехала куда-то в сторону, медленно, будто столетний старик, страдающий бессонницей и радикулитом.
— Тано... — выдохнула Авгур, как-то глупо моргнув и глядя в открывшийся темный тоннель, покрытый паутиной, пахнущий удушливой пылью и крысиным пометом. — Ты это видишь?..
— Потайной ход, — почему-то парень ни капли не удивился,  словно имел дело с такими вещами очень часто. — Вы же не хотите туда войти, госпожа? Там может быть не безопасно. Если пожелаете узнать, что там — я пойду первым, для вашей безопасности и все разведаю.
Само собой, он не мог допустить, чтобы госпожа Присцилла рисковала  собой в  месте, где может быть полно ловушек, крыс и пауков. Да мало ли, что там водится?
— Ладно, ладно. Только я полезу сразу за тобой, — голос ее звучал нетерпеливо, даже как-то... с энтузиазмом? В последнее время Тано нечасто слышал, чтобы госпожа разговаривала с таким выражением. Апатия и депрессия накрывали ее, как пуховым одеялом, заглушая чувства, подавляя и превращая в аморфное, жалкое создание. Будто бы тот факт, что они нашли нечто, о чем, вероятно, не знал более никто в этом замке (или так хотелось думать госпоже Авгур), придавал некий смысл их существованию. — Давай же, чего ты ждешь? Лезь!
Ослушаться прямого приказа антиванец не мог, а потому повиновался в ту же секунду. Паутина липла к лицу и рукам, противные крысы разбегались в стороны и прятались в невидимых глазу в полумраке норах, сзади раздавалось напряженное дыхание Присциллы, которая, выждав пару секунд, зашла прямо в своем вечернем наряде в грязный тоннель. Он был широк ровно настолько, чтобы средних размеров человек мог пройти по нему в полный рост, но чем дальше продвигался Тано, тем шире становились стенки, и тем больше походили на то, что построено руками человека. Частично тайный проход обвалился, и приходилось перелезать через камни и оползни.
"Добром это явно не кончится", — мысленно вздохал про себя парень, продвигаясь по тоннелю и отмахиваясь от паутины. Нужно сказать, ход этот был довольно странным — слишком неухоженным даже для тайного хода. Видимо, им никто не пользовался десятилетиями, а то и столетиями. Раздался жалобный писк и чавк — под ногой чвакнула неосторожная крыса. К счастью, никаких ловушек в этом потайном ходу не оказалось, а из неприятностей была только паутина и крысы. Затхлый воздух вызывал кашель, и Тано  тихо кашлял в рукав. Мыслерыбины лениво шевелились, выдав идею, что после такого путешествия, его бело-черная одежда станет полностью черной, а платье госпожи  пострадает настолько, что его придется выбрасывать. И если Верховный Жрец соизволит обратить внимание  на эти факты, то...  Неприятностей не оберешься.
Через четверть часа молчания и бьющего в нос запаха застарелых катакомб, он едва не уперся лбом в каменную лестницу, ведущую наверх. За прошедшие годы с тех пор, как этим тоннелем кто-то пользовался, ступеньки обвалились, превратившись в обломки былого величия — как и большая часть самой Империи до того, как ее буквально спасли из небытия Верховный Жрец и его богиня.
— Ну, что там? — раздался сзади голос Присциллы. — Видишь что-нибудь? Подожди, я огонек призову.
Тусклый светящийся шарик проплыл мимо виска Тано с прилипшими к нему от пота волосами, освещая сломанные ступени.
— Лестница, госпожа, — ответил раб, рассматривая ступени и прикидывая, выдержат ли они его вес. Он был уверен, что придется по ней взбираться. Оставался только один вопрос: куда эта лестница ведет?
— Лестница? Подвинься, — благо тоннель стал достаточно широк, чтобы Присцилла могла свободно встать рядом с рабом и осмотреть лестницу, что она и сделала. О платье Авгур не беспокоилась; служанки быстро подыщут ей что-нибудь другое перед ужином, однако следовало следить за временем. Опоздание на несколько минут могло обернуться ненужными расспросами. — Похоже, ее построили еще во времена, когда Древних Богов было семь... Разве тебе не любопытно, куда она ведет?
Вопрос был риторическим; за время своего знакомства с Тано девушка уже успела понять, что такие эмоции, как любознательность, ему почти неведомы. Но сейчас это не имело значения. Тано был нужен Присцилле намного больше, чем сама Присцилла была нужна Тано. Он мог хотя бы создавать иллюзию того, что у магессы есть друг и товарищ по таким авантюрам, как исследование заброшенных тайных проходов во дворце. Осторожно попробовав пощупать ступеньку рукой, Авгур ненароком заставила еще несколько кусочков осыпаться на землю. Придется как-то укрепить проход и лестницу, если они планируют пробраться дальше и выяснить, что наверху. Однако часы скоро пробьют десять, и следовало возвращаться.
— Мы вернемся сюда завтра, — решила тевинтерка. — Мне нужно, чтобы ты принес веревку и что-нибудь, чтобы мы могли забраться наверх. Сможешь?
— Конечно, госпожа. Все сделаю, — кивнул антиванец, недоумевая, зачем вообще  лезть туда, наверх. Интуиция подсказывала ему, что там, наверху, нет ничего хорошего. А может, вообще какая-то тайная комната пыток бывшего Архонта или  подобные ужасы. Но раз госпожа желает туда попасть, то его задача — сделать все для этого возможное.
Парень прикинул, что веревку можно раздобыть на конюшне, он видел там несколько мотков, сваленных за ящиками — ею, похоже, никто не пользовался, и ее не хватятся.  На хозяйственном дворе также можно поискать что-то для укрепления прохода и лестницы — мощные дубовые поленья, например.
— Возвращаемся, госпожа? — спросил парень с некоторой надеждой.
— Да, пора, — с некоторой долей грусти сообщила ему госпожа. — Скоро меня хватятся, ты же знаешь. Завтра мы придем сюда пораньше, чтобы успеть все сделать, и проверим, что там наверху, после ужина. Слуг я отправлю с каким-нибудь поручением, а Цербер может проследить, чтобы никто нам не помешал.
Четверть часа пути назад — и Присцилла вместе с Тано, оба облепленные паутиной, в пыли и грязи, выбрались в купальню. Магесса запечатала проход, снова использовав магию крови, уже окончательно удостоверившись, что создавший этот тайный ход человек был одним из властителей Империи далекого прошлого. Слишком уж старым и неиспользуемым выглядел этот ход, который облюбовали крысы и пауки, и неизвестно еще, вел ли он куда-то или оканчивался заваленным тупиком. Однако меланхолия и депрессия на время отступили, дав место природной любознательности и желанию приключений. Даже если вся их затея ни к чему не приведет, приятно было думать о чем-то ином, кроме уже успевшей опостылеть рутины. Жизнь Авгур состояла из повторяющихся, похожих друг на друга, как две капли воды, дней; и иногда ей даже казалось, что она уже умерла и попала в Тень, где демоны истязают ее душу, заперев во временной петле.
— Жди меня в моих покоях, — распорядилась девушка, направляясь прочь из купальни. Секретный проход был закрыт и теперь никто не найдет его, если не станет зачем-то ощупывать стены, как это делала она полчаса назад. — Я вернусь после ужина. И еще... если понадобится помощь, попроси Цербера. Скажи, что я приказала. Он не станет задавать вопросов.
— Да, госпожа, — склонил голову раб. Честно говоря, он недоумевал, чем мог заинтересовать  благородную госпожу вонючий лаз, загаженный крысами, но, так или иначе, а девушка заметно повеселела. Быть может, это приключение развлечет ее немного, ведь жизнь в доме Верховного Жреца можно было назвать минимум — скучной, максимум — смертельно унылой. Мессир Крауфорд явно был не из тех, кто закатывает богаты приемы, разъезжает по балам или театрам. А что главное для благородных дам? Конечно же, блеск и развлечения.
Раздумывая так, Тано отправился в покои госпожи. Нужно будет сварить ей на десерт настоящий антиванский кофе, а не то пойло, что подают здесь, в Тевинтере.
Пока же раб занимался приготовлениями кофе и готовился к завтрашней эскападе, тевинтерка, быстро отмывшись от последствий забега по крысиному тоннелю и переодевшись в свежее платье (чтобы отбить запах крыс, пришлось вылить за шиворот едва ли не весь пузырек духов), бросила обеспокоенный взгляд на часы в коридоре. Без десяти десять вечера. Пора было отправляться на ужин, который по странному и непонятному стечению обстоятельств Верховный Жрец предпочитал проводить в гостиной, а не у себя в кабинете. Вздохнув, она несколько минут заставила себя смотреть в зеркало, пока из глаз не ушел азартный блеск и они не стали напоминать мутные озера темно-фиолетового цвета. Нельзя выдавать себя, иначе возникнут вопросы, а Крауфорд был невероятно проницательным; это она усвоила еще в первую их встречу, а ученицей Присцилла была хорошей, пусть и не особенно опытной, но матушка всегда говорила, что она схватывает на лету. Осталось пять минут. Она быстро спустилась по лестнице и направилась в сторону столовой, где могло бы разместиться с десяток человек, и еще осталось бы место для гостей. Чаще всего в этой столовой сидели лишь они с Авгуром, да стояли по углам и у стен молчаливые фигуры его личных телохранителей.
Так было и сегодня. Крауфорд обычно приходил чуть раньше Присциллы и не трогал еду до тех пор, пока она не приходила. Вполне возможно, что если бы супруга опоздала, то он не стал бы задерживать себя дальше, но видимо она считала себя обязанной присутствовать тут в это время, и поэтому каждый день прибывала вовремя.
Помимо телохранителей периодически в гостинной бывали и слуги. Сейчас, например, сбоку от стола Верховного Жреца стояла пара таких, и Присцилла знала обоих. Не поимённо, а по обязанностям. Первый каждый вечер держал в руках готовую бутылку вина, второй его пробовал до Крауфорда. Кроме них пока что был ещё один, знакомый с первого же вечера эльф, открывший госпоже дверь и следом отодвинувший для неё стул. Еда уже была на месте. Когда супруга наконец оказалась за столом, Крауфорд на секунду поднял взгляд на неё, а затем молча и неспешно принялся за еду. Это было... странно? Все три недели до этого именно он первым приветствовал Присциллу и начинал разговоры, постоянно ведущиеся на тевине (на этом Верховный Жрец отдельно настаивал). Сейчас же он промолчал, однако внешне не казался ни измотанным, ни обозлённым.
Это необычное поведение не ускользнуло от внимания тевинтерки, однако она не стала заострять на нем внимания, к тому же не была уверена, стоит ли заговаривать первой. Сев напротив Верховного Жреца, она негромко попросила обновить воду в бокале, лед в котором уже начал подтаивать. Эльф тут же поспешил выполнить ее просьбу, и когда он ушел, девушка осторожно подняла взгляд. Вроде ничего не изменилось, но почему-то Присцилла почувствовала легкий страх. Вдруг Крауфорд уже знает о ее похождениях в тоннеле? Каким-то невероятным образом почувствовал отголосок магии? Невозможно. Весь дворец был пронизан магическим фоном так, что столь мелкое заклинание точно не должно было привлечь внимание.
Наконец, молчание стало настолько оглушительным и напряженным, что Присцилла не выдержала.
— Могу я задать вопрос, Крауфорд? — памятуя о просьбе не называть его по титулу, спросила девушка, осторожно ковыряя вилкой в чем-то, похожем на устрицы.
— Конечно, — не изменившись в лице, ответил Авгур. — Ты не обязана спрашивать у меня разрешения.
Пожалуй, ее удивила безмятежность мужа; раньше он хотя бы пытался делать вид, что ему не скучно проводить этот час за ужином, разговаривая с ней. Но Присцилла все же взяла себя в руки.
— Я понимаю, — сказала она. — Что на публике есть свои законы поведения, но ведь мы не на публике. К чему притворяться, что вам интересно проводить со мной время? — этот вопрос она думала задать уже очень давно, но все никак не решалась.
— Мне кажется, что этот вопрос стоило бы задать тебе, Присцилла, — отложив вилку с ножом и взяв бокал с уже опробованным вином, кратко сказал Крауфорд. Вместо полноценного глотка он лишь слегка попробовал напиток, желая распробовать вкус.
Она слегка нахмурилась. После того, как Авгур сказал, что ей не нужно притворяться и улыбаться, девушка улыбаться, похоже, совсем перестала. По крайней мере, ее улыбки он не видел с самого первого дня в замке. Отложив вилку и так и не попробовав устрицы, она склонила голову. На эти приемы больше тевинтерка не купится.
— Я знаю, чего хочу я. А вот прочитать ваши мысли невозможно, по крайней мере, если не использовать магию крови, — коротко сказала она. — Потому я и задала этот вопрос. Простите, если он был слишком дерзким.
— Не извиняйся, — ни на миг не меняя тон, ответил Авгур. — Ответ на твой вопрос: ни к чему. Я не притворяюсь. Если я спрашиваю о твоём мнении, то мне хочется его выслушать. А банальные первые вопросы о проведённом дне позволяют больше узнать о том, как ты переносишь новую жизнь. И в это время я смотрю не столько на твой рассказ, сколько на то, как ты его ведёшь. И за эти три недели почти ничего не изменилось.
Жрец вновь пригубил бокал, слегка смачивая губы.
— Ответишь ли ты на этот же вопрос, только заданный мною тебе?
— Ответ мой будет простым, — пожала плечами Присцилла, собираясь с духом и выпрямляя спину. Не хватало еще снова превратиться в запуганную девочку, как в ту первую встречу. — И он точно такой же, как и ответ на вопрос о том, зачем мы вообще здесь оказались. Потому что так надо. Но у вас есть возможности, которые мне недоступны. Вы должны простить меня за то, что я не слишком верю, будто вам интересна такая, как я.
— Такая, — произнёс Жрец и намеренно выждал секунду, прежде чем спросить. — Какая?
— Вы прошли войну, — спокойно ответила магесса. — Я слышала о том, какой была ваша жизнь. У вас было множество приключений и перипетий, закаливших характер и давших бесценный опыт. Вы говорили с самой богиней и служили ей задолго до того, как пришли к власти. По сравнению с вами, я, наверное, кажусь ребенком, с которым и поговорить не о чем. Моя семья не богата и не влиятельна, я никогда не выбиралась за пределы Империи, а войну мы пересидели в городе, да и маг из меня совсем не сильный.
— Ты достаточно взрослая и образованная, чтобы иметь свой взгляд на многие вещи. Когда я спрашиваю твоё мнение, мне интересно не только то, что ты думаешь, но и то, почему ты так думаешь. И это касается не только тебя. Из того, о чём мы говорили в предыдущие три недели, многого не вынести: тебе неинтересны эти разговоры и ты не пытаешься развивать мысли, лишь констатируешь их. Было бы тебе легче, если бы мы молчали во время ужина? Или быть может ты хочешь есть отдельно от меня, в другое время например, как ты считаешь? — спросил Авгур, в третий раз пробуя немного вина и отставляя бокал в сторону. Взгляд на миг переметнулся в сторону слуги-дегустатора. С тем всё было в порядке.
— Почему вы задаете мне эти вопросы? — устало вздохнула магесса и осторожно потерла висок. — Чего я хочу, не имеет отношения к реальности. И в принципе невозможно. Поэтому мои желания не имеют никакого значения. Если бы я, скажем, сказала, что хочу освобождения моего раба Тано, разве вы смогли бы выполнить это пожелание? — вопрос прозвучал, как невинное предположение, но за последнее время девушка поняла, что ее отношение к новой практике стирания памяти и внушения покорности вызывает в ней некое отвращение. Иногда смерть лучше, чем подобная судьба.
— А ты знаешь, кто он? —— чуть наклонив голову вбок, поинтересовался Крауфорд.
— Я знаю, что он преступник, но какое преступление заслуживает подобной участи? — покачала головой Присцилла. — К тому же, вы ведь сами изменили его. С помощью ваших… корректоров. Он совершенно безопасен, так почему он до сих пор в рабстве? Разве недостаточно было стереть его память и заставить забыть о том, во что он верил?
— Нет, недостаточно. Исправление ещё несовершенно, и к тому же люди на свободе стали бы искать способы вернуть себе эту память. И они бы их нашли. В итоге мы получим на свободе круговорот преступников, заслуживающих жуткой смерти. Вместо того, чтобы колесовать его или разорвать конями на площади в одном из антиванских городов, ему оставили жизнь, обязав расплачиваться за свои преступления здесь, среди смертных. Жизнь каждого раба в Империи — это путь искупления. Насильственный, разумеется, но альтернативой этому является такое же насилие, несущее меньше пользы для общества. А что касается преступления твоего раба — ты рискуешь начать относиться к нему хуже. До Исправления он был омерзительным преступником. И что-то мне подсказывает, что ты бы предпочла не слышать всех подробностей.
— Искупление предполагает освобождение. Рабы должны страдать до конца своих дней. Где же в этом искупление? — Присцилла упрямо поджала губы. — Даже осужденный на двадцать лет каторги живет ради этого последнего дня, когда с его ног наконец снимут кандалы. Искупление предполагает надежду. А ее у… — она запнулась, почти незаметно, но от внимательного Крауфорда это не ускользнуло. — У Тано нет. По-моему, даже смерть милосерднее подобной судьбы. Будь я на месте этого несчастного, я бы согласилась на казнь, — девушка замолчала, вдруг понимая, что этот вопрос так живо волновал ее вовсе не потому, что ей было настолько жаль антиванца, которого она знала от силы несколько недель. Нет, вовсе не поэтому она говорила сейчас о судьбе Тано с тем, кто пленил его. Просто в какой-то мере ей казалось, что их судьбы похожи.
Крауфорд опустил одну из рук на пояс и вытащил из ножен довольно длинный кинжал, следом поднимая его и ненадолго задерживая на нём взгляд. Сильверитовое оружие Верховного Жреца всегда было в идеальном состоянии. Свет отражался от его лезвия, заточенного настолько, что можно было увидеть в нём своё отражение.
— Я могу дать тебе возможность оказать ему твоё милосердие, — вращая кинжал вдоль рукояти, всё таким же спокойным тоном произнёс Крауфорд. Взгляд сместился на Присциллу. — Если ты сама боишься, я могу попросить это сделать кого-то из своих людей. Прямо сейчас. Один удар в сердце — и он получит свою “свободу”.
Взгляд девушки задержался на кинжале. Думала ли она о самоубийстве? Иногда, ей было стыдно признавать за собой подобное малодушие, но думала. В ту самую первую ночь, когда ушел Крауфорд. Когда она была одна, в темноте, а компанию ей мог составить разве что бесчувственный раб, не знающий, что такое сожаление о произошедшем. Подняв глаза, в полутьме свечей по странной игре теней выглядевшие почти пурпурными, она подавила желание горько улыбнуться.
— Я бы предложила спросить у него, но боюсь, он не сможет принять подобное решение. А буду ли я чем-то лучше ваших корректоров, если приму это решение за него? Не знаю. Быть может, для него еще есть надежда. Если… что-то изменится, — добавила она с легкой задумчивостью в голосе. Тано не казался ей безнадежным, вроде Усмиренных, и она не знала, существует ли способ для него вернуть свою личность. Говорили, что даже Усмирение можно было вылечить. Правда это или нет, Присцилла не догадывалась, но слухи такие ходили. Крауфорду показалось, что она снова говорит совсем не о Тано, но сказать точно было нельзя.
— Есть в нашем мире люди, не умеющие распоряжаться своей жизнью так, чтобы привносить своими действиями в мир что-то полезное. Но ещё есть люди, которые тратят свою жизнь на то, чтобы нести другим вред. Их зовут преступниками. Некоторые преступления оказываются серьёзными в достаточной мере, чтобы совершившая их опасная личность была приговорена к смерти. Обществу не нужен такой человек, от него избавляются. Жизнь этого преступника перестаёт принадлежать ему, и её забирают. Империя сейчас поступает также, только вместо того, чтобы вышвыривать эту жизнь на ветер, она делает её полезной для себя. Раб с момента прохождения через Исправление перестаёт нести ответственность за свою судьбу, вместо него это делает Тевинтер. Того человека, что был когда-то, больше нет — он становится слугой Империи, и выплачивает цену своего проступка службой. В разуме раба нет страдания, он несёт в себе лишь покорность и принятие.
Авгур убрал кинжал на место и, взяв бокал, впервые сделал небольшой глоток вина.
— И ты не готова брать ответственность за свои взгляды, Присцилла, — будто бы объяснял он девушке. — Отпускать нынешних рабов — это сущее безумие. Это убийцы, насильники, грабители и другие ничем не лучшие люди. Многие из них совершали преступления настолько ужасные, что ты себе представить не сможешь. Твой раб как раз из таких. Единственное, чего он может заслуживать помимо рабства — это смерть. Если ты считаешь, что его нынешняя судьба хуже забвения, то должна быть готова дать ему судьбу, которую он заслуживает. Иначе ты перекладываешь это на плечи тех, кто готов принимать непростые решения.
— Значит, целесообразность превыше всего? — Присцилла спрятала взгляд в бокале с водой и льдом. Она старалась не пить слишком много, по крайней мере, перед Крауфордом. — Странно. Если бы это сказал кто-нибудь другой, я бы подумала, что он проводил слишком много времени с кунари. Ведь они также считают, что нельзя выбрасывать жизни зря, даже если это предполагает лишение человека личности. Но, конечно же, вы провели долгие годы, сражаясь с кунари. Вы не стали бы перенимать их методы, — закончила она, а затем сделала долгую паузу, размышляя о словах Верховного Жреца. Значит, он считал, что Присцилла слишком безответственна, чтобы совершить хоть какой-либо значимый поступок? В какой-то мере он, наверное, был прав. Все это время она лишь плыла по течению, слишком скованная вбитым в голову воспитанием, слишком боящаяся, что за любое неповиновение традициям она будет наказана, а ее семья подвергнута опале. Но он не знал про тоннель. Он не знал, что и у нее были свои тайны. — Дайте мне этот нож, — спокойно попросила она, и в глазах девушки мелькнуло что-то новое. Что-то, чего Авгур до этого вечера в них не видел. Решительность.
— Нож лежит у тебя рядом с тарелкой. А это кинжал, — на секунду едва заметно прищурившись, сказал Жрец и вновь достал оружие. От Присциллы не ускользнуло, что он ненадолго посмотрел в сторону телохранителя в углу позади неё. Ответил ли тот чем-то, супруга Авгура не знала.
— Тит, подойди сюда, — перешёл на всеобщий Крауфорд, и преторианец, стоявший к нему чуть ближе остальных, без единого слова покинул своё место. — Передай это госпоже Присцилле.
Легионер принял кинжал и обошёл стол, а затем молча протянул вещь девушке.
Не доверяет, подумала Присцилла, благодарно и едва заметно кивнув и поднеся нож к свету, чтобы получше его рассмотреть. Острый, пожалуй, и довольно-таки тяжелый — для ее руки. У самой магессы был крошечный серебряный стилет для использования, когда требовалось быстро и без промедлений получить кровь для создания заклинания, и его было легко спрятать в рукаве или перчатке. Этот же кинжал походил больше на меч в глазах тевинерки. И все же она не подала виду, что заметила странное поведение Крауфорда и его молчаливое общение с телохранителем.
— Благодарю. Я обещаю, что использую его мудро, — сухо сказала она. Неужели Верховный Жрец и вправду думал, что она попытается убить его? Вероятно, он был параноиком, но этого как раз можно было ожидать. Так же, как можно было ожидать, что весь напускной интерес к ее персоне начинался и заканчивался там же, где находилась грань, за которую Жрец не пропускал никого, кроме своих телохранителей.
— Это просто кинжал, не зацикливайся на том, кому он принадлежал, — произнёс Верховный Жрец и, бросив очередной взгляд на слугу-дегустатора, сделал полноценный глоток вина.
Магесса не ответила, задумчиво глядя на почти нетронутую тарелку с устрицами, и на кинжал, лежавший рядом. Она все же заставила себя хоть немного поесть, благо даже ее собственная служанка позволила себе замечание о том, что за последние три недели госпожа сильно похудела. Впрочем, Присцилла не придавала этому значения, мало ли, что болтают слуги. Однако кое-что все же привлекло ее внимание: несколько раз она услышала, как слуги шепчутся о том, что в Минратосе якобы есть люди, которые не слишком довольны существующими в Империи переменами, и сама она несколько раз, как бы между прочим, обронила пару фраз о том, что сама думает так же. Возможно, это просто слухи, и на самом деле ничего особенного в столице и не происходит — обычные интриги и борьба за власть среди знати да жалобы на то, что у альтусов мало привилегий. Ничего необычного. Но инстинкты подсказывали, что в этом есть что-то сокрытое. Как секретный тоннель, который обнаружить можно, лишь подойдя к нему вплотную и зная, где искать.
— Я пойду к себе, — наконец, сказала Авгур, поняв, что аппетита у нее как не было, так и нет. — Благодарю за компанию, Крауфорд.
Авгур едва слышно вздохнул, вновь заслышав напускную благодарность.
— Доброй ночи, — в такой же манере ответил он и следом молча продолжил трапезу.
Присцилла поднялась к себе, держа кинжал в руках, и остановилась перед приоткрытой дверью в свою спальню. Трудно было сказать, чего она желала на самом деле. Она могла бы просто перерезать себе вены, но строгий голос матушки в голове тут же принялся отчитывать за трусость, да и, если быть до конца честной, магесса сама думала так же. Сбежать было невозможно, и куда она могла бы бежать? А главное — зачем? У нее не было цели, не было того, что сподвигает иных людей на риск жизнью и рассудком. Возможно, такая цель когда-то была у Тано, но вот только результат был плачевный. Вздохнув, она вошла в комнату.
— Тано? — позвала девушка своего раба.
— Да, госпожа? — тут же подхватился он со своего места.
Все это время Тано ждал хозяйку, как и было велено, в спальне. Впрочем, он не бездействовал — приготовил постель, уложил в нее грелку, сварил крепкий антиванский кофе. Что-то подсказывало ему, что госпожа вернется с ужина с Верховным Жрецом в таком же угнетенном состоянии духа, как и раньше.
Впрочем, выглядела Авгур не столько подавленной, сколько задумчивой, будто узнала что-то новое; не столь волнующее, как потайной проход в неисследованные части замка, но не менее важное. В руке у нее был кинжал. Свечи бросали на него причудливые отблески, и даже отсюда было видно, насколько он остер. Сделав несколько шагов к рабу, тевинтерка остановилась, подняв руку с оружием так, что казалось, она размышляла, не вонзить ли его в сердце несчастного антиванца.
При виде кинжала, в  голове Тано шевельнулась одна из мыслерыбин и булькнула:
"Вот и конец!" Конечно, он знал, что раньше альтусы использовали рабов для жертвоприношений, но ему казалось, что госпожа Присцилла никоим образом не относится к их числу. Возможно, это приказ Верховного Жреца?
Само собой, парень не сделал попытки  ни бежать, ни защититься:  воля господина — непреложный закон, даже если влечет за собой смерть. Раб  просто склонил голову и стал ждать.
Вдруг Присцилла улыбнулась как-то устало, но светло, и протянула кинжал рукояткой вперед.
— Возьми его. Я хочу, чтобы он был у тебя. — Помолчав, она добавила так негромко, что ее голос стал почти неслышным: — У каждого человека должно быть право постоять за себя, даже у раба.
Тано вскинул голову и впервые на его бесстрастном лице прочиталось... изумление. Но то, что вырвалось из плотного кокона, окутывающего его эмоции, действительно было изумлением. Госпожа... дает ему оружие? Ему, рабу, приговоренному... за убийство  безвинного человека?
Сначала он шарахнулся назад — установки запрещали ему касаться оружия. Он почти услышал в мозгу  сухой голос, зачитывающий приказы, но... Тот же голос зачитывал и приказ беспрекословного подчинения хозяйке. Поколебавшись некоторое время, Тано все-таки решил, что подчинение важнее, и робко взяв кинжал, опустился на колени.
— Благодарю, госпожа, — слегка заикаясь, проговорил он в некотором шоке. — Клянусь использовать его для вашей защиты, госпожа Присцилла, и защиты ваших интересов.
Она лишь вздохнула. Что ж, по крайней мере, первый шаг был сделан. Каждый человек, независимо от своего преступления, имел право на искупление: так считала Авгур, даже если во всей Империи не нашлось бы человека, который согласился бы с подобной наивностью и щедростью. Она видела перед собой не жестокого убийцу и садиста, пусть уши ее слышали только такие слухи о подаренном антиванце; перед ней был потерянный мальчишка, похожий на вывезенного в клетке с Сегерона дикого пятнистого кота с вырванными когтями и зубами, каких часто можно было видеть в цирках и на базаре, развлекающими посетителей. Когда Присцилла замечала несчастных животных, то не могла думать ни о чем другом, кроме как о том, что это неправильно. Отпустить этого ягуара из клетки было не в ее силах, но она хотя бы могла вернуть ему способность защищаться.
— Пожалуйста, встань. Тебе не нужно стоять на коленях передо мной, — сказала девушка. — Больше не нужно. А теперь… это запах кофе? — она принюхалась и тихонько рассмеялась. — Неужели то, о чем я думаю?
Тано смущенно поднялся. Но теперь во взгляде на хозяйку, у него в глазах проскальзывало... тепло и благодарность? Или это просто отблески от огня светильников?
— Да, госпожа. Я  взял на себя смелость приготовить для вас антиванский кофе. Надеюсь, вы не рассердитесь. Хотя кухарке очень не понравилось... — он прикусил язык.
Конечно, госпоже не стоило знать, что "очень не понравилось" означало: "Отдай кофеварку, сукин сын, а то ноги переломаю!"  Но мнение кухарки парня не интересовало. главное, что она не узнала, что попятил он не только кофеварку, но и пряности.
— Вы любите корицу, госпожа? Или гвоздику с коркой апельсина? Она придает изумительный вкус, — тихо проговорил раб.
— Доверюсь опыту антиванца, — улыбнулась Авгур, усаживаясь за кофейный столик, который в ее спальне находился почти у самого окна. Дождавшись, пока Тано разольет кофе, она отпила немного и тут же поняла, что он действительно умел его варить, не то, что тевинтерские мастера. Те больше специализировались на вине, а вот с кофе была настоящая беда. До самой полуночи они просидели за столиком, и девушка аккуратно расспрашивала раба об Антиве; кое-какие воспоминания о родине у него, похоже, сохранились, хотя стерта была значительная их часть.
А утром ей пришло письмо с вензелем Ариамиса Виго. Читая сухое и официальное приглашение на прием, присланное лично на имя Присциллы Авгур, она раздумывала о том, что это могло бы значить. Может, очередной ничего не означающий жест уважения или дань традициям, а может… Сложив письмо, она аккуратно положила его в стол, позвала Цербера и Тано и отправилась на конную прогулку по обширным садам дворца. Можно было подумать об этом завтра.

 

 

Высокий мускулистый мужчина без рубашки — та была перекинута через плечо — стоял в узкой комнатушке и смотрел в зеркало, тихонько насвистывая услышанную в местном театре мелодию, и брился с помощью острого лезвия, подстелив на стол промасленную тряпку. Короткие грязно-светлые волосы были влажными от только что принятой наспех ванны, но Риден Ренн привык делать все быстро и эффективно, и заставить себя не спешить давалось ему с трудом. Сколько он уже пробыл в этом Создателем забытом месте где-то в Антиве? Несколько месяцев? Время, казалось, перестало иметь значение. Если быть точным, перестал иметь значением он сам в его потоке, будто время и весь мир вместе с ним отправились дальше, а легионер Ренн остался где-то в стороне. На обочине дороги. Глядел, как по этой дороге в туман отправляются те, кого он когда-то знал, как исчезают, а он все так же стоит и наблюдает. И не может двинуться — ни вперед, ни назад.
Пять лет.
Ровно пять лет промелькнули с тех самых пор, как он очнулся в доме своей матери, которую считал мертвой — но она каким-то чудесным образом вернулась. Порой Ридену казалось, что он мертв. Его душа просто застряла где-то в Тени, а хитрые демоны лишь воссоздали мир вокруг нет так, как он хотел бы его видеть, мир декораций из хрупкого дерева, где пейзаж за окном — лишь неумело нарисованная на холсте картина, где вместо золота — крашеный желтой краской свинец, а вместо настоящих лиц — нанятые актеры. Потрошитель пытался поверить в этот мир, пытался всей душой, и если бы не его жена, его охотница, Айра, кто знает, что могло бы случиться. Но он пытался. Ради нее и ради их будущего. Неваррец не хотел учиться магии, а потому эльфийка обучила его, как подавлять свой дар, а когда какой-нибудь ушлый демон все же отыскивал нетронутую душу, она прогоняла его. Айра прогоняла подступающие к самой кромке его бытия кошмары, оставаясь с ним все свое свободное время. Порой обстоятельства разлучали их, вот как сегодня. Девушка отправилась на допрос пойманных радикалов, долг дознавателя разлучил их, и Ридену предстояло провести в одиночестве целый день и ночь, дожидаясь, пока она вернется утром, и их снова отправят в какую-нибудь глушь.
Риалто был прекрасен. Чайки над морским портом, таким величественным, что казалось, он просто сошел с картины известного художника; причудливый акцент антиванцев, профессиональных торгашей и наемников, зазывающих покупателей и доверчивых туристов к своим лавкам; наконец, амфитеатр, в котором ставились пьесы ничуть не хуже тех, что можно было увидеть в Монтсиммаре. Они провели почти целый день, слоняясь по городу и таращась во все глаза на его чудеса, будто малые дети, но Ренн был почти счастлив. Он больше не поднимал тему, от которой глаза у Айры как-то тускнели, плечи опускались, и ее голос начинал чуть дрожать, будто она боялась говорить об этом. Он не спрашивал ее о том времени, которое потерял из-за жадного демона, и в конце концов, они сделали вид, что забыли об этом. Год его жизни был просто убран на полку покрываться пылью, словно запертая шкатулка, от которой нет ключа. А ночью Ренн находил утешение в объятиях эльфийки, и шептал ей на ухо слова, от которой на ее теплой коже под пальцами потрошителя появлялись ощутимые мурашки; он искал убежища от чувства болезненного любопытства и чего-то еще в столь знакомом запахе ее волос, и Айра охотно давала его. Как верный сторожевой пес, она охраняла его от чего-то, чего сам неваррец не мог бы объяснить, и в благодарность за это Ренн больше не заставлял ее грустить. Айра спасла его, теперь он это понимал, и чем больше проходило лет, тем больше потрошитель осознавал, что некоторые вещи лучше оставить так, как они есть. Некоторые двери должны оставаться закрытыми.
Потянувшись, мужчина вытер лезвие и взглянул на свое отражение в зеркале. Отросшая за время путешествия борода была наполовину сбрита, но к возвращению жены он намеревался окончательно смыть с себя грязь и кровь прошедших дней, во время которых они преследовали радикалов, преступников, стремившихся разрушить столь тщательно и любовно выстроенное будущее. Ренн не испытывал богобоязненных эмоций по поводу Разикаль, но осознавал, что лучшего места не найти. Его драконья кровь насыщалась погоней и убийством, войной и смертью, вином, песнями у костра под плач лютни, Айрой, наконец; он делал все, чтобы бег этот никогда не останавливался, чтобы не было соблазна взглянуть назад, в этот проклятый туман. Может быть, он не желал увидеть то, что в нем скрывалось. И все-таки… это чувство не уходило.
Пустота.
Вздрогнув, Ренн вгляделся в отражение в треснувшем зеркале дешевой, крошечной придорожной таверны. Тишина не прерывалась ничем, кроме его размеренного дыхания да скрипа половиц где-то внизу, где бродил все еще не спавший трактирщик, окончательно убирая приборы со столов и готовясь самому отправиться в постель. В углу прошуршала слишком уж осмелевшая мышь, но скрылась в темном провале у пола, там, куда не доставало скудное освещение масляной лампы. Шрамы, пронеслось у него в голове. Шрамов становилось все больше с каждым годом. Его раны исцеляли — иногда это даже была сама Айра, пользующаяся магией крови — но шрамы все равно оставались, как напоминание, как зарубка на дереве, знаменующая, что прошел еще один день, месяц, год. Он смутно помнил, что его в детстве забавляло то, сколько полосок и отметин было на руках, шее и спине отца; он думал, что это такой узор. Теперь он знал, что это, но не боялся их. Чем старше становился Риден, тем больше он видел в своей внешности от Хексариона — и тем крепче росла его уверенность в том, что несмотря на внешнее сходство, Ренн был совсем на него не похож. Они разделяли меж собой цвет глаз, волос, черты лица, кровь — но душа принадлежала только ему одному.
Поднеся острое лезвие к подбородку, он понял, что перестал насвистывать, и заставил себя возобновить мелодию. Тишина немного угнетала Ридена, он скучал по Айре. Ее присутствие всегда успокаивало, напоминало о том, что даже в бескрайнем океане, даже в самом густом тумане у него была путеводная нить, и он доверял ей без остатка. Он доверил бы ей свою жизнь, что и делал неоднократно во время их совместных походов и службы в Легионе. Негромкий свист разорвал тишину, поэтому когда потрошитель снова услышал голос, который заставил себя забыть, он содрогнулся.
«Ты не сошел с пути. Ты в ловушке».
— Кто здесь? — он обернулся, мыльная пена все еще поблескивала на его лице, а лезвие бритвы потрошитель сжимал в руке, словно готовый использовать его против невидимого врага. Серо-стальные глаза лихорадочно окинули взглядом помещение, задержавшись на самых темных уголках, и на мгновение ему привиделось, что в углу рядом с кроватью кто-то стоит; однако моргнув, Ренн осознал, что это всего лишь повешенная на гвоздь затасканная кожаная куртка, превращенная в подобие фигуры игрой теней и света. Окно было приоткрыто, и легкий бриз шевелил занавески, заставляя отблески огня ползти по полу, стенам, потолку. — Покажись, сволочь, — добавил он, и голос потрошителя, чуть хрипловатый, с оттенками ярости, пронесся гулко по почти пустой комнате, в которой из мебели были лишь стол, стул, зеркало да продавленная кровать, еще хранившая запах крови Айры. Он тогда укусил ее за плечо. Несильно, но кровь выступила; Ренн позже извинился за этот инцидент, а магесса только улыбнулась. Иногда неваррец думал, что никогда не привыкнет к остроте своих зубов.
«Я прямо здесь. Разве ты… не видишь?»
Ренн снова обернулся, напрягая слух и пытаясь уловить, откуда идет этот странный дребезжащий голос, в котором было столько режущего слух хрипа, но при этом он казался до боли знакомым. Краем глаза уловив какое-то движение, мужчина повернулся к зеркалу и всмотрелся в собственное отражение. Моргнул. Отражение моргнуло тоже. Что за странности? Прежде ничего подобного не происходило. Он с трудом вытащил из воспоминаний тот случай в Монтсиммаре, когда они стояли под фонарем с Айрой, и он будто бы услышал похожий голос — где-то на краю восприятия, но с тех пор голос не возвращался. Ренн предпочел забыть об этом, списать на усталость, на что угодно, только не верить в то, что это действительно произошло. Он даже не знал, почему ни тогда, ни в течение последующих лет ничего не рассказал жене.
Отражение улыбнулось ему острозубой ухмылкой.
— Проклятие демонов! — выдохнул неваррец, инстинктивно отступив назад и едва не запнувшись об упавшую на пол рубаху, кучей тряпья валяющуюся на досках. Его дыхание участилось, в уголках глаз показался красноватый, болезненный отблеск; знак того, что его тело было готово к бою, а кровь требовала ответа. Отражение склонило голову набок, язык прошелся по зубам, обнаженным оттянутыми губами. — Чего тебе нужно от меня, демон? Моя воля сильнее. Ты не можешь завладеть мной, — наконец сказал потрошитель, вспоминая их разговоры с Айрой. Она защищала его, как могла, но должна была научить своего возлюбленного, как самостоятельно противостоять попыткам демонов проникнуть в его разум. Его опыт медитаций и избавления от эмоций, вкупе с уроками опытной демонологини, дали результат, и Ридену удавалось легко отбиваться от назойливых существ Тени. Но сейчас он чувствовал — не глазами, не обонянием, не слухом, а чем-то совсем другим — что все изменилось. Демоны не пытались завладеть им. Они просто смотрели на него глазами самого Ренна.
— Чего ты от меня хочешь? Оставь меня в покое! — не дождавшись ответа, прорычал легионер, чувствуя, как странная дрожь проходит по всему телу, словно под кожей зашевелились множество крошечных, невидимых колючих созданий. — Мне не нужна твоя лживая помощь, демон. Уходи в свое царство снов и темноты.
Обычно это работало. Напряжение воли, испытание духа, устранение эмоций, столь желанных для демонов — желания, отчаяния, гнева, гордыни, праздности. Но отражение по-прежнему смотрело на него, а жуткая улыбка, превратившая красивое лицо неваррца в маску животного, даже не дернулась, будто натянутая невидимыми нитями. Отражение медленно подняло руку и прикоснулось к стеклу. Прикоснулось с той стороны.
«Что мне нужно? Ничего, юный дракон. Ничего, кроме одной… крошечной… капли твоей...»
Отражение говорило, но его губы не шевелились. Застывшее лицо, столь знакомое — лицо, которое Ренн видел в зеркале сотни раз до этого — не двигалось. Превращалось в чужое, незаметно глазу, одна неразличимая черта за другой. Потрошитель почувствовал легкий укол и вздрогнул от неожиданности, опустив глаза и взглянув на собственную ладонь, которой все еще сжимал лезвие бритвы; пальцы соскользнули с рукоятки, вырезанной из кости, на острую кромку, разрезав кожу. Свет лампы снова покачнулся, придавая цвету размазавшейся крови черный оттенок. Медленно, как масло, темная капля соскользнула по бритве и тяжело шлепнулась на покрытый плетеными ковриками пол. И тут же все сдвинулось. Крошечные существа под кожей завозились с удвоенной силой, покрывая ее крупными мурашками. Ренн снова ощутил это: пустота. Пустота затягивала, не с силой, но медленно и верно, словно густое черное болото где-нибудь в Нильсовом лесу. Воин напряг все силы своей воли, представляя себе нерушимую скалу, которой был он посреди бушующего океана. Вода могла всей своей мощью обрушиваться на него, но никогда не сдвинуть с места, ибо он был связан с чем-то несравнимо большим, чем он сам.
«Она лжет».
Два слова — как же мало требуется буре, чтобы за одно короткое мгновение подкосить нерушимую черную скалу, покрытую пенными барашками морской волны. Открыв зажмуренные глаза, Риден взглянул в зеркало снова, только чтобы увидеть нечто такое, отчего во рту в него мгновенно пересохло. Вместо самого потрошителя теперь на него смотрела сама Айра, все так же неестественно улыбаясь застывшей восковой улыбкой.
— Я не верю тебе, — прошептал легионер будто бы не своим голосом, едва двигая губами. — Все демоны лгут. И ты ничем от них не отличаешься. Ты недостоин носить ее лицо, тварь.
Кровь сильна, говорил его отец, говорила его мать, говорили все его предки, собравшиеся тогда, когда Ренн впервые ощутил свое наследие после ритуала. И сейчас она капала на пол с оглушительным стуком, растекаясь небольшой лужицей, от которой шел неестественный пар. Мир вокруг него подернулся едва различимой дымкой, окрашивая стол, зеркальную раму, все вокруг в багровый оттенок. Все дергалось, плыло перед глазами, драконья ярость искала выход и отступала перед неизведанным; затем снова накатывала волной, заставляя дрожать и чувствовать ее медный привкус во рту. Глаза Ридена покраснели, и зарычав, как дикое животное, он размахнулся и что было силы ударил порезанной рукой по проклятому зеркалу. Оно разлетелось крупными осколками, и эхо этого звона расплескалось в неестественной тишине, а отражение пропало, разлетевшись вместе с ним. Тяжело дыша, потрошитель поднял дрожащую руку к глазам. Многочисленные, глубокие порезы покрывали ее, в некоторых засели более мелкие куски стекла, и ухватившись за них, Ренн вытащил осколки и бросил на пол. Только через несколько минут, окончательно придя в себя, он понял, что Айра не должна видеть этого, поэтому быстро собрал разбитое зеркало и выбросил его вместе с рамой. Он не хотел расстраивать ее, заставлять бояться своего любимого; так было лучше с того самого дня, так он решил и так должно было оставаться и впредь. И все же что-то изменилось, Ренн чувствовал это, как мог чувствовать лишь одаренный в магии, пусть и необученный человек. Вздохнув, он вытер лицо и руку, замотав ее бинтами, которые нашел в столешнице. Почувствовав, как что-то стекает по шее за воротник чисто вымытой рубашки, которую воин натянул к приходу магессы, он раздраженно почесался, а затем взглянул на покрытые свежей кровью пальцы.
— Что… — пробормотал он, не осознавая, что разговаривает вслух сам с собой, а затем выругался. Зеркало было разбито, и посмотреть на себя со спины он больше не мог, поэтому просто сел на кровать и осторожно снял верхнюю одежду, ощупывая место, которое столь невыносимо зудело и, судя по всему, кровоточило. Он не мог поранить его зеркалом, это было невозможно. Иногда он скучал по матери, но она осталась в Минратосе. Возможно, это и к лучшему. То, что нащупали пальцы Ренна на задней стороне шеи и ниже, заставило бы ее обрести пару новых седых волос на и так почти полностью белой голове.
Риден не хотел знать. Слишком много произошло только что в пустой комнате, заполненной до краев чем-то чуждым, а затем снова опустевшей. Обрушившаяся слабость, одиночество и невыносимая, сосущая в душе пустота на месте потерянных воспоминаний, которой потрошитель так отчаянно пытался избегать, вытянули из него остаток сил; закрыв глаза, он упал на подушку и провалился в сон.

 

 

Когда настало утро и в замочной скважине провернулся ключ, бледные ресницы Ренна дрогнули — будто он заснул лишь секунду назад, а время играло с ним злую шутку. Приоткрыв глаза, он зевнул и сфокусировал взгляд на невысокой фигуре эльфийки с длинными, забранными в удобный хвост волосами. Заложив руки за спину, он улыбнулся ей. Чисто выбритый, смывший пыль дорог, с теплым взглядом серых глаз. С темными глубокими порезами на правой руке, которые он поспешно спрятал, убрав под голову. Рассветные лучи играли в коротких волосах потрошителя, превращая их из темной пшеницы в чистое золото.
— Я скучал по тебе.
— Я тоже, — прозвучал усталый и мягкий голос.
Айра отставила посох, который она получила ещё в Неварре перед всеми событиями с Разикаль и Фен'Харелом, потянулась и, подойдя к кровати, села с краю. Работа борцов с радикально-настроенными антиванцами иногда была не столько физически изматывающей, сколько душевно. К фанатикам обычно меньше жалости, но нервы мотали они изрядно. В Каратели не набирали психически неустойчивых, и Айра не жаловалась. Вместо этого она научилась сильней ценить то время, что ей выделялось на отдых.
Пропажу зеркала эльфийка пока ещё не заметила. Переведя взгляд на Ридена, Айра наконец улыбнулась.
— Ничего тут без меня не случилось? — спросила она.
Лицо потрошителя не дрогнуло. Из приоткрытого окна в комнату вползла струйка утреннего тумана, пахнущего росой, и Ренн пожал плечами.
— Ничего, заслуживающего внимания. Я… вроде как пришел и сразу рухнул спать. Последнее дело совсем измотало. У тебя, я так понимаю, тоже все прошло нормально?
— Да вроде, ничего нового, — ответила колдунья. В свободное от службы время она старалась особо на рабочие темы не говорить. — В Риалто бы хоть ненадолго...
Но учитывая, на сколько банд в Антиве имелся след, вряд ли их отряд сможет выбраться в нормальную цивилизацию в ближайшие месяцы. По сравнению с заданиями Карателей работа на Змей была детским лепетом.
Айра, это всё понимая, тихо вздохнула и подошла к столу и взяла гребень. И только сейчас поднявшийся выше взгляд не нашёл одной вещи на своём месте.
— А где... зеркало? — пару раз быстро моргнув, спросила девушка и обернулась к Ридену.
— Какое зеркало? — удивленно переспросил потрошитель. По его лицу не было видно, что он разыгрывает эльфийку: глаза смотрели на нее серьезно, хоть и без тревоги. — Айра, хватит придуриваться. Иди сюда, — воин протянул к ней руку, будто бы на мгновение забыв о том, что выглядит его кисть, как изрезанный кусок мяса на обеденном блюде. Раны уже не кровоточили, но выглядели довольно свежими. Когда ушла тишина и одиночество, легионер стал чувствовать себя гораздо лучше. Ему не нравилось оставаться одному, однако порой этого было не избежать, и лучше поскорее забыть о проведенной в тишине ночи. Да, лучше забыть; ему снились какие-то беспокойные сны, не кошмары, и не осаждающие его душу демоны, а просто нечто расплывчатое, уходящее с первыми лучами солнца и оставляющее после себя лишь тянущую пустоту.
Глаза Айры раскрылись шире. Она медленно подошла ближе и присмотрелась к куче мелких ран на руке.
— Риден, — настороженно-беспокойный взгляд поднялся выше. — Что это?
Взгляд его скользнул по руке, и он нахмурился, а затем помотал головой.
— Случайность. Не стоит беспокоиться. Хотя, если бы ты залечила эти царапины, было бы лучше, — он протянул руку Айре, как сотни раз до этого, ожидая, что она воспользуется магией крови, чтобы превратить порезы в белые шрамы. Еще пара зарубок на теле потрошителя. Только вот о чем они должны были напоминать, уже было неважно. Улыбка тронула краешек губ. — Ты ведь не думаешь, что такая мелочь может мне навредить?
— Ты разбил зеркало? — сжала губы колдунья.
— Какое зеркало? — раздраженно спросил Ренн, который начал потихоньку терять терпение. — Если это такая шутка, то она не смешная. И вообще, я ждал тебя, чтобы провести последние часы перед утренним сбором вместе, а не дурацких розыгрышей.
Что-то не так. Риден сейчас напоминал ребёнка, неумело скрывающего пакость, только вот в его случае разбитое кулаком зеркало было признаком чего-то нехорошего. Приступ драконьего бешенства?
Айра села рядом с потрошителем и положила ладонь на изрезанную руку Ридена, залечивая порезы магией созидания, а затем легко взяла его под локоть.
— Риден, ты же знаешь, я забочусь о тебе, беспокоюсь, — мягким тоном сказала она. — Не прячь от меня такое. Ты ведь доверяешь мне. Расскажи, я не разозлюсь и не расстроюсь.
Легионер хмуро всматривался в ее лицо. Его злость и раздражение были неподдельными, только в этот раз Айра не знала, вызваны ли они были ее настойчивыми расспросами или же иной причиной. И еще ей показалось, что сейчас они будто бы поменялись местами. Если раньше она сама чувствовала себя неуютно, когда Ренн осторожно спрашивал ее о потерянном годе воспоминаний, а ей приходилось сводить разговор к чему-нибудь другому, то теперь казалось, что все происходит ровно наоборот.
— Ты знаешь, что я от тебя ничего не скрываю. Я не помню, что случилось, но никакого зеркала тут никогда не было. Это уж я помню точно, — наконец произнес он, потирая бровь с силой, а затем положил руку на плечо магессы. — Слушай, я давно хотел спросить тебя… — он замолчал, обдумывая сказанное, и стараясь что-то вытащить из памяти. А потом как-то внезапно усмехнулся, притянув к себе девушку. — Мы уже пять лет бродим по закоулкам Тедаса вдвоем. Может, к демонам Легион? Давай уедем куда-нибудь. В Риалто, например, тебе ведь там нравилось. Денег мы заработали достаточно, купим там дом где-нибудь на берегу. Ты можешь перестать использовать свою темную магию, чтобы… ты знаешь, — эльфийка почувствовала, как Риден положил свою руку на ее живот.
— А как же твоя тяга? — понимая, что напирать на тему зеркалом уже не стоит, спросила Айра. Быть может, эльфка и была бы рада начать мирную жизнь, но рок, преследующий потрошителей, висел и над Риденом.
— Тяга? А, ты про это, — Ренн потрогал острый зуб кончиком языка. По крайней мере, он наловчился не резать собственный язык каждый раз, как делает это. Пять лет все же достаточный срок, даже для него. — Я что-нибудь придумаю. И потом, в последнее время я ее почти не ощущаю. Она как будто затухает. Может, это и к лучшему, — он приподнялся, глядя на эльфийку снизу вверх, и она поняла, что неваррец не врет. И все же некое чувство, которое было таким незаметным и тихим, что его даже назвать было нельзя, подсказывало ей, что что-то изменилось. Улыбнувшись, он обнял эльфийку и поцеловал ее в губы — так, словно не видел ее долгие годы. И одновременно так, как всегда было раньше. Инстинктивно она ответила, и пальцы скользнули по его лицу, шее… и отдернулись.
Что-то теплое и вязкое осталось на кончиках пальцев магессы, и ей показалось, что она укололась.
— Р-риден! — дёрнувшись от ощущения укола, девушка разорвала поцелуй и посмотрела на пальцы. Кровь. — У тебя на шее... там рана? Дай посмотрю, — приподнимаясь, сказала она.
— Я ничего не чувствую, — буркнул потрошитель, явно разочарованный тем, что Айра снова перешла к своему образу беспокоящейся старшей сестры, но спорить не стал и перевернулся на живот. Увиденное эльфийкой было совсем не похоже на рану. Наклонившись, она рассматривала нечто, выпирающее из разошедшейся коже на задней стороне шеи, как раз там, где находится позвонок. Что-то маленькое, острое и темное, чуть загнутое назад. Прикоснувшись пальцем, уже осторожнее, она поняла: кость. Опустив взгляд, Айра увидела еще несколько. Шипы? Похоже было… на драконий гребень.
На секунду у девушки перехватило дыхание. Какого... какого демона это начало появляться у Ридена? С тех самых пор, как был проведён ритуал в Монтсиммаре, не происходило ничего, что должно было бы подтолкнуть потрошителя к его драконьей эволюции.
— Ты ведь не пил драконью кровь, верно? — дрогнувшим голосом спросила эльфийка. — Что за…
— Ничего такого я не пил, кроме ужасного рома, который тут подают под видом выпивки, — пробормотал Ренн. — Я же говорю, мне не больно. Да и никаких изменений в своей голове не чувствую. Значит, все в порядке, верно? — в этот самый момент он неловко шевельнулся, и кожа на спине разошлась еще немного, позволив нескольким каплям свежей крови скатится по боку потрошителя прямиком на грязновато-белую простыню.
— Нет, Риден, не в порядке. У тебя из спины растут костяные отростки по типу драконьего гребня, — не юля, серьёзно ответила колдунья, сразу пытаясь вспомнить что-нибудь о подобном из книг своего мастера. Пропадающая тяга к крови одновременно с возникновением драконьих метаморфоз? Обычно всё ровно наоборот — одраконивание скорее связано с безумием, чем со спокойствием. Может быть кто-то из отряда может что-то знать? Маги там были. — Я даже не знаю, в чём дело, но точно могу сказать, что это ненормально. Нам нужно поспрашивать хотя бы чародеев из группы, а если не поможет... отправляться в Империю? Там есть школа потрошителей, наверняка местные маги будут знать больше меня.
— И стать подопытным кроликом у магов крови? Спасибо, но я предпочту обойтись без этого. Айра, успокойся, — попытался образумить волшебницу воин. Перевернувшись обратно на спину, он посмотрел прямо в глаза магессы, желтые, как у настоящего дракона. Конечно же, просто шутка наследования, странная причуда природы, как и у Вальи, но все же ему эти глаза нравились. — И ты не ответила на мой вопрос. Избегаешь? — хмыкнул он, почесав подбородок, на котором едва виднелся порез от бритвы. Риден никогда не был особенно аккуратным.
— Н-нет, — всё ещё пытаясь выудить из памяти хоть что-то по симптомам мужа, мотнула головой Айра. — Я была бы счастлива, если бы мы... могли жить нормальной жизнью, Риден. Правда. Но давай не будем делать всё порывисто. Я... я не думала, что тяга может ослабевать. Это странно. Я хочу сначала убедиться, что это действительно устойчивый эффект, а потом мы сможем всерьёз подумать о том, чтобы бросить службу.
На самом деле Айра хотела убедиться ещё кое в чём, но Ридену она этого не сказала. И чтобы не злить, и просто чтобы лишним не нагружать. Надо будет только поговорить кое с кем из отряда.
— Ладно. Хорошо. Ну и какой у тебя план? — сложив руки на груди и тяжело выдохнув, спросить Ренн. Похоже, утро, которое он так ожидал, будет не столь радостным и увлекательным. — Отправиться в Империю? До Минратоса отсюда довольно долгий путь. Да и просто взять и уйти, бросив задание, мы не можем. У меня есть право, которое пообещал мне тот тевинтерец, право покинуть Легион в любой момент, но вернуться назад я уже не смогу.
— Нет, мы просто подождём. Ещё как минимум в одну миссию сходим, а там посмотрим. Я почти всегда рядом, смогу наблюдать за тобой.
— Как скажешь. — Поднявшись, потрошитель принялся одеваться, застегивая ремешки на кольчужной броне Легиона, к которой за пять лет успел привыкнуть, и надевая на пояс ножны с парными, чуть изогнутыми мечами. Похоже, он был чем-то расстроен, но не был в настроении разговаривать, поэтому просто спустился вниз за завтраком. Вскоре вернулись остальные из отряда карателей, к которым приписали и Реннов, и остаток дня прошел довольно скучно: отчеты, планирование передвижения, и попытка предсказать, откуда на этот раз ударят очередные бандиты, которые сами себя называли “борцами за свободу”, а на деле являлись ничем иным, как убийцами и ворами, способными только нападать исподтишка на невооруженных миссионеров и торговцев. Поговорить наедине у эльфийки с потрошителем шанса не выдалось до самого позднего вечера, когда командир отряда, тевинтерец, не раздал окончательные приказы и не объявил, что выдвигаться будут в шесть утра, на самом рассвете.
Риден чувствовал, что устал, хотя казалось бы, не делал ничего изматывающего весь день. Списав все на полубессонную предыдущую ночь и бесконечную бюрократию, от которой заснул бы даже ушлый антиванский торгаш, он поднялся в комнату и, как и в предыдущую ночь, рухнул на кровать и провалился в сон почти сразу. Обычно перед очередной миссией он, предвкушая погоню за жертвой и лишение ее жизни, долго смотрел в потолок открытыми глазами даже после того, как измотанная Айра засыпала; сейчас же ему даже мысли в голову не приходили. Лишь за несколько мгновений до того, как уснуть, уже почти не осознавая этого, неваррец издал тихий хриплый стон и потрогал горло, будто ему не хватало воздуха.
Спустя считанные минуты тихо отворилась дверь и внутрь вошла Айра. Беспокойный взгляд задержался на спящем Ридене. Она не знала, что с ним точно происходит, но прекрасно осознавала, что эта резкая перемена вряд ли к добру. Что может ослабить тягу к крови, при этом усилить драконьи преобразования? Не демон ли?
Стараясь не скрипеть половицами, чтобы не разбудить мужа, эльфийка легла на кровать рядом с ним и аккуратно взяла за руку. Прежде, чем пробовать что-то не слишком хорошее, следовало испытать и нормальные методы. Слияние снов. Когда магесса ощутила, как начинает проваливаться в сон, то не стала сопротивляться, а лишь ненавязчиво потянулась к разуму лежавшего рядом Ридена…
Тень в эту ночь оказалась какой-то незнакомой. Айра открыла глаза, оглянувшись, и поняла, что стоит рядом с таверной, аккурат под окном, выходящим на задний двор с поленницей и бочкой воды; окно, ведущее в их комнатушку, было приоткрыто, и невидимый, неслышимый ветерок раскачивал ставни. Их пронзительный скрип эхом отдавался в ушах, но магесса не придавала этому значения. Зная, что Тень отражает то, что чувствуют сами люди, она привыкла к странностям и жути, которую порой нагонял на неискушенного мага мир духов и чувств. Повернув голову, эльфийка поняла, что Ридена рядом нет, и сделала несколько шагов вперед. На земле, черной, как смоль, и тянущей темные щупальца к небу, валялись осколки зеркала. Значит, он все же разбил его, а затем выкинул в окно? Но зачем об этом врать?..
Было и еще что-то. Не присутствие, нет — не похоже на обычных существ Тени, с которыми Айре доводилось встречаться раньше. Не такое резкое, похожее на пристальный взгляд в спину. Ощущение-след, наполовину смытый дождем в траве. Оно терялось где-то вдали, в тумане, наползающем на дорогу, ведущую к распахнутым дверям таверны, и усиливалось где-то внутри темнеющих окон здания. Собравшись с духом, Айра вошла в трактир. Эха ее шагов не было, дыхания своего она тоже не слышала, будто вошла в глубокую воду. Поднявшись по ступенькам, она мысленно отметила, что этот участок Тени не походил на обычное состояние магического мира; словно он находился на более низком уровне. Из-за приоткрытой двери в комнату не доносилось ни звука, но она почувствовала присутствие Ридена — того самого Ридена, которого так хорошо знала, но приглушенно. Протянув руку, эльфийка толкнула дверь, и да медленно, будто тоже плыла в воде, отворилась.
Потрошитель стоял неподвижно возле зеркала, запрокинув голову назад. Айра не видела присутствия чужого создания, но увидела нечто совсем другое: едва заметно глазу вокруг горла мужчины плыла длинная, извилистая, полупрозрачная тень, истончавшаяся ниткой и исчезающая в окне, в тумане. Словно отвечая на ее мысли, неваррец вздрогнул и повернул голову. Из уголка глаза вытекла кроваво-красная капля, но похоже, он не замечал этого. Как и давящего теневого ошейника.
— Айра?.. — спросил он. Его голос звучал непривычно тихо и глухо. — Что ты тут делаешь?
— Хочу помочь, — негромко ответила она, начиная медленно приближаться к Ридену. Этот ошейник... неужели потрошитель попался в лапы какой-то теневой твари? Но ведь он знал, как противостоять им. Что же случилось?
Эльфийка сделала несколько шагов навстречу мужу, в основном стараясь разглядеть и прочувствовать опутывающую его нить. Пусть она не была мастером-теневедом, но окружающее не пугало её. Зато как демонолог она была уверена, что если сделает всё правильно, то сможет приблизиться к хозяину этого поводка.
— Как ты себя чувствуешь? — безобидным тоном спросила она.
— Как обычно, — ответил ей потрошитель, пожав плечами. Теперь она была совершенно уверена в том, что видит все эти странности, а Риден — нет. Возможно, потому, что он был не столь искушенным магом, да что там греха таить, и вовсе не обученным взаимодействовать с магическими энергиями за пределами базовой защиты от демонов, пытающихся влезть в его голову. — Ты нечасто приходишь ко мне во сне. Что-то случилось? — его голос прервался прямо на середине фразы, всего на долю секунды, и из горла вырвался сдавленный хрип, но Риден и это начисто проигнорировал. Теневой ошейник сжался чуть сильнее, будто живое существо, скользкая и противная змея, опутавшая ее мужа.
Хуже всего — это что Риден не видел того, что должен был видеть. Трудно заставить кого-то представить то, что с ним ничего не происходит, когда с его точки зрения и впрямь ничего нет. И что-то подсказывало девушке, что даже если попытаться, то ошейник не исчезнет. Айра замерла, видя, как сдавливается нить. Не хочет подпускать её.
— Случилось, но ты не беспокойся, — спокойно ответила она, максимально аккуратно приближаясь ещё немного. Вроде бы ничего не изменилось. Со стороны Ридена наверняка её движения выглядели странными: эльфийка начала двигаться не ближе к воину, а вокруг него, подбираясь ближе к окну. Только лишь поводок, тянущийся наружу, оказался к ней достаточно близко, колдунья аккуратно потянулась к нему, готовясь в любой момент одёрнуть руку.
К ее удивлению, нить не отстранилась от протянутой руки эльфийки, а наоборот, быстро потянулась к ней, прикасаясь к коже. Чувство было… холодным? Трудно сказать. Будто к царапине приложили кубик льда, чтобы успокоить боль. Чернота, словно пробуя ее на вкус, поползла по руке, но Айра вовремя отступила назад. В голове шумел прибой. Успокаивающий, мерный рокот накатывающих волн. Помотав головой, эльфийка заставила себя сконцентрироваться. Чем-то это воздействие походило на довольно распространенный вид демонов — Праздность, однако вместе с тем отличалось от него. Праздность навевал иллюзии, эта же тварь словно пыталась высосать из нее что-то важное. То, что заставляет идти вперед, то, что привело ее сюда, к Ридену.
И это... захватило Ридена? Айра сцепила зубы, осматриваясь по сторонам в искривлённой Тенью комнате.
— Я знаю, что ты здесь, — сказала она куда-то в пустоту, не повышая голоса и бросая взгляды на нить. — Ты знаешь, что я тут. Не хочешь поговорить, демон?
— Айра? Что происходит? — голос Ридена стал чуть более настойчивым, хоть и сонным, и он положил руку на плечо волшебницы. Ее обдало волной… отсутствия. Глубины. Пустоты. Да так сильно, что ее духовная проекция едва не выпала из Тени, вытолкнутая оттуда, как толща воды выталкивает сухой лист. — Ты меня слышишь? — похоже, это секундное воздействие почувствовал даже потрошитель.
На вопрос Айры ответила лишь тишина. И тогда она поняла, что именно не так. Это не было просто Тенью, потому что вокруг не вилось ни одного виспа; она не могла почувствовать даже отдаленного присутствия ни одного миролюбивого демона, пусть самого мелкого, ни одного дружелюбного духа. Обычно густо населенная Тень, постоянно меняющаяся и откликающаяся на малейшее дуновение эмоции, застыла насекомым в янтаре, и единственными живыми существами в ней сейчас были лишь сама эльфийка да ее потрошитель.
— П-пусти! — Айра с трудом спихнула руку Ридена с себя, словно успела жутко устать. Это место... это был не просто сон, порождённый духом, и не просто кошмар, созданный демоном — это был чей-то домен. И Риден оказался здесь. В какой момент это произошло, когда он мог попасть в цепкие лапы хозяина этого места? Видимо, пока её не было с ним. Демоны Тени!
— П-послушай, — приходя в себя и пытаясь вновь установить концентрацию, сказала девушка, — мы сейчас находимся в чьих-то владениях в Тени. Твой сон... тебя затянуло в нём сюда. И я думаю, что всё это связано с той нитью, что сейчас держит тебя за шею и тянется куда-то вдаль, в туман. Ты не видишь этого, но я вижу. Ты веришь мне? Прошу, скажи, что веришь, — хотела было она взять его за руку, но тут же опомнилась.
“Она лжет”.
Голос Айра услышала так, будто он исходил отовсюду одновременно. Риден нахмурился, потряс головой, словно пытаясь таким образом улучшить способность слышать. Черная нить стала чуть ярче, уже не так расплываясь, и вместо клубящихся теней на шее потрошителя проступила призрачная форма, напоминающая рабский ошейник, с тяжелым навесным замком, а нить постепенно обретала очертания цепи, тянущейся в невидимые дали, пропадающей в тумане, который почему-то стал куда ближе к окну, чем несколько минут назад. Магесса попыталась сконцентрироваться и уловить чувство, которое транслировал демон. Сомнение? Смирение? Недоверие? Все смешивалось, но главной темой было не это. Сосредоточившись сильнее и напрягая всю свою волю, чтобы проникнуть в суть демона, Айра на мгновение увидела перед собой нечто совсем иное. Не комнатушку в таверне и даже не Ридена, а неестественно густую темноту, освещаемую лишь светом невидимой свечи. Девушка опустила взгляд. Она стояла на краю идеально круглой формы ямы, вместо земли под ногами было какое-то кровавое месиво, и этот край двигался. Яма ширилась, будто затягивая в себя окружающий мир. Она пахла разложением, гниющей плотью, старыми ранами.
“Пустота”.
Айра не могла окончательно понять, что именно это за демон. Отчаяние? Голод, питающийся целями? Когда настоящий облик домена вновь уступил место иллюзии таверны, слегка побледневшая колдунья подняла взгляд на потрошителя.
— Риден! Что бы ты сейчас не чувствовал, борись! Думай о чём угодно, но не о том, что лезет в голову. Напрягись, сопротивляйся! — сжав кулаки, девушка рыкнула. — Чего тебе надо, демон?! Я не оставлю его в твоих цепях!
Потрошитель не ответил. Вместо этого он просто стоял, опустив голову так, что она практически не видела его глаз. Подняв руки к вискам, он устало потер их, не замечая, как гулко звякнула цепь, становящаяся тяжелее даже на вид и давящая, тянущая его к полу.
— Нет, Айра… не надо. Лучше оставить все как есть. Мы же можем жить своей жизнью, помнишь? Лучше не смотреть. Не вспоминать. И не думать, — голос Ренна звучал ровно, так, словно он уже давным-давно убедил себя в том, чтобы не замечать этот чудовищный ошейник. Только в реальном мире его было не видно столь же отчетливо, как здесь, где каждое чувство имеет свое проявление. — Давай уйдем отсюда. Мне не нравится этот сон, — попросил он, однако как только он договорил, на плечо Айры легла знакомая рука, и с силой, хоть и не резко, повернула ее в другую сторону.
“Это ты сделала”.
Риден смотрел на нее, но это было не его лицо, и не его глаза. Пустые глаза, неестественная, не двигающаяся улыбка, как у манекена. Это был его голос, но он доносился из-за плотно сжатых зубов, поблескивающих в полутьме комнаты. Пустота затягивала, пытаясь выдавить из ее все то, что было важно: воспоминания, которыми она дорожила, которые ненавидела, которые причиняли ей страдания и счастье.
“Я могу помочь тебе. Я могу помочь вам всем”.
Айра тихо захрипела, но всё-таки заставила себя резким движением скинуть тяжёлую руку демона с себя. Нет, эта тварь не была похожа на тех демонов, что привыкли изучать маги Тедаса. Это было что-то... новое?
— Уйди... прочь! — падая на пол, на выдохе крикнула она. Что она сделала? Не вспоминать? Не думать? Она лжёт? Отползая спиной подальше от монстра, эльфийка начала догадываться о чём именно идёт речь...
— Что тебя породило, дух?! — вскочив на ноги, громко спросила бледная колдунья, бросив отчаянный взгляд на Ридена. — В чём твоя цель? Твой смысл существования?
Ответом были не слова, а чуть более оформившееся чувство. Чужое чувство, которое коснулось разума Айры. Забвение. Пустота. Глубокая черная яма, похожая на загноившуюся рану, только не на теле, а в самом разуме. Рану, которая никогда не превратится в заживший шрам. Нечто, созданное искусственно и неосторожно, сотворенное множеством отпечатков Тени, которые остались там, забытые и запертые на ключ. Ненастоящий Риден, продолжая улыбаться, поднял палец к губам и прижал. Кончик пальца вытянулся, превращаясь в подобие когтя, а потом — обретая форму причудливого ключа.
“Тс-с-с”.
А затем он исчез. Просто растворился, распался на тени и пропал, оставив после себя липкое ощущение прикосновения чего-то неестественного. Другие демоны были не похожи на него. Они воплощали самые древние пороки человеческого рассудка — гордыню, жадность, тщеславие и спесь. Этот рядом с ними выглядел бы, как сшитое из кусков чудовище по сравнению с нормальным человеком. Обернувшись, Айра едва не вскрикнула от неожиданности и боли: Риден тоже исчез. Ставни качались на неощутимом ветру, но ни цепи, ни ошейника, ни ее мужа не было.
Айра резко поднялась на кровати, ощущая холодный пот на лбу. Тень осталась позади. Дыхание сбилось, а сердце безумно колотилось. Да, она поняла. Именно она стала виной всему происходящему с Риденом. Опять.
Эльфийка резко перевела взгляд на проснувшегося потрошителя и, зажмурившись, крепко обняла его, уткнувшись лицом в плечо.
— Это всё я... Всегда я... — тихо произнесла она.
Риден сонно моргнул и посмотрел на нее. На какой-то миг Айра похолодела от ужаса, ибо в этих глазах промелькнуло непонимание. Будто бы потрошитель не узнавал ее. Но оно прошло так же быстро, как и показалось. Повернувшись, он обнял девушку и прижал к себе, погладив ее по волосам.
— Все хорошо, — прошептал он. — Кошмар приснился?
— Нет, он приснился нам, — ответила она. — Риден... как долго ты думаешь о том, чего не можешь вспомнить? И как часто тебя одолевают эти мысли?
— Ты о том… случае с демоном? Стараюсь не думать. В последнее время не вспоминал, — ответил потрошитель с легкой ноткой удивления и одновременно печали в голосе. — Мне казалось, что чем больше я об этом спрашиваю, тем хуже тебе. Ты всегда становилась грустной, когда мы говорили об этом. Да и потом, я подумал, зачем ворошить прошлое? Как ты сказала, эти воспоминания утеряны навсегда. Может, лучше и вправду просто забыть об этом. Почему ты спрашиваешь? — он посмотрел в потолок, инстинктивно проведя языком по зубам. — Я не помню, что мне снилось. Кажется, я видел тебя во сне.
— Да, ты видел меня. А я видела то, что идёт за тобой по пятам. Мысли об утерянном прошлом разъедают тебя изнутри. Ты... ты пытаешься не думать об этом лишь потому, что от этого расстраиваюсь я. Но не потому что сам готов отказаться от утерянного, верно? — с грустью глядя на лицо мужа, спросила она.
Неваррец нахмурился. Теплота, которую лишь мгновение назад излучали его глаза, исчезла, как исчезает солнце под наползающей грозовой тучей. Он медленно качнул головой. Жест отрицания.
— Айра, хватит. Отпусти уже это. Забудь, — взяв девушку за подбородок, он приподнял ее лицо. — Мы оба можем забыть. Ты была права, всегда права, так зачем снова бередить раны? Ничто за мной по пятам не идет, кроме призраков прошлого, которые мне больше не нужны. И если раньше я действительно старался не говорить об этом, чтобы не расстраивать тебя, то в последнее время начал понимать. Все это неважно. Ты веришь мне? — она будто бы услышала свой собственный голос, эхом прозвучавший в этом вопросе.
— Риден... дело не в вере, — замешкавшись, ответила она. — Я видела его. В твоей ране сидит паразит. Это... демон, которого я никогда раньше не встречала. И он медленно пожирает тебя. Ты прав в том, что мы можем это отпустить. И я хочу это отпустить. Но ты должен захотеть этого тоже. Захотеть даже не ради меня, а ради себя. Это твоё прошлое, Риден, и именно ты должен оставить его позади. Я верю, что ты можешь, но сейчас ты этого ещё не сделал. Он сидит в тебе и держит цепь вокруг твоей шеи.
— Я ведь предложил тебе уехать в Риалто. Или куда-нибудь еще, куда захочешь. Но ты продолжила настаивать. Влезла в мой разум, — голос Ридена окончательно изменился, став безэмоциональным и каким-то чужим. Он продолжал смотреть в ее лицо, не отпуская, держа ее холодной рукой. — Заглядывала в бездну. Отступись сейчас, пока еще не поздно, иначе… — рука соскользнула на шею Айры, погладила, почти нежно, а затем с силой сжалась. Столь неожиданно, что эльфийка даже отреагировать не успела. Она не ждала подобного от Ридена. Или… подозревала?
Пустыне глаза смотрели на нее тем взглядом, который забыть было невозможно.
— Иначе ты станешь ее частью, — закончил чужой, улыбнувшись. Пустота посмотрела на нее в ответ, и этот взгляд был почти невыносим; не потому, что навевал мысли о забвении, а потому, что был знакомым. Почему Айра не замечала этого раньше? Она ведь уже видела этот взгляд, точно такой же, отстраненный, будто потерянный в подсознании. Только не придавала этому значения. Замечала краем глаза и списывала на глубокую задумчивость или медитацию. Этот ошейник появился не сегодня. Он был здесь уже давно, проникая, как капли воды через трещину, пока трещина не превратилась в сквозную дыру.
Полноценная одержимость.
Айра вся напряглась, словно натянутая струна. Если Риден уже проиграл бесповоротно, то демон вполне мог свернуть ей сейчас шею. Если же это приступ, то надо было его пережить.
— Отпусти меня, — твёрдо произнесла она, ощущая слабую дрожь по телу.
Одержимый (а Риден походил именно на него, по крайней мере, в эту секунду) поднялся и склонил голову набок, не убирая руки. Пальцы его сдавливали хрупкую шею эльфийки, оставляя на ней темные пятна синяков. Наверное, именно так чувствовал себя настоящий Риден — чувствовал невидимые тиски, выдавливающие воздух из легких, видел, как перед глазами все расплывается и распадается, а когда-то сильное тело превращается в покорную, дрожащую тварь? Он смотрел на нее. Пустой взгляд ни на миг не отрывался от лица магессы. И он не боялся ее.
— И что ты сделаешь, м-м-м? Убьешь меня? Давай, убей. Пронзи сердце, перережь горло. Может, так будет даже лучше! — он неестественно и тихо хохотнул, облизнулся, и Айра заметила кровь на языке. Риден научился не резать его о зубы. Это был не Риден, теперь демонолог была в этом уверена.
— Нет, убить можешь только ты меня, — сдавленно сказала Айра. Боль от хватки потрошителя приходилось терпеть. Всё же Ренн был сейчас задавлен, раз даже не пытался расслабить руку. — А потом что ты сделаешь? Уведёшь его в лес? Спрячешь ото всех, чтобы сожрать изнутри? Ты мог бы сделать это и раньше... или ты был слаб?
Чудовище не боялось, но и эльфийка просто так сдаваться не собиралась. Она действительно могла использовать магию или оружие… надо было только дотянуться до кинжала на поясе. Но хуже тут будет не демону, а самому Ридену.
Потрошитель медленно поднял руку, которая сейчас была свободна и плетью болталась сбоку. Пошевелил пальцами, словно бы привлекая внимание эльфийки к белым шрамам, появившимся только вчера.
— Он сам призвал меня, — усмехнулся демон. — Кровь сильна… а драконья кровь — еще сильнее. Мне нужна была лишь капля. Теперь я… — он замолчал, словно бы колеблясь и подыскивая нужное слово: — ...истинный.
— Гордишься собой наверно? — сквозь боль на лице Айры появилась насмешливая ухмылка. — В Тени бесчисленное множество демонов, и даже ты не будешь уникален. Я видела своими глазами, как боролись с голодом, и наблюдала за одержимой желанием. Всех вас можно перебороть. И ты не исключение, новый демон. Я найду способ. Или кто-то другой найдёт. Сколько, думаешь, у тебя осталось времени?
Ренн вздрогнул и поднял взгляд к потолку, словно мог там увидеть то, что было недоступно взору эльфийки. Он молчал, долго, вслушиваясь в тишину и ее отголоски, и ни один мускул на знакомом и родном лице не дернулся. Потрошитель всегда был эмоциональным и порывистым, и видеть его столь апатичным было непривычно и больно.
— Пустота ширится. Они делают меня сильнее, — наконец проговорил он, вновь переводя глаза на магессу. — Ты задаешь неправильные вопросы, маг. Ответь себе на такой: сколько времени, думаешь, осталось у него? — одержимый постучал пальцем по собственному виску. — Пустота ширится. Они слабеют. И он ослабеет тоже. И тогда пустота проглотит его, как и ту часть, которую ты уничтожила своими руками.
— Сколько бы ни осталось у него времени, я остановлю тебя раньше. Отпусти меня, демон. Я тебе сейчас ничего не сделаю, — силясь делать вздохи, процедила сквозь зубы девушка.
Лицо потрошителя осталось каменным, но хватка усилилась; еще несколько минут, и Айра потеряет сознание от нехватки воздуха. Он мог бы убить ее прямо сейчас, но в какой-то момент пальцы Ренна разжались, и девушка упала на пол, задыхаясь и хватаясь за горло, будто силясь выцарапать долгожданный кислород, наполнив им легкие. Перед глазами плясали черные пятна. Пинок в живот заставил ее перевернуться, снова захрипев. Одержимый занес кулак и оскалился, но тут же по его телу пробежала дрожь; он замотал головой, отступив и стукнувшись спиной о столик, над которым раньше висело злополучное зеркало, сжал голову так, что услышал шум в голове. До Айры донесся скрип зубов.
— Нет… ты не причинишь ей… вреда, — выдохнул Ренн, повернулся и с силой ударился головой о стену. Из разбитой брови потекла струйка крови, заляпывая ресницы и скользя к подбородку.
Айра держалась за горящее горло, пытаясь хоть немного собрать взгляд. Риден боролся, пусть эта борьба и была уже чем-то вроде последних попыток тонущего человека удержаться на воде. Но эльфийка точно знала, что он будет пытаться так долго, как только сможет.
— Сражайся... — хрипло произнесла она, мотнув головой. — Прошу…

 

18+

Помутнённый взгляд поднялся на воина. На его лице застыла перекошенная маска, словно из-под кожи пыталось выбраться нечто, что ненавидело все, составлявшее личность Ридена. Пустота, засасывающая во тьму волю и убивающая память и чувства, целеустремленность и самопожертвование, разрушающая личность в самых глубинных ее проявлениях. Но даже самое сильное чувство, которое неваррец знал, теперь искажалось и превращалось в истерзанный, полумертвый кусок плоти. Такой же, как и его разум. Он сделал несколько шагов вперед, схватив эльфийку за волосы и приподняв ее так, чтобы заглянуть в лицо. Был и третий игрок в этой схватке — тот, который сражался так яростно, как не смог бы ни один другой человек. Драконья кровь бурлила и рвалась наружу, чувствуя угрозу со стороны невидимого врага, впившегося черными нитями в само его существо. Драконья кровь должна была стать тем, что управляет потрошителем, а не уродливая сущность, сплетенная из забвения и оформившаяся в чудовище.
Глаза Ридена полыхнули красным. И Айра узнала этот цвет. Внезапно она ощутила себя... жертвой? Загнанной в угол. Шею всё ещё ломило от хватки, но колдунья могла бы попытаться достать кинжал. А сможет ли её заклинание противостоять силе драконьей крови и демона одновременно? Внутри всё сжалось.
— Н-не надо, — едва слышным шепотом пробормотала она, пытаясь будто окаменевшей от страха рукой потянуться к поясу.
Возможно, если бы у Айры было больше времени все обдумать, она предприняла бы что-то. Возможно, она даже попыталась бы взять Ридена под контроль, как уже делала до этого в особняке Аматы. Возможно, это сделало бы только хуже или убило бы потрошителя. Однако возможности не всегда равны действиям, а предположения — бесконечно далеки от фактов. Последняя попытка неваррца вытеснить демона с треском провалилась, позволив безумию выплеснуться наружу, как из переполненного и треснувшего кувшина. Удар по лицу заставил эльфийку едва ли не отлететь к окну; голова зазвенела, как колокол, а боль пронзила виски, пульсирующая и лишающая сил. Как сквозь толстую стену до ее ушей донесся нечеловеческий рык, а острые зубы впились в бедро, прокусывая одежду, словно та была сделана из тонкой бумаги. Клыки сжались, будто почуяв кровь, и выдрали кусок мяса. Боль в голове Айры показалась легким покалыванием по сравнению с той, которая пронзила ее бедро.
Изнутри эльфийки собрался вырваться жуткий вой, но едва она раскрыла рот, как сверху на него легла тяжёлая рука, сдавившая лицо. Сейчас Айра была  даже не просто перед Риденом, потерявшим контроль, а перед настоящим зверем во плоти, освобождённым даже от тех невольных рамок, которые подсознательно могли иметься у неодержимого. Из глаз брызнули слёзы, а сквозь ладонь Ренна прошёл лишь глухой и протяжный стон боли. Здесь не помогут даже мольбы.
Потрошитель застыл, но Айра ощущала, как по его телу проходит сильная, крупная дрожь. Медленно подняв голову, он заглянул в глаза эльфийки, и прижал палец к губам. Как тогда, в Тени.
— Тс-с-с, — прохрипел он, а затем его горло разорвал хриплый, лающий смех. Демон хотел убить ее; Риден хотел спасти ее; но дракон вмешивался в мысли обоих, если у демона вообще могли быть мысли. Подождав, пока по лицу девушки не прокатятся слезы, а боль из острой не превратится в тупую, воин перевернул ее и прижал к полу. Она не знала, доживет ли до следующего дня, но в этот момент поняла, что именно с ней собираются сделать; ноги запутались в окровавленных кожаных штанах, которые чужие, незнакомые и совсем не нежные руки с нее стащили.
Айра хотела закричать, но в горле встал твёрдый ком. Она хотела вырваться, но тело было сковано в ужасе. Даже выдохнуть, казалось, стало невозможно. Крепкая рука вдавливала её голову в пол, и магесса даже не видела происходящего сзади. Зажмурившись, эльфийка сцепила зубы, а слёзы, продолжающие проступать, теперь стали литься на пол. В другом месте, в другое время и с другим Риденом она сама бы этого хотела; но только не тогда, когда его глазами на эльфийку смотрело жуткое существо, порожденное Тенью. Липкий и холодный ужас постепенно сменился тупой отстраненностью. Было ли это влиянием Пустоты, она не знала; но возможно, так было даже лучше. Вскоре она перестала бороться, и только ждала, когда все это закончится, и даже почти не вскрикивала, когда ее дергали за волосы, методично ударяя лицом об дощатый пол. Айра почти потеряла сознание, и лишь крошечный огонек ее души упрямо отказывался позволить чудовищу сломать ее. Последний удар заставил ее выпасть из реальности всего на несколько минут, но когда магесса пришла в себя, пытаясь пошевелиться, она была одна. Риден ушел, и лишь откуда-то снизу донеслись быстрые шаги и хлопанье дверью. Под ее тело расплывалось темное пятно крови из разбитого лица и прокушенного бедра, и было холодно, очень холодно; холодно было не только ее телу, но и душе.

Завалившись на бок, стуча зубами и ощущая привкус крови на губах, Айра положила руку на бедро и, стараясь хоть немного ровно дышать после пережитого, ослабленной магией остановила кровотечение. Но больше сил уже не было. Съёжившись, девушка обняла себя за колени и закрыла глаза. Так холодно и больно...
И лишь на самом краю пытающегося сопротивляться пустоте сознания в этот момент у неё промелькнула одна мысль: она найдёт этого демона. Найдёт и заставит его заплатить.

 

— Ваше Превосходительство, они прибыли.
Высокий и худой мужчина, стоявший на коленях у последней, наверное, сохранившейся в Орлее статуи Андрасте, спасенной из руин Вал Руайо, не отреагировал. Его глаза были закрыты, длинные волосы спадали на лицо, а руки были сложены в молитве. Лишь дочитав ее, он поднялся и обернулся, поправив плащ, закрепленный на сильверитовом наплечнике, и улыбнулся своему гостю. Пронзительные голубые глаза смотрели, казалось, прямо в душу — или так говорили последователи, знавшие Его Превосходительство не понаслышке. Самому же посыльному показалось, что глаза у него холодные и почти неживые, как у умирающего. Это действительно заставляло как будто съежиться, а в сердце расползалось желание немедленно покинуть цветущий сад посреди огромного ничто, сокрытый от глаз еретиков и их предводителя-Архидемона.
— Благодарю тебя, Сэмюэл. Хочешь помолиться со мной? — спросил он как бы между прочим. Голос у этого человека был спокойным и ровным, даже доброжелательным, однако посыльный прекрасно знал, что это не было просто вопросом. Он замялся.
— Я уже молился Создателю сегодня, Ваше Превосходительство.
— Никогда не поздно сделать это еще раз. Наши молитвы, хоть и не достигнут никогда ушей Пророчицы и Ее божественного Супруга, могут дать нашим душам успокоение и веру, — закончил он и кивнул своему собеседнику. — Встань на колени.
Посыльный, которого назвали именем Сэмюэл, колебался. И лишь когда на его плечо легла рука, необычно тяжелая для мужчины, который не представлял из себя закаленного и сильного воина, выбора у него не оставалось. Два голоса, шепчущие слова Песни Света и призывающие милость Андрасте, слились в один; и Сэмюэлу на мгновение показалось, что он слышит легкое эхо. Не ответ с небес, нет — это было невозможно, но какое-то почти незаметное ощущение. Перемена в запахе цветов, окружающих его, и шуме ветерка, и в том, как каменные глаза Пророчицы вдруг стали чуть теплее. А может, все это было лишь искусной игрой света и тени? Его Превосходительство много раз говорил своей пастве, что Создатель вернется, но не сегодня. И не завтра. Но это не означало, что верующие должны останавливаться в своем походе. Ибо вера была сильнее людей, и даже сильнее богов.
Когда молитва закончилась, Сэмюэл почувствовал облегчение. И некий духовный подъем, спокойствие и уверенность. Возможно, сосредоточение и вера действительно помогали людям, в ином случае их не оказалось бы так много. Тех, кто следовал за своим лидером, показавшим путь к искуплению после того ада, который разверзся над Тедасом, после того, как уродливая морда драконьей Империи снова показалсь из-за Завесы. Настали темные времена, говорил он; времена темнейших и холоднейших из ночей, однако не стоило терять надежды. Каждый раз, когда вера была под угрозой, приходили те, кто нес ее факел, зажженный в сердцах народа, и превращали ночь в сияющий рассвет. Однажды этот факел приняла в свои руки простая дочь варварского народа, став Невестой Создателя, и ее наследие вдохновляло и вело служителей света на протяжении веков. Некоторые даже говорили, будто Его Превосходительство и есть новая Андрасте, Пророк и спаситель, но тот лишь смеялся своим тихим, почти обезоруживающим смехом и уверял, что он далеко не Пророк, и что претендовать на подобное звание для него означало либо темную ересь, либо обычное человеческое суеверие. Нет, утверждал он, не нужно быть приближенным к богу, чтобы выполнять его волю и следовать его учению. Не нужно быть Пророком, чтобы увидеть, к какой катастрофе идет любимый им Тедас и населяющие его народы, оказавшиеся под пятой жестокой лжебогини. Все, от простого солдата и посыльного до служителя почившей Церкви, вносили свой вклад в последний Священный Поход против ереси.
Иногда Сэмюэлу казалось, что Его Превосходительство, даже когда улыбается и ведет просветительные беседы со своими последователями, душой находится где-то в другом месте. Возможно, он и сам не знал, является ли он новым Пророком или нет, но человеческому разуму не дано было охватить подобные явление и понять их во всей их загадочности. Однако знал он одно: под крылом этого мужчины собрались те, кто отказался склонить голову перед кровавой нечистью. Храмовники, шевалье, Искатели, служители и служительницы Церкви — все стекались под штандарты, символ которых уже был знаком каждому, кого коснулась рука Создателя. Сам же Сэмюэл никогда и не принадлежал к церковной структуре. Он был одним из тех, кто однажды помог радикалам (так Имперские псы называли людей, что не соглашались просто ждать, пока по их души придут каратели, а наносили удар сами), и чуть не оказался за это на виселице. Он был обычным орлесианским посыльным, родители же его держали небольшую ферму, в которой расквартировались теперь черные плащи. Его Превосходительство спас не только его душу, но и жизнь; а псы Крауфорда потерпели поражение и получили по заслугам. И хоть вела его поначалу только месть и горькая злоба, да и принять смирение и веру снова оказалось труднее после всех тех ужасов, что видела семья Сэмюэла, он пытался. Честно пытался взглянуть на происходящее отстраненно, думать не только о своей презренной шкуре, но и о других, об их благе. Его Превосходительство показал ему путь заботы обо всех несчастных, кто оказался на пути Тевинтера, но личная обида пока что вытесняла самопожертвование, о котором так любили проповедовать сестры.
— Значит, — прерывал задумчивость Его Превосходительство. — Они прибыли? Вы разместили наших гостей как подобает, я надеюсь?
— Так точно, — Сэм все еще не избавился от привычки прислуживать, хоть и старался сделать это на протяжении последних лет. К счастью, никто не требовал от него невозможного. Мягкая улыбка предводителя придала ему уверенности, и он продолжил: — Также поступили сообщения от наших разведчиков. Все идет ровно так, как вы приказали. Никаких проволочек.
— Благодарю Создателя, что направляет наш путь, — склонив голову, произнес мужчина в плаще и доспехах. — Впрочем, на Создателя надейся, а сам не плошай. Я должен вернуться в свой шатер, так что откланяюсь. Благослови тебя Андрасте, Сэмюэл. Ты хороший человек.
— Спасибо, — как-то неловко поблагодарил его посыльный и чуть поклонился. Проводив взглядом удаляющуюся спину в белоснежном плаще, он подумал, что иногда уверенность и спокойствие Его Превосходительства нагоняли некий странный трепет. Даже страх, если можно было так сказать. Ни один человек после всего произошедшего не мог остаться равнодушным, и многим приходилось сражаться с ужасом и желанием сдаться; но только не ему. Он был нерушим, как скала.
Ветер стих, и молчаливая статуя Пророчицы взирала на лагерь, выросший у подножия скал; на цветущий сад там, где раньше была лишь растрескавшаяся почва. Что-то начиналось — или возрождалось из пепла, и Сэмюэл это чувствовал, как чувствовали все до единого, собравшиеся под новыми знаменами новых героев и спасителей Тедаса. Боги оказались не в силах изменить мир, колоссы на глиняных ногах осыпались осколками и пылью, но надежда все еще жила в сердцах многих. Надежда на то, что настанет день, когда зло и ересь окончательно будут стерты с лица земли, и Создатель вернется к своим детям, увидев их горькие слезы. Плач по погибающему творению божественной воли. Они предали своего бога и возвели на трон порождение ужаса и смерти.
Но это не конец. Из искры разгорится пламя, сказал он, и то, что должно быть убить их, даст толчок к началу чего-то грандиозного, чего-то воистину… божественного.

 

 

 

 

Трущобы Минратоса — пожалуй, самая опасная и темная часть города, куда, словно крысы, сползаются те, кому не по карману или не по чину жить в более обеспеченной его части. Впрочем, здесь живут не только попрошайки и криминальные элементы — в последние годы трущобы стали наполняться бывшими рабами и бедными сопорати, а также беглыми магами из других стран, в особенности из Неварры и Ривейна, которые оказались не в состоянии найти хорошо оплачиваемую работу в столице. Трущобы знамениты тем, что именно здесь можно найти не только неприятности на свою голову, но и то, что в другом месте было бы запрещено или вовсе не существовало бы. Маги крови, занятые запрещенными экспериментами, переехали сюда подальше от глаз нового правительства и Легиона. Ходят слухи, будто именно здесь обретается загадочное Сопротивление — горстка смельчаков, из местных жителей и эмигрантов, которые не желают мириться с тяжелым положением вещей в Империи и планируют переворот против власти Верховного Жреца Крауфорда, однако ни один рейд на трущобы не принес доказательств их существования.

 

Подлокации Трущоб (новые подлокации могут быть открыты по ходу игры):

 

Старая медоварня
Одно из самых древних зданий в трущобах, построенное еще во времена перед первым Мором гномами, а потому простоявшее практически не развалившись многие столетия. Правда, сейчас она запущена и лишь некоторые нищие со страхом перешептываются между собой о том, что несколько раз ночью видели на входе в медоварню подозрительных людей в темных плащах, а иногда из щелей заколоченных окон лился странноватый свет. Впрочем, у обитателей трущоб никто никогда не спрашивал их мнения, а потому редкие патрули, забредавшие на территорию, примыкающую к медоварне, ничего подозрительного ни рядом, ни в ней самой не обнаруживали, лишь пыль да паутину на древней гномьей кладке.

 

Литейная
Как ни странно, она все еще функционирует. Но, в отличие от других производств, расположившихся в Жилом или Базарном квартале, литейная находится в сердце трущоб. И не только потому, что пары металлов вызывают тяжелые болезни среди населения и никто из чуть более успешных горожан не желал селиться возле этого уродливого здания, над которым вечно клубится черный дым; но и потому, что литейная издревле считается населенной ужасными призраками мертвых рабочих. Легенда, ходящая среди жителей трущоб, гласит, что несколько веков назад литейная принадлежала богатой семье Виттерис, которые управляли своим бизнесом железной рукой. В один прекрасный день госпожа Виттерис с детьми приехала в литейную и принялась отбирать рабочих, которые не справлялись с жуткими требованиями хозяйки и должны были стать примером для остальных. Госпожа Виттерис с явным удовольствием пускала нерадивых бедняков на свои кровавые ритуалы, попутно объясняя собственным детям, почему ее поступки — вполне нормальны и даже нравственны. Но в этот день рабочие не стали смотреть, и, дождавшись, пока госпожа Виттерис отвлечется на очередного беднягу, ударили ее железным ломом по голове. Говорят, она была еще жива, когда ее бросили в чан с кипящим металлом, а ее крики и требования мести все еще можно услышать в стенах литейной. Что стало с детьми госпожи Виттерис, история умалчивает, но местные иногда добавляют, что ночью в литейной можно услышать отраженный эхом веселый детский смех.

 

Приют
Один из самых крупных — и бедных — приютов в Минратосе находится на самой границе с трущобами и Базарным кварталом. Управляющая приютом, некая Сэди, категорически против того, чтобы к ее имени добавляли «госпожа» или еще какой титул. Сэди работает в приюте уже несколько десятков лет, и видела на своем веку всякое, пережила осаду кунари, войну с эльфами Соласа, переворот архонта Тиберия и приход к власти нового Верховного Жреца — ей все нипочем. Политика мало ее интересует, хотя если ее уговорить, она могла бы рассказать много интересного о жизни в городе. По ее собственным словам, эмигрировала в Тевинтер почти девочкой, вместе с родителями-магами, бежавшими из Ферелдена. Сама магическим даром не обладала, и ничего лучше, как помогать другим детям, оказавшимся одинокими в большом городе, ей в голову не пришло. Обычно в приюте находится от двадцати и больше детей, но послевоенные годы многих оставили сиротами, и приют переполнен, как и другие подобные места в Минратосе, что привело к увеличению числа беспризорников в трущобах.

 

Подземные тоннели

Древняя система водостоков и канализации Минратоса не раз подвергалась перестройке, улучшению и переносу, но тоннели, вырытые под трущобами, остались. Большая часть этих переходов высохла, превратившись в некое подобие крысиных ходов, которыми пользуются различные криминальные элементы и просто бедняки, у которых нет денег даже на халупу в трущобах. О тоннелях знают в Легионе, но предпочитают обходить их стороной, поскольку эти ходы очень опасны не только возможностью засады, но и просто тем, что они в любой момент могут обвалиться. Поговаривают, будто в тоннелях живут жуткие твари, смытые в канализацию после странных алхимических опытов и выросшие до гигантских размеров. Хотя даже если это и неправда, то алхимики действительно сливали сюда большое количество химикатов, что сделало долгое пребывание в канализационных стоках трущоб вредным для здоровья.

 

Лаборатория доктора Нотта

В отличие от своих товарищей по ремеслу, маг-алхимик доктор Нотт предпочитает обретаться в трущобах, благо именно здесь никто не задаст лишнего вопроса об исчезновении очередного сиротки с улицы или обнищавшего горожанина. Прежде Нотт жил в Базарном квартале, продавая различные смеси дамам преклонного возраста и джентльменам, имеющим проблемы с потенцией, но несколько лет назад это скучное ремесло надоело эмигранту из Неварры, и он перенес свои изыскания в трущобы. Официально же доктор Нотт погиб во время взрыва перегонного котла, уничтожив свой дом и все улики своего существования. Местные жители одновременно боятся и восхищаются таким соседством, ибо за довольно-таки существенную цену могут толкнуть своего приятеля доктору на эксперименты. Также Нотт охотно скупает всякие безделушки, которые иногда обладают магическим эффектом, а изредка даже отдает ненужные ему алхимические зелья за бесценок.

 

 

 

Базарный квартал - второй по величине после Жилого квартала Минратоса, в основном представляющий собой множество торговых лавок, площадей и развлекательных учреждений. Именно здесь находится Гладиаторская Арена и самый крупный магический эмпориум в Империи, а также библиотека, Серебряный Шпиль - академия магов - и несколько школ для обучения жителей Тевинтера, не владеющих даром. Место это привлекает не только местных жителей, но и является приманкой для туристов из других регионов Империи, недавно ставших ее частью. Амбассадория гномов и посольства иных провинций находятся рядом с Серебряным Шпилем. Впрочем, зевакам стоит опасаться - тут повсюду полно карманников, а в узких аллеях могут поджидать и чуть более серьезные проблемы. Торговая Гильдия гномов неофициально владеет территорией Базарного квартала, так что ничто не происходит здесь без их молчаливого одобрения, а попытки обмануть торговцев приведут к плачевным последствиям для подобного умника. Приезжим в этом квартале довольно легко найти место, чтобы отдохнуть - множество таверн и трактиров, от дешевых до самых дорогих, к их услугам.

 

Подлокации Базарного Квартала (новые подлокации могут быть открыты по ходу игры):

 

Площадь драконов

Так прозвали главную торговую площадь в этом квартале, хотя она носила когда-то официальное название, которое уже все забыли - многочисленные статуи и отличный вид на храм Разикаль сделали свое дело, и теперь площадь драконов стала центром увеселений и казней в городе. Поскольку ушлые торговцы быстро поняли, что казни, приезжие театры и цирковые представления привлекают очень много зевак, вокруг площади и на ней самой вырос огромный, постоянно шумящий и пахнущий всем, от лошадиного навоза до утонченных специй, базар. Именно здесь происходит все самое интересное, и именно это место в первую очередь привлекает приезжих из других провинций. Раз в полгода тут происходит воинский турнир, заменивший когда-то популярный в Неварре и Вольной Марке Большой Турнир. Рядом располагаются многочисленные лавки, если не считать перевозных прилавков и палаток с товаром - кузницы, оружейные, алхимические магазины, и прочее, включая торговлю животными от лошадей до экзотических сегеронских кошек.

 

Храм Разикаль

Храм представляет собой лишь немного перестроенный и осовремененный старый Круг Магов Минратоса. Расположенный близ базара и торговых точек, он как нельзя более выгодно привлекает внимание каждого тевинтерца, который хоть раз выходил из дома и покупал что-нибудь. Это служит целям миссионеров, стремящимся распространить веру в новую богиню любыми способами. Внутри, впрочем, теперь располагается статуя Маркуса Селестия, а снаружи строение окружают бронзовые драконы. В новой вере Маркус занял место "божьего сына", хотя более просвещенные имперцы прекрасно осознают, что на самом деле между ними нет никаких родственных связей, и что Маркус Селестий стал всего лишь первым окном богини в мир, однако простому народу об этом знать было необязательно. Детали связи магистра и драконицы оставались сокрытыми почти ото всех, за исключением Верховного Жреца. Храм также занимается и благотворительностью, хотя многие из его бывших руководителей и высшего духовенства оказались на плахе после того, как отказались изменять свои проповеди. Говорят, что многие из служителей Храма в итоге избежали казни и оказались в Сопротивлении, а другие - присоединились к радикалам.

 

Университет Магических Искусств "Серебряный Шпиль"

Бывшая резиденция Черного Жреца, Серебряный Шпиль, была переорганизована в Университет Магических Искусств - теперь не было нужды в храмовниках, а надзор за юными дарованиями осуществляли сами старшие маги. Ритуал Усмирения одним из первых законов новой Империи был объявлен запрещенным, как и многие другие магические практики вроде некромантии. Магия крови, конечно же, осталась, однако из-за отстутсвия такого количества рабов приходится идти на некоторые ухищрения, однако для экспериментов Круг часто закупает государственных рабов из пленников-кунари и эльфов - с благословения и разрешения Верховного Жреца. Некоторые самые смелые эксперименты даже получают финансирование и поставки небольшого количества драконьей крови, которая также идет в использование при создании потрошителей. Ритуалы проводятся в Университете, и пока что потрошители, созданные в Империи, показали себя лучшими воинами, чем даже легендарные преторианцы. В остальном круг почти не изменился, тут все также готовят магов, разве что стало чуть больше свободы и чуть меньше надзора.

 

Амбассадория

Гномье посольство, устоявшее в Минратосе через все войны, катаклизмы, Моры и прочие неприятности, не изменилось практически никак - все та же знакомая архитектура Кэл Шарока, сильно выделяющаяся на фоне готических шпилей и ажурных окон, с квадратными и угловатыми формами из золотистого гранита. Здесь происходят те сделки, которые во много десятков раз превышают обычные отношения покупатель-клиент, и именно здесь находится действующий глава Торговой Гильдии в Империи. Через него проходят все важные новости о караванах, поставках, раскопках и прочих действиях, которые совершаются Торговой Гильдей. Официально Гильдия находится под юрисдикцией посольства гномов, которое, в свою очередь, подчиняется законам Минратоса, но только официально. По сути это практически независимая организация, преследущая лишь собственные цели. Также рядом с Амбассадорией находятся и другие посольские палаты для представителей провинций, однако они и вполовину не так могущественны и представляют собой скорее бюрократические маски.

 

Магазинчик чудес господина Векстера

Пожалуй, самый интересный магазин в Базарном квартале, продающий, по заверениям самого владельца, уникальные вещи. По большей части это хлам для привлечения туристов, но иногда попадаются настоящие артефакты, карты, редкие книги и даже драконьи яйца, однако последнее запрещено к продаже и исчезло с прилавков. Чтобы найти тут что-то стоящее, надо действительно разбираться в археологии, магии и истории, в ином случае покупатель рискует заплатить существенную сумму за какой-нибудь "гадальный шар Ривейна", представляющий собой обычный хрусталь с дымом внутри. Сам же господин Векстер - престарелый дед, которому на вид лет девяносто, а то и сотня - приехал в Минратос после окончания войны с кунари. О его прошлом не известно буквально ничего, кроме того, что он очень любит природу, грибы и древние захоронения.

 

Лавка Виреникуса

Небольшая, но весьма нескромная лавка торговца Пириана Виреникуса. Создается впечатление, что какой-то шаловливый дух натаскал случайных предметов и рассыпал их по прилавку: орлессианские ковры соседствовали с марчанскими расписными вазами, вырезанные из дерева безделушки наводили на мысли о диких варварских племенах, потрепанные тома были выложены вразнобой, перемежаясь с богато украшенными предметами обихода.

Мастер Виреникус не держал наемных работников. Торговля была смыслом его жизни, его пагубной страстью, и даже превратившись из ушлого лоточника в преуспевающего дельца, он продолжал ожесточенно торговаться за каждый медяк, явно получая от этого удовольствие.

Ассортимент:

Ковер с вытканной сценой "Ложе чародейки" - 20 зол.

Черепаховый гребень, украшенный изумрудами - 10 зол.
"Дивная Хрень" Варрика Тетраса. Последнее прижизненное издание. - 2 зол.
Нефритовые четки - 2 зол.
Фарфоровая ночная ваза из покоев марчанского принца - 5 зол.
Книга "Тысяча и одна ночь тевинтерского магистра", издание второе, дополненное - 3 зол.
Шелковый платок - 1 зол.
Шелковые ленты разных цветов - 50 серебра за штуку.
Колода карт для игры в "Порочную благодать" с пикантными картинками - 5 зол.
Вишневая трубка - 3 зол.
Куртуазный роман "Невеста морталитаси" - 3 зол.
Медальон с хитрым замочком и драконом на крышке - 5 зол.
Золоченая статуя эльфийки, нагой, с распущенными волосами (с секретом) - 50 зол.
Домашние туфли из темной парчи - 10 зол.
Заколка в волосы с навершием в виде бабочки, украшенная драгоценными камнями - 10 зол.
Книга "Советник домохозяйки" - 2 зол.
Деревянная фигурка волка - 1 зол.
Резная деревянная кружка - 1 зол.
Деревянные пастушок и пастушка (скульптурная пара) - 2 зол.

Янтарный кулон с застывшим внутри скорпионом - 1 зол.

 

 

 

Жилой квартал Минратоса - это дома и поместья горожан-сопорати, лаэтан и некоторых альтусов, которые недостаточно богаты или влиятельны, чтобы построить себе жилище в дворцовом квартале, поближе к Верховному Жрецу, а это большая часть знати и мещан. Здесь также располагаются производства, слишком крупные для того, чтобы вместиться в Базарный квартал - кожевенные мастерские, незаброшенные литейные, ткацкие фабрики, гильдия каменотесов и прочие предпринимательства. Впрочем, после войны многие из не столь давно бывшие бедными и разорившимися дома пришли к процветанию и власти, даже месту в Совете - однако переносить место жительства не стали, город и так перестраивался, и их поместья остались здесь. Поговаривают, что здесь также живут те, кто имеет сильное влияние на происходящее в Сопротивлении, но слухи эти пока не подтвердились.

 

Подлокации Жилого Квартала (новые подлокации могут быть открыты по ходу игры):

 

Поместье Аврелиев

Дом Аврелиев долгое время находился в запустении, поскольку последняя живая наследница, Анна Аврелия, погибла. По странному стечению обстоятельств, Анна долгое время была супругой Маркуса Селестия, того самого, статуя которого теперь стоит в Храме Разикаль. Только через многие годы были найдены дальние родственники семейства, въехавшие в поместье и восстановившие дом из праха. К счастью, сам дом был построен на славу, хоть и несколько обгорел после пожара, вспыхнувшего в нем пятнадцать лет назад. Сейчас домом Аврелиев руководит некий Ларий. Хоть дом и не богат, но родство с бывшей женой Маркуса Селестия позволило им обрести некоторую власть, и недавно Лария даже взяли в Совет. Ходят слухи, будто Ларий Аврелий сильно недоволен тем, что его дом был столь наглым образом забыт, и считает, что он достоин куда большего богатства и влияния из-за истории с Анной Аврелией, чем имеет сейчас. Также, уже чуть пониженным голосом, некоторые злые языки распространяют слухи, будто Ларий не любит женщин. Он всеми силами пресекает подобные сплетни, зная, что такое поведение теперь наказывается еще строже, чем раньше, но слухи все равно ходят. Возможно, именно поэтому его голос на Совете почти никто не слушает.

 

Поместье Итериев

Еще одно семейство альтусов, растерявших былое влияние и богатство и оказавшихся теперь на третьих ролях в Совете, Итерии крайне недовольны новой политикой Верховного Жреца и тем, что он начал брать в Совет на равных правах лаэтан и даже сопорати. Кроме того, они лишились земель после того, как во время войны они были выжжены при осаде города. Сейчас же Итерии выживают только на продаже вина с собственных виноградников в пределах Минратоса, но этого не хватает, чтобы разбогатеть. По данным разведки Сопротивления, Итерии вполне могут оказаться выгодными союзниками, поскольку хотят вернуть старый строй с Магистериумом, рабовладением и сместить текущего Верховного Жреца, предложив своего человека на должность Архонта. Однако стоит быть осторожными: Итерии презирают "низшие касты" вроде гномов, эльфов, сопорати и даже лаэтан. Известны широкому кругу городских жителей тем, что владеют лавками в Базарном квартале, продающими различные виды дорогого вина. Популярностью пользуются марки "Кровь дракона" (красное сладкое, крепленое), "Пурпурный вечер" (розовое столовое) и "Рассветный бриз" (белое полусладкое). Также существует коллекционная марка "Итерий Максимум", купить которое можно за пятьдесят золотых. Бутылка выполнена из гномьего хрусталя и украшена золотом и драгоценными камнями.

 

Поместье Рамосов

Рамосы, хоть и никогда не были особенно богаты, да и неразбавленной кровью похвастаться не могли, все же удержались на плаву благодаря тому, что их литейные и кожевенные мастерские стали весьма полезны во время войны с кунари и эльфами. Именно это и стало тем фактом, который удержал их между статусом альтусов и статусом лаэтан. Многие другие дома альтусов, в том числе и враждебный Рамосам дом Итериев и презирающий их дом Аврелиев, были страшно недовольны подобным поворотом событий. Вражда нарастает, и некоторые уже начинают нанимать убийц и покупать яды - впрочем, обычное дело тевинтерской знати. Управляет домом госпожа Оленна Рамос, обладающая недюжинным нюхом на выгодные сделки и не испытывающая никакой особой верности ни текущему Верховному Жрецу, ни новой богине, хоть на публике она являет собой настоящий идеал верующей.

 

Дом Магнуса Ариаса

Магнус Ариас - сопорати, однако один из тех, кого уважают в городе не меньше, чем многие дома альтусов. Магнус разбогател и получил влияние тем, что создал наемничий отряд "Тевинтерские драконы", многие месяцы наравне с легионерами защищавший город. Этот отряд разросся до невиданных размеров через несколько лет после окончания осады, получив славу самых умелых воинов Империи, которых только можно заполучить за деньги. Именно Драконы по большей части получают заказы на самые сложные походы и иногда даже используются главами враждующих домов знати в собственных целях. Известны также тем, что всегда выполняют заказ тех, кто заплатит больше, и не имеют никаких моральных ориентиров. Магнус не состоит в Совете, однако это ему и не нужно - политика интересует его лишь в плане прибыльности, и хаос среди благородных имперцев ему лишь на руку. Дом его не уступает по размерам и роскоши иным домам альтусов, а власть сосредоточена там, где законы соблюдаются лишь ради приличий.

 

Дом госпожи Баттерфляй

"Домом" это назвать можно с очень большой натяжкой и только тогда, когда называющий не в курсе основного занятия госпожи Баттерфляй (конечно же, это не настоящее ее имя). Данное строение представляет собой ничто иное, как публичный дом для очень богатых жителей Минратоса, в отличие от дешевых борделей в трущобах. Сюда стекаются те, кто потерял статус раба или рабыни, привыкшие жить в роскоши и не думать о завтрашнем дне. Однако статус публичного дома не афишируется, а его работники числятся как "прислуга" госпожи Баттерфляй. Многие из них принимали у себя в качестве гостей очень высокопоставленных лиц, однако в доме царит жесткое правило никому, никогда не разбалтывать секретов. Все, что сказано и сделано в доме, остается в его стенах. Для Сопротивления дом мог бы стать источником огромного количества важных секретов, если удалось бы убедить госпожу Баттерфляй сотрудничать, но пока что эти попытки ни к чему не привели. К счастью, она так же не склонна доносить на тех, кто состоит в Сопротивлении, поэтому ее строгие моральные принципы принесли некоторую пользу. Обычно за одну ночь в этом заведении берут не меньше, чем полсотни золотых монет, и это лишь одна из самых дешевых расценок.

 

 

 

Дворцовый квартал - пожалуй, самая богатая часть города и самая малочисленная. Жить здесь могут позволить себе лишь самые влиятельные персоналии Минратоса, и именно здесь находится жемчужина столицы - резиденция Верховного Жреца. Квартал постоянно, днем и ночью, охраняется элитными войсками Легиона, так что проникнуть в него попрошайкам и наемникам практически не представляется возможным. Каждый уголок улиц и главной площади постоянно просматривается со стен замка и с постов охраны города, поэтому подобраться незамеченным невозможно даже к внешней стене дворца, не говоря уже о внутренней его части. Площадь с фонтаном, в мраморе изображающим дракона Разикаль, раздавившего символическую фигуру кунари - одна из наиболее известных и красивых достопримечательностей Минратоса. Ранее на площади находилась статуя одного из Архонтов, которая была снесена попавшим на площадь снарядом из осадных орудий кунари. Что интересно, статую заказали сопорати - и собрали на нее деньги из пожертвований. Привезенный кем-то из Орлея обычай вскоре прижился, и на дне фонтана можно заметить брошенные в воду монетки. Попытка вытащить монеты из воды карается тюремным сроком в два месяца.

 

Подлокации Дворцового Квартала (новые подлокации могут быть открыты по ходу игры):

 

Поместье Селестиев

Когда-то дом Селестиев считался практически обнищавшим и находился за пределами центральной части города, и после пожара, в котором погибли все слуги дома, а остальные таинственным образом исчезли, дом окончательно превратился в развалины. Новое поместье было выстроено после возвращения Маркуса Селестия и служило ему резиденцией тогда, когда он появлялся в столице. В текущий момент дом населяет лишь небольшая горстка слуг, чьей задачей является приведение в порядок жилища к тому моменту, когда Разикаль в обличии Маркуса решит посетить город самолично. Это бывает редко, не чаще раза в полгода, но богиня, кажется, наслаждается временем, проведенным в дворцовом квартале. Ее истинная форма, как показала практика, не позволяет ей свободно перемещаться по улицам Минратоса, так что за последние пять лет ее видели лишь носившей тело и лицо магистра. Попытка несанкционированного проникновения в укрепленное магическими замками жилище грозит смертной казнью. Попытки заговорить с магистром - тоже, поскольку официально любые вопросы правления решает Верховный Жрец, однако были случаи, когда Разикаль снисходила до разговоров и с другими людьми.

 

Дворец Верховного Жреца

Укрепленный и превращенный в неприступный монолит, дворец Верховного Жреца вмещает в себя несколько сотен слуг, легионеров дворцовой когорты, преторианцев-охранников - личную гвардию Крауфорда - а также помещения для проведения собраний Совета, цветущий сад с виноградником собственного владения, конюшню на сотню лошадей и псарню для охотничьих собак. Ни одна мышь не проскочит через несколько слоев защиты, физической и магической, что открыто говорит о паранойе правителя, однако в его случае она не кажется неоправданной. Охрана и слуги получают не только щедрое вознаграждение за труды, но и, как поговаривают, присягают Жрецу на крови. Внешний же вид дворца и его убранство остались практически неизменными со времен правления Архонта Тиберия, разве что на стенах и внутри добавилось драконьих мотивов, но им далеко до кричаще-ярких комнат и холлов Орлея. В замке присутствует даже бальный зал, однако за последнее время им практически никто не пользовался, и мраморные плиты пола покрылись толстым слоем пыли. Поговаривают, что в библиотеках дворца можно найти книги, запрещенные в любой другой точке города, и артефакты, собранные со всего Тедаса во время путешествий Крауфорда и Маркуса, но лично этого подтвердить никто не может, как и таинственных кровавых обрядов, проводимых внутри замка.

 

Поместье Виперии Виатор

Виперия - одна из самых известных и самых скандальных личностей в Минратосе, поскольку является не альтусом, а лаэтанкой, да к тому же еще и чужеземкой, приехавшей много лет назад в Тевинтер из Орлея и сменившей имя. Ее способности к интригам и использованию любых путей к власти впечатлили благородные дома Империи, и после долгих лет упорной работы Виперия стала вхожа в дома наиболее влиятельных и богатых людей столицы. Пережив войну с кунари и осаду города, женщина оказалась одной из первых, кто составил новый Совет при Верховном Жреце, и к ее слову обычно прислушивается даже он сам. К сожалению, кастовая система, делящая магов на альтусов и лаэтан, пока еще не устранена, а поэтому Виперия все еще считается ниже по сословию, чем другие маги, произошедшие из более чистокровных родов, однако ни один альтус пока еще не сошел с ума настолько, чтобы попрекать этим бывшую гражданку Орлея. Ее семья довольно велика, но больше всех в свои преемники она проталкивает собственного внука, Ромула. В данный момент Ромул пока еще не женат и служит одним из высокопоставленных командиров Легиона, сферой его ответственности является охрана жилого, базарного и трущобного городских кварталов. Также поговаривают, что Виперия и ее родственники наладили весьма неплохие связи с Торговой Гильдией и даже с некоторыми криминальными организациями из Трущоб.

 

Здание Верховного суда

Поскольку Верховный Жрец слишком занят, чтобы лично судить каждого нарушившего закон в Империи, происходит это лишь в исключительных случаях, тогда, когда преступление ни много, ни мало представляет собой угрозу всему государству. Однако будет глупо предполагать, что рассмотрениями дел особой занимается исключительно правитель Империи. Экономические и тяжёлые политические преступления, экономические же крупные споры, дела о предательстве Тевинтера и всё прочее, что находится вне юрисдикции обычных судов, рассматривается в Верховном суде Тевинтера. Помимо непосредственно судебных разбирательств Верховный суд занимается изучением судебной практики и анализом статистики преступлений, в силу чего возникает возможность внесения предложений касательно судебных законов в Совет Тевинтера. Также здесь присутствует несколько коллегий, занимающихся делами различных направленностей. Само же здание Верховного суда не выделяется на фоне остальной архитектуры Дворцового Квартала - готические шпили и стрельчатые витражи, словно вытянутые вверх, к небу, и статуя Фортуны у входа - вот и все его достопримечательности.

 

Штаб-квартира Тайной имперской службы

Паранойя Верховного Жреца отразилась не только своей охране, но и на обеспечении безопасности всей Империи. Предателей надо раскрывать, заговоры нужно обнаруживать, диверсантов и террористов необходимо ликвидировать. Тайная имперская служба, получившая немалый прирост финансирования после проведения реформ внутри страны, ныне является одним из столпов власти взошедшего на трон Крауфорда Авгура. Её представительства есть в большинстве крупных городов не только Тевинтера, но и других провинций, однако всё главное происходит именно в Минратосе. Штаб-квартира имперских агентов довольно заметно выделяется на фоне других зданий дворцового квартала — в ней практически отсутствует вся торжественность и монументальность, зато есть больше места практичности и безопасности. Трёхэтажное здание окружено высокой стеной, а окна, укреплённые решётками, сами по себе уже обычных. Ходят слухи, что под зданием находится тайная тюрьма, ведь не все невольные гости Тайной службы, оказывавшиеся внутри, выходили наружу.

 

Элитная воинская школа "Кровь Разикаль"

За последние пять лет количество желающих стать потрошителями - элитными воинами, испившими кровь дракона и получившими в обмен на это нечеловеческие силы - выросло буквально в геометрической прогрессии. Данная школа возникла стихийно, как обучающий лагерь для таких воинов, но уже вскоре превратилась в настоящую базу. Сам ритуал обычно проводится в Университете Магических Искусств, однако после него потрошитель переезжает сюда для нескольких лет строгого обучения. Такие меры необходимы, чтобы полученные умения и дисциплина помогали побороть нарастающее безумие, вызванное кровью. Кроме того, база обучает драконьих наездников - пять лет назад ездовой дракон был только у Верховного Жреца, но в военных целях драконы стали перевозить на себе и других ценных солдат, перебрасывая их на поле боя со скоростью, прежде недоступной при использовании лошадей и повозок. Сейчас потрошителей стало достаточно, чтобы сформировать из них отдельный Легион - пусть и меньше остальных, но представляющий собой грозную силу, которую используют для точных, смертельных и жестоких атак там, где это требуется больше всего. Слава у Кровавого Легиона закрепилась мрачная, но правдивая, и только время покажет, будут ли созданы Легионы по образу и подобию этого.

 

Поместье "Тихий Омут"

После казней особо рьяно сопротивлявшихся представителей Имперской Церкви имущество некоторых из них осталось без наследников и было передано во владение государства. Поместье гранд-клирика Альбия Фиделия, не успевшего завести семью в погоне за успехами в своей службе, стало как раз таким. На некоторое время опустевшее, спустя считанные месяцы оно внезапно приобрело немалую охрану и стало одним из самых скрытных мест в городе. Легионеры-стражи проинструктированы не пускать на территорию внутреннего двора никого, даже своих командиров, а внутрь самого поместья и вовсе заходят, кажется, лишь избранные. Окна практически всегда завешены плотными шторами, а слуги, подписывающиеся на высокооплачиваемую работу внутри здания, работают по более щадящему графику, чем их "коллеги" у других хозяев, но при этом по завершении каждого рабочего дня обязаны проходить процедуру очистки памяти специально выделенными магами крови. Любой, пытающийся раскапывать информацию по этому месту, допрашивать слуг или тем более стараться восстановить безжалостно вырезанные участки воспоминаний, становится целью Тайной службы. Примерно спустя три года после начала своей тайной работы, поместье слегка оживилось, хоть это и довольно громко сказано: помимо особых чародеев и магов крови стали появляться странные солдаты, одетые в тёмные доспехи и носящие маски с изображением креста на месте рта. Они никогда не разговаривают и живут только на территории поместья, появляясь преимущественно на операциях по задержанию опасных магов-преступников, до сих пор скрывающихся в менее охраняемых районах Минратоса. И до сих пор у них не было ни одного провала. За их молчаливость и тишину у поместья это место среди жителей стало довольно зловеще называться "Тихим Омутом".

 

 

 

Окрестности Минратоса включают в себя множество территорий, расположенных в пределах одного дня пути от столицы. Поскольку ландшафт вокруг города скалистый, а климат - довольно жаркий, почти тропический, прямых дорог тут практически не бывает. Скалы и леса населяют дикие животные, а порой и более опасные противники, поэтому сворачивать с трактов не рекомендуется никому. Особенно в последнее время, когда слухи о активизировавшихся радикалах ползут уже по Дворцовому кварталу. Старые и внушительные големы - джаггернауты, как их называют в Тевинтере - охраняют подступы к единственной более-менее проезжей дороге, ведущей к городским стенам. Побитые при осаде города, статуи эти все равно напоминают жителям о том, что ни разу на всю историю Империи столица не была взята осадой, и последние события стали этому только лишним подтверждением. Джаггернаутов видно даже из соседней деревни, настолько эти големы велики. К несчастью, их активация требует огромной магической силы и большого количества жертвенной крови, поэтому ради решения более мелких проблем, чем осада столицы, используют силы Легионов.

 

Подлокации Окрестностей (новые подлокации могут быть открыты по ходу игры):

 

Развалины старого поместья Селестиев

Руины сгоревшего дома едва ли не стали местом настоящего паломничества - благо это быстро пресекли, и не без усилий. После того, как в городе появился новый дом Селестиев, о старом большинство нововерующих забыли. К тому же, эти развалины не представляют никакого интереса - одни обгорелые стены, провалившийся наполовину потолок на верхнем этаже, покрывшая все ползучая черная плесень, разползшиеся картины и гобелены. После пожара многочисленные дожди размыли остатки любых улик, которые могли бы указать на причину и суть произошедшего, и расследование давно уже прекратилось. Тем более, когда сам Маркус Селестий вернулся живым и невредимым и почему-то приказал оставить его старый дом в покое. Детишки из окрестных деревень иногда набираются храбрости подобраться поближе к руинам, и активно распространяют слухи о том, что там водятся жуткие призраки, особенно страшный один из них - женщина в белых одеяниях с длинными, до пояса, черными волосами, издающая звуки, напоминающие то ли отчаянный плач, то ли злобный вой. Конечно же, никто особо не прислушивается к подобным слухам, однако деревенские, да и городские жители предпочитают обходить это место стороной - не столько из страха наказания, сколько из подсознательной тревоги. Пару лет назад там пропал один подросток, однако это дело быстро замяли, сказав, будто он подвернул ногу на развалинах и упал, ударившись головой о камень.

 

 

Деревня Звенящие Холмы

Свое название деревня приобрела из-за холмистой местности и шума многочисленных деревьев, покрывающих эти холмы. Самая обычная пригородная деревня выживает тем, что поставляет в город мясо, молоко, масло и прочие продукты животноводства, поскольку находится в центре между полями выпаса скота, несколькими крупными фермами и является перевалочным и торговым пунктом на пути к столице. Официальным землевладельцем здесь является дом Аврелиев, однако по факту огромной долей ферм и полей владеет дом Виатор, поэтому Аврелии вынуждены соглашаться на их условия сделки, иначе продукцию будут просто поставлять другими путями, а то и кто-то ночью подожжет деревню. Сами же деревенские стараются не встревать в разборки знатных господ и просто живут своей жизнью, приветствуя каждого, кто наземным путем направляется в Минратос. Пожалуй, главной достопримечательностью является трактир "Волчье логово", в котором собираются множество путников и делятся разнообразными новостями и слухами; а также приманка для туристов - говорящая коза Мишка. Есть два варианта, объясняющих данный феномен: коза либо одержимая демоном, либо за нее говорит специально обученный чревовещанию человек. Как бы там ни было, разгадать эту загадку пока не смогли, да и не особо пытались.

 

Медвежий бор

Густой лес, перемежаемый крупными скалистыми вкраплениями, давно получил дурную славу. И не только из-за своего названия - диких медведей тут не водится уже несколько десятилетий, а из-за того, что место облюбовали разбойники. Ходят слухи, что среди них теперь есть и радикалы, только и ждущие, чтобы напасть на торговый или дипломатический караван, идущий из Минратоса. Пока что произошло только несколько мелких нападений, и трудно было сказать, вина это радикалов, обычных грабителей или какой-то третьей силы, но неофициально всем путешественникам рекомендуется нанимать охрану или оставаться ближе к населенным пунктам во избежание насилия. До этого лес был отличным местом для охоты на лис, оленей и кабанов, правом на которое владели знатные обитатели Минратоса - простолюдинам охота была запрещена под страхом тюремного заключения, огромного штрафа или даже, в особых случаях, смертной казни. Сейчас же лес почти никто не посещает, поэтому разгул браконьерства поставил крест на охотничьих вылазках благородных господ.

 

Одинокая сторожевая башня

Раньше использовавшаяся для наблюдения за войсками варваров, идущими с юга, теперь эта башня заброшена, однако гномья артихектура позволила ей простоять нетронутой все эти годы. Поскольку никакие армии не штурмуют Империю, использование башни обходится слишком дорого, и она пустует. Правда, по ночам в ней видны огни - местные, особенно деревенские, часто говорят о том, что там проезжают какие-то всадники, но поскольку из башни не лезут порождения тьмы, демоны и разбойники, этим слухам не придается никакого значения. Несколько раз башню проверяли Легионеры на предмет того, не используют ли ее для шпионажа за окрестностями Минратоса радикалы, но не нашли никаких следов. Впрочем, проверяют ее и сейчас с определенным интервалом, но либо неизвестные очень хорошо прячутся, либо имеют источник информации внутри городской стражи, либо являются призраками и обычными ничем не подтвержденными слухами.

 

Ведьмин отрог

Горный ландшафт окрестностей Минратоса породил множество отрогов. Один из таких, расположенный ближе всего к деревне, носит название Ведьмин Отрог, и представляет собой сеть горных перевалов и пещер, приобретших довольно жуткую репутацию. Недавнее исчезновение целой археологической группы в районе Ведьминого Отрога еще больше отвратило население от того, чтобы подходить близко к нему; хотя многие старики до сих пор помнят, что именно там растут самые вкусные ягоды, грибы и дикие фрукты, и именно там водятся самые жирные кабаны и олени. Название этой местности берет свое начало еще во времена Древней Империи, и сама история этого места уже давно канула в небытие, но сеть пещер представляет собой огромный интерес для тех, кто испытывает болезненное желание раскапывать старые останки приключенцев, артефакты и свидетельства истории ушедшей эпохи. Последний отряд пропал совершенно бесследно - легионеры, отважившиеся осмотреть место их лагеря, нашли лишь несколько личных вещей, палаток и оборудования. Казалось, что никакого нападения не произошло - следов борьбы не было, крови и тел тоже, они просто вдруг снялись, бросили свои вещи и куда-то ушли. Осматривать дальние пещеры было слишком опасно из-за риска обвалов, поэтому исчезновение группы списали именно на него, и дело закрыли.

 

 

Нет

 

 

 

Пролог: Город Тайн (вступить в Сопротивление) - выполнено!

Собака лает - караван идет (оказать посильную помощь Торговой гильдии с поставками) - выполнено, Магнус Ариас жив и завербован.

Семь масок госпожи Баттерфляй (переманить Баттерфляй на сторону Сопротивления) - выполнено, мадам Баттерфляй не завербована (жива).

Эпидемия (найти источник заразы, поговорить с нищими/Доктором Ноттом) - выполнено, Нотт жив.

Тайна деревни (поговорить с господином Векстером) - Делия убита, коза и Керо мертвы.

Шпионы для шпионов (поговорить с Сэди о пропавших детях) - дети живы и возвращены, память не стерта.

Рупор свободы (поговорить с писцом Амбассадории) - Митару заплачено, листовки созданы (Манипуляции).

Беспокойные призраки (проверить слухи на литейной) - Виттерис уехал (убежден).

Сюжет: Если хочешь что-то спрятать... (посетить Великий Турнир) - победил кандидат от Школы Кровь Разикаль.

Методы Сдерживания (освободить агента, схваченного Кровавым Легионом) - агенты освобождены, информация о "Деметре" получена

Дом Потерянных Душ (осмотреть заброшенный дом в Трущобах) - 7 из 10 детей спасены

Тайны Прошлого (осмотреть развалины поместья Селестиев) - коробка найдена, Анна освобождена

Суд Идет (помочь оправдать агента Сопротивления на суде) - суд проигран, Шарлин освобождена из тюрьмы

Зов Мертвых (найти пещеру в Ведьмином Отроге) - пирамида уничтожена, тела сожжены

Опус Магнум (помочь Магнусу с поставками) - Тэгрин допрошен, ящики с саар-камеком сохранены для себя, Магнус жив

Черная кошка, белый кот (посетить 3 приема альтусов и найти заговорщика) - взрыв остановлен, Крауфорд узнал о Сопротивлении

Дело №9 (посетить приют Сэди) - Милана удочерена, Лефариус не пойман

Безумие дракона (отправиться в порт и осмотреть "Деметру") - Кирал погиб, школа сгорела

То, что доктор прописал (посетить лечебницу Нотта) - доктор Нотт исчез, Тано получил дебафф

Последняя глава Кослуна (допросить виддатари в таверне "Драконий Камень") - кунари забрали артефакт, Серена завербована

Проклятие Ведьминого Отрога (отправиться в деревню Звенящие Холмы) - Ведьма уничтожена

Вначале было слово (открыть коробку с секретом) - коробка открыта, дух освобожден

Сюжетное задание: «Метка Скорпиона» (найти отправителя письма) - выполнено, Цербер и Женщина в маске выжили, Присцилла выжила, Анхель погиб

Сюжетное задание: «Последнее знамение» (отправиться в храм или дождаться развития событий) - Крауфорд выжил, Каратель убит, Минратос цел

 

Союзники Сопротивления - Магнус Ариас, Альбано Валенте, Ларий Аврелий, Плиний Итерий, Оленна Рамос, Серена, Векстер, Квинтиллиан Фал, Виперия Виатор.

Сообщение отредактировал Purrfect Dream: 21 июня 2019 - 16:24

[Junay]

Дворец Верховного Жреца

 

- Ты уверен, что Ларий сказал именно это?

 

- Судя по всему, да. Этот "магрален" упоминала в своих письмах Анна Селестия,  супруга Маркуса - сказал Тано. - Он находился в его подвале... Значит, Маркус был сновидцем, который говорил с богами? Он говорил с ... Разикаль? - понизив голос почти до шепота, спросил парень. - Но я боюсь, это нам не многим поомжет. И так понятно, что  Разикаль не назвала бы своим... кхм, кхм... "сыном" простого смертного.

Тано вздохнул. Похоже, их поиски "средства против Разикаль" попросту зашли в полный тупик. Оставалась еще коробка, которую спрятал Игнитус, но... Кто сказал, что в ней есть что-то интересное?

- дух Анны Селестии еще упоминал о девушке, которую привез Маркус, яко бы она была медиумом. Быть может, это важно? - вспомнил Тано.

Сообщение отредактировал Junay: 19 апреля 2019 - 18:10

[Perfect Stranger]

Дворец Верховного Жреца

 

- дух Анны Селестии еще упоминал о девушке, которую привез Маркус, яко бы она была медиумом. Быть может, это важно? - вспомнил Тано.

 

- Вероятно. Медиумы - маги, имеющие особенно сильную связь с миром духов, - пояснила Присцилла, закрывая книгу и откладывая ее в сторону. Библиотека была такой уютной, светлой, тихой, что уходить отсюда не хотелось. - Возможно, она была тем, кто имеет отношение к маграллену... но таких магов очень мало, это особый дар, почти такой же редкий, как дар Сновидца, хоть и не настолько уважаемый. Я думаю, она была нужна Маркусу, чтобы раскрыть тайны маграллена и помочь ему понять собственные силы, как Сновидца. А может, он был слабым Сновидцем и медиум нужен был ему в виде канала с миром духов, чтобы найти способ освободить Разикаль. Не знаю. Но знаю, что это очень важно для нас. Если нам удастся найти мага-медиума и маграллен, который исчез из подвала Селестиев, мы продвинемся к разгадке тайны новой богини. - Выдохнув, она вдруг как-то сникла, ее запал угас, словно девушка обсуждала вещи, которые никогда не сбудутся, и понимала всю тщетность этих мечтаний.

[Junay]

Дворец Верховного Жреца

 

Но знаю, что это очень важно для нас. Если нам удастся найти мага-медиума и маграллен, который исчез из подвала Селестиев, мы продвинемся к разгадке тайны новой богини.

 

- Действительно? - навострил уши Тано.

Так значит  их поход к Ларию был не бесполезным! Они нашли важную информацию!

- Тогда мы должны работать в этом направлении. - задумчиво сказал он. Вот только где искать медиума  и этот самый магрален? Тано понятия не имел. С другой, стороны, у них еще есть коробка, которую необходимо открыть. 

Быть может, их усилия по поиску "средства от разикаль" все же сдвинулись с мертвой точки.

[Thinvesil]

Минратос

 

- Не переживай, мне не в тягость посидеть с вами и пообщаться на важные темы. - Утешил загрустившего алхимика Лавиний. - Приходи в любое время, когда понадобится. Как я уже говорил  -слуги в курсе о тебе и Цельсии. - Альтус проводил алхимиков до ворот и вернулся домой. Надо было уточнить у Аматы, отправила ли та послание Крау и можно было заняться делами дома.

 

Оказавшись за пределами территории особняка, Рейлиан со вздохом посмотрел на синее летнее небо. Потом, словно поймав какую-то воодушевляющую мысль, с хитрецой посмотрел на Цельсию.

 

- Спасибо, что помогла мне и в этот раз. Как насчет того, чтобы отправиться сейчас в мою лавку и заняться исследованиями? У меня есть кое-что, что может тебя заинтересовать. - Сегодня как раз привезли его готовый заказ, и пришло время разобраться в тех образцах, которые алхимик взял для изучения. Теперь, когда девушка была по уши в их делах, он мог не скрывать от нее и даже получить ее помощь.

 

Цельсия была заметно заинтригована и согласилась с предложением своего коллеги. Парочка направилась в лавку исследователя, радуясь, что может заняться реальным делом вместо того, чтобы думать о судьбах родины.

 

Особняк Максиан

 

Несмотря на трудности, с которыми столкнулись члены так называемого Совета, Амата считала решение Верховного Жреца использовать их правильным. Лишние руки и головы никогда не помешают, а учитывая то, что именно эти люди сорвали планы радикалов с покушением, был весьма немаленький шанс, что они оттянут внимание и силы с Крауфорда на себя.

 

Конечно, это был риск. И ее супруг был в числе тех, кто рисковал своей шеей без надежды на благодарность. Но это был также и долг любого патриота Тевинтера, и разве меньшим рисковал в свое время отряд Могильщиков, прошедший путь от Ферелдена до Пепельных пустошей?

 

Отправив письмо, бодрая и посвежевшая после сна волшебница разыскивала Кристофа. Дух обнаружился в детской на руках он держал малютку Люцифера и рассказывал сказку Ливии и Амадеусу.

 

Амата застыла в дверях, не желая нарушит идиллическую картину. Странное дело: когда двойняшки были слишком маленькими, Отелло их избегал и, похоже, побаивался. Женщина подумала вдруг, что не осознавала все эти годы, как продвигается социализация духа.

 

- И вот тогда они поймали злого скавена и назначили его инспектором катакомб и канализаций. Крысюк осознал себя полезным и стал трудиться на благо города. А когда горожане подарили ему сыр, масло и пиво он стал добрым и довольным.

 

Амата покачала головой: если бы в жизни все было так просто!

 

- Давно Люцифера забрал? - осведомилась она, входя в комнату. Погладила по голове Ливию, улыбнулась старшему сыну. - Его не пора кормить?

 

- Он с нами слушает всю сказку, минут тридцать прошло. Давай его спросим, не пора ли ему к маме.

 

- Он и слов-то пока не понимает, - с улыбкой возразила женщина и подошла к Кристофу. - Давай его сюда, отнесу кормилице, пусть положит его спать. Дети, вам пора ужинать. Фесса рассказала вам об изменениях в расписании?

 

- Да, мама, - отозвалась девочка. - Это война? Ты будешь сражаться?

 

- Нет, не война. Но все равно обстановка опасная. Нужно соблюдать меры предосторожности и следить, нам никто не мог навредить. Поэтому слушайтесь Фессу и делайте как она говорит.

 

Меры предосторожности, о которых говорила Амата, включали в себя изоляцию детей от посторонних, даже друзей семьи, за исключением родственников со стороны Ишал, а также тщательные проверки еды, питья и всего остального, что имело хоть призрачный шанс оказаться рядом с детьми. Иной человек мог бы назвать эти меры драконовскими, но леди Максиан не желала уступать даже в самой малости, поставив безопасность своего дома превыше всего остального.

 

Волшебница взяла сына на руки и с некоторым удивлением посмотрела на него. Нет, она решительно была плохой матерью - совершенно не понимала, что нужно делать с детьми. Как хорошо, что можно нанять человека, который в этом разбирается и досконально знает свое дело.

 

- Люц смешно чихает, - поделился наблюдением тихий Амадеус.

 

- Вы сами были такими же, когда были в его возрасте, - ответила альтус и направилась к выходу. - Пойдем, Кристоф. Не будем мешать детям.

 

- Пойдём, - согласился дух, передав младенца нерадивой мамаше. - А куда мы пойдем?

 

- Куда хочешь, - равнодушно пожала плечами Амата, направляясь в сторону комнаты Люцифера. - Надо поговорить без лишних ушей.

 

- Тогда пойдем ко мне. У меня все уши нужные, лишних нет. - Пожал плечами дух.

 

Они отдали младенца кормилице и отправились в личные комнаты секретаря. Закрыв дверь, чтобы их никто не послушал, Амата прошла вглубь и, развернувшись, обожгла Кристофа суровым взглядом:

 

- Значит, решили с Лавинием устроить маленький заговор? Покрывал его, зная об этом... Сопротивлении. Что ты можешь сказать в свое оправдание?

 

- Пфф! - Сердито фыркнул дух. - Ты совсем самца затиранила. Он нуждался в собственном деле. Против тебя и детей он не замышлял, а значит мог обойтись без твоего внимания.

 

Отелло надулся и уселся в свое кресло-качалку. Подушку дух обхватил руками и прижал к себе с подозрением глядя на Амату.

 

Волшебница вздохнула. В чем-то дерзкий дух все же был прав.

 

- Но если бы он что-то замышлял, - спросила она, обходя кресло и обнимая Кристофа сзади за плечи, - ты бы сказал?

 

- Сперва ему - чтоб не замышлял. Потом тебе, чтоб ты тоже замышляла, - признался Отелло.

 

- Спасибо, - после недолгих размышлений подала голос девушка и склонилась к его щеке. - Я знала, что могу на тебя положиться, просто обязана была поговорить об этом. Как глава дома я несу ответственность за всех членов семьи и слуг, и за все ваши сюрпризы мне же в итоге и придется расхлебывать.

 

Дух завел назад руку и нежно пощекотал затылок девушки.

 

- Они стараются, чтобы тебе не приходилось расхлебывать. Но когда у них не получается - ты ведь все исправляешь? - Отелло повернулся в кресле и с надеждой поглядел на Амату. - Ты когда не манипулируешь, тогда исправляешь.

 

Девушка улыбнулась и нежно погладила его по щеке.

 

- Я не манипулирую, я просто.. - она прервалась на середине фразы и мотнула головой, словно отгоняя ненужные вопросы. - Лавиний показал, что достоин доверия. И хотя он не все делает так, как считаю лучшим образом действий я, пусть действует так, как в его характере - я не могу лишать его собственного выбора. Никто не должен лишать другого собственного выбора. Нам с тобой нужно показать ему тайны дома. Секретные ходы и тайники. Если со мной что-то случится, он должен заменить меня на посту главы дома, так что ты его во все посвящай. Только тот проход из фамильного склепа в малый кабинет пусть будет пока в секрете. Он мне еще может пригодиться для выхода в люди.

 

Она мягко взрыхлила темные волосы друга. Кристоф довольно заурчал, не то соглашаясь с ее словами, не то одобряя ласку. Волшебница вдруг почувствовала себя спокойной и уверенной: что бы ни случилось, рядом с ней находятся родные и близкие люди (и не люди), которым можно было полностью доверять. Это давало опору, так необходимую Амате, несмотря на кажущуюся внешнюю стойкость. Поблагодарив духа, альтус отправилась на поиски мужа, чтобы обсудить с ним предстоящие дела и вопросы.

Сообщение отредактировал Thinvesil: 19 апреля 2019 - 20:48

[Perfect Stranger]

...Наконец, когда все дела были сделаны, сопротивленцы - или, если будет честнее сказать, вольные наемники господина Крауфорда - разошлись по своим домам. У них было всего полгода, чтобы подготовиться к следующему шагу таинственного Алого Рассвета, члены которого, судя по всему, были куда большим, чем просто фанатиками. Сопротивление было расколото, Крауфорд прознал о работе наших героев - и все казалось мрачнее некуда, учитывая нежелание Верховного Жреца отвечать на вопросы о будущем Совета.

Хотя... Минратос - город предательств, интриг и обмана. Кто знает, как повернется судьба.

 

Квест "Черная кошка, белый кот" завершен.

Получено +1 ОР!

[Perfect Stranger]

 

...Сон был не похож на предыдущие. Снова. В отличие от тревожного затмения, нашедшего на столицу подобно гигантской, невидимой волне, вокруг Крауфорда были обычные каменные стены. Стены его собственного замка, однако на них не было ни картин, ни гобеленов, какими замок был вдосталь украшен в реальности. Голые и холодные серые камни были покрыты тонким, поблескивающим слоем влаги, ковры свернутыми трубками ютились в углах, а мебель, отодвинутая от центра комнаты, была накрыта толстым сероватым полотном. Комната выглядела так, словно в нее еще не въехали новые жильцы — а может, ее уже давно покинули. Возле стрельчатого окна, украшенного незнакомым прежде Жрецу витражом, стояло кресло-качалка: единственный предмет мебели здесь, не выглядевший серым и безжизненным, напротив, оно блестело темным вишневым деревом и чуть поскрипывало при движении.
В качалке, как поначалу показалось Крауфорду, сидела собственной персоной его супруга — он видел ее длинные блестящие волосы, рассыпавшиеся волной угольно-черного по спине; видел знакомую длинную ночную рубашку из шелковой материи, страшно дорогой и доступной лишь самым богатым леди в Империи; видел даже ее излюбленное ожерелье из тонкого серебряного переплетения нитей с аметистом. Она сидела неподвижно, только кресло иногда раскачивалось туда-сюда, будто девушка толкала его ногой.
Впрочем, когда она повернула голову и посмотрела на своего ночного гостя, все иллюзии рассеялись; это была не Присцилла. У Присциллы Авгур не фарфоровая кожа, твердая и холодная даже на вид. У Присциллы Авгур не стеклянные глаза, искусно вырезанные из аметиста, у нее нет чуть поскрипывающих шарниров на шее, пальцах, коленях. И у нее нет этой застывшей, едва заметной полуулыбки на густо выкрашенных алой краской губах. Краска чуть потрескалась, но перед Крауфордом сидела самая реалистично выполненная, прелестная кукла в рост человека, созданная по образу и подобию его жены.
Кажется, Дракон Таинств уже прочла его мысли, иначе как объяснить, что сцена, сформированная её разумом, предстала именно в таком виде? И как всегда, прежде чем образ станет ясным и начнёт доносить мысль, надо в него вникнуть. Верховный Жрец молча обошёл качалку с куклой вокруг и остановился, озираясь в "опустошённом" помещении. Какое сообщение может нести за собой убранная комната? А пустые коридоры? Вопросы. Они всегда присутствовали в этих снах.
— В чём смысл? — спросил Авгур в пустоту. Предполагало ли это изображение, что его супруга не личность, а всего лишь игрушка? Разикаль была здесь, она всегда была здесь. Смотрела и затем показывала, говорила и слушала. Её территория.
— Ты пришел задать вопрос, — отозвалась Присцилла из фарфора, чуть открывая рот на шарнирах. Выглядело это довольно жутко, учитывая невероятное сходство с настоящим человеком, но движения выдавали бездушный механизм. Быть может, именно такими были для богини все смертные. Просто механизм, инструмент, кукла для того, чтобы играть в свои божественные игры. — Я это чувствую. Но ответ необходимо заслужить. Помнишь ли ты, что увидел в день затмения? Что я сказала тебе тогда?
— Тогда было сказано много слов, — последовал ответ Жреца. — О забытой сестре, о балансе хаоса и порядка, об удобрениях для Сада... о том, что я должен смотреть дальше пещеры смертных.
Перед последним вариантом была выдержана небольшая пауза. Крауфорд догадывался, что речь пойдёт именно об этом. Всю его заботу о супруге Разикаль должна была видеть как незначительную мышиную возню, совершенно бессмысленную и бесполезную на том уровне, где находилась сама богиня. Вполне возможно, что Присцилла уже даже сделала всё, чего хотел Дракон. В таком случае она вполне могла рассматривать жену Жреца как отработавший себя инструмент. Да, как ту самую куклу.
— Правильно. Ты по-прежнему мыслишь, как смертный, но я не виню тебя в этом, — качнула головой фарфоровая леди Авгур. Послышался сухой щелчок, и тихий скрип кресла, в котором она покачивалась, глядя в пустое окно, ведущее в никуда. В сырую, дождливую вечность, из которой не было выхода. — Однако, чтобы потешить твое любопытство, я скажу тебе, в чем дело. В тот день, день затменя, день хаоса и безумия, древние приносили в жертву девушку. Обычно это была самая красивая телом и самая чистая душой юная дочь своего варварского народа, которую только могли они найти среди своих соплеменников. Стать жертвой Зазикель, дракону хаоса, было столь же страшно, сколь и почетно; они считали, те люди, что богине, носившей тогда совсем другое имя, не было большей радости, чем заполучить подобную душу в свои владения. Эти верования, конечно же, имели мало общего с реальностью, но и недалеко ушли от нее. В тот день смертная с кровью древних служителей Зазикель должна была принести часть своей души в жертву ради того, чтобы вернуть утраченную суть мертвого божества, дав ему новое тело и новую жизнь. И, прежде, чем ты спросишь, я отвечу и на следующий твой вопрос: есть лишь один способ сделать душу смертной жертвы снова целой. Я могу поглотить силу Зазикель, сделав ее частью себя, вместе с душой смертного, слившегося с этим осколком в единое целое. Когда у смертного проявится дар к магии — а он обязательно проявится, и будет сильней, чем у самого Маркуса Селестия — я возьму его силу, я возьму смешавшуюся под кровавым солнцем кровь, и я возьму созданную и перерожденную душу. Его тело станет моей новой маской, сила древних кровей станет моей, сущность Зазикель растворится во мне, как растворилось то, что осталось от Лусакана. Тогда я верну то, что она украла, смертной жертве.
Кукла повернула голову и посмотрела своими глазами-аметистами на Верховного Жреца, и он почувствовал, что все это вело именно к данному разговору. Все намеки, все приготовления начиная от того самого момента, когда Богиня посоветовала ему брак с наследницей не очень богатого и полузабытого дома. Ее интересовал Тенебрий, как способ многократно расширить собственную личность — и собственную силу, как когда-то Ужасный Волк пытался поглотить Андруил, но потерпел поражение. Однако зачем Разикаль, и так самому могущественному существу в Тедасе, нужно было еще больше силы? Кажется, будто бы почувствовав эти мысли, кукла добавила:
— Есть и еще одна угроза, помимо того, что идет с Севера. Вор, укравший часть души Лусакана, прячется от моего взора где-то в Тени. Он достаточно умен и хитер, и имеет достаточно сил, чтобы ускользать от меня. Пока он жив, Империя всегда будет в опасности — и ты, и даже я. Я хочу вернуть то, что украл этот смертный, и устранить угрозу. Это куда важней ваших смертных привязанностей и чувств, хоть я и нахожу их порой забавными и интересными. Если же ты думаешь, что род твой прервется, то я скажу тебе следующее: как только ты станешь тем, кто может смотреть на солнце, не закрывая глаз, я скажу тебе, как обмануть смерть. Магия крови может замедлить ее разрушительный процесс, но никогда не остановит его.
Какой омерзительный выбор: жена или сын. Один из тех, перед которым не захочет вставать никто из смертных. И хотя внутренне Крауфорд понимал, что из этого было бы выбрать логичней, менее мерзким выбор не становился. Особенно учитывая, какие мысли иногда возникали у Верховного Жреца за пределами домена своей покровительницы. Далекоидущие последствия, имеющие влияние даже на настоящее. До чего же всё скверно...
Взгляд Жреца ушёл с куклы куда-то в сторону.
— Если маской станет, допустим, новый сомниари, то сможет ли его сила сравниться с могуществом осколка Зазикель? — серьёзно и глубоко размышляя над чем-то, спросил Авгур.
Любопытство. Эта эмоция прозвучала в голосе, но не проявилась ни на лице, ни во взгляде — и неудивительно. Куклы не умеют улыбаться или плакать, а их глаза — всего лишь стекляшки. Глядя на это застывшее, ненастоящее лицо, можно было начать задаваться вопросом, а так ли на самом деле важна леди Авгур, или она выполнила свое предназначение и теперь от нее можно избавиться, как от настоящей куклы, слишком потрепанной, чтобы продолжать ее хранить? Только сейчас Жрец заметил, что из-под начесанных волос на лоб сползает глубокая трещина, от которой в разные стороны, будто ранние морщины, расходятся трещинки поменьше, словно куклу кто-то хорошенько приложил головой о стену.
— Возможно. Нелегко будет найти мага, который мог бы сравниться с ним, но сущность Зазикель вернулась. Мир всегда был добр к ней, всегда принимал хаос как часть мироустройства. Кто знает, что может случится? — из-за приоткрытых губ, с которых сползала старая алая краска, раздался тихий смешок. — Ты ведь понимаешь, что это значит?
Ему еще предстоял такой долгий путь. Но Разикаль, принимая разные формы, изменяя Тень вокруг себя в малейших деталях, пыталась вести его, словно слепого старика ведет за руку молодая воительница, чтобы дать ему почувствовать запах ветра в ивах, вкус свежего молока, ощутить воду реки под ногами. Понять, что значить жить. Крауфорд должен был научиться смотреть на солнце, будучи изначально человеком, прожившим всю жизнь во тьме. Этот процесс был долгим и кропотливым, но пока что, похоже, богиня верила, что он именно тот, кто сможет сделать невозможное. Тот, кто окажется сильнее Маркуса, сильнее любого из ныне живущих жрецов и жриц, магов и магесс. Однако финальный выбор принадлежал ему. Как и прежде, в незапамятные времена, когда Древние Магистры говорили с Тени с богами и слушали их, учились темной магии, рвущей пространство, время и саму жизнь и плетущей ее нити в нечто новое и бесформенное; когда Магистры соблазнились обещаниями невероятной власти и божественной силы и отправились в Черный город, а вернулось оттуда уже нечто совсем другое, и тогда финальный выбор принадлежал им. Даже боги не моги заставить их совершить поступок, ставший проклятием всего мира.
И Разикаль также оставляла выбор за Крауфордом, своим верным Жрецом. Всегда.
Только именно сейчас на развилке с очередным выбором Жрец ощущал не свободу и возможности, а плен. Куда не пойдёшь — везде найдёшь поражение. Будь Крауфорд отрезан от всего мирского и смертного, это всё напомнило бы лишь подъём на очередную ступень по пути возвышения, но свою человечность он не отверг. А станет ли? Близость к Древнему Богу давала такие возможности, о которых не мог мечтать никто из обычных смертных. Знания, сила, прозрение, власть... судя по всему даже бессмертие. Сколько людей готово бы было рискнуть всем, чтобы оказаться на месте Авгура? Наверняка больше, чем кто-либо может предположить.
— Понимаю ли... — продолжая пребывать в задумчивости, ответил Жрец. — Могу лишь предполагать.
— Это единственное, что вы, смертные, можете делать. Предполагать, — Разикаль покачала головой, и послышался противный, тонкий скрежет, как от поворота ржавого ключа в замке. — Когда ты перестанешь предполагать и начнешь знать, когда ты начнешь понимать вместо того, чтобы гадать… тогда ты сможешь подняться над тем, кем являешься сейчас. Я выбрала тебя потому, что увидела в тебе потенциал сделать то, что не под силу более никому из ныне живущих. Мои братья и сестры мертвы, а последнее, что осталось от Лусакана, украдено. Нас было семь. Семь богов, семь великих существ, сотканных Тенью для того, чтобы управлять потоками мироздания. От шести остались только осколки, и хотя Ужасный Волк теперь спит беспробудным сном в своей темнице, баланс нарушен. С Севера идет Тьма, что грозит поглотить этот мир — и наш потерянный брат, изгнанный на край света, будет искать мести. Чтобы противостоять ему, мы должны восстановить баланс, — она объясняла терпеливо, словно родитель объясняет маленькому ребенку, почему яблоки падают вниз с деревьев, а не улетают вверх, в небеса; почему, если прикоснуться к огню, останется ожог, а к лезвию меча — рана. — Ты не готов к этому, как не были готовы и магистры, что вошли в Черный город. Их души были искажены, ибо войти туда могут лишь боги. Не мы обманули их, Верховный Жрец, но они обманули сами себя, оставшись людьми, и позволив грузу их человечности тянуть их на дно. Владеть божественной силой оказались они недостойны. Лишь один смертный обладал достаточной волей, чтобы противостоять соблазну. Его звали Тиберий. — Она помолчала и добавила: — И хотя этот маг сейчас прячется от меня, в конце концов он часть нас так же, как частью нас должен стать и ты. Нас было семь. Нас должно стать семь снова.
— Зачем смертным занимать места богов? Разве способен смертный обрести настоящую Божественность? — хмурясь, ответил Крауфорд. Слова Разикаль вызывали у него вопросы. — И делает ли бога богом именно его сила, а не природа? Тиберий забрал силы Лусакана, но стал ли он божеством, или же он остался человеком? Наделённым бессмертием и высшим могуществом, но тем не менее человеком? Отринул ли он свою человечность? И зачем Боги дали магистрам знания о возвышении, если Богов на тот момент было семь? Все части божественного были на своих местах, было ли там место для магистров? Или их планы изначально были обречены на провал?
— Вопросы, вопросы... разве не интереснее самому разгадывать тайны бытия? — богиня покачала головой, но на ее фарфоровых губах возникла усмешка. Такая же застывшая и холодная, как и все иные движения куклы. — Что такое божественность? В чем отличие смертных от бессмертных? Куда уходят души людей, проходя через Тень? Было ли обещание божественной силы, дарованное Магистрам, злой шуткой настоящих богов — или богов и вовсе не существует? — она замолчала. Надолго замолчала, глядя в пустое окно, ведущее в такой же пустой мир. Стены казались настолько старыми, что вот-вот готовы были рассыпаться, а мебель под истлевшими покрывалами была изъедена короедами и молью. Мир вокруг них на глазах таял, иссыхал и разваливался, отправляясь туда, куда отправляется все, находящееся во власти времени. Лишь Крауфорд, кукла и кресло оставались неизменными.
— Я садовник в твоих владениях, Дракон Таинств, и моё смертное тело налагает на меня определённые ограничения. Пока я слежу за тем, чтобы твой сад процветал, у меня остаётся слишком мало времени на поиск истин и ответов к сокровенным тайнам. Маркус Селестий отдал себя целиком, чтобы добраться до сокрытого. Стоит мне поступить также, и судьба сада ляжет на лепестки самих цветов, — произнёс Авгур. — Книги, писанные смертными, не способны будут дать мне ответов. Но если я должен знать, то я хочу знать. Я хочу понимать, а не предполагать, — сделал он вывод, исходивший из недавних слов дракона.
— Именно, — кивнула кукла, снова издав тихий, но невозможно противный звук скрежещущих внутри шеи механизмов и шарниров. — Чтобы понимать нечто доселе необъяснимое, нужно испытать это на себе. Возможно ли объяснить человеку, родившемуся слепым, что такое зеленый цвет? Возможно ли заставить глухого понимать музыку? Ни книги, ни даже мои слова не заставят тебя понять в полной мере ответы на твои вопросы, как не заставило бы слепца увидеть цвет лишь его описание. То, что я показывала тебе ранее, лишь обрывки, мельчайшие кусочки разбитого стекла, затуманенные потоком реки. Однако, если ты хочешь, я постараюсь ответить на один из вопросов, которые ты должен осознать.
Взмахнув рукой, она заставила окружение исчезнуть. Абсолютная темнота, такая густая, что любой источник света погиб бы в ней, окружила Крауфорда. Он не чувствовал ни собственного тела, ни направлений, ни потоков воздуха — ничего.
— Довольно костылей, удерживающих твое понимание мира. Ты знаешь, что Тень — лишь отражение реальности, мыслей, чувств, душ. Как зеркало, — терпеливый голос доносился отовсюду и как будто из самой его головы. — Но что произойдет, если отражать станет нечего? — она замолчала, и дала Жрецу полноценно прочувствовать... небытие. Состояние, когда жива была лишь его мысль, и даже эту крошечную искру будто бы засасывала и поглощала, растворяя в себе, окружающая тьма. — Ваши легенды гласят, что Тень — первый мир, созданный лжебогом. Но существовать без материального духовное не может, как не может материя существовать без идеи. Теперь скажи: что за сила, разделяющая материю и идею, духовное и мирское, Тедас и Тень? Что разделяет смертных и бессмертных, Крауфорд?
— Время, — прозвучал мысленный ответ сразу же, как только Жрец немного приспособился к непривычному существованию и успел переварить слова Дракона. — Всё смертное и материальное рано или поздно обратится в пыль, но идея и дух не скованы во времени.
— Верно. Ты начинаешь понимать. И все же, несмотря на все твои достижения, несмотря на всю твою силу, ты был и остаешься… незавершенным, — произнес голос. Впереди Крауфорд увидел нечто похожее на далекое мерцание то ли свечи, то ли звезды; оно притягивало обломок мысли, которым он стал, будто магнитом, якорем, удерживающим корабль во время шторма. — То, что может стать бессмертным, должно отринуть материальное, сделав его своим слугой. То, что должно быть бессмертным, является ничем иным, как идеей, что не тускнеет сквозь века. Некоторые из этих идей примитивны и просты: это гнев, гордыня, мудрость, вера, справедливость, сострадание, желание… они одномерны, но вместе с тем долгоживущи, как любые упрощения. Другие — ты можешь называть их концепциями — сложны и многогранны, но не проявляются так же сильно, как их более примитивные сородичи. Концепции воплощают в себе множество черт, складывающихся в один прототип.
Пока голос говорил, Жрец чувствовал, как огонек становится все ближе и ближе, как он разрастается в ослепляющее пламя, как это падение, начавшееся медленным и ленивым отплытием к новым берегам, превращается в полет в кроличью нору.
— В один из прошлых наших разговоров я сообщила тебе о великой Тайне, разгадать которую до заточения в Черном городе было моей единственной и несокрушимой целью. Тайне Начала. Помни об этом, когда снова задашь себе вопрос о том, могут ли смертные стать бессмертными и что есть боги на самом деле. Приготовься. То, что случится дальше, можешь пошатнуть твой разум, но только так я могу проверить ту теорию, что выстраивала множество веков. Отринь время. Для бессмертных оно — не поток, в который нельзя войти дважды, но лабиринт, в котором лишь знающий путь может отыскать нужное место. Я помогу тебе, но ты должен сосредоточиться. Сосредоточься, о мой Верховный Жрец, и позволь лабиринту привести тебя туда, куда ты должен попасть…
Голос успокаивал и направлял, отгонял навязчивую тьму, позволял мысли стать упорядоченней и ярче, и наконец, уничтожал страх перед неизведанным, присущий любому человеку, оказавшемуся там, куда людям ход запрещен, куда, возможно, попадают лишь души после смерти в реальном мире.
Это был воистину чужеродный и абсолютно непривычный опыт. "Отринь время" — фраза, которую обычному человеку невозможно даже полноценно воспринять. Как можно отринуть то, чьим законам ты невольно подчиняешься в каждый момент времени? Даже в Тени, где восприятие дней, часов и минут было искажено, они всё ещё ощущались, и в жизни смертных вряд ли могли возникнуть такие моменты, когда разум пусть даже невольно, но полностью бы переставал чувствовать поток времени. Однако Авгур отбросил лишние мысли в сторону. Разикаль поможет ему.
Пытаясь уйти от обычных решений, разум Крауфорда сконцентировался на своей новой цели. Лабиринт должен привести его. Жрец сам не знал куда, но сейчас, похоже, это было неважно. Жертвовать сосредоточенностью ради размышлений могло быть не только глупо, но и опасно; Авгур даже не представлял, что может на самом деле скрывать в себе такой лабиринт.
Он плыл — или падал? — все быстрее, но оставив пустые измышления и сосредоточившись на цели, ощутил нечто вроде покоя. И наконец, когда свет заполнил собою все поле зрения, разгоняя тьму, он услышал голос, но в этот раз это не был голос Разикаль. Отзвук ее проникновенного шепота эхом растворился где-то позади.
— Просыпайся!

Открыв глаза, он с минуту лежал неподвижно, уставившись затуманенными от долгого сна глазами вверх, на темные, покрытые потеками от прошедшего ночью дождя своды палатки. Снаружи раздавались голоса, слышалось потрескивание огня на поленьях, и он почувствовал восхитительный запах жарящихся на огне сарделек, заставивший рот наполниться слюной. Когда он ел в последний раз? Вроде это было вчера днем. Голод подступил почти сразу, как он проснулся, и в животе заурчало. На лоб сел большой комар, деловито пристраиваясь к коже, чтобы насладиться завтраком наравне с разумными, пришедшими в эти места, только его трапеза была куда менее приятной.
— Э-эй, долго спать еще будешь? — в палатку заглянула растрепанная голова молодого паренька, на вид ему было лет восемнадцать, не больше; прелестное лицо его, вероятно, воспевали все города и веси на разные лады, но этим утром он выглядел несколько помятым, что сбивало божественное очарование его черт. На губах парня расползалась улыбка, и он вытер замазанный жиром подбородок тыльной стороной ладони. — Вставай давай, а то Йардин все сардельки сожрет.
Голова убралась. Крауфорд поднялся, кряхтя, и осмотрел собственное тело; оно казалось ему знакомым. Высокий, прямой как стрела человек, одетый в аскетичные темно-коричневые одеяния, похожие на жреческие мантии. На груди висела тяжелая металлическая цепь, каждое звено которой было покрыто магическими рунами. У стены обнаружился посох, больше похожий на обычный дорожный, чем на магический. Проведя ладонью по голове, жрец понял, что он абсолютно лыс. И хотя какая-то часть его сознания вопила о том, что это не он, что это чужое тело, часть эта становилась все меньше и меньше.
Значит, его привело сюда, в пока что не определённый временной промежуток, ещё и в неизвестной личности. Ощущать чужое тело своим — это одно дело, но тем не менее разум Авгур всё ещё имел свой. И раз он оказался именно здесь, то на то должна была быть важная причина. Главное не упустить её. Сосредоточься, Крауфорд.
Прихлопнув комара, зашедшего на второй круг, Жрец протёр глаза, взял посох и вышел из палатки, сразу принимаясь оглядываться по сторонам. Куда его занесла нелёгкая?
Сразу же, как только он вышел наружу, то вынужден был зажмурить глаза; солнце палило так, словно это был последний день его существования, и оно пыталось дать живым все, что могло. Над головой Жреца качались вековечные сосны, под тяжелым грузом листвы и плодов сгибались молодые дубки и березы, на стволах которых поблескивал выступающий сок. Все это было так реально, что тот, другой мир, оставленный позади, казался сном, чудовищным кошмаром, выветривающимся с первыми утренними лучами. В центре полянки сидели шесть человек, трое из них сгрудились вокруг костровища, проворачивая насаженные на обструганные ветви самодельные сардельки. Одним из них был сильный на вид воин с коротко подстриженными темными волосами и шрамами на лице, однако его едва ли не детский восторг, отразившийся в голубых глазах при виде еды, придавал ему очарования. Двуручный меч в ножнах лежал рядом, как и один латный сапог, который мужчина явно не успел надеть, спеша к завтраку. Рядом с ним сидел тот самый юноша, который заглядывал в палатку; его золотистого цвета волосы были кое-как приглажены, а кафтан, расшитый серебряными и золотыми пуговицами, валялся в грязи, оставив парня в одной рубашке. В руках он держал лютню, на которой наигрывал тихую, но веселую мелодию, откуда-то знакомую Крауфорду. Третьим у огня был сухощавый мужчина, возраст его было трудно определить, ему могло быть как тридцать, так и сорок пять; на коленях он держал арбалет, осматривая конструкцию и меняя тетиву, а возле ног его расположились в ряд подстреленные и уже освежеванные кролики. Темная кожаная броня, не сковывающая движений и позволяющая слиться с темнотой, не оставляли места для сомнений: перед ним был профессиональный охотник, как на дичь, так и на людей.
Трое остальных расположились чуть поодаль — девушка с бледной кожей и длинными, сальными черными волосами в мантии с узорами сидела у дальней палатки, уткнувшись в книгу и, казалось, ничего вокруг не замечала; на ветви дуба, как грациозная дикая кошка, растянулась на спине, подложив под голову руку, женщина в одеянии из шкур, косточек и меха диких животных. Ее спутанные рыжие волосы были такого же цвета, как и алая краска, украшавшая ее хмурое лицо. Татуировки белого цвета резко выделялись на ее спине, руках и голенях, за которыми виднелись рукоятки примитивных ножей. Под деревом, то и дело хитро поглядывая вверх и наслаждаясь видом, расположился подозрительного вида парень в простой, но ладно скроенной одежде, с копной каштановых волос и улыбкой во все тридцать два зуба, а также двумя кинжалами на поясе.
— Эй! Проснулся-таки наконец, — помахал Жрецу юноша с лютней, на мгновение переставая играть. — Что-то на тебе лица нет сегодня. Опять кошмары снились?
— Да... Да, наверно. Не особо помню, что увидел, — пытаясь сориентироваться, ответил Крауфорд. Отряд разношёрстных приключенцев? До сих пор Жрец сталкивался с такими лишь два раза, но какие это были два раза — словами не выразишь. И теперь лабиринт времени дал ему ещё один. Кажется, это судьба.
Повнимательней оглядев всех, маг подобрался поближе к костру и сел между бардом и воином. Всего их здесь семь, включая Авгура. Ещё цепи с рунами, и одежды, напоминающие жреческие... У Крауфорда промелькнула мысль, что это могли бы быть времена Древнего Тевинтера. Но что тут тогда забыла бы варварша с ветки? Поспешный вывод. Надо было что-то спросить... но всё это место, вся эта ситуация, ощущение реальности даже мешали собрать мысли в одно целое. Авгур чувствовал, что он не должен цепляться за время. Он должен его отринуть. Но при этом терять связь с настоящим собой могло означать потерю концентрации. Жрец не знал, как он сейчас связан с лабиринтом, но поддаваться обманчивым чувствам сейчас казалось ошибкой.
Человек, которого, очевидно, звали Йардин, ловко подхватил горячую сардельку и отправил в рот, а затем смачно рыгнул. Бард тут же, не теряясь, сопроводил этот звук ударом по струнам лютни, и охотник хмыкнул. Показалось, или он улыбнулся самым краешком губ? Похоже, он был не из болтливых.
— Агбо, спускайся, — позвал юноша, и диковато выглядевшая женщина фыркнула.
— Мне и тут хорошо. А пока мы ждали, пока наш вечно задумчивый жрец досмотрит очередной вещий сон, тайрул наверняка уже покинул свои охотничьи угодья. Плохо. Духи будут негодовать, когда он сожрет еще одну фермерскую девку.
— Вот, держи, — воин кинул Крауфорду сардельку, от которой шел пар и восхитительный запах. — Ты точно уверен, что Храм Ависсы заплатит нам за поимку этого чудища? Я слышал, у них пасти такие, что трех воинов за раз может проглотить.
— Таких, как ты? — отозвалась Агбо с ветки. — Я бы сказала… четырех. С половиной. И с ма-а-аленьким… — она показала пальцами несколько сантиметров, и бард прыснул.
— В любом случае, нам пора выдвигаться. Давай, доедай свой завтрак, читай свои молитвы и пойдем, — произнес Йардин, натягивая забытый латный сапог и утирая жир с лица. — И кто-нибудь, пните наконец Цианну, а то она опять зачиталась.
Девушка с книгой не отреагировала, явно поглощенная книгой и ее увлекательным содержимым. Судя по ее тоненьким рукам и бледности лица, она часто так забывала поесть и поспать.
"Задумчивый жрец. Храм Ависсы", — произнёс про себя Авгур. А ещё эти цепи. Он жрец Андорала? Но что за храм Ависсы? Города с таким названием он не припоминал. И эти имена: Йардин, Агбо, Цианна... Откуда они? Ривейн? Внешне не похожи. А где ещё можно встретить подобные имена у людей? А тайрул... что это за зверь? Может ли быть такое, что Жрец сейчас не в Тедасе, а в каких-то иных землях?
Крауфорд откусил здоровый кусок сардельки, продолжая пребывать в сером размышлении. А ведь ему задали вопрос про чудовище...
— Думаю, заплатит, — как-то даже неуверенно ответил он, прожевав мясо. — Куда ж они денутся…
Украдкой осмотревшись, он понял, что все выглядело так, будто он находится в привычном Тедасе. Зеленая летняя трава, знакомые деревья, даже птичьи песни: все это было таким родным, что хотелось задержаться здесь подольше. Впрочем, его отряд уже засобирался в путь, и быстро свернув палатки — перед этим пришлось выслушать бурчание паренька, что глазел на Агбо, и несколько раз позвать Цианну, чтобы все собрались и выдвинулись в путь. До самого вечера шли они через дикие и густые дождевые леса, но сплоченность и дружба вели их так, как не вел бы ни один бог и ни одна молитва. Крауфорд (а было ли это вообще его имя? Теперь оно казалось далеким и чужим) исцелял их раны, когда на путешественников нападали дикие звери, и поддерживал дух, суля награду в виде трех сотен золотых монет за голову тайрула. За это время, проведенное в пути, он успел узнать их получше. Цианна, волшебница из Клавекси, была рассеянной и умной, и предпочитала общество книг, которые несла с собой в котомке. К сожалению, по ее словам, взять с собой всю библиотеку в поход она не смогла, но намеревалась по возвращении в Ависсу надолго застрять в тамошней Школе Высоких Искусств. Йардин был наемником, пришедшим из какой-то давно забытой деревушки в поисках лучшей жизни и, похоже, питал теплые чувства к Цианне, но та благополучно то ли игнорировала, то ли не замечала их. Бард по имени Майвен Златоцвет вечно его по этому поводу поддевал, и тоже нечасто говорил о прошлом, лишь о том, что вырос в Ависсе, городе тысяч мерцающих куполов, обучившись в Школе Высоких Искусств. Агбо вообще говорить не особо любила — по крайней мере, о себе. А вот о других могла высказаться вполне, часто грубовато шутила, а в бою использовала странную дикую магию, призывая духов зверей и обрушивая на головы противника кровавые ливни. Парень с кинжалами и охотник, похоже, были давнишними напарниками, пришедшими в отряд вместе из дальнего города Дорануса; звали их Лирн и Мариус, причем Лирн промышлял воровством и попался Мариусу, который когда-то давным-давно служил в городской страже Дорануса. Так они и стали напарниками, отправившись на поиски приключений. По крайней мере, это было все, что Крауфорд сумел понять из случайных разговоров, оброненных на привалах фраз и песен, что пел им на рассвете Златоцвет. Незнакомые имена, незнакомые названия… что это за земли? Они были так похожи на Тедас и вместе с тем здесь никто никогда не упоминал ни Древнюю империю, ни варварские племена хасиндов, авваров и нероменианов. И все же, жрец ощущал, что его место было здесь. Здесь, среди друзей, среди тех, кого он поклялся защищать и сопровождать, и к кому прикипел сердцем, даже будучи жрецом, скованным цепью долга, догматов, веры и клятв.
Но столь сильное ощущение принадлежности к этому миру сталкивалось с диссонансом от незнания всего происходящего. Как этот мир может быть его, если здесь нет ничего, что он знает? Ни городов, ни имён, ни даже животных. Но ведь всё это такое знакомое, как он может ничего не знать и не помнить? Он будто всегда жил здесь, но одновременно с этим... тень с того "сна" продолжала цепляться за ногу. Что он помнил из него? Какие-то разговоры о времени и какой-то теории. А про пошатнувшийся разум? Это было здесь или тоже во сне?
Вечером, когда отряд наконец снова встал на привал, жрец решил кое-что для себя прояснить. Что-то очень важное. Выцепив барда, он уговорил его переговорить в стороне от остальных.
— Майвен, — вновь похмуревший от странных мыслей, весь день маячивших где-то на заднем плане, сказал маг, когда они уже отошли от лагеря. — Мне нужно кое-что проверить. Только не смейся, я серьёзно. Это важно.
Жрец тяжело вздохнул.
— Назови моё имя.
Парнишка вылупился на него так, словно жрец только что попросил его раздеться да сплясать вокруг костра голым. Впрочем, такое тоже иногда бывало, так что он быстро взял себя в руки, хотя взгляд у него оставался настороженным.
— Слишком много вещих снов, да? Ну, ты назвался нам Амараном. Когда мы тебя в столице встретили. Амаран, служитель Храма. С тобой все хорошо? Ты в последнее время как будто одной ногой в мире снов стоишь. — Он помялся, а затем снизил голос до полушепота и спросил: — А правду говорят, что жрецы с духами во сне разговариают? Нет, я знаю, что духи и в нашем мире проявляются, но там, по ту сторону, они по-настоящему живут. Они тебе что-то сказали?
— Что-то сказали... — потупив взгляд, ответил жрец. — Я почему-то мало что помню из того, что было до этой ночи. Всё вокруг такое знакомое, но я ничего не знаю. Но помню разные названия: Разикаль, Тевинтер, Андорал, Минратос, много их странных... но они ведь не отсюда, правда? Откуда они?
Маг резко помотал головой.
— А-а... кому поклоняются служители Храма? У нас ведь... боги есть какие-то? Или мы только с духами говорим?
Вот как так может быть? Как можно не знать этого после одного сна? А если никаких богов нет, то откуда вообще мог взяться такой вопрос? С утра жрец был уверен, что этот мир чужой, а он пришёл из своего родного, но теперь чаши весов словно поменялись местами. Проклятие, что это значит?
— Не кому, а чему, — поправил его бард, приглаживая волосы в задумчивости. Они вечно путались и выбивались из прически, непослушные золотые вихры были неподвластны порядку и контролю расчески. Иногда всем казалось, что Златоцвет этим даже гордится, мол, искусство не заставишь замолчать. — Равновесию и Балансу. Богов ведь не существует, есть только мы и духи из-за той стороны, да? На эту тему множество книг написано, да ты и сам их читал. И ты же нам про это рассказывал, — он слегка растерянно огляделся, будто ища поддержки, но спутники о чем-то болтали поодаль в лагере и не обращали внимания ни на что иное. Кажется, Агбо рассказывала очередную историю о том, как она голыми руками порвала медведя, а затем оживила и заставила подносить ей добычу, будто собака. — Кажется, была такая деревушка, Андорал, где-то далеко на востоке, но точно не помню. С географией у меня всегда туго было. А остальное, что ты сказал, мне и вовсе незнакомо. Если тебе духи поведали что-то важное, может, поделишься?
Все стало еще более странным. Этот мир... был ли он из прошлого, или из будущего? Был ли он вообще Тедасом? Провидцы, о которых жрец еще помнил, будто из полустершегося из памяти сна, говорили, что время напоминает паутину. Оно бесконечно разветвляется на мириады разных вариаций событий, из которых каждая тропа реальна в Тени — но не каждая проявляется в материальном мире. Попал ли он в одно из таких ответвлений, в котором Древняя Империя так и не появилась, а вместо нее возвели иные города, с иными названиями и иными правителями? Быть может, эти другие тедасцы нашли ответ — и поверили в отсутствие богов, а не начали поклонятся Древним? Все это казалось такими отстраненными и далекими от реальности рассуждениями, что жрец подумал, будто место им в столице, в кругу таких же, как он, жрецов, обсуждающих проблемы мироустройства, философии и духовной жизни, пока остальные, простые люди, вроде этих вот ребят, нашедших друг друга на дороге приключений, по-настоящему живут.
— Мне... мне снилась... целая жизнь? — маг был абсолютно сбит с толку. Взгляд его был рассеян, и, видимо, он снова оказался целиком в мыслях. — И словно я помню из неё даже больше, чем из нынешней. Я... был магом северной Империи, бродил по миру, воевал в огромных джунглях, потом... я, кажется, был жрецом бога-дракона? Что-то связанное с тайнами и загадками. Я служил ему, а потом, когда война закончилась, я стал править. Я помню огромный город на острове прямо рядом с сушей, возвышающийся над землями вокруг. Дворец, солдат... у меня была жена и, кажется... сын? Ещё маленький, да. А в одну из ночей я снова говорил со своим богом. Там было что-то про лабиринт и время. Я помню только два слова из всего разговора: "Отринь время". А потом что-то было... и я проснулся.  Но я словно забыл своё прошлое здесь. Точнее... мне всё кажется родным и своим, но я не помню, откуда я про всё это мог узнать.
Майвен почесал нос. Хмыкнул. Затем почесал шею и наконец вздохнул, улыбнувшись и хлопнув жреца по плечу.
— Вот что я скажу: как закончим с этим делом, вернемся в Ависсу. Там в Храме тебе точно помогут, если уж сам не знаешь, что происходит. Они, ну собратья-жрецы твои, мир духов знают лучше всех. Если какой-то злой или излишне шутливый дух решил тебе разум помутить, то они быстренько с ним разберутся. Идет? — предложил он. — Ты пока этим голову не забивай. Я думаю, что могучий дух решил с тобой злую шутку сыграть, забрать твои воспоминания и подменить на фальшивые. Они это иногда делают, сводят людей с ума, а в особенности тех, кто к ним в мир по ту сторону слишком часто заглядывает.
— Ладно, может быть и злой дух...
"Демон", — тут же пронеслось у него в голове. Это слово из этого мира или из того, что он видел во снах? Не важно. Откуда он вообще мог услышать о богах? Или боге? Это выдумал дух (то есть... демон?), значит? Но если здесь нет богов, то как он мог что-то придумать? Духи ведь неспособны создать что-то, что уже не делали люди, и показать то, чего нет даже в виде концепции? Или способны, а знания жреца снова оказались затуманены миром из сна? Проклятие!
Резко помотав головой, Амаран поднял взгляд на барда и кивнул в сторону лагеря. Возможно и в самом деле стоит поговорить с жрецами Ависсы.
Больше этого разговора ни в сей день, ни в следующий они не поднимали. Поход их через дикие и необузданные земли, поросшие дождливыми лесами, слегка напоминающими джунгли, продлился почти неделю, и когда наконец отряд выбрался на холм перед скалистым предгорьем, все вздохнули с облегчением. Больше ни комаров, ни сна на голой земле, и хотя Майвен неплохо готовил, даже его умений не хватало, чтобы разнообразить скучную лесную еду из дичи и ягод с корешками. Лес, который Агбо называла Зачарованной Чащей, остался в прошлом, и теперь им предстояло найти логово таинственного тайрула, прячущегося где-то в скалах. Однако перед тем, как приноровить кошки и веревки и начать перебираться через острые камни, группа решила сделать один, последний привал перед боем — несмотря на бурчание Агбо о том, что пока они тащились неделю по лесу, словно улитки, хищник давно уже покинул эти места и направился искать добычу пожирнее горных баранов. Мысли о приснившемся боге, об Империи, даже о жене и сыне стирались из памяти и становились какими-то поблекшими, как воспоминания о сюжете прочтенной книги; Амаран уже почти и не думал о них, его больше заботили окружающие его товарищи, ему хотелось увидеть блистающие шпили Ависсы, посетить Клавекси с ее обсерваториями, лабиринтами и башнями, выпить в тавернах Дорануса, вольного города-государства на берегу океана, и принять участвие в ежегодных празднованиях солнцестояния.
Поэтому, когда он ложился спать, лишь крошечная мысль промелькнула в его голове, подобно серебристой рыбешке в горной реке, промелькнула и исчезла. Мысль о том, мог ли он существовать одновременно в двух мирах? И если да, то кем тогда на самом деле является он, Амираном, жрецом Равновесия — или Крауфордом, Верховным Жрецом и правителем Империи?.. Погрузившись в сон, он упустил эту мысль как слишком сложную, и заснул почти сразу, устав с дороги через Зачарованную Чащу.

Пробуждение было нелегким. Крауфорд чувствовал себя выжатым, словно лимон, но физическая слабость была ничем по сравнению с тем опытом, который он получил только что. Разикаль выдернула его обратно, не сказав более ни слова, швырнув в новый поток, привычный поток времени — и места. Его окружали знакомые стены его собственной спальни, но казалось, он все еще чувствует ветерок на своем лице, несущий свежий запах хвои, и костра, и свежеприготовленного кролика.
Жрец, приподнявшись в кровати, потёр лицо ладонями и затем, оглядевшись, ущипнул себя. Больно.
— С ума сойти... — произнёс он, снова падая на спину и пытаясь переварить всё, что с ним произошло. Здесь, в Тедасе, все воспоминания были на месте, поэтому странный диссонанс отдавался в голове значительно слабее. Встали на свои места и разговор с Разикаль, и странные названия, и десятилетия жизни, но то, что он видел в каком-то другом месте в какое-то другое время настойчиво маячило в мыслях. В чём был смысл этого перехода? Почему лабиринт вывел его именно туда? Совладая с мыслями, Авгур упорно пытался убрать мысли о двух одновременных жизнях куда-нибудь подальше, потому что пока что они только мешали сосредоточиться. Было это, впрочем, совсем непросто даже для кого-то с его волей.
Амаран... Почему этот человек, а не какой-нибудь другой? За те долгие дни в чужих землях не произошло ничего сверхъестественного, если, конечно, не считать всего общего. Да, это были незнакомые места, с людьми другой философии и, судя по всему, даже другой магии. И всё же всё, что происходило там, не выходило за рамки привычных законов мира. Разикаль вновь дала пищу для размышлений... и даже не одну. Выбор, поставленный перед Крауфордом, никуда не исчез. Надо думать.
Прошло несколько дней с той необычной ночи. Окончательно расставив всё по своим местам и убедившись, что иллюзорного "раздвоения личности" больше нет, Крауфорд решил поговорить с Присциллой. Он уже представлял, как она отреагирует на его слова, и даже успел подумать, разумно ли будет вообще делиться с ней подобной информацией. Да, она заслуживала знать правду. К сожалению, скорее всего её видение решения вопроса не совпадёт с выбранным Жрецом. Авгур сам не испытывал ни малейшего удовлетворения из-за необходимости выбирать между сыном-первенцем и супругой, но убегать от принятия решений он не привык. Ответ здесь напрашивался сам собой: холодный и болезненный, но при этом логичный.
Стоя напротив дверей в библиотеку, где сейчас пребывала Присцилла, Крауфорд решился войти не сразу. Пока что весь вес предстоящего выбора лежал лишь на его плечах, но под конец предстоящего разговора эта гора ляжет и на плечи его супруги, однако ему самому легче от этого явно не станет. Жрец надеялся, что она сможет... справиться. Стражи остались позади, и Крауфорд вошёл в полный книжных стеллажей зал, замечая за одним из столов жену. Приблизившись, он выдвинул стул и сел напротив.
— Я говорил с Разикаль насчёт твоего... исцеления, — складывая руки в замок на столе, начал говорить Авгур. — Она сообщила и о природе твоего нездоровья, и о том, как можно тебе помочь.
Оторвавшись от книги и подняв голову, девушка посмотрела на Крауфорда. На ее лице не было ни выражения ужаса, ни благоговения; она знала, сама слышала от призрака умершей Анны Селестии, что вернувшийся из-за Завесы дракон уже не был тем самым, кому поклонялись ее предки. Трудно было сказать точно, являлось ли это существо кем-то совершенно иным — или лишь искаженной, обезумевшей версией самого себя, но теперь Присцилла понимала с неизведанной прежде ясностью, что не могла доверять ничему из того, что шепчет эта темная тварь на ухо ее супругу. Отложив книгу, она кивнула.
— Я слушаю. — Следовало соблюдать хотя бы такую видимость того, что леди Авгур не знает больше, чем ей положено знать.
— Причина твоей болезни не имеет ничего общего с простым недосыпанием, слабым здоровьем или чем-либо... материальным. Это уже следствия, — сказал Жрец. — Дело в том, что часть твоей души была принесена в жертву ради возвращения жизни одному из уже павших божеств. Для Зазикель. Это произошло в день затмения месяцы назад и всё из-за того, что в тебе течёт кровь древних слуг Дракона Хаоса. Есть один способ вернуть твоей душе целостность: Дракон Таинств заберёт и поглотит силы Зазикель вместе с той перерождённой душой, что слилась с осколком. Смертный, носящий эту душу, будет жить до тех пор, пока в нём не проснётся магический дар, превосходящий по силе даже Маркуса Селестия, и затем Разикаль заберёт её, а тело сделает своей маской. После этого она сможет вернуть украденное Драконом Хаоса невольной жертве. Тебе.
Это звучало ужасно, но именно так всё и было. Крауфорд, на секунду опустив взгляд, закрыл глаза. Конечно же Присцилла понимала, кто именно был носителем этой перерождённой души.
— Вы говорите о… Тенебрии? — лицо леди Авгур вдруг стало бледнее снега, и она почувствовала, как в ушах зазвенело. — Разикаль убьет его? — было бы легче облегать это ужасное деяние в слова вроде «поглотит душу» и «сделает тело своей маской», но магесса не желала лгать. Ни себе, ни Крауфорду. Это было убийство. — И вы допустите это?
— Я спрашивал её об альтернативе. Кто-то со схожим потенциалом мог бы стать заменой для него. Например, новый сомниари. Стоит родиться такому, и его силы также удовлетворят Дракона Таинств, — чувствуя лёгкую сдавленность в дыхании, ответил Авгур. — Но в этом случае сущность Зазикель останется в нашем сыне. Он будет нести в себе осколок Хаоса. А твоя душа никогда не сможет восстановиться. Учитывая то, как скоро последствия потери части себя сказываются на тебе, вероятно рано или поздно эта потеря погубит тебя, Присцилла.
— Пусть, — вздохнула она, дрожащей ладонью проводя по лицу, словно пытаясь смахнуть невидимые слезы, но их не было. Опустошенность и принятие своей судьбы… магесса полагала, что это было лишь закономерным следствием тех событий, которые произошли за последние несколько лет, но, возможно, повинно в этом было нечто совсем другое. Нечто магической природы. Старая, злая магия, терзающая души ни в чем не повинных людей, пришедшая откуда-то из далеких эпох и почти забытая в современном мире. — Я знала, на что иду, когда шла в Сопротивление, знала, что рано или поздно меня поймают и казнят. И даже если вы смилуетесь надо мной, я никогда не боялась смерти — и никогда не помышляла о том, чтобы заставить другого человека расплатиться вместо меня. Пожалуй, я упустила свой шанс изменить мир к лучшему, но у Тенебрия он еще есть. Пощадите его, прошу.
Она говорила, или старалась говорить, спокойно, но ее голос все равно предательски дрожал. Присцилла не была глупа и понимала, что Разикаль заберет его душу не сегодня, и не завтра — а когда в нем проявится магический дар. Когда он станет человеком, личностью. Со своими желаниями, надеждами, амбициями. Девушка отказывалась верить в то, что Крауфорд допустит убийство собственного сына.
— Смиловаться, пощадить, расплачиваться вместо других... Почему ты думаешь, что я пытаюсь выяснить, кого следует "помиловать", а кого "приговорить"? Дело не в расплате и не в обречении кого-либо на смерть. Ты думаешь, что мне легко отдать тебя в жертву безумию или душу своего сына и наследника своей покровительнице? Я тоже человек, Присцилла, — из уст Крауфорда раздался вздох. "Пока", — тут же промелькнула мысль, — и даже учитывая мою верность Дракону Таинств, принимать подобные решения мне тяжело. Но подумай сама: твоя жертва не гарантирует ничего. Следующий сомниари в Тедасе может появиться через десятилетия или даже века. В итоге мой долг перед Разикаль всё равно обяжет меня исполнить её желание. Почему, думая о Тенебрии, ты смотришь на ситуацию лишь со стороны самоотверженности? Это не то место, где уместны геройства. В эти моменты ты забываешь об одной вещи — своём Доме.
Авгур, выдохнув, провёл рукой по лицу.
— И что ты имеешь в виду под упущенным шансом изменить мир к лучшему? Какой шанс "ещё есть" у Тенебрия? Почему вся ответственность за будущее должна лежать на одном человеке, когда у Дома Авгур могут быть ещё сыновья и дочери, способные внести свой вклад в мир? Точно так же сделать его лучше?
Жрец не испытывал иллюзий: иногда жертвы были необходимы. Вполне естественно ожидать от Присциллы желания защитить своего сына, как и естественно ожидать того же от Крауфорда, и всё же... Одна душа не была всем. Она значила многое, но цепляться за неё, как за край пропасти, было глупо. И подобная жертва за многие десятилетия — не самое страшное, что может случиться.
— Вы уже приняли решение. Так озвучьте его, к чему эти пустые рассуждения? — Присцилла приподнялась было в своем кресле, но тут же упала в него, будто из ее тела высосали все жизненные силы. И все же в ней еще теплилась надежда, что Крауфорд передумает — что он поймет всю чудовищность этого поступка. Долг перед домом был великой ответственностью и великим проклятием каждого альтуса, но леди Авгур все еще верила в то, что долг можно выполнять, и не становясь при этом монстром.
— Я хочу, чтобы ты поняла, почему я поступаю именно так, Присцилла. Если бы я просто принял решение, не желая дать тебе узнать правду, то не стал бы говорить о нём с тобой. Ты должна понять, что ты не просто кукла, посаженная здесь для красоты, а прежде всего личность. И тебя я хочу уберечь от гибели ничуть не меньше, чем своего первенца. А ещё, — Авгур на миг отвёл хмурый взгляд в сторону, — ты должна представлять, что жертвуя своим рассудком и затем жизнью, ты не только оставишь позади свой Дом, но и обречёшь на гибель того мага, которому не повезёт родиться сомниари в наше время. И это точно также может быть ребёнок, и его душу точно также заберёт Дракон Таинств, не оглядываясь ни на его будущее, ни на настоящее, ни на прошлое. Своё всегда ближе к телу, и мне мой сын всегда был бы важнее такого мага, но ты, как бы не старалась в последние месяцы обернуть своё сердце в сталь, всё ещё довольно мягка и склонна сопереживать другим куда больше, чем я. Так что подумай над этим.
Девушка не перебивала его, оставаясь на своем месте, и выслушала речь до конца. Зачем спрашивать ее мнения, если Крауфорд все равно поступит по-своему? Чтобы успокоить совесть, полагая, что подобная ложь сможет представить ситуацию в более выгодном свете? Впрочем, кое-что из этих слов она все же услышала и кивнула.
— Вы правы, я не кукла и не собака на разведение. Больше не хочу быть таковой. Вы не убедили меня. Если вас так беспокоит судьба нашего рода, вы можете дождаться моей столь неизбежной, по вашим словам, смерти и взять в жены другую девушку из знатного рода. Уверена, желающих почтить ваш дом своим присутствием будет много, — в ее голосе проскользнул яд, почти незаметный, но внимательный Крауфорд его различил. — Это единственное, что вы можете сделать ради своего дома. Ведь вы все равно никогда не любили меня, так позвольте же мне совершить один благородный поступок ради моей семьи.
— Твоё благородство уйдёт в никуда, Присцилла, — ответил похолодевшим голосом Жрец. — Кажется, я ошибался в тебе. Больше полувека я провёл вне брака, сначала пытаясь исполнить миссию своего отца, а затем выполняя свой долг перед Империей. Но рано или поздно должна была появиться семья. Она появилась — в виде тебя, Присцилла. Возможно я делал не всё, что было в моих силах, чтобы новая жизнь не стала для тебя отражением рабства и тюрьмы, но я старался. Я искренне поддерживал тебя и хотел, чтобы ты приняла этот дом как свою новую семью, и, как мне казалось, это даже получалось. Однако после затмения ты изменилась. Стала ли причиной этого потеря части души или что-то другое, но ты начала отдаляться от меня, в то время как я, признаюсь, уделял тебе меньше времени, погружённый в работу. Может быть ты и считаешь меня "хорошим правителем", "Тевинтерским драконом" и прочими выдающимися личностями, но сейчас ты стоишь не рядом со мной, а напротив, бросая вызов и показывая не поддержку, а дерзость. Из этого проистекает закономерный вопрос: Авгур ли ты, Присцилла? Слова о "другой девушке", твоя ядовитость — это позор. Сейчас тебя больше волнует благополучие одного человека, но не дома. И ради этого ты даже готова отдать свою жизнь, забыв о будущем. Ради мнимого "благородства".
Крауфорд, не желая слышать ответов, поднялся с места.
— Я подумаю над твоими словами. Возможно, в моих изначальных намерениях что-то и изменится, — сказал он, а затем направился к выходу из библиотеки с лицом мрачнее тучи.
Присцилла не стала отвечать, проводив взглядом удаляющегося Жреца, а затем резко выдохнула, когда за ним закрылась дверь. Что ж, в конце концов, к этому все и пришло. Она пыталась быть полезной, помогать по мере сил и бороться за благосостояние Империи и свой дом; однако стоять рядом со своим супругом в таком деле, как убийство своего ребенка, магесса не могла. Можно было сколько угодно оправдывать этот чудовищной поступок благом для дома, но правда была куда менее приглядной: злобная тварь, объявившая себя их новой богиней, стала требовать себе кровавых жертв, и, возможно, таким образом доказать верность своего Верховного Жреца — заставив его принести в жертву что-то личное, что-то, дорогое ему самому. Участвовать в этой постыдной вакханалии леди Авгур больше не хотела, как не хотела слушать лицемерные речи о том, что она — личность, а не кукла, чтобы затем ее личные желания и эмоции были отвергнуты, а ее верность семье — осмеяна и поставлена под сомнение. Ей нужно было немедленно найти Тано и поговорить с ним.
Письмо, переданное со слугой, леди Присцилла отправила из сада. Похоже, это место становилось одним из ее любимых в замке, ставшем для нее пыточной камерой в одночасье; по крайней мере, здесь она могла укрыться от постоянных взглядов охранников в коридорах под сенями акаций и горчичных деревьев, а над головой можно было увидеть небо и черточки, пересекающие его — птичьи стаи, которые могли улететь в любой момент, если жизнь для них становилась невыносима. Дожидаясь антиванца, девушка прокручивала в голове тысячи разных идей и способов сохранить жизнь своему сыну, пусть даже и ценой собственной смерти в будущем… а затем спрашивала себя: а не солгала ли Разикаль Крауфорду? Древние Боги были известны своей склонностью путать, манипулировать и подталкивать смертных к совершению поступков, которые те ошибочно считали своим выбором. Но даже если это все было правдой, она должна была попытаться сделать хоть что-нибудь.
Тано как раз возвращался из кухни, когда его перехватил служка, с письмом о том, что леди Присцилла  немедленно желает его видеть. Сердце парня сжалось от нехорошего предчувствия — госпожа намедни  вела долгий разговор с Крауфордом... Неужели Верховный Жрец пересмотрел их договор, заподозрив, что Сопротивление больше не желает иметь откровенностей со своим «Советом»?
Тано поспешил в сад, в место, которое  облюбовала госпожа для отдыха.
— Что-то случилось, госпожа? — встревоженно спросил он, невольно оглядываясь, никто ли за ними не следит. Слуги, конечно же, открыто не рисковали подслушивать, но кто его знает, не приставил ли господин Верховный Жрец в сад  других шпионов?
— Тано… присядь, — увидев приближающегося бывшего раба, девушка кивнула. Ее руки были жестко сцеплены на коленях, словно она пыталась скрыть дрожь в пальцах, а лицо было бледным, как полотно. Однако глаза ее были сухими; что бы ни произошло, это скорее напугало магессу, чем опечалило. Убедившись, что их никто не подслушивает, и на всякий случай прочесав легким заклинанием окружение на магические способы шпионажа, она снова кивнула. Помолчала, будто бы не зная, как начать разговор, а затем выдохнула: — Я… даже не знаю, с чего начать. А может, и не стоит пытаться все объяснить, но я должна сбежать отсюда. Вместе с Тенебрием, иначе нам обоим грозит ужасная участь.
— Когда? — просто спросил Тано, поняв, что произошло что-то действительно ужасное. Что ж... Похоже, ситуация была наихудшая из всех возможных, иначе госпожа бы не пошла на такой отчаянный шаг. Он прикинул, сколько у него времени для подготовки побега. "Полуночная Угроза" должна ему помочь — обязана будет, после всего, что он для них сделал.  Второй вопрос — сколько у них времени до момента, когда их бросятся искать... Если убежать вечером, то поиски начнутся только утром, когда ни госпожи с ребенком, ни ее раба, не обнаружат. Расспрашивать госпожу парень  не стал: если она захочет, то сама все объяснит.
Присцилла снова погрузилась в молчание, и длилось оно столь долго, что Тано уже начал было думать, что девушка не услышала его вопроса. Но вздрогнув, она подняла на него широко распахнутые фиолетовые глаза, и раб осознал, что она просто размышляла над вариантами. И пыталась угомонить собственные бушующие эмоции.
— Не знаю. Думаю, у нас есть время. Бежать прямо сейчас мы не можем: Крауфорд тут же отправит погоню вслед, но если дождаться нужного момента, мы должны будем действовать без раздумий и сомнений. Тенебрий нужен его мерзкой богине-ящерице в качестве жертвы, и он пытался убедить меня в том, что это благо для дома Авгур, но я не могу это принять. Не могу и… не хочу, — на ее лице будто что-то треснуло, и сжав губы, она опустила лицо. — Это убийство невинной души, и не ради Империи, не ради семьи — ради кровожадного чудовища, пришедшего в наш мир, и глядящего на нас, как на насекомых. Я не хочу быть пешкой в чужих руках, и не хочу, чтобы мой сын был ягненком на заклание.
— Создатель... — услышав слова Присциллы, Тано смертельно побледнел. Нет, он не обольщался по поводу древних Богов, и был уверен, что для Разикаль человечество — просто муравьи, суетящиеся под ногами, но... Но... Жертвоприношение ребенка?! И Верховный Жрец это поддерживает?! Готов убить собственного сына ради... кровожадной твари?!
На скулах Тано заходили желваки.
— Конечно, госпожа. Я все подготовлю. В любой момент, как вы скажете.
Парень подумал о том, что подготовку к побегу нажно начинать немедленно.
Она медленно кивнула, а затем прижала ладони к лицу, однако заплакать так и не смогла. Просто сидела, глядя в темноту, в которую превратили солнечный день ее собственные ладони, и чувствовала эту черную змею, обвившую сердце. Но Присцилла была еще не мертва. Выдохнув, она снова покачала головой.
— Невозможно. Теперь он будет следить за нами еще пуще прежнего, мы даже до границы не доберемся. Нет… мы должны ждать, ждать подходящего момента. Помнишь письмо? Господин К. в нем писал, что дает нам полгода. Возможно, через полгода произойдет что-то, что заставит нас — и Крауфорда тоже — бросить все силы на то, чтобы остановить его. И тогда нам, может быть, и выпадет шанс. Или… — девушка содрогнулась. — Нет, нет, это слишком ужасно. Наверное, я плохая жена, плохая альтус и плохая правительница, но я все еще верю в то, что можно оставаться человеком даже в таких условиях. А ты, Тано… ты веришь?
— Верю. Вам... не очень повезло в жизни, госпожа, — покачал он головой. — Но несмотря на испытания столь высоким положением, вы сохранили в себе тот свет и чистоту, которую я, признаюсь, не видел (и не ожидаю увидеть) в столице. Вы приняли правильное, единственно верное, решение в такой сложной ситуации.  И теперь нам предстоит только воплотить его в жизнь.  —  Тано тяжело вздохнул. — Быть может, когда  мессир К. проявит себя, он отвлечет внимание Верховного Жреца и его людей, и нам под шумок удастся ускользнуть. К тому времени, я изучу и подготовлю самые безопасные и тайные пути  побега с  Тевинтера.  Мы могли бы скрыться  в Ферелдене, или  глубинке Антивы, или  уехать в Лломерин…
Магесса не ответила. Она и сама думала об этом, но осознавала со всей ясностью, что ни Крауфорд, ни Разикаль никогда не оставят их в покое. Все возвращалось к одной, простой цели, которая вела Сопротивление изначально: поиск оружия против богини, того, что отправит ее обратно в Тень, откуда она пришла, или уничтожит. Последнее выглядело слишком оптимистично, но если Ужасного Волка удалось отправить в вечный сон, то почему это не может сработать против Дракона Тайн? Вот только никто не мог сказать, сколько времени еще займет этот поиск. Возможно, пройдут годы, прежде чем кто-то найдет зацепку. А до этого момента ей нужно было подумать о том, как обезопасить сына — в том числе и от поиска через Тень.
— Еще кое-что, — сказал чей-то чужой голос, который леди Авгур совершенно не узнавала. — Найди храмовника, который знает и умеет проводить Ритуал Усмирения. Или хотя бы слухи о таком. Я знаю, что в Империи теперь храмовники незаконны и расформированы, но они не могли все исчезнуть. Наверняка где-то остались те, кто ушел в подполье. Сможешь?
— Храмовника? — Тано задумался. — Не уверен, что они остались в Тевинтере, но попытаюсь разузнать хоть какие-то наводки. Учитывая шпионов Крауфорда, Сопротивлению об этом лучше не знать. Но у меня есть и другие... кхм... связи. — Парень подумал о том, зачем госпоже Присцилле понадобился храмовник? Как он сможет защитить ребенка от кровожадной ящерицы?
— Спасибо, — кивнула она. — Я… постараюсь сделать так, чтобы Крауфорд не догадывался об этом и не ждал побега. Так будет лучше всего. Боги, — простонала девушка, прижимая руки к вискам. — Я никогда не была хороша в том, что должны уметь альтусы. В интригах, притворствах, лжи. Но я должна научиться прямо сейчас, если хочу спасти сына. Иронично, не правда ли?
— Достаточно просто не вызывать подозрений, — сказал парень. — Сделайте вид, что смирились с судьбой, что переживаете... Усыпить бдительность Верховного Жреца будет крайне нелегко, но на кону теперь стоит жизнь вашего сына. Придется сделать невозможное…
— Я сделаю все, что нужно, — спокойным, уже почти не дрожащим голосом согласилась с ним Присцилла. — Но если вдруг случится так, что я погибну, защити Тенебрия, прошу. Не дай принести его в жертву Разикаль. Ты — моя последняя надежда, — прошептала магесса, склонив голову, и прижавшись лбом к плечу антиванца. — Другой у меня нет.
— Я не допущу, что бы ему причинили вред, — тихо сказал Тано. — Даю слово.
Он не мог поверить, что Верховный Жрец  готов принести в жертву собственного сына. Да как так можно, демоны Тени? Это же безумие! Неужели нельзя было найти какой-то выход... Как-то обмануть Разикаль? Спрятать жену и ребенка? Под ним вся Империя, огромные возможности и... Он просто согласился убить ребенка? Все происходящее казалось Тано кошмарным сном.
Они посидели в саду еще несколько минут, растянувшихся в вечность. Присцилла даже задавалась вопросом, а не сошла ли она с ума, но Тано, похоже, понимал ее чувства. Долг перед домом не должен быть оплачен кровью членов этого дома, и хотя альтусы часто интриговали друг против друга, мало кто из них опускался до убийства своих детей — и тогда, если это выплывало на публику, подвергался остракизму и презрению, потому что род для них был священен. Присцилла помнила это, и знала цену крови, как знала и то, что Разикаль, скорее всего, нет никакого дела до их родов и поколений. Она использовала Крауфорда, использовала Присциллу, чтобы получить себе новый сосуд, и это все, что имело значение для жестокого бога. В конце концов, они ушли в комнаты, когда на сад опустился вечер, но леди Авгур уже знала, что делать. Она должна была стать змеей, затаившейся на деревне и недвижимой, как ветвь или лист, и ждать. Ждать подходящего момента для броска, ждать терпеливо, не мигая, подавив в себе все то, что сейчас бурлило подобно дикому потоку.
Ждать и надеяться. Это все, что оставалось делать.

Прошло чуть меньше двух недель с того самого разговора, который состоялся в библиотеке между Присциллой и Крауфордом. Все это время она почти не разговаривала ни с кем, кроме Тано, да и с тем лишь роняла общие фразы или отдавала приказы, памятуя о том, что ему приходилось на публике играть роль раба. От дел Сопротивления она окончательно отстранилась, передав дела антиванцу, и перестала переводить свои финансы на нужды организации, благо теперь они могли не беспокоиться о содержании оравы агентов, которых увела с собой Сорока. С Верховным Жрецом она также не говорила и не встречалась, а ужинать предпочитала в своей комнате, демонстративно заперев двери. Впрочем, наступил тот вечер, когда магесса наконец приняла решение и отправилась искать супруга в тех местах, где он обычно проводил время перед сном. Найдя его в гостиной, у камина, в котором уже потрескивал магический огонь, она остановилась у порога, задумчиво качая в руках бокал с вином; похоже, ее пристрастие никуда не исчезло, хоть и не усугубилось слишком сильно, но винные погреба стали местом, куда магесса частенько посылала своего раба. Молчаливо отхлебнув глоток вина, Присцилла переступила порог.
Обычно Крауфорд проводил время за чтением книг, но сейчас он просто сидел напротив огня, погружённый в мысли. На столике рядом лежал том, посвящённый каким-то исследованиям магии, но он был закрыт. Телохранители, сидевшие по углам большой комнаты (да, не так давно по их привычным местам расставили стулья), встали сразу же, как только открылась дверь. Авгур же не пошевелился. Едва заметно, не двигая головой, он глянул в сторону двери и, заметив знакомый силуэт, снова направил взгляд в камин.
Сев в кресло и не дожидаясь разрешения, леди Авгур положила ногу на ногу и снова пригубила вино. Оно было лучшим в городе, хотя множество знатных домов, владеющих винокурнями, поставляли во Дворец образцы, надеясь на хорошую рекламу, так что и платить за бутылки приходилось нечасто. Взгляд магессы устремился в огонь, на который смотрел Жрец.
— О чем вы так глубоко задумались, Крауфорд? — спросила девушка, однако ее голос прозвучал неожиданно громко, возможно, из-за эха в тихом помещении гостиной.
Ответ последовал не сразу. Жрец словно завершал мысленные цепочки, прежде чем наконец отвлёкся на разговор.
— О планах и о том, что предстоит сделать, — Авгур наоборот звучал тихо. — Я стараюсь обдумывать свои действия наперёд.
— Могу я спросить, что же предстоит сделать? — склонив голову набок, произнесла магесса. Ее волосы были идеально уложены под серебряной тиарой, однако непослушные черные локоны все равно выбивались из прически, что она, впрочем, прекрасно знала. Присцилла выглядела так, словно она провела достаточно долго времени в купальне, возможно, также обдумывая все произошедшее. — Я, признаться честно, также провела немало времени, думая о том, что вы сказали. И вы правы: мое поведение было продиктовано эмоциями, а не логикой. Я думала о том, что важно для меня, а не для дома. За это я прошу прощения. — Закусив губу, она подождала несколько секунд, а затем спросила: — И все же, если есть какой-то способ спасти нас всех, я хотела бы знать о нем.
— Думаешь, я стал бы скрывать от тебя такой способ? Или не воспользовался бы им сам? — Крауфорд не отводил взгляд от огня. — Мне хочется ни обрекать тебя на безумие и смерть, ни жертвовать сыном, если есть возможность этого избежать. Из того, что знаю я, есть лишь два пути, и оба я тебе уже назвал.
— Так значит, кто-то из нас обречен, — прикусив губу, магесса задумчиво перевела глаза на жреца. — Я хочу, чтобы вы посмотрели мне в глаза и сказали, что смерть Тенебрия действительно лучший выход. Это то немногое, о чем я вас прошу.
Этот ответ уже не заставил себя ждать. Авгур отвернулся от огня и заглянул в фиолетовые глаза своей супруги.
— Из двух зол я считаю это меньшим. Боюсь, что "лучшего" выхода тут нет, есть только "менее плохой". Я не стал бы избирать заведомо худший вариант.
— Я хочу попытаться понять, хоть это и тяжело, но вам, наверное, еще тяжелее было решиться на подобный выбор. Я всегда была за дом Авгур, и всегда буду, — сказала Присцилла после недолгой паузы, словно бы ища чего-то во взгляде, направленном на нее. — Мне больно сознавать, что я оказалась недостойна такого имени. И все же, я хочу помочь. Если есть, чем помогать.
Крауфорд поймал себя на мысли, что он не уверен, говорит ли его супруга правду или же пытается что-то скрыть за этими словами. Скажи она подобное до затмения, он бы поверил, но сейчас... сейчас он невольно начинал искать подвох, как обычно было с большинством из тех, с кем ему приходилось общаться. С одной стороны это нездоровые симптомы, а с другой мог ли он что-то сделать, чтобы до такого не доходило? Интересный вопрос.
— Я всегда делюсь с тобой важными вещами. Сейчас я думаю над тем, что делать с Тенебрием, как должно пройти его... детство, — всё ещё говоря тише обычного, Авгур на секунду отвёл взгляд. — Я не хотел бы, чтобы годы его жизни до пробуждения были полны несчастий и страданий. Он заслуживает хотя этого небольшого срока, чтобы прожить без лишений и боли. Но привязываться к нему будет опасно. Чем сильнее будет связь, тем болезненней будет её в итоге разрывать. Если у тебя есть какие-то мысли, я бы хотел их выслушать.
— Я хотела бы уделить свое время поиску иного выхода. Я не могу сидеть, сложна руки, и ждать, пока наступит неизбежное. Возможно, есть иной способ сохранить мне жизнь — и при этом не отдавать моего сына на ритуал, — сказала девушка ровным голосом, однако в нем чувствовалась решимость. Наконец, поколебавшись, она добавила, уже негромко: — Вам никогда не приходило в голову, что наша богиня может… не говорить всей правды? — магесса осознавала, что только что произнесенные ей слова тянули на обвинение в ереси, но это была ее последняя попытка определить, кто же сидит перед ней: человек, который был когда-то никем и стал правителем, или уже безвозвратно порабощенный жрец Древнего Бога. — Что мое состояние можно излечить другими способами?
— Я мастер нескольких школ, Присцилла. Я с трудом сосчитаю, сколько разных книг по магии я изучил за свою жизнь, в том числе и книг о магии духа, некромантии и прочих эзотерических областях чародейства, — Авгур взял в руки том, лежавший неподалёку, и показал его супруге. "Долговременное влияние Энтропии на разум жертв. Август Сервилий" — красовалась надпись на обложке, сделанная на тевине. — Но нигде я не видел магии, способной рвать и исцелять души смертных.
Крауфорд бросил взгляд в сторону одного из телохранителей.
— Оставьте нас, — громко сказал он, и преторианцы покинули гостиную. Жрец вновь вернул внимание на жену. — Если бы не Разикаль, то нам не удалось бы даже понять, в чём причина твоего нынешнего состояния. Я могу допустить, что часть её слов может быть направлена на то, чтобы подтолкнуть меня к принятию определённых решений, однако ни я, ни ты не находимся в том положении, чтобы пытаться опровергнуть или подтвердить то, что она говорит. Эти знания либо затеряны во времени, либо смертные и вовсе до них не добирались.
— Так значит, никакой надежды нет? Я должна просто... смириться? — эхом отозвалась леди Авгур, слепо глядя куда-то сквозь Крауфорда, куда-то в пламя. Она надеялась — отчаянно, как утопающий, хватающийся за соломинку, что найдется другой способ, что найдется путь, и что Крауфорд поможет ей в этом. Но даже эту крохотную надежду сейчас беспощадно растаптывали на ее глазах. Тот, кто пытался заботиться о ней, обрекал ее на участь мучительнее смерти, на то, чтобы бессильно наблюдать, как ее сына губит жестокая тварь из Тени.
Крауфорд, промолчав, вновь вернул взгляд на пламя и задумался. Пожалуй, здесь и впрямь стоило смириться. Помимо богов, о тайном и запретном могли знать лишь те, кто просил взамен высокую цену. Да и сама попытка обратиться к созданиям Тени в обход Разикаль могла сойти за брошенный вызов. Это было бы крайне рискованное мероприятие.
— Кроме Разикаль хоть что-то о подобных манипуляциях могут что-то ведать лишь духи или демоны. Вероятнее всего вторые. Это единственное, за что можно в принципе зацепиться, больше вариантов нет: брождение по всяким далёким неисследованным руинам и перебирание книг ни к чему не приведут. Я мог бы... немного пообщаться с могущественными созданиями с той стороны мира, но зная, что взамен они могут потребовать от меня то, что я не смогу им дать в силу многих причин, успех гарантировать невозможно.
— Если вы боитесь вызвать этим гнев богини, — медленно произнесла магесса, словно бы догадавшись о том, что именно заставляло Крауфорда сомневаться. — Я могу сделать это сама. Без вашей помощи. Знаю, вы считаете, что я слаба... что мои познания не так глубоки, как ваши, и что моя душа и так подвержена опасности, чтобы рисковать ею, но если это единственный способ, я хочу попытаться. Лучше так, чем потом до конца дней винить себя в том, что ничего не сделала, когда могла. Пожалуйста, — добавила она почти неслышно.
— Делай, — тут же раздался ответ Крауфорда. — Но если ты дойдёшь до того, что тебе назовут цену, не принимай её сразу ни за что; я хотел бы знать, что ты обязана будешь отдать взамен. Игры с порождениями Тени за такие знания могут быть куда опасней, чем то, с чем обычно сталкиваются типичные желающие заключить опасную сделку.
В глазах Присциллы промелькнула надежда, затем уступившая место мрачной решимости. Так вот, до чего дошла ее жизнь в этом замке. Лучше бы мать удавила ее в детстве, лучше бы выдала замуж за какого-нибудь идиота вроде Лария, лучше бы случилось все, что угодно, что не привело бы к печальному финалу. Но теперь у нее было два выбора: план Тано с побегом, который мог обернуться катастрофой на любом этапе, либо план с поисками тайн, спрятанных так глубоко и надежно, что даже Крауфорду не под силу было их отыскать. А может быть, он просто не там искал? Так или иначе, Авгур не могла быть уверена ни в чем, но решила попытаться. Если она провалится, если все поиски будут тщетны, у нее все еще был шанс сбежать и спасти сына страшной ценой: ей придется отыскать человека, чтобы тот сделал его Усмиренным, а затем положить остатки отпущенных ей лет на то, чтобы убить Разикаль. А если она умрет раньше, то оставалось лишь верить в Тано и надеяться, что он закончит начатое и вернет ее сыну жизнь.
Кивнув Жрецу, она молчаливо вышла из гостиной, забыв оставленный на столике полупустой бокал вина.

Последующие полгода для тех, кто раньше звал себя Сопротивлением, а теперь оказался париями в организации, что несколько лет назад столь радушно приняла их в свои ряды, прошли относительно спокойно. Даже удивительно, но набеги радикалов и кунари прекратились почти полностью, и стало казаться, что в Минратосе наконец-то наступили спокойные времена, однако наши герои знали, что это лишь иллюзия. Усыпление бдительности, чтобы народ расслабился и забыл о проблемах, забыл о неудачной попытке взрыва площади и о многочисленных несчастьях, постигших город в центре Империи. Новая база, предоставленная Лавинием, оказалась куда лучше старой, в порту, и теперь именно в ней собирались герои этой истории, чтобы обсудить прогресс и просто поболтать о личных делах.
Убежище представляло собой кузницу, одну из множества в ремесленном квартале, которую выкупил дом Максиан в связи с планами на расширение. Видимо, состояние здания и его оформление чем-то не устраивали новых владельцев, поскольку оно тут же украсилось признаками надвигающегося капитального ремонта: снятой старой вывеской, закрытыми ставнями окнами, разобранным горном, который предстояло пересобрать заново, уже с учетом новых достижений в кузнечной науке и другими мелкими деталями, по которым сразу было понятно, что сменился хозяин и попытается вдохнуть в кузницу новую жизнь.
Неподалеку от кузницы располагалась шумная таверна, где отдыхали после трудов праведных работяги и мастера. Что примечательно, как и все таверны такого толка, она имела выход на задний двор, с которого, смешавшись с другими вышедшими подышать воздухом или отлить посетителями, переулками можно было пробраться к служебному входу в кузню — именно от этой двери и были ключи.
Внутреннее убранство, однако, резко контрастировало с тем, что любой мог ожидать увидеть, оценив внешний вид здания. Суровые каменные стены были задрапированы бархатными темно-зелеными занавесками, манекены и витрины, обычно рассредоточенные по главному залу, были отодвинуты к стенам, освободив немаленькое пространство. Мягкие кресла и диванчики, обитые кожей снуффлера, стоящие там и сям, пара журнальных столиков, один большой письменный стол и пара шкафов с отделениями разных размеров, вешалка для плащей, стилизированная под сложенные черепа и кости. Прилавок превратился в подобие барной стойки: на полках под ним громоздились батареи различных напитков, а у стены за прилавком был шкафчик с посудой и письменными принадлежностями. Все это освещала магическая рожковая люстра, загоравшаяся и угасающая от касания к начертанным на ней глифам. Таким же образом активировалась бездымная жаровня, поставленная сюда не то для того, чтобы согреться, не то для сожжения ненужных бумаг.
К главному помещению примыкали две боковых комнаты: кладовая, в которой сопротивленцы обнаружили запас продуктов вроде солений, вяленного мяса, рыбы, колбас, хлеба и прочего, и небольшое помещение с умывальником и чистым отхожим местом. Похоже, кто-то очень постарался, чтобы превратить эту кузню в уютное гнездышко, имеющее максимально невзрачный фасад.
Анхель появлялся здесь чаще остальных, чуть ли поселившись в штабе и проводя основное свое время в таверне неподалеку. Присциллу же почти перестали видеть в обществе, даже Тано с ней редко разговаривал; девушка проводила каждую свободную минутку либо в аркануме, либо в библиотеке, и с каждым прошедшим месяцем она выглядела все более странной и замкнутой, иногда рабу даже казалось, что в ее глазах горит безумный огонек, но она лишь успокаивала его, говоря, что ее работа не терпит отлагательств и от нее может зависеть жизнь не одного, но двух людей сразу.
Первого зимохода 68-го года от Века Дракона, к Присцилле явился человек, увидеть которого она уже почти не ожидала. Цербер, улыбаясь, стоял у врат дворца, и увидев бывшую госпожу, заграбастал ее в медвежьи объятия. На несколько часов леди Авгур наконец выпала из своего бесконечного бега, общаясь с бывшим телохранителем и узнавая, что Цербер так и не нашел своего места ни среди стражи, ни в Легионе, ни даже в наемничьих бандах. В конце концов он решил вернуться к госпоже и попросить ее принять обратно непутевого воина. Узнав о том, что случилось за последние несколько лет, он предложил помогать остаткам Сопротивления в лице Совета и выполнять мелкие поручения самой Присциллы, у которой был явный недостаток свободных рук для того, чтобы заниматься чем-то, кроме своих исследований. Девушка, недолго думая, согласилась, и вскоре Цербер прибыл в новое убежище Сопротивления в качестве посланца от магессы. Новостей от Сороки поступало немного, но судя по ее сообщениям, активность радикалов и кунари действительно упала во всех концах Тевинтера почти до нуля, и люди потихоньку начали возвращаться к привычному ритму жизни, но она держала ушки на макушке, подбрасывая иногда новости о том, о сем нашим героям. Шесть месяцев пролетели почти незаметно, но через две недели после того, как вернулся Цербер, произошло кое-что крайне подозрительное...

[Junay]

Услышанное от леди Присциллы, просто шокировало Тано. Он не мог поверить, что Верховный Жрец был готов принести в жертву Разикаль собственного сына, но такова была чудовищная реальность. И у них было только полгода, что бы подготовиться к побегу.
Аттано приложил все силы, что бы заручиться поддержкой «Полночной Угрозы» по всем возможным вариантам, и спешил закончить все ее дела. Начал он с Чокнутого алхимика.

День клонился к обеду, и с базарной площади мало-помалу, начинался отток покупателей.
Чокнутый травник отоварил какого-то рослого мужика, в одежде работяги, и спрятавшись под дырявый навес прилавка, раскуривал свою неизменную трубку. Ни дать ни взять, на первый взгляд, обычный бедный старик.
Когда Тано к нему подошел, он даже не повернул головы.
- Как сегодня торговля? Не очень идет? Времена сейчас не легкие… - начал пространно парень.
- Опять ты? Что тебе нужно? – покосился на него желтым глазом травник.
- Я пришел сделать вам деловое предложение. От одной небольшой, но весьма перспективной организации. – дружелюбно улыбнулся Аттано.
- В прошлый раз ты приходил в виде гос.раба Дома Авгур… А теперь – свободный человек, представляющий «перспективную организацию»… Какая стремительная смена положения! Вот только не уверен я, насколько она законна… – пространно заявил старик.
- Не менее законна, чем торговля из-под полы ривейнским глюконатом дурия! – понизив голос, проговорил Тано.
- Сам ты глюконат дурия! – обиделся торгаш. – У меня – простые травки, для расслабления и успокоения. Мне семью кормить надо, между прочим. У меня детей двое – мальчик и… еще мальчик. Проваливай отсюда, пока я стражу не позвал! А то их явно заинтересует гос.раб, бывший убийца, представляющий «перспективную организацию»!
- Не спешите, мессир. Стражу ведь может заинтересовать не только гос.раб. Но и сбежавший с Антивы покойный художник, который по какой-то причине прячется под маскировкой старика, да еще – сомнительными травками торгует. – все так же тихо сказал Тано. – А вдруг вы вообще – радикал?
Брови травника нахмурились, он побледнел и отрезал:
- Радикал?! Что ты несешь? Я тебе говорил к мессиру Люциусу сходить, голову проверить?! Я никаким боком к радикалам никогда не был, могу именем Разикаль присягнуть!
- Ну а я никогда не был убийцей. Однако же, подумайте о будущем. У вас нет никакой «крыши». Если стража спалит вашу торговлю «простыми травками», то вас никто не спасет. Придется или все бросать и бежать (как с Антивы), или идти в тюрьму. А у вас жена с двумя детьми. Не лучше ли согласиться на щедрое предложение? – сказал Шеридан.
- И в чем заключается его «щедрость»? Толкать вашу дурь в обмен на крышу? Да еще процент вам платить? Поразительная щедрость! – проворчал угрюмо мужчина.
- Заиметь собственную лавку с нашей скромной поддержкой. Сначала – простую, что бы не привлекать внимание, затем, когда дела ( нашими общими усилиями) начнут хорошо идти – более солидную. Раскрутитесь, наймете подручных, и сможете вернуться к рисованию. Открыть свою галерею, со всякими магическими свистоперделками… – Тано вспомнил галерею Белефора.
- Со свистоперделками, значит? - Травник вздохнул и глубоко задумался. Некоторое время он попыхивал трубкой.
- Оформлено будет абсолютно легально – лавку приобретет некто Габриэль Танатон, инвестор кофейной сети Альбано Валенте. Вы возьмете ее « в аренду». Затем – выкупите. Наш нотариус заверит все бумаги. – продолжил антиванец.
- Вижу, парень, вы делаете «предложение, от которого нельзя отказаться». Что ж… Я подумаю, и дам ответ. И есть одно условие. Я не публичная персона, и светиться на публике, и тем более, иметь дело со стражей и властями, не собираюсь. – предупредил травник.
- Все будет происходить через наших людей. – развел руками Тано.
Думал травник не долго, и на следующий день дал положительный ответ. Полуночная Угроза перетерла с «владельцами» других алхимических лавок в квартале, распределили сферы и объемы торговли, и вскоре, в базарном квартале был куплен маленький домик. Который переделали в алхимическую лавку « Травки и целебные зелья Дедули Плюгиса», а торговал в ней его «внук», мессир Теофилус.

Так же благодаря кредиту Реджинальда, «Голубая лагуна» - «изысканные термы для мужчин с изысканным вкусом», была открыта в кратчайшие сроки. «Полуночная угроза» выкупила старое здание заброшенных терм на окраине жилого квартала, произвела в нем ремонт, наняла персонал и вскоре радовала своими услугами определенный круг мужчин Минратоса. Учитывая, что подобных заведений в городе был минимум, и почти все – подпольные, в трущобах, недостатка в клиентуре у «Лагуны» не было. Говорили (хотя это только слухи), что ее посещал даже один из альтусов, чье имя и личность остались неизвестны – заведение гарантировало 100% конфиденциальность.
«Голубая лагуна» действительно могла предложить клиентам лучшие услуги – обслуживали клиентов в термах прелестные юноши и девушки, массаж обеспечивали массажисты высокой квалификации, так же там находились кальянные и комнаты для досуга, где гости могли уединиться с прелестными нимфами. Правда, злопыхатели утверждали, что в тайном подвале терм находится настоящий бордель для мужеложцев и извращенцев, где предаются отвратительнейшим порокам, но… городские инспекции, само собой, ничего подобного не обнаружили.
Термами занимался в основном Эркюль и Тано. Анхельм поставлял лириумную пыль с канабисом для кальянных, интимные товары выписывали из Антивы через черный рынок, персонал набирали в основном местный.

Что касается работы в «Голосе Империи», то Тано де факто, особо в ее дела не вникал. Он просто старался по быстрее выполнить необходимый минимум для отчетности шпионов Крауфорду, и тихонько исчезнуть. После всего случившегося отношения между сопротивленцами стали более холодными и официальными, да и чем меньше знаешь, тем крепче спишь. Информации о Разикаль тоже никакой не было, и возможно, ее уже не будет, так как пока что ни найти мага, ни этот магрален не удалось.

Из Антивы пришли вести от бардов Реджинальда – им удалось раздобыть некоторые документы: черную бухгалтерию сеньора Рохелио по его рассчетам с работорговцами, и сметы на «поставку» рабов. Так же удалось добыть доказательства его отношений с «фальшивыми радикалами», но увы – никаких доказательств того, что Тано был ложно обвинен, найти не удалось. Подстава была слишком хорошо сделана, концы – обрезаны. Рохелио можно было обвинить в подпольной работорговле невиновными, но… Убийство Родриго Шеридана и подставу Тано доказать пока что было нельзя.
Сведения о «мессире Капитоне» тоже были смутные. Лаэтан из Кариноса, родственников нет, занимается распределением государственных рабов, отправился в составе делегации в Антиву, сотрудничает с Советом Торговых Принцев.
В общем, на поприще доказательств несправедливого приговора, у Тано все было не слишком радужно.
Так же он получил ответ на свое письмо от Финли и узнал последние новости о семье. Дом теперь возглавлял сеньор Рохелио, и судя по всему – шантажировал мать и сестру жизнью Тано, заставив переписать все семейные активы на себя. Финли и Джосалин спешно поженились, вопреки воле дяди, который подыскал ей «выгодную» партию. Это вызвало скандал в высшем обществе, ведь Финли, мало того, что был ферелденец, он еще был и простолюдином. С тех пор между дядей и Джосалин велась холодная война, но никто на обострение не шел.

Тано прекрасно понимал, что в Тевинтере будущего у него нет. Через полгода, он организует побег леди Присциллы с ребенком, и исчезнет с ней. Учитывая, что единственной страной, которая еще не попала в когти Тевинтера, является Антива, Шеридан раздумывал направиться именно туда, а там уже рассматривать дальнейший возможный маршрут.
Тано потихоньку начал готовиться к этому. Свои доходы с кофейни и «Лагуны» он перевел в антивские банки, разузнал наиболее надежные контрабандные маршруты из Тевинтера в Антиву, через своих людей наладил связи со стражей на тевинтерско-антивской границе. Так же он подрядил людей на поиски следов храмовников, которые могли еще остаться в Минратосе… Но результатов пока никаких не было.
Дальше оставалось только ждать часа Х.

Сообщение отредактировал Junay: 26 апреля 2019 - 20:16

[Кайра]

Мне надо поговорить с тобой Анхельм, - сказал Редж. Теперь, когда у них новые правила выживания, он не мог выполнить свои обязательства перед рыцарем и его людьми. Все что он мог найти - это немного информации про убийство Разикаль.

- Ты уже сам догадался, что Сопротивление полностью лояльно Верховному Жрецу. И я не буду наставить, чтобы ты продолжил участие в нем, а также помогал мне.

Реджу с трудом давались эти слова, все же пойдя на сговор с Крауфордом, они  спасли свои жизни, ценой того, что он внедрит в Сопротивление двух кротов, которые потом, когда они победят радикалов, сдадут всех рядовых  агентов Жрецу и значит со всеми ними будет покончено. Они-то еще успеют сбежать, словно крысы с тонущего корабля и разбредутся по Тедасу.  Будут жить все время в страхе, чтобы их не нашла тайная служба.

- Для меня это не секрет, - сказал Анхельм. - Но пусть даже мы и не сможем ничего сделать, то хотя бы соберем информацию для тех, у кого хватит смелости. У кого будут возможности.

Он понимал Реджа: умирать за пустые идеи в двадцать с небольшим лет нелегко.

 

-Я остаюсь, - сказал Анхельм. Он не  любил долгих разговоров. Дальше он добавил, что у него появилась работа и его пару недель не будет в  столице. Также рыцарю нужно было заняться поставками легких наркотиков и курительных смесей в  одно заведение.

 

Реджинальд, же когда рыцарь вышел, облегченно вздохнул. Ему нужно было позаботиться об оставшихся невварцах. Надо было подготовиться к срочному отбытию, продать дом, вывести деньги в антиванские банки и бегать по делам сопротивления.  Так же надо было съездить в Антиву: его друг и наставник вступал в должность Главного Чародея Круга. Но он навестит его приватно, потому что сначала надо было спрятать семью и самому исчезнуть, вступив в антиванское подполье. Все те знания, что он получит тут о  Разикаль, не должны будут пропасть.

Но пока он только послал ящик вина Лавинию, а его жене купил  музыкальную шкатулку, а ещё у антиванцев заказал  красивые гребни для волос.  Через неделю  Реджинальд отбыл в Антиву, вернувшись, через пару месяцев. Он  редко посещал новый штаб, можно даже сказать целитель самоустранился. Анхельм, который вернулся через пару месяцев, впрочем  делал доклады для своего  мастера, но больше был сосредоточен  на поставках для нового клуба

 

                            ******************

 

 

Обычно в дальней части порта не блистали такие типы. Военная выправка и хорошая одежда, но... Кожа бледная, как бумага. Туманная поволока в глазах, чуть отдающая лириумной синевой в полумраке таверны. Анхельм почувствовал Серого Стража, хотя тот не носил щита с грифоном.
- Есть дело, - без приветствия, сказал мужчина.
Анхельм указал стул, сел напротив и уставился на него весьма подозрительно. Однако было ясно, что он готов выслушать.
- В Соласе, - начал Страж. Контрабандист поморщился. Ему как-то сразу не захотелось туда соваться. Известно же, что база Серых была где-то там. И что её разыскивают не только повстанцы, но и империя.
- С каких пор здесь кого-то не интересует возможность заработать? Или ваши танцоры опасаются выступать на тамошней публике?
- Ладно, к делу. Если ты нам укажешь цель, если надо только добраться до товара и перевезти...
- Возможно, ещё побороться за него.
- Гарантии?
- Сейчас я скажу "Слово Стража" и ты, конечно, мне поверишь, - криво ухмыльнулся мужчина. - Деньги есть и залог я оставлю. Проблема в том, что мне одному артефакты не добыть. И что соваться мне туда не следует. Вот, прибыл за наёмными друзьями, поскольку настоящих не осталось.
Он написал карандашом в блокноте цифры, показал, затем вырвал листок и сжёг на пламени свечи.

 

*

 

Под землёй было страшновато. Да что говорить - жутко. Хотя, ничего видимо опасного там не было, но то ли дух проклятий пропитал хранилище, то ли воняло скверной, нервы контрабандистов были на пределе. Ансельм и сам чувствовал эту тяжесть. И как тут проходили Стражи, скрываясь от преследования властей? Может быть, для них это состояние нормально? Одного из своих людей, оторопевшего от страха, он разбудил крепкой пощёчиной. Второй вдруг закатил истерику, начал кричать, как будто его резали на части. Звук в подземелье всех накрыл, у некоторых потекла из носа кровь и заложило уши. Ему дали по голове и подняли пинками, лишь когда возвращались с нелегко доставшейся добычей. Впрочем, обоих неудачников после никто не упрекнул в трусости: все и так были на грани срыва, и на себе почувствовали это состояние. Но для начала мы расскажем, как всё происходило непосредственно в хранилище, которое открылось авантюристам по преодолении ими двухсот с чем-то там ступеней вниз...

 

Анхельм шутил, что если каждый раз считать и подниматься по такому количеству лестничных ступеней, точно можно сохранить хорошую фигуру. Благо, хранилище  было вполне обычным, даже никаких древних духов и прочего. Работа была спокойная,  под землей, а учитывая жару которая стояла на улице то даже вполне себе  и приятная, но рыцарь понимал что себя успокаивал: над  головой была толща земли и потом надо было пройти древними туннелями  к порту чтобы эти артефакты погрузить. Благо кроме крыс довольно крупных  тут не было ничего такого уж страшного. Впрочем...

По пути из подземелий на труппу Анхельма всё-таки напали. Гигантские пауки могут залегать в своих убежищах по многу месяцев. Но когда их потревожишь, мало не покажется.
- А, демон побери! -  выругался  рыцарь, когда услышал пощелкивания жвал. Что поделать им же платили не  просто как грузчикам, а воинам тоже. Значит, придется отрабатывать "денюжку". Все честно, только вот морды этих тварей будут долго видеться в кошмарах и что они тут  жрали чтобы вот так вырасти?

Твари набросились на контрабандистов со всех сторон, без всякого предупреждения, и бой выдался жарким. В полутьме было трудно сориентироваться. К счастью, свет факелов немного отпугивал страшилищ, но выход открылся лишь после того, как их всех перебили. К этому выходу пришлось тащить половину команды: от яда многим стало дурно. И только на свежем воздухе, отпоив своих людей лучшим противоядием (матросским ромом), их предводитель смог прикинуть, во что им обошлась данная вылазка. На память ему, кстати, достался коготь паука с куском его огромной лапы. Этим-то когтем и ругательствами он подгонял потрёпанную банду, пока не отошли на достаточное расстояние, чтобы как следует отдохнуть от таких приключений.

Так было странно снова видеть над головой серое небо. Холодный рассвет приближался. Артефакты сложили в рюкзаки и поспешили поскорее покинуть это странное место.

 

https://www.youtube.com/watch?v=l4xdG-AZg_g

[Perfect Stranger]

 

Зимоход, 9:68 дракона

 

Этой зимой уже стало казаться, что все кончилось.

Город потихоньку покрывался невидимым, тонким одеялом спокойствия и зимней тишины, и хотя снег в Тевинтере не выпадал никогда, в отличие от его более южных соседей, погода все равно менялась к более холодной, поднимался ветер, воды в гавани Минратоса становились темными и мрачными, и рыболовецкие суда выходили в море все реже, опасаясь непогоды и штормов. На улицах и переулках становилось все меньше гуляк и прохожих, и все больше горожан спешили как можно быстрее убраться под крышу, кутаясь в теплые меховые шали. Конечно же, никто здесь не носил даже зимой длинных меховых плащей с подбивкой, но это был скорее вопрос моды, чем попытки согреться. Вот и сейчас Анхель, желая побыстрее добраться до трактира и выпить теплого вина с пряностями, ввалился в двери, хлопнувшие на ветру, и размял застывшие пальцы. Ветер делал погоду хуже, а он привык к солнечным пляжам Ривейна, и даже Тевинтер казался ему теперь слишком уж негостеприимным. А может, все дело было в том, что столица находилась на возвышенности у самой кромки моря. Так или иначе, сегодня было мрачно, серо и ветрено, и идти никуда не хотелось.

"Голос Империи" - именно так решено было переименовать Совет после того, как он откололся от Сопротивления Сороки - собирался в соседнем здании перестроенной кузни не так уж и часто за последнее время, но сегодняшний день должен был стать не совсем обычным. В руках Анхель держал свернутое послание, тонкий лист бумаги, почти прозрачной и легкой для того, чтобы ее мог нести почтовый ворон. Это послание пришло в его комнату в таверне "Драконий камень", и поначалу ривейни даже не заметил его на полу, так что не мог с уверенностью сказать, пришло оно сегодня или вчера, а может, дня два назад. Однако не это удивило его; Сорока частенько слала им интересные сообщения лично, и сам факт получения письма через ворона не удивлял более никого. Удивило другое: само содержание этого письма. Точнее, его отсутствие. Снова развернув свернутый пергамент, бывший пират уставился на полное отсутствие текста. На бумаге был нарисован лишь искусно выполненный, хоть и стилизованный, чернильный скорпион. Более ничего.

Кастильяно, может, этого и не знал, но с разной периодичностью за последние несколько дней такое же "сообщение" получили и остальные - Рейлиан в своем доме, Лавиний в особняке Максианов, Аргентиус в своем поместье, Реджинальд в лечебнице, Тано - во время похода на рынок ворон сел прямо ему на плечо, и даже Присцилла во Дворце Верховного Жреца. Последняя и так была на иголках и нервничала с каждым прошедшим днем все больше и больше, а потому просто молча послала Тано и Цербера к остальным членам Совета, чтобы сообщить о странных письмах, а сама быстро написала следующее послание, отправив его к особняку Максианов:

 

"Милая Амата Максиан,

Прошу вас как можно скорее уделить мне несколько минут вашего времени. Мне нужно срочно поговорить с вами в вашем поместье. Только вы в силах помочь мне, поскольку все мои изыскания ни к чему не привели, а на кону стоит жизнь невинной души. Буду ждать вашего ответа, так как не могу изложить суть дела в письме, и надеяться на ваше благополучие и расположение.

Присцилла Авгур".

 

Затем, свернув, она привязала его к лапке своего почтового ворона и отправила, надеясь, что успеет разрешить эту проблему до того, как станет слишком поздно. Тано уже готовил для них пути отступления на случай, если подвернется шанс сбежать, когда все будут слишком заняты решением очередной проблемы, но оставалось то, что полностью ставило крест на этих планах; Крауфорд наверняка будет искать жену и сына, а найти двух магов через тень для такого умелого колдуна, как Верховный Жрец, не представляло особых проблем. Не говоря уже о том, что скрыться в Тени от богини им тоже вряд ли удастся. Поэтому Присцилла пыталась найти и способ замаскироваться так, чтобы их не смогли отследить... хотя бы магическим, если не обычным путем.

На базе Сопротивления же в журнале были записаны несколько пометок, которые делали то Лавиний, то Анхель, а то и кто-то еще, узнавая от Сороки или же самостоятельно интересные слухи или новости, которые можно было бы использовать для поиска следов радикалов или просто поднятия престижа новой организации. "Голос Империи" в этот непогожий день успел собрать несколько возможных зацепок. Первой из них была дата прибытия корабля под названием "Деметра" в порт. По данным "Голоса Империи", она должна была все еще стоять на приколе в гавани, и если поторопиться, можно было выяснить, откуда же все-таки и зачем поступали отравленные товары. Легионеры перешептывались о том, что в Звенящих Холмах начали пропадать люди, причем не поодиночке, а целыми группами; подозревали, что в Ведьмином Остроге опять объявилось что-то зловещее. Пришло и приглашение от небезызвестного доктора Нотта; судя по его радостным словам, его клиника в трущобах за последние пару лет успела разрастись до полноценной лаборатории, и он просил оказать еще одну, последнюю услугу для того, чтобы встать на ноги и начать оказывать медицинскую помощь самым бедным жителям столицы. Сорока передала просьбу заглянуть в приют от Сэди, полагая, что старая владелица приюта доверяет нам после того, как мы несколько раз уже помогли ей, так что именно нам и стоит направиться к ней. Последнее письмо от Сороки было наиболее интересным. Ее Сопротивление за последнюю неделю опять начало натыкаться на свидетельства того, что в городе вновь активизировались агенты кунари - виддатари. Агенты поймали одного, однако допрашивать его боятся, полагая, что тот попытается убить себя, стоит развязать ему руки и рот. Точнее, ей; виддатари оказалась молодая эльфийка, бывшая служанка одного из богатых домов Минратоса. Карина предлагала посетить таверну Митара, одну из комнат, в назначенный день и попробовать разговорить эту девчонку, чтобы ненароком не спровоцировать ее откусить себе язык. Возможно, магия крови сработает, а может, получится обойтись и без этого; девчонка, похоже, в кунари вступила недавно и пока еще ее можно было спасти.

Последними новостями в журнале было указано скорое прибытие Маркуса Селестия в город. Что конкретно это могло означать для "Голоса Империи" и вообще для столицы, сказать было трудно, но приезд в Минратос цели не мог не взволновать членов организации. Ведь именно он - или, точнее, она - должна была умереть.

 

Получено задание: "Метка Скорпиона" (найти отправителя письма)

Получено задание: "Безумие дракона" (отправиться в порт и осмотреть "Деметру")

Получено задание: "Проклятие Ведьминого Отрога" (отправиться в деревню Звенящие Холмы)

Получено задание: "То, что доктор прописал" (посетить лечебницу Нотта)

Получено задание: "Дело №9" (посетить приют Сэди)

Получено задание: "Последняя глава Кослуна" (допросить виддатари в таверне "Драконий Камень")

Получено задание: ?

[Junay]

Кузница

 

... Черная метка. - Тано снова подумал о странном рисунке скорпиона. Они все получили черную метку, "тонкий" - как задница бронто, намек  явно от "мессира К" по поводу своего будущего. Полгода прошло, а Сопротивление (или уже "Голос Империи") так и не сдалось. Да и сдаться уже не могло,  после того, как пошло на сделку с Верховным Жрецом. Была ли эта сделка оправдана? Да, они спасли свои жизни, но какую цену за них придется заплатить?

Раздумывая так, он вошел в штаб "Голоса" и стал ждать остальных. Дел было много, а времени, как всегда - слишком мало. 

[Кайра]

Минратос

 

Маг понимал, что  им овладела странная апатия,  и только то, что теперь загладить чувство вины,он ушел с головой  в работу помогало, как- то смирится с участью, по крайней мере исцеляя страждущих и спасая их жизни.Он чувствовал себя по крайней мере нужным и полезным.   Письма ему доставил рыцарь, он то появлялся, то исчезал куда- то.   Короткие отчеты по делам Сопротивления говорило о странном затишие вплоть до сегодняшних  тревожных писем   Антиванец накинул  теплый плащ и вышел на улицу, холодный  воздух, который поднялся,  заставил его поежится.  В Антиве все еще тепло подумал он даже зимой в этом благодатном краю редко выпадал снег, но все же было приятно прогулятся.
Теперь когда он сделал все дела, которые запланировал, кроме нахождения некроманта, который тоже казалось затаился, у него дел  в Тевинтере практически и не осталось.

[Торк]

Особняк Максиан - Штаб Голоса Империи

 

 Амата перечитала письмо еще раз и озадаченно нахмурилась. Конечно же, она бы не отказала Присцилле. Да и любому с проблемой, связанной с жизнью невинной души. Тем более, жене Крауфорда. Девушка отложила письмо в сторонку и принялась, как она делала это, когда дело касалось членов семьи и близких, или особенно важных вопросов, собственноручно писать ответ.
Кристоф терпеливо ждал, развалившись в своем секретарском кресле, помахивая ногой, закинутой на ногу. Лавиний просматривал какое-то послание, полученное вчера - никто не мог понять, откуда оно и кому могло предназначаться. В это время в особняке Максиан обычно просматривали почту.

- Смотрите, что прислали. - Альтус протянул Кристофу письмо и тот рассмотрев его и хмыкнув передал послание Амате. - Судя по всему хотят посеять в нас нервозность и неуверенность.

Амата сначала дописала ответ для Присциллы Авгур, а потом потянулась за посланием. Осторожно, чтобы не повредить, она развернула свиток. Впрочем, меры предосторожности были излишними - хрупкое и тонкое на вид, на проверку письмо оказалось весьма живучим. Рассмотрев изображение, которое, по сути, составляло все письмо, целительница пожала плечами и отложила его в сторонку, протянув руку к секретарю за следующей порцией корреспонденции.
- Да будет тебе, - миролюбиво заметила женщина. - Скорпионы вполне милые. По крайней мере, они не лгут, не охотятся ради забавы и не продают своих дочерей в бордель. Может, это как-то связано с вашими шпионскими делами? Я имею ввиду, Голос Империи.
Альтус развернула очередное письмо и принялась бегло пробегать его глазами.

- С ними и связано. - Кивнул Лавиний. - Это те ребята, что хотели сделать феерверк на площади и пообещали нашему Жрецу пол года жизни. Которые как раз истекают в ближайшее время.

Целительница оторвалась от чтения, и пару мгновений обеспокоенно смотрела на мужа. Затем ее глаза сузились.
- И зачем вас предупреждать? Это все не имеет смысла, если цель - избавиться от вашей организации. А вот если цель - куда-то направить - то очень даже есть. Стоит ли играть на доске врага по его правилам, где он априори сильнее? Если противник тебя явно превосходит, то единственный шанс его одолеть - не играть на его поле боя по его правилам. Поставить его в равные условия. - Женщина вздохнула и, отложив подписанный документ, взяла чистый лист, чтобы написать очередное письмо своим любимым в Лломерине. Поездка, запланированная на прошедшее лето, сорвалась, и новая предвиделась еще нескоро, так что поток обмена сообщениями ускорился в два раза. - Отправляйся, посовещайся с ребятами. Лавиний, я все-таки очень надеюсь, что ты еще застанешь рождение нашего малыша, - строго произнесла альтус, но улыбка и взгляд были полными нежности. Амата уже три месяца носила под сердцем их будущего ребенка и ждала его с нетерпением.

- Мне кажется, он просто невменяемый. Вся эта символика и пафосность посланий выдает безумца. - Предположил Лавиний. - Но ты как всегда права. - Альтус встал и поправил складки на камзоле. - Пойду посовещаюсь с ребятами.

Амата кивнула и углубилась обратно в переписку. Лавиний и сам способен разобраться со своими делами, а у нее было полно своих. Попросив Кристофа отправить с курьером ответ для Присциллы как можно скорее, целительница углубилась в пространные описания семейной жизни и проказ детей - ей очень не хватало Ренли и Коула, и альтус компенсировала недостаток общения в письмах.
Вскоре мальчик-курьер в униформе дома Максиан доставил послание, в котором было только несколько слов: "Буду признательна, если вы скрасите мне пару часов за чаепитием. Сегодня пришлось остаться на целый день дома, а у меня нет других подруг в Минратосе, кого я могла бы пригласить в гости на чашечку чая. Амата"

 

Лавиний же скоро добрался до здания где располагался Штаб и вошел внутрь, поздоровавшись с соратниками. Альтус уселся в свое кресло и вытянул ноги.

 

- Послание с скорпионом все получили? - Поинтересовался он у присутствующих. - Жалко, не могу послать ответную весточку.

[Кайра]

Штаб

 

- Да. сказал Редж,  прогулка по морозу, взбодрила целителя.  Он кивнул Тано и остальным, у него было чувство что им не долго быть еще вместе, ровно до того момента, пока они не покончат радикалами. Кто - то останется в Тевинтере, альтусам вряд ли что - то грозило.

[Junay]

Штаб

 

- Послание с скорпионом все получили? - Поинтересовался он у присутствующих. - Жалко, не могу послать ответную весточку.

 

- Да, черную метку нам доставили. - кивнул Тано. - Странно, что просто письмо - могли бы и бумагу отравить какой-то дрянью, как те плавни... К счастью, в одном из писем Сороки говорилось о том, что поймали какую-то кунариху. Быть может, если ее умело допросить (до того, как она самоубьется), удастся хоть что-то выяснить о радикалах? У нас катастрофически мало информации о них, нет никаких зацепок, выводящих на организацию. А шесть месяцев уже истекло и скоро последует их удар. Не предупредим его - и мы покойники.

[Perfect Stranger]

Штаб

 

- А то. Красиво нарисовано, профессионально, - буркнул Анхель, разглядывая помятую записку, которую все еще держал в руке. Журнал с дополнительными сведениями был открыт и лежал на столе, словно ожидая, что в него кто-то добавит новую информацию или вычеркнет старую. - Ну, мы ведь знали, что это время настанет, не так ли? Полгода-то прошли.

- Я хочу кое-что сказать, - вдруг выступил Цербер, который по поручению Присциллы также прибыл сюда и показал остальным, что леди Авгур тоже получила подобное "послание". - Пока я не работал на леди Авгур, а пытался найти что-нибудь на стороне, наткнулся на пару наемничьих отрядов. Походил с ними немного, не срослось, но услышал интересные слухи. Будто бы те, кто с радикалами якшается, говорят, что они какие-то взволнованные. Будто ждут чего-то, как праздника. И еще. Есть способны определить, кто и когда написал эти письма, даже если в них нет текста. Алхимики или профессиональные писцы могут узнать состав чернил и их возраст, откуда взята бумага и всякое такое. Если у вас есть знакомцы, которые могут в этом деле разбираться, мы могли бы обратиться к ним.

- А ведь есть, - вдруг хлопнул себя по колену ривейни. - Нотт этот, докторишка, что нас к себе в лечебницу зазывает, еще гном-писец из Амбассадории, как его там.... Перикл? Или какой-нибудь алдьтус мог бы нас с нужными людьми свести. Предлагаю отнести одно из писем к кому-нибудь из них или сразу ко всем, и попросить, чтобы помогли.

 

- отнести письмо к доктору Нотту (требуется репутация в Трущобах не менее 20), Оленне Рамос (требуется репутация у альтусов не менее 20), или Периклу (требуется репутация у Торговой Гильдии не менее 20)

[Junay]

Штаб

 

Будто бы те, кто с радикалами якшается, говорят, что они какие-то взволнованные. Будто ждут чего-то, как праздника.

 

- Ждать они наверняка могут только новой пакости. - нахмурился Тано. - И дело тут наверняка серьезней, чем устранение бывших сопротивленцев. Мы предупредили взрыв бомбы, но видимо, у них в арсенале было не только эта идея. И сейчас они задумали нечто ... более глобальное. не представляю, что это может быть. Напихают в катакомбы под Минратосом кунарийской взрывчатки и подорвут весь город? Я их размаху уже не удивлюсь. 

[Thinvesil]

Дом Рейлиана - Штаб

 

Рейлиан задумчиво рассматривал рисунок скорпиона. На его профессиональный взгляд, работа была почти идеальной. Не хватало, правда, одной фаланги на хвосте и жало слегка превышало нормальные размеры, но все-таки нарисовано было весьма недурно. Хмыкнув, он скрутил тонкий лист в трубочку, спрятал в тубус и принялся прилаживать плащ. В Минратосе зима была, конечно, курам на смех (шутка ли - даже вода не замерзала) - какой-нибудь ферелденец прогуливался бы здесь обычной рубашке, но скромный тевинтерский юноша с детства привык к теплу, и шерстяной плащ был весьма кстати.

 

Добравшись до новой штаб-квартиры, Винциниус с размаха открыл дверь и вошел внутрь. Закинув свой плащ на вешалку, он прошел к одному из диванчиков и плюхнулся на него, протянув ноги. 

 

- Насколько я могу судить по аншлагу, все получили послание? - осведомился он. - Есть предложение показать Кастратусу фигу и не пытаться идти у него на поводу. Что скажете?

[Торк]

Штаб

 

- Ждать они наверняка могут только новой пакости. - нахмурился Тано. - И дело тут наверняка серьезней, чем устранение бывших сопротивленцев. Мы предупредили взрыв бомбы, но видимо, у них в арсенале было не только эта идея. И сейчас они задумали нечто ... более глобальное. не представляю, что это может быть. Напихают в катакомбы под Минратосом кунарийской взрывчатки и подорвут весь город? Я их размаху уже не удивлюсь.

 

- Поле того, как мы сорвали им фейерверк на площади - наивно с их стороны питать надежды на праздник и предупреждать нас о нем же. Придется опять испортить людям праздник. - Улыбнулся Лавиний.

 

- Насколько я могу судить по аншлагу, все получили послание? - осведомился он. - Есть предложение показать Кастратусу фигу и не пытаться идти у него на поводу. Что скажете?

 

- Поддерживаю предложение. но как ты собрался его реализовать?

[Perfect Stranger]

Штаб

 

- Есть предложение показать Кастратусу фигу и не пытаться идти у него на поводу. Что скажете?

 

- Просто проигнорировать? Ну... как вариант, - пожал плечами Анхель. - Вот только хорошо бы, если б опять какой взрыв не устроили, как в прошлый раз. Лавиний же тогда, вроде бы, тоже предлагал ничего не делать и уповать на Тайную Службу? Хотя тогда Крауфорд про нас и не знал. Можно, конечно, и к нему пойти, и все рассказать, да только поможет ли он нам? - он замолчал, задумавшись. А что они действительно могли сделать? Скорее всего, послание должно было напугать их, но если удастся выйти на отправителя письма раньше, чем радикалы нанесут удар, их можно будет застигнуть врасплох и захватить инициативу. Перевести бой, можно сказать, на свое поле. И в этом им могли пригодится собранные за прошедшие годы в городе союзники.

Сообщение отредактировал Purrfect Dream: 29 апреля 2019 - 17:52

[Thinvesil]

Штаб

 

- Просто проигнорировать? Ну... как вариант, - пожал плечами Анхель. - Вот только хорошо бы, если б опять какой взрыв не устроили, как в прошлый раз. Лавиний же тогда, вроде бы, тоже предлагал ничего не делать и уповать на Тайную Службу? Хотя тогда Крауфорд про нас и не знал. Можно, конечно, и к нему пойти, и все рассказать, да только поможет ли он нам? - он замолчал, задумавшись. А что они действительно могли сделать? Скорее всего, послание должно было напугать их, но если удастся выйти на отправителя письма раньше, чем радикалы нанесут удар, их можно будет застигнуть врасплох и захватить инициативу. Перевести бой, можно сказать, на свое поле. И в этом им могли пригодится собранные за прошедшие годы в городе союзники.

 

Рейлиан задумчиво поскреб несуществующую щетину на подбородке.

 

- Ну, пожалуй, узнать что да как будет не лишним, - признал он. - Но нельзя позволять себе бросаться снова очертя голову на приманку. И не стоит забивать ее только этим - а вдруг на то и рассчет, чтобы отвлечь нас от реальных дел? Предлагаю закинуть удочку в этом направлении, но заодно подергать за другие кончики паутины. У кого какие есть предпочтения насчет этих зацепок? - алхимик кивнул в сторону стола, на котором среди остальных бумаг, лежал их журнал.