[SnowK]

Сияние рассвета

 

Вам снится сон. В нём Вы видите перед собой тёмный силуэт, целящийся в Вас из лука. Несмотря на то, что черты лучника различить невозможно, сам лук кажется вам ярким и отчётливым, словно бы горящим небесным огнём. Расстояние между Вами и стрелком достаточно велико, чтобы Вы смогли убежать или уклониться, однако, тело не слушается и Вас, покорно ожидая выстрела...

Звон тетивы сокрушает окружающие Вас мрачные своды, а стрела, словно молния, пронзает Ваше непокорное тело насквозь.

Тьма отступает и Вы просыпаетесь.

 

 

Где-то в Сиродиле…
Окровавленный норд брёл по мрачному коридору, с трудом опираясь левой рукой о стену; правой не было вовсе. Жилетка его кожаного доспеха была разодрана в клочья, из груди торчало нечто, отдалённо напоминающее крупный осколок льда – и, кажется, он был гораздо больше, но успел растаять, и сейчас являлся единственным, что не давало крови хлынуть с новой силой. В ножнах не было меча.
- Это Густав! Густав вернулся! - донеслись до него голоса – двое, редгард и данмер приметили раненного и бросились к нему на выручку. Через минуту он уже лежал на каменной плите в окружении товарищей.
- Что случилось? Кто это сделал? Где остальные? – раздавалось со всех сторон. Норд по имени Густав осклабился и прикусил губу – нет, скорее, попытался прокусить её своими клыками. Его глаза, как, впрочем, и рыжая шевелюра, и густые усы – всё пылало огнём.
- Папаша натравил на меня новый выводок… - раненный слегка приподнялся. – Но они явно были недостаточно хорошей заменой для нас.
- Были? Ты убил их? Один?
- Не будь идиотом, Кёртис. Со мной были Диего и Альберт, обоих добил этот лизоблюд, Лоренцо.
- Он тоже был там?
- Был… Видимо, пришёл удостовериться, что дело сделано… Или прикончить меня лично.
- Но…
- Скорее всего, они уже собирают новую команду. У нас неделя, может, две. – норд сел. Крутившийся вокруг него лекарь-альтмер только-только закончил обрабатывать раны, которые, тем не менее, всё ещё кровоточили. – Если не установим личность Папаши до конца месяца – наша песенка спета.
Густав умолк. Умолкли и его товарищи. На лицах их читались скорбь, гнев и неуёмная жажда крови.

 

***

 

Тем временем, в Чейдинхоле…
Зион с кислой миной сидел в одной из многочисленных комнат замка Индарисов. Позади, у выхода стояло двое стражников, а напротив него, за столом корпел над бумагами пожилой имперец в белой рубахе и чёрной жилетке. Его жиденькие, седые волосы едва прикрывали виски и затылок, лоб был испещрён многочисленными морщинами. Закончив перебирать свитки, он достал чистый лист пергамента и обмакнул перо в чернильницу.
- Имя. – клерк приподнял глаза на Зиона.
- Я уже говорил вам… – цыкнул Зион. – Но, специально для тупых повторяю – Зион.
- Не слишком ли короткое оно для альтмера?
- Вы не способны запомнить имя даже из ЧЕТЫРЁХ букв… Представьте, если бы их там было ПЯТЬ.
- Мы не настолько глупы, господин. – отцедил клерк.
- В таком случае, сколько букв в ВАШЕМ имени?
- Не будем это афишировать.
Пара стражников переглянулась и гыгыкнула. Они знали, что их в нём всего три.
- Откуда вы родом? – продолжил клерк.
- Из Фестхолда.
- Зион из Фестхолда…
- Я предпочитаю “Зион из Тель-Аруна”.
- Вы телваннийский волшебник?
- Империя что-то имеет против телваннийских волшебников? – надменно уточнил Зион.
- Нет. – спокойно ответил Клерк. – Но ровно до тех пор, пока телваннийские волшебники соблюдают Имперские законы.
- Империи рождаются и умирают…
- Как, впрочем, и телваннийские волшебники. Итак, дата вашего рождения…
- …восемнадцатое число месяца Утренней Звезды. – отчеканил Зион.
- И ваш Знак…
- Вы не можете определить Знак по месяцу?
- Я писарь, а не астролог. Вот Вы сами-то можете?
- Назовите месяц.
- Месяц Первого Зерна.
- Вы не похожи на Лорда. – Зион что-то прикинул в своей голове. – Я бы сказал, что вы родились в месяц Второго Зерна, или, быть может, в месяц Вечерней Звезды…
- Я не говорил, что родился в месяц Первого Зерна, и да, я родился в месяц Второго Зерна, мой знак – Тень, а ваш…
- Ритуал. – альтмер нахмурился. - Я рождён под знаком Ритуала.
- В таком случае, я бы сказал, что вы тоже родились не в месяц Утренней Звезды, а в месяц… Какому месяцу соответствует знак Коня?
- Хотите сказать, что я – Конь?
- Да, я хочу сказать, что вы…
- Это что, оскорбление? – Зион вскочил со стула и упёрся руками в стол, глядя на собеседника сверху-вниз. Стражники напряглись и положили руки на рукоятки своих клинков, но клерк жестом дал им знак, что всё в порядке.
- Сядьте, Зион из Тель-Аруна. – имперец сделал на бумаге пару заметок. - Итак, вы родились восемнадцатого числа месяца Утренней Звезды в Фестхолде, год, - старик задумался, - Триста восемьдесят первый. Ваш знак – Ритуал.
- Почему это так важно? – Зион вернулся на место, но сложил руки на груди и начал раздражённо притопывать каблуком. - Вы пытаетесь выявить совместимы ли мы с вами по гороскопу? Или Императору потребовался очередной Нереварин? О, простите, Император мёртв.
- Это всего лишь формальность…
- Формальность – это отвесить поклон при встрече, а это уже начинает походить на допрос…
- Но это и есть допрос. – клерк пронзительно взглянул на эльфа. – Мы должны убедиться, что вы ДЕЙСТВИТЕЛЬНО Зион из Тель-Аруна, ибо в наших записях он числится не только мёртвым, но ещё и без вести пропавшим.
- Вот я пропал и вот я вернулся. Какие-то проблемы?
- Чем вы занимались последние два года?
- Работал над заклинанием неограниченной левитации! Может, хватит уже этих бессмысленных и беспощадных расспросов?
- И последнее... – продолжил Имперец. – Состояли ли вы когда-либо в таких организациях как Тёмное Братство, Шестой Дом, Мифический…
- О Стендарр, вы правда верите, что хоть один здравомыслящий эльф честно ответит на подобный вопрос?
- Стендарр. – повторил клерк, взглянув исподлобья.
- Что?
- Вы верите в Стендарра?
- Естественно я верю в Стендарра, точно так же, как верю в Соту Сила, Азуру, Аури-Эля или Ситиса! Никто не ставит под сомнение существование богов.
- И тем не менее…
- А кого я, по-вашему, должен был помянуть? Мерунеса Дагона? Финастера? Вивека? Самого себя? Я телванни, но я не данмер, мои родители были последователями Девяти и даже сорок пять лет жизни в Морровинде не сделали из меня последователя Трибунала.
- Просто мне казалось, что тот, кто посвятил жизнь поиску Даэдрических Артефактов должен был присягнуть на верность как минимум одному из Лордов… - клерк стряхнул лишние чернила с кончика пера. – Но в ваших словах есть зерно истины, Зион из Тель-Аруна. – имперец протянул эльфу руку. – Добро пожаловать в Сиродил.
- И года не прошло. – Зион фыркнул и, не протянув руки в ответ, направился к выходу.
- А как же ваши бумаги? Дальше вы не пройдёте…
Альтмер резко развернулся, подошёл к столу, взял свиток и тут же свернул его, отчего последняя запись оказалась смазана.
- Грязные бюрократы. – пробубнил он себе под нос, удаляясь. – Ваше время истекает, но пока что вы лишь тратите моё…
- Простите, что?
- Я сказал, наслаждайтесь жизнью пока можете, людишки. – произнёс Зион, не глядя на собеседника. - Ваша жизнь коротка, и на вашем месте я не тратил бы её попусту.
- Не всем суждено родиться героями. Я – не герой, но я тот, кто пролагает им путь… - пожал плечами Клерк. – А иногда и указывает.
- Вы слишком много о себе мните, человек.
- И вы тоже, альтмер, и вы тоже.
Зион ушёл, вслед за ним кабинет покинула и пара стражников. Старик откинулся на спинку стула и мечтательно уставился в потолок – куда только не заведёт тебя дорога приключений…

 

***

 

Спустя несколько дней, в устье реки Серебрянки…

О Нибен!
Неизвестный поэт.

 

Если задуматься, то две тысячи лет назад Сиродил был совершенно иным. Не было ни Анвила, ни Коррола, ни Чейдинхола, не было людей, их населявших, не было дорог, их связывающих – а если и были, то вели они в совершенно иных направлениях. И всё же, как раньше, так и сейчас все они в итоге сходились в одной точке – Башне Белого Золота, центре Имперского Города, центре мира. И, какими бы жестокими не были представители народа Айлейдов, правивших здесь тысячи лет назад, они умели ценить красоту – ибо нет в этом мире места краше, чем Нибенейская долина, и нет реки длиннее, глубже и прекрасней, чем Нибен. Здесь, в его среднем течении раскинулся город Бравил – пожалуй, единственная вещь, способная омрачить местный пейзаж. Возможно, дикие эльфы оказали бы миру огромную услуги, если бы добились таки своей цели и сожгли этот город дотла, но, что было, то было, а тому, что не свершилось, не свершиться уже никогда.

 

Впрочем, выйдя из Бравила и повернувшись к нему спиной можно на минуточку забыть о его существовании и насладиться всем великолепием этого дивного края. Изумрудная зелень лесов и холмов, голубая лазурь небес и вод, ласковый шепот ветерка… Райская полоса, заключённая меж Чернотопьем и Эльсвейром. На противоположном берегу Нибена, в месте, где в него впадает река Серебрянка в хорошую погоду можно различить очертания часовни Кадлью – тихое и мирное место, которое, в своё время, предоставляло приют всякому пилигриму, что рискнул проделать путь с юга на север, минуя Бравил.

К сожалению, незадолго до Кризиса некроманты осквернили храм, превратив его в место проведения своих зловещих ритуалов – но, стараниями неизвестного Героя тёмные маги были изгнаны… Но сама Тьма никуда не делась.
Сегодня случайный путник, решившийся войти под её своды, рискует встретить лишь одинокую служительницу Девяти – бледную юную бретонку в зелёном платье, молчаливую и отрешённую. Если гость будет добр и вежлив, то она предоставит ему еду и ночлег, взяв в качестве платы нечто, о чём сам гость, быть может, никогда и не узнает. Если же он будет груб и чересчур настойчив – то заплатить ему придётся собственной жизнью… Но в этих диких краях пропажу человека проще списать на волков да бандитов, нежели на робкую монашку.
Однако же, есть и те, кто целенаправленно идёт в часовню Кадлью. Нет, то не паломники, жаждущие повидать святыню и даже не местные крестьяне, что молят Девять о богатом урожае – нет, сюда идут вампиры, но никогда они не приходят сюда дважды. Здесь проходит обряд их инициации, обряд вступления в клан – вступления в семью.

 

***

 

Светало. Наверное, следовало бы постучаться, но Зион не стал. Эльф с помпой вошёл, с силой толкнув двери обеими руками, отчего те ударились о стены и едва не срикошетили в него самого. Хуже того – здесь он рассчитывал найти тень, но внутри было так же светло, как снаружи, а встречала его лишь какая-то деваха… Вернее, она ВОВСЕ его не встречала, а лишь продолжала заниматься какими-то повседневными делами, не обращая на него ни малейшего внимания.
- У меня здесь назначена встреча. – фыркнул Зион. – С тобой?
Девушка отрицательно покачала головой и указала на одну из скамей – эльф демонстративно сел на другую. Что удивительно, дискомфорт, который он ощущал под лучами восходящего солнца, больше его не преследовал.
- Эти окна зачарованы? – спросил он. В ответ тишина. – Я СПРАШИВАЮ, ЭТИ ОКНА ЗАЧАРОВАНЫ? – переспросил он. И снова тишина. Зион встал и схватил бретонку за плечо. – Эй, я к тебе обращаюсь!
В это же мгновение что-то схватило за плечо его самого. Обернувшись, он заметил болтающийся позади себя полупрозрачный сгусток сплетённых тел – но, в действительности, они не были единым целым – просто с десяток призраков единовременно материализовались у него за спиной. Зион отступил. Окружавшие его призраки так же отступили, расплылись по залу и вновь стали невидимыми.
- Принцип бесконечной жатвы. – Зион провёл пальцем по совершенно чистому полу, однако он нутром чувствовал, что совсем недавно здесь пролилась чья-то кровь. – Мёртвые убивают живых и тем самым пополняют свои ряды… Но это не проклятье, а работа некроманта. Ты постаралась?
Девушка покачала головой.
- Значит, твой господин. – заключил Зион. – Ну и долго мне его ждать?
Девушка провела рукой полукруг.
- На закате? Блеск, просто блеск. Что ж, по крайней мере, постараюсь провести это время с пользой. – эльф фыркнул и достал из сумки книгу. Надпись, которую при желании можно было перевести с даэдрического, гласила: “Коментарии к Мистериуму Заркеса. Том третий”.

Сообщение отредактировал SnowK: 25 марта 2019 - 07:48

[Gorv]

Когда разряды электричества поразили Скорпионов, Кай понял, что время действовать пришло. Он подбросил артефакт высоко в воздух, подвешивая его на люстру, сжался пружиной и прыгнул в сторону старейшины с невероятной быстротой. Лязгнуло забрало эбонитового шлема, но нибенейцу не было дела до дорогих лат. Чудовищной силы удар разрушительной магии, отбросил предводителя Скорпионов к стене, тот попробовал подняться, но не успел: обратившийся туманом Нумида скользнул внутрь доспеха. Псевдоимперец завыл. Он метался их стороны в сторону, царапая нагрудник острыми пальцами перчаток, бился об стену, пытаясь вырвать Кайтариуса из собственного тела. Наконец, потерявший остатки иллюзий орк рухнул на четвереньки, зашелся тяжелым кашлем и окончательно испустил дух. Покидая тело поверженного противника, нибенеец неторопливо поднялся в воздух и забрал болтавшийся под потолком артефакт, после чего все же снова примерил человеческое обличье.

- Мне очень жаль. - тихо сказал он.

[SnowK]

Бой был закончен – Старейшина, а вместе с ним и его “Скорпионы” были повержены, “Чистильщики” отправились на поверхность. Решётка, преградившая им обратный путь, вновь была поднята; Ян и его таинственный учитель, а вместе с тем и Юстис, намного их опередили – но явно были не причастны к тому, что творилось снаружи. Всё вокруг было усеяно трупами вампиров и охотников, маги же, по всей видимости, нашли способ вырваться и сбежать. Не было видно и трупа Роланда - кажется, он ещё попортит нечисти кровь… Но это будет уже совсем другая история. Наша же история подходит к концу… Впрочем, не совсем.

 

На фоне тел возвышалась одна-единственная фигура – фигура монашки из Кадлью. Её платье, нет, всё её тело – от головы до пят было вымазано кровью, но сама она при этом выглядела так, словно слегка промокла под дождём, а во взгляде её читались лишь презрение и усталость. Да, всё верно. То была Лами Бал, прародительница всех вампиров, ожидающая возвращения своего “избавителя”… Но этому не суждено было сбыться. Её бесконечно длинная и мучительная жизнь продолжится - а с ней и тысячи других.
Солнце всходило над Нибеном… А дорога вела дальше.

 

***

 

Спустя несколько дней герои, пусть и не полным составом, вернулись в Скинград, дабы выдвинуть графу Гассилдору свой ультиматум. Тот внимательно выслушал рассказ Чистильщиков и, кажется, вздохнул с облегчением.
- Что ж, могло быть и хуже. – лишь развёл он руками. – Я не стану бороться с вами за власть – за власть над тем, от чего, в сущности, ничего не осталось. У меня есть мой город, и, пожалуй, это всё, что меня интересует, так что если вы пообещаете оставить меня в покое – я не стану вам мешать. Делайте с кланом всё, что сочтёте нужным – возглавьте, реорганизуйте, уничтожьте… Мне всё равно. – граф встал из-за стола, дабы по привычке размять кости. - Об Идрате так же можете не беспокоиться – он слишком увлечён собственными изысканиями и вряд ли снова полезет в политику… Да и нынче, полагаю, действовал исключительно по наущению кого-то из членов своей семьи. Они, впрочем, тоже не лишены рассудка – и потому не станут переходить дорогу тем, кто сократил нашу численность вдвое. Если же вас интересует лекарство – то могу лишь посоветовать вам наведаться в местечко Дрейклоу, что в горах Валус. Тамошние жители подскажут дорогу, но лучше сразу прихватить с собой гостинцев… И быть готовым оббегать ещё пол Сиродила в поисках нужных ингредиентов. Даже мне в своё время пришлось нанять помощника, и да… - граф указал на внушительных размеров шкатулку, стоящую в дальнем углу комнаты. – Ваша награда. Это украшения моей почившей жены, но ей они, к сожалению, уже ни к чему – оставьте их себе на память или продайте… Я же больше не желаю их видеть.

 

Шкатулка была доверху набита всевозможными кольцами, браслетами, ожерельями и самоцветами – вырученных с их продажи денег вполне должно было хватить на то, чтобы приобрести поместье на Талос Плаза, полностью меблированное, да ещё и с личным дворецким… Если бы их не пришлось делить поровну. После же делёжки богатство стало казаться не таким уж и сказочным – но и его простому обывателю должно было хватить на пару-тройку лет безбедной жизни. Более того, имение самих Готвальдов так же ушло с молотка – и стараниями какого-то пожелавшего остаться неизвестным мецената часть средств была перечислена на счета уцелевших “Чистильщиков” – “в благодарность за устранение нежелательного элемента”... Кем бы этот самый "элемент" не являлся.

 

[Юстис окончательно покинул группу, его дальнейшую судьбу я опишу позже – скорее всего, при помощи Шандира. Лук остался у Кая, Ян, по желанию, может присутствовать на встрече с графом – и, да, эта сценка, по сути, финальная – так что если ещё есть что сказать товарищам, говорите сейчас – дальше начнутся непосредственно эпилоги.]

[Shandir]

Эпилог. Юстис, Ян, Идрат.
 
Юстис пришёл в себя лишь через несколько дней – до этого эльф лишь бредил и, кажется, находился в состоянии предсмертной агонии... Однако же, когда горячка утихла, он оказался полностью здоров, и, вне всяких сомнений – жив. Лоренцо не врал – стрела, способная исцелять вампиризм, "отматывая" время для заражённого вспять действительно существовала, однако же, и её он собирался использовать как оружие. Для Юстиса же она стала тем самым "светом во тьме" – пусть он и не получил лук, пусть утратил драгоценные воспоминания – он вновь был собой.
В карманах одежды, которую он распознал как свою, эльф нашёл письмо от некоего Идрата Ариона, который представился дедом его старого знакомого. По всей видимости, к нему-то Юстис и направлялся, когда захворал – последние две недели начисто вылетели из его памяти... Хотя, в действительности, из головы его вылетело гораздо больше.

Переодевшись, эльф дёрнул за дверную ручку. Заперто. Его не убили, стало быть, он пленник? Но, стоило ему лишь подумать о том, чтобы "выйти" через окно – дверь отворилась.
– А, вы встали... Наконец-то, – перед дверью стоял молодой данмер, его лицо портили разве что зажившие шрамы на щеке и белесый левый глаз. – Если... Я попрошу приготовить ужин, вы можете пока поговорить с Идратом, если хотите.
– А ты... – Юстис задумался. В левой руке он по-прежнему сжимал письмо. – Ты – брат Рейнила?
– Я? Ох, нет, я... Ян, а вы, получается, правда ничего... – Ян растерянно улыбнулся и мотнул головой, – В вас попала стрела и вы провели в отключке несколько дней.
Ян лепетал о незначительной ерунде, пока вел Юстиса, а как только они спустились в подвал, ткнул пальцем в дверь кабинета и как-то слишком поспешно удалился наверх. Хозяин дома же стоял над операционным столом, на котором лежала мертвая, безусловно мертвая, несмотря на свежую розоватую кожу девушка, ее органы были вынуты наружу и лежали рядом на хлопковых полотенцах. Идрат тем временем пытался вставить ей в вену гибкую тонкую трубку. Заметив гостя, старик отложил работу.
– Рад видеть вас в добром здравии, ваша память... Как голова, не болит?
– О, Азура, а я-то надеялся, что просто неправильно всё понял. – Юстис нахмурился и сложил руки на груди. – То есть, ладно, положим, меня действительно подстрелили и вы меня выходили... Но с какой целью? И да, голова в норме, так что если планируете провернуть со мной нечто подобное, – эльф кивнул на труп, – То уже слишком поздно.

Кажется, Идрат Арион был некромантом, однако он с тем же успехом мог оказаться каким-нибудь лекарем-авангардистом - в конце концов, сейчас они были не в Морровинде, а в Сиродиле, и у старика в столе вполне могла быть припрятана какая-нибудь лицензия на изучение человеческой анатомии – а вот свою лицензию на убийство Юстис, очень некстати, позабыл в других штанах.
– Но ведь вы меня не за этим приглашали. – эльф устроился у стены. – Из письма следует, что мы с вами, гм... Знакомы? Вы тоже из номерных, или, быть может, это как-то связано с домом Телванни? Полагаю, я и там успел наследить, коль уж моя дочь оказалась родом из Тель-Аруна.
– Даже так? – Идрат приподнял бровь. – Можете взглянуть в мой ежедневник и узнать, какая нынче дата, но я не буду врать: вы упустили очень многое и я, к сожалению, могу восполнить лишь малую часть.
Идрат предложил Юстису сесть на одно из кресел напротив высокого книжного стеллажа.
– Вы были замешаны в одной долгой и запутанной истории, связанной с сиродильском кланом вампиров. Всему виной лук Ауриэля, и в вашей амнезии виноват именно он: стрела, которая в вас попала, избавила вас от проклятия вампиризма, но в то же время лишила воспоминаний, приобретенных в этом интересном состоянии. Это если коротко. А приглашение... можете выбросить, все это уже не важно.
Юстис заглянул в ежедневник – скорее для вида, нежели из нужды. Провалы в памяти стали для него уже обычным делом... Но вот вампиризм?
– Хотите сказать, что я был вампиром? – эльф сложил ногу на ногу, устроившись в кресле. Он был не столько удивлён, сколько расстроен. – Телваниец, сектант, а теперь ещё и вампир... – И почему мне всё время выпадают роли всяких отморозков? Ах да... Именно их устранением я обычно и занимаюсь.
На протяжении нескольких секунд Юстис молча созерцал труп.
– Знаете, во всё это очень сложно поверить – я бы и не поверил... – эльф вновь перевёл взгляд на собеседника. – Но в моей голове действительно сохранились... Знания. Лук и принцип его работы, иерархия клана, даже места вампирских сборищ... Но я не помню ни их лиц, ни имён – столько времени и усилий коту под хвост. Впрочем, сейчас есть дела и поважнее. У меня был сон – про Мерунеса Дагона и угрозу из Забвения. Я не привык верить видением и пророчествам, но в прошлый раз мой сон оказался явью, точнее, воспоминанием... О боги, только не говорите мне, что Император УЖЕ мёртв.
Ответ не требовался – Юстис всё понял по лицу Идрата. Уже поздно было предупреждать Совет Старейшин – нет, это никогда не было бы своевременным. Его, скорее всего, сочли бы сумасшедшим – а чему быть, как известно, не миновать.
– И, да. – эльф поднялся на ноги. – Я, конечно, МОГУ прорваться с боем, и даже сделаю это с превеликим удовольствием, но, что-то мне подсказывает, что стража меня неправильно поймёт, а посему... – Юстис указал на дверь. – Вы же не будете против, если я выйду отсюда БЕЗ лишнего шума?
– Я редко провожаю гостей с фанфарами из дома, – пожал плечи Идрат. – Можете заглядывать, если хотите, а ваш меч ждет в прихожей.
– Меч? – Юстис приподнял бровь. – Я, кажется, всегда предпочитал посох.
– Ну, не знаю, мальчишка сказал, что меч ваш, – Идрат махнул рукой и вернулся к своей работе.

В прихожей с ноги на ногу переминался Ян и, кажется, был рад, что разговор в подвале прошел мирно.
– Не останетесь на ужин? Вижу, что нет... Я собрал еды в дорогу. Там сумка и ваш клинок, я... я очень виноват, – Ян вздохнул, опустив голову вниз, – это из-за меня вы потеряли память. Я не смог сопротивляться, и моя рука натянула тетиву. Я не заслуживаю этот меч и прощения тоже, но все же прошу не злиться на меня.
– Ты уверен, что это МОЙ меч? – уточнил Юстис, извлекая катану из ножен и разглядывая гравировку. – Но, так или иначе, если я дал его тебе – значит, на то была причина, а вот причин злиться на тебя у меня нет – ну, или же я их просто не помню. – катана вновь была передана Яну. – В любом случае, спасибо – за еду, за то, что вытащил меня, и... – эльф перекинул сумку через плечо и взял в левую руку посох. – ...за исцеление. Бывай.
Не оглядываясь, Юстис махнул рукой и покинул поместье.

[Gorv]

Эпилог. Кайтариус Нумида.

 

Герцог Антоний Беллиенус чуть слышно прочистил горло и поправил зачесанные назад иссиня-черные волосы.

- Таким образом, господин Кайтариус Нумида проявил в ходе последних событий истинную преданность идеалам Империи и Совету Старейшин, а также дальновидность, смекалку и хладнокровие - отличительные качества истинных аристократов герцогства Нибеней. По вышеозначенным причинам я вношу на голосование вопрос о снятии с господина Нумиды всех обвинений, выдвинутых Гильдией Магов. Также прошу принять во внимание, что неоспоримых доказательств его вины так и не было обнаружено.

Все советники, за исключением коловиан и нордов, подняли руки с золотыми наручами над поверхностью каменного стола.

- Двадцать из двадцати шести. Решение Совета положительно. - сухо подвел итог канцлер Окато.

- Благодарю за поддержку. Как властелин земель Нибенейской долины, - продолжил аристократ, - Я восстанавливаю господина Нумиду в должности управляющего поселения Бланкенмарш. Соответствующие документы уже заверены текущим управляющим и графом Лейавиина. Бумаги будут представлены Совету завтра на утреннем заседании. Теперь прошу меня простить.

Антоний повернулся и неторопливо вышел из зала. У выхода его уже ждал вампир, одетый во все новое, как и полагает быть при императорском дворе, даже в отсутствие самого императора. Он ничего не говорил и, вооружившись улыбкой, терпеливо ждал, пока сюзерен объявит ему вердикт.

- Двадцать из двадцати шести, Кай. Вы восстановлены в титуле и можете возвращаться к исполнению своих непосредственных обязанностей.

- Я не могу выразить свою благодарность, ваше превосходительство.

- О, ну что вы, ваш вклад в мою частную коллекцию бесценен. Мне еще не приходилось видеть или держать в руках столь уникальных вещей. Кроме того, ваш кузен дал хорошие рекомендации, а я привык в известной степени доверять своим вассалам. Не вижу больше смысла вас здесь задерживать. Полагаю, вы хотели бы поскорее передать известия жителям поселения.

- Еще раз спасибо, господин. Да будут боги к вам благосклонны.

Поклонившись ровно настолько, насколько того требовал этикет, Нумида вышел на улицу. На его лице, впервые за долгое время, было выражение облегчения и безмятежности. Герцог же отправился вдоль по коридору в направлении собственных покоев, располагавшихся на этаж выше помещений имперской стражи. Повернув в замке золоченый ключ, он вошел в комнату. Здесь, среди множества шкафов и сундуков можно было едва заметить располагавшиеся в дальнем углу постель и обеденный стол. Советник подошел к витрине, на которой он позавчера расположил "пожертвованный" в обмен на помощь Лук Ауриэля. Витрина была пуста. Антоний нахмурился, проверил сохранность магических замков, прочитал пару обнаруживающих заклятий и, ничего не найдя... рассмеялся.

- Бог дал. Бог взял.

***

Кайтариус появился в Бланкенмарше спустя неделю и сходу взялся за дело. Переоборудовав самое большое помещение в доме, он создал там стол переговоров, за которым собрал самых влиятельных аристократов Нибенея. Оказав воздействие путем взаимных предложений и уступок, а также периодических многозначительных взглядов на, вероятно, самых устрашающе выглядящих членов клана Сиродиил, стоящих у дверей, Нумида добился организации облегченных экономических условий для торговли в графствах Бравил и Лейавиин, что обещало новый подъем в благосостоянии поселения. Что же касалось непосредственно вампиров, новый свод правил клана все еще запрещал убийства, но нарушение этого закона должно было караться не смертью, а существенными денежными санкциями. Отобранный лично Каем новый состав Чистильщиков получил задачу уничтожать неофитов только в крайних случаях, во всех прочих ситуациях лишь разыскивая их, или вовсе предотвращая трансформацию. Секретные вампирские убежища оставались действовать в качестве не только защиты от солнца и охотников, но и школ, где вампиры могут обучаться управлению собственными потребностями и способностями, а также этикету и общественным наукам. Некоторые из этих лекций вел сам патриарх. Имперец верил, что со временем сможет сделать клан тем, чем он должен быть: правителями, хранителями и невидимыми судьями. Кроме того, он наконец мог отдохнуть: шторм успокоился и уступил место чистому звездному небу. Под потрескивание камина Кайтариус Нумида спокойно спал в своем большом кресле. Теперь для этого у него было все время мира.

[RottenSkeleton]

Эпилог. Родерик Ладьер.

Холодный ветер хлестал по щекам Родерика, вгрызался в нос, прятался под собранными волосами. Он не знал пощады, он не знал усталости, он не знал слабости. Он изматывал свою жертву, брал её измором, как охотник в пустыне преследует зверя, неторопливо идя вслед за ним и наблюдая, как тот то ускоряет, то замедляет свой бег.

Но Родерик был не из тех жертв, что сдаются. Он только улыбался холодному ветру и облизывал уж покрывшиеся инеем губы. Ему, защищенному чарами магу, не были страшны ни дыхание небес, ни его холод. И отороченный медвежьим мехом капюшон да непрерывно поднимаемый и опускаемый порывами ветра плащ были ему нужны лишь для отвода глаз. После Кризиса доверия к бродячим магам не было.

Привал себе Родерик позволил только на очередном пике дороги - с прекрасным видом на Сиродиил: темневше далеко внизу пятно Брумы, прорезавшую облака Башню Белого Золота и холодное кольцо озера Румаре вокруг неё. Но, конечно, куда проще было разглядеть склоны гор Джералл.

Голос. Суровый, жесткий, хлёсткий, как ремень, бьющий, как мокрая розга, чудовищный в своей жестокости, пронизывающий в своей злобе. Его голос.
- Ты опять бежишь... Опять.

Бретонец почувствовал, что холод снаружи пробирается глубже, и потянулся к бурдюку. Вино, не менее холодное, чем воздух вокруг, обжигало горло, плюхалось потоками льда в живот, смешиваясь с наполнявшими его остатками утреннего завтрака - горячей артериальной крови из шеи одного из случайных путников на дороге, название которой в карте Родерика размыл снег.

Позади послышался скрип снега, и голос продолжил:
- Ты во второй раз проиграл. Ты желал больше силы, и не стал сильнее. Ты хотел власти, и не возобладал властью. Ты жаждал мудрости, и не обрел её.

Родерик высыпал в руку из мешочка остатки пайка, купленного ещё месяцы назад в Скинграде: полгорсти сухарей вперемешку с сушеными лимонами да ломоть сухого сыра - и запустил в рот. Челюсти заработали, и смачное похрустывание отозвалось в ушах. Знакомое, родное, оно помогало вспомнить времена, когда Родерик ещё был жив, ещё нуждался в еде.

Из-за спины вышла одинокая фигура в чёрном плаще, и из-под капюшона на Родерика уставились горящие голодом красные глаза:
- Как ты оправдаешь себя теперь?

Родерик смотрел далеко вниз, на темное пятно Брумы в предгорьях Джералл, на пронзающий облака штырь Башни Белого Золота, на ледяное кольцо озера Румаре, на стремительно сереющие с приближением зимы земли провинции Сиродиил - земли клана Сиродиил. Его лицо не выдавало единой эмоции.

- Ты заперт. Ты застыл. Ты в стагнации. Ты не развиваешься. Ты неуч. Ты неудачник. Ты слабак. Ты бесполезен. Ты мёртв.

Глаза Родерика, горящие голодом и красные, поднялись на серое, безразличное небо. Солнце скрывалось за тёмными лоскутами облаков. Ему предстоял долгий путь, и оставалось надеяться, что так продолжится ещё долго.

- Вернись и заверши начатое. Не беги от своего долга. Убей Нумиду. Уничтожь клан Сиродиил. Во имя Молаг Бала, они должны узнать всю боль и весь ужас, им причитающиеся.
Фигура в плаще подошла к Родерику и взялась за его щёки руками в чёрных шёлковых перчатках:
- Ты слышал истину - Вайл совращает тенеты нашего рода, нашей расы. Мы должны начать клан с самого начала. С чистого листа. Такова воля нашего повелителя.

Родерик безразлично отвёл глаза и поднялся вновь, и пошёл дальше, от человека в плаще, из Сиродиила. Он был уже много лет не более чем разумной нежитью - ему привалы не так уж и были нужны. Он мог продолжать путь дальше, даже если бы ему отрубили ноги.

Но человек в плаще продолжил его преследовать:
- Ты хотел стать могущественным, ты отдал свою жизнь за это, ты убил своего учителя за это, ты убил своего родителя за это, ты убил своего прародителя за это... И ты отворачиваешься от этого?!

Величайший враг прячется там, где вы меньше всего будете его искать.

Человек в плаще продолжал преследовать Родерика, но даже сквозь ветер было ощутимо, как из его рта пахнет кровью, мятой и чесноком:
- Зачем ты так с собой поступаешь, Род? Нас обрушили - нужно встать. Нет, нет, нет...
- Я тебя слышу... Я тебя слышу.

Ваши друзья близко, но враги ещё ближе.

- Что?
Очередной порыв - и капюшон сорвался, обнажая под ним лицо. Лицо Родерика. Но сам Родерик туда даже не глядел. Он привык к тому, что видел.
- Я тебя слышу. И я тебя раскусил.

Первое правило бизнеса - защищайте свои инвестиции.

- Ха-ха-ха-ха. Всё и так очень хорошо, Род. К чему суетиться? Мы же команда, мы приятели. Ты хочешь от меня избавиться?! А какой станет жизнь без меня? Знаешь, какой будет жизнь без меня?! НЕТ. Никакой жизни не будет. Я тебя защищаю, но я же тобой и управляю! Если я говорю тебе что-то сделать - ты подчиняешься, если я говорю, что тебе страшно, - ТЕБЕ СТРАШНО!

Единственный способ стать умнее — играть с более умным противником.

- Ты не должен им верить. Я всегда был твоим другом, всегда... С самого начала. Избавься от них, Род. Навсегда. Они твои враги, а не я! ОНИ ТВОИ НОВЫЕ ДРУЗЬЯ! А Я СТАРЫЙ! Я ОСТАНУСЬ! А ОНИ ИСЧЕЗНУТ! И ТЫ СДЕЛАЕШЬ ВСЁ, ЧТО Я ТЕБЕ СКАЖУ!

Войны нельзя избежать, её можно лишь отсрочить к выгоде вашего противника.

- Без меня ты станешь слабым, слабым. Мы с тобой против них, Род. Мы против них.
- Сейчас я с тобой разберусь.
Ещё одна война, ещё одна провинция.
- ТЫ ХОЧЕШЬ ОТ МЕНЯ ИЗБАВИТЬСЯ, РОД?! ХОЧЕШЬ ПРЕВРАТИТЬ... ПРЕВРАТИТЬ МЕНЯ В СВОЕГО ВРАГА?! ТЫ ХОЧЕШЬ ОТ МЕНЯ ИЗБАВИТЬСЯ?! Ты хочешь от меня избавиться... от меня — от меня... от меня, от меня — от меня, от меня... ХА-ХА-ХА! Но я всё ещё здесь, Род! СКОЛЬКО Я ЗА ТОБОЙ ПРИСМАТРИВАЛ?! СКОЛЬКО Я ТЕБЕ ПОМОГАЛ?! Без меня тебе не победить. Нет-нет-нет-нет-нет... А знаешь, почему?! Потому что я — и есть ты.
- Но ты - не я.

Его лучшая разводка заключалась в том, что он заставил тебя поверить, что он — это ты.

- Я это ты.
- ТЫ НЕ Я!
- Бро-о-ось.
- Я ТВОЙ ЛУЧШИЙ ДРУГ! Я - ТВОЙ ЛУЧШИЙ ДРУГ! Я! Я ЭТО ТЫ!
- Я больше тебе не подчиняюсь. Я сам буду тобой управлять.

Шаги по снегу замолкли, и в голове послышался другой голос - потусторонний, удовлетворенный. Голос Молаг Бала:

- Ты покинул клан еретиков, и теперь идёшь на север, в Скайрим. Иди гордо, мой раб - я слежу за тобой. Ты был избран.

Родерик спустился в тень горы, и пропал из виду - слился с холодным ветром, хлеставшим по дороге и разметавшим снежную пыль. И лишь несколько пар следов от невидимых ног остались свидетелями тому, как последний Старейшина клана Лирези и его новообращенные потомки начали свое тайное вторжение в Скайрим.

Остались - и тут же исчезли, поглощенные холодным ветром и морозным снегом.

Ведь кто вспомнит о них через двести лет?

Сообщение отредактировал RekTarRej: 26 мая 2019 - 00:56

[Shandir]

– Если немного подшить, сядет хорошо, - без каких-либо эмоций отчиталась служанка. – Сыну хозяйки все равно все это не нужно.
Ян вздохнул, скептически осматривая свое отражение в зеркале. Конечно, он хотел бы жить в большом особняке и носить дорогие костюмы, но… Все это было неправильно. Он совсем не чувствовал себя ассистентом древнего волшебника, социальной бабочкой местных раутов или одиноким охотником на вампиров. А больше ему ничего не предлагали, кроме как быть заменой кого-то важного, кого не хватало в этом доме.
«А кого я заменял ему?» – Ян подпоясал катану и накинул на голову черный плащ. Под покровом ночи сытому вампиру было привольно в дороге, но в его сумке успокаивающе звенели склянки с алым нектаром.
– Ты с ума сошел? – ответ, который Ян предвкушал, жестокий бескомпромиссный отказ, но он не мог не приехать на встречу.
– Зирая…
– Да черт, с ними, предками. Старик заслужил в своей урне переворачиваться, – сплюнул потрепанный данмер через дырку от выбитых зубов. – В горах откормленных придурков не бегает, как ты себе представляешь недельный переход? А солнце? Слушай вот что, я не могу подвергать риску тех, за кого отвечаю. Возвращайся туда, где тебя ждут.
– Ты заберешь меня, если найдешь клад?
– Да… конечно, – брат врал, даже не пытаясь это скрыть. Вежливо скрытый страх и напряжение мышц Зираи не остались незамеченными Яном. А что если? Глупость… но ведь он мог бы всех их, каждого обречь на вечную ночь. Разве не нужны клану новые Чистильщики? Или новые охотники на вампиров. Юноша прикусил нижнюю губу, подняв глаза на Зираю.

***

– Зачем наливать кровь в чайную чашку? – Ян зевнул, вальяжно растекаясь по креслу, пока Рей осторожно разливал по чашкам алую жидкость. В свою, впрочем, вместо «чая» он вылил содержимое темно-зеленого бутылька без этикетки.
– Так она напоминает ягодный чай. Поднимайся и помоги перенести это в столовую.
Вместе с Реем они накрыли на стол, точнее просто украсили его цветами и расставили фарфоровые чашки на маленькие блюдца с тиграми.
– Совершенно непозволительная причина для праздника, – фыркнул Идрат, не отводя взгляда от чашки Рея. – Будешь вечно, как бешеная собака бегать за лекарством?
– Почему бы не попробовать? Одно из них наверняка сработает, по-настоящему, - Рей поднял чашку, словно в его руках была рюмка, и залпом выпил ее содержимое.
– На мои деньги, – сухо отозвался Идрат и вернулся в свою лабораторию.
– Вот и все, теперь я вместо тебя тут застрял? – Ян всматривался в алую жидкость, словно ожидал разглядеть там бездну или воды забвения.
– Учись, пока учат, а потом беги без оглядки, чего тут сложного?

– Ага, прямо как ты, – фыркнул Ян, – а если я не хочу быть тобой?

– Тогда оставайся и помоги Идрату в его... что он там пытается сделать?

– Найти вампира, не горящего на солнце и перелить себе его кровь.

– Вот оно самое, а мне пора, – отсалютовав, Рей нахально улыбнулся и поспешил покинуть дом.

– Проклятая вы семейка... – Ян перевернул чашку с кровью на бежевый ковер в коридоре. – А теперь... пора на учебу.

Сообщение отредактировал Shandir: 01 июня 2019 - 12:15

[SnowK]

***

 

Прошёл почти месяц с момента сражения в Маладе - и за это время Юстис окончательно избавился от образа Зиона. Седые волосы вновь стали золотисто-каштановыми и были небрежно заплетены в хвост, а на подбородке зиял огромный шрам, лишь частично прикрываемый козлиной бородкой. Одежда же была простой - пожалуй, даже СЛИШКОМ простой для альтмера, из-за чего он, вместе со своей палкой, куда больше походил на простого пастуха, нежели на "высокородного" телваннийского волшебника или охотника на вампиров из Эбенгарда. Впрочем, Эбенгард остался на другом конце света - сейчас эльф стоял на пороге анвильского маяка, где его поджидал уже знакомый нам пожилой клерк с именем из трёх букв.
- Юстис-Юстис... - запричтиал тот, откладывая бумаги. - Вот любишь же ты подлить масла в огонь - а потом кому-то из наших в срочном порядке приходится тебя эвакуировать.
- В прошлый раз Я был тем, кто занимался эвакуацией... - тонко подметил Юстис, однако сам при этом был подобен ребёнку, оправдывающемуся перед родителями.
- В прошлый раз ты занимался тем, что мстил Рейнилу Ариону вместо того, чтобы спасать остальных! - кажется, проблем у старика хватало и без всяких вампиров.
- Их не пришлось бы спасать, если бы не Рейнил Арион...
- Если бы не Рейнил Арион, твои останки сейчас пылились бы в Маладе, так что... - имперец слегка остудил свой пыл. - Ладно, ладно, ты прав, Рейнил Арион - маленький засранец. Но ты тоже засранец, причём засранец БОЛЬШОЙ. Ещё одна такая выходка - и сошлю в Коллегию Винтерхолда преподавать Восстановление, а пока что - ты нужен нам на Саммерсете. Я уже говорил тебе - там что-то назревает...
- ...назревает что-то нехорошое. - эльф заметно погрустнел. - Да, как ни странно, ЭТО я помню, помню слово-в-слово. Какие-то шовинистские настроения и всё такое - никаких артефактов, никаких пророчеств, никаких религиозных подтекстов - чистая политика. Всё как я НЕ люблю.
- Отдохнёшь зато. Не знаю, может, семьёй наконец обзаведёшься... - клерк виновато потёр переносицу. - Точно, прости, это было ниже пояса. Просто... Если надумаешь опять взорвать что-нибудь - взрывай это подальше отсюда, ладно?
Старый добрый Кай Косадес протянул Юстису пачку поддельных документов вперемешку с инструкциями, которые, само собой, надлежало уничтожить сразу после прочтения и вышел вон. Господин Четырнадцать лишь кивнул. Ещё одна пьеса. Ещё одна роль. Жизнь продолжалась.

До падения Министерства Правды на Вивек оставалось пять лет, до дня, когда его обвинят в госизмене - десять.

[Friendly Fire]

Эпилог. Агата Требаций.

See no evil, hear no evil, speak no evil

Анвил

 
Отперев тяжёлую дверь, девушка в чёрном плаще зашла в семейный склеп Требациев и прошествовала мимо ряда каменных плит. Некоторые гробы уже развалились, другие были целы и плотно закрыты; все их покрывала белесоватая плесень. Она склонилась к приметному гробу, выделявшемуся среди прочих своей чистотой и ухоженностью; повела свечой вдоль плиты, разглядывая чёткие буквы.
— Ты точно хочешь здесь находиться? — Робко вопросила сгорбленная фигура, тенью следуя за девушкой в темноту и сырость. — Сегодня твой восемнадцатый день рождения. Мы могли бы провести этот день иначе…
— Двое моих самых близких людей лежат здесь. Они мертвы. Да и сама я...
Вампирша стояла среди склизких серых гробов, такая же мёртвая, как истлевшие тела, ставшие пленниками тесных двухметровых тюрем с выбитыми на плитах датами начала срока вечного сна. Пальцы, с запоздалой нежностью бегавшие по гробу, белели в темноте, напоминая ей бледные паучьи лапы.
Единственным живым созданием, пришедшим в этот ранний час на свидание к мёртвым, была её мать — но и она сделалась похожей на призрака. Тихая, робкая, исхудавшая, будто бы прозрачная.
«Мне никогда не исполнится восемнадцать. Я умерла в семнадцать лет, и мне навсегда семнадцать, — хотела сказать ей вампирша. — Не обманывайся, будто исцелила меня и воскресила к жизни. Нет, ты превратила меня в нежить, в мертвеца, отвратительного небу. Можешь поставить кенотаф, написать пафосную эпитафию и каждый день приходить сюда лить слёзы по моей загубленной душе, если это поможет тебе принять правду и успокоить совесть. Ты же не подумала, что я, может, предпочла бы по-настоящему умереть. Лечь рядом с предками и забыться вечным сном. Разве ты дала мне выбор? Ты виновата в том, чем я стала, и во всём, что мне пришлось пережить!»
Девушка не видела, но знала, что глаза матери опасливо следят за её движениями; что она мечтает поскорее выйти под свет летнего светила, всё ярче озарявшего кладбище. Агата Требаций боялась солнца; Эттьен боялась собственной дочери. А потому вампирша, стиснув острые зубы, удержала гнев внутри. Сказать такое матери никак нельзя; надломленная потерей отца и добитая необходимостью существовать на акции торговой компании Золотого Берега, она будет окончательно уничтожена словами дочери.
«Нет, это он во всём виноват, — вдруг поняла вампирша в абсолютной тишине, не нарушаемой стуком мёртвого сердца. Мысли её становились спокойнее, злее. — Тот, кто меня обратил. Мой создатель. Из-за него даже родная мать боится и презирает меня».
Быть может, обходя под ласковым солнцем пёстрые лавки, где продавались острые пряности из Хегата и диковинные чары с острова Саммерсет, какие не увидишь даже в Имперском городе, она думала бы совсем другие мысли — но вампирам в такие места дорога заказана. И здесь, в обители смерти, на вампиршу снизошло куда более зловещее озарение.
— Я готова идти домой. — Сказала она матери, накинув капюшон. Агата, конечно, не поделилась с ней своими помыслами, которые одновременно пугали её до дрожи и странно бодрили.
 

Через две недели, Бравил

 
Удивительное непотребство творилось перед самым взором часовни Мары. Агата подняла глаза на статую и коснулась нагретого за день металла, ещё не успевшего остыть.
Вампирша отрекалась от Тёмного Братства бессчётное количество раз, но ни разу не делала этого вслух; формально она до сих пор числилась в одиозной организации.
— О, милосердная матушка, твоё скромное дитя нуждается в совете нечестивой матроны. Я прошу твоей аудиенции. Яви себя, великолепная Мать Ночи, — скороговоркой сказала она. В темноте бронза казалась похожей на гнилую плоть.
Когда девушка уже решила было, что Братья жестоко подшутили над нею, статуя отъехала в сторону.
 
За люком на проржавевших петлях обнаружилась деревянная лестница, а после короткого спуска она очутилась в небольшой круглой пещере. Агата пожалела, что взяла факел. Она предпочла бы никогда не видеть того, что открылось глазам в гнетущем полумраке.
 
Между колоннами, поддерживающими своды пещеры, между каменными глыбами и блестящими от отсветов огня сундуками возвышался алтарь, щедро забрызганный кровью. На нём, чинно сложив руки на рёбрах, возлежало иссушенное тело. Кожа сползла с него; через тёмно-серую, будто подгоревшую плоть просвечивали кости. Но не тело матроны более всего отвратило Агату; не её пустые слепые глазницы, ввалившийся нос и безгубый рот, обнажавший жёлтые зубы. Взгляд её мазнул ниже, и в тихой, давящей атмосфере подземного склепа раздался полузадушенный испуганный хрип.
На плитах возле алтаря лежали пять детских скелетов. На них не было ни единого клочка плоти — только белели на иссиня-сером камне с тёмными каплями крови детские косточки. Их маленьким владельцам вряд ли было больше пяти лет.
Она задыхалась от отвращения и ужаса; рука, державшая факел, описывала нервные полукруги, и длинные уродливые тени метались вслед за ней по стенам пещеры. Тёмное Братство было злом, абсолютным злом, которому нельзя придумать оправдания. Оно поклонялось спятившей данмерке, которая заклала плоды своего чрева жестокому Богу Хаоса, и проводило бесчеловечные садистские ритуалы. Рубиново-красные полосы на алтаре успели засохнуть, но ноздри немёртвой улавливали тонкий пикантный аромат. Кровь была свежей. Здесь приносили жертву. Совсем недавно. Девушке хотелось опрометью броситься наверх... Но ей всё ещё нужна была помощь Матери Ночи.
 
«Я закрою глаза. Закрою глаза, и представлю, что этого нет, — сказала она себе. — Назову Матери имя своего создателя и спрошу, где его найти... А после уйду отсюда и никогда не вернусь. Нет, лучше — сожгу склеп вместе с жутким идолом ассасинов, и всё зло, которое они творят, прекратится.»
Она крепко зажмурилась, и кошмарная картина, обретшая материальность гравюра из страшной сказки, исчезла. Осталось только её постепенно выравнивающееся дыхание, треск факела и затхлый пыльный воздух, через который волнами разносились тошнотные миазмы разложения и пробивался еле уловимый запах крови.
— Какая ты чувствительная девочка, Агата, — раздался в наступившей тишине хриплый, вкрадчивый шёпот. Девушке показалось, будто что-то невесомое скользнуло по рубашке, раздвинуло волосы и заползло в ушную раковину, словно могильный червяк. Её передёрнуло.
— Но у тебя есть сила. И чёрное небьющееся сердце, — продолжил призрак Матери Ночи. Агата не могла понять, где он находится — голос звучал отовсюду. Она боялась открыть глаза. — Острого ума, увы, нет... Зато ты отцеубийца, осквернительница человеческой крови, извращенка и нежить. Неплохой набор.
— Звучит хуже, чем есть на самом деле, — пробормотала вампирша.
— Твои братья и сёстры в большой беде. Бесславные предатели и разгромное поражение в Великом Лесу лишили матушку лучших душегубов, самых отвратительных и жестоких убийц, которые у меня были! Верных слуг Ситиса осталось так мало, и они так слабы... Они восславляют меня, они приносят жертвы, умоляя указать путь к спасению. И я дам им спасение. Я дам им тебя. Ты будешь моим Слышащим! — Торжественно возвестила Мать. — Ты возглавишь наш обескровленный орден и донесёшь мою волю до своих братьев и сестёр. Ты вернёшь Братству былое великолепие. Слава о нас ужасающим эхом прокатится по всему Тамриэлю.
— Уважаемая нечестивая матрона, я только хотела попросить тебя найти одного вампира, чтобы я могла его убить. Слышать твою волю — это большая честь, и всё такое, но... мне это не подходит. У меня другой путь.
— Какой же? Преклонить колено перед Нумидой — у которого, если ты не знала, уже нет Лука Ауриэля? Отправиться на безнадёжные поиски лекарства от вампиризма? Праздно блуждать по Анвилу? Я предлагаю тебе лучшую судьбу. Но я выдам того, кого ты ищешь... Твоей Матери нравится жажда мести. Взамен ты станешь проводником моей воли, пока Братство не окрепнет. А потом ты сможешь уйти... Если захочешь. Но сперва приведи под сень Великого Ужаса бесчестных убийц, запятнавших себя невинной кровью — я укажу тебе на них. Отыщи Слышащего, который станет тебе достойной заменой. И Хранителя, что будет умасливать благовониями мои телеса для их пущей сохранности.
— А потом наши пути разойдутся. Навсегда.
— А потом наши пути разойдутся, — подтвердила Мать Ночи, и девушке показалось, что она еле сдерживает смех.
Агата открыла глаза и опрометью бросилась к лестнице. Призрака Матери Ночи нигде не было.
Всё это время голос звучал у неё в голове.

Два года спустя, Чейдинхол

 
— Знаешь, мне сегодня исполнилось бы двадцать. Если бы я не...
— Умерла?
— Ага.
Агата выглядела в точности как в день своей смерти, бледная и худая. Белая кожа словно светилась на фоне чёрных волос и рубашки, под которой угадывались полукружья небольших грудей. И Ида тоже не изменилась с момента своей гибели, разве что стала полупрозрачной и похожей на ощупь на желе, только что вынутое из ледника. Та же густая, с руку толщиной, коса волос, тот же короткий камзол, туго натянутый на пышной груди, те же обтягивающие брюки, в которых видно место, где сходятся стройные длинные ноги, — вампирша была прекрасна. Неудивительно, что Агата предпочла её присоветованным Матерью Ночи ассасинам, когда получила в своё распоряжение призрака из числа верных слуг Братства.
Пустота вряд ли была райским местом, и всё же девушка надеялась, что Ида радуется не только возможности покинуть загробный задел Ситиса, но и её компании. Сама она с наслаждением оставила мрачные стены Убежища и вдыхала чистый воздух Чейдинхола.
Ей бы хотелось посмотреть, как разноцветными красками загораются витражи старинной часовни, как солнце играет на соломенных крышах, как нежатся и расцветают под тёплым взором Магнуса зелёные насаждения и как светлеют побелённые известью дома. Хотелось заглянуть на шумный торговый рынок и увидеть в дневном свете замок... Но когда девушка шла по Чейдинхолу в компании призрачной спутницы, провинциальный город уже погрузился в глубокий сон.
 
— Сразу несколько заказов на мужчину, который встал на постой в таверне у западных ворот... Сметает с прилавков всё, что видит, едва продавцы отвернутся. От отрезов тканей до двуручных мечей. Каким-то мистическим образом проносит всё это мимо стражи. Подрывает экономику Сиродила.
— Хочешь, я его убью? — Предложила Ида, с готовностью доставая призрачный меч. Она всегда старалась помочь Агате с заказами, а вот другие темы поддерживала будто нехотя, зато была хорошей слушательницей. Девушка делилась с нею своими мыслями и чаяниями — больше было не с кем: Братьям нет никакого доверия, — все они спят и видят, как занять её место, — напрасно пугать мать она не хотела, а разговаривать о сокровенном с кем-то вроде Нумиды казалось безумием.
— Я снова ездила к матери, — рассказывала она во время неторопливого похода через полгорода. Дробь её каблуков далеко разносилась над вымершей мостовой. — Мне приходится ей помогать, чтобы она могла поддерживать прежний уровень жизни. Я вру, что работаю целителем, но она, кажется, не слишком-то верит. Пока мама открещивается от предложения стать вампиром, но она становится всё старше. Ей уже пятьдесят! Когда-нибудь страх смерти схватит её за горло, и я должна оказаться с ней в этот миг её слабости: надавить, уговорить, соблазнить, — чтобы не потерять последнего близкого мне человека. Потом я поселю её с собой, и в Братстве станет повеселее. Её — и тебя. Тебя я обязательно воскрешу. Даже если для этого потребуется двести лет. И докажу своим примером, что вампиры лучше, чем ты думала.
Встав на мосту через реку, она потянула Иду к себе за прозрачный рукав, поцеловала долгим поцелуем в холодные губы. На вкус призрачная вампирша была как желе из молока.
— Скажи, я всё делаю правильно? Братство растёт: девять постоянных членов, ещё с десяток тех, кто появляется время от времени. Я снова организовала Совет. Скоро мне уже не нужно будет брать заказы. Это не самое благородное занятие на свете, но ведь кто-то другой мог управлять Братством гораздо хуже, а я стараюсь, чтобы оно не было... ну, слишком отвратительной мерзкой поганью. Не даю никого пытать, и сама просто убиваю — быстро, безболезненно, ударом меча или ядом.
— На хороших людей не проводят Таинство. Этот ритуал не годится, чтобы отомстить тому, кто наступил тебе на ногу. Если заказчик готов добыть человеческие останки — значит, тот, кто впал в его немилость, заслуживает смерти. Ты замечательно справляешься, даже не бери в голову, — улыбнулась Ида. Голос её был сладким, как ягоды белладонны, и мягким, как подушка, которую кладут на лицо спящего.
— Да, ты права. — Кивнула Агата, обрадованная хорошим аргументом. — Вот и таверна. Может, я просто подсыплю ему кантареллу в эль?
— Позволь мне, пожалуйста!
— Хорошо. Повелеваю: иди и убей цель заказов. Таким способом, каким захочешь. Но больше сегодня никого не убивай.
 
Агата отошла к берегу реки, чтобы не слышать криков жертвы; она ждала Иду, болтая сапогами в чёрной, как корабельный вар, воде Корболо.
Ей было жаль, что рядом нет ни отца, ни брата, ни даже хама вроде Юстиса, который мог бы подсказать ей, правильно она поступает или нет. Сама вампирша была слепа в моральных вопросах: грань между допустимым неблагородным поступком и подлинным злом была для неё размытой, нечёткой, и ей хотелось, чтобы кто-нибудь взял её за руку и повёл на верный путь. Ида разбиралась в оттенках морали лучше, раз уж всю жизнь преследовала благородную цель и ради неё погибла. Но она не всегда была рядом, чтобы дать совет; к тому же Агате редко нравились её советы и уж совсем не нравилось желание убить вообще всех.
Закрытое тяжёлыми дождевыми тучами небо давило на неё, и вампирше казалось, будто она никогда не исполнит своих обещаний. Будто через двести лет её мать превратится в чудовище, а сама она станет отвратительным человеком, и Ида, вернувшись на Нирн на постоянное жительство, будет разочарована; будто если она встретит Юстиса или кого-нибудь из старых знакомых — они не признают в ней ту добрую семнадцатилетнюю девушку и придут в ужас.
Двести лет — это очень много.
Даже для вампира.
 
Ида вернулась с окровавленной саблей; кровь просвечивала и через ножны. Агата повелела ей уйти, чтобы не смущать редких прохожих парившими в воздухе кровавыми пятнами.
Сама она ещё немного побродила по Чейдинхолу — до тех пор, пока не занялся рассвет. Когда Магнус забрезжил сквозь тучи, а витражные окна часовни Аркея заиграли разными цветами, как конфетки, которые раздавали переодетым в нежить детям на День усопших, она низко натянула капюшон чёрного плаща на лицо и отправилась к заброшенному дому. 
Чёрные кожаные сапоги, ступавшие по осклизлым ступеням, были заправлены в такого же абсолютно чёрного цвета штаны; даже клинок, если бы она выпростала его из ножен, оказался бы матово-чёрным эбонитом, который жадно пожирает свет, ничего не отдавая обратно. Лестница вела её вниз, в мрачное логово Чёрного Братства.
Нуар сидел у Агаты в печёнках.